Ночь в Дамаске

МОСКВА. КРЕМЛЬ

День у президента начался с доклада первого заместителя директора Федеральной службы безопасности. Генерал Лебедев, заменявший своего всерьез заболевшего начальника, был мрачен и не слишком приветлив, чему, впрочем, никто не удивился. Он провел в президентском кабинете двадцать минут и вышел еще более мрачным.

Тут же прозвучал сигнал вызова главного охранника. Когда тот вошел, большой кабинет опустел. Президент после доклада Лебедева удалился в комнату отдыха. Он был без пиджака, в белой рубашке и черном галстуке. Стоя у открытого сейфа с личными бумагами, что-то лихорадочно искал. Не находил. И явно злился.

— Где-то у меня был его телефон, — пожаловался президент.

В руках у главного охранника возникли ручка и блокнот.

— Скажите, как его зовут. Выясним.

Президент рассеянно посмотрел на него.

— Да я и фамилии не помню. В школе у него была фамилия Шубников. А настоящую я потом тоже слышал, да забыл.

Охранник сразу понял, что имеет в виду президент. В разведывательной школе всем давали конспиративные имена. Называть друг другу подлинную фамилию запрещалось. Во-первых, приучали к конспирации. Во-вторых, пытались ограничить масштаб будущих провалов. Перебежавший к врагу разведчик мог, конечно, опознать однокурсников, но не знал даже их подлинных фамилий. Значит, понял охранник, речь идет о ком-то, с кем президент в молодые годы учился в разведшколе.

— Сейчас сделаем запрос, — с готовностью сказал охранник. — Но это потребует какого-то времени, пока в Ясенево поднимут архивы.

Президент захлопнул дверцу сейфа. Лицо его обрело какое-то странное выражение.

— Знаешь, Виктор, нельзя, чтобы стало известно, что этим человеком интересуется президент. Ты все выясни и быстро… Не сам. Понятно?

Охранник чуть помедлил, ожидая, не последуют ли еще указания. Но лицо президента приняло обычный сосредоточенный вид. Им уже овладели другие заботы. Охранник, стараясь ступать неслышно, удалился.

Дежурный секретарь в первой приемной вопросительно посмотрел на охранника. Тот чуть заметно кивнул. Это означало, что к президенту можно заходить. Секретарь поднялся, захватив тонкую папку. Он должен был доложить хозяину, кто ожидает приема и кто жаждет незамедлительно поговорить с главой государства по телефону. На три срочных звонка следовало немедля ответить. После того, что произошло ночью в Дамаске…

МОСКВА. КРЕМЛЬ

Встречу устроили в одном из пустующих помещений. Президент не хотел, чтобы Шувалова видели в его приемной, записывали в журнал посещений.

Шувалова завели в помпезно обставленную комнату, стерильная чистота которой свидетельствовала о ее необитаемости. У дверей стояли двое молодых людей, еще один сидел в комнате. При появлении Шувалова он встал. Обилие охраны заставило Шувалова насторожиться. Это кому же из сильных мира сего он понадобился?

Если бы он видел, как за час до его приезда тщательно осматривали эту необитаемую комнату, сомнений бы у него не осталось. Сотрудники службы безопасности проверили прочность огромной люстры, безопасность электропроводки. Перевернули и ощупали мебель.

Президент вошел через другую дверь, на которую Шувалов и внимания не обратил. Двигался он энергично, пожал руку, предложил сесть. Сразу дал понять, что торопится. Закинул ногу на ногу, внимательно посмотрел на Шувалова:

— Ты совсем поседел. Хотя шевелюру сохранил.

Инстинктивно дотронулся до своих волос.

— А у меня другие заботы.

Забот у него хватало. Вблизи Шувалов увидел то, что незаметно на телеэкране: темные мешки под глазами, ранние морщины, вообще какое-то ощущение усталости.

— Я вот пытался вспомнить, когда мы в последний раз виделись, — президент сделал вид, что задумался. — На курсах переподготовки в Краснознаменном институте, верно? Еще совсем были молодыми.

Шувалов, к стыду своему, плохо помнил нынешнего президента. Хотя получилось так, что они дважды учились вместе — сначала два года в разведшколе, затем еще на курсах. Но Шувалов учил арабский, трудился на восточном направлении, западников знал плохо. Может, в этом дело. Может, будущий президент в те годы особо не привлекал к себе внимание — качество, важное в этой профессии. Когда однокашник внезапно оказался в Кремле, Шувалов пытался нащупать общие воспоминания — безрезультатно.

— Есть одно дело, которым я попрошу тебя заняться, — сказал президент, завершив лирическую часть.

— Я ушел с оперативной работы, — на всякий случай напомнил Шувалов.

— Знаю, Виталий, — нетерпеливо дернул головой президент. — Это личная просьба. Личную просьбу можешь выполнить?

Такого разговора Шувалов не ожидал.

Года три назад с ним связывались прежние коллеги, хотели втянуть его в одну комбинацию. Он поблагодарил — и отклонил предложение. Ушел значит ушел. Теперь же так поступать показалось неуместным.

— Может, хочешь чаю? Или кофе? — спохватился президент.

— Специально для меня не надо. Но составить компанию могу, — дипломатично выразился Шувалов.

Он никак не мог решить для себя, как ему именовать президента. На «ты» — не слишком вежливо по отношению к главе государства. На «вы» — странно, в школе все тыкали друг другу.

Президент сделал движение рукой, и молодой человек в белой рубашке вкатил красиво сервированный столик — чашки с государственным гербом, аккуратная горка печенья. Шувалов охотно выпил чая с молоком. Он ушел из дома не позавтракав — в этот день кусок в горло не лез. Президент до своей чашки не дотронулся; заговорил тихо и медленно:

— Все, что я тебе сейчас сообщу, как ты понимаешь, высшая государственная тайна. Но я даже не буду просить тебя хранить ее, потому что верю тебе. — Президент замолчал. То ли обдумывал, как вести разговор дальше, то ли вспомнил что-то особо неприятное. Глаза у него потемнели. — Провал, какого еще не было. Кто-то выдал информацию о приезде министра обороны в Дамаск. Говорю «выдал», потому что есть основания считать, что исламистов на него навели. Такого еще в истории нашей страны не случалось.

Президент опять замолчал.

— Ты, наверное, удивился, почему я этим сам занимаюсь. — Он опять крутанул головой. Возможно, хотел выругаться, но это было не в его стиле. — Ты не можешь представить себе, что я испытываю.

Президент заглянул в бумаги, лежавшие у него на столе.

— Вот что уже известно. Сирийские саперы из-под обломков взорванного в Дамаске здания извлекли, помимо наших людей, искалеченный труп человека с европейскими чертами лица. Уже установили, кто он. Немец. Террорист. Присоединился к халифату. Имя — Гюнтер Валле.

— Я его знаю, — сказал Шувалов.

Президент усмехнулся.

— Мне уже доложили. Но это еще не все. За день до этого в Бейруте погибает наш важнейший агент. — Он вытащил из внутреннего кармана пиджака картонную карточку и сверился с ней. — Ее имя тебе тоже известно: Кристина фон Хассель.

Шувалов вздрогнул. Это было имя из прошлого. Он входил в число трех офицеров, которые приняли окончательное решение о ее вербовке.

— Так вот, она предупреждала о возможности теракта против наших людей в Сирии. А за несколько дней до ее гибели в Дамаске внезапно умирает офицер, который ее вел, — полковник Федоровский.

Игоря он тоже хорошо знал.

— Его срочно командировали в Сирию как раз для того, чтобы предупредить теракты, — продолжал президент. — А он умер в первую же ночь в Дамаске. — Президент развел руками.

— Как ты понимаешь, с тех пор, как я работаю в Кремле, деталями разведывательных операций мне заниматься некогда. И незачем. Но тут явно происходит нечто чрезвычайное. Вопрос в том, что именно. Или немцы вместе с кем-то провели эту операцию против нас? И концы в воду… Или у нас в Ясенево предательство. Наши люди сотрудничают с халифатом? И думать о таком не хочется. Но… — Вот теперь он посмотрел Шувалову прямо в глаза. — Поэтому я тебя позвал.

Уже не собирается ли он отправить Шувалова с секретной миссией в Дамаск? Это была бы странная идея.

— Ребята из ФСБ, ясное дело, бьют копытами. У них в контрразведке уже есть список подозреваемых. Лебедев утром был у меня. Знаешь его?

Шувалов кивнул.

— Но я не верю, что они найдут предателя, — продолжал президент. — Предал кто-то из своих. Кто где-то здесь, рядом. Какой-то мерзавец, которого я знаю, который, вполне возможно, заходит в мой кабинет, стоит у меня за спиной…

Он замолчал.

Откуда-то бесшумно появился человек в безукоризненно отутюженном костюме, прошептал президенту на ухо что-то неслышное и выскользнул из комнаты. Президент его словно не заметил.

— Я хочу, чтобы его нашли! — Это была, пожалуй, первая фраза, произнесенная с металлом в голосе. Президент встал и прошелся по комнате, разминая усталые мускулы. — Почему ты? Ты знал всех троих. Ты человек, не чужой разведке, но независимый от ее начальства. И главное — в отличие от остальных точно в этой истории не участвовал. Просто не мог… Выходит, из тех, кто способен разобраться в этой истории, доверять я могу только тебе. Видишь, я с тобой предельно откровенен.

Он остановился и посмотрел на Шувалова.

— Ты молчал, пока я говорил. Теперь скажи, что думаешь.

Шувалов был ошеломлен. Он ожидал чего угодно, но не такого предложения.

— Я ушел из конторы, — напомнил Шувалов. — Да и когда работал, не был контрразведчиком. Я же работал по линии ПР, политическая разведка.

Он подумал, что напрасно расшифровал аббревиатуру, знакомую всякому сотруднику бывшего Первого главного управления КГБ СССР. Политическая разведка была самым важным подразделением в любой резидентуре, и все стремились работать на этом направлении.

Президент улыбнулся:

— Виталий, а как же дело подполковника Сивашенкова? Кто его расследовал?

Вот об этой истории сам президент никак не мог знать. Когда он служил в разведке, это дело было известно только узкому кругу восточников. Значит, он не сам вспомнил о Шувалове, а кто-то назвал его имя. Кто-то, посвященный в ту историю.

— Это была самодеятельность, — заметил Шувалов. — Резидентура тогда осталась без офицера КР.

Подполковника, который представлял в исламабадской резидентуре линию КР — внешнюю контрразведку, пришлось срочно вернуть в Москву после того, как выяснилось, что он берет с наших дипломатов деньги за молчание относительно их сомнительных коммерческих делишек.

И в этот момент завертелась история с подполковником Сивашенковым, связавшимся с пакистанскими спецслужбами, — хотел заработать перед пенсией. Шувалов получил потом орден Красной Звезды, который ему вручил председатель Комитета госбезопасности и при этом многозначительно пожал руку. Председатель же и попросил орденоносца поменьше распространяться о случившемся.

— Представь себе, — устало заметил президент, — у меня под рукой сейчас тоже нет надежного офицера КР. — Он вновь уселся и нетерпеливо спросил Шувалова: — Так как? Я жду ответа. Готов исполнить личную просьбу президента и помочь родине?

Шувалов чуть поморщился. Напоминать о родине было излишним. Он не любил патетических разговоров, которые в офицерском кругу велись обыкновенно по пьяной лавочке. На трезвую голову они просто работали и исполняли свой долг.

— Вот и отлично, — сказал президент, вставая. — В Ясенево есть два человека, которые посвящены в твою миссию. Это директор и генерал Калганов.

Он действительно торопился. Наверное, время для разговора с Шуваловым нашли между двумя какими-то важными мероприятиями.

— Калганова ты должен помнить, — добавил президент, уже выходя. — Он же курировал восточные дела в твои годы, верно?

И новая пауза.

— Знаешь, почему я так хочу, чтобы нашли того, кто сообщил боевикам о поездке министра?

— Предатель должен быть наказан.

Президент посмотрел на Шувалова:

— Потому что я сам должен лететь в Дамаск. Отменить поездку не могу. Должен повидать наших ребят, которые там служат. — Мрачно добавил: — Но не хочу, чтобы мой визит закончился точно так же.

ЯСЕНЕВО. СЛУЖБА ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ

Дверь за президентом закрылась. И как-то сразу исчез столик с чаем, молоком и печеньем, хотя именно сейчас Шувалов с удовольствием выпил бы еще чашку и пожевал печенья. Словно растворилась и многочисленная охрана. Если бы Шувалов был мистиком, он бы подумал, что и разговор с президентом, и секретное поручение — все это ему приснилось.

Но появился давешний офицер. Свернутый плащ он держал в руке.

— Виталий Александрович, мне велено срочно доставить вас в Ясенево. Вы готовы? Или, может, вам что-нибудь нужно?

Любезный офицер вывел Шувалова через тот же подъезд к черному лимузину. Это уже была другая машина. Прежний водитель, вероятно, отправился обедать. Правила остались неизменными: можно оставить без обеда офицера, но только не шофера.

Шувалов плохо представлял себе, к кому в Ясенево он должен обратиться и как, собственно говоря, ему предстоит действовать. Его встречал начальник департамента кадров генерал Кольцов. Он покровительственно похлопал Шувалова по плечу:

— Я же тебе говорил, что к нам вернешься. А ты еще спорил. Ну, кто был прав?

Десять с лишним лет назад Кольцов, тогда еще подполковник, оформлял увольнение Шувалова. Забрал удостоверение и проводил его к выходу, чтобы бывшего сотрудника выпустили.

— В банк, значит, уходишь?

Шувалов кивнул.

— А сколько тебе там платить будут?

Услышав цифру, обиделся и замолчал.

Теперь генерал Кольцов был сама любезность. Подхватил Виталия под ручку, сам повел по территории:

— Ты небось забыл, где что? — Пообещал накормить отличным обедом, но позже. — Директор ждет. — И нашептал на ухо: — Ему надо уезжать, поэтому сказал: как Виталий появится, сразу ко мне.

В начальственный кабинет за все годы службы в разведке Шувалова допустили только один раз — когда его назначили руководителем подразделения и участникам совещания потребовалась срочная справка. Запустили на три минуты. Он исчерпывающе ответил на вопрос директора, и его отправили назад.

Начальником внешней разведки тогда был Иранец — он выдвинулся во время революции в Иране, служил там резидентом. Молодой генерал рассчитывал на большую карьеру, но его, как и многих, погубил август 1991 года.

Иранец проводил его внимательным взглядом, но ничего не сказал. Потом Шувалову передали, что он будто бы понравился начальству. Однако практических последствий вызов к верховному начальству не имел.

Кольцов ввел его к Директору и, робко ступая, вышел. Шувалов не узнал кабинет. Впрочем, здесь сменилось столько начальников, что немудрено. Вместо Иранца появился Академик, который просидел несколько лет. После него — Индус. Его Шувалов знал, встречались на курсах подготовки руководящего состава. Когда появился новый президент, Индусу пришлось уйти. Претензий к нему не было, просто-напросто меняли команду, а он считался человеком Академика.

Нового директора Шувалов прежде никогда не встречал. Еще один западник, с которым у восточников дороги не пересекались. Директор был немногим старше Шувалова, но выглядел куда солиднее. Должность, что ли, придает такую значительность? Директор находился в отличной физической форме.

Все руководители разведки жили рядом в дачном поселке, который в советские времена строился для приема дорогих гостей — товарищей из социалистических стран. Однако товарищам пожить там не удалось. В лесных домиках укрепляли здоровье генералы.

Директор был с Шуваловым откровенен.

— Не стану лукавить. Я и президенту сказал, что не очень верю в успех вашей миссии. Всё должны делать профессионалы.

Шувалов выслушал его с непроницаемым лицом. По крайней мере, предупрежден, что он лицо для конторы нежелательное и ему искренне желают провалиться.

— Но приказ президента будет исполнен, — подтвердил Директор. — Вам выпишут удостоверение, выделят рабочее помещение. Получите доступ ко всем документам, которые понадобятся для исполнения вашего задания. Если возникнет необходимость с кем-то побеседовать, мы это тоже устроим. — Он поднялся из-за стола. — Ко мне вопросы есть?

— Нет.

— Буду нужен — заходите, — сказал Директор, провожая его к двери. — Ко мне или, лучше, к Калганову. Вы ведь его, кажется, знаете?

Директор вернул его под опеку Кольцова, который повел Шувалова обедать.

Столовая в разведке большая. Генералы едят в отдельном зале, все встречаются лишь при входе. Шувалов поразился тому, что не увидел ни одного знакомого лица. Значит, действительно прошло много времени. Его ровесники в большинстве своем вышли на пенсию, и только некоторые, став генералами, наслаждались жизнью.

Обед оказался дешевым и невкусным. Впрочем, Шувалов, который по утрам вставал на весы с глубоким внутренним трепетом, предпочитал как раз невкусную пищу. От нее не растолстеешь.

Первым с ним беседовал начальник ближневосточного отдела Орлов, больше похожий на боксера. Он так сжал руку Шувалову, что тот поморщился. Орлов своей силы не сознавал. Слишком огромный для занимаемого им кабинета, он постоянно что-то задевал и ходил с осторожностью.

— Я так понимаю, что вас ввели в курс дела? — поинтересовался Орлов.

То ли вопрос, то ли утверждение.

Шувалов не стал деликатничать:

— Что же там все-таки произошло?

Орлов посмотрел на него с откровенной неприязнью.

— А что, могут быть разные толкования?

— Случайность исключаете?

— Нет. Кто-то сдал наших. И я даже не представляю себе, какие деньги были за это уплачены.

— Кого-нибудь подозреваете? — спокойно спросил Шувалов.

— Список допущенных к информации о поездке министра обороны вам покажут. Список короткий. Все, кто в списке, включая меня, на подозрении.

Орлов встал, задев стол, и графин с водой чуть не полетел на пол. Но Орлов ловко его подхватил.

— Я в отпуск должен был идти, — пожаловался он. — Сдал путевку и билеты. Остался. Если бы уехал, решили бы, что я собираюсь удрать. Сейчас все равно кто-то в моем личном деле роется. — Он мрачно уставился на Шувалова. — Что еще я вам не рассказал?

Шувалов тоже поднялся.

— Мне нужны личные и оперативные дела…

— Директор уже распорядился, — усталым голосом произнес Орлов. — Вас ждут в секретном архиве. — Он понимающе кивнул:

— Начинать надо… с самого начала.

Курить в кабинетах запрещалось, но Орлов пренебрегал этим правилом. Он свернул пепельницу из листка бумаги, которую не выпускал из рук, и дымил.

— Спасибо, — сказал Шувалов.

Слова Орлова догнали его уже у самой двери.

— Я вам сочувствую. Вы благодарный слушатель, и сейчас каждый второй будет капать вам на соседа, коллегу и начальника. Послушаешь, у нас не один предатель, а целая куча.

Шувалов повернулся:

— Надо понимать, что вы в предателя внутри собственной службы не верите?

Орлов обронил:

— Я вообще ни во что не верю. Я — атеист, хотя это сейчас и не модно.

На то, что Орлов — под подозрением, намекнул главный кадровик службы генерал Кольцов. Он настойчиво предлагал Шувалову начать с беседы в управлении внешней контрразведки.

— Они тебя сориентируют, — убеждал он Шувалова. — Будешь знать, с кем можно откровенничать, а с кем быть настороже. Чьим словам можно доверять, а к кому следует отнестись с осторожностью. А ты сразу к Орлову…

Но Шувалов настоял на своем. Из ближневосточного отдела пошел сразу в секретный архив. Сотрудник архива удивился:

— Дела из особого хранения. Я сам в них никогда не заглядывал. Вы — пятый, кто получает к ним доступ.

Если их было всего пятеро, подумал Шувалов, еще не все так плохо. Хуже, если был никому не известный шестой. Хотя почему же «неизвестный»? Неизвестных тут нет, тут все свои.