Ночью все волки серы

42

Конрад Фанебюст не раз выигрывал баталии и посерьезнее. Ему ничего не стоило овладеть собой и на этот раз. Голос его был по-прежнему мягким и вкрадчивым:

— Ну что же, видимо, придется сознаться. Вдвоем с Юханом мы расправились с Призраком.

Он раскрыл портсигар, вынул сигарету, после чего с рассеянным видом предложил сигарету и мне. Я отказался, он закурил. Тяжело откинулся на высокую спинку кресла. Огонек сигареты отражался в стеклянных дверцах книжных шкафов. Закадычные друзья, если взглянуть со стороны. Вьется дымок, и один из нас готов сделать нешуточное признание. И, оказывается, мы уже перешли на «ты».

— Пожалуй, я расскажу тебе все с самого начала, — сказал мне Конрад Фанебюст, — все, как это было. Но только тебе, и никому другому, ни при каких обстоятельствах. Если тебе придет в голову возбуждать дело, ты же за это и поплатишься. Итак — исключительно для внутреннего пользования. Много времени это не займет.

— Я весь внимание, — сказал я.

— Как я тебе уже рассказывал, мы догадывались, что Харальд Ульвен — это и есть Призрак, но доказательств у нас не было. Шли годы, многих наших товарищей уже не было в живых, а Харальд Ульвен пребывал в добром здравии и в совершеннейшем ладу с собственной совестью. Мириться с этим становилось все мучительнее. Призрак был для нас чем-то вроде невыполненного задания. Еще во время войны мы решили уничтожить его. Война давно кончилась, а отомстить ему мы так и не собрались. В мирной жизни все вдруг стали такими добропорядочными, а Ялмар — тот и вовсе подался в служители закона. К тому же доказательств, повторяю, у нас не было никаких. И вот…

— Да?

— …я отправился к Юхану и выложил ему свою идею. Сказал, что мы обязаны восстановить справедливость, никто, кроме нас, этого не сделает. Словом, мы должны покончить с Призраком раз и навсегда. Оставалось только заманить его в безлюдное место. И Юхан согласился со мной. Он и предложил местечко на Северном мысу, недалеко от центра, совершенно безлюдное, к тому же… — короткий кивок в мою сторону, — он мог достать ключ.

— Ну а как же вам удалось заманить туда Ульвена?

Он криво усмехнулся.

— Мы сделали ему такое выгодное предложение, что он не мог не согласиться. Мы пообещали ему пятьдесят тысяч крон якобы за то, чтобы он еще раз продемонстрировал, как он может убрать свидетеля. Мы дали ему понять через знакомых Юхана, что обратиться к нему нам посоветовал один из его старых друзей. У меня были кое-какие данные о коллаборационистах, и он поверил во всю серьезность нашего предложения. К тому же я знал, что с деньгами у него плоховато — он работал тогда курьером.

— Что же было потом?

Он поморщился.

— Мы сделали то, что собирались. Война научила нас жестокости. Без этого было нельзя. И в тот раз, за пакгаузами, мы встретились лицом к лицу с нашим закоренелым врагом. Юхан зашел к нему сзади, а я вышел на свет, чтобы он увидел меня. Шел слабый снег, кружились снежинки, было холодно и промозгло. С моря дул колючий ветер. Я понял, что он узнал меня. Он хотел закричать, но я сделал знак Юхану, и тот сзади ударил его железным прутом.

— Потом вы превратили его в отбивную?

— Но мы не мучили его так, как фашисты мучили в застенках наших товарищей. Наверное, что-то давно копившееся в нас прорвалось, но мы убили его сразу. В отбивную мы превратили его уже потом.

— Не слишком симпатичная история.

— Война вообще ведь несимпатичная, Веум.

— Конечно, но еще хуже, если она продолжается спустя четверть века после победы.

— Мы слишком долго воевали, Веум. Война для нас не окончена и сегодня.

— Что ж, не мне тебя судить… Значит, Юхан Ульсен выехал из страны с твоей помощью?

— Да.

— И с тех пор ты не получил от него ни весточки?

— Ни строчки.

— Ты об этом рассказывал кому-нибудь еще?

— Я же сказал, что об этом знаем только мы с тобой, — в его голосе послышалась угроза.

— И еще Юхан Ульсен, — напомнил я.

— И Юхан Ульсен, — согласился он.

— Но какое все это имеет отношение к Ялмару Нюмарку? Концы не сходятся, Фанебюст. И как объяснить то, что случилось с Ольгой Серенсен? Может быть, скажешь, что Юхан Ульсен вернулся из своего заграничного турне? Ведь он-то точно хромал? Может быть, он и к тебе заглянет, как уже заглянул к Ольге Серенсен?

— Эту историю я рассказал тебе, Веум, только для того, чтобы ты не шел по ложному пути. К Ялмару это не имеет никакого отношения. Он об этом ничего не знал. Даже не догадывался. Я думаю, что тебе надо постараться взглянуть на дело с другой стороны.

— Но почему ты так настоятельно просил меня отыскать Харальда Ульвена? Зачем было врать, будто он жив?

— Пойми и ты меня, Веум. В это я играю уже много лет и теперь продолжаю играть уже автоматически, из соображений конспирации. Я ведь остался в живых только благодаря умелому камуфляжу. Что же касается Ялмара, он и правда умер при странных обстоятельствах. И если бы отыскался убийца, я бы с удовольствием заплатил тебе гонорар.

— Не уверен, что смог бы принять его.

— Почему же?

— Слишком походило бы на плату за молчание.

— Но ведь об этом знаем только ты и я.

— Вот именно. Вот это меня и настораживает.

Он ничего не ответил, только посмотрел на меня с обидой. Говорить нам больше было не о чем. А то, что я услышал, надо было обдумать.

— Ты когда-нибудь имел дело с Хагбартом Хелле? — спросил я.

— Что-то не припомню, — ответил он, не задумываясь. — Но в нашем деле… Впрочем, я кое-что знаю о нем. Некоторые из его компаний — фикция. Они существуют только на бумаге. В бизнесе не всегда идешь прямым путем. Ты видел сегодняшние газеты? В такой ситуации без подставных лиц долго не просуществуешь.

— А имя Карстен Вииг тебе что-нибудь говорит?

— Ничего. Кто это?

— Так, один парень. Обожает эпитафии и порой торопится их произносить.

— Ах, вот оно что… Прошу извинить меня, — он протянул руку к лежавшей на столе папке. — Мне еще нужно разобраться с бумагами. И помни…

— Да?

— Я тебе ничего не рассказывал, верно?

— Не сомневайся. До свидания.

— До свидания.

И не успел я закрыть за собой дверь, как уже услышал скрип его пера. Он не терял времени даром. Впрочем, и его секретарша не улыбалась кому попало. Они прекрасно дополняли друг друга.