Повелению великому,
повелению государя, что, как бог явленный,
великой страной восьми островов правит,
собравшиеся принцы, владетели, вельможи,
всех ста управ чиновники и народ Поднебесной,
все внимайте, — так возглашаю.
«С тех пор как деяния начались на Равнине Высокого Неба,
со времен предков далеких, доныне и впредь,
от одного к другому государевы потомки нарождающиеся
передают правление великой страной восьми островов.
И согласно наставлению, коим боги, на небе пребывающие,
дитя богов небесных наставляли, —
государыня [Дзито], дочь Ямато, что, как бог явленный,
великой страной восьми островов правит,
деяния на сем престоле высоком,
унаследованном от солнца небесного,
нам передала, на нас возложила.
И ее повеление великое,
досточтимое, высокое, широкое, крепкое,
мы приняли и в трепете пребываем.
И мыслим божественной сутью своей:
сию страну, обильную, Поднебесную,
обустраивать и выравнивать,
народ Поднебесной ласкать и миловать».
И сему повелению великому, государем возвещенному
все внимайте, — так возглашаю.
«И повелевается сим:
всех ста управ чиновники,
обильной страной в четырех направлениях правьте,
а также чиновные люди, во всех землях назначенные,
законы страны властью государевой установленные, исполняемые,
без ошибок и нарушений [блюдите],
сердцем светлым, чистым, прямым, истинным
дела задумывая, задумывайте,
служите без лени и небрежения».
И сему повелению великому, изреченному
все внимайте, — так возглашаю.
«А люди те, что сие услышали и уразумели,
и усердно служить станут,
те, по службе своей,
пожалованы будут похвалой и повышением, и наградами», —
таково повеление великое, государем изреченное,
и все внимайте, — так возглашаю.
Возвещается повеление государево:
«Службу свою ты, Фудзивара-но асоми[249],
не только нынче несешь.
Служил ты и в царствования государей многих,
о коих молвят с трепетом,
а ныне нашим приближенным сделался.
И с сердцем светлым и чистым
нам служил и споспешествовал,
и мыслим мы, что было то и тяжким, и трудным.
Но если мы слишком долго раздумывать станем,
то не будет ли то похоже на немилость?[250]
Мы же всегда [твои радения] тяжкими и трудными почитали, —
так возвещается.
И отец твой, Фудзивара, министр великий[251],
что служил государю, о коем молвят с трепетом,
правившему Поднебесной из великого дворца Нанива[252],
нес службу свою подобно Такэсиути-но сукунэ-но микото[253], —
так вот государь о нем поведал
и наградами и лаской его жаловал.
Посему повелевается:
взяв за образец то, что в сводах законов написано,
законам согласно,
жалуем тебе вотчину в пять тысяч дворов,
дабы долго и далеко, отныне и впредь
по наследству она передавалась».
И сему великому повелению реченному
все внимайте, — так возглашаю.
Великому повелению,
повелению государыни, дочери Ямато,
что, как богиня явленная,
правит великой страной восьми островов,
принцы, владетели, вельможи,
всех ста управ чиновники и народ Поднебесной,
все внимайте, — так возглашаю.
«В день курицы месяца хацуки[255]
государыня, дочь Ямато, о коей молвят с трепетом,
правившая Поднебесной во дворце Фудзивара[256],
наследные деяния обильной страны Поднебесной
передала государю, ныне правящему[257],
принцу наследному, сыну принца Хинамэси-но микото[258],
и рядом с ним пребывала,
Поднебесную обустраивала и правила.
И вот законы те, что установлены и назначены
государем, сыном Ямато, о коем молвят с трепетом,
правившим Поднебесной из дворца Афуми-но Ооцу[259], —
законы, что вместе с Небом-Землей долго длятся,
с Солнцем-Луной далеко длятся,
законы вечные, неизменные,
кои принять и исполнять надлежит,
все мы приняли и с трепетом службу несли.
И сему повелению изреченному
все внимайте, — так возглашаю.
Вот, исполняли мы их
и в месяце симоцуки[260] года прошлого
изрек государь, сын наш:
„Тело наше нынче устало,
и желаем мы отдых получить, и болезнь побороть.
На посту же нашем, унаследованном от солнца небесного,
должно владыке пребывать и править.
Посему мы его уступаем“.
И, повеление сие принимая, мы ответствовали:
„Не под силу нам это будет“, —
так, отказываясь, смиренно мы говорили
и поста сего не принимали.
Но уж многажды дни такие копились,
когда государь пост нам уступать изволил.
И вот с сочувствием и трепетом
в пятнадцатый день месяца минадзуки[261] года нынешнего
поведали мы государю, что повеление принимаем
и пост наследуем,
дабы сердце Неба-Земли чтить и лелеять с трепетом.
И сему повелению великому, реченному,
все внимайте, — так возглашаю.
И посему, если, с принцев начиная,
властители, вельможи, всех ста управ чиновники
с сердцем светлым, чистым
все больше будут радеть, все больше стараться,
подпорою нам служить и споспешествовать,
тогда, мыслим мы,
деяния обильной страны Поднебесной
ровными, долгими пребудут.
Еще мыслим мы, что тогда законы страны обильной,
установленные как законы вечные,
кои вместе с Небом-Землей долго и далеко не переменятся,
передаваться будут не отклоняясь, не сдвигаясь.
И великому повелению изреченному
все внимайте, — так возглашаю.
И нет в том ничего необычного, —
чтобы со времен предка далекого
и до царствований государей многих,
на высоком престоле пребывая, солнцу наследуя небесному,
обильную страну Поднебесную ласкать и миловать.
Божественной сутью своей помышляем мы,
что есть то деяние наследное — обустраивать и миловать,
подобно тому, как родители
дитятю слабого кормят и пестуют.
Посему прежде всего народ Поднебесной милостью дарим: в Поднебесной все прегрешения прощаются. С рассвета семнадцатого дня месяца фумидзуки[262] четвертого года Кэйун прегрешения всякие, от тяжких и далее, легкие и тяжелые, — все снимаются. И те, что уже открыты, и те, что еще не открыты, за все прощение даруется. Однако из восьми преступлений тяжких, кто уже убил, ограбил или украл, и притом обычным порядком отпущен не был, тем прощение не даруется. А тех, кто раньше и ныне в измене не сообщничал и выслан не был, тех всех с добром отпустить надлежит. А тех беглых, что в горах и низинах хоронятся, при себе оружие держат и уже сто дней не показывались, приравнять к тем, кто только что бежали. Вспомоществование назначить престарелым: кому за сто лет — жалуется нелущеного рису два коку[263], кому за девяносто — один коку пять то, кому за восемьдесят — один коку. Служилым людям выше восьмого ранга заслугам сообразно по одному тану полотна выдается. Кто выше пятого ранга — сему не подлежит. Монахам и монахиням выше восьмого ранга каждому риса и полотна доставить. Одиноким и вдовцам, что себя содержать не могут, вспомоществование назначить — один коку нелущеного риса каждому. Все земли и места вокруг столицы, во внутренних провинциях, в округе [на Кюсю] в году нынешнем от подати освободить, все земли Поднебесной в году нынешнем от оброка освободить»[264].
И сему великому повелению,
государыней изреченному,
все внимайте, — так возглашаю.
Повелению великому,
повелению государыни, дочери Ямато,
что, как богиня явленная, Поднебесной правит,
вы, принцы, владетели, вельможи,
всех ста управ чиновники и народ Поднебесной,
все внимайте, так возглашаю.
«Мыслим мы божественной сутью своей
о сем, как о деянии наследном, —
ибо как то началось со времен государя,
что с Равнины Высокого Неба спуститься соизволил,
и доныне и впредь, всех времен государи многие
на престоле высоком пребывая, наследуя солнцу небесному,
страну обильную Поднебесную обустраивали и ласкали,
и изреченному повелению великому
все внимайте, — так возглашаю.
Деяния эти, солнцу небесному наследованные,
обустраивающие и ласкающие,
до нашего царствования дошли,
и сердце Неба-Земли мы чтили и лелеяли,
в трепете и благодарности пребывали.
И вот донесли нам, что в стране обильной,
где мы правим,
в земле Мусаси, в стороне восточной,
мягкий красный металл сам собой наружу явился.
И мыслим мы божественной сутью своею,
что это — сокровище,
явленное изволением богов дарующих,
на Небе пребывающих, на Земле пребывающих.
И поскольку то сокровище-знамение[267]
богами Неба и Земли явлено,
то и название правления нашего
обновляется, переменяется,
и повелению изреченному все внимайте, — так возглашаю.
Повелением сим пятый год Кэйун переменяя,
первым годом Вадо нарекаем, —
так назвать решено годы царствования государыни.
Сим в Поднебесной возвещается повеление радостное:
всем, кому повышение в чине положено,
тем повышение назначить.
И в Поднебесной все прегрешения прощаются. С рассвета одиннадцатого дня месяца муцуки[268] первого года Вадо и впредь прегрешения всякие — от тяжких и далее, и легкие, и тяжелые — все снимаются, и те, что уже открыты, и те, что еще не открыты. Заключенным и в колодках находящимся все прегрешения простить. Однако из восьми преступлений тяжких — кто уже убил, ограбил или украл, притом обычным порядком отпущен не был, — тем прощение не даруется. Тех беглых, что в горах и низинах хоронятся, при себе оружие держат и уж сто дней не показывались, приравнять к тем, кто только что бежали. Престарелым людям ста родов: кому за сто лет — три коку нелущеного риса, за девяносто — два коку, за восемьдесят — один коку. Почтительных сыновей, послушных внуков, праведных мужей и верных жен[269] отметками на воротах отличить и на три года от податей освободить. Тем одиноким, что себя содержать не могут[270], — риса нелущеного один коку. Чиновникам ста управ разных — по чинам их награды жаловать. Управителей уездных, в разных землях — всех на ранг повысить. Не продвигать лишь тех, кто выше шестого. И землю Мусаси от оброка освободить, а уезд[271] ее — от податей».
Таково повеление изреченное государыни нашей,
и все внимайте, — так возглашаю.
Повелению великому, повелению государя, сына Ямато,
что правит страной великой восьми островов,
как бог явленный,
принцы, властители, вельможи,
всех ста управ чиновники и народ Поднебесной,
все внимайте, — так возглашаю.
«Прародители могучие, бог и богиня,
на Равнине Высокого Неба божественно пребывающие,
обильную страну Поднебесную поручили
внуку своему, дабы правил ею.
И, согласно повелению тому,
возвестила государыня, дочь Ямато,
великой страной восьми островов правящая,
верша деяния обильной страны Поднебесной,
что передаются с тех пор, как деяния начались в Равнине Высокого Неба,
в четырех направлениях, все выше и шире,
на высоком престоле небесном, от солнца небесного унаследованном:
„Отец твой, о коем молвят с трепетом,
что правил обильной страной Поднебесной из дворца Фудзивара[273],
тебе деяния Поднебесной передал, —
и реченное повеление то слушая,
в повиновении и во страхе мы пребывали“».
И все этому внимайте, — так возглашаю.
«Но как был ты в то время принц, годами слабый,
ношу тяжкую не подымешь, помыслил государь наш,
и власть передал государыне, о коей молвят с трепетом,
нашей матушке царственной[274].
И вот, правя великой страной восьми островов,
из великого дворца Нара, как божество явленное,
на высоком престоле пребывая, солнцу небесному наследуя,
деяния великой страны Поднебесной
в первый год Рэйки нам она передала, на нас возложила,
и наставить изволила, возвестить изволила:
„В согласии с законами вечными,
что во много веков не переменятся,
в согласии с теми законами,
что государь, сын Ямато, о коем молвят с трепетом,
правивший во дворце Афуми-но Ооцу[275],
назначить изволил, установить изволил,
потом власть передать надлежит дитяти нашему,
дабы он твердо и благодатно,
не обинуясь, ее принять соизволил,
на себя взять соизволил“.
И наставление то мы приняли, и о сем возвестили:
Ныне желаем мы власть передать.
И вот в месяце нагацуки прошлого года
показались знамения великие, Небом-Землей явленные,
и в обильной земле в четырех направлениях
урожай обильный, благодатный родился.
И увидев то, подумали мы божественной сутью своей:
воистину не к нашему царствованию
те знаки были явлены,
но знаменуют они имя государя того,
кому мы власть передать должны;
о том знаки ответствуют, к тому явлены.
Помыслив так, два знака „божественная черепаха“
ныне назначаем девизом царствования.
Восьмой год Ёро переменяя,
первым годом Дзинги[276] нарекаем.
И деяния страны обильной Поднебесной
на престоле высоком, наследуя солнцу небесному,
дитяти нашему, тебе, принцу, передаем и вручаем.
И то повеление изреченное
к разумению мы приняли с повиновением.
И как отказом ответствовать —
ведь должно повиноваться повелению великому.
А коли принять его и службу нести —
то ведь слабы мы и неумелы,
и нет у нас должной мудрости.
Не ведаем, вперед ли идти, не знаем, назад ли отступить,
потому пред сердцем Неба-Земли трепещем и благоговеем,
перед сердцами чиновников разных ста управ
божественной сутью своей стыд и смущение терпим.
Посему, с принцев начиная,
вы все, владетели, вельможи,
с сердцем чистым, светлым, верным, прямым
государю подпорой служите и споспешествуйте
и народ Поднебесной словом опекайте».
И сему повелению изреченному
все внимайте, — так возглашаю.
«Особо возвещается:
мыслим мы божественной сутью своей,
что начиная со времен предка далекого, доныне и впредь,
на престоле высоком пребывая,
наследуя солнцу небесному,
эту обильную страну Поднебесную ласкать и жаловать —
есть деяние, к нам перешедшее,
дабы и мы, времени и обстоятельствам сообразно
вознаграждали и жаловали.
Посему прежде всего Поднебесную жалуем и награждаем:
в Поднебесной прегрешения прощаются;
наследников служащих внутренних и внешних управ, по делам гражданским и военным, и детей сановников выше пятого ранга — орденом первой степени жалуем. Тем, кому за сто лет, жалуется рису нелущеного один коку пять то, кому за девяносто — один коку, тем, кому за восемьдесят, а также одиноким, прибытков не имеющим, — пять то жалуется. Почтительных сыновей, послушных внуков, праведных мужей и верных жен отличить отметкой на воротах до скончания дней их. Воинам Поднебесной оброк за год нынешний наполовину сокращается, а в столичном округе прощается полностью. Некоторых чиновников, родом корейцев, что в разных управах служат, пожаловать именем рода того, где им служить надлежит. Чиновникам ста управ, монахам и монахиням в столице вознаграждение и милость даруются», и сему повелению изреченному все внимайте, — так возглашаю.
Повелению великому, повелению государя, сына Ямато,
что, как бог явленный, Поднебесной правит,
принцы, владетели, вельможи,
всех ста управ чиновники и народ Поднебесной, —
все внимайте, — так возглашаю.
«Со времен государя,
что с Равнины Высокого Неба спуститься соизволил,
если государь мудрый, на сем престоле высоком пребывая,
Небо-Землю в восьми направлениях обустраивает,
почтительные придворные ему служат.
Поднебесная в мире пребывает
и сто управ спокойно действуют,
то являются знамения великие Неба-Земли.
Так мы разумеем божественною сутью своей».
И сему повелению реченному
внимайте все, — так возглашаю.
«И вот, повелению великому следовать желая,
подумали мы божественной сутью своей:
в царствование наше, пока мы владыкой пребываем,
то, что нам услышать довелось, — скудным было,
то, что увидеть довелось, — малым было.
И министры, что служат нам,
верно, тоже что-то упустили да просмотрели,
и смущение и стыд терпя,
обратились мы к государыне великой,
в робости ниц простерлись,
и тогда она нам поведала:
так-то и так-то надо сановникам отвечать,
когда они приходят и о делах спрашивают,
и так-то с управами дела улаживать[278].
Вот так мы к ней обратились,
и она поучила и наставила,
ответствовала и повелела.
И служили мы согласно [поучению] этому,
деянья обильной страны Поднебесной исполняя и совершая.
И вот, служащий наш, третьего ранга Фудзивара-но асоми Маро[279],
черепаху нам доставил[280],
на спине узор-знамение несущую.
Известившись о том, поразились мы и подивились,
увидавши ее, возрадовались и осчастливились,
и помыслили так:
хоть и прекрасно сие,
но к нашим ли это отнести деяниям?
Великое это знамение явлено,
чтобы означить государыни великой
милость крепкую, широкую,
деяния высокие, почтенные».
И сему повелению реченному,
внимайте все, — так возглашаю.
«Особо говорю: согласно тому знамению великому,
знамению почтенному,
что явлено богами, на Небе пребывающими,
богами, на Земле пребывающими,
чтобы одобрение и процветание означить,
название годов царствования нашего
обновляется, переменяется.
И возвещается сим:
шестой год Дзинги переменяя,
первым годом Тэмпё нарекаем.
В Поднебесной прегрешения прощаются,
во всех управах служащие — от фумибито до камицуката —
всех на одну ступень повысить,
и другие повеления радостные
будут исполняться и праздноваться», —
и сему повелению государя нашего
внимайте все, — так возглашаю.
Возвещается великое повеление государево,
чтобы передать его принцам и вам,
властители и вельможи.
«С тех пор как впервые мы на престол высокий взошли,
и до года нынешнего — уж шесть лет истекло,
за время то народился у нас принц наследный,
кто пост небесный унаследовать должен.
Посему матушку его, госпожу Фудзивара,
ныне императрицей-супругой назначаем.
Потому назначение то жалуется,
что тело наше бремя лет и месяцев накопило[282].
Негоже это, — государем Поднебесной пребывая,
долгую нить годов без супруги царственной проводить,
негоже и деяниями Поднебесной в одиночку ведать.
Должны те деяния и до обители государыни доходить.
И не нами обычай такой заведен:
подобно солнцу и луне на небесах,
подобно горе и реке на земле, —
вместе рядом пребывать положено, —
и вы, властители и вельможи,
о том хорошо ведаете.
А что пост этот столь поздно жалуется,
то ведь и среди людей простого звания,
коль надо супругу подыскивать,
то разве день-два выбирают,
десять дней, двадцать дней решают?
Тогда бы многочисленные великие деяния
шли в Поднебесной легче легкого.
И вот все шесть лет эти мы выбирали и испытывали,
и в этот день и час всех вас пред очи наши призвав,
о подробностях разных оповещаем»,
и реченное повеление то все слушайте, —
так возвещается.
Возвещается так:
«наша императрица-матушка[283], дочь Ямато,
о коей молвят с трепетом,
что, как бог явленный, в этом же дворце правила
страной великой восьми островов,
в день, когда супругу нам впервые назначала,
так поведала:
„Все ли женщины одинаковы?
У той, о ком я говорю, отец[284] — министр великий,
государю подпорой служащий и споспешествующий,
с радением и почтительностью служащий,
не знающий отдыху с ночи до рассвета,
наделенный сердцем чистым, светлым, —
и увидевши такое,
никогда не забудем мы сию добродетель и тщание.
Сын наш, государь наш,
коли не совершит она ошибки иль прегрешения,
ее не оставляй, ее не забывай“, —
так она изрекла и наставила,
и вот, согласно сему повелению великому,
шесть лет мы ее пробовали и испытывали,
и ныне жалуем ей ранг императрицы.
И не только в наше царствование такое бывало.
Государь великий, Оосадзаки, что правил Поднебесной
из дворца Такацу в Нанива[285],
рядом с императрицей на престоле пребывал,
с государыней Ива-но химэ[286], дщерью Кацураги-но Соцубико,
и деяния обильной страны Поднебесной
назначал и исполнял.
Потому и в нынешнем деянии
ничего нет странного и нового.
А идет оно следом за образцом давним,
что, с прошлых времен повторяясь,
в наше время передается».
И сему повелению реченному
все внимайте, — так возвещается.
Повеление то, что ныне возвещалось, —
не из числа обычных.
Посчитав слова его особо доверительными[288], —
да и можно ли тут себя не явить[289], —
дары великие жалуем, — так возглашаю.
Согласно великому повелению государеву,
так изрекается:
Известились мы, что государь великий,
мудрец, о коем молвят с трепетом,
что правил великой страною восьми островов
из дворца Киёмихара в Асука[291],
желая Поднебесную обустроить и выровнять,
дабы между верхами и низами царили стройность и согласие,
и они без сдвигов резких покойно жили,
помыслил божественной сутью своей,
что надобно две вещи разом учредить —
ритуал и музыку,
чтобы ровно и долго длились они[292].
И тогда танец этот изволил он затеять и создать.
И известившись о том, повелели мы:
пусть, как деянию непрестанному,
что вместе с Небом-Землей впредь передается и исполняется,
наша принцесса наследная
тому обучится и то усвоит,
и перед государыней нашей почтительно исполнит.
Сын наш, государь, что, как бог явленный,
правит страной восьми островов великой,
повелел принцессе танцу выучиться.
Танцу, государственному сокровищу,
что был затеян и сотворен государем,
повелителем нашим, о коем молвят с трепетом,
дабы закон, что в Поднебесной установлен и исполняется,
существовал непрестанно.
И возвещаем смиренно повеление великое,
что сие увидев и услышав, возрадовалась [государыня].
И вот, увидев сие деяние, что нынче исполнено было,
мыслит [государыня], что это не просто забава[294],
учит оно люд Поднебесной и закону вразумляет,
что для государя и подданных, родителей и детей[295].
Посему в знак того, что, наставляя и вразумляя,
принять его и сохранить надобно
вне забвения и потери,
надо одного-двух подданных
милостью одарить, — так мыслит государыня.
И сие повеление великое, изреченное
возвещаю смиренно.
Сложенные императрицей песни[296]:
В стране Ямато,
где небо так огромно,
по изволению божьему
на танец я взираю
и думаю: сколь благолепно!
Еще одна песня:
Бога небесного
повеленью священному
следуя,
сие питие богатое
подносим почтительно.
Еще одна песня:
Дабы мой государь великий,
что в спокойствии правит,
впредь ровно,
долговечно пребывал,
питие богатое ныне подносим.
Возвещено было государыни великое повеление: выбрать и наградить одного-двух, начиная с принцесс и детей властителей великих, что при государях разных времен служат, в связи с действом тем, что сегодня исполнялось и преподносилось. Повелевается сим: ныне изреченное повеление, дабы правило для владетелей и подданных, родителей и детей — не забывалось и по наследству передавалось во времена государей многих; дабы с сердцем светлым, чистым имя родительское несли и службу исполняли вместе с Небом-Землей, долго и далеко, — для сего повышение ранга жалуется, — и все внимайте, так возглашаю. Помимо сего, чиновные люди при дворе принца наследного повышение на ранг получают. В том числе Симоцумити-но асоми Макиби[298] чин наставника имеющий, награждается и повышение на два ранга получает.
И сему повелению изреченному
внимайте все, — так возглашаю.
Смиренно возвещаю повеление великое государя нашего,
слуги Трех Сокровищ,
возглашаемое смиренно перед Русана-буддой.
«В эту страну великую Ямато
со времен начала Неба-Земли и доныне
золото из чужих стран доставлялось[300],
и полагали все, что в сей стране оно не обретается.
И вот правитель земли Митиноку,
что в восточном краю обильной страны, [государем] управляемой,
служащий пятого ранга, Кудара-но Коникиси Кёфуку,
донес нам, что в его земле, в уезде Ода золото имеется.
Услышав о том, [государь] изумился,
возрадовался и возликовал,
зная, что даровано то
милостями и благодеяниями будды Русаны,
и принял [то известие], и повиновался почтительно.
И вот, приведя за собой чиновников ста разных управ,
поклоны молитвенные творя,
перед Тремя Сокровищами, о коих с трепетом молвят,
с трепетом и трепетом говорит», —
так возвещаю со смирением.
Повелению великому государя нашего,
что Поднебесной правит как бог явленный, сын Ямато,
принцы, властители, вельможи,
всех ста управ чиновники и народ Поднебесной, —
все внимайте, — так возглашаю.
«Мыслим мы божественной сутью своей
о сем, как о деянии наследном:
обильную страну Поднебесную обустраивать и ласкать,
как то началось со времени государя,
что с Равнины Высокого Неба спуститься соизволил,
и до времен нынешних и впредь,
в царствования государей многих,
что на престоле высоком пребывали,
наследуя солнцу небесному,
и сему великому повелению изреченному
все внимайте, — так возглашаю.
И вот деяния те, наследованные солнцу небесному,
жалующие и ласкающие,
на наше царствование пришлись,
и сердце Неба-Земли мы чтили и лелеяли,
почитали и благоговели.
И вот донесли нам,
что в уезде Ода, в стране Митиноку,
в восточной стороне обильной страны Поднебесной,
золотой металл явился.
Размышляли мы о том и услышали,
что среди учений разных[302]
слово Будды все прочие превосходит
для защиты государства нашего[303].
И вот, желая во всех землях обильной страны Поднебесной
сутру Сайсёокё[304] ввести
и воздвигнуть статую Будды,
вознесли мы моления
богам, на Небе пребывающим, на Земле пребывающим,
и почести воздали душам государей разных времен[305],
начиная с государя — далекого предка,
множество людей повели за собою
и [статую] возводили, в сердце мечтая,
дабы несчастья пресеклись и стало добро,
тревоги переменились и [жизнь] выровнялась.
И вот возводили мы [статую] с мыслями теми,
а многие усомнились — да будет ли так?
И мы горевали — золота достанет ли?
И тут явились нам знаки слова великого,
чудесного слова Трех Сокровищ, все превосходящего,
и поняли мы, что явились те знаки,
ибо согласились на то боги[306],
на Небе пребывающие, на Земле пребывающие,
и счастьем нас одарили,
и души государей нам милость и ласку оказали.
И мы приняли те знаки и возрадовались,
приняли и высоко почтили.
Не зная же, идти ли вперед,
отступить ли назад,
ночью и днем размышляли смиренно
и думали, что может такое случаться
лишь в царствование государя такого,
что Поднебесную ласкает и милует.
Но случилось оно в наше царствование,
а мы и слабы, и неумелы,
а потому стыда и смущения преисполнены.
Так одни ли мы должны принять
те знаки великие, благородные?
Разумно было бы, чтобы со всею Поднебесной
вместе мы их принимали смиренно и радовались, —
так помыслили мы божественной сутью своей.
И всех желаем обласкать и наградить,
и к названию годов правления нашего
знаки добавляем»[307], —
и сему повелению великому,
государем изреченному,
все внимайте, — так возглашаю.
Особыми словами возвещаю:
«В [храмах] разных богов,
начиная с храма богини великой[308],
митосиро[309] пожаловать
и священникам награждение пожаловать.
Сверх того, при всех храмах разрешается поля заводить,
всех монахов и монахинь,
начиная с управы монашеской,
почестями и наградами жалуем.
Новопостроенные храмы,
что должны стать казенными храмами,
пусть таковыми будут.
Из тех людей, что могилы государевы охраняют,
одного-двух наградами жалуем;
сверх того, у мест [упокоения] министров,
что Поднебесной превыше всякой меры служили
и страну охраняли,
знаки поставить,
чтобы долго покоились они как Небо-Земля
и чтобы люди над [гробницами] не глумились
и повреждений им не чинили».
И повеление сие о вознаграждениях разных
слушайте все, — так возглашаю.
«Сверх того, думаем мы божественной сутью своей,
что деяния наследные на престоле высоком,
наследованном от солнца небесного,
в том, чтобы обильную страну Поднебесную ласкать и миловать;
потому, что если вперед пойти,
то приняли мы имя государя великого,
о коем молвят с трепетом,
если назад отступить,
то несем мы имя нашей матушки,
прародительницы великой.
Посему принцев и потомков министров великих
наградами жалуем,
и тем послужим правлению нашему и матушке нашей.
Но и то еще не все.
Наша государыня великая[310], о коей молвят с трепетом,
что правила из дворца Нара
страной восьми островов великой,
поведала нам слова повеления великого
от государя[311], о коем молвят с трепетом,
что правил страной восьми великих островов
из дворца Афуми-но Ооцу,
слова, что от государя к государю передаются:
„В разные времена, один великий министр за другим
с чистым, светлым сердцем служили,
и потому наследование солнца небесного
шло и ровно, и покойно.
Этого не забывай, этим не пренебрегай“, —
так она поведать изволила.
И мы то приняли и узнали с почтением,
и вот награждаем вас и милуем», —
и сему повелению великому, изреченному
внимайте все, — так возглашаю.
«И вот, выбираем и награждаем
среди людей, коих наградить должно:
Микуни-но Махито, Исикава-но асоми,
Камо-но асоми, Исэ-но Оока-но обитодомо[312].
И еще — дама придворная, Агата-но инукаи-но Татибана[313]
во времена государей многих
с чистым, светлым сердцем служила,
а как дошло до нашего царствования,
то служила она нам и помогала,
не зная отдыха, не зная перерывов,
и не только то она делала,
но и врата охраняла во дворце отца своего,
министра великого,
чтобы не приключилось с ними
напасти и повреждения.
И старания ее мы одобряем и хвалим,
и их не забудем.
И внуков ее — одного-двух — наградами пожалуем.
Что же до детей тех вельмож,
что великими министрами служат,
то мужчин — согласно их службе награждают,
а женщины обычно награждению не подлежат.
Размышляли мы над этим и подумали:
разве только сыновья имя отцовское носят,
а дочери — безымянны?
Думаем, что, рядом встав, служить им надо.
Коли следуют они без оплошностей и потерь
тому, в чем отцы их убеждают и наставляют —
„вот так делать надо“, —
коли врата домов своих от напастей берегут,
тем и послужат они правлению государеву,
посему и вас награждаю.
Теперь вы, люди из рода Оотомо и Саэки-но сукунэ[314].
Говорят о вас обычно, —
из тех вы, кто, служа государю своему,
оглядки не знает.
И слышали мы, что еще предки ваши так говорили:
„Не умрем иначе, как рядом с государем нашим,
если в море пойдем,
то водой наши тела переполнятся,
если в горы пойдем,
то травы сквозь тела прорастут“[315].
Потому, начиная со времен предка далекого,
и в наше царствование
служите вы воинами дворцовыми.
Пусть же дети будут такими,
что сердца отцов наследуют.
Сердца такого не теряя,
с чистым светлым сердцем служите,
и одного-двух, мужчин и женщин, наградами пожалуем.
Кроме того, жалуем наградой детей тех,
кто выше пятого ранга.
Тех, кто ниже шестого, повышением на ранг жалуем.
Всем, кто строил храм Тодайдзи,
на два ранга повышение даем,
и награждаем одного сына у каждого,
у кого старший шестой ранг или выше.
Дары жалуем тем, кто пятого ранга и выше,
среди родни императорской —
тем, кто старше тринадцати,
главным дворцовым стражам, чина не имеющим,
и служащим дворцовых управ разных.
Награждаем также престарелых, жалуем неимущих,
тех, кто сыновний долг соблюдает,
от налога освобождаем и рисовые наделы жалуем.
Преступивших закон прощаем.
Награждаем также писцов и людей ученых.
Сверх того, награждаем также
человека, золото нашедшего,
правителя земли Митиноку, управителя уездного,
и простых людей,
и весь народ Поднебесной ласкаем и жалуем», —
и сему повелению великому государя нашего
внимайте все, — так возглашаю.
Возвещается указ великий
государя, сына Ямато,
правящего Поднебесной, как бог явленный,
и все внимайте, — так возглашаю.
«По изволению прародителей могучих,
на Равнине Высокого Неба божественно пребывающих, —
„внуку нашему обильной страной Поднебесной править“,
— назначено было.
И думаем мы божественной сутью своей,
что в согласии с повелением тем деяние наследное:
находясь на сем престоле высоком обильной страны,
унаследованном от солнца небесного,
со времен предка далекого
и до царствований государей многих
поочередно править;
и великому повелению, государем изреченному,
все внимайте, — так возглашаю.
Поведала государыня наша,
что правила Поднебесной из дворца Нара[317]:
„Согласно законам тем,
что начаты и установлены государем,
о коем молвят с трепетом,
правившим из дворца Афуми-но Ооцу,
согласно законам вечным,
что непреложно пребывают,
деяния престола высокого,
унаследованного от солнца небесного,
тебе передать надлежит“[318].
И повеление то мы почтительно приняли,
и обильную страну Поднебесную ласкали и обустраивали.
За время то множество дел разных
накопилось да набралось,
и стали они нам не под силу.
И, согласно законам, деяния престола высокого,
унаследованного от солнца небесного,
ныне дитяти нашему передаем».
И сему повелению изреченному государя нашего,
вы, принцы, властители,
ста управ чиновники и народ Поднебесной,
внимайте все, — так возглашаю.
Далее[319]: повеление великое государыни нашей
слушайте все, — так возглашаю.
«Государь наш, о коем молвят с трепетом,
„деяния на высоком престоле,
от солнца небесного унаследованном,
прими и исполняй“, — так поведал,
и почтительно их принимаем, с трепетом повинуемся,
не зная, вперед ли идти,
не зная, назад ли отступить,
в трепете пребываем», —
и сему указу изреченному государыни нашей,
внимайте все, — так возглашаю.
И вот, повелению великому согласно, так возвещаю:
«Хоть слабы мы и неумелы,
но коли все, с принцев начиная и вельмож,
дела обильной страны, что в наше царствование случатся,
на себя брать будут,
с сердцами чистыми, светлыми, без ошибок и упущений,
помогая нам, служить будут,
то сможем мы ровно, спокойно
Поднебесную ласкать и жаловать, —
так мыслим божественной сутью своей», —
и сему повелению великому государыни нашей
внимайте все, — так возглашаю.
Повелению государеву согласно, смиренно возвещаю:
«в минувшем году дракона возносил государь моления будде[321] Русана,
пребывая в храме Тисикидзи в земле Кафути, уезде Оогата,
и помыслил так: „И мы [статую] построим“, —
но никак то ему не удавалось.
И вот великий бог Хирохата-но Яхата[322],
пребывающий в уезде Уса страны Бидзэн[323],
так поведать соизволил:
„Я, божество, приведу с собой богов небесных, богов земных,
и непременно построю.
И нет в этом ничего особенного —
медный кипяток в воду превращу[324],
тело свое с травой, деревом, глиной смешаю,
без всяких помех сотворю“, —
так он поведал и построил.
И государь радовался и благоговел.
И теперь должно государю, в трепете пребывая,
[богу] ранг пожаловать,
с трепетом и трепетом смиренным», —
так государь поведал, —
о чем возвещаю смиренно.
Ныне возвещаем: недавно среди принцев и вельмож обнаружились люди дерзкие и супротивные, замышлявшие «дворец великий окружим» и тайно оружие[326] приготовившие. Известившись о том, вновь и вновь мы раздумывали: кто же это и неужто среди таких людей может найтись хоть один, кто власти государевой противодействует? И подумавши так, мы поступать по закону не стали. Однако вот что мы думаем: если одно и то же скажут нам многие люди, то тогда уж пренебречь будет, верно, негоже? Но легко творить дела милосердные, а такие — из труднейших в Поднебесной. Сердца слуг упорствующих, разум потерявших, с пути свернувших надлежит миловать, вразумлять, исправлять, — так мы подумали и посему возвещаем: все это уразумейте и не творите того, что осуждение людское вызывает. А если кто сего повеления изреченного ослушается, то хоть мы сами милосердны беспредельно, но придется нам с ними поневоле по закону поступить. В каждом доме, за каждыми воротами имени предков не теряйте, ревностно служите, — и сему повелению изреченному все внимайте, так возглашаю.
Все вы — близкие наши родственники[328]. И пажи, и приближенные[329] не раз вас призывали и возвещали вам повеление государево[330]: «После меня императрице хорошо служите и споспешествуйте». И люди из родов сукунэ Оотомо и Саэки со времен предков далеких в дворцовой гвардии служат. К тому же люди из Оотомо и Саэки тоже из нашего рода, и если бы все с одинаковыми устремлениями сердца престолу споспешествовали, не услышали б мы о таких неприглядных делах. Могло такое случиться лишь потому, что вы не хороши. С чистым, светлым сердцем престолу служите, — так возвещаю.
Передают люди, что Сиояки и еще пятеро собирались власть свергнуть. Но ведь вы нам люди близкие, и подумать мы не могли, что хоть один [из вас] питает к нам ненависть.
Столько государыня вас жаловала, за что же вам нас ненавидеть? Может ли быть такое, — думали мы. Посему прегрешения ваши прощаются, но впредь подобного не совершайте, — так возвещаем.
Возвещается указ великий государыни нашей,
дочери Ямато, что, как богиня явленная,
великой страной восьми островов правит;
и вы — принцы, владетели, вельможи,
ста управ чиновники и народ Поднебесной —
все внимайте, — так возглашаю.
«Слуги злокозненные, супротивные
похитить, отнять, украсть замыслили
наследование престола высокого,
унаследованного от солнца небесного,
установленное прародителями могучими,
богом и богиней,
на Равнине Высокого Неба божественно пребывающими.
Разум потеряв, с пути сбившись, Нарамаро, Комаро и прочие с ними, шайку супротивную собрав, хотели сначала дом министра[333] окружить и убить его, потом дворец великий окружить, изгнать принца наследного[334], затем свергнуть вдовствующую императрицу, завладеть колокольчиками, печатями и бирками[335], после этого правого министра[336] призвать хотели и приказать ему указ возвестить Поднебесной. После же замыслили они государыню оттеснить, и, одного из четверых принцев выбравши, владыкою сделать. И вот в ночь двадцать девятого дня месяца минадзуки подошли они к дому канцлера, принесли там клятву, соленой воды напившись[337], и вознесли моления четырем сторонам Неба-Земли. Во второй же день месяца фумидзуки они порешили войско поднять. В час овцы второго дня Оно-но Адзумахито призвал к себе служащего во дворцовой управе охраны[338], Камуцумути-но асоми Хидацу[339] из земли Бидзэн, и велел тому: „То-то и то-то нам помоги сделать“, — так ему указал. „Хорошо, сделаю“, — согласился он. И в час кабана того же дня все нам рассказал. Тогда мы обо всем разузнали и вникли, и оказалось, что обо всем он правду поведал, и все они в том признались[340]. Когда же рассмотрели мы законы, то вышло, что все эти люди подлежат смертной казни[341]. Но хоть и так, решили мы их помиловать и наказание на одну ступень облегчить: имена семейные переменить и наказать далекой ссылкой[342].
И думаем мы божественной сутью своей: воистину, благодаря защите и милости богов Неба-Земли, а также благодаря тому, что души императоров великих, о коих молвят с трепетом, что Поднебесной правили со времен начала Неба-Земли и поныне, слуг грязных презрели и оставили, а также благодаря силе чудесной богов величественных — Русана-нёрай, Кандзэонбосати, чтящих закон Бонъо и Тайсаку, и четырех великих владык небесных[343], слуги эти супротивные, нечистые, себя обнаружили и во всем признание принесли».
И великому изреченному повелению государыни
внимайте все, — так возглашаю.
«Особо говорю: что же до тех людей, что к заблудшим примкнули, то осквернят они землю столицы, если по ней ступать будут, посему перевести их в землю Идэха, в деревню Огати, в дома за частоколом»[344] —
и сему великому повелению
внимайте все, — так возглашаю.
Великий принц[346] Сиояки был среди четырех великих принцев, однако в условленном месте[347] отсутствовал, но и нам не доложил. И как связанный с великим принцем Фунадо, подлежит он наказанию за вину, караемую дальней ссылкой. Однако отец его, принц Ниитабэ[348], служил с сердцем светлым и чистым. Так надобно ли разрушать врата дома его? Посему на этот раз его вина прощается, и пусть отныне и впредь служит он престолу с сердцем светлым и прямым, — так возглашаем.
Ныне возвещаем: люди из рода Хада[350] коих Нарамаро в свои войска нанял, направляются в дальнее изгнание, а остающиеся из этого рода без сердца грязного, с чистым, светлым сердцем пусть служат, — так возглашаем.
Есть и люди, коих мы награждаем,
ибо служили они нам в событиях[352] этих
с сердцем чистым и светлым.
И в знак цветенья благодарности[353] нашей
одного-двоих повышением в ранге жалуем, —
так возвещаем.
Возвещается повеление великое государыни нашей,
что, как богиня явленная, Поднебесной правит,
и вы — принцы, властители, вельможи,
всех ста управ чиновники,
внимайте все, — так возглашаю.
«Полагаем мы божественной сутью своей,
что сие деяние
в согласии с повелением великим
прародителей могучих, бога и богини,
на Равнине Высокого Неба божественно пребывающих,
„внуку нашему Поднебесной править“ поручивших,
дабы начиная со времен предка далекого,
всех времен государи
передавали деяния престола высокого.
наследованного солнцу небесному», —
и сему повелению великому
все внимайте, — так возглашаю.
«Сии деяния престола высокого,
унаследованного от солнца небесного,
откуда [государи] страною управляли,
божества, на Небе пребывающие, на Земле пребывающие,
благосклонностью почтили, помощью почтили;
посему на том престоле пребывали мы спокойно и ровно,
делами Поднебесной ведая, —
так мыслим божественной сутью своей.
И вот, владыкой пребывая, дела Поднебесной вершить
стало для нас и трудно, и тяжко.
Долгие годы, многие дни на престоле мы пребывали,
и бремя было тяжким, и силы слабыми,
и стало уж невмочь нам нести его.
И матушке нашей, государыне,
о коей молвят с трепетом,
не можем мы услужить,
как полагается по закону родителей и чад их,
и сердце наше ни днем, ни ночью покоя не знает.
Посему думаем мы божественной сутью своей,
что, с поста нашего удалясь,
обретем мы время для досугов,
дабы, закону согласно, матушке нашей служить,
и сим пост передаем принцу наследному,
к унаследованию солнца назначенному».
И сему повелению великому,
государыней изреченному,
внимайте все, — так возглашаю.
Возвещается указ великий государя нашего,
что, как бог явленный,
страной великой восьми островов правит,
и вы — принцы, властители, вельможи,
всех ста управ чиновники и народ Поднебесной, —
внимайте все, — так возглашаю.
«Государыня наша великая, богиня явленная, дочь Ямато,
о коей молвят с трепетом,
нам, слабым и неумелым, передала
деяния сего престола высокого,
унаследованного от солнца небесного:
„Служи!“, — так повелела, и [престол] уступила.
И мы [служение] на себя взяли и приняли,
с трепетом приняли и стыда исполнены,
не зная, вперед ли идти,
не зная, назад ли отступить,
в трепете пребываем,
и сему повелению изреченному государя нашего
внимайте все, — так возглашаю.
И вот, известились мы, что государь,
владыка, что Поднебесной правит,
коли мудрых и искусных подданных имеет,
то Поднебесной ровно, спокойно управляет.
Посему, владыкой будучи, возвещаем:
думаем мы, хоть мы неловки и слабы,
но коли, с принцев начиная, все властители и вельможи
нам будут подпорой служить и споспешествовать,
то дела обильной страны Поднебесной,
нам порученные, нам переданные,
вершиться будут ровно и спокойно.
Посему в делах обильной страны Поднебесной
без обмана и лести, воистину с сердцем светлым,
все нам помогайте».
И сему повелению изреченному
внимайте все, — так возглашаю.
Особыми словами возвещается:
«среди служащих нам, одного-двух, каждого по заслугам,
повышением на ранг жалуем.
В разных управах от чиновников до управителей,
в разных храмах от служек до священников[356] —
всем дары жалуются.
Во всех буддийских храмах,
начиная с управы монашеской,
всем монахам и монахиням в чине наставников[357]
дары тканями доставить.
Сверх того, приказных людей разных управ,
воинов во всех провинциях, воинов на заставах, смотрителей почтовых станций
в нынешнем году от податей освободить»,
и сему повелению реченному государя нашего
внимайте все, — так возглашаю.
Возвещается указ великий государя нашего,
сына Ямато, что, как бог явленный,
великой страной восьми островов правит,
и вы — принцы, властители, вельможи,
всех ста управ чиновники и народ Поднебесной,
внимайте все, — так возглашаю.
Недавно бабушка наша[359], государыня великая
так поведать нам соизволила:
«В начале царствования нашего
сердца людей еще не определились,
и вот тебя, дитя наше,
мы наследным принцем назначили.
Думали мы сперва тебя в ранг властителя возвести,
а когда помыслы людские усмирятся[360], и остальное возвестить, —
потому и откладывали.
Но вот уж с тех пор как ты властителем пребываешь,
Поднебесной правя,
дни и месяцы накопились.
И потому отца своего в ранг императора возведи,
мать — в ранг императрицы-супруги,
братьев и сестер — принцами сделай», —
так она изрекла.
И сие повеление высочайшее
нижайше мы приняли,
с радостью и почтением, страхом и повиновением,
и о том поведали государыне великой[361],
нашей государыне мудрой,
о коей молвят с трепетом.
И она так нас наставила:
«За все даяния милостивые,
когда нас возвышали и жаловали,
трудно возблагодарить сторицей
в течение лишь нашего царствования.
Ночи и дни с трепетом мы служим
и думаем, что только за восемь десятков поколений
наших кровных отпрысков
можем мы воздать за все служением своим.
Но вот даже наших отца и мать
вплоть до сродственников наших
теперь желает она возвышать и жаловать, —
и сие есть милость чрезмерная.
Принять ее не смею, — так ответствуй».
И мы тоже помыслили:
назначив покойного государя Сёму принцем наследным,
нас она возвела на высокий престол,
унаследованный от солнца небесного,
и то уж было милостью несказанной,
а теперь дошло до родных наших,
отца и матери, и сродственников.
Сие есть милость чрезмерная,
и, не зная, вперед ли идти, назад ли отступить,
мы отказом ответствовали.
Однако уж много раз государыня молвить изволила:
«Если мы о том говорить больше не будем,
то ведь и никто иной не найдется.
Когда сыновья избегают бедствий
и к счастью стремятся,
то ради отцов своих это делают.
Так прими же это счастье великое
и принцу передать изволь», —
так наставила она нас.
И сие повеление великое приняли мы
и так распорядились:
«повелевается сим, отныне и впредь,
принц Тонэри именуется правителем Судо-дзинкё[362],
супруга его, Тагима, — императрицей-супругой,
а братья наши и сестры — принцами царственными»,
и сему повелению великому, государем изреченному,
внимайте все, — так возглашаю.
Особыми словами возвещается:
«в одиночку ли нам повелению сему радоваться
да превозносить его?
И, желая, дабы все приближенные наши возрадовались,
жалуем повышением в чине
людей из тех домов, за теми воротами,
где одного-двух наградить надлежит»,
и сие повеление великое, государем реченное,
слушайте все, — так возглашаю.
Сверх того, повелению согласно, возвещается:
«о дайхо[363] мы мыслим не только как о приближенном.
Он нам — как отец, а Фудзивара-но Ирацумэ[364] — как мать.
Хотели мы ему милость оказать,
но уж многажды он отказом ответствовал,
и все мы откладывали и откладывали,
но ныне уж непременно милость сию окажем.
Ведь разве дети дома этого — не родные нам?
И можно ли им милостей не оказать
в день, когда мы принцев жалуем?
Потому награждаем тебя повышением в чине.
К тому же семья эта такова,
что и государи мудрые разных времен, о коих молвят с трепетом,
ласкали и повышали вельмож Фудзивара,
поскольку они из-за тех ворот,
что нам родственно близкие.
И впредь собираемся мы тех, кто без ошибок нам служит,
ласкать, награждать и не забывать»[365], —
и сему повелению великому,
государем реченному —
внимайте все, — так возглашаю.
Когда нет человека, достойного поста великого канцлера[367], то место это пустует. Однако ныне, подумавши, что дайхо может нам на этом посту послужить, многажды мы ему о том говорили, однако он с тем не соглашался и отказом ответствовал: «Коли можно было б принять этот пост, то уж мой дед[368] его бы занял. Однако о том мне неизвестно, и для меня, слабого и неумелого Осикацу, этот пост принять никак невозможно, слишком велика сия милость», — так он говорил. И поскольку он так отвечал, то мы этот пост на него не возлагали и о том никого не извещали. А дед его с чистым, светлым сердцем служил при многих государях, и в Поднебесной речи его [важными] были, и помощь его встречал государь с радостью и признательностью. Государь же мудрый, о коем молвят с трепетом, ему наказывал: «Послужи нам как министр-канцлер», — но тот часто отказом ответствовал, что встречал государь с огорчением.
И вот ныне возлагаем на дайхо Фудзивара-но Эми-но Асоми пост дайси[369], и великому повелению, государыней реченному, внимайте все, — так возглашаю.
Повелением государыни в отречении — «всем приближенным так скажи», — она поведать соизволила[371].
Прародительница наша, государыня великая[372], речь держала и так нам поведала: «Наследование солнцу небесному от государя, что Поднебесной правил из дворца Ока[373], пресечься может. Хоть имеется дева-наследница, но мы желаем, чтобы ты наследовала»[374], — так она настаивала, и то деяние мы исполняли[375]. И вот поставили мы на трон правителя нынешнего[376], но он законам послушания не следовал и говорил такое, что говорить не должно, лишь простолюдины так о врагах своих говорят[377]. И творил поступки такие, что творить не должно. Воистину, можно ли к нам речи такие обращать? В то время, как мы в разных дворцах пребываем, мыслимо ли такое говорить? И рассудили мы, что так говорить можно, только если в нас безрассудство полагать, и то посчитали мы постыдным и сожаления достойным. И еще одно: желаем мы, чтобы пробудился в нас дух просветления. Посему, дом покинув, стали мы послушницей Будды. А что до деяний разных — постоянными праздниками и делами мелкими пусть нынешний правитель ведает, а важными делами державными — наградами, наказаниями, этими двумя заботами мы ведать станем. Вот это все дай им знать, — так изречено было, и все внимайте, — так возглашаю.
Супротивный и нечистый слуга Накамаро с сердцем, во лжи закосневшим, войско поднял и, желая власть императорскую свергнуть, колокольчик и печать похитил. Затем он на ранг императорский посягнул, объявив, что Сиояки, старший брат Фунадо, к коему мы ранее с осуждением отнеслись, назначен на престол императорский, и в том печать государственную приложил, и по всем землям Поднебесной бумаги разослал и до всеобщего сведения довел. И сказал он еще: «Нынешнему указу повинуйтесь, а прежним ложным указам не следуйте», — так он сказал, и сердца людей всех в заблуждение вверг. На три заставы[379] послал он гонцов, тайно заставы перекрыл, из нескольких земель рекрутов созвал[380] и войска поднял. Узнав это, утвердились мы в том, что сердце у Накамаро супротивное и нечистое. А что он ранее говорил, то́ все притворство лукавое. Раздумывая над всем тем, поняли мы, что он в одиночку хотел всю мощь императорскую присвоить и оговорил перед нами брата своего Тоёнари-но асоми. Опираясь на слова его, мы Тоёнари с его должности сместили уж тому год назад. Однако ныне нам ясно, что Накамаро солгал, и потому мы снова [Тоёнари] на пост министра назначаем, и все внимайте, — так возвещаю. И еще возвещаю: поскольку слуга, нечистый и упорствующий, получил доступ к деяниям государственным, и слово его силу имело, люди из родов разных нередко повышение получали без всякой на то причины. Посему отныне и впредь мы повышение будем жаловать в соответствии с тем, как человек служить станет. И еще он так говорил: «Этот наставник дзэн ночью и днем императрицу охраняет и служит ей, и, видя это, некоторые люди думают, что он уж добился поста, на коем служил министром его дальний предок»[381], — так он говорил, и еще сказал: «Сместите его». Но вникнув в деяния дзэнского наставника, поняли мы, что он наследует и распространяет священный закон светлого Будды. Возможно ли с такой легкостью сместить учителя нашего, который нас ведет и охраняет, — так мы подумали. И вот мы постриг приняли и в священную рясу буддийскую обрядились, но нельзя нам не вершить государственными делами Поднебесной. И Будда в сутре так изрек: «Владыке страны, на царстве пребывая, должно принять заветы бодхисаттвы», — так изрек. И если из того исходить, — что ж, хоть мы и покинули дом [постриглись в монахини], но ничто не препятствует нам и делами государственными ведать. Но в царствование, при котором повелительница постриг приняла, и министр должен быть из тех, кто тоже в монашестве пребывает. Так мы помыслили, и хотя он поста и не добивался, но мы дзэнского наставника Докё жалуем званием министра-наставника, и все внимайте, — так возглашаю. И еще возглашаю: неужели кто-нибудь в Поднебесной не будет слугой своего владыки? Тот, кто с сердцем чистым служить станет, тот истинный наш слуга. И каждый тогда станет мыслить о том, чтобы самолично имя своего предка дальнего возвысить и прославить. Посему, коли с сердцем светлым, чистым службу нести, тогда врата рода каждого не рухнут, а награждены будут, и сему повелению великому, государыней реченному, все внимайте, — так возглашаю. Еще возглашаю: жалуем повышением в ранге каждого согласно службе, — так возглашаю.
Изволением прежнего государя небесного[383],
о коем молвят с трепетом,
нам поведано было:
«Поднебесную тебе, дитя мое, передавая,
скажем, что, по усмотрению твоему,
можешь ты великого принца слугой сделать,
можешь и слугу принцем великим назвать.
И если тот, кто потом императором станет,
будет непочтителен, непослушен и груб,
то на престоле его не оставляй.
Если же он будет следовать закону господина и слуги,
с чистым, справедливым сердцем помогать тебе и служить будет,
то его государем оставь», — так поведано было.
И то повеление великое слышал кое-кто из пажей,
что вместе с нами государю прислуживали.
Однако же тому, кто ныне правителем пребывает[384],
как мы за этот год увидели,
ранга этого не вынести.
Но не только в том все дело.
Как мы ныне известились,
они с Накамаро сердцами были едины
и тайно замышляли наше изгнание.
Сверх того, они шесть тысяч войска подняли
и умышляли всемером во дворец проникнуть[385].
И еще говорили они, что с войсками отборными
к нам ворвавшись,
они разгром и смятение учинят, а нас убьют.
Посему императорского ранга он лишается,
жалуется рангом принца царственного
и понижается до должности владетеля земли Авадзи[386].
И повелению великому, изреченному, внимайте, —
так возглашаю.
Принц Фунэ в пятый день девятой луны вдвоем с Накамаро замышлял бумагу подготовить и, оплошности государыни в ней перечислив, государю поднести. Сверх того, когда в доме Накамаро его вещам был обыск учинен, нашлись там письма с замыслами измены, коими они с Накамаро обменивались. Посему имя принца царственного мы велим понизить и считать его просто принцем и выслать его в земли Оки. Кроме того, известились мы, что принц Икэда этим летом собрал множество коней и заговор умышлял. О том нам многажды доносили. Посему имя принца царственного понизить, просто принцем считать и выслать в землю Тоса, и сие повеление великое, изреченное, слушайте все, — так возглашаю.
Среди тех, кто нам служит в высоких, средних и низких чинах, многие так полагают: для усмирения страны надобно наследного принца назначить, и тогда сердца станут спокойными и мирными. Людям вообще свойственно так думать и говорить. Однако в нынешнее время мы принца наследного не назначаем, и причина тому такова: бывает, думают о человеке, что он достоин будет и назначают его, но он может оказаться и неподходящим. А ежели человек не подходит и пост не от Неба получил[389], то толком дела вершить не может и впоследствии терпит крах[390]. Поразмыслить над этим, и [ясно будет], что нельзя [этот пост] от людей получить или силою его оспорить. И вот, полагаем мы, что объявится человек, получивший изволение Неба, тогда он и назначен будет. Вовсе не в том суть, что мы, единолично восхотев наследовать солнцу небесному, наследника не назначаем. Дабы выбор такой сделать, ожидаем мы, что вот-вот явится человек, коему Небом [пост] назначен, и тогда мы его и выберем. И сему повелению все внимайте, — так возглашаю.
И еще возглашаю: если люди мыслят по усмотрению собственному такого человека выдвинуть и предводителем сделать, о престоле государевом замыслы лелеют, втайне думами обмениваются, то все это суть вещи недопустимые. И коли кто такое замышляет, то рухнут врата прародителей его и род его пресечется. Отныне и впредь служите с сердцем светлым и верным, не допуская каких-либо мыслей, [службе] препятствующих, в согласии с поучением нашим, и изреченному повелению великому все внимайте, — так возглашаю.
Возвещается указ великий государыни нашей,
и все внимайте, — так возглашаю.
Среди тех, кто нам служит, есть такие, кого мы наградить желаем сообразно службе их, и есть такие, кого мы наградим сообразно заслугам воинским. На сей раз жалуемое повышение рангов от обычного отличается. Причина тому вот какая: в спокойное время служить — кто же не послужит? Полагаем мы, что именно тех, кто в столь бурное время, жизни не жалея, с верным, чистым сердцем государя своего оберегали и служили ему, — тех надобно награждать и жаловать. Посему ныне и впредь должны вы в службе своей бдительно и не ленясь многих людей слабых наставлять и поддерживать, более обычного радеть, и мы вас повышениями в ранге награждаем.
Изреченному повелению великому
все внимайте, так возглашаю.
В делах Поднебесной, согласно указу государеву, непозволительно по собственному усмотрению принца наследного выдвигать и [предводителя] желать. И пост этот таков, что на него Небо-Земля ставят и назначают. И должен явиться человек, коему [пост] будет поручен согласно явственным чудесным знакам Неба-Земли. Поэтому в нынешнее время с чистым сердцем пребывайте, ни на кого не опираясь и никого к себе не привлекая, и служите каждый верно, с чистым и светлым сердцем. Сему повелению изреченному все внимайте, — так возглашаю.
Думаем мы также, что могут быть люди такие, что умышляют привести сюда того, кто ныне на Авадзи пребывает, и снова императором поставить, дабы он Поднебесной правил. Однако человек тот не получал от Неба-Земли согласия, разрешения и назначения. Откуда это известно? Но ведь устремления его неразумны и сердце дурно, и не хватит у него [достоинств], дабы управлять Поднебесной. Но не только в том дело. Он с нечистым Накамаро был помыслами един и государыню свергнуть замышлял. Как же можно такого человека заново выдвигать?
Отныне и впредь такие помыслы оставьте.
Изреченному повелению великому внимайте, —
так возглашаю.
Возвещаем Вакэ: в те времена, когда Нарамаро с приспешниками своими супротивные замыслы осуществлял[394], Накамаро как верный слуга себя повел. А затем, когда с грязным сердцем задумал [Накамаро] государыню свергнуть и войска собирал, Вакэ нам о том доложил. Посему был и награжден повышением в звании и чине[395]. И хоть так оно было, и у Накамаро, и у Вакэ впоследствии сердца нечистыми оказались.
И если посмотрим мы на бумагу молитвенную, где он обращается с просьбой к душам своих предков[396], то такое сказано там: «Если хотите вы исполнить то, к чему в моем сердце я устремляюсь, то призовите потомков[397] ваших благородных душ в столицу и сделайте вельможами Оми»[398]. И далее: «Есть у меня двое врагов, — мужчина и женщина[399]. Соизвольте их убить», — так там сказано. Прочтешь такое письмо, и ясно видно, что сердце его исполнено супротивных замыслов. Посему надлежит поступить с ним согласно законам, — так возвещаю.
Возвещаю Ахата-но Митимаро, Ооцу-но Оура, Исикава-но Нагатоси и прочим. Поведал нам наш учитель, великий министр-дзэнский наставник, что слуга опрометчивый привлек к себе дурных спутников, кои разумения лишены и не ведают, как надобно остерегаться того, что люди почитают дерзким и непочтительным. Посему и эти слуги наделены грязными сердцами, что теперь уж доподлинно известно. На основании этого надо с ними в согласии с законом поступить. Однако же на этот раз Докё согласился их сердца заблудшие наставить и по пути направить, дабы престолу служили они с верным и чистым сердцем, и поскольку так он поведал, то провинности ваши прощаются. Однако должностей вы лишаетесь и будете не у дел. Возвещенному повелению великому внимайте, — так возглашаю.
И еще возвещаю: отныне и впредь, коли услышим мы, что вы поддерживаете кого-либо, кто хоть в малейшей степени к заблуждению склонен, то тогда неминуемо поступим с вашими провинностями согласно закону и презрению предадим.
Сему изреченному повелению великому внимайте, —
так возглашаю.
Ныне возвещаем: когда есть человек, который может служить в качестве великого министра управы державных деяний, то его непременно надо на эту должность назначать. И вот посмотрели мы, как великий министр-наставник нас охраняет и нам помогает, и услышали, как он говорит о помыслах своих: «Если б я мог людей двух классов, внутреннего и внешнего[402] по делам их милостью дарить и учить службу нести безупречно!» И тогда мы подумали: «А не подходит ли он для должности великого министра управы державных деяний?» И вот жалуем ему ранг великого министра управы державных деяний — наставника в медитации. И возвещенному указу великому все внимайте, — так возглашаем.
И еще возглашаем: когда мы [ранее] говорили ему о том, что хотим на него эту должность возложить, он отвечал решительным «нет». Приняв это в рассуждение, его [на этот раз] не предупредив, назначаем на пост великого министра управы державных деяний — наставником в медитации.
И сему возвещенному указу великому все внимайте, —
так возглашаю.
Возвещаю губернаторам двух земель — Юки и Суки: вы, наделенные сердцем верным и чистым, престол охраняя, на заставах[404] службу несете. И хоть велика страна, но гаданием выпали[405] Мино и Митиноку, что в Коси, посему мыслим мы, что надлежит вам взять на себя труды, связанные с праздником Великого Вкушения. С тем ранги вам жалуются, — так возвещаю.
Ныне возглашаю: сегодня день, когда с пышным румянцем[407] [на лице] вкушают пиршество[408] первого урожая. Однако же, нынешний раз от иных отличен, потому что стали мы послушницей Будды и приняли завет Босацу. Посему прежде всего мы хотим служить Трем Сокровищам, затем почитать богов в храмах небесных и в храмах земных, затем жалеть и ласкать служащих нам принцев, вельмож, ста управ чиновников и весь народ Поднебесной[409]. Вот так думаем мы править Поднебесной.
И вы мирно, в покое [урожай] вкушайте, и, приняв, разнесите дары пиршественные, что обычно жалуют, дабы темное и светлое питие[410], двумя землями, Юки и Суки, подносимое, вкушать, пока не зарумянитесь, как красная глина[411]. И с тем дарами великими вас жалую — так возглашаю.
И еще возглашаю: думают люди, что с богами соприкасаться можно, только если Трех Сокровищ избегаешь[412]. Однако если посмотреть в сутре, то [окажется], что все божества священный Закон Будды оберегали и чтили[413]. Посему и те, кто дом покинул, и «белые шелка»[414] вперемешку служить [на празднестве] могут, — так мы мыслим. И без очищения, словно очищение уже пройдено[415], великий урожай новый вкушайте.
Реченному повелению великому все внимайте, —
так возглашаю.
Так устроено, что у человека непременно есть почтенные мать и отец. И вы, властители великие, и вы из рода Фудзивара-но асоми, — мои родичи, посему даруем вам питие, темное и светлое, дары вам жалуем, — так возвещено.
Ныне возвещается:
в письме поминальном
министру Фудзивара,
что служил в царствование государя,
о коем молвят с трепетом,
правившему Поднебесной из дворца Афуми-но Ооцу,
и следующему министру Фудзивара,
так написано:
«Если потомки твои
с сердцем чистым, светлым
престолу государеву служить будут,
то непременно мы их наградим.
И не допустим, дабы потомство их прервалось», —
так речено было.
Посему ныне Фудзивара-но Нагатэ-но асоми
пост правого министра жалуем.
И сему реченному повелению государыни
внимайте все, — так возглашаю.
Ныне возвещаю: ежели поклоняться священному Закону всевышнего Будды и почитать его с сердцем, искренности полным, то непременно явятся знаки чудесные, указующие, [кого в духовные чины назначить]. Притом великие благородные мощи: Татхагаты[419] что ныне явились, свет испускают невиданный, форму имеют на диво круглую и превосходную. Такие чудеса, великолепные и изумляющие, не под силу и в мыслях уместить. Посему и днем, и ночью, не впадая в усталость и леность, в сердце нашем мы [Будде] служим с благоговением и почтительностью. И мыслим мы так, что сие превращенное тело, дабы нас в согласии с кармой вести, времени не упуская, милует нас и спасает, что и в событии сем открывается. Далее. Дабы закон силу набирал и процветал, надобно через людей его передавать и распространять. И это знамение чудесное, благородное явлено было именно потому, что великий министр державных деяний и наставник в медитации, великое священство за собой ведущий, во главе его стоящий, [всех] к закону приближает, наставляет и по пути за собою ведет. И подумали мы: в одиночку ли нам радоваться этому знаку чудесному, благородному? И вот жалуем великому министру державных деяний, нашему великому учителю, ранг Царя Закона. И реченному повелению государыни великому все внимайте, — так возвещаю.
И еще возвещаю: никогда не просил он чинов от царствования нашего, все помыслы свои к одному пути устремляя, деяния бодхисаттвы исполняя, людей направляя — в том сердце свое утвердил. Тем не менее, мы, желая выказать свою почтительность и благодарность, сие повышение в ранге ему жалуем, и возвещенному повелению великому все внимайте, — так возглашаю.
Далее. Среди всего священства есть двое наставников в медитации, что сходные сердца имеют и, друг с другом равняясь, к Пути помыслы устремляют. И хоть никогда они мирских званий себе не испрашивали, но мы не мыслим иначе, как наставнику Энко[420] пожаловать ранг министра Закона. Наставника Кисин[421] назначаем советником Закона, Учителем Великих Принципов, и высокий четвертый ранг присваиваем, и родовое имя Мононобэ-но Киёси-но асоми жалуем, и изреченному повелению великому все внимайте, — так возглашаю.
И еще возглашаю: сей храм[422] некогда был домом деда нашего по матери, Фудзивара[423], покойного великого министра державных деяний. Ныне правому министру Фудзивара-но асоми[424], каковой имя дома по наследству перенял, с чистым светлым сердцем престолу помогает и служит, жалуем ранг левого министра. Далее. С тех пор как Киби-но асоми[425] наставляет и просвещает нас, — еще с тех времен как мы в наследных принцессах пребывали, — уж много лет минуло. И вот, видя, как он ночью и днем неустанно о нас печется, нам помогает и служит, хоть уж, кажется, тело его [сего бремени] не выносит, — преисполняемся мы благодарности. А благодеяний не сознавать и за благодеяния не отплатить — человеку это премудрым Законом запрещено. Посему жалуем Киби-но асоми титулом правого министра. И изреченное великое повеление государыни слушайте все, — так возвещаю.
Указ великий, изреченный государыней, дочерью Ямато,
что, в стране Ямато пребывая,
страну восьми островов великих освещает и жалует,
слушайте все, — так возвещаю.
Сего года, в шестнадцатый день месяца минадзуки,
в час обезьяны,
в юго-восточном углу [неба]
неслыханно чудесные и восхитительные облака семицветные
вперемешку встали и ввысь поднялись.
И то мы самолично зрели,
а также все служащие нам люди видели,
и дивились, и радовались.
В это же время правитель земли Исэ, Абэ-но асоми Адзумабито,
имеющий пятый ранг низшего класса, и прочие с ним
нас известили:
«В семнадцатый день месяца минадзуки
над храмом Тоюкэ в уезде Ватараи[427]
пятицветные облака небесные встали и [крышу храма] окутали.
И форму их мы перерисовали
и подносим нижайше», — так известили.
И из палаты Онъё[428] доносят,
что в пятнадцатый день месяца фумидзуки
в северо-западном углу
встали облака великолепные, невиданные.
А еще в том же месяце облака,
что стали в двадцать третий день в юго-восточном углу,
тоже облака невиданные, великолепные,
и низ у них алый, а верх золотой.
Стали мы думать, почему явились
те облака невиданные, чудесные,
и люди, служащие в управе церемоний[429],
так сказали:
«Рассмотрев те письмена чудесные,
[поняли мы], что есть то Счастливое Облако[430].
Воистину встретились мы с чудом великим», —
так сказали они.
Однако мы помыслили, что чудеса великие,
благородные, удивительные, невиданные
в царствование государей мудрых
за добродетель [их] выпадают.
Наши же добродетели вовсе не таковы,
чтобы двигать сердце Неба-Земли, — так мы помыслили.
Явились же те облака над храмом богов великих,
и есть то знак, указующий милость богини великой.
Сверх того: есть то дар от душ, помогающих и милующих
государей покойных, о коих молвят с трепетом.
Сверх того: в прошлом месяце муцуки
собрали мы всех монахов из всех храмов великих,
дабы семь дней читали они сутру Сайсёокё[431],
и службу покаяния совершали перед Китидзётэн[432],
и все священство в согласии с принципом служило,
и все подданные в согласии с принципом радели, —
вот и явились облака как знак великий,
чудесный и благородный,
изволением единым Трех Сокровищ, небожителей[433] и богов Неба-Земли, —
так мы помышляем.
Посему те великие знаки, чудесные, радостные нижайше принимаем,
и поскольку таить ничего не намерены,
созвали мы всех принцев и вельмож,
дабы вместе с ними радоваться и почтительность выказать,
и за благодеяния Неба-Земли отплатить,
и сему изреченному повелению великому
внимайте все, — так возглашаю.
Небо — тьму вещей покрывает и питает,
ласкает и жалеет…[434]
…И всем нэги, оомоноими, утибито[435] в храмах великих вторая ступень чина жалуется; тем же, кто ниже микамунаги, первая ступень жалуется.
Далее. Жалуем ранг губернаторам двух храмовых округов земли Исэ и хафури всех земель, — имеющим чины и не имеющим. Кроме того, жалуем ранг мужчинам и женщинам ниже шестого ранга и в левой и в правой частях столицы, — тем, кому шестьдесят лет и старше. Притом тем, кто имеет высший шестой ранг, согласно обычаю, жалуем дары. Тем, у кого низший шестой ранг и кто уже тройной отбор прошел, лучшим из них жалуем шестой ранг высшего класса. Почтительным сыновьям, послушным внукам, верным мужьям и добродетельным женам, а также тем, кто на полях трудился, вторую ступень чина пожаловать и на воротах их знак восставить, и до скончания их века от оброка освободить. Тем, кто выше пятого ранга, дары жалуются. Далее. Всем землям Поднебесной оброк сего года вполовину прощается. Старцам от восьмидесяти лет, а также одиноким, кто себя содержать не может, жаловать нелущеного риса. А также, согласно знамениям явившимся, название годов переменить. Сим повелением третий год Тэмпё-Дзинго переменяя, первым годом Дзинго-Кэйун нарекаем.
И сему повелению великому, государыней реченному,
все внимайте, — так возглашаю.
Указ великий государыни, дочери Ямато,
о коей молвят с трепетом,
что, как богиня явленная, великой страной восьми островов правит,
принцы, владетели, вельможи,
всех ста управ чиновники и народ Поднебесной,
слушайте все, — так возглашаю.
Хасэцукабэ-но анэмэ[437] мы, как прислужницу нашу, рангом пожаловали, титул родовой сменили и награждали всячески. Однако все изменилось, сердце ее нечистым стало, и сделалась она предводительницей [заговора], за собою повлекши принцесс Осака и Ивата[438]. И тайно ходили они в дом этой Курия-но Махито Куриямэ[439], каковую государь покойный, о коем молвят с трепетом, по ошибке [в мире] оставил. Заключили они связь с теми слугами нашими, у кого сердце нечистое, и заговор замышляли: государыню свергнуть, в Поднебесной смуту учинить, а наследником Неба сделать Сикэсимаро, сына того Хиками-но Сиояки, коего мы ранее презрению предали. Похитив волос государыни, о коей молвят с трепетом, вложили они его в череп, взятый из грязной реки Сахогава, пришли с ним во дворец великий и трижды ворожбу[440] сотворили. Однако благодаря поразительной силе бога величественного — Русана-нёрай, сутры Сайсёокё, Кандзэон-босати, богов добрых, чтящих закон, — Бонъо и Тайсаку, четырех великих владык небесных[441], а также благодаря силе охраняющих нас и помогающих нам душ императоров, о коих молвят с трепетом, Поднебесной правивших со времен начала Неба-Земли и поныне, и еще благодаря силе богов Неба-Земли все эти деяния грязные, кои замышлять и исполнять не должно, на явь вышли. И вот, закону согласно, все они подлежат за эту вину смерти. Посему правильно было бы в согласии с законом предать их презрению[442]. Однако мы их милуем и на одну ступень наказание понижаем: их имена семейные изменяем и назначаем им дальнюю ссылку.
И изреченному повелению великому государыни
все внимайте, — так возглашаю.
Возвещается великий указ государыни: те, кто зовется слугами, должны, за государем своим следуя, с сердцем светлым, верным, чистым государя защищать и ему споспешествовать, не держа мыслей непочтительных, за спиной его не бранить и служить ему с сердцем, в коем нет измены, лжи, лести и искривлений. Однако же Фудзи-но Махито Киёмаро, чиновник без полномочий низшего пятого класса провинции Инаба со своей старшей сестрой Хокун затеяли дурной и льстивый обман, и, к нам обратясь, Хокун речи говорила. И поскольку разбираемся мы хорошо в красках лица, и выражениях, и словах, что на уста идут, поняли мы, что ею слова сочиненные выдает она за поведение великого бога. И когда мы расспрос учинили, то, как мы и думали, дознались мы и утвердились в том, что то отнюдь не бога великого повеление. Посему надлежит нам поступить в согласии с законом и сему повелению великому все внимайте, — так возглашаю. И еще возглашаю: ведь сие нам не другие поведали. Слова те нелепые и супротивные были прямо нам и сказаны. Лицо ее было непочтительным, и думала она, что деянием своим воспользуется. И не было более супротивных речей на Небе-Земле. И все это открыто и явлено было благодаря всем премудрым, а также богам Неба-Земли. Да и кто бы мог нам о том сказать? Люди о том не говорили. Но тех, кто сердцем дурен, нечист и грязен, Небо-Земля разоблачат неминуемо. Посему пусть все служат с непременно чистым сердцем и почтительностью. И сему великому повелению изреченному все внимайте, — так возглашаю.
И далее. Известили нас, что есть люди, о том знавшие и вместе с Киёмаро и другими [дурное] замышлявшие. Но правителю надлежит милосердно вершить дела Поднебесной, и мы их милуем, жалеем и прощаем. Однако с некоторыми, за кем много проступков числится, мы поступим согласно закону.
Все это уразумейте, и те, кто раньше был с Киёмаро сердцем един и нечто замысливал, теперь сердце свое измените и служите с сердцем, исполненным ясности и твердости.
И сему изреченному великому повелению
внимайте все, — так возглашаю.
Далее. Думая, что Киёмаро и прочие с ним — слуги наши, пожаловали мы им семейное имя и всячески награждали. Ныне как слуги грязные они будут разжалованы, имя подаренное [Киёмаро] мы отбираем и назначаем другое — Вакэбэ[444], а личное его имя будет Китанамаро[445], а имя Хокун меняем на Хиромусимэ. И сему великому повелению изреченному все внимайте, — так возглашаю.
И еще. У Мёки[446] с Хиромусимэ тела разные, а сердце едино. Зная это, у нее мы тоже имя отбираем, и она тоже разжалованию подлежит.
И сему изреченному повелению великому
все внимайте, — так возглашаю.
Возвещается указ великий государыни:
когда государыня средняя[448], о коей молвят с трепетом,
Поднебесной правила из великого дворца Ниики,
то, придворных созвав, она повеление последнее изрекла:
«Призвала я вас для того, чтобы наставление сделать,
как государю вашему служить,
с тем призвала.
В молчании пребывайте и все внемлите.
Служите с верным, ясным, светлым сердцем
великому государю, сыну моему[449],
его оберегайте, ему помогайте.
Затем, помогая, служите принцессе наследной[450].
Если же наставлению моему не последуете,
а принцы великие на почтенном престоле
возжелают того, кому владыкой быть не должно,
и человека того поддерживать станут,
и с дурным, грязным сердцем замыслы супротивные затаят,
а подданные за ними повлекутся,
им доверятся и на них опираться решат,
и дерзко в сердцах непочтительных
лелеять станут замыслы, что поперек всему,
то людей таких, в небе рея, мы приметим[451].
Сместим, отбросим, презрению подвергнем
и удачи Неба-Земли не даруем.
А тех, кто, сие уразумев,
с чистым, светлым сердцем служить станет,
тех мы будем миловать, жалеть и награждать.
И удачу Неба пожалуем,
дабы долгие века врата их не рухнули.
Знайте это и безукоризненно,
с чистым сердцем службу несите, —
с тем вас и призвали, чтобы сие возвестить», —
и изреченному повелению великому
все внимайте, — так возглашаю.
И еще возглашаю:
государь небесный[452], о коем молвят с трепетом,
по изволению священному так изрек:
«Все подданные, нам служащие,
все, кто нас владыкой считает,
потом государыне в монашестве[453] верно служите.
Как о нас вы думаете, так и о ней тех же мыслей держитесь,
а затем ясно и чисто, сердца не раздваивая,
служите хорошенько и принцессе наследной[454].
Нет у нас двоих детей,
наше дитя — только одна эта принцесса наследная,
и, зная это, служите, ее оберегая,
ей споспешествуя.
Мы же телом устали и посему принцессе наследной
передаем деяния престола высокого,
унаследованного от солнца небесного».
И [еще] сказал он нам:
«Деяния Поднебесной милосердно верши,
и прежде всего чти Великий Закон Трех Сокровищ
и награждай тех, кто, дом оставив, на Путь вступил.
Затем пусть не пресекутся празднества богов небесных, богов земных,
и последнее — сострадай всему народу Поднебесной».
И еще он сказал:
«Коли престол государев[455]
перейдет к человеку, коему Небо престола не жаловало,
удержать его тот человек не сможет, —
напротив, будет ждать его погибель.
А будь даже человек, кого я сам поставлю,
коли почуешь ты сердцем,
глазами увидишь, что нехорош он,
то в согласии с сердцем своим его замени», —
так он поведал.
И еще он поведал:
«Передал я меч людям Адзума[456],
дабы они как близкие наши стражи
защитой нам служили.
А люди Адзума так говаривали:
„Пусть в лоб стрела вонзится,
но в спину никогда не войдет“, —
так они говорили
и государя сердцем единым защищали.
„Знай, каковы сердца их, и пусть тебе они служат“, —
так он поведал, и повеление изреченное мы не забыли:
„Все это уразумейте, люди всех земель Адзума,
и безупречно служите!“»
И вот, повеления государей двух мест[457], о коих молвят с трепетом,
мы нижайше приняли,
днем и ночью о них размышляли,
но без причины людям о них поведать не могли.
Теперь причина тому явилась.
И вот мы собрали вас, дабы обо всем известить.
Ныне наставить вас хотим,
и повелению великому все внимайте, — так возглашаю.
Итак, знают все, что по хотению своему
нелегко получить пост государев,
но думают себе:
прежние люди, заговоры свои строя,
неумелы были.
А я все хорошо и умело замыслю
и непременно достигну высокого престола.
На все лады того желают и моления возносят.
Но премудрые, а также души богов небесных и богов земных
им того не дозволяют и престола не жалуют,
и умыслы их другие люди раскрывают,
или же словами собственными они изобличают себя.
И, напротив, с жизнью расстаются,
несчастья на себя навлекают,
и в конце и их, и людей их наказание настигает.
И тогда они Небо-Землю проклинают,
государя, подданных проклинают.
Ежели впредь они сердце свое изменят, прямыми и чистыми станут,
Небо-Земля их не презреют, государь не оставит.
Благоденствием пожалует, покоем телу пожалует.
При жизни даруются им чины и звания,
после смерти доброе имя далеким поколениям перейдет.
Потому и говорили мудрые люди прошлого[458]:
«тело вместе с пеплом в земле погребается,
имя вместе с дымом в небо поднимается», —
так говорили.
И еще говорили: «понял ошибку — исправь непременно, знание приобрел — не забывай».
Если же у кого-нибудь на устах: «Я чист!»,
а в сердце он грязен,
то такого Небо не укроет, Земля не вынесет[459].
И те, кто сие уразумел, — похвалы достоин,
кто это отбросил, — хулу на себя навлечет.
И в главе об истинном учении Закона царского, сутры Сайсёокё,
кою мы читаем с благоговением и поклонением,
так говорится:
Если сотворил некто доброе или злое деяние [в прошлом],
то в нынешней жизни
получит он защиту от всех богов,
и отплатят ему за добро или зло.
Если же народ страны сотворит дурное деяние,
и властитель этого не запретит и не сдержит,
будет то против принципа праведного.
Ибо награждать и карать надобно закону согласно[460], —
так там поведано.
И вот с тем мы вас ведем и наставляем,
дабы в нынешней жизни
вы мирские блага обретали,
свое верное чистое имя являли,
а в будущей — дабы достигли блаженства Нинтэн[461]
и наконец стали буддами,
о том помышляя, мы вас наставляем,
и сему изреченному повелению великому
все внимайте, — так возглашаю.
И еще возглашаю:
эти пояса[462] вам жалуем в знак того,
что сердца ваши успокоятся и выпрямятся,
нашему наставлению не переча,
и воедино связаны будут.
С тем пояса вам жалуем,
и изреченному повелению великому
все внимайте, — так возглашаю.
Ныне возвещаю: сегодня день, когда с пышным румянцем [на лице] вкушают пиршество первого урожая. К тому же вчера, в день предела зимы[464], с неба дожди пролились, земля увлажнилась, десять тысяч [деревьев] почки распустили, и подумали мы, что все это во благо. И тут из земли Иё доставили нам оленя с белыми знаками [на теле], и узрели мы, что это к радости и счастью. Сочли мы, что это примечательно, когда три блага[465] в одно время случаются, и с почтением и повиновением к ним отнеслись. И желаем вместе со всеми подданными радоваться белым знакам удивительным, чудесным и превосходным. Посему темное и светлое питие священное вам для радости жалуем, и то питие и прочие дары, что обычно подносятся, жалуем вам, — так возглашаю.
Ныне возвещаю: так как дело сие неотложное, то вельможи все совет держали и нам доложили, что принц Сиракабэ по возрасту всех принцев превосходит. Сверх того, имеются у него заслуги перед покойным императором[467], и потому надобно сделать его наследным принцем. Согласно этому, назначение жалуем и повеление о том возвещаю.
Повелению, государем возвещенному,
вы, принцы, властители, вельможи,
ста управ чиновники и народ Поднебесной,
все внимайте, — так возвещаю.
Повеление великое государыни[469],
дочери Ямато, о коей молвят с трепетом,
что Поднебесной правила из дворца Нара,
в минувшем месяце хацуки
деяния обильной страны Поднебесной
нам, слабым и неумелым передавшей,
«Служи» — повелевшей и престол уступившей,
мы нижайше приняли, почтительно приняли,
и в страхе пребываем,
не зная, вперед ли идти, назад ли отступить.
И в повиновении о сем говорим смиренно,
и изреченному повелению великому
все внимайте, — так возвещаю.
И вот, опорой нам станет то,
что деяния на сем престоле высоком,
унаследованном от солнца небесного,
боги, на Небе пребывающие, на Земле пребывающие,
поддержат благосклонно и помогут нам,
и думаем мы Поднебесной ведать,
на сем престоле мирно, спокойно пребывая.
Слышали мы также, что если властитель,
государем пребывая, Поднебесной правит,
и почтительные его подданные — люди искусные,
то правит он Поднебесной спокойно и мирно.
Посему, повелению великому согласно, возвещаю:
мыслим мы, что хоть мы слабы и неумелы,
но если, с принцев начиная, все властители и вельможи
нас поддерживать станут и нам споспешествовать,
то деяния обильной страны Поднебесной,
на нас возложенные, нам переданные,
спокойно, мирно совершаться будут.
Посему мыслим мы, что надобно о деяниях страны обильной
молвить словом чистым, светлым, верным, прямым,
народ Поднебесной миловать и награждать.
И изреченному повелению государеву
все внимайте, — так возглашаю.
Особо возглашаю: в пятый день месяца хацуки сего года
человек из уезда Асикита, земли Хиго,
по имени Мацурибэ-но Хиромусимэ
белую черепаху нам поднес.
Кроме того, в семнадцатый день того же месяца
человек из той же земли, уезда Масики, Ямано Инануси
белую черепаху нам поднес.
Все это вместе суть знамения великие.
И должно те знамения великие,
Небом-Землей явленные,
принявши, радоваться, принявши, благоговеть.
И повелевается сим:
четвертый год Кэйун переменяя,
первым годом Хоки[470] нарекаем.
Кроме того, среди служащих нам людей сообразно службе их одного-двух повышением в ранге награждаем. Далее: в Поднебесной прегрешения прощаются. Те в Поднебесной, кто ниже шестого ранга, тем ранг жалуем. Во всех храмах, начиная с храмов богов великих, всеми нэги ступень ранга жалуем. Во всех [буддийских] храмах, начиная с храмовой управы, монахам и монахиням в священном чине дары государевы жалуются. Кроме того, людям, летами пожилым, вспомоществование жалуется. Одариваются и неимущие. Тем, кто в сыновней почтительности преуспел, подати прощаются. Кроме того, в нынешнем году в Поднебесной все оброки прощаются.
И изреченному государеву повелению великому
все внимайте, — так возглашаю.
Повелению великому, изреченному государем,
сыном Ямато, что, как бог явленный,
страной великой восьми островов правит,
принцы, властители, вельможи,
всех ста управ чиновники и народ Поднебесной,
все внимайте, — так возглашаю.
Мы, слабые и неумелые,
приняв наследные деяния на престоле высоком[472],
унаследованном от солнца небесного,
повиновались с трепетом,
и не ведаем мы, вперед ли идти,
не ведаем, назад ли отступить,
и мысля, что не годится нам в одиночку принять
повеление почтенное, счастливое,
законам согласно,
принца, во дворце Касуга пребывавшего[473], государем провозглашаем;
кроме того, всех принцев [и принцесс], что приходятся нам
старшими и младшими братьями, старшими и младшими сестрами,
в [ранг] царственных производим,
повышением на ранг жалуем и награждаем.
Кроме того, принцессу Иноэ императрицей-супругой назначаем,
и сему повелению, государем изреченному,
все внимайте, — так возглашаю.
Повелению великому, изреченному государем,
сыном Ямато, что, как бог явленный,
великой страной восьми островов правит,
принцы, властители, вельможи,
всех ста управ чиновники и народ Поднебесной,
все внимайте, — так возглашаю.
Закону согласно, Осабэ, сына императрицы-супруги,
принцем наследным назначаем.
Уразумейте сие, всех ста управ чиновники,
и служите ему.
и изреченному повелению государеву
все внимайте, — так возглашаю.
И повелевается сим: в Поднебесной прегрешения людские прощаются.
Сверх того, одного-двух повышением в ранге жалуем и награждаем. Сверх того, чиновникам управ дары жалуем.
Людям, в летах пожилым, нужду терпящим, а также тем, кто сыновнюю почтительность соблюдает, вспомоществование жалуется.
И сему повелению, государем изреченному,
все внимайте, — так возвещаю.
Возвещается повеление великое
левому министру Фудзивара.
Великому повелению согласно, так возвещается: ждали мы, что министр назавтра служить нам прибудет. Но известили нас, что не излечился он и не придет к нам — государя своего покинув, далеко отошел. И подумали мы тогда, ведь это [известие] — или заблуждение, или безумие! Ушел он — но кому же доверил великие деяния ведомства дел державных? Ушел он — но кому же передал их? О, какое горе, какая печаль! С кем нам теперь беседы вести? К кому теперь с вопросами идти? И вот терпим мы надсаду и печаль, боль и тоску. И слезы великие проливаем, — сие повеление великое возвещается. О, какая надсада, какое горе! Неужто со дня сегодняшнего уж не услышим мы боле о тех деяниях, что министр исполнял? Неужто со дня завтрашнего уж не увидим мы боле облика министра, что при нас службу свою нес? Дни и месяцы пройдут, копясь, но все больше будет расти печаль наша. Годы и часы пройдут, громоздясь, но все больше будет прибавляться тоска наша.
Министр наш великий, восхитительные цвета весен и осеней — с кем вместе мы зреть будем и дух веселить? Чистые места гор и рек с кем вместе мы зреть будем и дух просветлять? Помыслим мы о том, и вздыхаем, горюем, — сие повеление великое возвещается. Ты, министр великий, десять тысяч дел исполнял, не зная отдыха и небрежения, не зная искривлений и отклонений, властителями и вельможами управлял ты, сердца своего не деля, повсеместно и спокойно, народ Поднебесной милостью дарил огромно и широко. И не только тем [ты славен]. Дабы деяния Поднебесной успешны были, государя своего и на краткий миг не оставлял, отдыха не знал; чтобы народ Поднебесной привольно жил, утра и вечера, ночи и дня не различая, радел ты [о нем] и пекся. И потому пребывали мы [на престоле] надежно и светло, спокойно и радостно. Но вдруг двор наш оставив, ушел ты, и нечего сказать нам, и не ведаем мы, что делать, в тоске и сокрушении пребываем, — такое повеление возвещается. Особыми словами возвещается: служил ты нам так огромно и широко, что и чад дома твоего мы не оставим и не утратим, а станем ласкать и возвышать, о них разузнавать, на них оглядываться. Путь твой далекий пройди без тревоги за то, что позади оставляешь, с сердцем мирным, спокойно и счастливо. Такое повеление великое возвещается.
Повелению великому согласно, так возвещается:
не только ныне встречалось [усердие] такое,
с каким ты, министр великий, [при дворе нашем] служил.
Во время царствования государя того[477],
о коем молвят с трепетом,
что правил Поднебесной из дворца Афуми-но Ооцу,
твой прадед, министр Фудзивара-но асоми[478],
с сердцем светлым, чистым,
престолу государеву помогал и службу нес.
Во время же царствования государей[479],
что Поднебесной из дворца Фудзивара правили,
дед твой[480], министр великий державных деяний,
тоже с сердцем светлым, чистым
престолу помогал и службу нес.
Ныне ты, министр наш,
нам, неумелым, помогал и службу нес.
И с благодарностью и почтением мыслим мы о том,
что поколения министров преданных нам послужили.
И посему, раз есть должность унаследованная,
то мы, полагая, что министр наш
тоже с тщанием и радением служит,
звание великого министра державных деяний
на него возложить хотели, ему доверить,
но он упорно отказом ответствовал и не принимал.
Впоследствии возложим, думали мы,
и вот звание министра великого державных деяний
на тебя возлагаем и награждаем, —
такое повеление великое возвещается.
Повелению великому, государем реченному,
всех ста управ чиновники и люди из ста родов Поднебесной,
все внимайте, — так возглашаю.
Ныне Мокухи-но Тарусима по собственному почину признался в замыслах супротивных. Расспросили мы его, — уж годы миновали и месяцы прошли после [деяния] того, о коем он поведал согласно законам, и Тарусима наказанию подлежит за вину тяжкую, однако уж годы миновали и месяцы прошли, а он, слугой нашим будучи, по собственному почину признание принес. Посему его мы продвигаем, повышением в ранге жалуем и награждаем.
И сему великому повелению государеву
все внимайте, — так возглашаю.
Особыми словами возвещается: слуги наши Ахата-но Хиробэ и Ато-но Катаси, что в замысле супротивном участвовали, но таились и нам не докладывали, согласно закону, подлежат обезглавливанию за тяжкое преступление. Однако же соизволением нашим мы их прощаем, милуем и назначаем наказанием дальнюю ссылку.
И сему великому повелению государеву
все внимайте, — так возвещаю.
Повелению великому, государем возвещенному,
ста управ чиновники и люди из ста родов Поднебесной
все внимайте, — так возглашаю.
Принц Осабэ, коего мы наследником назначили,
и мать его, принцесса Иноэ,
не раз и не два, а многажды
уличены были в тяжкой вине ворожбы.
Не мыслим мы, что нам только принадлежит
тот пост на престоле высоком,
унаследованном от солнца небесного.
И теперь, если на месте принца наследного,
коего мы назначили, кому мы доверили,
будем мы жаловать сына человека того,
кто в тяжком преступлении замысла супротивного повинен,
то приближенные наши, ста управ чиновники
и люди ста родов Поднебесной
будут из-за нас в стыде и смущении.
И не только в том дело.
Помыслили мы также божественной сутью своей,
что ведь в будущем царствовании
не будет деяний спокойных, ровных, долгих, полновесных.
Посему принца Осабэ
лишаем титула принца великого,
наследующего солнцу небесному,
и с поста его смещаем.
И изреченному повелению великому государеву
все внимайте, — так возвещаю.
Великому повелению, возвещенному
государем, сыном Ямато, что, как бог явленный,
великой страной восьми островов ведает,
принцы, властители, вельможи,
всех ста управ чиновники и народ Поднебесной,
все внимайте, — так возглашаю.
Закону согласно, надлежит нам ныне
принца Ямабэ возвысить,
назначить наследным принцем.
И сие уразумейте, и вы, ста управ чиновники,
служите ему.
И изреченному государеву повелению
великому все внимайте, — так возглашаю.
В Поднебесной прегрешения тяжкие прощаются, однако умысел убийства, намеренное убийство, самовольная отливка монет, повторный грабеж и те преступления, что в обычном порядке не прощаются, ныне тоже не все прощены будут. Кроме того, одного-двух повышением в ранге жалуем. Престарелым, неимущим и тем, кто сыновнюю почтительность соблюдает, вспомоществование жалуется.
И возвещенному государеву повелению великому
все внимайте, — так возглашаю.
Повелению великому государеву,
возвещенному гонцам в страну Морокоси,
все внимайте, — так возглашаю.
Возвещаю ныне:
вас двоих, Саэки-но Имаэмиси-но сукунэ и Оотомо-но сукунэ-но Маситати, отправляем мы гонцами в страну Морокоси. Но не впервые гонцы туда посылаются. И раньше гонцы государевы в ту страну направлялись. И из той страны нам [посольства] присылали. Посему посылают вас как наследных преемников [тех гонцов]. Уразумейте сие и с ними[485] так говорите, чтобы [дела] мирно и спокойно решались, необычных поступков не совершайте.
И если кто-нибудь из посольства или нижние приказные чины совершат какое-либо преступление тяжкое, начиная от убийства, а также[486] […], то поступайте сообразно [их] вине, и с тем мечи вам жалую, как знаки отличия[487].
И повелению великому изреченному
все внимайте, — так возглашаю.
Повелению великому государя, что, как бог явленный,
великой страной восьми островов правит,
все внимайте, — так возглашаю.
«Думаем мы, что со времен предков далеких[489]
нить годов не обрывая, перерывов не чиня,
наследные деяния, нам служа[490], Вы исполняли.
Радости Вы предались, когда приняли мы
наследование солнцу небесному.
И ныне мы [о Вас] с благодарностью и радостью услышали.
И вот, желаем мы и впредь, долговечно и мирно
одарять Вас лаской и благоденствием», —
так царю страны [вашей] передайте.
И великому повелению государеву
все внимайте, — так возглашаю.
Повелению великому, принцессе Ното государем возвещенному,
внимайте, — так возвещаю.
«Услышали мы, что в этом месяце занемогла она, и все думали и ждали — сегодня ли, завтра ли поправится и придет она к нам, дабы сердце наше утешить. Но узнали мы, что в мгновение ока — да правда ли это? — оставила она нас, годами преклонных, и далеко отошла. И поразились мы, и опечалились. Ведали б мы, что так случится, с одною лишь с ней говорили бы, лишь на нее бы смотрели. О, какая надсада, какая печаль, и что сказать теперь, не знаем, и столь по тебе тоскуем! Ни на краткий миг не можем мы забыть о кончине[492] твоей, и печалимся, и горюем, и слезы великие проливаем.
И тот пост, что мы тебе жаловать хотели, ныне первого ранга жалуем.
Детей же во втором поколении[493] принцами назначаем и награждаем. [О них] не тревожься. Пройди той дорогой, коей ты далеко отошла, ровно и счастливо, без забот, и то, что позади тебя, пусть будет легким и спокойным, — так поведай».
И сие повеление великое, государем реченное, возвещаю.
Повелению великому, государем изреченному,
принцы, властители, вельможи,
всех ста управ чиновники и народ Поднебесной,
все внимайте, — так возвещаю.
«С тех пор как приняли мы, слабые и неумелые,
деяния наследные престола высокого,
унаследованного от солнца небесного,
много уж лет миновало.
Однако деяний благих все не хватает,
и уж не под силу нам править Поднебесной.
Но и еще: с самого начала
страдали мы болезнью простудной[495]
и никак телу облегчение не приходит.
К тому же годы наши все возрастают,
и не так уж много жить нам осталось.
И вот подумали мы — надобно с поста нашего удалиться,
чтобы хоть на краткое время тело свое подкрепить.
Посему поручаем деяния Поднебесной
принцу Ямабэ, коего мы наследным назначали.
Люди прошлого так говаривали:
„Кто ребенка хорошо знает, тот его родитель“[496], —
так мы слышали.
Принц сей, с юных своих лет,
утром и вечером нам во всем следовал
и до нынешних дней без небрежения служит.
Видя это, помыслили мы божественной сутью своей,
что принц этот наделен сыновней почтительностью,
а сыновняя почтительность — основа ста деяний[497].
И слышали мы еще, что сороконожка,
даже умирая, не падает[498],
так много у нее подпорок.
И все уразумейте сие, и с сердцем чистым и прямым
принцу подпорой служите и ведите его,
дабы людей ста родов Поднебесной ласкать и любить, —
так возвещаю.
Особо возвещаю:
ныне немало бывает людей,
что замыслы недостойные лелеют,
в Поднебесной смуту поднимают,
и рушатся врата домов их.
И коли явятся люди такие,
то надобно их наставлять, умудрять, учить и выпрямлять,
чтобы врата предков их не рухнули,
а вместе со службой усердной
далее по наследству переходили.
И должно с чистым прямым сердцем
службу свою нести, — так мы мыслим.
Высоко небо, но слышит и то, что внизу»[499].
И великому повелению, государем изреченному,
все внимайте, — так возвещаю.
Повелению государеву
принцы, властители, вельможи,
всех ста управ чиновники и народ Поднебесной,
все внимайте — так возвещаю.
Закону согласно, принца Савара возвышаем
и назначаем принцем наследным.
И сие, чиновники ста управ, уразумейте,
и ему послужите.
И сему повелению государеву
все внимайте, — так возвещаю.
Повелению великому, изреченному государем,
что, как бог явленный,
великой страной восьми островов правит,
принцы, властители, вельможи,
всех ста управ чиновники и народ Поднебесной,
все внимайте, — так возглашаю.
«Наш государь, сын Ямато, о коем молвят с трепетом,
что, как бог явленный, пребывает,
в согласии с законами, начатыми и установленными
государем, о коем молвят с трепетом,
правившим Поднебесной из дворца Афуми-но Ооцу[502], —
„деяния на сем престоле высоком,
от солнца небесного унаследованном,
принять изволь и служить изволь“, — так поведал.
И мы сие нижайше приняли и повинуемся,
приняли и во страхе пребываем,
не зная, вперед ли идти,
не зная, назад ли отступить,
о чем в трепете говорим смиренно»,
и сему повелению великому, государем реченному,
все внимайте, — так возглашаю.
«И слышали мы, что если властитель,
государем пребывая, Поднебесной управляя,
почтительных и искусных приближенных имеет,
то тогда правит он Поднебесной ровно и мирно,
и посему, великому повелению согласно, возвещается:
хоть мы слабы и неумелы,
но если, с принцев начиная,
властители и вельможи нам подпорой и поддержкой послужат,
то деяния обильной страны Поднебесной,
на нас возложенные, нам переданные,
ровно и мирно исполняться будут.
Посему без сомнений и криводушия,
с истинностью самой светлой
помогайте вершить деяния обильной страны Поднебесной,
что при дворе государевом задуманы».
И сему великому повелению государеву
все внимайте, — так возвещаю.
«Особо возвещаю:
неужто одним нам принимать
сие повеление радостное и почтенное?
Слышали мы, что когда дети к счастью стремятся,
то делают это ради родителей.
Посему матушку нашу, супругу Такано[503],
назовем отныне императрицей-супругой
и жалуем ее повышением в ранге.
Сверх того, среди людей, нам служащих,
сообразно службе каждого
одного-двух повышением в ранге жалуем;
священникам нэги и хафури всех храмов,
с храмов великих богов начиная, ранг жалуем;
сверх того, ученым людям во всех [буддийских] храмах,
начиная с монашеской управы,
и тем монахам и монахиням,
кому лет более восьмидесяти,
всем дары жалуются.
Сверх того, престарелым, неимущим,
сыновнюю почтительность блюдущим
вспомоществование жалуется.
Сверх того, за сей год оброк в Поднебесной прощается».
И великому повелению государя нашего
все внимайте, — так возвещаю.
Главный полководец главного четвертого ранга нижней ступени Ки-но Косами-но асоми и прочие, посланные нами разбить и усмирить [людей племени] эмиси, что разбушевались в земле Митиноку, не выполнили замыслов, с коими мы их посылали, не продвинулись в глубь их воинства, куда должны были проникнуть, и вернулись назад, войско погубив и провиант истощив. Согласно законам, подлежат они наказанию, но, учитывая их прежнюю службу, мы их прощаем, невзирая [на установленные правила].
Кроме того, Икэда-но асоми Махира, начальник гарнизона в промежуточном пятом ранге нижней ступени, Абэ-но Сасима-но оми Суминава, промежуточного пятого ранга нижней ступени и другие с ними безрассудно и бесстыдно направление утратили — вперед ли, назад ли им продвигаться, и время сражения пропустили по небрежению своему. Ныне, в соответствии с законом, Суминава обезглавливанию подлежит, а Махира — лишению ранга. Однако же Суминава долгое время в пограничной охране служил и заслуги имеет, посему обезглавливание ему отменяем и только лишаем поста. Махира же в бухте Хиками ослабшее войско спасал, и за заслугу эту лишение его ранга отменяем и только лишаем поста.
Далее. С людьми, у кого заслуги невелики, поступим сообразно тому, насколько тяжелы проступки их. Людей, проступки коих незначительны, несмотря [на установленные правила], от наказания освобождаем.
И сему повелению великому, изреченному,
все внимайте, — так возглашаю.
Перед Тремя Сокровищами,
о коих молвят с трепетом,
со смирением возвещается повеление государя,
что слугой Трех Сокровищ смиренно пребывает.
Государыня великая, премудрая[506],
правившая Поднебесной из дворца Охарида,
когда два храма основала — Асука и Тоюра,
то обет принесла и повеление изрекла:
«Люди те, что храмы сии осквернят,
повреждение им причинят и потревожат,
будут наказаны бедствиями,
что затем на потомков их перейдут»[507], —
так повелела.
И на сие повеление великое
Небо-Земля, дрогнув, ответствовали[508],
я же, слуга неумелый, того не уразумел.
И, страшась нарушить и ослушаться
сего великого изволения государыни,
ибо только ныне его постиг, —
словами сими разные ошибки былые изгоняю и удаляю[509];
и дабы удостоиться великой милости Трех Сокровищ,
и милости от изъявления воли государыни премудрой[510],
дабы Поднебесная ровно управлялась
и государство в спокойствии пребывало,
ныне обет приношу и волеизъявление реку,
о чем с трепетом возвестить надлежит, —
так возвещаю смиренно.
Повелению великому, возвещаемому
как повеление государыни великое,
все внимайте, — так возвещаю.
Сегодня, в двадцатый день месяца яёи девятого года Тэмпё-Сёбо
мы знамения великие, Небом пожалованные,
получили и приняли, чтим их и трепещем;
и всем: принцам, властителям, вельможам,
всех ста управ чиновникам и народу Поднебесной —
их принять и почитать надлежит.
Но поскольку далеко сие от тех деяний,
коими ныне мы заняты,
то и страшимся мы с посторонним сие смешивать.
Потому по завершении деяний нынешних
о сути сего возвестим.
Но если бы не поведали мы и сего [немногого],
могли бы вы [потом] впасть в сомнения и непонимание,
и, помыслив о том, повеление великое изрекаем,
и все внимайте, — так возвещаю.