Новая Жизнь 4

Глава 29

POV Сора-тян, девушка с мечом

Она сидела на кухне одна. Наверное, сейчас и было время для того, чтобы закурить. Этот вонючий табак, который каждый раз набивает в трубку ее дед. Или хотя бы забрать вейп у Дездемоны. Сесть за столом и выпить чего-нибудь крепче фруктового йогурта. Но это недостойно мечницы и воина… пусть даже она и сомневается в том, насколько она — мечник и воин. Всю свою жизнь она знала, что правильно, а что — нет. Она знала свой путь и была уверена, что пройдет по нему с поднятой головой. До самого конца. Но сейчас… сейчас она не знала, что делать. То есть… она знала, что делать — слушаться Кенту и тогда все будет хорошо. Но ведь это не путь мечницы — просто слушаться… или нет? Может быть Кента — сегун, а она — один из его самураев? Тогда все просто. Задача самурая проста — умереть во славу своего сюзерена, и самый тяжелый выбор, который когда-либо делает самурай — этот тот выбор, когда он перестает быть ронином и становится самураем. Ведь чем отличается ронин от самурая? И тот и другой носят на боку меч и тот и другой умеют сражаться и тот и другой готовы поставить свою жизнь на кон… вот только у ронина нет ничего за пределами его жизни, а самурай живет во имя высшей цели. Какой? Какая такая цель может быть у самурая? Благополучие его сюзерена? Но ведь сейчас не средневековье и она не самурай и Кента не сегун. Он просто школьник, такой же как и она, только у нее — домашнее обучение и постоянная работа в додзе. У нее — своя жизнь, ей еще предстоит стать достойной наследницей и возглавить школу кен-дзюцу, ответвление стиля Катори Синто рю, та самая ветвь, где учат работать с двумя мечами одновременно, где не пренебрегают рукопашным боем и принимают все самое лучшее и проверенное из других стилей — пусть даже некоторые традиционные школы и называют это ересью. Ей еще предстоит вывести школу на национальный уровень, чтобы черно-белый камон семьи снова гордо развевался над многими филиалами и отделениями в других городах. Она должна стоять в ряду достойных семей, и седой Император будет вручать ей орден за вклад в развитие традиционного искусства владения мечом, а ее дед и отец — стоять в первых рядах и улыбаться ей. И наконец — признать, что женщина может возглавить школу, что их древний род не зачах оттого, что в семье родилась девочка, а не мальчик. Не наследник. Всю свою жизнь она пыталась доказать, что она не хуже, чем все эти мальчишки. Всю свою жизнь она жила по самым строгим стандартам, которые выставила себе сама — для того, чтобы доказать, чтобы ее наконец признали. Чтобы во взгляде ее деда появилась хоть толика того одобрения, с которым он обычно смотрит на Тангуро-сенпая во время исполнения им формальных упражнений.

— Смотри, Сора — говорил он ей: — смотри внимательно. Каждое движение мечника — это манифестация его души. Его сердца. Его мыслей. И если тебя одолевают грязные мысли, похоть, жадность, страх — твоя рука дрогнет. Ступай, играй в куклы, девчонка, тебе не место здесь. Ты слаба. Женская природа — быть лозой на теле крепкого мужчины, стань достойной женой кому-нибудь из лучших учеников, и мы передадим наше наследие вашей семье… какой позор, что твоя достойная матушка так и не смогла выносить наследника, а твой отец… — тут он махал рукой и снова сосредотачивался на обучении, но Сора знала, что он хотел сказать. Она слышала это не раз. Что ее отец — слабак, который даже после того, как выяснилось, что Саяка-сан не может родить мальчика и вообще уже не сможет рожать, не сумел набраться смелости и развестись с порченой женщиной, чтобы зачать наследника, как и полагается в достойных семьях.

Больше всего она боялась этого выражения разочарования в глазах у дедушки. Потому, когда она наконец смогла убедить его начать ее обучение, она восприняла это серьезно. Чтобы не жаловалась мне, будешь ныть как… девчонка — сразу вон пойдешь — так сказал ей дед и она знала, что тот не шутит. Никаких поблажек никто ей не давал и первые дни и недели она не могла заснуть от боли в мышцах, сухожилиях, от синяков и кровоподтеков по всему телу. Она лежала в темноте с открытыми глазами, стискивая зубы, чтобы не захныкать вслух, чувствуя, как горячие дорожки слез катятся из ее глаз и затекают в уши. Но каждое утро она вставала и улыбалась, потому что женщина их рода никогда не покажет, что ей тяжело или больно. Она улыбалась и поднимала тяжелый синай — снова и снова. Никто не делал ей никаких поблажек, но обучение становилось все легче и легче, и даже дед порой бросал на нее одобрительный взгляд. Она привыкла к боли в ногах и плечах… и боль постепенно прошла… ушла, исчезла, растворилась в суете дней. Она привыкла к боли от ударов и синякам, к кровоподтекам и кровавым мозолям на руках… и как-то незаметно — она перестала получать эти удары. А мозоли на руках — перестали лопаться пузырями и стали просто кожей — твердой как камень и нечувствительной как броня. Пусть крепче булатной стали станет твоя рука — так говорил дед, одобрительно кивая, когда она разбивала ребром ладони стопку черепицы. И она стала.

Она привыкла к окрикам и болезненным тычкам от боккена, которыми дед поправлял ее стойку или указывал на неверные движения, и однажды поняла, что этих тычков больше нет.

Теперь уже ученики школы кланялись, когда она входила в додзе, и очень немногие могли сойтись с ней в поединке на равных. Она добилась того, чтобы ее признали как равную… но она все еще не доказала, что она в состоянии возглавить школу после ухода Мастера. И эта авантюра с шоу — это способ продемонстрировать, что она и в условиях современного времени сможет обеспечить приток учеников и вдохнуть новую жизнь в старое додзе. Но… все изменилось и теперь она сама колеблется в своем выборе… кто она и что ей надо от жизни? Хочет ли она на самом деле возглавить семейную школу или… стать верным самураем этого загадочного Кенты? Когда она вернется отсюда, нет никакого сомнения, что школу ждут новые времена, и многие придут… да нет, уже пришли, Тенгуро ей сообщения писал, что от желающих обучаться уже отбоя нет. Она — доказала. Но… хочет ли она вернуться обратно? Теперь, если все удастся, как говорит Кента, она сможет действительно стать айдолом… в национальных масштабах. Но на самом деле это перспектива ее не трогала за душу. Ей было все равно. А вот стоять за плечом у Кенты во время Схватки в Доках, сделать шаг вперед, встретиться взглядом с Широ-саном, поднять свой меч к небу, настоящий меч! — это грело ей сердце. Она знала, что сейчас не те времена, что бродячие ронины больше не путешествуют по дорогам страны, что времена рыцарства и Семи Самураев — прошли. Она знала, что взмахами меча — не заработать себе на хлеб и что нигде ей не предоставится возможность участвовать в смертельном поединке на мечах… но все же это было так прекрасно, когда на какие-то секунды, глядя в глаза Широ-сана — она поверила в то, что поединок будет смертельный и что только взмах клинка отделяет ее от смерти. Вот оно, подумала она тогда, это — состояние просветления, состояние между жизнь и смертью, состояние в котором, согласно Мастеру Мусаси — настоящий самурай всегда выберет смерть. Жаль, что это была лишь постановка и…

— А, вот ты где! — восклицание отвлекает ее от размышлений. Юрико. Девушка, которая неплохо владеет китайским традиционным оружием и прекрасно владеет своим языком и… прочими частями тела.

— Ты чего такая грустная? — спрашивает Юрико у нее: — Да еще на кухне одна сидишь?

— Грустно немного — признается ей Сора: — теперь, когда Кента ушел…

— Пфф! — фыркает Юрико: — Ты серьезно?

— А что? Ну… то есть не то, чтобы я прямо к нему привязалась, но все же…

— Ой, да ты чего? Ну-ка пошли! — Юрико хватает ее за руку.

— Ээ… куда?

— Да пошли, пошли! — и Юрико тянет ее за руку, Сора следует за ней, гадая, куда та ее тащит. Коридоры, коридоры, в коридорах — двери, думает Сора, куда же мы идем вместе с Юрико, и, главное, зачем? Кенты больше нет, они теперь все вместе, но без него.

— А! Вот! — Юрико останавливается перед дверью с надписью «только для технического персонала» и стучит в нее. Тук-тук-туктуктук. Тайный стук.

— Ну кого там еще черти принесли! — открывается дверь и Сора встречается взглядом с пожилым дядькой в синей бейсболке, надетой задом наперед.

— Э, нет! — говорит он, увидев их: — Вам сюда нельзя! Вы же участники шоу и вообще…

— И с каких пор ты такой правильный стал, Накамура-сан?! — закатывает глаза Юрико, легко толкает его в грудь, и дядька отступает в сторону, открывая проход. Они проходят внутрь, внутри пахнет чем-то горелым и алкоголем, царит полутьма, разгоняемая мониторами, которые висят тут повсюду. На мониторах — видны комнаты и павильоны студии, на одном Сора видит гостиную и Дездемону с Эйкой, которые играют в «Марио Кард». Посредине комнаты стоит стол, обычный рабочий стол, который должен был бы стоять ближе к мониторам, но не стоит. На столе — легкая закуска, несколько открытых бутылок шампанского и сакэ. За столом сидят люди, некоторых Сора даже узнает. Например — Шику-сан, которая поднимает голову со сложенных на столе рук и пристально всматривается в них.

— Участникам нельзя… Ик! — громко икает Шика-сан и снова роняет голову на руки. Наступает тишина.

— О! Сора-чан пришла! — раздается знакомый голос, и она с удивлением видит, как из-за стола встает Кента: — Нам тебя не хватало!

— Кента, я все понимаю, но подружек сюда нельзя водить — говорит дядька из-за спины: — отведи их в… ну в спортзал, например. Я камеры потушу туда и обратно. А то нам влетит потом… вон, у Шики уже глаз задергался.

— Да, да, конечно, Накамура-сан! — кивает Кента и подхватывает Сору под локоть: — Хорошо, что зашла, нам поговорить надо…

— Но я думала… ты же ушел с шоу!

— Конечно ушел — моргает Кента: — технически я сейчас не являюсь участником… что не мешает мне заходить в гости к хорошим знакомым… тем более есть что отметить.

— Накамура-сан! Ик! — строго говорит Шика, пытаясь найти свои очки: — Почему посторонние в помещении операторской? Непорядок! Налить и соблазнить! Ик!

— Начальство говорит налить — в руки Соре тут же вручили банку с пивом, такую же всунули и Юрико: — ступайте. Соблазнять вас пусть Кента соблазняет.

— Кента! — говорит Шика и падает лицом в руки, не поднимая головы — поднимает указательный палец и трясет им в воздухе: — Этот соблазнит! Ик! Кто у нас беременный? Минами?!

— Я! — вскакивает с места девушка: — Я не пью, мне нельзя!

— Почему противозачаточные не принимала?! Ик! Администрация проекта не несет ответственности за зачатие на проекте. Ик! Еще кто беременный? Я? — Шика трясет пальцем в воздухе, все так же не поднимая головы: — Поздравляем с зачатием! Заполните форму А-11 в бухгалтерии и подайте заявление на вступление в детский сад и группу «Молодые мамы проекта». Ик! Также имеете право на разовую материальную помощь из фонда «Социальной взаимопомощи». Ик! И… важный вопрос, Минами-сан — как тебе Кента? Вы тоже в душевой?

— У меня муж есть, Шика-сан! — вспыхивает девушка: — Мы так давно этого ребенка ждали! Вот и не стала принимать ничего! Кента-кун мне, конечно, нравится, но ребенка я зачала с мужем!

— Уверена? — Шика поднимает голову и прищуривается на молодую девушку: — Я вот не уверена. Ик!

— Накамура-сан, скажите ей!

— В стране — демографический кризис! Ик! — поясняет Шика: — Такие как Кента — герои! Надо медали давать, а мы тут противозачаточные раздаем… тьфу! Давайте размножаться! Банзай! — она взмахивает в воздухе бутылкой и Сора оценивает этот взмах. Хороший такой взмах. Для непрофессионала — вполне себе.

— Тих-тих-тих! — отбирает у нее бутылку Накамура: — Успокойтесь, Шика-сан. Обязательно размножитесь. Вот домой приедете, отоспитесь и размножитесь. Все. — Шика снова роняет голову на руки, а пожилой дядька поворачивается к ним.

— Это она от радости — поясняет Накамура: — что Кента с проекта ушел. А то у нее последние несколько дней такой стресс…

Они прощаются со всеми и выходят из операторской. Идут по полутемному коридору в спортзал. Кента идет с ней рядом, Юрико — плетётся за ними и Сора спиной чувствует ее хитрую усмешку. Наконец они на месте. Кента встает перед ней, мнется, чешет затылок. Наконец решается.

— Сора-чан! — говорит он: — Ты уж прости меня, дурака! — склоняется он в глубоком поклоне.

— За что? — хмурится она. Нет, ну она знает, что «этот бака Кента» должен прощения попросить — и за то, что «трудовой коллектив Кола-Джап» соблазнил и за то, что смеялся над ее техникой, называя ее «Великолепными Люлями по Ягодницам» и вообще, за то, что такой несносный… но уточнить все же не помешает. Чтобы точно знать, какие именно обиды можно уже вычеркнуть из маленькой черной книжицы, а какие — оставить до лучших времен, где и припомнить.

— Это моя вина. Я не предусмотрел — говорит он: — не урегулировал и подверг тебя смертельном риску. Я пойму, если ты решишь больше со мной никогда не общаться и… готов искупить свою вину.

— О чем ты говоришь? — спрашивает Сора, и Кента вздыхает. Выпрямляется. Потом объясняет, что водитель ошибся и они приехали совершенно в другое место и что случайно напоролись на Большого Та и Марику, там же умудрились поссориться с Широ-саном, который никакой не актер, оказывается, а человек мэра, бывший якудза в отставке — ты же видела его мизинец, Сора? Сора видела мизинец, искренне подозревала что это пластиковый колпачок на палец — чтобы выглядеть как якудза. Видела, как тот держит меч, удивлялась, насколько искусство актера может выставить человека мастером, ну или тому, что мастер пошел в актеры. Но сейчас все встало на свои места… значит в тот момент, когда они стояли напротив друг друга… когда они подняли свои мечи к небу — тогда это был… НАСТОЯШИЙ поединок?!

Мир вдруг покачнулся, и она схватилась за стенку, чтобы не упасть, ее тут же подхватила Юрико, шепча что-то успокаивающее на ухо. Она тут же взяла себя в руки, отстранила Юрико и выпрямилась.

— Так ты хочешь сказать, что все это было по-настоящему? — спрашивает она у него, чтобы быть уверенной. Чтобы точно знать, что ей не послышалось. Что она буквально несколько часов назад пережила самый настоящий смертельный бой с мастером меча! Что она могла сейчас быть мертвой… и ее плоть испытала бы на себе что значит удар меча мастера — опыт, который невозможно пережить… или — в случае, если бы Широ-сан повел бы меч и промахнулся — она тоже не смогла бы остановиться и сейчас на ее счету было бы самое настоящее убийство в поединке!

— Да — твердо говорит Кента, встречаясь с ней взглядом: — к сожалению это так. Я — никудышный лидер и…

— Кента-сама! — выкрикивает она из глубины своих легких: — Позвольте же мне стать вашим клинком! Позвольте вашим врагам — стать моими врагами! Ведите меня к новым битвам! Возьмите мою жизнь и бросьте ее в лицо вашим врагам! Позвольте мне стать выражением вашего гнева и ярости!

— Ээ… — говорит Кента и округляет глаза: — но… я же только что сказал, что подверг тебя смертельной опасности и…

— Да! — выкрикивает она, чувствуя, как ее сердце рвется из груди, а улыбка раздвигает ее губы в стороны, как ей хочется петь и танцевать. Настоящий поединок! Настоящие мечи! Она могла умереть! Или — убить! Как в те самые времена, когда слово «честь» не было пустым звуком, а деньги и связи не могли спасти негодяя, если находился благородный воин с клинком. Что такое быть наследницей школы? Расходы, доходы, налоги, арендная плата, оплата за обучение, делать умное лицо перед учениками, расхаживая в хакама… скукотища. Она рождена для другого и раньше не знала, как именно воплотить это в жизнь. Но теперь — теперь она знает! Просто держаться Кенты и таких поединков будет еще немало! Как она раньше не увидела — он действительно современный Ода Нобунага! Она отталкивает в сторону поддерживающие ее руки Юрико и опускается на колени, склоняет голову, упираясь лбом в пол между ладоней.

— Позволь моему клинку быть манифестацией твоей ярости — твердо говорит она: — Прими мою жизнь и распорядись ею мудро. Позволь мне стать твоим самураем.

— Эээ… а ты точно в этом уверена? — раздается голос сверху. Сора — не поднимает голову, ожидая ответа. Тяжелый вздох.

— Конечно я принимаю твое предложение — говорит он: — но может пока не будем… столь радикально?

— Ты отказываешься принять мою службу? — поднимает она свой взгляд и Кента тут же меняется в лице.

— Да нет, что ты! Конечно, не отказываюсь!

— Хорошо. — она медленно, с достоинством — встает на ноги. Голова у нее еще кружится от осознания того факта, что сегодня — она пережила настоящий поединок. Такого не было ни у ее отца, ни у ее деда — за всю жизнь.

— Странная ты девушка, Сора-тян — говорит Юрико: — тебе ж говорили, — готов искупить свою вину… а ты сразу в ноги. Кто ж так переговоры ведет… да и ты Кента-кун тоже простофиля… и как тебе так на девушек везет?

— Как клинок своего господина — вот сейчас надаю тебе по жопе за такие неуважительные слова — прищуривается Сора: — ты не думай, что я такая уж средневековая, я и современными методами могу…

— И… это не отменяет моего предложения — тут же находится Кента: — по-прежнему готов искупить свою вину. Как именно мне это сделать, Сора-тян?

— Я… подумаю… — отвечает Сора, чувствуя, как теплое чувство растекается по ее телу. Лучшим подарком уже стал смертельный поединок, а она девушка простая и пока не может придумать ничего лучше… разве что…

— А… я слышала, что камеры в спортзале сейчас не работают — говорит она, бросая быстрый взгляд вокруг: — Это так?

— Пойду-ка я, за остальными присмотрю — быстро ориентируется в атмосфере происходящего Юрико: — да и вам мешать не буду…

— Стоять! — командует Сора и Юрико замирает на месте, не успев сделать и шагу: — Ты у меня тоже в косяках. Тоже сейчас… искупать вину будешь…