Новая любовь, новая жизнь

Взошла заря. Чуть слышно прозвучали

Ее шаги, смутив мой легкий сон.

Я пробудился на своем привале

И вышел в горы, бодр и освежен.

Мои глаза любовно созерцали

Цветы в росе, прозрачный небосклон, —

И снова дня ликующая сила,

Мир обновив, мне сердце обновила.

Я в гору шел, а вкруг нее змеился

И медленно всходил туман густой.

Он плыл, он колыхался и клубился,

Он трепетал, крылатый, надо мной,

И кругозор сияющий затмился

Угрюмой и тяжелой пеленой.

Стесненный пара волнами седыми,

Я в сумрак погружался вместе с ними.

Но вдруг туман блеснул дрожащим светом,

Скользя и тая вкруг лесистых круч.

Пары редели в воздухе согретом.

Как жадно солнца ждал я из-за туч!

Каким встречать готовился приветом

Вдвойне прекрасный после мрака луч!

С туманом долго бой вело светило,

Вдруг ярким блеском взор мой ослепило.

А грудь стеснило бурное волненье,

«Открой глаза», – шепнуло что-то мне.

Я поднял взор, но только на мгновенье:

Все полыхало, мир тонул в огне.

Но там, на тучах, – явь или виденье? —

Богиня мне предстала в вышине,

Она парила в светлом ореоле.

Такой красы я не видал дотоле.

«Ты узнаешь? – и ласково звучали

Ее слова. – Ты узнаешь, поэт,

Кому вверял ты все свои печали,

Чей пил бальзам во дни сердечных бед?

Я та, с кем боги жизнь твою связали,

Кого ты чтишь и любишь с юных лет,

Кому в восторге детском умиленья

Открыл ты сердца первые томленья».

«Да! – вскрикнул я и преклонил колени. —

Давно в мечтах твой образ был со мной.

Во дни опустошающих волнений

Ты мне дарила бодрость и покой,

И в знойный день ты шла, как добрый гений,

Колебля опахало надо мной.

Мне все дано тобой, благословенной,

И вне тебя – нет счастья во Вселенной!

Не названа по имени ты мною,

Хоть каждый мнит, что зрима ты ему,

Что он твоею шествует тропою

И свету сопричастен твоему.

С пути сбиваясь, я дружил с толпою,

Тебя познать дано мне одному,

И одному, таясь пред чуждым оком,

Твой пить нектар в блаженстве одиноком».

Богиня усмехнулась: «Ты не прав!

Так стоит ли являться мне пред вами?

Едва ты воле подчинил свой нрав,

Едва взглянул прозревшими глазами —

Уже, в мечтах сверхчеловеком став,

Забыв свой долг, ты мнишь других глупцами.

Но чем возвышен ты над остальными?

Познай себя – и в мире будешь с ними».

«Прости, – я вскрикнул, – я добра хотел!

Не для того ль глаза мои прозрели?

Прекрасный дар ты мне дала в удел,

И, радостный, иду я к высшей цели.

Я драгоценным кладом овладел,

И я хочу, чтоб люди им владели.

Зачем так страстно я искал пути,

Коль не дано мне братьев повести!»

Был взор богини полон снисхожденья,

Он взвешивал, казалось, в этот миг

И правоту мою, и заблужденья.

Но вдруг улыбкой дрогнул светлый лик,

И, дивного исполнясь дерзновенья,

Мой дух восторги новые постиг.

Доверчивый, безмолвный, благодарный,

Я поднял взор на образ лучезарный.

Тогда рука богини протянулась —

Как бы туман хотела снять она.

И – чудо! – мгла в ее руках свернулась,

Душистый пар свился, как пелена,

И предо мною небо распахнулось,

И вновь долин открылась глубина,

А на руке богини трепетало

Прозрачное, как дымка, покрывало.

«Пускай ты слаб, – она мне говорила, —

Твой дух горит добра живым огнем.

Прими ж мой дар! Лучей полдневных сила

И аромат лесного утра в нем.

Он твой, поэт! Высокие светила

Тебя вели извилистым путем,

Чтоб Истина счастливцу даровала

Поэзии святое покрывало.

И если ты иль друг твой жаждет тени

В полдневный зной, – мой дар

ты в воздух взвей,

И в грудь вольется аромат растений,

Прохлада вечереющих полей.

Утихнет скорбь юдольных треволнений,

И день блеснет, и станет ночь светлей,

Разгонит солнце душные туманы,

И ты забудешь боль сердечной раны».

Приди же, друг, под бременем идущий,

Придите все, кто знает жизни гнет,

Отныне вам идти зеленой кущей,

Отныне ваш и цвет, и сочный плод.

Плечом к плечу мы встретим день грядущий —

Так будем жить и так пойдем вперед.

И пусть потомок наш возвеселится,

Узнав, что дружба и за гробом длится.