Новая родня

ТЕПЕРЬ МОЖНО И НА ВОЙНУ!

— Раз-два! Раз-два! Еще раз! — командовал дед Аким. А когда было слишком мелко, кричал — Суши весла!

Лодка, развив ход, шла весело. Поросята хором похрюкивали. Гребцы, отирая пот, блаженно улыбались.

Улыбались и многозначительно переглядывались. Под грудой хвои они спрятали заветный мешок с сухарями, и салом и теперь с легким сердцем готовились выполнить главную цель своей жизни.

Все устраивалось как нельзя лучше. За старшего в доме Учайкиных согласился остаться Панас. Галочку, которая совсем поправилась, доставит домой дедушка Аким и позаботится, чтобы колхоз помогал ей и Панасу. Он ведь член правления и кладовщик.

Привязанный к корме, юлил за лодкой его легкий челночок. Дедушка Аким думал на обратном пути поохотиться с острогой на щук. Придется ему проделать это в другой раз. На его челноке ребята решили плыть до соседней станции железной дороги. Как только дед Аким отлучится в госпиталь, они и удерут.

Панас, посвященный в тайну, даже подарил товарищам свой компас, который очень берег, как память об отце, ушедшем на подводной лодке топить фашистские корабли.

Словом, все было как надо. Лица ребят сияли не только от пота, но и от счастья.

Так прибыли к госпиталю. Остановиться пришлось довольно далеко. Вода несколько убыла, да и завозня была тяжело гружена, низковато сидела.

Ребята разулись и помогали взрослым выгружать ее, таская через мелководье визжащих поросят.

Навстречу им высыпал чуть не весь госпиталь. Все, кто мог передвигаться, были тут.

Появление Панаса вызвало ликование. Особенно его умение ловко двигаться на костылях. Он даже поросят помогал выносить, бережно прижимая их к груди.

Особенно радовалась Галочка.

— Братик за мной приехал! На корабле! На настоящем!

Весь состав госпиталя собирал ее в новую жизнь. Подарков надарили ей кучу. Кто перешитое из старья новое платье, кто кофточку. Кто связанный своими руками свитер. Кто ленточку на память, кто платочек. А один раненый даже сапожки сшил из командирской полевой сумки. Военные.

Все радовались, что Галочка уже бегает на своих ногах, показывая, какие они у нее пружинистые, ловкие… Смешно вспомнить, что когда-то были ватными.

Закончив выгрузку, дедушка Аким пошел вместе с завхозом договариваться о дальнейших поставках молока и прочего продовольствия.

Галинка, опасаясь, как бы настоящий корабль не уплыл без нее, уселась на скамью посреди лодки и уже не хотела вставать.

Теперь можно было отцепить дедушкин челнок и отчаливать.

Панас с аккуратностью моряка написал дедушке Акиму записку с просьбой плыть домой и не беспокоиться о челноке, на котором он плавает совсем недалеко, завезет белке орехи и догонит корабль.

Юка уже перетащил в челнок дорожный мешок с харчами и лег на него, дрожа от нетерпения. А Мика побежал в госпиталь, чтобы передать безликой девочке записку от курмышских девчонок.

Передав записку, Мика бегом возвращался к лодке, придерживая бьющееся сердце… Вот сейчас прыгнет в челнок, оттолкнет его, и…

— Мальчик, постой… Не торопись!

— Кто это, чего? — запнулся Мика.

Дорогу ему преградил длинной палкой сидящий на пеньке незнакомый военный в темных очках и в фуражке пограничных войск.

— Я слепой. Прокати меня в лодке. Хочу послушать, как вода плещется.

Сердце Мики дрогнуло, а вдруг и его отец вот так где-нибудь сидит в лесу.

— Пойдемте, — тихо сказал Мика, — я вас провожу, куда хотите…

— А в лес сведешь послушать, как поют птицы?

— Конечно, чего же…

Они дошли до лодки, и пограничник долго усаживался, ощупывая ее борта, уключины, скамьи.

— Что за система? — спросил он.

— Рыбацкая плоскодонка для завоза и выброса невода, по-нашему — завозня, — ответил Панас c точностью капитана.

— Так, буду знать, — поглаживая ладонью нагретое дерево, сказал пограничник, — придется приучаться жить на ощупь.

«Какой же он несчастный, — взглянув на него, подумал Панас. — А если бы вот так и я?»

Пока провозились со слепым, появился дедушка Аким, а следом за ним военврач второго ранга. Вот так незадача! Ребята переглянулись.

— Ничего! — сказал им Панас. — Мы немного

отстанем… вы только садитесь в челнок!

— Ладно, — кивнул Мика.

Военврач, оказывается тоже решил плыть в Курмыши. И, увидев легкий челнок, сказал:

— Чудная лодочка — душегубочка… Давно мечтал на такой прокатиться. А ну-ка, юнга, примите на борт.

Р-раз — и уселся, оставив Мику в большой ладье.

Дед Аким сел на корму завозни, оттолкнулся, и поплыли, провожаемые чуть не всем населением госпиталя.

Некоторое время плыли молча, под щебет птиц на кустах и деревьях, под крики пролетных гусиных стай. Слепой пограничник, наклонившись, слушал, как журчит вода под кормой лодки. Галинка плела венки и, бросая, следила, как они убегают прочь…

Панас молчал, соображая, как бы ему выручить ребят.

А ребята молчали, подавленные.

— А вы только прокатиться или как? — спросил наконец Юка своего неожиданного напарника.

— Нет я по делу в Курмыши, за кожей ваших самоотверженных девчонок.

— Ой, живьем сдирать будете? — поежился Юка.

— А мертвая кожа годится лишь на сапоги… — усмехнулся врач, — только живое родит живое…

Когда подплывали к Курмышам и лодки близко поравнялись, Мика шепнул Юке:

— Вот высадим людей, а сами в лодку — и пошел.

— Не, — кивнул головой Юка, вначале посмотрим, вытерпят ли девчонки, когда с них кожу будут сдирать!

— Да ну их!..

— Нам это необходимо. Поучимся, как быть стойкими…

— Ладно, — согласился Мика.

Признаться, его тоже заинтересовала предстоящая необыкновенная операция. Ради этого стоило денек подождать.