Я отдернул руку, почувствовав, как запястья коснулась шариковая ручка.
– А ну-ка вернул обратно, – сказала Новенькая. – Я рисую знак.
– Что еще за знак? – спросил я с подозрением, уже понимая, что знак на мне будет нарисован неизбежно, тем или иным способом.
– Моя метка!
Весь оставшийся урок она что-то старательно рисовала на мне разноцветными ручками. (Когда я попытался подглядеть за процессом, меня постигла немедленная кара, потому я терялся в догадках.)
В какой-то момент Новенькая раздосадованно цокнула, плюнула мне на руку и принялась оттирать неполучившуюся часть рисунка. Я мужественно терпел, даже когда она пустила в ход ногти.
– Зацени, – объявила она.
Я уставился на запястье и озадаченно нахмурился, стараясь определить, что же она изобразила. Повертев рукой и так и сяк, я предположил, что вижу каркас трехмерного куба, половина граней которого состоят из дыма и плавно извиваются.
– Ну как тебе? Как думаешь, что это? – спросила Новенькая.
– Наверное, это что-то про сюрреализм или перемещение объекта из одного измерения в другое… А если смотреть только на жесткие грани, то похоже на свастон.
Она хихикнула.
– А что это значит? – спросил я.
– Секрет.
– Ну скажи!
– Не скажу.
– Ты сама не знаешь, да?
Новенькая улыбнулась и загадочно промолчала.
Постепенно рисунок стерся и смылся, но мне казалось, что метка Новенькой просто стала невидимой, и теперь мы связаны магическим образом: как Геральт и Йеннифэр, как Сид и Нэнси, как Чук и Гек.