Новгородская феодальная вотчина

Этот комплекс образован тремя грамотами — духовными Остафьи Онаньинича и Федора Остафьевича и полюбовной раздельной Василия Федоровича и Василия Степановича. Самый ранний документ в нем — духовная Остафьи Онаньинича на недвижимое и движимое имущество в Ловати, Шенкурье, Кокшенге и других местах 18,

Духовная Остафьи в изданиях датируется 1393 годом на основании пометы И. Ф. Розова: «Лета 6901». Мне представляется, что ее дата несколько иная. В качестве душеприказчиков Остафья называет посадников Федора Тимофеевича и Юрия Дмитриевича. Первый из них по-садничал в 1385–1421 гг., второй — в 1397–1410 гг.19 Хронологические рамки посаднической деятельности Юрия Дмитриевича и определяют время составления духовной, которое более точно установить не удается.

Не уточняет этой даты, хотя и полностью подтверждает ее, обращение к следующему сюжету, отраженному духовной: «А что Новгород пожаловал отца моего и меня и дал грамоту на Валжаие, и в том у отца моего и у мене купил Александр посадник четвертую часть, а дал на ней дватцать рублев и сто, и послал Александр в свое место на свою чясть Тимофея Прокопьина, и Тимофеи имал Олександрову чясть в Олександрово место; а чи будет вписал Александр в свое рукописанье на отце на моем и на мне ту дватцать рублев и сто, а тым отец мои ни яз не виноват Александру ни иным ничим же, по отца моего рукописанью и по моему рукописанью; и была отцу моему говорка с Олександром пред владыкою Олексеем о том серебре, и отмолылся Александра отец мои».

Владыка Алексей занимал архиепископскую кафедру в 1360–1388 гг. Только два посадника Александра были его современниками. Александр Семенович Мотурицын достоверно находился на степени в 1354–1360 гг. и умер не позднее 1371 г.20 Вряд ли его может иметь в виду цитированное место духовной: с момента его смерти прошло более четверти века, и любая возможная его претензия давно уже была бы заявлена. Другой посадник — Александр Фоминич Царько, согласно прямым показаниям летописи, был на степени в 1403–1421 гг. и умер в 1421 г.21 Еще в 1962 г. я высказал предположение, что его посадничество в действительности началось после смерти его единственно возможного предшественника — Богдана Обакуновича, сведения о котором прекращаются на 1397 г.22 Это предположение подтвердилось не известной мне тогда записью 1398 г. на служебной Минее церкви Рождества Христова на владычном дворе: «В лето 6906-е написана бысть минея сии к Рождеству Христову на сени повелениемь архиепископа владыце Ивана при посаднице Александре Цесари. В то время послаша новгородьци за Волок рать. А писал Григор Ярославець» 23.

Очевидно, что «говорка» перед владыкой Алексеем произошла тогда, когда Александр Фоминич еще не обладал званием посадника, но в момент составления завещания Остафьи он уже был им, а это снова дает нам в качестве самой ранней из возможных дат 1397 г.

В духовной Остафья называет своего отца Онанью («а что купля отца моего Онаньина»), мать Онтонию и сына Федора («а приказываю живот свои госпоже своей матери Онтоньи и сынови своему Федору»), брата Григория и дядю Семена («а в том мне с своим братом з Григорием и з дядею Семеном половина»), бабку Фе-досью («а что бабе нашей Федосьи купля»). Упомянут также некий дядя Борис, но неясно, был ли этот Борис дядей Остафьи или же его отца Онаньи («что досталося отцу моему у дяди у Бориса в оддел»).

Одна из позиций духовной позволяет заключить также, что посадник Федор (под которым можно понимать только Федора Тимофеевича, поскольку других посадников с таким именем в рассматриваемое время нет) находится в родстве с Остафьей Онаньиничем, восходя к общему с ним предку: «А что отцына наша на Кокшенском погосте, земля, вода и лес, а в том мне с своим братом з Григорьем и з дядею с Семеном половина; а посаднику Федору и его братанам другая половина; а в нашей половине Кокшенского погоста Семену половина, а мне и брату моему Григорью другая половина; а в нашей половине з Григорьем мне две чясти, а брату моему Григорью треть».

Таким образом, если Остафья и его брат Григорий унаследовали от Онаньи четверть Кокшенгского погоста, а Онанья вместе со своим братом Семеном были владельцами не четверти, а половины этого погоста, его первоначальное дробление произошло в более ранний период. Можно было бы предположить, что не известный нам по имени отец Онаньи и Семена 24 был родным братом Федора Тимофеевича, а Кокшенгский погост в еще неразделенном виде принадлежал их общему отцу, которым в таком случае надо назвать Тимофея. Однако такое построение неправомерно. Свою половину посадник Федор делит с «братанами», т. е. с племянниками. Значит, у него был брат, до смерти которого эта половина погоста делилась между ним и Федором, а Тимофею, следовательно, принадлежала только указанная половина Кокшенгского погоста. В единых руках весь погост мог быть только при отце Тимофея, который оказывается и дедом Онаньи.

Использование этой информации позволяет построить генеалогическую таблицу (схема 6).

СХЕМА 6

N

65

В. Л. Янин

Я не помещаю в схему б «дядю Бориса» из-за неясности его положения. Ф! едор Остафьевич в момент составления духовной был мальчиком («А доколе сын мои Федор подростет, а дотоле ездит по моим селам брат мои Григореи в мое место и людми моими володеет»). Остафья внес в духовную распоряжения на случай рождения у него еще одного ребенка: «А будет у моей жены сын, ино моим детем живот мои, и села мои, и челйд'ь" моя напол, ино будет дчи, ино выдаст ю брат Федор по* силе». Мятлев делает отсюда вывод о том, что жена Остафьи в момент составления завещания была беременна 2 \ однако это всего навсего логическая формула духовной, составлявшейся в предвидении неизбежной, но не обязательно близкой кончины.

Духовная указывает еще некоторые родственные связи. Среди душеприказчиков называются «шурья» — Иван и Василий, дядя Остафьи Юрий Федорович, а также его «брат» Ермола Микифоров. Надо полагать, что это все родственники и свойственники по жене и по матери. По-Слёднее очевидно для шуринов Остафьи и не столь очевидно для Юрия Федоровича и Ермолы Микифорова — против того, что они родственники Остафьи по отцу, говорит отсутствие Этих лиц среди участников родственного раздела. Оставляю этот тезис как предположительный, чтобы в дальнейшем вернуться к его рассмотрению.

Развить схему б дает возможность духовная сына Остафьи Онаньинича — Федора26. В изданиях для нее принята дата— 1435 г. на основании пометы И. Ф. Розова, «сообразовывавшегося со словарем о князьях российских». В действительности она несколько более позднего времени. Названные в ней в качестве душеприказчиков посадник Иван Офанасьевич известен с этим титулом с 1459 по 1475 г.27, тысяцкий Яков Игнатьевич упоминается в летописи под 1463 г.28, а имя Киприяна Григорьевича зафиксировано в ней в рассказе 1475 г.29 Поскольку Яков Игнатьевич умер в 1469 г., уже будучи посадником30, духовную следует датировать, скорее всего, 60-ми годами XV в. О Федоре Остафьевиче из других источников известно, что в 1435 г. он участвовал в походе на Ржев, возглавляя отряд рушан з1, а в 50-х годах XV в. в качестве одного из славенских кончанских посадников утверждал докончальную грамоту с Иваном Губаревым 32. Очевидно, что дата летописного упоминания Федора Остафьевича была взята Розовым для определения йрёменй документа, и принимать ее в этой связи нет никаких оснований.

В грамоте Федор Остафьевич называет свою жену Офимью и сыновей Степана и Василия («а приказываю живот свои жене Офимье и сыну своему Стефану и Василию»), а также дочь Оксинью и зятя Ивана («а то дал есми зятю своему Ивану и дочери Своей Оксиньё»). Be2 роятно, зять Иван тождествен упоминаемому в той же грамоте Ивану Ивановичу («а Машкова болота и коЛ на Рогу — Ивану Ивановичю половина, а детям моим другая половина, а то им по половинам»).

Наконец, еще одно расширение схемы б дает полк> бовная раздельная Василия Федоровича и его братана Василия Степановича на земли по рекам Поле, Ловати, Тарне, Заячьей, Кокшенге и Шолоше33. Точное указание родства между этими лицами сформулировано так: «А ты села досташетца Василью Степановичю от дяди своего в отдел…, ино земли ему своей мимо дяди своего Василья Федоровича] ни менять, ни продавать, ни приказывать».

Следует обратить внимание также на то, что в момент совершения раздела оба его участника были, по-видимому, бездетны: «А сведе бог смерть Василью Федорову, а не буде отрода или буде не до земли… А сведе бог смерть Василью Степанову, а не будет у него отрода или буде не до земли…»

С учетом этих дополнений генеалогическая таблица приобретает вид, отраженный в схеме 7.

СХЕМА 7

67

3*

Ограничимся пока этими тремя актами, связанными между собой безусловно, и попытаемся теперь сопоставить схему 7 с судьбой обращавшихся в роду Онаньи земельных владений. Это удобнее сделать по отдельным волосткам.

2. Волостки на Ловати и на Поле

В духовной Остафьи Онаньинича его сыну Федору завещается комплекс владений на Ловати: «А что отцына моя и дедина на Ловоти, земля и вода, и пожне, и лесы, в Ходыни и в Дроздине, и в Сельской Луке, по володенью отца моего и дяди моего, и по нашему володению, мне з братом своим з Григорьем напол, а моя половина сыну моему чиста».

Хотя здесь говорится о «половине» отчины и дедины, надо полагать, что в действительности имеется в виду ее четверть, если ею владел не только отец Остафьи — Онанья, но и дядя Остафьи — Семен. Правильнее сказать, что Остафья завещает сыну половину отчины (другая половина принадлежит Григорию), но четверть дедины (другая ее половина принадлежит Семену).

Впрочем, можно предположить, что в дальнейшем Григорьева доля вернулась в семью Остафьи. На это как будто указывает несомненная разница в юридическом состоянии другого родового имущества — села Киселевского под Торжком. В духовной Остафьи о нем говорится так: «А что бабе нашей Федосьи купля в Подберезьи Киселеве село, а то ми з братом з Григорьем напол, а Семену то не надоби». Между тем в духовной Федора Ос-тафьевича — иная формула, говорящая о владении им уже не половиной села, а всем селом: «А что село мое в Торжку Киселевское, а то дал есми зятю своему Ивану и дочери Оксиньи». Надо полагать, что Григорий умер бездетным и его доля снова наследуется потомством Остафьи.

В духовной Федора Остафьевича-комплекс владений Остафьи на Ловати целиком завещается сыну Степану: «живот мои и села свои на Ловоти в Ходынех половину, и землю, и лес, по отца моего рукописанью и по моему, и пожни, а то приказываю сыну своему Степану в отдел у сто».

При Федоре круг семейных владений в этом районе увеличился: «а в Соине острове земля, и лес, и пожни, и полеснои лес, по купнои грамоте, а то сыну моему Степану; на Поле в Налюце, на Сомшине, а то даю жене своей Офнмье и сыну своему Василию, землю и лес, и пожни, и ловища, и полешнои лес, воду и хлеб, во отдел сыну моему Василью, по меновой грамоте, и по купнои грамоте, и по купнои по старой крест мои окованои золотом, а то сыну моему Василью».

После смерти Степана Федоровича его брат Василий подтвердил законную силу этого завещания, составив с племянником — Василием Степановичем полюбовную раздельную грамоту: «Се розделиша промежь себе по любви Василеи Федоровичь з братаном своим с Васильем Степановичем отцину свою и дедину, земли и села. И до-сташется Василью Федоровичю в отдел по любви от братана от своего от Василья Степановичя: на Поли реке в Начючском (так!) погосте и на Сомшине… А против тех сел досташетца Василью Степановичи) земля и села, от-дина его и дедина: на Ловоте в Ходынях села и в Соине остров…»

Рассмотрим теперь этот комплекс в историкогеогра-фическом и хозяйственном отношениях. Все названные здесь пункты (кроме Соина острова) хорошо известны. Они имеются на любой достаточно подробной современной карте. Села Ходыни и Селяхи (Сельская Лука) расположены на левом берегу Ловати, в 14 км к западу от заметного населенного пункта Новгородской области Залучья. Село Дроздины — на противоположном берегу Ловати, как раз напротив Селях. Село Большие Налючи находится на правом берегу реки Пола, в 12 км к югу от современного поселка Пола. Самшино — в 4 км на северо-восток от Налючей. Расстояние от Ходыни до На-лючей по прямой — 22 км.

Все эти пункты (кроме Соина острова) известны и в писцовых книгах конца XV в. Поскольку река Ловать служила границей между Шелонской и Деревской пятинами, расположенные на ее левом берегу Ходыни и Сельская Лука описаны в Шелонской пятине, остальные селения — в Деревской.

Познакомимся сначала с владениями на реке Поле, описанными в Курском присуде Деревской пятины.

«В Налючском погосте в Курском присуде, в вопчем погосте в Налюче на Васюковском жеребью Федорова с Нутные улицы, за Васильем же за Вышеславцовым в поместье: дв. Мартынко Федосейков, дв. Степанко Васков, сеют ржы 4 коробьи, а сена косят 30 копен, 3 обжы; а старого дохода пол-2 гривны, а из хлеба четверть, 2 сыры, пяток лиу, 20 копен сена; а ключнику коробья ржы, ко-робья овса; а новой доход по тому ж. А непашонных дворов на погосте ж, на Васюковском жеребью, за Васюком же за Вышеславцовым: дв. Васюков, а в нем подворник его Лучка Ондронов, дв. Олферко Ивашков; а позему дают гривну.

А в вопчей деревне в Самшине, на Васюковской половине Федорова с Нутные улицы, за Васюком же за Вышеславцовым: дв. Михалко Олисов, дв. Мартынко Онту-шов, дв. зять его Юшко, дв. Якун Фомкин, сеют ржы 12 коробей, а сена косят 50 копен, 4 обжы; старого дохода 2 гривны, а из хлеба четверть, 4 сыры, 4 горсти лну; а ключнику 2 коробьи ржы, 2 коробьи овса, 4 сыры, 4 горсти лну. А нового дохода 2 гривны, а из хлеба четверть, 7 сыров, 2 пятка лну, 40 копен сена; а ключнику 2 коробьи ржы, 2 коробьи овса, 4 сыры, 4 горсти лну; дв. Ов-сейко Ивашков, не пашет, а позему дает 7 денег. А три жеребья тое деревни Пречистые с Болотовы Горы, а четверть Андрейка Дементьева своеземцова, и та половина писана с их обжами вместе.

И по старому писму на погосте и в деревне дворов 6, а людей в них 7 человек, а обеж 7, а сохи 2 с третью. А старого дохода денгами пол-4 гривны, а из хлеба четверть, 6 сыров, пяток и 4 горсти лну, а ключнику 3 коробьи ржы, 3 коробьи овса, 4 сыры, 4 горсти лну. И прибыли 3 дворы, 2 человека.

И по новому писму на погосте и в деревне: дв. Васюков, а в нем подворник его, а христьянских дворов 8, а людей в них 8 человек, а обеж 7. А нового дохода и с непашонных денгами 5 гривен, а из хлеба четверть, 9 сыров, 3 пятки лну, 60 копен сена; а ключнику 3 коробьи ржи, 3 коробьи овса, 4 сыры, 4 горсти лну» 34.

Сведенный владелец этой волостки Васюк Федоров — несомненный Василий Федорович, потомок Остафьи Онаньинича. В этом убеждает не только принадлежность ему сел Налючи и Самшина (Сомшино актов) и совпадение имени, но и указанный в писцовой книге «адрес» его двора в Новгороде: «с Нутные улицы». В духовной Остафьи местоположение его городского двора прямо не обозначено: «и двор мои городчкии, а то ми з братом з Григорьем напол». Однако в ней говорится о принадлежавшем Остафье, Григорию и их дяде Семену голбце в церкви Михаила, послухом называется «отец мои духовной поп Амос святаго Михаила, а писал рукописанье дияк Еремеи святаго Михаила». Нутная улица, по крайней мере в своей западной части, находилась в приходе Михайловской церкви (сама церковь числилась на Михайловой улице). В духовной Федора Остафьевича «двор го-родцкой, где яз жил», завещается Степану Федоровичу, а «Берскои двор мои по грамоте, а то сыну моему Василью». Связь первого из этих двух дворов с Нутной улицей обозначена тем, что в числе своих душеприказчиков Федор Остафьевич называет и «всю великую улицу Нут-ную, где свое постригосте».

Но из этого следует еще один важный вывод: Василий Федорович пережил присоединение Новгорода к Москве и владел своей волосткой вплоть до «вывода» новгородских землевладельцев Иваном III.

Писцовая книга называет еще 11 землевладельцев погоста в Налючах (общий объем их угодий исчислен примерно в 30 обеж), однако в генеалогической связи эти соседи Василия Федоровича нас сейчас не интересуют, поскольку жребий в Налючах был приобретен Федором Остафьевичем по менной или купной грамоте, а не унаследован в ходе семейного раздела отчины и дедины.

Перейдем теперь к волостке на Ловати, унаследованной Степаном Федоровичем, а от него Василием Степановичем. Прежде всего надо обратить внимание на отраженное духовными грамотами очевидное сокращение этой волостки в процессе наследственных разделов. В начале XV в., при Остафье Онаньиниче, она включала в себя селения Ходыни, Дроздыни и Сельскую Луку, хотя эту дедину Остафья делит с дядей Семеном и братом Григорием. При Федоре Остафьевиче в его «половине» числятся только Ходыни и, сверх того, на Ловати прикупленный им Соин остров. Такой же объем имеет и ло-ватская волостка Василия Степановича по его раздельной с Василием Федоровичем. Характеризуя эту волостку в целом по материалам писцовых книг, нам, следовательно, надо с особым вниманием отнестись к составу землевладельцев в Ходынях.

Переписная оброчная книга Деревской пятины, составленная около 1495 г. (из нее выше были взяты сведения и о боярщинках на реке Поле), описывает из этой волостки деревню Дроздыни, демонстрируя весьма сложный состав ее владельцев:

«А в вопчей деревне в Дроздынях, на Олферьевской половине, за Федосьею ж с сыном да с пасынком: дв. Ивашка Гроза, дв. сын его Олешко, дв. Изикейко, дв. Епифаник Микиткины да Изекейков сын Якуш, сеют ржы 8 коробей, а сена косят 50 копен, 4 обжы; старого дохода гривна, а из хлеба половье, 2 борана, б горстей лну. А нового дохода 7 гривен; а хлеба поспом ржы 10 коробей, а овса 14 коробей, а пшеницы коробья, а ячмени 4 коробьи; а ключнику 4 денги. А четверть тое деревни Матвеевская Остафьева Грузова за Микифором за Бестужим; а четверть Орининская, Федоровские жены Хромого, за Ильею за Квашниным. И те обжы писаны в сем же погосте с их обжами вместе…

В Курском присуде, в Черенчинском погосте, в деревне в Дроздынях в вопчей, на Матвеевской четверти Остафьева Грузова, за Микифорком за Бестужим: дв. Терех Захаров, сын его Власко, дв. Савко Приходець, сеют ржы 4 коробьи, а сена косят пол-30 копен, 2 обжы; старого дохода за все 5 гривен; а нового дохода 3 гривны, а из хлеба треть. А по старому писму в сей деревне 2 двора, 3 человеки, а обжы 2. А старого дохода за все пять гривен. И прибыл человек. И по новому писму в сей деревне 2 двора, 3 человека, а обжы 2, а соха без трети. А нового дохода 3 гривны, а из хлеба треть. А копачей 3, а копащыны 12 денег.

В Курском уезде, в Черенчиньском погосте, в деревне в Дроздынях в вопчей, на Орининской четверти Федоровские жены Хромого, за Ильею за Квашниным, что тое четверть взял в приданое за Ориною: дв. Лучка, дв. Левка да Федосейко Тереховы, сеют ржы 4 коробьи, а сена косят пол-30 копен, 2 обжы; старого дохода 3 гривны, 4 коробьи ржы, 7 коробей овса, коробья ячменя; а новой доход по тому ж. А половина тое деревни Олферьевская, Иванова сына Офонасова, за Федосьею за Дюкинской с сыном да с пасынком, и та половина писана в сем погосте с их обжами вместе. А четверть Матвеевъская Остафьева Грузова за Микифором за Бестужим, а та четверть писана в сем же погосте. И по старому писму в сей деревне на четверти один двор, человек, обжа. Старого дохода 3 гривны, 4 коробьи ржы, 7 коробей овса, коробья ячменя. И прибыл двор, человек, обжа. И по новому писму в сей деревне, на Орининской четверти, 2дво-г pa, 3 человеки, а обжы 2, a coxa без трети. А нового дохода 3 гривны, 4 коробьи ржы, 7 коробей овса, коробьа ячмени. А копащыны 12 денег, 3 копачи» 35.

Из этого описания видно, что деревня Дроздыни состояла из трех боярщинок, причем одна составляла половину, а две другие по четверти села. По материалам старого письма, половина Дроздыней (4 обжи) принадлежала Олферию Ивановичу Офонасову, четверть (2 обжи) — Матфею Остафьевичу Грузову и четверть (2 обжи) — некой Орине, которая принесла ее в приданое своему мужу Федору Хромому.

Мятлев понимает положение Орины иначе. Он считает, что Орина, унаследовав боярщинку после смерти своего мужа Федора Хромого, вторично вышла замуж за московского помещика Илью Васильевича Квашнина, который, таким образом, пользовался этими землями на основании не только поместного, но и вотчинного права 36. Не думаю, что исследователь прав: сама синтаксическая форма цитированного места о приданом такова, что может быть истолкована иначе — упоминание Ильи Квашнина разрезает единый текст о персональной принадлежности волостки Орине как земель, принесенных ею в приданое Федору Хромому, а не вотчины Федора Хромого. Впрочем, ту же мысль — вопреки своему выводу — прекрасно обосновывает и Мятлев. Установив, что все земли Орины (а они находились в разных районах Новгородской земли) перешли в поместье Квашнина, Мятлев обратил внимание на то, что в Водской пятине, согласно переписной книге 1500 г., деревни Федора Хромого отданы в поместье Тимофею Зезевитову, а Орина при этом не упоминается вовсе37. Из этого проистекает логический вывод: владения Орины составляли ее приданое «при выходе замуж за первого ее мужа новгородского вотчинника Федора Хромого», тогда как собственные его вотчинные земли конфисковывались в процессе «вывода» отдельно 38.

Рассмотрим теперь состав землевладельцев в Ходы-нях и Сельской Луке.

«В Черенчическом же погосте дворы Оринские Федоровы жены Хромого за Ильею за Васильевым сыном Квашнина и великого князя в вопчих деревнях в Олферь-евских Офоносова в Кормлспской волости в селце в Хо-дынях: дв. Илейка, дв. Фотьян, паш. 8 корьи, сен. 50 коп., 2 обжы. В деревне в Селскои Луке: дв. Окат да Васко, наш. 5 корьи, сен. 80 коп., полторы обжы. И сох по но* вому писму дворы 3, 4 человеки, пол-четверты обжы, соха с полутретью. А дохода емлет Илия 4 корьи ржы, 6 корьи овса, боран, а ключнику 4 сыры, 4 горсти лну.

В Черенчицком же погосте деревни Васильевские Степанова Забелина за Микифором за Васильевым сыном Ярофеева. Дер. Золотово: дв. Якшо Иванов, паш.

3 корьи, сена 30 коп., обжа. Дер. Карпово: дв. Фофан Вошко, паш. 2 корьи, сена 20 коп., полобжы. Дер. Каменка: дв. Васко Пантелеев, зять его Гридка, паш.

4 корьи, сена 80 коп., обжа. Васильевские же дворы в великого князя в вопчем селце в Ходынях в Олферьевском Офоноса, в Кормленской волости: двор Вахно Губарев да сын его Гридка, дв. Иваш и Левки, дети его Якуш да Торас, дв. Федко Насонов, дети его Михал, дв. Никитки Костин, паш. 17 корьи, сена 100 копен, 4 обжы. И сох по новому писму 3 деревни, а дворов 7 и с теми, что в вопчем селце, а людей 12 чел., а обжы полсемы, 2 сохи с полтретью. А доход с них емлет Микифор денгами и за хлеб полтора рубля и полпяты гривны, а мелкого дохода: 4 бораны, 4 куров, 4 ставца масла, 40 яиц, 5 овчин,

5 лопаток, пяток лну. А перед старым писмом убыла у них пол-обжы. А копатцкие пошлины дают с тех деревень Корскому наместнику полчетверты гривны без ден-ги, с 12 чел. по 4 денги.

В Черенчицком же погосте деревни Тимофеевские Грузова за Митею за Тимофеевым за сыном Бестужева. Дер. Грива: дв. Васко Мартынов, да Васка Ряб, паш. 2 корьи, сена 50 коп., обжа. Тимофеевские же были дворы в вопчем селце в великого князя в Ходынях, в Кормленской волости: дв. Яшка Дмитров, сын его Иванец, дв. Фомка Степанов, паш. 9 корьи, сена 40 коп., 2 обжы, Сох по новому писму деревни 1, а дворов 3 и с теми дворы, что в вопчем селце, а людей 7 чел., а обжы 3, соха, А дохода с них емлет Митя денгами и за хлеб 10 гривен без 2 денег. А копатцкие пошлины дают Курскому наместнику 2 гривны, а 7 чел. по 4 денги» зэ.

Если рассматривать землевладение только в Ходынях, то оно предстанет перед нами в строго пропорциональном соотношении: 2 обжи принадлежали вдове Федора Хромого Орине, 2 обжи — Тимофею Грузову и 4 обжи — Василию Степановичу Забелину. Эта пропорция практически не меняется, если рассматривать и соотношение владений тех же лиц по всему массиву их боярщинок. В целом Орина владеет здесь 3,5 обжи (1,5 обжи в Сельской Луке), Василий Забелин — 6,5 обжи, Тимофей Грузов — 3 обжами. И там, и здесь Василию принадлежит половина земель, двум остальным владельцам— другая их половина.

Нет сомнения в том, что Василий Степанович Забелин идентичен хорошо известному нам Василию Степановичу, племяннику Василия Федоровича и внуку Федора Остафьевича. Мы предполагали отыскать его землевладение только в Ходынях, но не в Дроздынях и не в Сельской Луке. Так оно и оказалось. Добавлю к этому, что вопреки, казалось бы, ясному указанию рядной Василий Степанович Забелин владеет еще 4 обжами в «воп-чей» деревне Налючах на Поле и 3 обжами в соседней с этим погостом деревне Головкино40. Трудно представить себе, чтобы эти земли были его собственной прикупкой. Основной массив семейных владений здесь приобретен по менным и купным грамотам Федором Остафь-евичем, а затем перешел в руки не Степана, а Василия Федоровича. В таких условиях прикупать что-либо не к своему, а к дядиному участку было бы бессмысленно. Можно высказать предположение, что эти 7 обеж, не оговоренные в духовных, были личной собственностью жены Федора Остафьевича Офимьи, принесенные ею мужу в приданое и ею же завещанные после смерти Степана — внуку Василию Степановичу. Напомню, что в момент составления духовной Федора Остафьевича она была жива и получала по этой духовной земли на Поле, в Налючах и на Сомшине.

Поскольку Василий Федорович не имеет никакой доли в ловатской волостке (Ходыни — Дроздыни — Сельская Лука), очевидно, что владение в Ходынях идентично владению Степана Федоровича и, следовательно, Федора Остафьевича. Именно этого объема отчина унаследована на Ловати Федором Остафьевичем от Остафьи Онаньинича. Хотя последний и упоминает в качестве своей отчины и дедины не только Ходыни, а также Дроздыни и Сельскую Луку, однако этот массив был разделен между Онаньей и Семеном еще на рубеже XIV–XV вв., и другая его половина оставалась во владении наследников Семена. Но с Ходынями, Дроздынями и Сельской Лукой всякий раз связана Орина. Поэтому нет оснований сомневаться в том, что она находилась в кровном родстве с Онаньиничами.

Вопрос о генеалогической связи владений Онаньини-чей с другими совладельцами ловатской волостки — Ол-ферием Офонасовым, Грузовыми и Ориной — чрезвычайно сложен. Рассмотрим проблему Офонасовых.

Мы уже видели, что в Дроздынях Олферию Офона-сову принадлежит половина села. В интересующих нас селах на левом берегу Ловати формально его владений нет. Однако после новгородского «вывода» и Ходыни, и Сельская Лука были взяты в так называемую Кормлен-скую (дворцовую) волость, которая в целом называется «Олферьевской Офонасовской». Объем этой волости равен 94,5 обжи, а ее жеребьи находились в Офремовском, Рамышевском, Черенчицком и Воскресенском погостах Шелонской пятины, описание которых, к сожалению, дошло до нас в совершенно неудовлетворительном виде41. По-видимому, конфискация земель Олферия Офонасова затронула и других землевладельцев, родственно с ним связанных. Эта конфискация, как увидим, была произведена не во время «вывода», а гораздо раньше.

Олферий Иванович Офонасов характеризуется данными писцовых книг как один из крупнейших землевладельцев Новгорода. Но он известен и как выдающийся политический деятель антимосковского направления. В конце 1475 г. Иван III во время своего «мирного похода» на Новгород «выслал от себя вон Ивана Афанасова да сына его Олфериа, да тех поимати же велел в том, что мыслили от великого князя Новугороду датися за короля; а взял Ивана Василей Китай, а сына его Юрьи Шестак. Потом же в третей день во вторник прииде к великому князю на Городище архиепископ и посадници бити челом от всего Новагорода о изыманых боярех, чтобы пожаловал, смиловался, казни им отдал и на поруку их дал. Князь же великий владычня челобитья и Новагорода не приа и отвеща им тако: «ведомо тебе, богомол-цу нашему, и всему Новугороду, отчине нашей, колико от тех бояр и наперед сего лиха чинилося, а нынеча что ни есть лиха в отчине нашей, то все от них чинится; ино как ми за то их жаловати?» Да того же дни и послал их к Москве, оковав, с своими приставы» 42.

Отец Олферия Иван Офонасович, арестованный Иваном III в 1475 г. и к моменту боярского «вывода» умерший (иначе земли числились бы за ним, а не за Олфе-рием), впервые упоминается как посадник под 1459 г., когда он сопровождал владыку Иону на поставление в

Москву43. Сопоставление с летописным списком посадников устанавлйвает, что именно он носил прозвище Не-мир 4 \ хотя «Житие Михаила Клопского» и называет Немира Иваном Васильевичем 45. Напомню, что Иван Офа-насович был душеприказчиком Федора Остафьевича в духовной грамоте последнего.

С 1414 г. в источниках известен боярин Офонасий Федорович, который в указанном году был отправлен в Литву для заключения мира с Витовтом, а в 1417 г. отнял под Моржом у московского, боярина Глеба Семеновича полоненных им новгородских бояр46. В 1421 г. он заключает в качестве посадника мир с немцами на На-рове47, а в 1424 г. в той же должности участвует в до-кончании с наследником московского стола Василием Васильевичем48. В летописном рассказе 1414 г. Офонасий Федорович называется сыном посадника, и, поскольку других посадников Федоров кроме Федора Тимофеевича в рассматриваемое время не было, это позволяет связать Офонасия линией восходящего родства именно с Федором Тимофеевичем. Подтверждение правильности такого вывода извлекается из следующего сопоставления. Под 1411 г…в летописи назван Иван Федорович, «сын посаднич»49. Офонас называется братом Ивана Федоровича в рассказе 1417 г. Между тем летописный список посадников в разделе, говорящем о посадниках рубежа 10-х и 20-х годов XV в., перечисляет следующих лиц: «Яков Федоров, брат его Иван и Афанасий» 50. Все три брата, таким образом,^-сыновья Федора Тимофеевича. Вслед за Мятлевым, можно предположить, что упомянутые под 1398 г. «Иван и брат его Афанас», которых новгородцы «исковали» за то, что они «водили Двинскую землю на зло», т. е. участвовали во временной коммендации Двины к Москве в 1397–1398 гг., — те же Иван и Офонасий Федоровичи 51.

Слабость этого построения в одном: отсутствуют прямые указания на то, что Офонасий Федорович был отцом Ивана Офонасьевича. Однако эта слабость преодолевается судьбой семейного землевладения. Двоюродные братья Федор Тимофеевич и Онанья наследуют части одной и той же дедины, которая, спустя несколько десятков лет, будучи разделена на самостоятельные участки, остается в руках их потомков в четвертом поколении. Мы получаем возможность дополнить генеалогическую таблицу, (схема 8).

Сложнее оказывается найти в схеме 8 место Грузовых. Матфей Остафьевич Грузов был владельцем четверти Дроздын, а Тимофей Грузов — четверти Ходын. Грузовы хорошо известны летописцам. Несколько братьев Остафьевичей занимали в последний период новгородской независимости пост посадника. Кузьма Остафьевич с титулом посадника упоминается в 1471 и 1475 гг.52, Тимофей Остафьевич — в 1475 г.53 Наиболее знаменит из них Офонасий Остафьевич, который был посадником уже в 1448 г. и оставался в этой должности в 1475 г.54 Впервые Офонасий Остафьевич упомянут в документе 40-х годов XV в. как сын тысяцкого 55. Матфея Остафьевича летописи не называют, однако вряд ли можно сомневаться в том, что он был родным братом только что перечисленных Грузовых. У Кузьмы Остафьевича был еще сын Тимофей, также ставший посадником 56. Но владельцем части Ходын был, надо полагать, не Тимофей Кузьмич, а Тимофей Остафьевич, брат Матфея, землевладельца в Дроздынях: к моменту боярского «вывода» был еще жив сам Кузьма Остафьевич; Тимофей Кузьмич, следовательно, не успел стать самостоятельным вотчинником. Можно высказать предположение о том, что Остафьевичи были сыновьями боярина Остафьи Есифовича, который упомянут в летописном рассказе 1435 г. как один из новгородских воевод57.

Не располагая возможностью проследить генеалогию Грузовых в глубь XV в., мы тем не менее видим, что эта семья имеет прочные позиции в Дроздынях и Ходынях, причем владение здесь двух братьев Остафьевичей должно восходить к их отчине. Иными словами, в более раннее время четверть рассматриваемой волостки на Ловати (5 обеж) принадлежала их отцу Остафию Грузу.

Возвращаясь к первоначальному состоянию ловат-'ской волостки, вспомним, что она дважды подвергалась (семейному разделу. Находившаяся некогда в единых руках, она была поделена по половинам между отцом Онаньи и Тимофеем. Владения Олферия Ивановича восходят к половине Тимофея, составляя какую-то ее часть, (сохранившуюся в процессе дальнейших разделов. 33 свою очередь половина, доставшаяся отцу Онаньи, (была разделена по половинам между Онаньей и Семеном. Судьба Онаньиной четверти нам известна: эта бо-щрщинка к моменту новгородского «вывода» находилась: в руках Василия Степановича Забелина. Следовательно, (Остафий Груз мог стать владельцем той части этой отчины, которая восходит к владению Семена, или той ее: части, которая некогда принадлежала Тимофею и была. унаследована от него либо братанами Федора, либо кем-то. ивссыно^вей Федора Тимофеевича.

Разумеется, Грузовы могли приобрести свои участки ъ Дроздынях и Ходынях покупкой, т. е. не имея родственных ^связей с интересующим нас боярским кланом. (Однако против такого предположения говорят показания (опубликованного Д. Я. Дамоквасовым «Земляного списка Бежецкой пятины» конца XV в., в котором описана волостка, находившаяся в совместном владении ряда уже хорошо нам известных лиц: «Илья Семенов сын Родичев — волостка за ним Р-дбенская Тимо-, феевская Остафьева Грузова на реце на Молозе в Бого-родицком погосте… сох 15 с третью… Илья Квашнин — волостка за ним приданая Орининская Федоровы жены 1 Хромово в Богородицком погосте в Рыбинском — сох 17 (С полутретью. Михалец Ильин сын Братцов — волостка: за ним Олферьевская Иванова сына Офоносова в Бого-.родицком погосте в Рыбенском — сох… бес трети»58.

На территории Рыбинского погоста мы видим здесь 'сочетание владений тех же Тимофея Остафьевича Грузова, жены Федора Хромого Орины и Олферия Ивано-тича Офоносова, которые делили с Василием Степановичем Забелиным его ловатскую волостку. Далее мы ^обнаружим, что и Онаньиничи входили в число вотчин-ииков Бежецкого Верха. Такое повторное сочетание одних и тех же лиц в качестве совладельцев одних и тех же волостей убеждает в наличии родственных связей между ними, на что обратил внимание Мятлев59. Можно указать еще один случай подобного сочетания, когда соседствуют владения Тимофея Грузова, Орины и Олферия Ивановича Офонасова, — в Офремовском погосте Шелонской пятины 60.

Решению вопроса о принадлежности Грузовых к конкретной линии рассматриваемого боярского рода способствует изучение связей с ним жены Федора Хромого— Орины. С точки зрения занимающей нас проблемы Орина находится в таком же положении относительно этого рода, что и Грузовы. Она может происходить от Семена, брата Онаньи, но может оказаться и потомком Федора Тимофеевича или его братанов. Обращает на себя внимание принципиальная равновеликость долей Грузовых, Орины и Василия Забелина в ловатской во-лостке. Грузовым там принадлежит 5 обеж, Орине — 5,5 обжи, Василию Степановичу Забелину—6,5 обжи. Поскольку Василий Степанович владеет четвертью во-лостки, следовательно, каждому из его совладельцев принадлежит также по четверти, но одна из этих четвертей — Грузовых или Орины — восходит к Семену, коль скоро происхождение двух других — от Онаньи и от Тимофея — уже установлено. Такую же равновеликость можно отметить и для владений Грузовых и Орины в Бежецком Верхе (15 с третью сох и 17 с полутретью сох).

Надо полагать, что ответ на поставленный вопрос может быть найден выяснением того, как в целом во-лостки Орины и братьев Матфея и Тимофея Грузовых соотносятся с волостками Олферия Ивановича Офонасова. Если кто-то из них происходит от Семена, то его владения обнаружат меньше точек соприкосновения с владениями Олферия. Напротив, восхождение кого-то из ню к Тимофею — предку Олферия Ивановича — должно ьроявиться в наличии такого соседства.

Применение изложенного методического приема, вопреки мнению Мятлева, считавшего, что Орина «приходилась Олферию Ивановичу сестрою или дочерью»61, устанавливает, что Орина, кроме названных выше владений в ловатской волостке, Офремовском погосте и Бежецком Верхе, была также землевладелицей в Ко-ростынском и Боротенском погостах Шелонской пятины (пользуясь этими землями как приданым мужу), но в этих погостах ни одного клочка земли не принадлежало ни Матфею и Тимофею Грузовым, ни Олферию Ивановичу62. Напротив, земли Грузовых и Олферия Ивановича плотно соседствовали, кроме отмеченных случаев, — в Покровском Дятилинском погосте Водской пятины 63, в Околорусье, Воскресенском и Карачунском погостах Шелонской пятины 64.

Отсюда я делаю вывод, что Грузовы наследуют в ловатской волостке ту ее часть, которая прежде входила во владения Тимофея, не решая пока вопроса о конкретных генеалогических связях Грузовых с Тимофеем. Что касается Орины, то ее доля восходит к отчине Семена, прямым потомком которого она и была.

Для дальнейших наблюдений следует особо отметить, что к моменту боярского «вывода», т. е. к середине 80-х годов XV в., были живы участники полюбовной раздельной грамоты Василий Федорович и его племянник Василий Степанович Забелин.

3. Шенкурская волостка

В духовной Остафьи Онаньинича шенкурская волостка упоминается в целом, без обозначения ее топонимов:

«А что отцына моя и дедина моя, земля и вода за Волоком в Шенкурье, а в той земле мне з братом з Григорьем половина и в лесе, и в озерах, и в речках, и в ло-вищах, по володенью отца моего и дяди моего. Что при-купле отца моего, а то сыну моему цыста, по купным грамотам и по володенью отца моего. А з братом моим с Григорьем моя половина сыну моему цыста по роз-дельнои грамоте, а Федору посаднику и его братаном другая половина… А что в Шенкурье вода и земля Яро-пугская не делна, и в том мне половина, а брату моему Григорью половина» 65.

Мы наблюдаем здесь ту же стадию процесса деления единой некогда дедины, что и на материалах по ловатской волостке времен Остафьи Онаньинича. Одна половина дедины принадлежала Онанье и его брату, другая— посаднику Федору и его племянникам. В единых руках обе боярщины, следовательно, были у деда Онаньи, который одновременно был и дедом посадника Федора. Замечу также, что упомянутый без имени дядя

Онаньи, — ^-по-ёйдимому, не Семей, доли которого в шенкурской волостке вообще нет (Остафья пишет: «Мне з братом з Григорьем половина…, а Федору посаднику и его братаном другая половина»), а Борис: от него Остафья унаследовал и челядь, упомянутую в другой части духовной («А что моей челяди дерноватой, что до-сталося отцу моему у дяди у Бориса в оддел…»). Упоминаются в духовной и «прикупли» Онаньи.

В связи с этими прикуплями следует коснуться еще одного сюжета духовной. Выше уже приведена цитата из нее о том, как «Новгород пожаловал отца моего и меня и дал грамоту на Валжане». Четвертая часть этого пожалования была продана за 120 руб. посаднику Александру Фоминичу, который послал на свое место Тимофея Прокопьинича. Если «валжане» — испорченное «ва-жане», жители Ваги, т. е. Шенкурья (а не Поволжья, где новгородских владений не было), а о каких-либо пожалованных землях духовная ничего не говорит, думаю, что речь здесь идет не о земле, а о пожаловании откупа (судебного или фискального характера.

В духовной Федора Остафьевича унаследованная им ют отца земля описана детально (нумерация позиций ниже введена для удобства дальнейших сопоставлений):

«note 11 Раибалское село и Нижняя Едма к Раибалскому селу, от Огашки речьки по ручей промежь Едмами Верх-ные и Нижные, а тех сел едмища, и ловища, и пожни, и лесы, а то сыну моему Василью да жене моей Офимье;

note 12 а Боровское село за рекою, и Неровское село, и на Поце село, и на Борку село, и Бор, и Верхняя Едма, а тых сел едмища, и ловища, и пожни, и лес, и полешнои лес на Поце и на Шеньги, по отца моего грамотам, и по владенью отца моего и по моему, а то сыну моему Степану;

note 13 и на Плесе Степанцово село-, а то к Бору, от Ивашкова села сто копен к Степанцову селу, от Иваш-кова села к Раибале в Шолаше треть по грамоте, а по-лешии лес, а то детям моим усто волце;

note 14 а в Яропуге Михаилово село и Верхние поля промежь Турковым селом и Зеновым, а то к Боровскому селу Степану;

note 15 а Ивашково село в Яропуге, Бураково селцо, за озером селцо Половица, а то к Раибале Василью;

note 16 Дмитреево село, Ондреиково село за озером, а то Степану;

note 17 а тех сел пожни, и страдная земля, и паства, а то по селам; а Еропугское озеро, и Керга озеро, и Целм озеро, а то им вопце, по купнои грамоте по Васильеве; и Кергаская речка, и Юмзе озеро, и Номзенга река по обе стороны, и лесы, а то детем моим вопцы усто, по купнои грамоте по Васильеве;

note 18 а на Тарне села мои: Федорково село, другаго Федърка Лукина село, Половитцкое село, Ившинское селцо, а то к Раиболе Василью;

note 19 Андреиково село, Ескино село, Кириковых два села, а то к Бору сыну Степану;

note 20 а тых сел пожни, и едмища, и страдные земли, и лес, и ловища, а то детям моим вопце, по отца моего владенью, и по рукописанью, и по моему владенью, а то детям моим»66.

Раздел волостей, зафиксированный духовной Федора Остафьевича, был, как мы уже знаем, подтвержден после смерти Степана Федоровича полюбовной грамотой сына последнего — Василия Степановича и Василия Федоровича. Для сравнения воспользуемся уже употребленным цифровым обозначением позиций раздела.

По полюбовной раздельной грамоте «досташется Василью Федоровичю в отдел по любви от братана от своего от Василья Степановичя»: «…а за Волоком в Раибале болшеи двор и Нижняя Едма по Огашку реку, а от Огашки реки по ручьи, кои промежи двема Едмами note 21; а в Яропуге Ивашково село, Бураково селце и за озером Половничкое селце note 25; а на Тарне Федорково село, другаго Федорка Лукино село, Евшиньское село note 22; а на речке Лепыниньское село Куряткова, Кюпречево село, а третьее, где Семенко живал Опашин note 23 … А ловища, и пожни, и страдомые земли, и лес, а то к тым селам по старине, ис которого села который места делали note 24. А в тыи села Василью Степановицю не въступатци.

А против тех сел досташетца Василью Степановичи) земля и села, отцина его> и дедина:

…за Волоком, за рекою за Вагою, Климово село, Пе-ревоское село, Лучкино село, на Круглом Борку селцо; а в Яропуге Михаля Калоева село, сына его Степанцево селче, Ондрея рыболова село, на Литвинове горе село и Верхняя Едма Вахрушево, а межа ручьем, кои ручей промежи двема Едмами note 26; и на Тарне Куликово село, Ескина Комълова село, Евсеиково село, Телково Селце note 27… А тых всих сел пожни, и ловища, и страдо-мые земли, и лесы, а то к тым селам по старине, ис которого села где делали note 28. А тыи села досташетца Василью Степановичю от дяди своего в отдел. А в тыи села Василью Федоровичю не въступатци… А в Раибале у святаго Борисо-Глеба, а то им вопце, на погосте… А озера и реки за Волоком, а то им вопце; note 29се, где Балзн живет, а то село им по половинам note 30»67.

Некоторые топонимы, названные в духовных, на современной карте не отыскиваются, но те, которые известны, локализуются с большой плотностью. Владения Федора Остафьевича расположены на реках Поче, Шенге, Шолаше, Тарне. Райбола и Едма находятся в левобережье Ваги, в 4–5 км севернее т. Шенкурска. Поча и Шенга— правые притоки Ваги; Поча впадает в нее чуть ниже, а Шенга — чуть выше Шенкурска. Тарна — приток реки Ледь, впадающей в Вагу слева, севернее Шенкурска, а река Шолоша — левый приток Ваги южнее Шенкурска.

Вся эта территория входит в состав Шенкурского погоста, как он обозначен в мировой грамоте старосты Ази-ки с Василием Матфеевичем. Ввиду особой важности этого документа, самого древнего в комплексе «шенкурских актов», приведу его здесь целиком:

«Се би чолом староста Азика, и Харагинец, и Ровда, и Игнатец, приехав от своей братьи, князю Офонасью на Василья на Матфеева. А.наставиле подвоискии и, не иду-чи к суду, и урядилися рядом. А боле Шенкурскии погост и земли Шенкурского погоста до Ростовских меж, до Ваимуги въверх до Яноозера, а от Яноозера прямо в Пезу, а тыи земли Василью и в веки. А взяле Азика с своею братьею у Василья дватцать тысячь белки на тых землях, где ни есть Шенкурского погоста. А завод тым землям по Семенгу реку, а по другую сторону Ваги выше Падеиге по вытеклыи руцеи, и Паденга река с устья по обе стороны въверх до Сулонскои межи по велнкои камень, а Шенга река с устья по обе стороне въверх до Розмовои, а Понца река по обе стороне. А хто будет вкупился в ту землю в том заводе, а те знают своих про-давчов в тых кунах. А что Шенкурского погоста и земли, и воды, и лесы лешнии, и реки, и лешнии реки, и мхи, и озера, и соколья гнезда, где ни есть Шенкурского погоста, то все Василью собе и своим детям в веки. А попо-лонка дал Василеи десять рублей. А на то рядци и по-слуси: Леонтеи Оет&фьевичь, Времен Кривцов, Терентеи

Водовиков, Нозарья Воиславлиць. А хто наступит на сии ряд, даст князю и посаднику дватцать гривен золота»68.

Грамота датируется по упоминанию в ней князя Афанасия. Единственным в Новгороде князем с таким именем в XIV–XV вв. (в эпоху употребления рубля) был родной брат великого князя Юрия Даниловича, выполнявший функции княжеского наместника в 1316 и 1318 гг. и умерший в 1322 г.69

Северная граница Шенкурского погоста, согласно этому документу, определялась «ростовскими межами» и проходила по Ваймуге, Яноозеру и Пезе. Вопреки мнению А. Н. Насонова, считавшего, что здесь имеется в виду река Ваймуга— приток Емцы, отстоящий от Шенкурска более чем на 150 км к северу70, в грамоте подразу-ч мевается известная по сотным грамотам начала XVII в. одноименная речка, которая протекает неподалеку от Шенкурска, у реки Ледь. Пеза — приток Тарны71.

Эта линия действительно была «ростовской межой», поскольку непосредственно к северу от нее располагались ростовские земли, в чем легко убедиться, обратившись к судным «Спискам двинских земель» 70-х годов XV в.: «Емьская гора да Ледь река с верховна до устиа по обе стороны, а от устиа от Ледского по Вазе вниз Шоговар Боярьской наволок до усть Сюмы, а по другой стороне Ваги от устья от Ледского Кошкара, Малонда, Карчала с наволоком; а от Сюмы по Вазе вниз по обе стороне Ваги от устиа Сметанин. наволок, Онтрошиев наволок, Белый Песок, Тавно озеро, да Сюмач, да Сенго со всеми угодии, — то была вотчина княжа Иванова Во-лодимировича Ростовского. А искал тех земель Левонтеи Дедов на Василии на Степанове да на брате на его на Василии Тимофееве»72. Князь Иван Владимирович Ростовский известен только по родословным книгам, но его старший брат Константин, о котором упоминает летопись, умер в 1415 г.73 Надо полагать, что еще в начале XV в. низовья Ваги от устья Леди и все течение Леди принадлежали ростовским князьям. Южная граница этих владений идентична северной границе новгородского Шенкурского погоста, как она описана в грамоте Ази-ки и Василия Матфеевича.

Южная граница Шенкурского погоста обозначена реками Семенгой и Паденгой «до Сулонской межи». Современная карта знает в 25 км южнее Шенкурска левый приток Ваги — Паденгу и правый приток Ваги — Сель-менгу, устья которых расположены одно против другого. Южнее Паденги протекает река Суланда— приток впадающей в Вагу Пуи.

Что касается западной и восточной границ погоста, они определяются бассейнами рек Паденги, Шенги и Почи (Понцы) (возможно, не до верховьев, а до не уловимых ныне топонимов). Примерные границы Шенкурского погоста вполне достоверно нанесены на карту Л. А. Зарубиным74. К его выводам возможно сделать небольшую поправку. По раздельной Василия Федоровича и Василия Степановича, Василию Федоровичу, в частности, достаются «на речке Лепыпиньское село Куряткова, Кюпречево село, а третьее, где Семенко живал Опашин», не упомянутые в духовной Федора Остафьевича. Эти села расположены на речке Лепше, верховья которой находятся близ верховьев Леди, т. е. на территории, показанной Зарубиным за западным рубежом Шенкурского погоста. Думаю, что это новоприобретение связано с захватом у ростовских князей: в «Списке двинских земель» говорится, что «Леди реки верховие с лесы, и с пожнями, и со всеми угодьи» было отнято новгородцем Иваном Васильевичем у ростовских вотчинников75.

И Поча, и Тарна, и Шелаша, на которых располагались земли Онаньиничей, так же как и Шенга, находятся внутри описанных выше границ Шенкурского погоста, который в первой четверти XIV в. был куплен как единое владение Василием Матфеевичем. Ссылки в духовной Федора Остафьевича на «купную грамоту Васильеву», несомненно, имеют в виду именно это приобретение Василия Матфеевича, который, следовательно, оказывается общим предком и Онаньи, и посадника Федора Тимофеевича с его братанами. Поскольку Федор Тимофеевич уже в 1385 г. был новгородским посадником, время деятельности его отца Тимофея возможно относить к середине XIV в., а деда — к первой половине XIV в. Не был ли Василий Матфеевич этим дедом? В крайнем случае, это прадед Федора Тимофеевича и Онаньи.

Так как Шенкурский погост в процессе наследственных разделов оказался в собственности разных линий рода Василия Матфеевича, но, кроме того, к моменту его покупки Василием Матфеевичем «в том заводе» были и другие «вкупившиеся» владельцы, нам следует теперь обратиться к другим материалам по землевладению в этом погосте.

В этой связи естественный интерес представляют нов-1 городские бояре, носившие прозвище Шенкурских. Писцовые книги знают с этим прозвищем Исака Семенова Шенкурского и Офимию Семенову жену Шенкурского — как владельцев земель в Водской, Шелонской и Бежецкой пятинах76. Отношения между этими двумя лицами зафиксированы в данной грамоте Исака Семеновича Богословскому Важскому монастырю, отражающей в то> же время их присутствие на Ваге в качестве землевладельцев (Богословский монастырь расположен в 16 км. к северу от Шенкурска):

«Се аз Исак Семеновичь и моя осподарыни мати" Офимья, по наказу родителей своих, отца моего и деда, дал есми в Мидлеше две деревни, а на Пинешке дал есми; три деревеньки в дом великому Ивану Богослову и Три-ем Святителем — Василью Великому, Григорью Богослову и Ивану Златоустому, в монастырь игумену и братие во общину с всеми угодьи, куды ходила коса и секыра, по старине и в веки, да молят бога о здравии государей великих князей и о нашем, а отошедших света сего'поминают за упокой»77.

Очевидно, что документ относится к первым годам по присоединении Новгорода к Москве, непосредственно предшествующим боярскому «выводу», коль скоро в нем говорится о здравии великих князей. В летописи Исак Семенович Шенкурский упомянут под 1475 г., когда он вместе с другими новгородскими боярами встречал Ивана III во время его «мирного похода» на Новгород78 '.. Будучи сведен, Исак Шенкурский получил земли в Костромском уезде и стал родоначальником дворянского рода Шенкурских. В Разрядной книге 1475–1598 гг. он упомянут под 1524 г.79

Отца Исака звали Семеном Васильевичем. Летопись рассказывает о нем под 1446 г., когда он вместе со своим отцом Василием Шенкурским и воеводой Михаилом Яковлевичем ходил с трехтысячной заволоцкой ратью на югру и после поражения спасался бегством вместе с отцом 80. «Список двинских земель» 70-х годов XV в. называет отчество Василия Шенкурского — Степанович. Рассказывая о Кулойских землях на Ваге, этот документ1 сообщает, что те земли «искал Васко Горло, староста! кулоискои, на Васильевых детех на Степанова на Семене да на Иване»81. Еще раз в том же «Списке» «Семен; Васильев сын Степанова» упоминается в связи с земля-мй на Кокшенге 82. Иван Шенкурский с титулом новгородского посадника известен летописцу под 1475 г., когда он во Влукоме встречал Ивана III во время «мирного похода»83.

Самый знаменитый из Шенкурских-Василий Степанович. Упомянутый в летописи, как уже отмечено, впервые под 1446 г., он в том же году как посадник послан в Москву целовать крест захватившему великокняжеский стол Дмитрию Шемяке84. В 1456 г. Василий Степанович едет в Волок, безуспешно пытаясь отговорить Василия Темного ходить на Новгород, а затем, после поражения, принимает участие в подписании Яжелбицких докончаний83. В качестве славенского посадника он участвует также в тяжбе с Иваном Губаревым86.

Знает этого человека и агиография. Имею в виду «Жйтие Варлаама Важского» (иначе Пинежского или Шенкурского), основателя Богословского Важского монастыря, в котором говорится о том, что в миру Варлаам был посадником Василием. Начало его деятельности житие относит к 1426 г., а кончину — к 19 июня 1467 г. Житие приписывает Василию-Варлааму основание Пинежского градка «во участии своем в Заволочии на высоте горы, вскрай великия реки Ваги, на речке на Пиняж-ки именуемой; прозванием же нарекова граду тому Пе-нежский градок имянуемой, тогда бо бе по рекам и по урочищам градки малые именовашеся»87.

В числе «шенкурских актов» имеется грамота новгородского посадника Василия Степановича, датированная в списке XVI в. 6960 (1451/52) годом, Богословскому Важскому монастырю на села по рекам Ваге, Большой и Малой Пинежкам и на остров Онтрофьев:

«Се дасть посадник Великого Новагорода Василеи Степановичь в дом святаго Иоана Богослова, в опцеи монастырь на Пинешку, игумену Серапиону и всей братии, или хто по нем инои игумен будет у святаго Иоана Богослова, в общежительство село Ковыцово, и note 31 страдными землями и с пожнями, и другое село Овсяни-кова, note 32 страдными землями и с пожнями, и третьее село Лухановское Степыцово, и note 33 страдными землями и с пожнями. А межа той земли: по Болшеи Пинешке реке вверхь левая сторона от устья и до верховья, от Болшеи реки Пинешки от устья вниз по Ваге до Меншеи реки Пинешки, по Меншеи реки Пинешке вверхь правая сторона от устья и до верховья; а в гору межа до Нагорскои межи, или где ни будет тых сел земле и пожни на Ваге, и в Лум озере участки тых сел, и лешебныи лесы тых сел и всякие ловища тых сел. Да еще придал остров Онт-рофьев весь, что есми у Обакуна купил. А то церкви святому Иоану Богослову в обитель общежительство игумену, хто ни будет у святаго Иоана Богослова, держати ему общее житие. А цернцев игумену держати, как его сила иметь. А цернцов держати в монастыре, хто игумену люб. А игумену и цернцем, живуци в монастыре святаго Иоана Богослова, собин им не держати. А пойдет игумен прочь из манастыря, ино ему дати суцет цернцам. А посаднику Василью Степановичи), ни его жене, ни его детем не вступатись в тыи села, ни в тыи земли, ни в тыи ловища, ни в пожни, ни в остров Онтрофьев и в веки, и ни в цернцев, ни в страдники в цернески, ни в селяне в цернескии; ни прикащиков посадницим Васильевым, ни слугам, ни хрестианом не въступатись ни во что же в ма-настырское, ни обидети. А хто почнет вступатись или обидети домовное святаго Иоана Богослова по сеи по данои грамоте, а на то бог и святыи Иоан Богослов. А слуцится дело монастырскому человеку с посадницим человеком с Васильевым, ино судит игумен с посадницим с Васильевым прикащиком. А игумену половников посадницих Васильевых неотхожих людей не приима-ти» 88.

Перед нами учредительная грамота, которая касается не только вклада в монастырь земель, но и его внутреннего распорядка. Василий дарит земли из своей отчины, но также придает и остров Онтрофьев, купленный им у Обакуна. Вряд ли этот остров удержался за монастырем. Согласно «Списку двинских земель» «Онтроши-ев наволок» некогда принадлежал князю Ивану Владимировичу Ростовскому, составляя часть его волости Ем-ская гора89. Вся волость после поражения Новгорода в 1456 г. была передана великому князю, и в ней сидели кормленщики — сначала Левонтий Вралев, затем Вла-сий Фрязинов, князь Иван Согорский, Ушак Арбужев-ский и, наконец, Григорий Перфушков90. Эти земли искал Левонтий Дедов «на Василии на Степанове, да на брате его на Василии на Тимофееве»91, затем при том же Левонтий Иван Васильевич отнял «Онтропиев остров с пожнями и с пашною землею»92.

Сохранилась также данная грамота Ивана Васильевича в Богословский Важский монастырь:

«Се яз Иван Васильевичь с своею женою Евдокеею дал есмь 'в дом святаго Иоанна Богослова и Трех Святитель в свои монастырь во общину по своих родителех в поминание за упокой, а за себе и за свою семию бога молити, два села на Паденге, что ми дал дядя мои Климент Тимофеевичь, игумену Серапиону и старцем, или кто по нем иныи игумен будет. А те села ведает игумен и старци, а кунщики мои с тех селян кун не берут и иных никаких пошлин, ни приказщик мои к ним не въежжает, ни перевар не пиет, ни пошлин не емлет, ни биричь ими не наряжает, опроче городного дела, а ведают те селяне-дело монастырьское. А дана грамота в лето 6978-го февраля 2» 93.

Поскольку грамота датируется 1471 г. (февраль мартовского 6978 г. соответствует уже не 1470, а 1471 г.), она, говоря о родителях Ивана как об уже умерших, подтверждает житийное сообщение о смерти Василия Степановича в 1467– г. Однако она дает также возможность-установить нескольких родственников бояр Шенкурских.

Как видим, у Ивана Васильевича, сына Василия Степановича Шенкурского, был дядя Климентий Тимофеевич. «Список двинских земель» называет «братом» Василия Степановича некоего Василия Тимофеевича. Разные отчества говорят о том, что они были не родными, а двоюродными братьями. Если это так, то и Климентий Тимофеевич приходится (как родной брат Василия Тимофеевича) двоюродным дядей Ивану Васильевичу.

Приведенная здесь информация может быть выстроена в генеалогическую таблицу (схема 9).

СХЕМА 9

N

моменту боярского «вывода» относится деятельность его внука Исака, — тогда как Василий Степанович Забелин был жив и в начале 80-х годов XV в. Поэтому признание Ивана Васильевича внуком Степана Федоровича и правнуком Остафьи Онаньинича, на котором настаивает Ю. С. Васильев94, не выдерживает критики.

Вместе с тем не вызывает сомнения принадлежность Шенкурских к потомству боярина начала XIV в. Василия Матфеевича, поскольку земли на Пинежках и на Па-денге составляют часть Шенкурского погоста. Разумеется, допустимо предполагать, что они могут вести начало и от каких-то владельцев, «вкупившихся» в Шенкурский погост ранее Василия Матфеевича, однако само их прозвище Шенкурскими указывает на ведущую роль землевладения Шенкурских в этом районе и, следовательно, говорит об их принадлежности к потомству Василия Матфеевича.

В поисках общих предков Степана и Тимофея обратимся к летописям, имея в виду существование этих предков в хронологических рамках конца XIV — первой половины XV в. и помня об их связи с заволоцкими делами. Под 1401 г. Новгородская I летопись рассказывает о нападении на Двинскую землю великокняжеской рати, которое было отбито Степаном Ивановичем, его братом Михаилом и Микитой Головней, добившимися успеха, «скопив около себе важан»95. Под 1393 г. летописи сообщают о том, что «новгородци взяша у князя великого Устьюг город, Устижно и много волостии пои-маша» под предводительством боярина Тимофея Ивановича 96. Предположив в Степане, Михаиле и Тимофее родных братьев, мы в рассказе о битве в Торжке 1372 г. найдем и Ивана Тимофеевича, убитого во время этого сражения 97.

Разумеется, эти звенья реконструируются предположительно, поскольку никаких прямых генеалогических указаний летописные рассказы не дают. Однако, излагая косвенные свидетельства, мы все время помним о том, что шенкурская волость находится в руках кровнородственных владельцев, имеющих общего предка в лице боярина первой половины XIV в. Василия Матфеевича. Коль скоро Шенкурские не являются потомками Остафьи Онаньинича, владея иными частями шенкурской купли Василия Матфеевича, они должны быть более близкими родственниками посадника Федора Тимофеевича.