Новый Мир ( № 11 2004)

Игры, которые нас выбирают

Асриян Армен Генрихович — писатель, публицист. Родился в 1962 году в Ереване. Учился в Ереванском университете и в Литературном институте им. А. М. Горького. Печатался в журнале «Грани», газете «Спецназ России» и других печатных и интернет-изданиях. В № 8 за 1998 год в «Новом мире» опубликована его хроника «Поход эпи­гонов».

Поляков Святослав Дональдович — 1925 года рождения.

По отцовской линии — Седьмой Младший Настройщик Дождя.

По материнской линии — Хранитель Жезла Великих Погонщиков.

Март — июнь 1938-го — участвовал в боях за озеро Хасан в звании младшего имперского пажа. Награжден орденом св. Владимира IV степени.

Сентябрь 1939 — август 1947-го — участник Великой и Малой Отечественных войн. Командир взвода, роты, зам. начальника, начальник разведки 3-й бригады 1-го гвардейского Воздушно-егерского корпуса. За решающее участие в штурме и разрушении Пирамиды Циклопов возведен в графское достоинство. Ордена св. Анны III и II степени, св. Георгия IV степени, св. Владимира III степени, великоморавский орден Черного Орла.

Февраль 1949 — май 1951-го — зам. начальника аналитического отдела ГРУ, генерал-майор (апрель 1949-го), активный участник подавления Второй и Третьей Научно-Технических Контрреволюций. За жестокое обращение с пленными уволен в отставку с половинной пенсией и без права ношения формы.

Январь — март 1953-го — участник проекта «Застава Королей». Пропал без вести. Предположительно — перенесен в мир Тринадцати Башен.

Мы не виделись лет пять. Несколько раз в коллективных сборниках промелькнули его рассказы — старые, институтских времен, я их хорошо помнил. Так что, столкнувшись с ним в той же кафешке на Малой Бронной, я сразу спросил, почему не публикует ничего нового.

— Да нет ничего нового, — скучным голосом ответил он, — не пишу я ничего. Некогда...

— Работа, что ли, мешает? — осторожно поинтересовался я.

— Какая работа? Я редактором в издательстве сижу. Издательство маленькое, зарплата — еще меньше, зато больше четырех часов в день там делать нечего. Не-ет, у нас Игра новая. Второй год уже играем!

Слово «Игра» было произнесено с большой буквы. И я вспомнил... Курс наш в Литинституте состоял практически из одних «беглых университетских», чем доставлял большинству преподавателей массу неудобств: народ там привык к аудитории попроще, понеграмотнее и соответственно без претензий. Он, как и я, раньше обретался на физфаке, так что сошлись мы быстро, тем более что он был единственным на курсе фантастом, а я время от времени, отвлекаясь от стихотворчества, совершал набеги в ту же область. Какое-то время спустя он свел меня со своей старой командой, людьми, с которыми со школьных лет играл в настольные ролевые игры...

Здесь стоит объяснить кому помоложе: каких-то …надцать лет назад не только сама идея «домашнего компьютера» казалась большинству населения немыслимой роскошью вроде личного вертолета. Но и компьютеры «дикие», то бишь — государственные, за которыми народ просиживал ночи напролет, были… как бы это помягче выразиться… не чета нынешним. Как говорится в древних сказаниях, «было это в те времена, когда дискеты были большими, а программы — маленькими…». Компьютерные игры тех времен были просто лишены графики — поскольку машины были оснащены исключительно «алфавитно-цифровыми дисплеями». Первые «ролевухи» (или, цивилизованно выражаясь, RPG) представляли собой англоязычный текст такого примерно содержания:

«Зайдя в стоящий на поляне одинокий дом, вы видите старого гнома, продолжающего, не обращая на вас никакого внимания, затачивать секиру. Ваши действия:

1. Попробовать заговорить.

2. Обнажить меч и напасть.

3. Молча выйти…»

В таких антисанитарных условиях самодельные игры выигрывали хотя бы за счет богатой фантазии авторов. Всей-то разницы было, что для поправки на случайность кости приходилось бросать самим…

В одну из этих игр я и вошел. Это были незабываемые три месяца в сумасшедшем мире, слепленном из Эллады VIII века до нашей эры, Британии V века нашей эры и полосы заколдованного леса между ними, населенной разнообразными чудищами — от тривиальных грифонов и единорогов до прикованного к кривой сосне бессмертного сержанта ВДВ с пулеметом Калашникова. Предметом моей особой гордости было то, что, создав в своем крошечном королевстве Ольстер кельтское казачество, я за каких-то тридцать игровых лет стал верховным королем Ирландии и Уэльса. Но через три месяца объективного времени у меня появились другие дела, и оставшиеся полтора года игру доигрывали без меня. Значит, все по-прежнему...

— А что за игра?

В ответ он вытащил две коробки дискет. Я посмотрел на них с некоторой оторопью.

— Это все материалы или только твои?

— Ты что! — возмутился он. — Это только материалы по Третьей контрреволюции. Всех материалов — по двадцать коробок у каждого игрока!

Выпросив пару дискет на день-другой и просмотрев их дома, я понял, что времени у людей действительно нет. Это был мир! С тысячами персонажей, с подробно разработанной экономикой, со сложнейшей и запутаннейшей политикой, с детальнейшей историей науки и культуры, с десятком конкурирующих магических школ... Мир, едва ли не более реальный, чем тот, другой, за окном. Тем более, что мир за окном стал беднее на одного очень недурного писателя... Он уже вряд ли вернется, создатель виртуальных миров для шести-семи верных последователей. Файл «colonPolSvDon.doc», выбранный почти наугад, послужной список третьестепенного персонажа, одного из тысяч — полковника Полякова — был намного длиннее, чем отрывок, приведенный в начале статьи, и включал десятки документов: генеалогические таблицы, служебные характеристики, наградные свидетельства, семейные легенды, юношеские литературные опыты самого виртуального полковника...

Но ведь дело не в одном моем однокурснике и полудюжине его школьных друзей.

Кто из вас не бывал в Нескучном саду (он же — «эльфятник»)? Или не сталкивался хоть раз где-нибудь в переходе между «Белорусской»-кольцевой и радиальной с маленьким эльфом — в широком плаще, берете, с ножнами,колотящими встречных по ногам?Толпа, торопящаяся с работы, на работу, на вокзал, с чемоданами, с сумками, детьми и домашними животными, и в ней, также торопясь и работая худенькими локтями в предэскалаторной давке, — сказочный персонаж, бегущий по своим сказочным делам.

Толкиенисты (они же «толкиенутые») — самая «раскрученная» московской прессой тусовка «игровых эскапистов». Причудливые костюмы, имена, почерпнутые из знаменитого «Властелина колец», штудирование эльфийского и гномьего языков, турниры по историческому фехтованию... Сколько-то раз в год леса под Москвой (Питером, Новосибирском, Пермью…) заполняются странными людьми — начинается Игра.

Нормальных туристов распугивают криками «Нуменорцы, вперед!». Впрочем, сами Мастера, то есть те, кто реально и занимается организацией, по лесам не носятся, некогда. Плести вязь игрового мира — работа ничуть не проще, чем рулить средних размеров нефтедобывающей фирмой или вести федеральную выборную кампанию…

Проводятся не только толкиеновские Игры. В качестве основы берется то «Трудно быть богом», то артуровский цикл, то всего лишь задаются общие правила, а далее каждый отыгрывает свою роль.

Жертвы переходного периода, не нашедшие себе применения в «реальном рыночном мире»? Просто люди с психическими отклонениями, бегущие от реальности? Или стремящиеся эту реальность расширить, принести в нее ценности, нашим миром забытые?

Хотя толкиенисты — это уже, можно сказать, вчерашний день. В свое время из их среды выделилось новое сообщество, довольно неуклюже названное «клубами исторической реконструкции». Люди, которым надоели деревянные мечи и плащи из маминых штор. Которым позарез понадобилась полная аутентичность. Они месяцами просиживают в библиотеках, восстанавливая мельчайшие детали быта «своей» эпохи. Тратят годы на то, чтобы стать профессиональными ремесленниками — ткачами, скорняками, шорниками, кузнецами… Тренируются до изнеможения — настоящими мечами и секирами, выкованными собственноручно, с соблюдением всех технологических тонкостей. Между делом где-то работают, но это так, чтобы с голоду не подохнуть. С куда большим энтузиазмом каждое лето ездят на раскопки — совершенно бескорыстно, ибо сегодняшняя археология, как правило, просто не в состоянии оплачивать труд подсобных рабочих.

И постепенно настолько вживаются в свой дружинный, ватажный мир, что сквозь наш мир, кажущийся нам единственной реальностью, проходят, как сквозь неубедительное и неправдоподобное марево, морок, наведенный неведомыми вражьими колдунами…

Единственные мои знакомцы, живущие подобным образом, обитают в Питере. В городе, который, как бы ни отбояривалось городское начальство, действительно является криминальной столицей России. Так вот, этих ребят обходят и питерские бандиты, и питерские менты. — Люди, чьим любимым развлечением являются пятнашки с завязанными глазами на секирах, заточенных всерьез. Люди, которые действительно в любую минуту, днем и ночью, поднимаются по тревоге, если обидели члена ватаги, и несутся на разборки с теми же секирами, и пускают их в ход, не задумываясь о последствиях…

Кому охота с безбашенными связываться? Других дел хватает.

Впрочем, все это так или иначе — случаи экстраординарные.

А вот — простая бытовая картинка. Небольшое московское издательство, контора, каких много. Обычные люди, обычная суета. Висят на телефоне, ругают начальство, верстку и бухгалтерию, стреляют друг у друга стольник до зарплаты, чаевничают, курят в коридоре, в полседьмого торопятся к метро. По бартеру, в обмен на дармовую рекламу, славному трудовому коллективу предлагают сыграть в пейнтбол. Коллектив, преимущественно женский, некоторое время упирается, ссылаясь на детей, мужей и прочую хозяйственную необходимость. Но в конце концов решается и в собственный выходной, по плохой погоде, пилит куда-то на электричке...

...Первым выстрелом (из кустов в спину) укладывают главного редактора. И до поздней ночи, забыв про стирку, глажку, уборку, непроверенные уроки, ползают по грязи, стремясь захватить соседний пригорок, который, не считаясь с потерями и оглашая воздух жизнерадостным матом,обороняет крошечная компьютерная фирма — в полном составе…

Потом были сожаления.Об одном сожаления — дорогое это удовольствие, пейнтбол. Не больно разбежишься на издательскую зарплату...

Недоигранная в детстве «Зарница»? Радость от общения с природой? Попытка к бегству? Дай ответ! Не дает ответа...

Homo ludens. Человек играющий.

Колотящий ночи напролет по клавиатуре домашнего компьютера и разгоняющий шестиствольным «вулканом» кровожадных монстров «Doom’а». Шьющий эльфийский плащ. Валяющийся на размокшей от дождей площадке для игры в пейнтбол и размазывающий по лицу краску, похожую цветом на кровь. И в настоящем окопе, в далеких чужих горах, под свист настоящих пуль, с настоящей кровью... Играющий.

После взятия Агдама на весь день пропал Володя-маленький, пулеметчик русского отряда. Объявившись к вечеру, смущенно объяснил, что нашел в разрушенном доме исправный компьютер с любимой игрой — «Цивилизацией». Ну и — заигрался...1

Разговоры об эскапизме завяли сами по себе десять — пятнадцать лет назад. Завяли, поскольку даже до самых твердолобых стало доходить: если той или иной формой «эскапизма» охвачена едва ли не половина населения «цивилизованного мира» — это надо называть как-то иначе. Может быть, просто новой культурой? Причем культурой не в шпенглеровском понимании, — если помните, восемь великих шпенглеровских культур различались именно восприятием основных категорий — пространства и времени. Игровая культура лишена субъективного переживания пространства. Его место заняла новая базовая категория — информация. В этом смысле игровая культура гораздо дальше от «фаустовской» европейской, чем ханьский Китай или демоническая Мезоамерика. Пока это не бросается в глаза именно потому, что большинство ее проявлений не распознаются внешним взглядом. Взрыв интереса к нетрадиционным религиям, истерическая мода на Интернет среди людей, никак не связанных с ним профессионально, повальное увлечение читателей фантастики жанрами «альтернативной истории» и «фэнтези», при полном безразличии к так называемой «hard SF», то есть собственно «научной» фантастике, — кто вычленит игровую составляющую из этих и других явлений?

Из нескольких десятков моих приятелей и просто знакомых, воевавших в Карабахе, Приднестровье, Абхазии, Боснии — в местах, куда русский мог попасть, только если сам очень постарается, — почти половина искали в войне «пейнтбол для бедных». Тот самый пейнтбол, который было окрестили «игрой в войну для богатых»...

Не говоря уже о виртуальных мирах, насчитывающих на сегодняшний день по нескольку сот тысяч обитателей, многие из которых проводят там больше времени, чем во внешнем мире. А десятки тысяч — просто зарабатывают себе на жизнь исключительно там, «прокачивая» на продажу героев, торгуя собственноручно добытыми трофеями: картами, артефактами, доспехами и оружием незадачливых соперников... Или просто работая проводниками и охран­никами для туристических групп в те области, где неподготовленный человек не протянет и нескольких секунд.

Миры, чьи валюты уже несколько лет как представлены на некоторых валютных биржах, демонстрируя устойчивость курса, которой могли бы позавидовать многие из «реальных» валют…

Вообще очень похоже, что уже в ближайшем будущем «виртуальное гражданство» станет источником столь же серьезных жизненных бонусов — или проблем, — как и «гражданство реальное»…

Мы уже живем внутри новой культуры, незаметно проросшей сквозь старую, мы сами, не отдавая себе отчета, в той или иной мере принадлежим ей... Сейчас трудно предсказывать формы, которые она обретет в пору своего расцвета, но это будет весьма любопытный мир — мир, в котором разные субкультуры будут взаимодействовать, истолковывая сам процесс взаимодействия каждая в своих, возможно, совершенно несовместимых понятиях. Как? Один из моих друзей, готовивший статью про толкиенистов для покойного журнала «Столица», задал такой же вопрос Мастерам. Ответ стоит того, чтоб привести его дословно.

«Заявились в лес чайники — они не отдохнуть пришли, а водки выпить. Их предупредили, мол, в лесу надо себя вести соответственно: зеленку не рубить, под деревом костер не разводить, — но они не вняли. Пришлось произвести показательное внушение. Когда стемнело, наши с разных сторон ползком подобрались к костру. Те ничего не заметили и очухались только тогда, когда в темноте вокруг них выросли девять фигур в плащах. В полной тишине одна из фигур спрашивает, что, мол, Хозяин, делать будем, люди законов леса не уважают, предупреждений не слушают... А тот отвечает: ладно, на первый раз простим, но костерок потушим и еду выльем, чтобы понятнее было. Сделали — и исчезли. Те так и остались, как сидели, — с открытыми ртами и съезжающей крышей. Но наутро ушли — и за собой мусор убрали!»

Это уже произошло. Уже сегодня «политик», «солдат», «ученый», «писатель», «журналист» в глазах большинства внешних наблюдателей — не более чем ролевая игра. Все, наверное, помнят: по результатам последней переписи в России помимо русских, татар, евреев, башкир — несколько десятков тысяч эльфов, орков и хоббитов... Культурные сдвиги таких масштабов, по-видимому, вообще вне морали, как сдвиги геологические. Но если что-то происходит в нас и вокруг нас — по крайней мере стоит попытаться осознать происходящее. Тогда — по крайней мере под Агдамом, Дубоссарами, Баня-Лукой, Ачхой-Мартаном и где там еще случится завтра — будут погибать только те, кто ясно понимает, зачем они здесь. И среди них — будем надеяться — больше не окажется ни одного заблудшего романтика, который просто не успел понять, что на самом деле он — «Дори, сын Двалина, гном из Синих Гор, из Габилгатхолла, идущий в Серебристые гавани к Сирдану-Корабелу и светлому королю Гиль-Гэладу, потому что им, сказывают, нужны умелые гномьи руки...»

1 История Володи-маленького вошла в хронику «Поход эпигонов».