Новый старый 1978-й. Книга четвертая

Глава 10

«Вот пуля пролетела и — ага…»

Утром я проснулся с мыслью о том, что хочу в Англию. И по Ди соскучился и круговерть дел так закрутила, что хочется плюнуть на всё и сбежать. По сути, я не отдыхал больше месяца. То есть, ни одного полноценного дня для отдыха я выделить так и не смог. Вот собирался сегодня хоть полдня выкроить на отдых, но опять к скульптору надо ехать, потом к Пастухову в ЦК ВЛКСМ, после этого к Пахомову на «Мелодию» по поводу нашего нового альбома, затем на репетицию в КДС, а вечером песни для англичан писать. Дополнительные деньги у них под обещания новых песен я вчера выбил, значит необходимо работать. О, Солнышко заворочалась, надо её поцеловать. Свою вину перед ней чувствую, поэтому следует мою вторую половинку срочно чём-нибудь побаловать. А возьму-ка я её сегодня с собой к скульптору. Она вчера сказала, что дома ей скучно сидеть. Значит решено, берём.

— Эй, Солнышко, вставай, землю светом озаряй! — придумал я для своей любимой новый утренний гимн-побудку.

— А ты чего такой довольный? — спросила Солнышко, открыв глаза и потягиваясь.

— Я решил тебя сегодня взять с собой. Хочешь?

— Еще спрашиваешь. Я так скучаю без тебя. Дома в четырёх стенах мне сидеть очень тоскливо. Вон у Елены Аринка есть, а у меня только ты. Да и то ты по целому дню где-то пропадаешь.

— Ты так хочешь малыша?

— Очень. Он ведь будет похож или похожа на тебя.

— А как же сцена, концерты, выступления?

— Ты что-нибудь обязательно придумаешь. Елена для дочери няню наняла и продолжает сниматься в кино.

— Она мне говорила, что очень скучает по Аринке. Ты тоже, если у нас родится дочка, будешь по ней скучать, когда нам на гастроли придётся уезжать. А съёмки в клипах скоро начнутся, опять ребёнка одного будем вынуждены оставлять.

— Я справлюсь. Главное, чтобы он у нас был, а остальное мы с тобой преодолеем.

— Хорошо. Давай сделаем так. В августе отыграем концерт с англичанами на Красной площади и прекратим предохраняться.

— Ура! — закричала Солнышко и стала прыгать от радости на кровати. — Я так хотела посмотреть, как делают твой бюст.

А я любовался её радостным прыганьем, правда, очень недолго. Я же гиперсексуален и, заразившись от Маши, стал ещё и гипервозбудим. Пришлось валить Солнышко обратно на кровать и руками, как скульптор, делать уже с её бюстом всё, что захочу, чего она и добивалась. Эти женщины пользуются своей наготой, как оружием, а мы, мужики, ничего поделать с собой в такой момент не можем. Женская нагота — это страшная сила. Как я уже говорил, просто сногсшибательная. Мужик против неё бессилен, аки младенец. И я тоже устоять не смог, каюсь.

Я заранее взял с собой на репетицию испанскую гитару, называть её своей я не имел права, но очень этого хотелось. И иметь, и называть. Солнышко взяла с собой Polaroid, чтобы запечатлеть на фото процесс появления второго меня, только в глине. Дмитрий Константинович ждал меня сегодня одного, но был рад, что мы пришли вдвоём.

— А вы замечательно смотритесь вместе, — сказал после приветствия и знакомства с моей второй половинкой скульптор. — Бюст я ещё немного вчера доделал после вашего ухода. У меня редко бывает, чтобы вот так хотелось продолжать работать над бюстом. Видимо, у вас энергетика хорошая.

— Просто вы талантливый человек и такой же неугомонный, как я, — сказал я в ответ. — Я тоже, пока песню не закончу, не успокоюсь.

— Всё мы люди творчества похожи друг на друга. Но давайте приступим к работе.

— Можно мне будет сфотографировать Андрея рядом с бюстом? — спросила Солнышко у Дмитрия Константиновича.

— Вообще-то я это дело не очень приветствую, но вам отказать не могу. Ваша песня «Стань моим» очень нравится мне и моей жене.

— Спасибо. Тогда приглашаю вас с супругой на один из наших концертов в «России». Я там ее всегда исполняю.

— Благодарю за приглашение. Постараемся с ней вырваться.

Я сел рядом с уже почти готовым бюстом и Солнышко меня два раза сфотографировала. Дальше началась работа. Правда, работал не я, а скульптор, но сидеть без движения два часа и изображать из себя того, кем ты являешься, на самом деле, только наполовину — это тоже, знаете ли, очень непросто.

— Почти готов, — сказал Демченко, глядя на дело рук своих. — Я так быстро никогда не работал.

Все это время Солнышко внимательно следила за процессом и не переставала улыбаться. Видимо, она соскучилась по мне и была рада, что я её взял с собой, как это постоянно делал раньше. Вот заботишься о ней, не хочешь, чтобы она уставала, таскаясь со мной по Москве, а она рвётся из уютного нашего гнёздышка быть всегда рядом со мной. А может размечталась о ребёнке, который у нас скоро появится. Повезло мне с Солнышком, я о такой жене всегда мечтал. Свою кобелиную натуру мне обуздать, похоже, не удастся, как говорят, горбатого только могила исправит. Но я буду стараться оберегать и ограждать Солнышко от всех слухов, которые могут потревожить её покой.

— Замечательно, — сказал я, увидя результат работы мастера. — Мне кажется, что всё просто идеально.

— Ну, пока не совсем, — ответил довольный похвалой Дмитрий Константинович, — но больше вам приезжать не потребуется. Я сам сегодня-завтра все доведу до нужного состояния и потом только через пять дней принимать приедете уже готовый бюст в бронзе.

Отлично, через пять дней бюст будет готов. Если Андропов позвонит, скажу, что это его поручение, можно сказать, уже выполнено. Мы с Дмитрием Константиновичем любезно распрощались и поехали на улицу Богдана Хмельницкого, где на углу располагалось здание ЦК ВЛКСМ, бывшее раньше зданием «Птицеводсоюза». Я позвонил секретарше Пастухова и сказал, что через пять минут буду у него. Секретарша сначала не поняла, кто это такой наглый звонит, и собиралась, судя по голосу, меня отчитать. Но после того, как я её перебил и сказал, что звонит дважды Герой Советского Союза, солист группы «Демо» и член ЦК ВЛКСМ Андрей Кравцов, то голос изменился на извиняющийся и секретарша ответила, что она немедленно доложит Борису Николаевичу обо мне.

Ехать до места было даже меньше пяти минут, но пока припарковал машину и вошёл в здание, получилось ровно пять. Когда мы с Солнышком вошли в приемную с каменными лицами, секретарша не знала, куда спрятать свои глаза. Я ограничился только одним словом:

— У себя?

— Он вас ждёт, — сказала тихо эта мымра.

Мы молча прошли за начальственную дверь, где Борис Николаевич встретил нас очень радушно.

— Проходи, Герой, — сказал мне Пастухов, внимательно рассматривая меня, — и ты, Светлана, проходи. Мы с тобой, Андрей, год не виделись, даже на съезде не пересеклись. А вырос-то как за год и возмужал.

— Здравствуйте, Борис Николаевич, — ответил я, пожимая его руку, — рад, что помните меня. Да, год назад в Хельсинки я казался вам совсем юным, а теперь жизнь круто изменилась.

Будущее Пастухова мне было прекрасно известно. В декабре 1982 года его назначат Чрезвычайным и Полномочным посол СССР в Дании и затем — в Афганистане. После этого он станет заместителем Министра иностранных дел РФ и в конце своей карьеры он будет Министром РФ по делам СНГ.

— Как член ЦК, ты можешь приезжать сюда в любое время, даже без звонка, — продолжил говорить Борис Николаевич. — А то, что ты очень изменился, об этом говорят твоя музыкальная известность и уже две Звезды с Ленинской премией. Какое дело у тебя ко мне?

— Хочу организовать спортивный молодёжно-музыкальный центр «Демо» под эгидой ЦК ВЛКСМ, где могли бы пятьсот школьников и студентов заниматься спортом, музыкой и комсомольско-воспитательной работой.

— Идея хорошая, нужная и своевременная, но непростая. Хотя ты, как один из моих неофициальных замов, сможешь её решить довольно быстро. Я так понимаю, главный вопрос упирается в помещение?

— Да, именно так. Нам нужно отдельностоящее здание со спортивными залами, типа школы, но двухэтажное. И, желательно, в районе Беляево-Калужская, потому, что основная масса школьников живёт в том районе.

— А вот это, как раз, и не проблема. Через неделю сдаётся в эксплуатацию подобное здание в том районе. Мы его хотели под наши нужды забрать, вот тебе его и отдадим. Тогда тебе за неделю надо будет подготовить всё документы и зарегистрировать устав. С этим мы тебе поможем. Так что присылай своего человека, который этим будет заниматься и всё решим. Только услуга за услугу.

— Понятно. Вы хотите, чтобы мы дали здесь концерт для работников ЦК.

— Догадливый. Ну так как?

— Согласен. После десятого — без проблем. К тому времени мы в новое здание въедем.

— Отлично. Двенадцатое у нас будет пятница. Вот часов на шесть давай и назначим это мероприятие, как раз рабочий день закончится.

— Зал большой?

— Нет, восемьсот мест.

— Вам с наворотами концерт нужен или можно без них?

— Можешь без своих спецэффектов. Народ и без этого вас со Светланой любит.

— Тогда, вообще, замечательно. Нам же меньше хлопот.

— Значит, с этим вопросом решили. Афишу мы берём на себя, а с вас всё остальное.

— Хорошо. Мой администратор, который будет заниматься нашим центром, готов подъехать прямо сегодня. Во сколько вы его сможете принять?

— Сейчас посмотрю. У меня будет свободных пятнадцать минут после семнадцати, вот к этому времени пусть и подъезжает.

— Его фамилия Вольфсон, Александр Самуилович.

— Договорились, я секретарше скажу. Тогда позвони мне восьмого мая утром. Сам съездишь и посмотришь здание. А одиннадцатого сможешь въезжать. Помощь нужна?

— Спасибо, у меня своих двести человек помощников имеется.

Попрощавшись, мы покинули гостеприимный кабинет. Вот что значит быть «внуком Брежнева», всё вопросы решаются за несколько минут. Перед уходом я спросил, есть ли тут буфет в здании. Пастухов сказал, что мы можем воспользоваться спецбуфетом для руководства на втором этаже. Время было обеденное и есть уже хотелось зверски.

На втором этаже действительно находился небольшой, но очень уютный буфет, куда нас пустили без проблем. Нам уже никакие удостоверения были не нужны, так как нас все прекрасно знали в лицо. В этом буфете даже были свои официантки, одна из которых принесла нам с Солнышком меню. Судя по тому, что там было написано, это было ещё одно место в стране, где коммунизм был уже построен. Значит, он победил не только на территории Кремля, но и здесь. Правильно говорил вождь мирового пролетариата товарищ Ленин: «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа». Я, правда, в разряд таковых попал меньше месяца назад, поэтому страшно далеко от народа оторваться пока не успел. Цены были здесь очень смешные, видимо, ещё дореволюционные, потому, что десяток устриц стоили всего восемьдесят пять копеек. Чтоб я так жил! А я ещё был недоволен, что меня избрали в Центральный комитет. Так же в меню были чёрная икра и королевские креветки, которые стоили ещё меньше. Надо бы свиснуть у них это меню и сохранить для будущего, но это делать было неудобно.

Тут мы с Солнышком и оторвались во славу живота своего. Четверг — рыбный день в Советском Союзе, поэтому мы заказали себе только морепродукты и морские деликатесы. Да, может мне здесь где поближе квартиру себе купить и ходить нам с Солнышком сюда обедать? Солнышко тоже была довольна, так как все было очень вкусно и не надо было для этого ничего готовить, а потом мыть посуду. Официантка нам всё время мило улыбалась. И я впервые не оставил ей чаевые, потому, что здесь было так не принято. Это она нам сама нам так сказала, когда я хотел это сделать. Но я просто так уйти не мог, поэтому оставил ей две наши фотографии с автографами в качестве благодарности. Судя по счастливому лицу официантки, это было намного лучше, чем если бы я оставил ей пять рублей сверху.

После такого сытного обеда куда-то тащиться совсем не хотелось, но я себя пересилил и мы отправились к Пахомову на «Мелодию». Необходимо было ещё в начале недели это сделать, но праздники помешали. Хотя, кому как. Мне они принесли ещё одну Звезду и неожиданный подарок от Прокловой.

До Василия Ивановича мы добрались тоже быстро, так как пробок в эпоху развитого социализма не было. У входа нас ждал Вольфсон, которого я вчера предупредил, чтобы он тоже подъехал сюда. Он вчера купил себе «шестёрку» и был теперь на колёсах. Я ему, после взаимных расшаркиваний, сразу сообщил, что его ровно в пять будет ждать у себя Пастухов. Вопрос по зданию решён, оно у нас, можно сказать, уже есть, так что остались только бумажные и организационные вопросы.

— А ещё я вас могу обрадовать, что паспорт и визу в Англию вы скоро получите, — сказал ему я.

— Огромное спасибо, — ответил Александр Самуилович, в глазах которого читались счастье и собачья преданность. — Я даже не верил, что такое возможно.

— Сейчас я вас познакомлю с товарищем Пахомовым и вы будете курировать выход нашей второй пластинки. Я переключу на вас все вопросы технического характера, а сам займусь только творчеством и вопросами, связанными с моими непосредственными обязанностями, указанными в удостоверении.

— Я всё понял и готов работать хоть сутки напролёт.

— Вот и отлично. Тогда вперёд.

И вот опять, почти месяц спустя, мы попали с Солнышком туда, откуда вывозили свой первый, ещё пахнущий типографской краской, диск. А теперь приехали выпускать второй. Все необходимые звуконосители, списки песен и даже фотографии с негативами я захватил с собой. Так как пластинку радиослушатели решили назвать «Небо», то я отобрал из результатов английских фотосессий несколько вариантов обложки и «яблока», связанных с этой темой, поэтому всё было готово для запуска в производство нового диска.

Василий Иванович нас ждал, так как я с ним договорился заранее о встрече. С Солнышком он был знаком, мне только осталось представить ему Александра Самуиловича. Я объяснил Пахомову, что он является администратором нашей группы и будет заниматься всеми вопросами, связанными с выпуском новой пластинки. Но когда её изготовят, то мы обязательно сами приедем на «Мелодию» и, как прошлый раз, подпишем её для его дочери.

Мы занимались организационными моментами около часа, но все вопросы решили. Для согласования макета нашего двойного альбома Пахомов вызвал местного художника, с которым мы быстро нашли общий язык. В этот раз речь уже не шла о ста тысячах экземпляров нашей пластинки. Мы ещё в начале нашей беседы договорились, что изготавливать будут сразу сто миллионов экземпляров, так как это будет двойной альбом, в который войдут не только совсем новые наши песни, но и те, которые вышли на миньонах после первой пластинки. У них эти записи были, поэтому на двойной альбом песен вполне хватило.

Мы с Солнышком уже должны были ехать на репетицию в КДС, поэтому Вольфсон остался дальше утрясать финансовые вопросы. Я знал, что за поездку в Лондон он каждую копейку для нас выбьет. Поэтому решение денежных проблем ему можно было уже спокойно доверять, но, естественно, и проверять. Как же без этого.

Когда мы подошли к выходу из здания, я почувствовал, что за мной пришли. Да, именно за мной и именно пришли. На этот раз их было двое, и, судя по их мыслям, у них в руках было оружие. Понятно, что не «калашниковы», а что-то более компактное. Я внимательно всмотрелся в их энергетические оболочки и увидел, что они думают о глушителях к пистолетам. Значит, они у них есть. Но самое интересное, я видел всю картинку целиком и, как бы, сверху. Она была такая же четкая, как тогда, когда я наблюдал генерал-лейтенанта Сергея Николаевича Антонова в приёмной Андропова. Двое с оружием в этот момент стояли за деревьями и ждали меня. Листва уже была, не такая густая, как будет летом, но позволяла их скрывать от посторонних глаз.

Ситуация повторялась, только прошлый раз был снайпер и стрелял он в Юрия Владимировича, а теперь собирались стрелять в меня. На пределе своей возросшей чувствительности я дополнительно засёк одно слабое отрицательное низкочастотное колебание ещё одного человека, как-то связанного с этими двумя. Значит их трое, но третий находится довольно далеко. Возможно, снайпер, но оружия я у него не чувствовал. Значит, это, скорее всего, водитель и он ждёт стрелков, чтобы забрать их сразу после выполнения задания.

Ну что ж, будем действовать, потому, что у меня сейчас есть огромное преимущество — я о них знаю и их отчетливо вижу, даже не выходя на улицу, а они меня не видят и поэтому нервничают. Получается, не зря Андропов подарил мне пистолет на День рождения. Видимо, догадывался, что и моя персона его врагов тоже заинтересует. Вот сейчас и проверим его подарок в деле.

— Солнышко, — обратился я к любимой как можно спокойнее, — я, кажется, забыл у Пахомова на столе свою папку с документами. Принеси её, пожалуйста, а я пока заведу машину и подгоню поближе ко входу.

Ну не буду же я при Солнышке доставать пистолет и снимать его с предохранителя. Она сразу всё поймёт и начнёт кричать. Это хорошо, что в Лондоне, когда террористы нас неожиданно атаковали, она до последнего момента ни о чём не догадывалась. А так бы и там панику устроила, я этих женщин очень хорошо знаю.

Поэтому, как только она вошла в лифт и за ней закрылись двери, я достал свой наградной ПМ и, резко открыв дверь, перекатом ушёл вправо и нажал на спусковой крючок. Прозвучал выстрел и первый, которого я обозначил так для себя, упал. Да, в руке у него был именно пистолет с глушителем. Значит я не ошибся. Была небольшая вероятность того, что он просто думал о том, что хорошо бы иметь глушитель, но я всё понял правильно. Естественно, эти двое от меня такого не ожидали. Они рассчитывали, что я, как обычный человек искусства, а по-русски лох, спокойно выйду из двери здания и подставлюсь под их выстрелы, как кабан перед охотниками на вышке.

Ага, счазз. Я специально ушёл перекатом вправо, чтобы мне не мешали стрелять стволы деревьев, за которыми они стояли. В этой ситуации я с ними поменялся ролями. Теперь я стал стрелком, а они целью. Эффект неожиданности сыграл решающую роль и первый, который оказался стоящим лицом ко мне, выбыл из игры. Он был самым опасным, так как успел увидеть моё неожиданное появление и уже стал поднимать пистолет в направлении меня. Поэтому я стрелял в него первым. А вот второй стоял ко мне спиной и меня не видел, но он услышал мой выстрел, развернулся за деревом в мою сторону и тоже выстрелил. Его выстрел был похож на звук, когда я в гостях у родителей Солнышка открыл бутылку шампанского.

Пуля попала в стекло в трёх шагах слева от меня. Второй выстрелил на звук и довольно неплохо, но это не профессионал. Нет, это не любитель, конечно, который бы просто не успел среагировать на подобную ситуацию, но и не профессионал. Значит, опять менты. Надо срочно менять позицию. В этой ситуации самое лучшее упасть и уйти из сектора стрельбы. Поэтому я упал и ещё сместился в право.

А вот тут второй стрелок допустил ошибку. Он подумал, что я рвану назад под защиту двери и стен здания, поэтому показался из-за дерева в полный рост. Такие подарки в жизни бывают редко, поэтому я не промахнулся. Я видел, что попал ему в левый висок и его отбросило назад. Этот точно мертв. Я перевёл взгляд на другого. Тот, в кого я попал первым, лежал около дерева и не шевелился, но это ничего не значило. Я его целиком не видел и поэтому считал для себя не убитым, а только раненым. Так как рука с пистолетом, видимо, была скрыта от меня деревом, то я решил перестраховаться. «Лучше быть живым перестраховщиком, чем мертвым храбрецом». Я не помню автора этой умной мысли, но сказано очень точно, особенно в данной ситуации.

Так, рваными рывками и перебежками, сбивающими возможное прицеливание, я приблизился к раненому. Пистолет лежал рядом с ним и я ни на мгновение не сводил с него ствола своего оружия. Так и есть, ранен. Кровь на одежде видна. Ага, вот куда я попал, в грудь. Одежда на нем темная, поэтому ранение сразу было трудно разглядеть.

И тут на горизонте появились бегущие ко мне знакомые охранники, которые меня страховали каждый день в «Москвиче». Ну вот, и кавалерия прибыла к шапочному разбору. Хорошо, что у них была с собой рация. Они, ещё когда бежали в мою сторону, что-то кричали в неё.

— Жив? — первое, что у меня спросил старший, когда добежал до меня.

— Жив, даже ни царапины, — ответил я, убирая пистолет в кобуру и отряхиваясь. — Только малость испачкался. Хорошо сегодня дождя не было, а то бы весь угваздался. А я так понимаю, что вы третьего в машине брали, поэтому и задержались.

— А откуда ты знаешь, что был третий?

— Сорока на хвосте принесла. У вас то он хоть живой?

— Да, только малость помяли. А у тебя, я вижу, один в голову наповал, а второй ещё жив. Вижу, в грудь попал. Не удивлюсь, если всего два патрона на них двоих истратил.

— Да, два выстрела — две поражённые цели. Я же охотник, Леонид Ильич моей охотой на кабанов и на медведя остался доволен.

— Знаем об этом, поэтому и не удивляемся.

Тут показался милицейский желто-синий «уазик». Видимо, кто-то сообщил о выстрелах и они выехали на вызов. В этот момент открылось входная дверь в «Мелодию» и выскочила испуганная Солнышко. Наверняка слышала мои два выстрела и сложила в своей красивой головке то, что никаких документов я на столе не оставлял и пальбу на улице. Так, чтобы не получить по голове от сильно перенервничавшей за меня своей второй половинки, я обнял её и прижал к себе. Она, правда, пыталась вырываться и возмущаться, но я её поцеловал и стал спокойно говорить:

— Всё хорошо, я жив и здоров. Бандиты ранены и помощь пришла вовремя. Причин для волнения больше нет. Твой Мальчиш-Кибальчиш вновь всех буржуинов победил.

Мои слова постепенно её успокоили, поэтому буря прошла стороной и она даже улыбнулась на мою незамысловатую шутку. Потом помогла мне отряхнуть сзади пиджак и поправить галстук, который сбился на сторону во время моего катания по земле. С подъехавшей милицией разбирался старший из кэгэбэшников, а второй в это время осматривал лежащего раненого. Его пистолет, который я отбросил в сторону ногой, когда подошёл к нему, он уже подобрал и пытался оказать раненому первую медицинскую помощь. Он разорвал пакет с бинтом и ватой внутри и стал перевязывать его. Раненый был без сознания, но, когда мой охранник его приподнимал и перемещал, тихо стонал. Похоже, не жилец.

Милиция быстро оцепила место перестрелки и никого не пускала, даже заблокировала двери центрального входа, где пуля второго стрелка разбила большое оконное стекло. Так как делом занялось КГБ, то милицию к месту перестрелки не подпускали. Но, всё равно, информация о покушении на меня уйдёт наверх милицейскому начальству. О том, что я остался жив, они тоже будут знать. Вернувшийся к нам старший собрал все гильзы в два пакетика и положил к себе в карман. Хорошо, что пуля, разбившая окно, никого там не задела. Когда приедут эксперты, её придётся долго искать, так как потолок здания был покрыт какими-то декоративными плитами с многочисленными отверстиями, среди которых обнаружить пулю будет довольно трудно.

Затем подъехала скорая, куда сначала погрузили раненого, предварительно положив его на носилки. Труп забрала вторая скорая, подъехавшая позже. Со второй скорой приехали комитетчики на чёрной «Волге» и стали меня опрашивать, составляя протокол. В Лондоне уже на меня составляли два протокола, теперь пришла пора в Москве это сделать. Так как они знали, кто я, то были со мной предельно корректны. Мне даже не потребовалось предъявлять своё удостоверение. Я объяснил им придуманную мной версию, что случайно заметил двух подозрительных мужчин, наблюдавших за входом в здание и у одного из них в руках блеснул ствол пистолета. В связи с последними событиями и неоднократными покушениями на меня, принял решение стрелять первым, так как по другому бы уйти живым от двух стрелков я бы не смог. Два пистолета с глушителями явно указывали на то, что они не просто подышать свежим воздухом сюда приехали. Да и третий соучастник это подтвердит, которого взяли мои охранники. Не знаю, поверили мне или нет, но мой пистолет забрали на экспертизу, пообещав завтра вернуть. А меня отпустили, сказав, что если ещё понадоблюсь, то они меня вызовут.

Без ПМ было как-то неуютно, хотя я носил-то его с собой всего второй день. В связи с произошедшим и не до конца ясной ситуацией вокруг меня, я попросил отвезти домой Светлану, хотя она ехать категорически не хотела, но я, в конце концов, настоял на своём. От предложения, чтобы один из сотрудников КГБ находился у меня в машине в качестве охранника на время отсутствия у меня пистолета, я отказался. Машина сопровождения и так всегда была где-то рядом, а сейчас хотелось побыть одному и подумать, хотя на репетиции мне это сделать не дадут.

Теперь охрана будет ходить за мной по пятам и в КДС сдаст меня с рук на руки людям майора Колошкина. Именно так это, в результате, потом и произошло. Пока я ехал к Кремлю, я попытался тщательно проанализировать ситуацию со всех сторон. Что мы имеем на данный момент? Есть двое киллеров, которые хотели меня убить. Один мертв, второй вряд ли выживет. С такими ранами не живут, поэтому запишем его тоже в минус. Плохо то, что обыскать этих двоих я не успел. Прилетела гвардия и не подпускала меня к телам. Я, конечно, не думал, что у них в карманах лежат удостоверения сотрудников МВД и письменный приказ от Щелокова, а скорей всего, от его зама генерала Шумилина, убить меня любой ценой. Но хоть что-то, что помогло бы мне понять, что происходит, я, возможно, и обнаружил бы.

Был ещё третий, водитель. Он остался жив, но он, скорее всего, ничего не знает. Ему приказал старший из двоих стрелков отвезти их туда-то и потом забрать, и всё. Ему вколют «сыворотку правды», а потом, в виде овоща, сдадут в психушку или ликвидируют. Выход один — встречаться с этим Шумилиным лично и работать с его мозгом. Только так я смогу найти ответы на все интересующие меня вопросы. Андропов знает о роли Шумилина в деле с его заместителем генерал-лейтенантом Антоновым, но сделать ничего не сможет. Нет никаких доказательств участия Шумилина в покушениях на него. Да, он теперь знает, что это Шумилин стоит за всеми этими покушениями. Видимо, кадровые чистки МВД, которые Андропов проводит вместе с Пельше, больней всего задели или могут задеть именно его, Шумилина, и он начал действовать на опережение.

Тогда при чем здесь я? Скорее всего, в ведомстве Анропова служит или служат люди Шумилина, и они не простые оперативники, а занимают довольно высокие посты. Основных предателей в КГБ, работающих на иностранные разведки, я сдал Андропову, а вот о тех, кто работал на Щелокова и его заместителей, информации у меня не было, да и не могло быть. Вот эти люди и слили Шумилину сведения о том, что рядом с Андроповым недавно появился некто Кравцов, певец и композитор. И после его появления начались успехи КГБ в борьбе с бандитами и в расследовании ограбления Ереванского банка. Потом последовали чистки в Министерстве внутренних дел и все попытки ликвидировать Андропова закончились неудачей, потому, что рядом с ним находился я, Кравцов.

В МВД не дураки сидят, всё прекрасно проанализировали, сложили два и два и решили, на всякий случай, убрать меня, так как Андропова сейчас устранить было невозможно. К Шумилину я просто так заявиться не могу, поэтому нужен повод. Брежнев завтра улетает в ФРГ, поэтому через Леонида Ильича можно будет действовать только после праздников. До праздников это можно сделать исключительно через Андропова, но тогда придётся ему рассказать о моих возросших способностях, а это чревато для меня возможными ограничениями свободы, и как следствие, отмена моей поездки в Англию, чего я никак не мог допустить. А ждать 10 ноября, когда в стране будет отмечаться День советской милиции и я туда смогу попасть по официальному приглашению или с концертом, это очень долго. Мне Шумилин нужен был сейчас и сегодня, а лучше ещё вчера.

Вот с этими мыслями я и подъехал к Кремлю. Мне необходимо было ещё встретиться с Димкой и отвести наших двадцать фанатов на репетицию в КДС. «Рафик» стоял на нашем месте рядом с Кутафьей башней, куда я и подрулил. Фанаты сидели внутри, чтобы своим видом не нервировать милицию. Я опоздал на пятнадцать минут, но ребята особо не расстроились. Я попросил Димку, чтобы из двадцати человек были обязательно пять девушек для исполнения в предстоящей постановке роли медсестёр. И вот вся эта команда вылезла из одного микроавтобуса и стала радостно галдеть, увидев меня. Видимо, вчерашние новости о моём награждении второй Звездой и об открыти моего бюста были до сих пор новостями номер один в школе, поэтому сразу на меня посыпались вопросы. Я прекрасно понимал желание ребят узнать об этом побольше и старался отвечать как можно обстоятельнее. Две мои Звезды они могли видеть прямо перед собой, поэтому их интересовали вопросы по поводу бюста и мемориальной доски, а также об их участии в их открытии девятнадцатого мая.

Известие о том, что скоро выпустят наш новый двойной альбом сразу стомиллионным тиражом, было встречено громкими криками радости всеми фанатами. Даже сотрудники милиции вздрогнули от хора голосов двадцати наших молодых поклонников. Поэтому, прежде чем сообщить им ещё одну новость, я попросил их не орать, иначе ничего рассказывать не буду. Они согласились радоваться тихо, поэтому я им объявил, что через неделю я открываю комсомольско-молодёжный спортивно-музыкальный центр «Демо» на Калужской, где будут спортивные залы, секции и кружки, и мы в этом здании станем полновластными хозяевами, поэтому сможем разместить всех наших фанатов и даже дополнительно набрать новых.

Ага, как же, будут они вам эту потрясающую новость воспринимать тихо. Эта банда заорала от радости так громко, что к нам направился проходящий невдалеке патруль. Но я вышел вперёд с гитарой в руке и, узнав меня, сотрудники милиции приветственно махнули рукой. А я им ещё крикнул, что мы репетируем наше выступление к 9 Мая. Они улыбнулись и пошли в другую сторону. После чего я сказал Димке построить ребят в колонну по двое, а сам, тем временем, решил позвонить Солнышку. Я волновался, как она доехала до дома. Она подняла трубку и первая меня спросила:

— Как ты?

— Всё хорошо, — ответил я. — Ты знаешь, я придумал, как буду называть нашего сына, если у нас родится мальчик.

— Как?

— В честь тебя, Солнышонком.

Раздались громкие поцелуи в трубку, от которых я чуть не оглох на левое ухо. А поле этого прозвучали слова, которые приятно слышать любому мужчине. Что она меня любит и что я самый лучший на свете. Это значило, что Солнышко полностью забыла сегодняшние переживания и страхи, чего я и добивался. А ведь здорово я придумал с Солнышонком. Это, конечно, не имя, но именно так мы теперь будем называть нашего сына или дочь между собой, когда он или она будут маленькими. А имя мы обязательно придумаем, оно будет тоже красивым и очень звучным. Я также, в ответ, чмокнул Солнышко в трубку и со спокойной душой, закрыв машину и поставив её на сигнализацию, встал рядом с Димкой, который строил наших фанатов.

И они, построившись в колонну по два, строевым шагом проследовали в сторону Кремлевского Дворца съездов. По пути я спросил Димку, что удалось найти из ленинградской военной кинохроники. Я вчера, помимо сбора анкет с фотографиями, дал ему задание поспрашивать у наших фанатов видеокассеты с документальными фильмами о войне. Как оказалось, у многих такие были. И они вечером собрались вместе, поставили два видеомагнитофона и сделали подборку из фильмов о блокадном Ленинграде и о самых знаменательных событиях той войны. Отлично, значит никакой Госфильмофонд нам теперь не нужен, обошлись своими силами.

А двести человек — это уже сила и ещё какая. Вот мы эту силу под крыло своего центра и спрячем от посторонних глаз под видом комсомольской деятельности. Ведь лихие девяностые уже не за горами. Если внесённые мной изменения в эту историю не произведут должного эффекта, то через тринадцать лет они обязательно настанут. После окончания школы и институтов мои нынешние ребята и девчонки будут работать и служить во всех государственных структурах, будь то КГБ, МВД или армия. За этим мы будем следить с Димкой. Он уже понял, какая непростая задача стоит перед ним и готов её выполнять. Правда, весь свой замысел и конечную его цель я ему раскрывать не стал. Ему было достаточно знать то, что не только до десятого класса мы будем все вместе, но что и после школы мы останемся единой командой, способной сообща решать любые проблемы.

А вы думали, что я, попав в это время, буду бабло срубать и как сыр в масле кататься? Деньги по банкам из-под краски прятать и девок портить? Не без этого, конечно. Но не это главное. Как сказал Верещагин: «Я мзды не беру. Мне за державу обидно». Мне, действительно, за державу обидно. Нет в две тысячи двадцатом державы. Есть страна, есть Россия, а державы нет. Вот теперь, когда у меня есть свои двести, а через месяц будут четыреста, преданных молодых ребят и девчонок, уже можно начинать то, что я наметил себе сразу, как только появился здесь, в этом времени.

Copyright © Андрей Храмцов