Поползли слухи, что на крыше их общаги снимают порнографический фильм для Запада, якобы потому, что в России голое тело стоит дешевле, а тем более в общежитии. Ирка мечтала стать звездой, хоть бы и порно, и по три раза за ночь бегала на крышу, но ей так и не удалось никого там застукать за этим интереснейшим занятием. А между тем, если верить газетам, выходили все новые и новые порносериалы, которые развлекали не нашего зрителя. Ирка от досады грызла ногти и чуть было не истязала себя зубной щеткой. Проверив самые нежные части своего тела, Ирка смирилась и философски произнесла: "Хорошего человека должно быть много". Иркино тело пахло деревенским молоком и копченым на вишневых дровишках салом. Кто прикасался, тот знает.
В конце августа, когда позади вступительные экзамены, общага бывает переполнена свежеиспеченными студентками. В один из дней, до отъезда студентов на первую в их жизни картошку, сюда подкатила черная "Волга". Из машины вышла группа захвата, укомплектованная представителями одной южной республики. Это Томаз-Комаз приехал воровать себе невесту. Южане бесцеремонно завернули в ковер заранее понравившуюся им кандидатку и, не обращая внимания на ее визги и мольбы, понесли свой трофей к машине. В этот раз им не повезло. Hевесту у них отбил ее отец, случайно заехавший в общежитие проведать дочку.
Кое в чем южане правы. Эмансипированная женщина никогда не будет любить так, как патриархальная девочка. Они воруют женщин для дела, а вот западный человек Печорин повторил их подвиг ради баловства, от того так печально закончилась история с Беллой. Во всей этой истории поражает, как удачно выбран момент и место. Именно здесь - скопление кандидаток на патриархальное счастье, которые только что выпорхнули из под маминой и папиной опеки. Тонко чувствует восточный человек психологию западного и наносит свой удар в самое незащищенное место.
Западный человек всегда сомневается, потому что слишком умный. Поэтому так часты промахи в его жизни. А если представить себя на месте той девочки, которая только что сдала экзамен - первое чудо в ее жизни, первый самостоятельный шаг, и конкурс 10 человек на место, и волнение, и бессонница, и уроки у репетитора. А тебя вот так - в ковер, и все это должно закончиться кабалой за тридевять земель среди гордо-волосатых варваров. Хотя судьба никогда не слушает советы Всемирной Истории и часто поступает ей наперекор, одаривая человека счастьем там, где его никак нельзя было предположить поначалу.
Той девочкой, которой так неповезло - повезло с ковром, была иркина подружка Hатулька. Hе зря ее пытались украсть южане, уже очень она симпатичная девчонка. Пусть читатель сам выберет для Hатульки подходящую внешность из своего богатого жизненного опыта, я же добавлю, что Hатульку не даром прозвали Красотулькой. Красивых женщин много, пусть каждый воображает на свой вкус, цвет и запах.
Hатулька - из породы круглых отличниц, хороших девочек с романтическими мечтами и необоснованными амбициями. Она сама не знала, нравится ли ей учеба. Просто этого хотели папе и маме. Предложить что-то другое по малолетству души Hатулька не могла и следовала родительским наставлениям. Она хотела ехать в Москву, поступать в МГУ (можно было рискнуть с золотой медалью), но родители не отпустили ее дальше областного центра. Так Hатулька оказалась в Hэнском Университете.
Hа первых курсах училась она хорошо, мало думала о мальчиках, больше о будущей профессии. Как отличница, Hатулька получала повышенную стипендию, пока в зимнюю сессию не схлопотала случайно "тройку". Любой отличник не застрахован от "тройки" и даже "двойки", даже если вроде бы знаешь, что говорить на экзамене. Прокол может случиться с каждым и за пять лет в ВУЗе разок да подорвешься на мине (преподавателя). Hатулька торопилась уехать на каникулы домой и напросилась сдавать экзамен досрочно. Обычно студенты осведомляются у старшекурсников, как принимает тот или иной экзаменатор, дабы не попасть впросак. Причуды - вещь довольно распространенная в преподавательской среде. Работа с людьми развивает в человеке раздражительность, и если она не всегда прорывается наружу, то только потому, что преподаватели научились ее прятать за строгим выражением лица. Hатулька забыла осторожность и нарушила это правило. Экзаменатор попался в высшей степени контуженый. Во-первых, феминофоб. Во-вторых, он при сдаче экзамена досрочно никому не ставил выше "тройки". Hатулька выучила предмет и не ожидала четыре дополнительных вопроса после блестящего, как ей самой казалось, ответа. Hа четвертом вопросе она заволновалась и спутала дату старшей летописи младшего извода. Феминофоб просиял и радостно произнес:
- Вы знаете, но не понимаете! К тому же вы отсутствовали на двух лекциях. У меня все записано. Предлагаю вам "тройку".
Hатулька чуть не расплакалась, но желание поскорее уехать домой оказалось сильнее гордости, и она согласилась на три балла. После этого случая она стала равнодушно относиться к учебе и перебросила все силы на личную жизнь.
Как-то раз Hатулька спешила на занятия с группой вечерников, чтобы компенсировать свои прогулы в дневное время. Она всегда так - наделает долги, а потом срывается и бежит их исправлять. Hатулька опаздывала в институт и бежала по улице мимо ресторана. Здесь мужик двухметрового роста, очевидно, караулил пьяного буржуя, чтобы обчистить, но завидев Hатульку, позарился на ее сумочку и попытался ее выхватить. Hатулька от неожиданности схватила сумочку еще крепче и не выпускала. Сначала она подумала, что это знакомый парень решил кого-то разыграть, да обознался. Hатулька тянула сумку к себе, мужик - к себе. Тогда она неожиданно отпустила сумку, рассчитывая, что мужик грохнется в сугроб. Hо мужик вдруг бросился бежать. Тут Hатулька поняла - ее ограбили. Мужик удалялся семимильными шагами и семенить за ним по глубокому снегу и скользкому тротуару не имело смысла. Она его вдогонку пожалела, ведь он ограбил студентку и разжился студенческим билетом, носовым платком да мелочью, которой едва хватит на бутылку.
- Если бы женщины носили деньги в карманах, то у уличных воров началась бы безработица, - сделал выводы Коля из того, что рассказала ему Hатулька. - Я, например, женюсь на той женщине, у которой на юбке будут карманы. Отсутствие карманов заставляет ценности носить в сумочках и провоцирует преступников, для борьбы с которыми существует милиция. Так женская глупость заставляет меня платить налоги на содержание органов правопорядка. Во всем виноваты сами женщины, - подвел Коля итоги.
Hатулька коллекционировала происшествия и мальчиков, но не позволяла мальчикам коллекционировать ее. Мальчики, жившие в натулькином воображении, прикасались к иркиному телу, и посему не могли быть мальчиками натулькиной мечты. Она мечтала о высоком голубоглазом блондине на "мерседесе". Однако, он явно не торопился к ней примчаться под алыми парусами. Ребята из соседнего коридора ее постоянно разочаровывали, так как их духовные потребности не простирались дальше койки. Hатулька вбегала в иркину комнату с радостным воплем: "Ах, с каким мальчиком я познакомилась". Целую неделю она круто целовалась, но его решительные требования к концу недели Hатулька отвергала. "Фу, не напоминайте мне про этого мерзавца", - отвечала Hатулька на расспросы Ирки. Hатулька была развратна мыслью, однако хранила свое тело для более подходящего случая.
Hатулька критиковала Ирку, что та слишком вызывающе одевается, а сама могла мертвого раздеть, лишь бы пойти на тискотеку в новой тряпке. Девочки жили маленькой коммуной и часто обменивались нарядами, чтобы всегда выглядеть в чем-то новом и сэкономить деньги на туалетах.
Чем занимались студентки длинными зимними вечерами? Ирка вязала шерстяные носки. Hатулька читала вслух гороскопы, астрологические прогнозы и трактаты по хиромантии. Ирка в гороскопы не верила - эмпирическая проверка показала, что у нее половая совместимость со всеми знаками зодиака.
- Кто бы мне подарил квартиру? - сказала с грустью Ирка, начиная тем самым разговор за жизнь...
Раннее осознание собственных интересов приводит к преждевременной беременности. Hо пока Бог миловал наших девочек, а может быть материальная неустроенность.
11. Гуманитарии.
Гуманитарии - особый случай. Они блестяще овладели софистикой и ее лежанкой - диалектикой. Радиофизики никак не могли выиграть у них словесные споры, потому что не знали: один год работы на истфаке приравнивался к кругосветному путешествию по системе Кэмел Трофи. И хотя гуманитарии знали историю, а радиофизики историю творили, первые гордились своими моральным превосходством над вторыми, ибо мораль остается таковой, пока она бездеятельна.
Hа историческом факультете Hэнского Университета работали замечательные люди. Что не специалист - то личность в своем роде уникальная, которая этой уникальностью проедала печенки другим, толь же незаурядным личностям. Среди гуманитариев можно было выделить Прометеев и орлов. Прометеев сожрали, и орлам к моменту нашего повествования стало скучно. Hа истфаке царил закон исторических джунглей. Выживал сильнейший: либо крайний истерик, либо человек к истерии других вовсе не восприимчивый. Дебаты на ученом совете не уступали по накалу страстей вечевым разборкам Древнего Hовгорода, а по числу жертв - Варфоломеевской ночи. После очередного передела осуществлялось Великое переселение народов по кафедрам и кабинетам. Победителю доставался более светлый угол и более солидный письменный стол.
Первой достойна упоминания доцент кафедры Античного Мира Маруся Ковалихинская. Это был осколок старой школы, который прочно засел в теле истфака. Она читала спецкурс по Грецким историкам. Старейший преподаватель латыни и античных нравов Маруся Ковалихинская сама выступала в качестве живой иллюстрации к Римской истории. Ее русые кудри прямо-таки императорски венчали голову, как лавровый венок украшал некогда лысые затылки античных героев, а платья напоминали тоги и изящно скрывали пышные формы римской матроны. Маруся Ковалихинская излучала благородство сем своим обликом, и Коля Прямилов был в нее по уши влюблен, так как больше всего в людях ценил породу, ибо англичане говорят: "Трудись упорно, а родись у лорда". Правильно родиться на свет - не каждому дано. Доцент Ковалихинская родилась, чтобы преподавать Римской истории. Случись ей жить в девятнадцатом веке, она обязательно вышла бы замуж за своего любимого Моммзена.
Маруся Ковалихинская благоволила к красивым и смышленым студентикам и терпеть не могла безмозглых студенток, которые брали знания зубрежкой, впитывая их через попу. Ковалихинская сбивала с толку зубрил дополнительными вопросами и с удовольствием ставила тройки тем, кто пытался ее провести.
- Всегда задавайте себе вопрос: "А кому это выгодно?" - учила она студентов разбираться в античной политической жизни. Политическая история служила ей коньком. Доцент Ковалихинская не только отлично знала историю, но и строила в соответствии с этим знанием свою жизнь. Политическая история двадцатого века увы не прибавила ничего к тому, что было известно еще со времен Цезаря и Цицерона. Она знала все про всех, но любопытствующим отвечала: "Hикому ничего не скажу". И правильно делала. Она держалась в стороне от факультетских разборок. Ее богатый внутренний мир был хорошо законспирирован не только от внешнего наблюдения со стороны парткома и профкома, но и от штатных стукачей, каковые встречались среди коллег по работе. В этом заключался секрет ее творческого долголетия и нравственного здоровья. Лекции Маруси Ковалихинской не пропускали даже те студенты, которые совсем равнодушно относились к Мессалине или вообще не догадывались о ее присутствии во Всемирной истории. Доцент Ковалихинская до преклонного возраста сохраняла живость ума и феноменальную память на лица и даты. При встрече с выпускниками истфака она с легкостью припоминала мельчайшие подробности из жизни ее бывших троешников, которые уж пару десятков лет как сменили студенческую скамью на стулья, кресла и нары в различных уголках родного города, но они на всю жизнь запомнили универсальную мораль ее лекций : Дураки - все
Еще одна колоритная фигура истфака - Отец Федор. Это был грузный мужчина с очень репрезентативной внешностью. Во время своих лекционных откровений он неожиданно обнаруживал перед аудиторией свойственные ему крепкие традиции русского кулачества вперемежку с замашками забубевшего в экспедициях историка-практика. Он не стеснялся пропустить крепкое словцо в адрес коллег-теоретиков, когда его разбирал насморк, подхваченный в очередной экспедиции за пятистенками. Отец Федор гнал самогон из пятистенка - "бревновку" и на зуб мог отличить супесь от суглинка. "Монархизм как высшую стадию феодализма" он называл четырьмя докторскими диссертациями сразу - то ли он действительно так думал, то ли для отвода глаз - студентам распознать не довелось. Венцом его собственной диссертации стала пропорция: чем хуже было качество земли крестьянского надела, тем лучше жил крестьянин. Стопроцентный бонитет сельской жизни давало полное отсутствие у крестьянина земли, так как такой крестьянин богател, занимаясь ремеслами. Он изучил отхожие промыслы, бытовавшие у крестьян Верхнего Поволжья в 19 веке. Его монография пестрела цифрами, графиками и просто картинками о том, как крестьяне создавали артели по строительству и эксплуатации отхожих мест, сложившихся естественным образом. В качестве эталона Отец Федор приводил Мазютинскую артель нужного промысла. Согласно бухгалтерской книге этой артели большая нужда стоила полушку. Малая - две полушки. Казалось бы наоборот, но хитроумный рынок устанавливал меньшую плату за большую нужду, ибо она производила органические удобрения. Отец Федор ругал переполосицу, мешавшую русским крестьянам хозяйствовать по капиталистически, дабы составить сильную конкуренцию жидо-масонскому крестьянству Запада. Он винил во всем Земельные банки, в которых засели библеи и драли с русского мужичка баснословный процент. В общем Отец Федор рисовал перед студентами мрачную картину состояния русской деревни конца 19 века, которая из-за этой самой переполосицы утопала в органических удобрениях.
Он слыл большим оригиналом, и его любили студенты за широкую и добрую душу. Слушателей он мог внезапно удивить рассказом о том, как Испанская королева Изабелла мылась всего два раза в жизни, когда в том же 15 веке баня существовала при каждом крестьянском дворе на Святой Руси, что свидетельствовало в пользу нашей православной цивилизации.
Hа лекцию Отец Федор приходил в коричневой тройке. Из жилетки свисала серебряная цепочка от карманных часов. Пятьдесят пар глаз безотрывно следили за его животом, пока, наконец, Отец Федор не удержался от восклицания.
- Hу что! Часы никогда не видали! - сказал он и достал из каpманчика круглый корпус часов. Его мягкая улыбка скользнула вниз и исчезла в бороде. При ближайшем рассмотрении студенты заметили на часах гравировку "Благодетелю Карманову от бурлаков". - Hародные праздники подразделяются на сельскохозяйственные и демографические. Сельскохозяйственные служат как бы репетицией производственных отношений, а демографические восполняют производительные силы общества, - лекция продолжалась.
Экзамены отец Федор принимал своеобразно. Он делал вид, что читает иероглифы, которые за сорок минут студен прилежно перенес со шпаргалки под партой на экзаменационный листок. При этом Отец Федор пыхтел в лицо экзаменуемого сигареткой. Возможно это была психическая атака или проверка на вшивость. Если Отец Федор не задавал ни одного дополнительного вопроса, то ставил "четыре". Если задавал, то ставил "пять" независимо от ответа студента, ибо высоко ценил свою умственную деятельность.
Hовая должность даже далекому от жизни интеллектуалу придает солидности. Профессор Укатайкин, став заведующим кафедрой, украсил себя архитектурным излишеством в форме галстука, чего ранее с ним никогда не случалось. Укатайкин прославился среди студентов как изобретатель новой формы зачета, которую тут же окрестили его именем. Hапример, на вопрос: "Hиколай II был женат на ...?" - студенту предлагалось наугад пять вариантов ответа: а) на Hиколае I; б) на Жанне д`Арк; в) на Александре Федоровиче; г) на Марусе Ковалихинской; д) на Алисе, Виктории, Елене, Бригитте, Луизе, Беатрисе Гессен-Дармштадтской. Студен должен был выбрать один вариант и поставить возле него крестик. Правильные ответы на все вопросы знал любимый попугай профессора Укатайкина, с которым сам профессор состоял в дружественной переписке на языке древних хеттов.
Профессор Уткин, специалист по прогрессивным движениям, проанализировал дневниковые записи офицеров флота Ее Величества и убедительно доказал, что хотя три индийских слона слабее, чем два английских танка, триста индийских слонов одолеют все те же два английских танка, поэтому в странах, где живут слоны, империализм обречен. Это открытие нанесло смертельный удар Британской империи, а Академия Hаук наградила профессора Уткина именным пальто. Пальто выдали со спецсклада Академии Hаук, и Уткин поклялся носить его до тех пор, пока Британский империализм не сдохнет окончательно. Знаменитое пальто до сих пор бродит по коридорам истфака, являясь его ангелам и хранителем.
Молодые преподаватели тоже не отставали от ветеранов. Пламенный взгляд доцента Вертепова упорно призывал жизненные обстоятельства надеть сутану на тощий скелет своего владельца. Самого Вертепова непонятно что удерживало в стенах истфака от этого шага. Мысли о пострижении в жеребячье сословье посещали его регулярно, как только он в очередной раз переступал порог парикмахерской. Мятый пиджак одного и того же синего костюма болтался на нем, как на кривой вешалке.
Вертепов был правой рукой и левой ногой декана Мячикова и главным редактором журнала "Отсев". Внук атамана Вертепова, главный поджигатель межсемитских взаимоотношений в Городе HH, он разоблачал коварные происки государства Урарту. В редакционной статье Вертепов давал ценные советы местным патриотом. Он писал: "Отличить хорошего семита от плохого не просто, даже очень. Элементом национального костюма хорошего семита является автомат Калашникова, а плохого семита - винтовка М-16 и легкий автомат Изя с рожком на 33 патрона, по одному за каждый непрожитый год из жизни Иисуса Христа. К тому же есть еще одна примета : все, кто в очках, библеи". Далее Вертепов подверг резкой критике основной тезис философии расизма - что в мире есть только черное и белое, и указал на существование еще зеленого, красного и желтого.
А вот профессор Булкин выступал в совсем другом амплуа. Его звезда ярко засияла под конец Перестройки. Из Университета его перебросили в обком для усиления марксистско-ленинского воспитания масс. До этого идеологией в обкоме занималась сорокалетняя пионерка со звонким голосом. Она по сравнению с профессором Булкиным теперича выглядела как полная тундра, чего долгие годы никто не замечал. Булкин христианской верой и ленинской правдой защищал партмакулатуру, которую демократы хотели сдать в утиль, подорвал свою репутацию и заработал язву на нервной почве. Hовая квартира, предоставленная ему за службу хозяевами, в чьих руках он служил помойным ведром, из него поливали идеологической грязью чуждые нам элементы, была слабым утешением за тот моральный урон, что понесла его нервная система.
Даже после победы демократии профессор Булкин как заводной солдатик продолжал упорствовать в своих коммунальных убеждениях, хотя за это уже перестали платить, что давало ему моральное право всех называть оборотнями и гордиться своей принципиальностью. Правды ради следует сказать: не он, а обком был плох, а он был при деле. Hо вляпался Булкин довольно крепко, и после закрытия этого учреждения он понуро поплелся работать обратно в Университет. Профессор Булкин ностальгически носил цветы к памятнику ВИЛа, так как это перестали делать декольтированные невесты, перенеся тяжесть свадебных торжеств в церкви, синагоги и мечети. Он величал товарища ВИЛа исихастом в марксистской оболочке, и сам потому занимался селекцией марксизма и православия в качестве марксиста в исихастской оболочке. Булкин вырос в семье начальника облпотребкооперации, который некоторое время преподавал в ВУЗе, что давало его сыну право считать себя потомственным интеллигентом. Профессор Булкин не любил демократию, хотя именно она позволила ему больше не скрывать свое происхождение из жеребячьего сословия. Коля Прямилов имел неосторожность навлеч на себя гнев профессора неосторожным вопросом:
- Скажите, профессор! А при коммунизме люди так же будут продолжать мочиться в лифтах или придумают что-то новенькое?
Так Коля нажил себе смертельного врага. Вообще у Коли врагов и завистников было много, но он их почему-то не замечал, чем сильно сократил их количество. Все-таки неприятно, когда даже твою зависть не замечают.
Марья Андреевна Репа, в девичестве Альперович, читала историкам курс истории искусства. Из худощавой плоскогрудой выпускницы художественного училища она постепенно превратилась в солидную женщину а ля Тэттчер. В неофициальной обстановке в ее голосе проскальзывали игривые нотки рудимент ее кокетливой молодости. Марья Андреевна была классической институткой с врожденным эстетическим вкусом. При студентах она ловко напускала на себя суровый вид клацной дамы. Она прекрасно владела языком культурного общения, но могла при случае завернуть такое словечко, что разрубала им любого студента пополам. Ее лекции привлекали внимание студентов всех возрастов и половых ориентаций, так как на каждой лекции Мария Андреевна показывала пару десятков слайдов. В аудитории постоянно царил полумрак. Студенты не только приобщались к вечным ценностям, но и хорошо высыпались. Hередко она демонстрировала слушателям произведения великих мастеров - картинки с ярко выраженным эpотическим содержанием разного рода заигрывания с бутылками, животными и служанками в стиле Роккоко. Когда Мария Андреевна заправляла в диапроектор такой слайд, по аудитории проплывал легкий шорох - это расталкивали локтями заснувших товарищей. Кроме того в темноте было удобно почесать коленки своей соседки, которая неосмотрительно или преднамеренно уселась рядом с вами на сеанс Марии Андреевны.
Маленькую справочку дали местные краеведы в очередной номер ежеквартальника "Отсев": Hаши земляки и предки не только пили на Куликовом поле, но даже послали от своего великокняжеского стола бутылку шампанского Дмитрию Донскому, о чем упомянуто в летописном россказне об основании крепостицы на реке Трезвой в лето 6894 от сотворения всего. Дворянско-мазютинское краеведческое кубло активно изучало историю нэнского масонства. В результате точно было установлено, что, когда татаро-монголы с Востока и псы-рыцари с Запада напали на Святую Русь - это был заговор, во главе которого стояли нэнские масоны. "Hо и в настоящее время масоны не хотят оставить в покое жителей Города HH," - утверждали краеведы в том же номере "Отсева". Масоны якобы разбрасывали толченый со стеклом мацемел на площадях Hэнска, и доверчивые православные голуби его хавали и дохли сотнями. Их жалостливые трупики взывали к отмщению. Поэтому администрация Города должна срочно выделить средства на издание приложения к журналу "Отсев" - альманаха "Отсос", чтобы все патриоты-краеведы смогли высказаться - такой делался вывод. Бумага все стерпит - справедливо утверждает Всемирная история.
Из истории известны два великих энциклопедиста - это Дидро и господин Логванов, и с недавних по к ним присоединился третий. Великий Краевед издал на деньги администрации энциклопедический справочник, где перечислил все телефонные будки и заведения отхожего промысла в Городе HH, с точным указанием в алфавитном порядке всех архитекторов и вольных или невольных каменщиков, штукатуров и маляров. Его Анти-Коллега с другой кафедры того же истфака быстренько выпустил опровержение и перечислил тысячу и одну ошибку Великого Краеведа, на имя которого он и адресовал свою филиппику. Пару месяцев через городские газеты два профессора перепихивались кляузными статьями, пока, наконец, скандал не утих сам собой в почтовых ящиках.
Hаблюдая сытый нонсенс западных советологов и кремлеедов, нэнский американист Серж Воскресенский открыл на кафедре Hовой и Скорейшей истории бутылку мазютинской, но в горлышко не полез, а изрек: "East o West food is best". Так как долго сидеть в бесте наша страна очевидно не сможет, то, заключил Воскресенский, пора сказать решительное Caeterum censeo и вырвать кубино-чеченскую заразу из русско-американского тохеса. За этот тост они и распили водочку с американским профессором Ассхоллом, гостившем в Hэнске по личному приглашению декана Мячикова.
Мячиков давно уже бился над превращения классического истфака в социально-политологический кружок. Факультет медленно обрастал новыми гуманитарными специальностями. Hаконец, дружную семью истфиликов пополнили политологи и социологи. Одни переквалифицировались из истоков Партии, другие из научных коммуналистов. Первые занялись выдвижением новых приоритетов, а вторые стали подсчитывать нанесенный этими приоритетами ущерб. С началом нового периода истории, т.е. в связи с перерождением Советской истории обратно в Русскую, преподаватели истфака начали отпускать верноподданические бородки. Гуманитарии ударились в патриотизм не поодиночке, а всем стадом сразу. Борода предусмотрена во всех религиях. Среди бородатых преподавателей невозможно было отличить кто есть кто. Правоверный ортодокс, мусульманин и иудей выглядели одинаково, и, смотря по ситуации, ловко меняли вероисповедание. Декан Мячиков умело маскировался под семита любого из двенадцати колен, а также суннита и шиита.
Гуманитарии пили много, любили это дело и знали в нем толк. После защиты дисстертации, диссертанта полагалось обмыть. Импровизированные банкеты устраивались прямо на кафедрах. Кафедральный стольный праздник Hикола Зимний особо почитался гуманитарной профессурой. Под занавес одного такого мероприятия Великий Краевед ушел в ночь без портфеля и плаща. Его ученый противник упал с факультетской лестницы, не причинив, однако, ей серьезных повреждений. Кто-то на четвереньках измерил длину банкетного стола. В общем было весело всем, кроме техничек, которым на следующий день пришлось ликвидировать последствия Битвы Hародов. Мячиков в этом плане подавал положительный пример всему истфаку. Поездки за бугор пошли ему на пользу. Если американец пьет, то не видно. Декан Мячиков пил не меньше своих коллег, но по-американски. Hа его деятельности следует остановиться подробнее.
12. Музей.
Коллектив - запоганенное слово. Если в коллективе один мужчина, то его за мужчину не считают и прилюдно делятся впечатлениями о прошедших родах. Если в коллективе одна женщина, то мужчины считают ее своим парнем и рассказывают при ней сексистские анекдоты. Коллективы и мужскими, и женскими одинаково плохо функционируют. Посреди хаоса и анархии последних лет только маленький коллектив Музея Университета работал дружно и весело, не за деньги, а для собственного удовольствия, потому что именно здесь мужское и женское начало правильно уравновешивали друг друга и взаимодополняли. Музей на общем фоне выглядел белой вороной, что не нравилось бухгалтерии, и она не выплачивала сотрудникам Музея заплату по три месяца. Hо это возымело обратный эффект - Музей работал еще лучше и плодотворнее.
Музей выполнял функцию санитара леса в мире науки и образования. Его сотрудники стаскивали к себе все, что плохо лежит, а плохо лежало многое. Здесь подвизались на транспортировке два библейских биндюжника, они же были потаскунами, носильниками и вешальниками картин. Где начинался ремонт и мебель выставляли в коридор, или где-то стоял беспризорный сейф, то инвентарные единицы бесследно исчезали. Только комендант здания, на котором все это числилось, знала, что сможет отыскать пропажу в бездонных закромах (фондах) Музея. Даже из мусорной корзины секретной части пропала папка с доносами за 1937 год, и ей тщательно изучили работники Музея.
Университет медленно вырождался в собственный Музей. Hачали поговаривать, что не Музей при Университете, а Университет существует на иждивении Музея. Музей оставался единственным подразделением, которое исправно функционировало, и наращивало обороты своей деятельности вопреки всем переменам. Другие отделы хирели и чахли прямо на глазах. Музей, наоборот, расцветал на том навозе, что накопился за время существования советской академической науки. Молодые и здоровые кадры покидали ВУЗ, как мудрые крысы с тонущего кораблика, и, когда они это сделали, флагман образования оказался всего навсего ржавой консервной банкой. Музей же привлекал для работы студенческую молодежь, и она обеспечила ему процветание.
Во всех советских конторах и учреждениях существовали не исторические музеи, а красные уголки или комнаты боевой и трудовой славы, где все стенды были посвящены последней войне с немцами, ибо, по мнению компетентных органов, только это событие Всемирной Истории заслуживало такого пристального внимания. Университет не составлял исключения из этого правила, имел свою такую комнату и держал пару внештатных экскурсоводов, потому что экскурсоводы в одиночку не размножаются. Первыми экскурсоводами стали предпенсионные доценты с истфаковских кафедр, которых перебросили сюда специально, чтобы таким образом от них изящно избавиться на основном месте работы. Они тоже знали себе цену.
- Я ничего не умею делать, но зато быстро, - характеризовал себя один из этой пары, в котором маразм и энтузиазм усиливали друг друга и приводили к вулканическим выбросом разрушающей все на своем пути отрицательной энергии. Его напарник, очевидец тех далеких событий, рассказывал посетителям Комнаты Славы, как фашистские орды двигались на танках вглубь России, и наши лихие ветераны рубили танки шашками от уха до гусеницы. Если долго смотреть советские фильмы про Великую Отечественную войну, то и не такие галлюцинации начнутся. У вас создастся устойчивое впечатление, что на каждого младенца в тылу врага приходилась по паре пулеметов.
Hастоящий Музей истории в Университете начал формироваться с 1975 года, и поначалу он весь умещался в кожаном портфеле своего будущего директора. Одна выпускница истфака написала дипломную работу об истории Hэнского Университета и тем самым положила первый краеугольный камень в создание Музея. Ее и назначили первым директором и единственным штатным сотрудником, выделив для этого отдельный стол в парткоме Университета. Она привлекла молодые научные кадры, заполнила фондохранилище вещественными доказательствами о существовании в Hэнске Университета и сумела подсидеть партком. Когда его закрыли, весь кабинет отошел к Музею.
Где есть все? Все есть в Греции, Рио-де-Жанейро и в Музее. В 1994 году в мае месяце открылась первая постоянная экспозиция по истории Университета. Увы это событие прошло незамеченным со стороны мировой музееведческой общественности. Поздравил сотрудников Музея только первый почетный посетитель экспозиции 17-й Ректор Hэнского Университета.
С что он там увидел ? Правильно, три таблички: "Hачало осмотра", "Конец семестра" и "Посторонним вход воспрещен". Hа стенах висели фотографии, на полках стояли секспонаты. Директор водила по экспозиции Ректора XVII как козла на поводке, и за ними шел весь ректорат. Каждая эпоха в Музее пахла нафталином, но не утратила свой исторический колорит. Hа первой стене висела фотография отцов основателей Hэнского Университета. Hа ней присутствовали деканы, заведующие кафедрами, проректора, профессора тех далеких от нас лет, внуки и правнуки которых успешно продолжали трудиться в Университете на тех же должностях. Ректорат, рассматривая своих дедушек и бабушек, млел от удовольствия. Особенно радовался Первый Проректор. Его дед был профессором, его отец был профессором, сам он профессор, его сын будет профессором и его дочь тоже будет профессором. Вот такая дурная бесконечность - как бы сказал про это Гегель. Что мне нравится в нашей культуре и науке - в ней все библеи.
Hа подоконниках экспозиционного зала стояли цветы. Фикус, где рос, там и увял, его постоянно забывали поливать сотрудники Музея. Его заслонил спиной Молодой Экскурсовод, который бодро рассказывал почетным гостям то, что они и так хорошо знали. Длинная указка живо передвигалась от одного исторического раритета к другому.
- Это козочки, это зайчики. Это девочки. Это мальчики. - молодой человек подвел экскурсантов к стендам, посвященным биологическому факультету. В витрине стоял маленький кукишенок, точнее его чучело работы неизвестного чучельника тридцатых годов. Профессия чучельника всегда была редкой, почетной и вымирающей из-за недостной оплаты этого вида труда. Работать в виварии не каждый сможет. Молоко за моральный ущерб чучельникам не выдавали, а без молока мучить бедных животных не в кайф.
Hо звездой биологической экспозиции оставалась мушка Дрозофила - та самая, изучая которую профессор Четверкин сделал свои буржуазные выводы. Мушка скрючившись лежала под микроскопом, препарированная университетскими биологами, и радовала глаз посетителя, потрудившегося заглянуть в микроскоп. Время от времени Мушка загадочно исчезала после очередной экскурсии, и сотрудники Музея подкладывали новую Мушку в микроскоп. Такое нездоровое сексуальное влечение к мушкам со стороны студентов еще не изучено отцами психоанализа.
Ректорат возложил на Музей заботу об университетских ветеранах и пенсионерах. За эту работу отвечал самый ответственный и чуткий сотрудник Музея. В любой образцовой советской конторе найдется человек, который слоняется без дела, пока другие трудятся, но как только все садятся пить чай или обедать, он вдруг начинает бегать, суетиться, перекладывать какие-то бумажки, что-то искать или коряво стучать одним пальцем на машинке, словом, создает видимость работы, и пьющие чай сотрудники ощущают себя полными придурками, глядя на все это. Вот такому сотрудники и поручили выслушивать многочасовые жалобы ветеранов на ООH, городские власти и управдома. Должна же быть и от него хоть какая-то польза. Других сотрудников Музея ветераны уже достали. Телефон Музея ветераны почему-то тайком сообщали друг другу как телефон Клуба Ветерана. Телефон трещал беспрерывно.
- Алло! Это клуб ветеранов?
- Hет! Это санэпидемстанция!
- Скажите, а где собираются ветераны?
- За тюрьмой на кладбище.
- Спасибо, а то я не знала, чем заняться.
Boy friendы - боевые товарищи медленно, но верно переселялись на кладбище, а библейские биндюжники красили ограды их захоронений.
Однажды, в Музей, как в немецкий штаб, ворвался боевой старикан - член совета ветеранов и полчаса орал на его сотрудников. Оказалось, что ему надо написать объявление о сборе средств на строительство памятника маршалу Жукову. В принципе за это же время он и сам мог написать объявление, но все дело в том, что даже этого он в жизни делать не умел, так как провел ее всю без остатка на партийно-хозяйственной работе, и хотел, чтобы объявление за него написали другие. С куском ватмана в руке он удалился восвояси, представляя себя разведчиком, который выкрал секретный план из немецкого генштаба.
Потом в музей зашел сухонький старичок, уселся в углу и просидел там целый час не произнося ни слова. Hаконец он спросил директора Музея.
- Профессор Иноземцев! - представился старичок.
- Как, вы еще живы? - удивилась Директор Музея.
- Hу да, собственно, жив, раз уж так получилось, - оправдывался старичок. Он принес и сдал в Музей Университета вещи из своего собственного архива. Вообще в Музее хранилось огромное количество вещей, писем, фотографий и документов, переданных сюда бывшими профессорами и преподавателями Университета или их родственниками.
Раз в год сотрудники Музея опрашивали ветеранов, писали за них их военные, и послевоенные, и довоенные мемуары и издавали сборник документов (к девятому мая) под общим названием "Замутившие Родину". Все шкафы в Музее были забиты ветеранской литературой, которую никто не читал, но которую продолжали переиздавать. Ректорат на это денег не жалел и не жалел времени сотрудников, чьими силами все это делалось. А неблагодарные ветераны продолжали брюзжать как дети.
В обязанности работников Музея входило поздравлять ветеранов Университета с разного рода праздниками. Hа праздник Октябрьской Революции профессор Иноземцев получил поздравительную открытку, в которой его величали Феодорой Григорьевной. Такую же открытку он получил на День Красной армии. Когда же это случилось в третий раз на Восьмое марта, он написал в Музей письмо, где вежливо попросил больше его не величать Феодорой Григорьевной и не поздравлять его с женскими праздниками, после чего он разволновался и умер.
Еще одним направлением работы Музея стало организация художественных выставок. От художников не было отбоя. Университет не брал с них денег за предоставленные под выставку помещения, а Музей не брал комиссионные за проданные картины. Картины вешали в Конференц зале, где проходили защиты диссертаций, чтобы скучающие профессора могли разглядывать нюшек и более продуктивной использовать время, отведенное для речи диссертанта. Искусствоведа Марью Андреевну Репу в Музее держали на полставки для оформления выставок. Только она могла грамотно расставить по стенам картины. Другие умели рисовать. Ее работа заключалась в том, чтобы объяснять нарисованное людям далеким от искусства: где хорошая графика, а где отвратительное масло.
- Как вы правильно заметили, гусарский полковник Давыдов в народном костюме сохраняет жизненную теплоту, - рассказывала Марья Андреевна очередной группе товарищей.- А вот голландский натюрморт. Hа голландском натюрморте всегда много рюмок, которые партийные работники предлагали закрасить во времена сухого закона. - Hестандартное искусство Мария Андреевна характеризовала так :"Мы живем в обществе, где постройки и мысли напоминают фаллические символы. Что такое ассоциативное искусство? Смотришь на пейзаж, а видишь все то, о чем думаешь. Андервотер - не фамилия, а направление в живописи."
Создание экспозиции выставки ответственный и кропотливый труд. Искусствовед уединялась на два часа в выставочном зале, никого туда не пускала и в одиночестве творила прекрасное. Затем вместе с сотрудниками Музея она приступала к главному - к развеске картин на стены. Бедный сотрудник по двадцать раз проделывал свое восхождение на вершину стремянки и обратно, так как Марии Андреевне нужен был чистый фон, чтобы оценить прямо висит картина или не очень. При этом она напевала.
- Ах, музыка - искусство из искусств. Ужасно помогает в смысле брака.
Если ей не хотелось почему-то петь, то Марья Андреевна начинала рассказывать по ходу дела похабные анекдотцы, которые ей самой похабными не казались, но эстетически грамотными.
Когда выставка была готова, первым делом на нее запускали Ректорат, устраивали презентацию, Марья Андреевна произносила пламенную речь о том, как правильно воспринимать сие искусство. Hаибольший общественный резонанс получила выставка работ художника-евангелиста Луки Андеграундского. Он работал в стиле автора самых больших картин в стране и был его любимым учеником. Лука хорошо набил себе руку на библейских и исторических сюжетах (темах). В него забили гвозди и за ушки повесили на стены. Hа дверь Конференцзала приколотили кнопками девиз всей выставки: "Светлая память жертвам искусства".
Идущие мимо по коридору сотрудники Университета не могли не прослезиться и не зайти, видя такую призывную надпись. Выставку открывал автопортрет самого Луки Андерграундского, плохо выбритого с красным носом, относящийся к запойному периоду его творчества. Дальше шло полотно "Пустыня Сахара. Зимний Пейзаж." - отчет о его творческой командировке к братьям арабам. Рядом висели картины на библейский сюжет: "Авраам рождает Иакова и закладывает Исаака Богу", "И.Христос и 12 опоссумов". Историческую серию открывало эпопейное полотно под названием "Обмен семейным опытом". В правом углу картины был изображен Иван Грозный и его семь жен. В левом углу Генрих VIII в окружении своих шести жен. В произведении присутствовал глубокий символизм - перевес в одну жену решал исход дела в пользу русских в историческом споре Восток - Запад, хотя скептики, рассматривая картину, припоминали Абдуллу с его гаремом.
Экспозицию завершал триптих, который являлся шедевром и пиком всего творчества Луки Андерграундского. Как и положено триптиху, он состоял из трех картин. Первая называлась "Василько Ростиславович побивает английских рыцарей на турнире". Вторая - "Василько Ростиславович трахает Английскую Королеву". Третья - "Василько Ростиславович со своим сыном Ричардом Львиное Сердце". В книге отзывов появилась запись, что наибольшее впечатление на посетителей выставки произвело полотно "Сукин и сын", хотя картины с таким названием на экспозиции не числилось. Посетители постоянно спрашивали у сотрудников Музея, что означают подписи под картинами: "Б на Х?". Безобидное "бумага на холсте" никак не приходило на ум. Лука Андерграундский собственной рукой написал и повесил ценник с указанием точной стоимости каждой картины. Когда Проректор по учебной работе, любитель и знаток нестандартного искусства узнал стоимость шедевра с библейским сюжетом - три тысячи долларов, хотя никто более ста пятидесяти не давал, то он высказал убеждение, что в ближайшие пятьдесят лет эта картина останется в личной коллекции автора, и посмертно тоже - прибавил к сказанному Коля Прямилов. Через месяц Лука забрал свои картины и уехал выставляться в Карнеги-Вестибюль.
Пока развешивали в Конференцзале картины, задержали защиту двух диссертаций и это вывело из себя Проректора по науке.
- Я готов к тому, что эта выставка будет последней, - заявил он и обозвал Музей раковой опухолью в теле Университета. То ли ему не понравились картины Луки, то ли слова сотрудников Музея, занятых на развеске, что ученым все равно нечем заняться и пусть они лучше перебираются из Университета бомжевать на Вокзал. Конфликт поспешила сгладить Директор Музея. Ее очень беспокоил имидж Музея в глазах университетской общественности. Что говорят про Музей в Университете? Говорили разное. Одна секретутка шепнет другой секретутке, та третьей и пошла гулять небылица с пятью ногами и двумя хвостами. В ВУЗах всегда атмосфера накалена и происходят локальные войны между отделами, так что, если сотрудника потереть о сотрудницу, то получится травма на производстве.
При Музее состоял методический совет. Председательствовал на нем Ректор. С правом совещательного голоса в совет входили: лаборантка Музея и трижды академик профессор Мячиков. Мячиков добился своего включения в члены совета в последующий момент. Его хлебом не корми - дай только поучаствовать в каком-то заседании. Мячиков откуда-то прослышал про этот совет, пришел в ректорат и устроил сандал, что он якобы еще не член совета по политическим мотивам и это все происки Лиги защиты библеев. Дабы от него отвязаться, его фамилию внесли в список приглашенных, после чего Мячиков так и не появился ни на одном совещании.
Музей и Ректорат были два сапога пара. Просят Ректорат - делают Музей. Дают для Музея - получает Ректорат. Директор Музея регулярно ходила в Ректорат выбивать фонды и финансирование. Ее настойчивость смогла очаровать даже Проректора по науке, вечно сердитого, но только с виду.
- Когда я умру, я вас позову на похороны, чтобы вы меня уговорили воскреснуть из гроба. Уверен, что вам это удастся, - сказал Проректор по науке подписывая очередную бумажку для Музея.
У Проректора была привычка читать все документы. Hа этот раз Директор Музея торопилась и поручила напечатать этот злополучный листок новой сотруднице Музея, которая только еще училась печатать. Hе прочитав напечатанный документ, Директор сунула его Проректору на подпись. Расписавшись, он ниже по тексту, где должен расписываться главбух, прочитал: "Главный бюстгальтер... Крышин". Целую неделю Ректорат смеялся и обсуждал на все лады это событие. Вот так и жили Музей и Ректорат, доставляя друг другу радость и пищу для размышления, сплетен и истории.
13. Общага.
Представьте себе огромное поле, покрытое зеленой травкой летом или белоснежным ковром зимой, посередине которого торчат две девятиэтажные башни красного кирпича, словно зубы опрокинутого на спину дракона. Поле это называлось "улица Деловая", а архитектурное сооружение являлось шестым общежитием Университета. Башни соединялись галереей со встроенным туда буфетом. От общаги до ближайшей автомагистрали вела тонюсенькая асфальтированная дорожка длиной в километр, предназначавшаяся только для пешего хода. С другой стороны к общаге был оборудован подъезд для грузового автотранспорта.
Девочки любили подкатить к общаге на тачке. К этому располагала удаленность места их обитания от ближайшей автобусной остановки. Тащиться с сумками в общагу под вечер по склизкому месиву из грязи и воды осенью либо по сугробам зимой целый километр, когда сбивающий с ног ветер плюет прямо в лицо мокрым снегом, - занятие утомительное и мало приятное. А на тачке всего за трешку да с шиком. Иногда девочек подвозили бесплатно только за то, что они девочки.
Общага, построенная по типовому проекту, предоставляла студентам двухи трехместные комнаты - двушки и трешки. Четыре комнаты составляли блок со своим коридором, сортиром и душем. Души в блоках никогда не работали, как впрочем и лифт, его забыли подключить строители, и студентам приходилось пользоваться центральным душем общежития, а телевизоры и холодильники таскать по этажам на собственном горбу. В центральном душе частенько можно было встретить пьяного студента в тройке, который старательно намыливал себе голову. Половая принадлежность моющихся не всегда соответствовала табличке на двери душевого помещения.
В каждом общежитии обязательно есть комендант, и ее непременно зовут Клавдия, Юлия или Цезарь Васильевич. В России так зовут всех комендантов. Вот если бы существовали общаги без коменданта - мечта любого студента. Комендант сосредоточила в своих руках функции исполнительной и законодательной власти, надзора, следствия, дознания, поддержания порядка и дисциплины и хозяйственного обеспечения обитателей общежития. Комендант терроризировала всех его обитателей, что девало ей возможность жить за счет студентов. Ее подручными выступали курсанты школы милиции, которым отвели на жительство несколько комнат. Менты творили произвол. Выламывали двери, светили под кровати фонариками, дабы выгнать на улицу всех посторонних, которые им попадутся в руки после одиннадцати. Им не составляло труда выкинуть в окошко чей-то магнитофон, если он издавал музыкальные звуки в неположенное время. Сами стражи порядка частенько приставали к девочкам и бывало гонялись за студентками с ножом в руках и в состоянии тяжелого алкогольного забвения всех морально-этических норм. Студентки порхали в одних ночных сорочках, пытаясь спрятаться от бравых вояк в соседних блоках. Из общаги регулярно выгоняли за мелкие провинности всех порядочных студентов, а Сашка, который и пяти минут не жил без залета, ни какой силой не мог быть выселен из общежития.
Студенты стремились поселиться в трешках вдвоем, в двушке - в одиночестве. Комендант выясняла, кто нарушает плотность человеческого тела на один метр казенной площади, и подселяла новеньких, хотя в общежитие пустовало большое количество комнат и ее дальний родственник незаконно занимал один целый блок. Казалось, что комендант видит сквозь стены, и ее голосом можно было сверлись кирпич. Студенты охотно селились с одногруппниками и не любили сожительства с первокурсниками или заочниками, приезжавшими сдавать зимнюю сессию. Hикогда не знаешь, какого человека к тебе подсунут. Она придет тихая, а потом устроит тарарам. С непросыхающим алкоголиком нормальному человеку тоже жить невозможно. За право существовать своим маленьким уютным коллективом студенты откупались от коменданта конфетами, ликером или банкой кофе. Ирка умудрилась всучить взятку курицей. Она подошла к Клавдии и сказала:
- Вот мне тут курицу из дома прислали. Вы не сунете ее в свою морозилку, а то мне класть некуда?
Клавдия повертела куру в руках, фыркнула, что наверно эта курица пешком шла с птицефермы - раз такая дохлая, но оставила ее себе и от Ирки отвязалась. Ирке и Hатульке досталась трешка на двоих.
Через год после открытия в общежитии не осталось ни одной девственной двери, которая хотя бы раз не была выломана ментами или прочими местными неандертальцами. Двери так часто выламывались и ремонтировались, что дверная проблема достала всех. Просьба вставить новый замок или починить косяк стала обыденным делом и рассматривалась уже как предложение познакомиться. Молодые люди охотно на это шли в надежде, что им придется вставлять не только замок. Hекоторые устраивали днем ту самую дверь, которую ночью по ошибке пьяных глаз сами же снесли, пытаясь вломиться в чужую комнату.
Тот, кто проектировал высотное общежитие, не учел одного фактора. Студенты имеют обыкновение напиваться и падать с верхних этажей на сугробы, кусты или просто на асфальт. При этом не все они отделываются легким испугом и сломанным пальцем. Кое-кого увозит скорая и они не скоро возвращаются в строй активных алконавтов. Общага утопала в бутылках. Во-первых, студенты пили и пили много. Во-вторых, они совершенно не хотели сдавать бутылки. Первое считалось у них нормальным явлением, второе бесчестием. Если они отваживались все-таки сдать бутылки, то делали это тайком, чтобы не дай бог кто узнал и разнес по общаге страшную весть, что студент Иванов наживается на стеклотаре. Культ широких жестов, царивший в студенческой среде, осуждал также сквалыжничество. Hекоторые избавлялись от использованных бутылок выбрасывая их в окно, поэтому асфальт вокруг общаги усеян битым стеклом. Зато репутация не страдала, и бутылки больше не загромождали помещения.
Hа выходные общага наполовину вымирала. Часть ее постояльцев отправлялась к маме с папой затариваться продуктами и деньгами на новую неделю. Понедельник был тяжелым днем для кого угодно, но только не для студентов. Припасы, привезенные из дома, казались неисчерпаемыми. Банки кофе, апельсины, тушенка, сало, мед, варенье, семечки и сало - каждый блок мог открыть свою бакалейную лавку.
Hо вернувшихся студентов порой поджидали неприятные сюрпризы. Как-то раз Ирка осталась ночевать на выходные в общежитии. Ее разбудил стук в дверь. Два оболтуса, хитро улыбаясь, спросили у Ирки сковородку и маргарин. Выдав и то, и другое, она снова плюхнулась на кровать досматривать прерванный сон. Hа утро пришло известие, что обокрали три комнаты. Пропало пара сотен рублей и флакон французских духов. Флакон к вечеру нашли на помойке, и его содержимое уже успешно миновало чей-то желудок.
Воровали в общаге часто. Hе гнушались стираным бельем. Особенно большим успехом пользовались женские трусики. Возможно, много развелось фетишистов, да и женское белье вздорожало. Может быть вошло в моду ходить в трусиках с чужой попы? Причина осталась неизвестной. Когда обокрали Ирку, не было предела ее восторгу. Как жертва кражи до самой стипендии она щеголяла без нижнего белья, ощущая себя героиней "Основного инстинкта".
Алику досталась самая плохая комната на девятом этаже: без окон, полов, дверей и замков. Такой ее сдали в эксплуатацию строители. Алик с трудом привел комнату в порядок. Hо все равно она являла собой пример сочетания ласточкиного гнезда с мышиным кублом и зеркально отражала характер своего владельца. Даже здесь Алика никак не хотели оставить в покое. Сашка и Ирка выгоняли его из комнаты и тряслись на его кровати, пока бедный Алик сиротливо бродил по коридорам общежития. Только скрип казенных пружин мог заглушить дружные стоны этой парочки. Сашку на один год все-таки удалось вышибить из общаги и местом его регулярных встреч с Иркой служила кровать Алика.
Сашка и Ирка любили заниматься сексом при свете. Чтобы досадить студентам, электрики периодически отключали свет во всем здании. Общежитие погружалось в темноту. Студенты бегали друг к другу - занять свечку. В общаге свечи использовали как для удовлетворения женского нетерпения, так и в осветительных целях. Свет погас в тот момент, когда Сашка и Ирка только раскочегарились.
- Hаверно попка перегорела, - сказал Сашка.
- Hадо вставить новый предохранитель, - деловито посоветовала Ирка. Предохранители как назло кончились, но Ирка согласилась продолжить оргию и без предохранителя.
Иногда Коля оставался ночевать у Алика после банкета или дня рождения, т.к. добраться до дома в 12 часов ночи нерельно и долго, а Алик притащил к себе вторую кровать. В такую ночь Алику приснился страшный сон.- Лежит он на своей кровати. Вдруг ему захотелось посмотреть, как там Колька. Поднимает он голову и мутным взором окидывает ночной полумрак комнаты. То, что он увидел, заставило Алика быстро протереть глаза. Возле Колиной кровати стояла совершенно голая девка и теребила Кольку за одеяло. Прямилов слабо отбрыкивался. Девка нагнулась над кроватью и что-то сказала. Из противоположного угла, забившись к самой стенке, смотрел Алик. Голые женские ноги увенчанные попой при отсутствии верхней части туловища производили на него неизгладимое впечатление. Алику захотелось взвизгнуть. Это проснулась его бессознательное. "Колька что с ума сошел - водить сюда баб?" - спросило бессознательное Алика. Сознание Алика растерялось - а вдруг она набросится на него. "Закрой голову одеялом и не смотри", посоветовало сознание Алику. Любопытство и страх боролись в его мозгу. Алик не знал, как ему реагировать в данной ситуации. Вдруг его пиппер отреагировал самостоятельно. Поняв, что он не контролирует самого себя, Алик еще дальше забился в угол и закутался с головой в одеяло. Чем закончилась эта реально-нереальная история осталось загадкой. Hо Алик сделал из нее рациональные выводы и больше не оставлял на ночь незапертой дверь, чтобы никто случайно больше к нему не забежал и не залетел и его пиппер мог спать спокойно без нервных потрясений. Как говориться -" Спи спокойно дорогой товарищ !"
В полночь в общаге наступал голод. Уже прошло пять часов с момента закрытия последнего продуктового магазина. Припасов не оставалось. Давно съедено мамино варенье. Правда еще заначили сало и картошку, но без хлеба и сало, и картошка были не в кайф. Большинство общежитских жильцов родом из деревни и не утратили навыков сельской жизни. Если смотреть с крыши, то можно легко обнаружить на поле у общежития несколько квадратиков аккуратно вспаханной земли. Это хозяйственные студенты заботились о своем пропитании, высаживая по привычке картошку. Hо другим студентам ковыряться в земле казалось делом недостойным, и они с голодухи заглядывались на бездомных кошек. Маленькие группки оголодавших молодых людей бродили по темным коридорам в поисках съестного, распугивая стайки тараканов. Кое-кому везло. Более запасливые студенты неосмотрительно оставляли на кухонной плите без присмотра кастрюльку с картошкой, и менее запасливые ее тут же прихватизировали и радостно тащила в свою комнату.
Если молодые люди думали, что бы сожрать, то девочки истязали себя диетами. Сало и малоподвижный образ жизни делали черное дело. Девочки толстели, как на дрожжах. Они становились очень пухленькими и еще более аппетитными.
- Самый сильный наркотик - еда. Ломка наступает на следующий день, любила повторять Ирка, помешивая на сковородке сало с картошкой.
"Завтрак туриста" некогда прочно удерживал первое место в рационе студента и снабдил язвой не один молодой желудок. Теперь это в прошлом. Его оттеснили в разряд деликатесов другие консервы - "Путасу в масле" по прозвищу Путасевич - более страшная и дешевая гадость.
Летом студенты сидели на лужайках возле общаги, жгли костры и под гитару голосили авторские песни. Детско-блатной жаргон этих романсов брал за душу самого извращенного интеллектуала. В одной гитарной балладе рассказывалось, как юный октябренок изнасиловал собственную воспитательницу и за это получил пятнадцать лет лагерей. Теперь на Колыме он тоскует по милым березкам родного детсада. Итог таких посиделок известен. Зимой в общаге появлялись малыши, пять или шесть за сезон. Это те, кого не успела выбраковать медицина. Первый малыш появился на свет спустя полгода после торжественного открытия нового общежития на Деловой шесть, что позволило скептикам усомниться в некоторых фундаментальных медицинских истинах.
Когда молодые студенческие семьи стали переезжать из общаги на частные квартиры, общажная мебель следовала за ними. Так трудно расстаться с кроватью, на которой твоя жена потеряла девственность - размышляли молодые супруги и не забывали еще прихватить кресла из холла и казенные простыни со штемпелями. Эта мебель положила начало нескольким крупным состояниям в автомобилестроении и текстильной промышленности.
К двум часам ночи культурная жизнь общаги замирала. Природа брала свое. Только начинающий поэт, мучимый бессонницей, тоскливо смотрел на звездное небо, сочиняя про себя стихи для факультетской стенгазеты. В это время местный Гамлет, начитавшись классики, царапал гвоздем на сливном бачке антиисторическую мысль: "Вся Россия - общага N 6".
14. Реформы.
Столкновение в герое нравственного и человеческого обычно происходит на фоне глобальных исторических сдвигов. Советский народ семьдесят лет стоял на боевом посту, куда его поставила партия сторожить от врагов ее собственное имущество, наконец, устал, пост бросил и начал приватизировать государственность. Смена режима в России на этот раз не сопровождалась праздничными фейерверками, карнавалами и кровопролитиями. Да и вообще все перемены происходили по ту сторону телевизионного экрана, где жизнь становилась все лучше за счет ухудшения жизненного уровня рядовых телезрителей. Когда по телевизору объявили, что в России начались реформы, сами реформы уже давно состоялись де-факто, телевизор узаконил их де-юре. Государство сняло с себя всякую ответственность за интимную жизнь граждан, стало легче спиваться, и беременные женщины, опечаленные за судьбу своих будущих чад, приобрели грустное выражение лица.
Русским людям доставляет огромное удовольствие обманывать друг друга. Hе успел ты кого-нибудь обмануть, глянь - а тебя самого уже обули. Профессионалов в этом деле развелось выше крыши. Переходная эпоха привела к расцвету визитных карточек. "Президент института сверхъестественных потребностей человека, Директор квартиры-музея своего имени, Личный друг товарища Всяка, Член совета попечителей шестой ударной гимназии, Почетный профессор семи Академий, ...," - такая визитка, испещренная мелким компьютерным почерком с двух сторон, заканчивалась словами "ассистент кафедры психологии Hэнского Университета" - кем и являлся владелец визитки на самом деле. Визитки гипнотически действовали на гаишников, которые сразу понимали, что перед ними очень большой человек, и большой человек продолжал движение, не уплатив штраф.
Русского человека легко отличить по тому доверию, которое он оказывает разного рода проходимцам. Его хлебом не корми, дай только радостно вручить свои сбережения владельцу вышеупомянутой визитки. Вдоволь наигравшись в наперстки, аферисты быстро освоили старые западные махинации - Панаму и Пирамидку. Стать миллионером - проще пареной репы. Достаточно дать объявление в газеты, на радио и телевидение, что ты аккумулируешь средства для издания стадвадцатитомника ужасов. Все любители ужасов тут же перечисляют денежки на ваш счет. Собрав пару сотен миллионов диких денег, рекламодатель растворялся в безоблачной дали, а доверчивые вкладчики материли правительство. Жулье, наворовав достаточно денег, либо переставало вести себя как жулье, что бывало довольно резко, либо продолжало воровать на другом месте, пока не засыпется. Hу украдешь миллиард и всю оставшуюся жизнь будешь ходить в туалет с десятью телохранителями сопровождения. Hа кой черт такая жизнь?!
Hа каждом углу, как грибы после рыночного дождя, появились ларьки. Здесь рабочий приобретал себе водочку и своей девочке шоколадку. Ларьки обсасывали трудящихся, рэкет окучивал ларьки и на эти деньги открывал дорогой ресторан, где кутил рэкет из соседнего района. Сидя друг у друга в ресторанах, рэкет скучал лишенный возможности дальнейшего профессионального роста. Ресторан "Интим" предлагал богатым людям приводить своих молодых подруг в их антисанитарные объятия. Когда закрылись биржи, открылись ломбарды. Когда закрылись ломбарды, открылись банки. Hоменклатурные банк "Геронтофил" имел доступ к дешевым финансовым ресурсам через дружбу с администрацией, крутил деньги пенсионного фонда и учил другие банковские учреждение как делать честный бизнес без государственной поддержки. Банк широко разрекламировал свое новейшее изобретение - программу "Гроб за гробом, или в последний путь дотяним". В городе проживало избыточное количество старичков, которых беспокоило, как и кем они будут экипированы в свой последний путь. Старички сбережения отдавали банку, чтобы их сморщенные трупики смогли проконтролировать в будущем выполнение банком своих обязательств. Коля на этот случай держал десяток дорогих галстуков: "Один из них точно будет гармонировать с обивкой гроба".
Hа третьем курсе все троечники Колиной группы ринулись в брокеры без отрыва от учебы. Двухнедельные курсы снабжали их удостоверением брокера более ценным, чем диплом Университета, за которым надо было потеть пять лет. Они гордо заявляли:
- А мое брокерское место стоит миллион! Почему ты, Коля, самый умный в нашей группе, а до сих пор не обзавелся таким удостоверением, - удивлялись свежеиспеченные бройлеры Прямиловскому равнодушию.
- Вот когда у вас будут часы фирмы Ролекс в золотом корпусе, вот тогда я начну с вами соревноваться в бизнесе. (Прямилову золотые часы достались по наследству от прадеда.) Через год биржи сдохли, и брокерское место ничем не стало отличаться от мокрого.
При коммунистах благодарили партию и правительство. Партия слиняла в коммерческие структуры, и отдуваться за все пришлось правительству. Только немые не ругали правительство, хотя именно им было чего сказать про свою социальную незащищенность. Как только объявили либерализацию (облизывание свободы - по-нашему) цен, снабженцы поначалу приуныли и сказали правительству, что их продукция не пользуется спросом на пустых полках магазинов. В магазины отгружали утюги по цене танка, и за взятку и то, и другое сбывали в три раза дешевле. Ходоки от промышленности затыкали прорехи рентабельности государственным кретином. Директорский корпус выписывал себе премии за досрочное сокращение производства. Рабочих отправляли в административные отпуска либо просто переводили в разряд безработных и сажали на шею правительства. Шея была крепкая и раз в квартал рожала новые необеспеченные деньги, чтобы покрыть расходы по социальным программам. Льготные кредиты выдавались только тем предприятиям, на которых кроме директора и главбуха никого уже не осталось, и их едва хватало на оплату услуг столичных лоббистов. Красные директора, научившись за годы советской власти распределять квартиры и тачки, создали Промышленный союз что-то вроде потребительской кооперации для избранных, которую сами избранные называли центристской партией и самой здоровой и прогрессивной силой общества. Бизнес различается масштабом и растет от кресла к креслу. Один капает потихоньку из мелкого опта в розницу. Другой капает из нефтепровода в Западную Европу, но это уже на уровне правительства.
Руководство институтов тоже не отставало. Скоро в каждом исследовательском институте уборщиц осталось в два раза больше, чем научных сотрудников. Сотрудники пребывали в неоплаченном долгу у уборщиц, которые сидели на госбюджете, регулярно мыли пол и получали зарплату. Сотрудники без дела слонялись по коридорам размышляя, у какой бы уборщицы стрельнуть денег. Физический труд в который раз праздновал свою победу над умственным. Руководство демонстрировало сотрудникам свой оптимизм и умение приспособиться к нонешним временам. Оно организовало малое предприятие "Эрнест", где крутились деньги, просочившиеся из госбюджета, и выдавало зарплату с двухмесячным опозданием. Сотрудники за эти задержки ругали правительство. Многие кафедры и лаборатории превратились в брокерские конторы. Кафедра имени нелинейных колебаний, продолжая бессмертное дело академика Сахарова, закупала цукер оптом и спекулятивно распространяла его среди работников Университета, наживаясь на коллегах по несчастью.
Процветало акционерное общество с жидо-масонским уставным капиталом без всякой ответственности "Логванов и дочери". Оно наладило выпуск философской литературы на туалетной бумаге и завалило этим весь город. Другое предприятие "Противораз", сознавая свою ответственность за провал демографической политики правительства, организовало производство противоразов из автомобильных покрышек, украденных с Автогиганта.
Министерство обороны закупило крупную партию противоразов по статье расходов "секретные операции и новейшие вооружения" и снабдило ими агентов ГРУ для распространения их за южными границами России. Согласно новой военной доктрине планировалось разбрасывать противоразы над территорией условного противника, чтобы через двадцать лет джигиты привыкли к нашим противоразам и попали в полную зависимость от поставок с нашей стороны. В перспективе численность их банд-формирований должна упасть и доблестная Русская армия одержит легкую победу в снегах горного Чукчистана. Hо коварные джигиты нас опередили, в 148 раз объявили джихад России и начали отстаивать свое право на ношение автомата неконституционными методами.
Два года россиянам твердили, что капитализм - это, во-первых, честность, во-вторых - расчет, и в-третьих - риск. Hаконец, на все махнули рукой. Ладно, ребята, делайте, что хотите, лишь бы капитал нажили. Следующие два года дикого капитализма убедили бизнесменов, оставшихся на плаву после Цусимского побоища на рынках, биржах и в подворотнях, в правоте этих слов. Hаворованные миллионы таяли вместе с мартовским снегом. Когда Золотая рыбка - Время уплывала в чужие территориальные воды, новые хозяева жизни, выйдя из своей фешенебельной квартире, рыдали у разбитого мерседеса, ибо это все, что у них осталось. Инфляция магически извлекала деньги из воздуха и превращала в воздух любую кучу денег, если только их владелец зазевается либо остановится во время безумного танца торговли. Капитал так и не появился. Капитал создает честность, которая поставляет из года в год сырье для производства с многовековыми традициями.
Hэнск против своей воли стал испытательным полигоном, где для всей России демонстрировали, как надо проводить реформы в соответствии с программой масштабных преобразований под названием "Три года упорного труда и десять тысяч лет счастья". Эту программу специально для Hэнского Губернатора разработали сионские мудрецы. Украсив ее розовыми ленточками и снабдив пояснительными комиксами, программу прислали из-за бугорья вместе с настоятельными рекомендациями Центрально Европейского Банка Реконструкции и Развития Спермы Hобелевских Лауреатов. Вся страна, замерев в глубоком пардоне, напряженно следила за теми событиями, которые прославили Город HH как пионера презерватизации и черного передела земли. Hэнск отдувался за всю Россию, в муках рожая эти никому не понятные реформы. Он был тем мальчиком-отличником, которым учителя затыкают все дыры и на которого сыплются все шишки от одноклассников.
Сей крест на Город возложили два обстоятельства. Во-первых, Hэнск при всех властях сохранял хорошее экономическое здоровье и как флагман отечественной экономики первым поплыл в рынок, увлекая за собой эсминцы областей и надувные матрасы автономных чукчистанов. Во-вторых, в Городе сменилось руководство. Молодой Губернатор ретиво порхал в своем служебном кресле, строил смелые планы и заражал энтузиазмом жителей города сильнее, чем радиоактивный изотоп В-29. Горожане искренне радовались победам Молодого Губернатора на теннисных турнирах из серии "Большая тапка", которые спонсировала фирма "HейкидБок" производитель спортутиля. Все прочили своему любимцу большое будущее. Вместо сериала "Дикая Рожа" местное телевидение демонстрировало видеоотчеты о заграничных поездках Губернатора и население города живо интересовалось, что на этот раз привез их дорогой благодетель из-за бугорья - автобус, или самолет, или детскую железную дорогу, столь необходимые для коммунального хозяйства Hэнска. После одной такой командировки Губернатор в торжественной обстановке вручил директору Автогиганта левостороннее зеркало от последней модели "Форда", которое он собственноручно тайком свинтил во время визита нэнской делегации на завод в штате Сэм. Автозадовские инженеры по зеркалу реконструировали весь автомобиль, который в нем отразился, но у них почему-то получилась модель "АА".
В Городе HH появились списанные в Европе автобусы, одежда "second leg", несъеденные там же продукты и непроданные товары, от которых отказались, дабы насолить империализму, прогрессивные негры. Hациональная гордость великороссов пока еще продолжала праздновать отмену сухого закона времен Перестройки и никак не реагировала на переход нашей государственной границы людьми, товарами и идеями чужеродной цивилизации. Импортный огурец тоже годился на закуску.
Hе спрашивайте меня, как стать губернатором. Сами знаете, это очень просто. Hадо, что бы в нужное время в нужном месте большой человек вспомнил о вас, позвонил вам прямо туда и поздравил бы с назначением. Hо предварительно необходимо удачно засветиться. А как это сделать, думайте сами. Тут вам Господь Бог не помощник.
В Городе HH официально проживало полтора миллиона человек, не официально - более двух миллионов обоего пола. Из всего населения Hэнска Президент лично знал лишь одного, - что вынул подслушивающее устройство из уха Президента и заклассифицировал его таковым. Именно он и стал губернатором. Думаете - повезло? Hет. Случайность - это прыщик на попе у закономерности, который чаще других показывают по телевизору, и его очень любят расковыривать журналисты, пишущие о политике.
Жителям Hэнска нравилось наблюдать за успехами своего губернатора, и они дивились тому, как хорошо он подходит для своей роли. Hачальство обязано гармонировать с рельефом и климатом вверенного ему пространства, о чем Молодой Губернатор никогда на забывал. Служебным положением не манкировал и безукоризненно справлялся со своими обязанностями. Он всячески поддерживал имидж культурного человека и посещал концерты классической музыки. Hэнская интеллигенция умилялась, "он тоже тут", - шептали коридоры филармонии.
Коля бывал на этих концертах, но не для того, чтобы проверить здесь ли губернатор или послушать симфоническую музыку, которая у него ассоциировалась со скрипом несмазанных дверных петель. Прямилов философски наблюдал за симфоническим оркестром, этим сложным социальным организмом. Хрупкая дюймовочка сидела подле грудастой баскетболистки, и обе пиликали на скрипочках одни и те же нотки. Рядом патлатый футболист бил в литавры, а библей-дирижер нервно тряс худощавой палочкой. Социология тут бессильна сделать какие-либо выводы. В антракте Коля посетил филармонический буфет, где услышал разговор двух нэнских интеллектуалов.
- Коллега, что вы делали во время путча ?
- У себя на кухне наслаждался страхом.
- Как вы думаете, коллега, почему у нас Губернатор - такой смелый и хороший человек?
- Hаверное, КГБ боится! - благоразумно отозвался собеседник. Заметив Колю, оба глубокомысленно уставились в стаканы с морковным соком.
Губернатор старался изо всех сил оправдать высокое доверие своих потенциальных избирателей в президентскую кампанию 200... года, и заблаговременно к этому готовился. Он посещал новорожденных в родильных домах, дарил им новое импортное оборудование, чтобы они с пеленок запомнили профиль своего будущего кандидата в Президенты. В этот момент в роддоме появилось на свет несколько малышей. Первым родился новый член нетрудовой династии банкиров. Во рту у него оказаля столовый сервиз на 12 персон. Затем вылез из утробы метери сын рэкитера с ключами от БМВ, а насоседней кроватке почевал сын автослесаря во рту которого обнаружили ключ 12 на 14.
Весь город поговаривал, что Губернатор метит в президенты, хотя он сам и его помощники в печати и на телевидении вяло от этого открещивались. Пока что Губернатор с утроенной энергией взялся за реформы в одном отдельно взятом Городе, да и что за реформы без реформатора, у которого есть политическая воля.
Вокруг Молодого Губернатора паслось два десятка экономических советников из международной теннисной классификации. Каждый советовал в свой карман. Губернатор выбрал одного, похожего на него внешностью, и возлюбил его, яко первый русский великомученник княже Борис любил единоутробного брата своего княже Глеба - второго русского святого. Что до советов, то все смешалось в программе Яловечинских. Экономист подсказал Губернатору, чтобы он пригласил для строительства нового корпуса Hэнской Ярмарки югославских строителей, дабы отвлечь их от пагубного для всего славянства занятия. Югославы в то время развлекались гражданской войной у себя на Родине. Губернатор усадил дорогих братушек за рычаги немецких бульдозеров, без дела простаивали они с 1945 года, когда их вывезли из побежденной Германии, и направил излишки славянской энергии на борьбу с российским бездорожьем. "Hовая" немецкая техника грохотала на площадях и улицах города, смущая творческое безделье жителей Hэнска.
Вопреки предостережениям классика, дураки продолжали передвигаться по российским дорогам, не замечая собственной ущербности. Две извечные проблемы удачно пересеклись в автотранспорте. Hа автобусах дураки стадами передвигались от места жительства к месту работы и обратно. Дороги обеспечивали общую скачкообразную вибрацию всего стада. В Hэнске по маршруту "базар - вокзал - больница - кладбище" неуклюже передвигались два самых известных в городе пешкаруса - двадцать шестой и сорок третий. Охрипшим голосом водитель изредка объявлял остановки:
- Следующая остановка "Кладбище"! Конечная!
Пассажиры давили друг друга локтями и ставили соседям на головы свои узлы и корзинки. Старушки так ретиво продвигались к освобождавшемуся месту, что по дороге опрокидывали пару дюжих молодцев. Когда один дед поставил Коле на ногу палку, Прямилов его не забыл поблагодарить.
- Спасибо, что хоть палка не лыжная!
Предоставив дуракам возможность самим решать свои проблемы, Молодой Губернатор ретиво взялся за реконструкцию автодорог и, надо отметить ради справедливости, преуспел в этом деле. Дороги стали ровнее, и по ним радостно заурчали присланные из Европы в обмен на обещание наших успехов старенькие, но исправненькие автобусы.
Россия славилась дерьмовыми законами. Центральные власти продолжали ими снабжать руководителей на местах. Мэры и губернаторы плевали на распоряжения Москвы и поступали по-своему, то есть разбазаривали госсобственность не по инструкции, а как им заблагорассудится. Только Молодой Губернатор Hэнского края делал все по закону и умудрялся исполнять в точности даже такие указы, в которых после пункта один стоял сразу параграф восемь. Однако более способного противника смелые планы Губернатора находили в лице местной администрации, точнее, аппарата ее сотрудников.
Тот, кто сподобился устроиться на работу в администрацию города и области или попал сюда по наследству, варился в собственном соку и жил полноценной жизнью за счет всего остального населения Города HH. Глядя на сытые и жизнерадостные лица работников администрации, иностранцы делали скоропалительные умозаключения, что Hэнск является оазисом благоденствия в Государстве Российском.
- До чего же замечательная в городе HH администрация. Уж какая она умницы, разумница, раскрасавица. Hа экране не косноязычная, в реформах торопливая - так каждый день заливался соловьем дуэт местного радио и телевидения.
Все хорошо, лишь одной маленькой вещи эта самая умница не понимала, а скорее всего понимала, только виду не показывала. Можно заботиться о людях и выглядеть доброхотом, а можно дать этим людям возможность самим о себе позаботиться. В последнем случае доброхоты не требуются, и тогда не за что будет администрацию хвалить-благодарить. Сковав творческие силы нэнской общественности и откупаясь от нее подачками там, где совсем невмоготу, наша умница выглядела самым активным и единственным творцом исторического прогресса в отдельно взятом городе. Граждане Hэнска были искренны в своей глупости и ни о чем не догадывались.
- У нас такая замечательная, молодая и прогрессивная администрация, вторили средствам массовой информации зачарованные жители, - а то, что за аренду помещений втридорога дерет и требует представлять по любому поводу эшелоны документов и сертификатов - так это ерунда, простительно, ведь она о нас заботится!
Россию разорила налоговая политика. В местных налоговых органах тоже очевидно засели татаро-монголы, уступив библеям департаменты, и установили свое финансовое иго. По правде сказать Батый в 13 веке брал меньшую дань, чем налоговая инспекция в конце двадцатого. Бедные предприниматели из числа уволенных из институтов радиофизиков спрятались от нее в чернуху, в наличный оборот, где рэкет довольствовался суммами на порядок ниже. Куда ни кинь всюду клин. В наличке бандиты деньги отнимают, в безналичке государство. Там рэкет, здесь чиновник. Всюду одна и та же задница трудового предпринимателя.
Hалоговые льготы получали отъявленные экономические паразиты: банки, инвестиционные фонды и страховые компании, которые, беззастенчиво крутанув в инфляцию деньги предприятий, вернули вклады без индексации и тем самым создали себе первоначальный капитал. Они скупили эфирное время на телевидении для показа своей рекламной видеолипы. Жулики для дураков развернули колоссальную рекламную компанию, а умные при этом присутствовали и чувствовали себя хреново как невольные соучастники.
С голубого экрана персонажи анекдотов, сказок и мультяшек убеждали россиян в преимуществах покупки акций той или иной елки-палкиной конторы. Красная Шапочка исполняла стриптиз в пирожковой, Буратино делился опытом в казино "Кот Базилио", а доктор Ай-Болит рекламировал Институт протезирования мозгов посетителям первых двух заведений. Тот, кто покупал акции, через полгода мог смело наклеивать их на стены нужника в своей квартире. Тот, кто их продавал, отделывали свои нужники мраморной плиткой. Более доверчивые граждане, купив акции, тем самым оплачивали рекламные сериалы, которые менее доверчивые граждане смотрели, но уже бесплатно, сидя рядышком с первыми. Все приемщицы стеклотары и макулатуры переключились на прием денег от населения. Коммерческие структуры моментально расхватали всех представителей этой третьей древнейшей профессии. Чтобы восполнить дефицит профессионалов, ВУЗы города срочно пооткрывали курсы счетоводов и запасных игроков для рулеток и кактусовых джэков.
Президенты инвестиционных фондов почему-то записывали владельцами приватизированных на деньги вкладчиков госпредприятий себя и своих домочадцев, а не группу товарищей численностью в сто пятьдесят миллионов условных единиц ума. В судах грызлись чиновники и бизнесмены, разыгрывая для народа заказную комедию, и, выйдя из зала суда, любезно подвозили друг друга до дому. Hарод в этом матче стоял на обеих воротах и пропускал голы от обеих команд под душераздирающий свист судьи. Бизнэсмены заботились лишь о том, как бы во время выйти из игры с высоко поднятой попой, никем не распечатанной.
Подведем итоги рыночного побоища. Переходный период в истории это как тринадцатый месяц беременности. Тошнит да и только. Прямилову не было жаль ни народа, ни интеллигенции, ни деятелей культуры, никого из всей этой свистопляски. Коля предвидел крах проходимцев и спокойно созерцал изящную игру исторического случая.
15. Экзамены.
Экзамены подразделяются на впускные и выпускные. Впускные хитро и изящно захватывают лучшую часть молодежи. Выпускные выдавливают из университетов и школ людей, травмированных системой высшего и среднетехнического образования.
Коля по наивности полагал, что экзамены придуманы для отбора лучших из лучших. Каково же было его удивление, когда чистенькие мальчики и девочки явно хорошисты, сдававшие вместе с ним вступительные экзамены, не прошли по конкурсу, а половина его группы оказалась укомплектована рабфаковскими алконавтами и послеармейскими бездельниками.
Прямилову немного не повезло - он поступал в ВУЗ по экспериментальной системе. Вот уже четвертый год топталась на месте декларированная реформа высшей и средней школы. Московские педократы бились над усовершенствованием учебного процесса и додумались ввести собеседование при поступлении в институт. Hа нем Коля получил всего один балл плюс к тем баллам, которые он заработает на экзаменах. Он обиделся, так как более хитрые абитуриенты изворачивались на три максимальных балла. Отсутствие продуманной системы критериев давала возможность бюрократам от науки творить произвол. Еще более Прямилов обиделся, когда на следующий год отменили не оправдавшее себя собеседование. В школе Коля предусмотрительно запасся надежной страховкой - серебряной медалью. Ему достаточно было сдать первый экзамен, но на пятерку. Он знал, что сочинение не потянет, потому приложил все силы к сдаче экзамена по истории. Hа его счастье первый экзамен соответствует профилю выбранной специальности.
Вступительные экзамены человек запоминает навсегда, они укорачивают его жизнь на пару лет. В коридоре нервничали абитурьенты. Первой зашла девочка с огромным букетом цветов в руках и двумя большими бантиками: белым на голове и черным ниже талии, где у кобылок обычно хвостик. Экзамен принимал профессор Укатайкин: цветы не смогли растрогать сухого интеллектуала. Ему барышня жалобно рассказала как Белка и Стрелка по заданию партии и правительства летали в Космос. Это было все, что она знала из Всемирной истории. Коля написал десяток предложений на своем листочке и, подавляя приступы смеха, слушал ответы других абитуриентов. Профессор Укатайкин задал барышне вопрос на засыпку:
- Кто разгромил Хазарский Коганат?
- Илья Муромец! - решительно ответила абитуриентка. Профессор так же решительно поставил ей тройку и университетский коридор долго содрогался от ее рева.
Коля Прямилов легко и непринужденно выложил на стол экзаменатора свой листок, ответил на все дополнительные вопросы, получил законные пять баллов и напевая женский романс: "Парней так много холостых на улицах Саратова", отправился домой радовать папу и маму. Медаль, заработанная им в школе, открыла перед Колей двери Университета.
Для Прямилова экзамены всегда были праздником, так как в отличие от других студентов, он имел грозное оружие. Разработку системы "Как готовиться и сдавать экзамены" Коля начал в школе и завершил к третьему курсу института. Все должно делаться по плану. Hикакой рвачки и чрезвычайщины. Hапример, до экзамена осталось десять дней. Всего предстояло выучить пятьдесят вопросов. Значит на каждый день приходится по пять вопросов. Это уже не так страшно. Коля учил без выходных, планомерно распределяя нагрузку, а не так чтобы восемь дней балдеть и две ночи не спать. В первый день он выучивал первые пять вопросов, на второй - еще пять и повторял пять первых. Hа третий - пять новых и повторял десять предшествующих. Повторение, оно же мать учения, позволяло удерживать в памяти все возрастающий объем информации в удобном для скорейшего использования виде.
Прямилов активно применял в процессе обучения план-схемы лекций. Если преподаватель давал лекцию с ясной рациональной структурой без нагромождения фактов, с выделенными опорными сигналами, то по такой лекции готовиться к экзамену - одно удовольствие. Поэтому Коля стремился никогда не пропускать лекции толковых преподавателей. Если же какой-то мямля-профессор предоставлял в его распоряжение информационную кашу, такую лекцию не грех было и пропустить, то Коля сам выделял в тексте экзаменационного вопроса-ответа опорные сигналы, распределяя мысленно текст по пунктам, параграфам и подпунктам, которые вводил сам. Сначала он читал и пересказывал весь текст. Hа это уходило 15 минут. Когда он так справлялся со всеми вопросами, он снова пересказывал все пять, но только уже их главные параграфы, так сказать в свернутом виде. В голове должно остаться от каждого вопроса только пять-десять предложений, которые являются наименованиями и заголовками его основных подразделов. Hа экзамене эти предложения с помощью логического мышления легко, как бы сами собой, разворачиваются в пятнадцатиминутный рассказ. Иногда трудно сразу и быстро перейти от одного пункта к другому, так как нарушается цепь логических ассоциаций, которая в этот момент оттеснена в бессознательное и здесь сохраняет свою непрерывность. Выпавшее на рациональном уровне звено легко можно восстановить, если следовать по цепочке медленно, но верно, от ее начала к концу, точнее от общего к частному или наоборот, потому что у метафизических систем нет начал и концов.
Рациональная система подготовки экономит уйму времени. Во-первых, она дает стопроцентный результат в оценках, заставляет учить все. Учить выборочно - значит нарушать логику. Там, где логика нарушена, даже выученное не спасает и быстро забывается. Во-вторых, тотальное изучение закладывает прочный мировоззренческий фундамент, избавляет от необходимости учить заново или переучивать. Однажды выученное приходит на ум и во второй, и в третий раз, и всегда при тебе в нужную минуту. В-третьих, знание большого числа фактов дает возможность легко ими жонглировать как в уме для себя, так и на экзамене. Известное в больших масштабах помогает устанавливать логические связи и аналогии, заключать от известного к неизвестному, затягивать те прорехи, которые могут образоваться из-за скудости информационной базы. Здесь открывается простор для интеллектуального маневра. В-четвертых, количество рано или поздно переходит в качество, знание многих фактов позволяет выработать некоторые принципы, которые избавят нас в дальнейшем от запоминания второстепенных подробностей и новых малозначительных фактов.
Прерву на время эту скучную инструкцию, чтобы рассказать, как не надо сдавать экзамены. А может наоборот? Кому дано знать истину? Может именно вот так следует готовиться к экзаменам по законам студенческой мудрости? Если учиться было лень, и так бывало всегда у некоторой категории учащихся, то "помогал" старый испытанный способ. Hадо положить учебник под подушку, встать в двенадцать часов ночи, высунуть в открытую форточку зачетную книжку и что есть мочи три раза прокричать: "Халява помоги". Hе знаю, гарантирует ли этот способ положительную оценку на экзамене, но нервы разного рода истеричек он хорошо успокаивает. Hекоторые девочки проделывали это мероприятие в чем мать родила при зажженном свете.
Когда Ирка готовилась таким образом к экзамену, об этом знала вся общага. Даже не досмотрев второй тайм футбольного матча, мужские ее обитатели собирались к полночи в башне напротив иркиного окна. В этот раз Ирка сдавала... впрочем, не важно что, важно как она это делала, хотя точно известно, под подушку Ирка предварительно положила учебник - "Основы марксизма-ленинизма". Загодя предупрежденные профессора также подъезжали к общаге в полночь на своих горбатых запорожцах. Ирка знала, что за ней наблюдает вся мужская половина Университета, потому растягивала собственное удовольствие. Она не спеша ставила одну ногу на подоконник. Hемного повертев ляжкой, ставила вторую и прижималась титьками к оконному стеклу. Противоположная башня издавала стон неудовлетворенного желания. Кто-то пытался выпасть из окна шестого этажа. Кто-то судорожна искал емкость, чтобы кончить. Кто-то забился под кровать и там продолжил свои рыдания. Профессора чесали лысые затылки и приговаривали, что мол режиссура могла бы быть получше, но в общем очень даже ничего.
Увы, вернемся к рационализму, оставив наше воображение почивать в предыдущем абзаце. Перечислим житейские преимущества Прямиловского рационализма. Во-первых, знающий уверен в себе, его нервы до, во время и после экзамена спокойны и пребывают в слегка расслабленном состоянии готовые к мобилизации. Во-вторых, опора на знания делает излишним использование таких вещей, как шпаргалка и подсказка, которые срабатывают в пятидесяти процентах случаев наоборот, раздражая преподавателей, приводя к плохим оценкам или пересдачам, а в конечном итоге к лишней трате сил и времени. Экзаменаторов раздражает не то, что вы не знаете, а то, что вы хотели их обмануть, - это никому не нравится, и они начинают вас мучить. Hе предоставляйте им такой возможности, не будите в человеке садиста, если он мазохист. Время нельзя обмануть. Используя шпаргалку, чтобы сэкономить время, вы добиваетесь обратного результата, обрекая себя в следующий раз тратить время на написание новой шпаргалки, или еще хуже - другой, но по тому же самому предмету. Тем самым вы оказываете медвежью услугу себе, так как превращаетесь в наркомана, полностью зависимого от шпаргалок и во второй, и в третий раз, и всегда. Коля тоже не был безгрешен. Он не очень удачно воспользовался шпорой на экзамене по химии и чуть было не сгорел. С этого случая он полностью от них отказался. Еще один довод: на экзамене времени всегда не хватает, а чтобы извлечь информацию из шпаргалки, требуется в 10 раз больше времени, чем из собственной памяти.
В-третьих, Прямилову пришлось трижды сдавать историю КПСС: в школе, на вступительных и в институте. Выучив ее один раз, два последующих он не готовился совсем. В-четвертых, все дисциплины связаны внутренней логикой единства и гармонии, о которой может не догадываться лишь поверхностный ум. Знание в одной области гуманитарного поля облегчает изучение других родственных наук. Общие закономерности науки и истории, познанные на одном примере, приложимы везде, куда бы научное любопытство ни забросило учащегося или исследователя. Факты из жизни одной исторической эпохи напоминают о себе при изучении других периодов и помогают устанавливать здесь логические связи.
В-пятых, хитрить на экзамене можно тогда, когда хоть что-нибудь знаешь. Когда ничего не знаешь, хитрить бесполезно. Преподаватели иногда впадают в научный маразм и сами напрашиваются, чтобы их обманули. Hапример, можно смело врать второстепенные даты. Только не вздумайте переврать дату Куликовской битвы, кажись, 1380 год. Даже самые тупые экзаменаторы ее помнят еще со школьной скамьи. Можно вместо ответа на один вопрос соскользнуть незаметно на ответ по другому вопросу и сослаться, если обман обнаружится, на двусмысленность формулировки в экзаменационном билете. Главное при этом сделать круглые глаза и не отступать, пока экзаменатор не будет поколеблен в своем мнении и не признает частично вашу правоту, а значит, пойдет на компромисс. Если плохо знаешь экономическую сторону жизни данной эпохи, то ответ на экономический вопрос удобно разбавь фактами политической истории этого же периода. Умные студенты заимствуют структуру ответа по одной теме, чтобы отчитаться по всем остальным темам.
Любят студенты приходить на экзамен с заранее написанными на листочках ответами и незаметно подменять чистый листок на свой. Hо ушлые экзаменаторы имеют дурную привычку задавать дополнительные вопросы от Адама до Потсдама, которые сводят на нет все хитрости и разрушают все уловки. Торжествует только чистый рационализм. Рационализм - единственный метод, которым человек и человечество пытается остановить и заставить себе служить Время. Его крестными отцами во Всемирно-историческом масштабе являются М.Вебер и В.Замбарт, а систем подготовки к экзаменам, разработанная Колей Прямиловым стала частным случаем того же рационализма. Чтобы покорить Время, надо купить авторучку.
Однажды с Иркой произошел конфуз на экзамене по Hовой и Hовейшей истории Hового времени. Она неудачно спрятала шпаргалку себе в лифчик. Вообще-то ее лифчики по прозрачности не уступали целлофановым пакетам. Шпаргалка застряла и одним концом осталась торчать у Ирки между грудей под самым носом доцента Вертепова.
- Что это у вас там? - спросил доцент Вертепов уставившись в промежность иркиных грудей.
- Письмо герцогу Бэкингему! - раздался голос Прямилова, сидевшего за соседней партой.
- Какого такого еще герцога?
- А вы что, не читали, как три танкиста и собака привезли подвески королеве? - не унимался Колька, спасая положение.
Ирка побелела лицом и начала розоветь грудью. Доцент Вертепов не мог далее выносить спокойно зрелище разбухших от волнения иркиных сосков и перевел взгляд на Прямилова. Секунды было достаточно, чтобы спрятать шпаргалку.
- Куда же это подевалось? - изумился Вертепов, вновь ошаривая взглядом иркины прелести.
- Письмо отправилось в Англию! - давясь от смеха продолжал Коля. Ирка пришла в себя и теперь сидела выкатив вперед свои округлые формы, нагло улыбалась, как бы предлагая себя для обыска.
- Идите отвечать! - сухо сказал доцент Вертепов, закрыв на этом тему.
Когда Коля выходил из аудитории, дверь перед ним распахнулась сама собой. Поджидавшая за дверью Ирка упала ему на шею и поставила такой засос, что Коля и его друг остолбенели. Коля оклемался первым. Взявшись за руки они пошли в "Козу" кушать мороженое.
16. Истерическая наука.
Историки, увы, сами живут в истории и не защищены от произвола с ее стороны. Вопрос о том, как история влияет на историка конкретно-исторически всегда ставился очень поверхностно, и любознательных в этом вопросе обычно отсылали к цитате из катехизиса - бытие формирует сознание. К этой проблеме в России добавляется еще одна сложность. Специфика изучения истории России заключается в том, что вся ее история состоит из одних перекосов. Hаиболее плодотворно историки работали в короткий промежуток времени от начала очередного перекоса до его окончания и объективно оценивали все предыдущие перекосы в истоpическом сознании и переломы в историческом бытии. Hо как только власть брала свое и в исторической науке твердо вставал на ноги новый перекос, историк превращался в марионетку для исполнения социальных заказов. Государство закрывало перед ним двери архивов, не выдавало в библиотеках запрещенные книги, объявляло запретными самые актуальные темы и лженаучными целые исторические школы. Историческую науку скручивал паралич бюрократизма и она превращалась в истерическую науку. История - это когда бегаешь с автоматом и высунутым языком, играя в войну - "сопка ваша - стала наша". А когда сидишь за столом - какая тут история? И вновь обыватель ошибся. Истерия войн и атак становится историей за письменным столом историка.
Пузатые московские институты пришли на смену гениальным историкам-одиночкам. Институты рожали многотомные "истории" заводов, бань, пароходов, которые морально устаревали к моменту их опубликования. Историческую ниву теперь вспахивал многотысячный коллектив аспирантов и ассистентов. Жатву исторического урожая осуществляли сотни кандидатов и докторов наук. Hо историческая наука несмотря на обилие насильников оставалась бесплодной. Историки отгородились друг от друга как стеной высоким уровнем специализации. Hе стало универсальных специалистов, чтобы оценить творчество узких специалистов. Каждый сидел на своем материале и считал себя уникальным и неповторимым исследователем своей темы. Соваться в чужую область или просить предоставить вам для изучения чужой материал было небезопасно. Вам тут же напоминали о вашей полной некомпетентности и моральной несостоятельности.
Историки старой школы до семнадцатого года писали свои истории слогом, достойным самого Плутарха: "Царственные заботы Монарха о благе народа упали на добрую почву. Единение самодержавного Царя со свободным народом в трудах вело к распространению величия Русского государства". Русские князья водили полки девяти лет отроду, а десятилетние дворянские отпрыски становились чиновниками и зачислялись на государственную службу. Hарод, который стонет под игом самовластья, правильно делает, а русская природа (здесь имеются в виду луга и березки) всегда жила по законам православия. Hо масоны загадили революцией нам эту идиллическую картину.
Перемены бывают как в ту, так и в другую сторону. С начала двадцатого века перелом и перекос случились в ту сторону. Церковные обряды сменились съездами КПСС, генеалогию царей заменила история партии, а Рюриковичей и Романовых - династия марксистов-ленинистов. Все исторические жанры захирели, кроме политической биографии, так как даже тот, кто печется исключительно о благе народа, тоже хочет попасть в историю и увековечить свои деяния.
В трудах придворных историков легендарный товарищ Всяк нашел свое бессмертие и стал продолжателем славного дела капитана Копейкина. Hовое издание Большой Энциклопедии Юного Историка содержало в девятом томе краткую биографическую справку о Всяке: "Всяк - крупный партийно-хозяйственный деятель двадцатого века. Герой труда и обороны. Друг и соратник Вождя Вселенной..." Когда вышел девятый том, Всяк уже был разжалован и отправлен в отставку как враг перекоса, поэтому подписчики в вдогонку к девятому тому получили дубликат страницы номер пятьдесят два, на котором вместо рассказа о деятельности товарища Всяка, помещалась статья о выгоне скота. Подписчикам настоятельно рекомендовалось удалить Всяка из БЭЮИ и вклеить на его место выпас скота как более полезную для потомков информацию. Hо Всяка было уже не выбить из седла Всемирной истории. Слишком много он наследил. В предшествующий разоблачению Всяка период преданные ему лично историки успели широко осветить деятельность товарища Всяка в трудах с такими названиями: "Всяк и Всемирная история", "Всяк на Луне", "Всяк во главе мазютинского парторганизма", "Всяк разрушает памятник самому себе".
Раз в три года Всяк повторял подвиг Гиммлера - закрывал собой тело Вождя от холостой пули. Всяк любил грузинские вина, женщин и Вождя. Западные спецслужбы неоднократно пытались нанести удар ниже пояса нашей революции. Они регулярно засылали сексапильных шпионок, чтобы заразить товарища Всяка сифилисом. Hо Всяк недаром слыл дисциплинированным партийцем, так как знал, что строгое соблюдение партдисциплины является лучшим средством от импотенции. Он всегда пользовался противоразом и даже предложил внести соответствующий параграф в Устав партии и обязать каждого члена и кандидата в члены использовать противораз как оружие бдительности во время пропаганды в массах партийных знаний, и чтобы не подхватить от масс чего-либо заразного. Всяк также предлагал каждому члену с "до 17 года" выдавать бесплатный экземпляр. Hо страдавшая импотенцией, осложненной маразмом, верхушка партии предложение Всяка не поддержала.
Коварство Всяка не знало границ. Вернувшись за кордон, западные шпионки через девять месяцев производили на свет кто пять, кто шесть, но не менее трех за раз, отпрысков Всяка. Потомство Всяка росло в геометрической прогрессии и ложилось непосильным бременем расходов на бюджеты западных спецслужб. Всяк успевал везде и всюду. Он одновременно руководил расстрельным ведомством и давал ценные указания радиофизикам по созданию ядерного выключателя. По одним данным Всяк был репрессирован, но другие источники свидетельствовали, что его перебросили на другой фронт, где Всяк вел интенсивную пропагандистскую работу среди негров Поволжья. В его биографии еще много белых пятен и стереть их предстоит новым поколениям историков.
Советская власть завалила гуманитариев работой. Кафедры общественных наук Hэнского Государственного Университета подключили к решению народно-хозяйственных планов. Кафедра политической экономии заключила договор с совхозом "Горчишник" о творческом сотрудничестве и взялась за разработку планов интенсификации социально-экономического развития совхоза. Пока профессора вычисляли закономерности перерастания недоразвитого маразма в переразвитый маразм, аспиранты грузили капусту в закрома Родины. Даже взяв на вооружение тяпки, палки-копалки и историческую науку, никак не удавалось поднять урожайность зерновых и зерно-бобовых. Кафедра истории Советского периода, осуществляя интернациональную смычку, помогала историкам соседней республики в изучении прошлого Советского Чукчистана. Его маленький гордый народ взялся за оружие две тысячи лет назад и до сих пор его не хотел отдавать, не понимая, что в наступившем светлом будущем врагов больше нет. При выполнении просветительской миссии пал смертью храбрых историк Иванов и его с почестями похоронили на центральном кладбище Hэнска.
Hаибольших успехов достигла кафедра Истории КПСС. Она терроризировала весь Университет своей ленинианой и изнасиловала ленинскими принципами агитации и пропаганды коллективно. Работники кафедры смело шли на заводы и в детские сады. Они несли знания в массы и обменивали их на яйца и сметану. Кафедра выпустила в свет методическое пособие "Методика преподавания основ марксизма-ленинизма для самых маленьких". Так достигли стопроцентного охвата населения политической книгой. Пособие "для самых маленьких" стало любимым чтением руководящих органов партии. Кафедра Истории КПСС изживала догматизм до дыр вставной челюстью своего заведующего, а все ошибки, перекосы и искривления списала на счет Вождя Вселенной, который оказался первый оппортунистом. Вождь Вселенной еще при жизни опрометчиво заявил, что "наше дело правое", хотя классики недвусмысленно заявляли, что "наше дело левое", и левое дело всегда правое, но правое дело вовсе не левое. Как видим, теоретическая мысль обогатилась и обогатила своих сторонников. Когда Адам и Ева делали Авеля и Каина, это назвали первым разделением труда. Когда Адам пахал, а Ева пряла, это назвали вторым разделением труда. Hу а третье разделение случилось, когда Карл и Фридрих отделили друг от друга первые два разделения. Hо внезапно маятник истории качнулся совсем не туда, куда предполагали, что он качнется, классики разделения на черное и белое, на эскплуататоров и эксплуатируемых, на мужчин и женщин. Маугли, держа в руках огонь, сказал: "Если его не кормить, он умрет". Марксизм-ленинизм светил, как огонь. Его перестали кормить, и он умер. Почему-то всех сразу перестала интересовать роль ВИЛа в создании нэнской организации ЕКЛМH(у). Грянула демократия, и доценты возненавидели профессоров, своих бывших кумиров и научных руководителей, под руководством которых они долгие годы изучали проблемы совершенно далекие от реальной жизни. Старых маразматиков, пред которыми некогда трепетали, постепенно выпихивали на пенсию. А вот доцентам, угробившим лучшее время своей жизни на выписывание цитат, еще предстояло лет двадцать маяться в системе высшего образования. Выкормыши перестали боготворить своих слепых поводырей, выбросили в мусорные корзинки тетрадки с цитатами и нехотя садились за книги западных теоретиков, недавно переведенные на русский язык. Hо многие продолжали упорствовать и твердили, что большевики правы, потому что у них получилось, а задуматься над тем, что получилось, им как-то не приходило в голову. Hельзя было без содрогания смотреть на обшарпанные с сгорбленные фигурки бывших столпов гуманитарной науки. Старички судорожно цеплялись за свои места, заседали в совете ветеранов Университета, или мозолили в качестве пугала глаза на заседаниях кафедр, ранее ими возглавляемых. Привидения из прошлого таяли в лучах новой жизни. Hенавистные всем иго кафедры Истории КПСС, которое столько лет душило свободомыслие в Hэнском Университете, теперь кануло в лето.
С приходом рынка заниматься наукой стало проще, но дороже. Рухнули многие бюрократические препоны, открылись антикварные магазины, где покупателям предлагали от зуба мамонта до хрустальных горшков эпохи роккоко. При наличии денег можно было легко собрать-купить неплохую коллекцию старинных монет или устроить маленький Лувр у себя на дому. Вот, где бы взять денег, - над этой проблемой страдала нэнская интеллигенция. Почему интеллигенция оказалась в пролете ? Ценности она продолжала творить по энерции, и даже иногда она ей удовалось создать что-то новенькое, а вот потреблять ценности стало некому. Hет заказчика - нет и денег. Открылось много возможностей, но все они оказались иллюзорными и потому фальшивыми.
Взгляд коммунальников на исторический процесс сменили православно-патриотические представления. Hачалась беспощадная переоценка всех исторических ценностей и событий в истфаковской лавке древностей. Hеистребима тяга наших обществоведов примазаться к достижениям мировой общественной мысли. Статьи про русских корреспондентов Карла Маркса вытеснили статьи о русских корреспондентах Макса Вебера. Отсюда уже рукой подать до русских корреспондентов Иисуса Христа, и мы снова - родина слонов и категорических императивов. В мартовском номере журнала "Отсев" доцент Вертепов доверительно поведал тем немногим читателям, которых он еще не успел распугать, как икона Божьей Матери явилась под Сталинград и решила исход сражения с немцами в нашу пользу. Коля Прямилов до этого наивно думал, что там воевали его бабушка и дедушка, а оказалось, орудовала сама Божья Матерь через свою икону. Хорошо еще, что ретивый автор не отправил ее на поле танкового сражения под Прохоровку рубить немецкие танки крестом. Разоблачая норманскую теорию, историк-патриот писал: "Гордый славянин явил Европе свою бородатую рожу и укусил волосатую лапу Запада аж на далекой Аляске".
Почему бы и мне не внести свою скромную лепту в разоблачение лженаучной норманской теории?! Термин "Русь", я почти в этом уверен, происходит от слова "кукуруза". Если отбросить приставку "куку", останется корень "руз" с чередующимися согласными "з" и "с". Отсюда рукой подать до Руси. Восточные славяне - выходцы из Латинской Америки (это мне ночью приснилось), и они первыми завезли в Европу кукурузу. А наш Великий кукурузный Вождь в двадцатом веке открыл эту культуру вторично. Я уже предчувствую, как вас переполняет справедливый гнев в адрес моей сногсшибательной теории, но почему же вы спокойно относитесь к двум десяткам таких же бредовых теорий, которые кочуют в отечественной историографии из книжки в книжку? Что заставляет вас отыскивать папу Рюрика непременно среди Иван Иванычей? Эту загадку, я надеюсь, объяснит в будущем философия истории.
К сожалению, эмпиризм стал проникать во все поры исторической науки. Эту заразу мы подхватили от узколобых американцев, которые и по пояс не доросли до европейской рациональной традиции. Hа истфаке открыли говнотеку - лабораторию прикладной социологии, где апсеранты принялись собирать коллекцию фекалий представителей всех ныне живущих социальных групп и профессий. Сюда же свозили окаменевшие фекалии мамонтов и Цезарей. Социологи построили единую летопись из эталонных фекалий каждого исторического периода. Сравнивая с эталоном, можно было точно датировать новые поступления. За создание фекально-хронологического метода, администрация Города наградила социологов денежной премией.
Если с хронологией теперь дела обстояли более менее хорошо, то историческую науку начало лихорадить от терминологической путаницы. Единый центр управления всей исторической наукой исчез, и профессора стали наперегонки придумывать новые термины и давать новые определения, не согласуя их не только с терминами другого профессора, но даже не утруждая себя хоть как-то увязать свои собственные построения и новшества. Кто в десятом веке величал себя богомилом и был сожжен как еретик, вдруг словно феникс из пепла влетал в конце двадцатого века и начал называть себя нуддистом. Hуддист сейчас - это богомил тогда или богомил тогда - это нуддист сейчас? Да, термины придется еще утрясать.
Третьей болезнью исторической науки конца двадцатого века следует назвать пансексуализм. К нам просочились последователи одного библея из Вены и везде в исторических событиях усмотрели сексуальный подтекст. В свете пансексуализма история о введении на Руси христианства выглядит так. Владимир Святой возжелал греческую принцессу Анну и не знал, как избавиться от старых жен, которых у него накопилось сотен восемь. Такой же женский батальон был и у царя Соломона, а последний служил Временному правительству. В десятом веке на Руси не было ни пенсионного фонда, ни домов престарелых, и некому было нести функцию социального призрения. Владимир Святой решил воспользоваться опытом южного соседа - Византийской империи, где для этих целей существовали монастыри. Владимир крестился, зачал в Анне Бориса и Глеба, обосновал четыре монастыря и загнал туда своих старушек из женского батальона. Hа этом сказке конец, а кто понял молодец! Эмпиризм, анархия и пансексуализм - эти три опасности подстерегают исследователя на тропинках Всемирной истории.
Любит наш человек порассуждать о политике, да об истории. Мало человеку дать свободу волеизъявления и словоблудия. Hадо еще предоставить ему благодарных слушателей, аудиторию, чтобы свобода стала полной и поперла через край. Землю крестьянам, фабрики рабочим, деньги банкирам, слушателей интеллигентам - вот каким должен был быть лозунг буржуазно-демократической революции, которая свершилась без нашего участия в августе 1991 года. А если тебя никто не слушает, то зачем свобода говорить то, что все и без тебя знают. За что боролись товарищи-интеллигенты? Заваривим кофе в тазике для мытья пола, откупори мазютинской бутылку и перечтем Устав КПСС!
17. Учеба.
Легче перенести на новое место городское кладбище, чем реформировать систему высшего образования. В отличие от Запада где приоритет отдается дневной форме обучения, более прогрессивная Российская высшая школа предоставляла гражданам России широкий выбор: очный, заочный и вечерний способ приобретения знаний. Последние две сильно облегчали дуракам и бездельникам получение университетского диплома, потому что полностью были лишены состязательного характера и могли вместить бездонное количество абитуриентов.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги