Нюрнбергский процесс, сборник материалов

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ ПО ДЕЛУ ПРЕСТУПНЫХ ОРГАНИЗАЦИИ

[Из стенограммы, заседания Международного Военного Трибунала от 4 и 7 января 1946 г.]

Тэйлор: Ваша честь, господа Судьи! Обвинительное заключение согласно ст.ст. 9, 10 и 11 Устава предъявляет обвинение шести преступным организациям, из которых последней из названных в Обвинительном заключении организаций является генеральный штаб и верховное командование германских вооруженных сил.

С первого взгляда эти шесть групп и организаций кажутся отличающимися друг от друга как по своей структуре, так и по своим функциям, но все они родственны одна другой, и мы считаем, что логически они должны быть обвиняемы совместно, поскольку они были наиболее важными средствами и главным орудием, при помощи которого нацистские заговорщики стремились достичь своих целей. Все шесть из них были или созданы нацистами, или контролировались ими, или же сотрудничали с нацистами и сыграли важную роль в достижении нацистами успеха. Партия, правительство, полиция и вооруженные силы все вместе являлись основным и необходимым орудием.

Моей задачей является представить доказательства по делу против генерального штаба и верховного командования.

С одной точки зрения эта группа должна отличаться от других групп и организаций, против которых мы выдвигаем обвинение в преступности. Например, руководящий состав нацистской партии является руководящим составом самой партии, партии, которая была воплощением нацизма, при помощи которого гитлеризм пришел к власти и тирании в Германии. СА и СС были ответвлениями партии, важными ответвлениями нацистской партии. Германская полиция имела свою собственную историю развития, которая предшествовала гитлеризму, но на 99 процентов она была создана самой нацистской партией и СС. Имперское правительство было, по существу, комитетом или рядом комитетов имперских министров, и когда нацисты пришли к власти, естественно, что министерские посты были преимущественно заняты нацистами. Все эти группы или организации, соответственно, обязаны своим происхождением или своим развитием нацизму или же автоматически нацифицировались тогда, когда Гитлер пришел к власти.

Но это не относится полностью к этой группе, о которой мы сейчас будем говорить. Нет необходимости напоминать Трибуналу о том, что германская военная мощь и германские военные традиции предвосхищали гитлеризм на много десятилетий. Не нужно иметь седую бороду, чтобы хранить живые, личные воспоминания о войне 1914—1918 гг., о кайзере и так называемом клочке бумаги. По этим причинам я и хочу очень коротко описать характер нашего обвинения против этой группы, прежде чем мы перейдем к представлению доказательств.

В результате германского поражения в 1918 году и Версальского договора размеры и размах деятельности германских вооруженных сил были очень строго ограничены.

То, что эти ограничения не разрушили и даже серьезно не подорвали германский милитаризм, достаточно ясно показали последние несколько лет. Полный расцвет германской военной мощи наступил в результате сотрудничества между нацистами, с одной стороны, и руководителями германских вооруженных сил, профессиональными солдатами, моряками и летчиками — с другой. Когда Гитлер пришел к власти, он не встретил пустоту в военной области. Он нашел маленький рейхсвер и группу профессиональных офицеров с моралью и взглядами, сложившимися на базе германской военной истории. Руководители этих профессиональных офицеров составляют группу, названную в обвинительном заключении, генеральный штаб и верховное командование германских вооруженных сил. Эта часть дела касается этой группы людей.

Нет необходимости говорить, что обвинение не придерживается такой точки зрения, что быть солдатом или моряком или служить своей стране в качестве моряка или солдата в военное время является преступлением. Сама военная профессия есть профессия почетная, но совершенно ясно, что человек, который совершает преступление, не может быть оправдан только потому, что он совершил это преступление, будучи одетым в военную форму.

Обвинение не считает, что все члены этой группы были опасными людьми или что все они одинаково виновны. Но мы покажем, что эта группа не только сотрудничала с Гитлером и поддерживала многие нацистские цели, но также и предоставила нацистам то, что сыграло основную и важную роль в успехе их программы в Германии, а именно — мастерство и опыт в развитии и использовании военной мощи.

Почему эта группа поддерживала Гитлера и нацистов? Я думаю, господа Судьи, вы убедитесь по мере представления доказательств, что ответ очень прост. Ответ, заключается в том, что они были согласны с основными целями гитлеризма и нацизма и что Гитлер дал генералам возможность играть важную роль в достижении этих целей. Генералы, подобно Гитлеру, хотели расширить Германию за счет соседних стран и были готовы сделать это, применяя силу или угрожая ее применением. Сила, вооруженная мощь, — вот что было ключом всего предприятия Гитлера, и без этого ничего не могло бы быть достигнуто.

Когда нацисты пришли к власти, перед ними стояла альтернатива: или сотрудничать с маленькой германской армией, так называемым «рейхсвером», или построить свою собственную отдельную армию, игнорируя рейхсвер. Генералы боялись, что нацисты могут сделать последнее, и поэтому они решили пойти на сотрудничество с нацистами. Более того, нацисты дали генералам возможность достигнуть того, чего многие генералы хотели достигнуть путем расширения германских границ, и таким образом, как мы покажем, генералы встали на один путь с нацистами. Они видели, что в то время им было по пути с нацистами. Без сомнения, они надеялись позднее сами оказаться у руководства.

Гитлер быстро привлек их на свою сторону блестящей приманкой завоеваний, и затем преуспел в том, чтобы подчинить себе политически этих людей. И когда началась война, они стали его орудием. Но когда мы говорим, что эти военные руководители стали орудием нацизма, мы не считаем, что они действовали бессознательно, или что они не участвовали полностью во многих преступлениях, которые мы раскроем здесь перед Трибуналом. Готовность и даже стремление группы профессиональных германских офицеров участвовать во всех нацистских делах совершенно очевидны и будут полностью показаны.

Ваша честь, в нашем представлении доказательств будут три основные части. Первая часть будет содержать описание, структуру и функции генерального штаба и верховного командования, как указано в Обвинительном заключении. Затем будут представлены доказательства для подтверждения предъявляемого обвинения о преступности, согласно 1 и 2 разделам обвинительного заключения, и, наконец, доказательства в подтверждение обвинения, изложенного в разделах 3 и 4.

Трибунал также будет иметь еще один документ, носящий название «Основная информация касательно организации германских вооруженных сил».

Сейчас прежде всего я обращусь к описанию группы, как это определено в Обвинительном заключении.

В течение первой мировой войны была одна организация в германских вооруженных силах, известная как «германский генеральный штаб». Это название «германский генеральный штаб» живет еще в сознании людей, хотя фактически он больше не существует. Не было такой единой организации, единого германского генерального штаба с 1918 года, но имелась группа людей, ответственных за политику и действия германских вооруженных сил, и тот факт, что эти люди не были объединены формально общим названием, не означает, что мы не можем собрать их воедино. Они не могут избежать последствий своих совместных действий только потому, что они не были объединены формально. Значение верховного командования заключается не в наименовании, которое дано ему, но в его функциях, а люди, составляющие эту группу, как это указано в Обвинительном заключении, выполняли определенные функции и были связаны общей ответственностью за планы и операции германских вооруженных сил.

Прежде всего мы рассмотрим общую структуру и организацию (германских вооруженных сил, а затем рассмотрим построение группы, определенной в Обвинительном заключении. Обвинение приготовило очень короткое письменное объяснение организации германских вооруженных сил, которое было вручено Трибуналу. Этот документ представляет собой краткий обзор истории развития верховного командования германских вооруженных сил с 1933 года и структуру в том виде, как она выглядела после реорганизации, в феврале 1938 года. Там также имеется простая схема, которая через несколько минут будет представлена суду. Там же содержится краткий словарь германских военных выражений и сравнительная таблица рангов в германской армии и СС с указанием эквивалентных им рангов в армии Соединенных Штатов и также рангов германского военного флота с эквивалентными рангами в британском военном флоте. Я могу сказать, что военные ранги в разных странах незначительно отличаются в терминологии.

Когда нацисты пришли к власти в 1933 году, германские вооруженные силы контролировались имперским министром обороны, в то время фельдмаршалом Бломбергом. Фон Бломбергу подчинялись начальник армейского штаба, в то время фон Фрич, и начальник военно-морского штаба — подсудимый Редер. Согласно ограничениям, наложенным на Германию по Версальскому договору, германские воздушные силы в то время вообще не существовали официально. Штабы сухопутных и военно-морских сил были переименованы в «Главное командование» и известны под названием ОКХ и ОКМ.

В мае 1935 года в то время, когда в Германии была введена обязательная воинская повинность, были изменены титулы этих офицеров, но структура осталась в основном той же самой. Фельдмаршал фон Бломберг остался командующим вооруженными силами с титулом имперского военного министра и главнокомандующего вооруженными силами. Фон Фрич стал именоваться главнокомандующим армии, а Редер главнокомандующим военно-морского флота. Армейский штаб и штаб военно-морского флота были подчинены верховному командованию.

Германский воздушный флот стал существовать открыто и официально примерно в то же время, но тогда им не руководил Бломберг. Он представлял собой независимую организацию под личным командованием подсудимого Геринга, который имел двойной титул: министр авиации и главнокомандующий военно-воздушными силами.

Сейчас я прошу продемонстрировать схему.

Эта схема является подлинной, что было удостоверено под присягой тремя известными германскими генералами, письменные показания которых будут представлены. Она показывает организацию вооруженных сил, как она выглядела в 1938 году, после реорганизации, на которой я сейчас остановлюсь.

В феврале 1938 года фон Бломберг и фон Фрич оставили свои посты, и военное министерство Бломберга было ликвидировано. В составе военного министерства имелся отдел, который назывался вермахт-амт, или отдел вооруженных сил. Функцией этого отдела было координирование планов и операций армии и военно-морского флота. Из этого отдела вооруженных сил было сформировано новое объединенное руководство вооруженными силами, которое известно как верховное командование германских вооруженных сил. На схеме находится в квадрате, в центре, непосредственно под Гитлером верховное командование вооруженными силами, которое сокращенно обычно обозначается буквами ОКВ.

С тех пор, как воздушные силы так же, как и армия и военно-морской флот, стали подчиняться ОКВ, координация всех вооруженных сил была возложена на ОКВ, которое стало гитлеровским личным штабом по всем этим вопросам. Подсудимый Кейтель был назначен начальником ОКВ, а начальником наиболее важного отдела ОКВ — штаба оперативного руководства — был назначен подсудимый Иодль.

Эта реорганизация и создание ОКВ изложены в декрете, изданном Гитлером 4 февраля 1938 г. Этот декрет был опубликован в «Рейхсгезетцблат». Я прошу суд обратить внимание на это и принять это без доказательств. Я прочту этот декрет, который очень короток.

Я цитирую:

Ниже ОКВ вы видите три верховных командования трех родов войск: ОКХ, ОКМ, и военно-воздушных сил. Последние (военно-воздушные силы) не имели тогда официального названия ОКЛ до 1944 года. Подсудимый Редер оставался после 1938 года главнокомандующим военно-морским флотом, но фон Фрич так же, как и Бломберг, сошел со сцены. Фон Фрич, как вы видите это на схеме, был заменен Браухичем в качестве главнокомандующего армией. Геринг продолжал оставаться главнокомандующим военно-воздушных сил. В 1941 году Браухич был заменен как главнокомандующий армией самим Гитлером, и в 1943 году Редер был заменен в качестве главнокомандующего военно-морским флотом подсудимым Деницем. Подсудимый Геринг продолжал оставаться на посту главнокомандующего военно-воздушных сил до последнего месяца войны.

ОКВ, ОКХ, ОКМ и ОКЛ — каждый имел свой собственный штаб. Эти четыре штаба не имели однородных обозначений. Три штаба: армии, военно-морского флота и военно-воздушных сил размещены по горизонтальной линии внизу схемы, штаб ОКВ помещен в маленьком квадрате направо наверху с именем Иодля и Варлимонта.

ОКХ — это командование сухопутных сил; ОКВ был известен как штаб оперативного руководства, но во всех случаях это были функции генерального штаба, если говорить на военном языке.

Вы можете увидеть, что в этой войне не было единого германского генерального штаба, но скорее было четыре штаба, каждый для определенного рода войск, а ОКВ как координирующее их верховное командование.

Сейчас мы перейдем к нижней части схемы. Вы видите различные центральные организации штаба. Теперь мы перейдем к полевым организациям. Командованию ОКХ, ОКЛ и ОКМ соответственно подчинялись различные боевые соединения армии, военно-воздушных сил, военно-морского флота.

В германской армии самым большим соединением, как и в армиях других стран, была армейская группа. Армейская группа состояла из двух и более армий. Под командованием армий находились менее крупные полевые соединения, такие, как корпуса, дивизии и полки.

Если говорить о германских воздушных силах, то самым большим соединением был, как известно, воздушный флот и менее крупными соединениями являлись корпуса или воздушные дивизии.

ОКМ подчинялись различные военно-морские соединения, которые проводили все военно-морские операции на определенном участке. Командующие флотами непосредственно подчинялись германскому адмиралтейству.

Сейчас мы обратимся к группе, которая определена в Обвинительном заключении как группа, которая обвиняется в совершении преступлений, о чем говорится в приложении «Б» Обвинительного заключения. Эта группа состоит прежде всего из германских офицеров, которые занимали высокие посты, и четырех верховных командований, о которых мы уже говорили. И дальше — из офицеров, которые занимали высокие командные посты в военных операциях.

Прежде всего обратимся к офицерам, которые занимали ответственные посты в верховном командовании. Мы увидим, что в эту группу входят девять лиц, занимавших такие посты. Четыре из них занимали самые высокие посты: начальник ОКВ Кейтель, главнокомандующий сухопутными силами фон Браухич, а позднее Гитлер, главнокомандующий военно-морским флотом адмирал Редер, позднее Дениц, главнокомандующий военно-воздушными силами Геринг, позднее фон Грейм.

Четыре других поста — это посты начальников штабов — начальник штаба оперативного руководства ОКВ Иодль, начальник генерального штаба армии Гальдер и позднее другие, начальник штаба военно-воздушных сил Иешонек, позднее другие и начальник главного военно-морского штаба.

Девятый пост — это пост заместителя начальника штаба оперативного руководства ОКВ. В течение большей части войны этот пост занимал генерал Варлимонт. Особая ответственность заместителя Иодля заключалась в стратегическом планировании, и поэтому его управление включено в группу, как это определено в Обвинительном заключении.

Группа, названная в Обвинительном заключении, включает всех тех лиц, которые занимали какой-либо из девяти указанных постов между февралем 1938 года и концом войны — маем 1945 года. Февраль 1938 года считается началом этого периода, поскольку в этот месяц руководство германских вооруженных сил было реорганизовано и приняло, следовательно, форму, в которой оно существовало с тех пор до самого конца войны. 22 различных лица занимали эти девять постов в течение этого периода и из этих 22 — 18 до сих пор живы.

Обращаюсь затем к офицерам, которые занимали ответственные посты во время боевых действий. Обвинительное заключение включает в число участников этой группы всех главнокомандующих на поле боя, которые занимали должность «обербефельсхабера» в армии, флоте и военно-воздушных силах. Термин «обербефельсхабер» не переводится точно на английский язык и, пожалуй, лучше всего перевести его как главнокомандующий.

Если говорить об армии, командующие армейскими группами и армиями всегда были в должности «обербефельсхабера». В военно-воздушных силах главнокомандующие воздушными флотами всегда имели полномочия «обербефельсхабера», хотя формально они не назывались так до 1944 года. В военно-морском флоте офицеры, под командованием которых находились определенные районы и на которых было возложено осуществление контроля за всеми военными действиями в определенном секторе, занимали должность «обербефельсхабера».

Приблизительно 110 офицеров были в должности «обербефельсхабера» в армии, в военно-морском флоте и в воздушных силах в течение этого периода, о котором мы говорим, и все, за исключением примерно 12 человек, из них до сих пор живы.

Сам генеральный штаб и группа верховного командования, как определено в Обвинительном заключении, включают в себя примерно 130 офицеров, из которых 114 считаются до сих пор еще живыми.

Эти цифры, конечно, совпадают с числом тех офицеров, которые в какое-либо время принадлежали к этой группе в течение семи лет и трех месяцев — с февраля 1938 года и до мая 1945 года.

Число активных участников этой группы, относящихся к любому определенному моменту, конечно, намного меньше. Оно состояло примерно из 20 человек в начале войны и возросло до 50 человек — в 1944—1945 гг. Иначе говоря, в какой-либо момент времени в 1944 году активная группа состояла из 9 лиц, занимавших 9 вышеуказанных постов, и примерно 41 — из главнокомандующих военно-морскими, военно-воздушными и сухопутными силами.

Структура и функции германского генерального штаба и группы верховного командования были описаны в большом числе письменных показаний, данных под присягой рядом руководящих германских фельдмаршалов и генералов и представленных уже Трибуналу. Эти показания содержатся в первой книге документов. Я хочу коротко рассказать, как были получены эти показания.

Прежде всего избирались два американских офицера согласно их опыту и возможностям вести допросы германских военнопленных высоких военных рангов; они инструктировались офицером разведки и советником суда по особым проблемам, которые возникали в данном случае. Эти офицеры были хорошо знакомы с вопросами разведки и хорошо владели немецким языком. Подчеркивалось, что функцией этих офицеров было выявление и установление тех фактов, касающихся организации вооруженных сил, о которых Обвинение желает получить точную информацию.

Те германские генералы, которые подвергались допросу, отбирались с точки зрения специальных знаний, которыми они могли обладать в связи с тем положением, которое они занимали в вооруженных силах.

После каждого такого допроса следователь готовил отчет о допросе, и из этого отчета отбирались те факты, которые оказывались относящимися к данному делу и подлежали представлению Трибуналу, и из этих фактов составлялось показание. После этого отчет представлялся допрошенному германскому офицеру, и он еще раз заявлял, точно ли соответствовали показания тому, что он говорил на допросе, и ему представлялась возможность внести соответствующие изменения. Нашей целью было получить наиболее точные показания по организационным вопросам.

Я оглашу эти письменные показания одно за другим и думаю, что члены Трибунала увидят, что они полностью подтверждают представленное обвинением описание группы и окончательно устанавливают, что эта группа офицеров была в самом деле той группой, которая несет главную ответственность за планирование и руководство операциями германских вооруженных сил.

Первое из этих показаний — показание, данное под присягой, Франца Гальдера, который был в ранге «генерал-оберста», или генерал-полковника. Его показания, данные под присягой, будут представляться под №США-531.

Гальдер был начальником генерального штаба ОКХ с сентября 1938 года до сентября 1942 года и является, соответственно, членом группы и, следовательно, мог давать показания об организации. Это — короткое показание, и я полностью его зачитаю:

Следующий документ, который я представляю, — это, в основном, идентичные показания фон Браухича, которые идут под номером США-532. Фон Браухич имел ранг фельдмаршала и был главнокомандующим армии с 1938 года по 1941 год, поэтому он был также членом группы. Нет необходимости читать это заявление, поскольку оно примерно такого же содержания, как и данное Гальдером, но я прошу включить его полностью в стенограмму по этому вопросу. Единственная разница между этими двумя заявлениями имеется в последнем предложении каждого из них. Гальдер утверждает, что «Группа, описанная в обвинительном заключении, была на самом деле генеральным штабом и верховным командованием германских вооруженных сил», тогда как фон Браухич несколько по-другому говорит о том же самом, «что в руках тех, которые занимали посты, показанные на схеме, находилось фактическое руководство вооруженными силами». Во всех других частях эти два показания полностью совпадают.

Трибунал увидит из этих письменных показаний, данных под присягой, что схема, к которой приложено краткое описание, была представлена фон Браухичу и Гальдеру, и что оба эти офицера дали клятву о том, что она действительно соответствует организации руководства германских вооруженных сил. Таким образом, показания фон Браухича и Гальдера также полностью поддерживают заявление обвинения о том, что те, кто занимали посты, указанные на этой схеме, составляют группу, на которой лежала ответственность за главное планирование и проведение в жизнь всех мероприятий, связанных с вооруженными силами.

Сейчас я представлю другое показание, данное Гальдером, которое выдвигает несколько деталей и вопросов, относящихся к описанию данной группы. Я зачитаю его сейчас полностью для занесения в протокол.

Трибунал заметит, что это письменное показание прежде всего связано с функциями генерального штаба и четырех командований — ОКВ, ОКЛ, ОКХ и ОКМ — и полностью поддерживает включение в эту группу начальников штабов четырех частей вооруженных сил, а также Варлимонта как заместителя начальника штаба оперативного руководства ОКВ в связи с его ответственностью за стратегическое планирование.

У меня имеется другое короткое письменное показание, которое указывает на некоторые другие детали. Трибунал помнит, что наиболее крупным боевым соединением в германских военно-воздушных силах был воздушный флот и что все главнокомандующие воздушного флота были включены в эту группу. Командующие воздушным флотом тогда фактически занимали должность главнокомандующего, но они так формально не назывались до 1944 года. Эти факты были изложены в письменном показании сына фельдмаршала фон Браухича. Он был в ранге полковника германских военно-воздушных сил и был личным помощником подсудимого Геринга как командующего военно-воздушными силами. Его письменное показание носит номер 9 и представляется под номером США-534. Я цитирую:

Ваша честь[192], таким образом я завершаю описание состава группы и входивших в нее лиц. Секретариат Трибунала передал мне два запроса, адресованных Трибуналу защит­никами данной группы. Мне представляется, что уместно было бы, если бы я ответил на эти запросы теперь, когда речь идет о составе группы. Эти письменные запросы были переданы мне 2 дня тому назад.

Первый запрос поступил от надворного советника Дюльмана, он спрашивает, находится ли состав группы, как она определяется в Обвинительном заключении, в зависимости от воинского звания, охватывает ли она военнослужащих, имеющих определенное воинское звание, как, например, фельдмаршал или генерал-полковник.

Ответ на этот вопрос явно отрицательный. Как уже указывалось, критерием членства в группе является занятие данным лицом одного из постов, обозначенных на пред­ставленной схеме. Человек входил в группу, если занимал один из постов, вне зависимости от его воинского звания. Воинский чин критерием не является. Фактически, как я представляю себе, все, входившие в группу, имели как минимум звание генерала германской армии, что равнозначно генерал-лейтенанту в американской армии.

Был также задан вопрос, входят ли в рассматриваемую группу офицеры так называемого корпуса офицеров генерального штаба. Ответ отрицательный. В германской армии существовала военная академия, и выпускники этой военной академии относились к роду войск, называемых корпусом офицеров генерального штаба. Они подписывались, например, так: «полковник генерального штаба». Они в основном исполняли должности адъютантов и помощников главных штабных офицеров. Я полагаю, что существовали тысячи таких людей — две или три тысячи, но в группу они не входят. Многие из них были офицерами младших воинских званий. Они не названы в Обвинительном заключении и нет оснований считать их входящими в состав группы в той дефи­ниции, которая ей дана в Обвинительном заключении. Второй письменный запрос поступил от доктора Экснера, который заявляет, что у него нет полной ясности по поводу понятия «обербефельсхабер» и утверждает, что, по его мнению, понятием «обербефельсхабер» охватываются главнокомандующие фронтами, командующие группами армий и командующие армиями. Это совершенно верно. Именно эти посты указаны на схеме.

Теперь посвятим несколько минут тому, чтобы рассмотреть тот метод, которым пользовалась в своей работе группа. Во многих отношениях германские военные руководители функционировали таким же образом, как и в других военных организациях других стран. Генеральные планы всегда разрабатывались высшими офицерами штаба и их помощниками в сотрудничестве с полевыми генералами или адмиралами, которым поручалось проведение этих планов. Решение о проведении соответствующих определенных кампаний, таким образом, выносилось высшим руководством, и, понятно, что принятие такого решения включало в себя и политические, и дипломатические вопросы, точно так же, как чисто военные соображения. Когда уже было принято, например, решение о нападении на Польшу, офицеры штаба в Берлине и их помощники разрабатывали генеральные военные планы кампании. Эти генеральные планы передавались командующим армейскими группами и армиями, которые должны были быть ответственными за проведение самой кампании. Затем следовала консультация между начальниками боевых операций и офицерами штаба ОКВ и ОКХ для того, чтобы усовершенствовать и отработать планы.

Таким образом, в задачу этой группы входил обмен идеями и соображениями между высшими офицерами штаба ОКВ и ОКХ и командующими боевыми действиями, как это описано в показаниях фельдмаршала Браухича. Это показание от 7 ноября 1945 г.:

Дальше идет дополнение к показанию от 7 ноября 1945 г.:

Главнокомандующие армейских групп и армий принимали участие в планировании и направляли выполнение этих планов, как это показано в письменных показаниях. Главнокомандующие также осуществляли и общую исполнительную власть в тех областях, в которых действовали их армейские группы или армии.

В этой связи я прошу суд обратить внимание на документ 447-ПС, который уже был представлен как доказательство под номером США-435. Это — директива от 13 марта 1941 г., подписанная Кейтелем и изданная верховным командованием вооруженных сил[193]. Эта директива разрабатывает различные правила по проведению операций против Советского Союза, которые фактически начались несколько месяцев позднее — 22 июня.

В самом документе под римской цифрой один, озаглавленном «Область операции и исполнительной власти», Трибунал найдет абзац (второй абзац перевода, первая страница), в котором находится следующее.

Следовательно, господа Судьи, исполнительная власть, главным образом власть над гражданским населением, возлагалась на главнокомандующего армией «с правом передачи ее главнокомандующим армейскими группами и армиями», то есть группе, определенной в Обвинительном заключении.

Четвертый абзац на первой странице того же документа гласит:

Г-да Судьи, я сошлюсь еще. на один документ, связанный с вопросом о структуре этой группы, перед тем, как перейти к самим обвинениям. Это — документ №С-78, который уже был представлен под номером США-139.

Этот документ представляет собой официальное приглашение участвовать на совещании в имперской канцелярии 14 июня 1941 г. — за восемь дней до нападения на Советский Союз. Это одно из совещаний, о котором говорилось в последнем абзаце письменных показаний Гальдера и фон Браухича. Приглашение это подписано полковником Шмундтом — главным военным адъютантом Гитлера и послано из Берхтесгадена 9 июня 1941 г. Оно гласит: «Вопрос: совещание о «Барбароссе» («Барбаросса», как вы помните, — это условное обозначение плана нападения на Советский Союз).

Этот документ также содержит список лиц, участвовавших на совещании, и, прежде чем покончить с этим вопросом, я бы хотел огласить этот список для того, чтобы указать, кто участвовал на этом совещании и в какой мере круг участников совпадает со структурой группы, как она определена в Обвинительном заключении.

Генерал-фельдмаршал фон Браухич, который тогда был главнокомандующим армией и членом группы; генерал Гальдер, который тогда был начальником штаба армии и членом группы; затем некоторые менее высокопоставленные офицеры, которые не были членами этой группы — Паулюс, Гаузингер и Гильденфельд. Представители флота: капитан Вагнер, который был начальником оперативного отдела морского штаба — не член группы; представители военно-воздушных сил Геринг — член группы, генерал Мильх, статс-секретарь и генеральный инспектор военно-воздушных сил — не член группы; генерал Иешонек — начальник генерального штаба военно-воздушных сил — член группы и два его адъютанта. На следующей странице идут фамилии представителей верховного командования вооруженных сил: Кейтель, Иодль, Варлимонт — члены этой группы и их помощники из генерального штаба. Затем — четыре офицера из управления адъютанта, которые не являются членами данной группы. Затем идут командующие войсковыми соединениями: генерал фон Фалькенхорст — из Норвегии (член группы), генерал Штумпф (5-й воздушный флот) — член группы; Рундштедт, Рейхенау, Клейст, Штюльпнагель, Шуберт — представители армии и члены данной группы. Представители ВВС: генерал авиации Лер (4-й воздушный флот) — член группы; генерал Фромм и генерал Удет не были членами группы. Первый из них был командующим силами внутри страны, а последний был генеральным директором по снаряжению и снабжению.

Затем идет флот — Редер, член группы; Фрике — начальник морского штаба — член группы и адъютант, который, конечно, не являлся членом группы. Карлс — командующий северной морской группой и член группы.

Со стороны армии: Леб, Буш, Кюхлер — все члены группы и командующие армиями. Келлер из воздушного флота — член группы.

Далее идут: Бок, Клюге, Штраус, Гудериан, Гот и Кессельринг — все члены группы.

Как видите, за исключением некоторых помощников, имеющих сравнительно низкое звание, все участники этого совещания были членами группы, как она определена в обвинительном заключении и фактически среди участников были почти все члены группы, связанные с предстоявшими операциями против Советского Союза.

Я закончил первую фазу представления материалов, а именно: описание группы генерального штаба и верховного командования вооруженных сил, ее состав, структуру и общую деятельность.

Теперь я перехожу к обвинениям, выдвинутым против этой группы в Обвинительном заключении.

В приложении «Б» указывается, что эта группа несет основную ответственность за планирование, подготовку, развязывание и ведение агрессивных войн, упомянутых в разделе 1 и 2 Обвинительного заключения, а также за военные преступления и преступления против человечности, упомянутые в разделах 3 и 4 Обвинительного заключения.

Представляя доказательства в подтверждение этих обвинений, следует помнить, что согласно Уставу группа может быть объявлена преступной в связи с любыми действиями, за которые может быть осужден подсудимый, который был членом этой группы.

Группа генерального штаба и верховного командования хорошо представлена среди подсудимых по этому делу. Пять человек из подсудимых, или одна четверть, являются членами этой группы. Называю их в том порядке, как они поименованы в Обвинительном заключении.

Первый — это подсудимый Геринг, которого судят за разные преступления. Он член группы генерального штаба и верховного командования в силу того, что был главнокомандующим военно-воздушными силами с того времени, когда военно-воздушные силы были официально созданы, и перестал быть главнокомандующим за месяц до окончания войны. В течение последнего месяца войны он был заменен фон Греймом, который покончил жизнь самоубийством вскоре после того, как был взят в плен в конце войны. Геринг обвиняется по всем разделам Обвинительного заключения.

Следующий подсудимый, являющийся членом группы, — Кейтель. Он и другие трое подсудимых представлены на данном процессе в основном или исключительно в качестве военнослужащих, профессиональных солдат и моряков. Кейтель стал начальником верховного командования вооруженных сил или ОКВ в 1938 году, когда это ведомство было создано, и продолжал занимать этот пост в течение всего периода, о котором идет речь. Он имел звание фельдмаршала в течение почти всего этого периода и, помимо того, что он был начальником ОКВ, он был членом тайного совета министров и членом совета министров по обороне империи. Кейтель обвиняется в преступлениях по всем разделам Обвинительного заключения.

Подсудимый Иодль — также профессиональный солдат. Он был подполковником, когда нацисты пришли к власти, а в конце концов дослужился до звания генерал-полковника. Он стал начальником оперативного штаба вооруженных сил и продолжал занимать этот пост в течение всей войны. Он также обвиняется в преступлениях по всем четырем разделам.

Двое других подсудимых, которые были членами этой группы, представляют флот.

Подсудимый Редер некоторым образом является старшим членом этой группы, так как он был главнокомандующим германского флота еще в 1928 году. Он получил высшее звание в германском флоте — гроссадмирала. В январе 1943 года он ушел с поста главнокомандующего флотом и был заменен Деницем. Редер обвиняется по разделам 1, 2 Обвинительного заключения.

Последний из подсудимых — Дениц занимал сравнительно небольшой пост, когда нацисты пришли к власти. В первые годы нацистского режима он специализировался по операциям подводных лодок, а когда началась война, он был командующим подводным флотом. Он все время повышался в германском флоте и был избран преемником Редера, когда последний ушел в отставку в 1943 году. Он стал главнокомандующим флотом и получил звание гроссадмирала. Когда германские вооруженные силы потерпели крах в конце войны, Дениц заменил Гитлера в качестве главы германского правительства. Его обвиняют в преступлениях по 1, 2 и 3 разделам Обвинительного заключения.

Четыре из этих пяти подсудимых являются достаточно типичными для всей группы. Следует исключить подсудимого Геринга, который, в основном, был нацистским политиканом, интересующимся авиацией потому, что она создала ему карьеру в войне 1914—1918 гг. Остальные четыре всю жизнь занимались военным делом. Они сотрудничали и присоединились к нацистам в их самых важных авантюрах, но они не были среди первоначальных членов партии. Они по существу не отличаются от других 125 членов группы. Несомненно, они были более способными людьми в некоторых отношениях. Им удалось достичь самых высоких постов в германских вооруженных силах, и все они, кроме Иодля, дослужились до самых высоких званий.

Они послужат прекрасными примерами и представителями групп. Мы можем рассматривать их идеи, как они выражены в этих документах и отражены в их действиях, с достаточной уверенностью в том, что эти идеи и действия являются характерными и для других членов группы.

Во-первых, я обращаюсь к вопросу о преступной деятельности генерального штаба и верховного командования по 1 и 2 разделам Обвинительного заключения, их деятельности по планированию и составлению заговора, направленного к ведению агрессивных и незаконных войн. Здесь, в основном, я буду подводить итоги, так как мой коллега г-н Олдерман и выдающиеся члены британской делегации уже представили Трибуналу большинство доказательств по вопросу об агрессивной войне.

Многие из документов, на которые они обращали внимание Трибунала, показали, что подсудимые были членами генерального штаба и верховного командования и преднамеренно и добровольно принимали участие в совершении преступлений, упомянутых в разделах 1 и 2 Обвинительного заключения. Я постараюсь, насколько возможно, не возвращаться к этим доказательствам.

Я должен, однако, упомянуть об одном или двух из уже представленных документов для того, чтобы обратить внимание Трибунала на ту роль, которую группа генерального штаба и верховного командования играла в совершении преступлений, связанных с агрессивными войнами.

Естественно, что функцией военного штаба является подготовка военных планов. В мирное время военные штабы обычно занимаются подготовкой планов нападения или обороны, основанных на теоретических предположениях. Ничего нет преступного в ведении этой деятельности или в подготовке таких планов, но не в этом обвиняют подсудимых и эту группу.

Мы покажем, что эта группа была в согласии с нацистской целью захвата чужих территорий Германией путем применения силы или угрозы силой и что она преднамеренно и с энтузиазмом включалась в работу по развитию германского оружия для этой цели. Они заранее знали о намерении нацистов начать агрессивные войны. Они составляли военные планы и руководили развязыванием и ведением этих войн. Мы считаем, что это является преступлением согласно статье 6 Устава.

Нельзя подготовлять и вести агрессивную войну без интенсивной деятельности со стороны всех видов вооруженных сил и особенно со стороны высокопоставленных офицеров, которые руководят этими силами.

Поскольку германская подготовка к агрессивной войне и ведение агрессивной войны является общеизвестным и уже доказанным историческим фактом, из этого следует, что группа генерального штаба и верховного командования и германские вооруженные силы участвовали в этих действиях.

Это так, несмотря на то, что некоторые военные руководители Германии после поражения настаивают на том, что до того, как началась война, они жили как бы в башне из слоновой кости, не желая знать о том, в каком направлении ведется работа.

Документы, на которые я сошлюсь, опровергают это, а кроме того, некоторые из этих людей полностью признают, что они с радостью участвовали в заговоре нацистов, потому что цели нацистов тесно совпадали с их собственными целями.

Я думаю, что те документы, которые г-н Олдерман огласил, в достаточной мере отражают цели и намерения группы германского генерального штаба и верховного командования в период до аннексии Австрии. В течение этого периода, как указано в обвинительном заключении, произошло следующее:

1. Секретное вооружение, включая обучение военных кадров, производство военных материалов и создание военно-воздушных сил.

2. Заявление Геринга от 10 марта 1935 г. о том, что Германия создает военно-воздушные силы.

3. Закон об обязательной воинской повинности от 16 марта 1935 г., в котором численный состав германской армии мирного времени определялся в 500 тысяч человек.

4. Оккупация Рейнской области 7 марта 1936 г. и милитаризация этого района.

Эти факты не требуют доказательства; они являются историческими фактами. Также самоочевидно и неопровержимо, что нацисты не могла достичь этих целей без поддержки их вооруженными силами.

Господин Олдерман огласил на Суде многочисленные документы, которые иллюстрируют эти события. Он огласил большое количество документов относительно секретного расширения германского флота в нарушение договорных ограничений под руководством подсудимого Редера.

Он также цитировал секретный закон об обороне империи, который был принят в тот же самый день, когда Германия односторонне отвергла положение Версальского договора об ограничении вооружения. Он огласил план фон Бломберга от 2 мая 1935 г. относительно оккупации Рейнской области (С-159, США-54) и приказы Бломберга, в соответствий с которыми была произведена эта оккупация.

Совершенно очевидно, что все эти события требовали самого тесного сотрудничества между военными руководителями и нацистами. Мне нет необходимости больше останавливаться на этом вопросе.

Однако мне кажется целесообразным вновь посмотреть на некоторые из этих документов, которые характеризуют умонастроение и цели германских военных руководителей в течение этого раннего периода. Один документ, оглашенный г-ном Олдерманом, отражает точку зрения германского флота относительно тех возможностей, которые представлял нацизм в отношении вооружения и при которых Германия могла достичь своих целей силой или угрозой силы. Это — меморандум, опубликованный командованием германского флота в 1937 году, озаглавленный: «Борьба флота против Версаля». Это — документ С-156, США-41. Трибунал помнит, что в этом официальном издании германского флота было сказано, что только с помощью Гитлера можно было создать условий для вооружения.

Высокопоставленные германские офицеры также знали, что политика и цели нацистов вели Германию к войне. Обращаю внимание Трибунала на документ С-23, уже представленный под номером США-49 и состоящий из записок адмирала германского флота Карлса, составленных в сентябре 1938 года. Эти записки адмирала Карлса представляют собой как бы комментарии к документу, который назывался: «Проект плана морской войны против Англии». Эти записки гласят:

Узнав, какова была точка зрения флота, теперь обратимся к военно-воздушным силам.

В этот довоенный период некоторые отделы военно-воздушных сил разрабатывали еще более агрессивные планы территориальных приобретений для Германии. Документ Л-42, ВБ-29 представляет собой работы начальника того отдела генерального штаба военно-воздушных сил, который назывался «организационным штабом». Работа, о которой идет речь, представляет собой предложения относительно организации германских военно-воздушных сил в будущем — до 1950 года. Эти предложения основаны на некоторых предпосылках, и одна из этих предпосылок заключается в том, что к 1950 году границы Германии будут соответствовать карте, которая была приложена к этой работе. Имеется только одна копия этой карты. Как Трибунал увидит, Австрия, Чехословакия, Венгрия, Польша и Балтийское побережье до Финского залива включены на этой карте в пределы Германии. Как Трибунал увидит на странице 2 документа Л-43, автор также предполагал, что в будущем военно-воздушные силы мирного времени будут состоять из семи групп, четыре из которых должны быть расположены в самой Германии — в Берлине, Брауншвейге, Мюнхене и Кенигсберге, а другие три — в Вене, Будапеште и Варшаве.

Прежде чем я обращусь к отдельным актам агрессии германских вооруженных сил, я хочу подчеркнуть основное согласие и гармонию между нацистами и германскими военными руководителями. Без этого согласия относительно целей война, может быть, никогда бы не произошла. В этой связи я хочу обратить внимание Трибунала на письменное показание фон Бломберга №США-536. Фон Бломберг — бывший фельдмаршал, имперский военный министр и главнокомандующий германскими вооруженными силами до февраля 1938 года.

Я оглашу это письменное показание.

Заявление фон Бломберга, которое я только что огласил, во многом соответствует письменному показанию генерал-полковника Бласковица. Это письменное показание №5, папка №1, США-537. Бласковиц был командующим армией во время польской кампании и во время кампании во Франции. После этого он стал командовать армейской группой «Г» — в Южной Франции, а в конце войны командовал армейской группой «Н», которая отступила за Рейн.

Первые три абзаца его письменного показания в значительной мере совпадают с первыми тремя абзацами показания Бломберга, и ввиду этого я начну для экономии времени прямо с 4 абзаца письменного показания, где затрагивается иной вопрос.

Трибунал увидит, что показание фон Бломберга и первая часть показания Бласковица показывают без всяких сомнений, что военные руководители Германии знали, утверждали, поддерживали и выполняли планы увеличения вооруженных сил за пределы, установленные договорами. Упомянутые документы и показания ясно показывают, какие цели они имели в виду. Из этих документов и показаний мы видим, что нацисты и генералы были в согласии относительно основной цели — увеличения территории Германии силой или угрозой, и сотрудничали для увеличения вооруженной мощи Германии для того, чтобы сделать возможным последующие акты агрессии. Теперь мы переходим к рассмотрению тех отдельных актов агрессии, которые в основном уже были описаны Трибуналу, особенно для того, чтобы отметить факт участия группы генерального штаба и верховного командования в совершении этих преступных действий.

Разрешите сказать, г-да Судьи, что, рассматривая этот вопрос, я с целью экономии времени намереваюсь цитировать лишь небольшое количество документов.

Так, Трибунал помнит, что г-н Олдерман огласил выдержки из документа №386-ПС, США-25, представляющего собой запись полковника Госсбаха о совещании, состоявшемся в германской имперской канцелярии в Берлине 5 ноября 1937 г. Гитлер председательствовал на этом секретном совещании, которое было созвано в ограниченном составе. Единственными участниками были четверо основных военных руководителей и министр иностранных дел — подсудимый фон Нейрат. Основные руководители вооруженных сил были: Бломберг, тогдашний военный министр, и главнокомандующие флотом, военно-воздушными силами и армией, а именно: фон Фрич — от армии, Редер — от флота и Геринг — от воздушных сил. Гитлер открыл общее обсуждение военной и дипломатической политики Германии и заявил, что захват Австрии и Чехословакии является жизненно важной предпосылкой «для улучшения нашего военного положения» и «устранения любой угрозы с флангов».

Предполагаемые военные и политические преимущества включали приобретение новых источников продовольствия, установление более благоприятных границ, освобождение войск для выполнения других задач и возможность создания новых дивизий из населения захваченных территорий.

Бломберг и фон Фрич включились в обсуждение, и фон Фрич заявил, «что он дал задание изучить этой зимой возможности проведения операции против Чехословакии, учитывая особенно захват чехословацкой системы укреплений».

Весной следующего года, а именно в марте 1938 года, германские планы в отношении Австрии были осуществлены. Г-н Олдерман уже огласил выдержки из дневника подсудимого Иодля. Здесь мы говорим о выдержке №1780-ПС, США-72. Этот дневник указывает на участие германских военных руководителей в осуществлении аннексии Австрии. Как показывает запись в дневнике Иодля от 11 февраля 1938 г., подсудимый Кейтель и другие генералы присутствовали на совещании в Оберзальцберге между Шушнигом и Гитлером с целью, которая ясно указана в дневнике, где говорится, что «вечером 12 февраля генерал Кейтель, а также генералы фон Рейхенау и Шперле были в Оберзальцберге. Шушниг, а также г-н Шмидт вновь подвергаются величайшему политическому и военному нажиму. В 23.00 Шушниг подписывает протокол». Генерал фон Рейхенау, о котором здесь говорится, был в то время командующим одного из военных округов, на которые была разделена Германия. Позднее он командовал 10 армией в Польше и 6 армией во Франции и был членом группы, упомянутой в Обвинительном заключении. Шперле был в Испании во время гражданской войны, затем почти в течение всей войны командовал 3 воздушным флотом. Он также был участником этой группы.

Через два дня Кейтель и другие военные руководители занялись составлением предложений Гитлеру о том, чтобы у Австрийского правительства создалось впечатление, что Германия прибегнет к силе, если соглашение с Шушнигом не будет ратифицировано в Вене.

Эти предложения имеются в подписанном Кейтелем документе от 14 февраля 1938 г. (1775-ПС, США-73). Выдержки из предложений Кейтеля фюреру гласят следующее:

Далее в параграфе 4 предлагалось:

Как указывается в дневнике Иодля от 14 февраля, эти ложные маневры оказались чрезвычайно эффективными и создали в Австрии то впечатление, которое можно было ожидать. Через месяц решение Шушнига провести в Австрии плебисцит вызвало вооруженную интервенцию. Гитлер приказал провести мобилизацию в соответствии с уже существующими планами вторжения в Австрию (которые известны как «план Отто») с тем, чтобы присоединить Австрию и предотвратить плебисцит.

В дневнике Иодля от 10 марта 1938 г. сказано:

Генерал фон Шуберт заменил генерала фон Рейхенау на посту командующего 7 военным округом и командующего 11-й армией в России. Он был членом этой группы, как она определена в обвинительном заключении.

Вторжение в Австрию отличается от других актов германской агрессии в том отношении, что заблаговременно не был составлен точный оперативный план. Это — потому, что вторжение было вызвано посторонним фактором — решением Шушнига провести плебисцит. Но хотя по этой причине отсутствует элемент преднамеренного планирования, вышеуказанные документы ясно показывают участие военных руководителей на всех стадиях.

На узком политическом совещании в ноябре 1937 года, когда Гитлер изложил общую программу в отношении Австрии и Чехословакии, присутствовали лишь четверо основных военных руководителей и министр иностранных дел.

В феврале Кейтель, Рейхенау и Шперле намечали оказывать на Шушнига тяжелый военный нажим. Кейтель и другие немедленно после этого разработали и осуществили программу военных угроз и обмана для того, чтобы устранить австрийское правительство и заставить его принять протокол Шушнига. Когда произошло само вторжение, оно, конечно, проводилось военными руководителями и вооруженными силами. Мы благодарны подсудимому Иодлю за очень ясное заявление о том, почему германские военные руководители так рады были присоединиться к нацистам в деле ликвидации независимости Австрии.

В своей лекции в ноябре 1943 года на совещании гаулейтеров (это документ Л-172, США-34) Иодль объяснил следующее:

Вышеизложенная выдержка из речи Иодля явилась хорошим переходом к вопросу о плане в отношении Чехословакии («зеленом плане»). Я собираюсь лишь кратко остановиться на этом вопросе, так как г-н Олдерман в своем выступлении вполне отразил обстоятельства немецкой агрессии против Чехословакии. Документы, которые он оглашал, полны доказательств, показывающих преднамеренное участие Кейтеля, Иодля и других членов этой группы в этом мероприятии.

Следует опять вспомнить о записках Госсбаха о совещании Гитлера и четырех основных военных руководителей 5 ноября 1937 г. (386-ПС, США-25). Австрия и Чехословакия тогда были упомянуты как первые жертвы германской агрессии. После присоединения Австрии Гитлер в качестве главы государства и Кейтель в качестве руководителя всех вооруженных сил, не теряя времени, переключили свое внимание на Чехословакию. Начиная с этого момента, почти вся история последующего периода имеется в папке Шмундта под номером 388-ПС, США-26 и в дневнике Иодля, которые пространно цитировали. По моему мнению, эта два источника информации в значительной мере опровергают доводы, выдвигаемые в защиту подсудимых — военнослужащих из группы генерального штаба и верховного командования. Они пытаются создать впечатление, что германские генералы были лишь военными специалистами, что они не интересовались или не знали о политических и дипломатических соображениях, что они составляли планы военного нападения или обороны на чисто теоретической основе. Они говорят все это для того, чтобы внушить мысль, что они не разделяли и не могли отдавать себе отчет в агрессивных намерениях Гитлера, что они как военные автоматы выполняли издаваемые политиками приказы, не зная, были ли войны, которые они развязывали, агрессивными или нет.

Когда будут выдвигаться такие доводы, я возьму на себя смелость предложить г-дам Судьям прочитать большую папку Шмундта и дневник Иодля. Эти документы ясно показывают, что агрессивные планы составлялись нацистами совместно с генералами, что военные руководители знали об агрессивных намерениях нацистов, что они были в курсе политических и дипломатических событий. В самом деле, германские генералы имели странную привычку появляться на различных дипломатических совещаниях. Даже если бы документы этого не показывали, то сама логика должна показать, что это именно так.

Чрезвычайно успешная программа захватов зависит от вооруженной мощи. Она не может быть проведена неподготовленным, слабым или непокорным военным руководством. Можно, конечно, сказать, что война слишком важное дело, чтобы ее оставить на усмотрение одних солдат. Это, несомненно, правильно, но не менее правильно то, что агрессивная дипломатия слишком опасное дело, чтобы она проводилась без совета и поддержки военных руководителей. Некоторые из германских генералов, по-видимому, имели сомнения по поводу решений Гитлера и смелости некоторых из его шагов. Некоторые из этих сомнений находят любопытное отражение в записи в дневнике Иодля, которая еще не была оглашена. Это документ 1780-ПС, запись от 10 августа 1938 г. На странице 4 перевода документа 1780-ПС говорится:

Запись в дневнике Иодля, которую только что огласили, показывает, что некоторые из немецких генералов в то время испытывали сомнение в отношении способности Германии выступить одновременно против Польши и западных держав, но тем не менее в этой записи нет никаких признаков недостатка симпатии в отношении нацистских захватнических планов. Нет никаких доказательств ни в дневнике Иодля, ни в каких-либо других документах того, что какое-нибудь значительное число германских генералов без сочувствия относились к замыслам Гитлера. Более того, главные военные руководители всегда присоединялись к решениям Гитлера и поддерживали их с значительным успехом в этот период, 1938—1942 гг.

Таким образом, если нам будут говорить о том, что германские военные руководители не знали того, что германская политика в отношении Чехословакии была агрессивной или что она базировалась на применении силы или угрозе применить силу, то нам следует помнить о том, что 30 мая 1938 г. Гитлер подписал совершенно секретную директиву, адресованную Кейтелю[194]. Это документ 388-II-ПС, уже представленный в качестве доказательства за №США-26, в котором он ясно заявил о своем непреклонном решении сокрушить Чехословакию путем военных действий в ближайшем будущем.

Безусловно, подсудимый Иодль не может испытывать никаких сомнений относительно того, что это означало. Он в тот же день записал в своем дневнике о том, что фюрер заявил о своем окончательном решении уничтожить в скором времени Чехословакию и приказал начать военные приготовления по всем направлениям.

Затем документальные доказательства из архива Шмундта, из дневника Иодля показывают, как эти подготовительные мероприятия проводились по всем направлениям.

Многочисленные примеры совещаний, планирований и подготовки в течение последних немногих недель до заключения Мюнхенского пакта, включая переговоры с Венгрией и венгерским генеральным штабом, в которых принимал участие генерал Гальдер, находят свое отражение в дневнике Иодля и в документах Шмундта. В день, когда был подписав Мюнхенский пакт, 29 сентября, Иодль записал в своем дневнике — документ №1780-ПС:

Планы захвата остальной части Чехословакии были составлены вскоре после Мюнхена, как об этом говорится в документах. В конечном итоге захват был осуществлен путем дипломатического нажима, в котором подсудимый Кейтель участвовал с обычной целью демонстрации того, что германские вооруженные силы были готовы привести в исполнение угрозу. И вновь подсудимый Иодль в своей лекции в 1943 году (документ Л-172, США-34) ясно рассказывает нам, почему задача уничтожения Чехословакии была близка сердцу германских военных руководителей в такой же степени, как и сердцу нацистов. Здесь говорится:

Здесь уместно вспомнить письменные показания Бломберга и Бласковица, выдержки из которых я уже оглашал:

«Целая группа германских штабных офицеров и офицеров действующей армии считала, что вопрос о польском коридоре должен быть. однажды разрешен и, если необходимо, то и путем применения силы», — сказали они, — «Гитлер достиг таких результатов, которых мы очень желали».

Теперь я перехожу к вопросу о Польше. Нападение Германии на Польшу представляет особый интерес с точки зрения роли генерального штаба и высшего командования. Документы, которые доказывают агрессивный характер этого нападения, уже были представлены г-ном представителем английского обвинения Гриффитсом Джонсом. Я предполагаю подойти к этому вопросу несколько с другой стороны, поскольку представленные уже документы служат прекрасным доказательством деятельности генерального штаба и высшего командования, как об этом говорится в обвинительном заключении.

Это нападение было тщательно рассчитано по времени и запланировано, и документы показывают штабную работу шаг за шагом. Г-н Гриффитс Джонс оглашал выдержки из целого ряда директив Гитлера и Кейтеля. Там имеется «белый план» (план Вейс) — кодовое название для плана атаки против Польши. Это — целая серия документов. Эта серия документов начинается с повторно изданного документа «Директива об единой подготовке к войне германских вооруженных сил». Мы уже встречали прежде эту периодически переиздаваемую директиву. В директиве давались инструкции вооруженным силам и указывались их задачи, которые должны возникнуть в последующий период. Главным образом эти директивы заключали в себе: 1) указание о том, что вооруженные силы должны быть готовы выполнить свою задачу в связи с политическими и дипломатическими событиями; 2) указания на то, что должно быть выполнено дипломатическим путем, чтобы облегчить выполнение военных задач и увеличить шансы на успех.

Они представляли собой в действительности слияние дипломатической и военной мысли и в значительной мере демонстрировали взаимную зависимость агрессивной дипломатии и военного планирования. Обратите внимание на то, что эти документы, в которых дан приказ о подготовке планов войны против Польши, в апреле 1939 года рассылались в очень ограниченном количестве копий. Только пять экземпляров было разослано Кейтелем Браухичу (ОКХ), Редеру (ОКМ), Герингу (ОКЛ) и два экземпляра было направлено Варлимонту в отдел планирования ОКВ.

Гитлер приказал, чтобы планы были готовы для их осуществления к 1 сентября 1939 г. и, как мы хорошо помним, этот установленный срок был выдержан. Это слияние военной и дипломатической мысли ясно видно из содержания части одного из этих документов, который не был еще оглашен. Этот документ С-120-Д[195]. Я хочу огласить выдержку, которая находится на четвертой странице. Подзаголовок гласит: «Политические требования и цели».

Подзаголовок №2 «Военные цели»:

Но никто и не предполагает, что это были гипотетические планы и что генеральный штаб или высшее командование не знали, что предстояло в будущем. Эти планы, вне всякого сомнения, доказывают, что это и была военная игра.

Теперь, чтобы закончить этот вопрос, я хочу сослаться вкратце на «коронный» документ г-на Олдермана относительно Польши (документ №Л-70, США-27). Это — заметки Шмундта на совещании в кабинете Гитлера в имперской канцелярии в Берлине 23 мая 1939 г., когда Гитлер заявил, — я сейчас оглашу только одно предложение:

Обратите внимание на тех, кто присутствовал на этом совещании помимо Гитлера и немногих его военных адъютантов. Присутствовали тот же подсудимый Геринг (начальник военно-воздушных сил); подсудимый Редер (военно-морской флот); подсудимый Кейтель (начальник штаба ОКВ); фон Браухич (командующий германской армией); генерал-полковник Мильх, который был государственным секретарем министерства авиации и генеральным инспектором военно-воздушных сил; генерал Боденшатц — личный помощник Геринга; контр-адмирал Шнивинд (начальник военно-морского штаба); полковник Иешонек (начальник штаба военно-воздушных сил); полковник Варлимонт (отдел планирования ОКВ). Все они, за исключением Мильха, Боденшатца и адъютантов, являются членами группы. Эти документы показали нам, как осуществлялось первоначальное и общее планирование нападения на Польшу. Однако эти общие планы подлежали проверке, исправлению и разработке армейскими начальниками, которые должны были произвести нападение. Я представляю в качестве доказательства документ №С-142 (США-538). Он был издан в середине июня 1939 года. В этом документе фон Браухич, главнокомандующий армией, давал общие направления плана нападения на Польшу подчиненным ему командующим армиями и армейскими группами таким образом, чтобы эти командующие могли бы подготовить оперативные планы для своих войск в соответствии с общим планом. Я оглашаю выдержку на первой странице:

Я перехожу к следующему абзацу:

Следующий документ №2327-ПС, который представлен под №США-539, подписан Бласковицем. Он датирован 14 июня 1939 г., этот документ показывает нам, как разрабатывали планы командующие немецкими войсковыми соединениями. В то время Бласковиц был командующим 3-й армейской группой, а затем командующим 8-й германской армией во время польской кампании. Я оглашу выдержки из этого документа:

Я перехожу к седьмому абзацу на странице первой:

Я перехожу на 2-ю страницу и оглашу выдержку, озаглавленную «Цели операции «Белый план»:

В конце, за неделю до начала нападения на Польшу, когда уже все военные планы были разработаны, мы находим всю организацию, как она определена в обвинительном заключении, собравшуюся вместе. 23 августа все «обербефельсхаберы» (главнокомандующие) собрались в Оберзальцберге для того, чтобы выслушать указания Гитлера относительно времени нападения, а также для того, чтобы получить политическую и дипломатическую ориентацию от главы руководства. Это документ ПС-798, США-29[196]. Эта речь уже подробно цитировалась и я не собираюсь более на ней останавливаться; отмечу лишь и подчеркну, что она произносилась перед той самой группой, которая определена в Обвинительном заключении как генеральный штаб и верховное командование германских вооруженных сил. Кстати говоря, это второй из двух примеров, на которые ссылаются аффидевиты[197] Гальдера и Браухича.

Теперь я перехожу к третьему моменту — практическое развязывание агрессивной войны Германией. В течение немногих недель, до начала каких-нибудь важных операций на западном фронте Польша была разбита и побеждена. Потери Германии были незначительны.

Три основных территориальных вопроса, о которых упоминалось в письменных показаниях фон Бломберга и Бласковица, были решены. Рейнская область была реоккупирована и укреплена; Мемель был захвачен, польский коридор был захвачен, и, значительно больше того, Австрия также стала частью империи. Чехословакия была оккупирована. Вся западная Польша была в руках Германии. Германия имела превосходство в оружии и в опыте над своими западными противниками — Францией и Англией. Затем наступили три мрачных года войны — 1939, 1940 и 1941, когда германские вооруженные силы двигались, сметая все на своем пути, с севера на юг и на восток, Норвегию и Данию, Нидерланды, Францию, Триполи и Египет, Югославию и Грецию; Италия, Румыния, Венгрия и Болгария стали союзниками Германии, западная часть Советского Союза была захвачена.

Я намереваюсь рассматривать как один период промежуток времени, начиная с поражения Польши в октябре 1939 года до нападения на Советский Союз в июне 1941 года. Во время этого периода велись агрессивные войны в нарушение договоров, как это определено в Обвинительном заключении, против Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии, Люксембурга, Югославии и Греции.

Я не собираюсь что-нибудь добавить или исправить в том, что уже говорилось по этому вопросу с точки зрения доказательств преступлений против мира. Но я хотел бы остановиться на этом периоде с точки зрения военной, с точки зрения германских военных руководителей. Мы можем быть уверенными в одном: ни нацисты, ни генералы не рассматривали события этого периода с точки зрения нарушения нейтралитета и договора. Они думали тогда о войне, о захватнической войне, о войне с целью захвата Европы. Нейтралитет, договоры, пакты о ненападении — ничего этого они не принимали во внимание. Все это рассматривалось как надоевшее препятствие и инструменты для обмана и фабрикации предлогов, которые должны были использоваться в зависимости от обстановки.

Фон Бломберг сообщил нам в своем письменном показании, которое я огласил, что после 1939 года некоторые генералы стали осуждать методы Гитлера и стали утрачивать доверие к его решениям. Не указывается, какие именно методы Гитлера осуждали некоторые генералы, но я думаю, что Трибунал не получит никакого заслуживающего доверия доказательства того, что многие генералы осуждали меры с целью захвата в течение 1939—1941 гг. В действительности доказательства свидетельствуют скорее о том, что большинство генералов в течение этих лет имели лучшие годы в своей жизни.

Шесть недель спустя после начала войны и после успешного завершения польской кампании, 9 октября 1939 г. был издан меморандум и директивы относительно ведения войны на западе. Это документ Л-52, который я представляю в качестве доказательства под №США-540. Он не подписан. Он был разослан только четырем командующим: Кейтелю, Браухичу, Герингу и Редеру. Из содержания этой директивы можно сделать заключение о том, что она была издана самим Гитлером. Я оглашу выдержку, начиная со второй страницы документа, начиная со слов: «Цели ведения войны Англией и Францией»:

Перехожу к стр. 3 перевода, подзаголовок «Причины».

Здесь в документе идет ряд ссылок на разные страны.

Остановлюсь на Бельгии и Голландии. В конце третьей страницы говорится:

Спустя шесть недель, 23 ноября 1939 г., организация, которая определена в Обвинительном заключении, вновь собралась на совещание, и присутствующие услышали от Гитлера значительную часть того, что он заявил первоначально четырем главнокомандующим. Эта речь излагается в документе №789, США-23[199]. Часть этой речи была уже ранее оглашена. Однако некоторые выдержки из нее, которые представляют интерес, не были еще оглашены. Я хотел бы огласить выдержку на стр.2.

Переходим к стр. 3 этого документа:

Цитируем последнюю выдержку на стр. 4 перевода:

Затем зима 1939/40 года прошла быстро. В эту зиму не велось настоящих военных действий. Все члены генерального штаба и высшего командования знали, каков был план, им всем об этом было сказано:

Это говорил Гитлер своему высшему командованию. Его генералы и адмиралы согласились с этим и стали выполнять свой план.

Неправильно будет считать, что все шаги в этом захватническом походе были задуманы Гитлером и что военные руководители пустились в этот поход неохотно и опасливо. Чтобы убедиться в обратном, надо вернуться немного назад, к тому, что г-н Элвин Джонс говорил Трибуналу относительно планов вторжения в Данию и Норвегию.

Трибунал вспомнит, что в выступлениях Гитлера в октябре и ноябре, которые я только что огласил и которые изобилуют угрозами по адресу Англии, Франции и Нидерландов, не было никаких предложений о нападении на Скандинавские страны. Конечно, меморандум от 9 октября 1939 г., выдержки из которого я оглашал, свидетельствует о том, что Гитлер не видел никаких оснований для того, чтобы нарушить ситуацию на севере, так как он заявил, что в случае, если не возникнут непредвиденные обстоятельства, можно рассчитывать на нейтралитет Скандинавских стран. Можно было продолжать торговлю с этими странами даже в случае затяжной войны. Но лишь за неделю до этого, 3 октября 1939 г., подсудимый Редер уже предложил военно-морскому штабу представить соображения по поводу преимуществ с военно-морской точки зрения, которые могли бы быть достигнуты при обеспечении баз в Норвегии и Дании. Для этой цели был циркулярно разослан запрос.

Об этом говорится в документе №С-122, ВБ-82. В другом документе, который был представлен г-ном Элвином Джонсом под №С-66, говорится, что к рассылке этого запроса Редера побудило письмо другого генерала — Карлса, который указывал на важность оккупации норвежского побережья Германией. Адмирал Рольф Карле был позднее возведен в ранг адмирала флота и командовал военно-морской группой «Север», и в этой должности он является членом организации, как определено в Обвинительном заключении, так же, как и Редер.

Трибунал также вспомнит, что Дениц, который в то время был флагманом подводного флота, ответил на запрос Редера от 9 октября 1939 г. (документ С-5), Дениц писал, что с его точки зрения Тронхейм и Нарвик удовлетворяют требованиям как базы для подводных лодок, и далее, что Тронхейм был лучше, и предложил создать там базу для подводных лодок. На следующий день Редер посетил Гитлера. Это посещение описано в документе, который не был еще представлен в качестве доказательства. Я представляю этот документ в качестве доказательства под №США-541. В середине страницы имеется заголовок: «Запись в военном дневнике главнокомандующего военно-морским флотом относительно «Везерюбунга» — это кодовое обозначение для операций против Дании и Норвегии.

Запись в дневнике от 10 октября 1939 г.:

Запись от 12 декабря 1939 г.:

В следующей фразе неправильный перевод. Следует читать «капитан 1 ранга Кранке работает над «Везерюбунг» при ОКВ».

Я думаю, это все, что мне следовало огласить из этого документа.

Другой документ — С-64, уже представленный мной в качестве доказательства, свидетельствует о том, что 12 декабря военно-морской штаб обсуждал проект о Норвегии с Гитлером на совещании, на котором присутствовали также подсудимые Кейтель и Иодль. Я не собираюсь оглашать этого документа. Между тем Редер поддерживал контакт с Розенбергом, обсуждая возможность использования Квислинга. Г-н Элвин Джонс совершенно справедливо указал Трибуналу на тесную связь между высшим командованием и нацистскими политическими деятелями. В результате всего этого согласно инструкциям Гитлера Кейтель издал директиву ОКВ 27 января 1940 г., в которой он заявил, что Гитлер поручил ему принять на себя руководство по подготовке к операции в Норвегии, которой он присвоил особое кодовое обозначение «Везерюбунг».

1 марта 1940 г. Гитлер издал директиву, в которой излагался общий план для вторжения в Норвегию и в Данию. Это документ №С-174, представленный уже г-ном Джонсом в качестве документального доказательства. На этой директиве имеются инициалы адмирала Курта Фрика, который был тогда начальником оперативного отдела военно-морского штаба и который в конце 1941 года стал начальником военно-морского штаба и в этой своей должности он является членом организации, как это определено в Обвинительном заключении.

Таким образом, как это явствует из этих документов, план вторжения в Норвегию и Данию не зародился в кругах нацистской партии и не был насильно навязан военным руководителям. Наоборот, этот план зародился среди военно-морских кругов генерального штаба и верховного командования, и Гитлера склонили к тому, чтобы поддержать эту идею. Договоры и нейтралитет означали для генерального штаба и высшего командования столь же мало, как и для нацистов. В отношении Нидерландов ни Гитлер, ни военные руководители не испытывали беспокойства по вопросу соблюдения договора.

Трибунал вспомнит, что на совещании между Гитлером и главными военными руководителями в мае 1939 года (документ Л-79, США-27), когда было объявлено о решении напасть на Польшу, Гитлер, обсуждая возможность войны против Англии, заявил, что «Военно-воздушные базы в Голландии и Бельгии должны быть оккупированы вооруженными силами. Декларации и нейтралитет будут игнорированы». И позднее в своей речи, обращенной к членам высшего командования в ноябре 1939 года, Гитлер заявил о том, что надо в первую очередь произвести вторжение в Нидерланды и что: «Никто не будет задавать вопросы об этом, когда мы победим».

Соответственно, можно себе представить, что зима 1939—1940 гг. и ранняя весна 1940 года были периодом крайне интенсивного планирования среди германских военных кругов. Надо было запланировать главное наступление на западе через Нидерланды. Надо было запланировать нападение на Норвегию и Данию.

В дневнике подсудимого Иодля (документ №1809-ПС, представленный в качестве доказательства под №ВБ-1119) за период с 1 февраля по 26 мая 1940 г. имеется много записей, показывающих ход этого планирования. Некоторые из этих записей уже были оглашены, другие представляют сейчас интерес. Трибунал заметит на основании этих записей, которые были уже оглашены, что в феврале и в начале марта среди германских военных кругов существовало сильное колебание в отношении того, следует ли сначала напасть на Норвегию и Данию, а затем уже на Нидерланды, или, наоборот, и что в некоторые моменты возникало сомнение вообще в необходимости всех этих нападений с военной точки зрения. Но Трибунал не найдет ни единой записи, которая говорила бы о каком-либо колебании, вызванном соображениями морального характера со стороны Иодля или кого-нибудь еще, с кем он говорил, о том, чтобы захватить эти страны.

Я сейчас хочу сослаться на выдержки из документа №1809-ПС, не цитируя их. Трибунал обратит внимание на то, что 1 февраля 1940 г. генерал Иешонек, начальник военно-воздушного штаба и член организации, как это определено в Обвинительном заключении, посетил Иодля и высказал свои соображения о том, что, возможно, сначала будет целесообразнее напасть только на Голландию, на том основании, что даже одна Голландия принесет значительные улучшения для Германии в области ведения войны в воздухе.

6 февраля Иодль имел совещание с Иешонеком, Варлимонтом и полковником Ралдау. На этом совещании было предложено то, что Иодль назвал «новой идеей». Она заключалась в том, что немцы должны были сначала осуществить действия «Г», что означало Голландию, и «Везер», что означало Норвегию и Данию, и гарантировать нейтралитет Бельгии на все время войны. Я думаю, что командование германскими военно-воздушными силами могло рассчитывать, что оккупация только одной Голландии предоставит значительное пространство для создания авиационных баз для нападения на Англию и что в случае, если будет сохранен нейтралитет Бельгии, Голландия будет недоступна для нападения со стороны английских и французских войск из Франции. Если даже французы и англичане повели бы наступление через Голландию и Бельгию, то нарушение нейтралитета было бы совершено противниками Германии. Но имела или нет эта новая идея смысл с военной точки зрения, она является весьма необычной с дипломатической точки зрения. Это предложение состояло в том, чтобы нарушить без всякого на то основания нейтралитет трех соседних малых государств и одновременно гарантировать нейтралитет четвертого. Какую ценность могли придавать бельгийцы гарантии нейтралитета, предложенной при таких обстоятельствах, трудно даже представить. В действительности эта «новая идея», которая была предложена на этом совещании, представляла собою самое необычайное сочетание цинизма и безыскусственности. В то же время, как показывает дневник Иодля, 5 февраля 1940 г. состоялось первое совещание «особого штаба» по планированию вторжения в Норвегию, который получил инструкции от Кейтеля. 21 февраля Гитлер назначил генерала Фалькенхорста командующим операциями в Норвегии. В дневнике Иодля говорится, что «Фалькенхорст принял это с удовольствием». 26 февраля Гитлер все еще колебался, на кого напасть сначала — на Норвегию или на Нидерланды. Но 3 марта он принял решение напасть сначала на Норвегию, а затем, спустя короткое время, — на Нидерланды. Это решение оказалось окончательным. Вторжение на территорию Норвегии и Дании состоялось 9 апреля, и успех операции уже был очевиден к 1 мая. Вторжение в Нидерланды состоялось десятью днями позднее.

Итак, Франция и Нидерланды были разбиты, Италия присоединилась к войне на стороне Германии, и началась африканская кампания. В октябре 1940 года Италия напала на Грецию. Мертвая точка, на которой остановился итало-греческий конфликт, и неопределенность позиций Югославии стали служить помехой для Германии, особенно потому, что в-это время уже планировалось нападение на Советский Союз и Германия чувствовала, что она не может пойти на риск оставить у себя в тылу на Балканах неопределенную ситуацию.

Соответственно было решено положить конец создавшемуся положению в Греции и прийти на помощь Италии. Государственный переворот в Югославии 26 марта 1940 г. определил окончательное решение Германии: сокрушить также и Югославию. Полковник Филимор уже представил документальные доказательства по этому вопросу, и я могу мало что добавить к этому. Были приняты решения, вооруженные силы составили необходимые планы и произвели нападение. Нападение на Югославию было особенно безжалостным и жестоким, так как оно преследовало особую цель: устрашить Грецию и Турцию. Браухич издал последние оперативные инструкции, которые имеются в документе Р-95, ВБ-127. Этот документ не оглашен перед Трибуналом. Я хотел бы огласить две короткие выдержки из этого документа Р-95, которые представляют интерес.

В параграфе 5 дается «Расписание операции». Там говорится:

В отношении нападения Германии на Советский Союз все документы, доказывающие агрессивный характер нападения, уже были представлены г-ном Олдерманом[201]. Как я полагаю, вполне вероятно, что некоторые лица, входившие у состав генерального штаба и верховного командования германских вооруженных сил, возражали против плана Барбаросса, считая его ненужным и нецелесообразным с военной точки зрения. Подсудимый Редер указывал на это в своем меморандуме от 10 января 1944 года, документ С-66, ВБ-81. Перевод этого меморандума является единственным документом, который я намереваюсь огласить в связи с данной темой, некоторые выдержки представляют интерес. Цитирую с начала документа С-66:

Переходим к третьему абзацу:

Переходим к самому концу документа, абзац 7 стр.4:

Приведенная выдержка, конечно, указывает на расхождение во мнениях по поводу военных шансов на быстрый успех, однако последняя цитата указывает на то, что другие представители, входившие в группу, положительно относились к «плану Барбаросса»; меморандум Редера фактически утверждает и подтверждает то, что говорилось в аффидевите Бломберга: некоторые из генералов потеряли доверие к правоте суждений Гитлера, однако эти генералы не сумели в качестве группы занять против него четкую позицию; правда, несколько генералов попытались это сделать и при этом пострадали. Верховное командование явно не заняло позицию против Гитлера по «плану Барбаросса»; события 1941 и 1942 гг. не свидетельствуют о том, будто верховное командование начало войну против СССР в порядке экспериментирования либо с оговорками; скорее, имело место безжалостное упорство, опиравшееся на тщательное планирование. С самими планами Трибунал был уже ознакомлен ранее.

На этом ограничивается представление доказательств преступной деятельности организации, как об этом изложено в разделах I и II. Документы, представленные мною ранее и составленные военными руководителями, не являются документами, составленными людьми, которые планировали и проводили эти многочисленные войны вопреки своему желанию. Я хочу вновь разъяснить существо обвинении против этой организации, изложенных в разделах I и II Обвинительного заключения.

Члены этой организации не обвиняются в том, что они являются солдатами. Они не обвиняются в том, что они просто выполняли то, что обычно выполняет солдат, — в составлении военных планов и командовании.

Я полагаю, что в число обычных обязанностей дипломата входит участвовать в переговорах и на конференциях, писать ноты и памятные записки, присутствовать на званых обедах и создавать дружественные отношения к тому правительству, которое они представляют. Подсудимый Риббентроп обвиняется не в подобных действиях. Обычная обязанность политического деятеля заключается в том, чтобы составлять распоряжения и декреты, произносить речи. Подсудимый Гесс и Фрик обвиняются не в том, что они действовали таким образом.

Слесарь — это безобидная и почетная профессия. Однако тем не менее является преступлением, когда слесарь использует свою профессию для того, чтобы взламывать замки у соседей и грабить их жилища. И именно в этом заключается сущность обвинения, изложенного в разделах I и II Обвинительного заключения, против генерального штаба и высшего командования. Обвинение им предъявляется в том, что при выполнении функций дипломатов, политических деятелей, солдат, моряков и кого-нибудь еще, кем они были, они составили заговор и планировали, подготавливали, развязывали и вели беззаконные агрессивные войны и таким путем совершили преступления, изложенные в статье 6 Устава.

Поэтому для тех, кто совершил подобные преступления, никоим образом не может послужить в качестве защиты их утверждение, что они действовали как лица, принадлежащие к определенной профессии. Совершенно законно, когда военнослужащие разрабатывают военные планы в интересах нации. Такие планы могут законно создаваться независимо от того, являются ли они оборонительными или наступательными с военной точки зрения. Для военных руководителей является совершенно законным действием выполнение таких планов и ведение войны, если, действуя таким образом, они не планируют, не развязывают и не ведут войны, которые являются беззаконными потому, что они являются агрессивными и противоречат положениям Устава.

Я совершенно не собираюсь утверждать, что не могут иметь место индивидуальные случаи, касающиеся некоторых индивидуальных членов этой организации, когда могут возникнуть некоторые затруднения при проведении границы между законными и беззаконными действиями. Это не является необычным в области юриспруденции. Но я не верю в то, чтобы здесь, перед лицом этого Трибунала, могло бы возникнуть какое-нибудь сомнение или затруднение при установлении преступного характера действий генерального штаба и высшего командования как преступной организации в соответствии с определениями разделов I и II или в отношении установления виновности пяти подсудимых, которые являются членами этой организации.

В отношении подсудимых Геринга, Кейтеля и Иодля документальные доказательства занимают целые тома, и их участие в планировании и ведении агрессивных войн является бесспорным.

То же самое в равной степени относится и к подсудимому Редеру, индивидуальная ответственность которого особенно неоспорима за агрессивное и беспощадное нападение на Норвегию и Данию. Документальные доказательства, представленные в отношении Деница, менее обширны по той простой причине, что он был моложе остальных и не входил в состав командования до последней стадии войны. В отношении других многочисленных членов генерального штаба и высшего командования, включая других руководителей, доказано, что они с готовностью участвовали в подготовке и ведении этих незаконных войн, будучи полностью о них осведомлены.

Главнокомандующий армией фон Браухич, его начальник штаба Гальдер, заместитель Иодля — Варлимонт — все эти лица, в порядке вещей, были полностью осведомлены о всем том, что происходило, и, как показывают документы, они принимали в этом самое деятельное участие. Рейхенау и Шперле помогали запугивать Шушнига. Гитлер немедленно вызвал к себе именно Рейхенау, фон Шоберта и Геринга, когда Шушниг распорядился о проведении плебисцита. Позднее мы находим Бласковица в качестве главнокомандующего армией, с полным знанием всех деталей дела готовящимся к нападению на Польшу. Фельдмаршал Лист готовил болгар для их роли во время нападения на Югославию и Грецию. Фон Фалькенхорст «с радостью принял» назначение на пост командующего войсками, которые осуществили вторжение в Норвегию и Данию. С другой стороны, Иешонек внес предложение, как об этом говорится в записях, о том, чтобы Германия напала на Норвегию, Данию и Голландию, заверяя в то же время Бельгию, что ей нечего опасаться.

Что же касается военно-морского флота, то адмирал Карле, член организации, еще в самом начале предвидел, что германская политика вела ко всеобщей европейской войне. Позднее именно он предложил план нападения на Норвегию и Данию. Кранке, который позднее стал членом этой группы, также является одним из главных участников планирования этого нападения. Шнивинд участвовал в подготовке нападения на Польшу; Фрике заверил последний приказ об осуществлении «Везерюбунга» и немногими месяцами позднее предложил, чтобы Германия присоединила Бельгию и Северную Францию и превратила Нидерланды и Скандинавские страны в своих вассалов.

Большинство из девятнадцати офицеров, которых я перечислил, были в то время членами организации, а те немногие, которые не были членами организации, позднее стали ими. На последнем совещании, где обсуждался план «Барбаросса», присутствовало еще семнадцать членов дополнительно, а во время двух совещаний с Гитлером, на которых были полностью раскрыты агрессивные планы и неуважение к договорам, присутствовали все члены организации.

По-видимому, военнослужащие из числа подсудимых будут утверждать, что они являются всего лишь техническими исполнителями. Если продолжать развивать подобную мысль, то можно дойти до утверждения, что военнослужащие представляют собой какую-то совершенно отличную от обычных людей расу и являются людьми, которые стоят выше и вне моральных и юридических обязанностей, которые возлагаются на всех остальных, и что они не в состоянии выносить моральное суждение на основании собственных умозаключений.

Сейчас мы обсуждаем здесь преступление, которое заключалось в планировании и ведении агрессивной войны. Утверждается, что это преступление было совершено преднамеренно, сознательно и с самыми преступными намерениями руководителей государства, которые возглавляли те основные области, которые важны при ведении войны и тесно с ним связаны. Это преступление было совершено пропагандистами и публицистами. Оно было совершено политическими руководителями, дипломатами, министрами, основными промышленными и финансовыми магнатами и в не меньшей степени оно было совершено военными руководителями.

В порядке вещей было, что планирование и проведение агрессивной войны было осуществлено в результате соглашения и консультации между всеми этими категориями руководства. Если бы руководи гели какой-либо важной области стояли в стороне, оказывали или не оказывали должного содействия, то вся программа была бы серьезным образом нарушена. Вот почему все главные руководители во всех этих областях деятельности разделяют ответственность за совершение преступления, и военные руководители разделяют эту ответственность в не меньшей степени, чем другие.

Я не думаю, чтобы ответственные военные руководители какого-либо государства говорили когда-нибудь, что их роль сводится всего навсего лишь к роли простого привратника или сторожа, или машиниста военной машины, которой они управляют, и что они не несут никакой ответственности за использование этой машины. Господство такого мнения сегодня было бы особенно опасным, так как военные руководители сейчас контролируют силы, которые несравненно значительнее и разрушительнее, чем они были когда-либо прежде. Если военные руководители будут исключены из числа лиц, которые на основании положений Устава Международного Военного Трибунала несут ответственность за подготовку, планирование, развязывание и ведение агрессивной войны, то это явится чувствительным, если только не смертельным ударом по принципам, декларированным в Уставе.

Такое мнение не соответствует мнению Соединенных Штатов Америки. Обвинение, которое представляют здесь Соединенные Штаты, считает, что военная профессия является почетной профессией. Мы считаем, что руководители, принадлежащие к этой профессии, должны обладать в высшей степени моральной мудростью и честностью не в меньшей степени, чем техническим мастерством. Мы считаем, что при консультации и планировании с руководителями других областей национальной жизни военные руководители должны действовать в соответствии с международным правом и велениями общественного сознания. В противном случае военные ресурсы нации будут использованы в соответствии не с законами современного общества, а с законом джунглей. Военные руководители разделяют ответственность с другими руководителями. Я намеренно употребляю здесь слово «разделяют». Очевидно, что военные руководители несут исключительную ответственность за те ужасающие преступления, которые были совершены. Но германские военные руководители вошли в заговор с целью подорвать и разрушить сознание германской нации. Германские военные руководители стремились к тому, чтобы расширить Германию за счет чужих земель и, если необходимо, то прибегнуть к войне для этой цели.

Как заявил Главный обвинитель от Соединенных Штатов в своей вступительной речи, «германские военные руководители находятся здесь перед вами потому, что они совместно с другими лицами управляли Германией и ввергли ее в войну». Таким образом, завершается представление доказательств по разделам I и II[203].

[Из стенограммы заседаний Международного Военного Трибунала от 22 июля 1946 г.]

Мы подготовили для Трибунала список управлений, составляющих германский генеральный штаб и верховное командование, как это определено в Обвинительном заключении, в приложении «В». Этот список был составлен на основе официальных источников адмиралтейства Великобритании, военного министерства Великобритании и министерства авиации Великобритании, а дополнительная информация была получена от высших германских офицеров, которые сейчас являются военнопленными и находятся в Англии и в Германии. Список приложен к этому письменному показанию, данному под присягой, так как мы намеревались представить его Трибуналу сегодня утром, а в письменном показании, данном под присягой, описываются источники, на основании которых составлена эта информация, и там также указано, что этот список не является исчерпывающим или абсолютно точным во всех деталях.

Однако в основном он представляет собой полный список членов генерального штаба, верховного командования и группы высшего командования. На основе этих данных общее количество составляет 131 человек, из которых 114 считаются в живых в настоящее время. Я хочу официально представить этот список вместе с этим письменным показанием, данным под присягой, как доказательство США-778. (Документы прилагаются.)

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ И ВЕРХОВНОЕ КОМАНДОВАНИЕ ГЕРМАНИИ

Ниже перечисляются фамилии всех офицеров, чья деятельность относится к приложению «В» Обвинительного заключения. Фамилии умерших офицеров помечены значком. Общее число офицеров — 124, из них 109 считаются находящимися в живых. По роду службы подразделяются:

Офицеров штаба:

ОКВ: Всего — 3, в живых — 3;

ОКХ: Всего — 6, в живых — 5;

ОКМ: Всего — 5, в живых — 5;

ОКЛ: Всего — 6, в живых — 3.

Командующих:

Армиями: Всего — 78, в живых — 68;

Флотом: Всего — 15, в живых — 15;

ВВС: Всего — 11, в живых — 10.

В число командующих входит один или два офицера из состава воздушных сил или СС. Гитлер, главнокомандующий вооруженными силами с декабря 1941 года, не включен. Воинские звания — наивысшие, полученные за время войны.

ВЕРХОВНОЕ КОМАНДОВАНИЕ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ

Главнокомандующий (начальник ОКВ) — Фельдмаршал Кеитель Вильгельм (февраль 1938 г. — май 1945 г.)

Начальник штаба оперативного руководства — Генерал-полковник Иодль Альфред (август 1939 г. — май 1945 г.)

Помощник начальника штаба оперативного руководства — Генерал-лейтенант Варлимонт Вальтер (апрель 1941 г. — сентябрь 1944 г.)

ВЕРХОВНОЕ КОМАНДОВАНИЕ АРМИИ

Главнокомандующий — Фельдмаршал фон Браухич Вальтер (февраль 1938 г. — декабрь 1941 г.);

Начальник генерального штаба — Генерал-полковник Бек (1934 г. — сентябрь 1938 г.);

Начальник генерального штаба — Генерал-полковник Гальдер Франц (сентябрь 1938 г. — сентябрь 1942 г.);

Начальник генерального штаба — Генерал-полковник Зейтцлер Курт (сентябрь 1942 г. — июль 1944 г.);

Начальник генерального штаба — Генерал-полковник Гудериан Гейнц (июль 1944 г.— февраль 1945 г.);

Начальник генерального штаба — Генерал Кребс Ганс (февраль 1945 г. — май 1945 г.).

ВЕРХОВНОЕ КОМАНДОВАНИЕ ФЛОТА

Главнокомандующий — Адмирал флота Редер Эрих (май 1935 г. — январь 1943 г.);

Главнокомандующий — Адмирал флота Дениц Карл (февраль 1943 г. — май 1945 г.);

Начальник главного военно-морского штаба — Адмирал Шнивинд Отто (1938 г. — июнь 1941 г.);

Начальник главного военно-морского штаба — Адмирал Фрике Курт (июнь 1941 г. — январь 1943 г.);

Начальник главного военно-морского штаба — Адмирал Мензель Вильгельм (февраль 1943 г. — май 1945 г.).

ВЕРХОВНОЕ КОМАНДОВАНИЕ ВОЗДУШНЫХ СИЛ

Главнокомандующий — Рейхсмаршал Геринг Герман (март 1935 г. — апрель 1945 г.);

Главнокомандующий — Фельдмаршал фон Грейм Роберт (апрель 1945 г. — май 1945 г.);

Начальник генерального штаба — Генерал-полковник Штумпф (июнь 1935 г. — февраль 1939 г.);

Начальник генерального штаба — Генерал-полковник Иешонек (февраль 1939 г. — ноябрь 1943 г.)

Начальник генерального штаба — Генерал-полковник Кортен (ноябрь 1943 г. — июль 1944 г.);

Начальник генерального штаба — Генерал Крейпе Вернер (август 1944 г. — октябрь 1944 г.);

Начальник генерального штаба — Генерал Коллер Карл (октябрь 1944 г. — май 1945 г.).

КОМАНДУЮЩИЕ АРМЕЙСКИМИ ГРУППИРОВКАМИ И АРМИЯМИ

Генерал Алмендингер Карл — 17 армия, Восток, май 1944 г. — июль 1944 г.

Генерал Ангелис Максимилиан — 2 бронетанковая армия, Балканы, октябрь 1944 г. — апрель 1945 г.

Генерал-полковник фон Армин Юрген — 5 бронетанковая армия, Африка, декабрь 1942 г. — май 1943 г.

Генерал Балк Герман — группа армий Г, 4 бронетанковая армия, Восток, июль 1944 г. — август 1944 г., Запад, октябрь 1944 г. — декабрь 1944 г.

Генерал-полковник Бласковиц Иоган — 2 армия, Польша, октябрь 1939 г.

-"- -"- -"- — 9 армия, Запад, май 1940 г. — июнь 1940 г.

-"- -"- -"- — 1 армия, Запад, октябрь 1940 г. — май 1944 г.

-"- -"- -"- — группа армий Г, Запад, май 1944 г. — сентябрь 1944 г.

-"- -"- -"- — группа армий Х, Запад, январь 1945 г. — апрель 1945 г.

Генерал Блюментрит Гюнтер — 25 армия, Запад, январь 1945 г. — март 1945 г.

Фельдмаршал фон Бок Теодор — группа армий Б, Польша, сентябрь 1939 г.

-"- -"- -"- — Франция, декабрь 1941 г.

-"- -"- -"- — группа армий Юг, Восток, январь 1942 г. — июль 1942 г.

Генерал Беге Эренфрид — 18 армия, Восток, сентябрь 1944 г. — май 1945 г.

Генерал Беме — 2 бронетанковая, Балканы, июнь 1944 г. — июль 1944 г.

-"- -"- -"- — 20 армия, Норвегия, январь 1945 г. — май 1945 г.

Генерал Бранденбергер Эрих — 7 армия, Запад, август 1944 г.

-"- -"- -"- — 19 армия, Запад, март 1945 г. — май 1945 г.

Фельдмаршал Буш Эрнст — 16 армия, Восток, октябрь 1939 г. — октябрь 1943 г.

Генерал Буссе Теодор — 9 армия, Восток, январь 1945 г. — май 1945 г.

Генерал фон дер Шевалье Курт — 1 бронетанковая армия, Восток, апрель 1944 г. — май 1944 г.

Генерал-полковник Дитл Эдвард — 20 моторизованная, Финляндия, январь 1942 г. — июнь 1944 г.

Обергруппенфюрер Дитрих Иозеф — 6 бронетанковая СС, Запад, Восток, октябрь 1944 г. — апрель 1945 г.

Генерал-полковник Долман Фридрих — 7 армия, Запад, сентябрь 1939 г. — июнь 1944 г.

Генерал Фертч Герман — 1 армия, Запад, март 1945 г. — май 1945 г.

Генерал Фреттер-Пико Максимилиан — 6 армия, Восток, июль 1944 г. — декабрь 1944 г.

Генерал-полковник Фриснер Иоган — Южно-Украинская, переименованная в Южную армейскую группировку, Восток, июль 1944 г. — декабрь 1944 г.

Генерал-полковник Гудериан Гейнц — 2 бронетанковая армия, Восток, октябрь 1941 г. январь 1942 г.

Генерал Гразер Фриц — 4 бронетанковая армия, Восток, сентябрь 1944 г. — май 1945 г.

Генерал-полковник Гаазе Курт — 15 армия, Запад, январь 1941 г. — январь 1943 г.

Генерал Гансен Христиан — 16 армия, Восток, октябрь 1943 г. — июль 1944 г.

Генерал-полковник Гарпе Иозеф — 9 армия, Восток, ноябрь 1943 г.

-"- -"- -"- — 4 бронетанковая армия, Восток, май 1944 г. — июнь 1944 г.

-"- -"- -"- — Северо-Украинская, переименованная в Северную армейскую группировку, Восток, июнь 1944 г. — январь 1945 г.

-"- -"- -"- — 5 бронетанковая армия, Запад, март 1915 г. — апрель 1945 г.

Генерал Гассе Вильгельм — 17 армия, Восток, апрель 1945 г. — май 1945 г.

Обергруппенфюрер Хауссер Пауль — 7 армия, Запад, июль 1944 г. — август 1944 г.

Генерал-полковник Гейнрих Готхарт — 4 армия, Восток, январь 1942 г. — июль 1944 г.

-"- -"- -"- — 1 бронетанковая армия, Восток, август 1944 г. — март 1945 г.

-"- -"- -"- — группа армий Висла, Восток, март 1945 г. — апрель 1945 г.

Генерал Гильперт Карл — 16 армия, Восток, сентябрь 1944 г. — апрель 1945 г.

Рейхсфюрер СС Гиммлер Генрих — Верхне-Рейнская армия, конец 1944 г. — начало 1945 г.

Генерал-полковник Гепнер Эрих — 4 бронетанковая армия, Восток, октябрь 1941 г. — январь 1942 г.

Генерал-полковник Голидт Карл — 6 армия, Восток, март 1943 г. — апрель 1944 г.

Генерал Госсбах Фридрих — 4 армия, Восток, июль 1944 г. — январь 1945 г.

Генерал-полковник Гот Герман — 17 армия, Восток, октябрь 1941 г. — январь 1942 г.

-"- -"- -"- — 4 бронетанковая армия, Восток, февраль 1942 г. — декабрь 1943 г.

Генерал-полковник Губе Ганс — 1 бронетанковая армия, Восток, октябрь 1943 г. — февраль 1944 г.

Генерал-полковник Иенеке Эрвин — 17 армия, Восток, июнь 1943 г. — май 1944 г.

Фельдмаршал Кессельринг Альберт — Южная, переименованная в Центральную армейскую группировку, Италия, июнь 1943 г. — октябрь 1944 г., январь 1945 г. — март 1945 г.

Генерал Клеффель Филипп — 25 армия, Запад, март 1945 г. — апрель 1945 г.

Фельдмаршал фон Клейст Эвальд — 1 бронетанковая армия, Балканы и Восток, ноябрь 1940 г. — ноябрь 1942 г.

-"- -"- -"- — группа армий А, Восток, ноябрь 1942 г. — март 1944 г.

Фельдмаршал фон Клюге Гюнтер — 4 бронетанковая армия, Польша, Запад и Восток, сентябрь 1939 г. — декабрь 1941 г.

Генерал фон Кнобельсдорф Отто — 1 армия, Запад, сентябрь 1944 г. — декабрь 1944 г.

Генерал Крейзинг Ганс — 8 армия, Восток, декабрь 1944 г. — май 1945 г.

Фельдмаршал фон Кюхлер Георг — 18 армия, Запад и Восток, ноябрь 1939 г.— сентябрь 1941 г.

-"- -"- -"- — Северная армейская группировка, Восток, январь 1942 г. — январь 1944 г.

Фельдмаршал фон Лееб Вильгельм — группа армий Ц, Запад, сентябрь 1939 г.

-"- -"- -"- — Северная группа армий, Восток, июль 1941 г. — январь 1942 г.

Генерал Лемельсен Иохим — 1 армия, Запад, май 1944 г.

-"- -"- -"- — 14 армия, Италия, июнь 1944 г.

-"- -"- -"- — 10 армия, Италия, октябрь 1944 г.

-"- -"- -"- — 14 армия, Италия, февраль 1945 г. — май 1945 г.

Генерал-полковник Линдеман Георг — 18 армия, Восток, январь 1942 г. — март 1944 г.

-"- -"- -"- — Северная армейская группировка, Восток, март 1944 г. — июль 1944 г.

Фельдмаршал Лист Вильгельм — 12 армия, Запад, сентябрь 1939 г. — июнь 1942 г.

-"- -"- -"- — группа армий А, Восток, июнь 1942 г. — декабрь 1942 г.

Генерал Лох Герберт — 18 армия, Восток, март 1944 г. — сентябрь 1944 г.

Генерал-полковник Лер Александр — 12 армия, Балканы, июль 1942 г. — декабрь 1942 г.

-"- -"- -"- — группа армий Е, Балканы, декабрь 1942 г. — 1944 г.

Генерал Люхт Вальтер — 11 армия, Восток, март 1945 г. — май 1945 г.

Генерал-полковник фон Макензен Эбергард — 1 бронетанковая, Восток, ноябрь 1942 г. — март 1943 г.

-"- -"- -"- — 14 армия, Италия, ноябрь 1943 г. — июнь 1944 г.

Фельдмаршал фон Манштейн Фриц — 11 армия, Восток, сентябрь 1942 г. — ноябрь 1942 г.

-"- -"- -"- — Донская группа армий, Восток, ноябрь 1942 г. — январь 1943 г.

-"- -"- -"- — Южная группа армий, Восток, январь 1943 г. — март 1944 г.

Генерал фон Мантейфель Гассо — 5 бронетанковая армия, Запад, сентябрь 1944 г. — январь 1945 г.

-"- -"- -"- — 8 бронетанковая армия, Восток, март 1945 г. — май 1945 г.

Фельдмаршал Модель Вальтер — 9 армия, Восток, январь 1942 г. — ноябрь 1943 г.

-"- -"- -"- — Северная группа армий, Восток, январь 1944 г. — май 1944 г.

-"- -"- -"- — Северо-Украинская группа армий, Восток, май 1944 г. — июнь 1944 г.

-"- -"- -"- — Центральная группа армий, Восток, июнь 1944 г. — сентябрь 1944 г.

-"- -"- -"- — группа армий Б, Запад, сентябрь 1944 г. — апрель 1945 г.

Генерал Мюллер Фридрих — 4 армия, Восток, январь 1945 г. — май 1945 г.

Генерал Неринг Вальтер — 1 бронетанковая армия, Восток, март 1945 г.— апрель 1945 г.

Генерал фон Обстфельдер Ганс — 1 армия, Запад, декабрь 1944 г.

-"- -"- -"- — 19 армия, Запад, март 1945 г.

-"- -"- -"- — 7 армия, Запад, март 1945 г. — май 1945 г.

Генерал Рашп Зигфрид — 19 армия, Запад, декабрь 1944 г. — март 1945 г.

Генерал-полковник Раус Эргардт — 4 бронетанковая армия, Восток, декабрь 1943 г.

-"- -"- -"- — 1 армия, Запад, май 1944 г.

-"- -"- -"- — 3 бронетанковая армия, Восток, август 1944 г. — март 1945 г.

Фельдмаршал фон Рейхенау Вальтер — 10 армия, Польша, сентябрь 1939 г.

-"- -"- -"- — 6 армия, Запад, Восток, май 1940 г. — январь 1942 г.

Генерал-полковник Рейнгардт Ганс — 3 бронетанковая, Восток, октябрь 1941 г. — август 1944 г.

-"- -"- -"- — Центральная группа армий, Восток, август 1944 г. — январь 1945 г.

Генерал-полковник Рендулик (доктор Лотар) — 2 бронетанковая армия, Балканы, август 1943 г. — июнь 1944 г,

-"- -"- -"- — 20 моторизованная армия, Финляндия, июнь 1944 г. — январь 1945 г.

-"- -"- -"- — Курляндская группа армий, Восток, январь 1945 г.

-"- -"- -"- — Северная группа армий, Восток, январь 1945 г. — март 1945 г.

-"- -"- -"- — Курляндская группа армий, Восток, март 1945 г. — апрель 1945 г.

-"- -"- -"- — Южная группа армий, Восток, апрель 1945 г. — май 1945 г.

Фельдмаршал фон Рундштедт Герд — Южная группа армий, Польша, сентябрь 1939 г.

-"- -"- -"- — группа армий А, Запад, апрель 1940 г. — июнь 1941 г.

-"- -"- -"- — Южная группа армий, Восток, июнь 1941 г. — декабрь 1941 г.

-"- -"- -"- — группа армий Д, Запад, март 1942 г. — июль 1944 г., сентябрь 1944 г. — май 1945 г.

Генерал-полковник Руофф Рихард — 4 бронетанковая армия, Восток, январь 1942 г.

-"- -"- -"- — 17 бронетанковая, Восток, май 1942 г. — июнь 1943 г.

Генерал-полковник фон Салмут Ганс — 15 армия, Запад, август 1943 г. — август 1944 г.

Генерал фон 3аукен Дитрих — 2 армия, Восток, март 1945 г. — май 1945 г.

Генерал-полковник Шмидт Рудольф — 2 бронетанковая армия, Восток, январь 1942 г. — июль 1943 г.

Генерал Шлемм Альфред — 1 парашютная армия, Запад, ноябрь 1944 г. — май 1945 г.

Генерал-полковник фон Шоберт Евгений — 11 армия, Восток, июнь 1941 г. — сентябрь 1941 г.

Фельдмаршал Шернер Фердинанд — группа армий А, Восток, март 1944 г. — май 1944 г.

-"- -"- -"- — группа армий Южная Украина, Восток, май 1944 г. — июль 1944 г.

-"- -"- -"- — Курляндская группа армий, Восток, июль 1944 г. — январь 1945 г.

-"- -"- -"- — Центральная группа армий, Восток, январь 1945 г. — май 1945 г.

Генерал Шульц Фридрих — 17 армия, Восток, июль 1944 г. — апрель 1945 г.

Генерал фон Зоденштерн Георг — 19 армия, Запад, август 1943 г. — июнь 1944 г.

Генерал-полковник Штудент Курт — 1 парашютная армия, Запад, февраль 1944 г. — ноябрь 1944 г.

-"- -"- -"- — группа армий Х, Запад, декабрь 1944 г. — январь 1945 г.

Генерал фон Штюльпнагель Генрих — 17 армия, Восток, февраль 1941 г. — октябрь 1941 г.

Генерал фон Витингофф Генрих — 15 армия, Запад, февраль 1942 г. — август 1943 г.

-"- -"- -"- — 10 армия, Италия, август 1943 г. — октябрь 1944 г.

-"- -"- -"- — группа армий Ц, Италия, октябрь 1944 г. — январь 1945 г.

-"- -"- -"- — Курляндская группа армий, Восток, январь 1945 г. — март 1945 г.

-"- -"- -"- — группа армий Ц, Италия, март 1945 г. — май 1945 г.

Фельдмаршал барон фон Вейхс Максимилиан — 2 армия, Польша, октябрь 1939 г. — июль 1942 г.

-"- -"- -"- — Франция, Балканы, Восток, группа армий Б, Восток, июль 1942 г. — июль 1943 г

-"- -"- -"- — группа армий Ф, Балканы, август 1943 г. — май 1945 г.[204]

-"- -"- -"- — группа армий 2, Восток, февраль 1943 г. — март 1945 г.

Генерал-полковник Вейсс Вальтер — Северная группа армий, Восток, март 1945 г. — апрель 1945 г.

Генерал Венк Вальтер — 12 армия, Восток, апрель 1945 г. — май 1945 г.

Генерал Визе Фридрих — 19 армия, Запад, июнь 1944 г. — декабрь 1944 г.

Фельдмаршал фон Витцлебен Эрвин — 1 армия, Запад, апрель 1940 г. — октябрь 1940 г.

Генерал Велер Отто — 8 армия, Восток, ноябрь 1943 г. — декабрь 1944 г.

Генерал фон 3анген Густав — 15 армия, Запад, август 1944 г. — май 1945 г.

КОМАНДУЮЩИЕ ФЛОТА

Адмирал флота Бем Герман — Командующий ВМС в Норвегии, февраль 1943 г. — март 1913 г.

Адмирал флота Карлс Рольф — Командующий Северной группой ВМС, июль 1940 г. — февраль 1943 г.

Адмирал Силиакс Отто — Командующий ВМФ в Норвегии, март 1943 г. — май 1945 г.

Адмирал Денш Герман — Командующий Северной военно-морской базой, февраль 1943 г.

Адмирал Ферсте Эрих — Командующий Северной военно-морской базой март 1943 г. — май 1945 г.

Адмирал Фрике Курт — Командующий Южной группой ВМС, март 1943 г. — декабрь 1944 г.

Адмирал Гузе Гюнтер — Командующий Балтийской базой, февраль 1943 г. — март 1943 г.

Адмирал Кранке Теодор — Командующий Западной группой ВМС, апрель 1943 г. — октябрь 1944 г.

-"- -"- -"- — Главнокомандующий ВМС, Запад, октябрь 1944 г. — май 1945 г.

Адмирал флота Кюмметц Оскар — Командующий Балтийской базой, март 1944 г. — декабрь 1944 г.

Вице-адмирал Левиш Вернер — Главнокомандующий ВМС, Юг, январь 1945 г. — май 1945 г.

Адмирал флота Маршал Вильгельм — Командующий Западной группой ВМС, сентябрь 1942 г. — апрель 1943 г.

Адмирал флота Заалвахтер Альфред — Командующий Западной группой ВМС, август 1939 г. — сентябрь 1942 г.

Адмирал Шмундт Губерт — Командующий Балтийской базой, март 1943 г. — март 1944 г.

Адмирал Шнивинд Отто — Командующий Северной группой ВМС, февраль 1943 г. — апрель 1944 г.

Адмирал Шустер Карл Георг — Командующий Южной группой ВМС, июль 1941 г. — март 1943 г.

ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЕ ВОЗДУШНЫХ СИЛ

Генерал-полковник Десслох Отто — 4 Воздушный флот, март 1943 г. — сентябрь 1944 г.

-"- -"- -"- — 3 Воздушный флот, сентябрь 1944 г. — октябрь 1944 г.

-"- -"- -"- — 4 Воздушный флот, октябрь 1944 г. — май 1945 г.

Фельдмаршал фон Греим Роберт — 6 Воздушный флот, март 1943 г. — май 1945 г.

Генерал-полковник Келлер Альфред — 1 Воздушный флот, апрель 1940 г. — 1943 г.

Фельдмаршал Кессельринг Альберт 1 Воздушный флот, сентябрь 1939 г. — апрель 1940 г.

-"- -"- -"- — 2 Воздушный флот, апрель 1940 г. — март 1943 г.

Генерал-полковник Лер Александр — 4 Воздушный флот, сентябрь 1939 г. — июль 1942 г.

Генерал Пфлюгбейль Курт — 1 Воздушный флот, 1943 г. — май 1945 г.

Фельдмаршал фон Рихтгофен — 4 Воздушный флот, июль 1942 г. — март 1943 г.

-"- -"- -"- — 2 Воздушный флот, март 1943 г. — август 1944 г.

Генерал Заидель — 10 Воздушный флот, октябрь 1944 г. — май 1945 г.

Фельдмаршал Шперле Гуго — 3 Воздушный флот, сентябрь 1939 г. — август 1944 г.

Генерал-полковник Штумпф Ганс Иорген — 5 Воздушный флот, апрель 1940 г. — февраль 1944 г.

-"- -"- -"- — Воздушный флот «Рейх», февраль 1944 г. — май 1945 г.

Август Винтер

генерал горно-стрелковых

войск

Нюрнберг, 13 июля 1946 г.

В список офицерского состава генерального штаба и группы верховного командования вносятся следующие дополнения:

Верховное командование вооруженных сил

Генерал-лейтенант Винтер — Помощник начальника штаба оперативного руководства, сентябрь 1944 г. — май 1945 г.

Командующие армейскими группировками и армиями

Генерал Кристиансен Фридрих (ВВС) — 25 армия, Запад, апрель 1945 г. — май 1945 г.

Генерал-полковник фон Фалькенхорст Николас — 21 армия, Норвегия, апрель 1941 г. — май 1945 г.

Генерал Кублер Людвиг — 4 армия, Восток, 1941—1942 гг.

Фельдмаршал Роммель Эрвин — группа армий В, Бронетанковая армия, Запад, ноябрь 1943 г. — июль 1944 г., Африка, декабрь 1941 г. — май 1943 г.

Генерал-полковник Штраус Адольф — 9 армия, Запад, Восток, май 1940 г. — январь 1942 г.

Генерал фон Типпельскирх Курт — 1 армия, Запад, октябрь 1944 г. — май 1945 г.

Данные исправления увеличивают общее число личного состава генерального штаба и группы верховного командования до 131, из них 114 считаются находящимися в живых.

Офицеров штаба ОКВ: общее число — 4, находящиеся в живых — 4;

Офицеров штаба ОКХ: общее число — 6, находящиеся в живых — 5;

Офицеров штаба ОКМ: общее число — 5, находящиеся в живых — 5;

Офицеров штаба ОКЛ: общее число — 6, находящиеся в живых — 3;

Командующих армиями: общее число — 84, находящиеся в живых — 72;

Командующих флотом: общее число — 15, находящиеся в живых — 15;

Командующих ВВС: общее число — 11, находящиеся в живых — 10.

Я, Август Винтер, рожденный 18 января 1897 г. в Мюнхене, прилагаю схему «Военное командование (система подчинения и функции каждого)» и даю следующие показания.

Нижеприведенная схема разграничения задач и сфер деятельности составлена мною верно, соответственно действительности. При этом учтены все изменения, которые были предприняты в течение войны и которые можно было отразить в схеме.

В качестве заместителя начальника штаба оперативного руководства мне известен порядок распределения функций в нем.

п/п Август Винтер

Подписано и заверено под присягой в моем присутствии.

п/п Пауль С. Бургер

капитан 0-451219

Я, Эмма В. Швабенланд, владеющая английским и немецким языками, заверяю, что при снятии вышеприведенных показаний я участвовала в качестве переводчика.

п/п Эмма В. Швабенланд

Теодор Буссе

Генерал пехоты

Нюрнберг, 13 июля 1946 г.

Я, генерал пехоты Теодор Буссе, рожденный 15 декабря 1897 г., дав соответствующую клятву, показываю следующее.

Прилагаемая схема организации бывшего германского главного штаба вооруженных сил дает правильное отражение существовавшей системы подчинения.

п/п Теодор Буссе

Подписано и заверено под присягой в моем присутствии.

п/п Пауль С. Бургер

Я, Эмма В. Швабенланд, владеющая английским и немецким языками, заверяю, что при снятии вышеприведенных показаний я участвовала в качестве переводчика.

п/п Эмма В. Швабенланд

[Из стенограммы заседания Международного Военного Трибунала от 13 марта 1946 г.]

Джексон[205]: Вы сознаете, давая ваши показания, что вследствие привлечения к ответственности верховного командования и генерального штаба в том составе, в каком это определено в обвинительном заключении, вы обвиняетесь как член этой группы?

Кессельринг: Я понимаю.

Джексон: И что вы фактически даете показания как один из подсудимых?

Кессельринг: Я понимаю это.

Джексон: Вы говорили о создании в Германии полицейского государства национал-социалистской партией, и я хочу спросить вас, не является ли фактом то, что полицейское государство опиралось в очень большой степени на два учреждения: во-первых, — на государственную тайную полицию и, во-вторых, — на концентрационные лагери?

Кессельринг: Опора на полицию для меня является вполне понятным фактом. С моей точки зрения, концентрационные лагери являются, в конце концов, средством для достижения цели.

Джексон: И оба эти учреждения — тайная полиция и концентрационные лагери — были учреждены Германом Герингом?

Кессельринг: Гестапо было организовано Германом Герингом. Использовалось ли оно в той же форме Гиммлером, я не знаю.

Джексон: Оставьте ваши лекции для вашего защитника. Отвечайте лишь на мои вопросы. Были ли концентрационные лагери также созданы Германом Герингом?

Кессельринг: Я этого не знаю.

Джексон: Вы не знаете этого? Одобряли ли вы полицейское государство?

Кессельринг: Я считал это ненормальным для немецких условий, то есть я считал ненормальным, что создалось государство в государстве; в силу этого некоторые вещи оставались скрытыми от общественности.

Джексон: Можете ли вы указать на что-либо, что вы лично сделали публично для того, чтобы предотвратить эти ненормальные условия, которые создавались в Германии?

Кессельринг: Я не помню ничего, кроме того, что я в разговорах с моими начальниками, может быть, когда-нибудь говорил по этому поводу.

Джексон: Вы хотите заставить Трибунал поверить тому, что вы никогда не знали о том, что государством велась кампания по преследованию евреев в Германии? Вы хотите, чтобы мы ваше показание поняли таким образом?

Кессельринг: О преследовании евреев как таковом я ничего не знал.

Джексон: Является ли фактом, что офицеры-евреи были исключены из вашей армии и также из вашего командования?

Кессельринг: Евреев-офицеров не было.

Джексон: Не являлось ли фактом, что некоторые офицеры вашей армии, некоторые офицеры военно-воздушных сил предпринимали шаги для того, чтобы доказать, что они арийцы, и таким образом избежать того, чтобы подпасть под действие декретов Геринга? Вы знали об этом?

Кессельринг: Об этом я знал по слухам.

Джексон: И для того, чтобы считаться чистыми арийцами, в тех случаях, когда их отцы подозревались в еврейском происхождении, они старались доказать, что их законный отец не являлся их настоящим отцом?

Кессельринг: Да, это так.

Джексон: Если Гитлер собирался вступить в войну, к которой воздушный флот не был подготовлен, согласно вашей информации о существовавшем положении, то было ли возможным для офицеров военно-воздушных сил сообщить Гитлеру об этом факте?

Кессельринг: Мы питали абсолютное доверие к нашему рейхсмаршалу и знали, что он является единственным лицом, которое оказывало некоторое влияние на Адольфа Гитлера.

Джексон: Затем настало время, когда вы отправились на Восток в качестве командующего — не так ли? Вы отправились в Польшу и затем в Советскую Россию, не так ли?

Кессельринг: Да, в Польшу и Советскую Россию, так точно.

Джексон: Считали ли офицеры, участвовавшие в польской и русской кампаниях, что правила Гаагской конвенции об обращении с военнопленными не должны были применяться в отношении Советской России?

Кессельринг: Это не было мне известно.

Джексон: Вы показали, что военно-воздушный флот был только орудием защиты. Это ваши показания?

Кессельринг: Так точно.

Джексон: Какова же была военная сила Германии в начале польской кампании в различных типах самолетов?

Кессельринг: Поскольку в последнее время я уже не принадлежал к главному штабу, я могу дать только приблизительные сведения. Я не могу отвечать перед историей за них. У нас было около 3 000 боевых самолетов. Насколько я могу вспомнить, всегда было около 30—40 тактических групп бомбардировщиков, такое же количество истребителей и 10 групп пикирующих бомбардировщиков.

Джексон: Назовите количество самолетов в каждой группе.

Кессельринг: Всего 30 самолетов, из которых примерно пять-семь самолетов за день сбивалось.

Для того чтобы продолжить, я должен сказать, что было около 10—12 групп пикирующих бомбардировщиков, включая сюда штурмовики и многоместные истребители. Кроме того, к этому же числу относится примерно такое же количество разведывательных групп и некоторое количество самолетов морской авиации.

Джексон: Таким образом, получается в итоге около 3 000 самолетов.

Кессельринг: Я могу назвать эту цифру, так как в эти спокойные месяцы, когда я находился в плену, я производил эти подсчеты. Но мое утверждение не является исторической истиной.

Джексон: Считаете ли вы бомбардировщики оружием защиты или вы считаете их оружием нападения?

Кессельринг: Бомбардировщики так же, как и истребители и пикирующие бомбардировщики, являются оборонительным оружием и в то же время наступательным оружием. Вчера я говорил о том, что, независимо от того, является ли авиация оборонительной или наступательной, общие ее задачи должны разрешаться наступательными действиями. Авиация, которая располагает только легкими самолетами, обречена на уничтожение, так как она не может подавить авиационной промышленности противника, поражать его районы авиационного развертывания и движение на различных участках обширного театра военных действий.

Джексон: Военно-воздушные силы служили как оборонительное оружие при обороне и как оружие наступательное в атаке. Это правильно?

Кессельринг: Можно и так выразиться. Но я бы сказал иначе. Я уже говорил, что авиация по своему существу является наступательным оружием, независимо от того, применяется ли она в обороне или наступлении.

Джексон: Вы были допрошены 28 июня 1945 г. следователем Соединенных Штатов в управлении разведки бомбардировочной авиации дальнего действия? Вы припоминаете это?

Кесселринг: Да, конечно.

Джексон: Я спрашиваю вас — 28 июня 1945 г. вы сказали офицеру, который вас допрашивал от имени управления разведки бомбардировочной авиации дальнего действия Соединенных Штатов следующее:

Вы дали такое показание?

Кессельринг: Этого мнения я придерживаюсь и по сегодняшний день. В отношении материальной части истребителей, пикирующих бомбардировщиков и бомбардировщиков мы действительно находились в преимущественном положении по отношению к другим государствам.

Джексон: Вы участвовали в польской кампании, как вы сказали?

Кессельринг: Да.

Джексон: Является ли фактом, что германские военно-воздушные силы внесли решающий вклад в эту кампанию, что сказалось в количестве времени, которое потребовалось для того, чтобы победить Польшу?

Кессельринг: С точки зрения офицера авиации, я должен, безусловно, подтвердить это мнение. Но офицеры сухопутных войск не полностью разделяли это мнение.

Джексон: Хорошо, сейчас вы высказываете ваше мнение. В этой кампании вы развили технику нападений истребителей, легких бомбардировщиков и пикирующих бомбардировщиков на бреющем полете на маршировавшие колонны и тем содействовали успеху в этом наступлении?

Кессельринг: Я должен признать это. Основы техники ведения ближнего боя были впервые заложены в Польше.

Джексон: Сейчас я обращаюсь к французской кампании. Во время французской кампании вы были в военно-воздушных силах, не так ли?

Кессельринг: Да.

Джексон: И военно-воздушные силы внесли решающий вклад в успех этой кампании, не так ли?

Кессельринг: С точки зрения офицера авиации я также должен подтвердить правильность этого мнения.

Джексон: И вы показали, не так ли, что Дюнкерк не был бы такой катастрофой, если бы там не действовал военно-воздушный флот, — это правильно, не так ли?

Кессельринг: Да, с моей точки зрения это было так. Имелись бы еще большие результаты, если бы нашим операциям не мешали бы плохие метеорологические условия.

Джексон: То есть что катастрофа для англичан была бы еще большей, если бы не плохие метеорологические условия? Ваш воздушный флот должен был лучше действовать в Дюнкерке, чем это имело место с вашей точки зрения?

Кессельринг: Примерно, два дня мы были обречены на бездействие.

Джексон: Вы были одним из главных защитников плана вторжения в Англию, не так ли?

Кессельринг: Я лично считаю, что если вообще война с Англией могла окончиться, то этого конца с уверенностью можно было бы достичь только с помощью вторжения.

Джексон: И у вас были достаточные военно-воздушные силы после того, как вы захватили Польшу, захватили Голландию, захватили Францию и захватили Бельгию, для того чтобы вы все еще выступали в защиту плана вторжения в Англию, не так ли?

Кессельринг: Я хотел бы по этому поводу сделать следующее заявление. Позвольте мне сказать...

Джексон: Прежде всего вы должны ответить, правда ли это? Не выступали ли вы в защиту вторжения в Англию, и не был ли воздушный флот готов вторгнуться в Англию?

Кессельринг: Авиация была, при известных условиях, готова выполнить эту задачу, если учесть имевшееся тогда соотношение сил.

Джексон: И вы усиленно рекомендовали рейхсмаршалу, чтобы это вторжение имело место немедленно после Дюнкерка, не так ли?

Кессельринг: Да. Но я на этой точке зрения стоял и позже.

Джексон: И приготовления военно-воздушных сил для этого вторжения были уже закончены, и вторжение было отменено только потому, что производство самолетов военно-морской авиации было еще недостаточным, — это соответствует действительности?

Кессельринг: Да, так точно. Я должен добавить к тому, что я уже сказал, что была предусмотрена оперативная пауза между французским и английским походами для того, чтобы восстановить материальную часть и личный состав авиации.

Джексон: Вы также сказали в управлении разведки бомбардировочной авиации дальнего действия о том, что Гитлер приказал бомбардировать не только военные объекты, включая промышленные предприятия, но также и политические объекты. Это правильно?

Кессельринг: Начиная с определенного периода, — да.

Джексон: То есть для того, чтобы парализовать правительство врага? Это вы имели в виду, говоря о политическом объекте, — не так ли?

Кессельринг: Нет, этого я не имел в виду, когда говорил о политических целях. Я иначе ответил на вопрос. Этот приказ начал действовать, начиная лишь с более позднего момента.

Джексон: Вы присутствовали при произнесении Гитлером речи в августе 1939 года?

Кессельринг: Так точно.

Джексон: В то время вас информировали о том, что нападение на Польшу начнется немедленно или очень скоро?

Кессельринг: Во время совещания не было еще принято окончательного решения о начале польской кампании. Велись еще переговоры, и мы надеялись, что они могут еще привести к благоприятным результатам.

Джексон: Вам было приказано 15 августа привести в готовность военно-воздушный флот для нападения на Польшу?

Кессельринг: Этого приказа я не знаю в деталях, но то, что мы уже за много месяцев до этого в общем оборонительном смысле организовывали подготовку штабов, авиационных баз, мысленно готовились к войне, — это я должен подтвердить.

Джексон: Вы ожидали, что Польша нападет на Германию с воздуха? Вы это хотите сказать?

Кессельринг: Во всяком случае, с этой возможностью мы также считались. Общая политическая обстановка была слишком неясной для того, чтобы принять окончательное решение по этому вопросу.

Джексон: Вы сказали, что вы никогда не участвовали в совещаниях с руководителями партии, не обсуждали с ними политические вопросы и вообще не вступали в какой-либо контакт с политиками; в основном вы так сказали?

Кессельринг: В основном — да.

Джексон: Не был ли ваш непосредственный начальник политиком №2[206] Германии? Разве вы об этом не знали?

Кессельринг: Я это знал, но я должен категорически заявить, что эти беседы, которые я вел с рейхсмаршалом, на 99 процентов носили военный и организационный характер.

Джексон: Но вам было известно, что он во все времена был одним из руководителей нацистской политики?

Кессельринг: Да.

Джексон: Вы показали, что вам был известен приказ о расстреле советских комиссаров?

Кесселринг: Так точно.

Джексон: И что вы не одобрили его и что вы не проводили его в жизнь?

Кессельринг: В таком духе я не высказывался.

Джексон: Каков же был ваш ответ?

Кессельринг: Я сказал следующее: «Так как авиация не относилась к наземным войскам, она не участвовала в решении этого вопроса, и что я не помню официального сообщения об этом приказе».

Джексон: Кто приводил в исполнение этот приказ? Кто должен был приводить его в исполнение?

Кессельринг: Я только до ноября 1941 года был в России, и поэтому не могу дать показаний по этому поводу.

Джексон: Слышали ли вы когда-нибудь об СС?

Кессельринг: Да, безусловно.

Джексон: Не является ли фактом, что выполнение этого приказа было поручено СС?

Кессельринг: Об этом я ничего не знал.

Джексон: Как вы думаете, для чего существовало СС?

Кессельринг: Насколько я знаю, поскольку СС участвовали в проведении военных операций, они являлись частью сухопутных сил, а именно — гвардией сухопутных сил.

Джексон: СС должно было охранять армию или еще кого-либо?

Кессельринг: Нет, я имею в виду, что дивизии СС по их численному составу и материальной части значительно превосходили дивизии сухопутных сил.

Джексон: Кто был начальником СС?

Кессельринг: Гиммлер был начальником СС. В тех случаях, когда эти дивизии находились в составе армий, они в тактическом отношении подчинялись командованию армии, корпуса и т.д.

Джексон: Поскольку они имели особые задачи, они подчинялись Гиммлеру, — это правильно?

Кессельринг: Так точно. Это четкая вторая линия подчинения.

Файф[207]: Вам сообщили, почему д-р Штамер[208] хотел, чтобы вы дали показания? Говорил ли вам д-р Штамер, по каким вопросам вы должны были дать показания?

Кессельринг: Отдельные пункты мне были сообщены без того, чтобы все вопросы были мне ясно истолкованы.

Файф: Я хочу зачитать вам одну фразу с тем, чтобы вы имели ее в виду. Эта фраза из заявления доктора Штамера:

Вы помните этот случай? Я хочу, чтобы вы имели его в виду.

Кессельринг: Да.

Файф: Вы помните, что вас спрашивали об этом случае во время допроса 28 января в управлении стратегической разведки бомбардировочной авиации дальнего действия Соединенных Штатов? Вы помните это?

Кессельринг: Так точно.

Файф: Ответили ли вы на вопрос, что вы можете сказать о Роттердаме следующее:

Вы помните, что вы сказали это?

Кессельринг: Я сказал приблизительно так.

Файф: Я прежде всего хочу рассмотреть стратегическую сторону вопроса. Тактической стороны я коснусь позднее. Вашей стратегической целью и подлинной задачей было проявить решительность и обеспечить немедленный мир, — это правильно?

Кессельринг: Такая широкая задача не была поставлена передо мной. Насколько мне было сообщено генералом Венигером, результат этого нападения был тот, что Голландия согласилась на полную капитуляцию.

Файф: Я хочу, чтобы вы подумали о ваших собственных словах: «это было одобрено верховным командованием вооруженных сил, нужно было проявить решительность». Разве вашей целью в этом нападении не было обеспечить себе стратегическое преимущество, терроризировав жителей Роттердама?

Кессельринг: Это я должен отрицать с совершенно чистой совестью. Я не говорил, что я должен занять твердую позицию, а я только сказал, что поддержка, которая была затребована генералом Штудентом, должна была быть оказана. У меня была только одна задача, а именно задача артиллерийской поддержки войск Штудента.

Файф: Что вы хотели сказать словами: «Нужно было занять твердую позицию, проявить решительность», — если вы не хотели сказать, что народ Голландии путем террора должен был быть принужден к миру?

Кессельринг: Разрешите мне повторить еще раз, что понятие «твердой позиции» противоречит всему моему служебному лексикону. Я не могу вспомнить этих слов в записи, да она и не была мне зачитана.

Файф: Как вы думаете, что же вы сказали вместо слова «решительность», если вы не употребили его?

Кессельринг: Я сказал, что суровые меры ведут к быстрейшему достижению успеха.

Файф: Именно так я ставлю перед вами этот вопрос, свидетель, — «суровые меры»...

Кессельринг: Но только в целях тактических успехов. Разрешите мне еще раз подчеркнуть, что я солдат, а не политик, и я не действовал как политик. В тот момент я действовал соответственно требованиям генерала Штудента.

Файф: До того как я перейду к тактическим вопросам, я прошу вас ответить, приходилось ли вам вообще работать с подсудимым Редером? Вообще, вы должны были работать с Редером?

Кессельринг: Гросс-адмиралом Редером?

Да, но лишь в вопросах большого масштаба, в той мере, в какой приходилось обсуждать морские вопросы.

Файф: Я хочу только, чтобы вы выслушали изложение тех взглядов, которые высказывал подсудимый Редер, и сказали бы Трибуналу, согласны ли вы с ними. Этот документ, предъявляемый Великобританией под №ВБ-274, документ Ц-157, изложенный в стенограмме суда на стр. 2735. А сейчас, будьте любезны, слушайте внимательно.

Вы согласны с этим?

Кессельринг: Я не могу сказать, чтобы я был полностью согласен.

Файф: Хорошо, на минуту обратимся к словам подсудимого Редера. Вы согласны с ними?

Кессельринг: Нет.

Файф: Я перехожу к тактическому положению в Роттердаме.

Я хочу, чтобы вы вспомнили о времени; известно ли вам, в какое время дня началась бомбардировка Роттердама?

Кессельринг: Насколько я знаю, после полудня, около 14 часов.

Файф: Я намеревался назвать вам время — 13.30.

Кессельринг: Очень возможно.

Файф: Известно ли вам, что переговоры о капитуляции начались с 10.30 утра?

Кессельринг: Нет, как я уже сказал вчера, об этом я ничего не знаю.

Файф: Известно ли вам, что в 12.15 голландский офицер капитан Беккер направился к германской линии, увидел генерала Шмидта и генерала Штудента и что генерал Шмидт написал предложенные пункты капитуляции в 12.35?

Кессельринг: Нет. Мне это неизвестно.

Файф: Вам никогда об этом не говорили?

Кессельринг: Нет, никогда ничего не сообщали, по крайней мере, я не помню об этом.

Файф: Видите ли, свидетель, это произошло за 55 минут до начала бомбардировки.

Кессельринг: Самое существенное то, что генерал Штудент отказался от этой атаки. Но она все-таки произошла. Этот отказ от атаки не дошел до меня, так же как и до соединения.

Файф: Я хочу только, чтобы вы вспомнили о некоторых фактах, и затем я задам вам ряд вопросов. Для ответа на условия, которые обсуждались, был дан срок. Ответ должен был поступить в 16.20. После того как капитан Беккер уехал в 13.22, увозя с собой условия капитуляции, в 13.25 германскими сухопутными войсками под командованием генерала Штудента были выпущены две красные ракеты. Вы когда-нибудь слышали об этом?

Кессельринг: Об этих фактах я тоже ничего не слышал. Двух красных ракет было бы недостаточно для этой цели.

Файф: Правильно. Но в дополнение к этому ваши сухопутные войска имели великолепную радиосвязь с вашими самолетами, — не так ли? Вы ответите на мой вопрос?

Кессельринг: Вчера я уже заявил...

Файф: Пожалуйста, отвечайте на вопрос.

Кессельринг: Да и нет. Насколько я знаю, непосредственной связи между наземной базой и самолетами не было. Как я уже показал вчера, связь между командным пунктом и авиационным соединением осуществлялась через наземную базу.

Файф: Если нужно было бы передать сообщение воздушному флоту и прекратить бомбардировку, это легко могло быть сделано по радио, не пуская этих двух красных ракет?

Кессельринг: По моему мнению, да.

Файф: Итак, я заявляю вам, что все видели приближавшиеся бомбардировщики. Вы знаете, это? Генерал Штудент видел приближавшиеся бомбардировщики. Вы знаете это, — не так ли?

Кессельринг: Да.

Файф: Если бы этот налет имел какое-либо тактическое значение в деле оказания помощи вашим войскам, он мог бы быть отменен, — не так ли?

Кессельринг: Я не понял последнего предложения.

Файф: Если бы цель этого нападения была только тактической, то есть оказание помощи в наступлении на Роттердам, оно могло легко быть отменено распоряжением генерала Штудента по радио самолетам, — не так ли?

Кессельринг: Да. Если бы было известно тактическое положение или если бы о нем было сообщено авиационному соединению, то не могло быть никакого сомнения.

Файф: Но если при честных переговорах противнику передали условия капитуляции, срок которых должен был истечь через три часа, солдат просто обязан отменить наступление, — не так ли?

Кессельринг: Если не были достигнуты другие соглашения, да.

Файф: Но если он может приостановить наступление, то ведь это легче всего на свете сделать. Я хочу, чтобы вы совершенно ясно поняли мою мысль: цель налета на Роттердам, говоря вашими собственными словами, состояла в том, чтобы продемонстрировать решительность и терроризировать голландцев с тем, чтобы вынудить их к капитуляции?

Кессельринг: Разрешите мне еще раз повторить то, что я уже сказал. Этот налет произошел по чисто тактическим соображениям, и я категорически отрицаю всякие политические мотивы.

Файф: Знаете ли вы, что генерал Штудент после этого извинялся за этот налет — вам известно это? И извинялся перед голландским командующим за этот налет?

Кессельринг: Я этого не знаю. Как я вам объяснил, генерал Штудент был тяжело ранен, и я не мог с ним даже говорить.

Файф: Я не намереваюсь занимать больше времени этим вопросом.

Я поставил его, надеюсь, совершенно ясно. Я хочу задать вам один вопрос по другому пункту. Вы сказали, что налет на Варшаву 1 сентября 1939 г. имел место потому, что вы считали Варшаву вооруженной крепостью, имеющей противовоздушную оборону, — это правильно?

Кессельринг: Да, конечно.

Файф: Но вам известно, что в то же самое время, в 5 часов утра в пятницу 1 сентября, германские воздушные силы совершили нападение на Августов, Новый Двор, Остров Мазовецкий, Тчев, Пук, Замбров, Радомско, Тори, Кутно, Тунель, Краков, Гродно, Трзебинц и Гдыню, которые находились в несколько ином положении. Ответьте на мой вопрос: германские воздушные силы напали на эти города?

Кессельринг: Немецкие военно-воздушные силы атаковали эти пункты, но, я повторяю, — не города.

Файф: Все эти атаки имели место 1 сентября, в 5 часов утра, — не так ли?

Кессельринг: Налеты произошли утром, но атака была произведена не на города, как вы сказали, господин главный обвинитель, а на военные объекты: аэродромы, штабы и транспортные сооружения. Как я вчера объяснил, со стороны ОКВ были даны подробные распоряжения о том, что должны производиться атаки только на военные объекты.

Файф: Вы утверждаете, что все эти города, названия которых я только что зачитал, являлись военными объектами?

Кессельринг: Насколько мне известно — да.

Файф: У вас не было времени послать хотя бы один самолет — разведчик в Польшу перед тем, как имело место это нападение, — не так ли?

Кессельринг: Это верно. С другой стороны, от агентов было получено достаточное количество сведений о положении, и, кроме того, весь этот план был составлен по оперативным соображениям руководства военно-воздушных сил.

Файф: Весь план был разработан в апреле 1939 года под кодовым названием «Белый план» (план «Вейс») — не так ли?

Кессельринг: В тот момент я еще ничего не знал о том, что я получу назначение и что будет война.

Файф: Разве вы не знали, свидетель, после того, как вы получили назначение, что «Белый план» (план «Вейс») был разработан в апреле 1939 года? Вам никогда об этом не говорили?

Кессельринг: Этого никогда не говорили, но, с другой стороны, я как солдат могу сказать следующее: общий план, который был разработан в апреле, претерпел очень много изменений до сентября, и в последний момент были предприняты самые решающие изменения.

Файф: Еще один момент, который я хочу вам напомнить. Помните ли вы, что немецкое радио передало последнюю ноту Польше в 9 часов вечера — вечер перед началом войны — 31 августа. Вы помните об этом?

Кессельринг: Я думаю, что да.

Файф: Это было за восемь часов до начала вашего нападения, и вам известно, не так ли, что подсудимый Геринг был в своем тайном штабе за неделю до этого и занимался там этим вопросом?

Кессельринг: Я могу представить, что это было именно так.

Файф: Я заявляю вам, что это общее нападение на польские города опять-таки входило в тщательно запланированную схему, целью которой было подвергнуть испытанию и сломить национальное сопротивление вашему наступлению.

Кессельринг: Я повторяю, что речь шла не об атаках на города, а об атаках на военные объекты, вы мне должны, в конце концов, верить как старому солдату.

Файф: Трибунал сам даст оценку вашим показаниям. Я не намереваюсь заниматься обсуждением этого. Я хочу только спросить вас еще по одному-двум пунктам для того, чтобы выяснить вашу точку зрения по поводу того, что вы считаете военной необходимостью. Вы помните приказы о партизанах в Италии, изданные в то время, когда вы были там командующим, — приказы, касавшиеся партизан?

Кессельринг: Конечно.

Файф: Я хочу изложить это совершенно точно, если я ошибусь, — укажите мне. Я понимаю положение следующим образом: подсудимый Кейтель издал общий приказ, касавшийся партизан, 16 декабря 1942 г. Копия этого приказа была найдена в вашем штабе, или в вашем бывшем штабе, и, насколько вы помните, он был вам представлен впоследствии, но вы не уверены в точности даты. Это правильно? Вы не совсем уверены в дате?

Кессельринг: Да.

Файф: Я хотел бы, чтобы вы попытались вспомнить, потому что у вас было время подумать об этом: думаете ли вы, что приказ Кейтеля от декабря 1942 года поступил к вам до того, как вы издали ваш собственный приказ от 17 июня 1944 г.? Может быть, вы хотите посмотреть на ваш собственный приказ?

Кессельринг: Он мне был однажды зачитан. В ноябре, а затем в декабре и январе я просил о том, чтобы меня еще раз выслушали по поводу этого приказа, так как я имел возражения против его издания, а также против расчета рассылки, то есть адресатов, а также против времени.

Файф: Я сейчас передам вам эти приказы, так как вам следует посмотреть на них для того, чтобы освежить их в своей памяти. Сначала обратимся к приказу Кейтеля от 16 декабря 1942 г. Я надеюсь, что я передал вам тот самый документ? Я зачитаю его очень медленно.

Вы помните этот приказ?

Кессельринг: Да.

Файф: И вы, в свою очередь, издали приказ 17 июня 1944 г., когда вы были командующим в Италии? Вы помните это? Я вам покажу его сейчас, если я смогу получить экземпляр этого документа на немецком языке из этой папки.

Я зачитаю снова краткую выдержку из этого приказа для того, чтобы Трибунал вспомнил об этом, но, пожалуйста, свидетель, ссылайтесь на любые другие выдержки, так как я не хочу дать одностороннее освещение этого приказа.

Вы помните это, свидетель?

Кессельринг: Да, я помню об этом приказе.

Файф: И вы помните, что через три дня, я говорю это для того, чтобы не было ошибки в отношении того, что именно вы имели в виду, вы издали следующий приказ, опять «совершенно секретный», который гласит:

Сейчас я хочу привести только два примера, свидетель, доказывающие, что этот приказ выполнялся. Вы помните, когда один из ваших офицеров, полковник фон Габленц, был захвачен партизанами? Вы помните это?

Кессельринг: Генерал фон Габленц?

Файф: Мне кажется, он был в то время полковником; это было 26 июня, как раз после издания вашего приказа. Вы помните, как полковник фон Габленц был захвачен в плен?

Кессельринг: Нет.

Файф: Он был полковником транспортной службы; не очень видный офицер, но все-таки полковник.

Кессельринг: Да, я помню.

Файф: Сейчас посмотрите на эти два документа. Это выдержка из ежедневного доклада об общем положении командующего Юго-Западной частью Италии, датированного 26 июня.

Далее было объявлено, что все эти заложники будут расстреляны, если взятый в плен полковник не будет освобожден в течение 48 часов. Вы вспоминаете это?

Кессельринг: Не в деталях, но в общем помню.

Файф: Помните ли вы об этом случае?

Кессельринг: Да.

Файф: Посмотрите на следующий абзац. Это двухдневный доклад об общем положении, доклад о следующих двух днях от 28 июня; второй абзац гласит:

Вы именно так понимаете значение выражения: «Шаги, которые необходимо принять в связи с партизанской войной», а именно то, что 310 женщин и детей должны были быть взяты под стражу?

Кессельринг: Это было необходимо, но разрешите мне в этой связи перейти...

Файф: Разрешите привести вам еще один пример. Вы помните Чивителло? Вы помните, что сделали ваши войска с Чивителло?

Кесссльринг: В настоящий момент не помню.

Файф: Разрешите мне вам напомнить, что было сделано с Чивителло, — это было 18 июня, через день после издания вашего приказа.

Два немецких солдата были убиты, а третий был ранен в сражении с партизанами в деревне Чивителло. Боясь репрессалий, жители этой деревни эвакуировались, но когда немцы узнали об этом, они отложили карательные действия. 29 июня, — я напоминаю вам, свидетель, что это было через девять дней после вашего заявления, подкреплявшего ваш приказ, — когда местные жители вернулись в деревню и почувствовали себя вновь в безопасности, немцы провели тщательно организованные репрессалии, прочесав окрестности. Мирных жителей часто расстреливали на месте. В течение этого дня было убито 212 мужчин, женщин и детей в ближайших окрестностях этой деревни. Некоторые из убитых были найдены совершенно нагими. Во время расследования был составлен полный именной список убитых, в него не были включены несколько имен людей, чьи тела не могли быть опознаны. Возраст убитых варьируется от 1 года до 84 лет. Приблизительно сто домов было сожжено. Некоторые жертвы были сожжены живыми в своих домах.

Это отчет комиссии объединенных наций по расследованию военных преступлений по поводу этого случая. Итак, свидетель, вы действительно думаете, что военной необходимостью является убийство детей в возрасте 1 года и стариков в возрасте 84 лет?

Кессельринг: Нет.

Файф: Сейчас я хочу затронуть вопрос, который вы уже затрагивали, — это вопрос о положении дивизии «Герман Геринг». Вы упомянули об одном лице, которое я имею в виду, но разрешите мне, для того чтобы это было ясно Трибуналу, выяснить, кто были ваши офицеры в то время? Скажите, генерал Витингофф командовал 10-й армией?

Кессельринг: Да.

Файф: В 1944 году?

Кессельринг: Да.

Файф: Он находился непосредственно под вашим командованием?

Кессельринг: Да, он был подчинен мне непосредственно.

Файф: В таком случае, я позволю себе считать, что он был генералом, занимавшим весьма высокий и ответственный пост? Я не знаю его ранга, генерал...

Кессельринг: Генерал-полковник.

Файф: Под его командованием находился 76-й корпус генерала Герра? Это правильно?

Кессельринг: Это верно.

Файф: И под командованием генерала Герра находилась дивизия «Герман Геринг», которой командовал генерал Шмальц, это правильно?

Кессельринг: Да, генерал Шмальц был командиром.

Файф: Я полагаю, в то время там был генерал Шмальц. Итак, дивизия «Герман Геринг» участвовала в большом количестве этих — я назову их — инцидентов. Я называю инцидентами случаи, подобные тому, который я описал, говоря о Чивителло. Я напоминаю вам об одном или двух таких случаях. Помните ли вы, что в Стиа с 13 по 18 апреля было убито 137 гражданских лиц, в том числе 45 женщин и детей, вы помните этот инцидент? Чивителло — это было 29 июня. И помните ли вы Бучини 7 и 9 июля? Вы помните инцидент в Бучини?

Кессельринг: Возможно, но сначала я должен бы был вспомнить подробности.

Файф: Может быть, вы вспомните об этом. Я ставлю перед вами этот вопрос в общем плане потому, что это общая линия поведения. И имело место много таких инцидентов, в которых участвовала дивизия «Герман Геринг». Вы помните об этом?

Кессельринг: Подобных случаев было очень много с той и с другой стороны, так что я должен в каждом отдельном случае точно изучить дело.

Файф: Вы понимаете, что в настоящий момент Трибунал рассматривает дело подсудимого Геринга, поэтому я и задаю вам эти вопросы.

Что касается лиц, названных в Обвинительном заключении, то вы знаете, что там названо девять постов главнокомандующих, или штабных постов, и затем главнокомандующие, которые командовали на некоторых территориях или некоторыми флотами военно-воздушных сил. Я полагаю, — вы знакомились с Обвинительным заключением, — не так ли?

Кессельринг: Да.

Файф: Я стараюсь изложить это коротко для того, чтобы не отнимать времени у Трибунала. Я хочу, чтобы вы высказали свое мнение по следующему вопросу: являются ли эти поименованные лица, возглавлявшие верховное командование вооруженными силами (ОКВ), верховное командование воздушным флотом (ОКЛ), верховное командование сухопутными силами (ОКХ) и верховное командование военно-морским флотом, и их заместители и главнокомандующие офицерами германских вооруженных сил, которые имели самое большое отношение к политике и к планированию войн?

Кессельринг: Главнокомандующие частями вооруженных сил были, само собой разумеется, совещательным органом главы государства во всех военно-политических вопросах. Командующие фронтами и т.д. не имели никакого влияния.

Файф: Я хочу, чтобы вы рассмотрели здесь два примера. До нападения на Польшу, 22 августа имело место совещание, о котором ранее здесь упоминалось. Присутствовали ли на нем те высшие офицеры, о которых я упоминал, начальники различных соединений вооруженных сил, а также главнокомандующие?

Кессельринг: Руководящие офицеры на этом театре военных действий?

Файф: Да, в это время объектом войны была Польша. Поэтому главной задачей в это время являлось рассмотрение вопроса о польской кампании — не так ли? Главной задачей этого совещания было, по-видимому, рассмотрение вопроса о польской кампании при учете возможной кампании против западных держав, если они вступят в войну?

Кессельринг: Об этом я не могу дать сведений.

Файф: Трибунал уже слышал об этом совещании так часто, что я не намереваюсь вас снова спрашивать о нем. Я хочу только, чтобы вы назвали тех, которые там присутствовали. Разрешите напомнить вам о другом совещании. 9 июня 1941 г. имело место совещание, где обсуждался план нападения на Советский Союз — план «Барбаросса». Вы помните об этом?

Кессельринг: Я не знаю о совещании 9 июня. Но на одном совещании я присутствовал.

Файф: Вы присутствовали там, и опять-таки до начала русской кампании. Люди, которые присутствовали на этом совещании, являлись лицами, занимавшими самые высокие военные посты, и главнокомандующими — не так ли?

Кессельринг: Да, это верно.

Файф: Включая тех, кто управлял определенными территориями, как, например, генерал фон Фалькенхорст, главнокомандующий армией в Норвегии в это время? Он присутствовал там?

Кессельринг: Генерал фон Фалькенхорст?

Файф: Да.

Кессельринг: Не могу вам сказать, вполне возможно, но я не помню этого.

Файф: Там присутствовали: генерал Штумпф, командовавший 5-м воздушным флотом, и, поскольку я не знаю их рангов, я позволю себе называть их по фамилии — Рундштедт, Рейхенау, Штюльпнагель, Шоберт, Клейст и, конечно, Бок, Клюге, Гудериан, Гальдер, Кессельринг?

Кессельринг: Последние были там определенно. О фон Штумпфе и Фалькенхорсте я не могу сказать ничего.

Файф: Таким образом, перед началом кампании обычно командующие, занимавшие эти высокие посты, встречались с фюрером, не так ли?

Кессельринг: Да.

Файф: Обратите внимание на факты, имевшие место после сообщения о заговоре в Риме 23 мая 1944 г., заключавшемся в подготовке взрыва бомбы. Генерал фон Буттлер информировал вашего начальника штаба о том, что он обязан доложить об этом фюреру? Не так ли?

Кессельринг: Да.

Файф: Он связался с подсудимым Иодлем, и подсудимые Кейтель и Иодль донесли об этом деле фюреру?

Кессельринг: Да, это, очевидно, было так.

Файф: И фюрер дал приказ о том, чтобы 10 или 20 итальянцев было убито. Вы, кажется, не совсем уверены в цифре, но склонны думать, что их было 20?

Кессельринг: Я думаю, что это сообщение фон Вестфаля, которое я должен принять как правильное.

Файф: Можете ли вы вспомнить, свидетель, шла ли речь о 10 или 20 итальянцах?

Кессельринг: Я предполагаю о 10. Я не знаю этого точно.

Файф: Точная цифра вам известна?

Кессельринг: Я предполагаю — 10.

Файф: Допустим сейчас, что речь шла о 10.

Генерал Макензен был представителем власти в Риме, не так ли?

Кессельринг: Генерал-полковник фон Макензен командовал 14-й армией; комендант Рима был подчинен ему.

Файф: А лицом, которое, употребляя ваши собственные выражения, являлось его советником по этому вопросу, был человек по имени Каплер, не так ли?

Кессельринг: Каплер из службы безопасности.

Файф: Кем он был — обергруппенфюрером или чем-нибудь в этом роде?

Кессельринг: Оберштурмбаннфюрером.

Файф: Вы помните, что после появления каких-то комментариев по этому поводу в газете «Оссерваторе Романо» вы через своего офицера разведки направили соответствующий запрос? Фамилия этого офицера была Целлинг, не так ли?

Кессельринг: Да, это так.

Файф: И вы также получили об этом отчет от Каплера лично, не так ли?

Кессельринг: Каплер мне по телефону кратко сообщил, что он имеет соответствующее количество осужденных.

Файф: Не говорил ли вам Каплер о том, что он казнил 382 человека?

Кессельринг: Это должно было быть выполнено 14-й армией, и я лишь узнал о результате без каких-либо пояснений и не разговаривал по этому поводу непосредственно с Каплером.

Файф: Вы в этом уверены?

Кессельринг: Я подчеркиваю еще раз: я имел с Каплером краткий телефонный разговор после того, как прибыл на свой командный пункт, и мне было сообщено то, о чем я уже здесь сказал. Больше не помню никаких дальнейших разговоров. Я помню только, что, встретившись с ним через восемь или десять дней, я сказал ему, что я ему до некоторой степени благодарен за то, что этот крайне неприятный вопрос удалось разрешить без нарушения правовых и моральных норм.

Файф: Посмотрим, за что вы, собственно, должны были быть благодарны. Вы были допрошены об этом 8 января. Вы помните о заданном вам следующем вопросе:

«Не говорил ли вам Целлинг, что все те люди, которые были казнены, прежде обвинялись в каких-то преступлениях, наказуемых смертной казнью». Вы ответили на это: «Да, я об этом уже говорил, так и было сделано. Даже Каплер рассказал мне об этом».

Кессельринг: Да, это правильно.

Файф: Таким образом, вам, по вашим словам, объяснили, что было взято, предположим, 382 человека, которые были виновны в других преступлениях, и казнили их в качестве репрессии за заговор, заключающийся в подготовке взрыва бомбы. Не так ли?

Кессельринг: Да, это правильно, если учесть, что эти люди уже предварительно были приговорены к смертной казни.

Файф: Как вам уже указывалось, в этом отчете Каплера говорится, что из 382 человек 176 совершили действия, которые должны были наказываться смертью, но дела 22 из них были отнесены к числу «прекращенных» дел, о чем имелась соответствующая пометка, 17 были приговорены к разным срокам трудовых работ, 4 были действительно приговорены к смерти, четверо были арестованы возле места совершения преступления. В целом это составляет 223 человека.

Не говорил вам Каплер: «Впоследствии число жертв возросло до 325 человек, а затем я решил добавить еще 57 евреев». Приводил ли вам Каплер эти цифры?

Кессельринг: Нет.

Файф: Но вы согласитесь с тем, свидетель, что большое число этих лиц было казнено в результате приказа о казни 10 итальянцев или, может быть, 20 итальянцев за каждого убитого немца?

Кессельринг: Это я признаю, но с учетом, как я уже говорил, того, что речь здесь идет о людях, ранее осужденных.

Файф: Но ведь для вас не составляло разницы, осуждались ли они за участие в подготовке взрыва бомбы или за какие-либо другие преступления?

Кессельринг: Г-н генеральный прокурор, ситуация была следующей: партизанская борьба на Южном фронте началась с большим ожесточением. В это время были брошены бомбы в полицейскую роту, причем это было сделано римскими кругами, с которыми до сего времени обращались неслыханно мягко. Волнение среди немцев было таким, что как я, так и подчиненные мне командиры, в том числе посол Мюлльгаузен, должны были сделать все для того, чтобы заглушить это волнение. Это — с одной стороны, а с другой — нужно было сделать что-либо такое, что я счел бы наиболее целесообразным для избежания в дальнейшем подобных случаев, а именно, нужно было заклеймить публично это покушение, показать, что германской армии не может быть нанесен какой-либо ущерб без последствий. Именно это было для меня важно. А участвовал ли в этом X. и У., для меня было второстепенным вопросом. Первостепенным же был только вопрос об успокоении общественного мнения, как римского, так и немецкого, причем в самый кратчайший срок.

Файф: Вы прежде говорили, что нужно было принимать меры «третьей степени» или, как правильнее было бы выразиться, терроризировать население для того, чтобы оно не повторяло и не предпринимало актов, направленных против немецкой армии?

Кессельринг: Я такого выражения не употреблял. Я должен повторить, что я находился, если можно так сказать, прямо-таки в идеальных дружественных отношениях с итальянцами, поэтому я и был послан в Италию, и у меня были все основания завоевывать симпатии, а не сеять вражду. Я вмешивался в это дело и при том вмешивался так решительно потому, что надо было уничтожить в кратчайший срок эту бациллу чумы.

Файф: Я сегодня утром задал несколько вопросов по поводу вашей «дружбы» с итальянцами и не собираюсь возвращаться к этому. Я лишь хочу, чтобы вы мне помогли разобраться еще в одном вопросе. 2 ноября 1943 г. вы были генералом, командующим в Италии, то есть после того, как вы стали...

Кессельринг: Можно мне еще добавить по первому пункту?

Файф: Переходите к заданному мною вопросу. Я хочу, чтобы вы сказали, были ли вы генералом, командующим в Италии, 2 ноября 1943 г. Вы были им?

Кессельринг: С ноября, с 2 ноября 1943 г.

Файф: Вы помните, что вы послали телеграмму в ОКВ по поводу того, что три британских «командоса» были захвачены в плен около Пескаре и что они должны были быть подвергнуты «специальному обращению»?

Это «специальное обращение» означает убийство, оно означает, что они были убиты СС?

Кессельринг: Нет, извините...

Файф: Что вы имеете в виду под «специальным обращением»?

Кессельринг: Эти люди у Пескаре, как я уже сказал сегодня, не были расстреляны, они сначала попали в лазарет, а те, которые не были ранены, насколько я помню, были отосланы в лагерь для военнопленных.

Файф: Там было еще девять человек, которые были отправлены в госпиталь, а трое, судя по вашей телеграмме, были подвергнуты «специальному обращению». Я хотел вас спросить относительно тех, которые были отправлены в госпиталь. Что вы делали с людьми, которые охватывались приказом о «командос» и попадали в госпиталь?

Кессельринг: Как я уже сказал, с ними обращались по общим правилам, установленным Гаагской конвенцией.

Файф: Я не собираюсь спорить с вами о том, были ли приказы о «командос» изданы в соответствии с Гаагской конвенцией. Нам известно, что приказ о «командос» существовал и что по этому приказу расстреливались люди, которые были захвачены как «командос». Я спрашиваю вас о том, что делали с людьми из состава «командос», которые имели несчастье получить ранение?

Кессельринг: Я хотел бы ответить. На основании этого приказа они должны были быть расстреляны. Я уже сказал, что в данном случае этот приказ, как я предполагаю, ввиду вмешательства генерал-полковника Иодля был выполнен.

Файф: Мы слышали здесь показания о том, что в Вильно СС имели обыкновение убивать в госпиталях новорожденных еврейских младенцев немедленно после их появления на свет. Можете ли вы нам ручаться в том, что бойцы «командос», которые были ранены и находились в госпитале, не умерщвлялись сразу после их поступления в госпиталь?

Кессельринг: Я утверждаю, что я ничего не знал о подобной экзекуции.

[Из стенограммы Международного Военного Трибунала от 10 августа 1946 г.]

Тейлор[209]: После того как вы оставили штаб ОКХ, вы стали командиром дивизии?

Манштейн: Да.

Тэйлор: И вы были командиром дивизии во время оккупации Судетской области, не правда ли?

Манштейн: Да, я занимал тогда должность командира дивизии. Во время оккупации Судетской области я временно был начальником штаба одной армии, которая входила в Судетскую область из Баварии.

Тэйлор: И вы все еще были командиром дивизии, когда была оккупирована остальная часть Чехословакии?

Манштейн: Так точно.

Тэйлор: И вы продолжали оставаться командиром дивизии, когда составлялись планы нападения на Польшу?

Манштейн: Да.

Тэйлор: Где находилась ваша дивизия?

Манштейн: Моя дивизия находилась в Нижней Силезии. Штаб дивизии находился в Лидице.

Тэйлор: Таким образом, вы лично не были причастны к разработке планов ОКХ, начиная с февраля 1938 года и до начала войны?

Манштейн: Нет. Видите ли, я служил в ОКХ только во время оккупации Австрии, так как я должен был некоторое время задержаться в ОКХ, чтобы передать дела моему преемнику генералу Гальдеру.

Тэйлор: Вы участвовали в войне с Советским Союзом с самого начала, с июня 1941 года, не правда ли?

Манштейн: Да.

Тэйлор: Действительно ли вы приняли командование 11-й германской армией после смерти генерала фон Шоберта?

Манштейн: Да.

Тэйлор: Это было, примерно, в середине сентября 1941 года?

Манштейн: Да. Насколько я помню, я принял на себя командование этой армией 21 или 22 сентября.

Тэйлор: В течение 1941 и в первой половине 1942 года 11-я армия, которой вы командовали, действовала на самом южном участке фронта, не так ли?

Манштейн: Да.

Тэйлор: В районе к северу от Черного моря?

Манштейн: Да.

Тэйлор: И 11-я армия захватила Николаев как раз до того, как вы приняли на себя командование ею.

Манштейн: Да.

Тэйлор: И ваш штаб, когда вы приняли командование, размещался в Николаеве?

Манштейн: Да.

Тэйлор: Соответствуют ли действительности данные вами показания в отношении того, что у Гитлера были весьма определенные идеи о методах, которыми будет вестись война на Восточном фронте?

Манштейн: Да.

Тэйлор: Гитлер считал, что оккупированные русские территории лучше всего могли быть покорены и умиротворены путем широкого применения террора по всей территории, не так ли?

Манштейн: Это мне в то время не было ясно. Это мне стало ясно лишь теперь, в ходе процесса.

Тэйлор: А разве вы не получали приказа от ОКВ относительно применения террора для поддержания порядка на оккупированной территории?

Манштейн: Приказа от ОКВ для своей армии я вообще, как я думаю, не мог получить. Приказ относительно террористических методов я тоже не могу припомнить.

Тэйлор: Приказ от ОКВ мог дойти до вас через определенные инстанции, через ОКХ, не так ли?

Манштейн: Да.

Тэйлор: Посмотрите, пожалуйста, на документ, который вам сейчас передадут...

Из заглавия этого документа вы увидите, что он издан ОКВ 23 июля 1941 г.

Я хочу зачитать этот документ и задать вам вопрос о нем.

Подписано подсудимым Кейтелем.

Вы никогда не получали такого приказа?

Манштейн: Я не припоминаю этого приказа. Он был издан задолго до того, как я стал командующим, и естественно, что мне не представлялись все приказы, исходившие от моего командования. Я не могу припомнить этот приказ.

Тэйлор: В то время, когда был издан этот приказ, вы были командиром корпуса, не так ли?

Манштейн: Да.

Тэйлор: Разве не ясно из этого приказа, что он мог быть выполнен только путем широкого распространения его по всем частям и командующим всех соединений?

Вполне ясно, что этот приказ должен был касаться всего фронта, не так ли?

Манштейн: Да, конечно, всего фронта. Но я при всем своем желании не могу вспомнить, что получал такой приказ.

Тэйлор: Допустим, что вы были отрезаны в то время и не получили этого приказа, когда он был издан, но неужели никто из ваших друзей — генералов, которые командовали другими участками, следуя прусской военной традиции, никогда не говорил с вами об этом приказе и не упоминал о том, что он его получил?

Манштейн: Я не обсуждал этого вопроса ни с кем. Вообще я как командующий встречался с командующими очень редко и не могу сказать, получили ли другие командующие этот приказ.

Тэйлор: Итак, Гитлер считал, что война на Востоке должна быть идеологической войной и завоеванием расы, не так ли?

Манштейн: Да.

Тэйлор: Ведь он хотел не только покорить Советскую Армию, но также уничтожить полностью советскую политическую систему, неправда ли?

Манштейн: Без сомнения, он желал использовать экономику Советского Союза в оккупированных областях для наших военных нужд.

Тэйлор: Он хотел установить новую политическую систему в тех районах, которые заняла германская армия?

Манштейн: Я не понимаю, что вы подразумеваете под «новой системой». К чему это относится?

Тэйлор: Я имею в виду систему политической администрации.

Манштейн: Само собой разумеется: нужно же было управлять оккупированными областями.

Тэйлор: Он хотел учредить такую администрацию, которая бы в корне отличалась от администрации, существующей при советском правительстве, не так ли?

Манштейн: Да, так как национал-социалистская система отличалась от советской системы, то поэтому нужно было соответственно этому изменить и административное управление в этих областях.

Тэйлор: Чтобы учредить новую политическую администрацию, администрацию, которая могла бы осуществлять управление мирно и спокойно с тем, чтобы территорию можно было использовать, Гитлер стремился к устранению той части населения, которая будет препятствовать достижению поставленной им цели, не правда ли? К устранению отдельных элементов населения?

Манштейн: Я не знаю, было ли задумано это с самого начала, но во всяком случае нам, военным руководителям, никогда не было известно относительно этого плана.

Тэйлор: С целью оказания помощи для выполнения этих планов разве в ОКВ не было издано несколько других совершенно необычных приказов для командующих соединениями. Я кроме всего прочего имею в виду приказ о комиссарах.

Манштейн: Приказ о комиссарах касался лишь устранения элементов, которые с советской стороны хотели эту войну превратить в идеологическую войну и обострить до крайности эту борьбу. Это не имеет никакого отношения к истреблению населения. Самое большее, это означало устранение известного слоя из состава военных сил противника, в котором он видел политиков и отчасти солдат.

Тэйлор: Я также имею в виду хорошо известный приказ Гитлера от 13 мая 1941 г., который запрещал использование военно-полевых судов в тех случаях, когда немецкие солдаты совершали преступления против мирного населения. Разве это не было частью того же самого плана?

Манштейн: Очевидно, если такой план существовал, это было частью плана.

Тэйлор: На самом деле, свидетель, разве не были все эти взгляды Гитлера и цели, преследуемые этими приказами, хорошо известны вам, а также и другим командующим на Восточном фронте?

Манштейн: Цели этого приказа нам были известны.

Тэйлор: Я еще хочу задать вам несколько вопросов в отношении эйнзатцгрупп и эйнзатцкоманд. Утверждаете ли вы перед Трибуналом, что вы не знали, что одной из самых главных задач этих частей была помощь в уничтожении комиссаров и евреев в соответствии с этой политикой?

Манштейн: Да, этого я не знаю.

Тэйлор: Была ли эйнзатцгруппа придана вашей армии, 11-й армии?

Манштейн: Да, эта эйнзатцгруппа, как показал Олендорф, оперировала в районе действий моей армии.

Тэйлор: По-моему, вы сказали раньше, что эйнзатцгруппа полностью находилась под командованием Гиммлера, выполняя его оперативные задания. И вы, по-моему, нам также сказали, что Гиммлер был ярым врагом армии. Что же вы сделали, когда вы узнали, что вашей армии придана эйнзатцгруппа? Что вам сообщили по этому поводу?

Манштейн: Мне в свое время доложили, — даже не знаю, было ли там сказано слово «эйнзатцгруппа», — что органы СС в районе военных действий должны организовать политическую проверку населения и что они получили это задание от Гиммлера. Я не мог воспрепятствовать этому, так как я считал, что эти части СС выполняют свое задание.

Тэйлор: Разве главнокомандующий согласился бы иметь совершенно самостоятельную часть, действующую на его участке, но которой он не может командовать? Разве это обычное явление? Как вы думаете, вам бы это понравилось?

Манштейн: Нет, конечно, это никому не понравится, но были и другие независимые соединения. Я должен подчеркнуть, что военно-воздушные силы нам не были подчинены ни в каком отношении. В силу наших взаимодействий в бою мы должны были договариваться с ними. Каких-либо приказов издавать мы им не могли. Аналогичным образом дело обстояло с организацией Тодта и экономическим штабом «Восток», а также и с полицией.

Тэйлор: Разве не возбудила бы вашего любопытства самостоятельная часть, действующая на вашем участке по приказу Гиммлера? Вы не пожелали бы узнать, чем она занимается?

Манштейн: Мне было доложено о задаче, которая состояла в проверке населения в политическом отношении. Я уже сказал, что в ставке я был только два-три дня, а затем уехал на линию фронта, и я должен сказать, что военные действия в течение всей зимы так захватили меня, что я при всем желании не мог вообще уделять внимания вопросам, о которых я ровно ничего не мог знать или даже предполагать.

Тэйлор: Вы беседовали с начальником штаба и другими офицерами из штаба время от времени, не так ли?

Манштейн: Других командующих я видел только в тех случаях, когда состоялись совещания в ОКХ. С моими офицерами я, конечно, говорил. Но этот вопрос о СД никогда не был предметом нашего разговора, так как для нас этот вопрос никогда не был важным.

Тэйлор: Разве вы никогда не просили начальника штаба или какого-либо другого штабного офицера тщательно информировать вас о том, что делали эти самостоятельные группы по приказу Гиммлера в вашем районе операций?

Манштейн: О независимых частях Гиммлера говорить, пожалуй, нельзя, ибо эта эйнзатцгруппа была относительно небольшой и оставалась незаметной. Мы заметили ее только тогда, когда она нам поставила людей для борьбы с партизанами в Крыму. В этом отношении я знаю, что мой штаб говорил по этому вопросу с фюрером СС.

Тэйлор: У меня есть два или три документа, касающиеся этого же вопроса, которые уже были представлены в качестве доказательства. Я хотел бы показать их вам и задать вопрос о них. Первый документ — это письменное показание, данное под присягой. В первой части этого письменного показания затрагиваются вопросы, о которых вы, очевидно, непосредственно не осведомлены. Но вы, конечно, должны знать о втором абзаце. Это — письменное показание, данное под присягой Вальтером Шелленбергом[210]. Я хочу зачитать два первых абзаца. Трибунал найдет это в первой книге документов генерального штаба. Там говорится:

Подчинение эйнзатцкоманд штабам действующей армии на фронте и их ответственность перед ними ни в коей мере не были ограничены соглашением и поэтому оно не нуждалось в каком-либо дополнении.

Соглашение устанавливало, что подчинение в административном отношении включало в себя не только подчинение в дисциплинарном отношении, но также обязанность тыловых штабов действующей армии снабжать приданные им эйнзатцгруппы и эйнзатцкоманды бензином, продовольствием и т.д., а также предоставлять в их распоряжение службу связи.

Правда ли, что армия делала все возможное, чтобы создать условия для действий этих эйнзатцгрупп и эйнзатцкоманд; снабжали ли вы их продовольствием, представляли ли им транспорт и прочие предметы, которые были необходимы для выполнения их заданий?

Манштейн: Да, конечно, это мы ведь знаем на основании того, что в хозяйственном отношении СС находились в подчинении армии.

Тэйлор: Разве неправильно также и то, что командующие должны были следить за тем, что делали эти части, с тем, чтобы их действия не мешали проведению боевых операций?

Манштейн: Нет, командующие, как таковые, не должны были беспокоиться об этих эйнзатцгруппах, если только они не появлялись в районе военных действий и не мешали ведению боя. Как я уже говорил, я как командующий не встречал в своем районе военных действий такую эйнзатцгруппу.

Тэйлор: Действительно ли вы заявили Трибуналу, что только на фронте можно было помешать проведению боевых операций? Разве не правда, что тыловые районы также важны в отношении обеспечения связи и умиротворения населения. Разве вы также не беспокоились в отношении ваших тылов?

Манштейн: В тыловых районах нам важно было обеспечить пути подвоза, то есть железные и шоссейные дороги. Это мы делали большей частью сами. Нам могли помешать в том случае, если бы, например, производились какие-либо массовые экзекуции или что-либо подобное, как я об этом узнал лишь теперь, и если бы в результате этого возникали бы затруднения и волнения. Об этом бы услышали командующие войск, расположенных в тыловых областях. И они определенно приняли бы соответствующие меры для устранения этих явлений.

Тэйлор: Я хотел бы еще зачитать небольшую выдержку из документа 447-ПС.

Я вновь спрашиваю вас, были ли вы и ваш штаб ответственны за то, чтобы действия этих групп не мешали выполнению боевых операций, и действительно ли вы должны были быть полностью осведомлены о том, что они делали?

Манштейн: Если в какой-либо форме они помешали бы проведению военных операций, то командующие, естественно, должны были бы вмешаться в это. Но тот факт, что занятая область находится под контролем политической полиции, которая проверяет политическую благонадежность людей, еще далеко не является причиной для того, чтобы предполагать, что в этих областях имели место некорректное отношение к населению или даже массовые расстрелы и вообще расстрелы.

Тэйлор: По-моему, вы уже заявили в своих показаниях, что вы не знали ни о каких массовых расстрелах в вашем районе. Это правильно? Вы не знали об этих убийствах?

Манштейн: Нет, я ничего не знал об этом.

Тэйлор: Вы до сих пор утверждаете перед Трибуналом, что вы ничего не знали об «операциях» эйнзатцгруппы вашей армии?

Манштейн: Я должен сказать, что об этом никогда не получал сообщений.

Тэйлор: Издавали ли командиры соединений Восточного фронта специальные инструкции своим войскам, которые поддерживали программу ликвидации евреев и комиссаров?

Манштейн: Нет.

Тэйлор: Издавал ли генерал Рейхенау подобные инструкции?

Манштейн: Я знаю вообще только один приказ генерала Рейхенау, представленный здесь, в котором он говорил о борьбе на Востоке. Этот приказ был передан нам по распоряжению Гитлера, так оказать, в качестве примера. Я лично отклонил этот приказ и, конечно, не использовал его как основу для своих приказов и не знаю кого-либо из командующих, кто признал бы его ценность.

Тэйлор: В этом приказе генерала Рейхенау своим войскам говорилось о том, чтобы были приняты самые жестокие меры по отношению к этим недочеловекам — евреям и всем элементам большевизма, не так ли? Вы видели этот приказ?

Манштейн: Нет, припоминаю, что я получил один приказ от генерала фон Рейхенау, но я не припоминаю, чтобы в этом приказе выдвигалось требование ликвидации евреев.

Тэйлор: Что вы сделали, когда вам было предложено издать приказ, подобный приказу генерала Рейхенау?

Манштейн: Мне ничего не предлагалось. Мне прислали этот приказ как образец. Но я ничего не сделал

Тэйлор: Итак, вы ничего не предприняли?

Манштейн: Нет.

Тэйлор: Я попрошу сначала показать свидетелю документ, написанный генералом Рейхенау, а затем я попрошу показать свидетелю новый документ 4064-ПС, США-927. Посмотрите, пожалуйста, на этот приказ, свидетель, и скажите нам, не был ли этот документ издан вашим же штабом и подписан вашим факсимиле 20 ноября 1941 г.? Он уже включен в судебный протокол.

Манштейн: Мне надо его детально прочесть. Я не помню об этом приказе.

Тэйлор: Это ваша подпись?

Манштейн: Да, это как будто моя подпись, но я должен сначала прочесть этот приказ, чтобы вспомнить, издавал ли я такой приказ или не издавал.

Тэйлор: Документ, как это видно в самом начале страницы, имеет пометку XXX корпуса Р.О., что означает разведывательный отдел, не так ли?

Манштейн: Да, это отдел, который занимался собиранием сведений о противнике, и ведал вопросами борьбы со шпионской работой противника. К секретной службе он не имел никакого отношения.

Тэйлор: И как раз под этим есть штамп 72-й дивизии — 26 ноября 1941 года. Дневник №1-с и здесь видно, что он был издан главным командованием 11-й армии, в штабе армии 20 ноября 1941 г. Секретно. Вот его текст.

Как видно, этот приказ должен быть распространен вплоть до полка и самостоятельных батальонов.

Действительно ли вы издали этот приказ на основании предложения, которое пришло к вам вместе с приказом Рейхенау? Сходство между этими двумя приказами поразительно и их даты почти совпадают?

Манштейн: Я должен сказать, что я совсем не помню об этом приказе. Судя по подписи и особенно по тому, что написано в его последней части, я должен предполагать, что приказ подлинный и был издан действительно мною. Издан ли он на основе приказа Рейхенау, я при всем желании не могу сказать. Но я должен указать на то, что если здесь сказано «...следует уничтожить систему», то здесь имеется в виду уничтожение большевистской системы, а не уничтожение людей. Далее я должен указать на то, что там вовсе не говорится о сотрудничестве с СД, о котором и не могло быть речи на основании тех недостаточных знаний того, чем занималась СД.

Тэйлор: Вы не читали приказа Рейхенау, не правда ли?

Манштейн: Надо сказать, что я совершенно забыл приказ Рейхенау и вспомнил его только после того, как он был предъявлен здесь, среди других документов. Но я забыл даже приказ, изданный мною. И это не удивительно, так как прошло уже много лет и я за эти годы подписал сотни, может быть, даже тысячи приказов. Я не могу помнить каждую деталь.

Тэйлор: Скажите, пожалуйста, вам трудно вспомнить этот приказ, вероятно, потому, что вы подписывали много подобных приказов?

Манштейн: Нет, я не подписывал таких приказов, но я должен был вообще читать и подписывать много приказов. В конце концов, нет ничего удивительного в том, что я забыл этот приказ, что я вполне признаю.

Тэйлор: Я вас спрашиваю, могли ли эйнзатцкоманды уничтожать евреев, чтобы солдаты ничего не знали об этом?

Манштейн: Это вполне возможно, ибо, как показал Олендорф, эти расстрелы проводились под видом «переселения» евреев. Евреи доставлялись в отдаленные места, расстреливались там и закапывались в землю, так что вполне вероятно, что военные органы лишены были возможности узнать об этом.

Советский обвинитель[211]: Знали ли вы, что в Николаеве и Симферополе на казнях присутствовали представители военного командования?

Манштейн: Нет.

Обвинитель: Вам известно о том, что об этих фактах сообщил здесь, в Суде, в своих показаниях под присягой, свидетель Отто Олендорф?

Манштейн: Я знаком с показаниями Олендорфа и помню, что он говорил о том, что в расстрелах под Симферополем принимали участие солдаты. Он, однако, оказал, что он точно не знает, какие это были солдаты. Должно быть, это были главным образом вольнонаемные лица, то есть не из частей моей армии. Во всяком случае, я в свое время никогда не слышал о том, чтобы хоть один солдат принимал участие в расстрелах евреев.

Обвинитель: Я хотел бы, чтобы вы ответили мне, считаете ли вы показания Олендорфа правильными или вы считаете их ложными?

Манштейн: Я предполагаю, что он при этом ошибался. Во всяком случае, для меня совершенно ясно, что солдаты из частей моей армии не принимали участия в таких расстрелах евреев, что он говорил о вольнонаемных и, кого он имел в виду, я не знаю.

Обвинитель: Он имел в виду войска 11-й армии, которой вы командовали. Я задаю вам следующий вопрос.

Вам известно было о том, что более 195 тысяч из числа жителей Киева было истреблено немецкими войсками и полицией, в том числе только в Бабьем Яру было уничтожено 100 тысяч человек.

Манштейн: Впервые я узнал об этом из одного документа, который был представлен русским обвинителем.

Обвинитель: Но вы были осведомлены о подобного рода массовом уничтожении мирных жителей?

Манштейн: Нет, об этом я не знал.

Обвинитель: Вам было известно изданное в августе 1941 года распоряжение ОКВ, переданное через генерал-квартирмейстера Вагнера, о запрещении кормить советских военнопленных из запасов армии? Не этим ли распоряжением была вызвана массовая смертность среди военнопленных от голода?

Манштейн: Я не помню сейчас об этом приказе. В августе 1941 года я был командиром танкового корпуса.

Обвинитель: Но вы сами признаете, что среди военнопленных имелась массовая смертность, и именно от голода, вы это признали здесь.

Манштейн: Я не сказал, что это было в моей армии. Я сказал, что я на основании Обвинительного заключения сделал вывод, что после тяжелых боев на окружение на Центральном фронте, когда было взято большое количество пленных, там, вероятно, умерло большое количество людей от голода.

Обвинитель: Вам известна была операция под условным названием «Кримгильда»[212]?

Манштейн: Кодовое название для операции «Кримгильда» мне в настоящее время вообще неизвестно. Я не знаю, слышал ли я вообще об этом.

Обвинитель: Эта операция предусматривала переброску немецких войск из Кубани в Крым в связи с отступлением под натиском Красной Армии. По этому поводу Гитлером был издан специальный приказ, разосланный всем штабам.

Манштейн: Вы имеете в виду переход из района Крыма на Кубань или вы говорите об отступлении с Кубани в Крым?

Обвинитель: Отступление немецких войск из Кубани в Крым.

Майштейн: Я об этом ничего не могу сказать, так как подробности мне не известны. Это был район армейской группы Клейста, а не мой район.

Обвинитель: А ваши войска где находились?

Манштейн: Моя группировка была в то время на Южной Украине. Южная граница находилась, очевидно, около Ростова.

Обвинитель: Отступление из Кубани касается войск, которые находились на южном участке фронта. Вам был передан приказ Гитлера по этому поводу, и, может быть, вы что-нибудь вспомните. Я хочу обратить ваше внимание только на один пункт из этого приказа. Вы знаете этот приказ?

Манштейн: Я должен сначала подробно просмотреть это.

Обвинитель: Пожалуйста.

Манштейн: Я теперь уже не могу сказать, получал ли я копию этого приказа. Ведь это касалось только армейской группы «А». Возможно, что я и получил копию, но я этого сказать не могу, во всяком случае, я к этому отношения не имел.

Обвинитель: Этот приказ был разослан всем штабам, но не в этом дело. Я прошу вас найти в разделе 2 место, озаглавленное «Разрушения при отступлении», и остановиться на пункте «г» этого раздела.

Я читаю: «Противник должен на долгое время получить совершенно непригодную, необитаемую пустынную землю, где в течение месяцев будут происходить взрывы мин». Вы читали это место?

Манштейн: Да.

Обвинитель: Я спрашиваю, по вашему мнению, подобный приказ был продиктован чисто военными соображениями?

Манштейн: Да, по моему мнению, это приказ был отдан из чисто военных соображений. Насколько мне известно издан потому, что Гитлер хотел, чтобы из тех сил, которые имелись на Кубани, возможно большая часть была освобождена, чтобы перебросить эти силы на другой участок Восточного фронта. Он хотел оставить в Крыму для обороны как можно меньшее количество войск. Конечно, это было возможно только в том случае, если будут на длительное время исключены наступательные операции русских со стороны Кубани или, по крайней мере, сильно затруднены. Поэтому было дано такое распоряжение о производстве этих разрушений.

[Из стенограммы заседания Международного Военного Трибунала от 26 августа 1946 г.]

Обвинитель[213]: Господин свидетель, сообщите Трибуналу кратко данные о себе, о вашей служебной, научной и педагогической деятельности.

Шрайбер: Мне 53 года. Я родился в Берлине, являюсь профессором медицины. Я изучал медицину в университетах: в Берлине, Тюбингене и Грейсвальде. В 1920 году в Грейсвальде я сдал государственный экзамен по медицине и получил звание доктора медицины и право на медицинскую практику.

В 1940 году я был назначен доцентом гигиены и бактериологии Берлинского университета. В 1942 году я был назначен профессором в военно-медицинскую академию. Я стал кадровым военным врачом с 1921 года. Я занимал различные должности, был гарнизонным врачом, дивизионным врачом.

Однако с 1929 года я вел только научную работу в качестве специалиста по гигиене и бактериологии. Свою научную и педагогическую деятельность я вел в университетах Берлина и Фрайбурга. В период после 1929 года я находился вначале во Фрейбурге, а затем работал экспертом по гигиене при штабе военного округа в Берлине и, наконец, во время второй мировой войны - последовательно занимал должности эксперта по гигиене и бактериологии в ставке главнокомандующего сухопутных сил, затем начальника отдела по делам науки и здравоохранения при санитарной инспекции сухопутных сил в командовании сухопутных сил и в последний период — начальника научного отдела учебной группы военно-медицинской академии.

Когда я находился на этой должности, мне подчинялись научные институты академии в Берлине.

Обвинитель: Какое последнее воинское звание и какой пост вы занимали в германской армии?

Шрайбер: Я в последнее время имел чин генерал-арцта, то есть генерал-майора медицинской службы. Моя последняя должность была — главный врач военного и гражданского секторов Берлина, однако только в период с 20 по 30 апреля 1945 г.

Обвинитель: Когда и при каких обстоятельствах вы были взяты в плен советскими войсками?

Шрайбер: 30 апреля я находился в большом госпитале в убежище при здании рейхстага, в Берлине. Так как большая часть города Берлина уже находилась в руках русских войск, я сам организовал большой военный госпиталь в этом убежище и разместил там несколько сот раненых.

Обвинитель: Сейчас вам передадут ваше заявление от 10 апреля 1946 г., адресованное вами Советскому правительству (свидетелю передают заявление). Вы подтверждаете изложенные в этом заявлении факты?

Шрайбер: Да, я подтверждаю их.

Обвинитель: Чем было вызвано ваше обращение с этим заявлением к Советскому правительству?

Шрайбер: Во время второй мировой войны со стороны Германии имели место действия, которые являлись серьезным нарушением вечных законов медицинской этики. В интересах германского народа и медицинской науки Германии и в интересах воспитания медицинского поколения в будущем я считал необходимым окончательно разъяснить эти действия.

Эти действия, о которых идет речь, являются подготовкой бактериологической войны с помощью возбуждения чумы и опытов над живыми людьми.

Обвинитель: Почему вы обратились с этим заявлением только 10 апреля 1946 г., а не раньше?

Шрайбер: Я вначале хотел убедиться, подождать, не будет ли перед данным Судом, независимо от меня, возбужден вопрос о бактериологической войне. Когда этого не произошло, я в марте, простите, в апреле принял решение сделать это заявление.

Обвинитель: Таким образом, находясь в плену, вы имели возможность следить за ходом судебного процесса в Нюрнберге?

Шрайбер: Да, именно в лагере военнопленных я читал газеты, которые присылались из Германии и имелись в комнате для чтения в клубе, куда мы имели доступ. Кроме того, мы получали «Известия для военнопленных», которые печатались в Советском Союзе и в которых постоянно сообщалось о ходе процесса.

Обвинитель: Г-н свидетель, сообщите, что вам известно о подготовке германским главнокомандованием бактериологической войны.

Шрайбер: В июле 1943 года ОКВ созвало тайное совещание, на которое я был вызван в качестве представителя военно-санитарной инспекции. Это совещание происходило в здании общего управления вооруженных сил в Берлине, на Бендлерштрассе, и проводилось начальником штаба общего управления вооруженных сил — каким-то полковником. Фамилию этого полковника я не могу сейчас вспомнить. Полковник заявил вначале совещания, что так как в результате создавшейся военной обстановки необходимо приступить к разработке вопроса о применении бактерий в качестве военного средства во время войны, высшие штабы должны в настоящее время придерживаться несколько другой точки зрения, чем та, на которой до сих пор стояла военно-санитарная инспекция. В результате этого фюрер Адольф Гитлер поручил рейхсмаршалу Герману Герингу руководить проведением всей подготовки, необходимой для ведения бактериологической войны, и предоставил ему для этого необходимые полномочия. Затем, во время этого совещания был создан комитет по вопросам бактериологической войны. Членами этого комитета в основном были те же господа, которые принимали участие в этом совещании, то есть министериаль-директор профессор Шуман из научного отдела управления вооруженных сухопутных сил, советник министерства Штантин из отдела вооружения и испытаний управления вооружения сухопутных сил, профессор Рихтер, генерал ветеринарной службы в качестве представителя военно-ветеринарной инспекции и, наконец, молодой офицер ветеринарной службы из этой же инспекции. От военно-санитарной инспекции оберштабсарцт Клифе, однако последний был выделен лишь в качестве наблюдателя.

Кроме того, в состав комитета входили офицер штаба военно-воздушных сил в качестве представителя командования военно-воздушных сил; офицер штаба управления вооружения в качестве представителя управления вооружения, а также один выдающийся зоолог и ботаник. Фамилии всех этих господ я не помню.

Во время этого тайного совещания было сказано, что должен быть создан институт, в котором будут разводить культуры бактерий в большом масштабе и в котором также будут проводиться научные опыты и эксперименты с целью проверки возможности применения этих бактерий. Кроме того, должна была также исследоваться возможность применения вредителей против полезных растений и животных. В случае положительных результатов было решено, что они также будут разводиться в этом институте.

Это в основном содержание совещания, имевшего место в июле 1943 года.

Обвинитель: Что происходило после этого, что вам об этом известно?

Шрайбер: Через несколько дней я затем узнал от начальника штаба военно-санитарной инспекции генерала медицинской службы Шмидта-Брюкена, который был моим непосредственным начальником, что рейхсмаршал Геринг уполномочил заместителя начальника имперской медицинской службы Бломе руководить всеми необходимыми работами и дал ему поручение — по возможности скорее развернуть работу института в Познани или в районе Познани. В этом институте в Познани, затем начали свою деятельность министериаль-директор Шуман, советник министерства Штантин и целый ряд других врачей и научных деятелей, фамилий которых я, однако, не знаю. Я сам доложил в этот же день относительно этого тайного совещания начальнику штаба и начальнику военно-санитарной инспекции генерал-полковнику медицинской службы Хандлозеру. Последнего в тот день не было в Берлине, я об этом доложил ему позже.

Обвинитель: Что вам известно об опытах, которые проводились в связи с решением вопроса о подготовке проведения бактериологической войны?

Шрайбер: Опыты проводились в институте в Познани. Деталей относительно этих опытов я не знаю. Я знаю только, что с самолетов производились попытки разбрызгивания эмульсий бактерий, так называемое опытное разбрызгивание. Я слышал также о том, что производились опыты применения вредителей растений, жуков и т.д. Однако в деталях я об этом рассказывать не могу, поскольку я сам не принимал участия в этих опытах и не знаю деталей.

Обвинитель: Вы показали, что первое тайное совещание, посвященное этим вопросам, провел полковник из общего управления ОКВ. От чьего имени он проводил это совещание?

Шрайбер: Он проводил это совещание от имени генерал-фельдмаршала Кейтеля и начальника общего управления вооруженных сил генерала Рейнеке.

Обвинитель: Кто поручил вам участвовать в этом совещании?

Шрайбер: Мне поручил участвовать в этом совещании начальник штаба генерал-майор медицинской службы Шмидт-Брюкен.

Обвинитель: Был ли осведомлен генеральный штаб сухопутных войск о проводившихся мероприятиях по подготовке бактериологической войны?

Шрайбер: Я предполагаю, что да, так как генерал-полковник медицинской службы Хандлозер, начальника санитарной инспекции которого я информировал о содержании и решениях этого совещания в качестве главного врача сухопутных сил, был подчинен непосредственно начальнику генерального штаба действующей армии. Таким образом, он должен был ему об этом соответствующим образом доложить.

Обвинитель: Уточните, чем мотивировало германское главное командование решение о подготовке к бактериологической войне?

Шрайбер: Это в некотором смысле можно было заключить из слов руководителя тайного совещания. Поражение под Сталинградом было самым серьезным ударом для Германии. Поэтому необходимо было, по новому оценивать обстановку и, следовательно, принять новые решения. Возник вопрос, нельзя ли применить другие средства войны, с помощью которых можно было бы еще решить исход войны в пользу Германии.

Обвинитель: Чем вы объясняете, что германское главное командование не осуществило своих планов ведения бактериологической войны?

Шрайбер: Главное командование, очевидно, не осуществило этих планов по следующим соображениям:

В марте 1945 года меня в моем служебном кабинете военно-медицинской академии посетил профессор Бломе. Он прибыл из Познани, был очень возбужден и просил меня, чтобы я разместил его и его сотрудников в лабораториях в Саксенбурге для того, чтобы они могли там продолжать работу, так как из-за наступления Красной Армии он должен был оставить свой институт в Познани. Он спешно должен был покинуть институт, он даже не мог его взорвать, и он был сильно обеспокоен тем, что имевшееся в этом институте оборудование для опытов над людьми, которое позволяет определить, для чего оно предназначено, будет обнаружено русскими. Он пытался также организовать взрыв института при помощи сбрасывания бомб с пикирующего бомбардировщика. Однако это также оказалось невозможным. Далее он попросил меня, чтобы я позаботился о том, чтобы он со своими культурами чумы, которые он спас, мог продолжать работу в Саксенбурге. Я ответил на это г-ну Бломе, что институт в Саксенбурге в течение длительного времени мне уже не подчиняется и что я вследствие этого не могу дать соответствующего разрешения. Я направил его к начальнику медицинской службы вооруженных сил генерал-полковнику медицинской службы Хандлозеру. Генерал-полковник медицинской службы Хандлозер на следующий день вызвал меня по телефону и сказал мне, что Бломе находится у него с приказом от Генриха Гиммлера, начальника резервной армии, и что он на основании этого приказа, к сожалению. вынужден предоставить Бломе рабочие помещения в Саксенбурге. Я принял это к сведению и больше не имел к этому никакого отношения.

Таким образом, Бломе был выброшен из института в Познани. Деятельность этого института, очевидно, трудно себе представить. Если хотят культивировать чуму в больших масштабах, то для этого нужны соответствующие лаборатории и соответствующие меры безопасности. Персонал должен сначала получить опыт и сработаться, так как немцы, даже специалисты в области бактериологии, не имеют никакого опыта в области культивирования чумы. Для этого необходимо много времени, и, таким образом, даже после решения о создании института, такой институт мог развернуть свою работу только через большой промежуток времени.

Когда был нанесен тяжелый удар, работу необходимо было свернуть и затем заново продолжать в Саксенбурге. Бломе во время своего визита сказал, что у него имеется еще один институт в Тюрингии, но что он будет готов лишь через несколько дней, а может быть и через несколько недель и что до этого времени он должен получить помещение в другом месте.

Кроме того, необходимо учесть, что если бы применили чуму, то ввиду близости районов военных действий от границ Германии — ведь тогда части Красной Армии частично уже находились на германской территории — необходимо было обеспечить защиту германских войск, а также гражданского населения. Таким образом, необходимо было заготовить специальные вакцины для прививок. Для этого тоже необходимо было время, а в результате всех этих промедлений указанные мероприятии вообще не смогли быть проведены в жизнь.

Обвинитель: Г-н свидетель, теперь сообщите, что вам известно о незаконных опытах над людьми, проводившихся немецкими врачами. Я прощу дать показания по этому вопросу возможно короче, так как эти вопросы достаточно исследовались в ходе судебного процесса.

Шрайбер: Мне по служебной линии стали известны некоторые события. В 1943 году, мне кажется, что это было в октябре, мы в Военно-медицинской академии проводили научную сессию с участием квалифицированных сил медицины, так называемых врачей-консультантов из секции бактериологии, в состав которой входило около 30 человек. Оберштурмбанфюрер СС доктор Динг сделал доклад об испытании вакцин для прививки сыпного тифа. Доктор Динг заявил, что он делал заключенным в концентрационном лагере Бухенвальд различные прививки против сыпного тифа и что затем, спустя некоторое время — я не помню, сколько прошло времени — он заразил этих людей сыпнотифозными вшами, таким образом искусственно заразил их тифом и затем, в зависимости от того, заболевали эти люди или нет, он делал заключения о качестве вакцины. Имели место также и смертные случаи, так как испытывали вакцины различного качества.

Обвинитель: Какую научную ценность представляли опыты этого доктора Динга?

Шрайбер: Насколько я знаю, они не представляли никакой научной ценности, так как мы в ходе войны в этой области получили достаточный опыт. Мы достаточно хорошо знали наши вакцины для прививок и в таких испытаниях совершенно не нуждались. Целый ряд вакцин, которые проверял доктор Динг, вообще не применялись в армии и от их применения давно отказались.

Другой случай, о котором я узнал по служебной линии, состоял в следующем. Группенфюрер СС профессор Гебгардт, который был талантливым хирургом, производил операции черепа русским военнопленным и затем через некоторый промежуток времени умерщвлял лиц, подвергшихся операции, для того, чтобы иметь возможность устанавливать патологические изменения, деформацию костей после операции в результате трепанации черепа.

В-третьих, я здесь, в Нюрнберге, участвовал в научной сессии, которая была организована командованием ВВС.

Обвинитель: Когда это было?

Шрайбер: Эта сессия состоялась в 1943 году. Я не могу точно оказать, когда именно она была. Мне кажется, осенью 1943 года, однако возможно, и летом.

На этой сессии, которая проводилась здесь, в гостинице около вокзала, два врача — доктор Кремер и профессор Гольцленер, директор физиологического института Кильского университета, делали доклады об опытах, которые они проводили по поручению командования вооруженных сил в Дахау над заключенными концентрационного лагеря. Эти опыты имели целью получение данных для изготовления нового защитного костюма для летчиков, совершавших полеты над Ламаншем.

Над Ламаншем целый ряд немецких летчиков был сбит. Они попадали в море и через короткий промежуток времени умирали в холодной воде до того, как спасательный гидросамолет успевал взять их на борт. Таким образом, тогда хотели создать защитный костюм, который в какой-либо форме оказывал бы изолирующее действие, представляющее защиту для тела от холода. Для этой цели лиц, которые были избраны для опытов, помещали в холодную воду различной температуры — 0 градусов, 3—4,5 градусов холода — точно я теперь не помню — и путем измерения температуры устанавливали, каким образом, в какое время человеческое тело теряет тепло и где кончается граница жизни и наступает смерть в результате замерзания. Кроме того, лиц, подвергавшихся опытам, испытывали в различных костюмах, в обычных, которые были приняты в то время, а также и в других.

Я вспоминаю особый костюм, в котором образовывалась пена: между костюмом и кожей возникал слой пены, то есть неподвижный слой воздуха, который, как известно, имеет сильное изолирующее действие. С помощью такого костюма можно было на довольно большой промежуток времени отсрочить наступление смерти. Естественно, что во время этих опытов, при проведении которых применялся наркоз, целый ряд лиц, подвергшихся опытам, умирали.

Обвинитель: Скажите, какое отношение к проведению этих опытов в Дахау имел подсудимый Геринг?

Шрайбер: Штабсартц Крамер в начале своего доклада заявил, что рейхсмаршал Геринг отдал распоряжение о проведении этих опытов, а рейхсфюрер СС Гиммлер любезно предоставил людей для этих опытов.

Обвинитель: Вы сами допускаете такую возможность, чтобы подобные опыты могли проводиться без ведома подсудимого Геринга?

Шрайбер: Нет, этого я не могу себе представить.

Обвинитель: Г-н председатель, у меня к свидетелю нет больше вопросов?

(К микрофону подходит защитник Латернзер.)

Латернзер: Господин свидетель, вы находились в русском лагере для военнопленных?

Шрайбер: Да.

Латернзер: Где?

Шрайбер: В районе Москвы.

Латернзер: Вы занимаете какую-либо должность в этом лагере военнопленных?

Шрайбер: Нет, у меня нет никакой должности в лагере военнопленных.

Латернзер: При каких обстоятельствах вы написали свое заявление от 10 апреля? Вы сами, по собственной инициативе написали его или вас попросили, чтобы вы его написали?

Шрайбер: Я по собственной инициативе написал это заявление, а именно, я уже в то время, когда я здесь, в Нюрнберге, слушал доклад Крамера и профессора Гольцленера, был глубоко потрясен теми извращениями, жертвой которых, очевидно, пала часть немецких врачей. Вследствие этого я уже тогда говорил об этом генерал-полковнику медицинской службы Хандлозеру, начальнику военно-санитарной инспекции, который, между прочим, разделял мое мнение, и, когда теперь во все большем масштабе в газетах стали опубликовывать подобного рода вещи, я считал своим долгом (я ссылаюсь на то, что я говорил ранее) в интересах будущего и авторитета врачей, а также нашего будущего поколения раз и навсегда покончить с такими действиями.

Латернзер: Что вы знали об этих действиях?

Шрайбер: То, о чем я раньше говорил.

Латернзер: Нет, я имею в виду информацию в лагере военнопленных?

Шрайбер: Из газет, которые мы там получали.

Латернзер: Да, но к какому выводу вы пришли на основании материалов этих газет?

Шрайбер: Я пришел к тому выводу, что врачи...

Латернзер: Одну минуточку, г-н свидетель. У вас имеется перед собой записка?

Шрайбер: Да.

Латернзер: Что написано в этой записке?

Шрайбер: (показывая записку, читает) «Вы можете говорить быстрее» (В зале смех).[214]

[Из стенограммы заседания Международного Военного Трибунала от 11 марта 1946 г.]

Штамер[215]: Когда вы в первый раз узнали, что Гитлер планирует войну с Россией?

Мильх: Насколько я помню, это было весной 1941 года...

Штамер: Говорил ли Гитлер когда-либо вам, что его серьезным намерением является жить в мире с Западом?

Мильх: Да. Я очень коротко остановился на визитах в различные страны. После посещения Франции я два часа беседовал с Гитлером в Оберзальцберге и сделал доклад о своей поездке. После моей поездки в Англию, примерно через две недели, я также сделал Гитлеру многочасовой доклад. Он был очень заинтересован этим докладом, и после второго доклада, то есть после посещения Англии, он заявил: «Я буду вести мою политику различными курсами, но вы можете быть уверены в том, что я всегда буду опираться на Англию. Я намерен всегда идти вместе с Англией». Эта беседа имела место 2 ноября 1937 г.

Штамер: Вы говорили о двух беседах?

Мильх: Да. Первая представляла собой отчет о посещении Франции, вторая — отчет о посещении Англии. Гитлер, который вообще не знал заграницы, был очень заинтересован узнать от солдата что-либо об Англии, относительно того, как меня приняли, о стране, вооружении и т.д.

Штамер: Каково было отношение рейхемаршала Геринга к Гиммлеру?

Мильх: Не всегда это было ясно для меня. У меня было впечатление, что со стороны Гиммлера имело место соперничество. Отношения между ними, однако, были весьма корректными и со стороны казались весьма предупредительными. Каковы они были в действительности, я сказать не могу.

...Джексон[216]: Вы занимали очень высокий пост в германских военно-воздушных силах?

Мильх: Я был генеральным инспектором.

Джексон: И часто на совещаниях представляли Геринга?

Мильх: Я очень редко представлял его.

Джексон: Вы отрицаете, что вы часто посещали совещания от имени Геринга?

Мильх: Нет, этого я не отрицаю, я лишь заявляю, что на части этих совещаний я присутствовал по занимаемой мной должности, а не как представитель Геринга. Посещать совещания от имени Геринга мне приходилось редко, поскольку в большинстве случаев он присутствовал лично.

Джексон: Вы принимали очень активное участие в строительстве военно-воздушных сил, не так ли?

Мильх: Так точно.

Джексон: И в 1941 году вы были награждены за это гитлеровским правительством, не так ли?

Мильх: В 1941 году нет. Мне кажется, что вы, г-н Главный обвинитель, имеете в виду 1940 год.

Джексон: 1940 год, возможно, я ошибся.

Мильх: Вы имеете в виду производство меня в фельдмаршалы, так?

Джексон: Когда вы были произведены в фельдмаршалы?

Мильх: 19 июля 1940 г.

Джексон: Не получали ли вы каких-нибудь подарков от гитлеровского правительства в знак признания ваших заслуг?

Мильх: В 1942 году ко дню моего пятидесятилетия я получил награду от правительства.

Джексон: И эта награда была сделана в денежной форме?

Мильх: Это было денежное вознаграждение. На эти деньги я смог купить себе имение.

Джексон: Сколько оно составляло?

Мильх: Это вознаграждение составляло 250 тысяч марок.

Джексон: Итак, вы пришли сюда показать, насколько я понял ваше показание, что режим, составной частью которого вы были, вверг Германию в войну, к которой она совершенно не была подготовлена. Правильно я вас понял?

Мильх: Это правильно в следующем отношении. В 1939 году Германия вступила в войну, к которой ее военно-воздушные силы не были достаточно подготовлены.

Джексон: Известно ли вам о каком-либо случае, когда кто-нибудь из этих обвиняемых, сидящих сейчас на скамье подсудимых, публично высказывался против войны?

Мильх: Я не могу вспомнить, чтобы эти высказывания делались публично, но, мне кажется, что для всех сидящих на скамье подсудимых — война являлась большой неожиданностью.

Джексон: Вы хотели бы верить в это?

Мильх: Да, я верю в это.

Джексон: Ах, вы верите... А сколько времени потребовалось для германских вооруженных сил, чтобы захватить Польшу?

Мильх: Кажется, 18 дней.

Джексон: 18 дней. Сколько времени у вас заняло изгнание Англии с континента, включая трагедию Дюнкерка?

Мильх: Шесть недель.

Джексон: Сколько времени требовалось вам для занятия Голландии и Бельгии?

Мильх: Несколько дней.

Джексон: Сколько времени потребовалось для того, чтобы пройти Францию и взять Париж?

Мильх: Всего около двух месяцев.

Джексон: Сколько времени потребовалось для того, чтобы пройти Данию и захватить Норвегию?

Мильх: Также немного времени. Данию совсем за короткое время, так как Дания быстро сложила оружие, что касается Норвегии, то тоже несколько недель.

Джексон: И вы, давая эти показания, хотите уверить Трибунал, что все эти операции были неожиданными для офицеров военно-воздушных сил. Вы сказали, что каждая из них была неожиданностью для вас?

Мильх: Я сказал, что большой неожиданностью было начало войны. Вначале речь шла ведь только о Польше. Другие операции последовали много позже, и мы имели больше времени для подготовки к ним.

Джексон: Когда вы впервые встретили Германа Геринга?

Мильх: Кажется, в 1928 году.

Джексон: Какой пост он тогда занимал?

Мильх: Он был тогда депутатом рейхстага.

Джексон: Чем вы тогда занимались?

Мильх: Я был тогда руководителем германского авиационного общества, которое было гражданским транспортным учреждением.

Джексон: Беседовали ли вы с Герингом в то время относительно того, что должно быть сделано с военно-воздушными силами, если нацистская партия придет к власти?

Мильх: В это время еще нет.

Джексон: Когда вы впервые обсуждали этот вопрос с Герингом?

Мильх: По этому вопросу Геринг говорил со мной в 1932 году, когда планировался захват власти.

Уже тогда верили в то, что национал-социалисты вместе с другими партиями образуют правительство. Однажды Геринг сказал мне, что, если бы у власти находилось правительство, в которое войдут национал-социалисты, то для Германии вновь открылась бы возможность вооружиться.

Джексон: После этого вы стали членом нацистской партии, не так ли?

Мильх: Я вступил в партию после 1933 года, но, став снова офицером, я тем самым перестал быть в партии.

Джексон: Чтобы вступить в партию, вы ждали того момента, когда нацисты придут к власти?

Мильх: Да, так точно.

Джексон: Значит в тот день, когда нацистская партия пришла к власти, вы приняли на себя задачу строительства нацистских военно-воздушных сил, не так ли?

Мильх: Нет, не военно-воздушных сил. Речь шла тогда лишь о том, чтобы привести в порядок и учесть имевшиеся тогда административные учреждения по линии воздушного сообщения. Тогда имелись одно или два гражданских общества воздушного сообщения, заводы, строившие гражданские самолеты, школы гражданских летчиков, метеорологическая служба и различные учреждения исследовательского характера, Этим перечислением я охватил весь объем воздушного сообщения, но не военно-воздушных сил.

Джексон: Пожалуй, я скажу, что вы взяли на себя задачу сделать так, чтобы Германия господствовала в воздухе?

Мильх: Нет, этого нельзя сказать.

Джексон: Скажите нам, что вы делали, какова была ваша цель, когда вы приняли на себя эту задачу?

Мильх: Расширить германское воздушное сообщение и все, к нему относящееся, — это была первая задача.

Джексон: Когда вы узнали, что Германия собирается начать войну, которую вы как посвященный в этот вопрос офицер считали бедствием, подали ли вы в отставку?

Мильх: Нет, это было совершенно невозможно...

...Джексон: Знали ли вы, что военнопленных принуждали работать в авиационной промышленности и даже в орудийных расчетах? Вы знали об этом?

Мильх: Я слышал об этом.

Джексон: Присутствовали ли вы на совещании с фюрером и министром?

Мильх: К какому времени вы это относите?

Джексон: К 5 марта 1944 г.

Мильх: 5 марта 1944 г.? Да, я присутствовал на этом совещании у фюрера. Там речь шла о создании штаба по строительству истребителей, то есть объединение усилий всей промышленности; вооружения для того, чтобы добиться повышения производства истребителей.

Джексон: Я прошу, чтобы вам сейчас показали записи Шпеера относительно этого совещания у фюрера, на котором присутствовали также генерал фон Боденшатц и полковник фон Бюлов. Не так ли? Английский перевод имеется на странице 35. Немецкий текст на странице 139. Я прошу вас обратить внимание на следующий абзац:

Я спрашиваю вас, каким образом СС могла повысить производительность труда военнопленных? Какие меры она, по-вашему, должна была предпринять?

Отвечайте на мой вопрос. Какие меры, по-вашему, должны были предпринять в СС для того, чтобы повысить производительность труда военнопленных?

Мильх: Я сейчас уже не помню этого. Во всяком случае, в то время нам ничего не было так широко известно о методах действия СС, как это известно сегодня.

Джексон: Вы это имеете в виду? Хорошо, перейдем к 33 совещанию центрального бюро планирования от 16 февраля 1943 г., где в числе прочих присутствовали вы, Шпеер и Заукель. Если суммировать происходившее на этом совещании, то можно сказать, что там имело место серьезное обсуждение вопроса о рабочей силе. Вначале был сделан доклад Шрейбером и Тимом, а затем происходило общее обсуждение положения с рабочей силой.

Ваше выступление гласит:

Что было «забавного» в том, что русские военнопленные должны были работать в качестве орудийной прислуги?

Мильх: «Забавно» — это значит своеобразно, удивительно. Но я не могу сказать, было ли сказано это слово. Я не видел протокола.

Джексон: Я обращаю внимание на конец вашего выступления.

К чему относится это «для нас», если не к вашим потребностям в области промышленности?

Я прошу обратить внимание на следующее ваше высказывание:

Вы нашли это?

Мильх: Да, я это нашел.

Джексон: Сегодня утром, насколько я вас понял, вы заявили, что правило, включенное в солдатскую памятку, гласило, что нельзя действовать во вред гражданскому населению?

Мильх: Я не знаю, о каких именно людях идет речь, но, во всяком случае, их уже использовали в качестве рабочей силы.

Джексон: И вы знали это? Вы знали, что их использовали для подобного рода работы?

Мильх: Я сегодня этого не помню, но во всяком случае, в протоколе это написано, что это имело место в случае, если этот протокол верен.

Джексон: И вы знали, что гражданское население принуждали рыть окопы для ваших войск?

Мильх: Сегодня я не помню этого, но согласно протоколу тогда было сказано именно так.

Джексон: Теперь я прошу обратить ваше внимание на протокол 11 совещания центрального бюро планирования, которое происходило 22 июля 1942 г. В первую очередь я обращаю ваше внимание на то, что среди присутствующих на совещании были: Шпеер, вы, Кернер. Скажите, представлял ли Кернер там рейхсмаршала?

Мильх: Да, он был представителем по вопросами четырехлетнего плана.

Джексон: Таким образом, на всех совещаниях бюро Кернер представлял рейхсмаршала. Не правда ли?

Мильх: Да, он был представителем рейхсмаршала по вопросам четырехлетнего плана.

Джексон: Заукель там также присутствовал и присутствовали представители чугунолитейной ассоциации, угольной ассоциации и министерства по производству вооружения и боеприпасов?

Мильх: Да.

Джексон: Имели место серьезные дискуссии по вопросу о проблемах рабочей силы и запросах этих отраслей промышленности. На странице 3062 имеется следующая запись, на которую я обращаю внимание: «Генерал-фельдмаршал Мильх примет меры к тому, чтобы ускорить поступление русских военнопленных из лагерей для промышленности». Я спрашиваю вас, какие меры вы должны были предпринять для того, чтобы ускорить поступление для промышленности русских военнопленных из лагерей?

Мильх: Так как я был солдатом, я взял на себя обязанность довести этот вопрос до сведения ОКВ, которому были подчинены военнопленные.

Джексон: Таким образом, вы лично не занимались военнопленными, но вы принимали меры к получению их от ОКВ. Не правда ли?

Мильх: Правительство предоставило в наше распоряжение этих военнопленных в качестве рабочей силы. Перевозки длились очень долго. Так как надо было договариваться по этому вопросу с ОКВ, меня попросили об этом, и я обязался просить ОКВ о том, чтобы оно ускорило темпы перевозки военнопленных.

Джексон: Теперь перейдем к совещанию №36, которое состоялось 22 апреля 1943 г. Я вновь обращаю ваше внимание на тот факт, что Шпеер, вы, Заукель и Кернер были в числе присутствовавших. Там вы вновь обсуждали вопрос о рабочей силе? Не так ли?

Мильх: Да.

Джексон: И Кернер доложил следующее:

...и далее в том же духе, однако я не хочу занимать времени оглашением остальной части выступлений. Я обращаю ваше внимание на страницу 2128, где записано ваше выступление на этом совещании. Вы сказали следующее:

Я спрашиваю вас, сколько женщин было вывезено для сельскохозяйственных работ в результате этого совещания?

Мильх: На этом совещании высказывались лишь предложения с нашей стороны о том, как можно добиться равновесия в распределении рабочей силы между промышленностью и сельским хозяйством, чтобы дать ему достаточно рабочей силы. Без рабочей силы в горной промышленности нельзя было дальше вести войну. Необходимо было достать рабочую силу, и для этого было сделано предложение, каким образом можно произвести обмен рабочей силы. Нужно было заменить мужчин, занятых в сельском хозяйстве, женщинами, которые, конечно, не могли работать в шахтах.

Джексон: Кому вы сделали эти предложения? Вы говорите, что это были не решения, а только предложения?

Мильх: Да, это было предложением министерству труда или властям по распределению рабочей силы. Я вижу здесь имя Тим. Это был один из ответственных чиновников по распределению рабочей силы.

Джексон: И Заукелю?

Мильх: Я не помню, был ли там Заукель. Я вижу лишь имя Тима.

Джексон: Из протоколов совещания явствует, что он там присутствовал. Но независимо от того, присутствовал он или нет, вы направляли ваши предложения Заукелю в отношении потребностей в рабочей силе, не правда ли? И поручали ему обеспечивать рабочую силу? Не так ли?

Мильх: Да, мы испытывали необходимость получить рабочих для рудничных работ. Новых рабочих мы не могли достать, следовательно, можно было лишь произвести замену.

Джексон: Я понимаю вас. Вы сбережете нам много времени, если будете отвечать только на вопросы.

Я обращаю внимание на совещание №54 центрального бюро планирования, которое состоялось 1 марта 1944 года. На этом совещании, я вам напоминаю, в числе присутствовавших были Заукель, Мильх, Шрейбер и Кернер. Оно происходило в министерстве воздушного транспорта и вы обсуждали на нем желательность изъятия из Франции юношей с тем, чтобы они не были в состоянии действовать в качестве партизан в случае вторжения союзников во Францию. Вспоминаете ли вы это совещание?

Мильх: Деталей я не помню. Я уже на других допросах, как в Нюрнберге, так и в Англии, говорил, что совершенно невозможно вспомнить все эти события в точности, так как их было чрезвычайно много.

Джексон: Вам поможет, если вы обратитесь к странице 1799 и прочтете следующую запись, имеющуюся после фамилии «Мильх».

Далее вы заявили, что, по вашему мнению, «армия должна проводить операции, необходимые для изъятия подобных лиц».

Мильх: Да, это, приблизительно, верно.

Джексон: И вы предложили уничтожать население за линией фронта, так как оно могло создать угрозу для ваших операций вовремя вторжения?

Мильх: Нет, эти люди должны были своевременно быть посланы на работу в Германию. Это было моим мнением. Было необходимо, чтобы эти люди прибыли на работу в Германию вместо того, чтобы эти люди становились партизанами и потом занимались саботажем, а в качестве контрмер против саботажа был необходим расстрел.

Джексон: Однако вы не ограничились применением принудительного труда только по отношению к вашим противникам. Вы также применяли его по отношению к своим собственным союзникам. Не так ли? Я обращаю внимание на страницу 1814. Разве вы не сказали следующее во время обсуждения?

Мильх: Это было после отпадения от нас части Италии и речь шла об итальянских солдатах, которые выступили против Муссолини. Многие из этих людей находились у нас в тылу, не хотели работать и организовывали акты саботажа против германских вооруженных сил. Поэтому было внесено предложение о том, чтобы этим людям было сказано: «Вы можете получать свое питание, но вы должны тогда работать, будь то на рудниках в Италии или в Германии».

Джексон: Мне кажется, что во время вашего прямого допроса или в начале перекрестного допроса вы сказали, что вам ничего не было известно о насильственном вывозе рабочей силы с оккупированных территорий. Что вы об этом ничего не знали. Вы все еще это утверждаете?

Мильх: Речь шла о военнопленных итальянцах, которые находились в нашем распоряжении, использовании их на работе согласно договоренности с признаваемым нами итальянским правительством, Муссолини совершенно определенно предоставил их для этой цели в наше распоряжение.

Джексон: Не будем сейчас тратить времени на Муссолини. Я спрашиваю вас, продолжаете ли вы еще настаивать на сделанном вами ранее заявлении, о котором я напомнил вам, а именно, что вам ничего не было известно о насильственном вывозе рабочей силы из оккупированных стран в Германию? Вы дали такое показание? Так или нет?

Мильх: Поскольку речь идет о свободных людях и свободных рабочих, постольку я еще утверждаю, что это было так. По-моему, здесь речь идет о тех людях, которые были предоставлены в наше распоряжение.

Джексон: Я прошу обратить ваше внимание на страницу 1827 протокола совещания, на котором вы присутствовали и где имело место обсуждение, в отношении которого вы только что ответили утвердительно. Я прошу вас обратить внимание на строчку, которая идет после фамилии Заукеля. Там говорится, что Заукель доложил о том, что «из пяти миллионов иностранных рабочих, вывезенных в Германию, менее 200 тысяч прибыли добровольно».

Мильх: Я об этом абсолютно ничего не помню.

Джексон: Вы этого совершенно не припоминаете? Ну хорошо.

Тогда мы перейдем к 23 совещанию центрального планирования, которое состоялось в ноябре 1942 года. Из протокола явствует, что вы присутствовали на этом совещании и принимали участие в дискуссиях. Я обращаю ваше внимание на страницу №1024 стенографической записи этого совещания.

Итак, в своем выступлении вы заявили, что хотите обменять два человека за одного? Не так ли?

Мильх: Да. Это означало двух людей какой-либо другой профессии в обмен на одного? Не так ли?

Джексон: И ваша цель заключалась только в этом?

Мильх: Единственная цель заключалась в том, чтобы получить именно таких людей и взамен дать других.

Джексон: Перейдем к 53 совещанию центрального бюро планирования, которое состоялось 16 февраля 1944 г. Вы найдете себя в числе присутствовавших на этом совещании, которое состоялось в имперском министерстве авиации. Я обращаю ваше внимание на следующую запись после фамилии Мильх:

Помните ли вы это?

Мильх: Да, я очень точно помню это.

Джексон: И на странице 1873 записано, что вы сделали следующее предложение:

Мильх: Здесь речь о тех рабочих, которые отлынивали от работы.

Джексон: Среди иностранных рабочих? Не правда ли?

Мильх: Нет, это были англичане, которые отлынивали от работы.

Джексон: Я думаю, что англичане являются иностранцами в Германии. Не так ли? Я не знаю, что вы имеете в виду, утверждая, что они не были иностранцами. Они были англичанами. ...Я хочу спросить вас, каким путем Гиммлер мог заставить работать этих лиц? Как поступал Гиммлер, какими возможностями он располагал? Почему вы предложили Гиммлера для этой цели?

Мильх: Потому, что на одном совещании Гиммлер делал доклад о дополнительном питании. Рабочие получали нормальное основное питание, равное нормам для остального населения, и, сверх того, они получали значительное добавочное питание, которое для рабочих сверх тяжелого труда было в несколько раз больше основного питания. Это дополнительное питание выдавалось специальными продовольственными учреждениями, независимо от того, как и где работал человек. Гиммлеру поступило предложение выдавать дополнительное питание только тогда и только в такой норме, которую люди заслуживают своей работой. Так как у Гиммлера были многие из концентрационных лагерей, то это было возможно. Однако эту систему нельзя было ввести для свободных рабочих, поэтому было предложено людей, саботировавших работу, воспитывать тем, что давать полагающиеся в соответствии с их работой дополнительные пайки только в том случае, если они выполняли эту работу.

Джексон: Надеюсь, вы нашли то место, где вы предлагаете свой метод для борьбы с этим явлением?

Вы нашли это место?

Мильх: Да, я сейчас это увидел. Я не помню хорошо отдельных слов, но я стоял тогда на той точке зрения, что было совершенно невозможно, что пленный или иностранный рабочий смел говорить немецкому начальнику, что он оторвет ему голову, а руководителю предприятия...

Джексон: Хорошо, неужели вы хотите этим оказать, что если военнопленный пытался или угрожал перерезать горло немецкому мастеру, то немецкие чиновники защищали бы его против предпринимателя? Неужели вы это имеете в виду?

Мильх: (Молчание)

Джексон: Ну, хорошо. Я продолжаю: «Если руководитель небольшого предприятия, — я все еще цитирую ваше выступление, — будет поступать таким образом, то его поместят в концентрационный лагерь...» Вы нашли это место?

Мильх: Да, вижу.

Джексон: «...и, с другой стороны, он рискует лишиться военнопленных». Я все еще продолжаю цитировать ваши слова и я хотел бы, чтобы вы нашли эту запись.

Вы нашли это?

Мильх: Да, я нашел это место.

Робертс[217]: Вы сказали, отвечая на вопросы защиты, что начиная с 1935 года военно-воздушные силы Германии строились в оборонительных целях. Вы помните это?

Мильх: Да. Это было в 1935 году.

Робертс: Утверждаете ли вы, что военно-воздушные силы продолжали оставаться средством обороны до декабря 1939 года?

Мильх: Да.

Робертс: Я хочу, чтобы вы выслушали три выдержки из документальных доказательств. Это выдержки из речей, произнесенных вашим начальником, подсудимым Герингом... В мае 1935 года Геринг сказал:

Скажите, звучит ли это так, как если бы речь шла о военно-воздушных силах, носящих оборонительный характер?

Мильх: Нет, это не звучит так, но необходимо отделять слова от деяний.

(Смех в зале.)

Робертс: Я перейду к деяниям через одну минуту. 8 июня 1938 г. Геринг, обращаясь к группе авиапромышленников, заявил:

Скажите, звучит ли это так, как если бы германские военно-воздушные силы существовали в интересах обороны? Звучит ли это так?

Мильх: Нет, это звучит, конечно, не так. Но я кое-что скажу по этому поводу, когда вы кончите.

Робертс: Пожалуйста, в интересах экономии времени ограничивайтесь только краткими ответами на мои вопросы. Я хотел бы огласить еще выдержку из речи Геринга от 14 октября 1938 г., то есть менее чем месяц спустя после Мюнхенского пакта:

Мильх: Для создания этого воздушного флота потребовались бы многие годы.

Робертс: Вы присутствовали на совещании главнокомандующих в имперской канцелярии 23 мая 1939 г.?

Мильх: 23 мая, да.

Робертс: Я хотел бы вам напомнить о том, кто присутствовал. Там присутствовали: Гитлер, Геринг, Редер, фон Браухич, Кейтель, вы, Гальдер, генерал Боденшатц, Варлимонт.

Мильх: Да.

Робертс: Вы знали, конечно, что Германия дала слово уважать нейтралитет Бельгии, Нидерландов и Люксембурга. Не так ли?

Мильх: Я полагаю, да, я не знаком с отдельными соглашениями, но я предполагаю, что это было так.

Робертс: Не было ли вам известно, что менее чем за месяц до этого совещания, а именно 28 апреля, в рейхстаге Гитлер заверил, что он будет уважать нейтралитет целого ряда европейских стран, включая три страны, которые я упомянул? Разве вам не был известен этот общеизвестный исторический факт?

Мильх: Я предполагаю, что так было.

Робертс: Помните ли вы, что на том совещании Гитлер произнес следующие слова, которые хорошо известны Трибуналу:

Вы помните, что были произнесены эти слова?

Мильх: Я плохо помню, каким образом это говорилось, но я знаю только, что речь шла о Данциге и польском коридоре и что в связи с этим Гитлер разъяснял, какие осложнения могут создаться и что поэтому следует предпринять, по его мнению, но что именно он говорил, детали я уже не помню.

Робертс: Скажите, протестовал ли кто-либо из этих людей против нарушения Германией принятых ею на себя обязательств?

Мильх: На этом совещании ни у кого из присутствовавших не было возможности вообще что-либо сказать, так как Гитлер стоял на кафедре перед нами и произносил речь и после этой речи он удалился. Никакое собеседование не имело тогда места, оно не было допущено Гитлером.

Робертс: Не сообщите ли вы Трибуналу, каково ваше мнение обо всем этом?

Мильх: У меня на том совещании тогда не создалось впечатления, что Гитлер сказал что-либо такое, что противоречило бы тем обязательствам, которые на себя взяла Германия. Во всяком случае, я не помню этого.

Робертс: Во всяком случае мы знаем, что ровно через 12 месяцев после этого Германия поступила именно таким образом и нарушила свое обязательство по отношению к Нидерландам и Люксембургу и принесла нищету и смерть миллионам людей. Вы знаете теперь об этом? Не так ли?

Мильх: Да, я знаю. Во всяком случае, будучи солдатами, мы никакого отношения к политическим вопросам не имели, и об этом нас не спрашивали.

Робертс: Вы сейчас сказали, что теперь вы знаете, что 12 месяцев спустя Германия нарушила нейтралитет Бельгии, Голландии и Люксембурга, не так ли?

Мильх: Да.

Робертс: Разве не был обязан солдат возражать, если ему говорили, чтобы он нарушал слово, данное его страной?

Мильх: В его области, где он работал и где он как солдат должен что-либо сказать, — я вполне согласен с вами. Но в совершенно чуждой ему области вопросов, в которых солдат совсем не разбирается и о которых он ничего не знает, за этот круг вопросов он не может нести ответственность и привлекаться к ответственности.

Робертс: Вы можете сейчас говорить только на основании того, что известно вам лично. Утверждаете ли вы, что вы не знали о том, что ваша страна дала слово уважать нейтралитет этих трех малых стран?

Мильх: Да, я это читал в речи, произнесенной в рейхстаге.

Робертс: А сейчас я спрашиваю вас: было ли в Германии общеизвестным то, что Гитлер давал гарантии и принимал на себя обязательства по отношению ко всем этим малым странам?

Мильх: Гитлер предлагал и обещал многое.

Робертс: Отвечайте на мой вопрос... То, что вы сказали, это не ответ на заданный мною вопрос, сейчас нам известны эти факты из документов, из ваших собственных немецких документов. Я хочу сейчас только узнать о вашей осведомленности и о вашем понятии чести. Не думаете ли вы, что в высшей степени бесчестно давать обязательство 28 апреля и 23 мая принимать тайное решение о том, чтобы нарушить это обязательство?

Мильх: Да, вы правы только в том случае, если положение не изменилось за этот промежуток времени, а об этом то я и не мог судить.

Робертс: Вы знаете, конечно, о том, что нейтралитет Норвегии был все-таки нарушен?

Мильх: Да.

Робертс: Вы фактически осуществляли командование в Норвегии?

Мильх: Да.

Робертс: Вы знаете, что Белград был подвергнут бомбардировке, насколько я помню, в апреле 1941 года?

Мильх: Я узнал это из сводки германских вооруженных сил в свое время.

Робертс: Без всякого объявления войны и без всякого предупреждения гражданского населения. Вы знали об этом?

Мильх: Этого я не знал.

Робертс: Не обсуждали ли вы этот вопрос с Герингом?

Мильх: О нападении на Белград? Нет, этого я не помню.

Робертс: Разве даже он не высказал сожаления по поводу бомбардировки крупной столицы, гражданское население которой не было предупреждено об этом, хотя бы за час?

Мильх: Мне это неизвестно, и я не помню такого разговора.

Робертс: Это — убийство, не так ли?

Мильх: (Молчание)

Робертс: Вы предпочли бы не отвечать на этот мой вопрос?

Мильх: На этот вопрос я вам не могу ответить «да» или «нет», так как я не знаю подробностей об этих налетах. Я не знаю, была ли объявлена война. Я не знаю, предупреждалось ли население, и я не знаю, являлся ли Белград крепостью, я не знаю, какие объекты были атакованы. Я не знаю о таком количестве воздушных налетов, в отношении которых можно было бы поставить этот вопрос таким образом.

Робертс: Я не задал бы вам вопроса по этому поводу, если бы мы не имели относящегося к этому документа. Это — приказ Гитлера о том, что Белград следует неожиданно разрушить путем налетов бомбардировщиков волнами без предъявления какого-либо ультиматума, без каких-либо дипломатических демаршей или переговоров.

Я хотел бы вкратце остановиться на вопросах, которые затронул г-н Джексон. Но он не оглашал письма. Это — вопрос об экспериментах, которые проводились в интересах исследовательской работы военно-воздушных сил. Я постараюсь возможно реже обращаться к самим документам, а буду лишь ссылаться на них. Знаете ли вы, что 15 мая д-р Рашер написал письмо Гиммлеру? Это документ 1602-ПС, страница 1848 стенограммы[218]?

Мильх: Это мне не было известно.

Робертс: Он производил очень опасные эксперименты, подвергаться которым никто добровольно не соглашался; обезьяны для этой цели не были пригодны, и он просил предоставить ему человеческие существа в качестве объектов для производства этих опытов. Гиммлер сразу же ответил, что он будет рад предоставить человеческие существа для производства опытов над ними. Это было в 1941 году. Было ли вам об этом что-нибудь известно?

Мильх: Об этом мне ничего не известно.

Робертс: Ваше письмо от 20 мая 1942 г., адресованное Вольфу, то-есть обергруппенфюреру Вольфу, это письмо подписано вами. Не так ли?

Мильх: Да. Я подписал это письмо. Вольф был адъютантом Гиммлера. Он послал нам телеграмму, по-видимому, санитарной инспекции, но санитарный инспектор отвечал ему через меня. Я не знаю, по какой причине он не ответил сам. Я уже говорил во время допроса, что я подписал эти письма, но что они не были составлены в моем бюро и что они были написаны на моем бланке как ответ санитарной инспекции.

Я не имел ничего общего ни с опытами высотных полетов, ни с какими-либо опытами СС вообще, ни с санитарной инспекцией.

Робертс: Знали ли вы о том, что в этих камерах высокого давления производились опыты над живыми людьми, над человеческими существами, которые доставлялись из Дахау?

Мильх: Над кем производились эти опыты — это следует из письма, которое представила мне санитарная инспекция.

Робертс: Разве Гиммлер не послал вам письма в ноябре 1942 года, в котором он писал: «Дорогой Мильх! Производятся эксперименты как с высоким давлением, так и с холодной водой», и что он, Гиммлер, предоставлял социально-опасных лиц и преступников из концентрационных лагерей для этих опытов? Помните ли вы это письмо?

Мильх: Это письмо мне показывали. Но я его не помню. Я не знаю, почему Гиммлер вообще писал мне. Из моего бюро эти письма, без моего просмотра, передавались непосредственно соответствующим отделам санитарной инспекции, и оттуда шел ответ через мое бюро. Я не мог создать себе определенную точку зрения на эту переписку, так как я не знал, о чем идет речь, и не мог судить о том, что там происходило с точки зрения медицины.

Робертс: Если вы говорите, что вы ничего не знали даже о тех письмах, которые вы сами подписывали, то едва ли есть смысл дальше задавать вам вопросы.

Руденко[219]: Скажите, вы узнали о планировании Гитлером войны против Советского Союза в январе 1941 года?

Мильх: В январе я услышал от рейхсмаршала Геринга, что Гитлер сообщил ему о том, что он якобы ожидает нападения России. Затем несколько месяцев я ничего больше не слышал по этому вопросу, пока я совершенно случайно от своего подчиненного не узнал, что предстоит война с Россией и что поэтому приняты меры по обмундированию войск.

Руденко: А вы знакомы с планом «Барбаросса»?

Мильх: Это название я слышал и я видел этот план во время совещания с отдельными командующими войсковых групп и армий, которое имело место у фюрера за день или за два до вторжения в Россию.

Руденко: Когда, примерно, за один день или за два дня до вторжения в Россию?

Мильх: Я могу вам точно сообщить эту дату.

Это было 14 июня. Значит, это, примерно, за восемь дней до вторжения, которое состоялось 22 июня.

Руденко: А до этого вы видели план «Барбаросса»?

Мильх: Название «Барбаросса» слышал, возможно, еще до этого совещания.

Руденко: Когда?

Мильх: Этого я не могу точно сказать, так как январь, февраль, март и апрель я провел за пределами Германии и вернулся лишь в мае.

Руденко: Меня интересует период, когда вы были у себя в военно-воздушных силах. Декабрь, январь месяцы вы находились в Германии?

Мильх: Декабрь 1940 года? Но только частично, а частично я находился во Франции и Италии.

Руденко: В январе 1941 года вы находились в Германии?

Мильх: Тогда я все время был на западе и, насколько я помню, ни одного дня не был в Германии.

Руденко: Вы сказали, что в январе 1941 года вы имели беседу с Герингом по вопросам плана войны против СССР?

Мильх: Да.

Руденко: Стало быть, в январе?

Мильх: Да, 13 января. Но я уже не помню, говорил ли я об этом с Герингом во Франции или это происходило путем телефонного разговора, или же я день или два был в Германии. Этого я не могу сказать, я не записал себе этого.

Руденко: Путем телефонного разговора обсуждался вопрос о нападении на Россию?

Мильх: Нет, тогда речь шла не о нападении на Россию, а наоборот, — о нападении России на Германию.

Руденко: Вопрос о нападении России на Германию тоже выяснялся путем телефонного разговора?

Мильх: Я вообще не давал никаких пояснений, я сказал только, что я не знаю. Были ли мне переданы сведения по особому кабелю, который нельзя подслушать, или же об этом Геринг сказал мне во Франции, или же я в этот день находился в Германии, я не помню.

Руденко: А когда вы обсуждали вопрос с Герингом и Геринг сказал, что он не желает войны?

Мильх: Это было 22 мая.

Руденко: Какого года, 1941?

Мильх: Да, 1941 года.

Руденко: Где этот вопрос обсуждался?

Мильх: Это было вблизи Нюрнберга, в Фельденштайне.

Руденко: Вы только с Герингом обсуждали этот вопрос или кто-либо присутствовал при этом?

Мильх: Только с Герингом.

Руденко: И вы утверждаете, что Геринг не желал воевать с Россией?

Мильх: Таково было мое впечатление.

Руденко: А почему Геринг не желал воевать с Россией? Со страной, которая нападает на Германию? Ведь это оборонительная война?

Мильх: Геринг отрицательно относился к такой войне.

Руденко: К оборонительной войне?

Мильх: Он лично отрицательно относился ко всякого рода войнам.

(В зале смех.)

Руденко: Странно. Может быть, вы точнее изложите, почему Геринг не желал войны с Россией?

Мильх: Так как война на два фронта, да к тому же еще с Россией, для Германии, как я считал, принесет поражение, и я думал, что не только я, но и многие другие солдаты и начальники понимали это.

Руденко: Вы лично тоже были противником войны с Россией?

Мильх: Да, безусловно, я был противником войны с Россией.

Руденко: Но ваши объяснения по меньшей мере неубедительны. С одной стороны, вы утверждаете, что речь шла о нападении России на Германию, а с другой стороны, что Геринг и другие высшие офицеры не желали воевать с Россией.

Мильх: Разрешите мне пояснить. 13 января Геринг сообщил мне, что Гитлер придерживается той точки зрения, что Россия хочет выступить против Германии. Это было не мнение Геринга и не мое мнение, я думаю — это было мнение Гитлера, которое он выразил как свое.

Руденко: Насколько я помню, ни Геринг, ни вы не верили этому мнению Гитлера?

Мильх: Я могу говорить только о себе лично. Я открыто говорил о том, что я не верил, что Россия собирается выступить против нас. Что думал Геринг по этому поводу, я не могу сказать, он мне об этом не говорил 22 мая, когда я говорил по этому вопросу с Герингом и настоятельно просил его, чтобы он в разговоре с Гитлером воспрепятствовал началу войны против России, Геринг сказал мне, что он сам представлял Гитлеру эти аргументы, но что переубедить Гитлера было невозможно, что его решение было непоколебимо и нет такой силы в мире, которая бы могла изменить его.

Руденко: И следующее положение, которое я заключил из вашего свидетельства, что Геринг, говоря о том, чтобы не воевать с Россией, имел в виду, что идет война с Англией? Чтобы избежать войны на два фронта?

Мильх: С чисто военной точки зрения — безусловно. Но я думаю, что если бы тогда эта война не возникла, то и позднее она не возникла бы.

Руденко: И вы серьезно допускаете, что можно говорить о превентивной войне столь долго и в то же время разрабатывать план «Барбаросса» и последующие к нему инструкции с привлечением союзников для нападения на Россию? Вы серьезно утверждаете о таком превентивном характере войны?

Мильх: Я могу это понимать только таким образом, что если Гитлер верил в то, что Россия собирается напасть на Германию, то он сказал что он должен методом превентивной войны предупредить нападение России. Для меня не существовало обязательных предпосылок к тому, что Россия нападет на нас. Я, конечно, не имел достаточных сведений, но я лично не думал, что Россия сделает это, исходя из интересов России, которые я пытался проанализировать.

Руденко: Я еще имею несколько вопросов в связи с военнопленными. Здесь уже уточнялся вопрос в отношении привлечения в авиацию военнопленных, в частности советских военнопленных. Это вам известно?

Мильх: Да.

Руденко: Как вы относились к тому, что военнопленных заставляли работать против своей страны?

Мильх: Это, естественно, очень некрасивый поступок.

Руденко: Вы говорите, что это некрасивый поступок, не слишком ли это мягкая характеристика?

Мильх: Это зависит от того, что делают другие.

Руденко: Я спрашиваю вас о действиях верховного командования Германии. Считали ли вы, что эти действия нарушают нормы международного права?

Мильх: Этот вопрос, с точки зрения правовой, мне не ясен, и сегодня мне не ясно. Я знаю только, что было приказано использовать военнопленных на работах.

[Из стенограммы заседания Международного Военного Трибунала от 24—25 января 1946 г.]

Мои британские и американские коллеги предъявили доказательства того, что подсудимые замыслили и осуществили план заговора с целью господства над Европой. Они показали вам, какие преступления против мира они совершили, развязывая несправедливые войны. Они вам показали, что все подсудимые, будучи руководителями нацистской Германии, задолго выработали план ведения несправедливых войн и участвовали в заговоре.

...Мы намереваемся предъявить доказательства того, что подсудимые, будучи руководителями гитлеровской Германии, систематически проводили политику уничтожения, жестокость которой усиливалась день ото дня, вплоть до поражения немцев; что эти жестокости подсудимые задумали и осуществляли их, что входило в систему, которая должна была способствовать выполнению политического замысла.

Преступления против отдельных лиц и собственности, изложенные здесь французскими коллегами, тесно связываются с войной. Таким образом они сохранили определенный характер военных преступлений. Те преступления, о которых я буду говорить, превосходят все известные до сих пор по силе и глубине. Они являются частью политики экспансии и стремления к господству. Наилучшее определение этой политики было дано самим Гитлером в его речи 16 мая 1927 г. в Мюнхене. Он говорил своим слушателям об опасности, которой якобы подвергалась уже высокоиндустриальная и богатая Германия с населением в 70 миллионов человек со стороны Франции, страны сельскохозяйственной, с 40 миллионами жителей. В этот день Гитлер сказал:

В течение первых месяцев после победы немцы, казалось, оставили свое намерение уничтожать население, но эта была лишь тактика. Они надеялись вовлечь в войну против Англия, против Советского Союза порабощенные ими западные нации. Попеременно прибегая то к хитрости, то к насилию, они пытались заставить западные нации сотрудничать с ними. Народ сопротивлялся. Тогда подсудимые отказались от этой тактики и снова стали замышлять осуществление своего большого плана истребления побежденных народов, стремясь захватить в Европе необходимые пространства для 250 миллионов немцев будущих поколений. «Истребление», «уничтожение» термины, взятые мной из речи самого Гитлера, — употреблялись под различными предлогами: уничтожение низшей расы или негроидов, уничтожение большевизма, ликвидация еврейского и масонского влияния на установление на всем континенте так называемого «нового порядка» в Европе.

В действительности, это уничтожение, это истребление и эта ликвидация являлись просто убийствами всех тех, кто противился нацизму. Все эти действия были направлены на то, чтобы понизить жизненный потенциал порабощенных народов.

Я вам сейчас предъявляю доказательства того, что все это проводилось в осуществление продуманного плана, существование которого доказано, между прочим, наличием аналогичных фактов, повторяющихся во всех оккупированных странах.

При наличии такого повторения и постоянства невозможно более говорить о том, что только тот, кто совершал эти зверства, повинен в них. Это повторение и это постоянство доказывают, что одна преступная воля объединяла всех членов немецкого правительства, все руководство Германии.

Эта общая воля породила официальную политику терроризма и истребления, которая направляла удары палачей. Именно участием в формировании этой общей воли каждый из подсудимых поставил себя в ряд главных военных преступников.

Факты, о которых я должен вам представить доказательства, подтверждаются многочисленными свидетелями.

Все совершенные зверства полностью объясняются германской террористической политикой. С этой точки зрения у нее имеется прецедент в немецкой практике ведения войны. Мы все сохранили в своей памяти казни заложников в Динанте во время войны 1914 года, казни заложников в цитадели Лаон или заложников в Санли. Но нацизм усовершенствовал эту политику террора. Для него террор есть способ порабощения. Первые признаки этой политики террора во время оккупации все французы еще хорошо помнят. Они увидели на стенах Парижа так же, как повсюду, вплоть до самых малых селений во Франции, всего несколько месяцев спустя после подписания перемирия красные плакаты, окаймленные черным, возвещавшие о первых казнях заложников. Мы знаем матерей, которые таким образом узнали о казни своих сыновей. Эти казни производились оккупантами вследствие антигерманских инцидентов. Эти инциденты были ответом французского народа на официальную политику коллаборационизма. Было оказано сопротивление этой политике, и вместе с ним возрастали репрессивные меры вплоть до 1944 года — кульминационного пункта германского террора во Франции и в оккупированных странах на Западе. С этого момента армия и полиция СС перестали говорить об истреблении заложников, они организовали настоящие карательные экспедиции, во время которых сжигали целые деревни, тысячи людей из гражданского населения были убиты, арестованы или угнаны. Но прежде чем дойти до этого, правители Германии пытаются оправдать такие преступные действия в глазах народов. Они издают, как мы покажем, настоящий кодекс о заложниках и делают вид, что хотят лишь заставить уважать право всякий раз, когда они проводят казни и репрессии.

Гаагская конвенция в статье 50-й запрещает взятие заложников.

Однако германский генеральный штаб, германское правительство стараются заставить забыть об этом законе и возвести в право систематическое нарушение Гаагской конвенции.

Я вам опишу, как генеральный штаб придумал для себя мнимое право брать заложников, лжеправо, которое нашло окончательное выражение во Франции в кодексе о заложниках Штюльпнагеля.

Я вам покажу в краткой выдержке из документа, кто из подсудимых является главным виновником этого преступления.

15 февраля 1940 г. в секретном докладе, предназначенном для подсудимого Геринга, ОКВ оправдывает взятие заложников.

Этот документ датирован — Берлин, 15 февраля 1940 г. Он озаглавлен: «Верховное командование Армии. Секретно. Имперскому Министерству авиации. Верховное командование военно-воздушных сил. Тема — взятие заложников». В документе говорится:

Против этого, насколько мне известно, Геринг никогда не возражал.

Вот еще один документ — РФ-508. Это — инструкция главнокомандующего сухопутными силами во Франции, она подписана 12 сентября 1940 г., спустя три месяца после оккупации. О заложниках говорится следующее:

Это аннулирует пять предшествующих распоряжений, изданных до 12 сентября 1940 г. По этому вопросу было издано несколько приказов. Есть два распоряжения генерального штаба. Даты их указаны в начале документа Ф-510: 2 ноября и 13 февраля.

До сих пор мы не находим в этих немецких текстах утверждения, что взятие и казни заложников составляют право оккупационных властей. Но вот немецкий документ, который очень ясно формулирует эту мысль.

По нашим описям он числится за номером Ф-307, датирован 18 апреля 1944 г., Брюссель. Он исходит от главного судьи при главнокомандующем в Бельгии и в Северной Франции и адресован германской комиссии по перемирию в Висбадене. На полях документа — заголовок «Секретные дела командос». Тема: «Убийство восьми террористов в Лилле 22 декабря 1943 г.». В середине второго абзаца вы прочтете:

Таким образом, здесь речь идет о государственной доктрине. Невинные становятся заложниками. Они своей жизнью отвечают за поведение их сограждан по отношению к немецкой армии. Если совершено нарушение, к которому они даже непричастны, все равно они подвергаются коллективному наказанию, вплоть до смертной казни. Это положение, официально установлено германским верховным командованием. Кейтель 16 сентября 1941 г. подписал общий приказ, который здесь уже зачитывался.

Этот приказ распространяется на все области как на Востоке, так и на Западе. Здесь имеется указатель, кому должны направить этот приказ, и в числе других упоминаются имена всех главнокомандующих в местностях, оккупированных Германией: Франции, Бельгии, Норвегии, Голландии, Дании, Украине, Сербии, Салониках, Греции, Крите. Этот приказ действовал в течение всего времени войны. Приказ от 1944 года ссылается на предшествующий. Этот приказ Кейтеля, начальника ОКВ, носит яркий характер антикоммунистических репрессий. Он имел целью проведение репрессий в отношении гражданского населения.

Приказ должен был касаться также командования воинских частей, находившихся на Востоке. Согласно этому приказу во всех случаях, когда совершено нападение на германскую армию, необходимо считать, «что речь идет о массовом движении, руководимом Москвой в соответствии с общим планом, в связи с которым проводятся и отдельные действия, не имеющие большой важности, отмеченные в районах, которые до сих пор оставались спокойными».[220]

В связи с этим Кейтель приказал, наряду с прочим, казнить от 50 до 100 коммунистов за одного убитого германского солдата. Таков политический смысл, который мы непрестанно обнаруживали во всех террористических действиях немцев. Для гитлеровской пропаганды всякое сопротивление, оказываемое Германии, являлось инспирированным из коммунистических источников. Таким путем немцы рассчитывали отделить от движения Сопротивления националистов, которые, по их предположениям, были враждебны коммунистам; но нацисты преследовали еще и другую цель: они надеялись также — и это основное — разделить Францию и другие побежденные страны Запада на два враждебных лагеря и использовать один из них для борьбы против другого под предлогом борьбы с коммунистами.

Мы остановились на подписанном подсудимым Кейтелем приказе от 16 сентября, который является, как я уже изложил, основной директивой по вопросу о заложниках. Этот приказ, подтвержденный подсудимым Кейтелем 24 сентября 1941 г., мы представляем под номером РФ-271. Вы найдете его в книге документов за номером Ф-554. Я оглашаю параграф 1:

Об отборе заложников говорится также в ранее оглашавшемся, изданном до начала немецкой агрессии против России документе ПС-877, о котором следует напомнить потому, что он показывает решимость военного командования Германии и нацистского правительства разделить оккупированные территории, лишить движение Сопротивления его патриотического характера... На странице 2, в параграфе 4 документа ПС-877, который был представлен под номером РФ-273, вы найдете следующие фразы:

Этот документ является официальным документом, исходящим из ставки главного командования сухопутных сил. Он выражает основной принцип всего германского генерального штаба. Кейтель руководил разработкой этого принципа... Это является прямым и тяжким обвинением против Кейтеля, но Кейтель — это германский генеральный штаб; таким образом, обвинение направлено против этой организации. Вы видите из приводимого документа, что такое обвинение обосновано потому, что генеральный штаб Германии замешан в преступной политике немецкого правительства.

В отношении Франции общие приказы Кейтеля были применены генералом Штюльпнагелем в его приказе от 30 сентября 1941 г., который известен во Франции под названием «Кодекс заложников».

Приказ от 30 сентября 1941 г. является существенным для того, чтобы осветить обстоятельства, при которых производился расстрел французских заложников. Я оглашу этот документ, представляемый под номером РФ-274:

В конце этого параграфа вы прочитаете следующие:

При отборе оккупанты руководствовались лишь одним стремлением — необходимо парализовать наиболее выдающихся личностей. Мы увидим, что в соответствии с параграфом «б» немцы расстреляли в 1941—1942 гг. в Париже и в провинциальных городах большое количество лиц из интеллигенции, среди которых были такие, как Соломон и Политцер.

Я еще возвращусь к этим казням, когда буду вам приводить примеры немецких зверств, совершенных по отношению к заложникам во Франции.

Параллельно с этим документом, касающимся Франции, существует приказ Фалькенхаузена от 19 сентября 1941 г. относительно Бельгии; вы найдете его на странице 6 официального доклада о Бельгии (документ Ф-683), представляемого мною под номером РФ-275[221].

Относительно Норвегии и Дании существует телеграфное распоряжение Кейтеля на имя главнокомандующего флота, датированное 30 декабря 1944 г., которое вы найдете в книге документов за номером С-48. «Каждый рабочий верфи должен знать, что всякий акт саботажа, происходящий в районе его деятельности, повлечет самые серьезные последствия для него лично или для его близких, если он скроется».

Страница 2 документа ПС-870:

Автор этого документа Тербовен прибавляет следующую фразу, уличающую фельдмаршала Кейтеля: «Это требование может быть выполнено успешно лишь в том случае, если я смогу действительно приступить к расстрелам...»

Председатель: Господин Дюбост, правильно ли я понимаю, что в Бельгии, Голландии, Норвегии и Дании были изданы аналогичные распоряжения и приказы в отношении заложников?

Дюбост: Я именно собирался, господин председатель, зачитать те из них, которые касаются Бельгии, Голландии и Норвегии.

Относительно Бельгии, например, на странице 6 документа Ф-683, который является официальным документом бельгийского министерства юстиции, в параграфе 5 вы найдете следующее:

Кейтель несет полную ответственность за развитие этой политики казней заложников. К нему поступали сведения, да и сами немецкие генералы признавали, что эта политика вышла за пределы той цели, которую она должна была преследовать, и могла стать опасной. 16 сентября 1942 г. генерал Фалькенхаузен написал письмо, из которого я процитирую один абзац (это документ ПС-1594, который я представляю под номером РФ-281):

Я предъявил вам доказательства, последовательно огласив ряд германских официальных документов, которые создавались высшими властями армии и партии, а также нацистского правительства, преднамеренно использовавшими власть в целях проведения террористической политики.

...Вы увидите точные данные в отношении каждого района, указывающие на число заложников, которые там были казнены:

в районе Лилля — 1 143 человека;

-"- Лаона — 222 -"-;

-"- Руана — 658 -"-;

-"- Анжера — 863 -"-;

-"- Орлеана — 501 -"-;

-"- Реймса — 353 -"-;

-"- Дижона — 1 691 -"-;

-"- Пуатье — 82 -"-;

-"- Страсбурга — 211 -"-;

-"- Ренна — 974 -"-;

-"- Лиможа — 2 863 -"-;

-"- Клермон-Феррана — 441 -"-;

-"- Лиона — 3 674 -"-;

-"- Марселя — 1 513 -"-;

-"- Монпелье — 785 -"-;

-"- Тулузы — 765 -"-;

-"- Бордо — 806 -"-;

-"- Нанси — 571 -"-;

-"- Меца — 220 -"-;

-"- Парижа — 11 000 -"-;

-"- Ниццы — 324 -"-.

Я ограничусь в своей обвинительной речи несколькими типичными примерами казней, которые разоблачают политический план генерального штаба, предписывавшего их совершение, террористический план, заключавшийся в создании розни между французами и в усилении этой розни, если рассматривать вопрос в более общих чертах. Это же относится к населению всех оккупированных стран.

Я предъявляю документ, который называется «Объявление для жителей Парижа».

В этом документе воспроизведены некоторые из многочисленных объявлений, которые помещались в газетах с 1940 по 1945 год и в которых сообщалось об аресте заложников в Париже, в районе Парижа и во всей Франции[222]. Я оглашу лишь один из документов. На этом документе имеется заголовок «№6, 19 сентября 1941 г.». В этом документе вы обнаружите призыв к доносу, призыв к предательству. Вы увидите, как в нем используются средства коррупции, средства, систематически применявшиеся во всех странах Запада в течение оккупации, средства, с помощью которых стремились деморализовать население этих стран.

А вот еще объявление:

Я дам вам подробное описание двух случаев, которые наполнили печалью сердца французов. Они имели место в октябре 1941 года, оба эти случая остались навсегда в памяти моих соотечественников.

Они известны под названием «Казнь в Шатобриане и Бордо».

После нападений на двух германских офицеров, имевших место в Нанте 20 октября 1941 года и в Бордо спустя несколько дней, командование германской армии приняло решение использовать эти случаи для дачи поучительного урока... 21 октября 1941 г. было опубликовано в газете «Ле Фар» следующее уведомление:

...Штюльпнагель, который командовал германскими войсками во Франции, приказал министру внутренних дел сообщить имена заключенных. Их следовало отобрать из числа наиболее опасных коммунистов. (Это выражение, употребленное Штюльпнагелем в его постановлении.) Министр внутренних дел подготовил список, в который были включены имена 60 французов.

В предместье Парижа имеется пользующееся известностью место, ставшее для французов после освобождения местом паломничества. Это место — форт Ромэнвилль. В период оккупации немцы превратили этот форт в место заключения для заложников, откуда они брали свои жертвы в тех случаях, когда хотели осуществить репрессивные меры в связи с каким-либо патриотическим выступлением. Это оттуда были увезены профессора Жак Соломон, Декуртманш, Жорж Политцер, д-р Боэр и шестеро других французов, которые были арестованы в марте 1942 года, подвергнуты пыткам в гестапо, а затем казнены без суда в мае 1942 года.

19 августа из этого форта было взято 27 заложников, среди них г-н ле Галль, муниципальный советник в Париже. Все они были перевезены из форта Ромэнвилль в Мон Валерьен и казнены...

В сентябре 1942 года было совершено покушение на германских солдат в кинотеатре «Рекс» в Париже. 20 сентября по указанию генерала Штюльпнагеля в газетах было опубликовано сообщение, в котором говорилось о том, что в наказание за это покушение он приказал расстрелять 116 заложников, в нем также было указано о том, что будут приняты суровые меры по угону населения.

В этом сообщении говорится:

В действительности 46 заложников из числа упомянутых 116 отобрали лишь днем 20 сентября. Немцы приказали передать заключенным форта Ромэнвилль газеты от 20 сентября, в которых сообщалось о решении верховного военного командования. Таким образом, заключенные форта Ромэнвилль узнали из газет, что во второй половине этого же дня часть из них будет отобрана и расстреляна. Каждый из них находился весь день в ожидании того, что вечером он будет вызван, и те, кто были вызваны, знали заранее, какая участь их ожидает; все они умерли, будучи невиновными в тех преступлениях, за совершение которых они были казнены, так как ответственные за покушение в кинематографе «Рекс» были задержаны спустя несколько дней.

В Бордо было казнено 70 других из общего числа 116 заложников, о которых сообщил генерал Штюльпнагель. В качестве репрессии за убийство германского чиновника «Трудового фронта» Риттера в Париже было расстреляно в конце сентября 1943 года еще 50 заложников. В воспроизведенной в том же документе газетной статье вы обнаружите уведомление, сделанное французскому населению об этой казни.

Все эти действия в отношении заложников, находившихся в форту Ромэнвилль, были сообщены нам одним из сотен французов, заключенных в этом форту, которому удалось спастись, — господином Рабатэ, механиком, проживающим в Париже на улице Томб-Исуар, 69; он был допрошен в качестве свидетеля и дал следующие показания:

В районах на Севере Франции, которые были в административном отношении присоединены к Бельгии и находились под властью генерала Фалькенхорста, осуществлялась та же политика истребления.

В других странах Запада, помимо Франции, число подобных казней исключительно велико.

...В отчете о расследовании, произведенном в связи с массовыми казнями, которые производили немцы в Голландии, указывается, что 7 марта 1945 г. был отдан приказ расстрелять 80 заключенных. Власти, которые отдали этот приказ, заявили: «Все равно, откуда вы возьмете этих заключенных. Казнить без различия возраста, профессии, происхождения». Всего четыре тысячи голландцев было расстреляно при тех же обстоятельствах.

Трибунал уже вероятно отметил, что большинство этих заложников являются интеллигентами или очень крупными деятелями Голландии. В списке встречаются имена депутатов, сенаторов, адвокатов, священников, крупных чиновников; в список также включен бывший министр юстиции. Арестам систематически подвергалась избранная часть интеллигенции этой страны.

Что касается Норвегии, то в кратком отчете о казнях, которые совершали немцы в этой стране, говорится:

Тысячи и десятки тысяч граждан во всех западных странах были казнены без суда в виде репрессий за действия, в совершении которых они из участвовали.

...Каждое покушение вызывало казнь заложников; каждый расстрел заложников вызывал в отместку новые покушения. Как общее правило, объявление о новых казнях заложников погружало страну в оцепенение и заставляло каждого гражданина осознавать судьбу своей родины, несмотря на усилия германской пропаганды. Можно было бы думать, что ввиду провала этой политики террора подсудимые изменят свое поведение. Однако они, наоборот, усугубляли свои зверства...

Из имеющихся документов мы узнаем, что в этих зверствах повинны подсудимый Риббентроп, подсудимый Геринг, подсудимый Кейтель, так как именно их управления вносили предложения, и мы знаем, что эти предложения были приняты.