Источник знания предметен — ввиду того, что способность к действию [обнаруживается], когда предмет [уже] постигнут через источник знания. Без источника знания нет постижения предмета, без постижения предмета — способности к действию. Ведь познающий, познав предмет посредством источника знания, желает его или отвращается от него. Действие — это активность по отношению к тому [предмету], который вызывает желание или неприязнь. Способность — это результативность действия. Наделенный активностью — тот, кто желает тот [или иной] предмет либо отвращается [от него], достигает его или лишается его. Предмет же — это удовольствие и его причина, а также страдание и его причина[193]. И эти предметы источников знания неисчислимы — ввиду неисчислимости многообразия живых существ.
Если источник знания предметен, то познающий, познаваемое и познание также будут предметными. Почему? Потому что при отсутствии хотя бы одного из этих [факторов] познание предмета не состоится. При этом познающий — тот, чье действие определяется желанием или неприязнью, источник знания — то, посредством чего предмет «измеряется»[194], познаваемое — то, что «измеряется», познание же — [правильное] распознавание предмета. Этими четырьмя [факторами] исчерпывается истина о предмете.
— Но что же такое истина?
[Познание] бытия у сущего и отсутствия бытия у не-сущего. [Когда] сущее познается [как] сущее, имеет место истина — то, что соответствует вещам и лишено заблуждения. Но как же и второе, [т. е. не-сущее], познается через источник знания? Через [само] отсутствие его познания при наличии познания сущего — как в случае со светильником. Если при наличии светильника то, что может быть воспринято зрячим, не воспринимается, то оно и не существует. «Если бы оно присутствовало, то и распознавалось бы подобно тому [сущему], а поскольку не распознается, то оно и не существует» — так посредством рассуждения [заключают, что то], что не воспринимается, будучи [в принципе] воспринимаемым, является не-сущим. Таким образом, источник знания, «освещающий» сущее, «освещает» и не-сущее[195]. А сущее будет описано как распределямое по шестнадцати [категориям].
Вследствие истинного познания источников знания, предметов знания, сомнения, мотива, примера, доктрин, членов силлогизма, рефлексии, удостоверенности, диспута, софистики, эристики, псевдоаргументов, словесных ухищрений, псевдоответов и причин поражения в споре — достижение высшего блага (1)
Pramāṇaprameyasaṃśayaprayojanadṛṣṭāntasiddhāntāvayavatarkanirṇayavādajalpavitaṇḍāhetvābhāsacchalajātinigrahasthānānāṃ tattvajñānānniḥśreyasādhigamaḥ
Как перечень это — распределение в соответствии с порядком слов, по синтаксису же — сложное слово [типа] двандвы[196]. Истина в связи с источниками знания и прочим [стоит] в родительном падеже: истина познается, а высшее благо достигается. Таков [здесь смысл] родительного падежа[197]. Таково налично сущее[198], безошибочное познание которого является целью преподавания [этой науки ньяи], и таков полный перечень ее предметного содержания.
Поистине, достижение высшего блага — результат познания таких предметов знания, как Атман и прочие. Это будет [специально] обсуждаться в следующей сутре. Четыре «основания цели» суть то, от чего следует избавляться, его причина, конечное избавление и средство избавления[199]. Правильное познание их [ведет] к достижению высшего блага.
— Но если сомнение и прочие [категории могут быть] включены в источники знания и предметы знания и не выходят за их пределы, то не будет ли «поименное» перечисление их излишним?
— Это верно, но для блага живых существ преподаются четыре отдельные науки. Из них четвертая — философия, наука ньяи[200]. Ее собственную предметную область [как раз и составляют] категориальные топики, начиная с сомнения. Без их же [специальной] номинации она была бы лишь познанием Атмана, как в случае с Упанишадами[201]. Потому она и специфицируется посредством этих категорий.
— Но ньяя не занимается ни тем, что непознаваемо, ни тем, что [уже] познано. Чем же тогда?
— Предметами, вызывающими сомнение. Как [будет] сказано: «Удостоверенность — это определение [правильного решения] проблемы при сомнении через [рассмотрение] двух оппонирующих позиций» (I.1.41)[202]. Рассмотрение же и есть сомнение, тезис и антитезис — применение [науки] ньяи, а определение предмета или удостоверенность — познание истины. И это сомнение есть лишь общее рассмотрение вещи [типа]: «Что это такое?», лишенное определенности. Хотя оно и [может быть] включено в [категорию] предметов знания, [оно] обособляется [ввиду вышесказанного][203].
Далее, мотив — это то, чем субъект активизируется, а именно объекты, ради получения либо избежания которых предпринимают действие. Им «сопровождаются» все живые существа, все действия, все науки, и ньяя также на него опирается.
— Но что же такое сама ньяя?
— Ньяя — это исследование предметов посредством источников знания. Логический вывод, опирающийся на восприятие и предание, есть после-знание. Оно же есть «экзаменация» того, что [уже] познано через восприятие и предание, а то, что реализуется посредством нее, есть философия, или дисциплина знания ньяи, наука ньяи[204]. Что же касается того логического вывода, который противоречит восприятию и преданию, то это псевдоньяя[205].
Здесь применимы [также] диспут и софистика. Но эристика [заслуживает специального] исследования[206].
Тот, кто действует, [руководствуясь] ею, — эрист. Если его спросят о его мотивах и он согласится, что придерживается каких-то тезисов и доктрин, то он уже не эрист, а если не согласится, то он и не профан, и не эксперт, [и неизвестно кто]. Если мотивом будет [само] обоснование опровержения чужих тезисов, тогда будет то же самое. Ведь если [эрист] согласится, что [принимает наличие] учащего, познающего, средства познания и того, что познается, то [он снова] перестает быть эристом, а если не согласится, то обессмысливается [само же] его утверждение, будто его мотивом является опровержение чужих тезисов[207]. [Наконец], эристику составляют высказывания, не содержащие [каких-либо] положительных утверждений. Если [эрист] согласится, что они значимы, то это будет уже положительным утверждением, [а не эристикой]. Если же не согласится с этим, то они будут лишь [бессмысленной] болтовней и сама природа эристики «устранится»[208].
Далее, пример — объект восприятия, в [понимании] которого не расходятся профан и эксперт, — относится к предметам знания. «Обособляется» он потому, что на него опираются и умозаключение, и предание: если он есть, то есть и они, если его нет, то нет и их. Является он и «опорой» функционирования ньяи [в целом]. Опровержение оппонента формулируется через [обоснование того, что он] противоречит примеру, а подтверждение собственной позиции — через [обоснование того, что она] соответствует примеру. Если «нигилист» принимает пример, то он должен отказаться от своего «нигилизма», если не принимает, то каким же способом он посрамит оппонента?![209] Упомянув пример [уже здесь], в начале, [сутракарин] сможет сказать впоследствии: «Иллюстративный пример — это наглядный пример, являющийся, через сходство с обосновываемым, носителем его характеристики» (I.1.36) и «Или через противоположность — противоположного» (I.1.37).
Доктрина — это предметы [учения], на которые дается согласие: «Это так!», и они также [могут быть включены] в предметы знания. «Обособляются» они потому, что и диспут, и софистика, и эристика осуществляются при различии доктрин [двух оппонентов], не иначе.
Поскольку утверждение обосновываемого предмета исчерпывается [некоторым] множеством слов, пять его членов, начиная с тезиса, называются «членами» по отношению к этому множеству[210]. Они неразрывно связаны с источниками знания: тезис — это предание, аргумент — умозаключение, иллюстративный пример — наблюдение, применение — сравнение, заключение — демонстрация способности всех их к выражению общего утверждения. Это и есть ньяя в превосходной степени[211]. Диспут, софистика и эристика реализуются посредством их, не иным образом. Установление истины также опирается на них. И эти члены силлогизма, разновидности слова [также могут быть] включены в предметы знания, но по указанным причинам [также] «обособляются».
Рефлексия не включается в [перечисленные] источники знания и не составляет отдельный источник знания, но, как подспорье для них, содействует [достижению] истинного знания. Пример ее: «Это рождение произведено конечной причиной, бесконечной или ничем [вообще]?» Так начинается размышление о непознанном предмете посредством приведения [определенной] аргументации: «Если [рождение] произведено конечной причиной, то при разрушении [данной] причины будет обосновано и разрушение рождения. Если бесконечной, то ввиду неразрушимости последней рождение [также] будет неразрушимым. Если же ничем, то, ничем не произведенное, [оно] не прекратит [своего] существования в будущем, т. е. не будет причины его устранения, а следовательно, и разрушения». Эта проблема [решается] таким образом, что рождение обусловливается действием, — так «задействованные» источники знания поддерживаются рефлексией. Она способствует [достижению] истинного знания посредством «распределения» проблем истинного знания. Потому рефлексия, природа которой [была сейчас] определена, содействует, наряду с источниками знания, обоснованию [своей позиции] в диспуте и опровержению [чужой], а потому и «обособляется», хотя [также может быть] включена в предметы знания.
Удостоверенность, или истинное знание, есть результат [применения] источников знания. Ею завершается диспут, и ради ее защиты [установлены] софистика и эристика. Рефлексия и удостоверенность направляют практическую жизнь [людей].
Диспут — это совокупность высказываний участников [дискуссии, предпринимающих] обоснование противоположных положений; [он] завершается удостоверенностью в одном из них. [Диспут] указывается отдельно ввиду необходимости специального знания о [нем]. Участие [в нем] при наличии специального знания [о нем] ведет к [достижению] истинного знания.
Об отличных от него софистике и эристике [будет сказано] как о предназначенных для защиты истинного решения [проблем дискуссии][212].
Псевдоаргументы «обособляются» от причин поражения в споре, поскольку относятся к [области] диспута, последние же — к [области] софистики и эристики.
Словесные ухищрения, псевдоответы и причины поражения в споре упоминаются отдельно из-за [необходимости] специального знания [о них]. Когда они специально изучены, их избегают в своей речи и [без труда] обнаруживают в чужой: [тогда] легко возражать на псевдоответы оппонента и [вместе с тем] применять их самому.
Такова философия, отличительными признаками которой являются категории, начиная с источников знания. [Как сказано:]
Светильник всех наук, средство [осуществления] всех действий,
Опора всех установлений — таковой [она] объявляется в перечне наук[213].
Это истинное знание, предназначенное для достижения высшего блага, [само] должно быть адекватно познано. Здесь, в учении о высшем Атмане, истинное знание — это истинное знание в познании Атмана и других [начал], а достижение высшего блага — обретение освобождения[214] (1).
— Так что, [обретение] высшего блага следует непосредственно за истинным знанием?
— Нет.
— Как же тогда?
— Благодаря истинному знанию.
По устранении в обратном порядке страдания, рождения, активности, дефектов и ложного знания после непосредственного устранения последнего [«звена»] — освобождение (2)
Duḥkhajanmapravrttidoṣamithyājñānānāmuttarottarāpāye tadanantarāpāyādapavargaḥ
При этом ложное знание многообразно во [всей сфере] предметов знания, начиная с Атмана и завершая освобождением. Так, об Атмане [ложно утверждается], будто его нет, а о том, что не есть Атман, — будто это Атман; о том, что является страданием, — будто это счастье, а о том, что невечно, — будто оно вечно[215]; о том, что есть отсутствие защиты, — будто это [и есть] защита, а о том, что [внушает] страх, — будто это [надежное] прибежище; о том, что отвратительно, — будто это желанное, а о том, от чего следует избавиться, — будто от него избавляться не следует. Относительно деятельности [утверждается], будто нет ни действия, ни результатов действия. Относительно дефектов — будто ими не обусловливается сансара[216]. Относительно перевоплощения — будто нет живого существа, души или Атмана, которые претерпевали бы смерть и существовали после смерти[217]; будто рождение беспричинно, как и прекращение рождения; будто реинкарнация имеет начало, но не имеет конца, будто она, будучи и обусловленной, не имеет [своей] причиной действия или будто вследствие разрушений и восстановлений «серий» тела, индрий, интеллекта и ощущений перевоплощение не связано с Атманом[218]. Относительно освобождения — будто страшно это прекращение всех дел, и будто при освобождении, [означающем] расставание со всем, уничтожается множество приятного, и как, следовательно, разумный пожелает такого освобождения, которое разрушает все счастье и [равнозначно] прекращению сознания?![219]
Это ложное знание обусловливает вожделение приятного и отвращение к неприятному. От вожделения же и отвращения происходят дефекты — злоба, зависть, обман, алчность и т. д.
Тело тех, кто движим пороками, является инструментом убийства, воровства, запрещенного совокупления; речь — лжи, грубости, доносительства, [они произносят] бессвязное; [в их] мысли — зложелательство, желание чужой собственности, нечестивость. Такова отрицательная активность, [ведущая к накоплению] недхармы. А вот благая: когда тело является инструментом благотворительности, защиты, помощи; речь [служит] истине, благу, приятности, рецитации Вед; мысль — милосердию, воздержанию и вере. Эта [активность ведет к накоплению] дхармы.
В данном случае словом активность обозначаются дхарма и не-дхарма, осуществляемые посредством активности, подобно тому как о дыханиях, осуществляемых посредством пищи, сказано: «Пища поистине есть дыхание живых существ»[220].
Именно активность является причиной низких и благородных рождений. Рождение же — это появление особого агрегата тела, индрий и интеллекта.
Когда оно есть, имеет место и страдание. Оно, в свою очередь, ощущается как неприятное — как связанность, боль, мучение.
Все эти факторы, начиная с ложного знания и кончая страданием, непрерывно функционируя, [обусловливают] сансару.
Когда же с [появлением] истинного знания устраняется ложное, то с устранением ложного знания устраняются также и дефекты, с устранением дефектов — также и активность, с устранением активности— также и рождение, с устранением рождения — также и страдание, с устранением же страдания [достигается] конечное освобождение, [которое есть] высшее благо. Истинное знание следует понимать как [прямую] противоположность знанию ложному. Так, об Атмане [в соответствии с истиной мыслится] как о существующем, а о том, что не есть Атман, — как о том, что [действительно] не есть Атман. Равным образом страдание, невечное, отсутствие защиты, а также то, что вызывает страх, отвращение и желание избавления, также познаются соответствующим образом. Об активности [правильно мыслят], что есть действие и результат действия, о пороках — что ими обусловливается сансара, о будущей жизни — что есть живое существо, душа, [некоторая перманентная] сущность или Атман, который существует после смерти; что имеется и причина рождений и их прекращение; что реинкарнация безначальна, но [может быть] завершена освобождением; что она, будучи следствием, обусловливается активностью и, будучи связана с Атманом, функционирует через разрушение и соединение «серии» тела, индрий, интеллекта и ощущения. Об освобождении [же мыслят], что мирно это освобождение — разъединение со всем и прекращение всего, — разрушающее многое мучение, страх и порок, и как, следовательно, имеющий разум не пожелает того освобождения, которое устраняет все страдание и непричастно [самому] сознанию страдания?!
Как сказано:
Пищу, в которой мед смешан с ядом, не следует принимать —
Равно как и счастье, смешанное со страданием[221]
(2).
В этой науке осуществляются три «процедуры»: номинация, определение и исследование[222]. При этом номинация — лишь обозначение [соответствующих] объектов посредством их именования. Определение же — это характеристика, дифференцирующая предметы номинации. Исследование — установление посредством источников знания, соответствует ли определение определяемому. Иногда названное и классифицированное получает [впоследствии] определение, как, например, в случае с источниками и предметами знания. [Иногда же] названное и определенное [уже потом] классифицируется, как, например, ухищрения: «Словесные ухищрения — это [попытки] опровержения положений [оппонента] посредством переиначивания смысла [его слов]. Они трех видов…» (I.2.10–11)[223].
И вот [демонстрируется] классификация номинированных [объектов]:
Источники знания — это восприятие, умозаключение, сравнение и слово (3)
Pratyakṣānumānopamānaśabdāḥ pramāṇāni
Восприятие — это функционирование соответствующих органов чувств по отношению к соответствующим объектам. Функционирование же — это контакт или знание. Когда [имеет место] контакт, тогда и знание становится следствием «измерения», а когда знание, тогда и [его] результат проявляется в виде осознания того, что [то или иное] следует избегать, принимать или относиться [к нему] равнодушно.
Умозаключение — это следующее [за восприятием] «измерение» предмета как носителя знака посредством «измеренного» знака.
Сравнение — это познание через сходство, [например] какова корова, такова и лесная корова. Сходство же — наличие у [двух предметов] общей характеристики.
Слово — то, посредством чего передается, т. е. обозначается, познается смысл.
То, что источники знания суть средства познания [вещей], осмысляется через этимологическое изыскание [самого их] именования. «Измеряется этим» — так слово источник знания производится от значения инструментария. Так же объясняются и частные названия [отдельных источников знания][224].
— Так [эти] источники знания совпадают в связи с [соответствующими] предметами знания или предметы знания распределяются [в связи с ними]?
— И то и другое. То, что есть Атман, познается и из наставления авторитета, и из логического вывода: «Желание, неприязнь, усилие, удовольствие, страдание и познание — выводные знаки Атмана» (I.1.10). Но Атман воспринимается и непосредственно через особый контакт Атмана и ума-манаса в результате йогической сосредоточенности практикующего йогина[225]. Огонь [также] удостоверяется свидетельством авторитета: «Здесь огонь», о нем приближающийся [к нему] делает умозаключение через наблюдение дыма, и [он] же воспринимается [непосредственно] тем, кто [к нему уже] приблизился. Пример распределенности: «Желающий неба пусть совершает агнихотру»[226], ибо для обычного человека небо не доступно ни через выводной знак, ни через восприятие, [но только через ведийское слово]. Когда же слышат звук грома, делают заключение о его причине: здесь не [применимы] ни восприятие, ни предание. А [собственные] руки воспринимаются непосредственно: [здесь] нет [нужды] в умозаключении или предании.
Восприятие — конечный результат познания, ибо познающий, желая узнать предмет через свидетельство авторитета и умозаключение, затем желает познать его и непосредственно; когда же предмет воспринят, желание его познания исчерпывается, о чем [и свидетельствовал] приведенный выше пример с огнем. Совпадение — схождение источников знания при познании предмета познающим, распределение — отсутствие [этого] схождения (3).
Теперь определение классифицированных [элементов]:
Восприятие — это знание, обусловливаемое контактом индрии с объектом, невербальное, устойчивое и определенное (4)
Indriyārthasannikarṣotpannaṃ jñānam avyapadeśyam avyatirekamavyabhicāri vyavasāyātmakaṃ pratyakṣam
[Итак], восприятие — это то знание, которое обусловливается контактом индрии с объектом.
— Но нельзя ли сказать, что [вначале] Атман контактирует с умом-манасом, [затем] ум — с индрией, [а потом уже] индрия — с объектом?[227]
— [В сутре] не дается такого определения причин восприятия, которое было бы исчерпывающим, но выделяется специфическая [его] причина. То, что формулируется специфическая причина перцептивного знания, не исключает и того, что объединяет [восприятие с другими источниками знаниями], такими, как логический вывод и прочие.
— Но не следует ли все-таки сказать [хотя бы] о контакте индрии с умом?
— Он не различается при различных перцептивных актах, а потому, будучи общим, не выделяется [в определении]. Именований столько же, сколько предметов; посредством них предметы правильно познаются, а на правильном [их] познании [основывается] практика.
— Но при этом данное познание объектов, обусловливаемое контактом индрии с объектом, имеет вид: «Это — форма», «Это — вкус» и т. д., и слова «форма» и «вкус» суть именования объектов восприятия, следовательно, [имеет место] вербализация знания: «Познает форму», «Познает вкус», и не придется ли [считать восприятие] словесным [знанием], вербализуемым посредством именования?
— На это сказано: невербальное. То познание объектов, при котором связь слова и предмета не усвоена, не вербализуется посредством именования. В тех же случаях, когда эта [связь] постигается, [познается лишь то], что слово обозначает тот [или иной] объект. И когда этот объект постигается [словесно], то нет отличия от предыдущего познания объекта — оно [в обоих случаях] одинаково. И нет другого обозначения для именования этого [рода] познания предметов, значимого для практики, которой нет без [правильного] познания. Потому посредством добавления слова «есть» к слову, означающему познаваемый объект, [перцептивное познание] обозначается как «познание есть форма» или «познание есть вкус». Таким образом, вербализация отсутствует при [непосредственном] познании объекта и [наблюдается] только при коммуникации. Потому познание объектов, результирующее из контакта объекта с индрией, является невербальным[228].
— Ну а если летом, когда мерцающие лучи, «слипшиеся» с [исходящим] от земли паром, контактируют на расстоянии с глазом и при [этом] контакте индрии с объектом возникает познание: «[Это] — вода», то это тоже будет восприятием?
— На это сказано: устойчивое. [Восприятие], не совпадающее с объектом, будет неустойчивым, совпадающее — устойчивым.
— А если наблюдатель издали смотрит на объект и не [может] определить, дым это или пыль, то это неопределенное знание, [также] результирующее из контакта индрии с объектом, тоже будет восприятием?
— На это сказано: определенное. Не следует мыслить так, что неопределенное знание обусловливается контактом Атмана и ума-манаса. Неопределенность [появляется] при визуальном восприятии. Ум-манас, воспринимающий то, что было [уже] воспринято индрией, демонстрирует сомнение в том, что было неопределенно фиксировано индрией. Сомнение — это только колебание, зависимое от особенностей в связи с неопределенностью в [функционировании] ума-манаса, которой предшествует неопределенность в [действии] индрии, но не есть [нечто] первичное. У познающего определенность всегда [обусловливается действием] индрии, за которым следует определенность ума: у тех, чьи индрии повреждены, отсутствует и последующая определенность [ума].
— Но нельзя ли говорить о признаках восприятия также [в связи с восприятием] Атмана, счастья и прочего, хотя оно и не будет следствием контакта индрии с [внешним] объектом?
— Хотя ум также есть индрия, он отделяется от индрий ввиду различия в качествах. Индрии, происходящие от материальных элементов, имеют фиксированные объекты — у них природа индрий благодаря обладанию [соответствующими] свойствами. Ум же не происходит от материальных элементов, не имеет фиксированных объектов, и у него нет природы индрий по причине обладания [собственными] свойствами. [Ниже] мы обсудим, как при наличии контакта индрии с объектом «близость» и отсутствие «близости» [ума и индрий] являются причинами отсутствия одновременности в познании [объектов][229]. Но поскольку ум [все же] имеет природу индрий, нет смысла давать новое определение [восприятия]. Это должно быть принято на веру из других учений. «Другое мнение, если [оно] не опровергается, может быть принято» — таково [одно из] правил шастр[230]. [Так] разъяснено восприятие (4).
Далее, опирающееся на него умозаключение трех видов: по предшествованию, по остатку и по аналогии (5)
Atha tatpūrvakaṃ trividhamanumānaṃ pūrvavaccheṣavat sāmānyatodṛṣṭam ca
Опирающееся на него — подразумевается наблюдение связи знака с носителем знака и знака [отдельно]. Наблюдение связанных [друг с другом] знака и носителя знака подразумевает припоминание знака. Посредством [этого] припоминания и наблюдения знака делается умозаключение о ненаблюдаемом предмете.
[Умозаключение] по предшествованию — это когда следствие выводится из причины, например когда по восхождению облаков [заключают, что] будет дождь. [Умозаключение] по остатку — это когда причина выводится из следствия, например когда, видя, что вода в реке обновилась, [сама] она вздулась, а течение [ее стало] стремительным, заключают, что был дождь. [Умозаключение] по аналогии — это когда, [например], наблюдая, как [вещи] перемещаются вследствие передвижения, [делают то же заключение] и в связи с солнцем, а потому [считают], что имеет место ненаблюдаемое передвижение солнца[231].
Или, иначе, [умозаключение] по предшествованию — это когда по предыдущему [опыту] наблюдения двух объектов из наблюдения одного из них заключают о [наличии] и другого, [в настоящее время] не наблюдаемого, например по дыму — об огне. [Умозаключение же], именуемое по остатку, [рассматривается буквально как] остаточное или решение [проблемы] по устранении одних способов [ее решения] и выявлении невозможности других. [Например, в связи] со звуком, который [является] сущим и невечным, при одинаковой возможности [отнесения его к] субстанции, качеству или действию и непричастности общему и особенному, после сомнения, [куда его причислить] — к субстанциям, действиям или качествам, — [заключают, что он] не субстанция, ибо принадлежит одной из них, и не действие, ибо является причиной последующего звука, и есть то, что остается, — так приходят к заключению, что он — качество. [Умозаключение же], именуемое [выводом] по аналогии, — это когда при ненаблюдаемости связи знака и носителя знака по сходству знака с каким-то [другим] предметом делается заключение о ненаблюдаемом носителе знака. Например, через желания и т. д. устанавливается Атман, по рассуждению: желания и т. д. суть качества; качества же локализуются в субстанциях; то, что является их локусом, есть Атман[232].
Хотя уже из самой классификации [видов логического вывода] следует, что [он] трехвидовой, [сутракарин счел] дальнейшую экономию слов при достаточной лаконичности сутры, посвященной большой и значительной теме логического вывода[233], [уже] излишней и [эксплицировал] слова трех видов. При подобной вариативности выражения [содержания учения] данная практика [отказа от крайней экономии] нередка в [настоящем] собрании [сутр], например при [обсуждении] доктрин, ухищрений, слов и т. д.
Объекты восприятия — наличное, объекты умозаключения — и наличное, и отсутствующее. Почему? Потому что в восприятии постигается относящееся к трем временам: посредством умозаключения постигаются предметы трех времен — делается заключение о том, что будет, есть и было. Прошедшее же и будущее суть отсутствующее[234] (5).
Далее, сравнение:
Сравнение — это средство познания предмета через [его] сходство с [уже] познанным (6)
Prasiddhasādharmyātsādhyasādhanamupamānam
Сравнение — познание должного быть познанным через общность с [уже] познанным, например какова корова, такова и лесная корова.
Оппонент. Но что же, собственно, осуществляется [нового] посредством сравнения? Ведь если [в данном случае] познается общее свойство [лесной коровы] с коровой, то познание осуществляется через восприятие[235].
Найяик. Смысл сравнения в познании связи обозначающего с [обозначаемым]. Когда употребляется сравнение: «Какова корова, такова и лесная корова», то воспринимающий через контакт индрии и объекта предмет, свойства которого сходны со [свойствами] коровы, познает связь обозначающего с обозначаемым: «Имя этого [животного] — слово „лесная корова“». Когда употребляются сравнения: «Какова мудга, такова и мудгапарни» или «Какова маша, такова и машапарни», то познающий из [этих] сравнений связь обозначающего с обозначаемым употребляет названные травы в лечебных целях. Так должен быть познан и любой другой предмет сравнения в этом мире[236] (6).
Наконец, слово:
Слово — это свидетельство авторитета (7)
Āptopadeśaḥ śabdaḥ
Авторитет — тот, чьи добродетели очевидны и чье свидетельство мотивировано [лишь] желанием сообщить о предмете в соответствии с тем, как [он его достоверно] знает. Достижение — это непосредственное знание о предмете, авторитет — тот, кто располагает им[237]. [Это] определение распространяется на риши, ариев и иноземцев [без различия]. Так у всех осуществляется практика, которая и у богов, и у людей, и у животных реализуется посредством этих источников знания, не иным образом[238] (7).
Оно двух видов: ввиду того, что [свидетельствуемые] предметы наблюдаемы и ненаблюдаемы (8)
Sa dvividho dṛṣṭādṛṣṭārthatvāt
[Слово], предмет которого наблюдаем здесь, есть [свидетельство] о наблюдаемых предметах, а то, [предмет] которого воспринимается в другом мире, — о предметах ненаблюдаемых. Такова классификация речений обычных людей и риши.
— С какой целью говорится и об этом?
— Чтобы [настики] не подумали, будто источником знания является лишь авторитетное свидетельство о наблюдаемых предметах — исходя из того, что мы [только] его воспринимаем. [Свидетельство] о ненаблюдаемых предметах есть также [достоверный] источник знания — ввиду логической выводимости [этих] предметов [знания][239] (8).
— Какое же множество предметов должно быть адекватно познано на основании [названных] источников знания?
На это сказано:
Предметы знания — Атман, тело, индрии, [их] объекты, познание, ум-манас, активность, дефекты, перевоплощение, «плоды», страдание и освобождение (9)
Ātmaśarīrendriyārthabuddhimanaḥpravṛttidoṣapretyabhāvaphaladuḥkhāpavargāstu prameyam
Из них Атман — это субъект всего созерцания, «вкушения», знания, ощущения, тело — локус его «вкушения», индрии — средства «вкушения», объекты индрий — то, что «вкушается», познание — [само] «вкушение». Индрии не способны к восприятию всех объектов — это [осуществляется] умом-манасом — «внутренним инструментом»[240], объекты познания которого безграничны. Активность и дефекты — причины возникновения тела, [восприятия] объектов чувств, познания, удовольствия и ощущений. Перевоплощение — то, в связи с чем [говорится]: «Неверно, что эти воплощения не существовали прежде или не будут иметь конца: прежним воплощениям нет начала, а будущим [возможный] конец — освобождение». «Плоды» — восприятие удовольствия и страдания наряду со средствами [их] реализации. [Упоминание одного только] страдания не означает исключение восприятия удовольствия как приятного ощущения. Что же оно означает? То, что хотя это рождение и наделено средствами [получения] удовольствия, [о нем], ввиду [его] «пропитанности» страданием, неотделимости от него и многообразия закабаления, рекомендуется сосредоточенно мыслить: «[Все есть] страдание»[241]. Сосредоточенный размышляет, размышляющий становится равнодушным, равнодушный — безразличным, безразличный — освобожденным. Освобождение — разрыв узлов рождений и смертей и избавление от всего страдания.
Имеются и другие предметы знания — субстанции, качества, действия, общее, особенное и присущность, разновидности которых неисчислимы[242]. [Но именно] благодаря истинному познанию выделенных [предметов знания достигается] освобождение, посредством ложного — сансара. Потому они и были изложены специально (9).
— Но если Атман не познается через чувственное восприятие, то, значит, только через свидетельство авторитета?
— Нет. Также и через умозаключение.
— Каким образом?
Желание, неприязнь, усилие, удовольствие, страдание и познание — выводные знаки Атмана (10)
Icchādveṣaprayatnasukhaduḥkhajñānānyātmano liṅgam
Когда Атман вследствие контакта с каким-то предметом испытывает приятное самоощущение и при повторной встрече с ним [вновь] желает [его] приобрести, то [само] это желание является признаком его существования, ибо узнавание [предмета] имеет место только когда единый субъект воспринимает различные объекты. [Это узнавание] не имеет места при наличии [контакта] лишь [отдельных] «фракций» сознания с определенными объектами, как в случае с различными телами[243]. Равным образом [только] у единого субъекта, воспринимающего различные объекты, [возникает], через узнавание воспринятого, неприязнь к [тому, что является] причиной страдания.
Когда установлено, что какой-то предмет является причиной удовольствия, то, видя его, предпринимают усилие приобрести его, и это усилие [также] не бывает без единого [субъекта], воспринимающего различные объекты и узнающего воспринятое. [Это узнавание так же] невозможно при [наличии] только простых моментов сознания, каждый из которых имеет фиксированный объект, как в случае с различными телами[244].
Далее, через память об удовольствии и страдании приобретают средства [достижения и соответственно избежания] того и другого, а также и ощущение того и другого. Обоснование [этого умозаключения] уже было представлено выше[245].
Желающий [что-то] познать рассуждает об [этом]: «Что это?» — и затем приходит к определенности: «Это — то-то». Данное знание [также является] признаком Атмана, поскольку постигающий не отличается от желавшего познания и рассуждавшего. Обоснование [и этого умозаключения] уже было представлено выше.
Можно проанализировать и [высказывание]: «…как в случае с другими телами». Как «фракции» сознания, соотносимые с различными телами — по учению об отсутствии Атмана — и имеющие фиксированные объекты, не [могут] иметь воспоминания, так же обстоит дело и с [«фракциями» сознания], которые соотносятся с одним телом, ибо [в обоих случаях] нет различия. [Напротив], воспоминание о собственном опыте — не о чужом и не о том, что не было воспринято, — может быть обосновано и учением об одном Атмане и учением о множественных Атманах[246]. Но ни то ни другое нельзя обосновать с позиции отрицания Атмана и потому [можно считать] обоснованным, что Атман существует[247] (10).
Локус же его «вкушения»
Тело — субстрат жестов, индрий и объектов (11)
Ceṣṭendriyārthāśrayaḥ śarīram
Как же [оно может быть] субстратом жестов?
Жесты — это движения, выражающие осуществление средств, связанных с желанием обретения соответствующих объектов или избавления от них. То, где эти движения осуществляются, и есть тело.
— А как [оно может быть] субстратом индрий?
— То, при чьей поддержке [они] функционируют и с разрушением чего прекращают [свое функционирование], воспринимая объекты — благоприятные и неблагоприятные [для субъекта], есть их субстрат, и это — тело.
— И как же [оно может быть] субстратом объектов?
— Место, в котором осуществляется восприятие удовольствия и страдания, происходящих от контакта индрий с объектами, будет субстратом этих [объектов], который есть тело (11).
О средствах же «вкушения» [сказано]:
Способности обоняния, вкуса, зрения, слуха и осязания — индрии, [происходящие] от материальных элементов (12)
Ghrāṇarasanacakṣustvakśrotrāṇīndriyāṇi bhūtebhyaḥ
То, посредством чего обоняют, — способность обоняния, фиксирующая запахи. То, посредством чего ощущают вкус, — способность вкуса, фиксирующая вкусы. То, посредством чего видят, — способность зрения, фиксирующая формы. То, посредством чего осязают, — способность осязания, которая в коже, [сама] кожа. Последнее [выражение] — метафорическое, обозначающее «локализацию» [способности][248]. То, посредством чего слышат, — это способность слуха, фиксирующая звуки. Таким образом, из потенций индрий, выражающихся в [самой] этимологии их названий, познаем, что они фиксируют соответствующие объекты.
[Выражение] от материальных элементов означает, что распределение [индрий] в соответствии [со своими] объектами [объяснимо] разнородностью их происхождения [и было бы] необъяснимо при [их] однородности. [Индрии] могут быть охарактеризованы как фиксирующие свои специфические объекты при наличии их ограничения [соответствующими] объектами (12).
— Каковы же [материальные] причины индрий?
Земля, вода, огонь, ветер, пространство — материальные элементы (13)
Pṛthivyāptejo vāyurākāśamiti bhūtāni
[Они] указаны по отдельности, по [своим] именам потому, что следствия распределенных материальных элементов объяснять удобнее (13).
Они же —
Запах, вкус, форма, осязаемость, звук — качества земли и прочих [материальных элементов] — объекты тех [индрий] (14)
Gandharasarūpasparśaśabdāḥ pṛthivyādiguṇāstadarthāḥ
Качества земли и прочих [материальных элементов] в соответствующем порядке суть объекты — то, что воспринимается [индриями] в указанной последовательности (14).
С целью опровержения противного логике мнения о том, что знание есть модификация бессознательного инструмента [под названием] «интеллект», а «постижение» принадлежит пассивному сознанию[249], сказано:
[Термины] buddhi, upalabdhi и jñāna суть синонимы (15)
Buddhirupalabdhirjñānamityanarthāntaram
Неверно, что знание может принадлежать buddhi как бессознательному инструменту, ибо в таком случае он должен был бы быть сознанием[250]. Но сознание должно быть отличным от агрегата тела и индрий и единым. Хотя данная сутра предназначена для определения [лишь одного] из предметов знания, она выражает вследствие [своего] логического потенциала и дополнительный смысл[251] (15).
Выводные знаки ума-манаса — память, умозаключения, [следование] преданию, сомнение, воображение, знание во сне, рассуждение, восприятие удовольствия и прочих [эмоциональных состояний], желания и т. д. Помимо них —
Выводной знак ума-манаса — отсутствие одновременности [чувственных] познаний (16)
Yugapajjñānānutpattirmanaso liṅgam
Не имея [своими] причинами индрии, память и прочие [ментальные состояния] должны иметь другую причину. Поскольку даже при наличии контакта у таких [индрии], как способность обоняния, с такими [объектами], как запахи, [чувственные] познания не реализуется одновременно, и [следует признать] существование другой, вспомогательной причины, контактирующей с индриями и не вездесущей. При отсутствии «близости» [ее к индриям эти] познания не осуществляются, при наличии оной — осуществляются. Если бы контакты индрий с объектами не зависели от [их] соединения с умом-манасом, то, будучи условиями [появления чувственного] познания, они производили бы его [все] одновременно[252] (16).
Далее, по порядку —
Активность — деятельность речи, мысли и тела (17)
Pravṛttiḥ vāgbuddhiśarīrārambha iti
Под мыслью здесь подразумевается ум, мысль — это то, посредством чего [нечто] осмысляется. А активность — это [деятельность, осуществляемая] телом, еловом и мыслью и [реализующаяся] в заслуге и противоположном ей; [того и другого по] 10 видов[253]. Это будет [подробнее] истолковано в следующей сутре (17).
Дефекты — то, что характеризуется как импульсы (18)
Импульсы — это причины активности: ведь влечение и прочее направляют познающего к заслуге или к противоположному, ибо где ложное познание, там также есть привязанность и [другие импульсы].
— Но эти дефекты хорошо известны каждому. Почему они нуждаются в специальной характеристике?
— Влечение, неприязнь и заблуждение выявляются через [соответствующие им] действия. Привязанный [к чему-либо] совершает то действие, посредством которого добивается [в результате] удовольствия или страдания, равно как отвращающийся [от чего-либо] и апатичный. Потому, когда [обычно] говорится: «Дефекты — влечение, неприязнь и заблуждение», то многое еще остается несказанным (18).
Перевоплощение — это повторное рождение (19)
Punarutpattiḥ pretyabhāvaḥ
Перевоплощение — это когда родившийся в мире живых существ после смерти рождается вновь. Родившийся—это соединившийся с телом, индриями, умом-манасом, мышлением и ощущаемым[254]. Повторное рождение — новое соединение с телом и прочим [вышеуказанным]. Повторное — обозначение воспроизведения: когда пребывающий среди живых существ оставляет свои преждеобретенные тела, то [говорят] о [его] смерти, когда же приобретает те или иные тела и прочие [компоненты, говорят], что он рождается. Перевоплощение, [таким образом], есть повторное рождение после смерти. Так, перевоплощение следует знать как безначальное воспроизведение «узлов» рождений и смертей, завершающееся [только] с освобождением (19).
«Плоды» — это то, что порождается активностью (20)
Pravṛttidoṣajanito 'rthaḥ phalam
«Плоды» — это ощущения удовольствия или страдания. [Все] действия [чреваты] вызреванием либо удовольствия, либо страдания. И это вновь реализуется в теле, индриях, [их] объектах и мышлении. Так, под «плодами» подразумевается тело и прочее. В результате все это включается в «плоды», которые суть порождения активности и дефектов. Но если приобретенные «плоды» утрачивают, а утраченные приобретают, то нет фиксации или границ этих утрат и приобретений, и этот мир [должен] уноситься их потоком[255] (20).
Все это
Страдание — то, что характеризуется закабалением (21)
Bādhanālakṣaṇaṃ duḥkham
Закабаление — это боль, мучение. [Тело и прочее] пронизано им, «пропитано» им и неотделимо от него; [потому они], будучи «привязаны» к страданию, суть страдание. Когда видят, что все «пропитано» страданием, то желают избавиться от него; наблюдая же страдание в рождении, достигают равнодушия; став же равнодушными, достигают безразличия, а став безразличными — освобождения (21).
Что же касается предела, границы этого [страдания], то это
Освобождение — окончательное избавление от него (22)
Tadatyantavimokṣo 'pavargaḥ
От него, от страдания [и] рождения, окончательное избавление — освобождение. Как [это следует мыслить]? Как прекращение обретенного рождения и необретение нового. Знатоки освобождения считают это состояние — при [допущении его] неограниченности — освобождением. [Они говорят, что] это — бесстрашие, нестарение, место бессмертия, Брахман, обретение покоя. Некоторые же полагают, что у Атмана в освобождении обнаруживается вечное блаженство, подобно [тому как ему присуща] вездесущность, и благодаря этому обнаружению освобожденный пребывает в вечном блаженстве. Но это неприемлемо за отсутствием доказательств, ибо ни чувственное восприятие, ни логический вывод, ни предание так считать не позволяют[256].
Обнаружение вечного — осознание [его; здесь следует] обозначить причину этого [осознания], а именно следует указать причину данного обнаружения, осознания и познания того, что вечно, [указать], как оно осуществляется. Если [это состояние] блаженства вечно, то освобожденный не отличен от пребывающего в сансаре: и тот и другой должны вечно испытывать удовольствие и осознавать его — ввиду вечности и того и другого[257]. Если же принять [это положение], то следует принять [также] и нераздельность, одновременность плодоношения добродетели и не-добродетели. И хотя плоды добродетели и не-добродетели — удовольствие и страдание — воспринимаются в [различных] местах рождения неодновременно, придется принять вечность их восприятия, нераздельность и одновременность, ибо не будет отсутствия удовольствия или перерыва в его обнаружении, так как и то и другое должны быть вечны. Если же невечны, то надо указать [их] причину.
Или же при освобождении будет временное восприятие вечного удовольствия, [но тогда вновь] следует указать источник возникновения этого [восприятия, его] причину.
Ведантист. [Пусть] соединение Атмана и ума и будет [здесь] причиной, наряду с другими дополнительными причинами.
Найяик. Но тогда надо назвать [эти] дополнительные вспомогательные причины.
Ведантист. Пусть такой причиной будет дхарма.
Найяик. Но если дхарма будет другой причиной, то придется назвать и ее причину, откуда она [сама] проистекает.
Ведантист. В результате йогического сосредоточения.
Найяик. [Тогда] осознание [удовольствия] полностью прекратится от истощения ввиду конечности результата. Отсутствие же осознания [удовольствия] равнозначно [его] небытию. Но если [это] осознание прекращается с истощением добродетели и вечное блаженство не осознается, то что тогда не воспринимается — сущее или не-сущее? Нет доказательства для предпочтения [одного из этих решений]. Неразрушимость «дхармического плода» доказать нельзя, ибо он имеет признаки возникновения. Нельзя доказать и то, что не исчезает «дхармический плод» йогической медитации. То, что возникло, не вечно, а потому доказывается [скорее] противоположное, и тот, кто [считает, что] «вкушение» [плода] не прекращается, должен утверждать и то, что причина [этого] «вкушения» вечна. Но уже было показано, что если [она] вечна, то освобожденный не отличен от пребывающего в сансаре: как у освобожденного удовольствие вечно наряду с причиной его ощущения, ибо нет прекращения [этого] ощущения ввиду вечности причины, так и у пребывающего в сансаре. А если это так, то надо принять и нераздельность ощущений удовольствия и страдания как плодов добродетели и не-добродетели.
Ведантист. Но причиной препятствия [восприятию блаженства] является соединение с телом и прочим.
Найяик. Это неверно, ибо при [учете] предназначенности тела и прочего для «вкушения» можно заключить [скорее] о противоположном.
Ведантист. Но все же у пребывающего в сансаре соединение с телом и прочим является препятствием для вечного восприятия блаженства, и потому есть различие [между тем, кто в сансаре, и тем, кто освобожден].
Найяик. Это снова неправильно. Нескладно ведь считать, что тело и прочее, [как раз и] предназначенные для «вкушения», будут препятствием для «вкушения», и нельзя заключить, что у бестелесного Атмана может быть какое-то «вкушение».
Ведантист. Но активность [как таковая предназначена] для достижения желаемого.
Найяик. Неверно, ибо ее предназначение — устранение нежелаемого.
Ведантист. Можно [принять] умозаключение: «Наставление об освобождении имеет целью достижение желаемого, и [отсюда] активность у желающих освобождения. Следовательно, и то и другое имеют смысл»[258].
Найяик. Это также будет нескладно, ибо [вам можно возразить, что] наставление об освобождении имеет целью устранение нежелаемого и [на это направлена] активность желающих освобождения. Все желаемое «пропитано» нежелаемым, и потому даже желаемое равнозначно нежелаемому. Стремящийся избежать нежелаемого [должен] избегать и желаемого, ибо «избирательное избежание» невозможно. Преодоление видимого относится к телу и прочему.
Ведантист. Но [ведь известно, что], оставляя видимое и преходящее удовольствие, желают вечного блаженства.
Найяик. Тогда, преодолевая видимые тело, индрии и сознание, освобожденный должен конструировать [себе] вечные тело, индрии и сознание![259] Так лучше можно понять природу освобожденного.
Ведантист. Но это абсурд.
Найяик. Но ведь то же самое [можно сказать и о вашем тезисе]. Представить себе вечность тела и прочего было бы, [конечно], алогичным и невозможным. Но равным образом было бы алогичным и невозможным представить себе и вечность удовольствия.
Ведантист. [Однако в текстах шрути указывается] все же на блаженство.
Найяик. Здесь [наш взгляд] не будет противоречить преданию, поскольку под блаженством [в предании] подразумевается прекращение сансары и страдания. Если даже в каком-нибудь тексте сказано: «У освобожденного конечное блаженство», то это следует понимать в том смысле, что под словом «блаженство» подразумевается окончательное прекращение страдания. Ведь известно, что слово «блаженство» употребляется преимущественно [в значении] отсутствия страданий. Освобождение не достигается без устранения [самой] привязанности к вечному блаженству, ибо [любая] привязанность признается закабалением.
Ведантист. Это освобождение [лишь] проявляется как вечное блаженство, [не будучи таковым].
Найяик. [Все равно] стремящийся к освобождению под [воздействием] привязанности к вечному блаженству не достигает освобождения и не может его достичь, ибо, [как уже было выяснено], привязанность должна быть признана закабалением и нелогично полагать, что при наличии привязанности кто-то освобождается.
Ведантист. Но при [постепенном] ослаблении привязанности к вечному блаженству [снижается] и противодействие освобождению, и [постепенно] «сжимающаяся» привязанность к вечному блаженству [в конце концов] перестает быть препятствием.
Найяик. Тогда в связи с достижением освобождения [уже] не имеет значения, испытывает ли [достигший его] блаженство или нет[260] (22).
Теперь, в соответствии с местом, занимаемым [данной категорией в общем списке], следует дать определение сомнения[261], и в связи с этим сказано:
Сомнение — это раздвоение мысли, зависимое от особенностей, вследствие наличия общих и частных характеристик, расхождения мнений и неустойчивости восприятия и невосприятия [объекта] (23)
Samānānekadharmopapattervipratipatterupalabdhyanupalabdhyavyavasthātaśca viśeṣāpekṣo vimarśaḥ saṃśayaḥ
Сомнение — это [прежде всего] раздвоение мысли, зависимое от [припоминания] общих характеристик [различных объектов. Когда] наблюдатель примечает общие признаки столба и человека — высоту и ширину — и, желая определить, [с чем он имеет дело], исходя из преждезамеченных различий, но не видя [в данном случае] никакой [разницы, задается вопросом]: «Что это?!», то это неопределенное знание [и будет] сомнением. [У него] появляется соображение: «Общие свойства того и другого наблюдаю, особенностей же не наблюдаю», [которое и есть] зависимость [от общих свойств]. Это и есть реализация сомнения, и потому сомнение, или раздвоение мысли, зависит от [фиксации] особенностей [двух предметов][262].
Вследствие наличия частных характеристик — вследствие наблюдения тех частных свойств, которые [бывают] разнородными и однородными, когда замечают особенности тех и других [свойств, посредством которых] объекты отличаются и от разнородных, и от однородных [с ними], как, например, запах отличает землю и от воды, и от качеств с действиями[263]. У звука же та особенность, что он порождается разъединением [двух предметов]. [По его поводу] возникает сомнение: субстанция [он], качество или действие, ибо особенности наблюдаются в обоих случаях[264]. Возникает сомнение, то ли это субстанция, отличная от качеств и действий, то ли качество, отличное от субстанций и действий, то ли действие, отличное от субстанций и качеств, [а вслед за тем и] мысль: «Я не замечаю основания, [достаточного], чтобы установить определенно что-либо одно из этого».
Вследствие расхождения мнений [также возникает сомнение]. Расхождение мнений — это противоречащие друг другу воззрения на один [и тот же] предмет, противоречие же — оппозиция, несовместимость. [Например], согласно одному воззрению, Атман есть, согласно другому, Атмана нет; существование и несуществование не могут совмещаться [как предикаты] одного [субъекта], и, поскольку явного доказательства одного из этих двух [воззрений] нет, имеет место сомнение — неопределенность относительно истинного [положения дел].
Вследствие неустойчивости восприятия: действительная вода наблюдается в пруду, а несуществующая — в мираже. Потому, когда она где-то воспринимается и отсутствует источник знания, [достаточный] для установления истины, возникает сомнение: «Что наблюдается — действительное или мнимое?»
Вследствие неустойчивости невосприятия: корни, колышки, вода и прочее, [находящееся под землей], хотя и существуют, но не воспринимаются, и не-сущее — не возникшее или уничтоженное — также не воспринимается. Потому когда [что-то] где-то не воспринимается, [появляется] сомнение: «Что не воспринимается — существующее или несуществующее?», Зависимость же от [воспоминания] об особенностях [объекта имеет место], как и в предыдущих случаях.
Прежде [названные] общие и частные свойства соотносятся с объектом познания, а восприятие и невосприятие — с его субъектом, поэтому последние названы вновь. [В целом же] раздвоение мысли опирается на память о специфических свойствах [различных объектов] при восприятии общих свойств[265] (23).
Определения [категориальных топиков даются и далее] везде в соответствии с [их] положением [в общем списке]:
Мотив — это объект, в соответствии с которым предпринимают действие (24)
Yamarthamadhikṛtya pravartate tatprayojanam
Мотив — то, что следует знать как объект, приняв решение о котором, что [его] следует приобрести или, [наоборот], избежать, реализуют средства [его] приобретения или избежания, ибо [он] есть причина активности. Решение: «Это я приобрету, а то избегу» — есть соответствие объекта [целям субъекта], а объект, в связи с которым принимают такое решение, является соответствующим (24).
Пример — это предмет, представления о котором у профана и эксперта не расходятся (25)
Laukikaparīkṣakānāṃ yasminnarthe buddhisāmyaṃ sa dṛṣṭāntaḥ
Профаны — те, кто не превзошел стандарты обычных людей, не достигши превосходства в знании благодаря природе или практике. Эксперты, противоположные им, — те, кто может исследовать предмет посредством рефлексии и источников знания. Пример — тот предмет, который одинаково известен как профанам, так и экспертам. [Указанием] на дефект в примере следует опровергать оппонента и примером же утверждать собственное положение[266]. Среди членов силлогизма он используется в качестве иллюстративного примера (25).
Теперь о доктрине. Установленное — это объекты, о которых удостоверено, что они такие-то и такой-то природы. Доктрина — утверждение установленного. Утверждение же — уточнение того, что [вещь] такой-то природы, спецификация [ее] характеристик.
И оно есть
Доктрина — утверждение [какого-то положения] на основании [определенного] учения, других положений или допущения (26)
Tantrādhikaraṇābhyupagamasaṃsthitiḥ siddhāntaḥ
Утверждение на основании [определенного] учения — это утверждение [определенного] положения учения. Учение же — это экспозиция [некоторого] множества взаимосвязанных положений, наука. Утверждение на основании других положений — утверждение положения как следующего из [других] положений, на основании допущения — принятие положения еще не выясненного. Доктрина этого рода [принимается временно], с целью уточнения этого [положения] (26).
Вследствие же различности учений они четырех видов:
Доктрины — четырех видов, ввиду наличия различий в утверждении того или иного положения на основании всех учений, отдельных учений, [других] положений и допущения (27)
Sa caturvidhaḥ sarvatantrapratitantrādhikaraṇābhyupagamasaṃsthityarthāntarabhāvāt
Эти четыре вида утверждения положений следует дифференцировать (27).
Среди них:
Доктрина на основании всех учений — это положение, принятое [в одном] учении и не противоречащее никакому [другому] (28)
Sarvatantrāviruddhastantre 'dhikṛto 'rthaḥ sarvatantrasiddhāntaḥ
Например, [положения] о том, что индрии суть способность обоняния и т. д., что объекты индрий — земля и т. д. или что предмет постигается на базе источников знания (28).
Доктрина на основании отдельных учений — это [положение], принятое в одном учении и не принятое в других (29)
Samānatantrasiddhah paratantrāsiddhah pratitantrasiddhāntah
Например, [доктрины] санкхьяиков: не-сущее не появляется, сущее не разрушается; сознания всепревосходны, различия же — в теле, индриях, уме-манасе, объектах и их причинах[268]. Или доктрины йогинов: миросозидания обусловлены действиями людей[269] и другими [факторами]; дефекты и активность — причины действий; сознания различаются по своим качествам; не-сущее возникает, возникшее разрушается[270] (29).
Доктрина на основании [других] положений — это то, после утверждения чего следует утверждение других положений (30)
Yatsiddhāvanyaprakaraṇasiddhiḥ so 'dhikaranasiddhāntaḥ
Доктрина на основании [других] положений — это то положение, с принятием которого принимаются [некоторые] другие и которое [само, в свою очередь], не устанавливается без них, на него опирающихся. Например, [высказывается положение]: «Субъект познания отличен от тела и индрий — „ввиду того что зрение и осязание“ фиксируют один предмет» (III.1.1). Связанные с ним [другие] положения суть: «Индрии множественны», «У индрий фиксированные объекты», «Средства познания познающего имеют признаками фиксацию своих объектов», «Субстанция как субстрат качеств не сводится к таким качествам, как запах», «Сознание не имеет фиксированных объектов». Эти положения устанавливаются вместе с предыдущим положением, и то положение без них, [в свою очередь], также не принимается[271] (30).
Доктрина на основании допущения — это допущение неисследованного [положения] с целью исследования его специфики (31)
Aparīkṣitābhyupagamāttadviśeṣaparīkṣaṇamabhyupagamasiddhāntaḥ
Когда допускают какое-нибудь неисследованное положение, [например]: «Имеется субстанция звук — она вечна или невечна?» — и, [принимая] субстанциальность [звука] за [уже] установленную, исследуют ее специфику — вечность или невечность, то это доктрина на основании допущения. [В данном случае] осуществляется намерение продемонстрировать превосходство своего познания и недостаток чужого[272] (31).
[Теперь] члены силлогизма:
Члены силлогизма — это тезис, аргумент, иллюстративный пример, применение и заключение (32)
Pratijñāhetūdaharaṇopanayanigamanānyavayavāḥ
Некоторые найяики говорят о десяти членах [силлогистического] высказывания, [добавляя к названным] познавательную установку, сомнение, постижение «потенциальности», мотив и устранение сомнения[274]. Почему же они не упоминаются [в этой сутре]?
Познавательная установка — это то, что побуждает к определенному познанию неопределенно познанного предмета. Откуда же она? [Из мысли, что], познав то-то [и то-то] правильно, я устраню его, приобрету или буду [к нему] безразличен. Все эти мысли об устранении, приобретении и безразличии [составляют] цель истинного знания, и благодаря этому [возникает] познавательная установка. Но эта [познавательная установка] не является [сама по себе] средством обоснования [того или иного] положения.
Сомнение — базис познавательной установки. [Оно] близко познанию истины, ибо есть соположение взаимопротивоположных характеристик [предмета]. Из двух же взаимопротивоположных характеристик [предмета] одна должна быть истинной. Но это [сомнение также], хотя и указано отдельно[275], не является средством обоснования [того или иного] положения.
Источники знания для познающего имеют назначением постижение предмета знания, но эта [их] «потенциальность» не может обеспечить [им] отдельного места среди доказательных пропозиций, что, например, [имеет место в случае с] тезисом [силлогизма].
Мотив — определение истины — есть [уже] результат [этих] доказательных пропозиций [всех вместе] и не занимает определенного места [среди них].
Устранение сомнений — это демонстрация [дефектов] контртезиса, опровержение которого служит достижению истины, но [она также] не занимает определенного места среди доказательных пропозиций.
В дискуссии познавательная установка и прочие [перечисленные компоненты дискурса] полезны, поскольку содействуют обоснованию [обосновываемого] положения, но членами силлогизма [в собственном смысле] являются [только] тезис и остальные [четыре компонента], так как занимают определенные места среди доказательных пропозиций, будучи [прямыми] средствами обоснования истинных положений (32).
Среди них же, распределенных [в предыдущей сутре], первое:
Тезис — указание на то, что должно быть обосновано (33)
Sādhyanirdeśaḥ pratijñā
Тезис — это высказывание, включающее определенного носителя качеств[276] в [определенный класс объектов] на основании [присущности ему] доказываемой характеристики. [Или, по-другому], тезис — это указание на то, что должно быть обосновано, например: «Звук невечен» (33).
Аргумент — [само] обоснование того, чтó обосновывается через сходство с иллюстративным примером (34)
Udāharaṇasādharmyātsādhyasādhanaṃ hetuḥ
Аргумент — это доказательство [или] обоснование [присутствия] доказываемого свойства в [субъекте тезиса] через сходство [последнего] с примером. [Иными словами], аргумент — это определение обоснования[277], которое присутствует и в предмете обоснования, и в иллюстративном примере [в рассматриваемом случае]: «Ввиду того что [он есть] произведенное». Наблюдается ведь, что [все] произведенное невечно (34).
— И таково [полное] определение аргумента?
— Нет, [не полное].
— Что же тогда [еще]?
Также через несходство (35)
Tathā vaidharmyāt
Аргумент будет обоснованием обосновываемого также через несходство иллюстративного примера [с субъектом тезиса].
— Каким же образом?
— Звук невечен — ввиду того, что [он есть] произведенное, ибо вечно то, что не есть произведенное, как, например, Атман и прочие субстанции (35).
Иллюстративный пример — это наглядный пример, являющийся, через сходство с обосновываемым, носителем его характеристики (36)
Sādhyasādharmyāttaddharmabhāvī dṛṣṭānta udāharanam
Сходство с обосновываемым — наличие общих [с ним] характеристик. Через сходство — [здесь] указывается причина — наглядный пример является носителем его характеристики. Его характеристика — характеристика обосновываемого. Обосновываемое же двух видов: это либо предикат, особая характеристика — «Невечность звука», либо субъект, который характеризуется — «Звук невечен». Здесь, благодаря употреблению [слова] его, [имеет место] второй [случай][278].
— Почему?
— Потому что эксплицируется слово характеристика. Его характеристика — характеристика того [обосновываемого]; его наличие — наличие той [характеристики]. Тот наглядный пример, в котором оно наличествует, является, через сходство с обосновываемым — [здесь] это наличие произведенности, — носителем его характеристики. [В таком случае] он будет иллюстративным примером. В том, что возникает, наличествует характеристика возникновения. И оно, будучи [однажды, уже] не существует, лишается своей природы, разрушается, а потому и невечно. Таким образом, обоснование — наличие произведенности, а обосновываемое — невечность. Это отношение обоснования и обосновываемого между двумя характеристиками где-то «локализуется» вследствие сходства[279]. Наблюдая его в примере, заключают о его наличии и в звуке: «Звук также, вследствие наличия произведенности, невечен, подобно горшку». [Он называется] иллюстративным примером, потому что в нем выявляется отношение двух характеристик как обоснования и обосновываемого (36).
Или через противоположность — противоположного (37)
Tadviparyayādvā viparītam
[Сказанное предваряется положением] «иллюстративный пример — наглядный пример» из предыдущей сутры, а именно иллюстративный пример [будет здесь] наглядным примером, который является носителем противоположной характеристики ho причине отличности от доказываемого: «Звук невечен — ввиду произведенности, [ибо] вечно то, в чем отсутствует произведенности, как Атман и прочее». Этот пример — Атман и прочее — вследствие отличия от обосновываемого за отсутствием наличия произведенности не является локусом его характеристики, [или, по-другому], в данном [примере] отсутствует характеристика обосновываемого в виде невечности. Таким образом, поскольку в Атмане и прочих [субстанциях] отсутствует наличие произведенности, а потому и невечность, то делают заключение о том, что звуку свойственно противоположное: «Звук невечен ввиду наличия произведенности». В приведенном выше аргументе, основанном на сходстве, иллюстративный пример — это наглядный пример, который, по причине сходства с обосновываемым, является носителем его характеристики. В аргументе же, основанном на несходстве, иллюстративный пример — наглядный пример, который, по причине несходства с обосновываемым, не является локусом его характеристики. По предыдущему примеру наблюдающий две характеристики, находящиеся в отношении обоснования и обосновываемого, делает заключение о том же отношении и в связи с обосновываемым. По второму примеру наблюдающий две характеристики и отсутствие одного за отсутствием другого делает заключение об отсутствии одного за отсутствием другого и в обосновываемом. В псевдоаргументах эти [соответствия] не соблюдаются, и потому они и не являются аргументами[280]. Вся эта «потенциальность» аргументов и иллюстративных примеров — чрезвычайно тонкая и труднопостижимая — может быть постигнута [только] знатоками (37).
Применение — это зависимое от иллюстративного примера «подключение» [к нему] обосновываемого [в виде:] «так и…» или «но не так…» (38)
Udāharaṇāpekṣastathetyupasamhāro na tatheti vā sādhyasyopanayaḥ
Зависимое от иллюстративного примера — «управляемое» иллюстративным примером, «подвластное» иллюстративному примеру. «Подвластное» же [означает] потенциальность [иллюстративного примера]. Когда иллюстративный пример сходен с обосновываемым: «Известно, что субстанции наподобие горшков, будучи произведенными, являются невечными, но звук также произведен», то [к примеру] «подключается» характеристика звука как имеющего возникновение. Когда же иллюстративный пример отличен от обосновываемого: «Известно, что субстанции наподобие Атмана, будучи непроизведенными, являются вечными, но звук не таков», то посредством отрицания [у звука возможности] «подключаться» к характеристике невозникновения [он] «подключается» к характеристике возникновения. Двойственность применения происходит от двойственности иллюстративных примеров. [Само же слово] «подключение» производно от [глагола] [со значением] «забирается этим»[281] (38).
Но при [наличии] двух видов аргумента, иллюстративного примера и «подключения».
Заключение — воспроизведение тезиса с привлечением аргумента (39)
Hetvapadeśātpratijñāyāḥ punarvacanaṃ nigamanam
К какому бы иллюстративному примеру — сходному [с обосновываемым] или отличному [от него] — ни «подключалось» [обосновываемое], заключение будет [одно]: «Потому, вследствие произведенности, звук невечен». [Слово же] заключение [происходит от того], что [посредством него] тезис, аргумент, иллюстративный пример и применение соединяются вместе. «Соединяются» — значит становятся соотнесенными, действенными[282]. При аргументации по сходству члены силлогизма будут [выглядеть так]:
1) «Звук невечен» — это тезис;
2) «Ввиду [его] производимости» — аргумент;
3) «То, что производимо, — невечно, например горшок» — иллюстративный пример;
4) «Так и звук произведен» — применение;
5) «Потому звук, будучи произведен, — невечен» — заключение.
При аргументации по несходству:
1) «Звук невечен» — это тезис;
2) «Ввиду [его] производимости» — аргумент;
3) «То, что вечно, — не производимо, например Атман и прочие субстанции» — иллюстративный пример;
4) «Но звук не наделен непроизводимостью» — применение;
5) «Потому звук, будучи произведен, — невечен» — заключение.
Сочетаясь в [силлогистических] пропозициях, эти комбинации членов силлогизма — источники знания — являются, через взаимосогласованность, средствами обоснования [доказываемых] положений. Сочетание же [их] таково. Тезис относится к слову потому, что наставление авторитета соединено [здесь] с восприятием и логическим выводом, и потому, что авторитет неразумных не принимается. Аргумент — это умозаключение, которое производится в результате наблюдения сходства иллюстративного примера [с обосновываемым], как было уже выяснено при истолковании иллюстративного примера[283]. Иллюстративный пример относится к восприятию, ибо через наблюдаемое устанавливается ненаблюдаемое. Применение — это сравнение, потому что «так и…» будет «подключением», а «но не так…» — «подключением» к противоположной характеристике через отрицание характеристики сравниваемого. Заключение — демонстрация способности всех [этих членов силлогизма] к выражению единого смысла[284].
Их взаимозависимость [демонстрируется следующим образом]. Если не будет тезиса, то аргумент и дальнейшие [члены силлогизма] не будут функционировать — как лишенные «опоры». Если не будет аргумента, то что же будет продемонстрировано в качестве основания, что будет «подключено» к иллюстративным примерам и обосновываемому, с привлечением чего можно будет констатировать тезис в заключении? Если не будет иллюстративного примера, то сходство и несходство с чем позволит обосновать обосновываемое и в силу сходства с чем осуществится «подключение»? Без применения характеристика, [являющаяся] обоснованием, не будет «подключена» к обосновываемому и не сможет обосновать [искомое] положение. Если не будет заключения, то как убедиться, что тезис и прочие [члены силлогизма], чья взаимосвязь [без него] не проявится, выражают единый смысл?
Теперь о назначении [отдельных] членов силлогизма. Назначение тезиса — обеспечить корреляцию субъекта с искомым предикатом[285]. Назначение аргумента — вербализовать «потенциал обоснования» у характеристики обосновываемого через сходство с примером и отличие от него[286]. Назначение иллюстративного примера — выявить отношения обоснования и обосновываемого между двумя характеристиками в одном [локусе]. Назначение применения — установить солокализацию характеристик обоснования и обосновываемого. Назначение заключения — устранить альтернативное мнение о предмете обоснования при наблюдении отношения обоснования и обосновываемого между характеристиками, фигурирующими в примере.
Когда аргументы и примеры корректны[287], возможность [появления] множества псевдоответов и причин поражения в диспуте, происходящих от многообразия дефектов [рассуждения], связанных с [простыми] сходством и различием, исключается. Ведь тот, кто прибегает к псевдоответам, ищет дефекты [у оппонента], не установив [корректным образом] соотношения обосновывающего и обосновываемого в иллюстративном примере. Когда это соотношение корректно установлено и выявлено в примере, то обоснованием в качестве аргумента будет характеристика, [реально] обосновывающая выводимое, а не простые сходства или различия[288] (39).
Далее должна быть определена рефлексия. В связи с этим сказано:
Рефлексия — это рассуждение, способствующее истинному познанию предмета, сущность которого [еще] не познана, через принятие [достаточных] оснований (40)
Avijñātatattve rthe kāraṇopapattitastattvajñānārthamūhas tarkaḥ
В связи с объектом, сущность которого [еще] должна быть познана, возникает познавательная установка: «Я должен познать этот предмет». Тогда [мысль] раздваивается сообразно альтернативным характеристикам той вещи, которую желают познать: «Это такой-то природы или не такой?» И из этих альтернативных характеристик принимается одна через принятие [достаточных] оснований: «В данном [случае] основание — доказательство, аргумент [будет таким-то]. Благодаря принятию [достаточных] оснований это будет таковым, не другим». Вот пример: «Я должен познать в соответствии с истиной, каков субъект познания, познающий объекты» — такова познавательная установка. [Встает] альтернатива: «Он может быть охарактеризован как то, чему присуще возникновение или не присуще?» И когда в связи с предметом, сущность которого [еще] не познана, возникает [подобная] альтернатива, рассуждают об основании для принятия [одного из ее решений], и оно принимается: «Если ему не присуще возникновение, то субъект познания вкушает плоды совершенных им действий[289]. Страдание, рождение, активность, дефекты, ложное знание — [в этой цепочке] каждое последующее [звено] является причиной каждого предыдущего. По устранении же их в обратном порядке наступает освобождение[290]. Следовательно, [в случае допущения его не-возникновения] и сансара и освобождение [будут релевантны]. А если бы субъект познания был наделен возникновением, то ни то ни другое не имели бы места. Ведь если субъект познания связан [непосредственно] с телом, индриями, интеллектом-буддхи и ощущениями, то у него нет плода действий, совершенных им [в прошлом], и, возникнув [однажды, этот субъект] не существует [после], а потому у него нет вкушения плодов его действий, которые [уже] не существуют или погибли[291]. Таким образом, у одного субъекта не будет соединения со многими телами и конечного разъединения с ними [в состоянии освобождения]». Не признается же [та альтернатива], для которой нет [достаточного] основания[292]. Рефлексия и есть рассуждение указанного типа.
— Почему же она только способствует истинному знанию, а не есть оно само?
— Потому что не является определенным [доказательством. Здесь] признается одно из двух альтернативных решений через принятие [рациональных] оснований, но нет определения, решения, однозначности: «Это таково, [и другого быть не может]».
— А почему способствует истинному знанию?
— Потому что истинное знание возникает непосредственно из потенциальности источников знания, которой оказывает содействие [обсуждаемый дискурс], как утверждающий [одну из альтернатив] в пользу истины. И этот дискурс, который «собирает» источники знания, поддерживая их, будет рассмотрен [также] вместе с ними в связи с дискуссией[293]. Потому в [выражении] сущность которого [еще] не познана [слово] сущность означает идентичность предмета, его истинность в качестве такового, не противоположного (40).
И в этой же области дискурса:
Удостоверенность — это определение [правильного решения] проблемы при сомнении через [рассмотрение] двух оппонирующих позиций (41)
Vimṛśya pakṣapratipakṣābhyāmarthāvadharaṇaṃ nirṇayaḥ
Утверждение — это обоснование, опровержение — отвержение [какого-либо мнения]. И эти обоснование, и опровержение называются двумя оппонирующими позициями, потому что опираются на них, связаны [с ними] и реализуются в зависимости [от них]. Необходимо, чтобы одно из них было отвергнуто, другое — утверждено [в результате диспута]. Удостоверенность же — определение [правильного решения проблемы через принятие] того, что утверждается.
— Но определение [правильного решения] проблемы не осуществляется через [рассмотрение] двух оппонирующих позиций, ибо одна [сторона] утверждает свой тезис через аргументацию и устраняет возражения второй, а вторая, [в свою очередь], отвергает аргументацию [тезиса], отстаиваемую [первой], и устраняет ее контрвозражения. Что же [в результате] остается, что могло бы быть определением [правильного решения] проблемы посредством удостоверенности?
— Обе [стороны] как раз содействуют определению [правильного решения] проблемы.
— Каким образом?
— Адекватность одной [позиции] и неадекватность другой сообща устраняют сомнение. Но при адекватности обеих [позиций] и неадекватности каждой сомнение не устраняется.
При сомнении — при наличии сомнения. Оно выделено [в сутре], поскольку демонстрирует оппонирующие позиции, и потому является стимулом для [применения метода] ньяи. Но под сомнением подразумевается [наличие] двух взаимоотрицающих [характеристик], соотносимых с одним предметом. Когда же эти характеристики могут быть аргументированно приписаны предмету в его общем аспекте, [будет иметь место] «соположение», поскольку находят, что предмет такой-то природы. Например, при определении: «Субстанция — субстрат действий»[294] — та субстанция, связь которой с действием доказывается посредством аргументации, будет субстратом действий, а та, связь которой с действием не доказывается, не будет[295]. [Наличие же] у одного носителя качеств двух взаимоотрицающих характеристик неодновременно будет временнóй взаимопротивоположностью. Например, субстанция будет субстратом действий, пока соединена с действиями, а когда действия еще нет или [оно] уже прекратилось, то не будет[296].
В связи с удостоверенностью нет ограничения, что она должна быть установлением [истины о] предмете после [обязательного появления] сомнения, вызванного [наличием] двух оппонирующих сторон. Удостовернность как установление [истины] о предмете будет иметь место и в связи с восприятием, которое порождается [лишь] контактом индрии с объектом. Она будет установлением [истины] о предмете через [рассмотрение] двух оппонирующих позиций после [начального] сомнения только в случае «испытания» [в полемике]. В диспуте же и в [изучении] текста удостоверенность с сомнением не связана[297] (41).
[Всего] три разновидности дискуссии: диспут, софистика и эристика. Среди них:
Диспут — это [дискуссия, которая ведет] к принятию одного из двух альтернативных мнений [о предмете], когда [одно из них] обосновывается, [а другое] опровергается посредством [обращения] к источникам знания и рефлексии с использованием пяти членов силлогизма и при отсутствии противоречия принятым доктринам (1)
Pramāṇatarkasādhanopālambhaḥ siddhāntāviruddhaḥ pañcāvayavopapannaḥ pakṣapratipakṣaparigraho vādaḥ
Только взаимоотрицающие характеристики, приписываемые одному предмету, могут составлять два альтернативных мнения — ввиду того что они [находятся в отношении] взаимоисключения, например, что Атман есть и что его нет[298]. Взаимоотрицающие [характеристики], приписываемые различным предметам, альтернатив не составляют, например, когда [утверждается, что] Атман вечный, а познание невечно. Принятие — это устойчивость в приверженности [тезису]. И то, что [ведет] к принятию одного из двух альтернативных мнений, есть диспут. Его квалификация [в качестве того], в чем [одно мнение] отстаивается, а [другое] опровергается посредством [обращения] к источникам знания и рефлексии, [означает, что] и обосновывают [одно мнение] и опровергают [другое] через обращение к источникам знания и рефлексии. [Иными словами], посредством источников знания и рефлексии осуществляются и обоснование и опровержение в связи с одним [предметом]. Обоснование — это утверждение, опровержение — отвержение. И эти обоснование и опровержение осуществляются, и [их] держатся обе [спорящие стороны], пока одно не устранится, а другое не будет признано, — таково опровержение отвергаемого и обоснование утверждаемого.
Причины поражения в диспуте в случае с софистикой не распространяются на диспут. При отсутствии противоречия принятым доктринам сказано, однако, в том смысле, что при опровержении все же признается какая-то [возможность обосновать поражение в споре][299]. В [сутре] «Противоречивый — противоречащий принятой доктрине» (I.2.6) [дается понять, что] и в диспуте признается [законность констатации] причины поражения в виде [указания] на [применение] псевдоаргументов. С использованием пяти членов силлогизма [также сказано] с целью указать на то, что причина поражения констатируется при [ситуациях, когда у кого-то из диспутантов] «„ущербность“ — …когда высказывание лишено хотя бы одного члена силлогизма» (V.2.12) или «„избыточность“ —…когда [употребляются] лишние аргументы или примеры» (V.2.13).
Хотя и источники знания и рефлексия уже содержатся в членах силлогизма, они названы по отдельности с целью проакцентировать взаимосвязь [в диспуте] обоснования и опровержения. Иначе диспутом будет и [та дискуссия, в которой] обе стороны будут только обосновывать [свои] положения. Очевидно, что и без связи с членами силлогизма источниками знания обосновываются [те или иные] положения. Так и обоснование, и опровержение присутствуют в диспуте — вот что дает понять сутракарин. Источники знания и рефлексия отмечены отдельно и по той причине, что будет указана ниже[300]. Сказанное не следует понимать в том смысле, будто [диспут] есть полное отрицание софистики, или в том, что в софистике обоснование и опровержение осуществляются только лишь через ухищрения, псевдоответы и [все], что ведет к поражению в дискуссии, а в диспуте — [одни] только источники знания и рефлексия (1).
Софистика наделена указанными выше [характеристиками], но содержит при обосновании и опровержении [также] словесные ухищрения, псевдоответы и то, что ведет к поражению в споре (2).
Yathoktopapannaśchalajātinigrahasthānasthānasādhanopālambho jalpaḥ
Наделена указанными выше [характеристиками] — предполагает обоснование и опровержение [средствами] источников знания и рефлексии, отсутствие противоречия [принятым] доктринам, пять членов силлогизма и принятие одного из двух альтернативных мнений. Содержит при обосновании и опровержении словесные ухищрения, псевдоответы, а также то, что ведет к поражению в споре — означает, что она выделяется как дискуссия, в ходе которой обоснование и опровержение осуществляются посредством словесных ухищрений, псевдоответов и того, что ведет к поражению в споре.
— Но верно ли, что обоснование какого-либо положения [может] осуществляться посредством словесных ухищрений, псевдоответов и того, что ведет к поражению в споре? [Ведь] они предназначены [лишь] для опровержения как по общему определению, так и по частным: «Словесные ухищрения — это [попытки] опровержения положений [оппонента] посредством переиначивания смысла [его слов]» (I.2.10); «Псевдоответ — это [попытка] опровержения [оппонента] посредством [указания лишь на простые] сходства или различия» (I.2.18); «Причины поражения в споре — противоречивость или некомпетентность» (I.2.19), т. е. таковы они и по отдельности. И нельзя это понимать таким образом, что обоснование [осуществляется тем, что предназначено] для опровержения, — достаточно было бы сказать, что софистика — [такая форма диспута], в которой опровержение [делается] посредством словесных ухищрений, псевдоответов и того, что ведет к поражению в диспуте[301].
— И обоснование, и опровержение [осуществляются здесь] через источники знания. Словесные же ухищрения, псевдоответы и [все] то, что ведет к поражению в споре, предназначены в качестве дополнительных средств для защиты своего мнения и не являются самостоятельными способами обоснования, [а именно] если [обосновываемые] положения обосновываются посредством источников знания, то словесные ухищрения, псевдоответы и то, что ведет к поражению в споре, являются вспомогательными средствами, будучи предназначены для защиты своей позиции. Ведь они употребляются для защиты своей позиции при оппонировании позиции альтернативной. В связи с этим сказано: «Софистика и эристика — ради ограждения удостоверенности в истине, подобно тому как ветки с шипами — ради защиты прорастающих семян» (IV.2.50). Хотя опровержение осуществляется посредством источников знания, эти [указанные средства полемики] являются дополнительными средствами, употребляющимися для разрушения опровержений [со стороны оппонента]. Таким образом, в софистике имеет место применение словесных ухищрений и прочего в качестве вспомогательных, а не самостоятельных средств обоснования [собственного положения]. В опровержении же они являются самостоятельными средствами[302] (2).
Она же за вычетом утверждения альтернативного положения будет эристикой (3)
Sa pratipakṣasthāpanāhīno vitaṇḍā
Она же — софистика — становится эристикой.
— При каком условии?
— При том, что [оппонент] отказывается от утверждения альтернативного мнения. Было сказано, что двум альтернативным мнениям соответствуют две взаимоотрицающие характеристики одного предмета[303]. Эрист же не утверждает ни одного из них, но занимается только опровержением чужого мнения.
— Но почему бы тогда не определить эристику [просто как софистику], без [высказывания] альтернативного мнения?
— Хотя и верно, что высказывания, характеризуемые опровержением оппонента, составляют позицию эриста, он не утверждает никакого обосновываемого положения в качестве [своего] тезиса. Потому все было определено правильно (3).
Будучи лишены [основного] признака аргументов, [псевдоаргументы] не являются аргументами, но по сходству с аргументами они кажутся подобными аргументам.
И они суть
Псевдоаргументы — неопределенный, противоречивый, равный проблеме и «асинхронный» (4)
Savyabhicāraviruddhaprakaraṇasamasādhyasamakālātītā hetvābhāsāḥ
Среди них
Неопределенный — амбивалентный (5)
Anaikāntikaḥ savyabhicāraḥ
Неопределенность — отсутствие однозначной позиции. Неопределенный [псевдоаргумент] — тот, коему присуща амбивалентность[304]. Например:
1) «Звук вечен по причине неосязаемости;
2) наблюдается, что осязаемый кувшин невечен;
3) но звук неосязаем;
4) следовательно, он ввиду [своей] неосязаемости вечен»[305]. В [приведенном] силлогизме характеристики осязаемости и невечности не находятся в соотношении обоснования и обосновываемого — атом, будучи осязаем, [тем не менее] вечен[306]. Если же привести пример с Атманом, то «аргумент — [само] обоснование того, что обосновывается через сходство с иллюстративным примером» (I.1.34). Следовательно, аргумент, по которому из неосязаемости [выводится] вечность, дает «уклонение» — невечное знание также неосязаемо. Таким образом, по причине «неопределенности» в обоих видах примеров[307] отсутствует соотношение обосновываемого и обоснования, и потому, ввиду отсутствия основного признака [аргумента], это — не аргумент. «Вечность» — один параметр, «невечность» — другой. [Аргумент], который соотносится с одним из них, есть определенный; амбивалентный — противоположный ему, так как «перекрывает» и то и другое (5).
Противоречивый — противоречащий принятой доктрине (6)
Siddhāntamabhyupetya tadvirodhī viruddhaḥ
Противоречивый — тот, который противоречит чему-либо; противоречащий принятой доктрине — отрицающий ее. Например, [у санкхьяиков] все модификации [Непроявленного] прекращают [когда-то свое] проявление за отсутствием вечности, ибо вечных модификаций не бывает, и вместе с тем, [даже] прекратив [свое проявление], существуют по причине отсутствия уничтожения. И таким образом, аргумент «за отсутствием вечности» противоречит доктрине «даже прекратившие проявление модификации существуют». Почему? Потому что проявленность — собственная природа [модификаций], а прекращение [ее] — «смещение» [этой собственной природы]. Если у модификаций «смещается» собственная природа и [они, тем не менее] существуют, то нелогично отрицать [их] вечность, ибо существование модификаций, даже прекративших [свое] проявление, есть [их] вечность. [С другой стороны], отрицание их вечности вследствие «смещения» собственной природы было бы логичным. Ведь то, чья природа «смещается», есть невечное, а то, что существует [вечно], по природе своей не «смещается». Существование и «смещение природы» суть взаимоотрицающие характеристики, которые несовместимы. Так аргумент противоречит той самой доктрине, опираясь на которую [он должен] работать[308] (6).
Равный проблеме — тот, который, будучи использован для удостоверенности [в истине], дает основание и для альтернативного [заключения] (7)
Yasmātprakaraṇacintā sa nirṇayārthamapadiṣṭaḥ prakaranasamaḥ
Проблема — это [«равноправие»] тезиса и контртезиса, сомнительных и «неустоявшихся». Ее осмысление соответствует рассмотрению [проблемы], начиная с сомнения и заканчивая [стадией], предшествующей удостоверенности [в истине]. Рассматриваемая познавательная установка, ориентированная на изыскание, становится равной проблеме и не ведет к удостоверенности [в истине], будучи одинаково [совместимой] с обеими позициями и потому неспособной к преодолению альтернативы. Пример: «Звук невечен ввиду того, что в нем не наблюдаются признаки вечности, а все, в чем не наблюдаются признаки вечности, невечно, подобно кувшину».
Когда подобная характеристика, производящая сомнение, используется в качестве аргумента, она равна [самому] сомнению и содержит «уклонение». Альтернативу создают зависимость от [памяти] об уникальных [характеристиках] и отсутствие их восприятия — в случае с обеими точками зрения. Ведь в звуке не наблюдаются признаки ни вечности, ни невечности. Эта ненаблюдаемость специфических признаков, [подтверждающих] тезис или контртезис, и обусловливает альтернативу. Почему? Потому что в противном случае будет устранение альтернативы. Так, если в звуке воспринимается характеристика вечности либо, напротив, невечности, то конец альтернативе. Потому подобный аргумент удостоверенность [в истине] обеспечить не может (7).
Равный обосновываемому — тот, который, [сам] требуя обоснования, не отличается от того, что обосновывается (8)
Sādhyāviśiṣtaḥ sādhyatvātsādhyasamaḥ
То, что обосновывается, — это, [к примеру], «тень есть субстанция». Аргумент не отличный от того, что обосновывается — «ввиду того что движется». [Он] равен обосновываемому, поскольку [сам] нуждается в обосновании: он также, не будучи установлен, должен быть обоснован. То, что обосновывается в данном случае, — [это решение проблемы], движется ли тень, подобно человеку, или же она — лишь серия «пропусков» света, обусловливаемая серией «препятствий» [ему], вызванных движением [свето]-непроницаемой вещи. [Во втором случае] продолжительная серия «пропусков» света, восприятию которого препятствует движущаяся [светонепроницаемая вещь, воспринимается [как движущаяся тень]. Препятствие же — блокирование связи (8).
«Асинхронный» — указанный в нарушение временных соответствий (9)
Kālātyayāpadiṣṭaḥ kālātītaḥ
[Аргумент], в котором нарушаются временны́е соответствия, — «асинхронный» как указанный в нарушение временны́х соответствий. Пример: «Звук вечен, потому что обнаруживается через контакт, как цвет». Свет, существующий и до, и после [своего] обнаружения, обнаруживается через контакт светильника с горшком. Звук, также существующий, обнаруживается через контакт барабана и палочки или полена и топора. Следовательно, [выведение] вечности звука из [его] обнаружения через контакт будет псевдоаргументом как нарушающее временны́е соответствия. Ведь обнаружение цвета не выходит за пределы контакта обнаруживающего, [т. е. светильника], и обнаруживаемого, [т. е. горшка]. Цвет воспринимается только при контакте светильника с горшком, но не тогда, когда контакт прекратился. Звук же слышат издалека [уже] после контакта полена с топором, т. е. неодновременно, и потому обнаружение звука выходит за пределы контакта и контактом не производится. Почему? Потому что при отсутствии причины отсутствует и следствие[309]. Таким образом, этот аргумент будет псевдоаргументом как не являющийся обоснованием [тезиса] за отсутствием сходства с примером.
Смысл сутры не в том, что [здесь] подразумеваются случаи нарушения последовательности членов силлогизма[310]. Почему?
Связанное с чем-то по смыслу сохранит с ним связь и при «разлуке» —
Но и «неразлучность» не свяжет не связанное по смыслу.
В свете сказанного аргумент, приведенный при нарушении порядка [членов силлогизма], не лишается вследствие сходства с примером и отличия [от него] признаков аргумента; не лишаясь же их, не становится псевдоаргументом. Ниже будет указана [одна из] причин поражения в диспуте: «…когда высказывание содержит члены силлогизма в перевернутом порядке» (V.2.11). Потому не это составляет смысл [настоящей] сутры[311] (9).
Словесные ухищрения — это [попытки] опровержения положений [оппонента] посредством переиначивания смысла [его слов] (10)
Vacanavighāto 'rthavikalpopapattyā chalam
Нельзя привести примера, соответствующего общему определению придирок. Примеры [будут приведены] в соответствии с их классификацией (10).
Классификация же [их] —
Они трех видов: в связи со словом, с родом и с метафорой (11)
Tattrividham vākchalaṃ vakturabhiprāyādarthāntarakalpanā vākchalam ceti
Среди них
Ухищрения в связи со словом — это примысливание иного смысла [в сравнении] с намерением говорящего, [когда он] употребляет омонимы (12)
Aviśeṣābhihite vakturabhiprāyādarthāntarakalpanā vākchalam
Употребляется [выражение]: «У мальчика новое одеяло», и говорящий хочет сказать, что у мальчика новое [именно] одеяло. Различие [в толковании может быть связано] с [анализом компонентов], но не со сложным словом [как целым]. Тогда тот, кто хочет придраться, примыслит иной смысл, который говорящий не подразумевал: «Господин сказал, что у него девять одеял», а измыслив невозможное, [попытается] опровергнуть сказавшего: «У него одно одеяло, откуда девять?!» Таковы ухищрения в связи со словом — придирки к речи, содержащей омонимические выражения[312].
Опровержение их [следующее]. Поскольку многозначное выражение имеет не одно значение, для обоснования одного из них следует представить специальное основание. Navakambala — это неоднозначное выражение, [оно может означать] и то, что у кого-то новое одеяло, и то, что у него девять одеял. И потому трактовка: «Господин сказал, что у него девять одеял, а это не так» — нуждается в специальном обосновании, а именно следует доказать, что говорящий выбрал из различных значений [своего выражения] именно то, [которое ему приписывается], а этого-то и не сделано. Потому это только ложная атака.
Ведь в мире надежно установлено отношение между словами и [их] значениями, [и имеются] правила, регулирующие употребление [определенного] означающего для выражения [определенного] означаемого. «Этот смысл выражается этим обозначением» — данная [установка] является общей для многозначных выражений и иной для однозначных. Слова используются для выражения смысла после того, как они были ранее использованы определенным образом — не до того. Употребление [слов] предназначено для постижения [их] смысла, практика же — результат этого постижения. Но притом что слова [вообще] употребляются для выражения смысла, в связи с многозначными словами имеются ограничения, в соответствии с их способностью [передавать определенные значения]. «Приведи козу в деревню!», «Собери масло!», «Накорми брахмана!» — эти многозначные выражения используются с «частичным значением»[313]. В соответствии со своей «потенциальностью» они используются в том значении, которое позволяет осуществить исполнение приказа, а не в общем значении, которое исключило бы [возможность] исполнения приказа[314]. Так обстоит дело и с многозначным словом navakambala, которое употребляется в возможном значении: «У него новое одеяло», а не в невозможном: «У него девять одеял». В результате подобное опровержение оппонента посредством измышления несоответствующего значения не адекватно (12).
Ухищрения в связи с родом — измышление несуществующего значения через излишнее обобщение действительного значения [слов оппонента] (13)
Sambhavato 'rthasyātisāmānyayogādasambhûtārthakalpanā sāmānyacchalam
Например, кто-то скажет: «Поистине, этот брахман наделен знанием и добродетелью», и другой [ответит]: «Брахману присущи знание и добронравие». А кто-то [попытается] опровергнуть это высказывание посредством измышления несуществующего значения через примысливание противоположного смысла: «Если брахман наделен совершенством знания и добронравия, и вратье оно также присуще, то вратья также будет брахманом и также должен быть наделен знанием и добронравием». Излишнее обобщение — это то, что охватывает подразумеваемое значение и выходит за его пределы. Так, брахманство иногда совпадает с совершенством в знании и добродетели, а иногда и не совпадает. Ухищрения в связи с родом — придирки, порождаемые обобщением[315].
Опровержение этих [придирок следующее. Второе] высказывание соответствует [лишь] воспроизведению предмета [предыдущего высказывания] с целью похвалить [конкретного брахмана], а не подразумевает [установление] причинных [связей][316], и там не было места для измышления несуществующего значения. Например, [в высказывании]: «Рис на этом поле обильно произрастает» — произрастание зерен не опровергается и не подразумевается, прославляется же [само] поле. Здесь только воспроизведение [некоторой информации относительно] поля, не рекомендация [сеяния] на нем риса. Не подразумевается и произрастание риса из зерен, хотя это и соответствует действительности. Равным образом в [высказывании]: «Брахману присуще совершенство в знании и добронравии» — брахманство выступает в виде локуса [указанного] совершенства, а не его причины, и причинность здесь не подразумевается[317]. Это лишь воспроизведение предмета [обсуждения] с целью его хвалы: [указанное] совершенство уместно при наличии брахманства. Высказывание, предназначенное для хвалы, не отрицает обусловленности следствия причиной. А если это так, то опровержение речи [оппонента] посредством измышления несуществующего смысла не адекватно (13).
Ухищрения в связи с метафорой — это опровержение наличного смысла [утверждения] посредством указания на альтернативное качество (14)
Dharmavikalpanirdeśe 'rthasadbhāvapratiṣedha upacāracchalam
Качество [в данном случае] означает употребление слова сообразно его собственному значению. Альтернативное качество — употребление [слова в значении], отличном от общепринятого. Посредством указания на альтернативное качество — посредством указания на последнее. Например, [когда кто-то скажет]: «Подмостки кричат», [его] опровергают Посредством [употребления] прямого смысла: «Люди на подмостках кричат, не подмостки». В чем здесь употребление альтернативного смысла? В приписывании другого значения [слову], употребленному в ином значении, [замещении] фигурального [значения] первичным. Это и будут ухищрения в связи с метафорой — опирающиеся на метафору. Метафора же — фигуральное значение, передача смысла, в котором [слово] не употреблялось [изначально], благодаря «смежности» [значения] и т. д., обозначение по сходству того, что различно.
Окончательное же решение таково[318]. При употреблении как известных, так и неизвестных [выражений] отвержение или приятие слов и значений [должно] соответствовать намерению говорящего, а не быть произвольным. Употребление слов и в первичном, и в фигуральном значении общепризнано. При установленном словоупотреблении и слова, и их значения должны подтверждаться или опровергаться в соответствии с намерением говорящего, а не произвольно. Если говорящий употребляет слово в первичном значении, то оно должно приниматься или отвергаться как оно есть, если же в фигуральном, то [оно должно приниматься или отвергаться] в фигуральном. Но когда один использует слово в фигуральном значении, а другой опровергает его, подразумевая первичное, то опровержение оппонента будет лишь воображаемым, не [действительным] (14).
Оппонент. Но ухищрения в связи со словом — то же самое, что и ухищрения в связи с метафорой, — за отсутствием различий (15)
Vākchalamevopacāracchalam tadaviśeṣāt
Ухищрения в связи с метафорой не отличаются от ухищрений в связи со словом — ввиду отсутствия различия в примысливании иного значения. Здесь также опровержение следует за примысливанием, когда значение «те, кто на подмостках» замещается значением «подмостки» (15).
Найяик. Неверно, ибо различие в [самом способе переиначивания] значения [слов] (16)
Na tadarthāntarabhāvāt
Неверно, что ухищрения в связи с метафорой суть не что иное, как ухищрения в связи со словом, ибо различен способ опровержения посредством переиначивания смысла. Почему? Потому что [во втором случае просто] примысливается [другое] значение. Одно дело — примысливание другого значения, иное — [попытка] опровержения с помощью [неподразумеваемого] первичного смысла[319] (16).
И если сходство — [основание] для отрицания различий, то неизбежен вывод, что [все] ухищрения [лишь] одного вида (17)
Aviśeṣe vā kiñcitsādharmyādekacchalaprasaṅgaḥ
[Вы считаете, что], признав два вида словесных ухищрений, следует отвергнуть три вида — ввиду наличия определенного сходства [между двумя]. Но если по этой причине отвергается [их] тройственность, то следует отвергнуть и признаваемую [вами их] двойственность, ибо и у [оставшихся] двух видов также [обнаруживается] определенное сходство. А если двойственность не устраняется вследствие сходства, то и тройственность также не устранится (17).
Затем:
Псевдоответ — это [попытка] опровержения [оппонента] посредством [указания лишь на простые] сходства или различия (18)
Sādharmyavaidharmyābhyām pratyavasthānam jātih
Псевдоответ — это та возможность, которая появляется с использованием аргумента [оппонента]. И эта возможность есть опровержение — атака, отвержение через [простое] сходство или различие. Опровержение аргумента как «[само] обоснование того, чтó обосновывается через сходство с иллюстративным примером» (I.1.34), осуществляется через несходство с примером. Опровержение аргумента как обоснования того, чтó обосновывается через несходство с иллюстративным примером (I.1.35) — через сходство с примером. Псевдоответ есть, [таким образом], противоречие [любому аргументу] (18).
Причины поражения в споре — противоречивость или некомпетентность (19)
Vipratipattirapratipattiśca nigrahasthānam
Противоречивость — это либо ошибочное знание, либо грубое. С таким знанием готовят победу оппоненту. А причина поражения в споре и есть победа оппонента. Некомпетентность же — неспособность действовать в начавшемся диспуте: когда не опровергают утверждения оппонента и не устраняют возражений [против собственной позиции]. Ввиду отсутствия [признаков] сложного слова указанные две причины поражения не исчерпывают [весь класс этих причин][320] (19).
— И как [обстоит дело] с псевдоответами и причинами поражения в споре: они единичны, наподобие иллюстративного примера, или множественны, наподобие доктрин?
Псевдоответов и причин поражения — множество, вследствие многообразия [их разновидностей] (20)
Tadvikalpājjātinigrahasthānabahulatvam
Псевдоответов множество, вследствие многообразия [попыток] опровержений посредством [апелляций к простому] сходству или различию, а причин поражения — вследствие многообразия противоречивости и незнания. Многообразие — это разнообразие или различие в формах. Незнание как причина поражения в споре — неспособность повторить [положение оппонента], отсутствие знания, отсутствие интуиции, рассеянность, допущение ошибок [при опровержении оппонента], пассивность в опровержении того, что достойно опровержения. Остальное — противоречивость.
Итак, категории, начиная с источников знания, были именованы, определены и, в соответствии с определениями, исследованы — так можно убедиться в реализации [всех] трех процедур этой науки[321] (20).
Теперь, после [номинации и дефиниции], — исследование источников знания и прочих [категорий]. Поскольку же исследование есть удостоверенность — «определение [правильного решения] проблемы при сомнении через [рассмотрение] двух оппонирующих позиций» (I.1.41), вначале исследуется само раздвоение мнений[322].
Оппонент. Сомнение не [возникает] вследствие констатации общих или индивидуальных атрибутов [вещей вместе] или по отдельности (1)
Samānānekadharmādhyavasāyādanyataradharmādhyavasāyādvā na saṃśayaḥ
1) Сомнение [может возникнуть] вследствие констатации общих атрибутов — не вследствие [простого наличия этих] атрибутов.
2) Или, по-другому, сомнение не возникает при восприятии атрибутов и их субстратов [в виде]: «Я воспринимаю общий атрибут двух [вещей]».
3) Или, по-другому, сомнение не возникает и при констатации общих атрибутов [двух вещей], поскольку их субстраты отличны от них самих. Ведь при констатации цвета не возникает сомнения в связи с осязаемостью, поскольку это не одно и то же.
4) Или, по-другому, сомнение, которое есть [как раз] отсутствие определенного знания, не возникает и из фиксации [чего-либо], представляющей собой определенное знание о предмете, — ввиду несходства между причиной и следствием[323].
Эта [серия возражений] применима и в связи с констатацией индивидуальных атрибутов.
5) Сомнение не возникает также и из фиксации атрибутов одной из двух [вещей], ибо [в таком случае должно иметь место] определенное знание о том и о другом[324] (1).
Оппонент продолжает. [Сомнение не обусловливается] также констатацией расхождения мнений и нерегулярности [восприятия и невосприятия] (2)
Vipratipattyavyavasthādhyavasāyācca
Сомнение не возникает вследствие простого [наличия] расхождения мнений или нерегулярности [восприятия и невосприятия]. Из чего же тогда? Сомнение [может быть лишь] у знающего расхождение мнений. То же относится и к нерегулярности [восприятия и невосприятия]. Другими словами, как может возникнуть сомнение из [простого] знания, что одни считают, будто Атман есть, а другие — будто его нет?! Равным образом сомнение не возникает при [простом] знании того, что имеет место нерегулярность восприятия и невосприятия[325] (2).
Оппонент продолжает. Вследствие [самой] убежденности оппонентов в [их] расходящихся мнениях (3)
Vipratupattau ca sampratipatteḥ
То самое расхождение мнений, которое вы считаете причиной сомнения, есть [на самом деле результат] убежденности каждой из обеих сторон [в своей правоте], когда [они] отстаивают один из альтернативных атрибутов [одного и того же предмета][326]. Потому если сомнение [происходит] от расхождения мнений, то оно [должно происходить] от самой убежденности, [что абсурдно] (3).
Оппонент продолжает. А также вследствие того, что нерегулярность в качестве нерегулярности есть [уже] регулярность (4)
Avyavasthātmani vyavasthitatvāccāvyavasthāyāḥ
[Следует добавить]: «Сомнение не возникает». Не будет ли [сама] нерегулярность регулярностью по собственной природе? Если вследствие [собственной] регулярности нерегулярность прекращается, то сомнение [как ее следствие] не возникает. Или нерегулярность не «урегулирована» сама в себе? Тогда по причине отсутствия самотождественности [она] не будет нерегулярностью, а потому и [указанной вами] причиной сомнения[327] (4).
Оппонент завершает. Так же неизбежна вечность сомнения — ввиду перманентности тех атрибутов (5)
Tathā 'tyantasaṃśayastaddharmasātatyotpatteḥ
Поскольку вы считаете, что сомнение обусловливается наличием общих атрибутов [двух вещей], неизбежно допустить вечность сомнения, ибо сомнение будет непреодолимо вследствие «непреодолимости» самих этих атрибутов. Ведь предмет сомнения никогда не будет постижим без этих атрибутов, но всегда вместе с ними[328] (5).
[Вся] эта серия возражений опровергается в одной сутре:
Найяик. Поскольку сомнение [возникает] из констатации названных [факторов] при зависимости от специфики [объекта], не будет ни отсутствия сомнения, ни бесконечного сомнения (6)
Yathoktādhyavasāyādeva tadviśeṣāpekṣāt saṃśaye nāsaṃśayo nātyantasaṃśayo vā
[Из ваших доводов] не следует ни невозможность сомнения, ни его непреодолимость. Почему? Потому что причиной сомнения является фиксация общего атрибута [двух вещей], а не простое их наличие.
Оппонент. Хорошо, но почему же этого не было сказано [в той сутре I.1.23]?
Найяик. Потому что это утверждалось [имплицитно], когда было сказано, что [сомнение] зависит от специфики. Зависимость от специфики — это желание [удостовериться в специфике объекта], которое сохраняется, пока специфика не воспринята. [Потому] не сказано: «Из зависимости от общего атрибута». Когда же прекращается желание [познания] общих атрибутов? Когда они перед глазами. Благодаря тому что [это] подразумевается, мы познаем, что [сомнение возникает] вследствие фиксации [наличия] общих атрибутов.
[Это подразумевалось также словом] «наличие». [В сутре] было сказано: «вследствие наличия общих и частных характеристик» (I.1.23), и последнее — не что иное, как постижение наличия [общих атрибутов]. Ведь общий атрибут [двух объектов], будучи непознанным, подобен отсутствующему [вовсе]. Или слово «объект» подразумевает познание объекта. Например, когда говорят, что огонь выводится из дыма, то подразумевается, что о [наличии] огня умозаключают из наблюдения дыма. Почему? Потому что об огне заключают, когда видят дым, а не когда [последний] ненаблюдаем. Хотя в [самом] предложении слово «восприятие» не присутствует, [реципиенты] понимают, [что речь идет о] постижении объекта, и потому заключаем, что [способные познавать] постигают, что слово, [обозначающее] объект, используется для обозначения познания объекта. Так же и здесь словами «общие характеристики» обозначается удостоверенность в общих атрибутах.
Относительно же вашего утверждения, что когда говорят: «Наблюдаю общий атрибут этих двух [объектов]», то при [подобном] знании и свойства, и его субстрата [уже] отсутствует сомнение, [отвечаем, что познание такого рода] имеет предметы, [уже] ранее воспринятые. [Это не мешает рассуждению]: «Я воспринимаю общий атрибут тех предметов, которые видел раньше, различия же не примечаю, и как мне увидеть то различие, посредством которого я определил бы, какой из двух [предметов передо мной]?» И это [сомнение] не устраняется после восприятия общих атрибутов посредством простого постижения свойств и их субстратов.
Что же касается возражения, будто [сомнение не обосновано], поскольку отсутствует сходство следствия и причины, то [ответим, что] сходство следствия с причиной будет присутствием и отсутствием следствия при присутствии и отсутствии причины. То, при появлении чего [нечто] появляется и при отсутствии чего не появляется, будет причиной, другое — следствием, сходство же — [только] это. Такое [соотношение и] наблюдается между причиной сомнения и сомнением. Так устраняется и возражение, [состоящее в том], что [сомнение] не [может происходить] от удостоверенности в индивидуальных атрибутах.
Теперь рассмотрим сказанное, будто сомнение не [обусловливается] расхождением мнений или регулярностью и нерегулярностью [восприятия]. «Осознаю взаимопротиворечивый смысл двух утверждений, но не могу понять, какое следует определить как верное, и как же мне их различить?» — таково сомнение, обусловливаемое расхождением мнений, и его нельзя «отобъяснить» простой убежденностью [в своей правоте представителей] самих «расходящихся» [учений]. Так же следует понимать и сомнение, проистекающее из нерегулярности восприятия и невосприятия [объектов].
Далее, в связи с убежденностью [каждой стороны в своей правоте] при расхождении мнений. Словосочетание «расхождение мнений» означает сомнение, сопровождаемое [воспоминанием] о специфических особенностях, и подстановка другого слова ничего не меняет. Значение словосочетания «расхождение мнений» — наличие двух взаимопротиворечащих утверждений об одном и том же предмете. Знание о них, сопровождаемое [воспоминанием] об особенностях [каждого], будет причиной сомнения. Подмена словосочетания [«расхождение мнений»] словом «убежденность» не отменяет причину сомнения и лишь вносит смущение в [умы] неподготовленных.
Что же касается возражения, будто природа самой нерегулярности является «регулярной», то [мы снова возразим, что] подстановка другого слова [также ничего не меняет], ибо причина сомнения здесь не опровергается и признается по другой причине [та же самая] нерегулярность. Замена слова бессмысленна, так как нерегулярность не становится регулярностью ввиду «закрепления» [по вашей же логике ее] нерегулярности. Потому не опровергается, что нерегулярность восприятия и невосприятия [с добавлением припоминания] является причиной сомнения. [Более того], поскольку нерегулярность «урегулирована» в собственной природе и не теряет ее, то нерегулярность [полностью вами же] признается. Таким образом, эта предлагаемая замена слова не меняет смысла [нашего утверждения].
На замечание, будто сомнение [обречено] на то, чтобы быть бесконечным ввиду вечности тех [общих атрибутов двух объектов, возразим], что сомнение производно не от общих атрибутов. От чего же? От особого различения тех [общих атрибутов], сопровождаемого памятью об [их специфических] особенностях, и потому не будет бесконечного сомнения[329]. И [другое возражение], будто сомнение не может возникнуть из познания индивидуальных особенностей [объектов], также нерелевантно, ибо сказано, что «сомнение — это раздвоение мысли, зависимое от особенностей» (1.1.23). А особенности и соответствуют индивидуальным атрибутам, и когда они познаются, то нет уже зависимости от этих особенностей (6).
Где сомнение, там неизбежна такого рода последовательность (7)
Yatra saṃśayastatraivamuttarottaraprasañgaḥ
В какой бы науке или [публичной] дискуссии исследование ни предварялось сомнением, там должен быть дан [подобный] ответ отрицающим [само] сомнение. Потому сомнение, как предполагаемое всяким исследованием, исследуется первым[330] (7).
Далее, исследование источников знания:
Буддист-мадхьямик. Восприятие и другие [источники знания] не являются реальными источниками знания ввиду их несоответствия [всем] трем временам[331] (8)
Pratyakṣādīnāmaprāmāṇyaṃ traikālyāsiddheḥ
Восприятие и другие [источники знания] не являются [реальными] источниками знания по причине [их] несоответствия [всем] трем временам. Смысл в том, что [они] не могут ни предшествовать [объектам], ни следовать [за ними], ни быть синхронны [им] (8).
Конкретизация смысла этого общего положения [будет следующей]:
Мадхьямик продолжает. Если источник знания предшествует [объекту], то восприятие [как результат] контакта индрии с объектом не возникает (9)
Pūrvaṃ hi pramāṇasiddhau nendriyārthasannikarṣāt pratyakṣotpattiḥ
Восприятие — это знание об объектах, начиная с запаха. Если оно будет предшествующим, а запахи и прочие [объекты] последующими, то оно не может возникнуть из контакта с ними[332] (9).
Мадхьямик продолжает. Если же следует [за ним], то предмет знания источником знания не «достигается» (10)
Paścātsiddhau na pramāṇebhyaḥ prameyasiddhiḥ
Если отсутствует источник знания[333], то чём «измеряемый» объект станет предметом знания? Ведь [только] «измеряемый» источником знания объект может стать предметом знания[334] (10).
Мадхьямик завершает. Если же [они] синхронны, то познания, ввиду [их] связанности с [конкретным] объектом, не могут [находиться] в последовательности (11)
Yugapatsiddhau praty arthaniyatatvāt krama vṛttitvābhāvo buddhīnām
Если источник и предмет знания будут синхронны, то и познания всех объектов индрий, начиная с запаха, будут, как «привязанные» к объектам ввиду самой этой [их] «привязанности», синхронными, т. е. между ними не будет последовательности — той последовательности, которая обеспечивается [их] последовательным функционированием по отношению к объектам. Тем самым опровергается [ваше же положение] о том, что «выводной знак ума-манаса — отсутствие одновременности [чувственных] познаний» (I.1.16).
Таковы [логические возможности] сферы [временного] соотношения источника и предмета знания, и [все] они нереализуемы. Потому восприятие и прочие [источники знания] не являются [реальными] источниками знания[335].
Найяик. Ответ на это [следующий. На деле] между причиной познания и объектом познания нет [универсального соотношения] предшествования, последования и синхронности. Потому [это соотношение] в каждом случае требует специального уточнения. Иногда причина познания предшествует объекту познания, как, например, в случае с солнечным светом и [всеми] производимыми [живыми существами][336]. Иногда объект познания предшествует причине познания, как, например, в случае с [уже] наличными [предметами] и светильником. Иногда же причина и объект познания синхронны, как, например, в случае с познанием огня через дым[337]. Причина познания — источник знания, объект познания — предмет знания. Таким образом, при отсутствии однозначного предшествования, последования и синхронности в соотношении источника и предмета знания об этом соотношении в каждом случае следует говорить ситуативно. Поэтому категорическое опровержение [соотношения источника и предмета знания] неосуществимо. Оно [возможно только], если брать [все случаи] подряд, без разбора.
Причина знания обозначается так, как [она обозначается, именно] потому, что она соотносима со всеми тремя временами[338]. Что же касается [вашего возражения], будто если источник знания появляется после [предмета знания], в случае его отсутствия не будет и предмета знания, ибо объект может считаться предметом знания, [только] будучи «измерен» источником знания, то [мы ответим, что] причиной [употребления] термина «источник знания» является способность [соответствующего референта] быть причиной познания, которая распространяется на [все] три времени. А именно это имеет место, когда [говорят]: «Познавал», «Познает», «Будет познавать», т. е. он так обозначен потому, что основание для этого обозначения связано с тремя временами. Источник знания — это то, чем [объект] «измерен», «измеряется», «будет измерен». Предмет знания — то, что «измерено», «измеряется», «будет измерено». Если это так, то все выражения типа: «[Это] будет познано благодаря соответствующей причине [познания]», «Этот предмет будет „измерен“», «Это — предмет знания» — будут [законны]. Отрицание же связи [источника знания] со [всеми] тремя временами противоречит [самой] языковой практике. Кто не признает этого, не может употреблять [и такие выражения], как «Приведи повара — [он] будет готовить!», «Приведи дровосека — [он] будет рубить!».
[К тому же ваш изначальный тезис]: «Восприятие и другие [источники знания] не являются реальными источниками знания ввиду их несоответствия [всем] трем временам» (II.1.8) — и прочие отрицают источники знания [как таковые]. Но можно задать вопрос: что вы, господа, осуществляете посредством этого отрицания? Опровергаете ли наличие [источников знания] или доказываете [их] отсутствие? Если опровергаете [их] наличие, то при наличии [их в самом этом опровержении] опровержение невозможно. А если доказывается [их] отсутствие, то само отрицание приобретает признаки источника знания — как причина познания отсутствия источников знания (11).
Так же
Опровержение [само] несостоятельно — ввиду [именно его] несоответствия [всем] трем временам (12)
Traikālyāsiddheḥ pratiṣedhānupapattiḥ
Истолкование следующее. Если опровержение предшествует [опровергаемому], то при отсутствии опровергаемого что им опровергается?! Если следует за ним, то не будет опровергаемого — за отсутствием опровержения[339]. Если же они синхронны, то, поскольку опровергаемое уже принято, опровержение бессмысленно. Так, вследствие несостоятельности положений, характеризуемых как опровержение, за восприятием и прочими [источниками знания] следует признать статус источников знания[340] (12).
Опровержение несостоятельно и ввиду отрицания [в нем] всех источников знания (13)
Sarvapramāṇapratiṣedhācca pratiṣedhānupapattiḥ
Почему? Потому что если аргумент [вашего силлогизма]: «Ввиду несоответствия [всем] трем временам» — подтверждается иллюстративным примером, то доказательность [вашего] аргумента и следует им продемонстрировать. Но тогда восприятие и другие [источники знания уже] не будут лишены признаков [истинных] источников знания[341]. Если же они лишены этих признаков, то и [необходимый] для вас пример не сможет обосновать [обосновываемое] положение, а [ваш] аргумент, противоречащий всем источникам знания, не будет [реальным] аргументом, [ибо было уже сказано, что аргумент] «противоречивый — противоречащий принятой доктрине» (I.2.6)[342]. Вашей доктриной будет смысл [вашего] утверждения, который состоит в том, что восприятие и прочие [источники знания] не дают знания об объектах. Но ради обоснования [этого] положения употребляются члены силлогизма. Если же они не находят применения, то доказательная сила аргумента не продемонстрирована в примере и опровержение несостоятельно, поскольку [аргумент еще] не достиг доказательности (13).
Если же ваше [опровержение имеет признаки] источников знания, то нет опровержения всех источников знания (14)
Tatprāmaṇye vā na sarvapramāṇavipratiṣedhaḥ
Если восприятие и другие [источники знания], составляющие основу членов силлогизма, признаются в [вашем] рассуждении, претендующем на опровержение [источников знания], то придется признать их доказательность и в других умозаключениях, ибо [между вашими и другими] нет [принципиальных] различий. Таким образом, вы не можете опровергнуть все источники знания[343].
В [слове] опровержение префикс vi- имеет значение уточнения, а не отрицания, ибо [иначе эта сутра была бы] бессмысленной[344] (14).
Соответствие трем временам не опровергается, ибо тот [предмет знания] выводится [из «последующего» источника знания], подобно тому как и [наличие] музыкального инструмента — из [последующего] звука (15)
Traikālyāpratiṣedhaśca śabdādātodyasiddhivattatsiddheḥ
— Почему об этом говорится снова?
— Ради связи со сказанным выше. Было сказано, что «при отсутствии однозначного предшествования, последования и синхронности в соотношении источника и предмета знания об этом соотношении в каждом случае следует говорить ситуативно». Здесь же следует видеть обоснование того, что было сказано [тогда][345].
Конечно, разумный, наблюдающий отсутствие общего правила, отвергнет то опровержение, [которое основывается] на общем правиле, и [скажет], что опровержение в связи с тремя временами несостоятельно. При этом приводится один пример: подобно тому как и [наличие] музыкального инструмента выводится из [последующего] звука — т. е. подобно тому как благодаря последующему звуку выводится [наличие] предшествующего музыкального инструмента. Музыкальный инструмент — обосновываемое, звук — средство обоснования: даже когда музыкальный инструмент невидим, о нем заключают из [наличия] звука. Различные музыкальные инструменты познаются через различные звуки, [когда] играют на лире или на флейте. Так и «предшествующий» объект познания устанавливается посредством «последующей» причины познания. Приведенный пример указывает на возможность примеров и двух других форм [временны́х отношений][346] (15).
Мадхьямик. Почему же они не упоминаются здесь? Следовало бы подтвердить то, что [уже] было сказано.
Найяик. Установить это положение можно везде: здесь [ли это делается] или там, не составляет различия[347].
Термины «источник знания» и «предмет знания» могут быть взаимозаменимы, если есть основания для их инвертированного употребления. Основания же для употребления терминов таковы: источник знания есть средство познания, предмет знания — объект познания, и когда объект познания становится средством познания, тогда одно и то же обозначается и как источник знания, и как предмет знания. С целью выявления данного положения сказано следующее:
Подобно тому как и измерительный прибор может быть измеряемым (16)
Prameyā ca tulā prāmāṇyavat
Измерительный прибор как средство познания измерений веса есть источник знания, а золото и прочая весомая материя — объект, предмет знания. Когда же другой измерительный прибор корректируется золотом и прочим, тогда золото и прочее будет источником знания, а прибор — предметом знания. Таким же образом следует понимать и все [перечисленные выше] предметы учения[348].
Так, Атман включен [в список] предметов знания, будучи объектом познания. Но он же является и субъектом познания как независимое начало познавательного процесса[349]. [Само] знание в качестве средства познания будет источником знания, в качестве объекта познания — предметом знания, а в качестве истинного знания — ни тем, ни другим[350]. Так следует понимать взаимозаменимость обозначений одного и того же предмета.
Слова, [обозначающие] падежи, также могут быть взаимозаменимы, если на то есть причина. «Дерево стоит» — это именительный падеж, так как [здесь обозначается] «самовластие» в своем положении. «Видит дерево» — это винительный падеж, поскольку [здесь] обозначается желательность постижения [чего-либо] посредством зрения. «Указывает на луну посредством дерева» — это творительный падеж, так как [здесь обозначается] эффективность средства демонстрации [объекта]. «Дает воду дереву» — это дательный падеж, [означающий, что некто] вступает в [некоторое] отношение с деревом. «С дерева падает лист» — это отложительный падеж, ибо он [означает нечто] устойчивое в [процессе] разделения. «На дереве птицы» — это местный падеж, обозначающий субстрат[351].
Если это так и [значение] грамматического падежа нс сводится к [обозначению] субстанции или действия, тогда что же оно такое? Оно включает как [способность] быть средством действия, так и некоторое [собственное] действие. Субъект [как значение именительного падежа] есть и средство действия, и «самовластное» [начало действия], а не просто субстанция или действие как таковые. Объект [как значение винительного падежа] есть тб, достижение чего посредством действия желательно, — также не просто субстанция или действие. Точно так же обстоит дело с творительным и прочими [падежами].
В итоге термин, [обозначающий] значения карак, [оправдан] как логикой, так и определениями [Панини] и не сводится к обозначению субстанции или действия. Что же он тогда? Обозначение того, что имеет [определенную] собственную активность и является [одновременно] средством действия. И это [слово] kāraka включает [значение] и источника, и предмета знания и не может лишиться своей характеристики (16).
Мадхьямик. Хорошо, пусть слова, обозначающие караки, соединятся [в одной вещи], когда [на то] есть причина. Пусть, [далее], восприятие и другие [источники знания] будут источниками знания как причины познания и предметами знания как объекты познания. Пусть, [далее], источники знания, начиная с восприятия, [сами] могут быть познаны в виде: «Я познаю посредством восприятия», «Я познаю посредством умозаключения», «Я познаю посредством сравнения», «Я познаю посредством предания» — и различаются в виде: «Мое знание — от восприятия», «Мое знание — от умозаключения», «Мое знание — от сравнения», «Мое знание — от предания». И пусть они, [наконец], познаются по отдельности из своих определений: «Знание, возникающее из контакта индрий и [их] объектов…» и т. д. Но [само] это познание, предметами которого являются восприятие и прочие [источники знания, осуществляется] через какой-то иной источник знания, или оно [вообще] не нуждается в [каких-либо] источниках знания? И как [определить само] различие [между этими возможностями]?
Мадхьямик продолжает. Если источники знания познаются через [какой-то] источник знания, то придется принять, что существуют и другие [помимо названных][352] (17)
Pramāṇataḥ siddheḥ pramāṇānāṃ pramāṇāntarasiddhiprasaṅgaḥ
Если восприятие и прочие [источники знания] познаются через [какой-то] источник знания, то тот источник знания, посредством которого они познаются, будет новым источником знания, и придется принять наличие иного источника знания [в дополнение к перечисленным]. Но тогда [у вас] установится регресс в бесконечность: тот [источник знания] должен познаваться другим, тот, в свою очередь, третьим и т. д. Регресс же не может быть признан, ибо нелогичен (17).
Если же [они] познаются без других источников знания
Или если он не принимается, то [пусть] и познание предметов знания будет подобно познанию источников знания[353] (18)
Tadvinivṛtte va pramāṇasiddhivatprameyasiddhiḥ
Если для познания восприятия и других [источников знания] не требуется иной источник знания, то он не требуется также в случае познания Атмана и т. д., ибо нет [никакого] различия. Так «разрушаются» все источники знания (18).
Найяик. Неверно, ибо они познаются подобно освещению светильника (19)
Na pradīpaprakāśasiddhivattatsiddheḥ
Как свет светильника является источником знания зрительных объектов, будучи [дополнительным] фактором восприятия, так он, [в свою очередь], фиксируется другим восприятием — через контакт с органом зрения. О том, что светильник является причиной зрительных восприятий, заключают по тому, что при его отсутствии они также отсутствуют. Это познается и из такого приказа, как: «Зажги светильник в темноте!»[354] Точно так же осуществляется, как свидетельствует опыт, и познание восприятия и т. д. через восприятие и т. д. При этом об индриях заключают по фиксированию ими соответствующих объектов; последние, в свою очередь, постигаются через восприятие. О контактах же индрий с объектами заключают через выводной знак в виде препятствия [для восприятия][355]. Познание, имеющее причиной контакт индрий с объектами, постигается, как счастье и т. п., через особую связь Атмана и ума и через присущность [их] Атману[356]. Таким образом, каждый источник знания должен рассматриваться отдельно. Подобно тому, как свет светильника, будучи воспринимаем, становится, [в свою очередь], причиной восприятия других воспринимаемых [вещей] и находится в положении и воспринимаемого, и источника восприятия, так и [другая] вещь, будучи предметом знания, находится в положении и источника, и предмета знания, и в качестве причины познания. И это подтверждаемое опытом познание восприятия и т. д. посредством восприятия и т. д. не требует нового источника знания и не осуществляется без источника знания.
Мадхьямик. Но ничто не может постигать само себя.
Найяик. Это неверно, ибо общее определение [применяется] к различным объектам[357].
Мадхьямик. Но все же постижение восприятием и т. д. восприятия и т. д. нерелевантно, ибо можно наблюдать, что все постигается чем-то другим.
Найяик. [Как было уже сказано], общее определение [применяется] к различным объектам. Определением восприятия охватываются многие предметы, в том числе одно и то же постигается через само себя, а потому [здесь] нет ошибки. Так же обстоит дело с умозаключением и другими [источниками знания]. Например, по принесенной воде делают заключение и об остальной.
[Неверно это] и потому, что [способность быть источником и объектом знания] наблюдается и в субъекте познания, и в уме-манасе. «Я счастлив», «Я несчастлив» — [уже из этих языковых выражений] следует, что субъект познания познает и самого себя. «Выводной знак ума-манаса — отсутствие одновременности [чувственных] познаний» (I.1.16) — из этого следует, что и ум делает заключение о самом себе. Отсутствие же различия между субъектом и объектом познания есть отсутствие различий между постижением и постигаемым.
Мадхьямик. Но нет ли здесь и других факторов?
Найяик. То же самое [применимо и к остальным актам познания].
Мадхьямик. Но ведь без других факторов субъект познания не познает себя и ум себя [также] не постигает.
Найяик. Но то же самое [применимо и к остальным актам познания]. Когда восприятие и прочие [источники знания] постигаются восприятием и прочими [источниками знания], тут нет никакого отличия [от двух приведенных выше примеров].
И нельзя допустить, чтобы было что-либо, не являющееся объектом какого-либо источника знания. Если бы нашелся какой-нибудь объект, который не был бы объектом для восприятия и прочих [источников знания], т. е. не постигался бы ими, то следовало бы указать [какой-либо] иной источник знания для его постижения, но указать таковой нельзя. Как показывает опыт, все сущее и не-сущее является объектом восприятия и других [источников знания][358] (19).
Иные же приводят один только [указанный] пример, без специального обоснования, для обоснования обосновываемого [и говорят]: «Подобно тому, как свет светильника фиксируется без света другого светильника, так и источники знания — без других источников знания»[359]. В связи с этим [сказано]:
В одном случае отсутствие нужды [в ином источнике знания], в другом случае — наличие, и отсюда амбивалентность (20)
Kvācinnivṛttidarśanādanivṛttidarśanācca kvācidanaikāntaḥ
Подобно тому как этот «пункт» может быть использован для обоснования [самодостоверности] источников знания, он же может быть использован для обоснования [самодостоверности] и предметов знания [без обращения к источникам знания] — здесь нет различия. Ведь как свет светильника используется для фиксации цвета кувшина и т. п. — ради обнаружения предметов знания, точно так же [и источник знания] применим и для обоснования источников знания, ибо здесь нет различия. Так, пример, используемый без специального обоснования, применим в одном случае и неприменим в другом[360], а потому он будет амбивалентным. Ведь пример, применимый в одном случае и неприменимый в другом, амбивалентен — за отсутствием специального обоснования.
Если же привлекается специальное обоснование, то [подобного] опровержения не будет, ибо будет уже признание «регулярности» [обсуждаемого примера]. Пример, сопровождаемый специальным обоснованием и признанный для одного из [альтернативных] решений, не может быть опровергнут. А если так, то и опровержение в связи с двусмысленностью примера становится несостоятельным.
Мадхьямик. При [допущении] познания восприятия и т. д. посредством восприятия и т. д. будет иметь место регресс в бесконечность.
Найяик. Это неверно — ввиду того, что практика основывается на познании [адекватно] познанных объектов и причин [их познания]. «Познаю предмет посредством восприятия», «Познаю предмет посредством умозаключения», «Познаю предмет посредством сравнения», «Познаю предмет посредством предания», «Познание у меня перцептивное», «Познание у меня выводное», «Познание у меня от сравнения», «Познание у меня от предания» — тот, кто познает [адекватно] объекты и причины [познания, может] осуществлять действия, предназначенные для [реализации] заслуги, прибыли, удовольствия и освобождения[361] и избежания противоположного им. Когда же эти цели достигнуты, деятельность прекращается. И нет практики, которая опиралась бы на регресс в бесконечность или принуждала бы принять его (20).
За общим исследованием источников знания следует их исследование по отдельности.
При этом
Оппонент. Определение восприятия неадекватно по причине неполноты (21)
Pratyakṣalakṣaṇānupapattirasamagravacanāt
Не указана ведь другая причина [восприятия] — контакт Атмана с умом (21).
Оппонент продолжает. Качество, являющееся результатом соединения, не возникает в субстанции, не находящейся в соединении [с другой]. Потому, наблюдая возникновение знания, причину [восприятия следует видеть] в контакте Атмана с умом-манасом. Если бы причина [появления] знания сводилась к контакту индрий с объектами — независимо от контакта индрий с умом, — то чувственные познания[362] появлялись бы одновременно. Следовательно, контакт [индрий] с умом — [также] причина [появления восприятий]. Так заранее объяснено [и следующее наше] возражение:
При отсутствии контакта Атмана с умом-манасом восприятие не возникает (22)
Nātmamanasoḥ sannikarṣābhāve pratyakṣotpattiḥ
Восприятие не возникает при отсутствии контакта Атмана с умом — как и при отсутствии контакта индрии с объектом (22).
Тот, кто говорит о причине [восприятия только] в связи с наблюдением возникновения чувственных познаний при наличии контакта индрии с объектом,
Неизбежно [должен считать причинами восприятия] также направление, место, время и пространство (23)
Digdeśakālākāśeṣvapyevaṃ prasañgaḥ
Поскольку чувственные познания не появляются вне сторон света и т. д., последние также [должны считаться] причинами [этих познаний]. Хотя они и не причины [в собственном смысле], эти познания возникают в их присутствии, ибо [оно] неизбежно, т. е. даже если они и не причины возникновения чувственных познаний, все же [эти] познания появляются не без них. А если они являются причинами, то [необходимо специально] оговорить [их] причинность: «На таком-то основании стороны света и т. д. являются причинами знаний»[363] (23).
В связи с тем, что контакт Атмана с умом-манасом также учитывается [в определении I.1.4], сказано:
Найяик. Атман не исключается [из причин восприятия], ибо знание — его выводной знак[364] (24)
Jñānaliñgatvādātmano nānavarodhaḥ
Знание — выводной знак Атмана, ибо оно — его качество, а качество, возникающее в результате контакта, не возникает в субстанции, не находящейся в контакте [с другими][365] (24).
Так же и ум-манас, поскольку его выводной знак — отсутствие одновременности познаний (25)
Tadayaugapadyaliñgatvācca na manasaḥ
[Слова] «не исключается» [из причин восприятия] подразумеваются и в этой сутре. Поскольку было сказано, что «выводной знак ума-манаса — отсутствие одновременности [чувственных] познаний» (I.1.16), из этого следует, что контакт индрии с объектом является причиной чувственных познаний только при наличии контакта [индрии] с умом-манасом (25).
Но контакт индрии с объектом эксплицируется как [специфическая] причина восприятия (26)
Pratyakṣanimittatvāccendriyārthayoḥ sannikarṣasya svaśabdena vacanam
Контакт Атмана с умом-манасом — причина и восприятия, и умозаключения, и сравнения, и [рецепции] слова, контакт же индрии с предметом — специфическая [причина] восприятия. Ввиду [своей] специфичности она и была выделена [в нашем определении в I.1.4] (26).
Также ввиду того, что контакт индрии и объекта [является] причиной [познания] у спящего и рассеянного (27)
Suptavyāsaktamanasāṃ cendriyārthayoḥ sannikarṣanimittatvāt
[Подразумевается, что] выделяется контакт индрии с предметом, а не контакт Атмана с умом-манасом. В самом деле, иногда заснувший [засыпает] с намерением в определенное время проснуться и просыпается в силу этого намерения. Когда же причиной пробуждения бывают сильные звуки и прикосновения, то знание о пробуждении у него возникает в результате контакта индрии с объектом, и тогда контакт «знающего» и ума не является приоритетным фактором. Но что же тогда? Контакт индрии с объектом. Ведь неверно, что Атман воздействует в этих случаях на ум, испытывая желание познания.
Иной раз человек, размышляющий о чем-то другом или желающий познать что-то другое, в силу [принятого] решения познает это другое, соотнося [свое внешнее] чувство с умом. Когда же у него при отсутствии намерений, желания познания и сосредоточенности внезапно появляется знание о внешнем объекте, то контакт индрии и предмета будет приоритетным фактором. Ведь он, не имея познавательной установки, не направляет [в данном случае] ум.
[Так], контакт индрии с объектом выделяется вследствие того, что он — главный фактор, а контакт Атмана с умом — вторичный (27).
Приводится и другая причина приоритетности [контакта индрии с объектом]:
Благодаря им различаются отдельные [чувственные] познания (28)
Taiścāpadeśo jñānaviśeṣāṇām
Благодаря им — индриям и предметам — различаются отдельные познания. Каким образом? Благодаря обонянию обоняют, благодаря зрению видят, благодаря чувству вкуса ощущают вкус, [и у нас есть] обонятельное познание, зрительное, вкусовое — познание запахов, форм, вкусов. Так вследствие различия индрий и объектов существуют пять познаний. Отсюда приоритетность контакта индрии с предметом [в определении восприятия][366] (28).
Оппонент. Вы утверждали, что [в определении восприятия] следует выделять контакт индрии с объектом, не Атмана с умом-манасом. На каком основании? На том, что у спящего и рассеянного [именно] контакт индрии с объектом обусловливает знание. Но это
Нелогично — ввиду наличия противоречия (29)
Vyāhatatvādahetuḥ
Если, таким образом, в каком-то случае не допускается, что контакт Атмана с умом-манасом является причиной чувственного познания, то будет противоречие [с вашей же сутрой]: «Выводной знак ума-манаса — отсутствие одновременности [чувственных] познаний (1.1.16)». [Ведь получается, что] контакт индрии с объектом не зависит от контакта [индрии] с умом. При независимости же от соединения [индрий] с умом неизбежно признать и [возможность] одновременности чувственных познаний. И чтобы избежать [этого] противоречия, следует признать, что контакт Атмана с умом является причиной всех познаний, а потому наше возражение, что [в определении восприятия] следует выделить также контакт Атмана с умом в качестве причины чувственных познаний, остается неколебимым (29).
Найяик. Неверно — ввиду преобладания определенного объекта (30)
Nārthaviśeṣaprābalyāt
Противоречия нет. Ведь то, что контакт Атмана с умом является причиной чувственных познаний, [нами] не отрицается, признается лишь приоритетность контакта индрии с объектом. Ввиду преобладания определенного объекта в некоторых случаях возникает чувственное познание у спящего или рассеянного. Определенный объект — любой объект индрий, его преобладание — интенсивность и «острота». И это преобладание определенного объекта относится к контакту индрии с объектом, а не к контакту Атмана с умом. Потому контакт индрии с объектом и является приоритетным.
То познание, которое возникает благодаря контакту индрии с объектом у спящего или рассеянного при отсутствии намерения либо решения, обусловливается также и контактом [индрии] с умом-манасом, и потому можно говорить также о «причинностном» значении ума [в восприятии]. Поскольку субъект познания действительно обладает усилием, которое порождается желанием, активизирует ум и является свойством Атмана, то у Атмана имеется и другое свойство, посредством, которого осуществляется все, что стимулируется активностью и дефектами и активизирует ум для соединения с индрией. Если ум не активизируется им и, за отсутствием контакта, прекращается возникновение чувственных познаний, то исчезает и направленность ума на все объекты.
И должно быть одобрено [мнение], что это другое свойство [Атмана] является причиной субстанций, качеств и действий. Иначе придется признать, что нечему быть причиной активизации четырех видов атомов — тончайших [частиц] вещей, а также умов и что тело, индрии и объекты — за отсутствием другого «активизатора» — не возникнут (30).
Оппонент. Восприятие не отлично от умозаключения, ибо [соответствующее] познание [опирается] на постижение [только] части [предмета] (31)
Pratyakṣamanumānamekadeśagrahaṇādupalabdheḥ
То познание, которое возникает в результате контакта индрии с объектом: «[Это] — дерево», есть на самом деле умозаключение. Почему? Потому что познание дерева опирается на постижение [только его] части: дерево познают, воспринимая его «ближайшую» часть, однако часть — еще не дерево. И здесь тот же самый случай, как и при умозаключении об огне вследствие восприятия дыма[367].
Найяик. Но о чем же, вы полагаете, делается умозаключение помимо воспринимаемой части [предмета]? Если следовать той точке зрения, что [целое есть лишь] агрегат частей, то [умозаключение делается] о других частях, а если считать, что [целое является] чем-то отличным [от частей][368], то и о них, и о целом.
В первой позиции при восприятии частей идея дерева [еще] не формируется[369], ибо невоспринятые части так же не составляют дерева, как и воспринятые. Если [вы возразите], что идея дерева формируется при умозаключении об одних частях через познание других, за которым следуют воспоминания обо [всем] агрегате, то тогда идея дерева не будет иметь характер умозаключения[370]. Во второй позиции о целом заключить нельзя, ибо не постигается его связь с частями, а если постигается, то нет [собственно] самого объекта умозаключения ввиду отсутствия различия[371]. Потому [в обоих случаях] идея дерева не будет [результатом] умозаключения (31).
«Умозаключительная» природа восприятия отстаивается исходя из того, что [в восприятии] постигаются [лишь отдельные] части [целого]. Однако это
Неверно, ибо [по крайней мере] частичное постижение [предмета] является перцептивным (32)
Na pratyakṣeṇa yāvattāvadapyupalambhāt
Восприятие — не умозаключение. Почему же? Потому что постижение является перцептивным — то постижение частей, на которое опирается [умозаключение]. И это постижение не беспредметно. Его сферой являются объекты восприятия, которые, будучи признаны в качестве таковых, доказывают его [самостоятельность как источника знания].
Но что будет тогда предметом [восприятия] помимо частей — целое или агрегат последних? Восприятие частей не может быть умозаключением, ибо на то нет оснований. Вместе с тем «умозаключительный» характер восприятия опровергается тем, что [само умозаключение] опирается на восприятие. Ведь тот, кто воспринимает, наблюдает взаимосвязанные дым и огонь, делает заключение об огне, исходя из наблюдения дыма. При этом умозаключение не может «работать» без восприятия взаимосвязанных выводного знака и носителя знака и отдельного постижения выводного знака через восприятие. Но ни то ни другое не является умозаключением, ибо является результатом контакта индрии с объектом. Умозаключение же не осуществляется через контакт «умозаключаемого» с индрией. И на это базовое различие в характеристиках восприятия и умозаключения следует опираться (32).
И [восприятие — не только] познание частей, ибо наличествует и целое (33)
Na caikadeśopalabdhiravayavisadbhāvāt
И не исчерпывается познанием частей. Что же [оно] тогда? Познание и частей, и соотносимого с ними целого. Почему? Ибо наличествует и целое. Ведь это целое существует помимо отдельных частей, и считать, что оно, будучи локализовно в частях, не воспринимается при наличии причин его восприятия, когда воспринимаются части, было бы несообразно.
Буддист. [Целое не воспринимается], так как нельзя воспринять [всю] полноту [частей].
Найяик. Это неверно, ибо нет частей, которые не были бы причинами [целого].
Буддист. Но не все части воспринимаются, ибо одни из них заграждают другие. И целое не воспринимается в полноте, ибо не исчерпывается воспринимаемыми частями. Поэтому неустранимо [наше возражение], что воспринимаются [только] части.
Найяик. «Полнота» на деле означает безостаточность, «неполнота» — наличие остатка. Она сообразна в связи со многими частями, поскольку восприятие имеет место там, где нет препятствий, а невосприятие — там, где они есть[372].
Ответьте же, господа, на наш вопрос: что вы считаете невоспринимаемым в воспринимаемом целом, благодаря чему речь может идти только о восприятии частей? Ведь нет таких частей, которые не были бы причинами [целого, которое, однако], ими не исчерпывается[373]. Особенность целого в том, что оно воспринимается вместе с теми частями, которые воспринимаются вследствие [их] контакта с индриями, и не воспринимается с теми, для восприятия которых имеется препятствие. Но это не вносит в него разделение.
Далее, исчерпывается ли дерево, [которое вы считаете лишь] агрегатом, [простой] совокупностью частей или оно будет [особой формой] их соединения? В обоих случаях познания [его] не будет. [Иными словами], считать ли, что дерево является [лишь] агрегатом, исчерпывающимся корнями, стволом, ветвями, листвой и другими [частями], или что оно является соединением [этих] компонентов — в обоих случаях познание дерева как агрегата неосуществимо, ибо не может быть полного восприятия по той причине, что одни части [дерева] будут препятствием для [восприятия] других. Восприятия [его] как соединения [компонентов] также не получится, ибо нельзя воспринять [все] соединяющиеся части. И эта идея дерева, сопровождающая восприятие частей, объяснима [лишь] при условии [признания] наличия [целого как] отдельного начала, а не когда [целое признается в качестве] лишь агрегата (33).
Буддист. Целое сомнительно — ввиду того, что [еще] нуждается в обосновании (34)
Sādhyatvādavayavini sandehaḥ
Сказанное вами: «Ввиду наличия целого» — не является аргументом, так как [само] нуждается в обосновании, а именно нуждается в обосновании тот [тезис], что из причин возникает новое начало, ибо он не обоснован. А если это так, то имеет место лишь разномнение; по причине же разномнения целое [предстает] сомнительным (34).
Найяик. Если целое не установлено, то ничего не [будет] воспринято (35)
Sarvāgrahaṇamavyavyasiddheḥ
Если нет целого, то не будет иметь место восприятие чего-либо. А что это все? Субстанции, качества, движения, общее, особенное и присущность[374]. Но как [мы это познаем? Простое] соединение атомов не является объектом зрения, ибо атомы невоспринимаемы. [По вашему мнению], отдельное начало, являющееся целым, не будет объектом зрения. Но эти субстанция и прочие [пять категорий] воспринимаются в качестве объектов зрительного чувства, и они без [реального] субстрата не были бы воспринимаемы[375]. Они, однако, воспринимаются, [что видно из таких суждений, как]: «Этот кувшин черный, [он] один, большой, находится в контакте [с другими предметами], звучит, существует, состоит из глины», а также [из таких суждений, как]: «Существуют эти характеристики — качество и прочие». Таким образом, из восприятия всего мы видим, что [помимо частей] существует и целое как отдельное начало[376] (35).
Также исходя из наличия держания и притягивания (36)
Dhāraṇākarṣanopapatteḥ
[Следует добавить: «Существует] целое как отдельное начало».
Буддист. Но и держание, и притягивание обусловливаются [наличием] агрегата [атомов]. Агрегатность же — это отдельное качество, соотносимое с соединением и обусловливаемое вязкостью и текучестью. [Например, качество, которое можно произвести] в сыром горшке, [обусловливается] соединением с водой, а в обожженном — соединением с огнем. Если бы [указанные вами] два свойства обусловливались наличием целого, то они возникали бы также в кучке пыли и т. п. [Вместе с тем], в случае с травой, галькой и поленом, когда они соединены с лаком, эти качества, [по вашему рассуждению], не появятся, так как не возникает новое начало[377]. И что же вы можете возразить тому, кто отрицает целое, но, не отрицая восприятия, признает объектом восприятия агрегат атомов?!
Найяик. Возражение может быть представлено в связи с тем, что является объектом идеи единства: «Это — одна субстанция». Соответствует ли этой идее единый объект или множество? Если единый объект, то вы признаете отдельное начало и, следовательно, целое. Если множество, то восприятие одного во множестве будет нерелевантно. Самопротиворечивая же идея единства: «Это — одно» — в связи с множественностью никем не отстаивается (36).
Если возразить, что [агрегаты атомов воспринимаются] подобно армии или лесу, то это будет неверно, поскольку атомы невоспринимаемы (37)
Senāvanavad grahaṇamiti cennātmdriyatvādaṇūnām
Буддист. Подобно тому как не воспринимаемые по отдельности из-за отдаленности единицы армии или леса не препятствуют появлению идеи их единства, так и совокупности атомов, по отдельности не воспринимаемые, не препятствуют идее единства объекта.
Найяик. Одно дело единицы армии или леса, которые издалека не воспринимаются в [своей] отдельности, но при отсутствии отдаленности воспринимаются по роду: «Это — палаша», или «Это — кхадира», или [какие-то принципиально] воспринимаемые движения, которые издалека не воспринимаются, и [вообще любые] воспринимаемые объекты, создающие иллюзию единства[378], другое — атомы, [принципиально] не воспринимаемые в [своей] отдельности, а не ввиду конкретной причины. И требуется еще исследовать, может ли агрегат атомов быть объектом идеи единства или нет.
Буддист. Но отдельные единицы армии или леса суть также агрегаты атомов.
Найяик. Не годится, чтобы пример силлогизма [сам] был предметом исследования, ибо [в таком случае] он будет тем, что [само] нуждается в обосновании[379].
Буддист. [Но это факт] наблюдения.
Найяик. Это неверно, ибо объект этого [наблюдения еще] подлежит исследованию. Если даже вы считаете, что, несмотря на невоспринимаемость [индивидуальных] особенностей отдельных единиц армии или леса, они воспринимаются как единые [образования] и наблюдаемое отрицать нельзя, то это [также] будет неверно, ибо [сами эти] объекты нуждаются в исследовании, т. е. объект наблюдения должен быть еще исследован. Иными словами, [не выяснено] само [основание] идеи единства — будет ли ее объектом агрегат атомов или отдельное начало? Далее, наблюдение еще не есть обоснование чего-либо другого. Поскольку атомы множественны и [их] индивидуальность невоспринимаема, то их идентификация в виде единства будет познанием одного в качестве другого, подобно тому как столб принимают за человека.
Буддист. И что же из того?
Найяик. Когда одно принимают за другое, то, поскольку [эта идентификация] зависит от первичного знания, приходим [все к тому же] первичному знанию[380]. Когда столб принимают за человека, то что будет первичным для этой идеи? Идентификация человека как человека. А если это так, то «обнаружение» человека в столбе предполагает восприятие сходства [последнего] с человеком. Равным образом и познание единства во множественном через сходство может осуществиться [только] после первичного познания[381]. Но последнее [для вас] невозможно, ибо, [по вашему мнению], ничто не может быть воспринято[382]. Следовательно, данное познание единства в виде: «Это — едино» — есть познание нераздельного объекта.
Буддист. Ну а если первичное познание будет познанием отсутствия различия в связи с объектом другой индрии?[383]
Найяик. Это будет неверно, ибо при отсутствии особого обоснования пример не работает.
Буддист. В случае с [ложным] познанием множественного как единого первичным будет познание единства в связи со звуком, который является объектом слуха.
Найяик. Если это и так, то применение примера не обосновано — ввиду отсутствия специального основания [для его применения]. Будет ли идентификация единства в агрегате атомов подобна той, когда принимают одно за другое, например столб за человека, или же той, когда что-то принимают за то, что оно есть, — когда объект соответствует [своему познанию], как, например, звук [познается] единым ввиду [восприятия] его единства? Без объяснения же специального [их] обоснования примеры порождают [только] сомнения.
[По вашему мнению], запахи и т. п. также, подобно горшкам, являются агрегатами, и потому они не могут служить примерами [для вашего умозаключения]. Спросим мы [вас] также о способе познания размера, контакта, вибрации, универсалий и особенностей. И в этих [случаях] неизбежны аналогичные проблемы.
Познание единства — познание вещи как она есть. Для этого утверждения есть специальное основание, потому что [познание] протяженности однопредметно познанию [единства]. «Это — одно» и «Это — протяженное» суть два познания, имеющие один предмет, и потому [они] сосуществуют и мы познаем, что протяженное есть и единое.
Буддист. Ну а если считать, что познание протяженности содержится в постижении агрегатности атомов?
Найяик. Тогда, если протяженную [вещь] представить в виде [совокупности] непротяженных атомов, неизбежен будет тот случай, когда одно принимают за другое.
Буддист. И что же из этого?
Найяик. А то, что когда одно принимают за другое, то, поскольку [идентификация] зависит от первичного знания, мы и возвращаемся к первичному знанию и приходим к тому, что познание протяженной [вещи] осуществляется через познание протяженности.
Буддист. Но первичное знание [само уже] обосновывается определенным знанием: «Звук атомарен» или «Звук протяжен».
Найяик. Это неверно. [В данном случае] фиксируются слабость и сила [звука], но они определяются не так, как [протяженность] в случае с [физическими] субстанциями. [Когда говорят, что] звук атомарен, то это значит, что он воспринимается как слабый и малый, [а когда говорят, что] протяжен, то это значит, что он воспринимается как резкий и сильный. Почему? Потому что он не может быть определен с точки зрения величины. И когда говорят: «Звук большой», то его не определяют: «Он таких-то размеров», как в случае с бадарами, амалаками или бильвами[384]. Соединение же познается как локализуемое в двух объектах в виде: «Эти два соединены».
Буддист. А если предположить, что соединение локализуется в двух агрегатах?
Найяик. А что такое [сам] агрегат?
Буддист. Соединение многих [составляющих] или множество [самих] соединений.
Найяик. Но соединение не познается исходя из самого соединения. В идее: «Эти две вещи соединены» — нет познания соединения двух соединений.
Буддист. Ну а если агрегат — это совокупность многих [элементов]?
Найяик. Снова неверно, ибо общий субстрат постигается через [присущность] «двоице». Когда мы познаем: «Эти два объекта соединены», то нет знания [самого] соединения как локализованного во многих [аргегатах]. Нет также и восприятия двух атомов. Потому [следует признать, что] локусом соединения должны быть две протяженные субстанции, являющиеся основами характеристики двойственности.
Буддист. Контакт — не отдельное начало, поскольку он — лишь непосредственная близость, «отпечаток» противодействия.
Найяик. Это неверно, ибо есть основание считать контакт отдельным началом. Контакт — это причина звука, цвета и т. д., а также вибраций. И в двух вещах без появления [этого] отдельного начала не обнаруживается способность производить звук, цвет и т. д., а также вибрацию, и потому [это начало следует признать] отдельным качеством, объект идеи которого [означает или] наличие чего-либо, или отсутствие, например: «Учитель носит кольца» или «[Ученик] без колец»[385]. Если идея соединения не обнаруживает отдельного начала, то должна обнаруживать его отсутствие. Тогда вы, отрицающие контакт, [должны] указать, что отрицается [вами] в положении: «Две вещи находятся в соединении». Итак, поскольку соединение наблюдается локализованным в двух протяженных вещах, оно не может быть локализовано в атомах. Нельзя отрицать существование определенных универсалий, признаком которых является наличие континуальности в познании. Если же и их отрицать, то придется отрицать порядок в [самом] познании и, поскольку [универсалии] без субстрата не могут быть выявлены, следует указать [сам их] субстрат[386].
Буддист. А если объектом [и в данном случае] считать агрегат атомов?
Найяик. Тогда надо будет сказать также о способности [осуществлять соответствующее познание] в соединении или без него, а именно будет ли определенная универсалия локализована в агрегате атомов, не соединенных [со зрительной способностью] или соединенных?
Буддист. Пусть несоединенных.
Найяик. Тогда придется признать возможность восприятия даже скрытых агрегатов атомов и универсалии, которая [может быть] локализована в них.
Буддист. А если соединенных [со зрительной способностью]?
Найяик. Тогда не будет ее обнаружения вследствие отсутствия контакта со средними и другими частями [предмета].
Буддист. А если обнаружение [универсалии] будет «соразмерно» [выявленному] соединению [атомов]?
Найяик. Тогда [только соответствующая] часть [агрегата атомов] будет субстратом универсалий — только та, которая, будучи соединенной [со зрительным чувством], даст ее познание. В этом случае при воспринимаемости одного агрегата будет умножение объекта. А если так, то, поскольку это дерево познается как агрегат атомов, [в нем] будет найдено множество деревьев, и та часть агрегата атомов, в которой воспринимается «деревность», и будет деревом.
Следовательно, поскольку сфера обнаружения отдельной универсалии будет отличной от агрегата соединенных атомов, целое следует признать отдельным началом[387] (37).
[Так] исследовано восприятие. Теперь исследуется умозаключение:
Материалист: Умозаключение — не источник знания ввиду [своей] нерегулярности, если учитывать [такие возможности], как насыпь, вторжение или [простая] имитация[388] (38)
Rodhopaghātasādṛśyebhyo vyabhicāradanumānamapramāṇam
Не источник знания — никогда не дает [надежного] познания вещей. Из-за насыпи река также может вздуться, и тогда умозаключение о том, что божество пролило дождь, окажется ложным. Так же из-за вторжения в муравейник [извне] муравьи собирают [свои] яйца, и в таком случае умозаключение о том, что будет дождь, оказывается ложным. Наконец, человек может имитировать крик павлина, и тогда умозаключение по звуковому сходству [также] будет ложным[389] (38).
Найяик. Это неверно ввиду того, что [реальные основания умозаключения] отличны от [изменений в] одном месте страха [у муравьев] или [простого] сходства (39)
Na ekadeśatrāsasādṛśyebhyo 'rthāntarabhāvāt
Неверно, что эти нерегулярности относятся к умозаключению [как таковому], ибо [то, о чем шла речь], — это лишь иллюзии умозаключения. Почему? Потому что аргумент умозаключения не может быть неуточненным. О том, что божество пролило дождь, заключают по полноводью реки, наблюдая изменения воды после дождя, а также стремительность потока, изобилие пены, плавающие плоды, листья, бревна, а не только простое вздутие реки. О том, что дождь будет, заключаем по общему движению муравьев с яйцами — не в одном [каком-либо] месте. «Это не крик павлина, но [просто] сходный звук» — такой ложный вывод проистекает из неисследованности специфики [данного звука]. Для тех, кто умеет отличать крик павлина от любого другого звука, например для змей, он будет специфическим выводным знаком[390]. Так что [в] подобных случаях ошибка не в [самом] умозаключении, а у того, кто делает заключение, — у желающего вывести специфический объект из «неспецифического» наблюдения (39).
Оппонент. Вы утверждаете, что сферу умозаключения [составляют объекты] трех времен, поскольку оно позволяет познавать эти объекты. Однако среди этих [трех времен]
Настоящее время не существует — ввиду того, что падающее тело существует либо во время, предшествующее падению, либо в последующее за ним (40)
Vartamānābhāvaḥ patataḥ patitapatitavyakālopapatteḥ
Время, предшествующее падению, — время, соответствующее пространству, которое преодолевает плод, оторвавшийся от стебля и приближающийся к земле. Время, следующее за ним, — время, соответствующее пространству, которое ему предстоит преодолеть. Третьего же пространства, в которое [плод собственно] падает, — настоящего времени — не существует. Потому это время и отсутствует[391] (40).
Найяик. Если нет настоящего времени, то нет и двух других, ибо [они] опираются на него (41)
Tayorapyabhāvo vartamānābhāve tadapekṣitvāt
Но время не выражается [в терминах] пространства. Тогда в чем же? В [терминах] действия: «падает». Когда действие падения прекращается, то это время [обозначается] как прошедшее; когда оно еще предстоит, — то как будущее; когда же воспринимается наличное действие в вещи, — то это настоящее время. И если вы не постигаете наличного падения вещи, то прекращение или будущее возникновение чего вы постигнете?! Прошедшее время — это совершившееся действие, будущее — то, которое совершится. В оба эти времени вещь лишена [реального] действия, но когда [констатируют]: «Падает!», то [она] соотносится с [этим] действием. Следовательно, когда вы фиксируете связь действия с вещью, то [речь идет] о настоящем времени, на которое опираются два других и при отсутствии которого они также отсутствуют[392] (41).
Кроме того,
Прошедшее и будущее не [могут быть] обоснованы исходя из их взаимных отношений (42)
Nātītānāgatayoritaretarāpekṣā siddhiḥ
Если бы прошедшее и будущее обосновывались через [их] взаимные отношения, то мы пришли бы к отрицанию настоящего. Но будущее не утверждается на прошедшем, а прошедшее — на будущем. Иначе каким образом [было бы возможно] прошедшее [как прошедшее]? Как будущее может быть утверждено на прошедшем? Каким образом [вообще возможно] будущее? Все это останется необъяснимым, так как при отрицании настоящего времени [ни один из] этих [вопросов] неразрешим.
Мадхьямик. Прошедшее и будущее находятся во взаимозависимости подобно короткому и длинному, горе и долу, тени и жару[393].
Найяик. Но это не проходит за отсутствием специального основания [для этих аналогий]. На примеры можно ответить контрпримерами, как то: цвет и осязаемость, запах и вкус не обосновываются друг через друга, и так же обстоит дело с прошедшим и будущим. Потому ничто не может быть обосновано друг через друга, ибо [в этом случае] при отсутствии одного вследствие отсутствия другого не будет ни того ни другого. Если первое обосновывается вторым, то от чего будет зависеть второе, и если второе обосновывается первым, то от чего будет зависеть первое?! Таким образом, при отсутствии одного не будет и другого, и необходимо принять отсутствие и того и другого[394] (42).
Настоящее время обнаруживается через само существование вещей. Существуют субстанции, существуют качества, существуют движения. А для того, кто этого не признает,
При отсутствии настоящего времени не постигается ничто — за отсутствием восприятия (43)
Varttamānābhāve sarvāgrahaṇam pratyakṣānupapatteḥ
Восприятие является результатом контакта индрий с объектами, отсутствующее же, не-сущее, с индрией не контактирует. Но вы не признаете ничего наличного, сущего. Ни причина восприятия, ни объект его, ни перцептивное знание — ничто [для вас] не существует, но при отсутствии восприятия так же должно обстоять дело и с опирающимися на него умозаключением и преданием. При «разрушении» же всех источников знания не будет [вообще] никакого познания.
Настоящее время постигается двояким образом: иногда через наличное существование объекта [познания], например [когда говорят], что есть [такая-то] вещь, иногда через продолжительность действия, например [когда говорят]: «Варит», «Режет» и т. д. Продолжительность же действия выражается либо в [последовательности] различных действий, направленных на решение одной задачи, либо в повторении [однотипных] действий. [Последовательность] различных действий, направленных на решение одной задачи, [скажем] готовки, [складывается] из установления горшка на очаг, наливания воды, засыпки рисовых зерен, подготовки топлива, зажигания огня, помешивания [содержимого горшка] ложкой, осушения жидкости и снятия [горшка с очага]. Когда же рубят дрова, то это повторение [однотипных] действий: когда неоднократно поднимая топор, разбивают дрова, то говорят, что [кто-то] рубит. Но и готовка и рубка [одинаково относятся] к действию (43).
В связи с совершающимся действием [сказано]:
[Настоящее время] постигается двояким образом: через то, что сделано, и то, что должно быть сделано (44)
Kṛtatākarttavyatopapattestūbhayathā grahaṇam
Будущее время — это последовательность действий, не начатая, но предполагаемая к совершению, [например] «Собирается печь». Прошедшее время — это прекращение последовательности действий после завершения намерения, [например] «Пёк». Настоящее время — последовательность начатых действий, [например] «Печет». При этом то, что сделано, — прекращенное, а то, что должно быть сделано, — предполагаемое к совершению, совершаемое же — настоящее. Таким образом, единство трех времен, пребывающее в потоке действий, постигается через постижение настоящего времени: «Готовит», «Готовится». Здесь указывается на непрерывность потока действий, не на [их] начало или конец. Настоящее время постигается двояко: как соотносимое и не соотносимое с прошедшим и будущим. [Оно] обнаруживается через [простое] существование: «Вещь существует» — и соотносимо с тремя временами как выражающее непрерывность действий: «Готовит», «Колет». В обычной речи можно выявить разнообразие выражений настоящего времени, когда передается значение смежности и прочего. Из [всего] этого следует, что настоящее время существует (44).
Оппонент. Сравнение установить нельзя — исходя из [какого бы то ни было] сходства — полного, преимущественного или частичного (45)
Atyantaprāyaikadesasādharmyādupamānāsiddhih
Сравнение не утверждается исходя из полного сходства — как в случае: «Какова корова, такова корова», из преимущественного — как в случае: «Каков бык, таков и буффало», ни также из частичного, ибо всё не сравнивается со всем (45).
Найяик. Указанных ошибок нет — ввиду того, что сравнение утверждается через хорошо установленное сходство (46)
Prasiddhasādharmyādupamānasiddheryathoktadoṣānupapatteḥ
Сравнение не может опираться на полное, преимущественное или частичное сходство — тогда на что же? На возможность быть обоснованием обосновываемого исходя из хорошо установленного сходства. Там, где это имеет место, нет возможности отрицать сравнение [в качестве источника знания]. Потому указанные ошибки [на деле] места не имеют (46).
Оппонент[395]. Но пусть тогда сравнение будет умозаключением:
Ввиду того, что невидимое устанавливается через видимое (47)
Pratyakṣeṇāpratyakṣasiddheḥ
Подобно тому как через видимый огонь делается заключение о невидимом дыме, точно так же через видимую корову познается лесная корова — потому здесь нет отличия от умозаключения (47).
Найяик. Но [сутракарин] сказал, что различие есть. На каком основании?
Если лесная корова не увидена, результативность источника знания в сравнении не видится (48)
Nāpratyakṣe gavaye pramāṇārthamupamānasya paśyāma
Когда кто-то, видевший корову и знающий [данное] сравнение, видит также существо, с коровой сходное, тогда он постигает «установление» слова, обозначающего лесную корову, и это не умозаключение. К тому же сравнение [предназначено] для другого: тот, кто знает и то и другое, предлагает [соответствующее утверждение] тому, кому неизвестно сравниваемое[396].
Оппонент. Сравнение предназначено не для собеседника, но для самого говорящего. Именно для того, кто говорит: «Какова корова, такова и лесная корова».
Найяик. Удостоверенность [для себя] не отрицается, но только сравнение — это другое, ибо «сравнение — это средство познания предмета через [его] сходство с [уже] познанным» (I.1.6). Тому, кто знает и то и другое, обоснование того, что должно быть обосновано, [уже] не нужно (48).
Также
Различие есть и ввиду того, что познание посредством сравнения — в результате присоединения [союза] «также и…» (49)
Tathetyupasaṃhārādupamānasiddhernāviśeṣaḥ
В результате присоединения «также и…», или качества общности, осуществляется сравнение, не умозаключение. В этом также различие двух [источников знания][397] (49).
Оппонент[398]. Слово не отлично от умозаключения, потому что его предметом является умозаключаемое — вследствие [его] невоспринимаемости (50)
Sabdo 'numānamarthasyānupalabdheranumeyatvāt
Слово не отлично от умозаключения — не является отдельным источником знания. Почему? Потому что его предметом является умозаключаемое. Почему? Вследствие невоспринимаемости чувствами. Подобно тому как невоспринимаемый носитель знака измеряется «измеренным» знаком и [эта операция является] умозаключением, так и невоспринимаемый предмет измеряется «измеренным» словом, и потому слово — умозаключение (50).
И по другой еще причине слово — умозаключение:
Оппонент продолжает. Ввиду отсутствия двух видов деятельности в познании (51)
Upalabdheradvipravṛttitvāt
При наличии другого источника знания познание раздваивалось бы. Так было объяснено, что одно познание [осуществляется] через умозаключение, а другое — через сравнение. Слово же и умозаключение не различаются с точки зрения [самой] познавательной деятельности, и то, что осуществляется в умозаключении, осуществляется и в слове. [Таким образом], слово есть умозаключение за отсутствием различий [между ними] (51).
Оппонент продолжает. И ввиду связи (52)
Sambandhācca
«Слово — умозаключение» [следовало бы] добавить. При установленности связи слова и предмета как взаимосвязанных предмет постигается через познание слова — точно так же как при знании связи взаимосвязанных знака и носителя знака познание знака ведет к постижению носителя знака (52).
Найяик. [Итак, для вас они один источник знания], потому что предмет, обозначаемый [словом], умозаключаем? Но это неверно:
Познание предмета через слово [осуществляется] вследствие «потенциала», [содержащегося] в авторитетном свидетельстве (53)
Āptopadeśasāmārthyācchabdādarthasampratyayaḥ
Небо, апсары, северные куру, семь континентов[399], [мировой] океан, единство миров — эти и аналогичные ненаблюдаемые предметы познаются не через простое слово. Через какое же? Через слово, произнесенное авторитетными лицами, и отсюда [достоверно] познание [соответствующих предметов], ибо в противоположном случае познание не состоится. А это уже не умозаключение.
Что же касается возражения в связи с отсутствием различия в познавательной деятельности (II.1.51), то только что [сказанное] как раз [и доказывает] различие в словесном и выводнбм познании, а при этом различии теряется аргумент в связи с отсутствием различий.
Что же касается возражения, [будто слово есть умозаключение], ввиду связи между словом и предметом, то отчасти мы эту связь признаем, отчасти же отрицаем. Признаем специальную [связь] высказывания и предмета в специальном [применении] родительного падежа: «Это [относится] к тому»; «природную» же связь слова и предмета[400] отрицаем. Почему? Потому что она не удостоверяется [никаким] источником знания. Так, восприятие не удостоверяет в [«природной»] связи слова и предмета ввиду ее невоспринимаемости. Слово воспринимается чувством, которое не постигает то, что выходит за границы его объектной сферы. Существуют, правда, предметы, находящиеся за границами объектной сферы чувств. Но «природная» связь наблюдается только между двумя объектами, оба из которых воспринимаются одним чувством[401] (53).
[Далее], при постигаемой связи слова и предмета, характеризуемой в качестве «природной», либо предмет «смежен» со словом, либо слово «смежно» с предметом, либо они «взаимосмежны»[402]. При последнем [варианте]
При отсутствии восприятия наполнения, сжигания и разрезания [рта «природной»] связи нет (54)
Pūraṇapradāhapāṭanānupalabdheśca sambandhābhāvāt
Слово и подразумевает отсутствие [также двух других факторов] — локализации и действия. Умозаключение также не позволяет постичь «смежности» предмета со словом. Если предположить, что предмет «смежен» со словом, [следует допустить и то, что] при произнесении [определенных слов] должны быть [соответствующие] органы речи и действие. При произнесении слов «еда», «огонь» и «меч» во рту надо было бы наблюдать наполнение, горение и рассечение, чего, однако, не происходит. При отсутствии же [подобного] наблюдения нельзя сказать, что о связи [между словом и предметом] можно было бы заключить как о «природной». Если же предположить, что слово «смежно» с предметом, то, за отсутствием локализации и действия [в органах речи], артикуляции не будет. Органы речи — это горло и прочие, действие — особое усилие, и они не будут присутствовать при «смежности» [слова] с предметом[403]. При отрицании же обеих [альтернатив] отрицается и взаимная «смежность». Потому «природной» связи между словом и предметом быть не может (54).
Мимансак. [Ее] нельзя отрицать при наличии фиксированного порядка [регуляции соотношения] слов и предметов (55)
Śabdārthavyavasthānādapratiṣedhaḥ
Из наблюдения фиксированного порядка познания объекта через слово можно заключить, что есть [та] связь между словом и предметом, которая является причиной этого порядка. Если бы этой связи не было, то при [произнесении] любого слова было бы неизбежным познание любого объекта. Отсюда — невозможно отрицание [«природной»] связи [слова и предмета] (55).
Найяик. Теперь подводятся итоги [дискуссии]:
Это неверно, ибо познание [связи] слова и предмета [следует] из допущения конвенциональной связи [между ними] (56)
Na sāmayikatvācchabdārthasampratyayasya
Если фиксированный порядок словоупотребления обусловлен не [природной] связью, то тогда чем же? Конвенцией, по поводу которой мы и говорили, что признаем связь слова и предмета как особый объект в значении родительного падежа: «Это относится к тому». И что же такое эта конвенция? Правило ограничения обозначения [по принципу]: такое-то слово обозначает такой-то предмет. Только при таком словоупотреблении возможно познание предмета через слово. В противном случае [это] познание было бы возможно и при слышании [любого] слова. Этого не отрицают даже те, кто настаивает на [природной] связи [слова и предмета]. И простые люди постигают условную связь [слова и предмета], познавая практику [сведущих]. Грамматика, предназначенная для утверждения [этой] условной связи через истолкование слов в грамматических формах, способствует также и пониманию слов, образующих предложение[404]. Предложение же — это сочетание слов, передающих полный смысл. Потому для объяснения связи слова и предмета не требуется ни грана «природной» связи (56).
Также из отсутствия ограничений в связи с отдельными родами [людей] (57)
Jātiviśeṣe cāniyamāt
Познание предметов через слова конвенционально, не «природно». Риши, арии и варвары употребляют слова ради выражения смысла произвольно. А если бы познание значения слов было «природным», то [этой] произвольности быть бы не могло — подобно тому как способность света обнаруживать формы не варьирует у различных родов людей (57).
Настик[405]. При [рассмотрении] жертвоприношений, предназначенных для [рождения] сына, жертвенных возлияний, а также повторов
Это не имеет авторитета — ввиду [наличия] пороков ложности, противоречивости и тавтологичности (58)
Tadaprāmaṇyamanṛtavyāghātapunaruktadoṣebhyaḥh
[Слово] это [означает], что почтеннейший риши [сутракарин] рассматривает особое слово. [Смысл в том, что] отрицается авторитетность [священного] слова. На каком основании? Ввиду порока ложности — в связи с жертвоприношением, [совершаемым] с целью [порождения] сына. Сказано: «Желающий сына должен совершать жертвоприношение ради этого», но не замечается, чтобы при осуществлении [этого] жертвоприношения рождались сыновья. Если же утверждения о видимых предметах ложны, то ложны должны быть утверждения и о предметах невидимых, как то: «Желающий неба пусть совершает агнихотру».
Ввиду порока противоречивости — в связи с [высказываниями] о жертвенном возлиянии. С одной стороны, предписывается совершать его до рассвета, после рассвета и когда не видно ни солнца, ни звезд; с другой — [сказано], что [собака] Шьява пожирает жертву того, кто жертвует после рассвета, Шавала — [жертву] того, кто жертвует до рассвета, и обе вместе — жертву того, кто жертвует, когда не видно ни солнца, ни звезд[406]. Поскольку же [между этими утверждениями] противоречие, то каждое из них ложно [и по отдельности][407].
Ввиду порока тавтологичности — в связи с рекомендациями воспроизводить [тексты, как то]: «Трижды повторяй в начале и трижды — в конце». Таков порок тавтологичности. Тавтология же — это все равно что речь помешанного.
Потому [то, что вы называете священным] словом, неавторитетно вследствие пороков ложности, противоречивости и тавтологичности (58).
Найяик. Все [сказанное] неверно, ибо [перечисленное происходит] от недостатков действия, деятеля и средства (59)
Na karmakartṛsādhanavaiguṇyāt
Нет порока ложности в связи с жертвоприношением с целью [рождения] сына. Почему? Ввиду недостатков действия, деятеля и средства. Соединяющиеся супруги порождают сына посредством жертвоприношения. Средство — это действо жертвоприношения; деятели — родители; действие — [их] соединение. Когда [все] три фактора качественны, сын рождается. Когда же [все или хотя бы один] не качественны, [результат] противоположен.
При этом недостаток действия локализуется в жертвоприношении и [состоит] в нарушении [его] порядка, недостаток деятеля — когда деятель невежествен или безнравствен, недостаток средства — когда, [например], жертвенное масло не очищено или испорчено, жертвенные формулы недостаточны или избыточны, неправильно произносимы или неполны, а подношение жрецам нечестно заработано, дурно или презираемо. В рассматриваемом случае недостатки действия локализуются в [самом акте] порождения, и это — неправильное соитие; недостатки деятелей — болезнь матки или порок семени, недостатки средства — [только что] названное в связи с жертвоприношением. В обычной практике также, когда рекомендуют, чтобы желающий добыть огонь тер палочки, недостатком действия будет неправильное обращение с палочками, деятеля — отсутствие сноровки или усилия, средства — влажное или полое дерево. И когда [желаемый] результат не осуществляется, то нет порока ложности, ибо при соответствующих качествах [всех трех факторов] наблюдается, что [желаемый] результат осуществляется. Данная же [рекомендация], чтобы желающий сына совершал соответствующие жертвоприношения, [в существе своем] от обычной практики не отличается (59).
Поскольку о пороке можно было бы говорить в случае нарушения установленного времени (60)
Abhyupetya kālābhede doṣavacanāt
«нет противоречия [в связи с] жертвенным возлиянием» — так следует завершить [эту сутру]. Когда кто-то нарушает установленное [им же] время жертвенного возлияния и жертвует в неурочное время, тогда об этом пороке нарушения установленного времени говорится: «[Собака] Шьява пожирает жертву того, кто совершает ее до рассвета». И это будет выражением порицания при нарушении предписания (60).
И вследствие оправданности повторения (61)
Anuvādopapatteśca
«нет порока тавтологичности при воспроизведении [текста» — так] следует завершить [эту сутру]. Бессмысленное воспроизведение [текста] — тавтология, осмысленное — повторение. В случае с [формулой] «Трижды повторяй в начале, трижды — в конце» имеет место повторение ввиду наличия [здесь] смысла. [Формула] самидхени становится пятнадцатеричной благодаря тому, что первые и последние [ее компоненты] произносятся трижды. На это указывает сама мантра: «Я сокрушаю врага пятнадцатеричным оружием слова — тех, кто нас ненавидит и кого мы ненавидим». Здесь мантра указывает на пятнадцатеричное оружие [формулы] самидхени, и оно не может не содержать воспроизведения [текста] (61).
И вследствие [возможности] постижения смысла при анализе [ведийских] речений (62)
Vākyavibhāgasya cārthagrahaṇāt
они авторитетны — как и в мирской практике (62).
Речения же [текстов] Брахман — трех классов:
Ввиду распределения на предписания, истолкования и повторения (63)
Vidhyarthavādānuvādavacanaviniyogāt
Поистине речения Брахман распределяются на три класса — предписания, истолкования и повторы (63).
Среди них
Предписания — [положения], предписывающие [определенные действия] (64)
Vidhirvidhāyakaḥ
Предписания — это речения, [содержащие] приказ или побуждение [к чему-либо]. Предписание — это долженствование или признание [чего-либо], например: «Желающий неба пусть совершает агнихотру» и т. п. (64).
Истолкования включают одобрение, порицание, [упоминание] альтернативного действия и прецедентов прошлого (65)
Stutirnindā parakṛtiḥ purākalpa ityarthavādaḥ
Одобрение — это похвала, указующая на плоды [исполнения] предписания, его назначение — содействовать вере, поскольку одобряемое является предметом веры. Но также и побуждение, так как действуют, [побуждаемые] информацией о результате, как то: «Поистине боги все покорили посредством [обряда] сарваджит, [и поскольку] это есть средство достижения всего и победы над всем, с его помощью всего достигают и всё побеждают» и т. д.[408]
Порицание — обсуждение нежелательных результатов [действий], его назначение — [содействовать] избежанию [их], чтобы не совершали того, что порицаемо. Например: «Эта джьотиштома — первое жертвоприношение среди жертвоприношений. Тот, кто совершает вместо него другое, падает в бездну, истощается и „исчерпывается“» и т. д.[409]
[Упоминание] альтернативного действия — это выражение предписания, которому противоречит действие других, как то: «Вначале жрецы Белой Яджурведы, совершив жертвоприношение, льют [очищенное масло] в жир, затем в смесь масла и творога; жрецы же Черной Яджурведы — вначале в смесь масла и творога и называют [эту смесь] самой жизнью огня» и т. д.
[Упоминание] прецедентов прошлого — это констатация предписания, которому следуют по традиции, например: «В древности брахманы исполняли гимны бахишпаваманы так же, как это делаем и мы» и т. д.
— Но почему же упоминания альтернативного действия и прецедентов прошлого относятся к истолкованию?
— Поскольку они выявляют следствия предписаний через соотнесение [их] с речениями одобрения и порицания (65).
Повторение — это воспроизведение предписанного в предписаниях (66)
Vidhivihitasyānuvacanamanuvādaḥ
Повторение — это воспроизведение предписаний и предписанного. Первое — повторение слов, второе — значения. Как и тавтология, повторение также двух видов.
В чем смысл повторения предписанного? В ссылке [на что-то]. Ссылаясь на предписанное, подразумевают одобрение, порицание или высказывают продолжение предписания. Повторение может быть предназначено и для [указания] на последовательность [предписанного], и могут подразумеваться также другие [его назначения].
В обычной практике имеют место три вида высказываний: предписания, истолкования и повторения. «Вари рис!» — это предписание. «В [этой] пище долголетие, энергия, сила, счастье, разумность»— истолкование. «Вари! Вари!» — это повторение или воспроизведение, означающее или что пусть [тот, кто варит], варит быстрее, или варит снова, или варит [сам]. И как в обычной практике авторитетны речения, когда они подвергаются [адекватному] анализу, авторитетность ведийских высказываний должна быть связана с их анализом (66).
Настик. Неверно, что между повторением и тавтологией есть различие, поскольку [в обоих случаях] наличествует воспроизведение слов (67)
Nānuvādapunaruktayorviśeṣaḥ śabdābhyāsopapatteḥ
[Вы утверждаете, что] тавтология — это плохо, а повторение — хорошо. Но такое различение не обосновано. Почему? Потому что и так и так воспроизводятся уже понятые слова. Следовательно, воспроизведение усвоенного дурно в обоих случаях (67).
Найяик. Различие есть, поскольку [в повторении имеет место] то, что и в повелении ускорить ходьбу (68)
Śīghrataragamanopadeśavadabhyāsānnāviśeṣaḥ
Неверно, что между повторением и тавтологией нет различия. Почему? Потому что повторение есть осмысленное воспроизведение [текста]. А тавтология, при общности [с повторением] в воспроизведении [текста], бессмысленна. Повторение — осмысленное воспроизведение, подобно повелению ускорить ходьбу. Когда говорят: «Иди быстро-быстро!», то посредством повтора подразумевается [желаемый] избыток действия. Это для примера. Таковы и [некоторые] другие воспроизведения. «Готовит, готовит!» — [подразумевается] непрерывность действия. «Прекрасны деревни и деревни»— это масштабность. «Избегая, избегая [страну] Тригарту[410], божество пролило дождь» — [выражение] избежания. «Восседает на основании, на основании» — это смежность. «Горький, горький»— вид [вкуса]. Таким образом, повторение имеет значение как ссылка на одобрение, порицание и продолжение предписания, а также на последовательность предписанного (68).
— Так, значит, авторитетность [священного] слова доказывается [только] через устранение критических аргументов?
— Нет, но также
Его авторитетность — от авторитетности лиц, [передающих его], как в случае с мантрами или медициной (69)
Mantrāyurvedaprāmāṇyavacca tatprāmāṇyamāptaprāmāṇyāt
В чем же авторитетность науки медицины? То, в чем наставляет наука медицины — если делать то-то, достигается такой-то желанный [результат], а если избегать того-то, устранится то-то, — при [своей] реализации [оказывается] достоверным и не противоречит правдоподобности. И слоги мантр, предназначенные для противодействия яду, злым духам или молнии, авторитетны потому, что при [их] употреблении осуществляется их предназначение. Что же обусловливает эту [авторитетность]? Авторитетность [соответствующих] компетентных лиц. А в чем, далее, их авторитетность? В непосредственном знании свойств [вещей], в сострадании к живым существам, в желании передать [свое знание] другим [в соответствии] с истиной.
В самом деле, авторитеты, непосредственно познавшие свойства [вещей, советуют], сострадая живым существам: «От этого следует избавиться, то — средство его устранения, это должно быть достигнуто, а то — средство его достижения». Ведь эти живые существа сами [этого] не постигают, и для них нет иной возможности «пробуждения», кроме наставления. Без «пробуждения» же нет ни желания [достичь чего-то], ни избежать [чего-то], а без того, [в свою очередь], невозможно благополучие. И для последнего нет иного вспоможения, [кроме наставления авторитетов]. «Мы их наставим как [сами] знаем, в соответствии с истиной, а они, выслушав и усвоив [то, что мы им скажем], избавятся от того, от чего следует избавиться, и достигнут того, чего следует достичь» — таков [мотив] авторитетного наставления. Так наставление компетентного лица, характеризуемое тремя признаками авторитетности[411], будучи принятым и исполняемым, становится средством [осуществления] цели и [вследствие этого] авторитетно. Потому авторитеты и «авторитеты».
Через [рассмотрение] авторитетного наставления науки медицины о вещах видимых можно сделать заключение об авторитетности и сообщений Веды о вещах невидимых. Ведь причина [в обоих случаях] — авторитетность компетентных лиц — одна и та же. Кроме того, часть [ведийских речений], таких, как: «Желающий деревню пусть совершает жертвоприношение», имеет предметом видимые вещи, и через них можно сделать заключение [также о речениях, что касаются невидимых].
В мирской практике поведение также основывается преимущественно на наставлении. Авторитетность мирского наставника, знатока вещей, о которых он наставляет, [обусловливается] симпатией к другим и желанием сообщить [им свое наставление] в соответствии с истиной. Благодаря этому наставление компетентного лица и является авторитетным. Вследствие идентичности созерцающих и рецитирующих делается умозаключение [об авторитетности Вед]. Те компетентные лица, которые были созерцателями и рецитаторами Вед, — они же [авторитеты] науки медицины и прочих [дисциплин знания]. Так можно заключить об авторитетности Вед по аналогии с авторитетностью науки медицины.
Мимансак. Поскольку авторитетность речений Вед [обусловливается их] вечностью, то считать, что их авторитетность — от авторитетности компетентных лиц, неуместно.
Найяик. Авторитетность слова — вследствие [наличия] значимости при передаче смысла, а не вечности. Ведь если [все слова] вечны, то, при обозначении всех [вещей] всеми [словами], распределения слов и значений быть не может.
Мимансак. Но без вечности нет и значимости.
Найяик. Это неверно, ибо значимы и «мирские» [слова].
Мимансак. Но и они вечны.
Найяик. Неверно, ибо тогда нельзя было бы допустить, что [даже] неавторитетное наставление может вести к ложному познанию, ибо вследствие вечности [каждого] слова [оно должно быть] авторитетным.
Мимансак. А если [мы возразим], что «мирские» слова невечны?
Найяик. Тогда не указано различие и надо назвать причину, по которой «мирское» неавторитетное наставление не будет вечным. В этом мире авторитетность обозначающих слов — от «согласованной» передачи ими значений, а если [допустить их] вечность, то [их] авторитетность недоказуема[412]. К какому значению в этом мире «прикрепят» обозначающее слово, то оно и будет выражать — вследствие «потенции» конвенциональности, не вечности[413]. Вечность Вед — это непрерывность [их] школ, рецитаций и применений в течение манвантар, прошлых и будущих, а авторитетность — от авторитетности компетентных, как в случае с «мирскими» словами (69).
Мимансак. Перечень источников знания неадекватен. Учитывая [это, можно] сказать:
Неверно, что четверка, ибо предание, допущение, соответствие и [познание] отсутствия [также] являются источниками знания (1)
Na catuṣṭvamaitihyārthāpattisambhavābhāvaprāmāṇyāt
Неверно, что источников знания четыре. Почему? Потому что предание, допущение, соответствие и отсутствие суть также источники знания. Почему же они не названы?!
Предание — это преемство в принятии [определенных] утверждений без указания источника: «Говорят, что…»[414]
[Слово] допущение [происходит] от того, что следует из предмета обсуждения. «То, что следует», есть «обретение» [знания], неизбежно следующее [из обсуждаемого]. Это [имеет место], когда при обсуждении предмета [выясняется] нечто другое, необходимо следующее [из него], например когда из отсутствия дождя при отсутствии облаков неизбежно следует, что при их наличии [он] бывает[415].
Соответствие — это знание одного сущего из знания другого, в которое первое включено. Например, из знания дрон следует знание адхак, а из знания адхак — знание прастх[416].
[Познание] отсутствия — это [познание] не-сущего как противоположного сущему. [Познание] отсутствия дождя есть способ познания наличного контакта ветра с облаком, ибо этот контакт является препятствием для падения воды под действием тяжести[417] (1).
Найяик. Правильно, это — источники знания, но не новые. [Ваше] опровержение [нашего положения] было бы [адекватным], если бы [здесь] подразумевались новые источники знания[418]. [Потому]
Нет опровержения, ибо традиция не отлична от слова, а допущение, соответствие и небытие — от умозаключения (2)
Śabda aitihyānarthāntarabhāvādanumāne 'rthāpattisaṃbhavābhāvānarthāntarabhāvāccāpratiṣedhaḥ
[Ваше] опровержение несостоятельно. Почему? «Слово — это свидетельство авторитета» (I.1.7), и традиция не лишается характеристики слова. Различие же [между ними] включается в то, что [их] объединяет. Умозаключение — это познание через видимое того невидимого, которое [с ним неразрывно] связано. Но это [относится] также к допущению, соответствию и небытию. Допущение есть не что иное, как умозаключение, ибо оно — познание неназванного предмета через отношение контрарности благодаря пониманию смысла высказывания. Соответствие есть познание включаемого через [познание] включающего при наличии необходимой связи между ними и также является умозаключением. Наконец, [и в высказывании]: «При наличии этого отсутствует то», когда установлена альтернатива, делается заключение о [наличии] препятствия для [констатации] причины через отсутствие следствия[419]. Потому [ваш расширенный] список источников знания адекватен (2).
Другой оппонент. Верно вы говорите, что [только] те [четыре] суть источники знания, и нет других. Но потому, что допущение [вообще] за источник знания признать нельзя. Отсюда —
Допущение — не источник знания ввиду неоднозначности (3)
Arthāpattirapramāṇamanaikāntikatvāt
[Как было сказано], при отсутствии облаков нет дождя, соответственно, при их наличии [он должен] быть, ибо это следует из предмета обсуждения. Но и при наличии [облаков его] иногда не бывает. Потому допущение и не является источником знания (3).
Найяик. Но неверно, что допущение неоднозначно:
[Это некорректно] потому, что за допущение принимают то, что [на деле] к нему не относится (4)
Anarthāpattāvarthāpattyabhimānāt
Из предмета обсуждения следует, что положение: «При отсутствии причины не возникает следствия» — по контрарности предполагает, что при наличии причины должно иметь место и следствие. Ведь бытие и небытие [находятся] в [отношении] контрарности[420]. Из предмета обсуждения явствует, что следствие, появившееся при наличии причины, не «отклоняется» от причины и при отсутствии причины не появляется. Так что [здесь] нет неоднозначности. Если же и при наличии причины следствие в силу [факторов] противодействия инструментальной причине не появляется, то это уже свойство [самой] причины, но не то, что является предметом познания в допущении. Что же будет этим предметом познания? То, что следствие появляется при наличии причины, а потому следствие не «отклоняется» от бытия причины. А если это так, то отвержение допущения [в качестве источника знания] обусловливается [лишь] тем, что за допущение принимают то, что [на деле] к нему не относится. Свойство же причины, [подтверждаемое] наблюдением, отрицать нельзя (4).
[Само] опровержение некорректно вследствие [своей] амбивалентности (5)
Pratiṣedhāprāmāṇyaṃ cānaikāntikatvāt
Суть опровержения в том, что допущение не есть источник знания вследствие [своей] амбивалентности. Но этим опровергается авторитетность допущения, не его существование. [Аргументом] же, не являющимся авторитетным вследствие [собственной] амбивалентности, ничего опровергнуть нельзя[421] (5).
Если же вы полагаете, что при распределенности [источников знания] по своим объектам «отклонение» может быть [только] в связи с [этими] объектами и предметом опровержения является не существование [допущения, а его авторитетность, то]
При достоверности этого [опровержения] допущение не [будет] недостоверным (6)
Tatprāmāṇye vā nārthāpattyaprāmāṇyam
Предметом познания и в допущении будет то, что появление следствия не [предполагает] устранения причины, а не то, что свойство причины есть невозможность произвести следствие ввиду [наличия] противодействующих факторов (6).
Мимансак. Но тогда отсутствие в качестве источника знания не признается? Почему же? Потому что вопреки убежденности [всего] мира, [настаивающего] на множестве предметов знания, [соответствующих] небытию, [только] из упорства утверждается, что
[Познание] отсутствия не является источником знания, ввиду того что не установлен [соответствующий ему] предмет знания (7)
Nābhāvaprāmāṇyaṃ prameyāsiddheḥ
[А именно] что отсутствие не есть источник знания ввиду неустановленности его предметной [сферы] (7).
Найяик. Хотя этих предметов и множество, названа лишь часть их.
Ввиду того что предмет [соответствующего] знания установлен через обозначенность в качестве необозначенного того, что не обозначено среди обозначенного (8)
Lakṣiteṣvalakṣaṇalakṣitatvādalakṣitānāṃ tatprameyasiddhiḥ
[Соответствующий] предмет знания устанавливается через отсутствие [познания]. Каким образом? Через обозначенность в качестве необозначенного — посредством [самого] отсутствия обозначенности — необозначенных одежд, которые надо принести, среди тех, которые приносить не надо. Когда говорят: «Принеси необозначенные одежды!», то действующий узнает те одежды, на которых нет знаков, и, узнав, приносит. Причина же познания [с необходимостью] является источником знания (8).
[Далее],
Если настаиваете на том, что при отсутствии предмета нет [самого] отсутствия, то это неверно, ибо знаки имеются в другом месте (9)
Asatyarthe nābhāva iti cennānyalakṣaṇopapatteḥ
Оппонент. Отсутствие есть там, где что-то, быв прежде, [уже] не существует. Но необозначенные одежды не были прежде обозначенными, потому в связи с ними отсутствие обозначения несообразно.
Найяик. Неверно, ибо знаки имеются в другом месте. Тот, [кому поручено их принести], различает наличие знаков в других одеждах, не в необозначенных. И он, замечая отсутствие знаков, познает предмет через [их] отсутствие (9).
Оппонент. Из наличия [знаков в обозначенном] не следует, что [их отсутствие] в необозначенном является причиной [его невосприятия] (10)
Tatsiddheralakṣiteṣvahetuḥ
Те знаки, что наличествуют — присутствуют в обозначенных одеждах, — не являются отсутствующими. И отсутствие тех знаков, что присутствуют в обозначенных [предметах], в необозначенных не является причиной [их невосприятия]. А [говорить об] отсутствии тех, что присутствуют, противоречиво (10).
Найяик. Неверно, ибо [отсутствие знака] устанавливается в связи с конфигурацией [существующих] знаков (11)
Na lakṣaṇāvasthitāpekṣāsiddheḥ
Мы говорим не о несуществовании существующих знаков, но о том, что в каких-то [тканях] знаки присутствуют, а в каких-то отсутствуют. Тот, кто знает [те и другие], устанавливает [неотмеченные] через отсутствие знака в тех, где он не может их найти. [Одежды], в которых не замечается наличие знаков, устанавливаются [как неотмеченные] через отсутствие последних (11).
Также ввиду возможности несуществования до возникновения (12)
Prāgutpatterabhāvopapatteḥ
На деле есть два небытия: несуществование до возникновения и несуществование через уничтожение того, что возникло. При этом отсутствие знаков в необозначенных одеждах будет несуществованием до возникновения, а не другим[422] (12).
Когда было сказано, что «слово — это свидетельство авторитета» (I.1.7), то слово, выделяемое [в данном случае] в качестве источника знания, квалифицировалось в целом как многообразное. Теперь оно рассматривается как таковое — является ли оно вечным или невечным? [В данном случае] при рассмотрении причин изыскания [мы имеем дело] с сомнением, [обусловленным] расхождением мнений[423].
Одни считают, что звук — как качество пространства — вездесущ, вечен и обладает свойством самоманифестации[424]. Другие — что он обладает названным свойством, будучи наряду с запахом и т. п. локализованным в субстанциях и [пред]находящимся [в них] и т. п.[425] Третьи — что звук, будучи качеством пространства, может, как и познание, возникать и исчезать[426]. Четвертые — что он может возникать и исчезать, не обладая «субстратом» и оставаясь следствием содвижения материальных элементов[427]. Отсюда и сомнение — что из этого верно? [Наше] заключение [состоит в том, что] звук невечен. Почему?
Ввиду того что он обладает началом, воспринимается и о нем говорят как о «сделанном» (13)
Ādimattvādaindriyakatvāt kṛtakavadupācārācca
Начало — это исток, причина, [то, что] отделяется от другого[428]. Обладающее причиной познается как невечное. И звук, происходящий от контакта и разъединения, будучи обусловленным причиной, невечен. В каком смысле это следует из того, что он имеет причину? В том, что он невечен, поскольку возникает, а быв прежде, не остается, исчезая.
Но вот что вызывает сомнение: являются ли контакт и разъединение причинами возникновения звука или же причинами его манифестации? На это сказано: ввиду того что воспринимается. «Воспринимаемый» — значит фиксируемый благодаря непосредственной близости к индриям. И что он — содлителен опосредующему началу[429] или манифестируется подобно цвету? Или же, проистекая из контакта, воспринимается в непосредственном контакте с ухом [уже] после серии звуков?
Из фиксации звука после прекращения контакта [следует, что] он не воспринимается как содлительный опосредующему началу. После прекращения контакта топора с деревом, когда дерево расколото, звук [все же] фиксируется тем, кто стоит далеко. При отсутствии опосредующего начала отсутствует фиксация звука, потому контакт не является опосредующим началом. Если считать, что звук производится контактом, то из звуков, порожденных контактом, при наличии серии звуков фиксируется [звук], находящийся в непосредственной близости к уху. Потому правильно, что звук воспринимается после контакта[430].
И еще по другой причине звук возникает, а не манифестируется — ввиду того что о нем говорят как о «сделанном». Например, о нем говорят как о «сделанном», называя его сильным или слабым, сильным и приятным, слабым и приятным, сильным и неприятным, слабым и неприятным. Так говорят о звуке как об интенсивном и слабом.
Мимансак. А не допустить ли, что сила и слабость восприятия происходят от природы опосредующего начала, как и в случае с цветом?
Найяик. Нет — ввиду наличия «подавления» [одного звука другим].
Мимансак. Сила и слабость восприятия звука [обусловливается] силой и слабостью опосредующего начала, с которым он в контакте, а не тем, что различается [сам] звук, как и в случае с восприятием цвета, зависимого от силы или слабости освещения.
Найяик. И это неверно, [все по той же причине] — ввиду наличия «подавления»: сильный звук барабана подавляет слабый звук струнного инструмента, а не наоборот. Восприятие звука не может [ничего] подавлять, тогда как, [на ваш взгляд], звук [сам по себе] не различается. Но подавление [одного звука другим] объяснимо, если звук дифференцирован [сам по себе]. Потому звук возникает, а не [просто] манифестируется.
Это подавление будет необъяснимым, если [его объяснять] манифестацией и содлительностью опосредующему началу, ибо в этом случае не будет [никакого] отношения одного к другому. При допущении, что звук манифестируется как содлительный опосредующему началу, подавление [одного звука другим] необъяснимо, ибо тогда нет соотношения между звуком барабана и струнного инструмента.
Мимансак. А если допустить, что подавление [одного звука другим возможно] и без их соотношения?
Найяик. Тогда неизбежно допустить и то, что любой звук [может быть подавлен] любым звуком. Тогда [действительно] можно считать, что подавление [одного звука другим] возможно и при отсутствии соотношения [между ними]. А если так, то, поскольку звук барабана подавляет звук любого струнного инструмента, он подавит их, ввиду отсутствия отношений, и на любом расстоянии. И кто-то, ударяющий в барабан, не услышит [в таком случае] звуков [всех] струнных инструментов, раздающихся одновременно во всех мирах. Если же принять, что серии звуков разнородны, то тогда объяснимо подавление какого-то слабого звука сильным как находящимся в непосредственной близости к уху.
Мимансак. Но что такое тогда [само] это подавление?
Найяик. Это невосприятие [воспринимаемого], обусловленное восприятием однородного воспринимаемого, как, например, воспринимаемого света метеора, который подавляется светом солнца (13).
Мимансак. Это неверно — ввиду небытия горшка, вечности универсалий и того, что вечное принимают за невечное (14)
Na ghaṭābhāvasāmānyanityatvānnityeṣvapyanityavad upācārācca
Неверно, что звук невечен [уже] потому, что имеет начало. Почему? Потому что нет инвариантной связи [между обладанием началом и невечностью]. Например, небытие горшка, имея начало, познается как вечное. Каким образом [оно] имеет начало? Горшок перестает существовать вследствие разъединения его причин. А каким образом его небытие [может быть] вечным? Если он перестает существовать благодаря разъединению причин, то его небытие никогда не устраняется бытием.
Но не будет ли [он] невечным вследствие воспринимаемости? И здесь также нет инвариантной связи, ибо воспринимаемая универсалия является вечной.
А как быть с тем, что [о нем] говорят как о «сделанном»? И здесь нет инвариантной связи. Ведь о вечном говорят как о невечном, когда [употребляются такие выражения], как «часть пространства» или «часть Атмана», наряду с «частью дерева» или «частью одеяла» (14).
Найяик. Нет отсутствия инвариантной связи — ввиду различности первичного и вторичного смыслов [вечности] (15)
Tattvabhāktayornānātvavibhāgādavyabhicāraḥ
Что следует понимать под вечностью в первичном смысле? Вечность [в этом смысле] — это невозможность быть лишенной своей природы для той вещи, которая лишена возможности возникать. То, что не существует после [своего] небытия, [вечно] во вторичном смысле — как то, что теряет свою природу и, быв [прежде, больше] не существует и никогда не возникает вновь. Потому реальность, [которую можно обозначить] как «небытие горшка», вечна как псевдовечное. При этом не наблюдается отсутствие инвариантной связи, ибо нет следствия, имеющего природу, сходную с природой звука, которое было бы вечным (15).
[Когда же вы апеллируете] к вечности универсалии, [настаивая на том, что] она тем не менее воспринимаема — фиксируема в непосредственном контакте с [соответствующим] органом чувств, то
Ввиду той специфики, что [в качестве] невечных выводятся серии [объектов] (16)
Santānānumānaviśeṣaṇāt
«нет отсутствия инвариантности и в связи с вечными [вещами]»— это подразумевается. [Действительно], звуки невечны не потому, что могут быть воспринимаемы индрией. Почему же тогда? Потому, что из [их] фиксируемости в непосредственном контакте с органом чувства можно сделать заключение об их «серийности»[431]. Потому они и невечны (16).
Что же касается [аргумента, будто] и о вечных [вещах] говорится как о невечных, то он неверен
Ввиду того, что слово «части» означает субстанции-причины[432] (17)
Kāraṇadravyasya pradeśaśabdenābhidhānāt
А именно в выражениях «часть пространства» или «часть Атмана» не подразумеваются субстанции, порождающие пространство, или Атман, как то имеет место со «сделанными» [вещами]. И как может подразумеваться то, чего нет, или [само] отсутствие? Ведь о них не свидетельствует [ни один] источник знания. Что же в этом случае подразумевается [под словом «часть»]? Ограниченность контакта. Ведь именно контакт пространства с ограниченными вещами несоизмерим с [самим] пространством и остается «неперекрытым», и в этом сходство пространства с созданными вещами, ибо и контакт двух [плодов] амалаки [также] несоизмерим с «субстратами» этого контакта[433]. На аналогии [с этим] основывается и метафорическое употребление словосочетания «части пространства». Сходным образом объясняется [положение] и с «частями Атман а».
Звук, познание и т. п., как и контакты, также несоизмеримы [с соответствующими «субстратами»]. Рассмотренные же интенсивность и слабость [звука] относятся к его [собственной] сущности и [рассматриваются] не во вторичном смысле[434].
— Но почему же сутракарин не выражает этой [мысли] непосредственно?
— Таков его обычай: во многих случаях он не излагает две точки зрения на один предмет, поскольку считает, что истинное определение предмета можно заимствовать из принятых доктрин [той или иной] дисциплины знания. Принятые же доктрины дисциплины, известной под названием ньяи, следует рассматривать как «многоветвистое» умозаключение[435] (17).
Далее, когда утверждается, что то-то существует, а то-то не существует, то как это устанавливается? Из того, что [то-то] познается или не познается через источник знания. Исходя из этого звук не существует [до и после произнесения]
Ввиду невоспринимаемости до произнесения и невоспринимаемости препятствия [для его восприятия] и прочего (18)
Prāguccāranādanupalabdherāvaranādyanupalabdhesca
До произнесения звук не существует. Почему? Ввиду [его] невоспринимаемости.
Мимансак. Но и существующее не воспринимается вследствие препятствий.
Найяик. [В данном случае] это несообразно.
Мимансак. Почему же?
Найяик. Потому что не постигается причина невосприятия [самих] препятствующих факторов, а именно не постигается такая причина [их] невосприятия, как то, что звук не воспринимается, будучи чем-то «заграждаем» или вследствие препятствия в виде отсутствия контакта с индрией [слуха] и т. п. Потому, когда он не произнесен, он и не существует.
Мимансак. Произнесение — это его проявление, и по причине отсутствия последнего [звук] до произнесения не воспринимается.
Найяик. Но что, собственно, есть произнесение? Энергичное соединение ветра, [располагаемого в области] живота и движимого усилием, [обусловливаемым] желанием артикуляции, с горлом, нёбом и т. п. [Различные же] звуки-буквы[436] обнаруживаются благодаря энергичному соединению в соответствии с локализациями [этого соединения]. И оно есть особый [вид] контакта. То, что контакт имеет природу манифестации, [легко] опровержимо. Следовательно, непостижение [звука до его произнесения] обусловливается не отсутствием [его] манифестации, но именно [его] несуществованием.
Так можно заключить, что звук слышится, будучи произносим, и, будучи слышим, становится сущим, не быв [прежде], а после произнесения его не слышат, и он, быв [прежде, уже] не существует, и его не слышат по причине [его] небытия. Почему? Как было [уже] сказано, ввиду того что не замечаются [какие-либо] препятствующие факторы. Потому звук возникает и уничтожается (18).
При всем том [сутракарин], как бы покрывая истину пылью [ложных воззрений], возражает [от лица оппонента]
Мимансак. Ввиду невосприятия невосприятия имеют место препятствия [восприятию] (19)
Tadanupalabdheranupalambhādāvaraṇopapattiḥ
Если [наличие] препятствия нельзя вывести из невосприятия [звука], то тогда и невосприятие [самого] препятствия нельзя вывести из невосприятия [этого препятствия]. Следовательно, отсутствие восприятия не опровергает [наличия] препятствия[437].
Найяик. А как вы можете тогда знать, что не воспринимается отсутствие восприятия препятствующих факторов?
Мимансак. Но что тогда познается?
Найяик. Благодаря наличию внутреннего восприятия[438] в равной мере [и восприятие, и невосприятие]. Поистине, тот, кто воспринимает препятствие, ощущает и внутренним чувством: «Я не воспринимаю препятствия» — точно так же, как он, воспринимая препятствующий фактор в виде стены, приобретает это знание [о своем восприятии] через внутреннее чувство. И это невосприятие препятствия должно ощущаться подобно восприятию препятствия. Если же это так, то ваше возражение беспредметно (19).
Но даже и признав [невосприятие препятствующих факторов, Мимансак] прибегает к псевдоответам и возражает:
Поскольку и при отсутствии восприятия наличествует невосприятие, отсутствие препятствия невыводимо из [его] невосприятия (20)
Anupalambhādapyanupalabdhisadbhāvānnāvaraṇānupapattir anupalambhāt
Как невосприятие препятствия существует, будучи даже [само] невоспринимаемым, так же существует и препятствие [как таковое], хотя его и не воспринимают. Но вы, признавая, что невосприятие препятствия, будучи невоспринимаемым, тем не менее существует, все же утверждаете, что препятствие [как таковое] не существует из-за невосприятия. Подобное ограничение, однако, нелогично (20).
Найяик. Это не аргумент, поскольку отсутствие восприятия «состоит» из невосприятия (21)
Anupalambhātmakatvādanupalabdherahetuḥ
То, что воспринимается, существует, а что не воспринимается, не существует; следовательно, установлено, что не-сущее «состоит» из невоспринимаемого. Не-восприятие есть отсутствие восприятия, и оно не воспринимается по причине своего отсутствия. Препятствие [для восприятия звука] является сущим и должно было бы восприниматься, но оно не воспринимается, а потому и не существует. Поэтому сказанное, будто нельзя [утверждать] несуществование препятствия исходя из [его] невосприятия, несостоятельно (21).
Теперь [рассмотрим тот] аргумент, на котором основывается утверждение [основного] тезиса о вечности звука:
Мимансак. Ввиду неосязаемости (22)
Asparśatvāt
Подобно тому как неосязаемое пространство считается вечным, так же и звук (22).
Найяик. Здесь [сразу] две «нерегулярности»: [с одной стороны], атом, будучи осязаем, является вечным, [с другой] — действие, будучи неосязаемо, невечно. [И далее сутракарин приводит] этот пример в связи с неосязаемостью — как доказательство [наличия у оппонента ошибки аргумента] «равное обосновываемому»[439].
Неверно, ибо действие невечно (23)
Na karmānityatvāt
Таков аргумент [в силлогизме, где] пример отличен от доказываемого (23).
Неверно [также] ввиду вечности атома (24)
Nāṇunityatvāt
Поскольку «нерегулярность» [налицо] в обоих примерах, [приводимый вами аргумент] не есть аргумент[440] (24).
Мимансак. Тогда такой аргумент:
[Звук вечен], потому что передается (25)
Sampradānāt
Как известно, то, что передается, существует [еще до передачи]. Звук также передается от учителя к ученику. Следовательно, он существует [еще до передачи] (25).
Найяик. Это не аргумент, ибо звук в «промежутке» не постигается (26)
Tadantarālānupalabdherahetuḥ
Посредством какого признака постигается существование [звука] в «промежутке» между его источником и реципиентом? (26).
[По вашему рассуждению], нельзя избежать [вывода о том], что передаваемое существует еще до передачи и [само] достигает реципиента.
Мимансак. Сказанное неопровержимо [исходя] из [самой] практики обучения (27)
Adhyāpanādapratiṣedhaḥ
Обучение есть выводной знак [существования звука в «промежутке»], и при отсутствии передачи обучения не было бы (27).
Найяик. Обучение не опровергает ни один из двух тезисов (28)
Ubhayoḥ pakṣayoranyatarasyādhyāpanādapratiṣedhaḥ
Обучение одинаково [соответствует] обоим тезисам, так как не рассеивает сомнения: означает ли оно, что звук, пребывающий у учителя, достигает ученика или, как в случае с обучением танцу, лишь имитацию принятого? Потому обучение и не является выводным знаком передачи[441] (28).
Мимансак. А вот еще аргумент:
Ввиду воспроизведения (29)
Abhyāsāt
Известно, что воспроизводимое существует и прежде. [Когда говорят], что [кто-то] смотрит пять раз, то [это значит, что] форму, уже существовавшую, видят вновь и вновь. Имеет место и воспроизведение звука, [когда говорят], что [тот или иной] раздел Вед изучается десять раз или двадцать раз. Следовательно, воспроизведение есть повторная рецитация существовавшего [прежде][442] (29).
Найяик. Это неверно, ибо воспроизведение осуществляется и в случаях, отличных [от названного] (30)
Nānyatve 'pyabhyāsasyopacārāt
О воспроизведении говорится и при отсутствии [предыдущего] существовния [чего-либо, когда, например, говорят]: «Танцуй дважды!», «Танцуй трижды!», «Танцевал дважды», «Танцевал трижды», «Дважды совершает агнихотру», «Дважды ест» и т. п. (30).
Мимансак. Но именно по [причине] «нерегулярности» использование слова «другой» должно быть отвергнуто в связи с [вашим] утверждением (в предыдущей сутре II.2.30):
Ввиду отсутствия отличия, между «отличным» и «отличным» нет отличия, ибо устраняется «отличность» (31)
Anyadanyasmādananyatvādananyadityanyatā 'bhāvaḥ
Если то, что вы считаете отличным, не отлично от самого себя, то не будет [самого] отличия. Потому [сказанное вами]: «…ибо воспроизведение осуществляется и в случаях, отличных [от названного]» (II.2.30) — будет несостоятельным[443] (31).
Найяик. Из отрицания употребления слова [«отличный» должно] следовать отрицание употребления и слова с прямо противоположным [значением]:
Ввиду установленности их взаимозависимости при отсутствии того не будет и неотличности (32)
Tadabhāve nāstyananyatā tayoritaretarāpekṣasiddheḥ
Доказывая «неотличность отличного», вы отрицаете отличность и, признавая слово «неотличное», используете [сложное слово] «не-отличное». Но это сложное слово включает слово «отличное» вместе с отрицательной частицей, и если нет значимого слова, то с чем тогда соединится отрицание? Потому из этих [двух слов] одно — слово «неотличное» — оказывается зависимым от другого — слова «отличное». Следовательно, сказанное [вами]: «…устраняется „отличность“» (II.2.31) — несостоятельно (32).
Мимансак. Тогда вечность звука может быть [обоснована]
Через невосприятие причины [его] разрушения (33)
Vināśakāraṇānupalabdheḥ
То, что невечно, имеет причину своего разрушения, как, например, [разрушение] камня [осуществляется] через разъединение [его] частей. И если звук невечен, то должна быть наблюдаема причина его разрушения. Но она ненаблюдаема. Потому он вечен (33).
Найяик. [Значит], если не воспринимается причина не-слышания, то неизбежен вывод о непрерывном слышании (34)
Aśravaṇakāraṇānupalabdheḥ satataśravaṇaprasañgaḥ
Если из отсутствия наблюдения причины прекращения [слышания] делается вывод о неуничтожимости [звука], то из того, что не наблюдается причина не-слышания, неизбежно следует [возможность] непрерывного слышания, [что абсурдно].
Мимансак. Ну а если [предположить,] что не-слышание обусловлено отсутствием опосредующего фактора?
Найяик. [Но концепция] опосредующего фактора [ведь была уже] отвергнута. Если [вы считаете], что существующий звук может быть не слышен без причины, [то следует принять] и то, что он и прекращается без причины. Ведь противоречие опыту будет общим [в обоих случаях] — и в связи с беспричинным прекращением [звука], и в связи с беспричинным отсутствием его слышания (34).
[Ваш] аргумент несостоятелен и ввиду несуществования невосприятия воспринимаемого (35)
Upalabdhyamāne cānupalabdherasattvāaanapadeśaḥ
Поскольку причина прекращения звука постижима через умозаключение, [ваш] аргумент, [в связи с] отсутствием причины прекращения на основании [ее] невосприятия, [как доказательство его вечности] несостоятелен и напоминает [аргументацию такого типа]: «Поскольку два рога, постольку лошадь»[444].
Мимансак. Каково же умозаключение, [обосновывающее уничтожимость звука]?
Найяик. Наличие серии [звуков]. От [одного] звука, производимого соединением и разъединением, [рождается] другой звук, от него — следующий, от того — следующий и т. д. При этом [каждый] звук-следствие разрушает [соответствующий] звук-причину, пока столкновение с сопротивляющимся материалом не кладет конец последнему звуку [и всей серии]. И замечено, что даже стоящий близко не слышит звука, если между ними препятствие, тогда как даже отстоящий далеко слышит, если препятствия нет.
Когда ударяют в колокольчик, то непрерывно воспринимается множество серий звуков по причине различия звучания громкого и более громкого, слабого и более слабого. Исходя же из вечности звука [обсуждаемую] последовательность слышания следует объяснять через причину [его] манифестации, локализуя [ее] либо в колокольчике, либо где-то еще, либо в [самой] серии [звуков]. И если нет различия в самих звуках, то [вам] придется объяснять различие в слышании[445]. Допуская же невечность звука, [можно сказать, что] остается инерция [звука], более быстрая или медленная, локализованная и в колокольчике, и в серии звуков, являющаяся дополнительной причиной [восприятия] и содействующая контакту [звука с реципиентом]. Пока она остается, остается и серия звуков, и скорость [этой инерции] обусловливает степень интенсивности звуков, а та, [в свою очередь], — различия в слышании (35).
Мимансак. Но эта действующая причина [в виде] отзвука не воспринимается, следовательно, ее нет.
Найяик. Поскольку звук прекращается по причине нажатия руки [на колокольчик], невосприятия [отзвука] нет (36)
Pāṇinimittapraśleṣācchabdābhāve nānupalabdhiḥ
Действием руки осуществляется нажатие на колокольчик, и когда это происходит, серия звуков прекращается, а с ней и слышание. Так можно заключить, что контакт с «сопротивляющимся» объектом прекращает [действие] вспомогательной причины звука [в виде] инерции и что, вследствие [этой] остановки, серия звуков исчерпывается, а потому прерывается и слышание, подобно тому как при столкновении с «сопротивляющимся» объектом прекращается [действие] инерции как причины движения стрелы и [соответственно само ее] движение. Серия вибраций, воспринимаемая кожей, также прекращается. Выводным знаком серии инерции является нажатие руки на бронзовый сосуд. Таким образом, нет [основания полагать], будто мы не воспринимаем вспомогательную причину [в виде] инерции (36).
Если же [допустить, что звук] непреходящ вследствие невосприятия причины [его] прекращения, то придется принять вечность и самого [слышания] (37)
Vināsakāranānupalabdhescāvasthāne tannityatvaprasangah
Если, [как вы считаете], не воспринимается причина прекращения чего-то, то оно пребывает, а из [его] пребывания следует вывод о его вечности. Но вы полагаете, что слышание звука есть его манифестация; причину его прекращения вы не допускаете; не допуская [ее, допускаете его] пребывание; из пребывания же неизбежно следует вечность [слышания]. Однако дело обстоит не так. Потому нельзя [допустить] вечность исходя из пребывания звука, [которое, в свою очередь, допускается] исходя из невосприятия причины [его] уничтожения (37).
Оппонент. Отзвук, имеющий общий субстрат с вибрацией [в виде колокольчика], прекращается, как и вибрация, нажатием руки [на колокольчик], поскольку в результате прекращается [действие его] причины. Если же [допустить, что их] субстраты разные, то вследствие сопротивления противодействующего объекта будет прекращение только того, что имеет общий субстрат [с нажатием руки][446].
Найяик. [То, что субстрат звука — пространство], неопровержимо — ввиду неосязаемости [последнего] (38)
Asparśatvādapratiṣedhaḥ
Если вы опровергаете [положение о том], что звук есть атрибут пространства, то это опровержение несостоятельно — ввиду того что субстрат звука [должен быть] неосязаем. Поскольку отсутствие восприятия звука, как сосуществующего с цветом, доказывает [наличие] серии звуков, субстрат звука [должен быть] субстанцией неосязаемой и вездесущей и не должен совпадать с субстратом вибрации[447] (38).
И нельзя доказать, что звук, солокализованный в различных вещах с цветом и т. п., обнаруживается вместе с ними. Почему?
Потому что и при агрегатности [в звуке] остается наличие различий (39)
Vibhaktyantaropapatteśca samāse
Слово и — как [было уже] объяснено — имеет смысл «ввиду наличия серии». Если бы цвет и т. п. и звук сосуществовали в вещах, [составляя реальный] агрегат, то в этом агрегате звук воспринимался бы таким, каковым он входил бы в этот агрегат — наподобие цвета и т. п. Но различие в том, что разнородные, разновоспринимаемые и разнокачественные звуки воспринимаются как соотносимые с одной и той же вещью. Другое различие в том, что звуки, [даже] однородные, одинаково воспринимаемые и сходные по качествам, слышатся как различные по степени интенсивности. Ни то ни другое [у вас] не объяснимо, так как данные различия относятся к различно производимым [звукам], а не к манифестации одного [и того же]. Поскольку же эти различия [реально] существуют, мы заключаем, что звук не манифестируется как солокализованный с цветом и т. п. в различных вещах[448] (39).
Звук же двух видов — в буквах и в самом звучании. При этом в связи со [звуком] «буквенным»[449].
Сомнение по причине [наличия] учений о трансформациях и субститутах (40)
Vikārādeśopadeśātsaṃśayaḥ
В [словосочетании] dadhyatra[450] некоторые [усматривают тот факт], что «буквенный» звук i лишается своей природы и приобретает природу y, и, таким образом, полагают трансформацию. Другие же утверждают, что место, занимавшееся [«буквенным» звуком] i, освобождается и замещается [«буквенным» звуком] y и в случае ассимиляции i не используется, но место i занимает y, и это субституция. И те и другие учат по-своему. Потому неизвестно, где же истина.
Истина в учении о субституции[451].
В учении о трансформации нельзя прийти к заключению о трансформации за отсутствием [основополагающего] соответствия[452]. При наличии [такого] соответствия что-то устраняется, а что-то возникает, и из этого можно вывести трансформацию. [В рассматриваемом случае подобное] соответствие не усматривается, и трансформации нет.
Далее, использование одного из [этих] «буквенных» звуков, произносимых в различных [артикуляционных позициях], оправдано, когда не используется другой. I произносится открыто, а yс определенной смычкой, так что они произносятся посредством различных усилий. Потому использование одного оправдано, [только] если не используется другой.
[Вместе с тем в «буквенных» звуках] нет различия даже и при отсутствии трансформации. Усилия говорящего одинаковы в обоих случаях: и когда i и y не являются [результатами] ассимиляции, как в [словах] yatate, yacchati, prāyaṃsta или ikāra и idam, и когда являются таковыми, например в [звуковых ассимиляциях] iṣṭyā или dadhyāhara[453]. Нет различия и в усилиях слышащего. Следовательно, [учение] о субститутах обоснованно[454].
Также ввиду [самого] отсутствия знания об [альтернативном] использовании [«буквенных» звуков]. Ведь мы не знаем о том, что i [после использования] превращается в у. Что же тогда знаем? То, что y используется на месте i. Потому нет и трансформации.
Далее, если не [принимать учения] о трансформациях, то не будет и нарушений грамматических правил. Если «буквенные» звуки не трансформируются, то грамматические правила не нарушаются, а потому и не следует допускать изменения «буквенных» звуков.
«Буквенные» звуки не являются следствием [других] «буквенных» звуков. Ведь у не возникает из У или У из у. Они предполагают различные артикуляционные позиции и усилия, и потому логично [предположить], что они замещают друг друга. Трансформации же могут быть либо модификациями, либо отношениями следствия и причины. Но ни то ни другое [в данном случае] места не имеет. Потому нет и трансформаций «буквенных» звуков — как [отдельных], так и их сочетаний. Как вопреки [правилам, согласно которым] «из [корня] √as — [корень] √bhū» и «из √brū — √vac»[455] нет ни модификации, ни [причинно]-следственного отношения в сфере сочетаний «буквенных» звуков, образующих корни, но есть замена одного слова другим, так [точно] обстоит дело и с [отдельными] «буквенными» звуками (40).
И по другой причине также не бывает трансформаций:
Ввиду приращения трансформируемого при трансформации начального элемента (41)
Prakrtivivṛddhau vikāravṛddheḥ
Наблюдается, что трансформанты соответствуют начальным элементам[456], но в букве y нет [вариаций] в соответствии с краткостью и долготой [«буквенного» звука i], вследствие чего можно было бы заключить о трансформации[457] (41).
Санкхьяик. [Ваш аргумент] — псевдоаргумент, поскольку в трансформациях наблюдаются меньшее, равное и большее (42)
Nyūnasamādhikopalabdhervikārāṇāmahetuḥ
Трансформации субстанций наблюдаются меньшими, равными и большими [в сравнении с начальными элементами][458]. Сходным образом и рассматриваемая трансформация может быть меньше [начального элемента] (42).
Найяик. При отсутствии обоих видов аргумента пример бездоказателен (43)
Dvividhasyāpi hetorabhāvādasādhanaṃ dṛṣṭāntaḥ
В данном случае аргумент не опирается ни на сходство с примером, ни на различие[459]. Пример же, не соотнесенный: с аргументом, бездоказателен.
К тому же следует принять и безграничные контрпримеры. Например, лошадь, впряженная в телегу вместо быка, не является трансформацией последнего — как и «буквенный» звук у, используемый на месте i, не будет [его] трансформацией. И нет логики в том, чтобы считать, что пример доказателен, а контрпример — нет (43).
Примеры же трансформации субстанций
Несоответствующие — ввиду различий в трансформациях разных начальных элементов (44)
Na atulyaprakṛtīnāṃ vikāravikalpāt
У разных субстанций отношение начальных элементов [и трансформаций] варьирует, но трансформации [неизменно] соответствуют начальным элементам. «Буквенный» же звук у не соответствует [природе] У. Следовательно, трансформация субстанций не будет [здесь] примером[460] (44).
Санкхьяик. [Но пусть] нерегулярность в трансформациях букв будет подобной разности в трансформациях субстанций (45)
Dravyavikāre vaiṣamyavad varṇavikāravikalpaḥ
При равенстве начальных элементов [в виде субстанций] их трансформации варьируют. Аналогичным образом могут варьировать трансформации при равенстве начальных элементов в виде «буквенных» звуков (45).
Найяик. Неверно — ввиду отсутствия качества трансформации (46)
Na vikāradharmānupapatteḥ
Качество изменяемости в связи с субстанциями следующее: начальная структура устраняется, а новая возникает в соответствии с тем, из чего состоит субстанция — будь то глина или золото. Но о «буквенных» звуках нельзя [сказать], чтобы они из чего-то состояли и чтобы, [соответственно], у оставляло природу i и обретало природу у. Подобно тому как при наличии существования субстанции и разности в трансформациях лошадь не является трансформацией быка, так и у не является трансформацией i — за отсутствием свойства быть трансформантом[461] (46).
И по другой еще причине «буквенные» звуки не трансформируются:
Поскольку изменившееся не возвращается в исходное состояние (47)
Vikāraprāptānāmapunarāpatteḥ
[В случаях с обычными субстанциями] возвращение в исходное состояние не наблюдается. Почему? Потому что нет [такого] умозаключения, [которое могло бы его обосновать][462]. «Буквенный» же звук i, став у, вновь становится i. Но нет недостатка в [возможности] умозаключения о том, может или не может у использоваться вместо i (47).
Оппонент. Это не аргумент, ввиду того что золото и прочее возвращаются в исходное состояние (48)
Suvarṇādīnāṃ punarāpatterahetuḥ
Неверно, что нет [соответствующего] умозаключения. Вот оно: золото, оставляя форму кольца, принимает форму рýчаки и, оставляя форму рýчаки, возвращает себе форму кольца. Равным образом и i, превращаясь в у, вновь становится i (48).
Найяик. Это не умозаключение по причине «нерегулярности». Как, [собственно говоря], обстоит дело с «буквенными» звуками: они не возвращаются в исходное состояние, подобно тому как молоко, став творогом, не становится вновь молоком, или же возвращаются в исходное состояние подобно золоту?
Обоснованности же в примере с золотом
Нет, так как в превращениях того золота нет отсутствия [самого золота] (49)
Na tadvikārāṇāṃ suvarṇabhāvāvyatirekāt
Золото пребывает [само по себе] и при потере или приращении [тех или иных] качеств остается их носителем. Но [в данном случае] нет такой звуковой субстанции, которая постигалась бы [идентичным] субстратом при потере i или приращении у. Потому и пример с золотом не соответствует [тому, о чем речь] (49).
Санкхьик. Поскольку нет отсутствия «буквенности», нельзя опровергнуть трансформации «буквенных» звуков (50)
Varṇatvāvyatirekādvarṇavikārāṇāmapratiṣedhaḥ
Ведь трансформации «буквенных» звуков не теряют [самой] своей «субстанции», как и трансформации золота — природы золота (50).
Найяик. Качества связаны с тем, что причастно универсалиям, не с [самими] универсалиями (51)
Sāmānyavato dharmayogo na sāmānyasya
Кольцо и рýчака — качества золота, не «золотности». Качествами же какой «буквенной звуковости» [как] субстанции являются i и у? «Буквенная звуковость» есть универсалия, и у нее не может быть качеств. Устраняемое качество не есть исходное состояние возникающего [качества], и потому устраняемый i [также] не будет исходным состоянием возникающего «буквенного» звука у (51).
И по другой еще причине «буквенные» звуки не трансформируются:
Ввиду того что если они вечны, то неизменяемы, а если не вечны, то преходящи (52)
Nityatve 'vikarādanityatve cānavasthānāt
Если принять точку зрения, [состоящую в том], что «буквенные» звуки вечны, то, поскольку и i и у — «буквенные» звуки, они, будучи вечными, изменяться не могут. Поскольку вечность исключает «флюидность», то что может быть трансформацией чего?! Если же принять точку зрения, что «буквенные» звуки не вечны, то они преходящи. А что означает эта их «флюидность»? То, что, возникнув, [они сразу] исчезают. После того как i, возникнув, исчез, возникает у, а после того, как у, возникнув, исчез — i. [Снова] что же [тогда] может быть трансформацией чего?! И это [положение дел] следует признать как при соединении после разъединения, так и при разъединении после соединения[463] (52).
Санкхьяик. Но вот и доказательство [возможности трансформации «буквенных» звуков] при допущении [их] вечности:
Трансформация «буквенных» звуков неопровержима, так как [некоторые] вечные [вещи] сверхчувственны, [а другие] отличны по [своим] качествам (53)
Nityānāmatīndriyatvāttaddharmavikalpācca varṇavikārāṇām apratiṣedhaḥ
То, что вечные «буквенные» звуки не [могут] трансформироваться, не будет опровержением [нашей позиции]. Если среди вечных вещей некоторые сверхчувственны, а другие чувственно постижимы, то «буквенные» звуки относятся к последним и потому, что, [даже] если что-то из вечного и не трансформируется, буквы трансформируются.
Найяик. Различие в качествах [вечных вещей] — не аргумент, по причине противоречивости. Вечное не возникает и не разрушается, будучи по своим свойствам лишенным [возможности] как возникновения, так и разрушения. Невечное же и возникает и разрушается, и без этого не может быть трансформации. Потому если «буквенные» звуки трансформируются, то устраняется их вечность, а если они вечны, то устраняется их возможность трансформироваться. Так, ваш псевдоаргумент, [основывающийся якобы] на различии качеств, является противоречивым (53).
Санкхьяик. А вот доказательство возможности [трансформации «буквенных» звуков] при допущении [их] невечности:
Трансформация «буквенных» звуков возможна и при [их] «флюидности», как и их восприятие (54)
Anavasthāyitve ca varṇopalabdhivattadvikāropapattiḥ
Подобно тому как слышат преходящие «буквенные» звуки, так имеет место и их трансформация.
Найяик. Восприятие «буквенных» звуков не может обосновывать [ваш] тезис за отсутствием [неизменной] связи, которая позволила бы вывести трансформируемость из воспринимаемости. Здесь тот же случай, как если бы из того, что земля обладает запахом, вывели бы, что она наделена и такими качествами, как звук, удовольствие и т. д., — воспринимаемость «буквенных» звуков не устраняет [возможности] замещения [использования] одной использованием другой. Только если [«буквенный» звук] у, замещающий i по его устранении, может устраняться вследствие восприятия «буквенного» звука[464], можно принять, что i, будучи воспринимаемым [в качестве i], становится у, [что абсурдно]. Следовательно, восприятие «буквенных» звуков не является аргументом в пользу их трансформируемости (54).
[Ваши доводы] — не опровержение [наших], поскольку вечности нет там, где присутствуют свойства изменяемости, а трансформация должна наступить в другое время (55)
Vikāradharmitve nityatvābhāvāt kālāntare vikāropapatteś cāpratiṣedhaḥ
[Ваше] опровержение [нашего тезиса]: «Различие в качествах [вечных вещей] — не аргумент…» (II.2.53) — несостоятельно. Ведь нет ничего вечного, что рассматривалось бы как наделенное свойством изменяемости, а потому также и [аргумент]: «…как слышат преходящие „буквенные“ звуки» (II.2.54) — не будет адекватным опровержением. Форма в звуковой ассимиляции dadhyatra сменяет давно использованную форму разъединения dadhiatra. Как же «буквенный» звук у, используемый после давно исчезнувшего i, может восприниматься в качестве трансформации чего-либо?! Так что здесь неизбежен вывод о том, что при отсутствии причины должно отсутствовать и следствие (55).
И по другой еще причине «буквенные» звуки не трансформируются:
Ввиду нефиксированности начального элемента [предполагаемых] трансформаций «буквенных» звуков (56)
Prakṛtyaniyamādvarṇavikārāṇām
[Иногда] «буквенный» звук у замещает i, иногда же наоборот, [как в случае с] vidhyati и vidhīyate[465]. Если бы «буквенные» звуки [действительно] были трансформациями начального элемента, то [этот] начальный элемент был бы фиксирован, ибо при наличии [реального] свойства трансформации он [должен быть] таковым (56).
Санкхьяик. Но при фиксированности [самой] нефиксированности [уже] нет нефиксированности (57)
Aniyame niyamānnāniyamaḥ
Смысл в том, что та нефиксированность начального элемента, о которой речь, [сама] фиксирована во всех случаях, [и потому] есть фиксированность через [такого рода] фиксированность. Но при этом нет [уже] нефиксированности. Потому сказанное [вами]: «Ввиду нефиксированности начального элемента» — несостоятельно (57).
Найяик. Фиксированность нефиксированности — не опровержение [нашего тезиса] ввиду [взаимо]противоречивости фиксированного и нефиксированного (58)
Niyamāniyamavirodhàdaniyame niyamāccāpratiṣedhaḥ
«Фиксированность» — это признание [определенного] правила, «нефиксированность» — его отрицание. Но признание и отрицание одного и того же [составляют] противоречие, ибо они неидентичны. Нефиксированность не становится фиксированностью благодаря [своей] фиксированности, и здесь не [достигается] также отрицание [какого-либо] правила. Что же тогда? То, что слово «фиксированность» устанавливается вследствие фиксированности соответствующего правила, обозначаемого этим словом. Потому то, что вы предложили: «…при фиксированности [самой] нефиксированности» (II.2.57), нас не опровергает (58).
[Предлагаемая вами] трансформация «буквенных» звуков не объяснима ни из модификаций, ни из причинно-следственных отношений. Что же [она реально означает]?
Трансформации «буквенных» звуков — это [лишь] наличие изменений вследствие приобретения новых качеств, превращений, сокращений, удлинений, стягивания и расширения (59)
Guṇāntarāpattyupamardahrāsavṛddhileśaśleṣebhyastu vikāropapattervarṇavikārāḥ
Значение слова «трансформация» — это замещение использования одной [буквы использованием] другой, которое варьирует. Приобретение новых качеств — это [замещение] акцентировки удатта [акцентировкой] анудатта и т. п. То, что называется превращениями, — это появление новой формы после устранения прежней. Сокращения — это укорочения долгих [гласных]. Удлинения — растягивание [одного] краткого или слияние двух. Стягивание — это «экономия», как в случае изменения [корня] as в staḥ[466]. Расширение — это приращение основы или аффикса. Все эти различные трансформации — не что иное, как субституты. Если вы признаете трансформации в таком смысле, то [можно говорить] о трансформациях «буквенных» звуков (59).
Те [сочетания «буквенных» звуков] с добавлением аффикса [дают «значимое»] слово (60)
Те vibhaktyantāḥ padam
Как известно, измененные буквы с добавлением аффикса становятся значимыми словами[467]. Аффиксы же двух классов: именные и глагольные. Например, [в словах] brāhmaṇa и pacati.
Оппонент. Но тогда [сами] аффиксы и несклоняемые слова не будут словами?! Значит, [ваше] определение нужно изменить[468].
Найяик. Для них «зарезервирована» элизия аффиксов, чтобы они, [будучи включены] в именные аффиксы, также означали слова. Ведь через слова достигается познание значений — в этом их назначение (60).
[Теперь] исследуются именные слова, примером которых будет слово «корова». В связи с ними
Сомнение относительно того, чтó [они] означают, будучи неизменно связаны с индивидами, формами или классами (61)
Vyaktyākṛtijātisannidhāvupācārātsaṃśayaḥ
Неизменное — инвариантное. [Слово] «корова» используется для [обозначения] индивидов, форм и классов, инвариантно с ним связанных, и при этом неизвестно, [раскрывается ли им] одно из этих значений или все [вместе] (61).
Из способности слова быть использованным [в каждом из этих значений следует необходимость] их определений. Отсюда:
Первый оппонент. [Слова означают] индивидов, потому что используются в этом [значении для обозначения] местоимения «который», группы, дара, приобретения, числа, приращения, истощания, цвета, ложных слов и воспроизведения (62)
Yāśabdasamūhatyāgaparigrahasañkhyāvṛddhyapacayavarṇasamāsānubandhānā vyaktāvupacārādvyaktiḥ
Слова обозначают индивидов. Почему? Потому что в таком значении употребляются местоимение «который» и др. Использование — это применение.
В выражениях «корова, которая стоит» и «корова, которая сидит» нет обозначения класса — за отсутствием различий [в классе коровы], и ввиду [указания] на различия [здесь] обозначаются индивиды. [Выражение] «группа коров» также означает индивидов, а не класс, ибо [в последнем] нет различий. [Выражение] «Отдает корову Чайтье» [означает] дарение единичной вещи, не класса, поскольку [последний], будучи бестелесным, не может относиться к церемонии, предшествующей или следующей за [дарением]. Приобретение — это соединение с собственностью: «корова Каундиньи», «корова брахмана»; [здесь также] подразумеваются единичные вещи ввиду различия последних при обозначении обладания, ибо в классах различия отсутствуют. Числами 10 коров, 20 коров исчисляются [только) единичные вещи, не классы, ибо [в последних] нет различий. Приращение — это увеличение частей единичной вещи, имеющей причину, как то: «Корова выросла», тогда как классы частей не имеют. Истощание трактуется таким же образом. Цвет — это «корова белая», «корова бурая»; такое присоединение качества [возможно только] для единичной вещи, не для класса. [Далее], сложные слова — «благополучие коровы», «счастье коровы» — [только] к единичной вещи может присоединяться «счастье» и т. д., не к классу. Воспроизведение — это серия порождений сходного: «Корова порождает корову», и [оно] релевантно [лишь] в связи с единичной вещью — ввиду наличия способности возникать, — не в связи с классом, ибо [у последнего качество] противоположное. А единичная вещь и есть индивид, и не что иное[469] (62).
Это опровергается:
Неверно, за отсутствием инвариантности (63)
Na tadanavasthānāt
Индивид не является значением слова. Почему же? За отсутствием инвариантности. Значение слова «корова» — то, что выделяется посредством слов «который» и прочие. [Выражения]: «корова, которая стоит» и «корова, которая сидит» — не обозначают только индивидуальные вещи — без [подразумеваемого] класса. Что же тогда [они обозначают]? Особые [разновидности] классов. Потому индивиды не составляют значения слов. То же можно сказать в случае с «группами» и т. д.[470] (63).
Первый оппонент. Но если слова не обозначают индивидуальные вещи, то как же тогда последние обозначаются?
Найяик. Даже при отсутствии обозначения [индивидов словом как таковым они] обозначаются [через действие определенных] причин. Известно ведь, что
Даже при отсутствии этого [указываемого вами значения индивиды] обозначаются [в случаях с] «брахманом», «подмостками», «циновкой», «царем», «пшеном», «сандалом», «Гангой», «повозкой», «пищей» и «человеком» в связи с ассоциацией, местом, намерением, измерением, локусом, близостью, соединением, средством и владычеством (64)
Sahacaraṇasthānatādarthyavṛttamānadhāraṇasāmipyayogasādhanādhipatyebhyo brāhmaṇamañcakaṭarājasaktucandanagañgāśāṭakānnapuruṣeṣvatadbhāve 'pi tadupacāraḥ
Даже при отсутствии этого… обозначаются — это значит, что слово используется для косвенного обозначения. В связи с ассоциацией: «Накорми посохи!» — подразумевается владеющий посохами брахман. В связи с местом: «Подмостки кричат!» — подразумеваются люди, стоящие на подмостках. В связи с нуждой: когда соломинки сплетаются для создания циновки, говорят: «Плетут циновку». В связи с функционированием: «Царь — Яма», «Царь — Кубера» означают, что царь действует подобно им. В связи с измерением: «Адхака ячменя» означает, что ячмень измеряется адхаками. В связи с локусом: «Сандал на весах» означает, что сандал помещен на весы. В связи с близостью: «Коровы ходят по Ганге» — обозначается место близ Ганги. В связи с соединением: «Ткань черная», если она соединена с черной краской. В связи со средством: «Пища — это жизнь». В связи с владычеством: «Этот человек — род» или «Этот клан». Таким образом, через связь с ассоциацией и соединением слово, [обозначающее] класс, используется [для обозначения] индивида (64).
Второй оппонент. Если слово «корова» означает не индивида, то пусть тогда
Форму, потому что в зависимости от нее устанавливается «конфигурация» [любого] существа (65)
Ākṛtistadapekṣatvāt sattvavyavasthānasiddheḥ
Форма будет значением слова. Почему? Потому что в зависимости от нее устанавливается «конфигурация» [любого] существа. Форма — это структура, конституирующая члены живого существа и «подчлены». Только с познанием ее устанавливается «конфигурация» [любого] существа: «Это — корова», «Это — лошадь», и без нее это познание невозможно. Но слово и должно обозначать то, с познанием чего устанавливается «конфигурация» живого существа, а это и будет его значением.
Найяик. Это несообразно, ибо [словом] «корова» обозначается класс в его специфике[471] — то, с чем класс соотносится. Но класс не соотносится со структурой членов [живого существа]. С чем же тогда? С индивидом, имеющим определенную структуру членов. Потому форма и не является значением слова (65).
Третий оппонент. Пусть тогда значением слова будет
Класс, ибо при наличии у глиняной коровы и индивидуальности, и формы она не участвует в [церемониях] окропления и т. п. (66)
Vyaktyākrtiyukte 'pyaprasangāt prokṣanādīnām mrdgavake jātih
Класс — значение слова. Почему? Ибо и при наличии индивидуальности и формы у глиняной коровы она не участвует в [церемониях] окропления и т. д. «Покропи корову! Приведи корову! Отдай корову!» — эти повеления с глиняной коровой несоотносимы. Почему? Потому что [здесь] отсутствует класс [коровы]. Здесь есть и индивидуальность, и форма, но значение слова — это то, при отсутствии чего не осуществляется правильное познание [предмета] (66).
Найяик. Неверно, ибо класс выявляется посредством формы и индивидуальности (67)
Nākṛtivyaktyapekṣatvājjātyabhivyakteḥ
Выявление класса соотносится с формой и индивидуальностью. Неверно ведь, что класс познают в чистом виде — без познания формы и индивидуальности. Потому неверно и то, что [один только] класс составляет значение слова (67).
— Но не следует ли из этого, что значение слова вообще отсутствует? Или что же оно значит?
Значение же слова [конституируется] и индивидом, и формой, и классом (68)
Vyaktyākṛtijātayastu padārthaḥ
Слово же имеет значение акцентировки. Что же акцентируется? То, что в значении слова нет такого распределения, чтобы одно [из указанных составляющих] было первостепенным, а другие — второстепенными. Когда [посредством слова] выявляются отличие [одного предмета от других] и [его] специфика, тогда индивид первостепенен, а форма и класс второстепенны. Когда же различие не выявляется, а [выясняется] универсальность[472], тогда она будет первостепенной, а индивид и форма — второстепенными. Примеров тому достаточно. Случаи с приоритетностью формы также могут быть рассмотрены[473] (68).
— Но как тогда выяснить, что индивид, форма и класс различны?
— Через различие их определений. А именно
Индивид — это материальное образование, являющееся субстратом различных качеств (69)
Vyaktirguṇaviśeṣāśrayo mūrtiḥ
Индивид — это то, что проявляется, воспринимается через индрии, потому не всякая индивидуальная вещь есть [уже] индивид[474]. Та индивидуальная вещь является материальным образованием, которая есть субстрат специфических качеств, завершая осязаемостью[475], а также тяжести, плотности, текучести, остаточной инерции и ограниченного размера, ибо [быть материальным образованием] значит обладать массивностью и частями (69).
Форма — это [средство] познания класса и [его] выводных знаков (70)
Ākṛtirjātilingākhyā
Формой следует считать то, посредством чего познаются классы и их выводные знаки. Она есть не что иное, как структура частей живого существа и частей [его] частей. Определенная структура частей, соответствующая членам живого существа, является выводным знаком [его] класса: [специфические] голова и нога суть выводные знаки коровы. Определенная структура членов живого существа позволяет познать «коровность». Когда же классы не выявляются через оформленность, как [в случае с] глиной, золотом или серебром, то форма исключается[476], как и ее способность быть сигнификатором слова (70).
Класс — это то, что порождает [познание] общего (71)
Samānaprasavātmikà jātiḥ
[А именно] это то, что дает познание общности различных экземпляров и благодаря чему многие [экземпляры] не отличаются друг от друга. То, что [обеспечивает] воспроизведение [единообразного] познания многих [экземпляров], есть универсалия. Но тот класс, который позволяет устанавливать при тождественности определенного множества [экземпляров] их отличия [от других], будет частной универсалией[477] (71).
После источников знания исследуются предметы знания. Так, [прежде всего] рассматривается [сам] Атман[478]: сводится ли он только к агрегату тела, индрий, ума-манаса, познаний и ощущений, или он отличен от них? Откуда [это] сомнение? Оттого что утверждаются обе реляции[479]. Реляция — это обозначение связи между деятелем, [с одной стороны], и действием и инструментом — с другой. Она [может быть] двух типов: [соотношением] частей и целого — «Дерево утверждено на корнях» или «Здание поддерживается столбами» — либо соотношением взаиморазличных [объектов]: «Рубит топором», «Видит благодаря светильнику». В данном случае имеет место реляция: «Видит глазом», «Рассуждает умом», «Размышляет интеллектом», «Ощущает телом удовольствие и страдание». При этом не определено, соотносится ли [Атман] с телом и т. д. как целое с частями или отличен от них [по соотношению] взаиморазличных [объектов].
[На наш взгляд, это] соотношение взаиморазличных [объектов]. Почему?
Ввиду того что зрение и осязание фиксируют один предмет (1)
Darsanasparsanābhyāmekārthagrahanāt
Один и тот же объект фиксируется как зрением, так и осязанием, [когда, например, говорят]: «То, что я видел зрением, я осязаю осязанием, и то, что я осязал осязанием, я вижу зрением». Оба эти восприятия узнаются как имеющие один предмет и [предполагающие] одного субъекта, а не как предполагающие в качестве субъектов [названный] агрегат [тела и прочего] или индрию[480]. И тот, кто фиксирует один предмет и зрением и осязанием, узнает оба [эти] восприятия как две различные причины [познания], предполагающие одного деятеля и имеющие один предмет, и это Атман, отличный от обеих [индрий].
— Но почему же [эти два восприятия] не позволяют считать деятелем [саму] индрию?
— Потому что индрия может фиксировать только свой объект и, следовательно, не может узнавать ничего из того, что имеет отношение к другому, и фиксировать другой объект другой индрии.
— А почему [эти два восприятия] не предполагают в качестве деятеля [весь психофизический] агрегат?
— Потому что поистине один этот [субъект], а не [названный] агрегат [тела и прочего] познает их в виде различных причин [познания], предполагающих в качестве субъекта его самого.
— Почему?
— Потому что ни один компонент [этого] агрегата не узнает фиксации «чужого» объекта, как и в случае с другой индрией[481] (1).
Оппонент[482]. Это неверно — ввиду распределенности объектов восприятия (2)
Na viṣayavyavasthānāt
Нет сознания помимо тела и прочих [компонентов] агрегата. Почему? Ввиду распределенности объектов восприятия. Индрии имеют распределенные объекты: при отсутствии глаза не воспринимается форма, когда же он присутствует, то воспринимается. А если одно отсутствует при отсутствии другого и присутствует при его присутствии, то [первое] можно отнести ко второму[483]. Потому форма фиксируется органом зрения и глаза видят форму. То же самое с органом обоняния и прочими. И все эти индрии являются сознаниями вследствие фиксирования своих объектов, а также потому, что их присутствие и отсутствие [в познавательной ситуации] сопровождаются присутствием и отсутствием восприятия объектов. А если это так, то зачем еще другое сознание?
Найяик. Это не аргумент — по причине его сомнительности. То, что присутствие и отсутствие индрий сопровождаются фиксацией или отсутствием фиксации объектов, может быть объяснено либо их [собственной] сознательностью, либо тем, что они являются обусловливающими фиксацию [объектов] вспомогательными средствами сознания. Вот в чем сомнение. Но должно быть так, что индрии являются причинами фиксации [объектов] в качестве вспомогательных средств сознания (2).
Что же касается указанной распределенности объектов, то [это]
Не опровержение, ввиду того что [сама] их распределенность предполагает наличие Атмана (3)
Tadvyavasthānādevātmasadbhāvādapratiṣedhaḥ
Если бы одна индрия с «нераспределенным» объектом была всезнающим, фиксирующим все объекты сознанием, то для чего было бы предполагать [наличие] другого сознания? Но [именно] потому, что объекты индрий распределены, можно сделать заключение об отличном от них сознании — всезнающем, фиксирующем все объекты, выходящем за пределы [самой] распределенности индрий. Помимо этого имеет место неопровержимый опознавательный знак действия сознания, например [субъект], видя формы, делает заключение о ранее воспринятом вкусе или запахе, а воспринимая запахи — о форме или о вкусе. То же самое можно сказать и в связи с другими объектами: видя формы, обоняют запахи, а обоняя запахи, видят формы. И это отсутствие распределенности позволяет узнать единый сознательный субстрат всех фиксаций объектов, который также осознает, что познания, происходящие от восприятия, умозаключения, предания и сомнения и имеющие разнообразные объекты, относятся к его [собственной] деятельности, и познает их таковыми. Познает также всеохватывающую шастру и знает объекты за пределами слуха[484]. Слыша же последовательность звуков, узнавая их как слова и фразы и осознавая распределение слов и предметов, [он] постигает многообразные объекты, не фиксируемые индриями. И эта сфера познания у «всезнающего» не может быть исчислена: в качестве примеров приведены были лишь немногие случаи. Потому сказанное, будто при сознательности индрий нет нужды в другом сознании, несостоятельно (3).
И по другой еще причине Атман отличен от тела и прочего и не сводится к их агрегату:
Ввиду отсутствия преступления, [с точки зрения материалиста, даже] при сожжении тела (4)
Śarīradāhe pātakābhāvāt
Под словом тело подразумевается [все] живое существо как агрегат тела, индрий, интеллекта-буддхи и ощущений, под преступлением — зло, осуществляемое через насилие в виде сожжения тела, являющегося [в рассмотренном смысле] живым существом. Отсутствие его — отсутствие корреляции между [реальным] деятелем и результатом этого [действия] и наличие [подобной] корреляции у того, кто [таковым] деятелем не является. [В самом деле], один агрегат как сочленение тела, индрий, интеллекта и ощущений возникает, другой устраняется. [И это] сочленение в виде серии возникновений и устранений не противоречит [их] различности, ибо агрегаты тела и прочего отличаются друг от друга. Каждый агрегат познается как отличный [от других]. А если это так, то живое существо — агрегат тела и прочего, — которое совершает насилие, не соотносится с результатом [этого] деяния, а то, что соотносится, к насилию непричастно. Следовательно, придется принять вывод о непричастности содеянному действию и причастности несодеянному[485]. А потому и при возникновении, и при устранении живого существа следует принять, что оно созидается без участия [закона] кармы, а также что целомудренная жизнь не ведет к «освобождению»[486]. Потому и получается, что если живое существо — не более чем агрегат тела и прочего, то [даже] и в сожжении тела не будет преступления. Но [подобное заключение, конечно], неприемлемо. Следовательно, [целесообразно принять существование] Атмана как отличного от агрегата тела и прочего и вечного (4).
Буддист. Но этого [преступления] не будет и при сожжении [агрегата] вместе с Атманом, ибо последний вечен (5)
Tadabhāvaḥ sātmakapradāhe 'pi tannityatvāt
Но и тот, кто сжигает тело, наделенное Атманом, также не совершает преступления. Почему? Потому что Атман вечен. Нельзя ведь убить того, кто вечен. Если же можно, то он не вечен. Потому в первом случае убийство не имеет результата, а во втором невозможно [вовсе][487] (5).
Найяик. Это неверно, ввиду того что убиваются «вместилище действий» и «деятели» (6)
Na kāryāśrayakartṛtvadhāt
Мы и не утверждаем, что насилие есть убийство вечного существа, но то, что оно есть убийство в виде мучения, истязания, увечения или уничтожения «вместилища действий», т. е. тела как субстрата действий неразрушимого существа, а также и «деятелей» — индрий[488]. Действия — это ощущения радости и страдания, его «вместилище», место пребывания, субстрат — тело. Убийство — это насилие по отношению к телу как локусу действий и «деятелям» — индриям как [средствам] постижения соответствующих объектов, а не к вечному Атману. Потому сказанное [вами]: «Но этого [преступления] не будет и при сожжении [агрегата] вместе с Атманом, ибо он вечен» — несостоятельно, а те, кто считает, что насилие есть разрушение живого существа, впадают в ошибки потери соделанного и приобретения несделанного[489]. Существуют ведь только [две логические возможности трактовки насилия] — как убийства живого существа и как разрушения локуса действий и «деятелей» у существа неразрушимого. [Поскольку первая опровергнута], остается принять в качестве истинной вторую.
Или, по-другому, «вместилище действий» будет агрегатом тела, индрий и интеллекта-буддхи. Через них постигаются радость и страдание вечного Атмана, [и потому указанный] агрегат — их местопребывание, субстрат, который является единственным «деятелем». Им обусловливаются ощущения радости и страдания, и без него [они] не [осуществляются]. Насилие — это его убийство, мучение, терзание, уничтожение. Атман же не разрушается, будучи вечным. А потому сказанное вами неверно (6).
И по другой еще причине Атман отличен от тела и прочего:
Ввиду того что видимое левым [глазом] узнается и другим (7)
Savyadṛṣṭasyetareṇa pratyabhijñānāt
Узнавание — это соединение двух познаний одного объекта: «Я вижу то, что я [уже] воспринял, и это тот же объект». А именно видимое левым глазом узнается и другим, поскольку [говорится]: «То, что я видел, я вижу [и сейчас]». Но если бы индрии [сами] были сознаниями, то один [глаз] не видел бы того, что [видит] другой, и узнавание было бы невозможно. Поскольку же узнавание есть, то сознание отлично от индрий[490] (7).
Буддист. Это неверно, поскольку воображение двойственности единого [органа зрения возникает] из-за носовой перегородки (8)
Naikasminnāsāsthivyavahite dvitvābhimānāt
Один орган зрения разделяется срединной носовой перегородкой. Когда два его «конца» воспринимаются [по отдельности, возникает] ложное представление о двойственности, как и в случае с разделенным пополам длинным [предметом][491] (8).
Найяик. Единства нет, поскольку при разрушении одного не разрушается другой (9)
Ekavināśe dvitīyāvināśānnaikatvam
Когда один глаз выбит или отсутствует, то другой [может] остаться целым, и это доказывается [самим] восприятием объектов. Потому [ваше положение] относительно разделения единого [органа зрения] несостоятельно (9).
Оппонент. Это не аргумент, поскольку целое наблюдается и при разрушении частей (10)
Avayavanāśe 'pyavayavyupalabdherhetuḥ
[Ваше возражение] — не аргумент, поскольку при уничтожении первого не устраняется второе. Почему? Потому что, когда отсекаются какие-то ветки дерева, оно [все же] воспринимается как дерево[492].
Найяик. А это не опровержение, ибо пример противоречив (11)
Dṛṣṭāntavirodhādapratiṣedhaḥ
При разрушении причин следствие не сохраняется, ибо иначе придется допустить вечность [последнего]. То, у чего большинство частей, причин разделены, само разрушается, а то, причины чего не разделены, сохраняется.
Или, по-другому, пример противоречив — противоречит наблюдаемым фактам. Так, у трупа в черепе глазные отверстия — локус зрительной способности, — разделенные носовой перегородкой, наблюдаются как различные. А этого не было бы, если бы был [только] один орган зрения, разделенный носовой перегородкой.
Или, по-другому, поскольку нет [такой] закономерности, что при разрушении одного [глаза разрушается и другой], их два, и, так как о них делается заключение как о раздельно закрывающихся и разрушаемых, [они] различны.
Далее, когда на один глаз надавливают и контакт между лучом и объектом прекращается, зрительные образы воспринимаются как различные. И этот [факт] противоречит единству [зрительного органа]. После же прекращения нажатия [на глаз] единство [зрительного образа] восстанавливается. Потому [допущение] единого [зрительного органа при наличии] перегородки несостоятельно (11).
Еще одно доказательство того, что сознание отлично от агрегата тела и прочих [начал]:
Ввиду стимулирования другими индриями (12)
Indriyāntaravikārāt
После того как вкушение какого-нибудь кислого плода сопровождается фиксацией соответствующими индриями [также его] формы или запаха, это оказывает воздействие на орган вкуса, и после воспоминания о [предыдущем] вкусовом ощущении желание вкусового ощущения обнаруживается через появление слюны. Но если бы индрии были сознаниями, это было бы невозможно, так как одна не может вспоминать воспринятое другой (12).
Буддист. Это неверно, ибо объект памяти — вспоминаемое (13)
Na smṛteḥ smarttavyaviṣayatvāt
Качество, именуемое памятью, возникает вследствие [определенной] причины. Его объект — вспоминаемое. [Именно] им, а не [наличием] Атмана обусловливается воздействие на другую индрию (13).
Найяик. Ввиду того что память является свойством Атмана, это не опровержение (14)
Tadātmaguṇasadbhāvādapratiṣedhaḥ
Поскольку память [сама] является свойством Атмана, она не [может быть] опровержением его существования[493]. Если память — свойство Атмана, то она объяснима и [нет той абсурдной ситуации, при которой] один вспоминает о том, что было воспринято другим. Но если бы индрии были сознаниями, то не было бы вспоминаний многообразных восприятий объектов, за которыми стоят различные «деятели». Допущение же вспоминаний ведет к нарушению распределения объектов. Одно сознание, созерцающее многие объекты и побуждаемое различными причинами, может вспоминать преждевоспринятый объект потому, что один [субъект], воспринимающий различные объекты, способен вспоминать [различные] созерцания. Потому и память может существовать только как свойство Атмана, а в противоположном случае существовать не может. На памяти же основывается вся практика [всех] живых существ. Воздействие одной индрии на другую было лишь одним примером, [подтверждающим], что она — доказательство существования Атмана.
[Ваше возражение неверно] также потому, что объекты памяти оказались [вами] неосмыслены. Только при этом условии можно было сказать: «Это неверно, ибо объект памяти — вспоминаемое» (III.1.13). Относительно объекта, постигаемого через память, [в суждениях]: «Я познал этот объект», возможны четыре суждения, одинаковые по смыслу, в которых познается [реальное] содержание памяти: 1)ее объект есть познанный в прошлом предмет — наряду с распознанием познающего и познания, а не просто предмет [как таковой]; 2) я познал этот предмет [в прошлом]; 3) этот предмет был мною познан [в прошлом]; 4) у меня было знание об этом предмете. Во всех случаях постигаются и познающий, и познание, и познаваемое. Что же касается памяти о непосредственно воспринятом предмете, то здесь соединяются три познания одного предмета как соотносимые с общим субъектом — не с разными и не без субъекта [вообще]. Что из этого следует? То, что, когда [имеет место познание]: «Я видел уже тот предмет, который я вижу», [само выражение] «Я видел уже…» содержит и видение, и осознание видения. При отсутствии же осознания своего видения не было бы и «Я видел уже…» Потому есть на самом деле два познания, [включаемые в «Я видел уже…»]. Третье познание будет в виде: «То, что я сейчас вижу…»[494] Таким образом, один предмет, связанный с тремя познаниями, не предполагает отсутствия ни субъекта, ни разных субъектов. Следовательно, [он может предполагать] одного субъекта.
Наш же [оппонент], не осмыслив, [чтó есть] объект памяти, [пытается] опровергнуть [очевидный тезис, говоря]: «Нет Атмана, поскольку объектом памяти является [само] вспоминаемое». Но [познаваемое в указанных познаниях] не есть только память или вспоминаемое. Вспоминания памяти подобны вспоминанию [всех прочих] познаний, ибо все познается одним [субъектом]. Этот единый познающий [субъект] узнает свои познания: «Я буду познавать этот предмет», «Я познаю́ этот предмет», «Я познал этот предмет», «Желая давно познать этот предмет и не познав [его], я наконец познал его». Так познается память, относящаяся ко [всем] трем временам, которая вызывает желание вспоминания. Если бы она была только серией «отпечатков», то они, возникая, исчезали бы, ибо нет такого «отпечатка», который мог воспринимать память в виде знания о [всех] трех временах. А без [такого] восприятия нет памяти о знании или вспоминании [в виде]: «Я [вспоминаю]», «[Это] мое [вспоминание]» — как в случае с другим телом. Так можно логически вывести, что есть единый [субъект], познающий все, который в каждом теле имеет память о своем познании и [самой] памяти и у которого нет памяти [о чужом], поскольку он отсутствует в другом теле (14).
[Исследование различия Атмана и ума-манаса]
Буддист. Это неверно, поскольку аргументы, обосновывающие [существование] Атмана, применимы к уму-манасу (15)
Nātmapratipattihetünām manasi sambhavāt
Не верно, что Атман отличен от агрегата тела и прочего. Почему? Поскольку аргументы, обосновывающие [существование] Атмана, применимы к уму-манасу. Аргументы, обосновывающие Атмана, такие, как: «Ввиду того что зрение и осязание фиксируют один предмет» (III.1.1), применимы и к уму, потому и ум можно считать субъектом всего познания. Следовательно, [нет необходимости утверждать существование] Атмана как отличного от агрегата тела, индрий, ума и интеллекта (15).
Найяик. Поскольку [и в данном случае] признается наличие средств познания у знающего, [речь идет] только о различии в терминах (16)
Jñāturjñānasādhanopapatteḥ saṃjñābhedamātram
Средства познания могут быть только у познающего, [который] видит глазом, обоняет носом, осязает кожей. Таким образом, у мыслящего есть средство представить себе все объекты в виде органа мысли, объектами которого является все и посредством которого [этот мыслящий] мыслит. Но если это так, то субъект познания, к которому применимо обозначение Атмана, следует считать умом, а к уму [уже] неприменимо обозначение ума, и его следует считать средством мышления. Потому расхождение касается [лишь] различия терминов, а не сути дела.
Но при отрицании [значения ума-манаса в нашем понимании] придется отрицать и [деятельность] всех индрий. Ведь если отрицается наличие у мыслящего средства мышления всех объектов, то не существуют средства фиксации и таких объектов, как формы, и, следовательно, придется отрицать [функции] всех [обычных] индрий[495] (16).
[Ваше] ограничение противоречит и логическому выводу (17)
Niyamaśca niranumānaḥ
Ограничение, по которому у иного [начала] есть средства фиксации таких объектов, как формы, но средство мышления всех объектов отсутствует, нелогично, ибо нельзя [построить такое] умозаключение, посредством которого это [ограничение] можно было бы обосновать. Ведь удовольствия и т. п. являются иными объектами, чем формы и т. п., и при [наличии] их восприятия [следует признать наличие] иного органа. Запах не фиксируется глазом, но [для этого требуется] иной орган — нос, и вкус не фиксируется глазом и носом, и [для этого требуется] иной орган — язык, и так же [обстоит дело] и в остальных случаях. Но удовольствие и прочие [внутренние состояния] тоже не фиксируются глазом и прочими [внешними чувствами], и потому [здесь также] требуется особый орган. Доказательством существования ума-манаса [как «инструмента»] будет и отсутствие одновременности в познании. И оно тождественно [констатации] органа познания удовольствия и прочих [внутренних состояний]: вследствие его «близости» и отсутствия «близости» к соответствующим индриям нет одновременности в познании [объектов][496]. Потому сказанное [вами]: «Поскольку аргументы, обосновывающие [существование] Атмана, применимы к уму-манасу» — несостоятельно (17).
Так этот [Атман], отличный от агрегата тела и прочего, вечный или нет? Откуда [это] сомнение? Оттого, что [в мире] наблюдается и то и другое. [Все] существующее бывает либо вечным, либо невечным, и обоснование существования Атмана [как таковое этого] сомнения еще не разрешает.
[Уже] были приведены обоснования его существования до разрушения тела, но [он] сохраняется и после этого разрушения. Почему?
Поскольку новорожденный ощущает радость, страх и печаль вследствие продолжения воспоминаний о прошлом опыте (18)
Pūrvābhyastasmṛtyanubandhājjātasya harṣabhayaśokasampratipatteḥ
Новорожденный младенец ощущает радость, страх и печаль, которые [он еще] не [мог] воспринять в этом рождении, но которые можно вывести из [внешних] признаков [его поведения]. Эти [эмоциональные состояния] возникают вследствие воспроизведения вспоминаний, и только по этой причине. Но воспроизведение вспоминаний не может быть без прежнего опыта. Прежний же опыт предполагает прежнее рождение, и не что иное. Но если это так, то [Атман] пребывает и после разрушения тела (18).
Материалист. Подобно тому как у лотоса и других [цветов наблюдаются] изменения в виде раскрытия и закрытия лепестков, [те же изменения] и здесь (19)
Padmādiṣu prabodhasamīlanavikāravattadvikāraḥ
Подобно тому как у невечных лотоса и других [цветов] наблюдаются изменения в виде раскрытия и закрытия лепестков, так и у невечного Атмана могут быть изменения в виде ощущения радости, страха и печали.
Найяик. Это бессмысленно, потому что безосновательно. В только что приведенном аргументе нет обоснования тезиса через сходство с примером или через отличие от него. При отсутствии же обоснования [аргумент] называется несвязным или бессмысленным.
Но и сам пример не устраняет [предлагаемой нами] причины радости и прочих [состояний сознания новорожденного]. Ведь ощущение этих состояний, которое обнаруживается у каждого Атмана вследствие продолжения актов памяти и не следует за восприятием объектов, не устраняется примером закрытия лепестков у лотоса и прочих [цветов]. Поскольку же не устраняется, то [оно обосновано] в случае с новорожденным. Раскрытие и закрытие лепестков суть соединения и разъединения, обусловленные [механическим] действием, и причина этого единства выводится из него [самого]. Но если это так, то что же опровергается [этим] примером?! (19).
Материалист. А почему нельзя считать, что изменения в виде раскрытия и закрытия лепестков лотоса и других [цветов] беспричинны и что то же самое относится и к ощущению радости и прочих [состояний] у Атмана?
Найяик. Это также
Неверно, ибо изменения пятисоставных [вещей] обусловлены жаром, холодом, влажностью и временем (20)
Na uṣṇaśītavarṣākālanimittatvāt pañcātmakavikārāṇām
Поскольку изменения [в виде] раскрытия и закрытия лепестков лотоса и других [цветов, существующих] благодаря пяти элементам, осуществляются при наличии жара и т. д., они, будучи лишены собственной природы, обусловлены последними и не являются беспричинными. Точно так же и такие изменения, как радость и т. п., должны существовать благодаря [своей] причине и не могут быть беспричинными. Причина же эта — не что иное, как продолжение памяти о воспроизведении прошлого [опыта. Потому] из [приведенного вами] примера нельзя вывести причин возникновения и разрушения Атмана. Но радость и прочие [эмоциональные состояния] возникают не без причины, и в то же время причина их порождения иная, чем жар и т. п. Потому ваша [аргументация] и несостоятельна[497] (20).
Еще один аргумент в пользу вечности Атмана:
Ввиду стремления к груди как обусловленного опытом питания в прошлых жизнях (21)
Pretyāhārābhyāsakṛtāt stanyābhilāṣāt
У новорожденного младенца обнаруживается стремление к груди, распознаваемое из [его] движений, и этого [стремления] не могло бы быть без опыта питания. На каком основании [мы делаем это заключение]? Наблюдается, что живые существа, мучимые голодом, стремятся к пище вследствие продолжения памяти, обусловленной [прошлым] опытом питания. Но у новорожденного это [стремление] не может возникнуть без опыта в прошлых воплощениях. Потому приходим к заключению о [наличии] прошлых тел, в которых у него был опыт питания. И этот Атман, оставив прошлое тело и обретя новое, мучимый голодом, стремится к груди, вспоминая о прошлом опыте питания. Потому Атман не меняется с изменением тела, но пребывает [неизменным] и после разрушения последнего (21).
Материалист. Но почему бы это стремление не уподобить движению железа к магниту? (22)
Ayaso 'yaskāntābhigamanavattadupasarpaṇam
Но почему бы ребенку не тянуться к груди без [всякого предыдущего] опыта питания, подобно тому как железо без [всякого] опыта [механически] тянется к магниту? (22).
Найяик. А само это движение железа к магниту беспричинно или [обусловлено] причиной? Если беспричинно, то
Это неверно, ибо [этого] движения нет в других случаях (23)
Na anyatra pravṛttyabhāvāt
Если [оно] беспричинно, то пусть бы камни и т. п. также тянулись к магниту! Тогда действительно не было бы оснований допускать [каких-либо] ограничений. Если же причина тут есть, то как ее определить? Причина действия выводится из действия, а специфическая причина действия — из специфического действия. Движение ребенка также определяется как [специфическое] действие. И неверно, что можно заключить о стремлении к груди без продолжения памяти, обусловленного предыдущим опытом питания. Причина обосновывается примером, и без причины ничего не возникает. [Приведенный же] пример не устраняет наблюдаемую причину [рассматриваемого] стремления. Потому [пример с] движением железа к магниту есть псевдопример.
Помимо железа нигде больше нет подобного движения, ибо железо не притягивается к камню. Так чем же обусловлена эта специфика? Если спецификой причины, то она выводится из специфики [самого] действия. Точно так же и стремление ребенка к определенному объекту должно быть обусловлено специфической причиной. [Вопрос о том], является ли этой причиной память о прошлом или что-то другое, решается посредством наблюдения. Но наблюдается, что у [всех] живых существ стремление к пище обусловлено памятью о [прошлом] опыте (23).
Еще один аргумент в пользу вечности Атмана:
Ввиду того что не наблюдается, чтобы кто-нибудь рождался без желаний (24)
Vītarāgajanmādarśanāt
Из того, что подразумевается [в этой сутре], следует, что [все] рождаются с желанием, т. е. это рождающееся [существо] рождается [уже] связанным желаниями. Но источник желания — воспоминание о ранее воспринятых объектах. Воспоминание же об объектах, воспринятых в прежнем рождении, невозможно без [предыдущего] воплощения. Так этот Атман, вспоминая объекты, воспринятые в прежних воплощениях, привязывается к ним, и так осуществляется связь двух рождений, а также [того] прошлого рождения с предыдущим, предыдущего с предшествовавшим и т. д., и устанавливается безначальная связь сознания с телами, а благодаря безначальной связанности желаниями — и вечность [Атмана] (24).
Материалист. Но откуда известно, что желание у новорожденного порождается воспоминанием о преждевоспринятых объектах, а не
Подобно возникновению [обычных] вещей, наделенных качествами? (25)
Saguṇadravyоtpattivattadutpattiḥ
Подобно тому как качества вещей, наделенных возникновением, происходят от [соответствующих] причин, так и благодаря какой-то [конкретной] причине может возникнуть желание и у возникающего Атмана[498] (25).
Найяик. Теперь повторяется [уже] сказанное с целью [его убедительного] объяснения:
Это неверно, ввиду того что желание и прочие [состояния сознания] обусловлены намерениями (26)
Na sañkalpanimittatvādrāgādīnām
Неверно, что, подобно возникновению наделенных качествами [обычных] вещей, [происходит возникновение] также Атмана и желания. Почему? Ввиду того что желание и т. д. обусловлены намерениями. Ведь это желание живых существ, стремящихся [к объектам], обусловливается намерениями, а намерения имеют источником воспоминания о преждевоспринятых объектах. Так делаем заключение о том, что даже у новорожденного желание обусловливается размышлением[499] о преждевоспринятых объектах. Сказать, что желание возникает от иных причин, чем намерение, наподобие качеств [всех обычных] обусловленных вещей, можно, лишь признав субстратом его «возникающего Атмана»[500]. Поскольку же возникновение Атмана не доказано, то и у желания нет иной причины, чем намерение. Потому несостоятельно [ваше положение, будто] оно возникает «подобно возникновению наделенных качествами» [обычных] вещей.
Но если даже принять причину желания, отличную от намерения, [а именно] «невидимое»[501], характеризуемое как дхарма и недхарма, все равно связь с предыдущим телом нельзя будет отрицать, ибо «невидимое» осуществляется не в этом рождении. Желание заключается в «вовлеченности»[502], которая, как и воспроизведение [восприятия] объектов, есть причина сосредоточенности[503]. [При этом допущении] специфическое желание происходит от специфической разновидности [«невидимого». Эта] специфическая разновидность реализуется через карму, и обозначение [следствия] распознается в соответствии с его причиной. Потому и несообразно считать, что у желания есть иная причина, чем намерение (26).
Сказано было, что соединение сознания с телами безначально. Тело обусловливается действиями и является субстратом удовольствия и страдания. Теперь выясняется, является ли оно односоставным, наподобие обоняния и других [способностей восприятия], или многосоставным[504]. Откуда это сомнение? Ввиду расхождения мнений. Потому что состав тела по-разному исчисляется [разными школами] в материальных элементах, начиная с земли[505]. Где же истина?
Земляное — ввиду того что [в нем] наблюдаются свойства, отличные [от свойств других элементов] (27)
Pārthivaṃ guṇāntaropalabdheḥ
Среди [различных тел] человеческое тело — земляное. Почему? Ввиду того что [в нем] наблюдаются свойства, отличные [от свойств других элементов]. Земля наделена запахом, и им же наделено [человеческое] тело. Поскольку вода и прочие [элементы] лишены запаха, то, если бы оно состояло из них, [оно также] было бы лишено запаха[506]. Однако без комбинации с водой и прочими [элементами тело], производимое землей, не могло бы быть субстратом движений, индрий и объектов, и потому тело существует при условии соединения пяти элементов. Потому соединение пяти элементов [в сутре] не отрицается. В других мирах существуют водяные, огненные и воздушные тела, в которых также [осуществляется] соединение элементов ради человеческих целей[507]. При производстве таких вещей, как кувшин, также, без сомнения, имеет место соединение [глины] с водой и прочими [элементами] (27).
Оппонент. [Оно] состоит из земли, воды и огня, ввиду наблюдения [в нем] их свойств (28)
Pārthivāpyataijasaṃ tadguṇopalabdheḥ
Из восприятия же вдоха и выдоха [следует его] четырехчастность (29)
Niḥśvāsocchvāsopalabdheścāturbhautikam
Пятисоставно — ввиду наличия запаха, влажности, пищеварения, структурности и отверстий (30)
Gandhakledapākavyùhāvakāsadānebhyah pāncabhautikam
Сутракарин равнодушен к этим сомнительным аргументам. Почему они сомнительны? Потому что наблюдение качеств [этих] материальных элементов возможно и при том, что они являются составляющими [тела], и при том, что не являются [таковыми], что не противоречит соединению [их как] «смежных» [элементов], как, например, и в кувшине соединяются вода, огонь, ветер и пространство. И если бы это тело было многосоставным, оно было бы лишено и запаха, и вкуса, и формы, и осязаемости в связи с тем, что [следствие] соответствует природе [причины][508]. Но дело обстоит не так. Следовательно, тело «земляное — ввиду того что в нем наблюдаются свойства, отличные [от свойств других элементов]» (III.1.27) (30).
Найяик. Также исходя из авторитета священных текстов (31)
Śrutiprāmāṇyācca
В мантре, [начинающейся словами]: «Да возвратится твой глаз в солнце», говорится также «а твое тело — в землю», что означает растворение модификаций в их [изначальных] природах. В другой же мантре, [начинающейся словами]: «Я создаю твой глаз из солнца», говорится также: «Я создаю твое тело из земли», что означает создание модификаций из [их] причин[509]. Примеры с кувшином и т. д., демонстрируя произведение единого следствия из однородных [ему причин], также противоречат возможности его появления из [причин] разнородных (31).
Теперь по порядку [изложения] предметов знания рассматриваются индрии — происходят ли они от Непроявленного[510] или от материальных элементов? Откуда [это] сомнение?
Сомнение оттого, что восприятие осуществляется и при [близком контакте объекта] со зрачком и на расстоянии (32)
Kṛṣṇasāre satyupalambhād vyatiricya copalambhātsaṃśayaḥ
Зрачок веществен. Когда он не поврежден, формы воспринимаются, когда поврежден — не воспринимаются. Но объект воспринимается, [только] если он отдален от зрачка, а не когда он в непосредственной близости [к нему]. Деятельность же индрий невозможна без контакта [с объектами] и потому осуществляется при [условии их] вездесущести — их невещественности. Потому при учете обоих [рассмотренных] свойств [индрий и возникает] сомнение [относительно их природы] (32).
Санкхьяик. [Они] невещественны. Почему?
Поскольку фиксируют и величайшее, и малейшее (33)
Mahadaṇugrahaṇāt
Величайшее — большее, чем великое, например баньян или гора. Малейшее — меньшее, чем малое, как, например, семечки баньяна. Восприятие и того и другого противоречит вещественности зрительной способности[511]. Ведь вещественное достигает [лишь чего-то] соразмерного, а невещественное, ввиду [своей] вездесущести, — всего (33).
Найяик. Неверно, что из одной только фиксации величайшего и малейшего можно вывести невещественность и вездесущность индрий. А именно
Их фиксация — следствие особого контакта глазного луча с объектом (34)
Raśmyarthasannikarṣaviśeṣāttadgrahaṇam
Их — величайших и малейших [объектов] — фиксация обусловливается особым контактом глазного луча с объектом, подобным контакту пламени светильника с объектом. Этот контакт выводится из [случаев] препятствия [восприятию]. Ведь глазной луч не освещает объекты, скрытые стеной и т. п., как и пламя светильника[512] (34).
Санкхьяик. Даже при выводимости [обсуждаемого] препятствия
Ввиду его невоспринимаемости — это не аргумент (35)
Tadanupalabdherahetuḥ
Огонь обладает [качествами] формы и осязаемости и воспринимается благодаря наличию размера, частей и цвета — но может ли и глазной луч восприниматься непосредственно, наподобие пламени?! (35).
Найяик. Отсутствие непосредственного восприятия того, что выводимо логически, — не аргумент в пользу его несуществования (36)
Nānumīyamānasya pratyakṣato 'nupalabdhirabhāvahetuḥ
Благодаря обоснованию логически выводимого луча в виде [наличия] препятствия как противодействия контакту, отсутствие его непосредственного восприятия еще не доказывает его несуществования — как в случае с другой половиной луны или с нижней частью земли[513] (36).
Воспринимаемость регулируется различиями в характеристиках субстанции и качества (37)
Dravyaguṇadharmabhedāccopalabdhyaniyamaḥ
Характеристики субстанции и качества на самом деле различаются. Субстанция воды, наделенная даже величиной и состоящая из многих частей, не становится объектом восприятия, когда смешана с другими, но ее холодная поверхность воспринимается, а осень и зима воспринимаются через причастность ей. Сходным образом и субстанция огня, характеризуемая невыявленным цветом, не воспринимается вместе с [ее] цветом, воспринимается лишь ее теплота. Через причастность этой субстанции воспринимаются весна и лето[514] (37).
И эти [условия воспринимаемости] характеризуются [следующим образом]:
Восприятие [цвета] — вследствие причастности многим субстанциям и специфики цвета (38)
Anekadravyasamavāyād rūpaviśeṣācca rūpopalabdhiḥ
Специфический цвет — это то, что делает возможным восприятие и цвета, и его субстрата, при наличии чего [возможно] восприятие какого-либо цвета и при отсутствии чего никакая субстанция не воспринимается. И это свойство цвета истолковывается как выявленность. Глазной луч характеризуется латентным цветом и потому непосредственно не воспринимается. И наблюдаемы следующие характеристики огня: 1)с выявленными цветом и осязаемостью, как в случае с лучами солнца; 2) с выявленным цветом и невыявленной осязаемостью, как в случае с лучами светильника; 3) с выявленной осязаемостью и невыявленным цветом, как в случае с огнем в воде, и т. п.; 4) с невыявленными цветом и осязаемостью, как в случае с глазным лучом (38).
Структура индрий определяется кармой и подчиняется задачам Атмана (39)
Karmakāritaścendriyāṇāṃ vyùhaḥ puruṣārthatantraḥ
Поскольку задачей сознания является восприятие объектов и, [одновременно], удовольствия и страдания, то в соответствии с ней распределены индрии, а также глазной луч, [предназначенный] для достижения объектов. Невыявленность цвета и осязаемости [глазного луча] соответствует практическим задачам, равно как и то, что он сталкивается с препятствием, встречая специфические предметы. Подобно индриям, структуры всех форм всех субстанций осуществляются кармой и подчиняются задачам Атмана. Карма же — а это дхарма и не-дхарма — предназначена для опыта Атмана.
[Способность оказывать] сопротивление [индриям] — свойство материальных вещей ввиду ее инвариантной [присущности им]. Сопротивление, которое индрии встречают при контакте со специфическими субстанциями, является всеобщим качеством материальных вещей, а у [вещей] невещественных свойство оказывать сопротивление [индриям] не наблюдается. Но отсутствие сопротивления не есть инвариантный [признак вещественности], так как является общим и для вещественных, и для невещественных [объектов].
Санкхьяик. Если индрии [следует считать] вещественными вследствие [оказываемого им] сопротивления, то при отсутствии такового их следует считать невещественными. Меж тем наблюдается отсутствие препятствия при восприятии [предметов], скрытых стеклом, слюдой и кристаллом.
Найяик. Это несообразно. Почему? Потому что и материальное [иногда] не встречает сопротивления, как, например, лучи светильника при освещении [предметов], скрытых стеклом, слюдой и кристаллом, или огонь, обжигающий кувшины, и т. п. (39).
Отсутствие восприятия [глазного луча] принимается и по специальной причине:
Он не воспринимается подобно тому, как не воспринимается днем свет метеоров (40)
Madhyandinolkāprakāśānupalabdhivattadanupalabdhiḥ
Как было сказано: «Восприятие [цвета] — вследствие причастности многим субстанциям и специфики цвета» (III.1.38). Потому при наличии причины восприятия днем свет метеоров не воспринимается, подавляемый светом солнца. Ведь при наличии условий восприятия — протяженности, многочастности и окрашенности — глазной луч все равно не воспринимается — вследствие особой причины. Эта причина была объяснена, когда было сказано, что субстанция с невыявленными формой и осязаемостью непосредственно не воспринимается. Абсолютное же невосприятие — основание для [констатации] небытия (40).
Если же кто-то возразит, что и свет камня также не воспринимается, подавляемый днем светом солнца, то ему можно, [в свою очередь], возразить:
Неверно, ибо [он] не воспринимается и ночью (41)
Na rātrāvapyanupalabdheh
Ввиду того, что [он] не постигается и через умозаключение. Потому свет камня отсутствует по причине его абсолютной невоспринимаемости[515] (41).
Логично также —
Поскольку восприятие объектов [осуществляется] не без помощи внешнего света, то невыявленное и не воспринимается (42)
Bāhyaprakāśānugrahād viṣayopalabdheranabhivyaktito 'nupalabdhiḥ
Глаз воспринимает объекты с помощью внешнего света, а при отсутствии последнего восприятие не осуществляется. Но и с помощью света и при наличии восприятия прикосновения холодного его субстрат глазом не воспринимается, ибо форма его не выявлена[516]. Так, наблюдается, что вследствие невыявленности цвета не воспринимается и субстанция как его субстрат. Сказанное же, что «ввиду его невоспринимаемости — это не аргумент» (III.1.35), несообразно (42).
Но почему же вы тогда [прямо] не утверждаете, что «подавление» является причиной невосприятия глазного луча?
И потому что «подавление» [чего-то возможно лишь] при проявлении [глазного луча] (43)
Abhivyaktau cābhibhavāt
Слово и означает «когда не требуется внешний свет». Возможность быть «подавленным» есть только у того, что проявляет свой цвет независимо от внешнего освещения, ибо в противоположном случае не будет [самого] «подавления». Не «подавляется» то, что невоспринимаемо, будучи в [принципиально] невыявленном состоянии, или воспринимаемо [только] через внешний свет, и потому правильно было сказано, что глазной луч существует[517] (43).
Также исходя из наблюдения его у ночных животных (44)
Naktañcaranayanaraśmidarśanācca
Наблюдаются ведь глазные лучи у ночных животных, например у крыс и т. п. Исходя из этого [можно сделать] вывод и об остальных.
Санкхьяик. Но не будут ли разниться и индрии в связи с различием в родах [живых существ]?[518]
Найяик. Нелогично предполагать различие в [одной] только характеристике, ибо то же препятствие наблюдается в виде нарушения контакта [между индрией] и объектом [и в других случаях] (44).
Оппонент. Нелогично предполагать, что контакт индрии с объектом есть причина [появления перцептивного] знания[519]. Почему?
Потому что восприятие осуществляется и без [непосредственного] контакта при наличии «ширмы» в виде стекла, слюды или кристалла (45)
Aprāpya grahaṇaṃ kācābhrapaṭalasphaṭikāntaritopalabdheḥ
Наблюдается, что движущуюся вещь, например травинку, отделенную [от органа зрения] стеклом или слюдой, все же видят. [Ведь] нечто находится в контакте [с чем-то другим], когда нет препятствия. Если бы причиной фиксации объекта был его контакт с глазным лучом, то за отсутствием контакта с препятствующим [объектом в указанных случаях этой] фиксации не было бы. Однако восприятие [объекта], заграждаемого стеклом, слюдой или кристаллом, все-таки есть, и оно позволяет понять, что индрии могут действовать и без [непосредственного] контакта, а потому они и невещественны. Ведь признак вещественности — действие через [непосредственный] контакт (45).
Найяик. Это не опровержение — ввиду невосприятия предмета за стеной (46)
Kuṭyāntaritānupalabdherapratiṣedhaḥ
Если бы индрии действовали без контакта [со своими объектами], то воспринимался бы и предмет за стеной (46).
Оппонент. Но если бы индрии действовали [только] в контакте [с ними], то не было бы восприятия того, что заграждено стеклом, слюдой или кристаллом.
Найяик. Из отсутствия противодействия [следует] наличие контакта (47)
Apratighātātsannikarṣopapattiḥ
Ни стекло, ни слюда не оказывают противодействия глазному лучу, и потому он, «беспрепятствуемый», вступает в контакт [с объектами] (47).
Что же касается мнения, будто вещественное начало всегда встречает противодействие, то оно неверно:
Ввиду отсутствия противодействия солнечным лучам и т. д., а также тому, что закрыто кристаллом или сжигается (48)
Ādityaraśmeḥ sphaṭikāntarite 'pi dāhye 'vighātāt
[Следует читать]: «Ввиду отсутствия противодействия солнечным лучам», «Ввиду отсутствия противодействия тому, что загорожено кристаллом» и «Ввиду отсутствия противодействия, когда [что-то] сжигается». Ввиду отсутствия противодействия обеспечивает — через связь с [другими] словами — деление предложения [на три части]. А «деление значения» соответствует делению предложения.
Солнечный луч не встречает противодействия в кувшинах и прочих предметах за отсутствием препятствия и, будучи в кувшине, согревает воду. Ведь [только] при наличии контакта [в кувшине] фиксируется качество другой субстанции — жар, благодаря которому подавляется прежняя прохлада. Лучи светильника, освещающие то, что скрыто кристаллом, также не встречают противодействия, и вследствие этого фиксируется то, с чем они контактируют. Вещество, находящееся в разогреваемом сосуде, также сжигается жаром огня, и здесь имеет место контакт вследствие отсутствия противодействия, а при контакте [само] сжигание: жар не действует без контакта.
[Здесь] употребляется только словосочетание ввиду отсутствия противодействия. Но что же, собственно, оно означает? Отсутствие блокирования любой вещи другой — блокирующей, непроницаемой[520], [или, по-другому], отсутствие противостояния причине действия либо контакту. Так, замечается, что прохлада воды, содержащейся в сосуде, ощущается и на другой его стороне. Но восприятие осязаемости невозможно без контакта индрии с предметом. Замечается также, что [вода] испаряется каплями. Так и восприятие имеет место вследствие наличия контакта при отсутствии противодействия глазным лучам со стороны стекла, слюды и т. п. (48).
Оппонент. Это неверно, ибо неизбежно ведет к подмене свойств (49)
Netaretaradharmaprasañgāt
Стены и т. п. также не должны оказывать противодействие [восприятию], подобно стеклу или слюде, либо, [наоборот], неизбежно придется допустить, что стекло или слюда должны оказывать противодействие [восприятию] наподобие стен и т. п., ибо причина разграничения [вами] не указана (49).
Найяик. [Предмет за стеклом или слюдой]
Воспринимается подобно тому, как образ воспринимается в зеркале или воде по причине их прозрачности (50)
Ādarśodakayoḥ prasādasvābhāvyād rūpopalabdhivat tadupalabdhiḥ
Прозрачность можно считать специфической природой и собственным свойством воды и зеркала, ибо она наблюдается [только в них]. Специфичность данного свойства состоит в способности отражения образов. Глазной луч «ударяется» о зеркало и, обращаясь вспять, отражает, при контакте, лицо. Это называется отражением образа, причина которого — форма зеркала, ибо с устранением этой формы прекращается и отражение.
Стены же и т. п. образов не отражают. Таким образом, стекло, слюда и прочие [прозрачные вещи] не оказывают сопротивления глазным лучам, тогда как стены и т. п. оказывают. Потому [указанное] разграничение связано с собственной природой вещей (50).
Несообразно приписывать или отрицать то, что [уже стало] предметом восприятия или умозаключения (51)
Dṛṣṭānumitānāṃ niyogapratiṣedhānupapattiḥ
Ввиду того что предметом источника знания является истинное [положение дел]. Нельзя ведь, господа, человеку, исследующему вещи, [природа которых уже] определена посредством восприятия и умозаключения, указывать вещам: «Это так!» или, наоборот, «Это не так!» Несообразно же требовать, чтобы запах воспринимался зрением, подобно форме, или чтобы форма не воспринималась зрением, подобно запаху, а также чтобы о воде можно было заключить из [наблюдения] дыма, как об огне, или, [наоборот], чтобы об огне нельзя было заключить из дыма, как о воде. По какой причине? По той, что вещи познаются через источники знания таковыми, какие они есть, каковы их природа и свойства. Предметы источников знания соответствуют действительности. Потому, когда вы приписываете или отрицаете [что-то, например что] стены и т. п. прозрачны, подобно стеклу или слюде, либо, [наоборот], что последние непроницаемы, подобно стенам, то это будет неверно, ибо эти свойства вещей воспринимаемы и выводимы. Прозрачность и непроницаемость также «распределяются» посредством восприятия и невосприятия. Отсутствие восприятия того, что отделено [стеной, позволяет] сделать заключение, что стена оказывает сопротивление, а наличие восприятия — что стекло, слюда и т. п. прозрачны (51).
Теперь [решается проблема, является ли] индрия единичной или их много. Откуда [это] сомнение?
Сомнение в связи с тем, считать ли их множественными в соответствии с различностью [их] локализаций или [допустить, что одно] целое локализуется различно (52)
Sthānānyatve nānātvādavayavinānāsthānatvācca saṃśayaḥ
Наблюдается и то, что многие вещи имеют различные локализации, и то, что целое, будучи единым, [также] имеет множество локализаций. Отсюда и [возникает] сомнение (52).
Оппонент. Индрия — одна,
Поскольку [остальные] не выходят за пределы осязания[521] (53)
Тvagavyatirekāt
Этим сказано, что осязание является единственной индрией. Почему? Поскольку не выходят за [ее] пределы. Нет такой локализации индрий, которая не была бы причастна осязанию, а без осязания невозможна никакая фиксация объектов. Если же локализации всех индрий «пронизаны» осязанием и если оно делает возможной [любую] фиксацию объектов, то оно и будет единственной индрией.
Найяик. Это неверно ввиду отсутствия восприятия [органом осязания] объектов других индрий. Хотя кожа характеризуется [возможностью] восприятия осязаемого и осязаемое фиксируется индрией осязания, объекты других индрий, например формы, не фиксируются слепыми. Если же считать, что, помимо индрии, фиксирующей осязаемое, других индрий нет, то слепые должны были бы фиксировать и цвета точно так же, как и осязаемое. Но они их не фиксируют. Следовательно, индрия осязания не является единственной.
Оппонент. Но почему бы не считать, что это восприятие осуществляется особыми частями [органа] осязания, как в случае с восприятием дыма? Ведь подобно тому, как особая часть кожи, расположенная в глазу, фиксирует дым, а не другая[522], так и особые части кожи фиксируют и цвета, которые не фиксируются при их разрушении, как в случае со слепыми.
Найяик. Это не аргумент — ввиду [его] противоречивости. Ведь сказав [ранее], что индрия одна, потому что [остальные] не выходят за ее пределы, вы [теперь] говорите, что формы воспринимаются особыми частями индрии осязания, подобно дыму. Но если это так, то фиксаторы объектов должны быть множественными вследствие распределения объектов, и в их присутствии объекты фиксируются, а при отсутствии — не фиксируются. Так второй [ваш] тезис вступает в противоречие с первым[523]. Кроме того, [аргумент] «поскольку не выходят за пределы…» сомнителен [и сам по себе]. Локализации индрий «пронизаны» землей и прочими стихиями, и при отсутствии последних фиксация объектов невозможна. Потому и неверно, что может быть одна индрия, [фиксирующая] все объекты, будь то [индрия] осязания или [какая-либо] другая[524] (53).
[Ваш тезис] неверен ввиду отсутствия одновременности в восприятии [объектов] (54)
Na yugapadarthānupalabdheḥ
Атман соединяется с умом, ум — с индрией, а индрия, [по вашей теории], контактирует со всеми объектами. Следовательно, фиксации [объектов] должны осуществляться через одновременные контакты Атмана, индрий, ума-манаса и объектов. Но цвет и прочие [объекты] не фиксируются одновременно, а потому не может быть и одной индрии, которая была бы «всеобъектной». Ведь если бы такая одновременность была, то не было бы [ни одного] слепого (54).
Индрия осязания — не единственная и ввиду отрицания, [при допущении этого, всего опыта] (55)
Vipratiṣedhācca na tvagekā
Индрия осязания — не единственная ввиду [неизбежного] противоречия [такого предположения опыту]. Если цвета фиксируются кожей без контакта [с ними], то это же неизбежно должно относиться и к [самому] осязаемому. Но если осязаемое фиксируется через контакт, то таковой должна быть и фиксация цвета.
Оппонент. А если допустить, что функционирование [индрии осязания] может быть и «контактным», и «бесконтактным»?
Найяик. Тогда, за отсутствием препятствия, будет фиксация [любой индрией] любого объекта. Или, может быть, вы думаете, что осязаемое фиксируется индрией осязания через контакт, а цвет — без контакта? Но если это так, то [снова] нельзя будет допустить препятствия, а при отсутствии оного будет [происходить] фиксация любого цвета — будет тут препятствие или нет, — и как восприятие, так и не-восприятие цвета не будет зависеть от [его] отдаленности и близости. И если цвет фиксируется кожей без контакта, то нельзя сказать, что дальний цвет не воспринимается, а ближний воспринимается (55).
[Теперь], установив множественность индрий [уже] через опровержение [их] единственности, [сутракарин] вводит и положительный аргумент:
Ввиду пятеричности объектов индрий (56)
Indriyārthapañcatvāt
Объект — это назначение, и оно для индрий пяти видов. При фиксации осязаемого индрией осязания ею не фиксируется цвет — так заключаем об [индрии] зрения как предназначенной для фиксации цвета. При фиксации осязаемого и цвета не фиксируется запах — так заключаем об [индрии] обоняния как предназначенной для фиксации запаха. При фиксации [этих] трех не фиксируется вкус — так заключаем об [индрии] вкуса как предназначенной для фиксации вкуса. При фиксации же [этих] четырех не слышится звук — так заключаем об [индрии] слуха как предназначенной для фиксации звуков. Таким образом, исходя из того, что назначения индрий не являются средствами реализации друг друга, [заключаем] о [наличии] именно пяти индрий (56).
Оппонент. Неверно — ввиду множественности их объектов (57)
Na tadarthabahutvāt
Неверно, что из пятеричности объектов индрий следует пятеричность [и самих] индрий. Почему? Ввиду множественности их объектов. Ведь эти объекты индрий действительно множественны: осязаемое бывает холодным, горячим и промежуточным; цвет — белым, зеленым и т. д.; запах — приятным, неприятным и нейтральным; вкус — острым и т. д.; так же и звук бывает артикулированный и простой[525]. Если же пять индрий устанавливаются исходя из пятерки их объектов, то исходя из [указанного] множества объектов придется принять [дополнительную] множественность [соответствующих] индрий[526] (57).
Найяик. Это не опровержение, поскольку сущность запаха и т. д. присутствует [во всех разновидностях] запаха и т. д. (58)
Gandhatvādyavyatirekādgandhādmāmapratiṣedhaḥ
Те фиксации запаха и т. д., которые, [по вашему мнению], требуют различных фиксаторов как предполагающие различные средства [своей] реализации, [на деле этого не требуют], ибо [соответствующие объекты] субординируются через свои универсалии — сущность запаха и т. д. Умозаключение [о способностях восприятия] опирается на общую совокупность объектов, не на отдельные их составляющие, а вы, господа, опираясь на составляющие, отрицаете пятеричность объектов, и потому ваше опровержение некорректно.
Оппонент. Но каким же образом запах и т. д. определяются через свои универсалии — сущность запаха и т. д.?
Найяик. Осязаемое, которое действительно трех видов — холодное, горячее и промежуточное, — включается в свой класс запаха. Когда же фиксируется холодное, то это не предполагает, что фиксация горячего или промежуточного требует иного фиксатора, ибо разновидности осязаемого реализуются одним средством, и тем, чем фиксируется холодное, фиксируются и другие [виды] осязаемого. Так и запахи, цвета, вкусы и звуки включаются в соответствующие классы. Но фиксации запаха и т. д. предполагают различные чувственные способности как не реализуемые одним средством. Потому уместно [было нами сказано, что] индрий — пять исходя из пятерки их объектов (58).
Оппонент. Но если уж допустить включение [их] в класс, то индрия
Одна — ввиду того, что [объекты] не выходят за границы объектности (59)
Viṣayatvāvyatirekādekatvam
Запахи и т. д. включаются [в один класс] ввиду их свойства быть объектами (59).
Найяик. Неверно, ибо [пятеричность индрий обосновывается] пятеричностью познаний как знаков [индрий, их] локусов, функций и форм (60)
Na buddhilakṣaṇādhiṣṭhānagatyākṛtipañcatvebhyaḥ[527]
Никак нельзя прийти к заключению, что объекты, определяемые как относящиеся к общей универсалии объектности, не требуют различных фиксаторов и фиксируются одним средством [познания]. Напротив, [можно] заключить, что пять [объектов], начиная с запаха, определяемые как относящиеся к своим классам «запаховости» и т. д., фиксируются различными индриями, и потому [сказанное вами] «бессвязно». Это уже было отмечено в связи с [сутрой] «Ввиду пятеричности объектов индрий» (III.1.56).
Познания же суть знаки [индрий], ибо индрии [выводятся] из фиксации объектов. Об этом было сказано при истолковании [той же] сутры, посвященной пятеричности объектов индрий. Потому индрий пять, вследствие пятеричности познаний как знаков.
Локусов индрий — также пять. Осязание, выводимое из фиксации соприкосновений, локализуется во всем теле; зрение, выводимое из фиксации цвета и способное удаляться, — в зрачке; обоняние — в носу; вкус — в языке; слух — в ушной раковине. [Таким образом, индрии пятеричны] как выводимые из фиксации запаха, вкуса, цвета, осязания и звука.
Различие индрий [следует] также из различия в [характере] функций. Зрение, «привязанное» к зрачку, выйдя наружу, «достает» вещи, наделенные цветом. В случае с осязанием и т. д. сами [соответствующие] объекты вступают в контакт с соответствующими индриями через движение [их] субстратов. Слух же вступает в контакт со звуком через последовательность волн.
Форма — это размер, такая-то [протяженность, и] она — пяти видов. Обоняние, вкус и осязание охватывают только свои субстраты, как [это] следует из фиксации [соответствующих] объектов. Зрение, локализующееся в зрачке, охватывает [все] объекты. Слух же не отличен от пространства, которое вездесуще, выводится только из восприятия звука, но проявляет звук локально, в соответствии с санскарами человека[528].
Под родом понимается источник [каждой индрии]. Пять же источников индрий — это материальные элементы, начиная с земли. Так, основываясь на пятеричности [их] природы, устанавливаем пятеричность [самих] индрий (60).
Санкхьяик. Но как мы установим, что у индрий природа этих элементов, а не Непроявленного?
Найяик. Идентичность — исходя из восприятия специфического качества [соответствующего] элемента (61)
Bhūtaguṇaviśeṣopalabdhestādātmyam
Наблюдаются ведь границы в обнаружении специфических свойств материальных элементов, начиная с ветра. Ветер [обусловливает] проявление осязания, вода — вкуса, огонь — формы, а земляное вещество — запаха. Среди индрий имеется разграничение также в связи с восприятием специфических качеств [того или иного] элемента. Потому исходя из восприятия специфического качества [того или иного] элемента рассуждаем, что индрии имеют природу [соответствующих] элементов, а не Непроявленного (61).
— Было указано, что запах и т. д. суть качества земли и т. д. (I.1.14). Но это еще не позволяет установить, имеет ли земля одно качество или этих [качеств] несколько.
На это сказано:
У земли запах, вкус, цвет, осязаемость и звук — завершая осязаемостью[529] (62)
Gandharasarūpasparśaśabdānāṃ sparśaparyantāḥ pṛthivyāḥ
У воды, огня и ветра [в каждом случае качеств] меньше, чем у предшествующего, меньше всего — у пространства (63)
Āptejovāyūnāṃ pūrvaṃ pūrvamapohyākāśasyottaraḥ
Завершая осязаемостью [следует читать] при изменении окончания[530]. Звук, указанный после свойств, завершаемых осязаемостью, принадлежит пространству[531].
Оппонент. Но на каком основании тогда [суффикс] —tara указан [в слове uttara]?
Найяик. Ввиду того что [последнее слово] может быть использовано и самостоятельно[532]. Из этого следует, что слово uttara может выражать значение «следующее за…» В сутре, [содержащей] перечисление, звук [упоминается] следующим после [качеств], завершающихся осязаемостью. Или это [уже] модификация [слова «осязаемость»], ибо имеется намерение произнести «осязаемость». То, что отлично от перечисленных качеств, завершающихся осязаемостью, и следует за ними, и есть звук (63).
Оппонент. Это неверно, ибо [индрия] не воспринимает все качества[533] (64)
Na sarvaguṇānupalabdheḥ
Предложенное вами распределение качеств неудачно. Почему? Потому что не все качества материальных элементов воспринимаются индриями того же рода. Ведь не все качества [земли], завершая осязаемостью, постигаются «земляным» обонянием, но только [один] запах. Так же [обстоит дело] и с остальными [индриями] (64).
Найяик. Но как же тогда распределить эти качества [по материальным элементам]?
Оппонент. Каждое последующее качество принадлежит каждому последующему [материальному элементу], и потому нет восприятия иного качества (65)
Ekaikaśyenottarottaraguṇasadbhāvād uttarāṇāṃ tadanupalabdhiḥ
Каждое качество, такое, как запах, принадлежит каждому материальному элементу, такому, как земля, и потому другие [соответстствующей индрией] не воспринимаются. В результате обонянием не фиксируются — вкус, цвет и осязаемость, вкусом — цвет и осязаемость, зрением — осязаемость.
Найяик. Но как же тогда материальные элементы «фиксируются» как обладающие не одним качеством?
Оппонент. «Фиксация» многих качеств — вследствие «смешения». В земле фиксируется вкус вследствие [ее] смешанности с водой и другими [стихиями]. То же и в прочих [случаях] (65).
Найяик. Но поскольку не будет ограничения, а смешение безгранично, [нельзя объяснить, почему] у земли [все-таки] четыре качества, у воды — три, у огня — два, у ветра — одно.
Оппонент. Ограничение будет.
Найяик. Каким образом?
Оппонент. Поскольку одно «пропитано» другим (66)
Viṣṭaṃ hyaparaṃ pareṇa
Земля и прочие [материальные элементы] «пропитаны» каждый предшествующий каждым последующим, и потому ограничение [определяется указанным способом] смешения. И это [смешение элементов] следует познавать как [произошедшее] во время их создания, а не теперь[534] (66).
Найяик. Это неверно, ибо есть визуальное восприятие земляного и водного (67)
Na pārthivāpyayoḥ pratyakṣatvāt
[Слово] неверно отрицает [предыдущие] три сутры. Почему? Потому что и земляная и водная субстанции воспринимаемы. Воспринимаемость производна от наличия величины, присущности многим субстанциям и наделенности цветом. Потому огненная субстанция зрима, а земляная или водная — нет, по причине отсутствия цвета. Но если земляные и водные зримы так же, как и огненная, то неверно, что фиксация множества качеств материальных элементов [происходит только] от «смешения». Тот, кто утверждает, что зримость земли и воды обусловлена другими материальными элементами, вынужден принять визуальное восприятие и ветра, а если откажется, то пусть приведет основание.
[Ваше положение неверно] также и по причине непосредственной воспринимаемости вкуса земли и воды. Вкус земли — шести видов[535], воды — только сладкий. И эти [разновидности вкуса земли] не могут быть объяснимы [только] смешением [земли с водой].
[Ваш тезис неверен] и потому, что цвета земли и воды воспринимаются непосредственно [только] при ассоциации с цветом огня. При [простом] смешении [цвет огня] был бы лишь проявителем, но не обнаруживался бы сам. Также по причине того, что цвет воды воспринимается как единообразный, а земли — как многообразный. Цвет земли многообразен: зеленый, бурый, желтый и т. п., а воды — [лишь] белый и не обнаруживает [других цветов]. Но это не может быть объяснено лишь смешением однокачественных [материальных элементов][536]. То был лишь [один] пример. Дальнейшее развитие темы [следующее].
[Ваш тезис неверен] и вследствие того, что осязаемость земли и огня воспринимается непосредственно. Наблюдается, что земля не горячая и не холодная, огонь же — [только] горячий. Но это [было бы] необъяснимо при их смешении с нетеплым и нехолодным ветром, когда [все три стихии считаются] обладающими каждая одним качеством.
А также по причине наглядной воспринимаемости установленных качеств земляной и водной субстанций. Наблюдается, что земля обладает четырьмя качествами, а вода — тремя. Благодаря этому делается заключение о том, что и их причины таковы. Их выводные знаки — [их] следствия, и из наличия причины следует наличие следствия. Таким образом, из наглядной воспринимаемости субстанций огня и ветра следует заключение об установленности их качеств в их причинах[537].
Из наглядной воспринимаемости земляной и водной [субстанций явствует и их] раздельность. Субстанция земли наглядно фиксируется как отдельная от водной, водная — как отдельная от двух других, огненная — от ветра, и ни одна не фиксируется как наделенная лишь одним качеством. Потому бездоказательно [ваше высказывание, будто] «одно „пропитано“ другим» (III.1.66), ибо не представлен аргумент, который позволил бы прийти к данному заключению.
Что же касается сказанного, будто [высказывание] «одно „пропитано“ другим» относится не к настоящему времени, а ко времени миросозидания, то это неверно, так как отсутствует причина [указанного] ограничения. Наблюдается ведь, что в настоящее время одно «пропитывается» другим, например огонь — ветром. «Пропитанность» же — контакт, а он — общий для двух [объектов. Вы допускаете, что] огонь обладает осязаемостью, будучи «пропитан» ветром, но [у вас] нет обоснования того, что ветер обладал бы цветом, будучи «пропитан» огнем. Наблюдается, также, что осязаемость ветра не воспринимается, подавляемая осязаемостью огня, но она не может подавлять себя[538] (67).
Опровергнув эти противоречащие логике рассуждения, [сутра-карин теперь] обращается к [тезису оппонента], согласно которому индрии не воспринимают все качества [материальных элементов]:
Каждая [индрия имеет] приоритет в связи с одним [каким-либо качеством] вследствие того, что соответствующее [качество является] «преобладающим» в сравнении с предыдущими (68)
Pūrvapūrvaguṇotkarṣāttattatpradhānam
Потому [каждая индрия] и не дает восприятия всего. У обоняния и прочих [индрий] приоритет в связи с запахом и т. д. вследствие того, что соответствующее [качество является] «преобладающим» в сравнении с предыдущими. Что такое приоритетность? Способность фиксации объекта. Что такое преобладание? Способность к проявлению [того или иного качества]. Подобно тому как внешние субстанции земли, воды и огня, имеющие [соответственно] четыре, три и два качества, не проявляют всех качеств, но по порядку — вследствие преобладания запаха, вкуса и цвета — проявляют запах, вкус и цвет, точно так же и обоняние, вкус и зрение, соответствующие четырем, трем и двум качествам, фиксируют не все качества, но соответственно запах, вкус и цвет в силу их преобладания. Потому обоняние и прочие [индрии] не дают восприятия всех качеств.
Что же касается тезиса, будто обоняние фиксирует запахи ввиду обладания [одним только] запахом и то же относится к вкусу и т. д., то его [принятие] неизбежно ведет к допущению, что, в соответствии с этими качествами, способность обоняния и прочие [индрии могут] фиксировать [и все прочие] качества (68).
Оппонент. Но где основание [самого] распределения, по которому от земли происходит только одна индрия, а не все и то же самое относится также к воде, огню и ветру?
Найяик. То распределение — вследствие преимущества (69)
Tadvyavasthānaṃ tu bhūyastvāt
Преимущество — это связь с субстанцией, отличной [от других субстанций] и способной к осуществлению [человеческой] цели, которая обусловлена санскарами человеческих [действий]. Слово преимущество имеет значение массивности: «преимущественный» объект — большего объема, объект большего объема считается «массивным» [в сравнении с меньшим]. Так, [различные] субстанции в виде ядов, целебных трав, драгоценных камней и т. п. производятся, в силу человеческих санскар, как способные к [реализации] действий, осуществляющих различные цели, а не все [цели сразу]. Точно так же и [различные индрии], начиная с обоняния, произведены как способные к фиксации отдельных объектов, а не всех (69).
Оппонент. А почему индрии не воспринимают сами себя?
Найяик. Потому что индрии суть то, что они есть, благодаря [определенным] качествам (70)
Saguṇānāmindriyabhāvāt
Обоняние и т. д. не воспринимают собственный запах и т. д. Почему же? Потому что индрии, начиная с обоняния, суть то, что они есть, благодаря собственным качествам. Обоняние фиксирует внешний запах вместе со своим собственным, выполняющим то же назначение[539], но оно не может фиксировать свой [собственный] запах [отдельно] вследствие слабости вспомогательного фактора[540]. Так же обстоит дело и с остальными [индриями] (70).
Оппонент. Но если запах [обоняния] — вспомогательный фактор [восприятия внешних запахов], почему бы ему не быть [отдельным] объектом чувства обоняния?
За отсутствием фиксации самого себя (71)
Tainaiva tasyāgrahaṇācca
Индрии не воспринимают [собственные] качества. Это было бы равносильно высказыванию: пусть глаз, подобно тому как он фиксирует внешний предмет, фиксирует и самого себя. В обоих случаях одинаково отсутствуют основания для познания[541] (71).
Оппонент. Это неверно, ибо воспринимается качество звука (72)
Na śabdaguṇopalabdheḥ
Неверно, что индрии не воспринимают собственные качества, ибо слух воспринимает свое же качество — звук[542] (72).
Найяик. Он воспринимается вследствие того, что субстанции и качества друг от друга отличаются (73)
Tadupalabdhiritaretaradravyaguṇavaidharmyāt
Пространство, обладающее качеством звука, не становится тем самым индрией, а звук — проявителем звука. Неверно и то, что обоняние и прочие [индрии] воспринимаются как фиксирующие собственные качества или что о них [можно] сделать [подобное] заключение. Можно, [напротив], прийти к выводу о том, что звук фиксируется ушным пространством или что пространству принадлежит качество звука. [В данном случае] признается остаточный вывод. Атман может быть [лишь] слышащим, а не инструментом [слышания]. Если бы, [далее], ум-манас был инструментом [слышания], то не было бы глухих. Земля и т. д., способные к [«конституированию»] обоняния и т. д., не способны к тому же в случае со слухом. Остаются, следовательно, ухо и пространство. При отсутствии альтернатив пространство и будет органом слуха[543] (73).
Были исследованы индрии и [их] объекты. Теперь очередь [по перечню в I.1.9] за познанием — вечно оно или невечно?
Откуда [это] сомнение?
Сомнение — вследствие сходства и с действием, и с пространством (1)
Karmākāśasādharmyātsaṃśayaḥ
В познании наблюдается [такое] общее свойство с ними, как неосязаемость, отличие же [от них] — его возникновение и уничтожение; не наблюдаются в нем и взаимопротивоположные [характеристики] вечного и невечного. Отсюда и сомнение (1).
— Но это сомнение безосновательно. Ведь каждый наделенный телом ощущает [собственное] познание как невечное — подобно удовольствию и т. п. Имеется же сознание: «Я буду познавать», «Я познаю́», «Я познал». Но без возникновения и уничтожения нет распределения трех времен. Потому невечность познания выводится [уже из признания] распределенности трех времен. И это [положение], устанавливаемое через источник знания, указывается также в [нашей] науке: [чувственное познание] обусловлено «контактом индрии с объектом» (I.1.4), «Выводной знак ума-манаса — отсутствие одновременности [чувственных] познаний» (I.1.16) и т. д. Потому сомнение [по рассматриваемому вопросу] безосновательно.
— [Предстоящий] раздел и посвящен опровержению [определенного] взгляда.
Санкхьяик, придерживаясь его, утверждает, что познание, будучи внутренним инструментарием пуруши, является вечным[544]. И предлагает обоснование [этого положения]:
Ввиду узнавания объектов (2)
Viṣayapratyabhijñānāt
Что же такое это узнавание? Соединение двух познаний, направленных на один предмет, [в виде]: «Тот предмет, который я познал, я познаю [и сейчас]». И оно может иметь место лишь при Длительности познания. При различности же [фрагментов познания], возникающих и уничтожающихся, узнавание было бы невозможным: один [фрагмент] не может узнавать познанное другим[545] (2).
Найяик. Это — не аргумент, поскольку он [относится к] «равным обосновываемому» (3)
Sādhyasamatvādahetuḥ
Ведь если предметом обоснования является вечность познания, то таковым является и узнавание. По какой причине? Потому что свойство сознания не причастно «инструменту». А это [все] свойства пуруши — знание, видение, постижение, осознание, представление, решение[546]. Ведь [это] сознание узнает ранее познанный предмет, и потому в связи с ним можно говорить и о вечности. Признавая же сознательность «инструмента», следует разъяснить природу [самого] сознания: нельзя представить себе такое третье начало, природа которого была бы неопределимой. Если же признать, что знание [принадлежит] познанию как «внутреннему инструментарию», то что же тогда будет природой сознания, его свойством или сущностью?! И если знание присуще, [по вашему мнению], интеллекту-буддхи, то что же делает сознание как таковое?
Санкхьяик. Сознает.
Найяик. Но [в таком случае] нельзя говорить о чем-то, отличном от знания. [Сказать, что] пуруша сознает, а интеллект познает, не означает назвать что-либо, отличное от знания. «Сознает», «познает», «осознает», «видит», «постигает» — это синонимы.
Санкхьяик. [Но пусть] интеллект сообщает [полученное] знание.
Найяик. Это будет правильно. Но при таком понимании оказывается, что знание [принадлежит именно] пуруше, а не интеллекту как «внутреннему инструментарию».
Более того, [вам следует] привести аргументы против [возможного суждения, по которому] каждый из этих терминов соотносим с различными пурушами, или тезис, [подтверждающий], что один пуруша сознает, другой осознает, третий постигает, а четвертый видит. [Тогда окажется, что] различные пуруши будут сознающими, осознающими, постигающими и видящими. [Потому соглашайтесь, что] названные [способности] не суть свойства одного [начала], или же приведите аргументы по опровержению [предлагаемого тезиса].
Санкхьяик. Но [все эти термины] синонимичны.
Найяик. Тогда будет то же самое, [что с сознанием и познанием]. Если же вы полагаете, что поскольку они синонимичны и нет основания для распределения [соответствующих функций по различным пурушам], то точно так же дело будет обстоять [и в случае с сознанием и познанием]. Пуруша сознает, а интеллект познает — здесь один смысл, и различие между ними устраняется, поскольку [обе функции] имеют природу сознания. Если же [считать], что интеллект есть осознание [в том смысле, что нечто] им осознается и его можно назвать умом, который вечен, то пусть будет так, но [эта] вечность ума не [выводится] из узнавания объектов. Наблюдается ведь, что узнавание [возможно] вследствие единства субъекта познания и при различии «инструментов»: так, один глаз узнает то, что было увидено другим, и с помощью одного светильника узнается увиденное посредством другого. Следовательно, рассматриваемое [узнавание] есть аргумент в пользу вечности [только] субъекта познания[547] (3).
Санкхьяик. Модификации «устойчивого» интеллекта-буддхи осуществляют познание в соответствии с объектами, а модификации [как таковые] не отличны от своего субстрата.
Найяик. Это неверно — за отсутствием одновременной фиксации [объектов] (4)
Na yugapadagrahaṇāt
Если модификации не отличны от своего субстрата, то, вследствие «постоянства» последнего, [должны быть] «постоянны» и первые, а значит, и все фиксации объектов, и потому придется допустить также и одновременность последних (4).
При отсутствии же узнавания неизбежно допустить и разрушение [интеллекта] (5)
Apratyabhijñāne ca vināśaprasaṇgaḥ
Если узнавание устраняется, то и субстрат модификаций — также, значит, придется признать разрушение «внутреннего инструментария», в противоположном же случае — различие [между ними][548] (5).
Один невездесущий ум-манас вступает в контакт с индриями в последовательности:
Фиксация не одновременна — ввиду последовательности модификаций (6)
Kramavṛttitvādayugapadgrahaṇam
[Подразумевается фиксация] объектов индрий. Модификации и их субстрат не идентичны. Если бы они были идентичны, то не было бы ни появления, ни устранения [этих фиксаций] (6).
Отсутствие же узнавания — вследствие отвлеченности другими объектами (7)
Apratyabhijñānaṃ са viṣayāntaravyāsañgāt
Отсутствие узнавания — отсутствие восприятия, Отсутствие же восприятия какого-либо объекта имеет место при отвлеченности ума на другие [объекты] — по причине неидентичности модификаций и их субстрата. Ведь при их идентичности [эта] отвлеченность [ума] была бы необъяснимой[549] (7).
Но при вездесущести «внутреннего инструментария» [его] контакт с индриями в [определенной] последовательности был бы
Невозможен — ввиду отсутствия движения (8)
Na gatyabhāvāt
[При его вездесущести все] индрии были бы [уже] в соединении с «внутренним инструментарием», и потому [у него] не было бы движения, которое означает соединение. И тогда, вследствие отсутствия последовательного функционирования, неодновременная фиксация [объектов] оказалась бы невозможной. При отсутствии же движения опровергаемая [таким образом] неодновременность в фиксации [объектов] у вездесущего «внутреннего инструментария» была бы не выводимой посредством [какого-либо] другого аргумента. Например, движение зрения, хотя и опровергаемое тем, что и близкая рука, и отдаленная луна воспринимаются одновременно, все же выводится через [признание] препятствия, [обеспечиваемого] «разделяющим» объектом.
[У нас с санкхьяиками] нет расхождения ни в связи с «внутренним инструментарием» [как таковым], ни в связи с [его] вечностью. Согласны мы и с положением о вечности такого «внутреннего инструментария», как ум-манас[550]. В чем же тогда расхождение? В связи с его вездесущестью, которая отвергается [нами] потому, что не может быть установлена на основании [какого-либо] источника знания[551]. Ведь «внутренний инструментарий» один, тогда как познавательных модификаций много: зрительное познание, обонятельное, цветовое, познание запахов. Но это было бы необъяснимо, если бы модификации не отличались от их субстрата. [Таким образом], познает пуруша, а не «внутренний инструментарий», чем опровергается и [возможность] отвлечения внимания [«внутреннего инструментария»] на другие объекты. [Это] отвлечение внимания на другие объекты, характеризующееся их фиксацией, присуще [только] пуруше, а не «внутреннему инструментарию». Если же отвлечение признавать соединением с какой-либо индрией и отсутствием соединения с другой, то оно относится к уму, [а не к интеллекту] (8).
[Итак], «внутренний инструментарий» один, а [его] модификаций много. Теперь приводится [аргумент санкхьяиков] в пользу идентичности модификаций [и «внутреннего инструментария»]:
Санкхьяик. Представление об инаковости ложно — как и представление об инаковости кристалла (9)
Sphaṭikānyatvābhimānavattadanyatvābhimānaḥ
Представление об отличности тех модификаций [от «внутреннего инструментария»] ложно: подобно тому как ложно представление о [цвете] кристалла, находящегося возле другой вещи [и кажущегося поэтому] темным, красным и т. п., так и [модификации], «соположенные» с другими объектами, [ошибочно считаются отличными от «внутреннего инструментария»].
Найяик. Это неверно — за отсутствием аргумента. А именно нет аргумента в пользу того, что, подобно ложному представлению о разноцветности кристалла, представление о различности познаний столь же ложно, как и представление о различности запахов, и т. п.[552] При отсутствии же аргумента [отстаиваемый тезис] безоснователен.
Санкхьяик. Но не будет ли одинаково безосновательной [и ваша точка зрения]?
Найяик. Не будет, ибо наблюдается последовательное возникновение и устранение восприятий. Ведь общеизвестно, что познания объектов индрий последовательно возникают и устраняются. Потому представление об отличности восприятий [от «внутреннего инструментария»] не менее основательно, чем представление о различности запахов и других [объектов познания][553] (9).
[Буддист], последователь доктрины мгновенности, отрицая, [как и мы, аргумент]: «Подобно ложному представлению об инаковости кристалла», утверждает:
Нет основания [отрицать различность] и в кристалле, ибо, вследствие мгновенности [всего сущего], частицы [кристалла] обновляются одна за другой (10)
Sphaṭike 'pyaparāparotpatteḥ kṣaṇikatvādvyaktīnāmahetuḥ
Позиция, согласно которой кристалл пребывает неизменным, а иллюзия изменения [вызывается] внешними факторами, безосновательна. Почему же? Ибо частицы [кристалла] обновляются одна за другой, т. е. в кристалле также одни частицы появляются, а другие уничтожаются. По какой причине? Вследствие мгновенности [всего сущего]. Мгновение — это [предельно] краткое время, мгновенное — то, что длится [лишь] момент. Что же означает, что [все] частицы мгновенны? То, что они в телах и т. д. непрерывно возрастают и уменьшаются, поскольку частицы пищи, усваиваемые через пищеварение, превращаются в кровь и т. д. Через возрастание [их можно заключить, что все] частицы возникают, через уменьшение — что [они] уничтожаются. Если же это так, то о росте тела в будущем мы узнаем из различия, вызванного изменением [его] частей. И это свойство особых частиц узнается во всем сущем[554] (10).
Найяик. За отсутствием доказательства универсальности [этого] закона [вещи] следует принять [такими], какими [они] наблюдаются (11)
Niyamahetvabhāvādyathādarsanamabhyanujnā
Нет такого [универсального] закона, чтобы все вещи, подобно живому телу, непрерывно росли и уменьшались. Почему? За отсутствием доказательства. Это не может быть обосновано ни восприятием, ни умозаключением[555]. Значит, [вещи] следует принять [такими], какими [они] наблюдаются. Там, где наблюдаются непрерывный рост и уменьшение, следует признать появление частиц одной за другой на основании наблюдения [самого этого] непрерывного роста и уменьшения, как в случае с живыми телами, а там, где не наблюдаются, оно не должно признаваться, как в случае с камнями и т. п. В кристалле же это не наблюдается. Потому несообразно сказанное: «ибо частицы [кристалла] обновляются одна за другой». Это равносильно тому, как если бы [только на том] основании, что плод арки горький, этот вкус приписывали бы всем плодам (11).
Что же касается тех, кто видит мгновенность в непрерывном [появлении] вещей как беспрецедентном, бессвязном возникновении при полном разрушении предыдущего[556], то
[Они] не правы, ибо наблюдаются причины и возникновения, и разрушения (12)
Notpattivmāśakāraṇopalabdheḥ
Причина возникновения наблюдается, например, при соединении частей в муравейнике и т. п., а причина разрушения — при разделении частей горшков и т. п. Причины же бессвязного, беспрецедентного возникновения при полном разрушении [предыдущего] — когда [что-либо] разрушалось бы без разделения частей и возникало бы без их соединения — не наблюдаются (12).
Буддист. Но возникновение вещей [может и] не иметь наблюдаемых причин, как [в случае] с уничтожением молока и возникновением творога (13)
Kṣīravināśe kāraṇānupalabdhivaddadhyutpattivacca tadutpattiḥ
Подобно тому как признается ненаблюдаемая причина гибели молока и возникновения творога, следует признать и [ненаблюдаемую] причину гибели одних и возникновения других частиц в кристалле (13).
Найяик. Нет отсутствия восприятия, ибо признаки фиксируются (14)
Liṅgato grahaṇānnānupalabdhiḥ
Фиксируются и признаки гибели молока, и причина этой [гибели], и признаки возникновения творога, и его причина, и потому нет [того] отсутствия восприятия, [на котором вы настаиваете]. Напротив, отсутствие признаков появления одной за другой частиц кристалла и т. п. означает и отсутствие их возникновения[557] (14).
[Иные] предлагают здесь опровергать [буддистов по-другому]:
Неверно, ввиду модификации молока или появления новых качеств (15)
Na payasaḥ pariṇāmaguṇāntaraprādurbhāvāt
Одни [философы] утверждают, что модификация молока не есть [его] уничтожение, модификация же — это появление новых свойств при устранении прежних у [одной и той же] устойчивой субстанции. Другие же — что [речь идет просто] о появлении нового качества, которое [имеет место], когда новое качество образуется по устранении прежнего у той же субстанции. Это почти одна и та же позиция[558] (15).
Опровержение:
Умозаключение об устранении прежней субстанции [основывается] на наблюдении появления новой субстанции исходя из изменения структуры [вещи] (16)
Vyūhāntarād dravyāntarotpattidarśanaṃ pūrvadravyanivṛtter anumānam
При возникновении творога как новой субстанции вследствие [появившейся новой] структуры, характеризуемой [новым] соединением [вещества, неизбежно делается] заключение об уничтожении прежней субстанции молока вследствие разъединения [прежних] компонентов — подобно тому, как при появлении новой субстанции [в виде] горшка вследствие изменения структуры компонентов глины [можно говорить] об уничтожении прежней субстанции глины по причине разъединения ее компонентов. Но, как и в случае с глиной [и горшком], у молока и творога есть связь; в случае же полного разрушения связи появление новой субстанции [в виде] горшка невозможно[559] (16).
Но, даже и признав беспричинное уничтожение молока и появление творога, [позицию буддистов можно] опровергнуть:
[Ваш аргумент] амбивалентен, ибо где-то причина разрушения наблюдается, а где-то не наблюдается[560] (17)
Kvacidvināśakāraṇānupalabdheḥ kvaciccopalabdheranekāntaḥ
[Умозаключение, по которому] уничтожение и возникновение частиц кристалла беспричинно, как в случае с творогом и молоком, амбивалентно. Почему? Потому что нельзя [считать, будто] аргумент [в пользу того], что частицы кристалла беспричинно уничтожаются и возникают подобно молоку и творогу, опровергает положение, по которому, подобно тому как кувшин уничтожается при наличии [конкретных] причин уничтожения и возникает при наличии [конкретных] причин возникновения, уничтожение и возникновение частиц кристалла и т. п. также имеют [конкретные] причины[561].
Несостоятелен и [сам] приводимый [вами] пример. Если бы уничтожение и возникновение кристалла и т. п. были бы [действительно] наблюдаемы, то имел бы основание пример «подобно ненаблюдаемой причине уничтожения молока или возникновения творога», но они не наблюдаются. Потому этот пример несостоятелен.
Допуская же [постоянное] возникновение и уничтожение кристалла, [необходимо привести пример], который обосновывал бы их, и, если бы таковой нашелся, [ваш довод был бы] неопровержим. [Но вы можете привести лишь пример, подтверждающий, что] уничтожение и возникновение кристалла и т. п. не беспричинны, как и в случае с кувшином, поскольку этот пример будет неопровержимым. [Но тот пример, показывающий, что] уничтожение и возникновение [кристалла] беспричинны, как и в случае с молоком и творогом, можно опровергнуть, ибо наблюдается, что уничтожение и возникновение имеют причины, и поэтому наблюдающий уничтожение и возникновение молока и творога может вывести их причину, поскольку следствие — знак причины. Потому обоснованно было [сказано, что] познание невечно[562] (17).
Теперь выясним, чьим же свойством является познание: Атмана, индрий, ума или объектов [восприятия]? Хотя это уже было установлено[563], [сутракарин] обращается [и к этой теме с мыслью]: «Я должен исследовать все исчерпывающе!» Сомнение [появляется в связи с вопросом о] возникновении познания вследствие [целого ряда] контактов и отсутствия фиксации различительных признаков. Потому и даются [эти] различительные признаки:
[Знание] не есть [свойство] индрий или [их] объектов, ибо оно сохраняется и при их устранении (18)
Nendriyārthayostadvināśe 'pi jñānāvasthānāt
Знание не есть атрибут индрий или [их] объектов, так как остается после их устранения. Ведь знание имеет место [как раз] тогда, когда их [уже] нет, [когда я вспоминаю]: «Я видел [это]», но при устранении субъекта познания его быть не может.
— Но того знания, которое возникает при контакте индрий с объектами, при устранении их быть уже не может. Знание же, возникающее из контакта Атмана и ума-манаса, — другой природы.
— Это [знание] — память, объектом которой является увиденное прежде: «Я видел [это]». При устранении субъекта познания воспоминания о преждевоспринятом быть не может, как один не [может] вспомнить о том, что воспринял другой. При допущении же в качестве субъекта познания ума-манаса отпадает обоснование наличия познавательной способности у индрий или [их] объектов (18).
Буддист. Ну пусть знание и будет атрибутом ума-манаса.
Найяик. Также не свойство ума-манаса — ввиду отсутствия одновременного познания [объектов] (19)
Yugapajjñeyānupalabdheśca na manasaḥ
[Сказано было, что] «выводной знак ума-манаса — отсутствие одновременности [чувственных] познаний» (I.1.16), и именно потому, что «внутренний инструментарий» выводится из отсутствия одновременных познаний, знание не является его атрибутом. Чьим же тогда? Субъекта познания — ввиду его «власти». Субъект познания автономен, а «инструментарий» подчинен. Если же свойство познания относится [к уму-манасу], то [он уже] перестает быть «инструментом». Из того, что познание запахов и т. п. осуществляется благодаря таким средствам, как нос и т. п., [по аналогии] выводится, что познание счастья и т. п., а также память [реализуются] благодаря [другому] средству — «внутреннему инструментарию». Если же ум со свойством познания называть Атманом и его же как средство познания счастья и т. п. — «внутренним инструментарием», то будет различие лишь в обозначении, а не по существу[564].
Если же смысл [слова] также в отсутствии одновременного познания [объектов] у йогина, то [речь о том, что] йогин создает, обнаруживая сверхсилу, не прибегая к органам чувств, [даже] тела с индриями, и воспринимает в этих [телах] объекты познания одновременно. Но это возможно только для вездесущего субъекта познания, а не для атомарного ума-манаса. Если же считать последний вездесущим, то [снова] не будет противоречия [с положением] о том, что знание есть свойство Атмана. Но если бы ум, будучи [лишь] «внутренним инструментарием», был вездесущ, то, ввиду одновременности его контактов со всеми индриями, [все] познания должны были бы появляться одновременно, [что невозможно] (19).
Буддист. Но не [произойдет ли] то же самое, если допустить, что оно — свойство Атмана? (20)
Tadātmaguṇatve 'pi tulyam
Если вездесущий Атман в контакте со всеми индриями, то придется [также] допустить одновременность в возникновении познаний (20).
Найяик. Не произойдет — ввиду отсутствия [постоянного] контакта между индриями и умом-манасом (21)
Indriyairmanasoḥ sarmikarṣābhāvāttadanutpatteḥ
Подобно контакту индрий с объектами, контакт индрий с умом-манасом также является причиной восприятий запаха и т. п. Но они не [могут быть] одновременны ввиду атомарности ума-манаса. А при [указанной] неодновременности одновременного появления познаний не будет и в том случае, если [познание] является свойством Атмана (21).
— Но почему бы познаниям запаха и т. п. не появляться только через сам контакт Атмана, индрий и объектов?
Найяик. Это неверно, ибо [таким образом еще] не указана причина возникновения [познаний] (22)
Notpattikāraṇānāmapadeśāt
[В утверждении]: «Познания запаха и т. п. возникают только из контакта Атмана, индрий и объектов» — нет указания на причину возникновения [познаний], благодаря которой можно было бы понять [их возникновение][565] (22).
Оппонент. Но при отсутствии постижения причины устранения [познания и его] устойчивости придется допустить его вечность (23)
Vināśakāraṇānupalabdheścāvasthāne tannityatvaprasaṅgaḥ
[Эта сутра] соотносится с [другой]: «Но не [произойдет ли] то же самое, если допустить, что оно — свойство Атмана?» (III.2.20). Ведь есть две причины устранения [любого] атрибута — отсутствие его субстрата и [появление] атрибута противоположного. Но первое невозможно ввиду вечности Атмана, [а второе потому, что] свойство, противоположное знанию, [в Атмане] не наблюдается. Потому при [допущении того, что] знание есть атрибут Атмана, неизбежно придется допустить и вечность знания (23).
Найяик. Поскольку познание воспринимается как невечное, устранение [одного] познания [осуществляется] через [появление] другого, как [в случае] со звуками (24)
Anityatvagrahādbuddherbuddhyantarādvināśaḥ śabdavat
То, что познание невечно, внутренне ощущается каждым. Воспринимается и поток познания, и при этом делается заключение: одно качество [этого потока] устраняется другим — подобно тому, как в потоке звуков [один] звук устраняется другим (24).
Буддист. Поскольку память обусловливается бесчисленными санскарами, производимыми познаниями[566], присущими Атману, и общей причиной [всех] воспоминаний является [постоянный] контакт Атмана и ума-манаса, то не может не быть одновременности в [действиях] причин [памяти], а потому, если познание есть свойство Атмана, акты памяти должны появляться одновременно.
Обосновывая неодновременность [обсуждаемых] контактов, Оппонент говорит:
Появление актов памяти неодновременно, поскольку ум-манас контактирует [лишь с той] «частью» Атмана, которой [в данный момент] присуще познание (25)
Jñānasamavetātmapradeśasannikarṣānmanasaḥ smṛtyutpatterna yugapadutpattiḥ
Санскары, обусловливаемые познаниями, называются знаниями, и ум-манас последовательно контактирует с теми «частями» Атмана, в которых имеются санскары знания, и воспоминания также возникают последовательно в результате контактов Атмана и ума (25).
Найяик. Это неверно, ибо ум-манас функционирует [только] в теле (26)
Nāntaḥśarīravṛttitvānmanasaḥ
Жизнью считается соединение ума-манаса с наделенным телом Атманом, которое сопровождается накоплениями вызревающей кармы. Но ум, пребывающий в теле, до смерти не соединяется с теми «частями» Атмана, которые вне тела и в которых [аккумулируются] санскары, [порождаемые] знанием (26).
Оппонент. [Это] не аргумент, ибо [он] [сам] должен быть обоснован[567] (27)
Sādhyatvādahetuḥ
Если жизнь — лишь накопление «вызревающей» кармы, то надо [еще] доказать, что ум-манас функционирует [только] в пределах тела (27).
Найяик. Опровержения нет, ибо наблюдается сохранение тела у того, кто вспоминает (28)
Smarataḥ śarīradhāraṇopapatterapratiṣedhaḥ
Тот, кто хочет [что-то] вспомнить, сосредоточивает внимание и вспоминает [тот или иной] предмет даже спустя долгое время, но у вспоминающего наблюдается тело. Усилие же, происходящее от контакта Атмана и ума-манаса, двойственное: удерживающее и побуждающее. Если же ум может оставить тело вследствие прекращения усилий по поддержанию [его], то тело вспоминающего должно упасть под действием тяжести (28).
Оппонент. Неверно, ибо у ума-манаса быстрое движение (29)
Na tadāśugatitvānmanasah
У ума-манаса быстрое движение, и у него есть [сразу] две [возможности]: контактировать с теми «частями» Атмана, которые вне тела и конструируются санскарами знания, или возвращаться [в тело], чтобы осуществить внутреннее усилие. Или, [по-другому], ум оставляет тело, осуществив усилие по его поддержанию, и потому оно держится [и после его ухода] (29).
Найяик. Это неверно, ибо время припоминания не ограничено (30)
Na smaraṇakālāniyamāt
Что-то вспоминается тут же, что-то — спустя определенное время. Во втором случае желающий [что-то] вспомнить сосредоточивает ум-манас, и, после того как выстраивается серия мыслей и специфический знак какого-то объекта «взят» размышлением, он становится причиной воспоминания. Когда же ум долгое время пребывает вне [тела, поддержание тела] не осуществляется. Соединение Атмана и ума без соединения с телом не [может быть] причиной припоминания, ибо опыт локализуется в теле. Тело — локус опыта пуруши [или] субъекта познания, и потому только соединения ушедшего из него ума с Атманом недостаточно для порождения [ощущений] счастья и т. п., а если достаточно, то тело [вообще] можно считать излишним (30).
Некоторые [считают]: Ни побуждение [со стороны] Атмана, ни случай, ни сознательность не [могут быть] специфическими [причинами] соединения [Атмана с умом] (31)
Ātmapreraṇayadṛcchājñatābhiśca na saṃyogaviśeṣaḥ
Будет ли специфической [причиной] соединения [Атмана] с умом-манасом вне тела побуждение [со стороны] Атмана, случай, т. е. беспричинность, или сознательность ума-манаса? Ни то, ни другое, ни третье. Почему? Ввиду 1) [предварительной] необходимости воспоминания, 2) желания [что-то вспомнить], 3) отсутствия [у ума-манаса] знания как воспоминания.
1) Так, если Атман [с мыслью]: «Причина воспоминания какого-либо предмета — „след“, присущий этой „части“ Атмана, и с ним должен соединиться ум-манас» — направляет [на него] ум, то этот предмет уже стал воспоминанием, а не [только] должен стать им. К тому же ни [соответствующая] «часть» Атмана, ни «след» не являются [объектами] восприятия Атмана, а потому невозможно и их осознание Атманом. 2) Любой предмет, даже [появлявшийся в сознании] уже давно, вспоминают, желая [его] вспомнить и сосредоточив ум, а не случайно. 3) У ума отсутствует возможность быть субъектом познания, ибо [предположение] о ней уже было опровергнуто (31).
А именно
[Сказанное] распространяется и на специфическое соединение, [такое, как] боль в ноге у рассеянного (32)
Vyāsaktamanasaḥ pādavyathanena saṃyogaviśeṣena samānam
Когда у рассеянного появится боль в ноге, причиненная камнем или колючкой, тогда будет иметь место специфическое соединение Атмана и ума, ибо боль и ощущение боли [в данном случае] совпадают. К этому также применимо опровержение [положения предыдущей сутры]. Нет ведь разницы, если [сказанное соотнести] со случайностью, ибо нет ни случайного действия, ни соединения.
Вайшешик. А если считать, что причиной действия является «невидимое», [производимое] действием и обусловливающее опыт?
Найяик. Все то же самое.
Вайшешик. А что вы возразите на то, будто «невидимое», [производимое] действием, которое локализуется в пуруше и обусловливает его опыт, — причина активности ума-манаса, осуществляющая и боль, и ощущение боли?
Найяик. Все то же самое. Причина памяти присутствует при специфическом контакте. Потому сказанное: «Ни побуждение [со стороны] Атмана, ни случай, ни сознательность не [могут быть] специфическими [причинами] соединения [Атмана и ума]» (III.2.31) — не является [реальным] опровержением [оппонента]. Таковым является предыдущее: «Это неверно, ибо ум-манас функционирует [только] в теле» (III.2.26) (32).
— Но какова же теперь причина того, что припоминания не одновременны, если [даже] причины [их присутствуют] одновременно?[568]
Неодновременность припоминаний — следствие неодновременности [других причин]: сосредоточенности [на объектах], узнавания признаков и т. д. (33)
Praṇidhānaliṅgādijñānānāmayugapadbhāvādayugapatsmaraṇam
Если даже контакт Атмана и ума-манаса, а также санскары суть [основные] причины памяти, то все же сосредоточенность [на объектах] и знание признаков и т. д. не одновременны, и они обусловливают отсутствие одновременности в появлении припоминаний.
Оппонент. Но нельзя не предположить одновременность припоминаний, которые не зависят от сосредоточенности, подобно воображению и т. п. [Наблюдается, что] эти знания возникают в воспоминании, подобно воображению, без сосредоточенности и иногда могут быть одновременными — за отсутствием причин [их неодновременности].
Найяик. Ложное представление о сходстве с воображением — следствие отсутствия осознания реальной причины припоминания. В серии мыслей, объектами которых являются многие предметы, какой-то предмет [может быть] причиной какого-то воспоминания, и когда о нем думают, он вспоминается, но тот, кто вспоминает, не осознает всех причин воспоминаний: «Так у меня возникло воспоминание [о том-то]» — и из-за отсутствия [этого] осознания представляет себе, что это вспоминаемое знание подобно воображению. Но [на деле] припоминания без [предшествующего] сосредоточения и других [причин] не бывает.
Оппонент. А как [обстоит дело] с воображением?
Найяик. Так же как и с ощущениями [радости и страдания], которые регулируются особой кармой.
Оппонент. Но почему бы познаниям [в виде] воображения не появляться одновременно?
Найяик. Подобно тому как карма, предназначенная для «потребления», не осуществляет одновременные ощущения [радости и страдания], особая карма, как причина воображений, не порождает одновременно многих воображений.
Оппонент. [Приведенный аргумент] не убедителен — за отсутствием оснований.
Найяик. Неверно, ибо инструментарий [познания] способен [производить представления только] в последовательности.
Оппонент. Но в [высказывании]: «…как и с ощущениями [радости и страдания], которые регулируются особой кармой» — содержится только пример, и нет [самого] аргумента.
Найяик. Неверно, ибо [только что сказанное]: «Инструментарий [познания] способен [производить представления только] в последовательности»— [и будет аргументом]. Один предмет познания не вызывает одновременно много познаний, и многие тоже. Так через наблюдение последовательности представлений делается вывод, что они действительно относятся к способности «инструментария», а не [к самому] субъекту познания, ибо [субъект познания], обладающий разнообразным «инструментарием», может иметь одновременные представления [о различных объектах] во многих телах[569].
А вот и второе опровержение [точки зрения, выраженной в III.2.25]: в силу присущности многих познаний одной «части» Атмана как ограниченного телом должны одновременно припоминаться множество предметов. [А именно] в какой-то «части» субъекта познания как ограниченного телом [постоянно возникают] соединения с индриями и объектами, и многие познания будут присущи одной «части» Атмана. Потому, когда [сюда] подключится и ум-манас, неизбежно последует одновременное припоминание [всего] ранее познанного — за отсутствием очередности в [его] соединении [с этой] «частью» [Атмана].
Оппонент. Поскольку «части» Атмана [на деле] неразличны, а потому нет также различий и в присущности [познаний] одному предмету, [ваше] опровержение одновременности воспоминаний несостоятельно.
Найяик. Вывод о невозможности одновременного появления воспоминаний благодаря непосредственной близости санскар уму-манасу [следует] по аналогии: слышание звуков [также осуществляется] вследствие непосредственной близости серии звуков уху как [их] локусу[570]. [Здесь благодаря доказательству того, что] одновременное появление припоминаний не следует из присущности многих познаний одной «части» [Атмана, получает подтверждение] предыдущее опровержение (33).
Далее, отвергается мнение тех, кто полагает, что если знание и является свойством Атмана, то желание, неприязнь, усилие, удовольствие и страдание суть свойства «внутреннего инструментария»:
[Они его свойства], ибо и начинание, и его прекращение обусловливаются влечением и неприязнью «познающего» (34)
Jñasyecchādveṣanimittatvādārambhanivṛttyoḥ
Этот [«познающий»] познает таким образом: «Это для меня средство осуществления радости, а то — страдания» — и, так познав, стремится достичь первого и избежать второго. Когда [он] руководствуется желанием приобретения [чего-либо], то начинает действовать, [употребляя] специальные усилия, с целью обретения причины счастья, а когда движим желанием избежать [чего-либо], то устраняется от действия, [стремясь] избавиться от причины страдания. Таким образом, знание, желание, неприязнь, усилие, удовольствие и страдание связаны с одним [началом]. Познание, желание и активность имеют одного агента и один субстрат. Потому желание, неприязнь, усилие, удовольствие и страдание суть атрибуты «познающего», а не бессознательного [начала][571]. [Непосредственное] наблюдение у себя начинаний и воздержания от них позволяет сделать заключение о том, что они есть и у других[572] (34).
[Материалист же], считающий материальные элементы сознательными, утверждает:
Наличие желания и неприязни нельзя отрицать также у земли и других [материальных элементов], ибо [и у них] присутствуют их признаки (35)
Talliṅgatvādicchādveṣayoḥ parthivādyeṣvapratiṣedhaḥ
Желание и неприязнь характеризуются действием и бездействием, следовательно, тому, чему присущи действие и бездействие, присущи также и желание, и неприязнь, и познание. Таким образом, наблюдая в теле, состоящем из земли, воды, огня и ветра[573], действие и бездействие, [можно заключить] о присущности ему желания, неприязни и познания, следовательно, и о [его] сознательности (35).
Найяик. [Это ложно] исходя из наблюдения действий и их прекращений [также] у топора и т. д. (36)
Paraśvādiṣvārambhanivṛttidarśanāt
В теле сознание отсутствует. Если верно, что присущность [чему-либо] желания, неприязни и познания [выводима] из наблюдения действия и бездействия, то [можно заключить] о сознательности через наблюдение действия и прекращения оного также и [любого] орудия, начиная с топора.
Материалист. Но телу [всегда] присущи желание и т. п., а действие и бездействие [любого] орудия, начиная с топора, не обязательно [указывают на желание и т. п.].
Найяик. Тогда [ваше положение о том, что], наблюдая в теле, состоящем из земли, воды, огня и ветра, действие и бездействие, [можно заключить и] о присущности ему желания, неприязни и познания, теряет силу аргумента.
Материалист. Но пусть [положение]: «Наличие желания и неприязни нельзя отрицать также у земли и других [материальных элементов], ибо [и у них] присутствуют их признаки» (III.2.35) — имеет другой смысл. А именно действие у материальных элементов, начиная с земли, есть [особая] активность, признаком которой является [особая] структура частей в движущихся и неподвижных телах, у камней же и т. п., ввиду отсутствия [этих] признаков, бездействие есть отсутствие специфической активности; желание же и неприязнь характеризуются действием и бездействием. Так из этого наблюдения [выводится] присущность земляным и прочим атомам желания и неприязни, а потому установлено, что материальные элементы сознательны.
Найяик. Это не аргумент, ибо [ничто из названного] не наблюдается в кувшинах и т. п. [По вашей логике], действие как особая активность, признаком которой является [особая] структура частей, должно быть и у земляных компонентов кувшина и т. п., а у песка — бездействие как отсутствие специфической активности. Но присущность глине и песку желания, неприязни, усилия и познания нельзя [вывести] из наблюдения [у них] действия и бездействия, а потому и [ваше положение]: «…ибо [в них] присутствуют их признаки» — нельзя [считать] аргументом (36).
Специальные признаки — совпадение и отсутствие оного (37)
Niyamāniyamau tu tadviśeṣakau
Специальные — различительные признаки желания и неприязни — совпадение и отсутствие оного. Действие и бездействие обусловлены желанием и неприязнью «знающего» и не имеют субстратом самих себя. Что же тогда [их субстрат]? То, что используется [в качестве средства][574]. Тогда активность и пассивность могут быть [только] у материальных элементов, которые используются, а не у всех. Так [обосновывается] отсутствие совпадения [субстратов действия и желания]. Но те, для кого активность и пассивность имеют субстратом самих себя как обусловленные желанием и неприязнью [самих] материальных элементов по причине наличия [у них] познания, настаивают [на их] совпадении. У материальных вещей как таковых [вы наблюдаете] закономерность, по которой их действие обусловливается [какими-то] другими качествами, бездействие — препятствием для их [проявления], а действие и бездействие, обусловленные познанием, желанием и неприязнью, должны иметь, оказывается, собственный субстрат! Но такого нет. Потому будет верно, что субстратом познания, желания, неприязни и усилия будет «пользователь», а действия и бездействия будут «используемыми».
[Наличие] множества субъектов познания в одном теле доказать нельзя. Те же, кто считает тело сознательным, [вынуждены] признать, что в одном теле различные материальные элементы обладают свойствами познания, желания, неприязни и усилия, а отсюда и множественность субъектов познания. Но [позиция] того, кто это принимает, безосновательна. Если же принять, что различные субъекты познания [локализуются] в различных телах ввиду распределенности таких атрибутов, как познание и т. д., то равным образом можно доказать исходя из «распределенности» познания и т. п. наличие различных субъектов познания и в одном теле[575].
Наблюдается, что [в некоторых случаях] специфическая активность материальных элементов обусловливается инородными свойствами, и это [может служить] доказательством и в других случаях. Так, у материальных вещей, имеющих признаки орудия, — у топора и т. п. и имеющих признаки материала — глины и т. п., специфическая активность обусловливается инородными качествами. Это [может быть] доказательством и для других случаев, [а именно] что специфическая активность [всех] движущихся и неподвижных тел, имеющая признаком [особое] распределение их частей, обусловливается свойствами, по отношению к материальным элементам инородными. И это свойство, имеющее общий субстрат с усилием[576], санскара, известная как дхарма и не-дхарма, является всеобщим и, подобно усилию живых существ, содействует [осуществлению] человеческих целей. Должно быть известно и то, что опровержение [учения] о сознательности материальных элементов осуществляется также с привлечением аргументов в пользу существования Атмана и его вечности. Равным образом опровержением является также [сутра]: «[Знание] не есть [свойство] индрий или [их] объектов, ибо оно сохраняется и при их устранении» (III.2.18). Сказанное [же оппонентом]: «Наличие желания и неприязни нельзя отрицать также у земли и других [материальных элементов], ибо [у них] присутствуют их признаки» (III.2.35) — предполагало, что действие и бездействие суть [лишь] простое движение и прекращение его. Но эти действие и бездействие были истолкованы и [нами] по-другому, а потому они не могут наблюдаться в земле и т. п., и то, что говорит [материалист в III.2.35], некорректно (37).
Опровержение [возможности приписать желание и неприязнь] индриям и уму-манасу сходно с [опровержением их присущности] материальным элементам, [и сутракарин] ограничивается аргументом в связи с умом:
[Они не принадлежат] уму-манасу ввиду приведенного аргумента, [его] зависимости и [невозможности] присвоения [результатов] несодеянного (38)
Yathoktahetutvātpāratantryādakṛtābhyāgamācca na manasaḥ
Сюда следует присоединить [уже все] сказанное, начиная с [утверждения]: «Желание, неприязнь, усилие, удовольствие, страдание и познание — выводные знаки Атмана» (I.1.10), и это является опровержением сознательности и материальных элементов, и индрий, и ума-манаса.
Ввиду зависимости: материальные элементы, индрии и ум-манас — [начала], участвующие, благодаря усилию, в действиях поддержания, побуждения и конституирования ввиду [своей] зависимости, а если бы они были сознательны, то были бы самостоятельны.
И ввиду [невозможности] присвоения [результатов] несодеянного. [Из сказанного]: «Активность — деятельность речи, мысли и тела» (I.1.17) — [следует, что] если бы материальные элементы, индрии и ум были сознательны, то пуруша должен был бы «вкушать» то, что содеяно другими [началами]. Если же его средства несознательны, то «вкушение» пурушей плодов собственных дел будет обоснованно (38).
Теперь [составитель сутр] суммирует то, что [было уже] установлено:
Ввиду «остаточного» [умозаключения] и обоснованности приведенных аргументов (39)
Pariśeṣādyathoktahetūpapateśca
«Познание — свойство Атмана» — следует добавить. «Остаточное» [умозаключение] — то, о котором было сказано: [«Умозаключение же], именуемое по остатку, [рассматривается буквально как] остаточное или определенное решение [проблемы] по устранении одних способов [ее решения] и выявлении невозможности других»[577]. При устранении [в качестве субстратов познания] материальных элементов, индрий и ума-манаса и нерелевантности других остается Атман, чей атрибут — познание.
А также ввиду обоснованности приведенных [выше] аргументов — ввиду неопровержимости таких аргументов, обосновывающих [трактовку] Атмана [как субстрата познания], как, например: «Ввиду того, что зрение и осязание фиксируют один предмет» (III.1.1). [Эти] приведенные аргументы предназначены для утверждения как «остаточного» умозаключения, так и добавленного [здесь] положения.
Или, по-другому, приведенные аргументы означают новые. А именно поистине вечен этот Атман, поскольку, совершив праведное в одном теле, он после распада тела обретается на небе среди богов, а совершив неправедное — среди обитателей ада. Upapatti характеризуется [тогда] как обретение нового тела, и это [обретение нового тела] при наличии вечной сущности имеет субстрат, а при лишенной Атмана серии познаний[578] должно оставаться бессубстратным. Сансара возможна как соединение со многими телами при наличии субстрата в виде одного существа, а освобождение [или] избавление осуществляется при разрушении [этой] серии тел. Если же [этого] единого существа нет, а есть только поток познания, то некому проходить [тот] «долгий путь» и некому освобождаться от серии воплощений, т. е. и сансара, и освобождение будут «безосновательными». При наличии только серии познаний по разрушении существа все эти его действия нельзя будет ни вспомнить, ни различить, ни «завершить». А отсюда и отсутствие памяти: один не вспоминает того, что видел другой. Память же есть фиксация познающего наряду с преждепознанным: «Я знал тот познаваемый предмет», а потому один [и тот же] субъект познания фиксирует преждепознанные предметы, и эта фиксация есть память, которой не может быть при наличии лишенной Атмана серии познаний (39).
Память же [принадлежит] Атману как познающему по природе (40)
Smaraṇam tvātmano jñasvābhāvyāt
[Следует добавить слово] «обоснована»: память принадлежит именно Атману, а не просто потоку сознания. Слово же [выражает] ограничение. В каком смысле? Как познающему по природе. Познающий — это его природа, собственное свойство, [а именно] он связан с многообразным познанием объектов трех времен, [ибо о нем говорится]: «Будет познавать, познаёт, познавал», и это его познание объектов трех времен осознается каждым: «Я буду познавать, познаю́, познавал». Память [принадлежит] тому, у кого это собственное свойство, а не просто серии познаний, лишенной Атмана (40).
Было [уже] отмечено, что невозможность одновременных актов памяти связана с отсутствием одновременности в их причинах. Тогда [спрашивается], от каких [причин] происходит память? Память на деле [происходит]
От причин [в виде] сосредоточенности, «связности», повторения, выводного знака, определяющего признака, сходства, обладания, «опоры», «опирающегося», [специфической] связи, непрерывности, разделения, единого результата, оппозиции, превосходства, приобретения, оболочки, удовольствия, страдания, желания, неприязни, страха, нужды, деятельности, влечения, дхармы, не-дхармы (41)
Praṇidhānanibandhābhyāsaliṅgalakṣanasādṛśyaparigrahāśrayāśri
tasambandhānantaryaviyogaikakāryavirodhātiśayaprāptivyavadhāna-
sukhaduḥkhecchādveṣabhayārthitvakriyārāgadharmādharma-
nimittebhyaḥ
Сосредоточенность как причина актов памяти — фиксация ума-манаса благодаря желанию [что-то] вспомнить, а также размышление о признаках того, что хотят вспомнить. «Связность» — это изложение [различных] предметов в одном сочинении, и эти предметы, изложенные в одном сочинении, заставляют вспоминать друг друга в соответствии с порядком изложения или с другим [принципом]. Или, [по-другому], это — атрибуция [характеристик объектов,] о которых нужно вспоминать объектам, уже познанным в соответствии с учением о медитации[579]. Повторение — это воспроизведение познаний в связи с одним объектом, но [в собственном смысле] словом «повторение» обозначается порождаемая им санскара как атрибут Атмана, и она есть общая причина [всех] актов памяти. Выводной знак — [четырех видов]: по связи, по присущности, по присущности одному предмету и по противоречию. Примеры: дым [как выводной знак] огня, рога — коровы, руки — ног или цвет — осязаемости, не-сущее — сущего[580]. Определяющий признак — это причина припоминания рода, связанная с членом тела животного, например: «Это — [признак] рода Виды, а то — рода Гарги»[581].
Сходство — наблюдаемое в изображении Дэвадатты, [заставляет вспомнить] о первообразе и т. п. Обладание — благодаря собственности вспоминается хозяин, а благодаря хозяину — собственность. «Опора» — когда, [например], деревенский староста заставляет вспомнить о подчиненных. «Опирающееся» — когда благодаря подчиненным [вспоминается] деревенский староста. [Специфическая] связь — когда ученик заставляет вспомнить о связанном [с ним] учителе, а жрец — о жертвоприношении. Непрерывность — как [в случае] с предписанными обязанностями. Разделение — когда вследствие разлуки ощущающий ее интенсивно вспоминает о [лице, с которым он разлучен]. Единый результат — когда один деятель заставляет вспомнить о другом. Оппозиция — когда одна противоборствующая сторона заставляет вспомнить о другой. Превосходство — когда [вспоминается] тот, посредством которого достигнуто превосходство. Приобретение — когда неоднократно вспоминается лицо, благодаря которому что-то достигнуто или получено. Оболочка — когда меч и т. п. вспоминаются благодаря ножнам и т. п. Удовольствие и страдание — когда вспоминаются их причины. Желание и неприязнь — когда вспоминается то, чего желают, или то, что ненавидят. Страх — когда [вспоминают] о его источнике. Нужда — когда нуждающийся в пище и одежде [вспоминает о них]. Деятельность — когда, видя телегу, вспоминают о тележнике. Влечение — когда непрерывно вспоминают о женщине, к которой привязаны. Дхарма — когда через усвоение изученного и услышанного вспоминают о прошлых рождениях. Не-дхарма — когда вспоминают о причинах ранее пережитого страдания. Причины этих [актов памяти] не ощущаются одновременно, а потому и память о них не одновременна. Это были только примеры причин памяти, а не полное их перечисление (41).
Ввиду того что, [с одной стороны], невечные познания [известны] и как мгновенные, и как продолжительные, возникает сомнение: преходящи ли они, подобно звуку, или продолжительны, подобно кувшину?
Принимается точка зрения, по которой они преходящи[582]. На каком основании?
Ввиду фиксации отсутствия продолжительности в движении (42)
Karmānavasthāyigrahaṇāt
[А именно] ввиду того, что движение фиксируется как не имеющее продолжительности. У выпущенной стрелы до ее падения наблюдается серия движений, и [«серийность» познаний] обосновывается, [как и в случае] с «серийностью» движений, тем, что они ограничены [мгновенными] объектами[583]. [Познание преходяще] также ввиду прекращения, как в случае с фиксацией длительных вещей, восприятия того, что «занавешено». До «занавешивания» фиксируемого длительного кувшина [его] познание осуществляется в виде «серий», и потому познание как восприятие прекращается, когда [он] «занавешен». Если бы познание существовало и в последующее время, то восприятие имело бы место и когда воспринимаемое «занавешено». Память же не является признаком продолжительности познания, ибо причина ее — порождаемая познанием санскара.
Оппонент. Познание длительно, ибо наблюдается память о его объектах, которая была бы невозможна, если бы познание было преходящим, поскольку [оно] было бы [в таком случае] беспричинным[584].
Найяик. Это безосновательно. Почему? Потому что порожденная познанием санскара — иное свойство — есть причина памяти, а не [само] познание.
Оппонент. Это нелогично, за отсутствием основания.
Найяик. Если бы познание было длительным, то при наличии восприятия акты памяти были бы невозможны. Объект воспринимаем, пока длится познание, а при восприятии нет памяти[585] (42).
Оппонент. Тогда будет «нерасчлененная» фиксация, как в случае с «нерасчлененной» фиксацией формы при вспышке молнии (43)
Avyaktagrahaṇamanavasthāyitvādvidyutsampāte rüpāvyaktagrahaṇavat
Если познание преходяще, то получаемая фиксация познаваемого будет «нерасчлененной», подобно «нерасчлененной» фиксации формы при вспышке молнии — вследствие мгновенности освещения. Поскольку же [на деле] фиксация вещей «расчлененная», то эта [ваша позиция] несостоятельна (43).
Найяик. [Наш тезис], который вы отрицаете, должен быть [вами же] признан, поскольку вы принимаете [наш] аргумент (44)
Hetūpādānāt pratiṣedhavyābhyanujñā
Отвергается, что познание преходяще, но это же принимается, когда вы говорите: «как в случае с „нерасчлененной“ фиксацией формы при вспышке молнии».
Оппонент. Но познание преходяще только там, где имеет место «нерасчлененная» фиксация [объекта][586].
Найяик. Изменение фиксации обусловливается изменением причины фиксации — не [самого] познания. А именно если где-то фиксация «нерасчлененная», а где-то «расчлененная», то это зависит от изменения причины фиксации. Где причина фиксации нестабильна, там она «нерасчлененная», а где стабильна[587], там «расчлененная», [и это] не [зависит] от стабильности или нестабильности познания. Почему? Потому что познание есть фиксация объектов, и эта фиксация — «расчлененная» или «нерасчлененная» — и есть познание. «Нерасчлененная» фиксация — это фиксация только общих [характеристик] при отсутствии фиксации частных. При этом новое познание не возникает в связи с новым объектом, поскольку отсутствует причина [этого][588]. Там, где вещь, наделенная общими свойствами, фиксируется и в связи со специфическими, [имеет место] «расчлененная» фиксация. Там же, где при отсутствии специфических [свойств] фиксируются общие, — «нерасчлененная». Специфические свойства — иное дело, чем общие, и если они не фиксируются, то это следствие отсутствия причин их фиксации, а не нестабильности познания[589].
По отношению к своему объекту фиксация [всегда] «расчлененная», ибо [каждое] познание ограничено своим объектом. Фиксация общих свойств своего объекта также «расчлененная». И фиксация специфических свойств своего объекта также «расчлененная», поскольку познания [распределены] по своим объектам. Так в связи с каким же объектом будет иметь место эта указанная «нерасчлененная» фиксация, порождаемая нестабильностью познания?!
[На деле] возникновение [«расчлененной» и «нерасчлененной» фиксации] обусловливается наличием и отсутствием многообразия познания различных аспектов вещи.
У вещи как объекта познания имеются и общие свойства и специфические, и многообразие познания соотносится с соответствующими аспектами. Та вещь, у которой [в качестве объекта познания] раскрываются и те и другие [свойства], фиксируется «расчлененно», а та, у которой только общие, — «нерасчлененно». Таким образом, возникновение «расчлененных» и «нерасчлененных» фиксаций связано с [модусами познания] вещей, [а не с познанием как таковым] (44).
Неверно и то, что это «нерасчлененное» восприятие происходит из-за неустойчивости познания или познаваемого, ибо
Они фиксируются подобно фиксации проявлений серии пламени светильника (45)
Pradīpārciḥsantatyabhivyaktagrahaṇavattadgrahaṇam
Даже и при неустойчивости познания фиксация этих вещей воспринимается отчетливо. Каким образом? Подобно фиксации проявлений серии пламени светильника. Неустойчивость фиксации и фиксируемого, существующих в виде серии, подобной пламени светильника, связана с распределенностью познаний, и «сколько» пламени светильника, столько и познаний. И здесь наблюдается «расчлененная» фиксация пламени[590] (45).
Материалист. Сознание — свойство тела, ибо при его наличии оно есть, а при отсутствии его нет.
Найяик. [В связи с этим сказано]:
Сомнение — вследствие наблюдения в субстанции как собственных свойств, так и инородных (46)
Dravye svaguṇaparaguṇopalabdheḥ saṃśayaḥ
[Простое] наличие [чего-то] при существовании [чего-то] еще не рассеивает сомнения. В воде наблюдаются и собственное свойство — текучесть, и инородное — теплота. Отсюда и сомнение: наблюдается ли сознание в теле как его [собственный] атрибут или как атрибут другой субстанции? (46).
Но сознание — не атрибут тела. Почему?
Поскольку цвет и прочие свойства «содлительны» телу (47)
Yāvaccharīrabhāvitvādrüpādīnām
Тело не фиксируется без цвета и прочих [его собственных свойств], без сознания же фиксируется, как, например, и вода [может существовать] без тепла, а потому и сознание — не свойство тела.
Материалист. А если [тут тот же] случай, что и с инерцией?
Найяик. Не [тот случай], ибо инструментарий[591] неразрушим. В какой субстанции есть инерция, там она неразрушима. Конечное небытие инерции является следствием разрушения [ее] причины. Конечное же прекращение сознания фиксируется в том же теле, в котором фиксировалось [и само] сознание. Потому эта связь не такого рода, как [в случае] с инерцией[592].
Материалист. Но почему бы в теле не быть причинам возникновения сознания? Или в другой субстанции? Или в обеих вместе?
Найяик. Ввиду отсутствия аргумента [в пользу какой-либо] из [этих трех] возможностей. А именно нельзя обосновать закономерность, при которой сознание когда-то возникает благодаря [причине], локализующейся в теле, а когда-то не возникает. [Далее], нельзя обосновать закономерность, при которой сознание возникает благодаря другой субстанции, [также] локализующейся в теле, но не в камнях и т. п. Притом что и то и другое может быть причиной, нельзя обосновать и то, что сознание возникает только в теле, а не в субстанции одного рода с телом (47).
Материалист. Но наблюдается также исчезновение черного и прочих [цветов] в черных и прочих [вещах]. Почему же то же самое неприменимо и к прекращению сознания?
Найяик. Это неверно, ввиду появления других свойств, производимых нагреванием (48)
Na pākajaguṇāntarotpatteḥ
Цвет в субстанции полностью не уничтожается, и когда она теряет черноту, то в результате нагревания появляется другое качество — красная окраска. В теле же уничтожение сознания полное (48).
Также:
Нет опровержения, поскольку установлено, что есть противоположности [качествам], производимым посредством нагревания (49)
Pratidvandvisiddheḥ pākajānāmapratiṣedhaḥ
Появление [качеств], производимых посредством нагревания, наблюдается только в тех субстанциях, в которых установлены качества, противоположные предыдущим, ибо наличие [качеств], производимых посредством нагревания, не фиксируется вместе с предшествующими [нагреванию]. Но в теле, даже при допущении [качества], противоположного сознанию, не фиксируются качества, несовместимые с сознанием, вследствие чего можно было бы сделать заключение о наличии противоположности сознания чему-либо. Потому, [казалось бы], неопровержимо, что сознание должно быть содлительно телу. Но это не так, и, следовательно, сознание не есть атрибут тела[593] (49).
Сознание не есть свойство тела и по другой причине:
Ввиду того что «проникает» [все] тело (50)
Śarīravyāpitvāt
И тело и [все] его члены «проникнуты» присутствием сознания, а потому [в них] нет места, которое осталось бы непричастным ему. Но если члены тела, как и [все тело], наделены сознанием, то неизбежен вывод о множественности сознаний. При этом, поскольку множественность сознания в соответствии с различными телами выводится из «распределенности» удовольствия, страдания и познания[594], то же самое будет применимо и к одному телу. Но это невозможно, следовательно, сознание не есть атрибут тела[595] (50).
Материалист. Вы сказали, что нет такого члена тела, в котором не присутствовало бы сознание. Но это
Неверно, ибо [оно] не наблюдается в волосах, ногтях и т. п. (51)
Na keśanakhādiṣvanupalabdheḥ
В волосах и ногтях сознание не присутствует, следовательно, несообразно [считать], что оно «проникает» [все] тело (51).
Найяик. Ввиду того что тело [«распространяется» как раз] до кожи, [сознание] не распространяется на волосы и ногти (52)
Tvakparyantatvāccharīrasya keśanakhādiṣvaprasaṅgaḥ
Тело определяется как субстрат индрий и является вместилищем души, ума-манаса и ощущений удовольствия и страдания — [вплоть] до кожи, а потому сознание в волосах и прочем отсутствует. Они приспособлены к телу лишь ради выполнения [определенных] функций[596] (52).
И по другой причине также сознание — не свойство тела:
Ввиду [его] отличности от свойств тела (53)
Śarīraguṇavaidharmyāt
Свойства тела двух видов — не воспринимаемые индриями, вроде тяжести, и воспринимаемые, вроде цвета и т. п. Сознание же иного рода: [оно] и не воспринимаемо, будучи [внутренне] ощущаемым, и [в то же время] не фиксируемо индриями, будучи объектом ума-манаса. Потому [оно есть] атрибут другой субстанции (53).
Материалист. Это неверно, так как цвет и т. п. также отличны друг от друга (54)
Na rūpādmāmitaretaravaidharmyāt
Подобно тому как взаимоотличные цвет и т. п. не перестают быть атрибутами тела, так же не перестает быть им и сознание, которое отлично от них (54).
Найяик. [Это] не опровержение, ввиду того что цвет и т. п. воспринимаемы (55)
Aindriyakatvādrūpādīnāmapratiṣedhaḥ
Также ввиду невоспринимаемости [сознания]. Как бы цвет и т. п. ни отличались друг от друга, они не выходят за границы [указанной] двойственности, так и сознание, если бы [оно просто] отличалось от цвета и т. п., как [и другие] телесные свойства, также не выходило бы за ее границы. Но [оно] выходит за [эти] границы, а потому и не есть атрибут тела[597].
Хотя [все это] было [уже] установлено при отрицании того, что познание является [свойством] материальных элементов, индрий и ума (III.2.39), [настоящая] дискуссия имеет целью специальное объяснение [некоторых пунктов]. Истина, исследуемая с разных точек зрения, становится лучше установленной (55).
Познание [уже] было исследовано, теперь, [в соответствии с перечнем в I.1.9], очередь за умом-манасом. А именно: он в каждом теле один или множествен? При размышлении [над этим сказано]:
Ум-манас один — ввиду неодновременности познаний (56)
Jñānāyaugapadyādekaṃ manaḥ
Очевидно, что при соответствии каждой индрии своему объекту одновременности познаний быть не может, ибо [каждый] «инструмент» способен осуществлять лишь одно познание, и это [еще] не является доказательством единства ума-манаса. Доказательством является отсутствие одновременности фиксации различными индриями различных объектов. Почему? Потому что если бы ум-манас был множествен, то имела бы место одновременность контактов индрий с [этими разновидностями] ума, а следовательно, и множественность познаний, но такого не бывает. Потому, ввиду последовательности восприятий объектов, ум один (56).
Оппонент. Неверно, [что ум-манас один], ибо наблюдаются одновременные действия (57)
Na yugapadanekakriyjpalabdhiḥ
Поистине, один [и тот же] учитель и читает, и бродит, и держит сосуд, и смотрит на дорогу, и прислушивается к лесным звукам, и боится, и пытается определить признаки хищников, и вспоминает свое предназначение — так, не обнаруживая последовательности, [мы фиксируем] одновременность этих действий и приходим к заключению о множественности ума-манаса (57).
Найяик. Восприятие этих [действий], ввиду [их] скорости, подобно наблюдению вращающейся головни (58)
Alātacakradarśanavattadupalabdhirāśusaṃcārāt
У вращающейся головни действительная последовательность [движений] не воспринимается из-за скорости, а вследствие невоспринимаемости [этой] последовательности ее [движения] воспринимаются как [нечто] непрерывное, подобно колесу. Так, вследствие скорости не фиксируется и действительная последовательность функций мысли, а по причине невосприятия [этой] последовательности возникает иллюзия [их] одновременности[598].
Оппонент. Иллюзия одновременного функционирования [мыслей возникает] вследствие того, что не воспринимается [их] последовательность, или же многие функции воспринимаются как одновременные вследствие их [действительной] одновременности? У вас не указано основание для принятия одной из этих альтернатив.
Найяик. Последовательность фиксаций различными индриями различных объектов была [уже] указана, и это неопровержимо благодаря внутреннему восприятию. Из этого можно заключить, что и у размышляющего над увиденным и услышанным познания возникают последовательно, не одновременно. [Таким же образом] вследствие [все той же] скорости не фиксируется последовательность в познании букв, слов и предложений, равно как и их значений. Каким образом? Вначале произносятся буквы, составляющие предложение, и слышатся по отдельности; одна буква или несколько соединяются в виде слова; затем их определяют как составляющие слово; посредством же определения их в качестве слова, а также памяти постигается значение слова; соединение группы слов определяют как предложение; постигая же соединенные значения слов, постигают значение предложения. Но последовательность этих функций познания, вследствие их скорости, не фиксируется. Так делается заключение в связи с иллюзией одновременности функций познания и в других случаях. И нет ни одного несомненного случая одновременного возникновения познаний, который заставил бы сделать заключение о множественности ума-манаса в одном теле (58).
На том же основании [он] также атомарен (59)
Yathoktahetutvāccāṇu
Ум-манас один и атомарен — таково соединение свойств, [следующее] из неодновременности познаний. Если бы он был «объемен», то, вследствие контакта со всеми индриями, фиксация объектов осуществлялась бы одновременно (59).
Функционирование ума-манаса вместе с индриями осуществляется, господа, в теле, а не вне тела. Так же познания и т. п., «вкушение» объектов, избавление от нежелаемого и обретение желаемого, равно как и вся прочая жизнеактивность субъекта познания, пуруши, имеет субстратом тело. И в связи с этим [возникает] сомнение, вызванное расхождением мнений: обусловлено ли создание тела кармой человека или [оно] происходит только от материальных элементов и карме непричастно? Это расхождение мнений [общеизвестно. Истина здесь в следующем:
Его возникновение — вследствие связи с «плодами» преждесоделанного (60)
Pūrvakṛtaphalānubandhāttadutpattiḥ
Преждесоделанным называется предшествующее действие как деятельность посредством слова, мысли и тела в предыдущем воплощении; его плоды — порожденные им дхарма и не-дхарма; связь с теми плодами — [их] продолжительное существование в их присущности Атману; тело возникает из материальных элементов как соотнесенных с этими [плодами], а не как «самостоятельных». Это тело принадлежит тому Атману, для кого оно является субстратом. Он [ложно] мыслит: «Это — я», привязывается к нему и через него, стремясь к «вкушению», воспринимает объекты и [потому] осуществляет праведные и неправедные действия. Их санскары, характеризуемые как дхарма и не-дхарма, вместе с материальными элементами после «падения» одного тела создают новое, в коем, как и в предыдущем, [осуществляется вся] человеческая активность — действия, [в которых реализуются] человеческие цели. [Все] это имеет обоснование только в том случае, если в создании тела участвуют материальные элементы, зависимые от кармы. Наблюдается ведь, что вещи, предназначенные для осуществления человеческих целей, — такие, как телега, — являются результатом взаимодействия материальных элементов с качеством субъекта в виде усилия. А потому можно сделать и такое заключение: тело, способное к действиям, [предназначенным] для реализации человеческих целей, возникает из взаимодействия материальных элементов с другими качествами — [принадлежащими] субъекту (60).
На это Материалист[599] возражает:
Оно производится [только] материальными элементами — как и [все] составные вещи (61)
Bhūtebhyo mūrtyupādānavattadupādānam
Подобно тому как составные вещи — песок, камни, куски скалы, горные минералы, мазь и т. п. — производятся ради человеческих целей из [одних] материальных элементов, так и тело производится ради человеческих целей из материальных элементов без [всякой] кармы[600] (61).
Найяик. Неверно, ибо [ваш аргумент] — «равный обосновываемому»[601] (62)
Na sādhyasamatvāt
[В одинаковой мере] следует еще обосновать, что тело возникает без участия кармы и что все названные вещи также производятся без нее. По той причине, что аргумент «равен обосновываемому», это доказать невозможно. «Как и [все] составные вещи» есть [псевдоаргумент]: ведь следует еще [доказать, что] это тело [производится], подобно [всем названным] составным вещам, без участия кармы. А [обоснование], не отличное от того, что [само] нуждается в обосновании, — не обоснование (62).
[Примеры] не [корректны и] потому, что причинами [являются также] мать и отец (63)
Notpattinimittatvānmātāpitroḥ
Следует установить и это различие. Почему? Потому что неодушевленные составные вещи возникают без семени, а тело производится оплодотворением. Словами мать и отец обозначаются компоненты оплодотворения в виде крови и семени. При этом карма, реализуемая в утробном состоянии живого существа, а также кармы родителей, реализуемые в рождении сына, [вместе] обусловливают возникновение тела из материальных элементов, и потому обосновано, что [создание тела] соответствует семени[602] (63).
Также и ввиду того, что пища (64)
Tathāhārasya
Подразумевается: «является причиной возникновения». Пища — это съеденное и выпитое. После того как семя оказывается в матке, жидкое вещество, [которое является пищей и] «сваривается», подвергается изменениям, так же как и семя, и растет вместе с матерью. Семя также растет, пока не становится способным к произведению частей тела. «Накопленное» [семя] трансформируется в части тела — зародыш, «пузырь»[603], плоть, мышцы, нервные волокна, череп, руки и т. д., — равно как и в субстраты индрий. После формирования частей тела [в утробе то] жидкое вещество течет через зародышевый канал и аккумулируется [дальше], пока не родится ребенок. Но все [сказанное] не относится к съеденному и выпитому, которое находится в кувшине и т. п. По этой причине признается и причинностное значение кармы в [образовании] тела (64).
Также ввиду отсутствия инвариантности при соединении (65)
Prāptau cāniyamāt
Наблюдается, что не всякое соединение супругов имеет последствием оплодотворение. Отсутствие инвариантности объяснимо [лишь при допущении], что без [соответствующей] кармы [оно] не осуществляется, при наличии же [последней] осуществляется, а если бы материальные элементы [действовали] без кармы, то тело возникало бы в каждом случае, поскольку на то были бы достаточные причины (65).
Также:
Карма есть причина соединения, подобно тому как [она есть] причина возникновения тела (66)
Śarīrotpattinimittavatsaṃyogotpattinimittaṃ karma
Подобно тому как познается, что «карма есть причина возникновения тела», а именно что тело не может возникнуть из [одних только материальных элементов], начиная с земли, независимо от кармы, будучи с величайшим трудом составленным сложным образованием кровеносных сосудов, «элементов»[604], завершая семенем, а также сухожилий, кожи, костей, черепа, мышц, зародыша, нервных волокон, головы, рук, живота, бедренных костей, а также «ветра», желчи и флегмы, расположенных во внутренностях, во рту, в горле, в сердце, в желудке, в кишечнике[605]. Но равным образом при отсутствии причины [индивидуальности] в каждом отдельном Атмане и вследствие этого при единстве всех Атманов тело, образованное [общими материальными элементами], начиная с земли, должно быть, ввиду связи со всепревосходными Атманами, при отсутствии причины [распределенности Атманов и тел] в земле и прочих [элементах], общим вместилищем ощущения удовольствия и страдания для каждого из них.
Но та [же самая] карма, которая «распределяет» Атманы и является причиной возникновения тела, должна быть признана и причиной «распределения» [тел по Атманам][606]. Ведь накопление кармы, начинающее вызревать и локализующееся в одном Атмане, порождает тело как локус «вкушения» именно этого Атмана. В этом смысле и надо понимать, что «карма есть причина соединения, подобно тому как [она есть] причина возникновения тела». Под соединением же мы понимаем специфическое распределение тел и Атманов (66).
Этим подтверждается отсутствие соответствия (67)
Etenāniyamaḥ pratyuktaḥ
Уже было сказано, что если тело производится без участия кармы, то [неизбежно] отсутствие соответствия [между Атманом и телом]. Но это отсутствие соответствия подтверждается [теперь допущением], что карма является причиной как соединения [Атмана и тела], так и произведения тела [как такового]. Но что такое это соответствие? Наличие у каждого Атмана тела, как и у других. Отсутствие соответствия — различие, дифференциация, спецификация, когда каждому [Атману] соответствует свое [тело]. Наблюдается же, что рождения различаются: [они происходят] в высокой семье и в низкой, бывают похвальными и порицаемыми, болезненными и здоровыми, со всеми членами и с увечьями, страдальческими и счастливыми, отмеченными признаками, соответствующими достоинству человека и противоположными, с острыми и притупленными чувствами, не говоря уже о бесчисленных мелких различиях. Все эти различия в рождении возможны только при различиях в карме, скоординированных с каждым Атманом. Если бы различия в карме, скоординированные с Атманом, отсутствовали вследствие их [общей] «превосходности», притом что причины различия в земле и прочих [материальных элементах] отсутствуют ввиду единства их природы, то все Атманы должны были бы иметь одинаковые тела. Но дело обстоит не так, и потому тело не возникает без [действия] кармы как причины.
Обоснованно [считать также, что] разъединение [Атмана и тела при освобождении] обусловливается исчерпанием кармы. [При допущении, что] карма [является] причиной создания тела, разъединение Атмана с телом обоснованно. При каком условии? При [указанной] обоснованности исчерпания кармы. Но исчерпание кармы [может быть] обосновано [следующим образом]. Благодаря истинному воззрению исчерпывается заблуждение; [затем] прекращаются желания; действие телом, речью и умом — причина будущего рождения — не осуществляется; будущая [карма] не накапливается; прежде накопленная исчерпывается вследствие «потребления» [ее] результатов. Таким образом, причина порождения при «падении» этого тела отсутствует, новое тело не возникает, а поэтому и соединение [с ним] невозможно. Но если бы карма не являлась причиной создания тела, то, поскольку материальные элементы «неисчерпаемы», разъединение с ним было бы невозможно (67).
Если возразить, что оно созидается по причине отсутствия ви́дения, то его необходимо допустить и при освобождении (68)
Tadadṛṣṭakāritamiti cet punastatprasaṅgo 'pavarge
Санкхьяик. Отсутствие ви́дения — это на деле не-ви́дение, [следовательно, мы утверждаем, что] тело возникает из материальных элементов как обусловленное отсутствием видения. Ведь если нет тела, то «созерцающий» не может воспринимать «созерцаемое» как лишенный «вместилища». Его же «созерцаемое» двух видов: объекты восприятия и различие Непроявленного и Атмана, и ради этого создается тело. Обоснованно считать, что после реализации этих [задач], когда назначение материальных элементов осуществлено, они уже не порождают тело, и наступает разъединение с ним.
Найяик. Вы действительно так считаете? Но тогда то же самое придется допустить и при освобождении. А именно придется допустить новое возникновение тела. Ведь предполагаемое не-ви́дение как невозникновение видения до возникновения тела и наступающее не-ви́дение как невозникновение ви́дения по устранении тела в освобождении суть совершенно одно и то же, а потому из прекращения ви́дения в освобождении необходимо следует [допущение] возникновения [нового] тела.
Санкхьяик. Но не будет ли различия в связи с осуществленностью задач [во втором случае]?
Найяик. Нет — ввиду того, что появление [тела] наблюдается как при наличии, так и при отсутствии «инструмента» [ви́дения].
Санкхьяик. Но материальные элементы, выполнившие [свою] задачу вследствие прекращения [их] ви́дения, не создают нового тела — в этом различие.
Найяик. Неверно, ибо появление [тела] наблюдается и при наличии, и при отсутствии [действия] «инструмента». Наблюдается, что, [пока не достигнуто освобождение], тело вновь и вновь созидается из элементов, [даже если] задачи их [уже] осуществлены, ввиду [самого] наличия «инструмента» восприятия объектов, а также и когда у них нет задачи — вследствие отсутствия «инструмента» ви́дения различности Пракрита и Пуруши[607]. Потому если проявление материальных элементов не обусловлено кармой, то функционирование тела не связано с задачей ви́дения, а если связано с этой задачей, то проявление [материальных элементов] обусловлено кармой. Ви́дение же — это ощущение вызревания кармы.
Оппонент[608]. Ну а если предположить, что это [тело] производится «невидимым»? Некоторые [философы] считают, что есть особый атрибут атомов, называемый «невидимым», который является причиной действия, и атомы, им активизируемые, соединяются в агрегат и производят тело, а ум-манас, проникающий в него, движим «невидимым» — своим атрибутом[609]. «Созерцающий» же имеет [опыт] восприятия в теле, наделенном умом-манасом.
Найяик. Поскольку, согласно этому воззрению, атрибуты непреходящи, вновь придется заключить о [возможности] появления [тела] и в [состоянии] освобождения. [Иными словами], возникновение [нового] тела в освобождении следует из неразрушимости «невидимого» как свойства атомов[610] (68).
Более того, если соединение обусловлено кармой в уме-манасе, то оно неразрушимо (69)
Manaḥkarmanimittatvācca saṃyogānucchedaḥ
Если ум-манас пронизан «невидимым» как своим свойством, то [их] соединение не разрушится, и как тогда объяснить разъединение ума и тела [во время смерти]? [Но если «невидимое» — свойство Атмана], то разъединение [ума и тела] обосновывается тем, что после исчерпания «запасов» [прежней] кармы «созревает» новый «запас»[611].
Оппонент. Если вы полагаете, что [ум-манас] оставляет [тело] из-за «невидимого», то одно и то же «невидимое» является причиной и вхождения [его в тело], и исхождения [из него].
Найяик. Неверно, ибо одно [начало] не может быть причиной и жизни, и смерти, и потому если вы приходите к заключению, что одно «невидимое» есть причина и того и другого, то [ваш] вывод несостоятелен (69).
И ввиду необъяснимости смерти неизбежно абсурдное заключение о вечности (70)
Nityatvaprasaṅgaśca prāyaṇānupapatteḥ
Смерть — это «падение» тела, после того как накопление кармы исчерпано вследствие «потребления» [ее] плодов; повторное же рождение — следствие нового накопления кармы. Если же считать, что тело возникает только из материальных элементов — независимо от кармы, — то вследствие исчерпания чего наступает смерть, «падение» тела?! Если же смерть не наступает, то, без сомнения, приходим к абсурдному заключению о вечности [тела]. Если же смерть [лишь] случайна, то необъяснимы различные ее «разновидности»[612] (70).
[Оппонент], желая отвести возражение в связи с неизбежностью [допущения неразрушимости тела] в [состоянии] освобождения, утверждает:
А почему бы этому не быть, как в случае с вечностью черноты атомов? (71)
Anuśyāmatānityatvavadetatsyāt
Подобно тому как чернота атомов, будучи вечной, разрушается при контакте с огнем и более не появляется, так и тело, обусловленное «невидимым», не возникает более в [состоянии] освобождения (71).
Найяик. Это неверно, ибо [тогда] неизбежно допустить «реализацию» несодеянного (72)
Nākṛtābhyāgamaprasaṅgāt
Это не пример. Почему? Ибо [тогда] неизбежно заключение о «реализации» несодеянного. [Слово] несодеянное означает не подтвержденное источниками знания, а его «реализация» — допущение, принятие [этого]. Веря в это, мыслят то, что не подтверждается источниками знания. Потому это и не пример. Ни восприятие, ни умозаключение не свидетельствуют о чем-либо [подобном]. Потому этот пример следует считать ошибкой «равного обосновываемому»[613].
Или, по-другому, положение этой сутры означает, что тот, кто пытается доказать [возможность] возникновения тела без причины [в виде] кармы посредством примера с чернотой атомов, должен принять абсурдное заключение о реализации несодеянного — заключение о том, что субъект, не совершив действия, являющегося причиной радости или страдания, пожинает [плоды в виде] радости или страдания. Одобряющий это находится в противоречии и с восприятием, и с умозаключением, и с преданием.
В противоречии с восприятием потому, что радость и страдание воспринимаются как различные через внутреннее восприятие каждого воплощенного. В чем [их] различность? В том, что они различаются как интенсивные и ослабленные, медленные и быстрые, многообразные и единообразные и т. д. Но, [по мнению оппонента], специфики в радости и страдании в случае с каждым Атманом нет, а специфика в плодах не наблюдается при отсутствии специфики в причинах. Если же [принять наше положение — что] радость и страдания обусловливаются кармой, то меры в радости и страдании обусловливаются «интенсивностью» и «ослабленностью» [совершенных] действий, высотой и низостью накопленных [плодов] действий, а также многообразием и единообразием в действиях. Но этого наблюдаемого разнообразия в радости и страдании не было бы, не будь различия в причинах, а потому [ваше мнение] противоречит восприятию.
[Но оно противоречит] и умозаключению. Наблюдается, что распределение удовольствия и страдания — следствие распределения атрибутов [каждого] человека. Только тот разумный достигает счастья, кто, осознав, что счастье осуществляется [определенными] средствами, и желая его, заботится о достижении средств [его] осуществления. И только тот избегает несчастья, кто, осознав, что оно осуществляется в силу [определенных] причин, и желая избежать его, заботится об избежании этих причин. Но у [наделенных] сознанием распределение удовольствия и страдания происходит [иногда в этой жизни] и помимо усилий, и потому законно умозаключение о том, что нечто должно совершаться и благодаря другому свойству сознания. Но оно противоречит [взгляду нашего оппонента], полагающего, что радость и страдание не обусловливаются кармой. И это другое свойство ввиду [своей] невоспринимаемости — «невидимое» — не связано определенным временем из-за неопределенности времени [его] «вызревания»[614]. [Такие же свойства], как знание, воспринимаемы и преходящи.
Противоречит [ваше воззрение] и преданию, ибо многие поистине мудрые наставления риши содержат [характеристику] плодов осуществления и оставления [определенных действий]. Активность характеризуется как осуществление [действий] в зависимости от варны и ашрамы, пассивность — как оставление их. Но и то и другое находится в противоречии с [утверждением], будто нет ни добрых, ни злых дел, а удовольствие и страдание людей не обусловлены кармой. И это воззрение, по которому как создание тела, так и счастье с несчастьем не обусловлены кармой, является заблуждением наихудших (72).
Активность следует исследовать непосредственно после ума-манаса [в соответствии с перечнем в I.1.9]. Но все, что относилось к исследованию субстрата дхармы и не-дхармы, а также тела и т. д., распространяется и на исследование активности.
В связи с этим сказано:
Активность — как сказанное [выше] (1)
Pravṛttiryathoktā
[Подразумевается, что она может быть] исследована таким же образом (1).
Дефекты целесообразно исследовать [по тому же перечню] непосредственно после активности. В связи с этим сказано:
Таким же образом и дефекты (2)
Tathā doṣāḥ
[могут быть] исследованы. Имея один субстрат с знанием, [они] суть атрибуты Атмана. Будучи причинами активности и обладая [поэтому] способностью вести к повторному существованию, они являются причинами сансары, а поскольку сансара безначальна, то и они функционируют через безначальные связи. После [достижения] истинного знания — устранение знания ложного, а после его устранения и разрушения оков влечения и неприязни — освобождение. Потому о дефектах и сказано, что они обладают характеристиками «проявления» и «сокрытия»[615] (2).
Было сказано, что «дефекты — то, что характеризуется как импульсы» (I.1.18). Почему же не упоминаются также гордость, зависть, гнев, неуверенность, злоба и т. д.? На это сказано:
Их три группы — ввиду того, что включены во влечение, неприязнь и заблуждение (3)
Tattrairāśyaṃ rāgadveṣamohārthāntarabhāvāt
Этих дефектов три группы, три класса. Класс влечения — это похоть, себялюбие, томление, жажда [притягательных объектов]; класс неприязни — раздражительность, зависть, злоба, агрессивность и нетерпимость; класс заблуждения — ложное знание, неуверенность, гордость и небрежность. Потому при наличии трех [основных] классов [эти разновидности] не выделяются.
— Но поскольку [их] определение едино, уместна ли тройственность?
— Уместна, ибо влечение, неприязнь и заблуждение имеют различные значения. [А именно]: влечение характеризуется привязанностью, неприязнь — нетерпимостью, заблуждение — ложным познанием. И это ощущается каждым живущим. Он распознает, как возникает влечение: «У меня присутствует влечение», а также отсутствие его: «Влечения у меня нет». Так же обстоит дело и с двумя остальными [корневыми дефектами]. Гордость же, зависть, гнев и т. д. подпадают под [эти] три класса и потому [отдельно] не упоминаются (3).
Оппонент. Неверно, ибо один устраняющий фактор (4)
Naikapratyanlkabhāvāt
Значение влечения и прочих [дефектов] одно. Почему? Ибо один устраняющий фактор. Истинное познание — правильное рассуждение, благородная мудрость, [совершенное] озарение — таков этот единый устранитель [всех] трех (4).
Найяик. Это не аргумент — по причине нерегулярности (5)
Vyabhicārādahetuḥ
Черный цвет и прочие [свойства] земли устраняются единым фактором — контактом с огнем, а [новый цвет и прочие свойства], порождаемые «разогреванием», также имеют один источник (5).
При их взаиморазличии
Из них заблуждение — наихудшее, поскольку два других не появляются без него (6)
Teṣāṃ mohaḥ pāplyānnāmūḍhasyetarotpatteḥ
Заблуждение — это зло, характеризуемое как большее зло в сравнении с двумя другими. Почему? Поскольку два других не появляются без него. Влечение и неприязнь не появляются у того, кто не заблуждается, но возникают, в соответствии с внутренними установками, [только] у заблуждающегося. Причины влечения — установки по отношению к объектам как притягательным, причины неприязни — установки по отношению к объектам как отталкивающим; обе же установки не отличны от заблуждения, характеризуемого как ложное познание; потому и влечение и неприязнь суть результаты заблуждения. Вследствие истинного знания устраняется заблуждение, и влечение с неприязнью [уже] не могут возникнуть — таков единый фактор устранения [всех трех дефектов].
В этом смысле и было разъяснено, что от истинного знания «по устранении в обратном порядке страдания, рождения, активности, дефектов и ложного знания после непосредственного устранения последнего [„звена“] — освобождение» (I.1.2) (6).
Оппонент. Но если
Ввиду причинно-следственных связей у дефектов иное соотношение? (7)
Nimittanaimittikabhāvādarthāntarabhāvo doṣebhyaḥ
Одно — причина, другое — следствие. Значит, будучи причиной дефектов, заблуждение не есть дефект (7).
Найяик. Неверно, ибо заблуждение подразумевается в определении дефектов (8)
Na doṣalakṣaṇāvarodhānmohasya
В определении «дефекты — то, что характеризуется как импульсы» (I.1.18), подразумевается и заблуждение как один из них (8).
Нет опровержения и ввиду однородности причин и следствий (9)
Nimittanaimittikopapatteśca tulyajātīyānām
Субстанции и качества разных видов постигаются как относящиеся к причинно-следственным отношениям в рамках одного рода[616] (9).
За дефектами [по перечню в I.1.9] непосредственно [следует] перевоплощение.
Буддист. Оно несостоятельно — ввиду вечности Атмана. Ведь ничто из вечного не рождается и не умирает, а потому рождение и смерть несостоятельны исходя из вечности Атмана, но то и другое [как раз и составляют] перевоплощение[617].
В ответ [сутракарин] воспроизводит [уже] установленное:
Перевоплощение устанавливается и при вечности Атмана (10)
Ātmanityatve pretyabhāvasiddheḥ
Этот вечный Атман «уходит» — оставляет прежнее тело и [в этом смысле] умирает и перевоплощается, — оставив прежнее тело, рождается, принимает новое [тело]. И то и другое [вместе] есть «перевоплощение — это повторное рождение» (I.1.19): тем самым уже было сказано, что перевоплощение есть оставление прежнего тела и обретение нового. И это возможно [лишь] при вечности того Атмана. Но тот, кто считает, что оно есть возникновение существа [как таковое] и его погибель, допускает ошибку потери содеянного и реализации несодеянного[618]. [К тому же] если допустить учение о разрушении или обусловленности [Атмана], то наставления риши обессмысливаются (10).
Если же спрашивают, как производится тело, [следует ответить]:
Проявленное [происходит] от проявленного, исходя из доказательности восприятия (11)
Vуaktādvyaktānāṃ pratyakṣaprāmāṇyāt
Каким образом и от причины какого качества возникают проявленные тело и т. д.? От проявленных чрезвычайно тонких вечных [атомов] земли и т. д., именуемых [великими] элементами, происходят познаваемые субстанции, включающие тело, индрии, объекты, «материал» и «вместилище». Проявленность же есть воспринимаемость индриями, и по сходству [с ними] проявлены также и причины. В чем же сходство? В обладании цветом и прочими качествами. Из вечных, обладающих цветом и другими [качествами атомов] земли и т. д. возникают наделенные цветом и другими [качествами] тело и т. д. Исходя из доказательности восприятия — ведь если наблюдается возникновение однородных субстанций из глины и т. п., наделенных такими качествами, как цвет, то таким же образом делается заключение и о невидимых [атомах]. Из наблюдения, что природа и трансформации земли и т. д. обладают цветом и т. д., делается заключение о том, что вечные и сверхчувственные [атомы] земли и прочего являются причинами (11).
Санкхьяик. Это неверно, ибо горшок не производится горшком (12)
Na ghaṭād ghaṭāniṣpatteḥ
Но, очевидно, наблюдается и то, что из проявленного — горшка — не возникает проявленное — горшок, а потому, ввиду наблюдения того, как проявленное не производится проявленным, последнее нельзя считать причиной (12).
Найяик. Это не опровержение, поскольку горшок происходит от проявленного (13)
Vyaktād ghaṭaniṣpatterapratiṣedhaḥ
Мы говорим не то, что все является причиной всего, но что любая проявленная субстанция происходит от соответствующей [причины]. А именно: что проявленной является та субстанция глины, из которой возникает горшок, и позиция того, кто отвергает это, нигде не может быть признана. Потому приведенное [положение сутракарина] — истина (13).
После этого демонстрируются взгляды оппонентов.
Буддист. Бытие возникает из небытия, ибо не появляется без разрушения (14)
Abhāvādbhāvptpattirnānupamṛdya prādurbhāvāt
Тезис [состоит] в том, что сущее возникает из не-сущего[619]. Почему? Потому что появляется благодаря разрушению. Росток появляется при разрушении семени, не без разрушения. Если бы разрушение семени не было причиной ростка, то росток должен был бы появиться и тогда, когда семя [еще] не разрушено (14).
Найяик. Это не подход — вследствие противоречивости (15)
Vyāghātādaprayogaḥ
Предложенный подход — появление благодаря разрушению — [несостоятелен] — вследствие противоречивости. Тó, что разрушает, не может появиться после разрушения, ибо должно присутствовать [еще до того.] И тó, что появляется, не осуществляет разрушения, ибо еще не появилось (15).
Буддист. Неверно, ибо слова, [означающие] деятеля, применяются [также] к прошедшему и будущему (16)
Nātītānāgatayoḥ kārakasabdaprayogāt
Слова, [означающие] деятеля, применяются и к несуществующему прошедшему и будущему. [Например, говорят, что] родится сын, радуются будущему сыну и дают имя еще не рожденному сыну. Или [говорят], что кувшин был, печалятся о разбитом кувшине, [скорбят] о черепках разбитого кувшина и о том, что нерожденные сыновья печалят отца. Можно привести много и других фигуральных выражений.
Какова же фигуральность в данном случае? Фигуральность в последовательности. Смысл появления в разрушении на основании последовательности: фигуральная деятельность выражается в том, что будущий росток осуществляет разрушение [семени] (16).
Найяик. Неверно, ибо [ничто] не появляется из разрушенного (17)
Na vinaṣṭebhyo 'niṣpatteḥ
Росток не возникает из разрушенного семени, и потому бытие не возникает из небытия (17).
Поскольку указана последовательность, то нет опровержения (18)
Kramanirdeśādapratiṣedhaḥ
Последовательность — регулярность [соотношения] предшествующего и последующего между разрушением [прежнего] и появлением [нового]. Поскольку она [в этом смысле] указывается в качестве причины возникновения бытия из небытия, опровержения [нашей позиции] нет. [Новая] вещь возникает после устранения предыдущей структуры при дезинтеграции [прежних] составных частей, не из ничего. Составные части семени, будучи по какой-либо причине приведены в движение и теряющие прежнюю структуру, дают начало новой структуре, а из нее появляется росток. Эти составные части, а также их контакт и рассматриваются как причины возникновения ростка. Но без устранения прежней структуры составных частей семени новая структура появиться не может, и потому последовательность есть «связанность» прежнего и последующего в виде разрушения и появления — следовательно, бытие не возникает из небытия. Причиной возникновения ростка не может быть что-либо иное, нежели составные части семени, а потому есть «связанность» и в том, что [именно] семя есть материальная причина [ростка] (18).
Иные же утверждают, что
Ишвара — причина, ввиду наблюдения, что человеческие действия бесплодны (19)
Iśvaraḥ kāraṇam puruṣakarmāphalyadarśanāt
Этот человек, даже испытывая желание [достичь результата], не всегда получает желаемый результат. Отсюда можно сделать заключение о том, что реализация плода человеческих действий зависит от другого, а то, от чего она зависима, и есть Ишвара. Потому Ишвара — [единственная] причина [мира][620] (19).
Найяик. Неверно, ибо без человеческого действия нет «плодоношения» (20)
Na puruṣakarmābhāve phalāniṣpatteḥ
Если «плодоношение» зависит [только] от Ишвары, то оно должно осуществляться и без человеческих стремлений (20).
Не аргумент — ввиду обусловленности последних[621] (21)
Tatkāritatvādahetuḥ
Ишвара содействует человеческим действиям и способствует обретению плода человеком, трудящимся ради плодов. Когда же Ишвара не способствует, человеческое действие остается бесплодным. Потому, при [допущении именно] участия Ишвары, [было сказано также]: «ибо без человеческого действия нет „плодоношения“»[622].
Ишвара — особый Атман, отличающийся [от других] [своими] качествами: поскольку он [может быть] включен [только] в класс Атмана, его нельзя включить в какой-либо другой. Он является особым Атманом, отличающимся своими качествами, благодаря отсутствию [в нем] не-дхармы, заблуждения и рассеянности и наличию дхармы, знания и сосредоточенности; результатами же [его] сосредоточенности и «дхармичности» являются восемь сверхспособностей, начиная с атомарности[623]. Его «дхармичность» соответствует его намерениям[624], и он влияет на аккумуляцию дхармы и недхармы у каждого Атмана, равно как и на материальные элементы, начиная с земли[625]. У Ишвары, также реализующего собственные деяния, результаты состоят в способности к произвольному миросозиданию[626].
К тому же он [должен быть] отнесен к классу доверенных лиц: подобно отцу [своих] детей Ишвара является отцом живых существ. И он не может быть включен в иной класс, помимо класса Атмана. Помимо его знания нет никакого качества, посредством которого, в виде выводного знака, можно было бы обосновать [его существование]. Из предания также [следует, что] Ишвара — созерцатель, познающий, всеведущий. Кто же может обосновать [положение о том, что] Ишвара, [существование которого выводится] из таких свойств Атмана, как знание и т. д., является неопределимым и превосходящим сферы восприятия, умозаключения и предания?![627] Если же предположить, что он действует [один], помимо [механизма] реализации собственных дел [живых существ], то придется принять все нелепости, [выявленные выше], при опровержении мнения о том, что тела производятся без участия кармы (III.2.60 и т. д.) (21).
Теперь некоторые натуралисты утверждают:
Существующее возникает из «не-причины», ибо наблюдается, что шип острый, и т. д.[628] (22)
Animittato bhāvotpattiḥ kaṇṭakataikṣṇyādidarśanāt
Тело и прочее возникают беспричинно. Почему? Ибо наблюдается, что шип острый, и т. д., а именно острота шипа, расцветка горных минералов, твердость скалы наблюдаются возникшими без действующей причины, с [одной только] материальной — аналогично также созидание тела и т. д. (22).
Неизвестные философы. Не из не-причины — ввиду наличия причины у [самого] отсутствия причины (23)
Animittanimittatvānnānimittataḥ
Сказанное, что существующее возникает из не-причины, [позволяет считать, что] то, откуда [оно] появляется, и будет причиной. Вследствие же причинного характера не-причины существующее возникает не без причины[629] (23).
Найяик. [Это] не опровержение — ввиду смыслового различия меизду причиной и отсутствием причины (24)
Nimittānimittayorarthāntarabhāvādapratiṣedhaḥ
Одно ведь — причина, другое — отрицание причины, и неверно, что отрицание может отрицаться. Например, когда мы говорим, что в кувшине нет воды, то отрицание воды не тождественно ее признанию. Обсуждаемая же доктрина не отлична от доктрины о созидании тела без кармы как причины (III.2.60 и т. д.), и потому ее следует считать опровержимой посредством опровержения последней (24).
Иные же, а [именно буддисты], считают:
Все преходяще, ибо [всему] присущи характеристики возникновения и разрушения (25)
Sarvamanityamutpattivināśadharmakatvāt
Что же такое преходящее? То, что существует в течение ограниченного времени. То, что характеризуется как возникшее, не есть невозникшее, а то, что характеризуется как разрушенное, не есть неразрушенное. Каково же тогда все [существующее]? Материальное — подобное телу, а также нематериальное — подобное знанию, но и в том и в другом различаются характеристики возникновения и разрушения. Потому все и невечно (25).
Найяик. Это неверно, ввиду вечности невечности (26)
Nānityatānityatvāt
Не будет ли вечной сама невечность всего? Тогда вследствие ее вечности не все [уже] невечно. Будет ли она невечной? Тогда, если она исчезает, все [становится] вечным[630] (26).
Буддист. Но оно [все же] невечно — как огонь, который уничтожается после уничтожения уничтожаемого (27)
Tadanityatvamagnerdāhyaṃ vināśyānuvināśavat
То невечное невечно даже при [его] невечности. Каким образом? Подобно тому как огонь уничтожается вслед за уничтожением [всего], что может быть уничтожено, так и невечность — вслед за уничтожением всего невечного (27).
Найяик. Вечное неопровержимо — ввиду распределенности в соответствии с наблюдением (28)
Nityasyāpratyākhyānaṃ yathopalabdhivyavasthānāt
Рассматриваемая доктрина отрицает вечное, но его [радикальное] опровержение не обосновано. Почему? Ввиду распределенности в соответствии с наблюдением. То, что познается посредством источников знания как наделенное характеристиками возникновения и разрушения, — невечно, а что не познается [указанным образом] — противоположно тому. Ведь в предельно тонких [единицах] материальных элементов, в физическом пространстве, времени и математическом пространстве, Атмане и уме-манасе, в некоторых их качествах, а также в общем, особенном и ингеренции характеристики возникновения и разрушения не обнаруживаются ни через [какие] источники знания, и потому они вечны (28).
Теперь другая крайность:
Все вечно — ввиду вечности пяти материальных элементов (29)
Sarvaṃ nityaṃ pañcabhūtanityatvāt
Всё — только материальные элементы; они же — вечны, ввиду того что нельзя обосновать их разрушение[631] (29).
Найяик. Это неверно, ибо наблюдаются причины и возникновения, и разрушения (30)
Notpattivināśakāraṇopalabdheḥ
Наблюдаются и причина возникновения, и причина разрушения [вещей], что должно находиться в противоречии со всеобщей вечностью (30).
Материалист. Это не опровержение, ввиду [того что вещи] обладают их характеристиками (31)
Tallakṣaṇāvarodhādapratiṣedhaḥ
То, у чего наблюдаются, как вы полагаете, причины возникновения и уничтожения, не постигается как лишенное признаков материальных элементов или нечто, [от них] отличное ввиду [того, что] обладает их характеристиками, и если оно [состоит] только из материальных элементов, то представленное опровержение ложно (31).
Найяик. Неверно, ибо причина возникновения [все-таки] наблюдается (32)
Notpattitatkāranopalabdheḥ
Наблюдается и возникновение качества [следствия], общего с [качеством] причины, и [сама] причина [его возникновения]. Ни то ни другое не является вечным. Наблюдение и того и другого отрицанию не подлежит, равно как нет и восприятия, у которого не было бы объекта. И потому вследствие [самой] способности восприятия можно прийти к заключению, что следствие возникает как имеющее общее качество с причиной. И оно действительно является объектом восприятия. Таким образом обосновано, что [следствие] обладает характеристиками причины.
Наблюдается также, что усилие принадлежит субъекту познания, действующему сообразно причинам возникновения и разрушения [чего-либо]. И было установлено, что целое обладает теми же характеристиками[632].
[Аргументы в пользу вечности вещей] не распространяются на звук, действие, знание и т. д. Из вечности пяти материальных элементов и их характеристик не следует вечность звука, действия, познания, удовольствия, страдания, желания, отвращения и усилия. Потому [представленный аргумент] не является однозначным.
Материалист. Но почему бы ложному восприятию [возникновения и разрушения] не быть подобным воображению объектов во сне?
Найяик. Но таковым будет восприятие [и самих] материальных элементов.
Материалист. Воображение причин возникновения [вещей действительно] подобно сновидениям.
Найяик. Но этому подобно восприятие и самих материальных элементов, и из этого придется заключить, что восприятие земли и т. д. также подобно сновидениям.
Материалист. При отрицании земли и т. д. упраздняется и вся практика.
Найяик. Но то же самое будет и в другом случае, а именно: если не существуют объекты восприятия причин возникновения и разрушения [вещей], то вся практическая деятельность также устраняется. Этот же [приводимый вами пример] — «подобно воображению во сне» — не является аргументом ввиду того, что вечные [материальные элементы] не могут быть воспринимаемы, а у возникновения и разрушения [вещей], уподобляемых вами сновидениям, не может быть причины (32).
Санкхьяик. Только [некоторые] свойства перманентной материальной причины устраняются и только [некоторые] порождаются, и они составляют сферу возникновения и устранения. Но то, что порождается, существует и до порождения, а то, что устраняется, существует и как устраненное, а потому все вечно[633].
Найяик. Это неверно, ибо [в таком случае] не было бы «распределения» (33)
Na vyavasthānupapatteḥ
Не было бы «распределения» [в смысле]: это — порождение, а то — устранение, ибо и порождаемое и устраняемое [были бы, согласно вашему взгляду, вечно] присутствующими. Не было бы «распределения» и в том смысле, что одно качество порождалось бы, а другое устранялось, ибо и то и другое одинаково относилось бы к сущему. Нельзя было бы сказать и то, что порождение и устранение тогда-то имеют место, а тогда-то не имеют, ибо не было бы обосновано и «распределение» времени ввиду вечного присутствия [вещей]. Не было бы обосновано «распределение» и в связи с тем, что одно качество порождается и устраняется, а другое нет, ибо [между ними] не было бы разницы. [Наконец], не было бы обосновано и [само] временное распределение будущего и прошедшего, ибо они [в одинаковой мере] были бы наделены признаками бытия настоящего.
Но если считать, что порождение — это обретение природы того, что не существовало, а устранение — потеря природы того, что существовало, то названных выше некорректностей не будет. Потому сказанное, что [нечто] существует и до порождения и после устранения, нельзя считать обоснованным (33).
Еще одна крайность:
Все партикулярно — ввиду того, что характеристики вещи означают партикулярность (34)
Sarvaṃ pṛthagbhāvalakṣaṇapṛthaktvāt
Все множественно, ибо нет такого сущего, которое было бы единым. Почему? Ввиду того что характеристики вещи означают партикулярность. Характеристики вещи — это обозначение, посредством которого характеризуется сущее, выражение обозначения. Ввиду того что [все партикулярно], партикулярен и его референт. Все, что сказывается о вещи, означает конгломерат [свойств. Например], слово, обозначающее «кувшин», относится к [некоторому] конгломерату запаха, вкуса, формы и осязаемости, а также к нижней части, бокам, горлышку и т. д., и это лишь один пример (34).
Найяик. Это неверно, ибо одна вещь может быть произведена как наделенная многими характеристиками (35)
Nānekalakṣaṇairekabhāvaniṣpatteḥ
В [первом] сложном слове опущен средний компонент, подразумевавший «наделенная многообразными характеристиками»[634]. Единая вещь производится, будучи наделенной такими качествами, как запах и т. д., а также такими компонентами, как нижняя часть и т. д. Но субстанция несводима к качествам, а целое — к частям. Обоснование всего сказанного было уже представлено [выше][635] (35).
Это также
Неопровержимо именно исходя из распределения характеристик (36)
Lakṣaṇavyavasthānādevāpratiṣedhaḥ
Опровержение состояло в том, что никакой единой вещи нет. Почему? Именно ввиду распределения характеристик: характеристика вещи, которая есть обозначающее ее слово, относится к одной [вещи, когда, например, говорится]: «Я осязаю тот кувшин, который видел, и вижу тот, который осязал». [При подобном высказывании речь] не идет о том, что воспринимается конгломерат атомов, а потому то, что воспринимается при невоспринимаемости последнего, есть единая [вещь].
Буддист. Но было уже сказано, что нет единой вещи, поскольку есть [только] агрегат [частей].
Найяик. Но при отсутствии единой [вещи] нет самого агрегата.
Буддист. Единой вещи нет, поскольку слова, [обозначающие] вещи, относятся к агрегатам.
Найяик. Из отсутствия единой [вещи] следует отсутствие и агрегата, ибо последний есть единство «единиц». [Потому тезис] об отсутствии единой вещи по причине противоречивости является несостоятельным. [Та единая вещь], отрицание которой выдвигается в качестве тезиса при аргументации: «Ввиду того что слова, [означающие] характеристики, относятся к агрегату», — [на деле вами] признается, ибо [сам] агрегат есть не что иное, как единство «единиц». [Или, по-другому], опираясь на агрегат [в высказывании]: «Слова, [означающие] характеристики, относятся к агрегату», [вы] отрицаете каждую из его составляющих [по отдельности, утверждая]: «Единой вещи нет». Таким образом, по причине двойной противоречивости [ваша аргументация] есть лишь празднословие[636] (36).
И еще одна крайность:
Всё есть небытие — ввиду установленности взаимонебытия вещей (37)
Sarvamabhāvo bhāveṣvitaretarābhāvasiddheḥ
Все множество вещей есть небытие. Почему? Ввиду установленности взаимонебытия вещей. Корова не существует в качестве лошади, [ибо] корова не есть лошадь, и лошадь не существует в качестве коровы, [ибо] лошадь не есть корова. Следовательно, ввиду наличия грамматической согласованности между словом, обозначающим «[положительную] вещь», постижением: «Это не существует», а также отрицанием [существования вещи] всё есть небытие[637] (37).
Найяик. Это безосновательно ввиду противоречия между выражениями тезиса, а также аргументом и тезисом.
Значение слова всё — это полнота множественности [вещей], а слова не-бытие — отрицание бытия. Первое означает то, что имеет [собственные] положительные характеристики, второе — то, что лишено их. Как же тогда то, что имеет положительные характеристики, может быть лишенным их или небытием? Нельзя же небытие [или] то, что лишено [собственных] характеристик, представлять через множественность и полноту!
Мадхьямик. А если считать, что это всё [как раз и] означает небытие? А именно что то, что для вас есть всё, есть небытие?
Найяик. Тогда противоречие [все равно] будет неустранимым, ибо небытие — в виде множественности и полноты — постигнуто быть не может. Но всё является постижимым, а потому уже не может быть небытием[638].
Имеется противоречие также и между тезисом и аргументом. Тезис образует положение о том, что всё — небытие или отрицание небытия, аргумент же — ввиду установленности взаимонебытия вещей, а именно: небытие всего утверждается через установление взаимонебытия при опоре на признание взаимного небытия вещей. Но если всё — небытие, то утверждение о взаимонебытии вещей будет необоснованным, а если утверждается, что вещи находятся в отношении взаимонебытия, то необоснованно, что всё — небытие[639].
[Сказанное] соотносится и со [следующёй] сутрой:
Это неверно ввиду установленности собственной природы вещей (38)
Na svabhāvasiddherbhāvānām
Неверно, что всё есть небытие. Почему? Потому что вещи существуют как обладающие своей природой. [А именно: мы] выдвигаем тезис, что они существуют, обладая собственными характеристиками.
Мадхьямик. Каковы же их собственные характеристики?
Найяик. У субстанций, качеств и действий общими [характеристиками] являются такие, как существование, у субстанций [отдельно]— такие свойства, как обладание движением, у земли — [присущие ей свойства], завершая осязаемостью, и это означает, что у каждой [вещи] бесконечное многообразие [свойств]. Отдельные свойства фиксируются также у общего, особенного и присущности. Но этого различия вещей по [указанным] соответствиям не было бы, [будь они несуществующими], ибо небытие лишено собственных характеристик. Поскольку же оно имеется, то неверно, что всё есть небытие.
Или, [по второй интерпретации] рассматриваемой сутры, [когда говорится]: ввиду установленности собственной природы вещей, это означает установленность специфической природы, т. е. когда употребляется слово «корова», подразумевается определенного рода субстанция, а не просто небытие. Ведь если бы всё было небытием, то при [слове] «корова» воспринималось бы небытие, а небытие обозначалось бы словом «корова». Но почему же слово «корова» не означает небытия? Потому что при произнесении слова «корова» воспринимается определенная [положительная] вещь, а не небытие. Потому [ваше учение] несостоятельно.
Или, [по третьей интерпретации], ввиду установленности собственной природы вещей, означает, что если [утверждается, что] корова не существует в качестве лошади, то почему бы не сказать и то, что корова не существует как корова? Поскольку же этого сказать нельзя, то корова существует как корова, а это уже и есть установленность собственной природы. [Иными словами], почему бы вам не сказать [и то], что лошадь — не лошадь, а корова — не корова? Если же вы этого не говорите, то утверждается существование вещи как обладающей собственной природой. При отрицании отношения идентичности [термин] «различие» означает отношение отсутствия контакта и т. д., «идентичность» же — отношение, обозначаемое как отсутствие различия, а ее отрицание — грамматическую согласованность между [существующей] вещью и познанием в виде: «[Это] не существует», как в высказывании: «На блюде нет слив». В высказываниях: «Корова не существует в качестве лошади» и «Корова — не лошадь» — отрицается идентичность коровы и лошади и утверждается, что этой идентичности нет. Когда это [отношение] отрицается, имеется грамматическая согласованность между положительным бытием коровы и познанием: «Это не существует» — в связи с существованием коровы в качестве лошади. Равным образом высказывание: «На блюде нет слив»— означает, что при отрицании контакта между сливами и блюдом грамматическая согласованность может быть между сущим и познанием в виде: «[Это] не существует [на блюде]»[640] (38).
Мадхьямик. Собственная природа не устанавливается ввиду наличия соотнесенности (39)
Na svabhāvasiddhirāpekṣikatvāt
Соотнесенность обусловливается соотнесением. Длинное обусловливается соотнесением с коротким, короткое — с длинным, и ничто не существует само по себе. Почему? Вследствие самой их соотнесенности. Поэтому вещи и не установлены в собственной природе[641] (39).
Найяик. Это несостоятельно, ибо противоречиво (40)
Vyāhatatvādayuktam
Если длинное обусловливается соотнесением с коротким, то [само] короткое не обусловлено. Соотнесенным с чём теперь следует считать короткое? Если короткое обусловливается соотнесением с длинным, то длинное будет необусловленным. Соотнесенным с чём же теперь следует мыслить длинное?! [Следовательно], исходя из того, что при взаимной обусловленности обоих из отсутствия одного следует отсутствие другого и потому не существуют оба, такое распределение, как «[короткое] обусловлено длинным», [оказывается] несостоятельным. Если, [далее], установленность собственной природы отрицается, то почему бы двум одинаковым или атомарным субстанциям не быть [соответственно] длинными или короткими? Идентичность субстанций возможна и при соотнесенности и без оной. Сколько [«единиц»] содержится в субстанции соотнесенной, столько же и в несоотнесенной, без различия. Если же считать их обусловленными, то у каждой из них будет дополнительная величина[642].
Мадхьямик. В чем же тогда смысл соотнесенности?
Найяик. [В том, что] при восприятии двух [субстанций] уместно восприятие преобладания [одной над другой]. Тот, кто видит две субстанции и обнаруживает в одной из них преобладание [над другой], а в другой — недостаток [в сравнении с первой], решает, что одна из них длинная, а другая — короткая. В этом [только] и смысл соотнесенности (40).
Далее, [имеются следующие схемы] исчисления [объектов познания]: 1) всё — едино, ибо сущее не имеет различий; 2) всё — двойственно, ибо [имеется] различие между вечным и невечным; 3) всё — тройственно, [а именно] субъект познания, познание, предмет познания; 4) всё — четверично, [а именно] субъект познания, источник знания, предмет знания, результат познания. Имеются и другие [схемы]. [Результат] исследования их [следующий]:
Ограничение числа [объектов познания] безосновательно, ибо аргументация не может быть ни принята, ни отвергнута (41)
Sankhyaikāntāsiddhiḥ kāraṇānupapattyupapattibhyām
Если обосновываемое отличается от обоснования, то ограничение не получается — ввиду различности. Если же не отличается, то ограничение снова не получается — за отсутствием [независимого] обоснования. Но нельзя установить что-либо и помимо указанного[643] (41).
Оппонент. Это неверно, ибо аргумент — [только] часть (42)
Na kāraṇāvayavabhāvāt
Неверно, что ограничение [объектов познания определенным] количеством несостоятельно. Почему? Ибо аргумент — [только] часть. Какая-то часть [объекта познания] является обоснованием, и потому нет различия [между обоснованием и обосновываемым]. То же относится к двойственности и т. д. (42).
Найяик. Это — не аргумент, ввиду того что [доказательство] не является частью [доказываемого] (43)
Niravayavatvādahetuḥ
[Приведенный аргумент] — не аргумент, ибо аргумент не есть часть [того, что аргументируется]. Почему? Потому что, когда утверждается, что «всё — едино», всё без исключения включается в единство, и потому невозможно отделение [какой-либо] части, которая могла бы быть [независимым] обоснованием. Так же обстоит дело с двойственностью и т. д.
Более того, если эти ограничения [объектов познания каким-то] числом [предпринимаются] ради отрицания многообразия в различии вещей, обусловливаемого их спецификой, то они являются ложными, будучи в противоречии с восприятием, умозаключением и преданием. Если же ради утверждения [этого многообразия], притом что взаимосоответствие вещей обусловливается [их] общими свойствами, а различие — частными, то ограничение [числа объектов познания] несостоятельно.
Все эти [попытки] ограничения [числа объектов познания] были рассмотрены [только] ради корректного объяснения [предметов] истинного познания (43).
Непосредственно после перевоплощения [по перечню в I.1.9 рассматриваются] «плоды», относительно которых [существует]
Сомнение, [поскольку они] реализуются и сразу и в другое время (44)
Sadyaḥ kālāntare са phalaniṣpatteḥ saṃśayaḥ
Когда варят или доят, то результаты [появляются] сразу — в виде риса и молока. Но когда пашут или сеют, они — в виде получения зерна — [появляются] в другое время. Сомнение же в связи с результатами того действия, о котором сказано: «Желающий неба пусть совершает агнихотру» (44).
Не сразу, ибо «вкушается» в другое время (45)
Na sadyaḥ kālāntaropabhogyatvāt
Результатом [этого действия] считается небо, которое можно достичь только после разрушения этого тела. Потому [этот результат достижим] не сразу, как и результат [обрядов], совершаемых теми, кто желает [приобретения] деревень и т. п. (45).
Настик. [Неверно], ибо [искомый «плод»] не может быть реализован в иное время вследствие разрушимости причины (46)
Kālāntareṇāniṣpattixhetuvināśāt
После того как действие разрушилось, его результат уже не может быть произведен без другой причины, а из разрушенной причины также ничего не возникает (46).
Найяик. До реализации он будет подобен плоду дерева (47)
Prāñ niṣpattervṛkṣaphalavattatsyāt
Подобно тому как желающий плодов совершает предварительные церемонии, такие, как кропление корней дерева. После того как эти действия завершены, элемент земли соединяется с элементом воды и, подвергшись нагреванию действием внутреннего жара, производит жидкое вещество. И эта жидкость в виде субстанции, которая «пронизывает» дерево и под действием нагревания принимает различные формы, производит листья и т. п. Таким образом, действие в виде окропления и т. д. оказывается целенаправленным. Из разрушения же плоды не производятся. Так и сансара, характеризуемая признаками дхармы и не-дхармы, [обусловливается] активностью и с помощью других причин в другое время производит [свой] результат. Об этом и было сказано, что «его возникновение — вследствие связи с „плодами“ преждесодеянного» (III.2.60) (47).
Мадхьямик. Следовательно, результат производится до того, как производится:
Не не-сущее, не сущее, не сущее и не-сущее [вместе] — ввиду взаимонесоответствия сущего и не-сущего (48)
Nāsanna sanna sadasatsadasatorvaidharmyāt
До того как его произвели, то, что должно возникнуть, не является не-сущим — ввиду [наблюдаемости] подборки материала. Ради того, чтобы произвести что-то, подбирается соответствующее этому, и все не [возникает] из всего, тогда как при несуществовании [вещи до ее произведения эта] подборка отрицается. Не является оно и сущим, ибо возникновение наличного до [самого его] возникновения [ничему] не сообразно. [Оно также] не сущее и не не-сущее [вместе] — ввиду взаимонесоответствия сущего и несущего, которое [состоит] в том, что когда [говорится, что] вещь существует, то ее [существование] утверждается, а когда [говорится, что] не существует, то отрицается, и [потому эти высказывания] противоречат друг другу. Но из взаимопротиворечия следует невозможность идентичности[644] (48).
Найяик. На деле наделенное возможностью возникновения до возникновения не существует. Почему?
Исходя из наблюдаемости возникновения и разрушения (49)
Utpādavyayadarśanāt
Санкхьяик. Не было ли [уже] сказано, что следствие до [своего] возникновения не является не-сущим, ибо [иначе] нет ограничения в связи с материальными причинами? (49).
Найяик. Но [самим] познанием установлено, что [оно] не существует (50)
Buddhisiddhaṃ tu tadasat
Одно способно произвести [только] одно, не все [вместе] — таким образом, следствие до того, как быть произведенным, имеет определенную причину, и это установлено [самим] познанием, исходя из наблюдения ограничения в возникновении [следствий]. Потому обосновано ограничение в связи с материальными причинами. Но, если следствие существует [еще] до [своего] возникновения, то не будет [самого] возникновения[645] (50).
Настик. [Аргумент, согласно которому результат обряда] подобен плоду дерева, — не аргумент ввиду различия в субстратах (51)
Āśrayavyatirekād vṛkṣaphalotpattivadityahetuḥ
Как подготовительные церемонии вроде кропления корней, так и плод имеют [один] субстрат — дерево, но обрядовое действие [локализуется] здесь, в теле, а [его] результат — в другом мире. Потому [ваш аргумент] и не аргумент ввиду различия в субстратах (51).
Найяик. Это не опровержение, ибо Атман есть «субстрат» радости (52)
Prīterātmāśrayatvādapratiṣedhaḥ
Атман есть «субстрат» радости [вследствие исполнения предписаний] — ввиду того, что [она] переживается Атманом, но тот же субстрат и у кармы, именуемой дхармой — ввиду того, что и дхарма есть атрибут Атмана. Потому [и в данном случае] нет различия в субстратах (52).
Настик. Неверно, ибо в качестве плодов указаны сыновья, скот, женщины, одежда, золото, пища и т. д. (53)
Na putrapaśustrīparicchadahiraṇyānnādiphalanirdeśaḥ
В качестве плодов указаны сыновья и т. д., а не радость, [а именно говорится]: «Желающий деревни пусть жертвует», «Желающий сыновей пусть жертвует». Потому, утверждая, что результатом является радость, вы заблуждаетесь (53).
Найяик. О плоде [говорится здесь] в фигуральном смысле, ибо произведение плодов [соотносится] с ними по ассоциации (54)
Tatsambandhāt phalaniṣpattesteṣu phalavadupacāraḥ
Поскольку результат, характеризуемый радостью, возникает в связи с сыновьями и т. д., то о том, что сыновья и т. д. являются плодом, [говорится] в фигуральном смысле, подобно тому как о дыханиях говорится как о пище: «Поистине, дыхания суть пища» (54).
После плодов [действий] непосредственно указано страдание, ибо сказано было: «Страдание — то, что характеризуется закабалением» (I.1.21). Означает ли это отрицание удовольствия, которое ощущается посредством внутреннего чувства каждым живым существом, или [такому взгляду] может быть альтернатива?
[Сутракарин] считает, что она может быть. Почему? Потому что удовольствие, ощущаемое всеми, не может быть отрицаемо. Приведенное же [положение сутракарина] есть наставление по медитации, именуемой «[Всё] — страдание», предназначенное для устранения страдания у отягощенного, которое обусловлено [безначальными] сериями рождений и смертей, и желающего избавиться от него[646]. На каком же основании [жизнь характеризуется как страдание]? Поистине, поскольку все виды живых существ, все лона порождения и всякое перевоплощение, связанное с закабалением, сопровождаются страданием, то мудрыми предписывается медитация, именуемая «[Всё] — страдание», на тему: «Страдание — то, что связано с закабалением».
И здесь приводится причина:
Вследствие связи с многообразным закабалением, возникновение рождения — только страдание (55)
Vividhabādhanāyogād duḥkhameva janmotpattiḥ
Рождение — то, что рождается: тело, индрии, менталитет; возникновение — появление различных компонентов тела и прочего [в многообразии воплощений]. Многообразные закабаления — умеренные, средние и великие. Великие — у обитателей адов, средние — у животных, умеренные — у людей, еще более умеренные — у богов и бесстрастных. Так у того, кто видит, что все лона воплощения связаны с многообразным закабалением, устанавливается сознание того, что удовольствия и средства их достижения в виде тела, индрий и менталитета суть страдание[647]. Вследствие же установленности в этом познании достигается отсутствие привязанности ко всем мирам. У того же, кто прилежен в непривязанности, прекращается привязанность к объектам всех миров, а вследствие устранения привязанности — и освобождение от страданий. Это подобно тому, как понимающий, что молоко, смешанное с ядом, есть яд, [уже] не берет [его] и таким образом избавляется от страданий смерти (55).
— Но указание [только] на страдание [в перечне предметов знания] не является ли отрицанием удовольствия [вообще]?
Это [было бы] неверным, ввиду того что удовольствие обнаруживается в промежутках (56)
Na sukhasyāpyantarālaniṣpatteḥ
Это указание на страдание не означает отрицания удовольствия. Почему? Ввиду того что удовольствие обнаруживается в промежутках. То, что удовольствие обнаруживается в промежутках закабалений, внутренне ощущается каждым живым существом, и это невозможно отрицать (56).
Более того,
[Оно] не отрицается и ввиду неустранимости закабаления у того, кто ощущает [его] вследствие дефекта устремленности (57)
Bādhanānivrttervedayataḥ paryeṣanadoṣādapratiṣedhaḥ
По контексту [подразумевается], что указание на страдание [еще не отрицает возможности] удовольствия. Устремленность — искание, жажда стяжания объектов. Дефект «устремленности» таков: это [живое существо] ищет то, что считает [желанным]; искомое же не достигается или, будучи достигнутым, теряется либо достигается в меньшей степени, [чем хотелось бы], или же осуществимо [преодолением] многих препятствий — поэтому вследствие этого дефекта «устремленности» ум подвергается многообразным мучениям. Таким образом, у искателя [удовольствий] вследствие [самого] дефекта «устремленности» нет прекращения закабаления. По причине неустранимости закабаления и предлагается медитация, именуемая «[Всё] — страдание». Именно поэтому рождение есть страдание — не вследствие несуществования удовольствия. Потому и сказано:
Когда желающий удовлетворяет одно из желаний,
Тогда его [очень] скоро [начинает] мучить другое.
А также:
Даже если приобретет всю землю со скотом — до океана,
Он не удовлетворится этим — как желающему богатства быть счастливым?!
(57).
Также потому, что страдание ложно принимается за удовольствие (58)
Duḥkhavikalpe sukhābhimānāṣca
предлагается наставление о медитации, именуемой «[Всё] — страдание». Этот [человек], имеющий установку на искание удовольствия, видит в нем высшую цель человеческой жизни, [считая], что нет высшего блага, помимо удовольствия, и что когда достигнуто удовольствие, цели осуществлены и все, что должно быть достигнуто, [уже] достигнуто. Вследствие [этой] ложной установки [он и] привязывается к удовольствиям; привязавшись, стремится к ним; когда же стремится к ним и испытывает многообразные страдания, обусловливаемые рождением, болезнями, старостью, смертью, соединением с нежеланным, разъединением с желанным и недостижением желаемого[648], то страдание ложно принимается за удовольствие. [На самом деле] страдание включается в удовольствие, которое нельзя испытать, не вкусив страдания. По причине инвариантной зависимости [удовольствия от страдания «сластолюбец» считает], что [страдание] — только удовольствие, и с сознанием, поврежденным представлениями об удовольствии, подвергается рождениям и смертям, не [будучи в состоянии выйти] за пределы сансары. Медитация, именуемая «[Всё] — страдание», суть которой в рассмотрении рождения как страдания ввиду [неразрывной] связанности со страданием, предписывается как противодействие этим представлениям об удовольствии, но не по причине отсутствия удовольствия [как такового].
— Но если это так, то почему же не сказано просто: «Рождение есть страдание», но именно то, что сказано: «Рождение — только страдание»[649], вследствие чего предполагается [именно] отсутствие удовольствия?
— Слово «только» [предназначено] для акцентировки того, что преодоление рождения [является конечной целью]. Почему? Потому что рождение не является страданием по собственной природе, но в фигуральном смысле. Так же обстоит дело и с удовольствием; это рождение производится именно теми [предшествующими действиями] и не является только страданием (58).
За страданием в перечне [предметов знания в I.1.9] непосредственно следует освобождение, которое [некоторыми] отрицается:
Вследствие связанности долгами, «мучениями» и деятельностью освобождения нет (59)
Ṛṇakleśapravṛttyanubandhādapavargābhāvaḥ
1) Вследствие связанности долгами освобождения нет: «Поистине, новорожденный брахман рождается уже с тремя долгами: мудрецам он должен ученичеством, богам — жертвоприношением, предкам — потомством»[650]. Таковы долги. Связанность ими — их [неустранимая] соотнесенность со своими обязанностями вследствие сказанного: «До старости и смерти следует совершать это многодневное жертвоприношение — агнихотру или даршапурнамасу», а также: «От этого жертвоприношения освобождает только старость или смерть». [Следовательно], по причине связанности [этими] долгами на освобождение уже не остается времени, и потому освобождения нет.
2) Вследствие связанности «мучениями» освобождения нет: связанное «мучениями» это [существо] умирает и связанное «мучениями» рождается, и не замечено, чтобы эта связанность разрушалась[651].
3) Вследствие связанности деятельностью освобождения нет: замечено, что, [это существо] не освобождается от действий словом, мыслью и телом от рождения до смерти, потому сказанное: «По устранении в обратном порядке страдания, рождения, активности, дефектов и ложного знания после непосредственного устранения последнего [„звена“] — освобождение» (I.1.2) — неверно (59).
Теперь [Найяик] на все эти возражения дает ответ.
1) Что касается [возражения] по поводу связанности долгами, то «долги» [следует понимать в значении] «подобно долгам»:
Поскольку первичное значение не обосновано, в повторе [употребляется] метафорическое значение ради обоснования порицания и поощрения (60)
Pradhānaśabdānupapatter guṇaśabdenānuvādo nindāpraśaṃsopapatteḥ
«Долги» — это не первичное значение слова, потому что [буквальное] применение его наблюдается в тех случаях, когда один отдает то, что должно быть отдано, а другой его получает, но в рассматриваемом случае этого нет. Фигуральное же словоупотребление в [приведенных] повторах предполагает, что «долги» [следует понимать в значении] «подобно долгам». Здесь употребляется уподобление, как в случае: «Посвящаемый есть огонь». Слово «долги» употребляется как взятое из другого контекста, подобно тому как слово «огонь» применяется к посвящаемому. Зачем же в повторе употребляется фигуральное значение? Ради обоснования порицания и поощрения. [А именно]: тот, кто не выполняет [своих] обязанностей, порицается подобно должнику, не выплачивающему [свой] долг, а кто выполняет поощряется подобно должнику исправному. В этом смысл уподобления.
Слово «новорожденный» также употреблено в фигуральном значении — иначе нет адресата предписания. Словосочетание «новорожденный брахман» означает, что он становится совершенным — [как бы вновь] «рожденным», став домохозяином. Он может выполнять свои обязанности, когда «рождается» в качестве домохозяина, но не когда [еще только] рождается. Когда же ребенок [еще только] рождается, он не может выполнять свои обязанности, ибо для этого надо иметь и цели и возможности. Надо иметь цели, поскольку предписания об обрядах содержат указания на желание, как то: «Желающий неба пусть совершает агнихотру» и т. д. Надо иметь возможности, поскольку этого требуют [сами] действия, ибо только способный [к действиям] может действовать в соответствии с предписаниями, не иной. Но оба [фактора] отсутствуют в первичном значении слова: у новорожденного нет ни целенаправленности, ни действенности.
Ведийские положения не отличаются от мирских, поскольку составлены людьми, действующими благоразумно[652]. Даже простолюдин — не то что знаток — не скажет новорожденному: «Учись! Совершай жертвоприношения! Соблюдай целомудрие!» Как же что-то подобное может сказать риши, речь которого безупречна и который трудится ради наставления?! Танцор не выступит перед слепыми, а певец — перед глухими. Равным образом и адресатом наставления может быть [только] тот, кто способен понять его смысл. Наставление дается тому, кто понимает предмет наставления, что невозможно в случае с новорожденным. Также и мантры и брахманы[653] сообщают об обязательствах, имеющих признаком состояние домохозяина: то, что они сообщают, предполагает только такие признаки состояния домохозяина, как обладание женой и т. д. Потому под «новорожденным» здесь подразумевается домохозяин.
Цитированное же выше в связи со старостью и смертью целесообразно [лишь] при устойчивости «искания». Пока «искание» желаемого плода не изменяется и не устраняется, следует выполнять обязательства, и потому именно в связи с таким [«искателем»] сказанное о старости и смерти имеет смысл. В речении же: «Только старость освобождает…» — подразумевается последняя, четвертая стадия жизни, пригодная для странничества, ибо последний, четвертый возраст, пригодный для странничества, и называется «старостью»[654]. Здесь, таким образом, предписывается странничество; [если же трактовать] это место [так, что предписываются] непрерывные [усилия] до старости [по совершению обрядов, предписание] будет бессмысленным.
Несостоятельна и трактовка, по которой [от указанных «долгов»] освобождается тот, кто уже не способен [их выполнять, ибо шрути] предписывает даже внешнюю помощь неспособному: «Ученик пусть совершает возлияние масла посредством жреца, ибо он „проданный“», а также: «Жрец пусть совершает возлияние молока, ибо он „продан“ за жреческие [дары]».
Имеет ли здесь место повтор уже предписанного, или смысл конструируется по [собственному] желанию?[655] Логично [считать, что это] повтор [уже] предписанного. Уместной была бы такая трактовка этого предписания, согласно которой домохозяин совершает дела как несвободный, подобный должнику. Сферу усилий составляют средства достижения результата, а не сам результат. Когда они реализованы, то считаются [самим] результатом. Предписанное же относится к «новорожденному» [согласно указанному толкованию]. Потому «новорожденный» — тот, кто связан [обязательствами].
Оппонент. Но если нет явного предписания, [что следует принять обеты странника]?
Найяик. Это неверно. Ибо запрет [на это] также явно не предписан.
Оппонент. Есть явное предписание Брахман в связи с жизнью домохозяина. Если бы были другие стадии жизни, то в связки с ними также было бы прямое предписание, а потому из отсутствия оного следует, что этих стадий нет.
Найяик. Это неверно — за отсутствием явного предписания и противоположного свойства. В Брахманах ведь не запрещаются явно [другие стадии жизни], и поскольку неизвестен явный запрет [в виде]: «Нет иных стадий жизни, кроме стадии домохозяина», [ваше толкование] несообразно. Кроме того, [Брахманы содержат] предписания [только в связи с жизнью домохозяина], потому что [они] компетентны [только в этой области], как и [тексты по] другим дисциплинам знания [компетентны в своих]. Подобно тому как и другие шастры содержат явные предписания [только] в области своей компетентности не потому, что нет других предметов, Брахманы, как наставления о [состоянии] домохозяина, содержат предписания [только] в пределах своей компетенции — не потому, что нет других стадий жизни.
Теперь приводятся те положения Самхит и Брахман, которые относятся к «освобождению», [ибо] и гимны и брахманы обсуждают «освобождение». А именно гимны:
Благодаря действиям достигают смерти риши, желая детей и богатства —
Другие же риши, разумные, вкушают бессмертие, превосходящее действия[656].
Бессмертие достигается не действием, потомством или богатством, но только отвержением всего —
[Лишь] странники обретают высшее небо, скрытое в тайне и сверкающее[657].
Я знаю этого Пурушу — великого, солнцецветного, что за пределами тьмы:
Познав его, превосходят смерть — другой путь, ведущий туда, неизвестен[658].
Так же и брахманы:
«Есть три ветви дхармы. Первая — это жертвоприношение, изучение Вед, щедрость, вторая — аскеза, третья — обет безбрачия, жизнь ученика в доме учителя и полное предание себя дому учителя. Все три ведут к миру заслуги, но утвержденность в Брахмане — к бессмертию»[659].
«Тот именно возжелав мир, странники странствуют»[660].
«Так поистине говорят: этот человек состоит из желания. Каково его желание — таково намерение, каково намерение — таково действие, каково действие — таково достижение»[661].
Указав, что сансара — от действий, [тексты шрути] наставляют и о другом, главном:
«Таков вожделеющий; теперь не вожделеющий: у того, кто не имеет желаний, избавился от желаний, чье желание — Атман и чьи желания достигнуты, жизненные дыхания не „поднимаются“ и остаются здесь. Став Брахманом, он уходит к Брахману»[662].
Поэтому сказанное, будто освобождение невозможно по причине связанности «долгами», неправомерно. Речение же шрути: «Те четыре пути, ведущие в обители богов…»[663], [означающее] четыре стадии жизни, опровергает [мнение о том, что предписывается] одна только стадия жизни (60).
Что же касается брахманы, в которой говорится, что многодневные жертвоприношения агнихотры или даршапурнамасы [следует совершать] до старости и смерти, то она апеллирует [лишь] к искателю результатов [жертвоприношения]. Почему?
Опровержение несостоятельно ввиду [рекомендации] о возложении на себя [огней] (61)
Samāropaṇādātmanyapratiṣedhaḥ
Известно из шрути: «Пусть брахман приступает к странничеству, совершив жертвоприношение праджапатья, отдав все [свое] достояние [в приношение жрецам] и возложив на себя огни». Благодаря этому постигаем, что [указанное] возложение огней предписывается [лишь тому], у кого прекращено искательство плодов как у сбросившего с себя желание потомства, богатства и миров.
О том же [свидетельствуют] и Брахманы, [например]: «И Яджнявалкья, желая приступить к другому обету, сказал Майтрейи: „Желая начать странничество, оставив это место, я поделю наследство между тобой и Катьяяни. Наставления же, [тебе] преподанные, о Майтрейи, суть поистине бессмертие“ — так сказав, Яджнявалкья ушел странствовать»[664] (61).
Более того, поскольку [эти] обряды, совершаемые до самой смерти, не предписываются [всем], плодов нет (62)
Pātracayāntānupapatteśca phalābhāvaḥ
Если бы обряды до старости и смерти были предписываемы без различения [тех, кто желает и не желает плодов,] то из этого следовало бы, что эти обряды должны были совершать до старости и смерти все [без исключения], и потому не было бы [наставления] шрути о возможности сбросить с себя желания, [как то]: «В древности брахманы, хорошо наставленные и наделенные познанием, не желали потомства: „Что нам делать с потомством — нам, у которых единственное достояние — Атман?!“ И они, сбросив [с себя] желание сыновей, богатства и миров, начинали жизнь отшельников»[665]. Но обряды, которые надо совершать до старости и смерти, не годятся для тех, кто сбрасывают [с себя] желания, а потому и [их искомый] результат не «направляет» каждого, без различия, к совершению [этих обрядов].
Мнение о том, что законна лишь одна стадия жизни, опровергается предписанием о четырех стадиях жизни в итихасах, пуранах и дхармашастрах.
Оппонент. Но авторитетны ли они [сами]?
Найяик. Конечно, ввиду того что их авторитетность признается [в связи] с [достоверными] источниками знания. Последние же — каковы Брахманы — гарантируют авторитетность также итихас и пуран: «Атхарван и Ангирас сказали об итихасах и пуранах, что они суть пятая Веда Вед»[666]. Потому [мнение] об их неавторитетности несостоятельно. К тому же если дхармашастры неавторитетны, то — поскольку [законосообразная] деятельность людей должна прекратиться — неизбежно заключение, что мир должен разрушиться[667]. Рассматриваемое мнение безосновательно также по причине идентичности «видевших» и «передававших» [в случае с Ведами и указываемыми текстами]. А именно: видевшие и передававшие мантры и брахманы были также [видевшими и передававшими] итихасы, пураны и дхармашастры.
Так же и в соответствии с распределением предметов [каждая группа текстов] авторитетна в [своей] сфере. Один предмет у брахман и гимнов, другой — у итихас, пуран и дхармашастр: у первых — жертвоприношение, у итихас и пуран — [сообразный закону] образ жизни, у дхармашастр — распределение обязанностей. Ни одна из этих групп не компетентна во всем, и потому они авторитетны каждая в своей области, подобно индриям, и т. д.[668] (62).
2) Что же касается возражения, будто [освобождение неосуществимо] по причине неразрушимой связанности «мучениями», то:
Освобождение возможно, если «мучений» нет, когда в глубоком сне не видят снов (63)
Suṣuptasya svapnādarśane kleśābhāvādapavargaḥ
Как в глубоком сне, когда не видят снов, прекращается привязанность к влечению, равно и к удовольствию и страданию, так и в [состоянии] освобождения. И это знатоки Брахмана приводят в качестве аналога освобожденного Атмана (63).
3) Что же касается возражения, будто [освобождение неосуществимо] по причине привязанности к деятельности, то
У того, кто избавился от «мучений», деятельность не [ведет] к перевоплощениям (64)
Na pravṛttiḥ pratisandhānāya hīnakleśasya
Когда влечение, неприязнь и заблуждение уже «истощены», деятельность не ведет к перевоплощениям. Перевоплощение — это новое рождение после прежнего рождения, обусловливаемое «жаждой» [удовольствий]. Когда же последняя исчезает и новое рождение не наступает после прежнего, имеет место прекращение перевоплощений, которое и есть «освобождение».
Оппонент. Но не придется ли тогда допустить безрезультатность действий?
Найяик. Не придется, ибо здесь нет опровержения «вкушения» [плодов уже] «вызревших» действий. Утверждается только, что нового рождения нет по устранении прежнего рождения, но никак не отрицается «вкушение» [плодов уже] «вызревших» действий, ибо все прежде совершенные действия «плодоносят» в последнем рождении[669] (64).
Оппонент. Это неверно поскольку непрерывность «мучений» является «природной» (65)
Na kleśasantateḥ svābhāvikatvāt
Разрушение связанности «мучениями» неосуществимо. Почему же? Потому, что непрерывность «мучений» является «природной». Этот поток «мучений» безначален, а то, что безначально, не поддается разрушению (65).
На это некоторые возражают:
Невечность «природного» подобна невечности несуществования до возникновения (66)
Prāgutpatterabhāvānityatvavatsvàbhāvike 'pyanityatvam
Подобно тому как безначальное несуществование вещи до ее возникновения прекращается с ее появлением, невечна и [безначальная] «природная» непрерывность «мучений»[670] (66).
Другие же:
Или подобна невечности черноты атомов (67)
Aṇuśyāmatānityatvavadvā
Подобно тому как безначальная чернота атомов становится невечной через нагревание, так же невечны и «мучения»[671].
Но вечность и невечность суть свойства только [положительно] сущего. [Они применяются] в собственном смысле к бытию, в фигуральном — к небытию. Сказанное в связи с безначальностью черноты атомов некорректно — за отсутствием аргумента. Не является аргументом и то, что невечное — это обладающее свойством невозникновения[672] (67).
Теперь реальный ответ:
Неверно, ибо влечение и другие [корневые аффекты] также обусловлены намерением (68)
Na sañkalpanimittatvācca rāgādīnām
Также означает присоединение: поскольку они обусловлены как кармой, так и друг другом. Влечение, неприязнь и заблуждение возникают из ложных намерений привлекаться, отвращаться и заблуждаться, а карма, обусловливающая многообразие живых существ, осуществляет распределение влечения, неприязни и заблуждения, ибо оно наблюдается [повсеместно]. Наблюдается ведь, что у одних живых существ преобладает влечение, у других — неприязнь, у третьих — заблуждение. Влечение и прочие [корневые аффекты] обусловливают друг друга: заблуждающийся вожделеет, заблуждающийся отвращается, вожделеющий заблуждается, отвращающийся заблуждается. Но все ложные намерения прекращаются вследствие [появления] истинного знания. С прекращением же следствия по устранении причины [наступает] полное прекращение влечения и прочих [корневых аффектов].
[Рассуждать же, что] поток «мучений» безначален, [было бы] ошибочно. Действительно, все эти «положительные» факторы индивида, начиная с тела, осуществляются благодаря безначальной связи. И поистине, среди них нет ни одного, который не был бы обусловлен предыдущими, за исключением истинного знания[673]. Но если это так, то нельзя признать, что какой-нибудь из этих факторов не имел бы начала, но имел бы конец[674]. [В состоянии же освобождения] карма, осуществляющая многообразие живых существ, вследствие обусловленного истинным знанием устранения ложных установок, перестает быть причиной появления влечения и т. п., однако «плод» [в виде] ощущения удовольствия и страдания [еще] остается[675] (68).
— Теперь, господа, в связи с каждым ли объектом по отдельности[676] возникает истинное знание или же [только] в связи с некоторыми?
— Уточните [свою дилемму].
— [Оно] не возникает в связи с каждым объектом, ибо познаваемое бесконечно. Не возникает [оно] и в связи с некоторыми, ибо относительно тех, в связи с которыми оно не возникает, [остается] неустранимым заблуждение, следовательно, придется [согласиться с тем, что] в отношении прочего [оно] будет заблуждением, а заблуждение в связи с одним объектом нельзя устранить посредством истинного познания другого объекта.
— Заблуждение — это именно ложное познание, а не просто отсутствие истинного. Именно тот объект должен быть познан в соответствии с истиной, устойчивое заблуждение в связи с которым становится семенем сансары.
— Но что же такое это ложное познание?
— Познание в качестве Атмана того, что Атманом не является, [а именно] заблуждение, эготизм в виде: «Я есмь [тело и прочее]» — или, по-другому, примысливание-себя у того, кто считает: «Я есмь [тело и прочее]», что не есть Атман.
— Но каковы же те предметы, которые составляют объекты этого эготизма?
— Тело, индрии, ум-манас, ощущения и познания[677].
— Каким же образом эготизм [в связи] с этими объектами становится семенем сансары?
— Тот, кто убежден: «Я есмь то-то» — в связи с указанной группой, начиная с тела, полагает, что их разрушение будет разрушением его Атмана, и, обуреваемый жаждой самосохранения, принимает [все новые тела и прочее]; принимая их, стремится к рождению и смерти; не расставаясь же с рождением и смертью, не освобождается от страдания. Но тот, кто, видя страдание, вместилище страдания, а также включенность удовольствия в страдание, считает: «Всё — страдание»[678], полностью познает страдание, и устраненное страдание уже не привлекает его, как не привлекает пища, смешанная с ядом. Так он видит в дефектах и действиях причины страданий. С мыслью же: «Без устранения дефектов нельзя разрубить узлы страдания» — он устраняет дефекты, а когда они устранены, то, как сказано, «деятельность не [ведет] к перевоплощениям» (IV.1.64). [Потому сутракарин и] различает перевоплощение, плоды действий и страдание как то, что следует познавать, а действие и дефекты как то, что следует устранять. «Освобождение»— это цель, а средство ее реализации — истинное знание. Таким образом, у того, кто работает с четырехвидовым предметом знания[679], воспроизводит его [в своем уме] и медитирует на него, появляется правильное воззрение, пробуждение [познания] в соответствии с тем, что есть истинное знание.
Вследствие истинного познания того, что обусловливается дефектами, — устранение эготизма (1)
Doṣanimittānāṃ tattvajñānādahaṅkāranivṛttiḥ
Предметы знания — то, что обусловливается дефектами, начиная с тела и завершая страданием, поскольку именно они являются объектами и ложного познания. И когда наступает это истинное знание, объектами которого они являются, [оно] устраняет эготизм, ибо они, имеющие одну и ту же «сферу»[680], находятся в отношении взаимоотрицания. Потому-то вследствие истинного знания «по устранении в обратном порядке страдания, рождения, активности, дефектов и ложного знания после непосредственного устранения последнего [„звена“] — освобождение» (1.1.2). Сказанное здесь лишь воспроизводит то краткое резюмирование [смысла] науки [ньяи], не предписывая чего-либо нового (1).
Порядок же совершенного познания[681] таков:
Цвет и прочие объекты суть причины дефектов, когда сопровождаются [ложными] установками (2)
Doṣanimittaṃ rūpādayo viṣayāḥ sañkalpakṛtāḥ
Объекты индрий, цвет и т. п., называются сферами желания. Когда они становятся объектами ложных установок сознания, они порождают влечение, неприязнь и заблуждение, и над ними следует размышлять в первую очередь. У того, кто над ними размышляет, ложные установки в связи с ними устраняются, а после их устранения следует размышлять о теле и прочем в связи с Атманом[682]. Когда же и это познано в совершенстве, устраняется эготизм в связи с Атманом. И тот, кто живет, отделяя мысль и от внутреннего, и от внешнего, зовется «освобожденным» (2).
После этого указывается, какое именование должно быть устранено и на какое следует медитировать, и это не имеет отношения к опровержению или допущению [реальности соответствующих] объектов. Почему?
Причина же этого — неправильные идеи в связи с целым (3)
Tannimittaṃ tvavayavyabhimānaḥ
Причина этих ошибок — неправильные взгляды на целое. Это подобно тому как у мужчины возникает идея, что [такая-то] женщина прекрасна, а у женщины — та же самая в связи с мужчиной. Идеи же основываются на знаке и на «наложении» через сходство[683]. Идеи, основывающиеся на знаке, — это идеи типа «[Это] — язык», «[Это] — ухо», «[Это] — зубы», «[Это] — губы», «[Это] — глаз», «[Это] — нос». Идеи, основывающиеся на «наложении» через сходство, — «Зубы такие-то», «Губы такие-то» и т. п.[684] Эти идеи «выращивают» похоть, а также связанные с ней пороки, которых следует избегать. Они устраняются посредством отличной от них идеи частей — агрегата волос, плоти, крови, костей, сухожилий, сосудов, флегмы, желчи, экскремента и т. п. Ее называют идеей нечистоты[685]. У того, кто медитирует на нее, исчезают похоть и влечение. При наличии двух [реальных] сфер этих идей на одну из них следует медитировать, другую же следует устранять, как о том и учат, подобно тому как в пище, смешанной с ядом, идея того, что это пища, [содействует ее] принятию, а идея того, что это яд, — устранению[686] (3).
Буддист, желающий отвергнуть [существование] вещей, теперь осмысляет целое:
Сомнение ввиду раздвоенности в связи со знанием и незнанием (4)
Vidyā 'vidyādvaividhyāt saṃśayaḥ
Знание раздваивается в связи с постижением сущего и несущего. Благодаря же непостижению сущего и не-сущего раздваивается и незнание. Когда целое воспринимается, сомнение [происходит] от двухвидового знания, когда не воспринимается — от двухвидового незнания[687]. Поэтому постигается целое или не постигается, от сомнения избавиться нельзя (4).
Найяик. Сомнения нет — ввиду установленности прежних аргументов (5)
Tadasaṃśayaḥ pūrvahetupratisiddhatvāt
Поэтому сомнение не обосновано. Почему? Ввиду неопровержимости прежде приведенных аргументов [следует] принять появление другой вещи[688] (5).
Буддист. Но сомнения нет также ввиду невозможности [его] местонахождения (6)
Vṛttyanupapatterapi na saṃśayaḥ
Нет сомнения в том, что целое не существует[689] (6).
Это разъясняется:
Целое отсутствует, поскольку части не располагаются во всех или в отдельных [его] сегментах (7)
Kṛtsnaikadeśāvṛttitvādavayavānāmavayavyabhāvaḥ
Отдельная часть не располагается во всем целом — ввиду различия в их размерах, а также неизбежности [в противном случае] отсутствия связи [целого] с другими частями. [Но она не располагается] и в отдельном сегменте — поскольку у этого целого нет других сегментов помимо тех же частей[690] (7).
Найяик. Но почему бы целому и не располагаться в [своих] частях?
Буддист. Целое отсутствует, поскольку и [оно] не располагается в них (8)
Teṣu cāvṛtteravayavyabhāvaḥ
При этом целое не содержится ни в каждой части [по отдельности] — ввиду различия в их размерах[691], а также необходимости считать, что субстанция должна быть присуща только одной субстанции[692], ни в каждом из своих сегментов — ибо у него нет других частей. Так что сомнение относительно целого неуместно — ввиду его несуществования (8).
Буддист продолжает. Также ввиду того, что не содержится вне частей (9)
Pṛthak cāvayavebhyo 'vṛtteḥ
«целое не существует» — следует добавить. Не пребывает же вне частей ввиду [его] невоспринимаемости вне их, а также ввиду неизбежности заключения [в противном случае] о том, что оно вечно[693]. Потому целое и не существует (9).
Буддист завершает. Но целое и не идентично частям (10)
Na cāvayavyavayavāḥ
Целое не является свойством частей. Почему? Потому что, исходя из сказанного выше (IV.2.8), связь частей как носителей свойств с простым свойством [или целым] не будет обоснованной. А также и ввиду применимости того аргумента, что свойство вне носителей свойства — частей — неизвестно[694] (10).
Найяик. Проблемы нет, поскольку употребление слова «различие» неоправданно — за отсутствием различия в одном [и том же] (11)
Ekasmin bhedābhāvād bhedaśabdaprayogānupapatterapraśnaḥ
Проблема — присутствует ли все целое в каждой из частей или в одном сегменте — нерелевантна. Почему же? Поскольку употребление слова «различие» неоправданно — за отсутствием различия в одном [и том же]. «Всё» — это обозначение [всего] множества без остатка, а «один сегмент» — обозначение чего-то в [этом] множестве, и оба слова — «всё» и «один сегмент», относящиеся, [как предполагается], к сфере различия, неприменимы к одному целому — за отсутствием [в нем] различий[695] (11).
[Аргумент же, состоящий в том], что [целое] не принадлежит отдельному сегменту, ибо у него нет других частей, [кроме этих отдельных], — не есть аргумент:
Не аргумент, так как и при наличии других частей [целое] не присутствовало [бы в них] (12)
Avayavāntarabhāve 'pyavṛtterahetuḥ
[Это ответ на аргумент]: «ибо у него нет других частей». Даже если бы был сегмент, который был бы еще одной частью, то [лишь] еще одна часть [присутствовала бы] в другой части, [но не целое]. Поскольку же целое не должно содержаться [в своих частях] даже при наличии еще одной части, [то аргумент, что] целое не [может] «перекрывать» [своих частей] через [отдельные] сегменты по причине отсутствия других частей, не является аргументом.
Буддист. Но что же такое [в этом случае] пребывание [целого в своих частях]?
Найяик. Соединение, характеризуемое отношением субстрата и суперстрата между единым [целым] и многими [частями].
Буддист. А что такое [это] отношение субстрата и суперстрата?
Найяик. Субстрат — это то, помимо чего [что-то другое] не может получить свое бытие. Субстанция следствия не может получить свое бытие из чего-либо помимо субстанций причины; противоположное в случае с субстанциями причины[696].
Буддист. А как [это может быть в связи] с вечными субстанциями?
Найяик. Это устанавливается из наблюдения над невечными.
Буддист. Как у вечных субстанций может быть отношение субстрата и суперстрата?[697]
Найяик. Отношение субстрата и суперстрата устанавливается в связи с вечными субстанциями из наблюдения над качествами невечных. Поэтому желающие высшего блага отрицают не целое, но только ложное представление о нем, как и ложное представление о цветах, но не сами цвета (12).
Хотя оппонент уже и был опровергнут, когда было сказано: «Если целое не установлено, то ничего не [будет] воспринято» (II.1.35), [он все еще] возражает:
Буддист. Восприятие их подобно восприятию массы волос у страдающего болезнью глаз (13)
Keśasamūhe taimirikopalabdhivattadupalabdhiḥ
Подобно тому как страдающий болезнью глаз не видит отдельного волоса, но множество волос видит, так и отдельные атомы не воспринимаются, но в составном [агрегате] воспринимаются. Потому последний и будет объектом восприятия (13).
Найяик. Поскольку индрии не могут выйти за пределы своей «компетенции», они фиксируют свои объекты в соответствии с различными степенями интенсивности, но не то, что не может быть их объектом (14)
Svaviṣayānatikrameṇendriyasya paṭumandabhāvād viṣayagrahaṇasya tathābhāvo nāviṣaye pravṛttiḥ
Степени интенсивности восприятия объектов зависят от состояния индрий, [функционирующих только] со своими объектами. Так, глаз, будучи и в здравом состоянии, не фиксирует запах, который не является его объектом, и даже будучи нездравым, не «уклоняется» от своего [объекта]. Кто-то, страдающий глазной болезнью, не фиксирует волос, который является объектом зрения, а кто-то фиксирует массу волос, но и то и другое фиксируется тем, кто этой болезнью не страдает. Конечные же атомы, будучи невоспринимаемыми в принципе и не будучи объектами индрий, не фиксируются никакой индрией. [Если утверждать], что в агрегате [они] фиксируются, то придется допустить, что индрии функционируют и за пределами своей «компетенции», ибо [вы настаиваете на том, что] ничего, кроме атомов, не фиксируется[698]. Поистине, получается, что [одни и те же] конечные атомы в соединении, будучи воспринимаемыми, перестают быть невоспринимаемыми, а в разъединении, не будучи фиксируемыми, не обретают свойства быть объектами восприятия. Следовательно, если не допустить новой субстанции, будет серьезное противоречие, и надо допустить эту новую субстанцию, [или целое], которая могла бы быть объектом восприятия[699].
Буддист-вайбхашик. Но почему бы объекту восприятия не быть агрегатом?[700]
Найяик. Это было бы неверно, ибо несообразно, поскольку, [во-первых], составное есть соединение и, [во-вторых], невоспринимаемое [в принципе даже в соединении] не фиксируется. Составное ведь есть соединение многих [составляющих] и воспринимается, лишь будучи локализованным в воспринимаемых [субстанциях], а не в невоспринимаемых. Поскольку [соединение воспринимается] в виде: «Это соединено с тем», [ваше возражение] несостоятельно. Причина невосприятия объекта, [в принципе] воспринимаемого индриями, воспринимается в виде препятствия и т. д., [но в случае с невоспринимаемым она неактуальна]. Потому невосприятие атомов [происходит] не от слабости индрий, как и запах не воспринимается глазом не по причине слабости зрения (14).
И [указанная] сложность с частями и целым [должна привести] к [полному] разрушению вещей (15)
Avayavāvayaviprasaṅgaścaivamāpralayāt
В самом деле, то несуществование целого, которое обосновывается отрицанием его присутствия в частях, относится и к присутствию частей в частях и должно либо привести к полному разрушению [вещей], либо устраниться с [признанием] неделимости конечных атомов, но в обоих случаях не будет объекта восприятия, а потому и самого восприятия. Поскольку же это отрицание присутствия [целого в частях] основывается на восприятии, то оно, разрушая то, на чем основывается, разрушает и само себя[701] (15).
Но все же
[Полное] разрушение вещей невозможно, ибо атомы сохраняются (16)
Na pralayo 'ṇusadbhāvāt
[Предполагаемое] небытие [целого], которое следует из отрицания его присутствия [в частях] на основании отличия [его от них], устраняется с [признанием] неделимых конечных атомов и потому не ведет к полному разрушению [вещей]. В самом деле, [представление] о бесчастности конечного атома основывается на том, что он есть то, меньше чего уже ничего нет. Например, кусок глины, который можно делить дальше, становится все меньшим и меньшим, но это затруднение с делимостью приходит к завершению с тем наименьшим, меньше которого [уже] ничего нет. Мы и называем конечным атомом то, меньше чего уже ничего нет (16).
Или атом [есть то, что] за пределами триады (17)
Paraṃ vā truṭeḥ
Если процесс деления не имеет конца и потому количество субстанций становится неисчислимым, то триады [также] прекращаются[702] (17).
Буддист, отрицающий восприятие [вещей] и полагающий, что ничего нет, утверждает:
Его нет, ввиду того что [он] делится пространством (18)
Ākāśavyatibhedāt tadanupapattiḥ
Тот не имеющий частей и вечный атом не существует. Почему? Ввиду того что [он] делится пространством. Атом и извне и изнутри «проникаемый» пространством, должен и дальше делиться, но если делится, то он уже имеет части, а если имеет части, то уже невечен (18).
Буддист продолжает. Или пространство не является всепроникающим?! (19)
Ākāśāsarvagatatvaṃ va
Но это нежелательно, чтобы пространство не проникало внутрь атомов, ибо [в таком случае] придется считать, что оно не является всепроникающим (19).
Найяик. Выражения «внутри» и «вне» применимы к некоторым причинам субстанций-следствий, а значит, не к тому, что следствием не является (20)
Antarbahiśca kāryadravyasya kāraṇāntaravacanādakārye tadabhāvaḥ
«Внутри» говорится о причинах-[компонентах], которые скрыты другими; «вне» — о тех причинах, которые разделяют другие, но не разделяются сами[703]. Но это применимо к вещам-следствиям, а не к атому, который следствием не является. Поскольку же конечный атом не есть следствие, у него нет «внутри» и «вне». То, у чего они есть, является [уже] следствием атомов, не конечным атомом, а потому атом — это то, меньше чего [ничего] нет (20).
Пространство является всепроникающим, поскольку звуки и соединения вездесущи (21)
Śabdasaṃyogavibhavācca sarvagatam
Где бы ни производились порождаемые звуки, они [локализуются] в пространстве и имеют его субстратом, равно как и соединения умов-манасов, конечных атомов и их следствий распространяются в пространстве, и нет такой материальной вещи, которая не воспринималась бы вне соединения с пространством. Потому [в нем] и нет [никакой] ограниченности (21).
Но бесструктурность, беспрепятственность и вездесущесть — характеристики пространства (22)
Avyūhāviṣṭambhavibhutvāni cākāśadharmāḥ
[Пространство] не претерпевает [никаких] изменений, когда в него ударяется движущийся предмет, — как вода, [когда в нее падает] полено[704]. Почему? Потому что не имеет частей. И не оказывает препятствия движущемуся предмету — [пространство] не сопротивляется его качеству, обусловливающему движение[705]. Почему? Потому что лишено осязаемости. В противоположных случаях наблюдается препятствие, и вы, почтеннейшие, можете не сомневаться в том, что [приписываете] свойство, наблюдаемое в вещах, состоящих из частей и осязаемых, [тому, что по своим свойствам] противоположно.
[Предположение, будто] атом является следствием, опровергается необходимостью допущения [в таком случае] наличия у него частей, которые были бы еще меньшими, [чем он]. Ведь если атом имеет части, то они с необходимостью должны быть меньше [него]. Почему? Поскольку наблюдается именно такое различие в протяженности у вещей, [которые находятся в соотношении] следствия и причины. Потому части атома должны быть меньшими, [чем он], но все, состоящее из частей, есть [уже] следствие атомов. Значит, этот атом-следствие должен быть отвергнут. Следствие невечно и ввиду разъединения его причин — не потому, что разделяется пространством. Так, кусок глины невечен вследствие [необходимого] разъединения его [частей], а не потому, что [в него] проникает пространство (22).
Буддист. Части у атома есть, ибо у всего, имеющего форму, есть конфигурация (23)
Mūrttimatāṃ ca saṃsthānopapatteravayavasadbhāvaḥ
У всего протяженного и осязаемого есть конфигурация — будь оно треугольное, четырехугольное, «равное»[706] или круглое. Но все, что имеет конфигурацию, уже состоит из частей. Атомы круглые, а потому и они состоят из частей (23).
Также ввиду наличия соединения (24)
Saṃyogopapatteśca
Атом, располагающийся посредине и соединенный с правым и левым атомами, разделяет их. Благодаря этому разделению можно сделать заключение, что с левым атомом соединяется [его] левая часть, с правым — правая, и те атомы — правый и левый — являются его частями. Сходным образом, поскольку [атом] соединяется [со всеми другими] со всех сторон, все [они должны быть его] долями, частями.
Найяик. На [возражение], будто «части у атома есть, ибо у всего, имеющего форму, есть конфигурация», [уже был] дан ответ. В чем он состоял? В том, что при бесконечном делении придется считать, что нет того, что было бы наименьшим, но поскольку [это] отвергается, равно как и то, что части атома должны быть еще меньшими, чем он, то и [ваш] атом-следствие также отвергается.
Что же касается сказанного [оппонентом] в этой сутре, то, поскольку разделение [может быть] обусловлено [только] осязаемостью и отсутствует «пронизываемость» субстрата, о частях [можно говорить лишь] фигурально. А именно: поскольку атом, обладающий осязаемостью[707], сопротивляется двум другим, [также] осязаемым, то [его] способность разделять [их] не от того, что он обладает частями.
Поскольку, далее, разделение обусловлено осязаемостью, соединение атомов не распространяется на субстрат, и потому о частях атома [можно говорить лишь] фигурально, будто он [действительно] ими обладает. В связи с этим и было сказано, что при бесконечном делении надо остановиться на наименьшем и что при неустранимости абсурда, при котором части атома должны быть еще меньшими, чем он, ваш атом-следствие отвергается (24).
Относительно того, что [все], имеющее форму, [должно иметь] также и конфигурацию и что из соединения конечных атомов следует наличие у них частей, то [эти] аргументы
Не опровергают [атомарности], ибо ведут к регрессу в бесконечность, который недопустим (25)
Anavasthākāritvādanavasthānupapatteścāpratiṣedhaḥ
Все, что имеет форму и [способно] к соединению, состоит из частей — поэтому оба ваших аргумента ведут к регрессу в бесконечность, а регресс в бесконечность недопустим. Поскольку же эти аргументы могли бы быть приняты только с принятием [этого] регресса, бесчастность атомов неопровержима. [При допущении же атомов] делимости будет положен предел, и потому конечное разрушение [вещей] не наступит. Если же принять регресс в бесконечность, то, поскольку в каждом случае будет бесконечное множество частей, нельзя будет обнаружить различий в размере и весе, а также, поскольку атомы будут делиться на части, часть и целое будут иметь одинаковый размер[708] (25).
Виджнянавадин[709]. То, что вы, господа, утверждаете на основании идей [познания], будто существуют и объекты познания, то эти идеи ложны, ибо если бы они были истинными, то при анализе[710] можно было познать аутентичную природу соответствующих объектов:
При «анализе» аутентичная природа вещей не постигается, подобно тому как при выборке нитей не обнаруживается бытие ткани (26)
Buddhyā vivecanāttu bhāvānāṃ yāthātmyānupalabdhis tantvapakarṣaṇe paṭasadbhāvānupalabdhivat tadanupalabdhiḥ
Подобно тому как при выборке нитей по отдельности — «одна нить», «другая нить» и т. д. — не обнаруживается новая вещь[711], которая могла бы быть объектом идеи ткани, так и за отсутствием познания аутентичной природы [вещей] идея ткани является идеей ложной. И так [в связи] со всеми [объектами] (26).
Найяик. Ввиду противоречивости это — не аргумент (27)
Vyāhatatvādahetuḥ
Если у нас «анализ», то у нас нет постижения истинной природы вещей, а если нет постижения истинной природы вещей, то нет и «анализа». Следовательно, постижение истинной природы [вещей] находится в противоречии с анализом. Потому и сказано было, что сложность, связанная с целым и частями, не устраняется вплоть до конечного разрушения вещей (IV.2.15) (27).
Не фиксируется отдельно, ибо имеет его субстратом (28)
Tadāśrayatvādapṛthaggrahaṇam
Вещь-следствие опирается на вещь-причину и отдельно от своих причин не воспринимается, ибо фиксируется отдельно в противоположном случае, а именно там, где отсутствует отношение субстрата и суперстрата[712]. Анализ же фиксирует вещи как отдельные по отношению к невоспринимаемым атомам. То, что фиксируется индрией в невоспринимаемых атомах, анализируется [в данном случае] как нечто другое (28).
Также потому, что познание вещей осуществляется благодаря источникам знания (29)
Pramāṇataścārthapratipattiḥ
Благодаря анализу осуществляется истинное познание вещей: и что существует, и как, и в чем, и каким образом — все это устанавливается через источники знания. А то, что познается через источники знания, и будет «аналитическим познанием». На этом основываются все науки, все действия и вся человеческая практика. Исследующий ведь определяет, что то-то есть, а того-то нет. А если это так, то отрицание [существования] всех вещей несостоятельно[713] (29).
Принимаются ли источники знания или не принимаются (30)
Pramānānupapattyupapattibhyām
Если это так[714], то не получается, чтобы ничего не было. Почему? Принимаются ли источники знания или не принимаются. Если мы принимаем источник знания, утверждая: «Ничего не существует», то это будет противоречить доказываемому тезису[715], а если не принимаем, то как установить, что ничего не существует?! Если же [все сказанное] обосновывается чем-то другим, помимо источника знания, то почему же [до сих пор] не установлено, что ничего не существует?! (30).
Виджнянавадин. Это иллюзорное представление об источниках знания и предметах знания подобно иллюзорному представлению о [реальности] объектов сновидений (31)
Svapnaviṣayābhimānavadayaṃ pramāṇaprameyābhimānaḥ
Или мистификаций, города гандхарвов и миражей (32)
Māyāgandharvanagaramṛgatṛṣṇikāvadvā
Подобно тому как объекты сновидений [в действительности] не существуют, но есть [только их] иллюзия, не существуют и источники знания вместе с предметами знания, и потому имеется также [только] иллюзорное представление [о них] (32).
Найяик. Это не установлено — за отсутствием аргумента (33)
Hetvabhāvādasiddhiḥ
Нет аргумента [в пользу] того, что [полагаемое вами] иллюзорным представление об источниках знания и предметах знания подобно представлению об объектах во сне, а не восприятию объектов в [состоянии] бодрствования, и по причине отсутствия аргумента [этот тезис] нельзя [считать] установленным. Нет аргумента также и [в пользу] того, что во сне воспринимаются несуществующие объекты.
Виджнянавадин. Но [ведь они] не воспринимаются, когда [человек] просыпается.
Найяик. И это не является опровержением, поскольку в бодрствовании объекты воспринимаются. Ведь если объекты сновидений не существуют по причине их невоспринимаемости в [состоянии] бодрствования, то объекты, воспринимаемые бодрствующим, [должны считаться] существующими на основании [самой их] воспринимаемости.
На самом деле [ваш] аргумент доказывает противоположное [тому, чтó вы хотите доказать]. Если существование [объекта обосновывается его] восприятием, то из невосприятия следует [его] несуществование. Если же в обоих случаях[716] [допускается] несуществование, то отсутствие восприятия не может быть [аргументом]. Например, при отсутствии светильника нельзя видеть формы: здесь несуществование обосновывается существованием[717].
Необходимо также обосновать и разнообразие сновидений, т. е. тот, кто говорит, что источники и предметы знания подобны объектам сновидений, должен дать обоснование разнообразия последних. Какой-то сон связан со страхом, какой-то — с удовольствием, какой-то противоположен и тому и другому, а когда-то и вообще не видят снов. Если [допускается], что ложное представление об объектах сновидений имеет причину, то разнообразие [сновидений] обусловливается разнообразием [их] причин (33).
Представление об объектах сновидений сходно с памятью и намерениями (34)
Smṛtisañkalpavacca svapnaviṣayābhimānaḥ
[Объекты сновидений также] относятся к объектам прошлого восприятия. Подобно тому как и память, и намерение, имеющие объектами преждевоспринятое, не могут его опровергнуть, так же обстоит дело и с объектами сновидений[718].
Таким образом, объекты, видимые во сне, [были когда-то восприняты] в бодрствовании. Тот, кто видел сон, вспоминает, проснувшись, виденное [им] во сне: «Я это видел». При этом осознание объектов сновидения как ложных обусловливается [последующим опытом в состоянии] бодрствования. И после воспоминания мысль в состоянии бодрствования в силу [самого] этого воспоминания приобретает уверенность, а именно что виденное во сне было ложным.
Если же [для вас] и то и другое одинаково, то [ваше] доказательство бесполезно. Ведь для того, для кого сон и бодрствование суть одно и то же, доказательство, [что источники и предметы знания] подобны иллюзорным представлениям о сновидениях, бесполезно, ибо отрицается само его основание[719].
Ложное познание одного в качестве другого опирается на первичное [познание]. Так, ложная идентификация: «Это — человек» — в связи со столбом, который не есть человек, опирается на первичное познание [человека как такового], и если бы человек [как таковой] не воспринимался, то не было бы и ложного познания о человеке в связи с тем, чтó не есть человек. Равным образом и познание сновидений: «Я видел слона» или «Я видел гору» — должно опираться на первичное [познание][720] (34).
А если это так, то
Устранение ложного познания через истинное подобно устранению объекта сновидения при пробуждении (35)
Mithyopalabdhervināśastattvajñānāt svapnaviṣayābhimānapraṇāśavatpratibodhe
«Этот человек — столб» — ложная идентификация, ибо имеет место познание одного в качестве другого, а «Столб — это столб» — истинная. Истинным познанием устраняется только ложное познание, не [сами] объекты — столб или человек как таковые. Как при пробуждении устраняются сновидения, а не [познание] предметов сновидения как таковых, так обстоит дело и с ложными идентификациями — познанием одного в качестве другого — в связи с мистификациями, городом гандхарвов или миражами. И в данном случае аналогичным образом истинным знанием устраняются [только] ложные представления, не сами [его] предметы.
[Помимо этого] ложные познания в случаях с мистификациями и т. п. имеют [свои] материальные причины. Искусник, употребляя вещь, сходную с той, которую собирается демонстрировать, создает ложное восприятие у других, и это — мистификация. Иллюзия города возникает, когда издали облака и прочее приобретают [черты], напоминающие город, — не в других случаях. Иллюзия воды создается [у того, кто стоит далеко], когда лучи солнца в сочетании с земным жаром начинают вибрировать, — у того же, кто стоит близко, она не создается. Ложное познание вещей [осуществляется] в определенном месте, в определенное время и у кого-то [конкретно] — не без причины. Замечается ведь различие в сознаниях у мистификатора [и у тех, кто при этом присутствует], а также у тех, кто стоит близко и далеко при мираже — город гандхарвов или оазис, а также у спящего и бодрствующего в связи со сновидениями. Но так не было бы, если бы ничего не было — все было бы неописуемым и лишенным собственной природы (35).
То же самое и с [ложным] познанием, поскольку наблюдаются [его] причины и [само его] существование[721] (36)
Buddheścaivaṃ nimittasadbhāvopalambhāt
[Наличие] ложного познания, как и [его] предметов, неопровержимо. Почему? Поскольку наблюдаются [его] причины и поскольку наблюдается [само его] существование. Наблюдается причина ложного познания, и ложное познание фиксируется как возникающее у различных индивидов, ибо может ощущаться [каждым]. Потому ложное познание также [реально] существует (36).
Ввиду различия между истинным и «налагаемым» ложное познание также раздваивается (37)
Tattvapradhānabhedācca mithyābuddherdvaividhyopapatteḥ
Истинное — это столб, «налагаемое» — человек; ввиду различия между ними возникает ложное познание: «Это — человек» — по причине фиксации общих [признаков]. Сходным образом в знамени [видят] цаплю, а в куске глины — голубя. Но и при этом ложные идентификации распространяются на [реально] сходные объекты, потому что фиксируется [именно] сходное[722]. Но для того, у кого все лишено своей природы и характеристик, они с необходимостью должны распространяться на все [без различия].
Даже познание таких объектов, как запах, в качестве запаха [вы должны] считать ложным, но [в таком случае] — за отсутствием [различения] между истинным и «налагаемым» — [все] познания [должны быть признаны одинаково] истинными[723]. Потому сказанное вами, будто идеи источника и предмета знания ложны, несостоятельно (37).
Сказано было, что «вследствие истинного познания того, что обусловливается дефектами, — устранение эготизма» (IV.2.1). Но как же появляется [это] истинное познание?
Благодаря воспроизведению особого сосредоточения (38)
Samādhiviśeṣābhyāsāt
Это есть соединение ума-манаса, удерживаемого от индрий и фиксируемого особым усилием[724] в одной точке, с Атманом, — усилием, которое является особым видом стремления к познанию. Когда оно достигается, восприятие объектов индрий не блокируется, а при его воспроизведении возникает истинное познание (38).
Оппонент. Что касается последней фразы, то
Это неверно — вследствие силы особых объектов (39)
Na arthaviśeṣaprābalyāt
Сказанное вами несостоятельно потому, что восприятия появляются даже и без желания. Почему? Благодаря силе особых объектов. И при отсутствии желания познания наблюдается появление восприятий, когда, например, слышат раскаты грома и т. п. При этом нет того специфического сосредоточения, о котором вы говорите (39).
Оппонент продолжает. Также и потому, что [восприятия] «провоцируются» голодом и т. д. (40)
Kṣudādibhiḥ pravarttanācca
Восприятия и помимо желания провоцируются голодом и жаждой, холодом и жаром, а также болезнями. Потому сосредоточенность [сознания] неосуществима (40).
Найяик. Верно, что [можно], оставив сосредоточение, вернуться [в режим] рассеянности и что таким образом обусловливается противодействие сосредоточению. Но все же и при этом
Оно восстанавливается вследствие связи с плодами преждесодеянного (41)
Pūrvakṛtaphalānubandhāttadutpattiḥ
Преждесодеянное — различение дхармы, накопленное в предыдущих рождениях, причина истинного познания; связь с [его] плодами — способность к воспроизведению [упражнений] йоги. Если бы они были бесплодными, то никто бы ими не занимался. Действенность воспроизведения наблюдается ведь и в обычных делах (41).
И ради устранения противодействий [упражнениям в йоге]
Наставление о воспроизведении йоги в лесах, пещерах, на берегах рек и т. д. (42)
Araṇyaguhāpulinādiṣu yogābhyāsopadeśaḥ
Дхарма, производимая [упражнениями] в йоге, сохраняется и в других рождениях. Когда дхарма, являющаяся причиной истинного познания, достигает, наряду с медитацией, ведущей к сосредоточению, максимальной интенсификации, наступает истинное познание. Наблюдается ведь [иногда], как сосредоточенный способен к подавлению «энергии» определенного объекта, ибо даже в связи с обычным опытом сказано: «Я этого не слышал, я этого не познал — мой ум был в другом месте» (42).
Оппонент. Но почему бы не признать, что восприятия могут возникать даже вопреки желанию в силу «энергии» особых объектов [и что]
То же затруднение будет и в освобождении? (43)
Apavarge 'pyevaṃ prasaṅgaḥ
А именно: вследствие «потенциала» внешних объектов даже у освобожденного будут возникать восприятия[725] (43).
Найяик. Это неверно, ибо [восприятия] неизбежно производятся только при [вое] произведении [тела] (44)
Na niṣpannāvaśyambhāvitvāt
Когда тело, являющееся субстратом движений, индрий и объектов, возникает в силу кармы вследствие [определенных] причин, то [вместе с ним] неизбежно возникают и восприятия. Внешний же объект, даже будучи «в силе», не способен к тому, чтобы [самостоятельно] произвести восприятие в Атмане, ибо у него наблюдается способность к произведению восприятий [только] при соединении с индрией (44).
Но в [состоянии] освобождения оно отсутствует (45)
Tadabhāvaścāpavarge
В [состоянии] освобождения вследствие отсутствия дхармы и не-дхармы отсутствует и субстрат познания в виде тела и индрий. Потому сказанное, будто они присутствуют и в освобождении (IV.2.43), несообразно. Потому освобождение — это избавление от всех страданий. В освобождении уничтожаются и семя, и «опора»[726] всех страданий, и локус всех страданий, и потому оно есть освобождение от страданий, и страдания, лишенного как семени, так и локуса, больше нет (45).
Ради него — «очищение Атмана» посредством воздержания и культивирования[727], а также правила относительно Атмана и средства йоги (46)
Tadarthaṃ у amaniyamābhyāmātmasaṃskāro уogāccādhyātmavidhyupāyaiḥ
Ради достижения этого освобождения предпринимается «очищение Атмана» средствами воздержания и культивирования. Воздержание — это [общее] средство обретения дхармы для всех возрастных стадий, культивирование — особое[728]. «Очищение Атмана» — это также избавление от адхармы и аккумуляция дхармы и следование правилам относительно Атмана по йогашастре. Это — аскеза, контроль над дыханием, отрыв [чувств от объектов], созерцание и удержание [созерцаемого образа в сознании], практика медитации на истинную природу объектов индрий, предназначенная для устранения желания и неприязни[729]. Средства же — соблюдение правил сообразно практике йоги (46).
Обретение и воспроизведение знания, а также обсуждение со знающими это (47)
Jñānagrahaṇābhyāsastadvidyaiśca saha saṃvādaḥ
«Ради этого» — следовало бы добавить. Знание — то, посредством чего что-то познается, а также наука о познании Атмана; обретение его — изучение и удержание [изученного]; воспроизведение — постоянное действие, изучение, аудиция и размышление. Обсуждение со знающими — это то, что имеет целью «вызревание» познания. Это «вызревание» — разрушение сомнений, познание непознанных предметов, удостоверенность в том, что уже было выяснено. Обсуждение — совместное рассмотрение [соответствующих вопросов] (47).
[Сутракарин] разъясняет то, что не было разъяснено [в предыдущей сутре], а именно «обсуждение со знающими»:
Следует дискутировать с учениками, учителями, соучениками, [а также другими] известными искателями высшего блага, лишенными зависти (48)
Taṃ śiṣyagurusabrahmacāriviśiṣṭaśreyo 'rthibhiranasūyibhir abhyupeyāt
Значение этой сутры [выражается] сказанным (48).
А если поддержка [одним участником дискуссии] тезиса, а другим контртезиса приведет к противоборству?
В случае наличия цели ради самого намерения и без отстаивания контртезиса (49)
Pratipakṣahīnamapi vā prayojanārthamarthitve
Подразумевается: «можно вести дискуссию». Желающий принять мудрость другого и благодаря свету стремления к познанию истины не настаивающий на своем тезисе пусть очищает свое «видение», равно как и взаимоотрицающие воззрения других философов[730] (49).
Некоторые из приверженности своей точке зрения нарушают правила аргументации.
При этом
Софистика и эристика — ради ограждения удостоверенности в истине, подобно тому как ветки с шипами — ради защиты прорастающих семян (50)
Tattvādhyavasāyasaṃrakṣaṇārthaṃ jalpavitaṇḍe bījaprarohasaṃrakṣaṇārthaṃ kaṇṭakaśākhāvaraṇavat
Это [сказано] ради стремящихся к той цели[731], у кого еще не появилось истинное знание и не исчезли дефекты (50).
Когда же [стремящийся к истине] презираем противником по причине его равнодушия к истине, то
Можно начать дискуссию [и] с этими [средствами] (51)
Tābhyāṃ vigṛhya kathanam
Начать — с желанием победить, не из желания познать истину. И это также [должно делаться] ради ограждения [истины] — не ради приобретений, почести и известности (51).
Как было суммировано, псевдоответов — [попыток] опровержения [позиции оппонента] посредством [указания на простые] сходства или различия ввиду многообразия — множество (I.2.18, 20). [Теперь] они классифицируются подробно.
И эти псевдоответы, которые [рассматриваются] после аргументов для обоснования [тех или иных тезисов], суть 24 [типа] аргументов по опровержению [последних]:
Основывающиеся на [простом] сходстве и несходстве, на дополнении, сокращении, уточнении, отсутствии уточнения, альтернативе, обосновываемом, со-присутствии, со-отсутствии, регрессе в бесконечность, контрпримере, невозникновении, сомнении, проблеме, отрицании аргумента, допущении, неразличении, признании, восприятии, невосприятии, вечности, невечности и следствии[732] (1)
Sādharmyavaidharmyotkarṣāpakarṣavarṇyāvarnyavikalpasādhya-
prāptyaprāptiprasangapratidṛṣṭāntānutpattisaṃśayaprakaraṇahetvart-
hāpattyaviśeṣopapattyupalabdhyanupalabdhinityānityakāryasamāḥ
[Псевдоответ] «основывающийся на [простом] сходстве» есть опровержение, не отличное от обоснования [того или иного положения оппонентом], посредством [указания на простое] сходство [с другим примером]. Ниже будут представлены примеры этого отсутствия отличий. Точно так же будут объяснены и другие, начиная с «основывающегося на несходстве» (1).
[А вот] и определение:
«Основывающиеся на [простом] сходстве и несходстве» — это псевдоответы, [нацеленные] на обоснование отсутствия той характеристики, которая констатировалась указанием на сходство и несходство [самим оппонентом] (2)
Sādharmyavaidharmyābhyāmupasaṃhāre taddharmaviparyayopapatteḥ sādharmyavaidharmyasamau
«Основывающийся на [простом] сходстве» — это опровержение, не отличное от аргумента, обосновывающего тезис [пропонента], и обосновывающее по одному лишь сходству, противоположное тому, что констатировалось [последним] на основании [простого] сходства. Например, [пропонент утверждает]:
1) Атман активен;
2) ввиду того что является субстанцией, обладающей качеством, которое обусловливает действие[733];
3) кусок глины — также субстанция, обладающая качеством, которое обусловливает действие, и активная;
4) но сходным образом [обстоит дело] и с Атманом;
5) следовательно, [он] активен.
После этого оппонент опровергает сказанное [другим] простым сходством:
1) Атман пассивен;
2) ввиду того, что [любая] вездесущая субстанция пассивна;
3) как, [например], пространство, будучи вездесущим, пассивно;
4) но так же [обстоит дело] и с Атманом;
5) следовательно, он пассивен.
Здесь нет аргумента в пользу того, почему Атману следует приписать активность по сходству с активной [субстанцией], но не пассивность через сходство с пассивной. Опровержение же является равным [простому] сходству за отсутствием аргумента в «пользу предпочтительности» [одного решения перед другим].
Теперь «основывающийся на [простом] несходстве». [Пропонент утверждает]:
1) кусок глины, обладающий качеством, которое обусловливает действие, наблюдается ограниченным;
2) но не так [обстоит дело] с Атманом[734];
3) следовательно, он, в отличие от куска глины, пассивен.
Здесь нет аргумента в пользу того, почему [данная] субстанция должна быть активной вследствие сходства с активными, а не пассивной вследствие отличия от активных. И поскольку [соответствующий псевдоответ] не содержит [обоснования] предпочтительности [одного решения другому, он] будет «основывающимся на [простом] несходстве». Так, [пропонент рассуждает]:
1) Атман пассивен;
2) поскольку вездесущ;
3) но наблюдается, что активные субстанции ограниченны, как, например, кусок глины;
4) но Атман не таков;
5) следовательно, [он] пассивен.
Опровержение по несходству:
1) наблюдается, что пространство, как пассивная субстанция, лишено качеств, обусловливающих активность;
2) но Атман не таков;
3) следовательно, он не пассивен.
И здесь нет аргумента в пользу того, почему [данная] субстанция должна быть пассивной вследствие отличия от активных, а не активной вследствие отличия от пассивных. [Именно] по причине отсутствия аргумента в пользу предпочтительности [такой псевдоответ] и будет «основывающимся на [простом] сходстве».
Теперь [другой модус] «основывающегося на [простом] сходстве»:
1) кусок глины активен;
2) поскольку наблюдается, что [он] обладает качествами, обусловливающими активность;
3) но таков же и Атман;
4) следовательно, [он] активен.
Здесь также нет аргумента в пользу предпочтительности: [получается, что Атман должен быть] пассивен вследствие отличия от активных [субстанций], но не активен вследствие сходства с активными[735]. По причине отсутствия аргумента в пользу предпочтительности [этот псевдоответ также называется] «основывающимся на [простом] сходстве»[736] (2).
[Правильный] ответ в связи с тем и другим:
То устанавливается подобно установлению коровы через «коровность» (3)
Gotvādgosiddhivattatsiddhiḥ
Средства обоснования через простое сходство и простое несходство, призванные обосновать тезис, являются «нерегулярными». Но этой «нерегулярности» не будет при выдвижении специфической характеристики: корова узнается благодаря [наличию] специфической универсалии «коровности», являющейся единой для [всех] коров, а не благодаря наличию рогов и т. п. И корова узнается именно через «коровность» — то, что отлично от [родовых характеристик] лошади и т. п., а не через отличие по [отдельным] качествам и т. п. И это было уже разъяснено в разделе, где обсуждались члены силлогизма: в [силлогистической] пропозиции у всех [членов силлогизма] общая цель, ибо в них присутствуют все источники знания[737]. Рассматриваемая же «нерегулярность» обусловливается [тем, что] в данном случае [употребляются] псевдоаргументы[738] (3).
«Основывающиеся на дополнении, сокращении, уточнении, отсутствии уточнения, альтернативе и обосновываемом» — результаты расхождения характеристик доказываемого и примера либо недоказанности обоих (4)
Sādhyadṛṣṭāntayordharmavikalpādubhayasādhyatvāccotkarṣāpakarṣavarṇyāvarvikalpasādhyasamāḥ
«Основывающийся на дополнении» — это [тот случай], когда характеристика примера [незаконно] приписывается доказываемому. [Например, когда утверждают]: «Атману, являющемуся активным вследствие обладания качеством, обусловливающим активность, наподобие куска глины, можно приписать и осязаемость, как и куску глины. Если же Атман не является осязаемым, в отличие от куска глины, то он не может считаться и активным; в противном случае надо обосновать противоположное».
«Основывающийся на сокращении» — в случае, когда на основании примера у доказываемого отрицается [присущая ему] характеристика. [Например, когда утверждают]: «Наблюдается ведь, что кусок глины, наделенный активностью, является ограниченным, — желательно, чтобы и Атман, наделенный активностью, также был ограниченным, в противном случае надо обосновать противоположное»[739].
«Уточнение» — нуждающееся в пояснении, «отсутствие уточнения» — противоположное. Оба эти [псевдоответа] — «основывающийся на уточнении» и «основывающийся на отсутствии уточнения» — имеют место, когда характеристики доказываемого и примера некорректно [применяются друг к другу].
«Основывающийся на альтернативе» — в случае, когда из наличия одной характеристики выводится другая при наличии примера, связанного с характеристикой, [которой приписывается] доказательность. [Например, когда утверждают]: «Нечто, наделенное свойством обусловливать действие, является тяжелым, как, например, кусок глины, а нечто — легким, как, например, ветер; равным образом что-то, способное обусловливать действие, будет активным — как кусок глины, а что-то пассивным — как Атман, в противном случае надо указать различие».
«Обосновываемое» — это характеристика, которую надо установить посредством силы аргумента и прочих членов силлогизма; «основывающийся на обосновываемом» — это когда пример ставится на его место. [Например, когда утверждают]: «Каков, кусок глины, таков и Атман, из чего следует, что и кусок глины таков, каков и Атман. Но Атман активен, а потому желательно, чтобы и кусок глины был активен. А если это неверно, то неверно и то, что, каков кусок глины, таков и Атман»[740] (4).
[Правильный] ответ в связи с ними:
Поскольку установление аналогии основывается на частичном сходстве, то, несмотря на [некоторые] различия, опровержения нет (5)
Kiñcitsādharmyādupasaṃhārasiddhervaidharmyàdapratiṣedhaḥ
Отрицать установленное невозможно, а сравнение, [основывающееся] на определенном сходстве, установлено, [например]: «Какова корова, такова и лесная корова». В этой связи нецелесообразно поднимать вопрос о частичных различиях коровы и лесной коровы. Равным образом если характеристика, основывающаяся на силе примера и т. д., представлена в качестве обоснования [того или иного тезиса], то опровергать ее на основании частичных расхождений между примером и доказываемым некорректно (5).
А также потому, что пример уместен, поскольку включает обосновываемое[741] (6)
Sādhyātideśācca dṛṣṭāntopapatteḥ
То, в чем профан и эксперт имеют единое мнение, указывает на неопровержимое наличие того, что позволяет [и другим] понять обосновываемое. Таким образом, именно исходя из этого включения доказываемого в пример их нельзя приравнивать друг к другу[742] (6).
«Основывающиеся на со-присутствии и со-отсутствии» — это [претензии, по которым] если аргумент обосновывает [тезис], уже присутствуя в нем, то он от него не отличен, а если не присутствуя, то бездоказателен (7)
Prāpya sādhyamaprāpya va hetoḥ prāptyā 'viśiṣṭatvād aprāptyā 'sādhakatvācca prāptyaprāptyasamau
Аргумент обосновывает тезис, [уже] присутствуя в нем или [еще] не присутствуя? Если [уже] присутствует, то не отличается от него и потому не является обоснованием. Ведь если оба соприсутствуют, то что из них будет обоснованием, а что обосновываемым? Если [еще] не присутствует, то не может быть обоснованием: светильник не освещает [то, на что] не «распространяется». [Псевдоответ] «основывающийся на со-присутствии» — это опровержение исходя из [их] соприсутствия, [псевдоответ же] «основывающийся на со-отсутствии» — опровержение исходя из [их] со-отсутствия[743] (7).
[Правильный ответ] в связи с обоими:
[Оба] не являются опровержениями, ибо общеизвестно, как производятся горшки и т. п., а также [действие] магии (8)
Ghaṭādiniṣpattidarśanāt pīḍane cābhicārādapratiṣedhaḥ
Опровержения [этого типа] в обоих случаях несостоятельны. В связи с первым случаем можно привести в пример, как деятель, инструмент и «опора» в соединении с глиной производят горшок и т. п., в связи со вторым — как страдают из-за магического обряда: действие производится без соединения [с субъектом][744] (8).
«Основывающиеся на регрессе в бесконечность и контрпримере» [имеют место], когда не указана причина [того, что приводится] в качестве примера, и когда опровержение [делается только] посредством контрпримера (9)
Dṛṣṭāntasya kāraṇānapadeśāt pratyavasthānācca pratidṛṣṭāntena prasaṅgapratidṛṣṭāntasamau
Псевдоответ «основывающийся на регрессе в бесконечность» имеет место, когда [оппонент указывает], что обоснование должно иметь обоснование и т. д. [Например]: «Когда вы утверждаете, что кусок глины активен, поскольку ему причастно качество быть причиной действия, то здесь еще не указана причина [его активности], но ничего не обосновывается без причины».
«Основывающийся на контрпримере» — псевдоответ в виде противоположного примера. [Например], в ответ на утверждение: «Атман активен, поскольку ему причастно качество быть причиной действия, подобно куску глины», — приводится противоположный пример: «Наблюдается, что пространство, которому причастно качество быть причиной действия, является пассивным». В чем же свойство пространства быть причиной действий? В контакте с ветром посредством скорости[745], подобно тому как с ветром контактируют и деревья[746] (9).
[Правильный] ответ в связи с тем и другим:
Регресс не возникает — как [и в случае] со светильником, не нуждающимся в [дальнейших] причинах [своего света] (10)
Pradīpopādānaprasaṅgavinivṛttivattadvinivṛttiḥ
Можно [и оппоненту] задать вопрос:
— А кто, [собственно], употребляет светильники и с какой целью?
— Желающие видеть, ради того чтобы разглядеть то, что можно видеть.
— Но почему желающий видеть светильник не употребляет для этого другой светильник?
— Потому что светильник можно видеть и без другого светильника, и, следовательно, чтобы видеть [один] светильник, употреблять другой нет смысла[747].
Теперь [спросим]:
— А для чего употребляется пример?
— Для познания непознанного.
— А ради чего приводится обоснование употребления примера? Если ради познания, то [мы ответим], что сам пример [уже] познан. Ведь уже было указано: «Пример — это предмет, представления о котором у профана и эксперта не расходятся» (1.1.25). Потому и указание на причины его познания бессмысленно.
Таков ответ на псевдоответ «основывающийся на регрессе» (10).
Теперь [правильный] ответ на псевдоответ «основывающийся на контрпримере»:
Если контрпример — аргумент, то и пример — аргумент (11)
Pratidrṣtāntahetutve са nāheturdṛṣṭāntaḥ
Тот, кто приводит контрпример, не приводит специальных обоснований, таких, как: «Контрпример этого рода доказателен, а пример — нет». Потому правильно было сказано, что если контрпример — аргумент, то и пример — аргумент. И почему бы ему не быть аргументом?! Потому что если [он] не опровергается, то является доказательным[748] (11).
«Основывающийся на невозникновении» — [псевдоответ, опирающийся] на отсутствие причины [чего-либо] до [его] возникновения (12)
Prāgutpatteḥ kāraṇābhāvādanutpattisamaḥ
Когда [один] утверждает: «Звук невечен, ввиду того что непосредственно следует за усилием, подобно горшку», другой отвечает: «Поскольку до того как звук возник, он не возник, то его непосредственное следование за [артикуляционным] усилием не будет аргументом [в пользу его] невечности, а если не будет, то приходим к его вечности, ибо [именно] у вечного нет возникновения». Такое опровержение и будет «основывающимся на невозникновении»[749] (12).
[Правильный] ответ в связи с ним:
Поскольку [вещь] есть то, чем [она] является, [только] возникнув, когда имеются причины, то нет опровержения ее причинной [обусловленности] (13)
Tathābhāvādutpannasya kāraṇopapatter па kāraṇapratiṣedhaḥ
Поскольку [вещь] есть то, чем [она] является, [только] возникнув — звук существует [как таковой], только возникнув, до возникновения же его нет. Поскольку бытие звука есть [только] у звука возникшего и существующий звук возникает непосредственно после [артикуляционного] усилия, то [уже] есть аргумент в пользу [его] невечности — и потому при наличии причины довод «ввиду отсутствия причины до возникновения» несостоятелен (13).
«Основывающийся на сомнении» — это [псевдоответ, опирающийся] на сходство вечного с невечным в [виде] одинаковой воспринимаемости универсалии и примера (14)
Sāmānyadṛṣṭāntayoraindriyakatve samāne nityānityasādharmyātsaṃśayasamaḥ
Когда [один] утверждает: «Звук невечен, подобно горшку, ввиду того что непосредственно следует за [артикуляционным] усилием», [другой его] опровергает через сомнение в аргументе: «При его производимости непосредственно после [артикуляционного] усилия у него есть сходство — воспринимаемость — как с вечной универсалией, так и с невечным горшком[750]. Отсюда — ввиду сходства как с вечным, так и с невечным — сомнение неустранимо»[751] (14).
[Правильный] ответ в связи с ним:
Если сомнение есть благодаря сходству, то его нет вследствие различия; если оно сохраняется и при том и при другом, неизбежно бесконечное сомнение; и из невосприятия вечного нет опровержения универсалии (15)
Sādharmyātsaṃśaye na saṃśayo vaidharmyādubhayathā vā saṃśaye 'tyantasaṃśayaprasaṅgo nityatvānabhyupagamācca sāxnānyasyāpratiṣedhaḥ
Вследствие особого различения об определяемом предмете утверждается, что это — человек, и возможности для сомнения на основании сходства человека и столба [уже] не остается. Сходным образом не остается места для сомнения в связи со сходством вечного и невечного, когда вследствие специфики — в виде производимости непосредственно после [артикуляционного] усилия — устанавливается невечность звука. Если же [место для сомнения] остается, то, ввиду «неразрешимости» сходства между столбом и человеком, [здесь также должно оставаться] бесконечное сомнение. Более того, при фиксируемости различия нельзя сказать, что [наличие] общей характеристики может быть причиной вечного сомнения. Ведь когда зафиксирована специфическая [характеристика] человека, уже нет причины сомневаться в том, человек это или столб[752] (15).
«Основывающийся на проблеме» — [апелляция] к бесконечности изыскания вследствие сходства с альтернативой (16)
Ubhayasādharmyāt prakriyāsiddheḥ prakaranasamaḥ
Вследствие сходства как с вечным, так и с невечным изыскание, исследование [в пользу] тезиса и [соответственно] контртезиса [продолжается]. Один развивает тезис о том, что звук невечен, подобно горшку, ввиду того что он производится непосредственно после [артикуляционного] усилия, другой [исходит] из сходства [звука] с вечным. «Таким образом, — [рассуждает полемист], — аргумент, по которому звук невечен вследствие непосредственной произведенности после [артикуляционного] усилия, в котором выражается [его] сходство с невечным, не преодолевает проблемы, а потому и не завершается удостоверенностью [в ее решении]. Это же применимо и к развитию аргументации на основании сходства с вечным». И такое опровержение через выявление непреодолимости проблемы [называется] «основывающимся на проблеме». Оно распространяется и на различия, а именно: [псевдоответ] «основывающийся на проблеме» будет и в том случае, когда [оппонент утверждает], что вследствие расхождения с обеими [позициями] нельзя принять [ни одно] решение[753] (16).
[Правильный] ответ в связи с этим:
Опровержения [одной позиции] вследствие наличия альтернативы нет, ибо проблема решается каждой стороной [по-своему] (17)
Pratipakṣātprakaraṇasiddheḥ pratiṣedhānupapattiḥ pratipakṣopapatteḥ
У того, кто настаивает на установленности решения вследствие сходства с обоими [способами решения], эта установленность [осмысляется] как обусловленная [наличием] альтернативной позиции. Если бы действительно было сходство с обоими [способами решения проблемы], то один из них при этом был бы основанием для [установления] другой. Но тогда опровержения [контртезиса] нет, ибо контртезис признается. Ведь если признается контртезис, нет [его] опровержения, а если есть [его] опровержение, нет контртезиса, из чего следует, что признание контртезиса и [его] опровержение находятся друг с другом в отношении взаимоотрицания. Неустановленность же решения [происходит] от того, что не определена истина, ибо в противном случае проблема завершается: когда истина определена, проблемы уже нет[754] (17).
«Основывающийся на отрицании аргумента» — когда [утверждается], что аргумент не может [функционировать ни в одном] из трех времен (18)
Тraikālyāsiddherhetorahetusamaḥ
Аргумент — это доказательство, которое может предшествовать доказываемому, следовать [за ним] или быть синхронным [ему]. Если предшествует, то доказательством чего он будет, когда нет доказываемого? Если следует [за ним], то, за отсутствием доказательства, к чему должно относиться доказываемое? Если же они синхронны, то что из них будет доказательством и что доказываемым? А потому аргумент не отличается от отсутствия аргумента[755]. [Подобного рода опровержение] по сходству с отсутствием аргумента и называется «основывающимся на отрицании аргумента»[756] (18).
[Правильный] ответ в связи с этим:
О неустановленности в связи с тремя временами [говорить] нельзя, так как следствие устанавливается через причину (19)
Na hetutaḥ sādhyasiddhestraikālyāsiddhiḥ
Неверно, что [аргумент] не установлен [ни в одном] из трех времен. Почему же? Так как следствие устанавливается через причину. Наблюдается, что осуществление осуществляемого и познание познаваемого имеют свои причины, и наглядных примеров тому предостаточно. Что же касается сказанного: «За отсутствием обосновываемого к чему будет относиться обоснование?», — [то мы ответим], что к осуществляемому и к познаваемому[757] (19).
Опровергаемое не опровергается и вследствие несостоятельности [самого] опровержения[758] (20)
Pratiṣedhānupapatteśca pratiṣeddhavyāpratiṣedhaḥ
[По вашей же логике само ваше] опровержение не должно предшествовать опровергаемому, следовать [за ним] или быть синхронным [ему]. При несостоятельности же опровержения утверждаемый аргумент [остается] неколебимым (20).
«Основывающийся на допущении» — это установление контртезиса на основании допущения (21)
Arthāpattitaḥ pratipakṣasiddherarthāpattisamaḥ
[Псевдоответ] «основывающийся на допущении» имеет место, когда посредством допущения обосновывается контртезис тезису: «Звук невечен, подобно горшку, вследствие того что непосредственно следует за [артикуляционным] усилием». [А именно выдвигается возражение]: «Если положение о том, что звук невечен, следует из гипотезы о его сходстве с невечными вещами благодаря непосредственному следованию за усилием, то можно считать также, что он вечен благодаря сходству с вечными [вещами]; сходство же его с вечными [вещами] — в неосязаемости» (21).
[Правильный] ответ в связи с ним:
Если [можно выдвигать] допущения относительно не высказанного [одной стороной], то уязвима также и [альтернативная] точка зрения, поскольку и она не высказана и неоднозначна (22)
Anuktasyārthāpatteḥ pakṣahānerupapattiranuktatvād anaikāntikatvāccārthāpatteḥ
Уязвима точка зрения [того, кто], не рассмотрев [как следует] «потенциал» [высказанного оппонентом], просто строит допущения [относительно его аргументации]. А именно: [можно возразить, что] если мнение о невечности звука обоснованно, то допущение его вечности несостоятельно. Также и ввиду неоднозначности допущения, которое соответствует обеим точкам зрения: если звук вечен по сходству с вечным, как наделенный неосязаемостью, наподобие пространства, то из этого следует, что он при этом невечен вследствие производимости непосредственно после [артикуляционного усилия] по сходству с невечным. И это не будет, уже вследствие возможности противоположного [вывода], допущением однозначным, как в том случае, когда, например, [при высказывании]: «Твердый камень падает» — можно высказать допущение: «У жидкой воды нет падения» (22).
«Основывающийся на неразличении» — это когда из «неразличности» в одной характеристике вследствие признания всеобщности существования делается абсурдный вывод о неразличности всего (23)
Ekadharmopapatteraviśeṣe sarvāviseṣaprasaṅgāt sadbhāvopapatteraviśeṣasamaḥ
У звука и горшка имеется одна общая характеристика — производимость непосредственно после усилия. При сходстве же того и другого в том, что они невечны, приходят к абсурдному выводу о неразличности всего. Каким же образом? Вследствие признания всеобщности существования. У всего есть одно [общее] свойство — существование, и опровержение [оппонента] через принуждение принять неразличность всего исходя из наличия существования есть псевдоответ «основывающийся на неразличении»[759] (23).
[Правильный] ответ в связи с этим:
Опровержения нет, ибо где-то [рассматриваемой] характеристики нет, а где-то [она] есть (24)
Kvaciddharmānupapatteḥ kvaciccopapatteḥ pratiṣedhābhāvaḥ
Из того, что в доказываемом и примере [устанавливается] общая характеристика — невечность, выводимая из производимости непосредственно после усилия — независимо от других свойств, не следует, что у всех вещей должна быть другая характеристика, которую можно было бы вывести из наличия существования как такового, посредством чего они становились бы неразличимыми.
Буддист. Но не будет ли сама невечность еще одной, всеобщей характеристикой вещей, обусловленной [самим] их существованием?
Найяик. Если мы примем ту точку зрения, что все вещи невечны как обусловленные самим существованием, то не будет такого примера, который не входил бы в [объем] тезиса, а при отсутствии примера не будет и аргумента. Часть же тезиса в качестве примера состоятельна — ведь не может же быть примером само доказываемое! [Всеобщую] невечность нельзя отстаивать ввиду того, что сущее распределяется на вечное и невечное. Потому положение о том, что из наличия существования неизбежно следует отсутствие различий во всем, является бессмысленным. [К тому же] тот, кто говорит, что из того, что существование присуще всем вещам [без исключения следует и их всеобщая] невечность, тем самым признает невечность звука, и потому также опровержение [его] несостоятельно (24).
«Основывающийся на признании» — [происходит] из признания обоснования того и другого (25)
Ubhay akāraṇopapatter upapattisamaḥ
Если есть аргумент в пользу невечности звука, то звук невечен, а если в пользу его вечности — его неосязаемость, — то он вечен. Опровержение [оппонента] признанием аргументов в пользу и того и другого — как невечности, так и вечности — называется «основывающимся на признании» (25).
[Правильный] ответ в связи с этим:
Это не опровержение, ибо обоснование [тезиса пропонента] признается (26)
Upapattikāraṇābhyanujñānādapratiṣedhaḥ
Если вы говорите, что признаете аргументацию в пользу и того и другого, то уже не опровергаете положение о невечности звука, признавая обоснование его невечности, а если опровергаете, то уже не будет признания обоснованности того и другого. Иными словами, высказывая допущение обеих аргументаций, вы признаете и аргумент в пользу невечности, а если признаете, то уже не опровергаете.
Оппонент. А если опровержением [считать указание на саму] взаимопротиворечивость [обеих позиций]?
Найяик. Тогда противоречивость [распространяется] на оба [тезиса].
Оппонент. А если опровержением будет указание на противоречивость в атрибуции одному [и тому же] — и вечности и невечности?
Найяик. Тогда противоречивость [снова] распространяется и на тезис, и на контртезис, и потому нельзя доказать [правомерность] одного из них (26).
«Основывающийся на восприятии» — это [опровержение] на основании восприятия даже при отсутствии указания на аргументацию (27)
Nirdiṣṭakāraṇābhāve 'pyupalambhādupalabdhisamaḥ
[Допустим, утверждается, что] даже при отсутствии обоснования невечности звука — через указание на его непосредственное [следование] за [артикуляционным] усилием — его невечность воспринимается, когда [наблюдается, как он] порождается ломкой ветвей деревьев при порыве ветра. [Соответствующее этому рассуждению] «основывающееся на восприятии» — опровержение через [апелляцию] к доказываемой характеристике при отсутствии указания на обоснование (27).
[Правильный] ответ в связи с ним:
Это не опровержение, вследствие признания, что та же характеристика может быть обоснована по-другому (28)
Kāraṇāntarādapi taddharmopapatterapratiṣedhaḥ
Когда утверждается, что [звук невечен], потому что [следует] непосредственно за [артикуляционным] усилием, то [тем самым] указывается [наличие лишь] причины [его] возникновения, а не уточнение причины [данного следствия][760]. Если же невечность возникающего звука обосновывается действием и других причин, то какое же это будет опровержение?! (28).
Неверно, что звук [может] существовать и не восприниматься до артикуляции. Почему? Потому что препятствия [для его проявления] не наблюдаются. Если существующий предмет не воспринимается в воде из-за препятствия, то отсутствие восприятия звука не связано с препятствием, обусловливающим отсутствие его фиксации. Ведь, как и в случае с водой, можно было бы зафиксировать причину его невосприятия, но [она] не фиксируется. Потому звук не воспринимается [по причине], противоположной той, что [имеет место в связи] с водой.
Вследствие невосприятия его невосприятия устанавливается отсутствие [невосприятия], но благодаря этому признается противоположное тому: [отсюда псевдоответ этого типа] — «основывающийся на невосприятии» (29)
Tadanupalabdheranupalambhādabhāvasiddhau tadviparītopapateranupalabdhisamaḥ
Невосприятие этих препятствий для восприятия не воспринимается, из чего следует, что его нет, и тем самым устанавливается небытие [невосприятия]. Установив же небытие [невосприятия] из отсутствия аргумента [в пользу его бытия], утверждаем и противоположное ему — существование препятствий [для восприятия звука][761]. Из признания же [этого] можно прийти к заключению, что тезис: «Существующий звук до его произнесения не может быть не воспринят»— неверен. И этот аргумент — от отсутствия восприятия препятствий, — который может быть предложен в равной мере на основании невосприятия в связи [с восприятием] препятствий и [их] невосприятием, является «основывающимся на невосприятии»[762] (29). [Правильный] ответ в связи с ним:
Вследствие того что у невосприятия природа невосприятия, это — не аргумент (30)
Anupalambhātmakatvādanupalabdherahetuḥ
Не аргумент — то, что нет невосприятия препятствий, поскольку это [невосприятие] не воспринимается. Почему же? Вследствие того что у невосприятия природа невосприятия — потому что невосприятие есть простое отсутствие восприятия. [А именно] тезис состоит в том, что то, что есть, является объектом восприятия [или, по-другому]: «То-то существует вследствие [его] восприятия». Соответственно то, чего нет, является объектом невосприятия, [и отсюда тезис]: «Невоспринимаемое не существует». И это невосприятие невосприятия препятствий, функционирующее по отношению к своему объекту — невосприятию или отсутствию восприятия, — этот [тезис] не отрицает. Неопровергнутое же невосприятие препятствий является аргументом [в пользу отрицаемого тезиса]. Препятствия же — как существующие — являются объектами восприятия, и [потому] они должны восприниматься. Если они не воспринимаются, поскольку имеет место отсутствие их восприятия, «раскрывающее» свой объект, то из [их] невосприятия следует объект невосприятия, суть которого в том, что препятствия, обусловливающие отсутствие фиксации звука, не существуют. [Иными словами], из невосприятия следует [только] отсутствие восприятия и его объект[763] (30).
Также и потому, что наличие и отсутствие разнообразных познаний ощущается каждым (31)
Jñānavikalpānāṃ са bhāvābhāvasaṃvedanādadhyātmam
«[рассматриваемое опровержение] не является аргументом» — следует добавить. В телах воплощенных ощущаются наличие и отсутствие разнообразных знаний, например: «У меня есть знание [в виде] сомнения» или «У меня нет знания [в виде] сомнения». Равным образом обстоит дело с восприятием, умозаключением, преданием, памятью. И это невосприятие препятствий как отсутствие восприятия относится к самоосознаваемым знаниям[764]: «У меня нет восприятия препятствий для звука» или «Препятствия как причины отсутствия фиксации звука [мною] не воспринимаются». Потому сказанное: «Вследствие невосприятия его невосприятия устанавливается отсутствие [невосприятия]» (V.1.29) — несостоятельно (31).
«Основывающийся на невечности» — [псевдоответ, согласно которому] все следует считать невечным, ввиду того что [все] вследствие [данного] сходства имеет общую характеристику (32)
Sādharmyāttulyadharmopapatteḥ sarvānityatvaprasaṅgād anityasamaḥ
Когда говорят, что звук невечен по сходству с невечным горшком, то это значит, что [утверждается] сходство всех вещей с невечным горшком, и тогда делается нежелательное заключение о том, что все невечно. И этот псевдоответ есть «основывающийся на невечности», ввиду того что [оппонент] опровергается [на основании] невечности [всего сущего][765] (32).
[Правильный] ответ в связи с этим:
Опровержение не установлено ввиду того, что [ничего вообще] не [должно] устанавливаться исходя из [всеобщего] сходства, и ввиду сходства самого [опровержения] с опровергаемым (33)
Sādharmyādasiddheḥ pratiṣedhāsiddhiḥ pratiṣedhyasādharmyāt
Развертывание тезиса — высказывание, включающее тезис и другие члены силлогизма. Опровержение — характеристика контртезиса. Его сходство с опровергаемым тезисом в том, что он также состоит из тезиса и прочих [членов силлогизма]. Потому если считать, что невечность [звука] не [может быть] установлена через сходство с другими невечными вещами, то и [само] опровержение также нельзя считать установленным ввиду его сходства с [отстаиваемым] тезисом, поскольку оно сходно с опровергаемым[766] (33).
Отсутствия различия нет, ибо аргументом является та характеристика, которая устанавливается в примере в качестве обоснования обосновываемого и применима в обоих [случаях] (34)
Dṛṣṭante ca sādhyasādhanabhāvena prajñātasya dharmasya hetutvāttasya cobhayathā bhāvānnāviśeṣaḥ
В самом деле, та характеристика, которая [содержится] в примере, утверждается в виде [правильного] отношения между обоснованием и обосновываемым, и она именуется аргументом. И она применима в обоих [случаях]: в некоторых — для обоснования общего, в некоторых — особенного. Через общее устанавливается сходство, через особенное — различие. Таким образом, только особое сходство может быть аргументом, а не простое сходство или различие как таковые. И именно опираясь как на сходство, так и на различие, многоуважаемый [сутракарин] сказал: «Основывающийся на невечности» — [псевдоответ, согласно которому] все следует считать невечным, ввиду того что [все] вследствие [данного] сходства имеет общую характеристику (V.1.32), и он несостоятелен. Опровержение, приведенное в связи с псевдоответом «основывающимся на неразличении», применимо и в данном случае[767].
«Основывающийся на вечности» — [это псевдоответ], исходящий из вечности в [самом] невечном — из вечного наличия невечного (35)
Nityamanityabhāvādanitye nityatvopapatternityasamaḥ
Выдвигается тезис: «Звук невечен», но эта невечность в звуке [сама] вечна или невечна? Если она присутствует всегда, то по причине постоянного присутствия свойства должно быть постоянное присутствие и его носителя, следовательно, звук вечен. Если же не всегда, то звук [снова] вечен — на сей раз по причине отсутствия невечности. Так этот псевдоответ [назван] «основывающимся на вечности» вследствие того, что [тезис] опровергается через [указание на] вечность (35).
[Правильный] ответ в связи с этим:
Опровержения нет, поскольку опровергаемое «вечноневечное» ввиду невечности [самого] невечного (36)
Pratiṣedhye nityamanityabhāvādanitye 'nityatvopapatteḥ pratiṣedhābhāvaḥ
Утверждение наличия вечной невечности в «опровергаемом» звуке равнозначно признанию его невечности. Опровержение в связи с тем, что звук не является невечным ввиду наличия невечности [невечного], несостоятельно. Поскольку же нельзя представить аргумента в пользу того, что вечное не воспринимается вследствие наличия невечного, то за отсутствием аргумента нет и опровержения.
Невечность звука — это его небытие после возникновения вследствие уничтожения, и здесь не остается возможности для [дальнейших] вопросов. Сам вопрос: «Эта невечность звука существует всегда или не всегда?» — незаконен. Почему? Невечность звука — это небытие возникшего звука вследствие его уничтожения, а если это так, то нет и различия между субстратом и суперстратом — ввиду их взаимопротиворечивости[768], а также противоречия между вечным и невечным. Вечность и невечность, как две характеристики одной вещи, находятся в отношении противоречия и не [могут] сосуществовать. Потому то, что [вы] утверждаете, а именно что «вечноневечное» может быть вечным, лишено смысла (36).
«Основывающийся на следствии» — [псевдоответ], по которому следствия усилий могут быть разнообразными (37)
Prayatnakāryānekatvātkāryasamaḥ
[Утверждается], что звук невечен как следующий непосредственно за усилием. То, что обретает свое бытие непосредственно после усилия, появляется после того, как не существовало [прежде] — как в случае с такими следствиями, как горшок. Невечное же следует познавать как то, что после того, как не существовало, прекращает свое существование. Это следует различать. Если же дело обстоит так, то опровержение [состоит в указании] на многообразие следствий усилия. В случае с горшками и т. п. появление [вещи] наблюдается непосредственно после усилия, а в случае с тем, что было скрыто, [имеет место] проявление — как результат устранения препятствия. Так что же такое звук — появление [чего-то] непосредственно после усилия или же проявление [сокрытого? Его можно считать] и тем и другим. Подобное опровержение исходя из неразличения [характера] следствия и будет «основывающимся на следствии»[769] (37).
[Правильный] ответ в связи с этим:
Если [звук] — иное, чем следствие, то усилие не является причиной — ввиду наличия причины невосприятия (38)
Kāryānyatve prayatnāhetutvamanupalabdhikāraṇopapatteḥ
Если [звук] — иное, чем следствие, то усилие не может быть причиной проявления [уже существовавшего] звука при наличии причин его невосприятия[770]. Где проявление непосредственно следует за усилием, там и причина невосприятия [в виде] препятствия, по устранении же препятствия — проявление, характеризующееся восприятием предмета, непосредственно следующим за усилием. Но нет ничего, что было бы причиной невосприятия звука, по устранении которой непосредственно после усилия имело бы место проявление звука, характеризующееся его восприятием. Поэтому звук возникает, а не проявляется (38).
[Оппонент утверждает], что аргумент, употребляемый [пропонентом], амбивалентен и вследствие этой амбивалентности бездоказателен. Но если бездоказательность следует из неоднозначности, то, [возражает Пропонент],
В опровержении тот же самый порок (39)
Pratiṣedhe 'pi samāno doṣaḥ
[А именно] опровержение также [страдает] амбивалентностью. Ведь что-то это опровержение опровергает, а что-то не опровергает и потому вследствие амбивалентности является бездоказательным. Или, по-другому, при тезисе о невечности звука [отстаивается его] возникновение непосредственно за [артикуляционным] усилием, а не проявление, — здесь нет специального аргумента [в пользу одного из этих решений]; но и при тезисе о его вечности [отстаивается его] проявление непосредственно за [артикуляционным] усилием, не возникновение, — здесь также нет специального аргумента. И это отсутствие специального аргумента, общее для обеих позиций, делает обе их амбивалентными (39).
И во всех случаях то же самое (40)
Sarvatraivam
Во всех [приведенных выше случаях] аргументов опровержения, начиная с «основывающегося на сходстве», там, где наблюдается отсутствие специального аргумента, обе позиции неизбежно одинаковы[771] (40).
Оппонент. В контропровержении опровержения тот же порок, что и в опровержении (41)
Pratiṣedhavipratiṣedhe pratiṣedhadoṣavaddoṣaḥ
Тот же порок, присущий опровержению, — то, что оно оказывается амбивалентным, — присущ и опровержению опровержения. Первая ступень — утверждение пропонента: «Звук невечен, потому что следует непосредственно за [артикуляционным] усилием». Вторая ступень — опровержение оппонента посредством аргументации: «[Это неверно] ввиду многообразия следствий усилия». Это и есть [псевдоответ] «основывающийся на следствии»[772]; он и называется опровержением. Третья ступень, [на которой находится пропонент], — «В опровержении тот же самый порок» — называется контропровержением. Четвертая ступень, [которую занимает оппонент]: «В контропровержении тот же порок неоднозначности, что и в опровержении» (41).
Пропонент. Признавая [свое] опровержение порочным, но настаивая на том, что как опровержение, так и контропровержение имеет одинаковый недостаток, [оппонент допускает] «признание претензии» (42)
Pratiṣedhaṃ sadoṣamabhyupetya pratiṣedhavipratiṣedhe samāno doṣaprasaṅgo matānujñā
Признав вторую позицию — [свое] опровержение — порочной, но не желая ее исправить, оппонент, настаивая на том, что контропровержение опровержения — третья позиция — содержит ту же амбивалентность, признает порочность обеих позиций и потому допускает «признание претензии». Это — пятая ступень[773] (42).
Оппонент. При указании [на некорректность нашей] аргументации, когда заявляется наличие [у нас] ошибки, относящейся [на деле] к его собственной позиции, и [в то же время] принимается чужая ошибка, имеет место та же ошибка (43)
Svapakṣalakṣanāpekṣopapattyupasaṃhāre heturnirdeśe parapakṣadoṣābhyupagamātsamāno doṣaḥ
Когда выдвигается тезис, то [указанная ошибка] — ввиду того, что следствия усилий [бывают] многообразны, — является для пропонента ошибкой, относящейся к его собственной позиции. Почему? Потому что [она] проистекает из его позиции. И он, завися от этой ошибки, относящейся к его собственной позиции, не устраняя [ее], но следуя [ей], указывает на наличие ее в позиции оппонента: «В опровержении та же ошибка» — и называет причину [заблуждения оппонента]: «В самом деле опровержение неоднозначно». И когда он указывает на эту действительную ошибку при указании на причину [заблуждения своего оппонента], он тем самым соглашается с позицией последнего, [уличающего его в этой ошибке]. Каким образом? Потому что он указывает на то, что та же ошибка — амбивалентность — допускается в аргументе оппонента, и, не исправляя ее в своем [аргументе], повторяет, что следствия усилия [бывают] многообразны. Таким образом, признавая, что его тезис содержит ошибку, и указывая на ту же ошибку в опровержении, он [фактически] принимает и опровержение оппонента. Подобно тому как оппонент [демонстрирует свою несостоятельность, допуская] «признание претензии», поскольку он признает свое опровержение ошибочным и наличие той же ошибки в контропровержении, точно так же и пропонент, когда он, признает свое положение ошибочным и обнаруживает ту же ошибку в опровержении. И это, поистине, шестая ступень.
При этом у пропонента первая, третья и пятая ступени [псевдоответов], у оппонента — вторая, четвертая и шестая. При критическом исследовании четвертая и шестая оказываются идентичными и потому тавтологичными. На четвертой ступени пропоненту вменяется общая ошибка — контропровержение опровержения подвержено той же ошибке, что имела место в [самом] опровержении; на шестой также имеет место та же ошибка вследствие признания претензии пропонента, и потому она называется общей ошибкой — здесь нет никакого реального различия. Тавтологичны также ступени третья и пятая. А именно на третьей ступени признается сходство: «В опровержении та же ошибка», и на пятой — в контропровержении опровержения — признается общая ошибка, и здесь также нет никакого реального различия. Пятая и шестая ступени тоже, за отсутствием реального различия, тавтологичны. На третьей и четвертой [имеет место] «признание [чужого] мнения», а на первой и второй нет различия в [самой] аргументации. Поэтому на [всех] шести ступенях обе позиции [одинаково] несостоятельны.
Когда же, [собственно], начинается эта «шестиступенчатая» [дискуссия]? Когда [пропонент] начинает [аргументировать тем], что в опровержении та же ошибка, тогда обе позиции становятся несостоятельными. Но если бы [первый оппонент] в третьей позиции ответил, что, не будь звук следствием, усилие не было бы причиной, поскольку иначе не воспринимались бы причины, препятствующие [его] слышанию, тогда вследствие нового аргумента можно было бы [реально] отстоять положение о том, что звук появляется непосредственно после артикуляционного усилия, а не [просто] проявляется [как преждесуществовавший], и не было бы начала «шестиступенчатой» [дискуссии][774] (43).
Вкратце уже было сказано: «Причины поражения в споре — противоречивость или некомпетентность» (I.2.19). Теперь они анализируются [подробно]. На деле, причины поражения в споре — основания поражения и «субстраты» бесславия[775] — связаны по большей части с тезисом и прочими членами силлогизма и имеют место как у тех, кто отстаивает истину, так и у тех, кто отстаивает ложь.
Вот их распределение:
Потеря тезиса, подмена тезиса, противоречие тезису, отказ от тезиса, подмена аргумента, подмена предмета, бессмыслица, невразумительность, бессвязность, непоследовательность, ущербность и избыточность [в аргументации], повтор, неспособность к воспроизведению, незнание, отсутствие воображения, прекращение [дискуссии], признание претензии, равнодушие к достойному порицания, порицание недостойного порицания, отречение от доктрины, псевдоаргументы (1)
Pratijñāhāniḥ pratijñāntaraṃ pratijñāvirodhaḥ pratijñāsannyāso hetvantaramarthāntaraṃ nirarthakam avijñātārtham apārthakamaprāptakālaṃ nyūnama dhikaṃ punaruktamananubhāṣaṇamajñānamapratibhā vikṣepo matānujñā paryanuyojyopekṣaṇaṃ niranuyojyānuyogo 'pasiddhānto hetvābhāsāśca nigrahasthānāni
Теперь эти 22 обозначенные разновидности и будут определены (1).
«Потеря тезиса» — это допущение в собственном примере характеристик контрпримера (2)
Pratidṛṣṭāntadharmābhyanujñā svadṛṣṭānte pratijñāhāniḥ
«Потеря тезиса» — это когда при опровержении [посредством указания] на характеристику, противоположную той, которая [должна быть присуща] тому, что обосновывается, оппонент, принимая в своем примере характеристику контрпримера, [тем самым] отказывается от своего тезиса. Например, один утверждает: «Звук невечен, подобно горшку, вследствие своей воспринимаемости», а другой возражает: «Воспринимаемость наблюдается и в универсалии, которая вечна, почему же тогда не[вечен] звук?» После этого возражения первый отвечает: «Если воспринимаемая универсалия вечна, то пусть будет вечным и звук». И так он, незаконно атрибутируя вечность своему примеру, призванному доказать его тезис, теряет свою позицию, завершающуюся заключением; теряя же позицию, теряет и тезис, ибо тезис основывается на позиции (2).
«Подмена тезиса» — это когда после отрицания обосновываемого положения он «восстанавливается» через изменение его характеристики (3)
Pratijñātārthapratiṣedhe dharmavikalpāttadarthanirdeśaḥ pratijñāntaram
После того как обосновываемое положение: «Звук невечен вследствие своей воспринимаемости, подобно горшку» — встречает противодействие в виде указания, включающего изменение аргумента через контрпример: «Универсалия, также воспринимаемая, вечна», обосновываемое положение «восстанавливается» через изменение его характеристики — [а именно] на основании сходства между примером и контрпримером [утверждается]: «Универсалия, будучи воспринимаемой, вездесуща, а горшок — нет». Каким образом? Подразумевается, что если горшок невездесущ, то невездесущ и звук, а потому он, подобно горшку, и невечен. «Звук невечен» — это прежний тезис, «невездесущий» — второй тезис, отличный от первого. Но почему же это причина поражения в диспуте? Потому что другой тезис не [может быть] обоснованием прежнего, но только аргумент и пример, а потому использование этого [нового тезиса] в качестве обоснования бесполезно. По причине же бесполезности это и будет причиной поражения в споре[776] (3).
«Противоречие тезису» — противоречие между тезисом и аргументом (4)
Pratijñāhetvorvirodhaḥ pratijñāvirodhaḥ
Тезис: «Субстанция отлична от атрибутов», аргумент: «Ввиду ненаблюдаемости чего-либо иного, кроме цвета и т. п.» Между тезисом и аргументом, таким образом, противоречие. Почему? Потому что если субстанция отлична от атрибутов, то не может быть, чтобы не было восприятия чего-либо иного, отличного от цвета и т. д. Если же то, отличное от цвета и т. д., не воспринимается, то нет и субстанции, отличной от качеств. Субстанция, отличная от качеств, и невозможность восприятия чего-либо, отличного от цвета и т. п., находятся в противоречии — отрицают друг друга, не [могут] сосуществовать (4).
«Отказ от тезиса» — отречение от доказываемого положения при опровержении (5)
Pakṣapratiṣedhe pratijñātārthāpanayanaṃ pratijñāsannyāsaḥ
[Когда один] говорит: «Звук невечен ввиду воспринимаемости», другой возражает: «Универсалия воспринимаема и не невечна, и звук, также воспринимаемый, не невечен». После того как [первая] позиция опровергнута, а [отстаивавший ее] скажет: «Да кто же утверждал, что звук невечен?!», то это отрицание доказываемого тезиса будет отказом от тезиса (5).
«Подмена аргумента» — у того, кто желает специального [значения аргумента] при опровержении аргумента в общем [значении] (6)
Aviśeṣokte hetau pratiṣiddhe viśeṣamicchato hetvantaram
Пример: «Проявленные начала имеют одну материальную причину»— это тезис. Какой аргумент? «Поскольку модификации единой материальной причины ограниченны. Наблюдается, что тарелки, имеющие причиной землю, ограниченны. Какова структура материальной причины, таковы и модификации, но наблюдается, что каждая модификация ограниченна. Но [видим также], что каждое проявленное начало ограниченно ввиду того, что модификации материальных причин ограниченны. И очевидно, что это единая материальная причина [всех вещей]». На это возражают, указывая на отсутствие инвариантности: «Но наблюдается, что модификации ограниченны [независимо от того], одна у них причина или множество». В ответ [сторонник первой точки зрения] заявляет: «Поскольку наблюдается, что модификации типа тарелок, разделяющие природу единой причины, ограниченны, эти проявленные начала, соответствующие удовольствию, страданию и заблуждению, также следует считать ограниченными, и при этом, за отсутствием другой причины, природу [которой они] могли бы разделять, материальная причина одна»[777].
Таким образом, после того как опровергнут аргумент в общем [значении], происходит подмена аргумента— [употребляемого] уже в специальном [значении]. Но после того как аргумент был подменен — вследствие [выявленной] бездоказательности начального аргумента, — [имеет место] причина поражения в споре. Если после введения другого аргумента приводится пример, в котором демонстрируется [реальный] смысл аргумента, то нельзя обосновать наличие единой причины мира, ибо придется признать наличие и другой. Если же пример не употребляется, то, поскольку аргумент, лишенный примера, обессмысливается, не будучи способным стать обоснованием, причина поражения в диспуте [снова] налицо (6).
«Подмена предмета» — введение предмета [дискуссии], не связанного с первоначальным (7)
Prakṛtādarthādapratisambaddhārthamarthāntaram
После того как приняты две взаимопротивоположные позиции — как уже было указано: «Диспут — это [дискуссия, которая ведет] к принятию одного из двух альтернативных мнений…» (I.2.1), [один из диспутантов начинает рассуждать]: «В высказывании: „Звук вечен по причине неосязаемости“ — [вторая часть означает] аргумент. „Аргумент“ — это слово, образующееся посредством суффикса —kṛt, когда суффикс —tun добавлен к корню √hi. Слова же — [четырех классов]: имена, глаголы, аффиксы и частицы[778]. Имя — это слово, приобретающее изменяемую форму, [когда его значение] соотносится с действием, означающее связь выражаемого действия и другого. Глагол — то, что выражает отношение между действием и деятелем, а также простой корень, который может быть соотнесен с обозначением времени. Частица — это то, что не меняет своей формы, несмотря на вариацию значений в различных употреблениях. Аффикс — то, что, непосредственно примыкая [к корню], изменяет значение действия, и т. д.». Все это [рассуждение] относится к подмене предмета [дискуссии] (7).
«Бессмыслица» — это то, что состоит [лишь] из соположения букв в [определенном] порядке (8)
Varṇakramanirddeśavannirarthakam
Например, когда говорится: «Звук вечен потому, что ka, са, ṭa и ра имеют природу ja, ba, ga, ḍa, da и śa, равно как и jha, bha, ña, gha, ḍha, dha и ṣa». Такого рода [обоснования] бессмысленны. Вследствие отсутствия передачи смысла при отсутствии отношения между обозначением и обозначаемым [здесь] указаны [только] буквы в [определенном] порядке (8).
«Невразумительность» — это когда что-то, [будучи] произнесено [даже] трижды, остается непонятым и для аудитории, и для оппонента (9)
Pariṣatprativādibhyāṃ trirabhihitamapyavijñātam avijñātārtham
Невразумительное [словоупотребление] — такое высказывание, которое не понимают ни аудитория, ни оппонент даже после третьего произнесения — так как оно многозначно, непонятно по своему значению, слишком быстро произнесено или по другим причинам. Поскольку оно употребляется для того, чтобы скрыть неспособность [реально участвовать в диспуте], оно является причиной поражения (9).
«Бессвязность» — это когда [то или иное] положение не выражает связного смысла за отсутствием связи между предыдущим и последующим (10)
Paurvāparyāyogādapratisambaddhārthamapārthakam
Когда у нескольких слов или предложений отсутствует связь между предыдущим и последующим, то связный смысл не постигается, и это [высказывание], за отсутствием связного смысла, является бессвязным. Например, [когда говорится]: «Десять гранатов, шесть пирогов» или «Чаша, козья шкура, кусок мяса, это — от [оленя] руру, [это] должна пить девица, ее отец очень стар» (10).
Непоследовательность — это когда высказывание содержит члены силлогизма в перевернутом порядке (11)
Avayavaviparyāsavacanamaprāptakālam
Последовательность членов силлогизма, начиная с тезиса, обусловлена их значением в соответствии с их определениями. Когда же они представлены в перевернутом порядке, высказывание непоследовательно как не передающее связного смысла и является причиной поражения в диспуте (11).
Ущербность [в аргументации] — это когда высказывание лишено хотя бы одного члена силлогизма (12)
Hīnamanyatamenāpyavayavena nyūnam
Ущербное [высказывание] — лишенное хотя бы одного из членов силлогизма, начиная с тезиса, — является причиной поражения в диспуте: при отсутствии обоснования[779] невозможно утверждение обосновываемого (12).
Избыточность [в аргументации] — это когда [употребляются] лишние аргументы или примеры (13)
Hetūdāharaṇādhikamadhikam
Если [доказательство] достигается одним из них, то дополнительные [уже] смысла не имеют. Но это можно расценивать [как причину поражения в диспуте], если [имеется] договоренность об указанном правиле[780] (13).
«Повтор», или «воспроизведение слова либо значения» — [причина поражения в диспуте], если это не ради повторения [как такового] (14)
Śabdārthayoḥ punaruktamanyatrānuvādāt
Повтор слова — «Звук вечен, звук вечен». Повтор значения: «Звук невечен, [ибо] звучание подвержено уничтожению». При повторении как таковом повтор не является [причиной поражения в диспуте], ибо там воспроизведение слов имеет специальное назначение[781]. [Например, сутракарин говорит], что заключение есть воспроизведение тезиса со ссылкой на аргумент[782] (14).
Воспроизведение — вербализация того, что [и так уже] подразумевается (15)
Arthādāpannasya svaśabdena punarvacanam
[Подразумевается] «также есть повтор». Например, [кто-то], сказав: «Невечное — то, что характеризуется возникновением», затем, разъясняя то, что уже подразумевалось, называет это соответствующим образом. «Вечное — то, что не характеризуется возникновением». Это также следует считать повтором. Слова употребляются для выражения [определенного] смысла. Но смысл этот уже подразумевался (15).
«Неспособность к воспроизведению» — это когда не воспроизводится даже трижды произнесенное и понятое аудиторией (16)
Vijñātasya pariṣadā trirabhihitasyāpyapratyuccaraṇamananubhāṣaṇam
Причина поражения, называемая «неспособностью к воспроизведению», — это когда [одним из диспутантов] не воспроизводится и трижды произнесенное противником, смысл чего понят [даже] аудиторией. Если [участник диспута] не способен хотя бы воспроизвести [сказанное], то как же он сможет опровергнуть позицию оппонента?! (16).
«Незнание» — отсутствие понимания (17)
Avijñātaṃ cājñānam
Причина поражения в диспуте «незнание» — это отсутствие понимания того, что трижды произнесено противником и понято аудиторией. Ведь если [диспутант даже] не понимает то, [что сказано противником], то что же [он тогда] может опровергнуть?![783] (17).
«Отсутствие воображения» — ненахождение ответа (18)
Uttarasyāpratipattirapratibhā
Ответ — опровержение точки зрения противника. Когда [участник диспута] его не находит, тогда он побежден[784] (18).
«Прекращение [дискуссии]» — приостановка дискуссии из-за ссылки на дело (19)
Kāryavyāsaṅgātkathāvicchedo vikṣepaḥ
Причина поражения в диспуте, именуемая «прекращением» — это когда прерывают дискуссию, ссылаясь на [какое-либо] дело, [например]: «Я сейчас очень занят; после того как я освобожусь, продолжим дискутировать». Дискуссия прекращается, когда один [из ее участников] терпит поражение, [а здесь он] сам [прекращает ее], предлагая [уже] новую[785] (19).
«Признание претензии» — это когда, признавая порок в собственной позиции, обвиняют в том же оппонента (20)
Svapakṣe doṣābhyupagamāt parapakṣe doṣaprasaṅgo matānujñā
Причина поражения в диспуте, именуемая «признанием претензии», [имеет место, когда один из участников,] признавая указанный [его] оппонентом порок в своей позиции и не устраняя его, отвечает: «У тебя тот же самый порок!» — и, [таким образом], признавая порок в собственной позиции и обвиняя в том же оппонента, признает претензию к себе[786] (20).
«Равнодушие к достойному порицания» — это когда не констатируют поражения того, кто побежден (21)
Nigrahasthānaprāptasyānigrahaḥ paryanuyojyopekṣaṇam
Порицаемый — тот, кому надо объявить поражение, равнодушие к этому — когда [ему] не говорят: «Ты побежден!» Это должно быть определено аудиторией, когда ей задается вопрос: «Кто побежден?», ибо сам побежденный, конечно, не откроет свой позор (21).
«Порицание недостойного порицания» — это когда констатируют поражение того, кто не побежден (22)
Anigrahasthāne nigrahasthānābhiyogo niranuyojyānuyogaḥ
Следует знать, что поражение того, кто не побежден, относится к тому, кому оппонент говорит: «Ты побежден!», когда ложно решается вопрос о [наличии] признаков поражения у того, кто [реально] поражения не потерпел (22).
«Отречение от доктрины» — это когда, приняв доктрину, [продолжают] участвовать в диспуте, отказавшись [от нее] (23)
Siddhāntamabhyupetyāniyamāt kathāprasaṅgo 'pasiddhāntaḥ
«Отречение от доктрины» имеет место у того, кто, признавая вначале, что такой-то предмет имеет такую-то природу, затем, отказавшись [от нее] — приняв противоположное положение, [тем не менее] продолжает диспут. Так, например, приняв доктрину: «Сущее не теряет свою природу, не уничтожается, а не-сущее не приобретает свою природу, не появляется»[787], [Санкхьяик] разъясняет свою позицию следующим образом: «Наблюдая соответствие модификаций [своим причинам, можно предположить, что эти] проявленные начала имеют единую причину. Так, наблюдается, что тарелки и т. п., соответствующие [по своей природе] глине, имеют одну материальную причину; аналогично наблюдается и то, что [все] многообразие проявленных начал соответствует [по природе] радости, страданию и заблуждению. Из наблюдения этого соответствия можно заключить, что и [весь] этот мир имеет единую причину, наделенную радостью и т. д.». После сказанного [ему] задают вопрос: «А как определить, чтó есть материальная причина и что модификация?» [Санкхьяик отвечает]: «Материальная причина есть то устойчивое, у чего после устранения одних свойств появляются другие, а модификации — сами появляющиеся и устраняющиеся свойства». Так он продолжает дискуссию, отказавшись [от своей доктрины] и приняв противоположное положение. А именно он [вначале] признавал, что не-сущее не появляется, а сущее не устраняется. Но без устранения и появления сущего и несущего ни у кого не [может быть] ни активности, ни ее прекращения. Когда глина присутствует, то активность направляется на появление у нее новых модификаций, характеризуемых как тарелки и т. д., а после того, как они «реализованы», активность прекращается. Но это не могло бы относиться и к свойствам глины. Таким образом, если он, опровергаемый, признает, что сущее может терять свою природу, а не-сущее — приобретать, у него [можно констатировать] причину поражения в диспуте в виде отречения от доктрины, а если не признает — не [может] отстоять [свою] позицию (23).
Псевдоаргументы же в соответствии с приведенными определениями[788] (24)
Hetvābhāsāśca yathoktāḥ
Псевдоаргументы — [также] причины поражения в диспуте.
— Значит, псевдоаргументы включаются в класс причин поражения в диспуте уже с другими характеристиками, подобно тому как источники знания могут быть предметом знания?
— На это и сказано: В соответствии с приведенными определениями — они являются причинами поражения в диспуте в соответствии с собственными характеристиками.
Так все категории, начиная с источников знания, были именованы, определены и исследованы (24).
К ньяя[-шастре], изложенной риши Акшападой, лучшим из учителей,
Ватсьяяна составил это нормативное толкование[789].