О чем говорят названия растений

Учителя и ученики, друзья и враги Линнея

В своих «Основах ботаники» двадцатидевятилетний Карл Линней приводит оригинальную классификацию… ботаников всех времен и народов. По его мнению, их можно разделить на две большие группы: ботаники истинные и ботаники-любители. К первым он относит «собирателей» и «методистов». «Собиратели» наиболее многочисленны: это и ботаники древнего мира, и ботаники-коллекционеры, и каталогизаторы, это флористы и путешественники, так или иначе интересующиеся растениями. К «методистам» относятся уже ботаники-философы, систематики, номенклатуры, то есть ученые, занимающиеся, в частности, установлением названий растений и их органов.

Такая классификация забавна лишь на первый взгляд. На самом деле она является одновременно и краткой историей развития рассматриваемой области знания: от подбора и накопления фактов — к их обобщению, анализу, философскому осмыслению, а значит, к созданию системы ботаники как комплекса естественно-исторических наук.

Сам Линней в подобной классификации, безусловно, возглавил группу «методистов» — настолько высок и непререкаем его авторитет в области систематики. Действительно, можно только поражаться объему той грандиозной работы, которая замыслена и проведена Линнеем. Он составил описания около восьми тысяч видов растений, из которых полторы тысячи ранее не были известны науке. От «инвентаризационного списка» Линнея, его знаменитой книги «Виды растений», вышедшей первым изданием в 1753 году, систематики ведут свою «профессиональную» хронологию. Недаром в 1953 году весь научный мир отмечал двухсотлетие этого, ставшего поистине историческим, труда. Линней разработал свод ботанических терминов (около тысячи наименований), которыми следовало пользоваться при описании растительных форм, и тем самым заложил основы унификации этих описаний. Но самое главное, он построил четкую систему растений, состоявшую из 24 классов, позволявшую быстро и точно определить их виды. Nomina si nectis perit et cognitio rerum в переводе с латинского означает: если не будешь знать имен, умрет и познание вещей. Этим девизом Линней руководствовался в течение всей своей жизни ученого и поэтому взял на себя смелость дать свои собственные авторские, оригинальные названия большинству известных в то время растений, настаивая и на их обязательном применении.

На минуту представим себе такую ситуацию. Вы спрашиваете своего приятеля, какой марки магнитофон он считает самым лучшим, и в ответ получаете довольно пространное описание его устройства и оформления с подробным перечислением кнопок управления, индикаторов, микрофонов, динамиков, источников питания и других деталей общей характеристики. Данных много, но отсутствует одно, короткое и важное определение — тип этого аппарата, зная который, можно затем легко найти все интересующие вас сведения в его техническом паспорте.

Нечто похожее происходило до Линнея и в систематике. Справочники (травники) представляли собой описания растений, одни более, другие менее развернутые, но все же описания, весьма пространные, состоящие из многих слов (полиномы). «Нарцисс с узкими многочисленными листьями, похожими на листья лука-порея, стеблем, более тонким, чем листья, и цветками с оранжево-красной срединой, белым корнем, округлым, похожим на луковицу…» — вот в качестве примера только часть такого многословного «названия», взятого из книги О. Брунфельса (1532) и относящегося к растению, которое именуется сейчас нарциссом ложным (Narcissus pseudonarcissus).

Краткость и четкость — этим и следует, по мнению Линнея, руководствоваться, называя растения. Данному условию как нельзя лучше соответствовали введенные им в постоянный обиход двойные (бинарные) наименования. Каждое растение получило «фамилию» и «имя» — стоящее на первом месте родовое и следующее за ним видовое названия. Так, род лютик (Ranunculus) объединяет лютик ползучий, лютик едкий, лютик кашубский, лютик золотистый и еще около 400 видов. Видовое же название определяет, если можно так сказать, индивидуальность растения, его специфику.

Чтобы бинарные названия были единообразными, унифицированными, их следует подчинять строго определенным правилам. Прежде всего они должны быть по форме латинскими или латинизированными, то есть написаны с соблюдением правил латинской грамматики. Хотя сами по себе, как мы знаем, могут быть совсем иного, отнюдь не латинского происхождения. В конце названия ставят (обычно в сокращенном виде) имя ботаника, впервые описавшего и «окрестившего» данное растение.

Бинарное название должно быть единственным и не повторяться больше нигде, чтобы не было никакой путаницы. Значит, все другие названия (синонимы), сколько бы их ни числилось за этим растением, должны быть безжалостно отброшены. Например, шелковицу белую только на латыни именуют modus alba L., М. taurica Bieb., M. heterophylla Loud. и пр. Ясно, что только одно из них будет истинным. Тут на помощь приходит правило приоритета. Первое из приведенных названий дал шелковице Линней, второе — российский ботаник Биберштейн, третье — английский садовод Лоудон. Как правило, ботаниками за основное применяется старейшее, самое первое из данных названий. По справедливому правилу приоритета предпочтение здесь отдано линнеевскому названию — шелковица белая (Morus alba). Оба других ученых описали повторно тот же вид значительно позже.

Кроме синонимов, в систематике можно столкнуться также с омонимами — одинаковыми по написанию названиями, но принадлежащим разным растениям. Кстати, мы имели дело с таким примером. Вспомните, что секвойядендрон гигантский поначалу назвали вашингтонией, в то время как это имя уже носила пальма. Здесь тоже действует правило приоритета, так что могучему секвойядендрону пришлось уступить.

Словом, мало просто назвать растение. Надо еще это название опубликовать, причем опубликовать вместе с описанием вида, иначе оно будет считаться «голым названием» (nomen nudum), то есть недействительным. Иначе говоря, процесс «утверждения» имени растения несколько напоминает процедуру получения авторского свидетельства на изобретение: сначала эксперты проводят патентный поиск на новизну предложения, устанавливая его приоритет, чтобы затем опубликовать описание в специальном издании.

Сейчас сведенные вместе номенклатурные правила, начало которым положил Линней, составляют Международный кодекс ботанической номенклатуры, которому подчиняются в своей работе все ботаники-систематики. Линнея иногда величают отцом научной систематики и даже отцом ботаники. Надо сказать, что эти титулы присваивают ему далеко не единогласно, поскольку он строил свою систему отнюдь не на пустом месте и его реформы во многом были подготовлены работами предшественников.

Одним из первых известных нам ученых, кто свел воедино и систематизировал данные своего времени о растениях, был ученик великого Аристотеля Теофраст (381–286 гг. до н. э.). В «Естественной истории растений» он подробнейшим образом описал и классифицировал около 500 видов, заложил основы морфологии, географии и экологии растений. Именно Теофраст по праву достоин носить титул отца ботаники.

Свою систему Линней строил на различиях в морфологии частей цветка (число и величина тычинок, степень их срастания, половые особенности и т. д.). Один из классов его системы объединял споровые растения. Но попытки построения систем растений на основе самых разнообразных их признаков предпринимались неоднократно и до Линнея. Итальянец Андреа Цезальпин (1519–1603), например, ориентировался на характерные черты семян и плодов, француз Жозеф Турнефор (1656–1708) считал определяющей форму венчика. К тому же Линней не был первым и в использовании бинарных названий. Их предложил швейцарец Конрад Геснер (1516–1565), а довольно широко ввел в практику его соотечественник Иоганн Баугин (1541–1616).

Знал ли об этом Линней? Разумеется, и не только знал, но и высоко ценил эти работы. И речь тут не только о далеких предшественниках. Своими фундаментальными ботаническими знаниями Линней в значительной степени обязан своим учителям и коллегам, от которых многое перенял. Ему посчастливилось в Упсале слушать лекции знаменитого шведского ботаника Олафа Рудбека (1660–1740). В Лейдене, куда Линней прибыл для защиты докторской диссертации в 1735 году, он познакомился с Борхавом — известным голландским ботаником, общение с которым принесло молодому ученому большую пользу. Тремя годами позже Линней приезжает в Париж, но не за тем, чтобы восхищаться красотами старинного города. Первый его визит — в Королевский ботанический сад, где он встречается с братьями Жюссье — Антуаном и Бернаром — создателями оригинальной системы растительного царства. До сих пор, заметим, ботаники признают семейства, выделенные и описанные Антуаном Жюссье.

Затем — Англия, Оксфорд и Челси, новые научные знакомства и в их числе со знаменитым флористом и путешественником Гансом Слоаном, патриархом английских ботаников, серьезным, но объективным оппонентом работ Линнея.

Многое открыли Линнею голландские библиотеки и ботанические сады. Голландия в то время вела интенсивное освоение своих тропических колоний, в первую очередь территорий в юго-восточной Азии. Капитан каждого голландского корабля, отправлявшегося в дальний путь, обязан был привезти домой семена и саженцы диковинных растений. Поэтому здешние сады являлись тогда одними из богатейших в Европе. Бургомистр Амстердама банкир Клиффорд предложил Линнею курировать его частный ботанический сад Хартекамп близ Гаарлема. Ученый согласился, и инвентаризация замечательных коллекций этого сада позволила ему как нельзя лучше познать растительный мир тропиков Старого Света.

Следует сказать и о знакомстве Линнея с североамериканскими растениями в садах Франции и Англии, о детальном анализе флоры Лапландии, куда он отправился после окончания университета, об отличном знании растений шведской флоры и России. Линней регулярно переписывался с видными русскими ботаниками И. Гмелином, И. Амманом, С. П. Крашенинниковым, меценатом и ботаником-любителем П. А. Демидовым и получал от них семена растений.

Идеи Линнея были подхвачены и развиты его учениками. Более пятисот студентов Упсальского университета ежегодно слушали его лекции по ботанике, пользовавшиеся неизменным успехом. Окончив университет и разъехавшись в разные страны, они продолжали дело своего учителя. Карл Тунберг изучал флору восточной Азии и южной Африки. Пер Кальм был командирован в Северную Америку для знакомства с полезными растениями востока Канады. В России пропагандировал систему Линнея А. М. Карамышев — один из зачинателей отечественной ботаники. В 1766 году под руководством Линнея он написал и защитил диссертацию о сибирских растениях. Список учеников Линнея можно продолжать еще и еще.

Знакомясь сейчас с разнообразием растительного мира, мы то и дело в калейдоскопе названий растений встречаем имена, напоминающие нам учителей и коллег, друзей и учеников Линнея. Таковы теофраста (Theophrasta) и цезальпиния (Caesalpinia), турнефорция (Tournefortia) и геснерия (Gesneria), баугиния (Bauhinia) и рудбекия (Rudbeckia), борхавия (Boerhaavia) и жюссьеа (Jussiea), слоанея (Sloanea) и клиффордия (Cliffordia), тунбергия (Thunbergia) и кальмия (Kalmia), карамышевия (Karamyshewia) и многие другие.

Но Линнея окружали не только друзья. «Князь ботаников» имел немало недоброжелателей, противников и прямых врагов. Именем одного из них — Иоганна Георга Сигезбека — Линней нарек полученное им из Сибири невзрачное полусорное растение из семейства сложноцветных — сигезбекию восточную (Siegesbeckia orientalis). Сигезбек, директор Санкт-Петербургского ботанического сада принял в штыки предложенный Линнеем принцип классификации растений по строению половых органов — тычинок и пестиков. Он резко выступал против определения пола у растений, против описанного ботаниками процесса оплодотворения, считая, что в растительном царстве исключена подобная безнравственность. Такая нецеломудренная система, как система Линнея, говорил Сигезбек, не может быть изложена молодежи, не оскорбляя нравственности. Линней ответил на выпады Сигезбека довольно своеобразно. Однажды весной в Петербург пришла посылка от Линнея из Упсалы. Мешочек семян с сопроводительной надписью cuculus ignotus «кукушка неблагодарная» принесли Сигезбеку, и тот, приняв надпись за латинское название нового вида, велел высеять семена в саду. К великому удивлению, а затем и негодованию директора из них выросла… сигезбекия восточная! Язвительный намек Линнея попал точно в цель.

Но вот пример совсем другого рода. Имя Жоржа Луи Бюффона с некоторых пор тоже стало ненавистно Линнею. Известный французский естествоиспытатель, автор тридцатишеститомной «Естественной истории» — фундаментального труда о живой и неживой природе, Бюффон развивал идеи о закономерном развитии животного и растительного мира, об изменении растений и животных в процессе эволюции, то есть идеи, в корне противоположные воззрениям Линнея. «Князь ботаники» проповедовал постоянство числа и строения видов, созданных волей бога-творца, и идею эволюции считал по меньшей мере крамольной. Случилось так, что корректный научный спор между двумя исследователями был нарушен язвительным выпадом. Предложенное для одного из растений семейства гвоздичные название бюффония (в честь Бюффона) Линней одним росчерком пера изменил на буфония (Bufonia). В те времена не надо было быть большим знатоком латыни, чтобы понять весь сарказм этой трансформации: словом «буфо» (Bufo) зоологи обозначают жабу. Подтекст был более чем прозрачен. Сегодняшним почитателям великого ботаника весьма обидно, что в этом поединке одна из шпаг оказалась отравленной.

Сторонников Линнея было неизмеримо больше, чем противников, причем защищали они его «развратную» систему не только в своих выступлениях и научных трактатах, но и… в стихах. В конце XVIII века широкой известностью пользовалась поэма «Ботанический сад», во второй части которой, озаглавленной «Любовь растений», поэтически описана та самая система Линнея, которая приводила в ярость Сигезбека. Автором поэмы был Эразм Дарвин (1731–1802) — дед великого эволюциониста Чарльза Дарвина, разносторонне образованный человек, врач по профессии, много занимавшийся естественными науками. Его перу принадлежит четырехтомный труд «Зоономия, или Законы органической жизни». Возле маленького английского городка Личфилда Эразм Дарвин заложил ботанический сад, а его подруга Анна Сьюард посвятила этому саду несколько стихотворений. Поэтическим ответом на них и стала поэма «Ботанический сад». Своеобразной благодарностью ботаников автору поэмы за активную поддержку прогрессивных идей явился мемориальный род дарвиния (Darwinia), объединяющий вечнозеленые австралийские кустарники из семейства миртовых.

А теперь еще раз взгляните на портрет молодого Линнея. Художник изобразил ученого, по-видимому, недавно возвратившегося из Лапландии, с небольшим растением в руках. Оно названо в его честь линнеей (Linnaea). Линнея северная (L. borealis) — единственный вид этого рода, принадлежащего к семейству жимолостных (рис. 40). Лиловатые колокольчики душистых цветков линнеи можно встретить довольно часто в лесах и тундрах Северного полушария.

Рис. 40. Линнея северная — мемориальный цветок К. Линнея.

Шли годы. Родились и развились в самостоятельные науки те разделы ботаники, которые не были известны во времена Линнея. Не оставались неизменными также систематика и флористика. Система растительного царства, созданная Линнеем, неоднократно и коренным образом подвергалась ревизии, искусственно выделенные классы заменялись классами и семействами, располагавшимися в соответствии со степенью совершенства органов растений, в соответствии с возможными путями их эволюции. Французы Жан Батист Ламарк (1744–1829) и Мишель Адансон (1727–1806), швейцарцы отец и сын Декандолли — Огюстен Пирам (1778–1841) и Альфонс (1806–1893), немец Адольф Энглер (1844–1930) — вот далеко не полный список авторов, предложивших свои системы классификации растительного мира. Система Энглера до сих пор считается одной из наиболее детально разработанных и взята за основу многих фундаментальных справочников, в том числе тридцатитомной «Флоры СССР». Растительный мир, с которым знакомы сейчас ботаники, гораздо шире и разнообразнее, чем представлялся Линнею. Скажем, число видов только сосудистых растений, известных систематикам во второй половине XVIII века и ныне, увеличилось с восьми до трехсот тысяч.

Английский ботаник Джозеф Далтон Гукер (1817–1911), следуя завещанию великого Дарвина, взялся за чрезвычайно трудную, но очень нужную работу — составление списка сосудистых растений всего земного шара. Под его руководством систематики ботанического сада в Кью, что под Лондоном, учли громадные коллекции живых растений и гербарных хранилищ, а также соответствующие публикации и к 1893 году создали знаменитый «Индекс Кью» (на латыни «Индекс Кевензис»). Он состоял из четырех томов общим объемом свыше 2500 страниц, на которых убористым шрифтом в три колонки была напечатана «адресная книга» растительного царства — названия сосудистых растений, их синонимы и краткие сведения о родине. Но и этот пространный список не был окончательным и полным. Вскоре после его выхода в свет стали появляться дополнения к нему. К последнему времени издано 15 таких дополнений, в совокупности по своему объему даже превышающих основной текст. Такого же типа справочник отдельно был посвящен папоротникообразным. Крупные сводки подвели итоги изучения других споровых растений. А в результате растительный мир XX века насчитывает около полумиллиона видов.

Внесли свой вклад в общую копилку систематических и флористических знаний и советские ботаники. Назовем лишь три наиболее значительных имени ученых, которые олицетворяют советскую школу ботаников.

Николай Иванович Вавилов (1887–1943) создал школу систематиков культурных растений земного шара, выдвинул и блестяще подтвердил идею о древних центрах их происхождения. Организованный по его инициативе Всесоюзный институт растениеводства, носящий сейчас его имя, собрал в своих коллекциях громадное разнообразие флоры нашей планеты. На основе изучения ее начато и продолжается издание многотомной «Культурной флоры СССР».

Владимир Леонтьевич Комаров (1869–1945) — выдающийся флорист XX века, знаток растительности Дальнего Востока, северовосточного Китая, Якутии, Монголии, возглавил большой коллектив систематиков для составления «Флоры СССР». Издание ее длилось почти четыре десятка лет, и в тридцати своих томах вместе с опубликованными позже дополнениями она сосредоточила описания более двадцати тысяч видов дикорастущих, заносных и дичающих сосудистых растений.

Армен Леонович Тахтаджян является признанным основателем советской школы эволюционной систематики. Его работы по эволюции органов покрытосеменных легли в фундамент современной генетической системы растений.

Имена названных здесь ботаников-систематиков и флористов, равно как и целого ряда других, оставшихся за рамками этой книги, носят многие растения. Так, злаки ламаркия (Lamarckia) и кандоллея (Candollea), знаменитый баобаб, или адансония (Adansonia), сложноцветное энглерия (Engleria), лилейное гукера (Hookera), бобовое вавиловия (Vavilovia), зонтичное комаровия (Komarovia), род тахтаджяния (Takhtajania) из тропического семейства винтеровые навсегда вписаны в благодарную память человечества.