К неизведанным землям

Не знаю, как вам, а мне немного жаль, что на Земле практически исчезли «белые пятна», манившие людей своей неизвестностью и таинственностью. Однако до сих пор паруса туристских яхт наполняет все тот же ветер странствий, что нес вперед и деловитые каравеллы, и боевые галеоны, и гордые белокрылые фрегаты, которым суждено было встретиться с неоткрытыми островами. И теперь, путешествуя или слушая рассказы бывалых людей, смотря телевизионную передачу или читая книгу, мы как бы заново открываем (для себя, конечно) неведомые нам земли и страны.

Романтика дальних дорог всегда влекла человека. Но сама по себе она отнюдь не была единственным стимулом великих географических открытий, равно как в большинстве своем великие путешественники мало думали о непреходящей славе, о том, чтобы имена их были запечатлены на карте мира. И тем не менее географическая карта — это своего рода мемориал самым разным по своей значимости людям: тем, кто действительно заслужил, чтобы память о них жила как можно дольше, и тем, чьи заслуги со временем быстро забылись. Над этим достаточно потрудились географы. Однако и ботаники внесли свой посильный вклад, чтобы увековечить имена пионеров, первопроходцев, исследователей древнейшего растительного царства. Правда, их имена остались не на карте, а в названиях растений.

Обширен перечень таких названий, и признаться, трудно найти приемлемую форму для знакомства читателя с калейдоскопом имен, событий, дат и стран. Многие имена так или иначе связаны между собой — совместной деятельностью, событиями своей эпохи, преемственностью идей и стремлений, наконец, географическими районами. И часто именно названия растений позволяют выявить и расшифровать эти, казалось бы, навсегда забытые исторические связи.

Мы по праву чтим имя Ивана Федоровича Крузенштерна — организатора и главу первой русской кругосветной экспедиции. В 1803 году из Кронштадта вышли корабли «Надежда» и «Нева» и взяли курс к берегам Камчатки и Аляски. Помимо доставки необходимых грузов в русские поселения, путешественники намеревались исследовать некоторые районы тропической части Тихого океана, а также, по возможности, установить торговые отношения с закрытыми для европейцев странами — Китаем и Японией. Четыре года длилась эта экспедиция, в состав которой входили и натуралисты Т. Тилезиус и Г. И. Лангсдорф. Первый, по профессии врач, впоследствии действительный член Российской Академии наук, посвятил жизнь изучению флоры, заведовал в Лейпциге кафедрой ботаники. В его честь названо несколько видов растений, в частности сибирские — полынь Тилезиуса (Artemisia tilesii) и горькуша Тилезиуса (Saussurea tilesii).

Григорий Иванович Лангсдорф к началу «кругосветки» был уже достаточно опытным ученым. Выпускник Геттингенского университета, он в свои 29 лет успел зарекомендовать себя хорошим специалистом в области ботаники, зоологии и медицины. Через год после возвращения экспедиции Крузенштерна в Петербург, Лангсдорф снова путешествует по Камчатке, а затем судьба забрасывает его в тропики. В 1812 году его назначают российским генеральным консулом в Бразилии. Будни дипломатической службы не сковали, однако, активности натуралиста. За шестнадцать лет, проведенных в этой стране, Лангсдорф собрал богатейший материал по зоологии, ботанике, этнографии. В витринах Ботанического музея в Ленинграде посетители и сейчас могут видеть экзотические экспонаты с этикетками «Сборы Г. И. Лангсдорфа». Будучи разносторонним ученым, он занимался также лингвистикой, изучал языки индейцев Амазонии.

В 1821 году Лангсдорф возглавил организованную им русскую комплексную экспедицию, в течение семи лет исследовавшую природные условия и растительные ресурсы Бразилии. В честь Лангсдорфа описан очень интересный южноамериканский род лангсдорфия (Langsdorffia) из семейства баланофоровых. Он содержит только один вид — лангсдорфию подземную (L. hypogea) — паразитическое растение с неокрашенными чешуевидными листьями и однополыми цветками, собранными в плотное початковидное соцветие. Сухие цветоносные стебли лангсдорфии содержат воскоподобное вещество баланофорин, хорошо горят и раньше использовались местными жителями как факелы.

Эстафету Крузенштерна принял Василий Михайлович Головнин. Его экспедиция на шлюпе «Диана» из Кронштадта на Камчатку (1807–1809), обследование тихоокеанских берегов Северной Америки, Курильских и Шантарских островов дали многое для русской географической, да и не только географической науки. Им опубликованы, например, материалы по этнографии Японии, которые содержат немало сведений ботанического характера. Участник экспедиции Головнина морской офицер Елкин собрал и отправил в Петербург большой гербарий дальневосточных растений. Об этом нам напоминают названия рода головниния (Golovninia) из семейства горечавковых и молочая Елкина (Euphorbia jolkini).

Во время последнего плавания Головнина к берегам Камчатки и к русским поселениям на тихоокеанском побережье Северной Америки (1817–1819) на шлюпе «Камчатка» служил морской офицер Ф. П. Литке, будущий адмирал, знаток северных морских границ России. В 1845 году совместно с ветераном русского флота И. Ф. Крузенштерном Литке основал Русское географическое общество — центр, объединивший всех отечественных географов и взявший на себя организацию многочисленных экспедиций как в отдаленные районы России, так и за ее пределы. Именем Литке названы несколько островов в Северном Ледовитом океане, побережье Охотского моря, течение из Карского в Баренцево море. А в ботанике его память запечатлена в названии литкеа (Lutkea) — рода из семейства розоцветных, описанного в Северной Америке.

Выпускник кадетского корпуса Отто Коцебу начал свою карьеру мореплавателя в составе экспедиции Крузенштерна. Затем ему было предложено самому организовать аналогичную экспедицию, и в 1815 году из Кронштадта вышел, держа курс к берегам Аляски, корабль «Рюрик» под командованием Коцебу. План путешествия и подробные инструкции разработал лично И. Ф. Крузенштерн. Среди участников значились три натуралиста: зоолог, врач, впоследствии профессор анатомии Дерптского (ныне Тартуского) университета Иоганн Фридрих Эшшольц, ботаники Дидерих Шлехтендаль и Альберт Шамиссо. Ознакомимся более подробно лишь с судьбой одного из них.

Жизнь Шамиссо изобиловала неожиданными поворотами и сюрпризами, прежде чем привела его на борт «Рюрика». Сын дворянина, эмигрировавшего в период Французской революции в Германию, молодой Альберт был пажом прусской королевы, воевал, затем вернулся во Францию, где учительствовал в Вандее — наиболее мятежной провинции страны. Он изучал медицину, зоологию и ботанику в Берлинском университете и пробовал свои силы как писатель и поэт. Он был знаком со многими французскими и немецкими литераторами, дружил с великим сказочником Эрнстом Теодором Амадеем Гофманом и сам под его влиянием написал в 1813 году сказку «Петер Шлемиль», герой которой продал свою тень, а затем безуспешно искал ее по всему свету. И, словно вслед за своим персонажем, Шамиссо отправляется в дальние края в составе российской экспедиции, которая стала важной вехой в его биографии. С этого времени он целиком посвящает свою жизнь науке. Многочисленные труды по зоологии, ботанике и даже лингвистике (он написал серьезное исследование о гавайском языке) принесли Шамиссо научную известность, степень почетного доктора философии и место кустоса (хранителя) Берлинского ботанического сада, которое он занимал почти до самой своей смерти в 1838 году.

Союз мореплавателей и натуралистов должным образом отмечен ботаниками. В состав флоры советского Дальнего Востока входит, например, белозор Коцебу (Parnassia kotzebuei). В практике цветоводства широко известен яркий декоративный однолетник, происходящий из Калифорнии, — эшшольция (Eschscholtzia) — память об Иоганне Эшшольце. Многие растения носят имя Шамиссо. Это и отдельный род Шамиссония (Chamissonia) из семейства кипрейных, распространенный в тропиках Америки, и высокоширотные пушица Шамиссо (Eriophorum chamissonis), шпорник Шамиссо (Delphinium chamissonis), лютик Шамиссо (Beckwithia chamissonis) и другие. В честь Шлехтендаля в семействе сложноцветных немецким ботаником Лессингом выделен монотипный (одновидовой) род Шлехтендалия (Schlechtendalia), встречающийся в Бразилии, Уругвае и Аргентине.

Закончим этот краткий перечень российских морских экспедиций упоминанием патриарха исследований крайнего северо-востока азиатского материка и северо-западной оконечности Северной Америки командора Витуса Беринга и его спутника в последнем (1740–1741), трагическом для обоих путешествии — естествоиспытателя Георга Стеллера. Имя Беринга носят сегодня многие полярные растения, в частности злак щучка Беринга (Deschampsia beringensis), ситник Беринга (Juncus beringensis), шпорник Беринга (Delphinium brachycentrum ssp. beringii). Род Стеллера (Stellera), составляющий часть семейства волчниковых, назван в память о самоотверженном, талантливом исследователе природы далекой Камчатки в 30-х годах XVIII столетия.

Вообще XVIII век был щедр на географические открытия, выпавшие на долю морских экспедиций, в составе которых принимали участие и видные представители науки, люди с разносторонними знаниями и большой широтой интересов, вписавшие новые яркие страницы и в ботанические трактаты о неизведанных странах.

Джеймс Кук — бесстрашный и неутомимый мореплаватель, открывший Гавайские и Южные Сандвичевы острова, Новую Каледонию и Южную Георгию, трижды под парусами обогнувший Земной шар (своеобразный рекорд того времени), уточнивший географическое положение Австралии, Новой Зеландии, тихоокеанских архипелагов. Имена участников экспедиций Кука вошли в историю не только географических, но и ботанических открытий и встречаются достаточно часто в названиях растений. В первом путешествии на корабле «Индевор» (1768–1771) Кука сопровождал Д. Бэнкс, будущий директор знаменитого ботанического сада Кью (о роли Бэнкса в переселении с Таити хлебного дерева мы уже рассказали в главе «Яблоки бывают разные»). В 1772 году на палубу корабля «Резольюшн» вместе с Куком среди других ученых поднялись швед А. Спарман и немец И. Форстер. Экспедиция отправлялась на поиски Южного материка — Антарктиды. Четырежды Кук пытался пробиться к ее берегам и столько же раз его преследовала неудача. Однако натуралисты были тем не менее довольны результатами экспедиции. Форстер, в частности, привез в Европу уникальные коллекции и данные о природе островов Океании и Субантарктики. Спарман, высадившись в Капштадте, детально исследовал растительность внутренних районов южной Африки. В третьем кругосветном плавании (1776–1779), закончившемся для Кука трагически, его сопровождали уже отец и сын Форстеры.

Бэнксия (Banksia) из семейства протейных, спармания (Sparmannia) из семейства липовых и форстера (Forstera) из семейства стилидиевых — это своеобразная память о ботаниках — сподвижниках Кука. А в честь великого мореплавателя в ботанической номенклатуре появился описанный французским ботаником Соннера род кукия (Cookia) из семейства рутовых, а также субантарктический мятлик Кука — низкорослый дернистый злак с далекого острова Кергелен.

В 1766–1769 годах земной шар впервые обогнули французы. В экспедиции Луи Антуана де Бугенвиля участвовал и ботаник Филибер Коммерсон. По пути во Францию Коммерсон высадился на острове Маврикий, который до конца жизни стал его второй родиной. Среди собранных в этой экспедиции растений особо выделяется южноамериканская бугенвиллия (Bougainvillea) — одревесневающая лиана из семейства ночецветковых с разросшимися и очень яркими прицветниками. Самому же Коммерсону отец и сын Форстеры посвятили род коммерсония (Commersonia) из семейства стеркулиевых, распространенный в Австралии и тропиках юго-восточной Азии.

Спустя шестнадцать лет, на этот раз под командованием Жана Франсуа Лаперуза, французские корабли снова совершили кругосветный виток. Мыс Горн, остров Пасхи, Гавайи, Филиппины, Япония, Сахалин, Камчатка, опять тропики, острова Зондского архипелага, Новая Каледония… Экспедиции не суждено было вернуться на родину. Лишь в 1826 году останки разбитых кораблей Лаперуза «Астролябия» и «Буссоль» были найдены на коралловых рифах маленького острова Ванакоро в Тихом океане. Теперь, видя на карте пролив Лаперуза, мы вряд ли задумываемся над простотой и величием «памятника» воздвигнутого географами. Ботаники же отдали дань памяти спутнику Лаперуза — флористу Колиньону, имя которого носит южноамериканский род колиньония (Colignonia) из семейства ночецветковых.

Даже самый короткий, отрывочный список знаменитых мореплавателей XVIII века не может обойтись без упоминания о Джордже Ванкувере. Он сопровождал Кука еще в его втором и третьем плаваниях, а в 1790–1795 годах продолжил изучение северо-западного побережья Северной Америки, пытаясь уточнить северные очертания этого материка и найти тогда еще гипотетический пролив, соединяющий Атлантический и Тихий океаны. На борту корабля, которым командовал Ванкувер, был шотландский хирург и ботаник Арчибальд Менциез. Сегодня трудно отыскать сведения об этом человеке даже в «Энциклопедия Американа», весьма авторитетном издании, где отражено большинство имен, так или иначе связанных с открытием и изучением Америки. Забыли о своем соотечественнике и составители двадцатичетырехтомной «Британской энциклопедии». А вот ботаники помнят и о Ванкувере и о Менциезе. На тихоокеанском побережье США и Канады встречаются три вида рода ванкуверия (Vancouveria) — корневищные многолетники из семейства барбарисовых. Смешной или забавной азалией называют американцы небольшой листопадный кустарник, а по-научному это менциезия (Menziesia). Красноватые или желтоватые колокольчатые цветки менциезии действительно похожи на цветки азалии, что не удивительно: оба рода принадлежат к одному и тому же семейству — вересковых.

Но больше других растений, носящих имя шотландского ботаника, нам известна псевдотсуга Менциеза (Pseudotsuga mengiesii) — второе после секвойи по высоте хвойное дерево нашей планеты (рис. 41). В лесах канадской провинции Британская Колумбия найден экземпляр 94-метрового роста и более полутора метров в диаметре.



Рис. 41. Псевдотсуга Менциеза, или дуглассия.


Это дерево знаменито не только своими внушительными размерами. Оно дает прочную, гибкую и относительно легкую древесину. Поэтому неудивительно, что его посадкам уделяют большое внимание во многих странах. Есть они и у нас. Насаждения псевдотсуги в западных областях Украины мало чем уступают по своему развитию природным лесам того же возраста где-нибудь в штате Орегон.

Псевдотсугу Менциеза называют еще дугласской пихтой или дугласией. История этого названия довольно интересна, и она, если так можно сказать, перекидывает мостик от путешествий морских к путешествиям наземным, трансконтинентальным.

В 1823 году в Бостоне сошел с корабля на берег молодой шотландский ботаник Дэвид Дуглас. Ему двадцать пять лет, в дорожной сумке у него рекомендательные письма директора ботанического сада в Глазго У. Гукера к известным американским садоводам, он полон энергии и живой любознательности. Когда осенью того же года в Англию прибыла партия американских сортов плодовых деревьев и кустарников, отправленная Дугласом, его рекомендатель понял, что не ошибся в выборе. Однако молодого ботаника влекли больше не плодовые питомники с геометрически правильными рядами деревьев, а дикие леса и прерии почти незнакомого континента. Поэтому он с готовностью принимает на следующий год предложение могущественной Компании Гудзонова залива возглавить трансамериканскую экспедицию к тихоокеанскому побережью Северной Америки.

Экспедиция длилась три года. Ценой больших лишений, часто движимый вперед лишь одним энтузиазмом, Дуглас добрался до устья реки Колумбия и прошел вдоль северо-западного побережья США до Британской Колумбии. Сбылась его мечта: он первым из европейцев описывал растения и собирал семена во внутренних районах Дикого Запада. Чего только не было в его сборах! Голубые, розовые и желтые люпины, разноцветные губастики-мимулюсы, различные орхидеи, вечнозеленый с жесткими блестящими листьями кустарник магония падуболистная, белая свидина, кроваво-красная смородина, ситхинская ель и, наконец, псевдотсуга, которую впоследствии и стали в Англии неофициально именовать пихтой Дугласа. Все привезенные им растения произвели настоящий фурор среди европейских цветоводов и лесоводов.

Дуглас в 1829 году снова возвращается в Америку. На этот раз он начинает свой путь из Калифорнии. Планы его гораздо обширнее прежних. В них фигурируют тихоокеанское побережье вплоть до Аляски, потом Гавайские острова и затем Сибирь. Русское правительство согласилось выделить корабль для транспортировки экспедиции на Дальний Восток. Однако Дугласу удалось осуществить только первую часть своих намерений. В 1834 году он трагически погиб на Гавайях, провалившись в охотничью ловушку, устроенную местными жителями для охоты на буйволов.

Вклад Дугласа в развитие географии и ботаники трудно переоценить. С его помощью вошли в культуру на европейском континенте более 670 видов травянистых растений, деревьев и кустарников североамериканской флоры. Он проложил путь от Атлантического океана до Тихого для других исследователей, стиравших «белые пятна» с карты молодой страны. В честь Дугласа по его сборам был описан эндемичный североамериканский род дугласия (Douglasia) из семейства первоцветных.

Следует, однако, уточнить, что Дуглас был не первым, кто пересек материк. Трансамериканский переход от океана к океану имеет более раннюю историю. Мысль о подобной экспедиции активно проводил в жизнь еще Томас Джефферсон, будучи не президентом, а министром в первом американском правительстве. Дважды экспедиция срывалась, потому что не могли найти для нее подходящего руководителя. Наконец выбор пал на Мериветера Льюиса — молодого офицера, служившего первоначально под командованием Джорджа Вашингтона. Энергичный организатор, человек большого мужества, он стал личным другом Джефферсона, а после избрания того президентом в 1801 году — его личным секретарем.

В 1804 году Конгресс утвердил экспедицию под руководством Льюиса и капитана Уильяма Кларка. 14 мая того же года группа в составе 27 человек направилась из Питсбурга на запад к Миссисиппи и вскоре пропала без вести. Один за другим рождались слухи о гибели исследователей. Между тем, преодолев пустынные центральные районы и перевалив заснеженные Скалистые горы, почти через год после отправления измученные многомильными переходами люди Льюиса достигли, наконец, берега Тихого океана в устье реки Иеллоустон. Это была победа: никто, кроме них, не добирался с востока до тихоокеанских американских поселений по суше. Обратный путь потребовал гораздо больше времени и сил, и лишь в конце сентября 1806 года смельчаки возвратились в Сент-Луис, привезя с собой сведения о неизвестных дотоле областях страны, образцы минералов и горных пород, зоологические и растительные коллекции. Понятно, главные герои экспедиции попали в ботанический мемориал. Многие цветоводы знают интересное декоративное растение кларкию (Clarkia) — однолетник из семейства кипрейных, чем-то слегка напоминающий дикорастущий иван-чай. Менее известен другой декоративный род льюисия или левизия (Lewisia) — тоже представитель североамериканской флоры, относящийся к семейству портулаковых.

По флоре Центральной Азии до сих пор нет пока единой сводки. Немало пропусков в «инвентарном списке» растений Тибета, Каракорума, северных Гималаев и других больших и малых горных массивов, долин, плоскогорий. С растениями тех мест мы знакомы лишь по гербарным экземплярам, собранным путешественниками XIX–XX веков. И даже далеко не полный перечень мемориальных родов центральноазиатской флоры напомнит нам об этих героических людях. Пржевальския (Prczewalskia) — маловидовой или, как говорят ботаники, олиготипный род из семейства пасленовых; козловия (Kozlovia) — из семейства зонтичных; потаниния (Potaninia), относящаяся к розоцветным; роборовския (Roborovskia) — к дымянковым… Н. М. Пржевальский, П. К. Козлов, Г. Н. Потанин, В. И. Роборовский — какая плеяда знаменитых русских географов!

Но если быть точным — не только географов. Разносторонность знаний и интересов позволяла им собрать исчерпывающие данные о районах, через которые пролегал их путь, в том числе и об их растительности. Президент Российского географического общества П. П. Семенов-Тян-Шанский распорядился предоставить Петербургскому ботаническому саду исключительное право получать все ботанические коллекции (гербарии, семена, живые растения), привезенные экспедициями этого общества. Тесная связь ботаников и географов дала свои результаты. Вот выдержка из отчета Петербургского ботанического сада за 1881 год: «От знаменитого путешественника, почетного члена сада Н. М. Пржевальского получено 124 вида, в числе которых очень много неизвестных совершенно, и среди них семена инкарвиллеи (Incarvillea compacta) — одного из самых красивых растений, открытых Пржевальским». В 1876–1893 годах много семян поступило в этот сад из северо-западного Китая и центральной Монголии, где работала экспедиция Г. Н. Потанина. По его сборам и в его честь были описаны лиственница Потанина (Larix potanini) и индигоноска Потанина (Indigofera potanini).

Только что было упомянуто растение инкарвиллея. Это имя переносит нас в далекий и удивительный Китай. Первый рассказ о нем европейцы услышали почти семь столетий назад из уст венецианца Марко Поло. Прошло более двух веков, прежде чем голландцы установили с этой страной торговые связи и стали вывозить оттуда различные товары, в том числе и растительного происхождения. В Европе тогда познакомились со знаменитым корнем жизни — женьшенем, «китайским корнем» (Smilax china), лечебным ревенем, камфорой, чаем и пр. Одними из первых стали проникать в восточные районы Китая миссионеры. Еще в середине XIII века в столице Китая существовала русская несторианская община, проповедывавшая христианство среди китайцев, монголов, уйгуров. Несколько позже одновременно с Марко Поло в Ханбалык (нынешний Пекин) прибыл монах-минорит Джиованни Монтекорвино, задавшийся целью обратить в христианскую веру самого знаменитого хана Хубилая, внука Чингисхана.

Таким образом к XVIII веку далекий путь на Восток для миссионеров был, можно сказать, наторен, поэтому когда в 1742 году в Китай прибыл из Франции монах Никола Инкарвиль, он уже имел о стране достаточно сведений, оставленных предшественниками. Но в отличие от них Инкарвиль жил не только религиозными идеями. До своей поездки он прошел курс обучения в королевском ботаническом саду Версаля у известного ботаника-систематика Бернара Жюссье. Ботанической подготовке Инкарвиль и обязан тем, что остался в памяти потомков не столько как проповедник, сколько как коллектор неизвестных доселе видов растений.

Дались же эти сборы ему не без труда.

Пятнадцать лет прожил Инкарвиль в Китае, прежде чем получил официальное разрешение китайского императора на сбор семян и растений в природе и их пересылку. Правда, до этого он делал то же самое нелегально. Снискать благосклонность императора помог Инкарвилю один случай. Выяснилось, что повелитель Китая сам неравнодушен к цветам, особенно экзотическим, многие из которых выращивались в императорском парке и в стенах его дворца. Инкарвиль написал своему учителю Бернару Жюссье и просил прислать ему что-нибудь необычное из коллекции Королевского ботанического сада. И вот из присланных семян на китайской земле взошла мимоза, растение, чьи листья чрезвычайно чувствительны к прикосновению инородного тела. Император был несказанно удивлен, когда увидел, как маленький стелящийся по земле кустарник прямо на глазах у него складывает нежные перистые листочки. Инкарвиль получил, наконец, желанную свободу передвижения по стране. По существу, это был первый пример обмена семенами между Европой и Китаем.

Что же посылал Инкарвиль из Китая в Париж? Судьба его первых сборов довольно печальна. Они частью погибли при кораблекрушении, частью были захвачены англичанами и, видимо, уничтожены. Впоследствии для большей безопасности он отправлял семена и растения по суше с торговыми караванами, следовавшими из Китая через Кяхту в Москву, откуда они пересылались в Париж. Так, впервые попали в Европу айлант, софора и широко известная садовая астра, которую иногда называют китайской (Callistephus chinensis), поражающая нас разнообразием форм и расцветок. По сборам Инкарвиля Антуаном Жюссье, братом его наставника, был описан новый род инкарвиллея (Incarvillea), объединяющий азиатские травянистые растения с очень живописными цветками.

Японские растения непосредственно из этой страны стали поступать в Европу лишь в первой половине XIX века. Видимо, первую крупную партию семян привез баварский врач Ф. Зибольд в 1830 году. Подрядившись на службу в голландскую Ост-Индийскую компанию, он начал практиковать в Японии. В то время здесь строго соблюдались законы по ограничению контактов с иностранцами, которые не имели права свободно передвигаться, знакомясь с бытом местных жителей, природой страны, в том числе и с ее растительностью. Однако Зибольд, как мог, обходил эти запреты. Пациенты врача-европейца нередко вместо платы за лечение приносили по его просьбе те или иные растения. Впрочем, интересы Зибольда не ограничивались японской флорой. Он собрал много сведений по истории и современному положению Японии, нелегально достал засекреченную государственную карту. Скрыть такого рода деятельность оказалось непросто. Карту обнаружили, многие помощники Зибольда были казнены, а сам он был заключен в тюрьму и тоже ожидал смерти. Однако ему повезло. С помощью голландского правительства он через некоторое время был освобожден и выслан без права возвращения назад.

Недалеко от Лейдена Зибольд основал собственный сад, где высадил 80 привезенных с собой видов японских растений. Ему даже удалось войти в доверие к королю, который не только поручил Зибольду организовать Королевское общество содействия садоводству, но и наделил это общество и прежде всего самого Зибольда правами внеочередного получения японских растений. Общество, превратившееся затем в торговую садоводческую фирму, по существу владело монополией на поступление растений с востока Азии, которые к тому же приобретались фирмой по специально сниженным ценам. В 1859 году Зибольд рискнул снова появиться в Японии, но вел себя здесь настолько авантюрно, что голландское правительство вынуждено было его отозвать. Садоводы знают об этом предприимчивом коммерсанте по введенным им в культуру растениям: различным видам дейций, лилии великолепной (Lilium speciosum), пальме трахикарпус, японским лаковому и бумажному деревьям и другим, а в ботаническую систематику попали клен Зибольда (Acer sieboldianum) и первоцвет Зибольда (Primula sieboldii).

Пионеры изучения Африки в XVIII–XIX веках раз за разом проникали все глубже и глубже в таинственные внутренние районы материка. Основными транспортными артериями им служили крупные африканские реки — Нигер, Сенегал, Замбези, Нил. Очень немногие решались на прямое пересечение бескрайних пустынных пространств Сахары, Калахари, Намиба. Поэтому настоящей сенсацией стало намерение англичан У. Аудни, Д. Денема и X. Клаппертона покорить пустыню Сахару. В 1822 году они покинули ливийский город Триполи, держа курс на юг, к центру африканского материка. Экспедиция благополучно вышла к озеру Чад и сумела тем же путем вернуться обратно. Упомянута она потому, что в семействе липовых в 1838 году в память об этом транссахарском переходе появился род клаппертония (Clappertonia), объединивший некоторых представителей флоры тропической Африки.

К сожалению, в ботаническом мемореале остались в забвении европейцы, первыми изучавшие природу Австралии. Известен только род флиндерсия (Flindersia) — своеобразная память об английском путешественнике М. Флиндерсе, которому наука обязана не только уточнением очертаний этого материка и сведениями о некоторых его внутренних районах. Флиндерс является, так сказать, крестным отцом Австралии. Ведь именно он предложил нейтральное название Австралия — Южная Земля взамен бытовавшего до 1814 года Новая Голландия. Род флиндерсия, принадлежащий к семейству рутовых, куда входят и знакомые нам цитрусы, распространен в Австралии и на островах Малайского архипелага.

Загрузка...