О грозных пиратах, спящих силах, влюбленных кочевниках и прочем

Глава 10. Пешком по пустыне

Мелиор, с неизвестно откуда взявшейся ловкостью заправского портного отрезал шпагой низ великолепного халата, сделал себе элегантную набедренную повязку, а остальное использовал в качестве рубашки с запахом и косынки. Пусть одежда оказалась черного цвета, притягивающая солнечные лучи, но принц счел за лучшее состряпать себе хоть какое-то одеяние. Тем более, что в отличие от простых смертных ожоги от пребывания в раскаленной пустыне богам не грозили. Мгновенная адаптация в зоне безмагии, как и сказала Элия, была недоступна, но за несколько минут, повинуясь мысленному приказу и инстинкту выживания, даже изнеженное тело принца должно было приспособиться к той среде, где оказалось без немедленной надежды ее покинуть.

'Грязный' пират, и так уже изрядно прожаренный на солнце и ветре Океана Миров, скинул с себя все, кроме трусов и коротких сапог, а вещмешок из плаща закинул за спину. Элегор увязал свои брюки в жгут, а сверху пристроил клинок. Одна принцесса осталась в полном, почти не подвергшемся изменениям, обмундировании и, казалось, не испытывала никаких неудобств ни от солнца, ни от жары.

Живописная, способная привидеться лишь художнику сюрреалисту в полном причудливых видений наркотическом сне, компания двигалась по плавящейся от зноя пустыне в западном направлении. Нетерпеливые боги не стали выжидать избираемого разумными людьми времени ночного или утреннего перехода, когда спадает дневная жара и нет ослепительного, режущего глаз, света солнца.

Любопытный Элегор, вышагивающий по песку слева от Элии, скоро заприметил феномен ее экипировки и присоединился к принцессе, чтобы удивленно спросить:

— Тебе не жарковато?

Мелиор только скрипнул зубами. Самому принцу уже давно хотелось поинтересоваться самочувствием сестры, но он не решался сделать этого, опасаясь раскрыть ее физическую слабость перед потенциальными врагами. Такого унижения Элия никогда бы не простила даже брату. И вот он, принц Лоуленда, кровный родич богини молчит, а с дурацкими вопросами вылезает настырный Лиенский!!!

— Нет, — легкая улыбка скользнула по губам снизошедшей до ответа богини. — Только дышать песчаной пылью не очень приятно.

— Даже кожа прохладная!? — удивленно протянул бог, запросто коснувшись руки принцессы. Сам Элегор сейчас был довольно горячим парнем в прямом смысле слова. — Как у тебя это получается?

Сыплющий вопросами герцог напомнил богине щенка, который, виляя хвостом от радости познания, переполняющей его, лезет с ревизией в осиное гнездо. Впрочем, Элегор так поступал всегда, невзирая на степень опасности очередной переделки, в которую угодил. Принцесса снизошла до объяснений:

— Наследственность, малыш. Прежде излишний жар и прямые солнечные лучи доставляли мне некоторое неудобство, если я не использовала магию или личную силу для непосредственной защиты. Но здесь ни того, ни другого под рукой нет, а печет действительно ужасно. Вот и включились обыкновенно дремлющие гены высших вампиров. Ты ведь знаешь, Дети Тьмы в случае нужды спокойно переносят как величайшую жару, так и лютый холод. Можешь не переживать, мой заботливый друг, тепловой удар богине Лоуленда не грозит, и тебе не придется тащить мое бездыханное тело на своем горбу по пустыне.

— Тащить, когда вокруг столько песка, чтобы закопать? — шутливо удивился герцог. — Да я бы и не подумал! Кстати, — заинтересовался он. — А почему же ты раньше не включила эти гены? Зачем плела защитные заклятья?

— Вампирское наследство не световой шар в комнате: включил или выключил, когда пожелал. Все гораздо сложнее, малыш, — задумчиво вздохнула Элия, машинально проведя рукой по лицу, будто стирала приставшую паутинку. — Видишь ли, гены темной крови у меня рецессивные, и я не хотела бы их активизировать без особой нужды, но теперь они пробудились, защищая хозяйку. Все лучше, чем мучиться в таком пекле, но будь готов к тому, что мне может захотеться чего-нибудь экзотичного! — сказав последнюю фразу шутливым тоном, Элия слегка прищелкнула зубами.

— За фиг тебе я? Всякой дрянью давиться! — хмыкнул ничуть не испуганный гастрономическими угрозами приятельницы Лиенский. — Я хоть и на четверть, а все же эльф. Да и твой дражайший братец, судя по нраву, ядовит преизрядно, даром, что крови Дивных ни грамма. Лучше продегустируй пирата.

— Ты считаешь?.. — задумчиво протянула принцесса с видом составляющей меню на обед привередливой дамочки, Мелиор только фыркнул. Пустой треп герцога ему показался почти комплиментом, кроме того, принц был рад узнать, что с сестрой все в порядке.

А вот Кэлберту, внимательно, с каким-то маниакально-жадным любопытством прислушивающемуся ко всем беседам между лоулендцами, такой поворот дела явно не понравился. Издевательств над собой пират не собирался терпеть ни от кого, тем более от женщины, на которую положил глаз уже в первую минуту встречи. Грубо встряв в разговор, мужчина категорично заметил:

— Лично я не собираюсь отдавать какой-то свихнувшейся на своем вампирском происхождении бабе ни капли крови. И не проси!

Принцесса медленно обернулась к пирату и, полуприкрыв глаза, томно промурлыкала, погрозив Кэлберту пальчиком:

— Я и не собираюсь… просить, скорее ты сам, если я захочу, будешь умолять об этой чести, заклинать меня о ней.

Мужчине показалось, что серые глаза заглянули к нему прямо в душу, а от улыбки, скользнувшей по губам принцессы, перехватило дыхание. Кэлберт со всей очевидностью понял, Богиня Любви права. Стоит ей лишь улыбнуться так, как сейчас, поманить его пальцем, подать малейший знак, и он, очумев от чар этой женщины, сам запрокинет голову, подставит ей шею и будут страстно умолять о том, чтобы она попробовала его крови, как о великой чести. От одной мысли о том, что губы принцессы могут коснуться его шеи, Кэлберта пробила дрожь сильнейшего возбуждения… В эту секунду не было для пирата вокруг никого, кроме дивной богини, ее голоса, захлестнувшего словно аркан, и серого омута глаз, в котором мечтал утонуть бы каждый. Мужчине было даже страшно представить, что случиться, если Элия коснется его рукой. Он уже был почти готов отдать все, все, что она прикажет, даже бессмертную душу…

Поняв, что шутка против ее воли зашла слишком далеко, Элия прикусила губку и отвела взгляд. Наваждение частично схлынуло. На мгновение воцарилась почти полная тишина, нарушаемая лишь удивленный вздохом Элегора (во принцесса дает, как голову задурить может!), скрипом песка под ногами и зубов Мелиора, который был вне себя от ревности и злости.

Как только Элия способна обращать внимание на такое ничтожество, безродного ублюдка, который недостоин не то, что беседовать с принцессой, но даже находиться с ней рядом. Как она может улыбаться ему!.. Ему, когда рядом находиться куда более достойный мужчина, готовый на все, чтобы завоевать ее благосклонность! Принц до того взбесился, что перестал смотреть под ноги, запнулся и едва не грохнулся ниц.

— Утомился, братец? — преувеличенно участливо осведомился Кэлберт, ухватившись за подходящий повод к смене темы.

— Нет, — процедил Мелиор, снял непригодные к ходьбе по песку тапки без задников и ускорил шаги, чтобы доказать ублюдку, что истинный принц Лоуленда куда выносливее его.

Удовлетворив свое любопытство насчет странного поведения Элии, герцог оставил ее в покое и, понимая, что с надменным принцем занятного разговора не выйдет, переключился на Кэлберта. Элегор начав донимать пирата расспросами о ремесле корсара с такой дотошностью, будто окончательно определился для себя с этой карьерой. Глаза юноши горели безумной жаждой приключений. В мечтах он уже видел себя ужасным пиратом Элегором Неистовым или Беспощадным (каким именно герцог еще не выбрал), грозой Океана Миров, ужасом толстобрюхих купцов и мечтой томных дев. Польщенный таким вниманием к его профессии, Кэлберт поначалу вяло отбрехивался, а потом начал обстоятельно отвечать.

Краем уха прислушиваясь к 'содержательному' разговору, принцесса улыбнулась энтузиазму неунывающего паренька. Малыш, как, впрочем, и его собеседник, даже не осознавал всей серьезности положения, в котором они оказались. Слишком велика была подсознательная уверенность Элегора в магических силах членов королевской семьи и вера в собственную сверхъестественную живучесть. Элия молчала, не желая лишать оптимизма, что удивительно, молчал даже Мелиор. Принц справедливо полагал, что в любом деле от настроя зависит половина результата. И если божественное жизнелюбие Элегора заражает пирата надеждой на благополучный исход приключения, так тому и быть.

'Впрочем, авось выкрутимся,' — успокоила себя богиня и понадеялась, что они не пробудут здесь настолько долго, чтобы мужчины от скуки иль раздражения, 'позабыв' о мирном договоре, перестали сдерживать агрессивные инстинкты или случилось еще что-нибудь непоправимое. Пока им удавалось держать себя в рамках приличий и даже более того, между Кэлбертом и Элегором начали устанавливаться почти приятельские отношения.

Пока герцог и пират болтали, Мелиор счел возможным присоединиться к сестре. Сбросив маску сибарита, которая облекала его, словно мягкие бархатные ножны смертоносную сталь стилета, принц спокойно шагал по раскаленному песку, совершенно не обращая внимания на демонический жар пустыни. Его босые ноги (домашние шлепанцы Мелиор привязал к поясу халата рядом со шпагой) глубоко увязали в бесконечном желтом океане.

Сработали и другие защитные механизмы: под немилосердно палящим солнцем аристократически бледная, лишь подернутая намеком на золотистый налет загара кожа бога уже начинала приобретать смуглый цвет. Ярко контрастируя с синевой его глаз и светлыми волосами, загар вовсе не портил, а скорее напротив, подчеркивал изящную и в то же время мужественную красоту бога. Лицо Мелиора было спокойно. Если он время от времени он и отпускал язвительные замечания, внешне проявляя какие-то отрицательные эмоции, то они отныне не затрагивали глубин души.

Адекватно оценив сложную ситуацию и поняв, что он пока ничего не в силах поделать с беспокоящими его проблемами (пребыванием в безжизненной пустыне, отсутствием подобающей принцу Лоуленда одежды и наглым пиратом, претендующим на внимание сестры), Мелиор отложил все волнения на потом. Он словно запер их в своем сознании, как педантичный хозяин ящик стола с важными документами.

Этот замечательный божественный дар, талант Бога Интриги, заключающийся в умении управлять своими мыслями, эмоциями и убирать тревожащие факты, воспоминания в глубину сознания очень помогал трезво мыслить в критических ситуациях и не дергаться по пустякам. Новый, хладнокровный Мелиор не забывал о причинах волнения, но как бы отодвигал их в сторону, лишая права на приоритетность, чем помогал самому себе сделать беспристрастный выбор. Принц часто пользовался своим даром, не только в плетении интриг, осуществлении мести, но и когда речь шла о сестре, воздействии ее таланта. Так Мелиор прятал чувства, сводящие с ума. Но как же подчас ему хотелось наплевать на сдержанность.

— Приношу свои глубочайшие извинения, дорогая! — галантно обратился принц к сестре. — Я приглашал тебя на дивную морскую прогулку, для развлечения, но никак не планировал перемещения в столь неподобающие принцессе Лоуленда условия.

— Зато Силы Судьбы решили, что нам здесь самое место, — усмехнулась Элия, ничуть не злясь на брата, его вина в полотне неприглядной реальности действительно была минимальна. — Не могу сказать, что я согласна, но вряд ли ОНИ явятся сюда для дискуссии.

— Зато кое-кому, — Мелиор кивнул в сторону поглощенных увлекательной беседой Элегора и Кэлберта, — здесь, похоже, нравится. Впрочем, чего еще ожидать от вечного бродяги и ублюдка.

— Да, здешние края не для пикников, — продолжила Элия разговор о пустыне, небрежно игнорируя желание Мелиора позлословить. — Ни жалких кактусов, ни иных колючек, ни перекати-поле.

— Ты права, — посерьезнел принц, еще раз окидывая взглядом бесконечные пространства песка. — И я пока не заметил вокруг ничего живого: никакого зверья, насекомых, птиц, никакой растительности. Но полагал, что причина кроется в моей ненаблюдательности. Я коллекционер, интриган, гурман, возможно, временами отравитель, — тонкая улыбка мелькнула на губах Мелиора, а пальцы погладили перстень-печатку на руке, — но зоолог или ботаник — никогда.

— Я тоже не принадлежу к числу этих ученых, дорогой, однако, в любой пустыне должна быть жизнь, пусть и замирающая в сильную жару, почти незаметная. Но неужели двое богов не смогли бы уловить ее признаки? У тебя хорошее чувство времени, сколько мы, по-твоему, здесь находимся?

— Три часа сорок минут, — ни на секунду не задумавшись, ответил принц с абсолютной уверенностью в собственном внутреннем хронометре.

— Что ж, если до вечера ничего не изменится, то вывод будет очевиден. Не так ли? — радости в голосе богини не было.

— Предполагаешь, милая, что это свободный мир? — нахмурился мужчина, почувствовавший, куда клонит сестра.

— Свободный или вычищенный, — серьезно подтвердила женщина, заправляя выбившуюся прядь волос назад в импровизированную косынку.

— И мы вряд ли могли оказаться здесь случайно… — продолжил мужчина. Он полностью доверял сестре, как Богине Логики и очень ценил мнение и выводы, которые она делала, руководствуясь своим талантом. А для его работы Элии подчас было достаточно лишь несколько ключевых фактов.

— Пока не могу сказать этого со стопроцентной уверенностью, дорогой, — едва заметно нахмурившись, откликнулась принцесса. — Все в руках Сил, но очень велика вероятность того, что нынешняя ситуация подстроена. Небывалая жара в Лоуленде, наше желание исчезнуть из города на время, идиотский гнев Нрэна, форсировавший ход событий, твоя яхта, появление малыша Элегора, находка амулета, русалки, наверняка шпионящие на Кэлберта.

— Ты считаешь, драгоценнейшая, амфибии навели проклятого пирата на след нашей яхты? — нахмурился Мелиор, в легком раздражении крутанув тонким запястьем руки. — Но чего ради?

— Ты заметил, у Кэлберта в ухе интересная серьга, — намекнула Элия.

— Которая: гроздь мелких рубинов в серебре или синяя? — уточнил Мелиор, оценивший украшения брата-корсара по достоинству. Особенно принцу-эстету понравились рубины, он даже начал прикидывать, а не заказать ли своим ювелирам что-нибудь подобное из голубых камней.

— В левой мочке у пирата серьга-кальси из синего живого янтаря, уникального и чрезвычайно ценного камня. Это украшение нельзя купить, ни за какие деньги и невозможно украсть, синий янтарь умирает в чужих руках. Его дарят тем, кого русалки считают особо достойными своего доверия, тем с кем с удовольствием имеют дело, — просветила брата принцесса.

— Я не знал этого, — протянул мужчина, невольно восхищаясь хитростью Кэлберта. Тот, кого прозвали Пауком за любовь к интригам, ценил умение привлечь на свою сторону всех возможных союзников, а русалки, по слухам, чрезвычайно редко близко сходились с людьми. Поставить их к себе на службу, получить столь искусных осведомителей в Океане Миров… Нечто вроде легкого уважения к пирату зашевелилось в душе принца. — Но, пожалуйста, продолжай!

— Нападение пиратов, последовавшее вскоре после нашего визита на Русалочью Отмель, активизация амулета, для которой понадобилось совпадение целого ряда факторов. Я очень сомневаюсь, что все это обыкновенная случайность.

— Если и случайность, то совсем необыкновенная, — скривил губы принц в горькой усмешке.

— Скорее все приключившееся с нами похоже на заранее составленный план Сил, — резюмировала Богиня Логики. — Вот только каких?

— Ты думаешь, что в этом деле может быть замешан Источник Лоуленда? — невольно нахмурился Мелиор, коснувшись тонкими пальцами подбородка.

— Если б я могла сказать точно, то звалась бы не Богиней Логики, а Великой Пророчицей. К счастью, мой талант совсем не так велик. Замешан ли в этом наш Источник? Не знаю, Мелиор. Все зависит от того, где находится это безжизненное измерение, распространяется ли власть Источника Лоуленда на данную область, и желает ли он поставить этот мир под свою юрисдикцию. Будь ответ положительным на ряд этих вопросов, мы вполне могли бы считать Источник виновным в свалившемся на наши головы приключении. Пока местонахождение 'Мира Пустыни' нам неизвестно. Он может располагаться на любом из Уровней, где наш пронырливый Источник не имеет ни малейшего влияния. Зато в пользу версии вмешательства Сил Источника Лоуленда говорит встреча с братцем Кэлбертом. Согласись, он достаточно яркая и отнюдь не бесполезная личность. У Сил вполне могло возникнуть желание заполучить его в семью. И все-таки у меня в голове не укладывается, что Источник мог забросить нас в такую глушь, лишив большей части сил и даже не предупредив о потенциальной опасности. Силы всегда преследуют свои цели, но при этом дорожат нашими жизнями и добрым отношением. Так что, единственная более-менее логически-стройная версия на последний момент — это несогласованные действия нескольких заинтересованных сторон, возможно, до последнего момента и не подозревавших о замыслах друг друга.

— Что ты имеешь в виду? — по-настоящему насторожился бог, знающий по своему опыту, что если в тщательно спланированную одним лицом искусную интригу вольно или невольно вмешиваются посторонние, то все идет кувырком.

Заинтересовавшись серьезным разговором брата и сестры, к ним подтянулись Кэлберт и Элегор. Оставив на некоторое время обсуждение интимных тонкостей пиратского ремесла, боги внимательно прислушивались к словам Элии.

— Я думаю, — пояснила принцесса, тряхнув головой, — что в знакомстве с Кэлбертом вполне мог быть заинтересован наш Источник. Допускаю, что он свел нас вместе и, возможно, даже именно он пожелал засунуть нас в такую глушь для того, чтобы общение со вновь обретенным родственником стало более тесным и непринужденным поневоле. Но лишить своих посвященных магической и божественной власти, оставив совершенно беззащитными перед лицом возможного врага? Сомневаюсь. Обычно о любых заданиях нас оповещают заранее, предоставляя подробную информацию, давая время на разработку плана действий. Значит, могла вмешаться и другая сторона, возможно, именно она заинтересована в нашем пребывании в пустыне — этом странном свободном или вычищенном измерении. Для каких целей? Не знаю. Если это вид пытки то уж больно скучный, а если просьба о помощи? То какую услугу мы способны оказать без своих активных божественных и магических способностей? Мы ничего не сможем сделать!

— Ну, это еще Творец надвое сказал! — задорно откликнулся Элегор, притопнув ногой, словно норовистый жеребец. — Не так уж мы и беспомощны.

— Конечно, малыш, — вроде бы согласилась Элия. — На первый взгляд так оно есть: при нас остались физические силы и навыки, но без магии мы стали гораздо слабее в плане применения именно божественных сил. Свободный Мир — не спортивный стадион для демонстрации крепких бицепсов, а величайшая из возможных арен для приложения талантов творения божества.

— А-а…, понятно, — протянул Элегор и погрузился в размышления.

— Что значит 'свободный'? — встрял Кэлберт, нахмурив густые брови. Показывать перед 'умными родственничками' свое незнание было неприятно, но другим путем добыть информацию, раз герцог не собирался задавать вопроса, не представлялось возможным.

— Свободным называется измерение, в котором отсутствует любое проявление жизни, исключая минимально пригодную атмосферу и почву, то есть такой мир, с которым только начинают работать Силы или боги, создавая в нем растения, животных, поселяя разумных существ… Такие миры — истинный простор для творцов, в их тишине любят отдыхать философствующие боги, а еще, — принцесса помедлила, и неохотно признала, сочтя, что пират имеет право на это мрачное знание, — нередко здесь запирают, отрезая от Магических Энергий, особо предприимчивые создания, крупно насолившие могущественным божествам, Силам или самому Творцу…

— О, драные демоны! — выдохнул Кэлберт самое вежливое, что ему пришло на ум, и грязно выругался про себя. — Ты хочешь сказать, что вы перешли кому-то дорожку, потому и оказались в этой адской дыре, а меня прихватили просто за компанию?!

— С таким же успехом, дорогой братец, — ехидно отрезала Элия, резко крутанувшись к корсару, уперев руки в бока и гневно полыхнув глазами, — крупно вляпаться мог именно ты. А мы — невинные жертвы, случайно оказавшиеся на дороге кровожадного морского разбойника, поэтому и угодили в ловушку. Ловушку, расставленную исключительно для некого шустрого пирата, разыскиваемого стражей морей нескольких сотен, если я не ошибаюсь, государств и патрулями Океана Миров, того самого за голову которого объявлена баснословная награда в серебре, золоте, драгоценных камнях или ином денежном эквиваленте по выбору. Кроме того, если уж говорить о ловушке, она могла быть расставлена на всех нас. Но, — богиня несколько сбавила тон, — версия тюрьмы для инициативных идиотов, доставших миры, не кажется мне достоверной.

— Почему? — вопрос прозвучал в хоровом исполнении Кэлберта и Мелиора. Врожденный инстинкт выживания заставлял их рассчитывать на самое худшее, поэтому братья приняли гипотезу принцессы так близко к сердцу. Королевский замок или палуба корабля — не важно, что было до сих пор пристанищем для мужчин, мыслили они во многом схоже, ибо кровь из одного истока текла в их жилах. Против воли подмечаемое осознание этой схожести и выводило Мелиора из себя и одновременно заставляло его исподволь отдавать дань уважения брату.

— Если уж кто-то так стремился покончить с кучкой выродков Лимбера и одним надоедливым мальчишкой (при этих словах Элегор задиристо вскинул нос и приготовился защищать свою честь и высокую степень надоедливости), то продумал бы проект более основательно. Зона безмагии, которую создала вокруг нас Буря Между Мирами, не позволяет воздействовать на сложившуюся ситуацию никому из богов, отсутствует даже возможность магического наблюдения. Единственное, что возможно при действующих заклятиях, просто установить наше примерное местонахождение, выявив площадь распространения блокирующего магию заклятья. Согласитесь, если уж мы так крупно кому-то насолили, то настоящей отрадой для мстителя должно стать наблюдение за нашими метаниями, предполагаемыми страданиями и, разумеется, возможность сотворения дальнейших пакостей.

Кэлберт, Мелиор и Элегор согласно кивнули: 'Все верно!'. Толк в хорошей мести — этой дивной забаве для оскорбленной души — мужчины знали.

— За нами никто не следит, непосредственной угрозы для существования пустыня не представляет, никто из нас не испытывает острого чувства опасности. Так?

Спутники принцессы прислушались к собственной интуиции (у богов это чувство развито ничуть не хуже обоняния, осязания или зрения), и вновь подтвердили свое согласие с ее логичными выводами.

— Значит, угрозы для жизни нет, — резюмировала богиня. — Когда-нибудь Буря Между Мирами все равно кончится, стоит только иссякнуть энергии амулета (наша кровь не сможет питать его бесконечно), и мы освободимся. Или начнут поиски Источник, родичи, знакомые или мы сами найдем выход. Дожить до этого момента, исходя из настоящего расклада, у нас есть все шансы. Все, что мы можем пережить в пустыне — это мелкие, пусть и досадные, неудобства. Пыль, жара, холод, голод и жажда бога не убьют. Значит, столько трудов ради банальной пакости? Бред собачий! Самое сильное чувство, которое мы можем тут испытать, это скука, а от нее еще никто не умирал. Ни один из богов не стал бы затрачивать столько усилий на столь бездарную месть. Значит, это не их работа. Рассмотрим теперь мотивы более высоких инстанций. Мы с вами не Белые Боги, избытком милосердия или святости не страдаем, но насколько я знаю, Законов Великого Равновесия не нарушали, а по другому поводу ни Силы, будь то Вольные, принадлежащие к Иерархии Равновесия, Суду Сил или Двунадесяти и Одной, ни Сам Творец карать не имеют права — не их юрисдикция.

— Мы, может, и не нарушали, — убежденно уточнил Мелиор, имея в виду себя и сестру. Каких бы грехов не числилось в длинном списке Небесной Канцелярии за Лоулендским Пауком, Законов Равновесия он точно не преступал — нужны не было. — Но что касается герцога Лиенского и этого… м-м-м… незаконнорожденного, — вовремя вспомнив о том, что обещал Элии не провоцировать пирата, подобрал подходящий синоним слову 'ублюдок' принц, — как ты можешь быть уверенной, дорогая?

Кэлберт ощерился, прекрасно понимая, что его только что оскорбили вновь, а Элегор задумался над тем, не обидеться ли ему на слова интригана, но, поразмыслив, решил не злиться, а счесть рассуждения о своей возможной виновности комплиментом: ведь нарушить Равновесие — это так круто!

— Уверена или нет, это тема для другой дискуссии, брат, я не собираюсь вступаться за них или что-то доказывать тебе, но любой Суд Сил тем и отличается от божеского, что никогда не карает невиновных. Мы с тобой чисты перед Высшим Судом, и, тем не менее, влипли в эту переделку наравне с Элегором и Кэлбертом, а посему, вывод очевиден: Силы здесь не причем. Во всяком случае, это не наказание Сил.

— Ты как всегда права, милая, — нехотя признал принц, немного подумав.

— Конечно, родной, я всегда права, — улыбнулась брату принцесса. — Спорить с Богиней Логики дело не только безнадежное, но и бессмысленное.

— Согласен, дорогая! — вежливо ответил Мелиор и нежно поцеловал руку сестре. Этот элегантный придворный жест в исполнении принца, одетого в шикарную набедренную повязку показался Кэлберту до того комичным, что пират не удержался и тихо фыркнул. Элия услышала это и метнула на мужчину предупредительно-строгий взгляд. Кэлберт, небрежно извиняясь, пожал плечами и поспешил перейти к следующему вопросу, который еще не был уточнен:

— А что такое вычищенный мир? Ты говорила, что мы могли оказаться и в нем!

— Это измерение, в котором некогда была жизнь, но ее уничтожили Силы, боги, или люди, — охотно ответила принцесса.

— Люди? — пренебрежительно удивился Элегор, не оспаривая первых двух пунктов. — Как? При их-то жалких силенках?

— К сожалению, для того, чтобы разрушать хватает сил и у простых смертных. Не магией, а и в ней они подчас достигают поистине смертоносных высот, так техникой люди способны вычистить Мир не хуже любого бога, — усмехнулась Элия. — Подчас уничтожить что-то легче легкого, а вот сотворить новую жизнь куда сложнее. Я, например, могущественная богиня, но не могу похвастаться тем, что превратила свободный мир в живой.

Элегор призадумался на несколько минут, вспоминая не без неловкости, что осталось от тех миров, где он по молодости упражнялся в магии. Почему-то разрушительной ее стороной герцог овладел гораздо раньше, чем обрел талант к созиданию. Порой, в очередной раз выбираясь из-под развалин и огорченно рассматривая свежие синяки, юноша серьезно задумывался над тем, а не податься ли ему в Мэссленд, где его разрушительный талант снискал бы большее уважение и возможные сферы применения, чем в Лоуленде. К счастью, постепенно у Элегора начали получаться не только взрывы, шторма и землетрясения.

— Значит, вычищенные миры — это измерения, где уничтожена жизнь? — подытожил речь Элии Кэлберт.

— Да, целенаправленно или случайно, — подтвердила принцесса.

— И какой же этот? — пират окинул пустыню взором.

Такая огромная, безжизненная куча песка без малейшего признака обожаемого мужчиной шумливого, своенравного Океана Миров, вызывала у него уныние. Кэлберт не любил чувствовать себя беспомощным. С детских лет пират ощущал себя хозяином своей жизни, судьбы. Повзрослев, обретя власть, он привык к тому, что сила и изменчивая красотка-удача всегда на его стороне, что это судьбы других людей находится в его власти, и ему решать, жить пленникам или умереть. А сейчас игрушкой в чьих-то руках оказался он. Такая ситуация, однако, сильно действовала на нервы. Бывалого пирата сильно удивляла полная внешняя безмятежность, проявляемая Элией, и радость этого неунывающего паренька — Элегора. Мелиор сейчас нацепил на себя маску бесстрастия, но Кэлберт успел заметить, что принц нервничал, а значит, его кажущееся спокойствие не более, чем искусное притворство. Вспомнив об этом, Кэлберт почувствовал себя лучше — не ему одному хреново.

— Лишь Творец знает, каков этот мир, — призналась богиня.

— А ты-то как думаешь? — невольно Кэлберт начал высоко ценить мнение принцессы. Его чертовски удивляло то, что девица, тем более, настолько красивая, может рассуждать разумнее иного мужчины. Обычное общение Кэлберта с женщинами сводилось к получению обоюдного удовольствия и использованию их в своих целях. Он никогда не испытывая к дамам особого уважения. Если иная строптивая 'леди', а такие со временем попадались все реже, не желала идти навстречу его желаниям по доброй воле, то без зазрения совести применялась грубая сила. Циничный пират привык к тому, что рано или поздно даже самая неприступная девица склонялась перед ним, привык и почти перестал испытывать удовольствие от покорения. С Элией все было по-другому. Уважение к силе богине, восхищение ее характером, своевольным нравом и красотой исподволь, по-предательски прокралось в независимую душу пирата. Сам не замечая того, прославленный корсар уже отвел этой умной стерве — сестре — уголок в своем гордом сердце.

— Я чувствую, что это вычищенный мир. Не знаю, как объяснить это ощущение, Кэлберт, но слишком уж он пуст и мертв, что ли. Мне доводилось несколько раз бывать в Свободных мирах, и впечатление от них другое. Свободный мир не мертв, он как бы погружен в легкую предрассветную дрему и ждет своего пробуждения, бога или Сил, что вдохнут в него жизнь, а этот не таков. Он похож на пустой дом, из которого вынесли труп и начисто вымыли полы (мужчину невольно передернуло при этом поэтичном сравнении). Но я могу ошибаться. То, что я сказала, основано на чувствах, а не на логике. Моя сила не работает в полной мере, поэтому вероятна ошибка.

— Может, оно и так, но нутром чую, ты права. Тысяча утопленников! А не пошли бы все эти вычищенные или свободные, да и занятые тоже миры на…, - срываясь, зло буркнул Кэлберт. Он был намеренно дерзок, стараясь не только смыть неприятный осадок от разговора, но и не показать того, что слова принцессы сильно затронули его, что он и не подумает выбирать выражения из-за общества какой-то смазливой бабы, что он будет вести себя только так, как хочется ему. Пират пытался восстать против собственных смутных, но становящихся все более откровенными желаний понравиться Элии, стать для нее кем-то большим, чем случайный компаньон по передряге.

— Последний раз предупреждаю, выбирай выражения, когда разговариваешь с принцессой Лоуленда, грубый мужлан, — несколько наигранно вспылил Мелиор, с удовольствием улучивший подходящий момент и повод оскорбить пирата таким образом, чтобы не влетело по первое число от сестры за нарушение буквы перемирия.

— Мелиор, моим нежным ушкам доводилось слышать и не такие словечки из уст родственников, но я это пережила. Позволь мне самой вести беседу, я не просила тебя вмешиваться, дорогой, — внешне безмятежно промолвила Элия, но принц, уловив зловещие отголоски грозы, поспешно заткнулся. Пират, слишком плохо знающий богиню, счел себя победителем и торжествующе глянул на принца.

— А что касается тебя, Кэлберт, — от прохладного голоса богини даже в раскаленной пустыне явственно похолодало, и победный взор мужчины мгновенно потух, — я сильно разочарована. Крепкое словцо мы все употребляем время от времени, но площадная брань ради самой брани не пристала тем, в чьих венах течет королевская кровь. Я считала, что, несмотря на отсутствие приличного воспитания и выбранную профессию, ты способен вести себя так, как подобает истинному лорду. Я ошиблась. Жаль.

— Извини…, - сдавшись без боя на милость сестры, тихо промолвил Кэлберт, в момент осознав, что плевать на мнимую гордость, когда Элия говорит, что разочарована в нем. — Я не хотел тебя оскорбить. Просто все это…

Пират бессильно замолк, не зная, как объяснить то, что он испытывает, и вообще не понимая, почему он начал оправдываться, почему ему так важно получить прощение.

— Хорошо, — просто согласилась принцесса, холод исчез из ее нежного голоса, он стал почти участливым. — Я понимаю, тебе не по себе, но не забывай, пожалуйста, о том, что и мы не рады оказаться здесь. Поверь, с большим удовольствием, чем брести по пустыне, я сейчас прохлаждалась бы на яхте у Мелиора. Так же как ты желаешь снова оказаться на палубе своего корабля, мы хотим домой в Лоуленд. Знаешь ли, братец, в мои планы на отдых в Океане Миров не входил аттракцион с ночной атакой пиратов и последующее пребывание на огромном пляже, где нет подходящего ресторана, не говоря уж об отеле с номером 'люкс', в обществе неотесанных полуголых мужиков, готовых вцепиться друг другу в горло по любому поводу. Поэтому, будь добр, прошу в первый и последний раз, ради твоего собственного блага, постарайся держать себя в руках и не порть мне те крохи настроения, которые чудом удалось сохранить. Дорогой мой, я могу быть такой стервой, что всем вам станет тошно.

— А я думал, что уже…, - Кэлберт невольно ухмыльнулся, причем вышло это у него чертовски обаятельно и очень похоже на улыбку Лимбера, извиняющегося перед любимой дочерью за какую-нибудь грубоватую шутку.

— Ты еще ничего не видел, — наставительно объявила принцесса. — Если думаешь, что я преувеличиваю, спроси совета у Мелиора. При всем его неприятии 'грязных пиратов', он ответит честно, ибо в раздражении и хандре я куда страшнее, чем в гневе.

— Да, в гневе она милосердно убивает сразу, а в агрессивной меланхолии сживает со света несчастные жертвы столь медленно и утонченно, что те готовы сами покончить с собой, только бы прекратить мучения. Не нервируй, Элию, — подтвердил принц слова сестры. — Когда она не в настроении, то кого угодно способна довести до сумасшествия. Не завидую я тому бедолаге, кто ввергнет ее высочество в столь страшное состояние, лучше уж мои яды.

— Охотно верю, — согласился Кэлберт, невольно чувствуя некую общность с Мелиором на почве подчинения женским капризам.

— А я что-то не припомню тебя в меланхолии, — вступил в диалог Элегор, обращаясь к Элии.

— Разумеется, не припомнишь, — хмыкнула принцесса. — Ибо ты, малыш, способен вызвать у собеседника какие угодно отрицательные эмоции, но хандры или легкого раздражения в этом списке не будет.

— Герцог обладает поистине уникальным талантом пробуждать сильные чувства, — вскользь, но при этом совершенно честно, обронил Мелиор.

Небрежная пикировка словами продолжалась еще довольно долго. Постепенно Кэлберт перестал мрачно хмуриться и вовсю наслаждался общением с неожиданно обретенными родственниками. Колкое остроумие лоулендцев, так напоминающее его собственное и не всегда адекватно воспринимаемое приятелями и деловыми партнерами, частично развеяло настороженность мужчины. Сложно держаться постоянно настороже, когда твои шутки принимаются с улыбкой, а намеки и шпильки понимаются именно так, как хотелось. Даже принц, казалось, на время примирился с существованием брата — пирата. Временный мир был установлен.

Элегор был горд и счастлив тем, что он наконец-то, как давно мечтал, оказался в компании Элии в настоящем приключении. Юный герцог не раз испытывал нехорошее чувство, что все самые интересные события Вселенной достаются на долю принцессы, а ему достаются лишь жалкие крошки из великолепного пирога, припасенного Силами. Но теперь блюдо было общим!

За разговором, полным двусмысленностей и скрытых подколок, бесконечные мили пустыни легко ложились под ноги неутомимых богов. Они почти не замечали расстояния, неумолимо шаг за шагом преодолевая барханы, путники двигались на запад и навстречу своему предназначению. Белая сковородка солнца снабжала попавших в ловушку пустыни богов необходимой энергией. Что до воды, то без нее, как и без пищи, боги могли продержаться очень долго, экономя влагу, тела уже сами регулировали баланс.