О грозных пиратах, спящих силах, влюбленных кочевниках и прочем

Глава 13. Жуткая песня крови

Следующие три дня отличались лишь занудным постоянством жары. Безжалостно палящее солнце не только навечно выгнало за какую-то жестокую провинность из своей небесной резиденции все облака, но и иссушило ветер. Налетавший время от времени, он не освежал, а обжигал путников, мстительно бросая в них горсти песка. Куски платка Кэлберта теперь закрывали лица богов для защиты от злых проделок вихрей. Час за часом, день за днем сливались в их сознании в один бесконечный путь по пустыне длившийся вечность. Скука и безнадежность исподтишка закрадывались в мятущиеся от безделья души, остроумная болтовня помогала, но ненадолго. Даже Мелиор злился на Кэлберта и Элегора как-то вяло, больше по привычке.

Элии начало казаться, что пустыня вечна и бесконечна, как сам Творец, что боги всю долгую жизнь обречены идти по ней в поисках неизвестной цели, останавливаясь лишь по ночам для краткого отдыха и поиска воды. В сумерках температура сильно спадала, но утром светило вновь раскаляло небо и песок, продолжая бесконечную пытку. Несмотря на холод, Элия радовалась и таким кратким передышкам. Ее мучила отнюдь не жара, не вечный свет, слепящий днем глаза, не духота (густой воздух словно прилипал к телу вместе со слоем пыли), сильнее всего терзал принцессу все нарастающий животный голод, более не утоляемый чистой энергией, и мысли. Даже если их удавалось вытеснить из головы усилием воли, они все равно неотступно маячили на периферии сознания. С каждыми минувшими сутками шансы убывали. Приближался конец очередного дня.

К вечеру, когда стало смеркаться, боги начали устаиваться на ночлег. Дневная жара сменилась приятной прохладой, и пусть чуть позже, ночью, та, в свою очередь оборачивалась настоящим холодом, пока путешественники наслаждались ощущением относительной свежести. Боги выносливы, но и они могут уставать. Утомленные зноем пустыни, бесконечным песком и светом солнца путники, расположились на небольшом холме и любовались закатом. Его последние отблески полыхали на небе багряным заревом. Это шоу каждый раз различное, но неизменно эффектное пока не успело надоесть.

— Что-то сегодня холоднее, чем обычно, ты не находишь, дорогая? — обратился Мелиор к сестре.

— Да, пожалуй, — почти равнодушно откликнулась та, давно переставшая воспринимать перепад температуры как физическое ощущение. Но, поддерживая разговор, нашла в себе силы чуть шутливо проложить: — Если температура будет продолжать снижаться, то, пожалуй, нам придется воспользоваться палаткой 'против бурь' как туристическим мешком, а не матрацем и спать впритирку, дабы утром не отбивать с кожи кинжалами корочку льда.

— Отличная идея, сестра, — ухмыльнулся Кэлберт, окидывая Элию нарочито хищным взором. — Ты права, вместе гораздо… теплее…

Мелиор скрипнул зубами и пронзил пирата возмущенным взглядом. Кэлберт, разумеется, сделал вид, что ничего не заметил. Элегор, наблюдавший за братьями Элии, невольно ухмыльнулся, за что удостоился убийственного взгляда номер два, но тоже сделал вид, что не приметил гневных молний, метаемых очами раздосадованного божества. Сильнее апатии Мелиора была только его раздражительность.

Предупреждая готовый разгореться из-за пустяка конфликт, Элия успокаивающе положила руку на голое колено брата, у которого из одежды оставалось лишь нечто среднее между черной набедренной повязкой и килтом. Улыбнувшись, принцесса иронично заверила принца:

— Не переживай чрезмерно, дорогой, о моем давно утраченном целомудрии. Благодаря буре мы все отныне знакомы столь тесно, что никакой новизны в тактильных ощущениях не предвидится. Да и выбор по части кавалеров у меня не велик. Все три джентльмена такие грязные и заросшие, что о развлечениях даже думать не хочется, не то что воплощать идеи в жизнь.

Мелиор, всегда чрезвычайно щепетильный в вопросах гигиены, испустил глубочайший вздох, отражающий всю бездну его сожалений о собственном неподобающем виде, и кивнул. На сей раз даже вечно стремящийся возражать всем по поводу и без повода Элегор забыл о необходимости поспорить с Элией насчет того, что его она может вычеркнуть из короткого списка потенциальных любовников. Пыль пустыни несколько усмирила дух противоречия бога и заставила мысленно согласиться с принцессой. Какой к демонам секс, помыться бы! Навязчивые мысли об озерах ледяной воды, хлещущих ливнях и каскадах водопадов не оставляли герцога практически с первых минут пребывания в пустыне. Парень самозабвенно любил воду в любых, желательно как можно больших, количествах и как можно более низкой температуры. Уж лучше бы их забросила в какие-нибудь высокогорные ледники! Там хоть лазить интересно и пейзаж разнообразнее.

Кэлберт, слушая принцессу, тоже кивнул и удрученно поскреб пятерней подбородок, густо заросший темной щетиной. Пират пытался некогда в юношеские годы отращивать усы, для придания своему облику большей мужественности, но нашел, что кожный зуд и застревающие в растительности крошки куда хуже, чем молодость. Кэлберт наплевал на эффектность и побрился. С тех пор минули годы применения стойких заклятий препятствующих появлению бороды и усов. И теперь корсару снова чертовски мешала эта растительность, от которой он, так и не успев толком притерпеться, успел основательно отвыкнуть. Мужчина завистливо поглядывал на Мелиора и герцога Лиенского, щеки которых оставались такими же гладкими, как попка младенца, и недоумевал, как им это удается. В конце концов, пират не вытерпел и задан интересующий его вопрос.

— Примесь эльфийской крови, — беспечно пожал плечами Элегор, избавленный предками от борьбы с излишней и неуместной растительностью.

А Мелиор, взяв на себя роль наставника, прочел брату-пирату целую лекцию о том, что, давно разуверившись в надежности заклинаний 'для бритья', имеющих обыкновение отказывать в самый неподходящий момент, использует лишь натуральное запатентованное цирюльниками средство. Данная смесь составляется из редких травок мира Тьюис. Однократное нанесение на кожу лица ароматной пасты из маленьких голубых цветочков, произрастающих в высокогорье, избавляет от неэстетичной поросли сразу на несколько десятков лет. И единственной необходимостью для пользователя сего чудного средства является обязанность точно помнить о времени повторного применения. Пират со вниманием выслушал аристократа и взял ценную информацию себе на заметку. Элегор, впрочем, тоже намотал сведения на несуществующий ус, решив обязательно раздобыть этой пасты и использовать ее для какой-нибудь проказы. Мысленно вообразив горькие стенания лысого, как коленка Энтиора, герцог расплылся в мечтательной улыбке.

К слову, Мелиор, взяв на себя роль прогнозиста-синоптика, оказался прав. К ночи и впрямь похолодало гораздо сильнее обычного. Палатка в качестве общего туристического мешка, пришлась как нельзя кстати. На сей раз, конечно, боги не стали забираться в нее с головой.

Потеснее прижавшись друг к другу для лучшей сохранности тепла, чтобы не расходовать лишней, такой драгоценной в мире без пищи энергии, они уснули. Часовых перестали выставлять после первых двух ночей бдения. Убедившись, что никто живой в Мире Пустыни не шастает не только днем, но и ночью, команда посовещалась и решила не тратить времени понапрасну. Чутье явственно подсказывало богам, что они одиноки в пустыне и, как показали дежурства, этому ощущению, пусть и не подкрепленному магическими способностями, вполне можно было довериться.

В самом глухом часу ночи обыкновенно чуткий сон Мелиора был потревожен. Он неожиданно выскользнул из череды призрачных видений в реальность. Лежа на спине, полуприкрыв глаза от слабого света луны, принц прислушался к тишине окружающей ночи, гадая, что могло разбудить его. Спустя несколько мгновений рядом с ним раздался еле слышный жалобный звук, и принц понял, что стонет сестра. Встревожившись, мужчина перекатился на бок и, кончиками пальцев бережно тронув Элию за плечо, прошептал:

— С тобой все в порядке, дорогая?

Не просыпаясь, та застонала снова. Тогда Мелиор, оставив всякую тактичность, тряхнул сестру посильнее, чтобы наверняка разбудить ее, освободить от оков навязчивого кошмара. Бог добился своего. Проснувшись, принцесса резко открыла глаза, и мужчина изумленно отшатнулся от неистового взгляда Элии. В нем были безнадежная мука загнанной лани и торжество хищника, настигающего добычу. Ужас и голод одновременно.

Справившись с секундным замешательством, Мелиор отвел глаза и вновь повторил свой вопрос:

— С тобой все в порядке, милая? Ты стонала во сне. Приснился кошмар?

— Да, Мелиор, кошмар, — потирая лоб, пробормотала принцесса, ухватившись за подсказку брата, и добавила. — Спи, не волнуйся, я пойду, поброжу неподалеку, развеюсь.

С этими словами богиня тихо, чтобы не беспокоить спутников, выбралась из-под 'одеяла' и быстро растворилась в ночи. Мелиор тихонько вздохнул и приготовился бодрствовать.

'Демоны', одолевающие бога — его личная проблема, с которой тот должен справляться самостоятельно. К этой мысли принц привык с раннего детства, и теперь не считал возможным надоедать сестре своей докучливой опекой, опасаясь, что она может счесть подобное поведение грубым.

О слабостях в Лоуленде говорить не принято. Страхи и тревоги бога — изнанка его души, куда не допускаются посторонние, пусть даже близкие родственники. У Элии крепкая психика, сестра подышит свежим воздухом и вернется, оставив воспоминания о кошмарах среди песка. Нет никакой необходимости идти за ней. Все, что он может сделать, это подождать возвращения Элии и убедиться, что все благополучно.

Такими благоразумными доводами успокаивал себя Мелиор, пытаясь расслышать в ночной тиши легкие шаги сестры, шелест песка под ее ногами. Неизвестно, сколько бы еще продлилось тщетное ожидание бога, если б не подал голос проснувшийся от тихого разговора родственников Кэлберт. Пирату не было никакого дела до тонкостей семейного и божественного Лоулендского этикета. Короткий обмен репликами между братом и сестрой потревожил его обыкновенно крепкий сон.

После ухода принцессы минуло более полчаса. Так и не дождавшись ее появления, пират не на шутку встревожился. В голову полезли всякие глупые мысли о невидимых гипотетических хищных монстрах, разгуливающих по пустынному миру, и от того чрезвычайно голодных, всяких ядовитых гадах, только и ждущих одинокую девушку в ночи, и прочем и прочем. А вдруг Элия упала и подвернула ногу, ведь такое случается даже с богами? И тогда принцессе наверняка нужна помощь, а они тут вылеживаются!

— Что-то давно ее нет! А? — небрежно обратился Кэлберт к принцу, Мелиор красноречиво промолчал, но в знак готовности к диалогу чуть-чуть, не несколько градусов, повернул голову в сторону пирата.

— Пойдем поищем? Не случилось бы чего, — продолжил тот.

Обеспокоенный поведением сестры принц не стал устраивать скандал по поводу встревания всяких ублюдков не в свое дело и с охотой согласился на это рациональное, пусть и противоречащее основным лоулендским принципам невмешательства предложение.

Споро выбравшись из-под склеенных плащей, которые тут же намотал на себя коконом Элегор, словно со дня на день вознамерился превратиться в гигантскую бабочку, дети Лимбера отправились на поиски сестры. Герцог Лиенский отчаянно захрапел им вслед, выводя заливистые рулады. На самом деле, всегда спящий чрезвычайно чутко (может, только благодаря этому дару и доживший до своих лет) юноша тоже не дремал, но вовсе не горел желанием бродить по всей пустыне и разыскивать леди Ведьму, которой всего-навсего приснился какой-то небольшой кошмарик.

'Был бы большой — орала б сильнее!' — логично рассудил Элегор и поэтому симулировал глубокое погружение в мир снов, дабы не принимать участия в подыгрывании идиотским бабским капризам. Кроме того, юноша быстро представил себе, насколько глупо он будет выглядеть, пытаясь выразить сочувствие или успокоить Элию. 'Да она же первая меня и высмеет!' — смущенно заключил для себя герцог Лиенский и изо всех сил попытался уснуть. Как на зло не получалось!

Кэлберт и Мелиор обнаружили принцессу на том бархане, где вечером все вместе наблюдали закат. Элия сидела, сгорбившись, бессильно уронив голову на руки, а плечи ее слабо вздрагивали от беззвучных рыданий.

Мужчины столбами застыли на месте, не зная, что делать. Мелиор не смел вмешаться, чтобы не оскорбить сестру жалостью. Кэлберт тоже не знал, как успокоить Элию. Обычные методы, какими пират всегда прекращал женские истерики: пара слабых пощечин, какая-нибудь красивая побрякушка или кошелек монет 'на булавки' тут не годились. Да и не такая сестра слабонервная, чтобы рыдать по пустякам вроде сломанного ногтя или приступа ревности. Случилось что-то по-настоящему серьезное! Эта мысль пронзила его как молния, пират больше не стал задумываться над причинами слез, техникой и способами общения с плачущей принцессой. Он просто кинулся к Элии и, опустившись рядом с ней на колени, обнял. Крепко прижав сестру к себе и баюкая ее, как ребенка, горячо зашептал, не отдавая себе отчета в том, что несет. Слова, шедшие не от холодной головы, а из глубин пылающего тревогой и нежной любовью сердца были искренны:

— Ну, сестренка, не надо, не плачь, все пустяки. Чтобы не случилось, все пустяки, они не стоят слез, льющихся из таких красивых глаз. Не надо плакать, милая! Что произошло? Расскажи! Мы что-нибудь обязательно придумаем!..

Мелиор, приблизившийся к сестре вслед за пиратом, замер в нескольких шагах от нее, удивленно, с примесью легкой зависти наблюдал за тем, как естественно и просто выходит у Кэлберта утешение.

'Я не смог бы этого сделать! — с внезапной горечью подумал принц, опустив голову. — Ублюдок-пират превзошел принца Лоуленда. Что-то, наверное, отец упустил в нашем воспитании или только в моем… Может быть, умение сочувствовать хотя бы друг другу. Я сейчас, наверное, чертовски похож на Нрэна. Все понимаю, а сказать ничего не могу. Идиот! Никогда не чувствовал себя беспомощнее. Но что же действительно случилось? Расскажет ли Элия?'

Принимая безыскусные утешения Кэлберта, принцесса постепенно расслабилась в его объятиях, рыдания прекратились. Наконец Элия настолько взяла себя в руки, что смогла говорить.

— Мы должны будем расстаться, братья, — едва слышно, но твердо сказала принцесса, смахивая ладонью слезы с ресниц.

— То есть? — переспросил Кэлберт, не размыкая объятий, и впился тревожным взглядом в лицо сестры. — Чего и с чего ты это удумала?

— Завтра вы с Элегором продолжите путь на запад, а я двинусь прямо в противоположенную сторону, — мужественно продолжила принцесса. — Нам нельзя больше находиться вместе.

— Почему? — изумился пират столь нелепому предложению.

— Это опасно, — быстро, словно боясь передумать, выпалила Элия.

— Для кого? О чем ты говоришь, сестра? — недоуменно спросил Мелиор и, сделав последние несколько шагов, опустился на песок по другую сторону от принцессы. Его руки неуверенно скользнули по плечам Элии, перекрывая руки Кэлберта, а потом решительно сжались, замыкая круг тройственных объятий.

— Дело в моей крови, брат. Просыпается древнее наследство. Боюсь, я не смогу больше сдерживать свои… инстинкты. Отныне для вас небезопасно находится рядом со мной. Так что, чем скорее я покину ваше общество, тем лучше для всех. Я верю, вы найдете выход и обязательно вернетесь за мной.

Глубоко потрясенный, и по-настоящему испуганный, правда, не столько за себя, сколько за сестру, Мелиор замолчал. Он не раз перечитывал родословную королевской семьи Лоуленда, кропотливо составленную братом Элтоном. Принц был не хуже Элии осведомлен о дикой смеси кровей, намешанной в потомках Лимбера, смеси подчас весьма и весьма опасной.

А вот Кэлберт понял слова принцессы по-своему. Пират не обладал полной информацией о своих предках и никогда не читал королевской родословной. Впрочем, чести взглянуть на ее полный вариант не удостоили даже дворян Лоуленда. Для открытого доступа принц Элтон написал куда более сокращенную версию, опустив массу интригующих пассажей, которые могли быть использованы против его родных.

— Только-то и всего, милая! — облегченно воскликнул Кэлберт, слегка встряхнув принцессу, и рассмеялся. — Да это же сущая ерунда. Нашла из-за чего волноваться. Нас трое здоровых мужиков, ах да, ты говорила, что герцог из-за эльфийских родичей не в счет, тогда значит двое. Если тебе будет так необходима кровь, то мне совсем не жаль уступить немного своей. Думаю, и Мелиор не откажется. Это не проблема. А энергией восполним потерю. Вот!

И Кэлберт, сдвинув густые брови, выжидательно посмотрел на брата, настойчиво требуя одобрения его идее. Однако Мелиор продолжал молчать. С какой-то странной, совершенно не свойственной эго эгоистичной натуре жалостью бог смотрел на пирата и сестру. Кровь Элии — ее личная тайна, принц не вправе размокнуть уста. Только принцесса может, если захочет, рассказать Кэлберту горькую правду или то, чем сочтет нужным ее заменить.

Так и не дождавшись ответа от брата, мужчина перевел взгляд принцессу. Она скорбно улыбнулась ему и, взяв руки Кэлберта в свои, заговорила:

— Ты не правильно понял мои слова, брат. Вампиры отнюдь не всегда нуждаются в крови. Дети Ночи тоже бывают разные, и пьющие кровь далеко не самые опасные из их древнего рода.

— А ты…? — у Кэлберта неожиданно пересохло в горле. Он терпеливо ждал продолжения и боялся его услышать.

— Во мне течет кровь Пожирателей Душ, — отозвалась принцесса и вздохнула, ее руки бессильно разжались, словно она заранее отказывала себе в праве на дружеское прикосновение. — И сейчас она пробуждается.

Кэлберт судорожно втянул в себя ледяной воздух пустыни, пытаясь переварить ужасную информацию. Образ прекрасной и, несмотря на всю свою силу, такой хрупкой принцессы никак не вязался у него с представлением о самых ужасных вампирах во Вселенной, которые ходили по Межуровнью как дома, которых боялись даже Силы, не говоря уж о людях или богах. Да что говорить, пират слыхал, что даже простые вампиры не только благоговели, но и до смерти опасались своих могущественных сородичей.

— Но почему вот так вдруг? — принц прервал стопор Кэлберта своим настойчивым вопросом, смутно надеясь, что Элия может ошибаться.

— Условия окружающей среды, — не без мрачной иронии откликнулась богиня. — Удушающая жара, которую в обычном состоянии я бы не смогла переносить комфортно, отсутствие пищи и минимум воды, возможность получения энергии только путем ее прямого поглощения… Ты знаешь, что я сознательно избегала этого пути всю жизнь, чтобы не давать шанс опасному наследству. Но от судьбы не сбежать. Нескольких часов в Мире Пустыни оказалось достаточно для активизации процесса мутации. Спящая кровь пробуждается, она сделает все, чтобы защитить себя. А повернуть процесс вспять без применения магии я не могу. Время играет против. Если мы проведем в пустыне еще несколько дней, сколько точно не ведаю, то смогу ли я стать прежней, не знаю. Мне страшно, братья, — последнюю фразу принцесса прошептала еле слышно. Помолчала пару секунд, собираясь с мыслями, и продолжила.

— И страшно большей частью не за себя, за вас. Я очень неопытный вампир, и когда гены проснутся окончательно, боюсь, это может случиться со дня на день, сны настойчиво предупреждают меня, я не смогу сдержать своих диких инстинктов. Поэтому и считаю, что вам опасно находится рядом со мной. Опасно для ваших душ. Уходите, — высказавшись, Элия погрузилась в тягостное молчание.

Молчали и мужчины, подавленные свалившимся на них страшным откровением, необходимостью что-то предпринять и собственным бессилием.

Первым очнулся Кэлберт и решительно заявил, вновь так крепко обнимая сестру, словно всерьез боялся, что она прямо сейчас исчезнет, обернется бесплодным духом и ускользнет из его рук:

— Не уйду, даже не надейся! Не уговаривай, не проси и не грози! Мы вместе угодили в эту жаркую ловушку, вместе должны и выбираться. Если ты уйдешь, то я пойду с тобой, попытаешься сбежать тайком, отыщу и все равно пойду следом. Душа штука конечно ценная, кто ж спорит, но есть еще и честь. Значение этого слова ведомо даже безродным ублюдкам! Я знаю твердо: ты — моя сестра и бросить тебя один на один со страхом будет подлым предательством. Кроме того, — мужчина задумчиво усмехнулся, — я слышал, что души, даже расщепленные Пожирателем, не исчезают из миров навсегда. Они все равно рано или поздно собираются заново.

— Я ценю то, что ты сейчас сказал, брат, — глаза принцессы заблестели от волнения, и Элия ласково приобняла мужчину в ответ, — Но не приму жертвы. Прошу, посмотри на наше положение с другой стороны. Если ты настоишь на том, чтобы пойти со мной, и я, проявив слабость, не откажусь от этого необдуманного великодушного предложения, а потом не смогу удержать в узде просыпающиеся инстинкты вампира, то грех уничтожения души родича ляжет на мою душу. Своим присутствием ты можешь спровоцировать мой голод. Не лучше ли вам, расставшись со мной, найти выход из пустыни и вызволить меня таким образом, чтобы я смогла в безопасном и для себя и для других месте вернуться к прежнему состоянию.

Кэлберт замолчал, обдумывая логичные, как всегда, слова сестры. Мужчина чувствовал правоту ее хладнокровных рассуждений, но в тоже время понимал сердцем и бессмертной душой, что поступит неправильно, если, поддавшись на уговоры, бросит Элию в беде. Отчет перед своей совестью будет страшен и жесток.

Мелиор, доселе напряженно что-то просчитывавший и соображавший, видя, что пока брату больше нечего сказать, осторожно предложил, соединив ладони в умиротворяющем жесте:

— Милая, поверь, я ни в коем случае не хочу отягощать твою душу тяжкими грехами, но, не сможем ли мы прийти к какому-нибудь компромиссу?

— Например? — отстранено поинтересовалась принцесса.

— Возможно, если все наше приключение — выходка Сил, как ты и подозревала, то мы выйдем на свободу в самое ближайшее время, через день-два. Им ведь не с руки превращать лучшую во Вселенных Богиню Любви в Пожирательницу Душ. Что они выиграют, подарив такой козырь Межуровнью? От того, что ты сменишь расу, глупее не станешь, могущества не утратишь и, уж конечно, не забудешь тех, кто доставил тебе проблемы. Лично я ни за что на свете не хотел бы оказаться в числе врагов Богини Любви. А уж чтобы перейти дорогу Пожирательнице Душ надо и вовсе быть абсолютным безумцем. Получив такое могущество, ты будешь способна отомстить не только богам, но и любым из иерархии Сил. Поставим на то, что при всей разнице в мышлении создания чистой энергии думают также?

— И? — принцесса напряженно посмотрела на брата, ожидая продолжения. В безнадежной горечи бездонных серых глаз Элии зажглись первые искры и то были не отражения далеких звезд, а отсвет воскресшей надежды.

— Я полагаю, что ты будешь в силах бороться со своими… м-м-м охотничьими инстинктами до тех пор, пока мы не выберемся из пустыни. А раз ты говоришь, что не сможешь делать этого долго, то выход буквально в полете стрелы. Поэтому я предлагаю проверить мою версию, и идти всем вместе по крайней мере два-три дня. Дай нам этот шанс. Если ничего не изменится, или ты скажешь, что мутационные процессы зашли слишком далеко, то мы расстанемся, как было предложено ранее.

Элия поразмыслила несколько минут, просчитывая варианты, и согласилась, большей частью потому, что очень хотела верить в благополучный исход дела, в Силы Удачи, милостивые к богам:

— Ты прав. Можно рискнуть. Но вы должны пообещать: если я решу, что больше не могу с вами оставаться, то уйду, и вы не будете пытаться удержать меня или отговорить.

— Идет! — радостно согласился Кэлберт, готовый пообещать сестре все сокровища Океана Миров, только бы она не уходила в пустыню одна.

Мелиор удовлетворенно кивнул, подтверждая молчаливое обещание.

После мирного завершения серьезного разговора компания родственников, ставших намного ближе друг к другу перед страхом потери, отправилась спать. Разумеется, никто, даже Элия, и не подумал разбудить Элегора, чтобы известить его о предполагаемой опасности. Забравшись в 'спальный мешок', который безжалостно размотали с демонстративно похрапывающего герцога Лиенского, так и не дав бедняге вылупиться из 'кокона' самостоятельно и обрести крылья, лоулендцы быстро задремали. Руки братьев даже во сне крепко обнимали сестру, словно мужчины продолжали бояться, что она внезапно исчезнет.

Полномочный посол государства Эндор — Зулар со Азран ик Евдар ар Цинфаг, повелитель Двадцати Семи Оазисов, правая рука Великого Хассиза — Верховного Повелителя свободных кочевников эндорцев, его советник по делам неотложной важности, Уста Истины, Меч Справедливости и прочее и прочее был бесконечно счастлив. Он наконец-то нашел себе достойную супругу, вернее это она нашла его в огромном, чрезвычайно мокром и весьма прохладном Лоуленде — важном политическом и экономическом союзнике Эндора. Кто бы мог подумать, что здесь отыщется прекрасная женщина, верная заповедям святого Димета Водознатца, но она нашлась и выбрала его себе в мужья, как заведено, по старинным обычаям Эндора.

Посол прикрыл татуированные веки, вспоминая сей дивный момент: обнаженная белая кожа — точно редкостная ночная лилия из оазиса — все еще сияла перед его мысленным взором. Девушка выбрала его и не размыкая уст позвала, подарила неземное блаженство, а потом, как и подобает смиренной деве, исчезла, чтобы он доказал силу и смелость, свою верность суженой и отыскал ее.

Терпеливо выждав положенные заветом Димета девять дней, эндорец приступил к поиску восхитительной незнакомки. Память воина и дипломата не подвела хозяина даже в огромном чуждом замке Лоуленда. Зулар быстро нашел заветное место встречи, несмотря на удаление оттуда магическим способом. Чувствительное самолюбие посла было приятно удивлено, когда Зулар узнал, осведомившись у юной прислуги в комнатах девы, что его выбрала та, о кой слагали легенды и на далекой родине посла, сама принцесса Элия, прекраснейшая Богиня Любви. Но, к огорчению Зулара, избранница оказалась чрезвычайно стыдлива и надолго исчезла из родительского замка, продлевая пору ожидания втрое.

Когда минул месяц, вконец истомившийся без милой избранницы пылкий эндорец решил, что больше медлить нельзя и приготовился просить отдать ему прелестную суженую у самого короля Лоуленда — Лимбера. Древний обычай был милостив к снедаемым любовной жаждой женихам. Если невеста, воспитанная в скоромности, стесняясь, долго не показывалась суженому на глаза, то первое согласие на брак мог дать отец ненаглядной в присутствии родственников. Этой заповедью Димета и решил воспользоваться влюбленный Зулар.

Его величеству Лимберу к тому времени изрядно поднадоело возиться с твердолобым кочевником, который стоял с несгибаемым упорством на каждом пункте привезенных для заключения договоров, словно на стене осажденного форта. И его величество 'милостиво' пригласил гостя на семейный завтрак. К трапезе было настоятельно рекомендовано явиться племяннику Нрэну и нескольким другим далеко не слабым и беспомощным членов большой семьи. Обычно послам хватало знакомства лишь с обаятельным и красноречивым Богом Войны, но на сей раз в край раздраженный Лимбер решил перестраховаться. Принцы и лорды должны были наглядно продемонстрировать эндорскому упрямцу мощь и силу королевства, и показать, что с царствующей фамилией лучше дружить, чем вступать в явные или скрытые конфликтные отношения.

Мужественный воин пустыни расценил приглашение короля на свой манер. Он счел, что его приглашают с намеком на заключение первого брачного договора, и старательно приготовился к торжественнейшему моменту в своей долгой жизни. Он сделал свадебную прическу, заплетя волосы в мелкие косицы числом двадцать семь, умастил кожу редкими маслами, покрыл соответствующими моменту ритуальными узорами, надел парадное многослойное одеяние, приготовил щедрые подарки родственникам невесты и радостно отправился навстречу своей судьбе.