О крысах и мышах

Глава 7. Где стол, где стул, где дом?

Еще в 20-е годы ученые обратили внимание, что очень голодные или испытывающие жажду крысы, если их выпустить в новую клетку с кормом и водой, не станут есть и пить, пока тщательно не обследуют всю клетку. Было высказано предположение, что у крыс есть особый инстинкт любопытства. Позднее, когда в практику зоопсихологического эксперимента вошел метод лабиринта (см. главу «Ум про запас»), исследователей заинтересовал еще один факт. Если крысу посадить в пусковую камеру простого Т-образного лабиринта, то сначала она побежит в любой из рукавов, а во второй раз обязательно предпочтет новый, где не была в первой побежке.

В дальнейшем ученые еще не раз убеждались, что неведомое влечет крыс. В одном из опытов зверьков помещали в небольшую камеру, откуда по коридору крысы могли попасть в большую выгородку с различными новыми для них предметами или же в новый сложный лабиринт. Через пол коридора, сделанный из металлических пластин, был пропущен ток. Оказалось, что крысы идут на известные для себя неприятности и преодолевают этот коридор, стремясь попасть в новую обстановку. В другом эксперименте животные должны были научиться нажимать на педаль. Подкреплением, которое они получали, выполнив это действие, служила не пища, как обычно, а возможность выглянуть из закрытой со всех сторон камеры через окошко наружу. Крысы легко вырабатывали такой навык. Для них очень привлекательным оказался столь необычный вид подкрепления. Результаты опытов были расценены как дополнительные свидетельства существования у крыс врожденной потребности в исследовании.

Однако не все ученые согласны с такой интерпретацией этих экспериментов. Высказывалось мнение, на наш взгляд вполне обоснованное, что в двух последних упомянутых здесь опытах исследовательское побуждение у животных могло быть вызвано нехваткой внешних впечатлений, скукой, возникшей при содержании крыс в обедненной обстановке клеток и камер.

Попробуем разобраться в этой проблеме. Посмотрим, как ведут себя крысы, а также и мыши в различных ситуациях новизны, а потом вернемся к вопросу о любопытстве.

Процесс освоения нового помещения у крыс и мышей во многом сходен. Сначала зверьки обследуют пространство вдоль стен, примыкающих к месту выхода, постепенно продвигаясь дальше и дальше, пока не обойдут его по периметру. В это время они двигаются в замедленном темпе, иногда прямо стелясь по полу, прижимаясь к нему брюшком и ощупывая вибриссами стены и пол. Минут через 10—15 скорость возрастает, животное переходит на быстрый шаг, рысь и даже прыжки. Освоив пространство вдоль стен, зверек начинает знакомиться с центральной частью помещения. Передвижение чередуется с остановками: животное в напряженной позе, иногда в стойке «столбиком» осматривается, поводя головой по сторонам, принюхивается, прислушивается. Сначала таких остановок много, но постепенно становится все меньше и меньше — животное ориентируется в пространстве и узнает обстановку уже на ходу. Окружающие предметы обследуются животными весьма поверхностно, за исключением тех, которые могут быть использованы как убежища.

Если зверек может вернуться на знакомую территорию, он нередко устраивает обеденный перерыв — кормится, отдыхает. Когда такой возможности нет — продолжает освоение. При этом он целиком поглощен своим занятием. Дж. Калхаун, наблюдавший за дикими серыми крысами в вольере, отметил, что животные почти не реагировали на наблюдателя и не прятались, а методично изучали территорию и даже не отвечали на угрозы со стороны других крыс, выпущенных туда раньше. П. Кроукрофт видел примерно то же самое у домовых мышей. Чем лучше животное знает окружающее его пространство, тем больше у него шансов занять доминирующее положение. Однажды Кроукрофт выпустил в большую выгородку двух самцов домовой мыши. Один из них сразу принялся активно знакомиться с помещением, не обращая внимания на второго, а тот, наоборот, постоянно наскакивал на первую мышь, угрожая, и почти не осваивал территорию. Через пару часов, достаточно хорошо изучив обстановку, преследуемый перестал уклоняться от нападок и перешел к атакам. Бывший преследователь превратился в преследуемого. Его положение оказалось очень невыгодным — он плохо знал помещение, не мог хорошо спрятаться и прямо на глазах превратился в забитое, подчиненное животное. Увлеченность мышей обследованием нового пространства наблюдали и мы в «жилой комнате». Можно было, сидя на помосте, возвышавшемся над вольерой, шевелиться, даже осторожно вставать с места — зверьки не пугались, так сильно они были заняты изучением комнаты.

Познакомившись с первым ярусом помещения, грызуны устремляются вверх — пытаются влезть на большие предметы, забраться но стенам. Мышам это удается довольно легко. Черные крысы — тоже признанные верхолазы — не уступают им. А вот более тяжелые и не такие подвижные серые крысы не могут забираться по гладким ножкам столов и стульев и должны изыскивать иные способы — они пытаются прыгать с пола на высокие предметы, лезут вверх по щелям, образующимся между стенами и близко стоящей к ним мебелью.

Известно, что крысы и мыши видят довольно плохо. Острота зрения у серой крысы всего 11 угловых минут, у мыши зрение еще слабее, тогда как у собаки и кошки около 5 минут, а у человека — 26 секунд. При такой малой остроте зрения синантропные грызуны четко различают предметы только на близком расстоянии. По нашим наблюдениям, появление предмета размером чуть больше спичечного коробка мыши замечают с расстояния 15—30 см, а серые крысы — с 50—70 см. Крупные предметы — стол, стулья — мыши видят с расстояния нескольких метров и бегут к ним от стены помещения по прямой. Передвигающихся по комнате собратьев зверьки обнаруживали на расстоянии метр и более, а неподвижно сидящего — только вблизи. На резкое движение человека, например взмах рукой, мыши реагировали с любого места 16-метровой комнаты: замирая на некоторое время, они бросались к ближайшему укрытию.

Слух также важен для пространственной ориентации синантропных грызунов. На значимые звуки легко вырабатывается условная связь. Приходилось нам наблюдать на свиноферме пасюков, для которых сигналом к выходу из нор стал скрип двери, через которую из кормокухни вносили пищу для свиней.

Для крыс, обитающих на свалке, устроенной жителями поселка неподалеку от своих домов, значимым звуком стал шорох шагов человека и шум выливаемого помойного ведра.

Важнейшим органом ближней ориентации у всех сумеречных и ночных грызунов, в том числе крыс и мышей, служат вибриссы — длинные, жесткие осязательные волоски, особенно заметные на мордочке. Благодаря им ликвидируется так называемая мертвая зона — пространство перед мордой и под ней, не охваченное зрением. Ведь глаза, расположенные по бокам вытянутой головы, не позволяют грызуну видеть то, что находится у него под самым носом. Когда в эксперименте обрезали вибриссы у пасюка, животное сразу оказывалось в бедственном положении: передвижение резко замедлилось, крыса старалась двигаться вдоль стены, прижимаясь к ней щекой, натыкалась на предметы и не могла сразу найти вход в нору.

Запаховая ориентация в пространстве еще более значима для жизни на освоенной территории.

Синантропным грызунам часто приходится встречаться с неожиданными изменениями в обстановке: человек приносит вещи, мебель, уносит их, переставляет с места на место, осложняя жизнь крысам и мышам, вынужденным приспосабливаться к таким изменениям. В помещениях, где есть грызуны, появляются капканы, живоловки, отравленные приманки, устанавливаются различные приспособления, преграждающие им путь к пище. И тут стремлению зверьков познакомиться с новыми предметами противостоит их настороженность.

С. Барнетт, который одним из первых стал изучать поведение пасюков в ситуациях новизны, предполагал поначалу, что все синантропные грызуны избегают новых предметов, появившихся в хорошо знакомом им месте. Он связывал такое поведение — неофобию — с действием отбора: в течение многих поколений в условиях антропогенной среды, когда человек вел всеми доступными средствами борьбу с грызунами, выживали преимущественно те особи, которые избегали все новое, что появлялось в их окружении. И неофобия стала своеобразным механизмом, обеспечивающим успешное существование крыс и мышей. Позже выяснилось, что явление это далеко не такое простое. Как поведет себя зверек, обнаружив новый предмет, зависит от многих обстоятельств.

Во-первых, чем больше освоенная территория, тем меньше вероятность проявления неофобии. К такому выводу мы пришли, наблюдая поведение домовых мышей в разных по площади выгородках. В маленькой камере (800 кв. см) зверьки вообще избегают приближаться к безобидному маленькому шарику из фольги. В средней по площади камере (2000 кв. см) неофобия у мышей проявилась в слабой степени и быстро угасла. А в большой выгородке (21 кв. м) животные подходили к шарику, как только замечали его появление или с 1—2-секундной задержкой.

Во-вторых, чем дольше пребывание зверька на освоенной территории, тем сильнее животное пугается появившегося нового предмета. Нам пришлось убедиться в этом при помощи несложного опыта. В вольеры вносили цветочный горшок из мягкой пластмассы. Когда его помещали до вселения крыс, они замечали этот предмет через 10—15 минут после начала освоения помещения, ничуть не пугались, сразу подходили, но обследовали поверхностно и недолго (в среднем 0,25 минут за 2 часа наблюдений). В другие вольеры горшок подкладывали через 2 часа после выпуска животных, причем делали это незаметно, когда те отдыхали. Здесь картина была уже иной. Крысы замечали предмет быстро, почти сразу после возобновления активности, но подходить не спешили. Смотрели издали, иногда вставая на задние лапы. Смельчаки решались приблизиться через несколько минут, а самые боязливые — через 35 и даже 55 минут. Подходили все робко, стелющимся шагом, но после обнюхивания и ощупывания вибриссами робость пропадала, животные покусывали горшок, трогали его лапами, толкали носом. Интерес к нему был выражен сильнее — контакты занимали в 2,5 раза больше времени, чем в первом случае. Наконец, предмет предлагали зверькам через двое суток после заселения в вольер. Здесь у пасюков проявилась сильнейшая неофобия. Они не просто избегали горшок и обходили его по дуге, появление нового предмета нарушило взаимоотношения в группах, составленных из зверьков однопометников. Не решаясь приблизиться к предмету, который, безусловно, очень интересовал их, миролюбивые прежде самцы стали нападать друг на друга, гоняться за самками и делать на них садки. Все крысы вдруг принялись то и дело умываться, очищать шерсть Т. е. налицо были проявления смещенной активности, вызванной желанием подойти к горшку и одновременно боязнью его. Но все же постепенно избегание уступило место сначала осторожному, а затем все более энергичному знакомству — горшок не только обнюхивали и пробовали на зуб, но и грызли, катали, таскали, влезали на него и внутрь, метили мочой.

Третий важный фактор — стабильность обстановки в помещении, где живут грызуны. Вероятно, избегание появившегося нового предмета будет тем сильнее, чем меньше изменяется окружение.

Будет животное избегать новый предмет или нет, зависит и от характера использования участка, где произошло изменение, и от частоты его посещения. Для серых крыс это прослежено довольно четко. Например, если положить предмет на тропе, которой они часто пользуются, или рядом с ней, можно прекратить передвижение по ней по меньшей мере на несколько часов. Точно так же они откажутся от пищи, если кормушку с ней поставить возле тропы. Но если ее расположить в месте, где крысы обычно кормятся, то они довольно скоро начинают брать из нее пищу.

Еще один существенный момент — особенности самого нового предмета, например его запах, величина. Предмет среднего размера скорее может вызвать избегание.

Очень важно мотивационное, зависящее от внутренних потребностей состояние зверька. Например, мы наблюдали, как доминирующий самец домовой мыши во время погони за подчиненным зверьком несколько раз пробегал по только что поставленному (незаряженному) капкану, не замечая его. Но тот же самец проявил отчетливую, хотя и непродолжительную неофобию, когда наконец заметил капкан.

Разные особи неодинаково ведут себя, обнаружив что-то новое. В наших опытах по предъявлению крысам незнакомых им биологически нейтральных предметов были зверьки, совершенно их избегавшие, тогда как другие активно исследовали и даже затаскивали предметы к себе в клетку. Ранг животного также имеет значение. В «жилой комнате» с мышами к новым предметам, в том числе ловушкам, пакетам с приманкой, более настороженно относились доминирующие зверьки, а подчиненные подходили почти всегда сразу. Среди свободно живущих крыс особую осторожность по отношению ко всяким новшествам в своем окружении проявляют старые самцы.

На поведение крыс, а возможно, и мышей при встрече с незнакомым предметом может оказать влияние их способность обращать внимание на действия своих сородичей подражать им. Нам рассказали об интересном наблюдении, сделанном зоологом А. И. Милютиным в зоопарке, где в некоторых вольерах поселились крысы. С научными целями проводили отлов пасюков вершами (для мечения). Случилось так, что некоторые из пойманных особей смогли выбраться, раздвинув недостаточно прочно скрепленные прутья ловушки либо научившись открывать запирающее устройство. Очень скоро буквально на глазах наблюдателя остальные зверьки не только перестали бояться верши, но подражая «первопроходцам», начали забираться в нее за кормом, так что верша превратилась из ловушки в кормушку.

Боязнь нового предмета у синантропных грызунов может выражаться не только в уходе от него. Серые крысы иногда засыпают беспокоящий их предмет землей, опилками, любым подходящим материалом. В естественных условиях обитания они таким образом «погребают» поставленные возле нор ловушки, отравленные куски мяса. В лабораторных условиях наблюдали, как крысы забрасывали опилками помещенные к ним в камеру электрическую лампочку и мышеловку, а также металлический стержень, прикоснувшись к которому, животные получали удар током.

Но, несмотря ни на что, все неизвестное, что появляется в привычной обстановке, вызывает у крыс и мышей большой интерес. Об этом можно судить хотя бы по довольно частым случаям перетаскивания разных предметов в норы и гнезда. В убежищах крыс находили самые неожиданные вещи: камни, куски мыла, ловушки, деревянные бруски, зубные щетки, металлические крышки и гвозди, мыльницу, ложку, лампочку, шариковые ручки, карандаши и т. п. Когда крыс в клетках кормили пищевыми таблетками, среди которых попадались завернутые в алюминиевую фольгу, зверьки предпочитали перетаскивать в гнезда именно таблетки в обертке и сами обертки. Чтобы выявить, действительно ли их привлекает новизна предметов, животным давали маленькие цилиндры из тефлона и плексигласа. Пока они воспринимались крысами как новые, зверьки уносили их в гнездовые ящики, затем перетаскивание прекратилось. Когда же наряду со знакомыми предметами предложили новые — стеклянные шарики и керамические плитки, перенос возобновился. Более того, если крысам на выбор предлагали пищевые таблетки, знакомые и новые несъедобные предметы, они предпочитали перетаскивать в гнездо именно незнакомые. Автор эксперимента Р. Валлак предположил, что это может быть связано с пищевым или гнездостроительным поведением, так как предметы ассоциировались с пищей или гнездостроительным материалом. Но, как видно из приведенного нами перечня, в убежищах пасюков

находили и такие вещи, интерес к которым никак не может быть объяснен с помощью этой гипотезы. Мы думаем, правильнее рассматривать подобное поведение крыс как проявление любопытства, осложненное тем, что привлекающие предметы находятся на виду, на открытом месте, где пасюки не любят оставаться подолгу.

Посмотрим теперь, как происходит обследование предметов. Грызунам (серым крысам и домовым мышам) давали сначала освоиться в небольшой выгородке, куда они имели свободный доступ из жилой клетки. Затем подложили бечевку, проволоку, камень-голыш, пробку, куски материи, бумаги, фольги, трубки из разного материала и т. п.— всего 15 предметов, по три в каждом опыте. И У крыс и у мышей наибольший интерес вызвали предметы, которые можно было грызть, перетаскивать с места на место, вертеть лапами и т. п. Интересно, что первые действия со всеми предметами были одинаковы — зверьки обнюхивали, ощупывали их вибриссами, пробовали на зуб. Но затем появились действия, отвечавшие конкретным свойствам каждого предмета. Особенно четко это было видно при наблюдении за крысами. При обследовании мягких, легких, т. е. податливых к разным манипуляциям предметов действия, соответствующие их свойствам, зверьки находили почти мгновенно. А вот при обследовании тяжелого камня-голыша и не менее тяжелой призмы из твердого дерева крысы не сразу разобрались, рак с ними нужно действовать — перепробовали всевозможные манипуляции, пытаясь переместить предметы из центра выгородки к своей клетке. Ошибочные действия, например попытки поднять слишком тяжелый для них камень передними лапами, быстро, как только зверек чувствовал их безуспешность, сменялись новыми. Довольно скоро адекватные способы перемещения были найдены. Для камня — перекатывание концом морды от себя или передними лапами к себе, а для призмы — подталкивание ее передними лапами перед собой, подобно бульдозеру. Благодаря этим действиям оба предмета довольно скоро оказывались в том месте, куда и хотели их переместить крысы.

В опытах выявилось (особенно у пасюков) стремление подолгу обследовать предметы, не представляющие для них никакой ценности. Более того, мы наблюдали особые действия с отчетливой познавательной направленностью. Например, крыса знакомится с обрезком проволоки — подняв с пола, вертит лапами и покусывает в разных местах. Случайно роняет его на пол (пол твердый, из оргстекла), раздается звон, животное тут же наклоняет голову и прислушивается. Снова поднимает проволоку и роняет — опять прислушивается, и так еще несколько раз подряд, обращая внимание на возникающий при падении звук. То же при обследовании маленького пробкового цилиндра: при манипуляциях, выполнявшихся зверьком, он неожиданно откатывается в сторону. Крыса смотрит несколько мгновений на цилиндр, подходит к нему и уже сильнее подталкивает носом, потом смотрит, как он движется, затем повторяет эту процедуру еще пару раз. Подобным образом некоторые особи взаимодействовали с предметами до 40— 60 секунд подряд. Примечательно, что действия такого типа широко представлены у человекообразных обезьян, а у остальных млекопитающих они наблюдаются крайне редко. Есть сообщения о познавательных действиях, выполнявшихся медведями и хорьками, а также низшими обезьянами. То, что крысы оказались способны на это, хотя познавательные манипуляции их очень просты,— свидетельство в пользу признания их любопытствующими животными.

Мы полагаем, что способность обращать внимание на результаты собственных действий с предметами, особенно на их податливость, и развитая манипуляционная активность позволили пасюкам втягивать в сферу своей жизнедеятельности самые разнообразные объекты природной и, что особенно важно, антропогенной среды. Для человека же такие особенности грызунов — сущее наказание.

По отношению к плашке — пружинному капкану тоже может выработаться адекватная тактика: наблюдали крыс, которые научились кормиться на капканах, предварительно разряжая их. Подсунув под плашку морду, крыса слегка подталкивала деревяшку вверх, спокойно воспринимая громкий хлопок сорванной пружины, а потом поедала приманку. Встречаясь с другим не менее опасным предметом — дуговым капканом, пасюк тоже находит способ безопасно покормиться с него. Вот что удалось увидеть В. Я. Антонюку, занимающемуся организацией борьбы с крысами в Якутии. Крупный самец осторожно приблизился к заряженному капкану, обнюхал его, потом уселся рядом и лапками стал брать хлебные крошки с круглой площадки капкана, не прикасаясь к нему. Съел все, что там было, потом так же осторожно стал доставать лапками крошки из-под площадки. Но подвело любопытство — зверек стал пытаться зубами взять капкан, тащить его к себе и попался.

В уже не раз упоминавшейся «жилой комнате» мы специально создавали для мышей ситуации новизны — убирали некоторые предметы, в том числе использовавшиеся животными, переставляли их на другое место, вносили новые предметы. Оказалось, что появление ловушек, цветочного горшка, небольшого деревянного ящика зверьки заметили через несколько минут после возобновления активности. Хотя подходили и знакомились с ними все мыши, но характер поведения различался: меньше боялись и больше обследовали предметы подчиненные особи, а у доминантов при первом подходе часто наблюдалась неофобия. На исчезновение знакомых предметов животные тоже прореагировали по-разному, в зависимости от того, как использовалась ими пропавшая вещь. Например, когда убрали веник, по которому двое подчиненных мышей привыкли взбираться на стул, где было их убежище, эти зверьки поначалу просто растерялись. Они обнюхивали место, где стойл веник, вставали на задние лапки и смотрели вверх на сиденье стула. Другие мыши, не втянувшие его в свою деятельность, почти не заметили исчезновения — они только задерживались там, где прежде был веник, на 1—2 секунды и бежали дальше. По продолжительности интереса к новым предметам домовые мыши уступают крысам.

Теперь, когда читатель получил некоторое представление о том, как ведут себя крысы и мыши, оказываясь в ситуациях новизны, можно вернуться к вопросу, с которого мы начали разговор,— о любопытстве. Для нас совершенно очевидно, что, когда грызун впервые оказывается в незнакомом ему помещении или сталкивается с элементами новизны на своем индивидуальном участке, его поведение нельзя рассматривать как проявление любопытства.

Во время обследования через собственные действия в новой обстановке животное познает ее особенности и учится правильно вести себя в ней. Исследовательское поведение присуще, в разной, правда, степени, всем позвоночным животным, за исключением, видимо, самых примитивных, и многим беспозвоночным. На его основе строятся все взаимосвязи их с предметной средой. Любопытство — явление хотя и родственное исследовательскому поведению, но имеет, очевидно, собственную мотивацию и отмечено только у высших позвоночных. Животные интересуются предметами и ситуациями, с которыми происходят какие-либо изменения, причем они либо сами вызывают эти изменения, либо наблюдают за тем, что меняется независимо от них. Любопытство проявляется как бескорыстный интерес к происходящему вокруг и не привязано к потребностям организма в пище, воде и пр. У крыс, а тем более мышей оно встречается редко. В подавляющем большинстве описанных в этой главе случаев речь идет об обычном исследовательском поведении.

Встречаются особо любопытные крысы. Среди наших подопытных пасюков время от времени попадались такие животные. Узнать их не представляло труда. Стоило человеку появиться в помещении, где были вольеры и клетки с крысами, эти зверьки бросали свои дела и устремлялись к сетке. Устроившись возле нее поудобнее, они десятки минут заинтересованно наблюдали за людьми и их действиями. Если человек входил в вольеру, такая крыса, не будучи прирученной, скорее вступала в контакт — подходила к протянутой руке, обнюхивала ее и даже пробовала тянуть за рукав. К внесенным в вольеру новым предметам эти зверки также относятся менее настороженно, быстрее других приступают к знакомству, смело грызут, катают, тащат заинтересовавшую их вещь.

В связи с этим приведем случай, рассказанный нам зоологом И. П. Ивлевой. В старом доме дачного поселка с наступлением зимних холодов появились крысы, проявлявшие чудеса ловкости, воруя продукты с плиты, со стола, из шкафа и утаскивая их в убежища, устроенные между наружной и внутренней стенами дома. В добавление к этим потерям хозяева заметили пропажу сначала одной, затем еще нескольких серебряных чайных ложек. Посторонних в доме, охранявшемся несколькими собаками, не бывало и люди терялись в догадках. Однажды ночью все прояснилось. Хозяева проснулись от мелодичного позвякивания. Оно доносилось из стенного убежища крыс. Более часа с перерывами кто-то из них развлекался с украденной ложкой. Стоило постучать по стене, звяканье прекращалось, но вскоре крыса опять принималась за свое занятие. Вполне вероятно, что, как и в описанном выше примере, когда звон падающей проволоки оказался весьма привлекательным для одной из крыс, в данном случае зверек тоже заинтересовался позвякиванием ложки при манипуляциях с ней и повторял раз за разом соответствующее действие.

Изучение поведения крыс и мышей в ситуациях новизны помогает лучше понять природу пластичности синантропных грызунов. Есть все основания предположить, что именно благодаря упорному и тщательному обследованию окружающего пространства, интересу к предметам человеческого обихода и обнаружению среди них тех, которые с успехом могут быть втянуты в приспособительную деятельность, а также благодаря удачно сочетающимся неофобии и любопытству они смогли удержаться в непосредственной близости от человека. К. Лоренц, например, считает, что пасюк смог стать космополитом только за счет своего исключительно развитого исследовательского поведения. Такая оценка роли этого поведения справедлива, вероятно, и по отношению к другим видам: домовой мыши и черной крысе. Но мы хотим обратить внимание читателя еще на одно обстоятельство. В последние годы в экспериментах па лабораторных крысах и мышах показано, что если их содержать в насыщенной предметами обстановке, да еще вносить в нее элементы новизны, то они вырастают гораздо более активными, сообразительными, лучше обучаются, чем их собратья из обедненной (клеточной) среды. Но много-много раньше аналогичный эксперимент был поставлен на тех же крысах и мышах самой жизнью. Далекие предки синантропных грызунов, придя в дом к человеку, оказались в иной обстановке. Она была намного богаче в предметном отношении, изменчивой, сложной. В ней выживали и оставляли потомство в первую очередь те зверьки, которые обладали хорошо выраженным исследовательским поведением, лучше приспосабливавшиеся ко всем перипетиям жизни под одним кровом с человеком. Т. е. существовало, видимо, взаимное влияние: жизнь в антропогенной среде способствовала прогрессивному развитию у этих животных исследовательского поведения (как и развитию их психики), а более развитое исследовательское поведение давало возможность быстрее и лучше осваивать эту среду, расширять ареал, заселяя жилье человека в тех районах земного шара, которые он сам обживал. В результате мы приходим к неутешительному выводу — такими большими успехами в освоении среды обитания крысы и мыши обязаны не только своим собственным способностям, но в значительной степени и самому человеку. Семейно-групповой образ жизни, который ведут синантропные грызуны, также во многом определяет процветание крыс и мышей на захваченных ими территориях.