О крысах и мышах

Глава 10. Ум про запас

Начало исследованию сообразительности пасюков было положено более 70 лет назад. В то время только что появились крысы-альбиносы. На них сразу обратили внимание, особенно на то, что зверьки позволяли производить с собой различные манипуляции — их можно было брать в руки, пересаживать, они не затаивались, не метались при приближении человека, как дикие пасюки. За эти годы были выполнены тысячи работ, посвященных психологии крысы. Домовой мыши повезло гораздо меньше. Если крыса стала основным объектом исследования для психологов-бихевиористов[8], то мышь заинтересовала больше генетиков и медиков. Мы расскажем об экспериментах, поставленных главным образом на лабораторных крысах.

Узнать что-либо об умственных способностях животного можно либо подсмотрев, как оно справляется с различными проблемными ситуациями, которые ставит перед ним сама жизнь, либо предложив ему различные задачи в условиях лабораторного эксперимента.

Ученых давно интересовало, как крысы и мыши ориентируются в пространстве, осваивают сложную, насыщенную всевозможными предметами антропогенную среду, выучивают правильный путь. Для изучения такого поведения была предложена методика лабиринта. Лабиринт представляет собой несколько соединенных Т- или У-образных элементов. Двигаясь по нему от пусковой камеры вперед, крыса или мышь оказывается в точках выбора и должна разобраться, какой путь ведет в тупик, а какой (правильный) к пище или другому подкреплению. Использовались десятки конструкций лабиринтов: открытые, в виде мостиков, поднятых под полом, откуда животное могло обозревать все помещение, и закрытые в виде тоннелей, где нужно перемещаться вслепую, плоскостные, где зверек двигался по горизонтальной поверхности, и трехмерные, в которых приходилось, кроме того, лезть вверх и спускаться вниз; простые, составленные всего из нескольких элементов, и очень сложные, из десятков элементов, занимавшие целую комнату. Были лабиринты сухопутные и водные, где зверьки добирались до цели вплавь, неподвижные и медленно поворачивавшиеся во время движения животного. Несмотря на изощренность конструкторской мысли при изобретении таких аппаратов, так и не удалось создать лабиринта, который крысы не смогли бы освоить.

Пущенная в первый раз в лабиринт крыса (голодная или испытывающая какую-либо иную потребность) некоторое время отсиживается в пусковой камере, приходя в себя после резкой смены обстановки. Затем начинает делать пробные вылазки в коридор, постепенно уходит все дальше и дальше, тщательно обследуя коридоры и тупики, иногда пытается выбраться из лабиринта, возвращается назад в пусковую камеру, где чистится, отдыхает. Раньше или позже крыса добирается до целевой камеры и съедает пищу. В следующие разы она продолжает изучать лабиринт, но в целевую камеру попадает скорее. Со временем зверек ошибается, заходя в тупики, все реже и реже, а двигается все быстрее, стремясь в целевую камеру. Наконец наступает момент, когда крыса перестает ошибаться и весь путь преодолевает бегом. Нам пришлось наблюдать процесс научения крыс в лабиринте средней сложности с семью тупиками. Когда критерий обученности был ими достигнут (восемь безошибочных побежек из десяти), зверьки стали пробегать путь в 4,5 м за 6—7 секунд.

Лабиринты помогли выяснить, какими ориентирами пользуются крысы, осваивая сложное пространство. Оказалось, что ни изменение обстановки вокруг лабиринта, ни выключение одного из чувств — зрения, обоняния, слуха, осязания не лишает их способности находить правильный путь. В зависимости от конструкции лабиринта крысы используют то одни, то другие ощущения. Например, в открытом (эстакадном) лабиринте, расположенном в освещенном помещении, зверьки ориентируются при помощи зрения на внешние особенности самого лабиринта и окружающей обстановки. А в том же лабиринте, но в полной темноте или в закрытом со всех сторон крысы выучиваются выполнять движения в определенной последовательности, т. е. используют мышечные ощущения.

Научившись находить путь к пище в сухопутном лабиринте, крысы не теряются и в том случае, если лабиринт погружают в воду, они сохраняют правильную ориентацию в пространстве и добираются до целевой камеры вплавь. Не сбивает крыс с толку и изменение расположения лабиринта. Если зверьков, освоивших горизонтальный лабиринт, поместить в тот же самый, но поставленный вертикально, они довольно быстро, где карабкаясь вверх по сетке, его закрывающей, где проваливаясь вниз, с минимумом ошибок находят пищу.

С помощью лабиринта в поведении крыс был обнаружен интересный феномен. В опытах американского психолога Г. Блоджетта крысы одной группы обучались как обычно, а крысы другой группы не получали пищи в целевой камере. В первой группе число ошибок уменьшалось с каждым днем, а во второй оставалось примерно на одном и том же уровне. Через семь дней крысы второй группы впервые нашли в целевой камере пищу. В следующей же побежке число ошибок резко снизилось, вскоре зверьки перестали заходить в тупики, быстро пробегая через лабиринт. Значит, процесс научения шел несмотря на отсутствие пищевого подкрепления и крысы в это время научились большему, чем могло показаться. Такое научение, которое не проявляется до тех пор, пока не вводится пища или другой привлекательный для крыс стимул, Блоджетт и назвал «скрытым», или «латентным», научением.

Поведение крыс в условиях пространственного выбора направления движения изучалось Д. Кречевским. В аппарате из четырех последовательных блоков животное должно выбрать один путь из двух. Указателем правильного пути служило определенное положение дверец (закрытых или приоткрытых) или разница в освещении (темная и светлая дорожки). Положение дверец и освещение изменяли без какой-либо системы, так что животные не могли научиться проходить путь в таком лабиринте безошибочно. В этих условиях у крыс наблюдали относительно устойчивые типы поведения активного выбора направления движения. Кречевский предположил, что животное строит различные «гипотезы» и в соответствии с ними действует. Например, выбирает все дверцы, расположенные справа, независимо от того, темные или освещенные дорожки, открытые или закрытые дверцы. Крыса может действовать таким образом в течение нескольких опытов подряд, а затем отказывается от прежней гипотезы и выдвигает новую, например выбирает все дверцы, расположенные слева. Убедившись в ошибочности и этой тактики, она может еще и еще раз пробовать новые варианты поведения. Теория «гипотез» подверглась критике со стороны некоторых исследователей, а ее автора упрекали в переоценке умственных способностей крыс, в антропоморфизме. Но сам феномен — активный перебор типов поведения, изменение тактики при решении сложных пространственных задач, хотя с момента его описания прошло более полувека, продолжает интересовать исследователей.

Вот еще несколько примеров. Крыс выпускали в бассейн, в центре которого находилась скрытая под водой платформа. Встав на нее, животные могли отдохнуть (это и служило подкреплением). Поиск невидимой платформы — трудная задача. К тому же экспериментаторы варьировали условия опыта: давали зверькам возможность ориентироваться при поиске платформы на предметы вокруг бассейна, убирали ориентиры, меняли место выпуска крыс в воду. Оказалось, что крысы быстро корректировали свое поведение в соответствии с ситуацией. В одних случаях они улавливали пространственные отношения между платформой и находящимися вокруг бассейна предметами, в других использовали какой-то один ориентир, например источник света. Когда же внешние ориентиры отсутствовали, крысы все равно находили эту площадку для отдыха, но уже на основании собственных мышечных ощущений.

Но этим не ограничились попытки исследователей найти предел крысиной способности к ориентации. В последние годы в ход пошли радиальные лабиринты. Они состоят из центральной площадки и радиально расходящихся коридоров, в конце которых расположены кормушки. Число коридоров может варьировать от 2 до 32. Лабиринт находится в комнате, где есть предметы-ориентиры. Голодное животное сажают на площадку, откуда оно свободно может перейти в любой из коридоров. Последние оборудованы дверцами, открывающимися только в направлении кормушки, так что крыса, пройдя через дверцу, уже не может вернуться на центральную площадку. Съев корм, она спускается на пол, проходит по нему к площадке, влезает через отверстие па платформу и снова может выбрать один из коридоров. Оптимальная стратегия поведения в таком лабиринте — заход в каждый из коридоров по одному разу — тогда животное, которому дается возможность выполнить столько побежек, сколько рукавов в лабиринте, сможет получить максимальное количество пищи. Опыты показали, что крысы хорошо справляются с этой задачей. Например, в 32-лучевом лабиринте они уже после 30 опытов, перепробовав разные поведенческие тактики, находят оптимальный вариант. Если изменить условия эксперимента, например оставить открытыми не все дверцы, а через одну, то крысы довольно быстро переучиваются, начиная заходить в коридоры через один.

Элементарное знание окружающей обстановки включает не только умение правильно ориентироваться в пространстве, но и выделять в предметах и ситуациях сходное и различное. В основе этого умения также лежит исследовательское поведение. Поместив крысу в клетку, на стене которой прикреплена плоская геометрическая фигура, например квадрат с вертикальными черными полосами на белом фоне, можно видеть, как в ходе ознакомления с клеткой зверек интересуется и квадратом — нюхает его, смотрит, царапает когтями, потом теряет к нему интерес. Если теперь заменить эту фигуру другой (с горизонтальными полосами), крыса сразу замечает подмену и начинает исследовать квадрат с еще большей энергией. То же самое наблюдается по отношению к объемным фигурам. Пятиминутного обследования оказывается достаточно, чтобы зверьки заметили подмену одной из них.

Когда с определенным предметом связано получение положительного или отрицательного подкрепления, животное начинает отличать его от остальных по некоторым признакам. Например, обучаясь выбирать из двух геометрических фигур одну, крысы сначала выделяют место расположения подкрепляемой фигуры, затем ее светлоту, а в последнюю очередь обращают внимание на форму. При этом животное должно не только отличить один предмет от другого, но и научиться действиям, при помощи которых происходит выбор. Когда крыса дифференцирует две геометрические фигуры, она останавливается в таком месте, откуда хорошо видны они обе, поворачивает голову и смотрит то на одну, то на другую фигуру. Если фигуры удалены на большее расстояние, животное смотрит сначала на первую, потом переходит на другую позицию и рассматривает вторую фигуру, может вернуться к первой, после чего, уже сделав выбор, идет в нужном направлении. Когда крыса должна из трех фигур выбрать одну, отличающуюся от двух других (одинаковых), она, несколько раз меняя позицию, рассматривает все три и лишь после этого прыгает в направлении выбранного рисунка.

Интересно проследить, как изменяется поведение животного в процессе научения, становясь все более адекватным условиям задачи. В опытах И. Хантера крысы, выпущенные в бассейн с водой, должны были отличить закрытую дверцу от открытой, ведущей на берег и к пище (или отличить их по изображенным на них фигурам). С места выпуска в воду дверцы не были видны. Между ними имелась перегородка, так что животное, подплыв к одной дверце, не могло видеть второй. Совершенствование процесса выбора происходило так. Сначала зверьки плыли с противоположного конца бассейна и раньше или позже оказывались либо у правой дверцы, либо у левой. Если та была закрыта, крысы начинали плавать по нему в разных направлениях, пока не достигали другой — открытой — дверцы. Затем они стали, не доплыв до одной из дверей, возвращаться и, посмотрев на вторую, снова плыли к первой. При этом животные часто ошибались, подплывая к закрытой дверце. Через некоторое время они перестали заплывать внутрь отсеков, а приближались прямо к перегородке, останавливались в том месте, откуда были видны обе дверцы, и, поворачивая голову то к одной, то к другой, рассматривали их, сравнивая. И, сделав выбор, сразу плыли к нужной дверце. Еще через несколько опытов они начали делать ориентировочные движения на ходу и выбор происходил быстрее. Наконец, произошло последнее изменение в их поведении: животные сразу направлялись от места выпуска к одной из боковых стенок бассейна, откуда можно было видеть одну дверцу. Если она была открыта (или на ней имелась подкрепляемая фигура), крысы сразу плыли к этой дверце. Если закрыта — не менее уверенно, на большой скорости плыли к другой двери, хотя некоторое время не могли ее видеть.

Но и водных процедур с показом фигур показалось мало пытливым исследователям. И вот перед крысами новая задача: выбрать из двух подносов более тяжелый, подтягивая его к своей клетке за веревку. Зверьки не сразу понимали, чего от них хотят. Сначала они тянули любую веревку, не обращая внимания на вес подноса. Затем все чаще стали пробовать, слегка подтягивая за веревку то один, то другой подносы — по нескольку раз подряд, только после этого окончательно тащили более тяжелый. Когда крысы научились дифференцировать подносы по весу, они, потянув за одну из веревок, либо тут же отпускали ее и переходили к другой, либо, уже не пробуя, подтягивали эту веревку до конца.

Крысы также способны воспринимать сходное в предметах и ситуациях, обобщать их на основе относительных признаков, например больше-меньше, одинаковое-неодинаковое. Так, в опытах К. Лешли зверьки сначала научились дифференцировать большой круг от среднего и маленького. После того как крысы перестали ошибаться при выборе, исследователь начал заменять абсолютные размеры фигур. Крысы продолжали выбирать из предъявленных кругов самый большой даже в том случае, если он был равен по площади самому маленькому из трех кругов, предъявлявшихся при обучении. Когда вместо кругов животным предъявили треугольники, они выбрали наибольший среди них. То же произошло при предъявлении вместо кругов окружностей. Т. е. крысы, решая задачу, ориентировались на относительный признак, выбирали среди фигур наибольшую, отвлекаясь от других признаков фигур. На этом основании было сделано заключение о способности крыс к элементарному абстрагированию.

Благодаря способности к обобщению животные могут переносить приобретенные навыки в ситуации, лишь отчасти сходные с прежними. Интересный случай, связанный с переносом навыка в манипуляционной сфере, удалось нам наблюдать в одном из опытов по методике лабиринта.

После того как зверьки стали быстро и без ошибок пробегать весь путь, наполовину перекрыли один из тупиков и правильный ход в середине лабиринта и была поставлена сплошная перегородка перед целевой камерой. Встретив эти препятствия, крысы поначалу проявили сильную неофобию, но постепенно освоились и, стремясь к пище, начали преодолевать перегородку в середине пути. Одни перелезали через нее, другие, избегая прикасаться к ней, забирались на сетчатый потолок и по нему перебирались на другую сторону. Преграду перед целевой камерой смогли преодолеть единицы, зубами и передними лапами отодвигая ее в сторону. Освоив этот прием, одна крыса перенесла его в предыдущую ситуацию — перестала перелезать через преграду (в середине лабиринта), а стала резко и сильно, одним рывком, двигать ее передней лапой в сторону.

Пасюки способны и к более широкому переносу — не отдельных навыков, а вообще установки на научение. Так, если одна группа животных научилась нажимать носом на ключ для получения пищи, а другая — натягивать с этой же целью свисающий шнур, то те и другие гораздо быстрее, чем контрольная группа, не имеющая таких навыков, научаются нажимать носом на ключ для избегания электрического удара. Если в процессе зрительной дифференцировки крысы научились поочередно смотреть на обе фигуры, прежде чем выбрать одну из них, то эта операция сразу появляется у животных, стоит им предъявить две другие фигуры. Психолог Л. И. Анцыферова, анализируя элементарную познавательную деятельность высокоорганизованных видов животных, предположила, что в основе подобного поведения — образование некоторых обобщенных познавательных операций, позволяющих животному быстро ориентироваться в ситуациях, лишь отчасти сходных с теми, что были освоены им раньше. Это, естественно, намного увеличивает пластичность поведения.

Теперь речь пойдет о наиболее сложных формах поведения, основанных на отражении крысами причинно-следственных отношений между собственными действиями и предметами, на которые они направлены, а также межпредметных отношений. Традиционной зоопсихологической методикой, с помощью которой изучают способности животных к установлению таких связей, служит методика «проблемной клетки». Перед животным ставится задача проникнуть в клетку (за привлекательным кормом) или выбраться из клетки на свободу, воздействуя на различные запирающие устройства: крючки, щеколды, рычаги и т. п. Чаще всего объектом изучения были обезьяны разных видов, кошки, собаки, очень редко — крысы. Посаженные в клетку и пытающиеся найти выход из нее, они проявляют удивительную настойчивость и сообразительность, открывая до 15 крючков, запирающих клетку.

Еще более трудную задачу поставила перед своими подопытными Ε. Η. Махмутова — крысы должны были научиться в определенной последовательности воздействовать на четыре разных запора, освобождая таким образом вход в жилую клетку. На первом этапе животному предстояло научиться отодвигать деревянный брусок (А) влево и освобождать таким образом выходное отверстие. Когда крыса осваивала эту операцию, добавляли еще один брусок (В), который ставили между дверцей и бруском А. Животное должно было сначала каким-то образом отодвинуть брусок В, а затем освободить выходное отверстие сдвиганием влево бруска А. После того как крыса уловила связь между своими действиями с брусками и результатом и научилась освобождать выход, задачу снова усложнили. На этот раз установили рычаг, препятствующий отодвиганию бруска В, с еще одним бруском (С) на конце. Его нужно было научиться опускать вниз, действуя тяжестью всего тела, и только после этого переходить к брускам В и А. Крысы и на сей раз догадались, чего от них ждут. Наконец, добавили еще брусок D который поместили под бруском С, чтобы препятствовать его опусканию под нажимом животного. В итоге последовательность действий выглядела так: крыса отодвигала брусок D, освобождая С, последний опускала вниз, что, в свою очередь, освобождало брусок В, затем отодвигала его, что давало возможность отодвинуть влево последний из брусков — А.

Действуя с брусками, выполнявшими роль запоров, крысы продемонстрировали богатый набор манипуляций, причем в большинстве случаев они действовали передними конечностями. Вообще же их поведение в проблемной клетке имело много общего с тем, что наблюдалось в аналогичных опытах у животных других видов. Вначале они совершали множество самых различных действий — обнюхивали и ощупывали вибриссами клетку, из которой им предстояло выбраться, просовывали передние лапки и резцы в щели, грызли стыки, выступающие части клетки, царапали пол. Оказываясь возле бруска, зверьки продолжали интенсивные воздействия на элементы обстановки, в том числе и на него, и в какой-то момент сдвигали его влево, освобождая вход. С каждым разом диапазон движений уменьшался, и очень скоро они сконцентрировались на бруске. Манипулируя с бруском, крысы выделяли именно тот признак, ориентируясь на который, они могли освободить выход в клетку, т. е. его подвижность, податливость. Кроме того, манипулируя бруском, крысы замечали его податливость не просто к любым воздействиям, но к тому именно, которое отвечает его особенностям, например брусок А можно было отодвинуть от входа, только подталкивая его лапами и носом влево, а брусок С — опустить вниз, встав на него передними лапами. Иными словами, в ситуации «проблемной клетки» животное учится, на что нужно воздействовать и как именно это делать.

Пасюки могут научиться решать еще более сложные задачи, также основанные на отражении причинно-следственных отношений. Известны опыты американского зоопсихолога Ло Сенгцая, которые рассматриваются как тесты на смышленость крыс. Одна из задач заключалась в следующем. В помещении на стене прикреплены две полки, на верхней находится корм. К нижней полке приставлена легкая лестница. Чтобы достать корм, крыса должна влезть по лестнице на первую полку, затем подтянуть лестницу (с помощью веревки, перекинутой через блок) так, чтобы та встала между первой и второй полками, а потом уже подняться на вторую полку. Другая задача была не менее мудреной. Требовалось, забравшись по лестнице на полку, научиться подтягивать за веревку качели и на них переезжать на другую, соседнюю полку за кормом. Крысы смогли самостоятельно решить и ту и другую задачи. Мы повторили эти опыты, объединив обе задачи, и убедились в смышлености, которую пасюки продемонстрировали, пытаясь добраться до корма.

Интересно, что, решая одну и ту же задачу, крысы действовали с индивидуальными вариациями. Вот как они научались подтягивать лестницу. Вначале, учуяв запах сыра, лежавшего на второй полке, зверьки бегали по первой полке, пытаясь запрыгнуть наверх, но безуспешно, лезли пб стене и срывались, хватались за веревку. Веревка опускалась под тяжестью животного, и верхний край лестницы показывался над поверхностью первой полки. Крысы сразу замечали податливость веревки, но, стоя спиной или боком к лестнице, не всегда обращали внимание на одновременное движение лестницы. Продолжая перебирать лапами или тянуть зубами к себе веревку, еще выше поднимали лестницу и тогда уже замечали изменение ее положения. Некоторые зверьки сразу же бросали тянуть веревку и, подойдя к лестнице, пытались лезть по ней вверх. Так как она не была закреплена, то под тяжестью животного опускалась вниз, на пол. Одной-двух неудачных попыток оказывалось достаточно, чтобы крысы оставили висящую лестницу в покое и вернулись к веревке. Продолжая тем или иным способом тянуть ее, они окончательно поднимали лестницу, которая уже прочно вставала между первой и второй полками. Зверьки моментально обнаруживали это и тут же забирались наверх, где и вознаграждали себя за труды.

В следующей пробе, забравшись на первую полку, они уже сразу хватались за веревку. Некоторые крысы, начав ее тянуть, перебирали лапами до тех пор, пока двигалась веревка, и потом только спешили к лестнице. Другие, потянув чуть-чуть и тем самым слегка приподняв лестницу, бежали к ней и либо сразу пытались лезть вверх, либо обследовали ее верхний край, свешивались с полки и смотрели на нижний. Потом снова бежали к веревке, хватались за нее и, подтянув на 1—2 см, возвращались к лестнице. У таких нетерпеливых зверьков подтягивание разбивалось на несколько этапов, чередовавшихся с безуспешными попытками влезть наверх по незакрепленной лестнице. Но очень скоро и эти крысы начинали соображать, что лучше тянуть веревку сразу до упора.

В решении задачи с подтягиванием качелей тоже были свои нюансы. Здесь податливым компонентом ситуации вновь была веревка. Потянув за нее, крысы очень быстро замечали перемещение качелей в свою сторону. Стремясь зрительно контролировать ситуацию, они приподнимались на задние лапы и смотрели на качели. При этом зверьки выпускали из передних лап веревку и качели отъезжали под собственной тяжестью назад, увлекая за собой и веревку. Приходилось начинать подтягивание заново. Крысы нашли разные способы преодоления этого осложнения. Одна веревку, подтягиваемую зубами и одной передней лапой, подкладывала под другую лапу и прижимала как прессом, а когда смотрела в сторону качелей, уже не вставала на задние лапы, но просто тянулась всем телом вверх, удерживая свернутую веревку под одной передней лапой. Другая крыса вообще перестала зрительно контролировать ситуацию — в быстром темпе перебирала веревку и не отпускала ее до тех пор, пока не раздавался толчок качелей о полку. Тогда она перепрыгивала на них и переезжала на противоположную полку.

Полвека назад стали научной сенсацией результаты опытов В. Келера, изучавшего интеллект человекообразных обезьян. С тех пор антропоиды не перестают удивлять своими выдающимися способностями, а исследовательская мысль все дальше отходит от тех опытов, что ставил Келер, все сложнее проблемные ситуации, в которых ученые изучают поведение и психику человекообразных обезьян. Но нашлись экспериментаторы, решившие вернуться к опытам Келера и повторить их, но не с обезьянами, а с крысами. В. А. Трошихин с сотрудниками создали уменьшенную копию экспериментальной ситуации, в которой животное должно было достать высоко подвешенную приманку. Правильное решение состоит в том, чтобы подтащить под приманку один из ящиков и, забравшись на него, достать лакомый корм. Усложненный вариант этой задачи: животное должно поставить один ящик на другой и с этой пирамиды дотянуться до пищи. Для крыс в первом варианте опыта ящик был заменен легким кубиком, который можно было перемещать, подтаскивая его за кольцо, укрепленное на одной из граней. Во втором варианте использовались плоские коробочки, также с приспособлением для их перетаскивания. Крысы оказались способны самостоятельно научиться подтаскивать кубик за кольцо к высоко расположенной полке с приманкой и уже с кубика запрыгивать на нее.

С усложненным вариантом задачи зверьки справиться не смогли. Но у одного животного все же была отмечена попытка решения. Сначала крыса подтащила к полке одну из коробочек и пыталась с нее прыгнуть на полку. После нескольких неудач она некоторое время взаимодействовала с другими коробочками, а затем подтащила еще одну и стала поднимать ее на первую. Но получившаяся в результате конструкция оказалась весьма неустойчивой. После ряда падений с нее зверек отказался от попыток достать корм.

Такие примеры наглядно показывают способность крыс к установлению причинно-следственных связей. На этом основании их поведение вполне можно классифицировать как интеллектуальное. Еще Е. Торндайк указал, что появление у животных способности обращать внимание на то, что они сами делают, существенно увеличивает пластичность их поведения, а усиление ее в эволюционном ряду животных есть не что иное, как возрастание степени их интеллекта. У крыс эта способность, как мы видели, выражена весьма отчетливо.

В жизни высокоорганизованных животных важную роль играет предвидение того, как будут развиваться события в тех или иных ситуациях. Это позволяет им перестраивать поведение самым выгодным для себя образом. Пасюки тоже способны на такое. В одном из экспериментов зверьки должны были выучить правильный путь в лабиринте и в награду получить пищевые таблетки. Но особенность заключается в том, что животные находили в целевой камере разное количество таблеток. В первой побежке они получали 10 таблеток, во второй — одну, а в третьей не получали ничего, в четвертой — снова 10 или, наоборот, 0—1—10. Крысы запомнили порядок изменения количества корма и в предвкушении получения 10 таблеток бежали с наибольшей скоростью и шли медленно, если их ожидала пустая целевая камера.

Более сложное проявление способности предугадать ход развития события изучалось в лаборатории Л. В. Крушинского. Перед животным находилась непрозрачная ширма, вдоль которой с противоположной стороны перемещалась кормушка с приманкой. В центре ширмы щель. Просунув в нее морду, крыса может взять корм. После того как в течение нескольких секунд зверек ел, кормушка отодвигалась в сторону: сначала ее можно было видеть, а затем она скрывалась за непрозрачным клапаном. В противоположную сторону перемещалась другая кормушка, но без пищи. Задача считалась решенной, если животное обходило ширму с той стороны, куда отодвинулся корм, и встречало его у конца ширмы. Оказалось, что большинство крыс успешно справляются с этой задачей — в 82 % случаев они с первого же раза обходят ширму с правильной стороны. Аналогичные опыты ставили и с другими видами животных. Интересно, что крысы имеют более высокий показатель правильных решений, чем кошки (52%), и лишь немного уступают собакам (85% правильных решений).

До сих пор мы рассказывали о том, как эти животные научаются действовать, самостоятельно решая разные сложные задачи. Есть и другой, свойственный только высокоорганизованным животным способ приобретения элементарных знаний — при помощи подражания. У крыс можно наблюдать две формы подражания: простое повторение уже знакомых действий вслед за другим животным и научение путем подражания, когда неумеющее животное, наблюдая за умеющим, выучивается правильным действиям. Примером первой формы может служить поведение крыс, которое наблюдали во время их охоты на прудовых лягушек — как только одна из крыс ныряла и ловила жертву, другая, находившаяся поблизости на берегу, бросала свое занятие, бежала к воде и тоже ныряла. Нас, естественно, интересует сейчас вторая форма — истинное подражание.

С крысами было проведено несколько экспериментов по методике «актер — зритель». Суть ее сводится к следующему. Животное-«актер» индивидуально выучивается какому-либо навыку, например открыванию дверцы. Животное-«зритель» находится за прозрачной (сетчатой) перегородкой и может наблюдать за действиями «актера». Детали методики варьируют: «зритель» видит весь процесс научения «актера», все его удачные и неудачные действия (тогда опыт для обоих начинается одновременно), является свидетелем выполнения уже готового навыка — тогда «зрителя» сажают к умеющему «актеру». В этом случае их иногда не разделяют перегородкой, «зритель» может находиться бок о бок с «актером». Последнее важно для лучшего видения происходящего, особенно для зверьков с невысокой остротой зрения, какими являются крысы.

Вывод о способности научаться путем подражания делается в том случае, если скорость выработки навыка достоверно выше, чем при самостоятельном научении. Так, крысы-«зрители» смогли научиться быстрее «актеров» нажимать лапками на педаль в одном конце камеры и бежать за кусочком пищи в другой ее конец. В этом эксперименте выяснилось, что лучшие результаты у тех «зрителей», которые видели весь процесс научения «актеров», нежели у наблюдавших уже готовый навык.

Еще в одной работе, выполненной Г. Г. Филипповой и К. Э. Фабри, сравнивали способность к научению по подражанию у крыс и золотистых хомяков. Животные должны были научиться опускать корзину с кормом, вращая передними лапками барабан. «Зрители»-крысы и «зрители»-хомяки по-разному реагировали на действия «актера» (соответствующего вида). Крысы весьма заинтересованно отнеслись к тому, что происходило за перегородкой: подходили к ней, влезали и наблюдали за «актером». Хомяки же никак не реагировали на действия соседа и почти не смотрели в его сторону. Когда в контрольных опытах тем и другим предоставили возможность научиться доставать корм, вращая барабан, оказалось, что крысы-«зрители» сформировали этот навык вдвое быстрее, чем в свое время крысы-«актеры», а хомяки-«зрители» учились этому столько же, сколько хомяки-«актеры». Интересно, что у крыс-«зрителей», как только они оказались в экспериментальном отсеке, проявилась связь между собственными действиями с барабаном и корзиной с пищей, чего поначалу не было у крыс-«актеров». Кроме того, действия «зрителей» с барабаном с самого начала имели адекватный характер, т. е. крысы именно крутили его передними лапками, а не грызли и не пытались влезть на него, как это делали «актеры». Различия в способности научаться путем подражания, выявленные между крысой и хомяком, связаны, несомненно, с особенностями их образа жизни — семейно-группового у крыс и одиночного у хомяков.

Но пасюки, как выяснилось, могут не только что-то перенять у своего умеющего сородича, но и сделать такого зверька своим «работником». Вот что получилось в опытах Д. Масура и его коллег. Животные, содержащиеся в общей экспериментальной клетке, должны были овладеть навыком добывания пищи, нажимая передними лапами на рычаг. Это не составило для них особого труда. Но вот что удивительно. Не все грызуны, проголодавшись, спешили к рычагу и нажимали на него. Некоторые предпочитали сидеть рядом и ждать, пока нажмут другие, а потом выхватывали пищевую таблетку из-под носа той крысы, которая добросовестно добыла ее. Первый раз это произошло случайно, но очевидное преимущество такого облегченного получения корма зверьки быстро оценили. Возникло разделение крыс на «работников» и «паразитов», не зависевшее, впрочем, от ранга и пола особей. Вначале «паразиты» просто терпеливо ждали, когда кто-то из «работников» проголодается и подойдет к рычагу. Затем перешли к активным действиям: желая поскорее получить пищу, стали подталкивать «работника» к рычагу, а если зверек сопротивлялся, то и покусывали его. Интересно, что сами «паразиты» тоже умели добывать таблетки, нажимая на рычаг, но делали это, только если их помещали отдельно, и сразу возвращались к нахлебничеству, стоило их ввести в общества остальных крыс.

Об умственных способностях остальных двух героев нашей книги сведения весьма малочисленны. Особенно это касается черной крысы, которая не имеет одомашненной формы. Дикие черные крысы очень редко становились объектами поведенческих исследований. Домовая мышь хотя и представлена в доместицированной форме, но только в последние годы стала привлекать внимание специалистов, изучающих поведение и его механизмы. Как и крыс, мышей помещали в различные лабиринты, где они продемонстрировали свои способности к ориентации среди многочисленных коридоров и тупиков, умение выучивать путь к целевой камере. Сравнить, кто лучше умеет ориентироваться в лабиринтах — крыса или мышь, трудно, поскольку конструкции, в которых тестировались эти животные, весьма различались, как и использовавшиеся методики экспериментов. Но все же такая попытка была сделана. Животным предстояло в восьмилучевом радиальном лабиринте выполнить восемь побежек к целевым камерам, в каждой из которых лежало по крошечному кусочку пищи. Оптимальная стратегия поведения состояла в последовательном посещении всех рукавов — тогда животное получает максимально возможное количество пищи. Оказалось, что крысы быстро научаются избегать заходов в уже посещенные рукава лабиринта и съедают за опыт по семь-восемь пищевых кусочков. У мышей же результаты получились хуже. На основании этого было высказано предположение о том, что их пространственная память менее совершенна, чем у крыс. Но вскоре была выполнена другая работа, авторы которой высказали гипотезу о том, что худшие результаты мышей объясняются не слабой пространственной памятью, а меньшей остротой зрения. Чтобы проверить, так ли это, обстановку вокруг лабиринта изменили, насытив ее хорошо различимыми ориентирами. В итоге рукава лабиринта сделались визуально более различимыми. Такое изменение сразу увеличило результативность выбора. В радиальных лабиринтах мыши успешно справлялись и с другими задачами, например когда требовалось посещать рукава лабиринта не подряд, а через один или заходить только в определенные рукава.

В уже упоминавшихся экспериментах на экстраполяцию направления перемещения корма участвовали и домовые мыши. Оказалось, что отловленные в домах зверьки не способны к правильным обходам ширмы, а линии некоторых лабораторных мышей успешно решают задачу. По опыту мы знаем, как сильно пугаются дикие крысы и мыши, если их поместить в обстановку лабораторного эксперимента, с большим трудом привыкают к ней, да и то не все. Поэтому можно предположить, что именно это помешало диким зверькам проявить свои способности.

Интересный сравнительный материал получен в экспериментах с «проблемной клеткой». В опытах Е. Н. Махмутовой, о которых мы рассказывали, тестировались не только крысы, но и мыши. Для них была сделана уменьшенная копия той же самой установки и соответственно уменьшены бруски, выполнявшие роль запоров. Зверьки смогли освоить последовательность из трех запирающих устройств — брусков А, В и С.

Даже эти единичные примеры показывают, что домовые мыши способны к решению достаточно сложных задач, что возможно только на основе отражения ими определенных свойств, связей и отношений окружающей предметной среды. Наши представления об умственных способностях этих животных могут быть расширены за счет наблюдений (к сожалению, пока очень редких) за их поведением в проблемных ситуациях, в которые они попадают, живя на свободе. На видеопленку удалось заснять поведение домовой мыши при встрече с живоловкой — как она попалась в нее и как сумела выбраться на свободу. Интересно, что эта мышь обследовала и спустила сторожки на трех ловушках и только в четвертую попалась. Пока зверек находился внутри, он непрерывно пытался выбраться, гремел дверцей, толкал ее, подсовывал морду под низ дверцы. Это продолжалось 5 минут, после чего мыши удалось открыть изнутри задвижку и освободиться. Но она не убежала, а оставалась рядом с ловушкой еще несколько минут, обследуя ее верхнюю часть и кормясь. Спасение стало возможным за счет интенсивного исследования ловушек (которое не смогла подавить даже поимка), настойчивого воздействия на дверцу и запор и способности чутко реагировать на податливость этих предметов.

Как и крысы, мыши способны усваивать навыки не только самостоятельно, но и посредством подражания. С ними также ставили эксперименты по методике «актер-зритель». В одном из таких опытов лабораторные мыши должны были научиться подходить по звонку к кормушке. У зверьков, которые предварительно побывали в положении «зрителей», навык выработался значительно быстрее, чем у тех, которые в этой роли не были.

В другом опыте, который мы провели на диких домовых мышах, перед грызунами была поставлена задача потруднее. Нужно было из четырех крышек (двух белых и двух черных), расположенных друг за другом в случайном порядке, научиться открывать только крышки белого цвета. Оказалось, что мыши-«зрители» смогли выработать такой навык в два с лишним раза быстрее, чем раньше «актеры». Основным условием успешного научения явилось совпадение пребывания обеих мышей возле крышек, причем «зритель» должен оказаться на расстоянии не более 2—3 см от них в тот момент, когда «актер» решает задачу. Скорость научения возрастает, если «зритель» не только видит процесс открывания крышек белого цвета, но и успевает ухватить у «актера» крошку корма, который тот достал из-под крышки. В таком случае уже в следующем выходе в экспериментальную камеру мышь-«зритель» может решать задачу самостоятельно.

Сведений о том, происходит ли научение путем подражания в группировках мышей, живущих на свободе, в литературе нет. Поэтому мы решили продолжить начатый эксперимент в уже упоминавшейся «жилой комнате», куда выпускали мышей группами по пять: одна-две из них владели навыком доставания корма из-под белых крышек. Интересно было выяснить: будут ли мыши, обученные и необученные, оказываться возле платформы с крышками в одно и то же время, т. е. выполнимо ли в обстановке, близкой к естественной, основное условие успешности научения по подражанию? Во всех четырех группировках мышей нам ни разу не удалось увидеть, чтобы два зверька оказались одновременно возле крышек. Этому, вероятно, мешали отношения доминирования—подчинения, сложившиеся в каждой из групп: подчиненные мыши избегали приближаться не только к доминанту, но и боялись друг друга. Доминант же, заметив где-нибудь любую из мышей, бежал к ней и нападал. Поэтому «актерам» приходилось добывать корм из-под крышек в отсутствие «зрителей». А последние, не оправдывая своего названия, овладевали новым способом получения лакомой пищи исключительно самостоятельно. Вероятно, способность мышей к научению при помощи подражания может проявиться, если обитающие в одном помещении зверьки не находятся друг с другом в антагонистических отношениях, исключающих саму возможность наблюдения за действиями умеющих особей на близком расстоянии.

Пока же у нас нет достаточного материала о сложных формах поведения мышей, позволяющего сравнивать их с крысами. Но можно предполагать, что даже при условии примерного равенства их психических возможностей крысы имеют существенные преимущества (более крупные размеры, соотносимые с величиной многих предметов антропогенной среды, что значительно облегчает возможность их втягивания в деятельность зверьков; большая острота зрения, улучшающая ориентацию в пространстве и видение действий своих сородичей; более развитая манипуляционная активность, позволяющая использовать широкий круг предметов человеческого обихода в своих интересах). Поэтому, вероятно имея ближайшими соседями и крыс и мышей, мы все же чаще встречаемся сами и слышим от других людей о случаях, когда именно пасюки удивляют своими проделками. Но в то же время не приходится сомневаться, что и мыши на многое способны.

Еще одно, хотя и не строго научное свидетельство, от которого никак нельзя отмахнуться,— существование в Лейпциге Оригинального мышиного цирка Г. Рупперта. Уже более десяти лет в этом цирке мыши выполняют множество разнообразных, иногда очень сложных номеров, вызывая удивление и восторг у зрителей. Один из эффектных трюков — прыжок мыши с трехметровой лестницы в огненное кольцо. Разумеется, создать подобную труппу можно только из животных, обладающих достаточно высоким уровнем развития психики. И самое главное свидетельство — продолжающееся благополучное существование под одной с нами крышей домовых мышей, не уступающих в своем процветании крысам.

Итак, мы показали, какие недюжинные умственные способности проявляют крысы и мыши, если в условиях лабораторного эксперимента исследователи ставят перед ними разные трудные задачи, создают проблемные ситуации. Не следует думать, что в своей повседневной жизни этим животным приходится то и дело пускать их в ход. Если хватает корма и он доступен, достаточно укрытий, а плотность зверьков в помещении невысока, то их поведение мало чем отличается от того, что можно наблюдать в больших вольерах. И тогда эти способности находятся как бы в скрытом виде. Но в том-то и дело, что такая безбедная жизнь бывает у синантропных грызунов далеко не всегда. Им гораздо чаще, чем животным, постоянно обитающим в природе, приходится сталкиваться со всевозможными изменениями в среде, нарушающими привычное существование. И, что важно, такие изменения происходят быстро и неожиданно для животных.

Вспомните хотя бы расстановку капканов и верш. Здесь и вступает в действие «запасной» ум, позволяющий грызунам не только избежать неминуемой гибели, выбравшись из захлопнувшейся ловушки, но даже превратить ее в место, где не только один зверек, но и вся остальная компания может неплохо поживиться. Поэтому крысы и мыши, обитающие у нас под боком,— прекрасная иллюстрация положения, развитого нашим выдающимся биологом-эволюционистом А. Н. Северцовым. Анализируя пути, ведущие к биологическому прогрессу, он отводил особую роль поведенческим адаптациям животных к быстро происходящим изменениям среды, указывая, что именно тогда первостепенное значение приобретает способность вырабатывать новые формы поведения — выживают животные-«изобретатели» этих новых форм. Сопоставив данные о поведении синантропных грызунов в естественной среде обитания с фактами, которые стали известны при изучении их исследовательского поведения и сложных форм поведения в лабораторных экспериментах, мы приходим к выводу, что крысы и мыши как раз и есть такие «изобретатели», стремительно продвигающиеся по пути биологического прогресса.