О моём времени

В результате обеспечения завода высококачественным концентратом завод добился рекордной плавки металла, особенно высоких марок. Требование — все для фронта, все для победы — этому было подчинено все и прежде всего самоотверженный труд горняков. Для меня это время было больше чем напряженным. Много возникало непредвиденного, надо было быть в постоянном поиске, советоваться с руководителями цехов, чаще бывать в рабочих коллективах. Но трудности преодолевали, бит создан боевой настрой и та атмосфера, которая исключает слова «нет», «не можем». Девизом и принципом в работе стало: «Надо — сделаем». Коллектив рудоуправления к середине 1942 года не только выполнил поставленные задачи, но вместе с ростом добычи руды и выпуска металлов обеспечил определенный задел и базу для дальнейшей работы, для дальнейшего роста. Лениногорцы имеют полное основание гордиться, что из десяти в девяти пулях, выпущенных в годы войны по врагу, был свинец Казахстана, свинец трудового Ленино-горска.

В конце 1941 г. главный инженер Вербицкий был переведен на другую работу, главным инженером назначили Новикова, очень хорошего инженера, имевшего огромный производственный опыт. После моего отъезда через пять дней он трагически погиб. Я никогда не забуду то время, когда работал в Риддере-Ленинбгорске, крупнейшем древнем промышленном центре Казахстана. С благодарностью вспоминаю всех тех инженерно-технических работников, рабочих, с кем мне пришлось в эти предвоенные годы и во время войны выполнять ответственную и почетную задачу партии: инженеров — Д. А. Бабича, Д. С. Вербицкого, А. ИГ Новикова, Г. М. Сыра-зутдинова, С. И. Степанищева, А. А. Азбеля, А. С. Донченко, В. А. Самородского, А. П. Кугепова, Я. Д. Пиченюка, П. А. Шишкова и др.

Рабочих-новаторов производства: Г. Г. Хайдина, В. А. Ноздрачева, А, Дементюка, А. Ахмеджанова, Б. Тайжанова, А. Казакову, сестер Курносенко и др. Начальников участков: Шкилева, Пищальникова, Гука и многих других, которые были в первых рядах фронтовиков тыла.

Наша большая и ответственная работа проводилась при активной помощи и поддержке со стороны горкома партии. В это время секретарями горкома были: Курков, М. И. Кудрявцев, Г. И. Абабков.

В СОВНАРКОМЕ — СОВМИНЕ КазССР

Пришло время и надо было расставаться с прославленным коллективом, боевыми товарищами, с которыми я прошел суровую школу выучки и закалки. В апреле 1942 года я получил телеграмму от Скворцова, что вызываюсь в распоряжение ЦК КПК. Дела я сдал Новикову и выехал в Алма-Ату. 20 апреля меня принял Скворцов, это было в первом часу ночи. Тогда было принято работать до 3—4 часов утра. Мне было сказано, что я рекомендуюсь заместителем председателя Совнаркома КазССР, буду заниматься работой промышленности союзного подчинения. Мне срочно надлежит выехать в Москву для утверждения в ЦК ВКП (б). Я попытался было привести доводы в пользу того, чтобы работать в Лениногорске, но Скворцов, хоть и выслушал меня, остался при своем мнении.

— Надо выполнять решение ЦК,— сказал он.— Желаю успеха!

Моя поездка в Москву только в один конец заняла 11 дней. Во второй половине мая я вернулся в Алма-Ату с решением ВКП(б) об утверждении меня в новой должности.

Работая в Совете Народных Комиссаров, а потом в ЦК, я часто наезжал в Лениногорск, и для меня эти поездки всегда были праздником. Я ревниво и взыскательно следил за всеми переменами в городе, чем мог помогал ему. (В 1959 году лениногорцы избрали меня депутатом Верховного Совета республики). Гордостью лениногорцев и моей гордостью являются крупные предприятия цветной металлургии: Риддерский, Лениногорский, им. 40-летия ВЛКСМ и Тишинский рудники, обогатительные фабрики, свинцовый и цинковый заводы, ремонтно-механическая база и другие предприятия. Лениногорск — это крупный центр, где разрабатываются совместно с учеными новые методы, новая технология добычи и обогащения руд, переработка сырья для получения высококачественного свинца, цинка и других металлов. Лениногорск — это город новаторов по добыче и переработке полиметаллических руд. Надежно работают коллективы Лениногорского «Свинец-строя», «Шахтостроительного управления». Добрых слов заслуживают энергетики Лениногорска, где первым объектом была построена Харузовская ГЭС. Добротную продукцию производят трикотажная фабрика, предприятия мясо-молочной и пищевой промышленности. В городе работают много высококвалифицированных геологов, радуют их последние открытия новых месторождений. Преобразился, раздался вширь и поднялся ввысь сам город с широкими и красивыми проспектами, парками и скверами.

Я люблю этот город и потому, может быть, с излишними подробностями рассказываю о его успехах. Есть в городе проблемы, и немалые, но они вполне разрешимы.

В мае 1986 года трудящиеся Лениногорска отметили 250-летие со времени основания Риддера-Лениногорска. Много славных страниц в его истории. Но в моей памяти встают суровые военные годы, когда изо дня в день здесь совершался подвиг. Всего, что было сделано, не назвать и не перечислить...

С 6 июня 1942 года я стал работать в Совете Народных Комиссаров КССР. Я не знал тогда, что навсегда вернулся в город своего детства — Алма-Ату.

Раскаты войны, конечно, докатились и до наших мест. На улицах было непривычно много военных: тех, кто собирался на фронт, и тех, кто лечится в алма-атинских госпиталях. Эвакуированных, беженцев было много, беспризорников. Одевались люди кто во что горазд, но почему-то все это было мрачных тонов, да и на лицах было мало радости.

Вот так мне и запомнилась Алма-Ата, когда я приступил к новой работе. Для меня она была качественно новой, сугубо руководящей, когда в отличие от Балхаша и Лениногорска, я не мог подытожить каждый рабочий день. Там была конкретная работа и конкретная отдача. Здесь же результат моей деятельности мог сказаться через много месяцев, а то и лет.

Как и положено, первым делом я явился к председателю СНК Ундасынову. Потом еще одна встреча со Скворцовым и Шаяхметовым. У нас состоялся подробный разбор положения дел в промышленности республики. Из разговора я усвоил, что должен работать в полном контакте с отделом ЦК и отраслевыми секретарями ЦК. Мне поручалось контролировать и помогать в работе предприятиям цветной металлургии, угольной и нефтяной промышленности; электростанциям, железной дороге, транспорту и автотранспорту и, наконец, оборонным заводам. Скворцов подробно говорил о тяжелой промышленности, чувствовалось, что он хорошо знает эту отрасль и всех руководителей предприятий.

— Особое внимание надо обратить,— сказал он,— на работу Ленгерского угольного управления. От работы Ленгера сегодня зависит нормальная работа электростанций юга Казахстана, особенно Алма-Аты, Киргизии и частично Узбекистана. Вместе с секретарем ЦК Дудкиным надо принять исчерпывающие меры к заготовке топлива для всей республики. И еще,— добавил он,— подберите хороших консультантов и вплотную займитесь размещением номерных заводов.

Эти заводы прибыли, главным образом, в Алма-Ату, Петропавловск, Уральск, Акмолинск, Балхаш и другие города.

Когда я уходил из кабинета Скворцова, а потом Ундасыно-ва, то понял, что с этого дня я, что называется, с головой окунулся в гущу сложнейших дел, связанных с работой предприятий тяжелой промышленности. Еще помню, что я не испытывал боязни перед ответственнейшим поручением. А ведь мне было тридцать лет. И рассуждал я так: доверяют большое дело — должен его выполнить.

В довольно короткий срок удалось установить хорошую связь со всеми крупными предприятиями цветной металлургии, угольщиками Караганды и Ленгера, оборонными отраслями промышленности. Работа повсеместно шла на пределе. Оно и понятно, была война. Все было направлено на то, чтобы изыскать способы повышения производительности труда и выпуска продукции. Одной из форм соревнования стало так называемое «фронтовое задание». Эти задания устанавливались отдельным рабочим, коллективам, сменам, участкам и цехам. И они выполнялись.

В конце июня Н. Скворцов вызвал меня и сказал, что ГКО потребовал резко увеличить выпуск вольфрамового и молибденового концентратов. Мне поручается возглавить республиканскую правительственную комиссию по оказанию помощи строительству Акчетауского вольфрамового комбината. Следовало срочно выехать в Акчетау. В состав моей бригады вошли геолог Вяжевич, горный инженер Кравченко (мой однокашник) и инструктор ЦК Тулебаев. Мы изучили все материалы, связанные со строительством Акчетау, и через 5—6 дней прибыли на место. Акчетау находится в 100 километрах от станции Агадыр в необжитом районе. Нашей комиссии поручалось не только поднажать на местных руководителей, но и оказать практическую помощь в этой работе. С этой целью в правительственные бригады включались высококвалифицированные специалисты и должностные лица, которые могут без согласования с центром на месте принимать решения, подключать при необходимости дополнительные материальные средства и ресурсы. Комиссии, бригады, уполномоченные, на мой взгляд, полностью оправдывают себя, когда речь идет о жизненно важных объектах для нашего государства. Увеличение выпуска вольфрамового и молибденового концентратов был как раз тот самый случай, когда военной промышленности позарез не хватало именно этих компонентов. Наша бригада отдавала себе в этом отчет и потому выполняла на объектах Акчетау роль не сторонних, «высокопоставленных наблюдателей», а с первых дней вместе с местными руководителями активно включались в дело. Удалось в кратчайшие сроки наладить старательскую добычу вольфрама. На комбинате была ускорена разведка и начались горные работы по эксплуатации месторождений. Вместе с руководством комбината (директор Зефиров) были намечены меры по ускорению строительства юго-восточного рудника, а также шахты Капитальной, обогатительной фабрики и ряда вспомогательных и социально-культурных объектов. Возросли темпы работ на строительстве шоссейной дороги Агадыр — Акчетау протяженностью 100 километров, значение которой трудно переоценить.

Одним из решающих моментов увеличения добычи вольфрама явилась хорошая работа системы «Золотоскупки», где происходил обмен металла на продовольственные и промышленные товары. Принятые меры дали хорошие результаты и через полтора месяца, подводя итоги работы, мы и местные руководители сошлись во мнении, что задание ГКО будет в самые сжатые сроки выполнено и крупный комбинат по производству вольфрама вовремя вступит в строй.

Завершив работу на комбинате, я, Вяжевич и Кравченко решили познакомиться с работой геологов, ведущих поисковые, разведочные работы в юго-восточной, южной и восточной частях Акчетау. В течение недели мы посетили геологические партии в радиусе до 200—400 километров. Мы побывали в десятках геологоразведочных партий. Это очень помогло мне потом в работе, когда я стал председателем геологосовета республики.

Возвращаясь из Акчетау, по заданию ЦК я поехал в Балхаш для ознакомления с состоянием добычи молибденовых руд. Еще в начале 1941 года инженеру Е. Антоновскому после длительных поисков удалось получить молибденовый концентрат из руд Коунрада. Впервые в мировой практике здесь извлекли молибден из медно-порфировых руд. За эту работу ее создатели удостоились Сталинской премии.

Ведущее место в добыче занимало Восточно-Коунрадское месторождение. Здесь разведочные работы велись еще до войны геологами Пуховым, Ахуновым, Богатыревым и другими. Небольшой коллектив разведчиков, горняков, построил рудник и стал снабжать Балхаш молибденовой рудой.

Разведали. Построили. Добыли. Все вроде бы просто. А на самом деле великих трудов стоило это достижение, и об этом мне рассказал инженер Л. Барон, с которым учились в одном институте. После войны JI. И. Барон стал доктором наук, профессором и сейчас работает в Институте горного дела им. Скочинского Академии Наук СССР.

По приезде в Алма-Ату я подробно доложил ЦК и СНК положение дел на Акчетау и в Восточном Коунраде. В итоге в Восточный Коунрад направили квалифицированных горняков из Майкаина и других рудников Казахстана. Но это не решало всех проблем. Поэтому мы обратились за помощью к А. И. Микояну, члену ГКО, и получили ее. По его указанию в Акчетау и Коунрад прибыли квалифицированные бурильщики и инженерно-технические работники с Урала, они передавали свой опыт местным рабочим. Результаты сказались незамедлительно: рудник объем добычи удвоил, а выпуск молибденовой продукции увеличился на 70 процентов.

В «Истории Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.» сказано: «Из каждых 100 тонн молибдена, добывающихся в стране во время войны, 60 тонн давали герои Балхашской степи, горняки рудника Восточный Коунрад». Как символ трудового подвига на пьедестале комбинатовской площадки установлен танк «Т-34». Броню этих танков крепили вольфрам и молибден, полученный в Балхаше и Акчетау.

Завершив работу в Восточном Коунраде, из Балхаша выехали по будущей трассе Моинты — Чу на грузовой машине в Алма-Ату. В это время самолеты на Балхаш не летали из-за недостатка горючего.

Вспоминая работу заместителем председателя Совета Министров в годы войны, лишний раз могу сказать, что люди трудились напряженно, выносили на своих плечах тяжесть войны. Шла настоящая борьба — работать без отстающих, больше дать стране металла, угля, нефти и другой оборонной продукции, быстро освоить и ввести в короткие сроки новые мощности предприятий. Мне часто приходилось во главе бригад ЦК и СНК выезжать на отстающие крупные предприятия тяжелой промышленности: на Ачисайский полиметаллический комбинат, Чимкентский свинцовый завод, на Гурьевнефть, в Акмолинск, в Балхаш и многие другие места. В Ленгере, особенно в Караганде, находился месяцами как уполномоченный ЦК КП Казахстана. Из многочисленных пусковых объектов, контролируемых ЦК и СНК, особо следует отметить ввод в действие первого Казахского металлургического завода. Это задача была своевременно решена, и завод дал первый металл 31 декабря 1944 года. На митинге от имени ЦК и СНК я приветствовал строителей, монтажников, эксплуатационников.

В этом ряду нельзя не сказать и об Усть-Каменогорском свинцовом заводе, позже свинцово-цинковом комбинате. Строительством указанных объектов и других предприятий цветной металлургии в войну, и после ее окончания непосредственно руководил известный в стране деятель В. Э. Дымшиц. Мы много раз встречались с Дымшицем, решали крупные и малые проблемы и, по-моему, всегда находили общий язык.

Хотелось бы подчеркнуть, что в суровое время войны подтвердила свою правоту экономическая стратегия партии, сделавшая Казахстан еще в довоенные годы мощным сырьевым и промышленным центром страны. Исключительно велико было сотрудничество народов многонационального Казахстана. В республике были размещены, как уже было сказано, многие эвакуированные предприятия, принято более миллиона человек. К сожалению, преступно были переселены в нашу республику и целые народы, согнанные с родных мест. Но это особый разговор, и мы еще поговорим на эту тему. А сейчас я продолжу рассказ о вкладе казахсганцев в общую победу над врагом.

Героически трудились угольщики Караганды, которые в немалой степени компенсировали временную потерю Донбаса. Хорошо известен исключительный вклад геологов, горняцкое, обогатителей, металлургов, всех трудящихся Лениногорска, Балхаша, Чимкента, Ачисая, Зыряновска, Текели, во всевозрастающем объеме снабжавших фронт нужной продукцией. Нефтяники Гурьева надежно обеспечивали горючим танки, авиацию, автотранспорт защитников Родины.

Это были трудные, но героические годы. Самоотверженно выполнялись самые ответственные поручения партии. Я и сотой доли не рассказал о тех громадных свершениях, которые произошли в республике. Но они навсегда останутся в народной памяти, в делах. Нельзя идти в будущее, не опираясь на прошлое, не оценивая должным образом настоящее. Начатое в период войны строительство ряда крупных объектов имело наиважнейшее значение в росте мощи индустрии не только Казахстана, но и всей страны.

Я рассказываю о работе тыла. Но, хотя я и не был непосредственным участником боев с фашистскими захватчиками, по долгу службы я знал и гордился ратными успехами своих земляков.

Как сообщала печать, в рядах Красной Армии сражалось около 1 миллиона 200 тысяч сынов и дочерей многонационального Казахстана, в том числе 82 тысячи коммунистов и 250 тысяч комсомольцев. Республика сформировала десятки стрелковых и кавалерийских дивизий и бригад, авиационных полков и специализированных батальонов. Тысячи казахстанцев влились в состав частей, сформированных на Урале. Среди защитников Бреста сражалось около трех тысяч казахстанцев. Немеркнущие страницы в историю. Великой Отечественной войны вписала 8-я гвардейская стрелковая дивизия И, В. Панфилова. Поистине железную выдержку, величие духа и беспримерную храбрость явили изумленному миру у подмосковного разъезда Дубосеково 28 героев-панфиловцев. Среди них были русские, казахи, украинцы, киргизы, молдаване. Посланцы Казахстана героически защищали Ленинград, мужественно сражались в Сталинграде, участвовали в освобождении Украины, Белоруссии, Прибалтике, Молдавии.

Более ста тысяч казахстанцев награждены орденами и медалями, свыше ста являются полными кавалерами орденов Славы, почти пятьсот удостоены высокого звания Героя Советского Союза. Среди славных защитников Отчизны были дважды Герои Советского Союза Талгат Бегельдинов, Сергей Луганский, Иван Павлов, Леонид Беда, а также Малик Габдуллин и прославленный полковник Момыш-улы, удостоенный лишь недавно, после своей кончины, звания Героя Советского Союза. (Замечу в скобках, что, будучи членом Президиума ВС СССР, членом Политбюро ЦК КПСС, я неоднократно ставил вопрос о награждении Баурджана Момыш-улы перед соответствующими инстанциями. Увы! Мне это дело оказалось не под силу, о чем я искренне сожалею).

Героически трудилось в то грозное время колхозное крестьянство, работники совхозов. За время войны республика дала стране и фронту много ценной сельскохозяйственной продукции, в первую очередь хлеба, мяса, овощей, картофеля.

«Каждый пуд хлеба — это удар по врагу». «Линия фронта проходит через наш колхоз» — эти лозунги делами подкрепляли сельские труженики республики. Мировой рекорд выращивания проса — более 200 центнеров с гектара — установил Шиганак Берсиев. Выдающихся успехов добились Ибрай Жахаев, Ким Ман Сам, Анна Дацкова, Жазылбек Куанышбаев, Сындыбала Онгарбаева, Досым Асанов, Петр Томаровский и другие земледельцы и животноводы.

Многие миллионы рублей собрали трудящиеся Казахстана на строительство танковых колонн, авиаэскадрилий, бронепоездов, катеров и подводных лодок...

Свой вклад в укрепление оборонной мощи страны внесла интеллигенция Казахстана, деятели науки, культуры, искусства. Республика в те годы стала средоточием ведущих научных сил страны. И. Бардин, JI. Берг, В. Бернацкий, Н. Гамалея, Н. Зелинский, С. Струмилин, А. Фаворский, К. Сатпаев и многие другие ученые работали на победу.

В годы войны в Казахстане жили и трудились выдающиеся представители советской культуры, оказавшие казахским коллегам помощь в развитии национального искусства. Заложенные ими традиции продолжают жить и в нынешнем дне литературы и искусства республики.

Я отдаю себе отчет, что, излагая этот материал, невольно перехожу на высокий стиль, стиль рапорта. Но именно на таком языке изъяснялись наша печать и радио, такими словами заполнялись доклады и речи, таков был негласный закон митингов и собраний.

В то время народ почти ничего не знал о злоупотреблениях и преступлениях Сталина. А если кто и знал, то никогда не соотносил их с его именем. Ему верили как богу. Каждое общественное мероприятие, актив заканчивались письмом на имя Сталина, где под бурные аплодисменты клялись и заверяли вождя сделать все от них зависящее, отдать саму жизнь ради победы над врагом. Иногда приходили ответы за подписью Сталина. Например, его приветственные телеграммы по поводу получения цервой казахстанской стали, ученым, председателю колхоза из Южного Казахстана, пожертвовавшим в фонд обороны страны миллионы рублей, сыграли свою огромную пропагандистскую роль в мобилизации трудящихся на трудовые подвиги. Что было, то было...

Работая довольно продолжительное время в СНК, я сталкивался со всеми сторонами жизни республики. Мои коллеги и сам председатель СНК выезжали в длительные командировки. А жизнь не стояла на месте. Регулярно проводились заседания, заслушивались отчеты председателей исполкомов, наркомов, руководителей главков и предприятий, планы выпуска продукции, ход строительства промышленных и социально-культурных объектов, выполнение плана товарооборота, а то и сотни других вопросов. Порой необходимо было «выходить» на союзные Наркоматы, аппарат СНК ССР, заместителей председателя СНК. Работали до трех-четырех утра, а трудовой день начинался в девять часов. Выезжая в области, кроме изучения работы и помощи промышленным предприятиям, приходилось заниматься заготовками хлеба, сахарной свеклы, хлопка, решением социально-бытовых вопросов. Словом, не было ни одной области, города, крупного промышленного предприятия республики того времени, где бы мне ни пришлось побывать. Накапливались знания, приходил опыт.

Во второй половине 1944 года произошел ряд изменений в руководстве республиканской партийной организации. Н. А. Скворцов в связи с назначением его наркомом совхозов страны уехал в Москву. Еще раз хочется сказать о нем.

На посту первого секретаря ЦК он провел большую работу в период войны, был настоящим интернационалистом. Вместе с тем был очень требовательным человеком и в то же время очень болезненно реагировал на критику и давал резкий отпор тем, кто осмелился высказать в его адрес хотя бы незначительные замечания. На одном из последних пленумов, который проходил под его руководством, выступил прокурор республики. Прокурор сказал, что он часто бывает у Скворцова и на поставленные вопросы получает исчерпывающие ответы и уходит от него весьма удовлетворенным. А Шаяхметов — второй секретарь ЦК, превратился в бюрократа, к нему трудно попасть на прием.

— Если он и удосужится принять вас, то ни на один из поставленных вопросов вы не получите конкретного ответа. Надо ему менять стиль работы, — заключил прокурор.

В своем выступлении Шаяхметов не оставил этот выпад без внимания и, отвечая на критику, резко сказал:

— Если прокурор часто бывает у первого секретаря ЦК, получает мудрые советы и в восторге от решения поставленных вопросов выходит из кабинета первого секретаря окрыленным, вдохновленным, что же делать ему у второго секретаря? Как понять вашу критику?

Ундасынов, выступая на пленуме, в конце своей речи сказал:

— В своей практической деятельности надо держаться подальше от подхалимов, они могут подвести.

Редактор «Казахстанской правды» Нефедов с места подал реплику:

— Говорите конкретно, кто подхалим?

Ундасынов ответил:

Первый подхалим — это вы.

На этом он и закончил свое выступление. Всю эту перепалку Скворцов воспринял очень болезненно. Не называя фамилий, в конце своего развернутого выступления, где он говорил об очередных задачах республиканской партийной организации, завершил свою речь Скворцов примерно такими словами:

— Работая продолжительное время в ЦК, я не знал, что окружающие товарищи носили за пазухой камень и могут ударить им в подходящий момент.

Это наглядно показало выступление некоторых членов ЦК на данном пленуме. Я в своей деятельности предъявлял партийные требования ко всем работающим в одинаковой степени и за пазухой камень не держал, камень у меня в печени.

На этом и закончился пленум.

Довольно длительный период работы секретарем Скворцова завершился за несколько месяцев до окончания войны.

Перед самым окончанием войны первым секретарем ЦК КПК стал Борков. Он был переведен из Новосибирска, где был первым секретарем обкома. Борков работал в Казахстане недолго, его отозвали в распоряжение ЦК ВКП (б). Практически он ничего не сделал для республики.

Вскоре первым секретарем избрали Ж. Шаяхметова, работавшего вторым секретарем ЦК КПК. Он был очень дисциплинированным человеком. И слабость у него была: любил распекать своих помощников, руководителей отделов даже за мелкие оплошности, за недостаточное прилежание. Он часто собирал подчиненных и устраивал производственные совещания. Шаяхметов строго контролировал ход выполнения своих указаний отделами ЦК и руководителями министерств и ведомств. В отличие от своих предшественников он был очень аккуратным руководителем и хорошим организатором. Под его руководством еще более высокие темпы стала набирать экономика Казахстана в послевоенные годы. Под началом Шаяхметова я работал продолжительное время, за этот период прошло четыре съезда коммунистов Казахстана. На IV съезде, который проходил в конце февраля 1949 года, я был избран в члены ЦК КПК. Мы с Ундасыновым не смогли принять участие в работе съезда. По заданию ЦК мы находились в Кзыл-Ординской области, где в головной части канала Бурибай произошла очень серьезная авария: весенний паводок прорвал дамбу и грозил затопить Кзыл-Орду и прервать железнодорожное сообщение Центр — Средняя Азия. На ликвидацию прорыва были брошены большие силы. Работы велись под моим руководством. Приехали гидротехники из Ташкента и Алма-Аты, воинские подразделения.

Но военные и железнодорожники не могли закупорить место прорыва. И тут однажды ко мне подошел глубокий старик и сказал:

— Не мучайтесь! Для закрытия головы канала примените «карабуры».

— Что это за «карабуры»? — спросил я.

Старик объяснил: надо, мол, натянуть на земле арканы длиной метров в 15—20. На них положить камыш, солому, землю и свернуть ленту в тугой рулон. Затем этими рулонами перегородить прорыв. Вот и вся премудрость.

— Дай мне, начальник, — сказал в заключение старик, — пять-десять солдат, и я все сделаю.

Прорыв в течение дня был закрыт в результате применения «карабуров». Оказывается, во времена Тимура этот народный метод применялся при сооружении плотин и для перекрытия рек. Авария была ликвидирована, и об этом доложили Маленкову. Подумалось мне тогда: несмотря на огромную мощь современной техники, инженерную мысль, как мы все-таки бываем расточительны к народным знаниям, его великому историческому опыту. Получается, что один малограмотный старик утер нос военным батальонам вместе с десятком крупных специалистов. Спасибо тебе за науку, аксакал!..

В 1946 г. я был уполномоченным ЦК по заготовкам в Семипалатинской области. В то же время с группой ответственных работников в ЦК ВКП (б) в Казахстан приехал А. И. Микоян. Они были во всех зерносеющих областях и в самом конце октября приехали в Семипалатинск в сопровождении секретаря ЦК Ж. Шаяхметова. О том, как идет заготовка зерна в области, Микояну доложил секретарь обкома Гарагаш. Микоян не проводил больших совещаний и активов. На бюро обкома к нему приглашались руководители районов, и обычно первый секретарь докладывал о хлебном балансе в хозяйстве. В результате такого разбора определялся объем заготовок зерна по районам и областям в целом. Микоян очень интересно проводил совещания: внимательность, простота, обаяние и большое чувство юмора. Запомнился такой случай. Директор мясокомбината Шеффер обратился к нему с просьбой увеличить численность ведомственной охраны. Это объясняется тем, сказал он, что увеличилось число краж мясопродуктов. Микоян спросил: «Сколько людей работает в охране?» Директор назвал цифру. Микоян посмотрел на директора и сказал: «Сократи наполовину охрану, меньше будут воровать». На этом рассмотрение вопроса закончилось. Шаяхметов был большой труженик. Во время своей деятельности он внес ряд изменений в работу ЦК и Совета Министров. Ундасынова командировали на учебу в Москву; с ним я проработал свыше девяти лет.

Ундасынов, работая в лесном управлении Наркомзема республики, был выдвинут председателем Восточно-Казахстанского облисполкома, а затем председателем СНК и СМ КазССР. На посту председателя СНК и СМ Ундасынов проработал с 1938 по 1951 год.

Он часто выезжал для встреч с трудовыми коллективами во многие области республики. Особенно тесные связи у него были с тружениками сельского хозяйства.

По своим возможностям и силам он все отдавал своей работе. Когда он собирал нас, своих заместителей, то любил часто повторять: «Все, что у меня есть хорошее — берите, а что плохое — не берите».

С 1954 по 1955 год работал председателем Президиума Верховного Совета КазССР. Затем был председателем Гурьевского облисполкома и первым секретарем Гурьевского обкома партии. В 1962 году ушел на пенсию.

Короткий промежуток времени я работал под руководством Е. Тайбекова. Он был опытным партийным работником. Избирался первым секретарем Актюбинского, Акмолинского обкомов партии, а в конце 1952 года был назначен председателем Совета Министров республики.

Казакпаева по непонятным для меня причинам освободили от обязанностей председателя Президиума Верховного Совета КазССР и направили председателем Кировского райисполкома Талды-Курганской области. Вместо него председателем стал Керимбаев, до этого работавший председателем Кустанайского и Павлодарского облисполкомов. На партийную, советскую и хозяйственную работу была направлена большая группа работников, прошедших войну.

Война многому научила фронтовиков. С их приходом в Советах сложилось немало интересных и содержательных форм работы, направленных на выполнение народнохозяйственных планов, на повышение эффективности общественного производства, качество работы, укрепление производственной дисциплины. В СНК, а потом в Совете Министров мы дружно и слаженно трудились с коллегами, среди них: В. А. Белый, Г. Ч. Чуланов, И. Л. Буданцев, И. Т. Шарипов, Н. А. Ерофеев, В. А. Шнырев, Ш. Б. Бурбаев; министры А. Г. Шугайло, К. Е. Едигенов, В. К. Францишин, Д. Л. Сырцов, У. У. Урумбаев, А. Утембаев и др.

В решении многих хозяйственных, финансовых вопросов в то время республика не имела прав. Для разрешения ряда вопросов, связанных с повседневной жизнью республики, надо было ехать в Москву на длительный срок. Помню командировку в Москву в 1945 году, когда приходилось в Госплане, в снабженческих организациях, в наркоматах рассматривать и решать много накопившихся вопросов. Мое пребывание в Москве совпало со знаменательной датой. Меня с женой пригласили на Красную площадь 24 июня 1945 года на парад Победы. Мы видели Сталина, других членов Политбюро, прославленных полководцев Советской Армии. Слушали и видели выдающихся военачальников современности: принимающего парад маршала Жукова, командующего парадом маршала Рокоссовского. Парад продолжался свыше двух часов. Шел сильный дождь. Демонстрацию отменили. А мы под проливным дождем поспешили в свою гостиницу.

Десять лет работы заместителем председателя СНК дали мне очень много в жизни. Работа, проходившая под руководством Бюро ЦК, учила острее и объемнее видеть жизнь, расширяла кругозор, повышала ответственность за порученное дело. На заседаниях СНК и СМ, на Президиуме иногда возникали споры. Объяснялось это тем, что искали наиболее оптимальные пути и способы для принятия правильного решения. Все это служило хорошей школой для каждого руководителя и приучало к организованности и дисциплине.

Находясь на большой работе в правительстве республики, я никогда не отрывался от своей специальности, внимательно следил за литературой, тесно был связан с учеными-горняками. Был председателем государственной комиссии по выпуску горных инженеров в Алма-Атинском горно-металлургическом институте. В период работы в Коунраде и Риддере собрал и систематизировал большой материал что улучшению буро-взрывных работ на рудниках Казахстана.

Работая председателем Геологического совета республики (учреждение ЦК КПК для координации работ многочисленных геологоразведочных организаций) внимательно изучал строение многих рудных месторождений, где можно применять открытые способы разработки. По ряду месторождений сделал теоретические расчеты, наметил параметры будущих карьеров. Эти материалы легли в основу моих диссертаций.

В докторской работе, проанализировав достижения горной науки пятидесятых-шестидесятых годов, я рекомендовал для разработки открытым способом десятки месторождений: полиметаллических, меднорудных, железных, марганцевых, никелевых, бокситовых, фосфоритовых руд, а также месторождений редких и благородных металлов. Многие из перечисленных месторождений в настоящее время эксплуатируются.

Было приятно, что моя работа получила высокую оценку академиков Мельникова, Шевякова, Сатпаева, Госплана и Минцветмета республики, видных ученых и руководителей кафедр ряда институтов страны.

ВО ГЛАВЕ АКАДЕМИИ НАУК КазССР

В декабре 1951 года меня вызвал Шаяхметов. Разговор начался с зимовки скота, о мерах, какие надлежит принять по ее организованному проведению, а потом неожиданно он перевел разговор на идеологические темы.

— Как вам известно, — сказал Шаяхметов, — за последние годы мы освободили двух секретарей ЦК за допущенные крупные политические ошибки в освещений истории Казахстана.

Я знал, что «История КазССР» выходила под общей редакцией секретарей ЦК, занимающихся вопросами идеологии. Еще 26 декабря 1950 года «Правда» опубликовала статью «За марксистско-ленинское освещение вопросов истории Казахстана», где отмечались серьезные ошибки в исторической науке, в частности, в оценке движения Кенесары Касымова.

Далее Шаяхметов сказал:

— На восьмом пленуме ЦК мы рассмотрели вопрос «О состоянии и мерах улучшения идеологической работы в партийных организациях республики». Сдвигов мало. Особенно в Академии наук. Более того, президиум Академии и ее президент Сатпаев по существу не приняли мер к исправлению ошибок, на критические выступления общественности, как говорится, ноль внимания. В Академии выявлена вопиющая бесхозяйственность, процветают феодально-байские отношения, подбор кадров идет по принципу землячества, допущено незаконное расходование в больших размерах государственных средств. При попустительстве президиума Академии серьезные нарушения были допущены помощником президента Оспановым и управляющим делами Садыковым. Они привлечены к судебной ответственности. Ко всему этому, Сатпаев в свое время являлся пропагандистом Алашордынского правительства. Учитывая все эти крупные недостатки в деятельности Сатпаева, Бюро решило освободить его от занимаемой должности.

Это сообщение было для меня как снег на голову. Сатпаева я знал как крупного геолога, относился с большим уважением. И тут вдруг: освободить.

После небольшой паузы Шаяхметов объявил, что, посоветовавшись на Бюро ЦК, меня рекомендуют президентом Академии наук республики.

— Как вы к этому относитесь? — спросил он.

Я ответил:

— Спасибо за доверие, но я отказываюсь.

На том и разошлись.

Через два месяца меня снова вызвали в ЦК к Шаяхметову. Он опять предложил мне возглавить Академию. В это время зашел второй секретарь ЦК, он полностью принял линию Шаяхметова, и после длительного разговора я согласился. Дней через двадцать я поехал в Москву. В отделе науки ЦК ВКП (б) Ю. А. Жданов долго разговаривал со мной, давал советы, критиковал Сатпаева, предостерегал от ошибок, словом, собеседование прошло успешно.

16—17анреля 1952 года состоялась сессия общего собрания АН КазССР. Первый день работы сессии был посвящен рассмотрению вопросов о лишении званий действительных членов АН КазССР М. П. Русакова и А. К. Жубанова и звания члена-корреспондента АН КазССР К. Д. Джумалиева.

М. П. Русаков, о котором я писал выше, внес огромный вклад в развитие геологической науки Казахстана. Его вывели из академиков с формулировкой: «за деятельность, направленную во вред Союзу ССР». Обвинить во вредительстве в 1952 году... Это почти приговор.

А. К. Жубанова и К. Д. Джумалиева — крупных ученых в своих областях — исключили за «потерю связи с АН КазССР».

Я считал и считаю, что это были абсолютно несправедливые и необъективные решения, которые проводились по указанию руководства ЦК и под контролем секретаря ЦК по идеологии М. Сужикова. В те дни я не был академиком и не мог плыть против течения, но я знал, что со временем мы отменим это несправедливое решение. Так оно и вышло. Не без труда, но мне удалось исправить допущенные ошибки и восстановить этих замечательных ученых в прежних правах.

Вообще надо отметить, что в послевоенный период не прекращались необоснованные репрессии против видных деятелей культуры и науки Казахстана. Были арестованы и осуждены на длительный срок — историки Е. Бекмаханов, Б. Сулейме-нов. Также арестовали ученых-филологов Е. Исмаилова и К. Мухамстханова, последнего за "националистические ошибки" в вопросах изучения литературной школы Абая.

Жестокая политика репрессий сопровождалась широкой кампанией в прессе огульного шельмования, клеветы, обвинений в национализме, идеализации феодального прошлого в вопросах изучения дореволюционной истории Казахстана, фольклора, истории казахской литературы.

Учитывая положительные качества Ж. Шаяхметова, нужно отметить, что он допустил крупные ошибки по отношению к лучшим представителям национальной интеллигенции. Эти ошибки особенно усугубились и приобрели тяжкий характер в 1951-1954 гг., когда секретарем ЦК по идеологии работал М. Сужиков. Чего стоили, например, погромные постановления ЦК КП Казахстана о так называемой антинародной сущности лучших образцов эпоса, связанных с ними научных трудов многих ученых, историков, филологов и целых научных коллективов. Разгрому подвергались лучшие произведения художественной литературы. Такие, например, как роман М. Ауэзова об Абае в редакционной статье «Казахстанской правды» в июне 1953 года. Одновременно наряду с тяжелыми обвинениями в печати, на собраниях общественности последовали и аресты известных деятелей, перечисленных выше. Обстановка была настолько нетерпимой, что М. Ауэзов, А. Жубанов и другие покинули республику.

Впоследствии, когда после смерти Сталина обстановка изменилась и первым секретарем ЦК стал Пономаренко, он публично резко осудил карательные меры Шаяхметова и Сужикова против казахской интеллигенции.

Но вернусь к сессии. 17 апреля состоялись выборы действительного члена АН КазССР Д. А. Кунаева по специальности «горное дело». Избрали единогласно. После того, как К. И. Сатпаева освободил от должности президента и члена президиума тайным голосованием я единогласно был избран президентом АН КазССР. В поддержку моей кандидатуры, выдвинутой академиком А. Бектуровым, выступили академики С. Н. Покровский, Н. У. Базанова, К. П. Персидский.

Тогда в Академий было четыре отделениям минеральных ресурсов, физико-математических наук, биологических и медицинских наук, общественных наук. Отделения объединяли 19 научно-исследовательских институтов, 9 секторов, астрономическую обсерваторию и ботанический сад.

В соответствии с постановлением ЦК и Совета Министров республики задачи Академии заключались в том, чтобы значительно повысить эффективность научных исследований, углубить разработку важнейших проблем, укрепить связь с производством, расширить подготовку научных кадров, укрепить материально-техническую базу научных учреждений. Президиум провел ряд мер по улучшению и контролю научно организованной деятельности институтов, ликвидировал лишние мелкие звенья, провел аттестацию всех научных сотрудников.

Президиум начал регулярно проводить свои заседания, слушать отчеты научных учреждений и отдельных ученых. Все это преследовало одну цель: вооружить ученых конкретной программой действий. Жизнь требовала укрепление отдельных институтов кадрами по важнейшим направлениям научных исследований.

Моя работа в Академии совпала с периодом, когда все ученые от корки до корки штудировали труды Сталина, как, например, «Марксизм и вопросы языкознания», «Экономические проблемы социализма в СССР». Первая работа расценивалась как новое слово в развитии философии, теории исторического Материализма и языкознания. Сверхвыдаюшейся работой, эпохальным открытием и т. д и т. п. назывались и «Экономические проблемы...» Словом, в науке появилось еще два краеугольных камня.

Но это сейчас можно иронизировать. А тогда сколько дифирамбов было пропето на научных конференциях, собраниях, сессиях. Немедленно эти работы включили в программу учебных заведений, в программу сети партийно-политического просвещения, в учебники всех уровней и профилей. По указанию партийных органов десятки ученых АН выезжали в области, районы, выступали в аудиториях, на собраниях, на уроках. И всюду: гениально, гениально, гениально... Умер Сталин, прошел XX съезд КПСС, и все гениальные труды как ветром сдуло, они стали библиографической редкостью.

Но мы все верили ему. Верили даже те, кто отбывал сроки в ГУЛАГе и кто шел на расстрел с его именем на устах.

Вот в такое время мы жили и работали. Раздвоенными. Силы, ум, знания, здоровье отдавали для настоящего дела — и работали полезно, с отдачей. С другой стороны, били в ладоши, пока аплодисменты не перейдут в овацию. Я был потрясен докладом Хрущева на XX съезде КПСС как коммунист, был болен им и глубоко убежден, что не только репрессиями, но и человеческой раздвоенности в нашей жизни не место.

После детального знакомства с институтами я позвонил президенту АН СССР Н. А. Несмеянову, и тот попросил меня приехать в Москву и более подробно доложить о наших делах. Я приехал, и мы договорились с Н. А. Несмеяновым, вице-президентом И. В. Бардиным о поездке в республику группы ученых, чтобы они на месте познакомились с нашей работой, советом и делом помогли казахстанским ученым.

Такая группа вскоре приехала и очень плодотворно поработала в наших институтах. 7 декабря 1954 года на заседании Президиума АН КазССР свои выводы доложил председатель комиссии Ш. И. Агошков (ныне он академик АН СССР).

Отметив успехи отдельных институтов, он указал на серьезные просчеты в проведении исследовательских работ, слабую материально-техническую базу, отметил, что в ряде институтов чрезвычайно мало или нет совсем докторов наук, не созданы кафедры философии и иностранных языков. По мнению председателя комиссии, Академия наук республики развивалась однобоко, приоритет отдавался только геологической науке.

На состоявшемся заседании XIV сессии Совета по координации научной деятельности АН СССР, где рассматривались итоги работы комиссии, нашу Академию критиковали много и ощутимо, но и помощь Москва оказала весьма ощутимую, особенно в подготовке научных кадров.

В конце сентября 1952 года состоялся VI съезд КП(б) Казахстана. На этом съезде я был избран членом ЦК КПК и делегатом XIX съезда ВКП (б).

XIX съезд открылся 5 октября 1952 года. О его работе в свое время сообщалось предостаточно. Как известно, съезд открыл Молотов, с докладом выступил Маленков, а итоги съезда подвел Ворошилов. Сталин присутствовал на съезде раза два-три. Конечно, мы во все глаза смотрели на вождя народов и поражались несоответствию генералиссимуса на портретах и в жизни. Мы видели усталого, судя по всему больного человека.

Оживление среди казахстанцев вызвала сцена, когда Сталин подсел в президиум к Шаяхметову и о чем-то стал разговаривать с ним. Во время перерыва мы подошли к Шаяхметову и спросили его — о чем шла речь. Оказывается, Сталин интересовался развитием животноводства в республике, рекомендовал создавать оазисы в пустынных и полупустынных зонах Казахстана, используя подземные воды, а для решения кормовой проблемы советовал сеять суданку. Лишь перед закрытием съезда мы, делегаты, услышали голос Сталина. В последний раз...

После возвращения со съезда мы, что называется, засучив рукава, с новыми силами взялись за работу. На общем собрании АН в моем докладе «Об итогах работы за 1952 год и задачах на 1953 год в свете решений XIX съезда партии» я рассказал о деятельности научных учреждений республики. Не буду останавливаться на подробностях. Доклад полностью опубликован ‘ в «Вестнике АН КазССР».

Писать о деятельности институтов и отдельных ученых, ведущих свои исследования в области технических, биологических, физико-математических наук, потребовало бы очень много времени, К сожалению, надо отметить, что к ряду ученых руководство ЦК относилось неоправданно отрицательно.

Однажды меня вызвали к секретарю ЦК Шаяхметову. Я был принят без задержки, после взаимных приветствий секретарь ЦК попросил проинформировать его, над какими проблемами работают ученые институтов истории, языкознания и литературы. Вкратце я изложил ему, чем заняты специалисты названных институтов. Секретарь ЦК сказал, что историки АН медленно исправляют допущенные ошибки, институт языка и литературы плохо выполняет постановление ЦК о его работе. Я заверил, что делается все необходимое для исправлений допущенных ошибок, и институты ведут работу в нужном направлении. Мне казалось, что я как будто бы убедил его, и пригласил секретаря ЦК на дискуссию по казахскому эпосу, которую по решению ЦК следовало провести.

Шаяхметов сказал, что не может принять участие в дискуссии и на ней будет присутствовать секретарь ЦК по идеологии.

Когда я собрался уходить, Шаяхметов остановил меня и спросил:

— Что делает сейчас Ауэзов?

Я ответил:

— Не знаю, чем он занят, наверное, пишет новый роман.

Секретарь сказал:

— Вам, конечно, известно, что профессор Бекмаханов за вульгаризацию историй Казахской ССР и политически вредное освещение движения Кенесары Касымова советским судом осужден на большой срок. Также осуждены член-корреспондент К. Д. Джумалиев и ряд других ученых. Сейчас к нам поступают сигналы: плохо ведет себя Ауэзов, повторяет старые ошибки, фактически оторвался от Казахстана и живет постоянно в Москве. Надо его вывести из состава академиков, — сказал он в заключение. — На этом настаивает отдел науки ЦК

и секретарь ЦК Сужиков. Поговорите с ним, и вы убедитесь сами.

Я был поражен таким заявлением. И твердо заявил, что это невозможно. Ауэзов выдающийся писатель, известный деятель советской культуры, профессор Московского и Казахского университетов, готовит нам отличные кадры.

— Нас не поймут, — убеждал я, — не только ученые, но и весь его многомиллионный читатель. Кроме того, в уставе Академий нет такого положения, чтобы исключить из академии. Ведь академик — это пожизненное звание.

— Надо выполнять указание ЦК товарищ Кунаев, — сказал напоследок Шаяхметов. После этого я немедленно вылетел в Москву, чтобы защитить Ауэзова. Через отдел науки ЦК КПСС мне с большим трудом удалось отстоять Ауэзова. Об этом факте говорил на съезде писателей Казахстана П. К. Пономаренко в 1954 году. Когда он назвал мою фамилию и сказал, что я уклонился от выполнения указаний ЦК и защитил Ауэзова, проявив в этом деле большую принципиальность и упорство, я был, не скрою, приятно удивлен. Вот только одно меня смущало: откуда Пономаренко узнал о моих хлопотах? Ведь я ничего ему об Ауэзове не говорил.

Потом я догадался. Пономаренко получил информацию в отделе науки ЦК КПСС.

Находясь на отдыхе с Зухрой Шариповной в Сочи в сентябре 1953 года, я прочел доклад Хрущева на пленуме ЦК, где он подверг резкой критике руководителей республики за допущенные недостатки в сельскохозяйственном производстве. Когда ft вернулся в Алма-Ату, то был приглашен на совещание руководителей научно-исследовательских учреждений, ученых, занимающихся сельскохозяйственным производством.

Ж. Шаяхметов рассказал о работе пленума и совещании, состоявшемся после пленума в ЦК КПСС. Он особо подчеркнул, что республику критиковали за самоуспокоенность и самодовольство: плохое использование резервов, беспринципность. Республика годами не вносила свои предложения о развитии сельскохозяйственного производства. Ученым, предлагалось на совещании, необходимо дать свои предложения, как увеличить производство зерна, других продуктов полеводства и животноводства.

25—26 декабря 1953 года прошла сессия общего собрания АН КазССР, где я выступил с докладом «Об очередных задачах АН КазССР в свете решений сентябрьского пленума ЦК КПСС».

По итогам сессии, как водится, разработали подробные мероприятия и внесли на рассмотрение бюро ЦК КПК свои предложения. Как выяснилось после, в ЦК республики учли далеко не все предложения партийных, советских, сельскохозяйственных органов и ученых, направленные на подъем сельскохозяйственного производства. Например, расширение посевных площадей предусматривалось в объеме 2,5 миллиона гектаров в течение 4—5 лет, начиная с 1955 года. ЦК КПСС предложения республики не принял и сделал соответствующие выводы. В начале февраля 1954 года состоялся пленум ЦК КПК. На пленуме за неудовлетворительное руководство селом от работы освободили Ж. А. Шаяхметова и второго секретаря В.И. Афонова. Состоявшийся вскоре VII съезд КП Казахстана избрал первым секретарем ЦК П. К. Пономаренко, вторым секретарем ЦК Л. И. Брежнева, секретарями ЦК Ф. К. Карибжанова и И. Г. Тажиева.

Пленум ЦК поставил перед трудящимися Казахстана задачу: для увеличения производства зерна освоить в течение 1954—1955 годов 6,3 миллиона гектаров новых земель. Так начала разворачиваться целинная эпопея. Только в первые два года прибыло в республику 360 тысяч механизаторов, строителей, инженерно-технических работников, специалистов сельского хозяйства. В республику мощным потоком поступала сельскохозяйственная техника, которой щедро снабжало Советское правительство покорителей целины. Ученые Академии, конечно, не оставались в стороне. С коллективом института почвоведения, руководимым У. Успановым, мы принимали активное участие, в отборе, обследовании и выявлении целинных и залежных земель для освоения. Ученые участвовали в разработке научно обоснованной системы ведения сельского хозяйства, по природно-хозяйственным зонам и областям республик. Академия наук республики направила в землеустройство десятки комплексных экспедиций и отрядов. В ЦК не проходило ни одного совещания, где бы не заслушивалось компетентное мнение ученых. Свои предложения и соображения мы много раз докладывали П. К. Пономаренко и Л. И. Брежневу и, как правило, находили поддержку.

Первую реальную отдачу республика получила в 1954 году, успешно выполнив план подъема целины и резко увеличив производство и заготовку зерна по сравнению с «доцелинным» периодом. Республика круто шагнула вперед. Заготовлено было четверть миллиарда пудов хлеба, что в два с половиной раза превышало рекорд 1951 года.

С первых же дней знакомства у меня сложились деловые и добрые отношения с Пономаренко и Брежневым. Они имели большой опыт партийной и государственной работы, надежные технические знания и практические навыки. В один из дней я обратился к первому секретарю ЦК КПК П. К. Пономаренко с просьбой оказать помощь Академии. Привожу полный текст этого документа: «Секретарю ЦК КП Казахстана — 10 июня 1954 г. — товарищу Пономаренко П. К.

Несмотря на то, что Академия наук Казахской ССР организована 8 лет тому назад, До сих пор вопросы создания материально-технической базы не разрешены. Научные учреждения Академии наук размещены в случайных, неприспособленных помещениях и находятся в исключительной тесноте. В большинстве институтов на одного научного работника приходится, с учетом размещения лабораторного оборудования, 2—3 метра рабочей площади. Особенно острый недостаток ощущают научные учреждения в оснащении современным научным оборудованием.

Основной причиной создавшегося положения явились крайне ограниченные средства, выделяемые АН КазССР на капитальное строительство и на приобретение научного оборудования. По этой причине преобладающая часть научных работников не обеспечена жилой площадью. Из-за незначительных ассигнований, которые ежегодно выделяются на капитальное строительство, а также неудовлетворительного ведения работ строительства Управлением Министерства гражданского и жилищного строительства КазССР, объем работ по главному зданию АН выполнен за 1949—1953 годы всего лишь на 35 процентов от общей сметной стоимости. Также весьма незначительные средства выделяются и на приобретение научного оборудования, которые из года в год уменьшаются.

Вследствие этого каждому институту в среднем приходится в год на приобретение оборудования 20—30 тысяч рублей, в то время как один экземпляр многих современных научных приборов стоит десятки и сотни тысяч рублей.

Эти обстоятельства отрицательно влияют на надлежащее развертывание научно-исследовательских работ, вследствие чего затягивается разработка важных для народного хозяйства проблем.

Наряду с усилением материально-технической базы научно-исследовательских учреждений АН КазССР некоторые из них также нуждаются в увеличении штатов. Кроме того, дальнейшее развитие народного хозяйства республики требует организации новых институтов, как то: нефти, микробиологии и математики. Создание этих институтов поддерживается АН СССР, Институтом нефти, а также Министерством нефтяной промышленности СССР.

Представляя при этом проект письма в Совет Министров Союза ССР об укреплении материально-технической базы и организации трех институтов в АН КазССР, Президиум АН КазССР просит Вас войти с ходатайством в Правительство СССР об оказании нам необходимой помощи».

Надо отметить, П. К. Пономаренко внимательно отнесся к моей просьбе, и Академия получила значительную помощь в финансовом и материально-техническом отношении.

В начале сентября 1954 года мы обстоятельно поговорили о работе Академии с П. Пономаренко и Л. Брежневым. Я ушел от них, получив полную поддержку своих предложений. Секретари ЦК не возражали провести довыборы академиков, членов-корреспондентов. Выборы мы наметили провести после моего возвращения из КНР. В Китай мне предстояло вылететь в составе делегации деятелей китайско-советской дружбы.

Прошло много лет с тех пор, когда я с группой деятелей советской культуры и науки провел месяц в народном Китае. Нам предоставили возможность близко познакомиться с деятельностью научно-исследовательских учреждений и вузов, с литературой и искусством Китая. Мы посетили промышленные предприятия, сельскохозяйственные кооперативы и госхозы. Делегация встречалась с государственными деятелями, учеными и писателями, артистами и инженерами, рабочими и крестьянами — с представителями всех слоев китайского общества.

По сравнению с тем временем многое изменилось на сегодняшний день в жизни китайского народа, его экономике, культуре и науке. Проведен в жизнь ряд реформ. Еще в 1978 году было принято историческое решение об экономической реформе. В последние годы она получила дальнейшее развитие, а перемены в экономике были углублены. Произошла децентрализация в экономике. Предприятия сами распоряжаются производством. Широко внедрены в деревне коллективный и семейный подряды.

Многое, очень многое изменилось в КНР с того времени, как мне, будучи президентом Академии наук Казахской ССР, довелось побывать там в составе советской делегации, в которую входили видные деятели науки и культуры нашей страны. Возглавлял ее председатель правления Всесоюзного общества культурных связей с заграницей профессор А. Денисов. Среди членов делегации: академики К. Островитянинов, А. Панкратова, ректор МГУ академик И. Петровский, президент Академии художеств, народный художник СССР А. Герасимов, литовский писатель А. Венцлова, вице-президент Академии педагогических наук РСФСР М. Мельников, председатель правления Украинского ОКСа Л. Кизя, председатель Всесоюзной торговой палаты М. Нестеров.

Мы присутствовали на торжественном заседании Всекитайского Собрания народных представителей, посвященном пятилетию со дня провозглашения Китайской Народной Республики. Эта дата по всей стране отмечалась как великое национальное торжество. В президиуме находились — Председатель КНР Мар Цзедун, заместитель председателя КНР Чжу Дэ, председатель Постоянного Комитета Всекитайского Собрания народных представителей Лю Шаоци, премьер Государственного Совета Чжоу Эньлай. В президиуме также были и члены советской правительственной делегации во главе с Н. С. Хрущевым. На следующий день мы смотрели парад войск Народно-освободительной армии и демонстрацию трудящихся на площади Тяньаньмынь. Парад войск принимал министр обороны КНР Пын Дэхуэй.

За время путешествия делегация посетила Северо-Восточный, Юго-Восточный, Южный и часть Центрального Китая. По территории Китая мы только на самолете пролетели 5000 километров. Нам удалось посмотреть города, расположенные на берегу Желтого, Восточно-Китайского, Южно-Китайского морей, часть городов на великой китайской реке Янцзы. Делегация побывала в Пекине, Шэньяне, Аньшане, Фушуне, Нанкине, Шанхае, Ханчжоу, Кантоне, Ухане и Ханькоу. В здании Академии наук Китая мне пришлось выступить с лекцией о достижениях советской горной науки. Лекция успешно прошла перед большим скоплением научных работников. Также по этой теме я выступил в научных учреждениях Кантона и Шеньяна. Впоследствии эта лекция была опубликована в Пекине на китайском языке отдельной брошюрой.

Во время посещения Института национальных меньшинств, где учились представители всех наций, населяющих Китай, я выступил перед студентами и рассказал о достижениях Казахстана за 30 лет со дня образования республики.

В последний день пребывания нашу делегацию приняли Лю Шаоци и Чжоу Эньлай. О своей поездке в Китай я подробно рассказал в книге «30 дней в народном Китае», вышедшей в 1955 году.

После возвращения в Китай я подробно доложил Пономаренко и Брежневу о своих впечатлениях, обо всем, что я видел и слышал в Китае. А 30 ноября мы провели сессию общего собрания АН КазССР. Общее собрание избрало 13 действительных и 17 членов-коррсспондентов. Таким образом, состав АН удвоился и пополнился крупными учеными. В ее состав вошли: Ахмедсафин, Бок, Попов, Смирнов, Чокин, Боев, Домбровский, Полосухин, Сызганов, Муканов, Тажибаев, Пальгов.

Членами-корреспондентами стали: Кушев, Сергиев, Цефт, Стендер, Козловский, Захаров, Пентковский, Бальмонт, Бия-шев, Жуматов, Буланов, Клейнбок, Дарканбаев, Добрунов, Аманжолов.

Академиком-секретарем АН КазССР был избран А. П. Полосухин.

К. И. Сатпаев был утвержден в должности директора Института геологических наук АН КазССР.

Проведение выборов позволило укрепить важнейшие направления науки видными учеными, президиум АН — пополнить молодыми учеными.

Благодаря огромной помощи ЦК и СМ республики, в Академии наук значительно повысилась эффективность входящих в ее состав научных учреждений. Был организован ряд институтов и лабораторий, играющих важную роль в развитии экономики и культуры республики. Академия наук стала одним из крупных научных центров, влияющих на развитие производительных сил Казахстана. Комплексные экспедиционные отряды Академии наук вместе с другими научными учреждениями выявили пахотнопригодных земель на площади около 23 миллионов гектаров.

Наступил 1955 год. В марте в Москве проходила сессия Верховного Совета СССР. Мне предложили выступить на сессии. Чтобы подготовить свое выступление, я пораньше приехал в Казахское представительство. Оно занимало замечательный особняк в Трубниковском переулке, 10, в районе Арбата. Собрал необходимые данные, начал писать выступление, и тут срочный вывоз к Пономаренко. Они с Брежневым находились в кабинете постпреда. Поздоровались. Пономаренко спросил, чем я занят? Ответил: готовлю выступление. Они засмеялись, и Пономаренко сказал: «Не мучайтесь, выступать не будете, а подготовленные материалы вам пригодятся на следующей сессии. Мы хотим сделать вам предложение. На бюро ЦК мы утвердили вас председателем Совмина республики, освободив от обязанностей президента АН КазССР. На сессию Верховного Совета республики внесем предложение о назначении вас на новую должность. Что скажете на это?» Сказал: «Буду выполнять директиву ЦК». «Мы так и думали»,— заметил Брежнев. «Сейчас поедем в ЦК,— сказал Пономаренко,— представим вас Хрущеву. Будьте готовы, через десять минут выезд».

Хрущев принял нас очень вежливо. Поздравил меня, пожелал успехов в моей деятельности. Пономаренко с Брежневым рассказали ему о положении дел в республике и решили ряд кадровых вопросов. Беседа продолжалась не более тридцати минут. Это была моя первая личная встреча с Хрущевым.

После приема у Хрущева мы вернулись в Казпредство. В связи с моим переходом на другую работу, надо было позаботиться о моем преемнике в Академии. Кандидатуры обсуждали долго. Брежнев рекомендовал молодого ученого-физика. Я не соглашался и настаивал на кандидатуре К. И. Сатпаева. Мою сторону принял Пономаренко, и мы убеждали Брежнева снять свое предложение и рекомендовать президентом Сатпаева. Л. Брежнев согласился не сразу. Он ссылался на документ о крупных финансовых и бюджетных нарушениях в Академии в период работы К. Сатпаева, где было допущено незаконное расходование государственных средств свыше миллиона рублей. Об этом говорится в специальном постановлении Совета Министров КазССР.

— Поймут ли нас ученые и общественность республики? — спрашивал он нас.

Ссылаясь на относительную давность принятых решений, мы вновь и вновь уговаривали Брежнева снять свои возражения. Он сказал, что пусть, мол на этот счет выскажется бюро ЦК Казахстана. Как оно решит, так и будет. На бюро наше предложение было поддержано, и Сатпаев снова стал президентом АН КазССР.

Вспоминая эти события, хотелось бы сказать следующее: в некоторых газетных статьях и журнальных публикациях, появившихся в последнее время, читателям навязывается мнение о моем якобы негативном отношении к К. Сатпаеву, что абсолютно не соответствует истине. К Сатпаеву я всегда относился с уважением и никогда не занимался его преследованием. Ни в одном моем выступлении я ничего отрицательного о нем не говорил. После того как встал вопрос о выборе нового президента Академии наук после освобождения Сатпаева, именно он первым рекомендовал меня на эту должность. После моего назначения председателем Совета Министров КазССР, я, как рассказано выше, настаивал на том, чтобы он был вторично избран президентом Академии. И когда это случилось, он все время пользовался моей поддержкой. Не лишне вспомнить, что в бытность мою президентом Сатпаев возглавил Институт геологических наук. Словом, у нас всегда были нормальные деловые отношения.

После смерти К. Сатпаева было принято специальное постановление Совета Министров об увековечении его памяти. Отмечая заслуги, присвоили его имя институту геологических наук АН КазССР, Джезказганскому горно-металлургическому комбинату, одной из центральных улиц Алма-Аты, школе, совхозу. Предусматривался и ряд других мероприятий. Замечу попутно, что таких почестей не отдавали даже самым выдающимся ученым страны. Поэтому неуместно и несправедливо говорить сейчас о забвении или умолчании имени К. И. Сатпаева.

ГЛАВА ПРАВИТЕЛЬСТВА РЕСПУБЛИКИ

31 марта 1955 года в Алма-Ате открылась сессия Верховного Совета республики. На сессии не было Л. И. Брежнева, он отдыхал в Барвихе. Сначала на партийной группе, затем на сессии Верховного Совета Пономаренко внес предложение от имени ЦК и Совета старейшин назначить меня Председателем Совета Министров республики. Сессия Верховного Совета единогласно назначила меня председателем Совета Министров КазССР. Я был восьмым председателем Совмина со дня основания Казахской республики. В новой должности я начал работать с первого апреля 1955 года. На этой же сессии Председателем Президиума Верховного Совета был избран Ж. А. Ташенев, работавший первым секретарем Актюбинского обкома партии.

ЦК КП Казахстана и Совмин республики в те времена размещались в одном здании. Оно было построено в центре города в 30-е годы, после переезда столицы Казахстана из Кзыл-Орды в Алма-Ату. Западное крыло занимал ЦК КПК, в восточной части были размещены Совет Министров и Президиум Верховного Совета КазССР. В настоящее время здесь находится Государственный театрально-художественный институт. Прежде чем приступить к работе в Совете Министров, я зашел к Пономаренко. Он еще раз порекомендовал не разбрасываться на мелочи, больше обращать внимания и тщательно изучать главные вопросы, потом, после проработки, смело решать их. Затем он провел меня в кабинет председателя Совета Министров, где были в сборе руководители отделов и заместители председателя. Представил меня им, пожелал успехов и ушел к себе.

Большинство ответственных работников Совмина я хорошо знал по совместной работе, поэтому у нас сразу сложились с ними деловые отношения. Первым замом работал С.Ф. Николаев, он был для нас новым работником, приехал с Украины. Сельским хозяйством занимались два заместителя: М. Б. Бейсебаев — бывший первый секретарь Кокчетавского обкома партии, и И. Г. Слажнев — бывший председатель Кус-танайского облисполкома. Зампредом по промышленности был Р. М. Байгалиев из Караганды. Строительство вел М. И, Горбунов — бывший зампред Свердловского облисполкома. Вопросами культуры науки, здравоохранения, просвещения занимался Т. Т. Тажибаев.

Для того, чтобы выполнить поставленные перед республикой задачи по созданию мощной индустриальной базы и энергетики, крупного сельскохозяйственного производства, повышению уровня культуры и науки, строительства новых городов, их благоустройства, потребовалось с самого начала моей работы Председателем СМ организовать новые союзно-республиканские министерства и укрепить руководство некоторых министерств и республиканских органов. Так было организовано Министерство цветной металлургии республики,решающее вопросы улучшения этой важнейшей отрасли народного, хозяйства республики. Первым министром был назначен А. И. Самохвалов, бывший министром цветной металлургии страны, последнее время работавший директором Балхашского горно-металлургического комбината. Самохвалов сделал очень много в вопросах становления министерства и укрепления его высококвалифицированными кадрами.

Было организовано Министерство строительно-монтажных работ. Необходимость создания этой организации диктовал: всевозрастающий объем строительно-монтажных работ Министром был назначен крупный организатор инженер Кротов. Министерство получило большое развитие в самые краткие сроки.

Также было создано Министерство геологии, которое объединило все геологические службы Казахстан Министром был назначен А. С. Богатырев — знаток своего дела, до этого руководивший крупной геологической партией в Центральном Казахстане. В укреплении указанных министерств квалифицированными специалистами, в решении их материальной базы помогали союзные министры — Ломако, Якубовский, Антропов.

Позднее было организовано Министерство энергетики, объединившее энергослужбу республики, Министром был назначен Т. М. Батуров — хороший инженер, сделавший до этого очень много для развития энергетики Рудного Алтая Министром совхозов стал Рогинец, работавший секретарем Кокчетавского обкома. Министром финансов был назначен Атамбаев, работавший постоянным представителем СМ республики в Москве. Было создано Министерство сельского строительства. Эти и ряд других республиканских ведомств и организаций были укреплены опытными, хорошо зарекомендовавшими себя руководителям.

По предложению Хрущева моим заместителем и председателем Госплана был назначен Л. Г. Мельников, бывший первый секретарь ЦК КПУ. Он сделал очень много для укомплектования квалифицированными кадрами плановых органов республики. Немало он сделал для решения узловых вопросов республики.

Прошло меньше месяца моей работы в Совмине, как произошли изменения в руководстве ЦК. Пономаренко был освобожден _от работы в Казахстане и назначен послом в Польшу. За короткий срок работы с Пономаренко у меня сложились с ним дружеские отношения. Он был человеком твердого характера и очень доступным, простым. Умел располагать к себе собеседника, был очень демократичным. Его выступления отличались большой оригинальностью. В свободное время, в домашней обстановке, он любил рассказывать о своих делах в Белоруссии, в штабе партизанского отряда. Пономаренко с большим интересом рассказывал о работе в Москве и о добром отношении к нему Сталина, особенно когда он был его заместителем.

Он подчеркивал, что сХрущевым же у него отношения явно не складывались. Вспоминается такой случай. Писатель Ауэзов позвонил мне и пригласил в гости. В конце разговора добавил, что приглашает и Пономаренко. Только я положил трубку — звонок от Пономаренко. Он предложил пойти к Ауэзову вместе: «Зайдите за мной, хорошо?» Я пришел к Пономаренко, и в это время звонит «ВЧ». Пономаренко поговорил по телефону и, положив трубку, сказал, что звонил Хрущев. Настроение у него было явно испорчено. Он и не скрывал этого, помню, бросил фразу: «С Хрущевым становится работать все труднее и труднее». Затем он рассказал, что их «неладные отношения» начались еще до войны, когда Хрущев работал в Киеве, а он в Минске. Дальше, в период войны, а затем работая в Москве, они по многим вопросам не находили общего языка.

Я отчетливо запомнил и такие слова Пономаренко:

— Работать в Казахстане очень интересно, — сказал он, — здесь надо решать крупные проблемы, но не знаю, позволят ли мне долго поработать в этой республике, с ее замечательными людьми. Вам придется работать под началом Хрущева. Учтите — это увлекающаяся натура. Многие вопросы он ставит неглубоко, всесторонне непродумывая. Ваши вопросы, предложения, мнения, если таковые расходятся с его мнением, он не пропустит. Более того, это может привести к нежелательным результатам. Для него чуждо мнение других, он идет напролом. Хрущев органически не выносит людей, более способных и более знающих, чем он сам. Он начал планомерно избавляться от людей твердых и способных до конца отстаивать свои взгляды. Многих руководящих работников на местах и в центре, решительно защищающих свои предложения и взгляды, он постепенно убирает со своих постов.

Признаюсь, в то время такое заявление Пономаренко для меня было странным. И только потом, много позже, я убедился в правоте его слов. На этом наш разговор закончился, и мы отправились к Ауэзову.

На вечере у Ауэзова, кроме меня и Пономаренко, были Мустафин, тогда председатель Союза писателей республики, Мусрепов, еще два-три человека, но кто именно, я уже позабыл. Обстановка была самая что ни есть доброжелательная, разговор в основном вели Ауэзов и Пономаренко. Ауэзов рассказывал ему, как он работал над книгой об Абае, с какими трудностями ему приходилось сталкиваться. Много говорили о литературе, искусстве не оставалась без внимания и экономика. Пономаренко живо интересовало мнение писателей о предстоящих планах развития республики, особенно вопросы освоения целины.

Разъехались мы поздно ночью, очень довольные приемом у Ауэзова. Вообще, надо отметить, что Пономаренко стремился установить тесные контакты с ведущими казахскими писателями. Я был рам очевидцем, как Мустафин, Мусрепов, Ауэзов, Муканов подолгу беседовали, иногда часами, бывая у него на приеме.

А сам Пономаренко тщательно изучал историю, быт, традиции казахского народа и внимательно читал лучшие образцы казахской поэзии и прозы. Когда я бывал у него в кабинете, то всегда на его столе видел книги наших казахстанских авторов.

Такой внимательный и благожелательный подход Пономаренко к лучшим представителям нашей интеллигенции давал свои положительные плоды. Ему удалось даже примирить и сгладить сильные противоречия и конфликты среди наших писателей и значительно улучшить творческую атмосферу в писательской среде.

Спустя еще какое-то время тот первый разговор Пономаренко с Хрущевым, при котором я присутствовал, получил неожиданное — нет, скорее, предсказуемое продолжение.

Я был у Пономаренко в его кабинете. Ему позвонил Молотов. После окончания разговора он сказал:

— Помните, я говорил вам о моих отношениях с Хрущевым? Сейчас, после разговора с Молотовым, многое прояснилось. Меня заставляют переходить на дипломатическую работу, я уезжаю в Польшу.

Тут же он вызвал помощника, сказав ему, чтобы готовили самолет в Москву. Помощник вскоре доложил, что через три часа самолет будет готов к вылету. Пономаренко пригласил всех членов бюро ЦК, находящихся в городе, и объявил, что отзывается в Москву. Мы поблагодарили его за совместную работу. Через три часа я один провожая его в аэропорту, никто из членов бюро туда не поехал. До самой его смерти у нас сохранились дружеские и теплые отношения.

Первым секретарем ЦК КПК был избран Л. И. Брежнев, вторым — И. Д. Яковлев — бывший первый секретарь Новосибирского обкома КПСС. С первых же дней работы с Л. И. Брежневым, как я уже писал, у нас сложились хорошие деловые отношения. С Брежневым работать было легко, он обладал особой целеустремленностью и большими организаторскими способностями. Будучи по специальности техником-землеустроителем, инженером-металлургом, он детально разбирался в промышленном производстве и строительных делах. Прекрасно ориентировался и в сельскохозяйственном производстве. У него был ровный, спокойный характер, он по-доброму относился к товарищам. Я всегда работал с ним в полном контакте.

А республике ставили все новые и новые задачи. В 1955 году освоение новых земель проходило в еще более крупном масштабе, чем в 1954-м. Если в первый год освоения целинных и залежных земель в Казахстане было организовано 90 совхозов, то в 1955 году ставилась задача организовать минимум 250 новых совхозов. B подъеме целинных земель участвовали области республики. Дел, повторяю, был о великое множество. Для организуемых совхозов прежде всего надо было подобрать хорошего организатора-директора, что было непросто. Трудности возникали и с подбором кадров на должности главного агронома, инженера, счетно-бухгалтерских работников, снабженцев, да и просто рабочих-механизаторов. Вместе с районными руководителями назначенному директору надо было выбрать место для совхоза. Поселки возникали по существу на голом месте, и поэтому прибывающим людям надо было создавать самые элементарные условия для жизни. Поток поступающей техники, стройматериалов, сборных домов, многих других материалов обрушивался, иначе не скажешь, на железнодорожные станции, их надо было срочно вывозить. На тех же станциях скапливались сотни людей, прибывающих со всех концов страны. Жизнь требовала срочно развернуть торговлю продуктами питания и промтоварами. Необходимо было срочно организовать пункты здравоохранения. Местные партийные, советские, сельскохозяйственные органы в такой ситуации трудились напряженно.

Выбор места строительства совхозов и поселков, определение пригодности земель для распашки требовали научного подхода. Неграмотные и необоснованные решения могли нести большой вред, тем более такие факты уже были. Всем относительно выбора земли для распашки и строительства новых совхозов. Естественно, было много поездок, очень часто с Брежневым, по Северному Казахстану. Состоялись сотни, если не больше, встреч с людьми. Это и новоселы, и специалисты, и механизаторы разного уровня. Нередко жили в вагончиках, делали остановки на станциях. Проходили бурные совещания в областных центрах, районах, просто на полях будущих совхозов. Часто приходилось выступать на бюро обкомов, заседаниях исполкомов, на совещаниях с секретарями райкомов, председателями райисполкомов, директорами и специалистами совхозов. При этом, я здесь хочу особо выделить, никогда не допускали унижения достоинства людей, критикуя их за допущенные ошибки.

Не раз приходилось держать совет о самых насущных проблемах освоения целины с хлеборобами, агрономами, животноводами, руководителями партийных, советских, хозяйственных органов, профсоюзными, комсомольскими работниками, учителями, врачами, учеными, механизаторами. Итоги 1954 года, когда было произведено хлеба почти в 2,5 раза больше, чем в доцелинный период, вдохновляли трудящихся села на новые подвиги.

В подъеме целины участвовала вся страна. Для оказания практической помощи на продолжительное время к нам приехали союзные министры и их. заместители: Бенедиктов, Бе-щев, Козуля, Кожевников, Корнеец, Кальченко, Гундобин, Гоциридзе и другие. Большую помощь оказывал ЦК ВЛКСМ, часто приезжали Шелепин, Тяжельников. Хорошую заботу о целинниках проявлял председатель ВЦСПС В. Гришин. Вопросы освоения целины не сходили с повестки дня бюро ЦК, Совета Министров. К этим вопросам было приковано внимание всех республиканских и союзных министерств и ведомств.

Тяжелая обстановка сложилась в 1955 году: засуха охватывала всю территорию республики. На огромной площади, прямо нa глазах, погибал хлеб, посеянный в таких тяжелых условиях.

Люди, слабые волей и духом, отступили, повернули назад, нотаких было немного.

Особую роль в целинной эпопее и подъеме экономики Казахстана сыграл один из известных деятелей сельского хозяйства страны И. А. Бенедиктов, работавший продолжительное время наркомом земледелия, затем министром сельского

хозяйства, министром совхозов СССР. Он неоднократно приезжал в Казахстан и всегда оказывал конкретную помощь. Земледельцы республики многим обязаны И. А. Бенедиктову.

Немало сделал для становления экономики Казахстана и крупный финансист страны А. Г. Зверев, работавший министром финансов СССР с 1938 по 1960 год. Надо прямо сказать, в тяжелые для республики дни нас крепко поддерживали своими заботами, моральной поддержкой, добрыми словами руководители страны. Звонили Брежневу и мне — Хрущев, Булганин, Микоян, Первухин, Косыгин, секретари ЦК и другие товарищи.

В результате засухи многие хозяйства остались без семян. Совхозы и колхозы продали государству всего 100 миллионов пудов хлеба. Семенами были обеспечены только на 72 процента. Нужно было искать выход из труднейшего положения. Вместе с Брежневым полетели в Москву, просить семенную ссуду, Хрущев и Булганин тогда были в Индии. Политбюро руководил Микоян, который по нашей просьбе нас принял. Подробно доложили обстановку в республике. Он внимательно нас выслушал и сказал, что надо доложить об этом Хрущеву, без его разрешения семенную ссуду выделить не может. Помню, Микоян упрекнул нас, почему это мы сдали хлеб, не обеспечив хозяйства семенами. Мы объяснили, что одно хозяйство не может засыпать семена за другое. Удовлетворившись нашими ответами, Микоян в завершение разговора сказал, что результат мы узнаем через два-три дня. Брежнев уехал в Днепропетровск по своим личным делам. Через два дня меня вызвали на президиум Совета Министров СССР, где я еще раз объяснил, чем вызвана наша просьба. В конце концов семена республике выдали, но предупредили, что впредь ссуды будут выделяться только в исключительных случаях. Такое предупреждение сыграло свою роль: республика больше не обращалась с такой просьбой, за исключением отпуска гибридных семян кукурузы. В 1956 году, когда мы полностью рассчитались с полученной ссудой и продали государству один миллиард пудов хлеба, одним из первых позвонил Микоян. Поздравил с победой на целине и в порядке шутки сказал, что в этом деле есть и его доля.

Микоян был очень внимательным человеком, с большим уважением относился к своим сотрудникам, особенно к тем, с кем работал долгие годы. Умел ценить их, поддерживал, помогал. Однажды он позвонил мне и спросил, как складывается сельскохозяйственный год. Я доложил обстановку, а в конце нашего разговора он попросил помочь бывшему ответственному работнику Наркомторга Якубовичу, осужденному совершенно незаконно на длительный срок в период культа личности. В данное время он был оправдан и жил в Караганде. Мы разыскали Якубовича и помогли в трудоустройстве.

На XXIII съезде, когда меня избрали кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС, Микоян первым сердечно поздравил меня.

Еще о двух событиях, происшедших в 1955 году, о которых умолчать попросту нельзя. Впервые за всю историю Советского Казахстана наша республика принимала гостей на высшем международном уровне. В первую очередь я имею в виду посещение Алма-Аты одним из известных в мире государственных деятелей, премьер-министром Индии Джавахарлалом Неру, который прилетел к нам вместе с дочерью Индирой. Принимали мы его вместе с Брежневым. Встреча Неру в аэропорту, а затем и проводы происходили при большом скоплении народа, и я отчетливо помню, какой восторженный прием оказывал и алмаатинцы высокому гостю. Кстати, Неру, ознакомившись с городом, сказал мне, что Алма-Ата очень похожа на Кашмир.

Думаю, не ошибусь, если скажу, что в те дни казахстанцы впервые ощутили, что наша республика, укрепляясь экономически, прочно завоевывает авторитет как внутри страны, так и на международной орбите.

Через некоторое время Алма-Ату посетил и руководитель Бирмы У Ну. Мы также встречали его с Брежневым. Кстати, отмечу, что руководство названных стран в первую очередь интересовали вопросы, связанные с освоением целинных земель. И Дж. Неру, и У Ну подчеркивали, что такая широкомасштабная экономическая и демографическая акция, проводимая в нашей стране, представляет и международный интерес...

24—27 января состоялся VII съезд КПК. Съезд заслушал отчетный доклад ЦК и директивы XX съезда КПСС по шестому пятилетнему плану развития народного хозяйства страны на 1956—1960 гг. Съезд проанализировал развитие народного хозяйства республики. Поставил задачу обеспечить дальнейший рост всех отраслей народного хозяйства, в частности в области сельского хозяйства произвести в 1956 г. не менее 1 млрд. 500 млн. пудов зерна и продажу государству не менее 600 млн. пудов. Я был избран членом ЦК и бюро, делегатом на XX съезд. Первым секретарем ЦК съезд избрал Брежнева и вторым — Яковлева.

XX съезд КПСС, состоявшийся в феврале 1956 года, занял особое место в истории нашей партии и народа. И, конечно, мы, делегаты, до глубины души были потрясены докладом Н. С. Хрущева «О культе личности и его последствиях», с которым он выступил на закрытом заседании съезда. Для кого раньше, для кого позже стали известны факты острейшей борьбы, которая развернулась между членами Президиума ЦК по поводу включения в повестку дня съезда выводов комиссии по расследованию деятельности Сталина. Молотов, Каганович, Ворошилов, Маленков резко выступили против этого предложения, считая, что в партийных рядах, в народе разоблачение культа личности Сталина не найдет поддержки и создаст много трудностей для КПСС в братских марксистско-ленинских партиях. Но Хрущев сумел настоять на своем и при поддержке других членов Президиума (Булганина, Сабурова, Первухина, Кириченко, Суслова) поручил секретарю ЦК КПСС, академику П. Поспелову, возглавить работу комиссии. Кстати, предполагалось, что с этим докладом выступит сам Поспелов, но в самый последний момент сценарий изменили и с докладом выступил первый секретарь ЦК КПСС. Это был мужественный шаг Хрущева.

По отчетному докладу ЦК выступил Брежнев. По докладу Булганина выступил я. Одобряя директивы съезда по шестой пятилетке, в своем выступлении я поднял вопросы дальнейшего развития целинных земель и об использовании Каратауских ванадиевых руд.

После съезда Тевосян написал мне письмо, где сообщил, что Минчермет в ближайшее время изучит вопросы, связанные с развитием Каратауских ванадиевых руд.

На съезде я был избран членом КПСС. Брежнева избрали кандидатом в члены Президиума и секретарем ЦК КПСС.

Перед отъездом в Алма-Ату в гостинице «Москва», в 419 номере мы тепло попрощались с Брежневым, пожелали друг другу здоровья и успехов в работе. Начатая еще в 1954 году наша дружба продолжалась до последних дней его жизни.

После возвращения со съезда в Алма-Ату состоялось расширенное заседание Совета Министров республики. Главный упор был сделан на дальнейший подъем целинных земель, строительство новых и обустройство созданных совхозов. Были заслушаны доклады министра совхозов Рогинца, сельского хозяйства Мельника и первого зам. министра сельского хозяйства Познанского. Разработанные меры и постановление Совета Министров были доложены на бюро ЦК и получили полное одобрение.

На состоявшемся в апреле пленуме ЦК КП Казахстана первым секретарем избрали И. Д. Яковлева, вторым —- Журина, работавшего ранее первым секретарем Актюбинского обкома.

Здесь я должен коснуться одной щекотливой темы. А именно: отношения Москвы к национальным кадрам и главное — к первым руководителям республики. Мы не раз в узком кругу, в том числе с русскими и украинскими руководителями-казахстанцами, обсуждали тему: почему центр упорно назначает первыми секретарями ЦК республики «свои кадры, игнорируя перспективных местных руководителей? Такую практику можно понять в 20—30-е годы, но ведь после революции прошло сорок лет? Неужели нет ни одного достойного? На мой взгляд, такая кадровая политика ничего общего не имеет с ленинскими принципами. И как тут не задуматься над тем, что Москву в данном случае устраивали имперские амбиции, выражающиеся в немудреной формуле: «Кого хотим, того назначим. А ваше дело единогласно проголосовать «за». И мы голосовали. Потому что въелось в сознание: высшие кадры для любой республики дает только Центр. Хочу быть правильно понятым: это не обида, это несколько запоздалое прозрение, в котором я вижу пренебрежение Москвы к воспитанию и росту национальных кадров...

На том самом пленуме был заслушан и мой доклад «О задачах парторганизации республики по успешному проведению весеннего сева и получению высокого урожая сельскохозяйственных культур в совхозах и колхозах республики в 1956 году» развернута была большая организаторская работа по успешному выполнению народнохозяйственных планов первого года шестой пятилетки. Промышленность работала нормально. Бурное развитие начали получать промышленные центры: Караганда, Чимкент, Усть-Каменогорск, Алма-Ата Павлодар, Темиртау. Закладывались основы развития Экибастуза, Ермака, Кентау, Рудного, Шевченко, Степногорска. Успешно был проведен весенний сев.

А 10 июля состоялся еще один пленум ЦК КПК. По ходу жилищного строительства в республике докладчиком был я. Во время работы пленума мне позвонил Каганович и сказал, что хочет посмотреть целинные земли и завтра будет в Кустанае. Я вылетел в Кустанай.

Поезд Кагановича стоял на станции Тобол. Выехав из Кустаная, я думал о том, как он меня встретит, ведь всем было известно о его твердом, жестком характере, крутых методах работы на руководящих постах в правительстве Союза ССР. Каганович был одним из ближайших соратников Сталина, и имя его было известно всей стране. Но моя первая встреча с ним была на редкость дружелюбной.

После завтрака у него в вагоне мы на машинах выехали в Акмолинск. По дороге в Акмолинск Каганович сделал остановку в Есиле и Атбасаре. Он осмотрел хлебные поля в близлежащих совхозах, был поражен, увидев тучные хлеба, которые уже колосились.

В Есиле выступил перед целинниками. Жалоб было много, главным образом по бытовым вопросам. Первый секретарь обкома Бородин был в это время в Алма-Ате. Заключая свое выступление, Каганович заявил, что все бытовые проблемы, поднятые на совещании, он поручает мне для принятия мер. После такого заявления мне пришлось не раз побывать в Есиле, вместе, с руководством в области и районе расшивать, как говорят, узкие места,

В Акмолинске Каганович провел многолюдное совещание с руководителями заготзерна четырех северных областей и железнодорожниками, напирая главным образом на пред стоящую перевозку зерна 1956 года.

Отчет о работе совещания и выступление Кагановича были направлены в «Правду», но, к нашему удивлению, напечатаны не были. После ознакомления с состоянием Карагандинской дороги и строительством вторых путей, мы вылетели в Караганду. В Караганде он долго не задерживался. Провел совещание с членами бюро обкома и руководителями комбината «Карагандауголь». Вечером мы были уже в Алма-Ате, где Каганович ознакомился с городом, посетил сельскохозяйственный институт и Академию наук. А потом вместе с Яковлевым на его самолете вылетели в Москву. В центральной печати о посещении Кагановичем Казахстана не было сказано ни слова...

По приезде в Москву, я готовился в составе парламентской делегации, которую возглавляла Фурцева, вылететь в Англию.

Членами делегации были: Гришин — председатель ВЦСПС, Мазуров — председатель СМ Белоруссии, президент Академии медицинских наук Бакулев, президент Грузинской Академии наук Мусхелишвили, главный редактор газеты «Известия».

11 июля мы вылетели в Англию. После недолгой остановки в Берлине вылетели в Париж, где нас встретил посол Виноградов. В Париже посетили Лувр и на кладбище Пер-Лашез на могилу коммунаров возложили цветы. На следующий день вылетели в Лондон и по прибытии после небольшого отдыха нас пригласили в английский парламент. На второй день наша делегация была принята премьер-министром Иденом. Премьер принял нас очень доброжелательно и состоялся содержательный разговор, касающийся парламентских, экономических и культурных связей между нашими странами. После мы были приняты министром иностранных дел. У нас было много встреч с деловыми кругами Англии. Приемами и встречами нас загрузили основательно. Наша делегация разделилась на две группы. Одна группа во главе с Гришиным поехала в Уэльс — крупный промышленный центр страны. Наша группа выехала в Шотландию и побывала в Глазго и Эдинбурге. После возвращения из Шотландии, несмотря на напряженный график работы, англичане показали очень много исторических объектов в Лондоне, в том числе Британский музей, центральный музей мадам Тюссо, Тауэр. Были мы и в Кембридже, где встречались с группой ученых, посетили квартиру, где жил И. Ньютон.

Наше пребывание в Англии завершилось приемом, устроенным королевой Елизаветой по случаю какого-то торжества в парке Букингемского дворца. На приеме присутствовали главы дипломатических представительств, крупные политические деятели, в том числе были приглашены и члены нашей делегации. Там же, на приеме, я видел выдающегося политического деятеля Уинстона Черчилля. Он был уже в довольно почтенном возрасте и медленно передвигался, опираясь на трость.

Наша делегация выполнила миссию, возложенную на нее Верховным Советом СССР, и возвратилась на Родину.

Впоследствии, в 1977 году мне довелось посетить Англию во второй раз во главе делегации КПСС для участия в 35 съезде КПВ. Во время пребывания в Лондоне наш посол Луньков организовал ряд экскурсий по историческим местам Лондона и его окрестностей. Мы посетили родину В. Шекспира — небольшой городок Стратфорд на Эйволе, осмотрели могилу великого драматурга. Он был похоронен в алтаре церкви. На могиле высечена из известняка небольшая фигура Шекспира, в правой руке он держит перо. Также побывали в доме Б. Шоу в небольшом городке недалеко от столицы и осмотрели его квартиру. В небольшом дворике особняка заглянули в маленький сарай-«курятник», где он писал «Пигмалиона». В этом «курятнике» был смонтирован телефон. Звонить мог только он один, а к нему звонки не доходили.

Вместе с Луньковым посетили исторический замок Виндзор. Половина замка превращена в исторический музей, а другую половину занимает королева Елизавета II, где она живет большую часть года. Этот исторический и интересный замок упомянут у Шекспира в «Виндзорских проказницах».

Ознакомились еще раз с памятными местами в Лондоне, связанными с Лениным. Посетили дом, где печаталась «Искра», библиотеку Британского музея, где часто бывал Ленин. Также посетили Хайгетское кладбище, где похоронен Карл Маркс.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

О ХРУЩЕВЕ И КОСЫГИНЕ

Когда вернулись в Москву и я только зашел в номер, позвонил Брежнев и сказал: "Завтра в Алма-Ате состоится республиканский партийный актив, там находится Хрущев. Немедленно вылетайте домой". В этот же день ночью я вылетел в Алма-Ату и в 11 утра был в оперном театре, где проходил актив. О чем пойдет речь на активе, я знал заранее. На активе уже был заслушан доклад министра совхозов Рогинца, начал выступать министр сельского хозяйства Мельник. Я подошел к Хрущеву, поздоровался, сел рядом в свободное кресло. Он сразу обратился ко мне: "Разговор об Англии будет после актива. Скажите, будет миллиард?" Я ответил, что нет никакого сомнения, что миллиард будет. Это его обрадовало. Он предложил мне после его выступления подвести итоги работы актива и более конкретно высказать свое отношение к миллиарду. Предоставил слово Хрущеву, он говорил более часа и в основном критиковал Афонова, секретаря Павлодарского обкома за плохое руководство сельским хозяйством. Оказывается, вылетая к нам из Новосибирска, Хрущев сделай остановку в Павлодаре и видел очень засоренные поля. В заключение своей речи он выразил уверенность, что трудящиеся республики продадут нынче миллиард пудов хлеба.

Я заверил ЦК и Хрущева, что миллиард будет. После этого я попросил Хрущева оказать содействие в развитии овцеводства: разрешить нам организовать (по берегам Иртыша) от Зайсанадо Павлодара десятки овцесовхозов. Мой предложения он принял, но по разным причинам все осталось только на словах.

После актива был дан прием в честь Хрущева, где участвовали и московские товарищи, сопровождавшие его. Вместе с Хрущевым на его самолете Журин, Ташенев и я вылетели в Кустанай. Там нас встретили Яковлев, вернувшийся из Москвы, секретарь обкома Храмков и председатель облисполкома Ботамиров. Хрущев осмотрел хлебные поля Александровского и Павловского совхозов. Поля были чистые, без сорняков. Колосился богатый хлеб. Хрущев зашел в поле, попросил Храмкова сфотографировать его и, улыбаясь, сказал, что фотографию покажет в Москве "антицелинникам”. Потом пожелал нам всем успехов и на поезде уехал в Москву.

После отъезда Хрущева республиканский партийный актив сконцентрировал организаторскую работу на главной цели: во что бы то ни стало дать стране миллиард пудов хлеба. Надо сказать, что в уборке урожая Казахстану помогала вся страна. Это было, конечно, накладно, но другого выхода не было. На уборке работали студенты, рабочие и служащие, приехавшие из городов России, Украины, Татарии, Башкирии, Грузии, республик Прибалтики. На помощь. прибыли представители братских социалистических стран. Из соседних областей "десантировалось" 13 тысяч комбайнеров со своими комбайнами. На перевозке зерна денно и нощно работали 90 тысяч автомашин, свыше 60 тысяч прибыло из других республик. Секретари ЦК КПК Журин, Карибжанов, Тажиев, Успанов, председатель Президиума Верховного Совета КазССР Ташенев, заместители председателя Совмина республики Бейсебаев, Слажнев, министры Мельник и Рогинец—постоянно находились в самых горячих точках, где решалась судьба миллиарда.

Не могу не сказать добрых слов о моих товарищах, многие из которых и поныне в полную меру сил активны в общественной жизни, а кое-кого, увы, нет в живых.

Второй секретарь ЦК Журин был одним из старейших партийных работников Казахстана. Он работал в аппарате ЦК КПК. Был секретарем райкома, первым секретарем Кустанайского, Акмолинского, Северо-Казахстанского обкомов партии. Работал первым секретарем Западно-Казахстанского крайкома, а после упразднения края — первым секретарем Актюбинского обкома. С этого поста ушел на пенсию. Живет в Москве. Журин много сил и энергии вложил в подъем целинных земель республики.

Карибжанов работал секретарем по сельскому хозяйству. По специальности агроном. Работал в Северо-Казахстанском обкоме партии, затем вторым секретарем Карагандинского обкома, заведующим сельхозотделом ЦК КПК. Небольшой отрезок времени работал министром сельского хозяйства, потом секретарем и вторым секретарем ЦК. Карибжанов умер в августе 1960 года, занимая пост Председателя Президиума Верховного Совета республики. Похоронен в парке имени 28-ми гвардейцев-панфиловцев. Являлся одним из активных организаторов подъема целины.

Тажиев. Я знал его, когда еще работал на Балхаше. После окончания Ленинградского политехнического института был рядовым инженером, затем начальником строительства Алма-Атинской ТЭЦ. Вскоре его выдвинули наркомом коммунального хозяйства.

После работал зампред. Совмина, начальником строительства Темиртауской ГРЭС, зам. министра энергетики СССР. Из Москвы вернулся в республику на должность зам. пред. СМ и председателя Госплана КазССР. Позже, будучи секретарем ЦК КПК, не сработался с Беляевым и был направлен в Москву заместителем постпреда республики. Тяжело заболел и умер в сентябре 1960 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище. Он очень много сделал для развития производительных сил Казахстана, хорошо знал свое дело, был толковым организатором, душевным человеком и хорошим товарищем.

Партийный актив уважал и ценил одного из своих ветеранов — Г. А. Мельника. Я познакомился с ним в 1942 году, когда он работал зав. сельхозотделом ЦК. Продолжительное время он был министром сельского хозяйства республики, моим первым замом в Совете Министров. Работал секретарем ряда обкомов и секретарем ЦК. Очень весом его вклад в подъем сельскохозяйственного производства республики.

И. Г. Слажнев. Был директором МТС, секретарем райкома, председателем Кустанайского облисполкома, первым секретарем Павлодарского обкома, председателем крайисполкома. Работам зам. председателя Совета Министров, ушел на пенсию. Оставил заметный след в развитии сельскохозяйственного производства в республике.

Значительный вклад внес в освоение целинных и залежных земель М. Г. Моторико. Он работал секретарем райкома, председателем Кустанайского облисполкома, зам. председатели Совета Министров КазССР. После слияния министерства сельского хозяйства и совхозов продолжительное время был министром сельского хозяйства республики.

Плодотворно работал министром хлебопродуктов республики М. И. Даиров. Он много лет занимал ответственные должности в партийных и советских органах республики. Сейчас на пенсии.

Ну вот, вспомнил я некоторых своих товарищей — и будто вновь повстречался с ними: энергичными, целеустремленными, и каждый из них, без громких слов, личность. Ради дела они готовы были на неустроенность, невзгоды, могли сутками работать, без сна и отдыха.

Как во всяком большом деле, были у нас срывы и сбои. По мы старались оперативно решать проблемы.

В 1956 году ход уборки широко освещали радио и печать. Объем проданного хлеба за каждую пятидневку освещала "Правда". Наша любая просьба об оказании помощи в успешной уборке руководством СМ СССР рассматривалась очень внимательно и быстро решалась. Я доложил Первухину, что республика выполнила план продажи хлеба государству и, как обещали, продадим еще 400 млн. пудов. Мы испытываем большой недостаток в легковых машинах для оперативного руководства, руководители райисполкомов ездят на тракторах. Прошу помочь. "Какая потребность?" — спросил Первухин. Сказал — 250. Обещал рассмотреть. Буквально через 15 минут Первухин позвонил и сообщил, что целевым назначением для райисполкомов Совет Министров СССР выделяет 214 легковых автомашин. Вот пример оперативного решения вопросов.

Совхозы и колхозы с честью выполнили высокие обязательства: вместо 600 млн. пудов хлеба по плану, был продан 1 млрд. пудов. Республика была награждена орденом Ленина. 130 человек были удостоены звания Героя Социалистического Труда, в том числе руководители крупных районов. Свыше 40 партийных, советских, комсомольских работников были награждены орденами и медалями СССР.

После успешного окончания сельскохозяйственного года мне разрешили отдых. Я с женой вылетел на отдых в Чехословакию. В Праге нас встретили работники нашего посольства и чешские друзья. Из аэропорта мы поехали в "Дом Конева" (этот особняк чехи подарили маршалу Коневу после освобождения его армией Чехословакии от фашистских захватчиков). После небольшой остановки выехали в Карловы Вары, где нас разместили в одном из лучших санаториев "Ричмонд". Время нашего отдыха совпало с венгерскими событиями. Тревожились, волновались, но в ту пору ничуть не сомневались, что действия нашей страны вполне правомочны.

После возвращения из Чехословакии ожидали приезда в республику Ворошилова. Он должен был вручить орден республике и большой группе награжденных. Ворошилов прилетел 13 января 1957 года в Алма-Ату. 14 января на торжественном заседании ЦК, Верховного Совета и СМ КазССР Ворошилов вручил республике орден Ленина.

При большом стечении народа на площади возле оперного театра состоялся митинг по случаю вручения республике ордена. Ворошилов поздравил трудящихся с награждением и пожелал больших успехов. С ответной речью пришлось выступить мне. 15 января Ворошилов вручил ордена и медали республиканским работникам. Ордена Ленина вручили Яковлеву, Журину, Ташеневу и мне.

В это время Хрущев прилетел во Фрунзе для вручения ордена республике. Вместе с Яковлевым вылетели в Киргизию. Мы встретились там с Хрущевым и доложили ему обстановку в республике.

Торжественное заседание во Фрунзе открыл Раззаков. Хрущев вручил Киргизии орден Ленина. От имени казахстанцев я приветствовал трудящихся Киргизии.

В начале февраля 1957 года находился в Москве, где рассматривались вопросы, связанные с расширением прав республики. В эти дни меня вызвали к Молотову для выяснения причин, почему республика в план заготовки зерна включила 3 млн. пудов хлеба, закупленных Казпотребсоюзом в 1956 году. Совет Министров поручил Госконтролю рассмотреть просьбу Центросоюза по этому вопросу. Вместе с постпредом Шариповым явились в приемную Молотова. Комитет находился тогда на ул. Горького. Ровно в назначенное время Молотов вышел из кабинета, подошел к нам, поздоровался и сказал: "Заходите, рассмотрим просьбу Центросоюза". Протест рассмотрели, пришли к согласованному решению. После этого я рассказал ему о делах республики. Прощаясь, Молотов проводил нас до приемной. Таким образом состоялось мое знакомство с Молотовым.

В 1956 году в глубинных пунктах было принято много хлеба. Его вывозка затягивалась. Эту проблему обсуждали на президиуме СМ СССР, который вел его председатель Н. А. Булганин. Это была моя вторая встреча с Булганиным. О первой было рассказано выше, где я писал о моей работе в Балхаше. Сейчас впечатление об этом человеке было совсем иное, чем тогда. Теперь это был уже совсем другой Булганин. Видимо, после того, как он побывал в должностях заместителя председателя СНК СССР, министра обороны СССР. Держался он самоуверенно, перебивал выступающих, часто повышал голос. Запомнился его острый, пронзительный взгляд.

Главную причину неудовлетворительной вывозки хлеба мы объяснили отсутствием транспорта. Не считаясь с этим, Булганин резко и зло критиковал руководителей ряда областей РСФСР и меня и сказал примерно следующее: "Если плохо будете возить хлеб и испортите его, мы лишим вас наград и снимем с работы". Очень расстроенными мы начали расходиться. И в это время ко мне подошел Микоян и, улыбаясь, сказал: "Орден не отберут, с работы не снимут, а хлеб возить надо". Он хорошо понимал наши трудности и своими теплыми словами выразил доброе отношение к нам. А хлеб мы вывезли своевременно.

В апреле 1957 года, руководствуясь решением февральского пленума ЦК, организовали в Казахстане восемь территориальных управлении промышленностью и строительством во главе с Совнархозом республики. Это были: Восточно-Казахстанский, Семипалатинский, Алма-Атинский, Южно-Казахстанский, Западно-Казахстанский, Карагандинский, Кустанайский и Северо-Казахстанский совнархозы.

Организацию совнархозов мы завершили в довольно короткие сроки. Для ознакомления с их работой я выехал в Караганду. Вместе с председателем совнархоза Оникой мы детально разобрались с ходом добычи угля на действующих и строящихся шахтах, обогатительных фабриках бассейна. Посетили предприятия, расположенные в Сарани, Шахтинске, Абае, которые впоследствии были преобразованы в города областного подчинения.

Много времени мы уделили строителям Карагандинского металлургического комбината и Атасуйских рудников. В Джезказгане был рассмотрен ход строительства новых шахт, обогатительной фабрики, цеха электролиза и ТЭЦ. В Никольске разрешили строительство плавательного бассейна.

Для меня было очень приятно еще раз побывать на Балхаше, где началась моя трудовая и инженерная деятельность. В Коунраде шла реконструкция рудника в связи с выявлением новых запасов порфировых руд. На заводе шла большая работа по реконструкции плавильного цеха, а также строительство цеха цветного проката и выпуска вайирбасов. Мы побывали на многих предприятиях, где могли оказать срочную помощь, вместе со специалистами рассмотрели и перспективные вопросы.

Очень много мы уделяли внимания работе всех восьми Совнархозов.

Практика показала, что реформа 1957 года привела к разобщенности промышленности и нанесла немалый урон единой технической политике. Проведенная волюнтаристскими методами реформа практически ослабила руководство промышленностью и строительством как на местах, так и в центре. Забегая вперед, скажу, что проведенная Хрущевым реорганизация партийных органов, когда партию разделили на промышленную и сельскую, не оправдала cебя и ничего не принесла, кроме хаоса и сумятицы. И никто, к сожалению, ни один человек — будь то ученый или опытный партийный работник — на этих пленумах не проголосовал "против", не сказал в открытую об абсурдности этих реформ. Этот упрек я отношу и в свой адрес. Спустя семь лет, в ноябре 1964 года ЦК КПСС снова единогласно восстановил единые партийные организации и осуществил возврат к отраслевому руководству народным хозяйством.

А в июле 1957 года мы с женой отдыхали в Крыму. Вдруг позвонили из Москвы и просили срочно прибыть на пленум ЦК КПСС. Созвонился с Хомяковым, первым секретарем Крымского обкома, и вместе с ним через два часа мы вылетели из Симферополя в Москву. Хорошо помню, пленум начался в субботу и закончился в следующую субботу.

Не берусь утверждать, но думаю, что именно доклад Хрущева на XX съезде послужил поводом для того, что в июне 1957 года именно Молотов и Маленков (а потом и группа «примкнувших») поставили на Президиуме ЦК вопрос о смещении Хрущева. Дело принимало крутой оборот. И если бы не принципиальная позиция многих членов Президиума ЦК, потребовавших немедленного созыва Пленума, то трудно предсказать, какие бы перемены произошли в руководстве партией и страной. Постановление пленума ЦК и краткая информация о его работе были обнародованы 4 июля 1957 года. В документе называлась антипартийная группа Маленкова, Кагановича, Молотова и примкнувшего к ним Шепилова, выведенная из состава Президиума и ЦК КПСС Но ни слова в сообщении не говорилось об участии в этой группе Ворошилова и Булганина. Они сохранили свои посты.

В дополнение к сказанному, вспомнилась еще одна деталь. С самого начала работы пленума выявилось противостояние Н. Хрущева и В. Молотова. Когда Хрущев объявил о том, что пленум в воскресенье работать не будет, то В. Молотов тут же взял слово и внес предложение продолжать работу пленума. Поставили вопрос на голосование. Подавляющим большинством приняли решение в воскресенье не заседать. По этому признаку можно было понять общий настрой участников.

Решения пленума, осудившего деятельность антипартийной группы, хорошо известны партии и народу.

Здесь мне хотелось бы рассказать о дальнейшей судьбе одного из участников антипартийной группы — Г. Маленкова. После пленума он был освобожден от должности заместителя Председателя СМ СССР — министра энергетики Союза ССР и отправлен на работу директором Усть-Каменогорской ГРЭС. Дела у него на этом участке пошли неплохо, планы на станции выполнялись. Но до Хрущева дошли сведения о том, что Маленков заигрывает с рабочими, ходит к ним в гости, присутствует на свадьбах, дарит подарки. Н. С. Хрущев распорядился перевести его на другую работу — директором ТЭЦ в Экибастузе. И здесь контроль за поведением Маленкова резко ужесточился.

Да, действительно, на одной из прогулок Маленков потерял партийный билет. Его нашла школьница и принесла в милицию. Милиция передала документ в горком партии. По Уставу КПСС коммунист, утерявший партийный билет, заслуживает самого сурового наказания, вплоть до исключения из КПСС. В это время горком получил еще один сигнал: какой-то фотограф-любитель снял Маленкова с внуком и стал продавать эти фотокарточки. Вот за эти проступки Маленкову было вынесено строгое партийное взыскание. На XXII съезде КПСС секретарь ЦК Компартии Белоруссии Мазуров подверг Маленкова резкой критике. Первичная партийная организация Экибастузской ТЭЦ немедленно отреагировала на эту критику и приняла соответствующее постановление. Но предоставим слово документам. Итак, протокол партийного собрания.

"Повестка дня:

Персональное дело члбна КПСС тов. Маленкова Г. М. (Докладывает тов. Чусоватин К.Т. — секретарь первичной партийной организации Экибастузской ТЭЦ).

— Делегат съезда, секретарь ЦК Компартии Белоруссии тов. Мазуров, раскрывая нарушения революционной законности и злоупотребления властью, привел факты произвола со стороны Маленкова в период 1935 —1936 годов. При обмене партийных документов, когда он, Маленков, вместе с Берия создал версию о существовании в Белоруссии развернутого антипартийного подполья, которое возглавили будто бы партийные и советские руководители республики. На основании этой версии была исключена из партии половина всего состава Компартии Белоруссии, арестованы и погублены многие руководители партии из советских органов, представители творческой интеллигенции, тов. Мазуров заявил, что коммунисты Белоруссии считают невозможным дальнейшее пребывание Маленкова в партии..."

Собрание приняло следующее постановление: "1. За антипартийность, произвол, беззаконие и фракционную деятельность, совершенные в период работы в ЦК КПСС, тов. Маленкова Г.М. из рядов КПСС исключить (голосовали единогласно). 2.Считать целесообразным оставить Маленкова Г. М. директором Экибастузской ТЭЦ (голосовали: за — 8, против — 7)".