О, счастливица!

Восемнадцать

Бодеан Геззер был одержим призраком «Черного прилива». Он не помнил ни одной ссылки на группу во всех стопках буклетов белых расистов, что собирал.

«Черные пантеры», «Движение», «Нация ислама», НАСПЦН [35] – Бод о них много читал. Но нигде не встречал никакого «Черного прилива».

Кем бы они ни были, эти люди побывали у него в квартире. Негры, почти наверняка! Бод, кажется, догадался, почему его выделили из остальных – они узнали об Истых Чистых Арийцах.

Но как? – спрашивал он себя. ИЧА были вместе едва неделю – он даже не успел еще сочинить манифест. Пульс сбивался, пока он обдумывал два единственно возможных объяснения: или негритянские силы располагали продвинутой аппаратурой для сбора информации, или в ИЧА наличествовала серьезная утечка. Последнее казалось Боду Геззеру почти невероятным.

Вместо этого он вернулся к допущению, что «Черный прилив» был исключительно коварен и изобретателен, возможно – связан с правительственными службами. Он также предположил, что, где бы ни укрылись Истые Чистые Арийцы, хитрожопые негры в конечном итоге их все равно выследят.

Все в порядке, подумал Бод. Когда придет время, его ополчение будет готово.

Между тем где этот ебаный Пухл с лодкой?

От паники у Бода свело кишки. Идея дезертировать от партнера, который чуть что хватался за оружие, начала казаться логичной. В конце концов, у Бода в презерватив запрятано четырнадцать миллионов баксов. Как только он обналичит билет, сможет податься куда угодно, сделать что угодно – построить себе крепость в Айдахо, с самой навороченной на свете горячей ванной.

Бод в последнее время много размышлял об Айдахо, об отвратительных зимах и всяком таком. Он слыхал, тамошние горы и леса полны правильно мыслящих белых христиан. В таком месте набрать в ИЧА новобранцев оказалось бы намного проще. Бод был по горло сыт Майами – куда ни плюнь, везде проклятые иностранцы. А когда наконец встретишь настоящего белого, говорящего по-английски, он – к бабке не ходи – окажется евреем или ультралиберальным горлопаном. Боду уже опротивело бояться, шептать свои искренние правдивые убеждения, вместо того чтобы гордо и громко заявлять о них прилюдно. В Майами приходилось быть чертовски осторожным: не дай бог кого-нибудь ненароком оскорбишь – немедля получишь по морде. И не только от кубинцев.

Бодеан Геззер был убежден, что меньшинства там, на Западе, проще обработать и легче запугать. Он решил, что, пожалуй, Айдахо – все же хороший ход, если, конечно, научиться переносить холодную погоду. Даже в летнем камуфляже можно будет приспособиться, думал Бод Геззер.

Что же до Пухла, он, видимо, не станет пользоваться в Айдахо большим успехом. Он, возможно, даже порядочных белых людей отпугнет от дела Арийцев. Нет, подумал Бод, Пухлу место на Юге.

К тому же Бод вроде как не бросает парня несолоно хлебавши. У Пухла остается второй лотерейный билет, тот, что они отняли у негритянки в Грейндже. Черт, да он и так достаточно богат, чтобы организовать свое собственное ополчение, если захочет. Будет сам себе полковник.

Бод взглянул на наручные часы. Если он уедет сейчас, к полуночи будет в Таллахасси. А в это же самое время завтра получит свой первый чек «Лотто».

Если, конечно, они не доберутся до него первыми – мерзкие ублюдки, прочесавшие его квартиру.

Парадоксально, но именно в этой ситуации пригодился бы такой сумасшедший громила, как Пухл, – перед лицом насилия. Его трудно запугать, и он делает практически все, что ему приказывают. Его чертовски удобно иметь поблизости, если начнется стрельба. Что ж, кое с чем стоило считаться, кое-что стоило записать Пухлу в плюс. Так что, быть может, есть свой резон держать этого чувака при себе.

Прохаживаясь по лодочной пристани, Бод в своем комбинезоне «Лесной призрак» вспотел. Мимо проносился воскресный поток машин, Бод спиной чувствовал любопытные взгляды путешественников – ясно, что не все они туристы и рыбаки. Без сомнения, «Черный прилив» завербовал множество наблюдателей и они разыскивали красный пикап «додж-рэм» с наклейкой «Фурмана в президенты» (которую Бод Геззер уже пытался безуспешно соскоблить с бампера перочинным ножом).

И тогда он решил извлечь «АР-15». Пускай эти уроды увидят, на что напоролись.

Он расстелил замшу на капоте грузовика и разобрал полуавтоматику точно так, как учил его Пухл. Он надеялся, что «Черный прилив» все это видит. Надеялся, они придут к заключению, что он ненормальный – выставляет напоказ штурмовую винтовку среди бела дня на обочине федеральной трассы.

Когда пришло время обратно собрать «АР-15», Бодеан Геззер стал в тупик. Некоторые детали подходили, некоторые – нет. Он задумался, не поменял ли случайно местами винтик-другой. Железо было скользкое и маслянистое, пальцы Бода – влажными от пота. Он начал ронять мелкие детальки на гравий.

Он раздраженно удивился: что же тут трудного? Пухл ведь справляется, даже когда пьян!

Через полчаса Бод злобно плюнул. Завернул незакрепленные детали винтовки в замшу и уложил узел в багажник пикапа. Он пытался изображать беспечность – пусть негритянские шпионы видят.

Бод сел за руль и врубил на полную кондиционер. Он пристально всматривался в бутылочно-зеленую воду во всех направлениях. Мимо проплыл рыбацкий ялик с низкой осадкой. Хорошенькая девчонка нарезала углы на парусной шлюпке. Потом два толстых волосатых типа на гидроциклах проскакали на волнах друг от друга.

Но никакого признака Пухла на угнанном катере. Бод кисло подумал: может, этот мудак и не явится. Может, это он меня бросил.

Еще пять минут, сказал он себе. Потом уезжаю.

Поток машин на шоссе по направлению к югу напоминал груженую ленту конвейера. От их вида Бода клонило в сон. Он не спал уже почти два дня и, честно говоря, был физически не способен доехать даже до Катлер-Ридж, не говоря уже о Таллахасси. Он бы с удовольствием вздремнул, но это самоубийство. Тогда-то они и сделают свой ход – этот «Черный прилив», чем бы и кем бы он ни был.

Когда Бод закрыл глаза, в мозгах у него запоздало возник вопрос: а какого дьявола им надо?

Он был не настолько измотан, чтобы этого не понять. Они, кажется, знали все, так? Кто он такой, где живет. Они знали и про Истых Чистых Арийцев.

И, конечно же, они знали про лотерейный билет, если не про оба сразу. Так вот что жадные сволочи искали в его квартире!

Бодеан Геззер моментально напрягся от ледяного осознания того, что единственную удачу, которая ему выпала, могут вырвать у него из рук. Один на дороге, с разобранной на части «АР-15», – ограбить проще простого.

Бод импульсивно сунул руку в карман штанов за бумажником, достал пакетик с презервативом, заглянул внутрь. Купон «Лотто» был невредим. Бод убрал его обратно. Ему не нужно было смотреть на часы: ясно, что пять минут уже прошли. Может, Пухла задержала береговая охрана. Может, он слинял сам. Или нашел какую-нибудь стекловолоконную канифоль, чтобы занюхать, упал с катера и утоп.

Адьос, мучачо.

Сердце Бода колотилось как у кролика. Он безрассудно газанул через трассу и, тормозя, резко свернул в поток, движущийся на север. Дрожащими пальцами отрегулировал зеркало заднего вида – это ему стоило бы сделать ночью. На хвосте у него была только фура с пивом «Молсон», и, добравшись до Уэйл-Харбор, Бод уже дышал поспокойнее. Проезжая по мосту, он мельком взглянул на широкий, обрамленный деревьями пролив, уходящий на запад. Будто от судороги его нога отпустила педаль газа.

По фарватеру скользила сине-серая моторка. Конский хвост водителя развевался на ветру как грязная тряпка.

– Вот блядь! – выругался Бодеан Геззер. Он с ревом развернулся у причала проката катеров Холидей-Айл и погнал обратно к стоянке у пристани.

Гастроном был только в удовольствие – все дружелюбны, готовы помочь. Не то что в лодочном прокате. Человек, сдающий лодки, – старый пердун, узкое серое лицо с трехдневной соломенной щетиной, – был неуклюж от нетерпения и нерешительности. Он явно никогда не имел дела с чернокожими женщинами без сопровождения, и перспектива эта доводила его почти до визга.

– Что-то не так? – осведомилась Джолейн, прекрасно понимая, что так оно и есть.

Она забарабанила устрашающими ногтями по растрескавшейся стойке.

Хозяин проката закашлялся:

– Мне нужны ваши водительские права.

– Хорошо.

– И залог. – Снова кашель.

– Конечно.

Он покусал нижнюю губу.

– Вы уже делали это раньше? Мож, вам лучше водный мотоцикл заместо этой штуки?

– Господи, нет же.

Джолейн расхохоталась. Она заметила пеструю кошку, свернувшуюся у холодильника с шипучкой. Подхватила ее с пола и почесала ей подбородок.

– У бедной маленькой принцессы ушные клещи, да, детка? – И потом, обращаясь к хозяину: – Хлоргексидиновые капли. У любого ветеринара есть.

Старик затеребил авторучку:

– Мэм, катер вам, шоб рыбу ловить, нырять там, или еще зачем? Далеко поплывете-то?

– Я тут подумывала о Борнео, – сказала Джолейн.

– Нет уж, вы только не обижайтеся. Просто босс, владелец, меня заставляет с этими гребаными бумажками цацкаться.

– Понимаю. – К стене хибарки была прибита морская карта Флоридского залива. Джолейн тайком рассмотрела ее и сказала: – Коттон-Ки. Вот я куда поеду.

Старик, казалось, был разочарован, занося эти сведения в бланк проката:

– Там, значится, залив с морскими окунями. Любой дурак, наверное, знает.

– Ну, я никому не скажу, – сказала Джолейн. Кошка спрыгнула у нее с рук. Джолейн открыла сумочку. – А как насчет приливной таблицы, – спросила она, – и карты типа этой?

Деда, похоже, приятно удивила ее просьба, словно большинство туристов никогда и не думали о таком спрашивать. Джолейн видела, что уважение к ней растет с космической скоростью. В его глазах с покрасневшими веками появился проблеск надежды на то, что драгоценный шестнадцатифутовый ялик, принадлежащий прокату, действительно будет возвращен в целости и сохранности.

– Ну вот, юная леди. – Он вручил ей карту и приливную табличку.

– Ох, спасибо. Можете прогреть мне лодку? Я сейчас, мигом – у меня там лед и еда в машине.

Хозяин проката согласился, что было весьма кстати, потому что Джолейн не знала, как заводить подвесной мотор. К ее возвращению на борт с пакетами из магазина старик уже заставил движок заурчать. Он даже придержал крышку холодильника, пока она его заполняла. Потом сказал:

– Назад до заката, не забудьте.

– Ясно. – Джолейн осмотрела рычаги, пытаясь вспомнить, что Том говорил ей насчет управления газом. Дед, хромая, выбрался из лодки и со скрипучим кряхтением оттолкнул ее от причала. Джолейн выжала рычаг вперед.

Хозяин стоял на пристани, глазея на нее, будто старый костлявый аист.

– До заката! – выкрикнул он.

Джолейн подняла вверх большие пальцы и медленно отчалила, направляя нос катера по размеченному фарватеру. Она услышала, что старик снова что-то кричит. Плечи его печально поникли.

– Эй! – крикнул он.

Джолейн помахал ему – механический жест, так машут Девушки с прибывающего парома.

– Эй, а как же наживка?

Джолейн вновь помахала.

– Какого черта вы рыбу ловить собрались без наживки? – вопил он. – И даже без удочки и спиннинга?

Она улыбнулась и покрутила пальцем у виска. Дед втянул багровые щеки и потопал в хибарку. Джолейн выжала газ, насколько осмелилась при тряской зыби, и сосредоточилась на том, чтобы не разбиться. Главными опасностями оказались прочие прогулочные суда, большей частью управляемые, похоже, лоботомированными молодыми людьми с пивными банками в руках. Они смотрели на Джолейн как на экзотического кальмара, отчего она пришла к выводу, что не так уж и много афроамериканских женщин в одиночку бороздят воды Флорида-Киз. Один остроумный малый даже выкрикнул: «Заблудились? Нассау тама!» Джолейн поздравила себя с тем, что не показала ему средний палец.

Чтобы их не заметил Бодеан Геззер, Том назначил встречу на безопасном расстоянии от гравийной эстакады, где был припаркован пикап. Он указал на просвет в мангровых зарослях, лысую прореху в скалистой береговой линии с океанской стороны шоссе. Пересекавшие глубоководье красно-синие поплавки натянутых лобстерных ловушек помогут Джолейн сориентироваться на местности.

Она вела катер с исключительной точностью, направляя его между двумя яркими пенопластовыми шарами, указывавшими путь. Кроум ждал у кромки воды, готовясь поймать нос катера. Терпеливо распутав веревки ловушек со скега, он взобрался на борт и объявил:

– Ладно, Ахав, посторонись-ка. У них фора в десять минут.

– Ты ничего не забыл?

– Джолейн, брось.

– Дробовик, – сказала она, ожидая очередного возражения.

Но Том кивнул:

– О, точно. – Спрыгнул и ринулся через дорогу. Через минуту он вернулся с ее «ремингтоном», завернутым в полиэтиленовый пакет для мусора. – Я на самом деле забыл, – вздохнул он.

Джолейн ему поверила. Обняла его одной рукой за плечи, пока они выводили катер.

Согласно приказу Пухла, Фингал не должен был разговаривать с Эмбер, только отдавать указания. Но выяснилось, что это невозможно. Самым долгим и близким пребыванием Фингала рядом с такой красивой девушкой был тридцатисекундный спуск на лифте с ничего не подозревающей стенографисткой в суде округа Оцеола. Фингал горел желанием услышать все, что могла рассказать Эмбер, – какие у нее должны быть истории! К тому же он мучился из-за того, что тыкал в нее отверткой. Ему жутко хотелось заверить ее, что он не какой-нибудь кровожадный преступник.

– Я учусь в колледже с сокращенным курсом, – добровольно высказалась она, заставив его сердце ухнуть куда-то в пятки.

– Правда?

– Начальный юридический, но склоняюсь к косметологии. Посоветуешь что-нибудь?

И что теперь ему было делать? Несмотря на все свои грубые ошибки, Фингал был, по существу, вежливым молодым человеком. Это потому что мать выбила из него грубость еще в раннем возрасте.

И это грубо, всегда говорила мать, не отвечать, когда к тебе обращаются.

Поэтому Фингал спросил Эмбер:

– Косметология – это когда тебя учат быть космонавтом?

Она так расхохоталась, что чуть не опрокинула миску с минестроне. Фингал понял, что сморозил какую-то грандиозную глупость, но это его не смутило. Эмбер замечательно смеялась. Он бы с радостью продолжал нести чушь всю ночь напролет, только бы слушать ее смех.

Они остановились у круглосуточного магазинчика на материке – Фингал не торопился добраться до Групер-Крик. Возможно, белые собратья уже дожидались там, но его это не волновало. Ему хотелось, чтобы ничто не нарушало волшебные мгновения с Эмбер. Она в своей крохотной униформе «Ухарей» привлекала алчные взгляды посетителей закусочной. Фингал приходил в отчаяние от мысли, что ее придется отдать Пухлу.

Она спросила:

– А ты, Фингал? Чем ты занимаешься?

– Я в ополчении, – не колеблясь ответил он.

– Ну ничего себе.

– Спасаю Америку от неминуемой гибели. Отряды НАТО готовы в любой момент напасть с Багам. Это называется «международный заговор».

Эмбер спросила, кто за ним стоит. Фингал сказал – коммунисты и евреи, конечно, и, возможно, черные и гомики.

– С чего ты это взял?

– Узнаешь.

– И сколько вас в ополчении?

– Мне не велено говорить. Но я сержант!

– Круто. А название у вас есть?

– Да, мэм. Истые Чистые Арийцы, – сообщил Фингал. Эмбер вслух повторила.

– Да тут вроде даже рифмуется.

– По-моему, это специально. Слушай, помнишь, ты говорила насчет исправить мою татуировку? Так мне нужно, чтоб кто-нибудь знал, как из Б.Б.П. сделать И.Ч.А.

– Я бы с радостью, – сказала она. – Нет, правда, только сначала обещай, что отпустишь меня.

Только не это, подумал Фингал. Он нервно начал вертеть отвертку в ладонях.

о, счастливица! 277

– А может, лучше я тебе заплачу?

– Чем ты мне заплатишь? – скептически осведомилась Эмбер.

Фингал заметил, как она покосилась на его грязные босые ноги. Он быстро сказал:

– У отряда хренова туча деньжищ. Не прямо сейчас, но очень скоро.

Эмбер неспешно доела суп и только потом соизволила осведомиться, сколько же в итоге ожидается. Четырнадцать миллионов, ответил Фингал. Долларов, да.

Какой же смех вызвало это! На сей раз он просто вынужден был перебить:

– Кроме шуток. Я точно знаю.

– Да неужели?

Он решительно прикурил сигарету. Потом суровым голосом объявил:

– Я им сам помогал их стибрить.

Эмбер какое-то время молчала, глядя на длинную белую яхту, скользящую под разводным мостом. Фингал забеспокоился, что сболтнул лишнего и теперь она ни слову не верит. В отчаянии он выпалил:

– Это святая правда!

– Ну хорошо, – сказала Эмбер. – Но мне-то там у вас что делать?

Фингал подумал: вот бы знать. Потом его осенило:

– Ты веришь в белого человека?

– Милый, я поверю в лягушонка Кермита, если он оставит мне двадцать процентов чаевых. – Она потянулась и взяла Фингала за левую руку, отчего его бросило в дрожь восхищения. – Давай-ка глянем твою татуировку.

Пухл и слышать не желал скулеж о пикапе.

– Брось его, – рявкнул он Боду Геззеру.

– Здесь? Прямо у воды?

– Да кому, он нахуй, сдался, у тебя там инвалидная фигня налеплена.

– Конечно, можно подумать, им не наплевать.

– Кому – им?

– «Черному приливу».

– Слушай, знаешь что, – вмешался Пухл. – Это была твоя идея с лодкой, так что давай не ссы теперь. Мне и так блядский денек выдался.

– Но…

– Брось свой чертов грузовик! Твою бога душу, у нас двадцать восемь миллионов баксов. Купишь себе представительство «Додж», если захочешь.

Бод Геззер угрюмо присоединился к Пухлу в погрузке угнанного катера. Последним он достал из пикапа замшевый

сверток.

– Это еще что там за черт? – спросил Пухл. – Хотя что я спрашиваю. Похоже на сумку с банками «бадвайзера».

– «АР-15». Я ее разобрал, чтобы почистить.

– Боже, помоги нам. Идем.

Бод был не такой дурак, чтобы просить руль, – он видел, что с катером что-то приключилось. Одежда Пухла вымокла, а хвост украшала прядь водоросли цвета корицы. Палуба и виниловые вогнутые сиденья усыпаны осколками чего-то, напоминавшего голубоватую керамику, будто Пухл расколотил тарелку.

Они малым ходом удалялись от насыпи, и Бод повернулся, чтобы в последний раз взглянуть на красный грузовичок-«рэм», который – он нисколько не сомневался – обчистят до нитки или угонят еще до заката. Он заметил человека, стоящего недалеко от берега, на краю мангровых зарослей. Человек был белым, поэтому Геззер не испугался – наверное, просто рыбак.

Когда катер набирал скорость, Бод крикнул:

– Ну, как она на ходу?

– Как одноногая шлюха.

– Что это тут за дерьмо и грязища?

– Я тебя не слышу! – завопил в ответ Пухл.

С учетом жидкой грязи на палубе и моторов, работающих с перебоями, Пухлу бессмысленно было отрицать, что он загнал лодку на мель. Впрочем, он не счел нужным сообщать Боду Геззеру, как близко был к потере половины джекпота.

Отважно спустился обратно на мелководье.

Молотил и ощупывал глину и траву, пока не обнаружил его в восемнадцати дюймах от поверхности воды – билет «Лотто» покачивался в течении, словно маленькое чудо.

Естественно, он был в клешнях голубого краба. Мерзкий уродец хапнул замшелый пластырь, к которому был прилеплен билет. Обезумевший Пухл не колеблясь бросился на отважного падальщика, безжалостно вцепившегося ему в руку одной клешней, не выпуская из другой размокший трофей. С крабом, упрямо болтавшимся на правой руке, Пухл вскарабкался на транец и размолотил маленького ублюдка на куски о планшир. Таким манером он вернул себе лотерейный билет, но победа далась дорогой ценой. Единственным нетронутым сегментом покойного краба оказались кремово-голубые клешни, свисавшие с куска кожи между большим и указательным пальцем – смертельное шило.

Бодеан Геззер немедленно это заметил, но решил ни слова не говорить. Думая: Надо было гнать в Таллахасси. Не надо было возвращаться.

– У меня есть карта. – Он пытался перекричать сухой кашель забитых грязью моторов «Меркьюри».

Никакого внятного ответа от Пухла.

– И я заодно выбрал остров! Пухл вроде бы кивнул.

– Перл-Ки! – проорал Бод. – Там мы будем в безопасности.

Пухл отправил липкий плевок за ветровое стекло.

– Сначала нам надо остановиться.

– Знаю, знаю. – Бод Геззер позволил двигателям заглушить свои слова. – В Групер, блядь, Крик.