О воспитании мальчика в неполной семье верующей матерью

Кое-что из области анатомии

Когда сын был еще грудничком, я решила, что буду воспитывать его в целомудренном отношении к человеческому телу. Я знала, что нам не миновать того времени, когда сын (как и все дети) разделит мир пополам, руководствуясь принадлежностью людей к мужчинам или женщинам. Он рано стал понимать, что он и дедушка — мужчины, а мы с бабушкой — женщины. Пока еще по тому, что мужчинам присуще выполнять свои определенные обязанности по дому, а женщинам — свои (впрочем, все всегда друг другу в чем-то помогали).

Однако никто из нас, взрослых, не заострял внимания ребенка на области пола. Мальчик знал, что когда он вырастет, то у него выпадут молочные зубы и вырастут новые, крепкие. Он знал, что у «больших» дядей ноги, руки, грудь покрыты волосами, что у них растет борода и усы и что с ним будет то же самое, когда он вырастет.

Однако мы все же пережили момент напряженного исследования сыном своего мужского начала. Было такое время, когда каждую свободную минуту он рассматривал и ощупывал —что же там обретается в его трусишках. У него не хватало хитрости выбирать для этого занятия укромные уголки, и я могла обнаружить его, увлекшегося созерцанием собственных «прелестей», едва ли не посредине двора или кухни. Я не кричала и не одергивала его, но предлагала заняться чем-нибудь, что могло отвлечь его от прежнего занятия. Точно так же поступала и бабушка.

Конец «исследованиям» положил мой добрый знакомый, к которому я обратилась за советом и помощью. Взрослый мужчина однажды сказал моему мальчику, что пора бы и прекратить физиологические изыски, поскольку от этого может исчезнуть «мужская сила». Как рукой сняло. Сын мой образумился и успокоился тем, что уже успел рассмотреть (хотя, конечно, он не понимал смысла слов «мужская сила»). Он перестал исследовать себя. Даже гигиенические процедуры, которые проводились им с особой тщательностью, не вызывали в нем напряженного интереса к себе. И слава Богу.

Он подрос и стал спрашивать меня, откуда берутся мысли, что стучит в груди, куда попадает еда, которую он съедает. Я «на пальцах» объясняла ему то, как устроен человек. Когда же мальчик подрос еще, то я показала ему некоторые иллюстрации из анатомического атласа, рассказала о необходимости беречь здоровье, поскольку здоровый организм —это Божий дар, и небрежное отношение к такому великому дару — недопустимая, непростительная ошибка, это грешно. Точно так же бережно нужно относиться и к здоровью другого человека и ни в коем случае не наносить вреда себе или другим неосторожными и необдуманными действиями и поступками.

Недалеко от нашего дома находился дом для престарелых и инвалидов. Мы часто видели калек, одиноких и брошенных всеми, принятых на попечение государства. Мальчик видел, насколько несчастны эти люди и насколько они лишены тех возможностей, на которые здоровый человек внимания своего и не обращает Инвалиды слепы, глухи, без рук, без ног, недвижимы. С ними произошел несчастный случай или они сами были неосторожны с собой. Сын мог видеть, как важно человеку оставаться здоровым. А когда ему случалось замыслить какие-нибудь дела, связанные с риском для здоровья, и он приходил ко мне за помощью или за разрешением и настаивал на том, что все же поступит по-своему, то я напоминала ему про какого-либо калеку из дома престарелых, говоря, что он может стать таким же, если претворит свой замысел в жизнь. Это помогало. До определенного времени «анатомических» и «физиологических» трудностей не возникало.

Но вот однажды я застаю сына в неизменной компании все того же Костика, когда они, противно хихикая, рассматривают Большой анатомический атлас. Я тихонько подглядела, что же вызвало такое безудержное «веселье». Оказалось, пищеварительная система. Вернее, её конечный пункт. Нужно сказать, что отец Кости работал патологоанатомом, и Костя был намного просвещеннее моего сына во многих вопросах. Однако отношения в его семье — отдельный разговор.

Тогда же я застала их за таким рассматриванием, которое извращало нормальное отношение к органам человеческого тела. Безусловно, я спокойно спросила, что мальчики увидели смешного. Они, смущаясь, ответили. Тогда я вновь спросила: смешон ли им палец, глаз, щека или волосы. Отчего же не смешны? Это такие же органы, как и тот, что вызвал у них смех. Ведь у человека нет ничего бесполезного. Ртом люди едят, а не будь «конечного пункта» — на чем тогда сидеть-то, да и все отходы извергались бы тем же путем, что и вошли. Приятно, не правда ли? Грудью женщина кормит младенчика, и это почтенный орган, без него малыш может или умереть, или начать болеть. Не будь у человека органов, посредством которых отводится из организма моча, он умер бы от разрыва мочевого пузыря. В человеке нет ничего ненужного или смешного, человек устроен совершенно, и смеяться над устройством организма — своего рода психическое заболевание или глупость. Ребята молчали.

После того, как Костя ушел домой, я продолжила с сыном разговор на предмет анатомии. Я напомнила ему о том, что человек - особое творение Божие, что Господь изваял человека Своими Пречистыми Руками непосредственно «по образу и подобию» Своему. Господь продумал и сотворил в человеке все: от волосков на макушке до ноготка на мизинчике ноги. Все, что сотворил Господь, нужно и чисто, поскольку Бог творил человека, зная, чему послужит тот или иной орган. Господь — наш Отец. Он Чист, чисты Его помыслы о человеческом теле, чисто то, что Господь сотворил. Грязными и непотребными делают органы человеческого тела те, кто мыслит о нем грешно и нечисто. «Вспомни,— сказала я мальчику,— Сам Господь Иисус Христос носил такое же тело, как и мы. Он ел, пил, словом, Его Пречистое Тело функционировало так же, как и наше. И он — Святой, Великий, Всемогущий, Безгрешный — не погнушался вочеловечиться и жить, как простой смертный человек. У Него была Мать, Которая родила Его, кормила Господа грудью, пеленала и купала Его Маленькое Тельце. Богородица — тоже человек, как ты или я. А ты, получается, вздумал смеяться и над этим!»

Моя пламенная речь возымела действие. Теперь к человеческому телу сын относится ровно и спокойно, без всякого грязного хихикания. Однако он следит, чтобы чужой взгляд не осквернил своим прикосновением «его» женщин (маму, бабушку и теток): всегда предупреждает (по телефону или забегая домой заранее), что сейчас придет в гости со своим другом, нет ли, случаем, в доме не полностью одетых дам? И я благодарна ему за эту заботу и предупредительность.