О времени и о себе

Г. РЫКЛИН УЛЫБКИ СТАРОГО БЛОКНОТА

Он жив-здоров, мой старый крокодильский блокнот. Он чувствует себя неплохо — разговаривает, шутит, улыбается.

Давайте послушаем, о чем он сейчас разговаривает, что вспоминает, чему улыбается.

Я написал для «Крокодила» небольшой рассказ. Тема — курортный ловелас.

Надо было дать фамилию главному герою рассказа. Я наугад раскрыл телефонный справочник, ткнул пальцем и попал в какого-то Птицына.

Эта фамилия и была присвоена шустрому курортному сердцееду. А назвал я его Игнатом.

И рассказ был озаглавлен так:

«Проделки Птицына».

О выходе очередного номера журнала было объявлено в газете. Там же было помещено содержание номера. В частности, упомянуты «Проделки Птицына».

В мой кабинет вошел гражданин средних лет с холщовым портфелем.

— Здравствуйте. Разрешите отрекомендоваться — Птицын. Да, тот самый Птицын, о котором вы смешной рассказец сочинили.

— Позвольте… но… ваше имя — Игнат?..

— Федор, но это неважно. А важно другое — кто вам про меня дал материал. Я знаю. Сережка Сургучов! Это факт. Я председатель артели. А он мой заместитель. Вот и подкапывается. Сейчас вам все станет ясно. Сургучов обвиняет меня в растрате. Но я эти две тысячи взял в виде аванса. Обязательно покрою. А между тем кто заключил с частником договор на постройку сарая? Сургучов! Кто во время моего отпуска совершал товарообменные операции? Сургучов! Могу все документально подтвердить.

— Пожалуйста. Приходите с документами, будем разговаривать.

— А насчет моей квартиры в вашем рассказе тоже упомянуто?

— Упомянуто.

— Вот негодяй! Не беспокойтесь, это я о Сережке Сургучове. Обо всем, подлец, успел доложить. Тут действительно мой грех. Дал я жилищному кооперативу несколько ящиков гвоздей, стекла и оконных приборов. Ну, и — обыкновенное дело: выкроили они мне квартиру с балкончиком. А Сережке завидно. А как он сам, смею вас спросить, дачку приобрел? Вам неизвестно?

Как только он вышел из кабинета, зазвенел телефон. Беру трубку.

— Алло! Это говорит Птицын.

— Какой Птицын?

— Вот в этом-то и все дело. Не Игнат… Обратите внимание, не Игнат, а Иван.

— В чем дело?

— Вы напечатали в «Крокодиле» рассказ о Птицыне. Ясное дело, не обо мне, а об Игнате.

— Так чего же вы хотите?

— Хочу жену свою успокоить. Значит, вы писали об Игнате, а я, Иван, тут ни при чем. Условились?

Я повесил трубку. Тотчас же в кабинет вошел молодой человек, совершенно лысый и в желтых крагах.

— Пардон. Я — Птицын.

— Вы— Игнат Птицын?

— Ошибаетесь. Вы, наверное, хотите сказать — Николай Птицын. Да. Я и есть Николай Птицын. Тот самый, кому посвящен ваш рассказ. Я догадываюсь, о чем идет речь.

В тот же день меня посетили еще пять Птицыных.

Это рассказ о том, как меня, редактора «Крокодила», в течение долгих часов дурачил Илья Алексеевич Суханов, председатель сельского Совета.

Познакомился я с ним случайно в Вышнем Волочке.

— Поезжайте со мной в Овсище, — сказал он. — Конечно, ничего особенно интересного не увидите. Но, может, пригодится вам…

На краю Вышневолоцкого района, в самом углу, среди лесов и болот, лежит древнее село Овсище. До города, до железной дороги верст пятьдесят. А добраться до города не так легко, особенно весной и осенью: рытвины и ухабы, липкая грязь.

Суханов всю дорогу ныл:

— Живем в глухомани. Особенно хвалиться нечем. Леса большие, темные, скучные. А о культуре тут и думать не приходится.

Есть такие люди — любят жаловаться, хныкать, А ведь сам-то этот председатель — сравнительно молодой человек. Служил в Красной Армии. Вместо того, чтобы поднимать это лесное село к новой жизни, плачется, ноет…

— Глушь, темень, — продолжает Суханов свою волынку. — Что с нас взять?

— А ликбез у вас есть?

— Два года назад был, а теперь нет.

— Плохо, плохо, товарищ Суханов. Как же так получилось?

— Очень просто, — отвечает он самым серьезным образом. — К чему нам ликбез? У нас теперь неграмотных, кроме глухой бабки Агафьи, нег и не предвидится. В этом смысле кое-что сделано. А так вообще — глушь, темень, леса дремучие.

Въезжаем в село. Я сразу обратил внимание на следующую деталь: у каждой избы висит ящик с надписью «Для писем и газет».

— Это еще в прошлом году заведено, — объясняет Суханов. — Почтальону все-таки облегчение.

— А много у вас подписчиков на газеты?

— Думаю, что теперь нет ни одного двора без газет и журналов. В этом смысле кое-что сделано…

— А школа у вас есть?

— Особенно хвалиться нечем. Теперь почти в каждом селе школа.

— Какая у вас школа? Начальная?

— Две начальные. Одна неполная средняя. А вот эта…

Мы сошли с телеги. Пешком повернули вправо. Перед нами возникло огромное, красивое, еще малость не достроенное здание.

— …А вот это заканчиваем стройку десятилетки.

— Что это у вас рядом со школой?

— Ничего особенного. Так себе. Библиотека. Слабовато у нас насчет этого. Даже Шекспир неполный. Всего три с половиной тысячи книг. А так вообще…

— А так вообще, — закончил я, — глушь, темень, леса дремучие…

Мы посмотрели друг на друга и весело рассмеялись.

Он радовался тому, что обманул меня. Я же первый раз в жизни радовался тому, что был обманут.

Он пришел ко мне просить «пропустить заметку» в журнал.

— Фамилия моя — Никаноров. Служил в дворниках в Марьиной роще. Несправедливо уволили.

— За что вас уволили?

— Объясняют, что за связь с субъектом по фамилии Куделька. Подали на меня заявление, что я с ним вместе завлекаюсь алкогольными напитками.

— А это неправильно?

— Конечно, неправильно. Пью и сам знаю, что неправильно.

— А что, этот Куделька — ваш друг?

— Боже меня упаси! Чисто деловое знакомство. При исполнении служебных обязанностей. Как я вам уже докладывал, служил я в Марьиной роще в дворниках. А Куделька, то есть субъект, проживает в этом районе. Большой художник в смысле выпивки. Но как напьется, выйдет на улицу и несознательно орет благим матом. Так орет, что трудно даже себе представить. Мне как дворнику приходилось не раз помогать постовому милиционеру отводить его за эти безобразия в отделение. Раз отвел, другой раз отвел — ну, конечно, познакомились и стали за компанию выпивать. Вот и все. А дружбы промеж нас никакой нет!..

Посетительница мило и загадочно улыбалась.

— Не узнаете?

Я растерянно молчал.

— Неужели не узнаете?

Она повернулась ко мне в профиль. Затем опять анфас.

— И сейчас не узнаете?

— Простите, не припомню. Когда мы с вами виделись?

— А мы никогда не встречались. Но вы хорошо знаете моего дядю. А я очень похожа на него…