О зверях и людях

IX. Приключения с гигантскими змеями и крокодилами

Гигантские змеи

Когда Маугли, герой знаменитых рассказов Редьярда Киплинга о джунглях, стоял в подземной пещере среди погребенных там сокровищ, лицом к лицу с охраняющим их удавом, он сказал, что не желает иметь дело с poison people — с «ядовитым народом». Маугли — это голос природы. Животные и люди бегут от ядовитого змеиного отродья и переносят свой страх и на безвредные породы змей. Змея стоит отдельно в общем плане мироздания и ничто духовное не связывает ее с другими созданиями. Она встречает только врагов или беглецов, у нее нет друзей. Когда однажды летом 1874 года у меня в зверинце громадной змее удалось выйти на свободу, все животные пришли в неописуемое возбуждение. Это был довольно слабый экземпляр Python sebae из Африки, которому я приготовил теплую ванну в деревянном чану. Чан был снабжен затвором и, кроме того, покрыт сверху одеялом. Когда все приготовили надлежащим образом, я отправился в свой рабочий кабинет, чтобы заняться корреспонденцией. Но через два часа меня оторвали от дела страшным известием: змея выскользнула из своей ванны и поползла по клеткам обезьян и попугаев. Я бросился в зверинец и застал там неописуемое смятение среди зверей. Все животные без исключения находились в страшном возбуждении и не отрывали глаз от гадины. Хищники, словно одержимые, прыгали в своих клетках и с ревом и рычанием кидались из решетки. Обезьяны и попугаи кричали изо всех сил — стоял адский гвалт. Ни одно из животных не хотело иметь дела со змеей.

Неописуемое возбуждение обезьян…

Поймать змею и водворить ее на место было нелегко. Наброшенные одеяла ничего не дали, пресмыкающееся так отогрелось в теплой ванне, что быстрота ее движений делала все наши усилия напрасными. Наконец, мне удалось накинуть змее на голову специальный мешок, которым мы пользовались для пересадки мелких зверей и обезьян из ящиков в клетки. Я захватил ее ниже головы и с помощью сторожей упрятал в ящик.

Испуг, охвативший в тот день зверей, вполне понятен. Из всех диких животных наибольшей осторожности требует обращение со змеями. У ядовитых пород это само собой разумеется, однако и у неядовитых опасность не менее велика, так как они обладают огромной мускульной силой и в состоянии раздражения склонны нападать и кусаться. Ни от одного другого животного моей жизни не грозила столько раз опасность, как от змей.

Через мои руки прошли тысячи змей, и я досконально изучил их характер, привычки и жизнь. Не раз мне приходилось вступать в форменную борьбу с крупными экземплярами, и я убедился на собственном опыте, что змея длиной от восемнадцати до двадцати футов может за очень короткое время задушить человека. После того как я видел, сколько съедает змея в неволе, я нисколько не сомневаюсь в том, что взрослый питон с Борнео может легко сожрать человека весом от ста до ста двадцати пяти фунтов. Однако насчет прожорливости змей распространяется и много небылиц. Несколько лет назад мне прислали вырезку из газеты. Настоящий образчик «точного» научного изложения. Сообщение гласило:

«Лошадь, проглоченная змеей. Мистер Гарднер в своем „Путешествии по Бразилии“ приводит поразительные сведения о том, сколько может проглотить боа-констриктор. Боа водится во всей провинции Гойяс и особенно часто встречается в лесистой части морского побережья, близ рек и болот. Иногда, по словам автора, гигантские змеи достигают длины в сорок футов. Самая большая змея, какую я когда-либо видел в своей жизни, попалась мне именно в этой местности, но она была уже мертва. За несколько недель до нашего приезда в Капе пропала любимая лошадь синьора Лагоера, которую никак не могли найти, хотя она паслась на лужайке недалеко от дома. Вскоре после этого в лесу, в дупле большого дерева, ветви которого склонялись к воде, нашли мертвой гигантскую змею. Она, по-видимому, еще живой была захвачена наводнением, и так как находилась в сонном состоянии, то и утонула. С помощью двух лошадей ее стащили на берег. Она имела длину тридцать семь футов. Когда ее вскрыли, то в ней нашли переломанные кости лошади и полупереваренное мясо. Головные кости не были повреждены, из чего сделали заключение, что боа проглотил лошадь целиком».

Здорово придумано! Впрочем, нет никакой необходимости прибегать к подобным вымыслам досужих охотников и корреспондентов, чтобы убедить читателей в силе и прожорливости змей. Для этого вполне достаточно подлинных фактов. Как-то совсем недавно я приказал убить рахитическую, а потому для коллекции непригодную китайскую карликовую свинью и бросить ее в ящик, в котором находились две большие змеи с Борнео. Свинья весила около пятидесяти фунтов и уже спустя три четверти часа была съедена одной из этих змей, Я решил продолжить опыты кормления змей, как только у нас в саду окажутся подходящие павшие животные. Вскоре последовали две антилопы-нильгау, которые были съедены змеей в течение ночи, хотя каждая из них весила около двадцати фунтов. Немного времени спустя мне пришлось наблюдать, как змея в двадцать пять футов длиной сожрала барана, весившего двадцать восемь фунтов. Оказалось, что она еще не насытилась, и спустя несколько часов я снова бросил ей тридцатидевятифунтового барана, от которого отказались три другие змеи. Она же схватила и этого и через полчаса проглотила и его. Но оказалось, что эта змея может сожрать еще больше! Когда восемь дней спустя околел сибирский каменный козел, весивший семьдесят четыре фунта, я приказал отрубить у него рога, а труп бросить змее на съедение. Сторож думал, что такое крупное животное не может быть проглочено змеей, втайне и я был того же мнения. Но уже через час, когда я с волнением вошел в павильон рептилий, то, к великому своему удивлению, увидел, что та же самая обжора, которая неделю назад съела двух баранов, была занята тем, что заглатывала третью громадную тушу. Голова козла уже исчезла в пасти чудовища. Я немедленно послал за фотографом, чтобы заснять интересное зрелище. Глотание, видимо, требовало от змеи большого напряжения, потому что она время от времени стонала — обстоятельство, тоже совершенно новое для меня. Когда из пасти змеи торчала только одна нога туши, я приказал сделать снимок. Но, испуганная вспышкой магния, змея выдавила обратно свою жертву, на проглатывание которой она затратила почти два часа. Чтобы определить мускульную силу змеи, я велел сделать вскрытие выброшенного ею козла. Оказалось, что шея у него совершенно вывернута. Многие кости, как, например, ребра, выломаны из позвонков. Уже по этому можно составить себе приблизительное представление о мускульной силе гигантских змей.

Живых животных змея убивает очень быстро. Она хватает свою жертву за голову и с молниеносной быстротой обвивается верхней частью туловища вокруг шеи, которую и вывертывает из позвонков. Пожирает змея только мертвое животное. Она до тех пор сжимает свою жертву, пока не почувствует, что всякое движение с ее стороны прекратилось и только тогда приступает к пожиранию. Если змее попадаются более крупные животные, то она сперва обрызгивает слюной голову животного, чтобы та лучше скользила при заглатывании. При заглатывании добычи нижняя челюсть змеи расширяется, как резиновый мешок. Когда змея глотает, то она концом хвоста обвивает добычу и медленно подталкивает ее в разинутую пасть, все время двигая верхней и нижней челюстями. Время от времени наступает пауза для отдыха, продолжающаяся минут двенадцать. Тут же замечу, что одна из змей сожрала козу весом в восемьдесят четыре фунта за полтора часа!

Когда видишь больших толстых змей-гигантов, спокойно лежащих в теплых стеклянных клетках, то трудно даже себе представить, какую силу, ловкость и быстроту они способны развивать. Сотни гигантских змей всех видов и пород прошли через мои руки в буквальном смысле слова. Несчетное число раз я получал от них укусы, однако укусы этих змей неопасны, и я не обращал на них внимания. Обычно острые как иголки, зубы остаются в ране, их нужно тотчас же вытащить, а рану тщательно промыть и перевязать. Однажды один из моих покупателей сам захотел выбрать себе змею, причем так неловко взял ее, что она сильно укусила его в руку, и мне стоило большого труда вызволить его из опасного положения. Застрявшие в ране зубы я немедленно вытащил и тут же промыл рану водой, Но так как сам пострадавший весьма легкомысленно отнесся к случившемуся, то ему впоследствии все же пришлось обратиться к врачу, и он несколько недель не мог владеть укушенной рукой. Мускульные кольца у змей-гигантов несравненно опаснее пасти. Только своему хладнокровию, а также ловкости я обязан тем, что из многих опасных приключений со змеями я вышел целым и невредимым. Самым опасным приключением подобного рода была борьба со змеями, в которую мне пришлось вступить в девяностых годах. Я должен был с помощью сторожа пересадить из одного ящика в другой четырех темных питонов длиной от пятнадцати до восемнадцати футов. Как всегда в таких случаях, я вооружился большим шерстяным одеялом для защиты лица, которое змеи обыкновенно стараются укусить. Я уже успел пересадить без особых усилий две змеи, но когда занялся третьей, то четвертая, как молния, бросилась на меня с открытой пастью, и я, конечно, получил бы серьезные ранения, если бы не сорвал с головы фетровую шляпу и не бросил ее змее. Пока змея яростно грызла шляпу, я схватил ее за шею и приказал сторожу скорее принести мешок-западню. Тот от волнения замешкался, а змея обвилась хвостом вокруг моей правой ноги и все крепче стала ее сжимать своими кольцами, пробуя обвиться вокруг меня снизу. Я отчаянно сопротивлялся. Если бы змее удалось захватить в свои тиски верхнюю часть моего туловища, то для меня все было бы кончено. Вдруг я увидел на полу самый конец ее хвоста и с такой силой наступил на него левой ногой, что змея от боли или от испуга тотчас же отпустила меня. Однако она с быстротой молнии бросилась на меня снова, но теперь я уже успел вооружиться и отразил нападение змеи шерстяным одеялом, в которое я ее завернул, и благополучно бросил в ящик. Другая змея, к счастью, во время этого эпизода свернулась клубком и глядела полузакрытыми глазами на происходившую борьбу как нейтральная сторона.

Еще более серьезную борьбу, которая обнаружила всю злость и дикость этих тварей, мне пришлось выдержать весной 1904 года. Жертвой этой борьбы чуть не стал мой старший сын Генрих. На него напала громадная змея, но и он в свою очередь вцепился в нее, мешая обвиться вокруг себя. Конечно, не могло быть сомнения в том, на чьей стороне была бы победа в этой неравной борьбе, если бы своевременно не подоспела помощь. Генрих, сторож и я, подобно известной группе Лаокоона, напрягая все свои силы, долго боролись с чудовищем. Вдруг змея схватила своим освободившимся хвостом правую ногу Генриха и стала подниматься все выше и выше. Началась борьба не на жизнь, а на смерть, и только ценой огромного напряжения нам удалось с помощью моего инспектора запрятать тварь в мешок. Она весила около двухсот фунтов и была длиной двадцать шесть футов.

Уменье и ловкость в обращении с этими опасными рептилиями приобретаются только долгим опытом. Овладению знанием, которое давалось с большим трудом, предшествовало экспериментирование, которое не всегда было успешным. В начале семидесятых годов один капитан привез из Бразилии в Гамбург двух боа-констрикторов. Когда я поднялся на палубу парохода, то стюард мне тут же сообщил, что змеи лежат неподвижно в ящике и, наверно, околели. Была середина декабря, и змей держали непокрытыми в нетопленном, холодном помещении. Они просто оцепенели. Капитан, который как раз подошел ко мне, уже распорядился, чтобы змей выбросили за борт. Когда я предложил сделать попытку оживить змей, то моряк смеясь дал свое согласие. Я завернул безжизненных рептилий в шерстяное одеяло, нанял дрожки и поехал на Шпильбуденплатц, где мы тогда жили. Отец засмеялся, увидев змей, и сказал: «Если тебе удастся воскресить этих двух змей, значит ты можешь творить чудеса». Я положил моих змей просто у печки, в птичьем отделении. Через час мне сообщили, что среди птиц началось страшное смятение, по-видимому случилось что-то необычайное. Действительно, у печки никого не было, змеи уползли. Крик птиц позволил легко найти место, куда «мертвые змеи» поползли на прогулку. Поразительно, какие бывают случаи на свете! В то время как я был занят охотой на змей, дверь отворилась и вошел Крейцберг, старый владелец зверинца, вернувшийся из России. Он тотчас же принял участие в охоте, и когда мы поймали беглецов, рассказал мне улыбаясь, что приехал как раз, чтобы купить змей. Он дал мне за них восемьдесят талеров. Еще двум людям был преподнесен сюрприз — моему отцу и капитану, которому на следующий день положил на стол половину выручки — сорок талеров.

Впоследствии выяснилось, что случаи оживления змей нередки. Но не всегда у меня так удачно получалось с оживлением, как этот раз. Наихудший случай произошел в 1883 году. Англии я купил 163 гигантские змеи, стоившие тысячу фунтов стерлингов. Змей отправили в Гамбург. На третий день разыгрался сильный шторм, и пароходу пришлось вернуться Лондон из-за недостатка угля. В Грейвсенде пароход набрал толь и снова взял курс на Гамбург. Семь дней должны были мы, привыкшие к тропическому теплу, провести в холодном Северном море. В Гамбург они прибыли совершенно застывшими, без признаков жизни и на этот раз не помогли никакие домашние средства. Пропали все уплаченные за них деньги, пропала и возможная прибыль примерно в том же размере, так как змеи были уже запроданы мною в США по соответствующей цене. При этих обстоятельствах, можете мне поверить, траур по погибшим змеям был вполне искренним.

Мое первое знакомство с «ядовитым народом» началось с гадюк. В шестидесятых годах как-то летом к нам принесли большой плоский ящик, затянутый сверху проволокой и обшитый досками. Это были гадюки. Так как этих змей нельзя было оставлять в таком ящике, я сколотил для них более удобный. Предстояло решить довольно трудную задачу — переправить гадюк в новый ящик. Я тогда не был еще знаком с их привычками и особенностями. Думая, что можно просто перетрясти змей из одного ящика в другой, я оторвал одну доску, отогнул находящуюся под ней проволочную сетку и начал энергично трясти ящик. Гадюки моментально высунули головы в отверстие, однако они совершенно не собирались переходить в другой ящик, а направились в стороны и уже почти готовы были ускользнуть. Еще и сейчас меня охватывает ужас, когда я вспоминаю опасность, которая мне тогда грозила. Быстро приняв решение, я стал снова трясти ящик, загоняя гадюк уже обратно, после чего закрыл отверстие другим ящиком. Потом в ящике, где находились звери, я вырезал острой пилой четырехугольное отверстие, примерно в три дюйма шириной, и поставил другой ящик таким образом, что его отверстие, закрывающееся задвижкой, пришлось прямо против отверстия ящика, де сидели змеи. С первого ящика я снял деревянную обшивку, так что через проволочную сетку стал проходить дневной свет, знал, что змеи предпочитают находиться в темноте. И действительно, не прошло и часа, как восемь гадюк уже переползло в другой ящик, который я просто запер на задвижку.

С этого времени у меня появилось безграничное почтение к ядовитым змеям. Все же, несмотря на всю мою осторожность, я однажды чуть не поплатился жизнью из-за гремучей змеи. Как-то летом 1898 года, вернувшись из деловой поездки, я отправился инспектировать отделение рептилий. Меня поразил запах падали, а при более детальном осмотре я нашел в одной из больших змеиных клеток, обтянутых проволокой, среди живых гремучих змей двух околевших, которые уже начали разлагаться. Нужно было тотчас же удалить их трупы. Я взял этот ящик и попробовал с той стороны, где имелась небольшая выдвижная дверца, пропустить внутрь ящика кусок толстой проволоки с концом, загнутым в крючок, и таким образом вытащить околевших змей. Для этого мне пришлось встать к ящику лицом, в то время как левой рукой я засовывал снизу проволоку. Мне удалось очень скоро зацепить крючком один из трупов и вытащить его наружу. До второго трупа добраться было труднее, он лежал под двумя живыми змеями. Мне пришлось их потревожить, на что оба чудовища страшно обозлились, особенно то, что было покрупнее. Когда я вплотную прислонился лицом к проволочной сетке, чтобы лучше видеть, одновременно защищая глаза от солнечного света правой рукой, змея вдруг кинулась к сетке с широко открытой пастью. В ужасе я отпрянул от змеиного ящика и выждал, пока чудовище не успокоилось, после чего как ни в чем не бывало снова принялся за работу и довел ее без всяких приключений до конца.

Только на следующий день я узнал, какой страшной опасности я подвергался и что смерть стояла со мною буквально рядом. Когда я одевался, жена обратила мое внимание на ряд пятен, видневшихся на правом рукаве, которые я принял сначала за грязь. Один внимательный взгляд на подозрительные пятна заставил меня содрогнуться. Это были маленькие тонкие зеленоватые кристаллы. Змея, укусив проволочную сетку, брызнула весь свой яд в лицо и только благодаря тому, что лицо было защищено рукой, я избег смертельной опасности. Вследствие постоянного пребывания на воздухе у меня во многих местах сошла кожа с лица, и если бы яд попал на обнаженные места и проник в кровь, я должен был бы погибнуть. Мне приходилось наблюдать, как морские свинки и крысы, укушенные гремучей змеей, околевали через минуту.

Тем не менее я однажды был свидетелем случая, когда гремучая змея была побеждена крысой, которую ей бросили на съедение. Велико было наше удивление, когда мы наутро нашли огромную гремучую змею с прокушенной шеей, а крысу — сидевшей совершенно спокойно в углу клетки и закусывавшей мясом своего поверженного врага. Жаль, что не было свидетелей этой интересной борьбы. Отдав должное этой смелой крысе, мы в дальнейшем воздерживались давать в пищу змеям диких, только что пойманных крыс.

Борьба змей между собой — явление нередкое, они ссорятся из-за добычи, и случается, что более крупная пожирает меньшую вместе с оспариваемой добычей. Все змеи отличаются глупой, почти автоматической прожорливостью. Однажды после кормежки я на ночь покрыл шерстяным одеялом боа-констриктора, который содержался в клетке, подогреваемой горячими бутылями. И что же вы думаете? Змея в продолжение ночи стала глотать одеяло, но ей удалось проглотить его только наполовину, наутро я нашел змею мертвой. Она буквально подавилась одеялом.

Мне не приходилось более сталкиваться с подобными глупыми происшествиями, но зато часто бывали случаи, когда одна змея проглатывала другую и из-за добычи происходили даже дикие поединки. Однажды два питона — длиной девяти и семи футов — одновременно схватили кролика. Один начал заглатывать его с головы, другой с хвоста. Кончилось тем, что большая змея вместе с кроликом сожрала и змею меньших размеров. На следующее утро можно было ясно видеть, как меньшая змея во всю длину лежала внутри большой.

В другой раз четыре крупные змеи кинулись одновременно друг на друга из-за брошенного им в клетку мертвого кролика, и тут началась такая схватка, какую невозможно даже описать. В одно мгновение три твари спутались в громадный клубок и начали дико кататься по клетке. Когда голова одной из змей очутилась в пасти другой, я попробовал их разнять. Немедленно все они с разинутыми пастями бросились на меня, и мне пришлось предоставить их самим себе. После трехчасовой борьбы измотанные рептилии оставили друг друга. Казалось, что этого момента только и ждала меньшая из змей, не принимавшая участия в схватке, а только наблюдавшая ее. Она выползла из своего угла, потянулась к кролику и начала было его уже проглатывать, но тут у нее появилась соперница; другая змея, не успев отдохнуть от драки, обвила несколько раз хвостом ее шею и стала сжимать с такой силой, что меньшая змея не только выпустила кролика, но и стала неспособной к сопротивлению. Удерживая своими кольцами меньшую змею, большая тут же проглотила кролика. Покончив с ним, отпустила свою соперницу, а та, полная ярости, молниеносным движением обвилась округ победительницы и в свою очередь так сильно сжала е, что чудовище застонало. Немедленно все змеи снова сплелись отчаянной схватке, которая продолжалась целых одиннадцать асов. Такого упорного сражения у больших индийских питонов, которые считаются самыми крупными среди змей-гигантов, зверинце еще не наблюдалось. Я готовился найти на другой день пару трупов — ничего подобного, каждый из четырех буянов мирно лежал, свернувшись клубком в своем углу.

Тем не менее подобные сражения ничто в сравнении с теми которые происходят между гигантскими змеями с Борнео. Они не ограничиваются тем, что обвивают друг друга, но и кусаются, как собаки, своими острыми, словно ножи, зубами. Жадность служит причиной впадения их в неописуемую ярость. Я припоминаю случай, когда большая змея укусила меньшую в затылок, затем обвилась всем телом вокруг нее и вырвала у своей жертвы большой кусок мяса из шеи. Что значит подобное проявление силы, может понять только тот, кто знает о необыкновенной эластичности крупных змей. Страшная рана была нанесена раньше, чем я мог разъединить этих гадину пока я обрабатывал острой палкой чудовище, несчастье уже произошло. Я в тот же день приказал сфотографировать укушенную змею, чтобы сохранить снимок следов этого страшного укуса. Раненая змея через несколько дней околела. За последние годы в моем Штеллингенском зоопарке я мог часто наблюдать подобные схватки, о которых я в заключение расскажу.

Известно, что способ принятия змеями пищи и поглощаемый объем ее требуют для нормального пищеварения особых сил. Самое интересное из того, что мне довелось наблюдать, — это обжорство одного индийского питона длиной четырнадцати футов, который за одни сутки проглотил четырех ягнят, весивших от одиннадцати до семнадцати фунтов каждый, причем рога их были длиной в семь сантиметров. Через два дня змея так распухла от образовавшихся в ней газов, что у нее лопнула кожа на тридцать сантиметров в длину и на пять в ширину. Переваривание этого «обеда» кончилось только на десятый день. Шерсть была выброшена клубками в виде белого цвета экскрементов, а копыта и рога вовсе не были переварены. На одиннадцатый день змея снова сожрала ягненка. Дикая свинья, по-видимому, представляет собой более трудно перевариваемую пищу. Так, например, через восемь дней после прибытия из Сингапура в наш зоопарк огромной змеи с Борнео длиной в двадцать пять футов в ее экскрементах нашли копыта и клыки дикой свиньи.

Чувствительным людям, которых, может быть, возмущает неэстетичная прожорливость змей, известным утешением послужит то обстоятельство, что змеи могут долго голодать и иногда делают это добровольно. Очень прожорливые рептилии, которые часто по три-четыре недели подряд принимали пищу, вдруг без всякой причины отказывались от предлагаемой им еды и по полгода ничего не ели, причем без малейшего для себя вреда.

Я знаю случай, когда змея два года ничего не ела, а потом как ни в чем не бывало набросилась на пищу и после этого еще много лет прожила в Амстердамском зоологическом саду! Лучше всего и быстрее всего едят змеи в хорошую погоду на открытом воздухе. Змеи должны содержаться в теплых, всегда хорошо проветриваемых клетках, причем температура должна быть не ниже восемнадцати градусов по Реомюру, но еще лучше, если убудет двадцать пять градусов. Если змеям не создают необходимой им температуры, то они не едят, не двигаются, и, кроме ого, от простуды у них начинается гниение в пасти. Если крупную рептилию поместить в теплую клетку с большим бассейном, то она излечивается сама. Змея неделями не вылезает из воды, на поверхности торчит только кончик носа для дыхания. Вода очищает зараженную пасть, отмачивая болячки, которые животное удаляет, качая головой из стороны в сторону. Иногда мы пером помогали удалять гнилые куски и, таким образом, вылечили немало змей.

Порой змеиная клетка превращается в детскую. Змеи, о которых я здесь рассказывал, кладут яйца и их высиживают; водяные змеи рожают живых детенышей. Лет пятнадцать назад мне как-то представилась возможность наблюдать подобное явление. Мамаша-урожденная Еunectes murinus — принадлежала к породе крупнейших змей, водящихся в Бразилии. Она была пятнадцати футов длины и необыкновенно толста. Через несколько месяцев у нее родились сорок восемь змеенышей. Щедрое семейное благословение! Я не мог известить об этом счастливого отца, так как он остался где-то в бразильских лесах. В этой истории есть и свой минус — все змееныши, из которых каждый сидел в отдельном мешочке, оказались, к сожалению, мертвыми. У змей, кладущих яйца, приплод тоже получается в громадном количестве. Я припоминаю одну змею из породы темных питонов, которая во время пути отложила огромное количество яиц. Когда я спугнул змею с яиц, то увидел трех-четырех змеенышей, которые высовывали головы из своей похожей на пергамент скорлупы. Змееныши пользовались скорлупками, как домиком, из которого они время от времени выползали и вползали обратно. Змею на время высиживания яиц устроили в большой, вместительной клетке. Из пятидесяти яиц она высидела двадцать одно, остальные высохли. Некоторые змееныши вообще не вылезали. Вопрос кормления вначале показался затруднительным. Лягушек змееныши не ели. Напротив, им по вкусу пришлись белые мыши, которых они убивали и глотали так же, как это делали взрослые змеи. В конце концов я продал все змеиное семейство в Париж, в Jardind Acclimatation. К сожалению, за змеенышами не было надлежащего ухода, и они все околели. Из них сделали, чучела, положили обратно в скорлупу, и интересующиеся могут еще и теперь увидеть их в зоологическом саду Парижа.

Чем больше и дольше я наблюдал за змеями, тем мне становилось непонятнее, почему змеи считаются символом премудрости. Прожорливость, лень и при некоторых обстоятельствах необузданная ярость — вот, по моему мнению, те проявления, из которых в основном слагается жизнь змей. Несмотря на это, я не берусь утверждать, что змеи лишены каких-либо дарований. Это показывают результаты работы заклинателей змей, но я все же сомневаюсь, что со змеями можно, хотя бы приблизительно, добиться того, что достигается с животными высшего порядка и что укротитель змей может быть в таких дружеских отношениях со своими питомцами, как дрессировщик с другими зверями. В отличие от индийских заклинателей змей их коллеги европейцы или американцы никогда не работают с кобрами или индийскими очковыми змеями. Я прошу извинения у них, что выдаю их секрет, но работают они почти исключительно с молодыми экземплярами гигантских змей, вроде индийского питона или американского боа.

Как часто ни видит публика змей, она их знает так же плохо, как и многих других животных, выступающих в цирке или находящихся в зоологических садах. Мне нередко приходилось слышать в моем зоопарке такие реплики: «Посмотри, друг мой, на этого красивого страуса, какие у него чудесные павлиньи перья!» Или как-то в Триесте при перевозке небольшого африканского носорога я слышал, как один мужичок говорит другому: «Гляди, вот идет маленький слон». «Глупости, ты что не видишь, у него ведь нет хобота». «Ах ты, глупая башка, он у него еще растет!». Я могу держать пари, что из сотни зрителей только очень немногие могут судить о том, каких змей им показывают.

Сегодня профессия заклинателя змей за редкими исключениями принадлежит уже прошлому. А между тем было время, когда я импортировал змей в большом количестве. Однажды я сразу получил 276 экземпляров Python bivittatus, которые нашли хороший сбыт в США. Укротитель змей никогда не станет работать с экземплярами ядовитых пород, у которых целы зубы. Прежде всего он вырывает им все ядовитые зубы. Несмотря на эту предосторожность, укротитель все же в опасности, он должен быть всегда начеку, так как ядовитые зубы вырастают вновь. Само собой понятно, что ядовитая змея, у которой вырваны зубы, менее опасна, чем обыкновенный молодой экземпляр змеи-гиганта, не говоря уже о ее взрослом экземпляре. Кроме того, челюсть гигантской змеи гораздо сильнее, чем у кобры.

Я никогда не видел, чтобы со змеями проделывали какие-нибудь фокусы. Единственный трюк, который практикуется с ними, состоит в том, что змею берут из темноты, в которой ее держали, и вытаскивают на свет. Раздраженное пресмыкающееся начинает быстро ползти, и кажется, что оно хочет напасть на своего укротителя, который успокаивает его музыкой. Однако я со всей категоричностью утверждаю, что нет в природе такого создания, на которое бы так или иначе не действовала музыка. Я, конечно, не говорю, что голодная змея охотнее удовлетворится Лунной сонатой, чем кроликом, но считаю несомненным, что змеи также охотно слушают музыку.

В этой главе мне хочется еще поделиться с читателями воспоминанием об одной прекрасной уроженке Прованса, которая в свое время доставила мне много удовольствия. Это было еще начале моей карьеры, когда я выступал в роли директора цирка. Тогда среди моих артистов был человек, выступавший перед публикой с головокружительным номером — он ходил по потолку. В присутствии изумленной публики, он держался на потолке, как муха, и затем обегал его кругом. Секрет номера заключался в специально сконструированных ботинках, подошвы которых, полые изнутри, наполнялись воздухом и потому присасывались к потолку. В течение нескольких лет он заработал на своем номере много денег, и собрал приличный капиталец. Наконец, он устал работать, к тому же ему несколько раз приходилось падать на голову. Короче говоря, он как-то познакомился с моей красавицей из Прованса, о которой я хочу рассказать подробнее. Это была девушка с необыкновенно хрупкой фигурой, с большими, очень красивыми темными глазами и длинными, изумительно черными локонами. Он женился на этой девушке и сделал ее укротительницей змей, что приносило молодой чете хороший заработок в течение многих лет.

Дрессировка и обезвреживания змей

Молодая дама под мелодраматическим именем Наладамаянта, снискала себе большую известность в США, где долго выступала в цирке у Форепога, получая крупный гонорар за свои выступления. Она выработала особый метод дрессировки и обезвреживания змей. Были заказаны сетки, изготовленные из тонких каучуковых нитей и похожие на сетки, которые наши дамы носят для шиньонов. Эти каучуковые сетки она надевала своим питомцам как намордник и укрепляла их сзади головы, в самой широкой части затылка. Через несколько дней змеи поняли бесполезность сопротивления своей укротительнице и стали позволять ей спокойно к ним прикасаться и класть их в любое положение, причем представление сопровождалось восточной музыкой. Она приказала изготовить по своему собственному проекту особые ящики для змей и брала их с собой в спальню. Наладамаянта добивалась наибольшего успеха у публики тем, что пускала в конце представления некоторых змей по арене и под звуки бравурного марша, дразня их все время палками, позволяла бросаться на себя с разинутыми пастями. Прошло уже много лет, и я не испорчу репутации моей прекрасной южанке, если расскажу, что эти змеи уже не имели ядовитых зубов и большей частью были простыми питонами. Интересно отметить, что даже и эти довольно глупые змеи, наконец, поняли неоднократно повторяемый трюк. Спустя четыре-шесть недель самые злые из них и те не делали эффектных прыжков и не кидались с разинутой пастью на укротительницу, когда она их дразнила. Наладамаянта поэтому должна была часто приобретать новых змей и в течение многих лет была моей лучшей покупательницей. Почти каждые два месяца я посылал ей в Америку ящик с разными змеями. Что она делала с мудрыми змеями, которые не давали себя дразнить, я не знаю, но думаю, что она их перепродавала с барышом.

Теперь я хочу немного рассказать о еще более непривлекательном «обществе». Это животные, с которыми не может быть никакой дружбы, напротив — от них нужно всегда держаться на почтительном расстоянии, если не хочешь причинить себе вреда. Я говорю о крокодилах, предки которых уже миллионы лет назад населяли первобытные леса. При всем уважении к почтенному родословному древу этих прожорливых бестий, я всегда держался от них подальше. Может быть, для меня было счастьем, что я еще в юности получил от крокодила памятку, которая всю жизнь служила мне вечным напоминанием об опасности при обращении с ними. Однажды небольшой крокодил длиной всего в два фута укусил меня в указательный палец и только благодаря своевременно оказанной врачебной помощи я избежал ампутации руки. С тех пор через мои руки прошло более двух тысяч крокодилов и, как видите, ни один из них не проглотил меня. А ведь однажды при упаковке двадцати аллигаторов для Дюссельдорфской выставки, я упал вниз головой в бассейн, кишевший крокодилами! Непостижимо, с какой быстротой может соображать и действовать человек в момент грозящей ему опасности. Мысль и действие словно молния и гром. Прежде чем крокодилы успели опомниться, я уже выбрался из бассейна. Если бы меня схватил хотя бы один крокодил, я бы, несомненно, погиб. Я знаю по опыту, что стоит одному крокодилу схватить свою жертву, как в тот же момент в нее впиваются острыми челюстями все остальные.

Мне неоднократно приходилось наблюдать борьбу аллигаторов, испытывая при этом жуткое ощущение, тем более что в подобных схватках к тому же погибал ценный товар. Эти животные неумолимы в своей ярости. Они, как и муравьи, вгрызаются руг в друга и не успокаиваются до тех пор, пока совершенно не размозжат голову противника. Я был свидетелем подобной яростной схватки в восьмидесятых годах, когда мы получили большую партию аллигаторов — триста штук. По дороге животные стали страшно злыми, они словно накопили в своих ящиках запасы злости. Их яростное сопение напоминало шум паровой машины, когда она выпускает пар. Прибывшие ящики были вдвинуты вовнутрь специальной изгороди и расставлены вокруг большого бассейна. Как только пятый или шестой аллигатор вылез из своего ящика, то без всякой видимой причины все они, словно бешеные собаки, сцепились друг с другом. В одно мгновение шесть крокодилов сплелись в катающийся клубок, который со странным сопением и всплескиванием, с дико бьющими по воде хвостами, кружился по бассейну. Животных охватила неописуемая ярость. С хрустом и скрежетом челюсти дробили кости рвали мясо. Высоко летели брызги, и вода постепенно окрашивалась кровью, вытекавшей из множества глубоких ран. Попытка разнять крокодилов не увенчалась успехом. Все что мы могли сделать — это наполнить до краев бассейн, чтобы животные могли, найти под содой себе лучшую защиту. На другой, день, когда спустили воду, можно было определить ущерб. Почти все сражавшиеся остались на месте, хотя некоторые из них были еще живы. Но в каком виде! У двоих были разбиты обе челюсти, у двух других были вывернуты передние лапы, державшиеся только на коже. У пятого вытек глаз, а шестому милые товарищи отгрызли кусок хвоста. Это единственный крокодил, который поправился и был впоследствии продан.

Позднее всем новоприбывшим крокодилам я стал надевать намордники, сплетенные из тонких веревок. Хотя они всегда кидались друг на друга, полные воинственного задора, однако уже не могли наносить увечья, так как их страшные пасти были закрыты. Через шесть-восемь дней наступало успокоение, и я мог снимать намордники. Острым ножом, укрепленным на длинном шесте, я перерезал веревку на шее крокодила, находясь с целью безопасности на некотором расстоянии от них. Затем длинным крючком ловил петлю и стягивал ее с носа животных. Само собой разумеется, что не со всех крокодилов намордники снимались одновременно. Проходили долгие дни, прежде чем се они получали возможность широко разевать свою пасть.

Крокодилы могут неделями, даже месяцами находиться без пищи. Для кормления аллигаторов я выбирал по возможности жаркие дни, предпочитая вечерние часы. С ведром, наполненным кусками мелко нарезанных конских и коровьих легких, я подходил к бассейну и постепенно один за другим начинал бросать куски в воду так, чтобы они падали с плеском. Тогда крокодилы высовывали свои головы из бассейна и хватали мясо. Позднее я стал насаживать кусочки мяса на конец длинного деревянного шеста, которым водил по воде до тех пор, пока мясо не исчезало в пасти. Постепенно я стал подходить к бассейну все ближе и ближе и, наконец, добился того, что некоторые из этих дикарей через четыре-шесть недель стали брать у меня пищу из рук. Дружеские отношения между этим пресмыкающимся и человеком, конечно, совершенно невозможны. Если не принимать известных предосторожностей, то крокодилы вместо мяса без всяких обиняков отгрызут руку. Когда их кормили, они всегда сопели, но без особой злости.

Маленьких аллигаторов я часто приучал уже на восьмой день брать пищу из рук. Девятифутовый крокодил, т. е. не такой уж большой экземпляр, у меня на глазах сожрал однажды сорок три фунта мяса. При хорошем уходе крокодилы растут очень быстро. Я полагаю, что они достигают полного роста к восемнадцати или двадцати годам.

Самый большой аллигатор, которого мне лично приходилось видеть, имел в длину двенадцать футов, хотя уже давно стреляют четырнадцатифутовых крокодилов. Большая часть импортированных мною крокодилов принадлежала к обыкновенному виду Alligatormis sisipiensis, которые водятся в южных штатах США. В первый раз мы получили транспорт этих животных в 1856 году; его привез нам старый гамбуржец по фамилии Тишер. Он жил в Новом Орлеане и занимался ловлей крокодилов, черепах и других животных. В Бремене закупленные моим отцом звери были перегружены на специально зафрахтованный нами небольшой корабль. На его палубе я доставил в Гамбург около тридцати ящиков с аллигаторами всех размеров, черепахами разных видов и другими существами, среди которых были также жабы, гремучие змеи и американские ужи. После долгих переговоров мы приобрели этот транспорт за шестьсот прусских талеров. От довольного исходом сделки торговца я получил в подарок небольшого аллигатора — трех с половиной футов длины. Хотя мой «подарок» был слеп на один глаз, но даровому коню в зубы не смотрят.

Помещения для животных находились в старом здании музея в Сан-Паули и были очень примитивны. Часть аллигаторов посадили в чаны для тюленей. Черепах я продал почти целиком в Гамбургский музей. Смотритель Зигель, впоследствии инспектор гамбургского зоологического сада, был большой знаток этих животных, большую часть которых он перепродал затем в другие европейские музеи. Легче всего было тогда сбыть крокодилов, которые в те времена в музеях и зверинцах еще считались редкостью. Моего одноглазого аллигатора я продал за восемь прусских талеров — для двенадцатилетнего мальчика целое состояние. С транспортами подобных животных Тишер приезжал и в последующие годы в Гамбург, но затем исчез с горизонта. Мы впоследствии узнали, что он умер от укуса змеи.

По сравнению с большими индийскими крокодилами, которые водятся в Ганге и Брахмапутре, американские аллигаторы — просто карлики. Одного из этих гигантов Киплинг описал в чудесном рассказе «Погребатель трупов», сделав его героем своего произведения. Молодой крокодил из породы гавиалов (Gavialis gangeticus), гигант длиной двадцать четыре фута, живет в реке неподалеку от одного индийского селения и с незапамятных времен берет с него дань. Это был «Мугер Муггергат» …Чудовище лежало в футляре, как пишет Киплинг, имевшем вид трижды заклепанного пароходного котла, обитого гвоздями, замазанного и засмоленного. Желтые острия верхних зубов выступали над флейтообразной нижней челюстью. Я думаю, что английский писатель в своем описании недалек от истины. Две шкуры подобных животных приобретены мною много лет назад. Мой будущий агент Иогансен, бывший тогда старшим офицером ганзейского судна, привез их с собой, и эти крокодиловые шкуры в настоящее время находятся в королевском музее в Вене.

Вот что рассказывал Иогансен по этому поводу. Когда он несколько лет назад спускался с транспортом слонов из Ассама до реке Брахмапутре, то заметил двух гавиалов длиной по крайней мере двадцать пять футов. Он выстрелил в крокодилов и предложил капитану барки триста рупий, если тот поможет вытащить ценную добычу и возьмет ее на борт. К сожалению, все было напрасно, вследствие сильного течения крокодилов найти не удалось: их отнесло в сторону. Иогансен утверждает, что он видел еще более крупных крокодилов-гигантов длиной тридцать футов. В следующую поездку он получил от меня задание привезти гавиала. В те времена перевозка такого животного живьем представляла большие трудности. Молодые экземпляры при перевозке обычно погибали. В Белом Ниле и в больших африканских озерах водятся крокодилы длиной в двадцать футов. Я полагаю, что самым крупным является все же индийский. Но удастся ли увидеть когда-нибудь подобного гиганта в неволе?

Гигант в неволе