Оазис

Глава 10

Сьюзен подняла трубку телефона:

– Алло?

– Сьюзен? Это Ноа.

При звуке его низкого голоса ее словно накрыло теплой волной.

– Ноа! Как ваши дела?

– Превосходно. Я хотел спросить… – Он сделал паузу, кашлянул и коротко рассмеялся. – Я хотел спросить, не желаете ли вы пообедать вместе с Карлом Хейнманом?

– С кем?

Ноа снова рассмеялся:

– Да-да, я вовсе не шучу. Я имею в виду Карла Хейнмана, нашего уважаемого отца-основателя и, пожалуй, самую загадочную личность во всем Оазисе. Он позвонил мне вчера и предупредил, что прилетает неизвестно откуда только для того, чтобы пообедать со мной, после чего улетает снова.

– Но почему именно с вами, Ноа?

– Не имею ни малейшего понятия. Я даже не знаком с этим человеком.

– А меня он тоже приглашал?

– Нет, это моя идея. Вероятно, мне просто необходима поддержка. Интуиция подсказывает мне, что это имеет какое-то отношение к дискуссии, развернувшейся вокруг Клиники, а кто может изложить ему суть дела лучше вас?

– Но не будет ли мистер Хейнман недоволен, если вы притащите на обед противницу Клиники?

– О, мне на это ровным счетом наплевать. Что он может со мной сделать – прогнать с работы? В данный момент он бы оказал мне тем самым огромную услугу. Послушайте, Сьюзен, когда еще вам представится более благоприятная возможность войти в клетку со львом? Вот вам случай подергать его за гриву.

– Что ж… – Она некоторое время колебалась, потом бросилась с места в карьер: – Какие тут могут быть вопросы? Если вы не против, то чего ради я должна отказываться?

– Вот и отлично. Я заеду за вами в половине восьмого. Обед назначен на восемь часов. В Загородном клубе, разумеется.

– Знаете, я ни разу не видел даже фотографии Хейнмана. Он наделен почти сверхъестественной способностью избегать представителей прессы. Я не могу припомнить ни одного интервью с ним, – говорил Ноа, ведя свой «вольво» по направлению к Загородному клубу.

– Он и впрямь весьма загадочная личность. Я даже понятия не имею, откуда взялись его миллионы… До меня доходили самые противоречивые слухи.

– Миллиарды, – поправил он ее. – Карл Хейнман – миллиардер. И я тоже слышал много разных версий по поводу того, как он нажил себе состояние. Лишь одно я могу утверждать с уверенностью: он является крупным биржевым дельцом. Хейнман скупает акции идущих под откос компаний, доводит их до полного банкротства и затем перепродает с выгодой для себя. Насколько я понимаю, в его руки вот-вот попадет одна из крупнейших в стране нефтяных фирм.

– Но с чего все началось? Я слышала, что он родился почти нищим. Должен же он был откуда-то достать свой первый миллион.

– На этот счет существует, как я говорил, много различных версий. По одной из них, он сколотил себе первоначальный капитал, торгуя сильнодействующими наркотиками, и впоследствии основал Клинику, чтобы успокоить свою совесть. С другой стороны, мне трудно поверить, что бизнесмен, пользующийся репутацией безжалостного человека, вообще имеет совесть.

– Должно быть, кое-кто из жителей Оазиса с ним знаком.

– Возможно, но держу пари, что таких найдется немного.

– Если мне не изменяет память, Зоя рассказывала, что встречалась с ним как-то раз.

– Меня бы это нисколько не удивило, – ухмыльнулся Ноа. – Вероятно, в Оазисе нет никого, с кем бы Зое не приходилось встречаться.

Они поехали в сторону обсаженной пальмами аллеи, которая вела к особняку, выдержанному в южном стиле. По обе стороны от аллеи зеленели аккуратно подстриженной травой поля для гольфа.

Ноа оставил «вольво» под присмотром охранника и вместе со Сьюзен вошел в помещение клуба. Внутри оно производило внушительное впечатление – высокие потолки и дверные проемы, широкая лестница на второй этаж. За столом по правую сторону от входа сидел дежурный администратор.

Ноа чуть слышно сказал:

– Мне никогда не доводилось бывать внутри этого здания. У меня такое ощущение, что рабы с опахалами были бы тут больше к месту, чем кондиционеры.

– Я приходила сюда вместе с родителями, когда моя мать была еще жива.

– Тот парень за столом смотрит на меня так, словно я пробрался через черный ход, – продолжал шепотом Ноа.

Сьюзен рассмеялась, бросив взгляд на его спортивную рубашку с расстегнутым воротом.

– Вероятно, потому, что на вас нет пиджака и галстука. Они обязательны для всех, кто обедает здесь. Я думала, вы наденете то и другое в машине.

– Никогда не ношу галстук. Мне это кажется совершенно излишним.

– Чем могу служить? – От голоса дежурного мороз пробегал по коже.

– Я – доктор Брекинридж, – ответил Ноа. – У меня тут назначена встреча с Карлом Хейнманом.

Администратор сразу же оттаял:

– Ах да, конечно, мистер Брекинридж. Вы найдете мистера Хейнмана в Золотом кабинете, доктор. Поднимитесь наверх, сверните направо и идите до самого конца коридора.

Поднимаясь по лестнице, Сьюзен со смехом заметила:

– Надо полагать, они делают исключение касательно пиджака и галстука, когда речь идет о госте самого мистера Хейнмана.

– И в Золотом кабинете, не больше и не меньше!

У закрытой двери в Золотой кабинет стоял, прислонившись к стене, высокий мускулистый мужчина. Заметив их приближение, он выпрямился. У него было длинное невыразительное лицо, а серые глаза напомнили Сьюзен пару кубиков льда.

– Чем могу быть вам полезным? – спросил мужчина.

– Я – доктор Ноа Брекинридж.

– А она кто такая? Мне говорили, что к обеду ждут только одного гостя.

– Дама со мной, – отрезал Ноа. – Вам ясно?

– Да, пожалуй, но я не понимаю, почему меня не предупредили, – пробормотал мужчина ворчливо. Он открыл дверь, пропуская их, и снова закрыл ее за ними.

– На какое-то мгновение, – прошептал Ноа, – мне показалось, что он собирается нас обыскать.

Сьюзен окинула взглядом комнату. У большого окна, выходившего на лужайку, был накрыт стол, за которым сидел какой-то человек – судя по всему, сам Карл Хейнман.

При виде его Сьюзен ощутила разочарование. Она ожидала увидеть в его внешности некоторое отражение эксцентричности поведения, но этому таинственному миллиардеру, оказывается, могло подойти единственное определение – «заурядный». У него было ничем не примечательное лицо, которое легко могло затеряться в толпе или вылететь из памяти сразу же, как только исчезнет из виду. Волосы и глаза были какого-то неопределенного бурого оттенка. Когда Хейнман поднялся, Сьюзен увидела, что он среднего роста и почти хрупкий на вид. Его одежда казалась приобретенной где-нибудь на дешевой распродаже – коричневый костюм едва ли стоил больше ста пятидесяти долларов. Галстук идеально подходил по цвету к волосам и глазам.

Однако, несмотря на кажущуюся бесцветность, что-то в его облике внушало Сьюзен легкий страх.

Ноа почти не обратил внимания на одежду и внешность Хейнмана. Он сразу уловил ауру властности, окружавшую этого человека, и безошибочно распознал в нем высокомерие, свидетельствовавшее о том, что Хейнман принадлежал к числу людей, которые привыкли всегда настаивать на своем, пусть даже ценой материальных потерь или утраты человеческого достоинства.

– Насколько я понимаю, передо мной доктор Брекинридж, иначе Джейк не впустил бы вас, – зазвучал высокий, тонкий голос Хейнмана. – Но кто эта дама?

Хотя тон его был совершенно бесстрастным, без малейшей нотки презрения, у Сьюзен сложилось впечатление, что он не слишком высокого мнения о женщинах.

– Это Сьюзен Ченнинг, моя хорошая знакомая, – ответил Ноа.

– То есть ваша подружка?

– Ну… – Ноа бросил беглый взгляд на Сьюзен и усмехнулся. – Я пока еще не смотрел на нее с этой точки зрения, однако полагаю, что мне стоит об этом подумать.

– Я не приглашал ее сюда, доктор.

– Да, я знаю, но мне казалось…

– Что вам казалось? – спросил Хейнман тем же невыразительным голосом.

– Мне казалось, что главной причиной этой встречи было ваше желание обсудить вопрос о растущем противодействии Клинике со стороны жителей Оазиса.

– Противодействии? – Хейнман махнул рукой, как бы отстраняя от себя эту мысль. – Меня нисколько не заботит противодействие с чьей бы то ни было стороны. Я основал Клинику, она процветает и будет процветать в дальнейшем. Весь этот шум, поднятый против Клиники, – не больше, чем комариный писк возле уха мастодонта. И если вы здесь только по этой причине, мисс, – тут он впервые взглянул прямо в глаза Сьюзен, – то я вас более не задерживаю.

Сьюзен покраснела и уже собиралась было покинуть комнату, но тут рука Ноа сомкнулась на ее запястье.

– Нет, мисс Ченнинг останется. Я сам ее пригласил. А если она уйдет, то и я уйду вместе с ней. Так или иначе, я вовсе не был уверен, что мне вообще стоит принимать ваше приглашение.

Тут Хейнман впервые за все время разговора улыбнулся; его тонкие губы слегка дрогнули.

– Мне уже говорили, что вы прирожденный диссидент, доктор. Разумеется, мисс Ченнинг может остаться. Я уже заказал обед на двоих. Придется попросить подать еще одну порцию для нее.

Он поднял трубку телефона на маленьком столике у окна.

– Я хотел бы заказать еще один гамбургер. Пусть его принесут в Золотой кабинет. Погодите минутку… – Его взгляд метнулся к Сьюзен. – Как сильно прикажете подогреть для вас гамбургер, мисс Ченнинг? И что вы предпочитаете из напитков? Я распорядился принести по стакану молока для себя и доктора. Я не потребляю спиртное ни в каком виде.

Сьюзен с трудом сдержала смех. Лучший ресторан в Оазисе, а этот миллиардер заказал гамбургеры! Сделав над собой усилие, чтобы сохранить серьезный вид, она ответила:

– Пожалуй, подойдет немного подогретый, и я тоже не откажусь от молока.

Хейнман кивнул, повторил ее заказ по телефону, положил трубку и пригласил их садиться. Затем вытянул костлявые руки на столе и посмотрел на Ноа:

– Итак, я продолжаю. Я знал, что вы по натуре диссидент, когда брал вас к себе на службу, но я ничего не имею против диссидентов. Это свидетельствует о независимом складе ума, а такое качество всегда ценно, если только оно не заходит слишком далеко. Но я уже получил пару сигналов от Стерлинга Хэнкса…

Ноа, фыркнув, перебил его:

– Я так и полагал. Хэнкс так любит писать записки, что способен извести все леса в штате Вашингтон.

Хейнман снова улыбнулся, на этот раз несколько натянуто.

– Это правда, и я прекрасно знаю, что Хэнкс – высокопарный осел, однако при всем том он неплохой администратор. Я решил сделать остановку здесь по пути в Нью-Йорк и выслушать вашу точку зрения.

Ноа пожал плечами:

– Моя точка зрения предельно проста. Я возражаю против того, чтобы уделять повышенное внимание знаменитостям в ущерб другим пациентам. Для меня простые смертные не менее важны.

– Очень бескорыстный взгляд на вещи, тут я с вами согласен, но, к сожалению, не простые смертные оплачивают счета. Внимание средств массовой информации к богатым и известным людям дает возможность Клинике держаться на плаву.

– То же самое говорил мне Хэнкс, – произнес Ноа угрюмо. – Но когда я выбрал для себя эту область медицины, то сделал это не для того, чтобы лечить исключительно людей, которые настолько пресытились деньгами и славой, что прибегают к наркотикам.

– Позвольте мне кое-что для вас прояснить, – сказал Хейнман сурово. – Я не содержу благотворительных заведений. Многие центры для лечения наркоманов получают субсидии того или иного рода. Любые финансовые потери, которые терпит Клиника, приходится покрывать мне самому.

Сьюзен уже не могла больше сдерживаться:

– Если вы так к этому относитесь, мистер Хейнман, зачем вам вообще понадобилось браться за создание Клиники?

Он взглянул на девушку в крайнем изумлении, словно забыл о ее присутствии или был поражен ее бесцеремонностью. Прежде чем он успел что-либо ответить, раздался осторожный стук в дверь и вошел официант с подносом.

Хейнман мог бы использовать эту заминку как предлог, чтобы проигнорировать вопрос Сьюзен, но как только за официантом закрылась дверь, он перевел взгляд на нее:

– Хорошо, я отвечу вам, мисс Ченнинг, хотя и не считаю себя обязанным это делать, поскольку речь идет о вещах, которые вас совершенно не касаются. Но я хочу, чтобы и доктору стали понятны мои мотивы. – Сделав паузу, Хейнман проглотил кусочек гамбургера и отпил глоток молока, после чего аккуратно вытер губы салфеткой. – Я открыл Клинику вовсе не по той причине, о которой вы, вероятно, подумали, – будто бы я сколотил себе состояние на торговле наркотиками и теперь хочу искупить прошлые грехи. Да, да, – на губах его промелькнула улыбка, – до меня доходили такого рода слухи, и я даже не стану брать на себя труд их опровергать. Узнавать грязные сплетни о себе – обычное дело для человека моего положения. Мое богатство далось мне нелегко. Мне удалось выбраться из самой беспросветной нищеты, и все лишь благодаря упорному труду, а также тому обстоятельству, что я оказался более ловким и безжалостным, чем те люди, с которыми мне приходилось иметь дело за эти годы.

Он снова сделал паузу, чтобы проглотить еще кусочек.

– Восемь лет назад моя жена, с которой я прожил двадцать лет, умерла ужасной и преждевременной смертью. После этого я некоторое время не мог прийти в себя. Я много пил, а когда спиртное перестало приносить мне то забвение, которого я искал, то стал прибегать к кокаину, даже героину. Год спустя я оказался в жалком состоянии, однако у меня хватило здравого смысла, чтобы понять – пора остановиться. Мне никогда даже в голову не приходило, что я уже не могу остановиться сам, по собственной воле. Потребовалось немало времени и еще больше душевной борьбы, чтобы осознать необходимость помощи со стороны. Мне, Карлу Хейнману, который никогда и ни к кому не обращался за помощью!

У него вырвался горький смешок.

– Что ж, на сей раз мне пришлось это сделать. Я обратился за советом в один из медицинских центров, к человеку, который был чем-то очень похож на вас, доктор Брекинридж. Несмотря на весь его опыт, справиться с моей болезнью оказалось не так-то легко. Мне потребовалось целых полгода, чтобы избавиться от зеленого змия. – Хейнман улыбнулся. – Пожалуй, это выражение выдает мой возраст с головой. Теперь оно вышло из моды, но в то время было в большом ходу. С тех пор я не прикасался ни к каким наркотикам и не выпил ни глотка спиртного… Вот почему я основал Клинику, доктор, – чтобы дать возможность людям вроде вас творить чудеса.

– Вряд ли это можно назвать чудесами, – возразил Ноа. – И далеко не всегда мы в состоянии помочь. Многие из наших пациентов снова возвращаются к наркотикам, и это бывает чертовски досадно.

– Я полностью отдаю себе в этом отчет, но ваш труд заслуживает самой высокой оценки. Я внимательно следил за вашей работой и знаю, что у вас гораздо меньше рецидивов, чем у большинства других врачей.

– И все же меня раздражает то, что приходится уделять так много времени высокопоставленным пациентам.

– Не будь их, у вас бы вообще не было ни времени, ни возможности заниматься лечением людей менее удачливых. Надеюсь, вы это понимаете, доктор?

Ноа вздохнул и отодвинул тарелку. Они уже покончили с едой.

– Да, конечно, умом я это понимаю, но все же сама эта мысль мне претит. И помяните мои слова, мистер Хейнман… – Голос его неожиданно обрел силу. – Рано или поздно в Клинике произойдет какой-нибудь срыв.

Хейнман приподнял брови.

– Срыв? – переспросил он.

– Да, вроде тех двух, которые имели место еще до моего появления в Клинике. Только в следующий раз все может обернуться хуже, гораздо хуже, и это принесет нам дурную славу.

– Что заставило вас прийти к такому мрачному выводу?

– Дело в том, что некоторые пациенты, помещенные к нам за последние год или два, были, если можно так выразиться, совершенно неуправляемыми. Прежде большинство тех людей, которые страдали пристрастием к кокаину, даже к героину и обращались к нам за помощью, после первого периода отвыкания от наркотиков вели себя довольно смирно. Даже алкоголики после первых приступов белой горячки чувствовали себя настолько ослабленными, что не поднимали лишнего шума. К несчастью, теперь все обстоит иначе. Те, кто проходит у нас лечение, до такой степени накачаны наркотиками самого разного рода – кокаином, стимуляторами, ЛСД, «ангельской пылью»,[7] – что их поведение совершенно непредсказуемо и их чертовски трудно держать под контролем.

– Тогда я предложил бы вам, доктор, взять эту задачу на себя, – произнес Хейнман спокойно, однако в его голосе явно чувствовался оттенок предупреждения.

Когда они спустились вниз и подошли к главному входу в Загородный клуб, Сьюзен неожиданно рассмеялась. Ноа, который все еще кипел гневом после плохо завуалированной угрозы со стороны Хейнмана, хмуро взглянул на нее:

– Что тут такого забавного?

Все еще смеясь, она повела вокруг себя рукой.

– Мы пришли обедать сюда, в самое изысканное заведение во всем Оазисе, к тому же самое дорогое, и чем же он нас накормил? Гамбургерами – не более и не менее! Сначала мне так не показалось, но Хейнман действительно весьма эксцентричный тип.

– Порядочная свинья, вот кто он такой, – проворчал Ноа.

– Да, очень может быть, – согласилась Сьюзен, все еще смеясь. – Но пожалуй, с его деньгами и властью он имеет на это право.

– Как, черт побери, я могу отвечать за некоторых из тех несчастных, которых мы держим у себя? Большинство из них – люди совершенно ненормальные и способны удрать в любое время.

Как только они покинули Загородный клуб, Сьюзен взяла доктора за руку. Хотя уже стемнело, на улице не стало прохладнее. Они поспешно направились к «вольво» Ноа. Прежде чем включить кондиционер, он завел мотор.

– Вроде того парня, которого я недавно видела в коридоре? – продолжила разговор Сьюзен. – Того, что сбежал из своей палаты?

– Да, он и другие, ему подобные, и я бы отдал все на свете, чтобы его не было в Клинике. Я пытался уговорить Хэнкса выписать его, как только мне стало ясно, до какой степени он отбился от рук, однако директор заявил, что это противоречило бы врачебной этике. Мы, мол, уже приняли его на лечение. – Ноа фыркнул. – Какая уж там этика! Он думает лишь о тех похвалах, которые мы заслужим у прессы, если нам удастся поставить его на ноги.

– Значит, он тоже из знаменитостей? – спросила Сьюзен. – Впрочем, мне не следует об этом спрашивать. Вы думаете, что вам удастся его вылечить?

– В сущности, вряд ли слово «вылечить» вообще применимо к наркоманам. Разумеется, мы поможем ему на время избавиться от наркотиков – поскольку он заперт у себя в палате, они для него недоступны. Но наиболее важной частью курса лечения является терапия. Мы должны выявить причину или ряд причин, которыми вызвано пристрастие к наркотикам, и раскрыть их перед пациентом. У меня предчувствие, что этому парню ровным счетом на все наплевать и он снова примется вдыхать, курить или колоться, как только выйдет из Клиники. – Ноа тяжело вздохнул. – Сьюзен, умоляю вас – никому ни слова. Вероятно, мне вообще не стоило об этом заговаривать, но меня довели до ручки.

– Уж не думаете ли вы, что я брошусь прямо к Синди Ходжез и все ей выложу? – спросила она резко, но сразу улыбнулась, стараясь смягчить язвительность своих слов. – Не беспокойтесь, Ноа. Вы можете на меня положиться. Я буду хранить молчание.

– Сьюзен… – Он сжал обеими руками ее ладонь. – У меня нет настроения возвращаться сегодня вечером в Клинику. В случае необходимости они смогут со мной связаться. Бог свидетель, мои коллеги всегда поддразнивали меня из-за того, что я слишком редко позволяю себе отдых. Наверное, я чересчур много времени провожу на работе, а иногда даже ночую там. – Его губы скривились в усмешке. – Сьюзен. – Он с серьезным видом заглянул ей в глаза. – Давайте поедем ко мне домой.

Сьюзен на секунду замерла, хотела было отнять руку, но передумала и покорилась. Внезапно им показалось, что воздух между ними вибрирует от напряжения, и Сьюзен вдруг обнаружила, что ее дыхание стало быстрым и неровным. Она желала этого человека, желала всем своим существом и не сомневалась, что и он тоже желает ее. Она не была девственницей, однако всегда отличалась разборчивостью, и давно уже ни один мужчина не вызывал у нее такого сильного влечения.

– Хорошо, Ноа, – просто ответила она.

Отто Ченнинг и мэр Уошберн наблюдали, как Ноа и Сьюзен покидали здание клуба, с самого престижного места у входа в обеденный зал на первом этаже.

Уошберн бросил вопросительный взгляд на Ченнинга:

– Что за дьявольщина, Отто?

– Это действительно была моя дочь, Сьюзен. Но я понятия не имею, что она тут делала. Или доктор, если уж на то пошло. Ни один из них не состоит в Загородном клубе, и они могли обедать здесь лишь в качестве гостей кого-то из постоянных посетителей.

Уошберн пожал плечами, теряя всякий интерес к тому, что они увидели.

– Разве это так важно, Отто?

– Нет, но мне все равно любопытно.

Он направился к дежурному администратору, Уошберн последовал за ним. Как только человек за столиком поднял на него глаза, Ченнинг спросил:

– Как поживаете, Говард?

Тот бодро улыбнулся:

– Отлично, мистер Ченнинг. А вы?

– Да так, помаленьку. Я хочу кое о чем вас спросить, Говард. – Ченнинг оперся о стол, чтобы ему было поудобнее. – Моя дочь только что вышла отсюда вместе с доктором Брекинриджем.

На невозмутимом лице администратора появилась легкая тень.

– Ваша дочь? Я не знал об этом, мистер Ченнинг.

– Судя по всему, они были гостями кого-то из членов клуба. Кого именно?

Лицо человека за столиком окаменело.

– Извините, мистер Ченнинг, но давать сведения подобного рода не в правилах клуба.

– Послушайте, я вхожу здесь в совет директоров, так же как и мэр Уошберн. Именно благодаря нашей протекции вы и получили это место. – Ченнинг наклонился вперед, приблизив свое лицо к лицу Говарда. – А теперь вы скажете мне, с кем они обедали, либо пеняйте на себя. Вам понятно?

Говард побледнел. Он пару раз сглотнул и, бросив испуганный взгляд в сторону лестницы, произнес шепотом:

– Это был мистер Хейнман. Умоляю вас, не выдавайте меня. Если он узнает, что я сказал вам об этом, он будет очень разгневан!

Ченнинг пропустил мимо ушей просьбу Говарда. Выпрямившись, он тоже взглянул на лестницу. Разумеется, Карл Хейнман не станет по ней спускаться, а выйдет через служебный вход.

– Вы слышали, Чарльз? Вы знали, что Карл Хейнман находится в городе?

– Нет, меня вообще редко об этом оповещают, – ответил мэр. – Он приезжает и уезжает из Оазиса прежде, чем кто-либо узнает о его посещении города, за исключением, разумеется, того человека, с кем он прибыл повидаться.

– Но, ради всего святого, с какой стати ему понадобилось встречаться со Сьюзен и доктором Брекинриджем? – спросил Ченнинг раздраженно.

– Кто может понять этого Хейнмана? И почему бы вам не спросить об этом у дочери?

Ченнинг мрачно посмотрел на него.

– Вы же знаете, что это невозможно. Эта негодная девчонка наотрез отказывается со мной разговаривать. – Он снова бросил взгляд в сторону лестницы. – У меня сильное искушение подняться туда и самому побеседовать с Хейнманом.

– Ради Бога, нет! – Уошберн схватил его за руку. – Не делайте этого, Отто. Ни в коем случае! Никто, ни одна живая душа не ищет встреч с Карлом Хейнманом. Обычно бывает как раз наоборот.

Бросив взгляд через плечо на лестницу, Ченнинг позволил мэру увести себя из клуба.

Ноа жил в многоэтажном доме примерно в миле к востоку от Клиники. Район этот был не из самых дорогих, и обстановка в квартире казалась чересчур скромной, но для его нужд ее было достаточно, учитывая, что он проводил здесь очень мало времени. По крайней мере ему не приходилось жаловаться на беспорядок – раз в неделю сюда наведывалась уборщица, – но в первый раз с тех пор, как он поселился здесь, Ноа спрашивал себя, каким может выглядеть его жилище в глазах другого человека. Эта мысль прежде не приходила ему в голову, когда он приводил в свою квартиру других женщин; и он вдруг осознал, к немалому своему изумлению, что не считает Сьюзен, выражаясь словами Хэнкса, «подружкой на одну ночь».

Несмотря на выступления Сьюзен в защиту дела, которое он считал заранее проигранным, а также присущий ей идеалистический взгляд на вещи, эта девушка успела занять очень важное место в его жизни. Ему нравились ее внешность, острый ум и чувство юмора. И даже ее противостояние Клинике могло оказаться не таким уж необоснованным, как это представлялось на первый взгляд. В последнее время ему все чаще случалось разделять ее точку зрения – как, например, сегодня на обеде у Карла Хейнмана.

– Прошу прощения, – произнес он извиняющимся тоном, – но это место вряд ли выглядит обжитым. Я редко здесь появляюсь.

Сьюзен окинула обстановку равнодушным взглядом и пожала плечами:

– Мне здесь нравится. В сущности, меня в отличие от многих других женщин не слишком заботит мое собственное жилье. Пожалуй, я просто не являюсь домоседом по натуре. У меня есть своя небольшая квартирка, однако большую часть времени я провожу у Зои. Мое жилище вряд ли кто-нибудь назовет уютным и комфортным. – Ее лицо приняло меланхолическое выражение. – Наверное, это своего рода протест против того, что случилось с моей матерью. Она была безупречной хозяйкой, доходя в этом почти до одержимости, и в доме у нас всегда было много дорогой мебели. Но в конце концов вся эта роскошь не принесла ей добра.

– Малышка… – Ноа коснулся ее плеча, заставив ее повернуться к себе лицом. – Давай сегодня не будем больше говорить о грустном, ладно?

Он приподнял кончиком пальца ее подбородок и поцеловал в уголок губ. Сьюзен ответила на его поцелуй с таким пылом, что у него захватило дыхание. Он обвил руками ее талию, и они слились в страстном объятии.

Сьюзен была поражена своей неожиданной реакцией на прикосновение его губ. Затем удивление исчезло, сменившись приливом волнения, которое это прикосновение пробудило в ней. Все словно перестало существовать за пределом кольца его рук. Страсть вспыхнула с такой силой, какой она не могла припомнить, и ее пальцы вцепились в его спину. Сьюзен словно окутал туман; порыв восторга охватил все ее существо, когда их губы слились. Она лишь смутно осознавала, что судорожными движениями срывает с него одежду, между тем как он не спеша раздевал ее.

Сьюзен, обнаженная, оказалась на кровати, Ноа стоял рядом. У него было сильное, мускулистое тело. Сьюзен окинула его взглядом, и по ее телу пробежала дрожь, когда она поняла, как сильно этот человек хотел ее. Ноа заметил, к чему был прикован ее взгляд, и хриплым голосом произнес:

– Сьюзен… ах, малышка!

Набравшись смелости, она протянула руку, лаская его тело кончиками пальцев. Он издал гортанный звук и тотчас оказался рядом с ней на кровати.

Тут не было места неловкости, присущей неопытным любовникам. Казалось, что они занимались любовью уже много раз до этого, что они просто созданы друг для друга.

На вершине страсти она крепко обхватила его руками и ногами, стараясь продлить наслаждение как можно дольше.

Позже, когда они лежали в объятиях друг друга, она тихо засмеялась. Он приподнял голову:

– Это было смешно?

– Нет, что ты, милый. Это было чудесно. Просто мне кое-что пришло в голову… – На этот раз она рассмеялась громко, от всей души. – Тебе не кажется, что меня могут обвинить в связи с врагом?

– Ты подумала о Зое Тремэйн?

Она покачала головой:

– Нет, Зоя тут ни при чем. Она не только поняла, но и одобрила бы меня. Зоя – очень незаурядная женщина. Я подумала о других.

– Судя по тому, что мне известно, именно она является главной пружиной всего движения. Без нее никакого противодействия Клинике не было бы вовсе. Так или иначе, мне трудно понять, из-за чего поднялся весь этот шум. Как бы резко я ни высказывался порой, Клиника – не такое уж темное пятно на облике нашего города. Не будь ее, никто за пределами Оазиса не знал бы о его существовании.

– Как раз это главный аргумент всех сторонников Клиники. Именно по этой причине большинство из нас настроены против нее. Покорно благодарим, но мы прекрасно обойдемся и без внимания прессы.

Ноа внимательно посмотрел на нее:

– Ты сама говорила мне, Сьюзен, что твоя мать умерла от алкоголизма. Мне кажется, ты должна быть только рада, что здесь, совсем близко, есть лечебное учреждение. Если бы оно существовало тогда, ее жизнь могла бы быть спасена.

– Близко или далеко, не имеет никакого значения, – с жаром произнесла она. – Мой отец не разрешил бы ей обратиться за помощью в подобное место.

– Однако, если не ошибаюсь, он внес значительный вклад в дело создания Клиники, и, безусловно, сейчас он является одним из главных ее сторонников.

– Он поддерживает Клинику только потому, что, по его убеждению, она принесет Оазису большие деньги и рекламу, – сказала Сьюзен с горечью. – По той же самой причине он выступает против ограничения роста города. Это заставило бы его сбавить обороты и положило бы конец махинациям.

– А ты противишься любым его начинаниям. Не к этому ли все сводится?

Его голос звучал ровно, однако Сьюзен почувствовала себя задетой.

– Нет, черт побери, дело вовсе не в этом! Просто я считаю, что… – Она не договорила, потому что Ноа был прав, по крайней мере отчасти.

Сьюзен положила руку ему на грудь.

– Я вовсе не хочу с тобой ссориться, Ноа, – произнесла она мягко, – тем более после того, что только что произошло между нами. Я думаю, нам надо по возможности избегать в разговорах тему Клиники.

Он казался немного удивленным, но через мгновение на его губах промелькнула улыбка.

– Думаю, ты права. За последний час мы с тобой неплохо поладили.

Он привлек Сьюзен к себе.