Оазис

Глава 4

Зоя Тремэйн долго приглядывалась к объявлениям о продаже недвижимости, прежде чем окончательно решила обосноваться в Оазисе.

Пятнадцать лет назад Оазис был просто точкой на карте; население его не превышало двух тысяч человек, большинство из которых – обеспеченные пожилые люди, ценившие свой покой и красоту пустынного пейзажа. Это было все, в чем нуждалась Зоя.

Земля тогда стоила сравнительно дешево, и, чтобы обеспечить себе в будущем полное уединение, Зоя приобрела участок в два акра, расположенный на невысоком холме, откуда открывался чудесный вид на горы, простиравшиеся к северу и к западу от него.

Ее особняк проектировался в точном соответствии с ее собственными вкусами и потребностями. Зоя сама следила за ходом строительства с момента закладки фундамента. С присущей ей дотошностью она старалась вникнуть в детали конструкции, порой доводя подрядчиков до бешенства. Не проходило и дня, чтобы она не наведывалась на строительную площадку. Но Зоя платила за работу хорошие деньги и никогда не препиралась из-за стоимости материалов, поэтому фирмы, осуществлявшие проект, мирились с ее вмешательством.

Когда же наконец дом был готов, он оказался именно таким, каким и хотела видеть его Зоя. Занимавший площадь почти в половину акра особняк был выстроен в испанском стиле. Массивные, отделанные штукатуркой стены и крыша из красной черепицы служили хорошей защитой от нестерпимого зноя пустыни. Фасад окружала большая веранда, и это не позволяло солнечным лучам проникать внутрь дома. Огромный внутренний двор наподобие римского атриума сам по себе являлся в некотором роде оазисом. В центре его бил фонтан, пол пестрел яркими мексиканскими плитками. Повсюду глаз отдыхал на зелени и цветах; специальная рассада для них обошлась Зое в целое состояние, но они были необходимы для достижения желаемого эффекта, а также для тропических птиц, которых она держала у себя.

Эти птицы стали для Зои не просто хобби, но и настоящей страстью. Хотя все ее питомцы были рассажены – поодиночке или попарно – по клеткам, украшенным богатым орнаментом, она часто выпускала то одного, то другого из них ненадолго полетать, так как над атриумом была натянута прочная проволочная сетка. Сейчас у нее жили две золотистые канарейки, желтогривый и краснолобый амазоны, пара амазонов с голубыми грудками и любимица хозяйки – какаду по кличке Мадам. Зоя питала к своим птицам нежную привязанность, словно к родным детям.

Всякий раз, когда Зоя устраивала вечеринку, клетки с ее питомцами запирались, поскольку атриум был излюбленным местом отдыха ее гостей. Он непосредственно примыкал к огромному банкетному залу. С восточной стороны дома находился большой плавательный бассейн, намеренно расположенный таким образом, чтобы по вечерам он оказывался в тени.

Дом создавался в расчете на большое количество гостей. Хотя Зое нравилось быть в одиночестве – когда она сама того желала, – ей доставляло удовольствие и общество людей, она никогда не упускала подходящего случая за ними понаблюдать.

Ей не понадобилось много времени, чтобы приобрести славу «хозяйки Оазиса». Она предлагала гостям только самые лучшие вина, на ее приемах подавались блюда, приготовленные первоклассными поварами, и у нее собиралась, как правило, весьма интересная публика.

Еще до того, как Клиника стала для нее камнем преткновения, Зоя любила приглашать в свой дом людей с противоположными взглядами – их взаимные препирательства забавляли ее, помогая отвлечься от повседневности. Если же столкновение грозило перерасти в неприятную сцену, она сразу же вмешивалась и обрывала спорщиков на полуслове. У нее это неплохо получалось.

Хотя спиртного на приемах всегда бывало в избытке, Зоя установила одно незыблемое правило – не предлагать и не потреблять никаких наркотиков, будь то даже марихуана. Она могла до некоторой степени терпимо относиться к пьянству, но если кто-то из гостей становился слишком шумным или затевал ссору, ему или ей предлагали немедленно покинуть дом.

Хотя у Сьюзен Ченнинг была собственная скромная квартирка, одна из четырех спален в особняке Зои всегда находилась в ее распоряжении, и, поскольку ей предстояло помочь хозяйке с приготовлениями, она провела ночь перед приемом там.

Сьюзен, Зоя и Дик Стэнтон почти весь день потратили на то, чтобы привести дом в порядок. Дик чувствовал себя в своей стихии, расставляя вазы с цветами, время от времени смахивая воображаемую пылинку то там, то здесь и немало досаждая Хуаните Ромеро, домоправительнице и кухарке Зои. Хуанита была вдовой неопределенного возраста. Не питая пристрастия к острым, жирным блюдам родной мексиканской кухни, она оставалась худой, как жердь. Хуанита уже успела привыкнуть к постоянным придиркам Дика, и потому большую часть их с добродушным видом игнорировала.

В пять часов вечера прибыли бармен и официанты из ресторана, и Зоя оставила Дика наедине с его новыми жертвами, в то время как она сама и Сьюзен удалились, чтобы принять душ и переодеться к приему.

Первые приглашенные уже начали появляться, когда Сьюзен вошла в гостиную в легком белом платье, оставлявшем одно плечо обнаженным, с алой розой у выреза. Девушка хорошо знала их всех, так как они были сторонниками Зои в ее борьбе. Взяв бокал белого вина, она обошла комнату, здороваясь с друзьями. Среди гостей можно было встретить людей самого разного возраста: от молодежи, готовой с энтузиазмом лезть в драку по любому поводу, до почтенных пенсионеров, противостоящих Клинике потому, что она нарушала размеренность бытия, которую они предполагали обрести, переселяясь в Оазис. Сьюзен как раз беседовала в углу гостиной с пожилой супружеской четой, когда заметила Зою. В своем красном платье она выглядела настоящей королевой. Хозяйка дома приветствовала в этот момент вновь прибывшего гостя – молодого человека, небрежно одетого, с резкими чертами лица и чуть взлохмаченными волосами. Его лицо не было знакомо Сьюзен, однако понравилось ей с первого взгляда.

Извинившись перед собеседниками, она не без труда выбралась из гостиной и направилась через банкетный зал к бару, куда Зоя повела этого молодого человека. Сьюзен остановилась возле хозяйки, с интересом разглядывая незнакомца. Во всем его облике чувствовался немалый жизненный опыт, и она обратила внимание, что передвигается он с изяществом атлета. На его лбу Сьюзен увидела хмурую складку и явственно ощутила его недовольство от пребывания здесь. Без сомнения, этот гость явился сюда против воли.

Когда молодой человек взял у бармена стакан «Чивас Ригал» со льдом, Сьюзен коснулась руки Зои.

Та повернула голову:

– А, это ты, дорогая! Я хочу тебя кое с кем познакомить. Доктор Ноа Брекинридж, это Сьюзен Ченнинг, мой лучший друг и самая верная помощница.

Доктор протянул Сьюзен руку и взглянул ей прямо в глаза.

– Здравствуйте.

Его рукопожатие оказалось довольно сильным, и Сьюзен почему-то почувствовала себя не совсем уютно под проницательным взглядом его темных глаз. Желая стряхнуть ощущение скованности, она попробовала показаться легкомысленной кокеткой:

– Тот самый симпатичный доктор Брекинридж?

Он, похоже, пришел в замешательство:

– Прошу прощения?

– Насколько я понимаю, вы не читаете колонки Синди Ходжез в «Инсайдере»?

– Нет, если только это зависит от меня.

– Недавно она упомянула ваше имя в своих «Новостях». «Этот симпатичный доктор, Ноа Брекинридж…» – так, если не ошибаюсь, она выразилась на ваш счет.

Сьюзен вдруг почувствовала себя идиоткой. И надо же ей было сболтнуть такую чушь! Возможно, Брекинридж – человек серьезный. В конце концов он ведь доктор! А теперь он примет ее за какую-нибудь пустышку.

– Симпатичный! – Брови его приподнялись, и он не-ожиданно рассмеялся. Сьюзен была поражена тем, как мгновенно преобразилось его лицо. Когда Ноа смеялся, он казался моложе и проще. – Она так и написала: «симпатичный»? Вы полагаете, мне следует обратиться в суд с иском за клевету?

У Сьюзен заметно отлегло от сердца. По крайней мере у него есть чувство юмора.

– Я бы не советовала. Для такого иска вам не хватает убедительных оснований, и потому вы окажетесь в проигрыше.

– Уж не знаю, должен ли я воспринимать это как комплимент или… – Он не отрывал от нее внимательного взгляда.

Ноа взял ее под руку, и, словно поняв друг друга без слов, они направились в сторону внутреннего двора.

Там было особенно красиво при свете скрытых ламп на кронштейнах, установленных для подсветки растений, фонтана и птиц с пестрым оперением. По указанию Дика в атриуме заранее расставили столики, и Сьюзен повела доктора к одному из них. Пока они располагались поудобнее, Ноа украдкой наблюдал за Сьюзен. Она казалась ему самой безобидной из всех молодых женщин, каких ему когда-либо доводилось встречать, и все же в ее облике присутствовала некая чувственность, которая сильно притягивала его. Он прибыл сюда в самом скверном расположении духа, решив выпить от силы одну-две рюмки и потихоньку улизнуть. Теперь же Ноа пришел к заключению, что, пожалуй, имеет смысл задержаться здесь еще на некоторое время.

Синди Ходжез твердо придерживалась правила – никогда не прибывать на приемы слишком рано. Обычно весь первый час оказывался пустой тратой времени. Даже если гости, из которых она желала вытянуть нужную информацию, уже явились, всегда лучше подождать, пока алкоголь притупит их разум и развяжет языки. Поэтому шел уже восьмой час, когда она села в машину и направилась к особняку Тремэйн, который находился на противоположном конце города, в паре миль от ее дома. По пути Синди решила проехать мимо Клиники, что она делала каждый день, вне зависимости от обстоятельств. Всегда существовала вероятность, что она заметит у входа какое-нибудь знакомое лицо. Ловко управляясь со своим «порше» на большой скорости, она что-то тихо напевала. Синди чувствовала себя на высоте. Все оборачивалось для нее как нельзя лучше. Ей понадобилось бороться и пробиваться в жизни всеми доступными средствами целых пять лет, чтобы достичь своего нынешнего положения…

Внезапно она притормозила и, бросив взгляд на зеркало заднего обзора, остановила машину. По обочине дороги брел высокого роста человек в ковбойской шляпе, джинсах и сапогах для верховой езды. В руке он нес небольшую сумку. Что-то в его облике показалось ей смутно знакомым. Клиника находилась лишь в четырех кварталах отсюда, но все же представлялось маловероятным, чтобы кто-нибудь из знаменитостей направлялся туда пешком. Тем не менее Синди некоторое время не трогалась с места, внимательно рассматривая обветренное лицо мужчины. Ее мозг действовал безотказно, когда дело касалось имен и лиц. И она вспомнила. Но достаточно ли он известен, чтобы из-за него беспокоиться?

– А черт! – выругалась Синди вслух. Когда человек поравнялся с ней, она наклонилась и открыла дверцу.

– Привет, ковбой! – окликнула она певучим голоском.

Тот остановился и, нагнувшись, уставился на нее.

– Если не ошибаюсь, Тодд Ремингтон?

– Да, это я, – протянул он в ответ. – Признаться, я удивлен тем, что меня еще узнают вот так, на улице.

– Узнавать таких людей, как вы, – моя работа. Меня зовут Синди Ходжез.

Лицо Рема прояснилось.

– Привет, Синди! Я – давний поклонник вашей рубрики в газете.

– В таком случае, давний поклонник, не позволите ли мне подвезти вас?

– Но я направляюсь в…

– В Клинику, я знаю, – кивнула она. – Это в четырех кварталах отсюда.

– Как вы об этом догадались? – Он уже просунул одну длинную ногу в салон. – Но, надо полагать, моя слава бежит впереди меня.

– Так же, как и запах бурбона, – отозвалась Синди, наморщив нос.

– Ужасно, не правда ли? Но я решил, что раз впереди меня ожидает долгое воздержание, почему бы не заглянуть напоследок в салун и не перехватить рюмочку? Возможно, им там, в Клинике, придется не по вкусу, если я явлюсь туда под хмельком. Ну да черт с ними! Им хорошо известно, что я – безнадежный алкоголик, иначе я не стал бы к ним обращаться.

Синди между тем снова завела мотор. Рем бросил на нее короткий взгляд, поражаясь своему везению. Но не слишком ли смело с его стороны надеяться на упоминание о себе в популярной колонке?

– За последние несколько лет вы почти не появлялись на публике, не так ли, Рем? – заметила она деловито.

– Не совсем. Я все это время был рядом, но с тем же успехом мог бы и вовсе исчезнуть из виду. Стоит мне случайно наткнуться на продюсера, как он начинает смотреть мимо меня, словно перед ним пустое место.

– Да, вестернов сейчас почти не снимают.

– Но, говорят, скоро ожидается новый всплеск их популярности. До меня доходили такие слухи.

Синди пожала плечами:

– Слухи – главный двигатель в любом бизнесе, Рем, и вам это должно быть известно.

– Да, пожалуй, вы знаете это лучше, чем кто-либо другой. По моему суждению, вестернам пора уже вернуться на большой экран. Видите ли, у кинематографистов тоже есть свои взлеты и падения. Разумеется, я не рассчитываю на главную роль. Мне это уже не по зубам, и, кроме того, публика меня, наверное, подзабыла. Но я вполне мог бы справиться с второстепенной ролью, и…

Он болтал без умолку, и Синди наконец сообразила, что он из кожи вон лезет, лишь бы быть упомянутым в ее колонке. Его рвение было почти столь же сильным, как исходивший от него запах виски. Бедняга! Человек, переживший свою славу, к тому же еще и пьяница. Вдруг ее осенило.

– Рем, я еду на прием, который дает здесь, в Оазисе, некая Зоя Тремэйн. Вы, случайно, не знакомы с ней?

Рем казался слегка задетым тем, что его речь прервали.

– Я не знаю ни единой души в этом городишке.

– Сегодня у меня нет спутника. Почему бы вам не отправиться туда со мной? Там можно хорошо поразвлечься.

Они остановились перед Клиникой, и Рем уставился на здание. Невзирая на живописность окружающей местности, оно своим обликом напомнило ему тюрьму, и на какое-то мгновение он представил себе решетки на окнах. Рем тряхнул головой, чтобы прогнать видение.

– Я должен явиться сюда не позднее чем сегодня вечером.

– Лишний час или два – какое это имеет значение? Скажете им, что вы по той или иной причине задержались. – Она тронула рукой его колено. – Итак?

Включая зажигание, Синди недоумевала: что заставило ее взять с собой на прием это живое ископаемое? Но она помнила, что Тодд Ремингтон становился весьма задиристым, если выпивал лишнего. Добрая ссора, по мнению Синди, всегда оживляет вечеринку и чаще всего дает какую-нибудь пикантную подробность для ее колонки. Этот спившийся ветеран изнывал от желания быть упомянутым в «Новостях от Синди», и не исключено, что она сможет оказать ему такую услугу.

– Когда мой брат вернулся из Вьетнама, – рассказывал Ноа, – я занимался на подготовительных курсах при медицинском колледже. Он пробыл в Денвере уже целый месяц, прежде чем я смог с ним повидаться. Когда же я приехал домой на рождественские каникулы, то пришел в ужас от его вида. Я просто не узнал брата. В колледже Рэнд был признанным спортсменом, он выступал за местную футбольную команду и два года подряд участвовал в панамериканском турне. Во Вьетнам его отправили настоящим здоровяком, и весил он без малого двести пятьдесят фунтов. Ко времени нашей с ним встречи в те рождественские праздники он похудел до ста пятидесяти фунтов.

– Что же с ним случилось, Ноа? – мягко спросила Сьюзен.

Ноа отпил глоток скотча. Ледяные кубики в стакане уже давно растаяли.

– Ему пришлось пройти там через настоящий ад, но, конечно, в этом он не был одинок. Я пытался заставить его разговориться, думал, что, поделившись с кем-нибудь пережитым, он сможет избавиться от кошмаров. Рэнд лишь рассмеялся в ответ, если только это можно назвать смехом. Знаете, что он сказал мне тогда?

– Я слушаю, Ноа.

– Что если бы он рассказал мне обо всем, чему ему пришлось быть свидетелем, то я скорее всего лишился бы рассудка. Рэнд все же поведал мне кое-что. Это случилось в самом конце войны. Как раз тогда мы начали использовать напалм, чтобы превратить часть территории Северного Вьетнама в мертвую зону. На глазах Рэнда огонь охватил одну из деревень. Мужчины, женщины и дети горели заживо. Он попытался спасти хотя бы детей и вытаскивал их из огня, пока сам почти весь не обгорел. И что же? – У Ноа вырвался резкий смешок; на мгновение он забыл о присутствии Сьюзен, погрузившись мыслями в прошлое. – Вы, наверное, думаете, что Рэнд удостоился за свой поступок благодарности от начальства? Ничего подобного. Сразу же после выписки из госпиталя его отправили домой как непригодного к службе в действующей армии – не потому, что стал инвалидом, а потому, что, спасая детей, тем самым оказывал поддержку врагу.

Сьюзен была взволнована до глубины души. После минутной паузы она спросила:

– От чего умер ваш брат, Ноа?

– От передозировки. Он вернулся из Вьетнама законченным наркоманом. Как и многие его приятели, пристрастился к героину. Я слышал, что купить наркотики там гораздо проще, чем алкоголь. Вот почему у него был такой болезненный вид в то Рождество, но я оказался слишком глуп, чтобы это понять. Рэнд, в сущности, жил на одном героине.

– Я читала о том, что многие ветераны той войны вернулись домой наркоманами.

– Да, таких людей тысячи.

– Не смерть ли брата заставила вас специализироваться на лечении наркомании?

Ноа какое-то время молчал, уставившись на пустой стакан.

– Отчасти – да, но не только это. Моя мать так и не смогла смириться со смертью Рэнда. Она стала много пить, хотя всегда плохо переносила спиртное. Отец делал для нее все, что было в его силах, и даже пытался убедить ее пройти курс лечения в каком-нибудь медицинском центре. Но мама отказалась, сказав, что не хочет навлекать позор на всю нашу семью. – Он коротко усмехнулся. – И вот однажды ночью, когда папы не было дома, она напилась и в таком состоянии села за руль. Произошел несчастный случай: она врезалась с разгона в опору моста. Ни папа, ни я так и не смогли решить, сделала она это умышленно или нет.

– О, Ноа, как это, должно быть, тяжело для вас! – Сьюзен коснулась его руки. – Мне так жаль!

– Во всяком случае, именно тогда моя жизнь круто изменила направление. Вместо того чтобы заниматься общими проблемами медицины, я избрал полем своей деятельности лечение алкоголизма и наркомании. Я не смог спасти жизнь Рэнду и маме, но мне казалось, что я еще в состоянии помочь другим…

Он замолчал. Девушка смотрела куда-то в сторону отсутствующим взором.

– Эй, Сьюзен! Вы, похоже, меня не слушаете.

– А! – Она вздрогнула. – Я просто задумалась. У нас с вами, оказывается, есть кое-что общее.

– И что же это?

– Моя мать умерла от алкоголизма. Но это не было мгновенной смертью. Она медленно угасала в течение многих лет. Есть и еще одна разница. – Губы ее изогнулись в горькой усмешке. – Мой отец даже не пытался ей помочь. Он просто позволил ей погубить себя бесконечными запоями. В сущности, он сам и был главной причиной ее болезни.

Ноа покачал головой, печально улыбнувшись:

– Ни один человек не может превратить другого в алкоголика, Сьюзен. Все это сказки. Я бы не хотел задевать память вашей матери, но ее проблема заключалась в ней самой. Она испытывала психологические трудности. Правда, какое-то конкретное событие или лицо могут привести к запою или вызвать тягу к наркотикам, но все же корень наших бед следует искать в нас самих.

Сьюзен сразу словно ощетинилась.

– А к вашей матери это тоже относится? Или к вашему брату?

– Как ни жаль мне это признавать, да. Алкоголики или наркоманы обычно полагают, что не в состоянии сами справиться со своими проблемами, они страдают от чувства собственной неполноценности и потому прибегают к наркотикам или спиртному. Как ни странно, часто это объяснение применимо и к тем людям, которые добились немалого успеха в жизни. Внешне они могут казаться уверенными в себе, но на самом деле это далеко не так.

– Как в случае с вашей Лейси Хьюстон?

Ноа поставил стакан на столик.

– Я никогда не обсуждаю своих пациентов с посторонними, Сьюзен.

Девушка бросилась с места в карьер:

– И с другими в вашей Клинике, богатыми и знаменитыми? Так вот как вы лечите их, исцеляете их души? Открываете им глаза, раскладывая по полочкам все их слабости?

– Мне не нравится, какой оборот принял наш разговор, Сьюзен.

Она наклонилась вперед, теперь уже не скрывая возмущения.

– Лучше объясните мне вот что, доктор Брекинридж. Вам никогда не приходило в голову, что вы понапрасну тратите жизнь, возясь с состоятельными алкоголиками и наркоманами? Неужели нет других людей, которые отчаянно нуждаются в вашей помощи?

– Конечно, есть! – возразил Ноа, уязвленный ее словами. – И они получают в нашем центре тот же уход, что и все остальные. Я не делаю различия между…

– Ах, оставьте! Я вам не верю. Кинозвезды, сливки общества! Я ни на минуту не поверю, что вы не стараетесь во всем им угодить. Иначе они бы не стекались сюда, чтобы исцелиться от своих пороков и принести скверну в наш город!

– Скверну? Почему вы так решили? – Он на глазах отдалялся от нее – как физически, так и духовно. – Кажется, я тут подвергаюсь атаке. Не за этим ли меня пригласили?

Сьюзен покраснела, ее негодование улеглось.

– Разумеется, нет. Вас пригласили потому, что вы работаете в этом месте. Сейчас многие настроены против него, и Зоя решила, что между нами, противниками Клиники, и ее сотрудниками может возникнуть плодотворный диалог.

Сьюзен прислушалась к собственным словам, и у нее возникло желание поежиться. До чего же напыщенным все это могло показаться со стороны!

Они сидели за столиком, тяжело дыша, словно только что пробежали длинную дистанцию. «Единственный человек, с которым, как мне показалось, у меня есть нечто общее, – подумал Ноа, – и на тебе!» Он уже собирался, наскоро откланявшись, уйти, когда чей-то голос прервал его размышления:

– А, вот ты где, Сьюзен! Не слишком благородно с твоей стороны похищать у нас нашего уважаемого гостя.

У Сьюзен вырвался виноватый смешок, она заметно расслабилась. Не оборачиваясь, произнесла:

– Извини меня, Зоя. Я не только похитила его у вас, но, как считает доктор, обрушила на него несправедливые нападки. И наверное, он прав. За это я тоже прошу прощения, мистер Брекинридж.

На ее лице появилась такая обворожительная улыбка, что Ноа почувствовал себя совершенно обезоруженным. Его досада мгновенно улетучилась.

– Извинения приняты, Сьюзен. В конце концов, вы не сказали ничего такого, чего бы мне не приходилось слышать уже много раз.

– Доктор Брекинридж, – улыбнулась хозяйка дома, – насколько я понимаю, вы еще не знакомы с мэром Уошберном и…

Сьюзен резко обернулась, взгляд ее устремился на двух джентльменов, которых привела Зоя.

– Черт побери, ты не имела права так поступать! – Голос девушки задрожал. – Ты не имела права приглашать его, не предупредив меня!

Она вскочила из-за стола и пошла прочь, старательно обойдя двух спутников Зои. А та между тем продолжала невозмутимым тоном, словно ничего не произошло:

– …и Отто Ченнингом. – Она указала на немолодого мужчину, одетого на манер героев вестернов. – Джентльмены, позвольте представить вам человека, который сегодня является нашим почетным гостем, – доктора Брекинриджа.

Когда Ноа поднялся с места, чтобы обменяться рукопожатиями, его взгляд с любопытством остановился на Отто Ченнинге. Не приходится ли он родственником Сьюзен?

Мэр Уошберн потряс его руку.

– Я безмерно рад, что мы наконец с вами встретились, доктор Брекинридж. Вы делаете грандиозную работу, доктор, поистине грандиозную!

– Если вы, джентльмены, извините меня, – произнесла Зоя, – я пойду распоряжусь по хозяйству.

Зоя нашла Сьюзен в спальне, которую та обычно занимала. Девушка сидела на кровати, невидяще уставившись на стену.

– Дорогая?

– Уходи, Зоя. Я не желаю с тобой разговаривать!

Зоя приблизилась к кровати.

– Сьюзен, ты ведешь себя как ребенок.

– Ребенок? Ты же знаешь, я ненавижу этого человека, и все же пригласила его сюда. Разве я не рассказывала тебе, как он обошелся с моей матерью?

– Да, рассказывала. Погоди, не горячись. У меня есть основания подозревать, что твой отец вполне на это способен, так же как и на многое другое, о чем мне не хочется даже говорить. – Она села на кровать и взяла Сьюзен за руку. – Поверь мне, в жизни есть огромное множество неприятных вещей, о которых не хочется говорить, но с которыми всем нам рано или поздно приходится столкнуться. Отто Ченнинга смело можно внести в этот список. Гораздо легче сразить змею, когда она у тебя перед глазами, а не когда прячется где-нибудь под камнем.

При этих словах Сьюзен не удержалась от улыбки:

– Еще один из афоризмов Зои Тремэйн? Это не самый лучший из них.

Зоя пожала плечами:

– Просто первое, что мне пришло на ум, дорогая. Вряд ли можно ожидать лучшего от импровизации. Ты так и собираешься прятаться здесь до конца вечера?

– Нет, я скоро выйду к гостям, – ответила со вздохом Сьюзен. – Только дай мне несколько минут побыть одной.

Зоя кивнула и, покинув спальню, проследовала по коридору обратно в банкетный зал. Она заметила, что за время ее отсутствия среди гостей появилось несколько новых лиц, и, пробираясь через толпу, на ходу приветствовала опоздавших. Едва Зоя вошла в зал, как ее внимание привлекли к себе двое у стойки бара – рослый мужчина и женщина с темными волосами. Оба стояли к ней спиной и выбирали напитки, с ними был Дик Стэнтон.

Зоя уже хотела пройти мимо, но тут мужчина повернулся в ее сторону, и она резко остановилась. По ее телу пробежала волна холода, и понадобилась вся сила воли, чтобы сохранить самообладание. Боже правый, в конце концов это все же произошло! Ее главным опасением все эти годы было увидеть в городе какое-нибудь знакомое лицо из прошлого, но поскольку за те пятнадцать лет, что Зоя провела в Оазисе, такого не случалось, она постепенно ослабила бдительность.

Дик заметил хозяйку и махнул рукой:

– Дорогая, где ты была? Тебе не пристало вот так исчезать. Познакомься: Синди Ходжез и Тодд Ремингтон. А это Зоя Тремэйн, хозяйка дома.

Зоя ни на миг не отрывала взора от обветренного лица Рема, однако не замечала никаких признаков того, что он ее узнал. Он слегка покачнулся, и Зоя поняла, что актер сильно пьян. С их последней встречи прошло уже довольно много времени, и вполне вероятно, что фактор давности в сочетании с алкоголем обернется в ее пользу.

Зоя через силу пробормотала про себя молитву, обращаясь к божеству, в существование которого никогда не верила, и весело произнесла вслух:

– Здравствуйте, мистер Ремингтон. Рада видеть вас у себя в доме. – С той же улыбкой она обернулась к Синди: – И вас я тоже рада видеть, мисс Ходжез. Должна признаться, я никогда не читаю вашу колонку, но моя помощница делает это, и весьма усердно.

Зоя вовсе не хотела уязвить собеседницу, однако вышло именно так. Появление человека из прошлого потрясло ее до глубины души, поколебав присущее ей чувство такта.

Синди Ходжез почувствовала скрытое оскорбление, однако по привычке не стала обращать на это внимания. Пока ее имя на слуху, ей ровным счетом все равно, как люди относятся к ней самой и к ее заметкам. Отпив глоток белого вина, она сказала:

– Я много слышала о вас, мисс Тремэйн, и о ваших приемах. Чувствую себя польщенной.

– Я тоже глубоко польщена, – любезным тоном отозвалась Зоя.

– Надеюсь, вы не возражаете против того, что я привела с собой приятеля?

– Нисколько. Для меня большое удовольствие видеть у себя в доме мистера Ремингтона. Я его давняя поклонница.

«О Господи, – подумала Зоя, – и зачем мне понадобилось это говорить? Я только привлекла к себе внимание!»

Словно старая полковая лошадь, почуявшая запах пороха, Тодд при слове «поклонница» вышел из ступора.

– Благодарю вас, мадам. Я высоко ценю такую честь. Не думал, что у меня еще остались поклонники.

– Что ж, – Зое не терпелось поскорее уйти, – я должна уделить внимание другим гостям. Желаю вам приятно провести вечер.

Когда хозяйка дома удалилась, Рем долго смотрел ей вслед, прищурив глаза. Что-то в этой царственного вида женщине показалось ему смутно знакомым. Но его мозг был слишком затуманен алкоголем, чтобы сопоставить факты. Пожав плечами, он допил остававшийся в стакане бурбон.

– Если хотите, я покажу вам дом, Синди, и заодно представлю остальным, – предложил Дик. – Возможно, вам удастся извлечь из разговоров какую-нибудь пикантную новость для вашей колонки.

– Как раз это я и собираюсь сделать. – Она бросила на него холодный взгляд. – Только по этой причине я и посещаю приемы. В противном случае я бы не стала тратить зря время. – Она улыбнулась и подхватила его под руку. – Как это мило с вашей стороны!

– Просто я здесь заменяю хозяина, – отозвался Дик весело.

Пока они пробирались сквозь толпу гостей, Синди прильнула к Дику, и он чувствовал совсем близко изгиб ее крепкого бедра. Ощущение показалось ему приятным. С тех пор как Кен покинул его, Дик всерьез подумывал о том, чтобы вернуться к нормальному образу жизни. По его мнению, это должно было разрешить большую часть его проблем. Дик знал, что многим мужчинам, страдавшим такой же патологией, подобное удавалось. Правда, большинство из них потом снова брались за свое, однако не все. Если кто-то сумел, то почему не может он?

Он уже присматривался к знакомым дамам в Оазисе, но ни одна из них по-настоящему его не привлекала. С этой все обстояло совсем иначе. Ее холодный, прямой взгляд, острый язык, изящные линии тела – все напоминало ему Зою. Вероятно, большинству людей такое сравнение показалось бы странным, ведь между этими двумя женщинами была разница в возрасте без малого в тридцать пять лет, однако Синди отличалась той же непоколебимой уверенностью в себе, что и Зоя. Чем больше Дик об этом размышлял, тем больше был заинтригован. Разумеется, потребуется немало времени и осторожных усилий; ведь он не проявлял интереса к противоположному полу с тех пор, как был подростком…

Внезапно Синди прервала молчание:

– Дик Стэнтон? Имя как будто мне знакомо. Не вы ли написали «Лики судьбы»?

«Проклятие! Этого еще не хватало!»

– Да, я – автор «Ликов», – ответил он настороженным тоном.

– Мне очень понравился этот роман! – Она крепче сжала его руку. – Если память мне не изменяет, он входил в число бестселлеров.

– Целых десять недель – в списке «Нью-Йорк таймс».

– У вас ведь и до «Ликов» выходили книги, пользовавшиеся большим успехом.

– До того – да, но не после, – признался Стэнтон уныло. – Ни единого слова, хоть мало-мальски пригодного для публикации, с момента выхода в свет «Ликов судьбы».

– Творческий кризис? – осведомилась Синди с искренним, как ему показалось, сочувствием.

– Я и сам не знаю, в чем тут дело.

– Знаете, какая у меня возникает ассоциация всякий раз, когда я слышу о так называемом творческом кризисе? – Голос Синди понизился до шепота. – Запор.

Он метнул в ее сторону беглый взгляд. Неужели она его раскусила? Но в глазах собеседницы было самое простодушное выражение, и Дик с виноватым видом рассмеялся:

– Действительно, ощущение весьма схожее, можете мне поверить.

– О, мне нет необходимости верить вам на слово. Мне самой прекрасно знакомо это состояние.

Творческий кризис у человека, собирающего сплетни для бульварной газетенки? Уж не издевается ли она над ним? На какой-то миг Дик испугался, что невольно выдал себя.

Синди будто прочла его мысли.

– Я не имею в виду свою колонку. Когда-то я попробовала написать книгу…

– Роман?

Последовала короткая пауза.

– Да, разумеется, роман. – Она снова пожала его руку с тихим, доверительным смешком. – О, мне кажется, мы с вами отлично поладим, Дик Стэнтон.

– От души надеюсь, что так, – ответил он, в немалой степени ободренный растущим между ними взаимопониманием.

Ноа чувствовал себя утомленным как никогда.

Ему пришлось на целый час задержаться за столиком в атриуме по вине мэра Уошберна, и все это время мэр болтал без умолку. Он долго распространялся по поводу статистических данных, свидетельствовавших о феноменальном процветании города благодаря появлению в нем Клиники, а также наличию Загородного клуба и поля для игры в гольф. «Лучшее поле для гольфа по эту сторону от Лос-Анджелеса, черт побери!» Само существование всех этих благ стало возможным, естественно, только благодаря усилиям мэра Уошберна. Затем он перешел к своим грандиозным планам касательно будущего Оазиса, размахивая дымящейся сигарой перед самым носом Ноа.

Отто Ченнинг благоразумно уклонился от участия в беседе. Он оставил их под тем предлогом, что хочет выпить еще один коктейль, и больше не вернулся.

То, что его загнали в угол подобным образом, было лишь одной из причин, по которым Брекинриджу не хотелось здесь появляться. По крайней мере ему удалось избежать яростных нападок противников Клиники, за исключением Сьюзен, и он полагал, что надо быть признательным судьбе хотя бы за это.

Ноа поднял пустой стакан.

– Прошу прощения, мэр, но я думаю, мне пора выпить еще коктейль.

– Ба, доктор! – Уошберн с ехидной ухмылкой погрозил пальцем. – Вам следует быть осмотрительным. Именно так люди и становятся алкоголиками. Кому знать об этом лучше вас?

Ноа не помнил, когда в последний раз испытывал столь жгучее желание дать своему собеседнику крепкую затрещину. Он уже собирался было ответить, как вдруг из внутренних помещений дома донесся звон разбитого стекла и послышались чьи-то гневные голоса. Ухватившись за этот предлог, Ноа поднялся с места и поспешно направился в банкетный зал. Толпа отступила от бара, образовав вокруг него свободное пространство. Высокий человек в ковбойских сапогах, выцветших джинсах и сдвинутой на затылок фетровой шляпе прислонился к стойке, опираясь о нее одной рукой и слегка пошатываясь. Другой мужчина стоял у противоположного конца стойки, прижав к краю рта носовой платок, на котором проступила кровь.

– Возможно, я и пережил свою славу, – заявил «ковбой», еле ворочая языком, – но, клянусь Богом, никто не имеет права бросать мне это прямо в лицо!

– А я и не говорил вам ничего подобного, – отозвался мужчина, все еще прижимавший ко рту платок. – Я только назвал вас померкнувшей звездой вестернов.

– Какого черта! Может быть, я и пьян, но не настолько глуп. По мне, выражение «померкнувшая звезда» означает то же самое.

Кто-то попытался протолкнуться мимо Ноа, и он услышал раздраженный женский голос:

– Я готова многое терпеть на своих приемах, но только не драку. Пусть он уходит. Сейчас же!

Ноа остановил хозяйку дома, взяв за руку.

– Кто этот человек, мисс Тремэйн?

– Его зовут Тодд Ремингтон.

– О дьявол! – выругался Ноа. – Ведь он один из наших пациентов. Сегодня вечером его должны поместить в Клинику. Что он здесь делает?

– Он явился сюда вместе с Синди Ходжез – вот все, что мне известно. Но теперь ему придется уйти.

– Позвольте мне все уладить. – Голос Ноа звучал сурово. – В конце концов, иметь дело с алкоголиками – моя профессия.

– Но вы не можете уйти так рано, – огорчилась Зоя. – Вечер только начался. Скоро подадут закуски…

– Первый долг врача, мисс Тремэйн, – быть рядом со своим пациентом. Большое спасибо вам за то, что пригласили меня сюда. Не могли бы вы… – Тут он заколебался. – Не могли бы вы попрощаться со Сьюзен от моего имени?

– Да, конечно.

Ноа обошел бар, приблизился к Тодду Ремингтону и осторожно коснулся рукой его локтя. Рем резко повернул голову и мутными глазами уставился на Ноа.

– А ты кто такой, парень?

– Я – доктор Брекинридж, мистер Ремингтон, – произнес чуть слышно Ноа. – Из Клиники.

Актер чуть не рухнул на пол.

– Дьявольщина! Я ведь, кажется, должен быть там?

– Совершенно верно. А теперь пойдемте со мной, я сам вас туда провожу.

Ремингтон последовал за Ноа без возражений. У входной двери он наклонился, чтобы взять небольшую дорожную сумку, и непременно свалился бы лицом вниз, если бы Ноа его не поддержал.

Оказавшись в автомобиле Брекинриджа, актер несколько минут сидел неподвижно, хмуро уставившись в ветровое стекло. Затем спросил:

– Я свалял дурака, да?

– Пожалуй, можно сказать и так. Прежде всего как вы вообще оказались на этом приеме?

– О, меня туда заманили. Синди Ходжез подвезла меня на своей машине и пригласила отправиться на прием вместе с ней. Я согласился, в надежде, что смогу наткнуться там на продюсера, который захочет предложить мне роль, пусть не главную. Дьявольщина, ведь я всегда мечтал встретиться с каким-нибудь продюсером, и судя по всему, тот парень, которого я ударил, был одним из них. Когда я позволяю себе перебрать, мне как будто шлея под хвост попадает, и в конце концов я обязательно затеваю с кем-то ссору. Доктор… – Он неожиданно ухватился за руку Ноа, отчего машина вильнула в сторону. – Вы и впрямь думаете, будто в силах мне помочь?

Ноа высвободил руку.

– Мы можем только попытаться. Но нам случалось помогать людям и в более тяжелых случаях, чем ваш, если только это послужит вам утешением.

– Не могу себе представить, чтобы кто-то попадал к вам в худшем состоянии, чем я, – мрачно заметил Рем и погрузился в молчание. Примерно в квартале от Клиники он вдруг воскликнул:

– Эй, я ее вспомнил! Я так и знал, что где-то встречал ее раньше.

– Кого вы вспомнили? – без особого интереса осведомился Ноа.

– Ту самую женщину, у которой мы были в гостях. Ее имя Мэй Фремонт. Я не видел Мэй лет восемнадцать, а может быть, и все двадцать.