Об особенностях животных

Книга XV

1. Слышал я и могу рассказать о способе рыбной ловли в Македонии, а именно об этом. Между Бероей и Фессалоникой протекает река известная как Астрей[636]. Итак, в ней есть рыбы пестрой расцветки, но то, как местные жители называют их, лучше спросить македонян. Так вот, рыба эта питается мухами этой местности, которые порхают над рекой, и которые вполне непохожи на мух в других местах; они не имеют сходства с осами, никто по справедливости не будет описывать эти существа, как сопоставимые по форме с теми, что называются Anthêdones (шмели), ни даже с медоносными пчелами, хотя они обладают особенностями, присущими каждому из вышеупомянутых насекомых. Таким образом, от мух у них назойливость; мы могли бы сказать, что размером они как шмель, их расцветка имитируем осиную, а жужжат они как пчелы. Местные жители называют их Hippurus[637]. Эти мухи садятся на поток, и ищут пищу, которую они любят; они не могут однако избежать обнаружения рыбами, которые плавают ниже. Так что, когда рыба замечает Hippurus на поверхности, то бесшумно подплывает из под воды, опасаясь потревожить поверхность и вспугнуть свою добычу. Затем, когда вплотную приблизится к мушиной тени, разевает пасть и проглатывает муху, точь-в-точь как волк выхватывает овцу из стада, или орел хватает гуся с птичьего двора. Сделав так, она погружается под зыбистую поверхность. Итак, хотя рыбаки знают такие случаи, фактически они не могут использовать этих мух, так как если человеческая рука коснется их, она загубит их естество; их крылья увянут и рыба откажется от еды, и по этой причине не приблизится к ним, потому что неким таинственным инстинктом она ненавидит пойманных мух. Но люди с рыболовными навыками обманывают рыбу следующим коварным изобретением. Они обматывают крючок алой шерстью, а к шерсти прикрепляют два перышка, которые растут под петушиной бородкой и имеют восковой цвет. Удилище в шесть футов длиной и леска к нему. И вот они опускают приманку, и рыба, привлеченная и возбуждённая цветом, приближается, и воображая по внешней красоте, что ее ждет чудесное угощение, открывает пасть и насаживается на крючок, и получает горький обед, ибо ее поймали[638].

2. Рыба-баран[639], название которой широко известно, хотя сведения о ней не очень определенные, исключая те, что показаны в произведениях искусства, зимуют возле пролива между Корсикой и Сардинией, и действительно появляются над водой. И вокруг них плавают дельфины очень большого размера. Самцы рыбы-барана имеют белую повязку, идущую вокруг лба (вы могли бы описать ее как тиару Лисимаха или Антигона[640], или какого-звездочет другого из македонских царей), но самки имеют кудри, равно как петухи имеют бородку, расположенные ниже шеи. Самцы и точно также самки набрасываются на мертвые тела и поедают их, и они даже хватают живых людей, а их проплывание вызывает волну, так как они просто огромные; а гигантской тушей они даже переворачивают суда, так как они вызывают против них шторм без посторонней помощи. И они даже хватают людей, стоящих близко к берегу. Жители Корсики рассказывают, как однажды судно потерпело крушение во время шторма, и человеку, который был очень хорошим пловцом, удалось преодолеть морской простор и спастись на каком-то мысу в их стране; он вскарабкался и стоял там, отбросив все страхи, ибо теперь он был свободен от опасностей и не беспокоился за свою жизнь, сам себе господин. Но вот проплывающая рыба-баран увидела как он стоит, и подзадориваемая голодом развернулась, выгнула спину, и хвостом толкнула огромную массу воды вперёд, и поднявшаяся волна тотчас налетела на мыс как ураган или вихрь и смыла человека. Вот как рыба-баран урвала себе добычу у Корсики.

Те кто живет на берегах Океана рассказывают небылицы о том, как древние цари Атлантиды, происходящие от семени Посейдона, носили на головах полоски от рыбы-барана, как знак своей власти, тогда как их жены, царицы, носили кудри самок в качестве своего доказательства. Существо это имеет чрезвычайно мощные ноздри и делает чрезвычайно глубокие вдохи, втягивая в себя огромное количество воздуха; а на тюленей охотится так. Тотчас, как тюлени поймут, что рыба-баран, несущая им гибель, в непосредственной близости, они плывут со всей возможной скоростью, переправляются на сушу и зарываются в убежища в скалистых полостях. Но рыба-баран осознает, что они бежали и преследует их, и когда она сталкивается с полостью, она знает по запаху плоти, что ее добыча близко, и как бы неким всемогущим заклинанием, при помощи своих ноздрей они тянут воздух, что вклинивается между ней и тюленем. Но тюлень избегает атаки дыхания монстра, как будто это стрелы или наконечники копий, и поначалу отступает, но в конце концов вытягивается из пещеры превосходящей силой и следует за ней против воли, так, как если бы был связан ремнями или верёвками, и пронзительные всхлипы обеспечивают рыбу-барана едой.

Те, кто опытны в исследовании этих материй, утверждают, что волоски, которые растут из ноздрей рыбы-барана служат многим целям.

3. В Вибонском заливе[641] имеются неисчислимые косяки тунца, и некоторые, подобно боровам, одиночки, и плавают сами по себе и имеют огромный размер; другие плавают парами или по рангу, так, как делают волки; третьи плавают стайками, подобно стадам коз, охватывая широкие пастбища. Но при восходе Большого Пса и когда солнечные лучи припекают, они оправляются в Евксин. И если волны кажутся горячими для них, они плывут переплетаясь друг с другом и соприкосновением своих тел, так или иначе, умудряются получить определенный объем тени.

4. Демострат, человек глубоко разбирающийся в вопросах рыбной ловли и превосходно изложивший их, говорит, что существует определенная рыба необычайной красоты, и что она называется «рыба-луна»[642]; малого размера, темно-синего цвета и плоской формы. Он также говорит, что имеет она спинные плавники, которые поднимаются, но что они мягкие, а не твердые или грубые. Эти плавники, во всяком случае когда рыба ныряет, раскрываются и образуют полукруг, чем создают для глаза видимость полумесяца. Это то, что говорят кипрские рыбаки, но Демострат добавляет, что если эта рыба будет поймана в полнолуние, то и она тоже будет полной, и становится причиной роста деревьев, если принести и приложить ее к ним. Но если луна убывает, рыба чахнет и умирает, и если приложить ее к растениям, те засыхают. И при рытье колодца, если на растущей луне вы бросите рыбу в воду, которая нашлась, то она будет прибывать постоянно и неизменно; если однако вы сделаете на убывающей луне, приток прекратится. Точно так же, если вы бросите эту самую рыбу в бурлящий источник, вы отныне будете всегда наслаждаться ее полноводьем, или же вы найдете его пересохшим.

5. Я знаю, что я где-то ранее я уже описал[643], как тунец плавает в Пропонтиду и обратно. Просто обратите внимание на города побережья Черного моря: Гераклея, Тион[644] и Амастрида. Жители всей этой страны точно знают о приходе тунца, и в то время года[645], когда прибывает рыба, имеют наготове множество снастей, чтобы иметь дело с ней, лодки, сети и высокую дозорную площадку. Эта площадка устанавливается на каком-звездочет пляже там, где есть широкий обзор без каких-либо помех. Не будет большой бедой, если я объясню, а вы послушаете, как она устроена[646]. Устанавливают два высоких сосновых бревна, отделенных друг от друга деревянными брусами; последние переплетаются в конструкции через короткие промежутки и оказывают большую помощь дозорному при взбирании на верх. В каждой лодке по шесть юношей с каждой стороны, сильных гребцов. Сети значительной длины; они не слишком легкие и поэтому не будут держаться на плаву пробкой, так как на самом деле утяжелены свинцом, а рыба эта плавает по мелководью. И когда устанавливается ясная погода, и ветерок дует нежно, а воздух прозрачен, и как бы улыбается, а волны кротки и море спокойно, наблюдатель, чье таинственное умение и естественная острота зрения позволяют ему видеть рыбу, даёт знать рыбакам, с какой стороны она движется: если в одном случае люди должны раскинуть свои сети возле берега, он даёт соответствующие указания; но если вплотную, он как военачальник подает сигнал, или как хорег — задает тон. Зачастую он назовет общее количество рыбы и не сильно ошибется. И вот что происходит. Когда косяк тунцов идет в открытом море, дозорный, который точно знает их путь, кричит с верха во весь голос, рассказывая мужикам в каком направлении вести преследование и куда грести в открытом море. Когда мужики закрепят на одной из сосен, поддерживающих смотровую площадку, очень длинную верёвку, связанную с сетями, то начинают грести в своих лодках в тесном строю и выстроившись в колонну, держась рядом друг с другом, потому что, видите ли, сеть распределена по всем лодкам. И первая лодка сбрасывает свою часть сети и поворачивает назад; затем вторая делает то же самое, затем третья, и четвертая спускают свою часть. Но гребцы в пятой лодке медлят, ибо они еще не должны опускать ее. Затем другие гребут в разные стороны и растаскивают сеть, а затем останавливаются. Итак, тунец нетороплив и не способен к каким-то действиям, предполагающим смелость, и они остаются скученными вместе и вполне спокойны. Так что гребцы, как если бы это был захваченный город, берут в плен — как сказал бы поэт — рыбий народ. И так, мои друзья-греки, народ Эретрии и Наксоса знает эти вещи по рассказам, ибо они узнали об этом способе рыбалки из того, что сообщили Геродот[647] и другие. Что осталось рассказать об этом, вы должны выяснить у других.

6. Когда тунец ловится рыбаками Евксина (и мог бы еще добавить — Сицилии, ибо разве Софрон не его имел в виду, когда писал о своем восхитительном тунце? Во всяком случае есть и другие места промысла тунца.) — когда тот благополучно запутался в сети, в это самое время все рыбаки молятся Посейдону Отвратителю бед. И я спрашиваю себя о причине, и думаю, что стоит объяснить, что побудило их наложить имя «Отвратителя бед» на бога. Они молятся брату Зевса, Повелителю моря, чтобы ни рыба-меч, ни дельфин не шли попутчиками с косяком тунца. Так или иначе, благородная рыба-меч много раз разрезала сеть и позволяла всей стае прорваться и уйти на свободу. Дельфин также враг сетей, ибо он умелец прогрызать в них дыры.

7. Весной в Индии идут дожди из жидкого меда, особенно стране прасиев[648]; и они выпадают на травы и листья болотного тростника, обеспечивая прекрасные пастбища для коров и овец. И животные наслаждаются едой с величайшим восторгом, так как пастухи приводят их в те места, где в изобилии выпадает и оседает медовая роса. И они возвращают угощение своим пастухам, ибо молоко, которое дают последние, настолько сладкое, что нет необходимости смешивать его с медом, как делают это греки.

8. У жемчужницы Индии (ранее я уже говорил о таковых в Красном море[649]) наблюдаются следующие повадки. Есть город, в котором правителем был некто по имени Сорас в то время когда Евкратид был правителем Бактрии[650]. Название этого города Перимула[651], а населен он ихтиофагами. Эти люди, говорят, выступают из него с сетями и растягивают их кольцом, охватывая побережье на широком пространстве. Вышеупомянутый камень получают из раковины, напоминающей большую трубу, а жемчужницы плавают на мелководье и имеют вожака, такого как у пчел, а их рои имеют «царя», как его называют. Я слышал, что «вожак» слишком выделяется своими цветом и размером. И вот ныряльщики ставят себе особую задачу захватить его, ибо как только он будет пойман, будет поймана и вся стая, поскольку она, так сказать, получается брошенной и без вожака; ибо она остается неподвижной и прекращает движение, подобно стаду овец, которое по несчастной случайности потеряло своего пастыря. Но вожак преуспевает в своем спасении и выскальзывает с предельной ловкостью, и возглавляет и спасает тех, кто ему подчиняется. Однако тех, что поймали, ихтиофаги, как говорят, маринуют в горшочках. И когда плоть становится липкой и отпадает, под ней остается драгоценный камень. Лучшие из них те, что из Индии и из Красного моря; они также водятся в западном океане у острова Британия, хотя этот вид имеет более яркую наружность и крупнее, блеска он тусклого[652]. Юба утверждает, что они также встречаются в проливе, ведущем в Босфор, и уступают британскому виду, и ни на чуть не могут сравниться с теми, что из Индии и Красного моря. Но индийский наземный жемчуг[653], говорят, не имеет независимого происхождения, но порождается не из льда путем замораживания, но из выкопанного горного хрусталя.

9. Я хорошо помню, что в прежних своих беседах говорил о журавлях, о птицах, но я заявляю, что слышал о морском журавле[654], рыбе, которая живет в Коринфском море. Итак, этот участок моря, где наблюдалась рыба-журавль, лежит рядом с морем, которое приближается к Аттике на той стороне Истма, что обращен к Афинам[655]. Рыба достигает в длину наверное все пятнадцать футов, но она не настолько (как я узнал) огромная, как крупнейший угорь. У нее голова и рот птицы, а ее чешую[656] вы могли сравнить оперением журавля. Но плавает она не в извивающейся манере тех рыб, которые тонкие и длинные как угорь. Она чрезвычайно сильный прыгун; во всяком случае, она вылетает вперёд подобно стреле, пущенной тетивой… Так вот, рассказы из Эпидавра утверждают, что это существо не является отпрыском какой-либо рыбы, но что (это потомство) журавлей, спасающихся от морозов Фракии и западного, как правило, встречного ветра, и что самки побуждали самцов к спариванию, тогда как самцы, воспламенённые желанием и возбуждённые страстью к супруге, желали совокупиться с самкой. Те однако не позволили этого, ибо они не могли нести бремя совокупления в воздухе, и поэтому самцы от тщетности своих желаний сбросили семя. И если это происходило над землей, то семя не достигало цели, но пропадало впустую. Если однако они летели над океаном, тогда море принимало и сохраняло зародыш, как будто это было сокровище, и порождало это существо, не уничтожая его, как было бы если (семя) вошло какую-звездочет бесплодную, стерильную матку. И вот теперь из двух версий полностью изложена та, которая эпидаврян, но другая версия, происхождение которой я не могу назвать, принимает другую сторону и не согласуется с первой, но я должен упомянуть ее, чтобы не показалось, что она мне неизвестна. Демострат, которого я также упоминал ранее, говорит: «Я видел рыбу и переполнен был удивлением, и я побеспокоился замариновать ее, с тем чтобы и другие могли ее увидеть. И поэтому, когда повара приступили к работе и вскрыли ее, собственными глазами я осмотрел внутренние органы и обнаружил шипы по обе стороны, которые встречались и поворачивались своими остриями один к другому; они были», говорит он, «треугольными, как кирбы[657] и углубленными в печень на значительную длину, а ниже то, что было желчным пузырем, с длинной трубкой, как в кожаных мехах. Если бы вы это увидели, то сказали бы, что это сырой бобовый стручок. И желчный пузырь и печень были извлечены и последняя разбухла, сравнявшись с печенью крупнейших рыб, тогда как желчный пузырь, который случайно был помещен на камень, стал причиной растворения и исчезновения камня».

Здесь я и закончу второй рассказ.

10. Не будет неуместным для нашего настоящего исследования описать совершенно особый способ, которым ловится Pelamyds[658]. Десять молодых людей в полном расцвете сил всходят на лодку, легкую, и поэтому способную быстро двигаться, и устраиваются в равном количестве по обе стороны; а затем, подкрепив себя плотной закуской, они берутся за весла и шастают туда и сюда. И один юноша садится на корме и спускает леску из конского волоса по обе стороны лодки. За этими другие лески крепятся, и ко всем ним привязаны крючки, и каждый крючок несет приманку — намотанная вокруг лаконская пурпурная шесть, и кроме того к каждому крючку прикреплены по два пера чайки, так чтобы они легонько колыхались под воздействием воды. Итак, пеламиды в своем рвении, ибо эти объекты находятся в движении, всплывают, и когда «пробовальщики»[659] применяют свой рот к ним, остальные приближаются и в этот самый момент крючки сотрясаются и накалывают рыбу. Между тем парни перестают грести и, отложив весла, стоя вытягивают лески с обильной добычей, и в самом деле отягощенных рыбой. А когда они заполнят лодку, доказательство успешной дневной охоты проявляется в большом количестве пойманного.

11. Я слышал, что куница когда-то была человеком. Моего слуха также достигло то, что и звали его «Куницей»; и что был он торговец заговорами и чародей; был он в высшей степени невоздержан и страдал от безумных сексуальных желаний. Не избежал он моего внимания потому, что богиня Геката превратила его в злобное существо. Моя богиня, помилуй меня: басни и их изложение я оставлю другим. Но это явно злейшее из животных: куница нападает на человеческие трупы, прыгает на них, если они не защищены, выдирает глаза и глотает их. Рассказывают, что если куньи яички подвесить женщине, злонамеренно или с ее согласия, они предотвратят ее материнство и сделают ее воздержанной от половых сношений; если внутренности куницы выделать определенным образом, который я оставлю специалистам в этих вопросах, и со злым умыслом бросить в вино, они разрушат (так говорят) дружбу, и расстроят отношения до сих пор гармоничные. В награду за такую деятельность давайте оставим заклинателей и колдунов нашему другу Арею[660] для суда и наказания.

Есть также рыба называемая куница (galê): она небольшая и не имеет ничего общего с той, которая известна как рыба-собака (galeus), ибо последняя является хрящевой, живет в море, достигает значительной длины и напоминают собаку. Но рыбу-куницу кто-звездочет может опознать как Hepatus[661], так его называют. Это маленькая рыба и она мигает глазами; зрачки темно-синего цвета. Усики и нее больше чем у Нepatus; но с другой стороны уступает в этом отношении хромису. Я скажу, что куница живет среди скал, питается морскими водорослями, и на подобие наземной куницы поедает глаза у всех трупов, что найдет. Рыбаки, которые практикуют колдовство на манер тех, кто обитает на азиатском континенте, будучи зло расположены и умудрены в порче, используют ее для тех же целей, с какими люди используют наземную куницу. А так как этот вид рыбы является плотоядным, все люди, которые посвятили свою жизнь рыбной ловле, и которые исследуют самые глубокие ниши, зачерняют свои ноги и руки в попытках убрать свет, который излучается от них, ибо человеческие конечности в воде выглядят чрезвычайно яркими и привлекают этих рыб.

12. Морские моллюски отличаются разнообразием видов, ибо некоторые из них шероховатые, другие идеально гладкие; одних можно раздавить легким нажатием пальца, других не удастся разбить камнем; некоторые иссиня-черного цвета, других вы могли бы сравнить с серебром, другие окрашены смесью вышеуказанных цветов. Эти виды различны и места их обитания весьма разнообразны, ибо некоторые разбросаны в прибрежных песках или покоятся время от времени в иле, другие прячутся под морским мхом, а третьи завладели рифами и прикрепляются к ним со всей мочи. В так называемом Истрийском море[662] эти моллюски летней порой в начале сезона сбора урожая плавают вдоль (берега) подобно стадам скота, с легкостью всплывая к поверхности, хотя до сих пор они были слишком тяжелые и грузные, чтобы всплыть, но теперь это далеко не так. И они избегают ветра южного и бегут от северного, и не могут переносить даже восточный ветер, но им нравится качаться на волнах когда дует нежный западный бриз. И вот под его влиянием они бросают свои норы с раковинами все еще закрытыми и крепко сжатыми, и поднимаются в верх из своих убежищ когда море спокойное, и плавают. И они приоткрывают створки и украдкой оглядываются, словно новобрачные с высока смотрящие из своих спален, или подобно бутонам роз, которые, чуть согретые, выглядывают из своих цветочных чашек к солнечному теплу. И так мало-помалу они собираются с духом и рады покою, пока ждут дружелюбного ветерка; и когда один из этих моллюсков откроет створки перед ним, тотчас открываются другие, и плывут вместе словно под парусами и внешним видом напоминают лодочки. И таким образом они движутся вперёд, когда море спокойно и погода хорошая; увидев издалека, вы бы сказали, что это плывет флотилия. Если однако они почуют приближение какого-звездочет судна и какого-звездочет свирепого существа, или чудовищная рыба проплывет рядом, то захлопнув створки раковины, они сворачиваются, всей толпой тонут и пропадают.

13. Haemorrhous или «цирюльник»[663] — это вид змеи, которая живет и имеет свои прибежища, главным образом, в скалистых полостях. Ее тело — один фут длиной, а ширина постепенно сужается от плоской головы к хвосту. В одно время она огненного цвета, в другое время черная как смоль, а на голове у нее щетина, которая похожа на рожки. Ползет она так тихо, словно скребется чешуей живота о землю, и при этом выписывает крюки. И таким образом она производит нежный шелест, который показывает насколько вяла и слаба она. Но при укусе она делает прокол, который сразу становится темно-синим, и жертва страдает от мучительной боли в животе, тогда как брюхо обильно выделяет жидкость. В первую же ночь из носа, горла и даже из ушей жертвы идут потоки крови вместе с желчеподобным ядом, а мочевой пузырь выделяет окровавленную воду. Также, если на теле есть какие-звездочет струпья, они вкрываются. Но если самка цирюльника выстреливает ядом, так она наносит удар, яд поднимается к дёснам, кровь брызжет из под ногтей, а зубы выпадают из дёсен. Это, говорят, было то свирепое существо, которое Каноб, кормчий Менелая, повстречал в Египте во время правления Фониды; а когда Елена поняла, насколько сильна эта ядовитая тварь, она перебила ей хребет и извлекла яд. Но с какой целью она желала получить этот драгоценный материал, я сказать не могу[664].

14. Народ Индии доставляет своему царю дрессированных тигров, ручных пантер[665], четырехрогих антилоп, два вида буйволов, один быстроногий, другой дикий. От этих волов они умудряются шустро удирать, и тогда как все их тело черное-черное, хвост их ослепительно белый. Они приносят также палево-желтых голубей, которые, как говорят, никогда не одомашиваются и никогда не приручаются; те птицы, которых они приучают, называются Cercorônoi (скворец)[666]; и борзые с великолепной родословной (об этом я говорил выше)[667]; и обезьяны некоторые белые, другие черные: красноватых[668] тех, которые слишком падки на женщин, они не приводят в свои города, но если те ухитряются как-звездочет пробраться в город, их убивают, потому что ненавидят их как прелюбодеев.

15. В Индии Великий Царь один раз в год проводит состязания не только между различными существами, о чем я уже говорил в другом месте[669], но и между безмолвными животными, во всяком случае между теми, что рождаются рогатыми. И те бодают друг друга и сражаются под действием инстинкта воистину удивительно, пока один из них не побеждает, как это по сути делают атлеты, используя все свои силы для завоевания высшей награды или для достижения великой славы и благородного почета. Но эти немые бойцы — это дикие быки, домашние бараны, и те что называются mesoi[670] и однорогие ослы и hyainai. Говорят, что это животное меньше газели, но гораздо более горячее чем олень, и что оно выпускает свою ярость рогами. И последними из всех вступают в борьбу слоны: они наступают и ранят друг друга до смерти бивнями, и зачастую один становится победителем и убивает своего противника; часто бывает, что умирают оба.

16. Теофраст[671] отрицает, что гадёныши прогрызают брюхо матери, как будто бы они ломятся в открытую дверь (если мне будет позволено сострить) или прорываются через закрытый выход; но когда самки подвергаются сдавливанию и когда их живот (используя язык Гомера) «стеснен»[672], он не в состоянии удержаться и поэтому разрывается. И его утверждение, видите ли, убеждает меня, ибо морская игла тоже не имеет матки и будучи очень худой, проходит через те же самые стадии со своими детёнышами, как я уже где-то объяснял ранее[673]. Но я верю, что Геродот не будет сердиться на меня, если я сочту небылицей все то, что он говорит [3.109] о рождении гадюк.

17. По-видимому, существует определенная естественная связь и загадочное сродство между львом и дельфином. И вовсе не потому, что один из них царь сухопутных животных, а другой морских рыб, но потому, что когда они приближаются к старости и начинают чахнуть, лев принимает обезьяну в качестве лекарства, тогда как дельфин ищет ей равноценную замену в море: я уже как-то говорил[674], что и в море есть «обезьяна», и она также полезна для дельфина, как наземная обезьяна для льва.

18. Среди существ, которые я не описывал и которые неисчислимы, Sêpedon — злобная рептилия. Никандр говорит [Th. 320-33] что он такого же цвета, что и цирюльник и схож по внешнему виду. Вот, что еще он говорит: он, по-видимому, двигается гораздо быстрее, но создает впечатление меньшего существа, ибо он извивается и петляет, и в основном по этой причине он обманывает наблюдателя относительно своего подлинного размера. Раны, которые он наносит, ужасны: во всяком случае они раздуваются и гноятся, и доказывают, что вышеуказанное существо оправдывает свое название. Во всяком случае, яд распространяется по телу с неудержимой скоростью, и сверх того, волосы становятся липкими и отмирают; брови и ресницы выпадают; тьма наступает на глаза и они покрываются белыми пятнами.

19. Сухопутная черепаха — самое похотливое существо, по крайнем мере самец; самка однако спаривается неохотно. И Демострат, я добавлю, член Римского Сената, не оставил об этом надежного свидетельства, хотя, на мой взгляд, он достиг вершины знаний в вопросах рыболовства и был замечательным комментатором своих познаний; и я не удивлюсь, если он изучал некоторые важные темы и обращался к науке о душе. Этот Демострат признается, что не знает точно, есть ли какая причина отказа самки от совокупления, но он готов поручиться за следующий факт. Самка совокупляется только тогда, когда она повернута к самцу, и когда он утоляет свое желание, он уходит, тогда как самка совершенно неспособна перевернуться по причине своей грузности и поскольку она была прижата к земле. И поэтому она, брошенная своим супругом, становится пищей для других животных, в особенности для орлов. Вот что, в соответствии с Демостратом, боятся самки, и поскольку их желание умеренно, и они предпочитают жизнь удовольствиям греха, самцы неспособны склонить их акту. И поэтому благодаря некоему таинственному инстинкту, самцы накладывают любовное заклинание,

Похоже, что черепаховое любовное заклинание нисколько не стишки, подобные чепухе, которую писал Феокрит, сочинитель игривой буколической поэзии, но загадочная трава, про которую Демострат признает, что ни он, и никто другой, не знает ее названия. По всей видимости, самцы украшают себя этой травой, и неким таинственным… Во всяком случае, если они держат эту траву во рту, происходит прямо противоположное тому, что я описал: самец становится скромным, но самка, до сих пор неприступная, теперь полна задора и преследует самца в неистовом желании соития; страх прогоняется и самка уже в последнюю очередь думает о своей безопасности.

20. Есть область в Македонии в близи с Фессалией, которая носит названием Нибас. Здешние петухи утратили естественную способность кукарекать и полностью немые. Существует популярная поговорка, применимая к вещам, которые невозможны, и вот ее смысл: «Ты получишь то-то и то-то, когда Нибас прокукарекает».

21. Когда Александр вверг некоторые части Индии в беспорядки и завладел другими, он повстречал среди множества всяких животных змея, который жил в пещере и почитался индами священным, которые воздавали ему большие и фанатичные почести. Соответственно, инды всю дорогу умоляли Александра не позволять кому-либо нападать на змея; и он согласился с их пожеланием. Но когда армия проходила рядом с пещерой и производила шум, змей постиг это. (Как вы знаете, из всех животных самый острый слух у змей.) И он зашипел и фыркнул так неистово, что все были перепуганы и посрамлены. Сообщают, что длины в нем было семьдесят локтей, хотя виден он был не полностью, ибо он высунул только свою голову. Во всяком случае говорят, что глаза у него были размером с круглый македонский щит.

22. Вороны сделали своим занятием дразнить орлов, но те презирают ворон и позволяют им летать гораздо ниже, в то время как сами на высоте рассекают воздух своими быстрыми крыльями, но не потому что боятся (как можно, хорошо зная мощь орлов, ляпнуть такое!); скорей от того, что я мог назвать бы великодушием, они позволяют этим птицам влачить свое жалкое существование где-то там внизу.

23. Говорят, что рыба-лоцман посвящена не только Посейдону, но также возлюблена богами Самофракийскими[675]. Как бы там ни было, в старину некоторые рыбаки были наказаны этой рыбой. Имя рыбака, согласно рассказу, было Эпопей, и он прибыл с сыном на остров Икара[676]. Как-то раз, после неудачной рыбалки, Эпопей вытянул свою сеть с уловом, полностью состоящем из рыбы-лоцмана, из которой он и его сын приготовили себе обед. Но весьма скоро справедливое возмездие настигло его: морское чудище напало на его лодку и проглотило Эпопея на глазах его сына.

Кроме того говорят, что дельфины являются врагами рыбы-лоцмана, и они опять-таки не сбегают невредимыми, когда те едят их, но они немедленно начинают корчиться и сходят с ума, и будучи неспособны оставаться спокойными, несутся к пляжу, и когда однажды волной их выбрасывает на берег, они становятся едой «морских ворон»[677] [Hom. Od. 5, 66] и чаек. И Аполлоний из Родоса, а может из Навкратиса[678], говорит, что рыба-лоцман когда-то на самом деле была человеком и перевозчиком. Аполлон влюбился в девицу и попытался возлечь с ней, но она сбежала и явилась в Милет и умоляла некого Помпила, моряка, переправить ее через пролив. Он согласился, но появился Аполлон и схватил девицу; корабль превратил в камень, а Помпила в рыбу.

24. Инды уделяют много внимания быстроходным волам. И царь самолично и многие аристократы делают скорость своих быков предметом состязания, и ставят на кон огромные суммы золота и серебра, и не считают зазорным соперничать друг с другом в отношении этих животных, более того, составляют пару и в гонке выясняют победителя. Итак, лошади бегут в упряжке, тогда как быки запрягаются бок о бок друг с другом, так что они почти трутся; а бегут они тридцать стадий. Быки бегут также быстро, как и лошади, и вы будет азартно выкрикивать, кто из этих двух быстрее, бык или лошадь. Если, так иногда случается, царь с кем-звездочет заключает пари на своих быков, полный рвения, он сам следует в своей колеснице и понукает возницу. И последний до крови погоняет коней стрекалом, но удерживает руку от быков, потому что они бегут без принуждения. И переживания на этих бычьих бегах так сильны, потому что не только богачи и владельцы, но и зрители также делают крупные ставки, точь-в-точь как у Гомера [Il. 23.473-93] Идоменей критянин и Аякс локриец представлены состязающимися.

Есть также в Индии другие быки размером с крупнейших козлов. Они также запрягаются вместе и бегают чрезвычайно быстро, во всяком случае не менее резво, чем гетские лошади.

25. Сообщают, что лошади, которые пьют из реки Коссинит[679] (во Фракии) становятся ужасно свирепыми. Эта река изливается во владения Абдеры и поглощается озером Бистонида. Здесь, как вы знаете, был когда-то дворец Диомеда фракийского, который владел знаменитыми дикими кобылами, один из «Подвигов» Геракла[680]. И говорят, что такая же судьба постигает лошадей, которые пьют из источника в Потниях[681]. Городок, называемый Потния, где находится источник, расположен недалеко от Фив. Говорят, что обитатели Ореи и Гедросии[682] кормят своих лошадей рыбой, и мне рассказывали, что кельты кормят как скот, так и лошадей рыбой. В этой стране, говорят, лошади бегут от запаха человеческих существ, и поспешают в более южные части Европы, особенно когда дует южный ветер. И есть те, кто приводит свидетельства, что жители Македонии и Лидии также кормят своих лошадей рыбой, и кто утверждает, что овцы в Македонии и Лидии откармливаются на той же диете. В Мезии, когда кобылу покрывают, некоторые люди играют на свирели, как бы сопровождая бракосочетание лошадей свадебной мелодией; и кобылы настолько очаровываются музыкой, что очень скоро беременеют, и, более того, производят на свет красивых жеребят. Вот еще что я слышал относительно лошадей. Говорят, что когда лошадь старее и в преклонных годах, потомство, которое они производят — хилое, имея помимо прочих недостатков слабые ноги. Срок жизни лошадей люди считают в столько лет: в случае жеребцов, пять и тридцать…[683] Но Аристотель, сын Никомаха, утверждает [HA 545 b 20], что лошади живут пять и семьдесят лет.

26. На втором этапе путешествия из Сузы Персидской в Мидию, как говорят, присутствуют скорпионы во множестве, так что когда персидский царь собирается проезжать этим путем, он заранее за три дня издает указ, чтобы все вышли охотиться на них, и жалует подарки тому человеку, который поймает наибольшее количество. Ибо если он этого не сделает, эта область будет непроходимой, так как «под каждым камнем» и каждым комком «притаится скорпион». И говорят, что обитатели Rhoeteum[684] были изгнаны многоножками, так велика была вторгшаяся масса. Говорят, что в Кирене есть виды мышей, которые отличаются не только окраской, но и формой: некоторые, например, имеют плоские морды, как куницы, другие похожи на ежей (echinoi), и их туземцы называют «колючие мыши» (echinees).[685] И я слышал, что в Египте есть двуногие мыши[686], и что они вырастают до большого размера, но свои передние лапы они используют в качестве рук, ибо они короче задних. И они ходят, поднявшись на две ноги, но убегая они прыгают. Вот что рассказывает Теофраст [fr. 174.8].

27. Существует рассказ о том, что птицы, известные как турач, когда привезены были из Лидии в Египет и отпущены на волю в лесу, сперва принялись подражать пению перепелки. Позже, вследствие того, что река была заключена в своем пустом ложе, разразился голод и множество жителей погибло, после чего птицы не переставая произносили звуки весьма ясные и более отчетливые, чем какой-звездочет детский лепет, означающие «три несчастья накликаны». И та же история рассказывает, что если они пойманы и попадают в сеть, они не только не приручаются, но даже отказываются издавать звуки, которые произносили ранее: в рабстве и заточении они молчат. Если однако их отпустить и они могут свободно расправить свои крылья и вернуться в свои дома, они снова обретают голос, восстанавливают как свой голос, так и свободу слова.

28. Говорят, что люди ловят филина[687] (упомянутого в Одиссее [5.66] Гомером, который говорит, что он гнездится в большом количестве вокруг пещеры Каллипсо) также[688] при помощи танцев. И танцоры уверяют, что определенный вид танца назван в честь этой птицы, и если им верить, этот танец называется «филин». И что кто-звездочет должен высмеивать и подражать птицам в дурашливой манере, доставляя им этим величайшее удовольствие. Это происходит от слова skôptein, которым мы пользуемся в значении «издеваться». Говорят, что филин меньше чем сыч, и что он темно-свинцового цвета, но крылья, как говорят, имеют белесые крапинки. И он выделяется двумя перьями, растущими от бровей по обе стороны висков. Каллимах [fr. 418 P] утверждает, что есть два вида филинов; один вид крикливый, другой обречен на молчание; последний называется skôps, а предыдущий aeiskôps[689]. Но Аристотель утверждает, что у Гомера слово начинается не с сигмы (skôps), но, что птицы называются просто kôpes. Поэтому те, кто прибавляет сигму искажают истинное написание слова и ошибаются, осуждая знания птиц Гомером[690]. Во все прочие времена года филин несъедобен, но только если пойман в один или два дня в конце осени, и тогда он съедобен. Skôpes отличается от Aeiskôpes телом, и имеет некоторое сходство с горлицей и вяхирем.

29. Что касается расы пигмеев, я слышал, что они управляются в особой манере, и что на самом деле вследствие прерывания мужской линии некая женщина стала царицей и управляла пигмеями; имя ее Герана, и пигмеи поклонялись ей как богу, оказывая ей почести слишком величественные для смертного. В итоге, как говорят, она так вознеслась в своих мыслях, что ни во что ставила богинь. В особенности Геру, Афину, Артемиду и Афродиту, потому что, говорила она, они и близко не равнялись с ней по красоте. Но ей не суждено было избежать последствий собственной гордыни. Ибо вследствие гнева Геры она изменила свой первоначальный облик на таковой наиболее отвратительной птицы и стала отныне журавлем и ведёт войну с пигмеями[691], потому что их чрезмерные почести привели ее к безумию и гибели.