Обаяние Джулиана Лефрея (ЛП)

Глава сорок седьмая

Джозефина

Когда я вышла из автобуса, то чувствовала себя как детеныш жирафа, который впервые учится ходить. Мои колени дрожали, а ноги потеряли всякую чувствительность примерно на двадцатом часу тридцатишестичасовой поездки. Мне нужно было зарядить телефон и проверить почту, но сначала я должна была достать свой чемодан из растущей кучи рядом с автобусом.

Я потеряла Глэдис где-то в окрестностях Лаббока, но не волнуйтесь, ведь она оставила мне четкие указания найти ее в «том ежегоднике в интернете». Я заверила ее, что найду ее на «Facebook», и мы расстались. Следующие несколько славных часов у меня было два кресла в моем распоряжении. Я растянулась, и смотрела на техасскую холмистую местность, гадая, что подумал бы Джулиан обо всем этом широком открытом пространстве. Нью-Йорк может быть подавляющим, кажется, что бетонные джунгли никогда не закончатся. Я начала думать, что неделя в Техасе пойдет мне на пользу.

— Боже мой. Боже мой. Боже мой!

Я повернулась в сторону визжащего голоса как раз вовремя, чтобы поймать свою лучшую подругу, когда она бросилась на меня всем весом своего тела. Лили обхватила меня руками за шею, а ногами — за бедра, едва не опрокинув меня. Я отступила назад и поймала равновесие, но она все еще цеплялась за меня изо всех сил.

— Ты как белка-летяга, — рассмеялась я.

Она ослабила хватку на моей шее и отступила назад, размахивая руками.

— Не могу поверить, что ты сейчас здесь, — сказала она, сияя от уха до уха.

От одного взгляда на нее мне захотелось плакать. Мне так не хватало ее за последние несколько месяцев — особенно за последние несколько дней — и вот теперь она стояла передо мной во всей своей красе. Лили явно побывала на техасском солнце. Россыпь веснушек бежала вдоль переносицы и по загорелым щекам. Ее светлые волосы были усыпаны медовыми бликами. Если я была высокой и стройной (именно поэтому Марк Джейкобс вытащил меня на подиум), то Лили с детства была само очарование. Я всегда завидовала ее лицу в форме сердца и пухлым губам, словно они были ужалены пчелами. Мальчишки нашего маленького городка не знали, что делать с моим ростом, но Лили всегда была в сердце каждого подростка.

— Ты понимаешь, как я рада тебя видеть? — спросила она. — Этот город медленно давит мою душу.

Я рассмеялась, и передала ей свою сумку, чтобы взять свой чемодан с вершины кучи возле автобуса.

— Уверена, что все не так плохо, — возразила я, хотя знала, что она не преувеличивает.

Она бросила на меня пристальный взгляд.

Я усмехнулась, и пошла за ней в сторону парковки. Ее побитая, красная машина стояла в самом последнем ряду, припаркованная задом наперед, если она не заведется и нужно будет толкать ее. Наши школьные и студенческие годы были отмечены постоянными поломками ее старой машины. Тем не менее, я была рада видеть ее. Забросив свой чемодан в багажник, я села на пассажирское сиденье. В машине все еще пахло освежителем воздуха «Океанский бриз», который она повесила на зеркало заднего вида, а облупившаяся обивка прилипла к моей коже, как только я заняла свое место.

— Это была самая долгая поездка на автобусе в моей жизни, — сказала я, когда она выехала с парковки на гравийную дорогу.

— Ну, по крайней мере, на обратном пути я буду рядом с тобой.

Я улыбнулась.

— Нам придется найти кого-нибудь, кто нас подбросит. Завтра днем я продам этого плохого парня.

Я оглянулась.

— Что? Правда?

Она провела руками по рулю и кивнула.

— Да. Я получу за него всего несколько сотен баксов, но это лучше, чем ничего.

Я нахмурилась, и оглядела машину. Приборная панель потрескалась и отслоилась по углам. Цифры на радиоприемнике откололись много лет назад, а проигрыватель компакт-дисков никогда не работал. Тканевое покрытие на потолке давно потеряло прочность, и в некоторых местах оно низко опускалось. Тем не менее, я поцеловала своего первого мальчика на заднем сиденье этой машины. В старших классах мы с Лили разгромили немало домов во время вечеринок и использовали это ведро с болтами в качестве машины для побега.

— Мне немного грустно видеть, как старый Хупти уходит, — призналась я.

Она хмыкнула.

— Хоть кому-то из нас. Не могу дождаться, когда избавлюсь от него.

— Спасибо, что забрала меня. Я боялась, что ты не приедешь, раз я не смогла позвонить и напомнить тебе.

Она свернула с главного шоссе на грунтовую дорогу, ведущую к нашему маленькому городку. Нам предстояло проехать еще много километров, прежде чем мы окажемся дома.

— Да, я пыталась позвонить тебе сегодня утром, но решила, что у тебя нет сигнала.

Я кивнула.

— Предполагаю, что сегодня ты должна ужинать со своей семьей? — спросила она.

Я кивнула.

— Да. Сегодня день рождения моего отца, так что я не могу его пропустить. Я собираюсь помочь маме с тортом и прочим.

Ее глаза загорелись.

— Я только что собрала кучу рецептов хороших тортов для своего блога. Ты должна опробовать один из них.

Я улыбнулась.

Типичная Лили.

— Уверена, что моя мама просто запечет торт из коробки. Мы не такие причудливые, как ты.

Она сморщилась.

— Почему у людей так мало творчества на кухне?

Я протянула руку и взяла ее за плечо.

— Не бойся, Лил. Скоро ты окажешься в Нью-Йорке, и там будет множество сумасшедших ресторанов. У тебя будет так много мест для обзора в твоем блоге, что ты не будешь знать, с чего начать.

Она улыбнулась.

— Если бы только я могла позволить себе поесть в одном из них.

Я опустила руку на консоль машины, и уставилась в переднее окно. Мы были двумя разорившимися сучками, но так будет не всегда. Лили была талантливой, и разбиралась в еде. Она пошла в кулинарную школу, а не в обычный колледж. Она не хотела быть шеф-поваром. Она хотела быть ресторанным обозревателем для широких масс, надежной версией «Yelp» с легко читаемыми отзывами, еженедельно публикуемыми фотографиями и интересными советами.

— Мы разберемся, — пообещала я, улыбнувшись ей.

К тому времени, когда она подъехала к моему дому, чтобы высадить меня, я была в полном замешательстве относительно того, что мне делать с вакансией в «Vogue». Какая-то часть меня не хотела говорить Лили об этом до тех пор, пока не будет уверенности. Я и так буду достаточно расстроена, если не получу ее, может, лучше не распространять плохие новости.

— Позвони мне завтра, и мы обсудим планы на Нью-Йорк, — сказала она, когда я наклонилась, чтобы закрыть дверь со стороны пассажира.

— Звучит неплохо. Спасибо, что подвезла!

Она выехала с подъездной дорожки, а я повернулась к дому. За те месяцы, что я отсутствовала, ничего не изменилось. У мамы все еще были розы на клумбе перед домом, а папа, как обычно, опоздал на несколько дней, чтобы скосить траву.

Я улыбнулась и направилась к входной двери, как раз когда она распахнулась, и появилась моя мама. Она вытерла руки о фартук и вышла на крыльцо.

Боже, как же мы похожи.

Ее каштановые волосы были подстрижены в короткий боб, а одета она была в сарафан, который был привычным элементом моей жизни в детстве. Ее лицо, как обычно, было без макияжа, но он ей и не требовался. Ее зеленые глаза были обрамлены темными ресницами, как и у меня, а ее улыбка была достаточно заразительной, чтобы не нуждаться в помаде.

— Моя Джози, — просияла она, крепко обнимая меня. Я вдохнула ее запах и обхватила ее руками, позволяя ей заключить меня в столь необходимые объятия.

— Привет, мам, — сказала я, когда она отпустила меня, чтобы обнять за плечи и хорошенько рассмотреть меня.

Ее улыбка померкла.

— Ты ешь там, в Нью-Йорке? Выглядишь слишком худой, милая.

Я сдержала желание закатить глаза.

— Обещаю, что ем много. Просто везде хожу пешком.

Она поджала губы, не совсем понимая, стоит ли верить моему ответу или нет. Я была уверена, что к тому времени, когда я уеду в пятницу, у меня будет огромное количество еды, чтобы взять ее с собой «на всякий случай».

— Где папа? — спросила я, бросая свои сумки в фойе и шагая дальше в дом.

Мой папа высунул голову из-за кожаного кресла в гостиной и приветственно помахал пультом дистанционного управления.

— Привет, милая!

Я улыбнулась и перегнулась через кресло, чтобы обнять его.

— С днем рождения, папа.

— О, спасибо. Не каждый день твоему старику исполняется сорок.

Я засмеялась, и поцеловала его в щеку.

— Как скажешь, пап.

— Пойдем, Джозефина. Ты можешь помочь мне с ужином, пока папа закончит смотреть гольф.

Когда она повернулась, я сделала рвотное движение в сторону отца. Он засмеялся, и покачал головой.

— Иди помоги ей. Она скучала по тебе, знаешь ли.

— Да, да.

Я бросила свой багаж в прихожей и пошла за мамой на кухню.

— Держу пари, в Нью-Йорке не так часто готовят домашнюю еду, — сказала она, протягивая мне фартук с задней дверцы кладовки. Наша кухня совсем не изменилась за последние двадцать лет. Старые обои в цветочек все еще покрывали стены. Шкафы из темного дерева стояли под выцветшими столешницами. Холодильник все еще был обклеен рисунками и фотографиями меня в молодости.

Я улыбнулась этому зрелищу.

— На самом деле, я приготовила спагетти для друга на прошлой неделе.

Джулиан пожаловался, что лапша была настолько жесткой, что он сломал зуб, поэтому мы выбросили ее и пошли за едой на вынос. Но технически, я готовила.

— О, так ты нашла друзей? Слышала, что там бывает довольно трудно познакомиться с людьми.

Она передала мне перечницу, и мы вместе добавили соль и перец в куриное блюдо, которое уже собиралось отправиться в духовку. Курица была нафарширована морковью, горохом и луком. Мой рот уже был наполнен слюной до отказа.

— Да. У меня есть друзья.

— Где ты с ними познакомилась? — спросила она, глядя на меня поверх курицы.

— На работе, — ответила я, опуская перечницу обратно на столешницу.

Она принялась за работу, нарезая стручковую фасоль, а я стояла в стороне, стараясь не мешать ей.

— И они хорошие люди?

Я рассмеялась.

— Судя по тому, что я видела до сих пор.

Она поджала губы.

— Что ж. Я просто хочу, чтобы ты была осторожна. Не сбивайся с пути из-за какого-то парня. Тебе нужно сосредоточиться на главном.

Я закатила глаза, когда она повернулась, чтобы бросить стручковую фасоль в большую кастрюлю вариться, и решила, что лучше просто промолчать. Она хмыкнула, добавляя специи в стручковую фасоль, и я опустилась на один из барных стульев.

— Ты помнишь Соню Фостер? — спросила мама, оглянувшись на меня через плечо.

Я вскинула бровь.

— Она была в моем выпускном классе. А что?

Она обернулась, и пожала плечами.

— Она действительно сделала что-то из этого маленького салона в центре города. Люди приезжают отовсюду, чтобы подстричься у нее. Ее родители хвастались этим во время ужина на днях.

Она помахала ложкой в воздухе и продолжила рассказывать.

— Думаю, это просто замечательно, что она привнесла что-то такое в наше общество.

Я ухватилась за края своего стула.

— Вы упоминали о моей карьере за ужином?

Она повернулась, чтобы достать соль, и на мгновение встретила мой взгляд. В ее взгляде горел стыд, и это было хорошо видно.

— Мы с твоим отцом сказали, что ты в Нью-Йорке, но я не могла вспомнить, как точно называется твоя должность, и не хотела ошибиться, — она покачала головой. — Фостеры все равно ничего не знают о таких вещах.

Конечно, потому что деревенские жители не способны чему-то научиться. Точно.

— Знаешь, если захочешь вернуться домой, думаю, ты могла бы сделать что-то вроде того, что сделала Соня. Ты могла бы даже поработать у нее немного, чтобы потом самой сориентироваться.

Я отодвинула свой стул так, что он заскрипел о деревянный пол.

— Джо?

Я покачала головой.

— Дорогая?

Возможно, если бы я не просидела в автобусе тридцать шесть часов и от меня не пахло тунцом, я бы отмахнулась от маминых комментариев, но я просидела, и я больше не могла этого выносить. Я больше не могла выносить их позор.

— Вы с папой не понимаете. Вы знаете, как трудно добиться успеха в индустрии моды? Я надрываю задницу каждый день и наконец-то начинаю процветать в Нью-Йорке. Журнал «Vogue»… «VOGUE» хочет нанять меня на работу. Мой блог начал набирать обороты, и каждый день его читают тысячи людей. Больше людей, чем Соня когда-либо встретит в своей жизни! Больше читателей — больше рекламодателей. Я действительно могу сделать себе имя, но вы с папой не можете поверить в меня даже на пять секунд. Ты хочешь, чтобы я бросила все и переехала сюда? Для чего? Стричь волосы?

Я оттолкнулась от стойки, и выдержала ее взгляд. Это был последний раз, когда я говорила об этом, и, если она хотела меня услышать, она это сделала. Если нет, то я высказалась, и могу двигаться дальше.