Обещания

— Да. Я хочу всего этого.

— Эй, пока ты выдвигаешь требования, не забудь о своей руке на сенсоре. Я ставлю на это десять долларов.

Пульсация в висках возобновилась.

— Мне нужно прослушать его сообщение.

Я подняла телефон, как будто это была ядовитая змея, и провела пальцем по экрану.

— Как давно он звонил? — спросила она.

— Всего пять минут назад. Не понимаю, как я пропустила. — Я проверила звук. — В этом нет никакого смысла. Звонок включен, и он должен был вибрировать.

— Сейчас 2:22, — сказала Лорна, открывая бутылки с вином. — Боулдер отстает всего на час, верно?

Я кивнула, мое сердце бешено забилось, как барабан, вибрируя в груди, пульсация отразилась на моих руках и заставила их дрожать. Прицелившись, я коснулась значка голосовой почты и поднесла телефон к уху.

В трубке послышался низкий голос Стерлинга:

— Надеюсь, ты уже спишь. Через час мы будем на пути домой. Я знаю, что обещал быть с тобой, когда сообщу тебе новости.

При звуке его голоса снова навернулись слезы.

— Я знаю, что ты расстроена из-за меня, но наш план сработал.

Сработал? Что это значит?

— Думаю, что только в этот раз я могу нарушить свое обещание. Думаю, ты должна знать об этом раньше, чем позже. И если ты проснешься и увидишь это сообщение, я не хочу, чтобы ты больше волновалась. Луиза и Джейсон в безопасности. Она едет в лютеранский медицинский центр за пределами Денвера на машине скорой помощи. Не потому, что это срочно. В этой больнице у них есть отделение интенсивной терапии. Она не рожает. Это делается исключительно для профилактики. Утром я расскажу тебе больше. Мало того, что они в безопасности, но мы также организуем круглосуточную охрану за ними, пока все не будет улажено.

Что нужно уладить?

— Мне нужно идти. У нас есть еще пара дел. Солнышко, ты можешь ненавидеть меня, но мне нужно было сосредоточиться на Луизе и знать, что ты в безопасности. Ты можешь ненавидеть меня, но это не помешает мне любить тебя.

Сообщение закончилось.

Мои щеки были покрыты слезами, из носа текло. Я была настолько далека от той картины царственности, о которой Стерлинг говорил мне в клубе, казалось, миллион лет назад. Положив телефон на колени, я повернулась к Лорне.

— Она в безопасности. Они это сделали.

Она наклонилась вперед и снова обняла меня.

— Хвала господу.

Я кивнула.

— Я все еще злюсь на него.

— Я тебя не виню.

— Но думаю, что понимаю.

Лорна налила мне в бокал «Москато», а себе что-то красное. Протянув мне мой, она подняла свой бокал и сказала:

— За Луизу.

Наши бокалы звякнули, и мы сделали по глотку.

— Как ты думаешь, можно ли мне делать все то, что я сказала?

— Крики, удары, проклятия…? И все такое? — спросила Лорна.

Я кивнула и сделала еще один глоток.

— Да, после того как обнимешь его и скажешь, как ты благодарна, что Луиза и ребенок в безопасности.

Я пожала плечами.

— Похоже, это неправильный порядок.

Лорна подмигнула.

— Это будет держать его в напряжении.

Глава 21

Арания

В начале четвертого утра Лорна поднялась вместе со мной на лифте на второй этаж нашей с Стерлингом квартиры. Когда двери открылись, она улыбнулась.

— Утром будет лучше.

— Теперь, когда я знаю, что Луиза в безопасности, я хочу сделать это, — сказала я, указывая на датчик.

— Ставлю десять долларов на тебя.

Двери лифта закрылись, оставив меня одну в огромном пентхаусе. Я шла к лестнице, скользя носками по мраморному полу. Держась за перила, я остановилась и повернулся к аркам, ведущим в гостиную. При единственном освещении — лунном свете из окон, — квартира приобрела серебристый оттенок.

Хотя в пентхаусе ничего не изменилось с тех пор, как они спустились в квартиру Лорны и Рида, он казался другим, в хорошем смысле.

Я все еще не могла заставить лифт работать, но знала, что была в безопасности. Я знала, что Луиза и Джейсон в безопасности. Каким бы неправильным ни был мир и моя жизнь, это было правильно.

Я была дома.

Поднимаясь по лестнице в нашу спальню, я улыбнулась, вспоминая разговор Рида и Лорны. Это произошло через несколько минут после того, как я прослушала сообщение Стерлинга. Рид не только сообщил Лорне ту же самую информацию, но и дал ей понять, что после возвращения Патрика и Стерлинга запрет должен быть снят. Что заставило меня улыбнуться, так это то, что он также упомянул, что знает, что я была в их квартире. Лорна только рассмеялась. Повесив трубку, она повторила то, что он сказал, и снова напомнила мне, что когда дело касается этих троих, я должна признать, что они всегда будут знать о нашем местонахождении.

Это казалось ошеломляющим, властным и даже чрезмерным, но знание того, что я была не одна, что Рид был таким же с Лорной, каким-то образом дало мне готовность принять всё таким, как оно есть. Стерлинг снова и снова повторял, что мир, в который он меня привел, тот, в котором я родилась, опасен. До тех пор, пока он, Патрик и Рид могли спасти Луизу, мое кратковременное заключение в позолоченной клетке меня расстраивало меньше.

В нашей спальне было тихо, когда я включила несколько ламп, превратив гигантские окна в зеркала. Как и вся квартира в целом, спальня больше не казалась тюремной камерой. Именно там я хотела быть, пока Стерлинг не вернется и я не узнаю больше о Луизе и Джейсоне.

В сообщении Стерлинга он сказал, что я могу ненавидеть его, но он будет продолжать любить меня. Это повторялось в моей голове, пока я готовилась ко сну, умывалась и чистила зубы. Когда я натянула через голову длинную атласную ночнушку, и она соскользнула вниз по моему телу, я решила, что могу сделать и то, и другое. Я была расстроена… рассержена. Я его ненавидела в тот момент. Но это не означало, что я перестала его любить.

Я как-то слышала, что любовь и ненависть — это две стороны одной медали, настолько тесно связанные, что невозможно пережить одно без другого.

Забравшись в нашу большую кровать, я устроилась с чувством удовлетворения, которое еще несколько часов назад и представить себе не могла. Прижав подушку Стерлинга к груди, я вдохнула его стойкий запах, сочетание геля для душа и его одеколона. Осознание того, что гнев сменился на милость, пришло, когда его аромат успокоил меня. Прежде чем я успела подумать об этом, сон взял верх.

Я проснулась от ритма дыхания Стерлинга, его теплого, твердого тела, обернутого вокруг меня, моя спина к его груди, безопасность в его объятиях. Я не слышала, как он вошел в комнату или лег в постель. Моргая, я сосредоточилась на спальне, наполненной солнечным светом, не имея ни малейшего представления, какое сейчас время дня и как долго я спала. Небо за большими окнами было голубым с большими пушистыми белыми облаками вдалеке. Когда я начала двигаться, его объятия стали крепче, притягивая меня ближе.

— Я тебя не отпущу.

Тяжесть сна проникла в его глубокий тенор, когда его теплое дыхание коснулось моих волос.

Я вспомнила все, что хотела сказать, как хотела дать отпор за то, что он сделал, но по какой-то причине ничего из этого не вышло. Я удивилась, что он был здесь, все еще спал со мной, когда я проснулась. Когда я прижалась к нему, мои эмоции вылились в соленые слезы.

Стерлинг повернул меня лицом к себе и нежно вытер слезу с моей щеки.

— Она в безопасности. Больше никаких слез.

Я кивнула, уткнувшись лбом ему в грудь, но слезы все равно продолжали литься. Мой голос был приглушен, я проглотила слезы.

— Спасибо за то, что ты для нее сделал.

— Патрик и Рид должны получить большую часть благодарности.

Я подняла глаза и встретилась с ним взглядом.

— Я хочу пойти к ней, увидеть ее и Винни. Я не могу себе представить, через что они прошли.

— Винни видела это со стороны. Она понимает, что произошло и как важно хранить молчание. Джейсон ничего не помнит. Луиза знает, что ее похитили, но она не видела своего похитителя. Она понятия не имеет, почему это произошло. Мы убедили их не впутывать в это дело полицию. После того, как мы доставили Луизу в дом Винни, мы вызвали скорую помощь и отвезли ее в лютеранский медицинский центр недалеко от Денвера, чтобы проверить. Она сказала медикам, что плохо себя чувствует. Они собираются оставить ее для наблюдения. Если сегодня все будет хорошо, она, наверное, уедет домой.

— Стерлинг, я хочу видеть ее — лично.

Он кивнул.

— Знаю. Увидишь.

— Она в безопасности?

— Я буду абсолютно честен с тобой. Это еще не конец. Вот почему у нас есть люди Спарроу, которые наблюдают за всеми. До этого наблюдали за Джейсоном, Луизой и ее родителями. — Он покачал головой. — Теперь у них у всех есть наблюдение, включая Линдси в Бостоне.

— Они знают? — спросила я.

— Луиза и Джейсон знают. Она попросила тех, кто наблюдал за ее родителями и сестрой, не высовываться. Она боялась, что это расстроит ее мать. Для Линдси это не ново. Он там уже некоторое время.

Я кивнула.

— Это когда-нибудь кончится?

— Я верю, что да. Ты должна доверять мне, доверять нам.

Наконец, я подняла подбородок, ища утешения в его темном взгляде. Я действительно доверяла ему, но мне тоже нужно было быть честной.

— То, что ты сделал, причинило мне боль.

Он кивнул, притягивая меня ближе.

— Я не хочу, чтобы ты видела и знала, что мы делаем.

— Но это была не случайная ситуация. Это была моя лучшая подруга.

— Если бы все прошло не так хорошо, твое присутствие только бы ухудшило ситуацию. — Он погладил меня по щеке. — Я не буду стоять в стороне и позволять солнечному свету в твоих глазах угасать. Всегда знай, что все, что я делаю, делается ради твоей безопасности. — Прежде чем я успела ответить, он приложил палец к моим губам и продолжил: — Я уверен, что ты устала это слышать, но я не перестану повторять. Арания, ты моя. Держать тебя в безопасности, защищать тебя… это всегда будет моим главным приоритетом, всегда.

— Я не ребенок. Мне нужна информация. Я не говорю, что не буду злиться. Наверное, буду. — Мой кулак опустился на его плечо, хотя удар был совсем не таким, как я себе представляла. — Больше так не делай. Если мне снова придется сидеть взаперти, будь достаточно мужественным, чтобы сказать мне это в лицо. Я не хочу снова переживать те эмоции, которые испытала прошлой ночью. Я думала, что поеду с тобой.

Приподняв большим пальцем мой подбородок, он посмотрел мне в глаза. В его карих глазах я видела миллион эмоций, борющихся за превосходство, за право быть сказанным и право быть услышанным. Я уже знала, что Стерлинг Спарроу озвучит только то, что победит.

Наконец, он ответил:

— Я не даю обещаний, которые не могу сдержать. Вчера вечером я нарушил одно, и не дам другое, которое, возможно, придется нарушить.

Я отстранилась.

— Так ты хочешь сказать, что не пообещаешь не оставлять меня здесь против моей воли?

— Арания, скажи мне, ты здесь против своей воли? В нашей квартире? В нашей постели? В моих объятиях? Ты здесь не по своей воле?

Я вздохнула.

— Нет.

— Я не могу дать обещание, которое ты хочешь услышать, потому что происходят вещи, которые находятся вне моего контроля. Я обещаю, что, если будет возможно сказать тебе лично, я сделаю это. — Он покачал головой. — Насчет вчерашнего ты права. Мне следовало предупредить тебя, но я никогда не говорил, что ты едешь. Ты сама это предположила.

— А ты позволил мне.

— Я сделал это, потому что не хотел ссориться. Мне нужно было узнать, что знают Патрик и Рид. Луиза и так слишком долго отсутствовала. Мне пришлось прыгать в эту ситуацию обеими ногами. Я могу многое, но с тобой все по-другому.

— Как? — спросила я.

— Ты заставила меня хотеть того, чего я никогда раньше не хотел. Мне никогда не было дела до того, что думают люди… — он пожал плечами, — …за исключением людей, находящихся в этой квартире. Тем не менее, я принимаю решения, исходя из того, что лучше для клана Спарроу и для «Спарроу Энтепрайзис». Я изучаю факты и исхожу из них. Дело не в эмоциях. Эмоции — это слабость в моем мире, которую я не могу себе позволить. Эмоции все меняют и размывают цель. Холодные твердые факты, интуиция, вот что способствует успеху. Как только мои решения приняты, они выполняются. Я не купаюсь в последствиях. Я иду дальше. С тобой мне чертовски важно, что ты думаешь. Я не хочу, чтобы ты видела ту мою сторону, которая проявилась прошлой ночью. Я хочу, чтобы ты увидела мужчину, который любит тебя, и чтобы ты смотрела на меня так, как сейчас. — Его палец снова скользнул по моей щеке. — Я хочу, чтобы твои чертовски великолепные светло-карие глаза видели мужчину, который сделает для тебя все на свете, а не то, что это значит.

— Я вижу этого человека. Прошлой ночью… — я искала нужные слова, — …то, что ты сделал… Я могу это понять, но я была вне себя от гнева. Мне не нравится чувствовать себя ребенком, которого наказали. Я люблю тебя. Это чувство не ушло даже тогда, когда я ненавидела тебя. Однажды, когда все будет улажено, мне нужно, чтобы ты пообещал, что дашь мне больше контроля.

— Опасности будут всегда.

— Да, именно поэтому мне нужно иметь контроль.

— Когда все это закончится, — сказал он. — Я обещаю.

Я вздохнула, тая рядом с ним, моя мягкость против его твердости. Мы были противоположностями во многих отношениях, и все же мы идеально подходили друг другу, когда наши сердца бились как одно.

Глава 22

Арания

Большие руки Стерлинга легли на мою поясницу, двигаясь вниз по заду, когда он притянул меня ближе. Мои соски напряглись под атласом ночной рубашки, а его растущая эрекция уперлась мне в живот.

Тихий стон сорвался с моих губ, когда он сгреб мою ночную рубашку, его пальцы скользили по коже, поднимая материал выше, пока я не пошевелилась, позволяя ему снять ее через голову и оставить меня голой.

Стерлинг сел повыше, осматривая меня дюйм за дюймом. Я подняла руки над головой, когда желание в его темных глазах обожгло мою обнаженную кожу. Его взгляд переместился с моего лица вниз. Время тянулось мучительно медленно, моя плоть покрывалась мурашками от жара его взгляда. К тому времени, когда он снова посмотрел мне в глаза, мое дыхание было поверхностным, а лоно влажным.

Вот что мог сделать Стерлинг Спарроу, не говоря ни слова и не прикасаясь. Он заставил меня хотеть то, что только он когда-либо давал мне, принимать то, что он требовал, и давая гораздо больше. Мое тело было подготовлено, но мы только начали. Наклонив лицо к моей шее, он послал дрожь по моим нервам и позвоночнику.

— Ты такая чертовски красивая, — сказал он, его слова согревали дыханием мою обожженную кожу, когда он уткнулся своим колючим подбородком в мою ключицу.

Провожу пальцами по его плечам, моя спина выгнулась, когда его поцелуи переместились ниже, беря один сосок в рот, натягивая его, лаская другой талантливыми пальцами.

В его руках я был ценным инструментом, а он — музыкантом. Вместе мы создали прекрасную мелодию, которая звенела в нашей спальне его словами обожания и моими звуками экстаза.

К тому времени, как его пальцы нашли мою сердцевину, я хотела большего.

— Пожалуйста…

Так не должно было быть.

Я была просто инструментом в его распоряжении. Музыкант управлял мелодией. Я принадлежала ему, и, подобно этому ценному инструменту в руках талантливого музыканта, он играл, настраивая меня, заводя все сильнее и выше, пока я не подчинилась ему. Стерлинг поставил меня на колени. Наклоняя меня на подушки, оставив поднятой мою задницу, Стерлинг раздвинул мои ноги, погрузил пальцы, пока я извивалась под его прикосновением.

— Мне нравится твоя сексуальная попка.

Дразня противника, которого никогда не могла победить, я вертела бедрами взад и вперед.

— Это мое, — сказал он, легонько шлепнув меня по ягодице. — И вот это, — сказал он, снова погружая свои пальцы в меня. — Скажи это.

Я подняла голову, моя грудь качнулась, и голос стал прерывистым.

— Да, Стерлинг. Всё твое.

Еще одно поглаживание по моей заднице, он продолжил пытку.

— Что мое? — спросил он, склонившись надо мной, держа меня одной рукой за живот.

— Я, я твоя.

И снова его пальцы перебирали мою сердцевину, я добавила еще несколько нот к нашей песне.

— Эта киска, — поправил он.

Я кивнула.

— Скажи это.

Боже. Я хотела его внутри.

— Да, моя киска твоя.

Все мое тело напряглось, когда он взял мою сущность, двигаясь пальцем в место, где меня никогда не касались.

— Стерлинг.

— Расслабься, солнышко. Закрой глаза и почувствуй. Не думай.

— Я… я…

Я сделала, как он сказал, мои глаза закрылись, я сосредоточилась на его движениях.

Он дразнил меня снова и снова, пока все мое тело не почувствовало его действия. Не только там, где он касался, но и везде, как будто тугое кольцо анальных мышц было жестко связано с нервами во всем моем существе. Мое дыхание сбилось, волоски на руках и затылке встали по стойке смирно, словно крошечные громоотводы, готовые к удару.

— Это тоже мое, — заявил он.

Пока я боролась с тревогой, вызванной его заявлением, матрас прогнулся. Я повернулась к нему, чувствуя, что его присутствие позади меня исчезло.

— Что?

Он открыл ящик прикроватной тумбочки, где хранил вибратор, который мы пробовали. Мои глаза широко раскрылись, сердцебиение ускорилось, когда он достал другой футляр. Ему не нужно было объяснять мне, что это, потому что, как только он вытащил его из атласной ткани, я все поняла.

— Стерлинг… Я не…

— Доверься мне.

Кивнув, я снова уткнулась лбом в подушки, нервничая из-за того, что он собирался сделать, но все же доверяя ему. И снова матрас прогнулся, что-то прохладное коснулось моего зада. Одним пальцем он возобновил кружение.

— Расслабься, Арания. Ты была почти у цели. Я сказал тебе, что ты вся моя. Это часть тебя.

Я выдохнула, сосредоточившись на его движениях. Он кружил все медленнее и медленнее, гель нагревался под его прикосновениями, пока я не задохнулась, когда он пронзил кольцо мышц.

— Так чертовски туго. Не могу дождаться, когда мой член почувствует этот жар.

— Я… я… — слова не складывались.

— Не сегодня, солнышко. Начнем с анальной пробки. Тебе нужно размяться, прежде чем ты сможешь справиться со мной, и я хочу, чтобы тебе было также хорошо, как и мне.

Слова Стерлинга успокоили меня, так как он снова проник в меня сзади. На этот раз я знала, что это не его палец, а игрушка, которую он вытащил из футляра.

— Как дела? — спросил он.

— Я… я не знаю.

Он толкал ее медленно, шаг за шагом, сносно.

— Она… чувствуется по-другому.

— Она вся внутри, — сказал он. — Ты можешь удержать её?

Моя сердцевина сжалась от странного ощущения.

— Я… я думаю, что да. — Я громко вскрикнула, когда пробка внутри меня начала вибрировать. — О, черт, Стерлинг…

Он не ответил, склонившись надо мной и целуя мою шею и лопатки. Его губы двигались вниз по моей спине, создавая след по позвоночнику, игрушка продолжала пульсировать. Из-за крошечных взрывов по всей моей нервной системе я теряла всякое ощущение того, что происходит.

Когда член Стерлинга присоединился к вечеринке, я толкнулась назад, желая, чтобы он заполнил меня.

Переполнена.

Мои легкие боролись за дыхание, он замер, позволяя мне приспособиться к его размеру, игрушка продолжала вибрировать.

— Боже. Это…

Я не могла подобрать подходящих слов, чтобы описать это ощущение.

— Срань господня, — сказал он, держась за мои бедра. — Черт, Арания. У меня член вибрирует.

Толчок за толчком мы попадали в свой собственный ритм. Моя кожа стала влажной от пота, но мой разум был сосредоточен на том, что он и игрушка делали, поднимая меня выше девяносто седьмого этажа к облакам. Хватка Стерлинга на моих бедрах усилилась, пока он врезался в меня снова и снова. Внезапно перед моими глазами взорвался оргазм. Полное уничтожение. Это был нереальный оргазм, какого я до сегодняшнего дня не испытывала. Мой мир исчез, все внутри меня сжалось, и я выкрикнула имя Стерлинга.

Став бесполезным, мое тело рухнуло.

Подняв меня и перевернув на спину, Стерлинг поцеловал в губы, прежде чем продолжить и медленно вернуть мое тело к жизни. Игрушка все еще была на месте, но все мое внимание было приковано к мужчине, который занимался со мной любовью. Вглядываясь в его красивое лицо, я поражалась его настойчивости. Мышцы его челюстей сжались, бицепсы напряглись. Мои руки блуждали по его широким плечам и груди, следуя за углублениями его рельефа, мое лоно снова сжалось.

Я не могла поверить, что смогу испытать еще один оргазм, не после предыдущего, и не так скоро.

А потом, когда комната наполнилась его гортанным ревом, мышцы его шеи напряглись, а бедра замерли, моя спина выгнулась, когда меня захлестнула новая волна. Не такая интенсивная, как предыдущая, но все же она задержалась, пока член Стерлинга пульсировал, а мое тело крепко держало его.

Удовлетворение было написано на наших лицах, наше единство нарушилось, и он выключил вибрацию и вытащил пробку. Отнеся ту в ванную, он вернулся с мокрым полотенцем и занялся мной. Как только он закончил, я обхватила его руками за шею и потянула обратно на кровать.

— Это было…

Моя улыбка стала шире.

— Лучше, чем я себе представлял, — сказал он.

— Что? Ты никогда этого не делал?

Его ухмылка стала шире, его темные глаза сверкнули.

— Нет. Я придумал это для нашего свидания. — Он пожал плечами. — Но как только идея была сформулирована, я не мог выбросить ее из головы.

Было что-то в том, чтобы быть первой, кто испытал это с ним, что наполнило мою грудь теплом и гордостью. И все же я хотела внести ясность.

— Я никогда не надену это вне этой комнаты. Так что выкинь эту мысль из головы.

— Другой вибратор?

Он говорил о том, что с пультом дистанционного управления. Я пожала плечами.

— Никаких обещаний.

— Это лучше, чем категорическое «нет».

Я сморщила нос.

— А насчет другого я ничего не знаю. Ты вроде как большой.

Его палец снова погладил меня по щеке.

— Солнышко, у нас есть вечность. Спешить некуда.

— Ты собираешься рассказать мне больше о прошлой ночи? — спросила я.

Стерлинг кивнул.

— Да. Давай сначала приведем себя в порядок и пообедаем. Я голоден.

— Пообедаем?

Я взглянула на часы.

— О, боже. Уже почти полдень.

Он протянул мне руку, чтобы помочь встать с кровати.

— Именно поэтому я и сказал «пообедаем».

Глава 23

Стерлинг

Я был поражен тем, что все пятеро вернулись на кухню и ели бутерброды и салаты, как будто весь мир не был готов взорваться прошлой ночью. Арания и Лорна что-то говорили и улыбались. Рид сказал мне, что вчера вечером Лорна привела Аранию к ним домой. И хотя я не был уверен, что чувствую по этому поводу, мне нравилось, что она была не одна. Я вспомнил, как мы в первый раз оставили Лорну под замком. Она была суровой женщиной, но мы не учли ее страха. Для нас она была в безопасности. С тех пор Рид делает все возможное, чтобы держать ее на связи, когда дела идут плохо.

Обе дамы говорили что-то о шахматах. Надо будет спросить Аранию, играет ли она.

Эта мысль бросила темную тень на мои светлые мысли. Не покажется ли странным купить новую доску для нашей спальни, если она захочет играть, хотя у меня в кабинете есть набор? Нужно ли объяснять ей, почему я не могу передвинуть фигуры на доске в своем кабинете? Это была постоянная игра с Мейсоном, и с тех пор, как он ушел, фигуры не двигались. Почти шесть лет они стоят точно так же, как и раньше. Метелка для пыли из перьев была единственной вещью, которая их касалась.

Я побеспокоюсь об этом после того, как дело с МакФадденом будет улажено.

После того, как люди Карлоса захватили трейлер, подтвердили, что люди внутри не были частью их картеля, и доставили Луизу к Спарроу, двое членов клана Спарроу вернулись в трейлер для зачистки. Оставлять мертвые или почти мертвые тела лежать навиду никогда не было хорошо. В Чикаго их можно было легко переместить в правдоподобное место, добавив к завесе обмана, которая работала, чтобы создать у жителей Чикаго ложное чувство безопасности.

Боулдер был другим.

Когда наши люди прибыли, человек, который говорил по телефону, был мертв из-за огнестрельного ранения в висок. Его телефон уничтожен, а в его безжизненной руке был пистолет. Картель был хорош. Они оставили его раненым и готовым к допросу. Может, они не были настолько хороши, потому что каким-то образом он нашел пистолет и покончил с собой. Это был верный признак того, что он скорее умрет от собственной руки, чем подвергнется нашему допросу или наказанию МакФаддена за потерю Луизы.

Молодой парень, который ходил к курьерам, был не так изобретателен. Судя по удостоверению, его звали Рики. Рики был ранен в оба колена, так что двигаться было невозможно. И все же он был жив. Есть что-то в мысли о том, чтобы лежать в пустыне, когда твое тело — шведский стол для крыс и других паразитов. Полагаю, это заставит сделать все возможное, чтобы выжить и выбраться.

Слишком плохо для него, ведь он думал, это ему поможет спастись.

Со стороны Спарроу не займет много времени заставить Рики петь. Он не знал имени клиента, только его инструкции через своего партнера. Парень помог схватить Тони, накачав их обоих транквилизатором после того, как приложил тряпку с хлороформом на их рты.

Это было одной из причин, по которой мы настояли на транспортировке Луизы в больницу. В то время как доктор Мур оценила, что она и ребенок в порядке, оба с сильным сердцебиением, я не хотел рисковать тем, что наркотики причинят вред.

Именно из-за транквилизатора Джейсон ничего не помнил о похищении. Температура в хранилище вызвала у него обезвоживание. Похоже, ему действительно повезло не меньше, чем Луизе. Если бы он оставался в этом контейнере дольше, его тело отказало бы.

Рики сказал, что они пробрались в дом Тони около одиннадцати вечера, чтобы накачать их наркотиками. Фургон прибыл чуть позже — тот самый, который Рид видел на видеодомофоне соседа. Клиент велел им бросить мужа, сказав, что его интересует только женщина.

Рики даже не знал, как зовут его напарника. Этот человек нанял его только для этой работы, но он помнил, как кто-то по телефону назвал его Слаем.

Несмотря на то, что Рики, скорое всего, уже умрет к моменту вторжения паразитов, это не меняло того факта, что, когда мы обедали, Рики тоже был кормом для дикой природы Колорадо. Скорее всего, начнется с более крупных хищных животных: пумы, черные медведи или дикие кошки. Как вид, кошки были более плотоядны, чем медведи, но мясо есть мясо. В конце концов, мелкие паразиты и насекомые закончат этот процесс.

Это ничем не отличалось от того, что случилось бы с ним, если бы работа пошла так, как планировал Слай. Единственная причина нанять кого-нибудь в другом городе — это подготовить его к устранению и заставить замолчать до того, как они успеют тебя сдать. Будущее Рики определилось в ту минуту, когда он согласился работать со Слаем.

Как показывает практика, не соглашайся на преступные действия за обещанные деньги от незнакомца. Это было хорошее правило, которому лучше следовать.

С телефоном парня и Слая, хотя тот был уничтожен, Рид был уверен, что сможет подтвердить связь с МакФадденом. Он уже успел уловить голос человека, говорившего по телефону: Сильвестр Хикс, главарь банды МакФаддена.

Это означало, что клиент, о котором упоминал Слай, был из клана МакФаддена, и он не оставит это без внимания, пока Арания не предъявит доказательства.

— Я разговаривала с Луизой, — сказала Арания Лорне. — Она в замешательстве, но здорова. Мне было стыдно из-за того, что я не могу сказать ей всей правды. Она не знает, почему ее похитили, и бесконечно благодарна вам за то, что… — она оглядела сидящих за столом Патрика, Рида и меня, — … вы смогли ворваться и помочь. — Она повернулась ко мне. — Я сказала ей, что скоро приеду.

Я глубоко вздохнул, не отвечая, и, судя по выражению ее лица, если бы мы были одни, она бы настояла на своем. Не то чтобы я был не согласен. Сначала нам нужно покончить с этой бабушкиной сказкой.

— Думаю, пришло время поговорить один на один с МакФадденом, — сказал я, доверяя всем, кто слушал.

Глаза Арании широко раскрылись.

— Нет, если это опасно.

— Солнышко, это как бензин и спички, но мы не можем продолжать хвататься за соломинку. Вчера вечером мы узнали, что он считает, что у тебя есть доказательства от отца. Ты же знаешь, что их нет. Я знаю, что ты не знаешь. — Я обвел рукой стол. — Мы все это знаем. Эта тема даже всплыла в разговоре с твоей матерью. Она сказала, что не верит в его существование. Остается МакФадден. Мне нужно выяснить, почему он так одержим этим.

Лорна пожала плечами.

— Держу пари, это как-то связано с его кандидатурой на пост президента.

Мы все посмотрели в ее сторону.

— Что? Я больше, чем просто красивое личико, — сказала она. — Я умею слушать. А еще у меня есть новостные приложения. Есть версия, что он скоро объявит об этом.

Рид покачал головой.

— У тебя определенно красивое лицо, но, детка, сейчас конец августа. В ноябре только середина срока. Никто не объявляет об этом так рано. До выборов осталось больше двух лет.

— Я просто передаю тебе, что говорят люди, — сказала она. — Может, я и не часто выхожу, но всегда в курсе событий. Сенатор хочет выйти из блока. В следующей гонке не будет действующего президента. Менеджер его предвыборной кампании сообщил, что пришло время МакФаддена.

Рид, Патрик и я уставились друг на друга, одновременно раздумывая над сказанным.

— Вполне логично, — наконец сказал Патрик, — он хочет получить подтверждение того, что доказательства существуют или не существуют до баллотирования на пост президента.

Я провел рукой по своим все еще влажным волосам, после нашего недавнего душа, и повернулася к Арании. Ее длинные светлые волосы тоже были влажными и перекинуты через плечо. С очень небольшим количеством косметики и остатками загара от яхты, она была абсолютно сияющей.

Мы должны были разобраться с этим до того, как МакФадден затеет очередную игру власти. Я посмотрел на Патрика и Рида.

— После еды мы спустимся вниз и проведем мозговой штурм. Думаю, Лорна что-то зацепила.

Арания повернулась в мою сторону.

— Нам также нужно поговорить о моей предстоящей встрече один на один.

Я покачал головой.

— Не понял.

— С моей… — она выдохнула: —…мамой.

Я посмотрел на Патрика.

— Нам нужно безопасное место. Либо мой кабинет, либо ее.

— Эй — сказала Арания. — Вы двое опять это делаете. Не принимай решения за меня.

Когда никто не ответил, она добавила:

— Может, я могла бы пригласить ее сюда?

Я стиснул зубы. Было слишком много чертовых проблем.

— Нет, — сказала Арания, поворачиваясь к Лорне, — я не могу, потому что не умею управлять этим чертовым лифтом.

Лорна повернулась ко мне.

— Если ты в ближайшее время не откроешь ей доступ к лифту, она зарежет тебя во сне.

Арания рассмеялась, прикрыв рот рукой.

— Я чуть не выплюнула свой салат.

Протянув руку под стол, я сжал ее колено.

— Думаю, я в безопасности.

— Как насчет доступа к уровню «А»? — настаивала Лорна.

— Лорна, — сказал Рид знакомым мне тоном, — это не твоя битва.

— Черт. Я поставила деньги.

— Что? — спросил я.

— Ничего, — хором ответили все.

— Не в гараж, пока все не уладится с МакФадденом, — сказал я, глядя прямо на Аранию. — Ты всегда будешь оставаться с одним из нас, когда покинешь эту квартиру.

Я повернулся к Лорне.

— «А» — это твой этаж, весь. Я оставляю это на твое усмотрение, но вы все трое должны согласиться.

Лорна повернулась к Арании.

— Ты получаешь от меня «да».

Обе женщины повернулись к Риду.

— Ты только посмотри на эту парочку, — поддразнил ее Рид. — У меня нет выбора, не так ли?

Лорна покачала головой.

— Ладно, и мое, — сказал он.

Мы все повернулись к Патрику, когда он поднял руки вверх.

— О, черт возьми, нет.

— Нет? — хором спросили Лорна и Арания.

— О, черт возьми, нет, я не встану у вас на пути, — пояснил Патрик. — Я должен проводить большую часть дня с мисс Хокинс. Страшно, когда она злится на меня.

Арания улыбнулась, наклонив голову со всей нежностью, на которую была способна.

— Это ты всех пугаешь.

Патрик усмехнулся.

— Не думаю, что ты встречала женщину, которая думала, что я обманом заманил ее в распределительный центр. Она — крепкий орешек.

— Тогда решено, — сказала Арания. — Моя стеклянная башня просто немного выросла.

— Это все, пока…

— Я знаю, — перебила меня Арания. Ее карие глаза указывали в мою сторону, — … пока это не закончится.

Она махнула рукой в сторону двери.

— Тогда идите, вы трое, разберитесь. Я хочу, чтобы все закончилось.

— Видишь, — сказал Патрик, когда мы все встали, — пугающая и властная.

— Вот именно. Помни, кто здесь главный, — крикнула Арания, когда мы направились к лифту.

Глава 24

Джози

21 год назад…

Когда мы подъехали к начальной школе, я заставила себя сохранять спокойствие. Мы знали, что это время придет, но легче от этого не становилось. Байрон повернулся ко мне с усталой улыбкой, машина остановилась на стоянке. Перед нами вырисовывалось одноэтажное здание. Для среднестатистического родителя это была, вероятно, красивая, недавно построенная школа со всеми удобствами, включая покрытую резиной спортивную площадку, небольшую шведскую стенку и поле для игры в кикбол3, а также футбольное поле с детскими воротами на каждом конце.

Дело в том, что я не беспокоилась о содранном колене на детской площадке или о том, понравится ли Рене перемена. Мой желудок скрутило узлом, когда я оглядела открытое пространство вокруг школы и сетчатые заборы. Мой взгляд метнулся к окрестным улицам.

— Ты готова показать мне свою новую школу? — спросил Байрон, глядя на Рене в зеркало заднего вида.

— Да! — ответила Рене, подпрыгивая на заднем сиденье.

Байрон потянулся и взял меня за руку.

— С ней все будет в порядке.

— Здесь так открыто. Что, если они следят за ней? — спросила я, понизив голос.

Расстегнув ремень безопасности, Рене бросилась к задней двери.

— Идем. Я хочу снова увидеть свой класс. О, и моя учительница, папочка, она очень хорошенькая. Ее зовут мисс Макдональд…

Она посмотрела на меня.

— Правда, мам?

Я усмехнулась. Мы работали над тем, чтобы узнать имя ее учителя с того самого дня, как познакомились с ней. Это было неделю назад. Мисс Макдональд была молода, темноволоса и заразительно улыбалась. Она приветствовала каждого ребенка, наклоняясь, разговаривая с ним напрямую и называя его по имени. Она сфотографировала каждого ребенка и пообещала, что к вечеру запомнит все имена.

Завтра начинаются занятия в школе.

— Она взволнована, — сказал муж. — Пусть она будет в восторге.

Я вдыхала и выдыхала, пытаясь жить настоящим моментом и на этот раз не позволить тени клана Спарроу преследовать то, что должно было стать приятной вехой в жизни Рене.

Рене держала меня за руку с одной стороны, Байрон с другой, и мы вошли в школу, окруженные другими родителями и детьми.

— Ты помнишь, как пройти в класс? — спросил Байрон.

Я была занята тем, что разглядывала вход. Он был большим и красиво украшенным со стеклянными дверями, которые вели наружу и в паутину коридоров.

— Сюда, — взволнованно сказала Рене, увлекая нас за собой.

Байрон посмотрел на меня поверх ее головы.

«Радуйся за нее», — одними губами произнес он.

— Интересно, запирают ли они школу днем? — тихо спросила я.

— Посмотри на всех этих учеников, — ответил он. — Они знают, что делают здесь. Это одна из самых новых школ в округе.

Рене продолжала тянуть, пока мы не подошли к двери ее класса. На стене рядом с дверью висела цветная доска объявлений, покрытая плотной бумагой, похожей на гигантскую яблоню.

— Смотрите! — сказала она. — Это я.

Конечно, так оно и было.

На дереве висели вырезанные яблоки, и на каждом яблоке была детская фотография с именем внизу.

— Здесь написано Рене Марш, — сказала она, указывая на имя. — Это я.

— Да, милая, — ответил Байрон, — это ты. Так где же мисс Макдональд?

— Нет, папа. Макдональд, как песня, а не ресторан.

Я улыбнулась. Так мы репетировали, пели, что у старого Макдональда есть ферма.

— Ты права, — сказал он со смехом, когда она потянула нас через дверь.

— Ох, — вздохнула она, ее карие глаза расширились, и она оглядела класс.

За последнюю неделю мисс Макдональд превратила относительно простую комнату в детсадовскую радость. Там были крошечные парты, все в группах по четыре человека, и на каждой парте была большая красочная бирка с именем.

— Привет, Рене, — поздоровалась с нами мисс Макдональд.

— Привет, — робко ответила она с улыбкой. — Могу я найти свой стол?

— Позвольте мне найти мой стол, — исправила я.

Мисс Макдональд улыбнулась в мою сторону и повернулась к Рене.

— Да, можешь. Посмотрим, сможешь ли ты найти свое имя.

Отпустив наши руки, дочь побежала к многочисленным группам столов, когда мисс Макдональд повернулась в нашу сторону.

— Мистер и миссис Марш, она прекрасно справится. Совершенно очевидно, как много вы с ней работали.

— Она любит читать, — сказала я, наблюдая, как она указала на крышку своего стола.

Я снова повернулась к учителю.

— В основном читаем ей мы, но она тоже уже умеет немного. Мы проговаривали слова.

Учительница кивнула и склонила голову в сторону уютного уголка комнаты.

— Там у нас есть книжный шкаф, полный книг, уровни с первого по третий. И вон там… — Она указала в другом направлении: — … у нас есть рабочие центры, где ученики будут изучать буквы и цифры. В этом возрасте их умы широко открыты для новых исследований.

Я попыталась улыбнуться.

— Вы, кажется, встревожены, — сказала она мне.

— Я…

Байрон обнял меня за плечи.

— Рене всегда была дома. У Джози есть небольшая проблема с тем, что она будет вдали от нас.

— Я всегда открыта для родителей-помощников.

Мои глаза расширились.

— Я бы с удовольствием это делала.

— Отлично, дайте мне ваши контакты. Я знаю, что это трудно, но это часть взросления. Мне бы очень хотелось, чтобы вы помогли мне после первых двух недель.

— Я могу помочь завтра, — вызвалась я.

Она улыбнулась.

— Мы считаем, что лучше, чтобы в течение первых двух недель дети и родители делали перерыв в течение учебного дня. Это позволяет ученикам привыкнуть к рутине. После этого, когда приходит родитель, у детей обычно не возникает проблем с разделением.

Я кивнула и подняла глаза, увидев Рене, разговаривающую с другой маленькой девочкой.

— Она, кажется, общительна, для той, кто сидел дома, — сказала мисс Макдональд.

— Мы вовлекали её в игровые группы и ходили в библиотеку.

Она потянулась к моей руке.

— Миссис Марш, вы проделали огромную работу. Мне не терпится узнать Рене получше.

— Она очень изобретательна. Рисует одежду для кукол, а мы создаем узоры. Я сама шью, она тоже хочет.

Я не готова к тому, чтобы у нее были острые иглы.

— Это отличный способ развить воображение. — Сказала мисс Макдональд и добавила: — А теперь прошу меня простить.

Байрон обнял меня, мы наблюдали, как Рене и ее новая подруга делают открытия в классе.

— Она будет в безопасности, — сказал он. — Я тоже осмотрелся. Я видел камеры в коридоре.

Сделав глубокий вдох, я выдохнула.

— В конце коридора есть еще одна дверь, ведущая наружу. Кто-то мог бы…

Он покачал головой.

Я знала, что он прав. Я была слишком осторожна. Я подумывала о домашнем обучении, но мы договорились сделать ее детство как можно более нормальным. Я изобразила улыбку.

— Я вызовусь добровольцем по крайней мере раз в неделю, и даже чаще, если они смогут меня использовать.

— Конечно, будешь волонтёром, — сказал он с улыбкой.

К тому времени, как мы и другие родители уехали, чувство умиротворения уже улеглось, в основном благодаря невинному предвкушению Рене. Нам помогло то, что мы познакомились с родителями нескольких ее новых одноклассников, обменялись телефонными номерами и договорились собрать детей вместе вне школы.

Когда мы вошли в коридор, я снова посмотрела на пробковую доску, собираясь спросить Рене, может ли она найти фотографии своих новых друзей, и тут мой желудок скрутило. Потянув дочь за руку, я спросила имена только, когда мы поспешили прочь.

Дерево было уже не таким, как когда мы вошли.

Фотография и имя Рене исчезли.

Глава 25

Стерлинг

— Он все еще в Вашингтоне, в Колумбии, — сказал Патрик, когда мы втроем собрались на втором этаже.

— Если Лорна права, так больше продолжаться не может. И я больше не собираюсь рисковать друзьями Арании, — сказал я, крутанув один из стульев, оседлав его и наклонившись вперед на спинку.

— А как насчет судьи Ландерс? — спросил Рид. — Арания сказала, что хочет встретиться с ней.

Я кивнул.

— Да, когда судья встретилась со мной, она попросила разрешения поговорить с Аранией.

— Мне это не нравится, — ответил Патрик. — Ощущается неправильно.

Интуиция. Внутренний голос.

Иногда она была более точной, чем все компьютерные программы, которые мог запустить Рид.

Я провел рукой по волосам.

— Вот почему мне так хреново, — признался я в этом единственным мужчинам, которым, когда — либо признавался в неудаче.

Когда они оба посмотрели в мою сторону, я продолжил:

— С Аранией я не играю. Я согласен, что Ландерс — это ответственность. Ее отношения с Рубио делают ее таковой. Но, черт возьми, это же мать Арании. Женщине сказали, что ее ребенок умер. У кого-то на самом деле был гребаный мертвый ребенок, чтобы она подержала его на руках. Этого она не знала.

Я встал, отодвинув стул на колесиках, и начал расхаживать по комнате. В движении было что-то такое, что помогало мне мыслить рационально. — Я посмотрел на Рида, потом на Патрика и покачал головой. — Если Ландерс солгала мне, эта женщина заслуживает гребаной «Эмми». Она зарегистрировалась в психушке. Она думала, что ее дочь умерла. Она живет с этим уже двадцать шесть лет. Связана она с Рубио или нет, она хочет знать свою дочь.

— Тебе хреново, потому что ты смотришь на это не так, как глава клана Спарроу, — сказал Рид. — Ты смотришь на это как мужчина Арании.

Ее мужчина? И тут я подумал, что она принадлежит мне. Может, было и наоборот.

Мои ноги все еще двигались.

— А если бы это была Лорна?

— Мне бы тоже было хреново, — ответил Рид.

Я оценил его честность. Вот почему я мог быть абсолютно откровенным с этими двумя.

— Я сказал Арании, что оставлю решение о встрече с Аннабель на ее усмотрение. Она хочет это сделать. Это наша работа убедиться, что конференц-зал находится в безопасности. Везде его окружают Спарроу. Я сказал Аннабель, что ни за что не одобрю ни Рубио, ни Полин. У Полин был шанс.

— Думаю, "Полотно греха" — то место, где это должно произойти, — сказал Патрик. — У Рида там понатыкано камер слежения. Офис небольшой, меньше десятой части от размера офисов «Спарроу Энтерпрайзис». Им легче управлять.

Я кивнул.

— Согласен. Теперь Арания и Аннабель должны решить, когда это произойдет.

— Хотелось бы, чтобы это произошло, пока МакФадден в Вашингтоне, — сказал Рид.

— С другой стороны, он был в Вашингтоне, когда похитили Тони. Как будто он специально заказывает всё, пока его нет, — сказал я.

— И снова здравствуй, — сказал Патрик с улыбкой.

— Рид, — сказал я, — войди в компьютер Стефани. Проверь мое расписание на завтра. Если возможно, я поеду в Вашингтон.

— Он не захочет встречаться с тобой там. Слишком много вопросов, если Стерлинг Спарроу войдет в кабинет сенатора МакФаддена.

— Мне плевать на его репутацию. — Мои ноги замерли, я повернулся к Риду и Патрику. — Но вы правы, это так. Закажи мне номер в каком-нибудь шикарном отеле, но не на мое имя. Я не хочу, чтобы его предупреждали. Как только окажемся там, дадим ему возможность прийти к нам. Если он этого не сделает, мы пойдем к нему и притащим чертову прессу, если понадобится. Я покончил с этим. Я хочу, чтобы у Арании была жизнь здесь, в Чикаго. Я не против, чтобы ты присматривал за ней, — кивнул я Патрику. — По правде говоря, я не вижу, чтобы это прекратилось в ближайшее время. Однако я не хочу, чтобы она беспокоилась о своих друзьях. Я хочу, чтобы она чувствовала, что может пойти в гребаную пекарню.

Оба мужчины посмотрели на меня.

— Почему в пекарню? — спросил Патрик.

— Просто она как — то об этом сказала. Дело в том, что у нас всегда будут враги. Вот и прекрасно. Они мои. Похищение Луизы было прямым нападением на нее. Сильвестр сам так сказал. Он сказал, что взял бы Аранию, если бы мог добраться до нее. Этот ублюдок мертв, но у МакФаддена есть десять готовых занять его место.

— Но, — сказал Рид. — Сильвестр сказал, что им нужны доказательства. Нет никаких доказательств. Ты сказал, что даже Аннабель согласилась.

— Тогда почему МакФадден так уверен в его существовании? — спросил Патрик.

— Именно это я и собираюсь узнать. Черт, если это так, я бы подумал о сделке.

— Это может погубить его, — сказал Патрик.

— Или это может спасти Аранию.

Рид повернулся к компьютеру.

— У тебя назначены две встречи по поводу предстоящих торгов, которые начнутся утром, и встреча с мэром во второй половине дня.

— Перенеси встречу с мэром. Он подождет, — сказал я. — Пусть самолет будет готов, как только все назначенные встречи закончатся. Как только окажемся в отеле, мы свяжемся с Хиллманом и договоримся о встрече с Рубио. И будем готовы. — Я повернулся к Патрику. — Я бы хотел, чтобы ты поехал со мной, но в таком случае женщины снова окажутся под замком.

— Я поеду, — сказал Рид. — Будет полезно отсюда выбраться.

Я усмехнулся.

— И привести команду. Я хочу, чтобы за номером следили и охраняли. Мы не будем рисковать.

Я обратился именно к Риду.

— Ты не против, что Лорна здесь без тебя?

— Я в «Полотное греха», — сказал Патрик, — И если она позвонит, у нас будет наготове команда.

— Это выход, — сказал я.

— Завтра я встречаюсь лицом к лицу с Рубио. С этим дерьмом покончено.

Номер «Томас Джефферсон» в отеле «Джефферсон» был довольно просторным по меркам люкса. С царственным входом, кухней, обеденной зоной со столом на десять персон, несколькими зонами отдыха, самая большая с видом на Монумент Вашингтона, и двумя спальнями. Тут было достаточно места для Рида, чтобы установить наблюдение, а также некоторым из нашей команды остаться незамеченными.

— Хиллман недоволен, — сказал я Риду, хотя он уже слышал мой звонок. — Он сказал «завтра», потому что вернулся в Чикаго. Сенат проводит специальное заседание. Он утверждает, что МакФадден нужен на заседании комитета для голосования по какому-то вопросу сегодня днем, и нет никакой гарантии, что тот будет решен в ближайшее время.

Рид улыбнулся.

— Похоже, второй вариант его ничуть не обрадовал.

Я откинулся на спинку дивана и расстегнул пуговицу пиджака. Все это было частью игры власти. МакФадден придет сюда одетый для Сената. Я не собирался выглядеть так, будто только что занимался спортом.

— Нет. Мое предложение явиться в его офис в «Харт-Билдинг» было встречено не очень хорошо.

Я взглянул на часы. Было уже почти три часа. Мы шли точно по расписанию. Сенатор должен приехать через полчаса. Очевидно, голосование было не так важно, как держать меня подальше от прессы в «Харт-Билдинг».

Пятнадцать минут спустя мы увидели, как в вестибюль вошел Рубио с другим мужчиной.

— Он рано, — сказал Рид, его пальцы летали по клавиатуре.

Он проверял распознаванием лиц человека с Рубио. Скорее всего, мы поговорим наедине. Если он приведет сюда другого человека, Рид станет видимым. Если МакФадден войдет один, Рид останется незамеченным.

Все эти годы я встречался с Рубио, а он — со мной. Как сказала моя мать на прошлой неделе, мой отец даже ходил к нему после того, как Дэниел МакКри был убит. Мы можем не любить друг друга и не доверять, но были времена, когда наша объединенная сила была лучше, чем любой из нас в одиночку. Это не значит, что мы не убьем друг друга в одно мгновение, мы это сделаем. Такова была наша жизнь, граница законности, тонкая грань между властью и злом.

Кроме того, мы оба добились значительных успехов в наших более законных начинаниях. По этой причине было важно держать нашу преступную деятельность в тени. Однако, если произойдет еще одно нападение на кого — то, связанного с Аранией, я был готов отодвинуть завесу.

У нас был человек у двери, и мы сняли комнату по соседству. Я не позволю больше, чем одному постороннему войти с МакФадденом или ждать снаружи. Если понадобится, в соседней комнате будут еще люди. Наличие нескольких головорезов за дверью вызвало тревогу у Службы безопасности отеля.

Мы оба выпрямились, когда раздался стук в дверь. Кивнув мне, Рид взял ноутбук и направился в спальню, закрыв за собой дверь.

Через несколько секунд Дерек, служащий у двери, открыл главный вход, а я встал. Толкнув дверь, Рубио вошел один.

— Спарроу, я не один.

Он оглядел комнату. Я был единственным, кого можно было увидеть.

— Я подумал, мы могли бы обсудить этот вопрос наедине.

Он кивнул.

— Он может подождать снаружи с твоим человеком.

Рубио МакФадден, почти на тридцать пять лет старше меня, с тех пор как я был мальчишкой, сильно похудел. Правда, теперь я был выше, а он определенно ниже. Его когда-то темные волосы теперь были белее, а его когда-то подтянутое тело потеряло свои очертания. Короче говоря, Рубио МакФадден постарел. Если бы мой отец был еще жив, мне хотелось бы верить, что он постарел бы лучше. Если бы он был жив, то был бы на год старше Рубио.

Если бы мой отец был еще жив, на этой встрече присутствовал бы он, а не я.

Мой отец мертв.

— Присаживайся, — я указал на большой овальный обеденный стол.

Прежде чем сесть во главе стола, он оглядел комнату и выглянул в большие окна.

— Это очень необычно. Когда был жив твой отец…

— Мы здесь не для того, чтобы обсуждать моего отца.

— У него было больше приличий, чем устраивать засаду…

Я рассмеялся, снова прерывая его, и сел, прислонившись спиной к стене, чтобы видеть все комнаты.

— Мой отец мертв, но он определенно не отличался благопристойностью. А теперь давай двигаться дальше. Я с трудом верю, что это я устроил тебе засаду, Рубио. Держись подальше от Арании. Я ясно дал это понять в клубе. Возможно, Хиллман не передал эту информацию.

Он откинулся на высокую спинку стула и покачал головой.

— Думаю, ты ошибаешься, сынок. Я был здесь, в Вашингтоне.

Я не был его сыном и не оценил игру власти, но это не было моей заботой в данный момент.

— Я знаю, где ты был. Я также знаю, где был Сильвестр Хикс.

— Я не знаю ни одного Хикса, — сказал он, — А что касается той женщины, то Полин уверена, что она самозванка.

— Тогда почему ты похитил ее подругу и потребовал доказательств МакКри?

Он покачал головой.

Я наклонился вперед, положив руки на глянцевый стол, и выпрямил локти.

— Я организовал эту встречу, чтобы вынести все дерьмо на общее обозрение. Ты боишься, что бабушкины сказки правдивы и у Арании есть доказательства МакКри. Я здесь, чтобы сказать тебе, что думал, что это может быть правдой. Но я ошибся. У нее ничего нет. Она даже не знала своего имени, не говоря уже о том, что у нее были доказательства десятилетней давности.

— Значит, твой покойный папочка лгал тебе или никогда не говорил правды, — сказал он с ухмылкой. — Я не знаю, что ты знаешь о тех днях, но они закончились. Я ставлю свою кандидатуру на пост президента в День труда. Я не хочу, чтобы призраки прошлого возвращались к жизни. Она чертов призрак, и если бы ты хоть немного заботился о ней, то оставил бы ее мертвой.

Сжав челюсти, руки я стиснул еще сильнее.

— Она под запретом. Все, кто связан с ней, под запретом.

— Ее мама думает, что это она. Какая жалость. — Он покачал головой с притворным сочувствием. — Ее сердце будет разбито, если она потеряет дочь во второй раз, увидит ее мертвой. Ты должен был оставить ее в таком состоянии.

— Она никогда не была мертва, — сказал я, зубы ныли от силы сжатия.

— Была для нас. Все было кончено. МакКри просто не мог оставить все как есть. Он дал мне шесть компакт-дисков и шесть твоему папе, но перед смертью Дэниела мы узнали, что он сделал копии. Сынок, эти диски заденут Спарроу не меньше, чем МакФадденов.

— Я не собираюсь баллотироваться в президенты, — сказал я.

— Нет, но я собираюсь. И я даже не хочу, чтобы эта улика навредила Спарроу. Как бы это ни было привлекательно, — сказал он, наклоняясь вперед, — Моя политическая карьера связана с Иллинойсом, с Чикаго. Не нужно чтобы такая история вышла наружу. Ты закрыл сеть Спарроу. — Он покачал головой. — Слишком быстро, черт возьми, если спросишь меня, но ты не спрашивал, и тебе это сошло с рук. Ни одна из существующих сетей не связана ни со мной, ни с моей командой, ни с тем, что можно связать. Как я уже сказал, пусть мертвые остаются мертвыми.

— Почему ты считаешь, что копии существуют? Я спросил судью Ландерс, и она ответила, что не верит бабушкиным россказням.

— Не бабушкины россказни, — сказал Рубио. — Я знаю, что она говорит. Я держал эту женщину рядом, ожидая того дня, когда она оступится и я узнаю, что сделал МакКри. Пока ничего.

— Опять же, почему?

— Дэниел сказал мне об этом за несколько секунд до своего последнего вздоха.

Я усмехнулся, почти рассмеялся.

Меня ничуть не удивило, что именно Рубио МакФадден убил Дэниела МакКри. Меня удивило, что он признался в этом.

— Только не говори мне, — сказал он, — что ты шокирован тем, что кто-то может убить свою собственную семью, если это послужит какой-то цели.

Он многозначительно посмотрел на мое золотое кольцо, золотое кольцо моего отца.

— Нужно больше, чтобы меня шокировать. — Я снова откинулся на спинку кресла, опустив руки на витиеватые подлокотники кресла. — Держись подальше от Арании и всех, кто связан с ней. У нее нет доказательств. Она ничего о нем не знала, но если ты уверен, что они существует, я постараюсь их найти.

— Я ищу его уже десять лет, с тех пор как умер МакКри. Он сказал мне, что ключ у нее.

Я покачал головой.

— Она не имела к нему никакого отношения. Она его не знала.

Рубио положил руки на стол.

— Умирающие не лгут. Тебе следовало побольше расспрашивать Аллистера. Через неделю будет День труда. — Он встал. — Я уважаю тебя и все, что ты сделал, Спарроу. Мы могли бы сделать эту работу: сосуществовать в Чикаго, пока я получаю Белый дом на Пенсильвания-авеню. Так или иначе, у этой девушки есть ключ, и я не позволю ей сбить меня с ног. Я не позволю тебе сломить меня.

Я тоже встал.

— Одна гребаная неделя. Ты хочешь, чтобы я нашел за одну неделю то, что ты не смог найти за двадцать шесть лет.

— Десять, — поправил он. — До меня доходили слухи, но только когда МакКри оказался на пороге смерти, мы точно знали, что она выжила. Твой папа пришел ко мне. Мы заключили сделку.

— Я думал, мой отец пришел к тебе, чтобы сказать, что он не нанимал убийцу МакКри.

— Он пришел ко мне, потому что знал, что Дэниел сливает информацию, и не хотел Третьей мировой войны. Меня не интересует Третья мировая война. Сейчас меня интересует президентство. Ты найдешь мне эти доказательства, а потом сможешь забрать девочку.

Я выпрямился, расправив плечи, и стал выше МакФаддена.

— Я сохраню ее, несмотря ни на что. Ты идешь на хрен, потому что, если ты этого не сделаешь, я превращу Чикаго в зону военных действий, и твоя кампания станет первым, что мы уничтожим.

— Это ты был одержим идеей спасти детей, — сказал он, как будто это было что-то плохое. — Черт возьми, половина из них вышли из низов. По крайней мере, у нас у них была крыша над головой и еда.

— Не оправдывай, мать твою, то, что ты делал. — Я прищурился. — Их жизнь была сущим адом.

— Ты спас их, многих из них. Я подслащу пилюлю. Ты достанешь мне эти доказательства. Мы оставим это в прошлом навсегда. Мне плевать, действительно ли она Арания МакКри или нет, моя племянница или нет. Как я уже сказал, семейные связи не помешали нам избавиться от людей в прошлом. Дай мне доказательства, и она будет жить, а ее друзья останутся в безопасности, пока они, блять, держатся подальше от федералов.

— Тот федерал был в твоей команде.

Щеки Рубио вспыхнули.

— Держи друзей близко, а врагов еще ближе.

— Ты знал?

Он не ответил; вместо этого он продолжил:

— И для еще большего подслащивания, я удостоверюсь, что любые банды, торгующие этим драгоценным товаром в Чикаго или вокруг него, которые я смогу найти, также будут закрыты. — Он покачал головой. — Это беспроигрышное предложение. Может, мы даже сможем объединиться, два столпа одного из крупнейших городов нашей страны, чтобы положить конец эксплуатации детей. Мы будем гребаными героями, а я перееду в Белый дом.

— Я не могу обещать неделю.

Он уже собрался уходить, но обернулся.

— Время уходит, Спарроу. И не возвращайся сюда, в Вашингтон. Мы еще не готовы к фотосъемке. Позвони Хиллману, когда получишь диски. Я вернусь в Чикаго, как только смогу.

— Арания и ее друзья в безопасности, — повторил я.

— До Дня труда. Пока-пока. Мы очень скоро поговорим еще раз.

Глава 26

Арания

Во вторник утром, когда я вошла на кухню, то замерла, удивленная тем, что Стерлинг все еще здесь. Я смотрела, как он разговаривает с Ридом ко мне спиной, изучала его длинные ноги, обтянутые дорогими костюмными брюками, его узкую талию и то, как рубашка с длинными рукавами облегает его широкие плечи. Было что-то такое в том, чтобы видеть его одетым для работы, что скрутило мои внутренности, возможно, это было потому, что я очень привыкла к тому, что он скрывал под этим дорогим костюмом.

Он развернулся.

Его темные глаза держали меня в плену, когда он откровенно делал то же самое, что и я только что; его глаза внимательно исследовали меня от высоких каблуков до макушки головы. Слава богу, под этой шелковой блузкой на мне был мягкий бюстгальтер, потому что под его горячим взглядом мои соски были твердыми, как бриллианты в ушах.

— Я должен почаще бывать здесь по утрам, — сказал он, подходя ко мне и обнимая за талию.

Не имело значения, что кухня была заполнена нашими друзьями, когда он притянул меня к себе.

— Ты прекрасна. Думаю, мне следует пересмотреть Чикагский офис «Полотна греха».

Кончики моих губ поползли вверх, я была окружена не только его объятиями, но и облаком его пряного одеколона. Его игривый тон заинтриговал меня после всего, что он рассказал мне о МакФаддене прошлой ночью.

— Почему это?

— Ты чертовски хорошо выглядишь, чтобы быть рядом с другими мужчинами. Я думаю, что следует рассмотреть вопрос о постоянной изоляции.

— Я зарежу тебя во сне. — Я заглянула за его широкие плечи. — Кроме того, думаю, что именно поэтому у меня есть Патрик.

Его улыбка стала шире, он повернулся к Патрику.

— Отбивайся от них палкой.

Патрик улыбнулся.

— Я серьезно, — продолжал Стерлинг, — используй пистолет, если понадобится.

— Я нахожу, — сказал Патрик, — что индустрия шелковой моды в основном ориентирована на женщин.

— Да, перестрелок немного, — добавила я.

Стерлинг поцеловал меня в щеку и отошел.

— Никогда нельзя быть слишком осторожными. Женщины так же опасны, как и мужчины.

Мы с Лорной обменялись взглядами.

— Смотри-ка, — сказал Рид, — эти двое что-то замышляют.

— Эй, совместная работа подняла меня до твоего уровня, — сказала я со смехом, наливая чашку кофе. — Почему ты здесь? — спросила я Стерлинга.

— Кроме того, что я здесь живу?

— Да, кроме этого.

— Мы втроем работали над тем, что сказал МакФадден. Нам нужно больше. Я хотел бы быть с тобой, когда Аннабель придет в офис. Может, она знает больше, чем думает. У нас мало времени.

Закусив нижнюю губу, я покачала головой.

— Я боюсь ее увидеть, но чувствую, что должна сделать это одна. — Я посмотрела на Патрика. — Не то, чтобы я была одна. Там будут Патрик и Яна.

— Я бы согласился, если бы у нас не было срока, — ответил Стерлинг. — Это не может ждать.

Я подула на кофейную кружку.

— Я могу спросить у нее все, что ты хочешь знать.

Стерлинг подошел ближе.

— Ты еще не говорила с ней.

Он прав. Эту встречу мне устроила Яна. Мои руки слишком дрожали, пока я держала карточку, которую она дала Стерлингу, и я попыталась позвонить. Я не сомневалась, что когда мы будем говорить, то испытаю бурю эмоций. От Стерлинга я получу поддержку, однако в течение десяти лет я была сильна сама по себе. То, что я была в отношениях с ним, не означало, что я больше не была сильной. Это означало, что я могу опереться на него, но иногда лучше, если бы я этого не делала.

Я покачала головой.

— Я знаю, но, пожалуйста, мне нужно это сделать. — Поставив кофе на столешник, я обхватила ладонями его гладкие щеки. — Эта встреча была бы невозможна без тебя.

Он взял меня за руки и поцеловал каждую ладонь.

— Я не хочу портить вашу встречу. Но она рассказала мне о твоем рождении. Нам нужно узнать, что она помнит, и, возможно, даже намеки на то время, когда умер твой отец.

Я выдохнула, возвращая себе кофе.

— Она приедет в полдень. Дай мне немного побыть с ней, а потом ты сможешь приехать.

— Как ты думаешь, сколько она там пробудет?

— Я пригласила ее на ланч. Подумала, что даже если мы не будем есть, это поможет снять напряжение.

Он кивнул и потянулся к моему запястью.

— Ты носишь браслет.

Я проглотила ком в горле, подняла запястье и села за стол, где Лорна положила фрукты и булочку.

— Я не могу этого объяснить, — я посмотрела на амулеты. — Иногда мне кажется, что отношения с Аннабель делают меня изменщицей перед Джози. — Я пожала плечами. — А может быть, даже Люси, мамой Луизы. Браслет — моя связь со всеми ними. Помнишь, Джози сказала, что они с Аннабель были подругами… а еще есть Люси.

Стерлинг покачал головой и сел рядом со мной.

— Всё не так. Аннабель не отдавала тебя Маршам. Она считала, что ты умерла.

— Я надеюсь, что она сможет заполнить эти пробелы для меня.

— Солнышко, мы пытаемся это сделать, но сейчас нам нужно сосредоточиться на поиске доказательств.

Знакомое беспокойство охватило меня.

— Почему МакФадден не может поверить, что у меня ничего нет? Я хочу двигаться дальше.

На лбу Стерлинга появились морщинки.

— Он сказал, твой отец сказал, что ты — ключ.

— Я не знаю, что это значит.

— Может быть Аннабель знает.

Я посмотрела за спину Стерлинга: комната опустела.

— Где остальные?

Его губы приподнялись, а темные глаза заблестели.

— Думаю, они хотели дать нам немного времени.

Наклонившись вперед, я коснулась его губ своими.

— Я люблю тебя. Я не жалею, что ты привез меня в Чикаго, к тебе… — Я оглядела опустевшую кухню и посмотрела на вид за окнами. — … и к этому. Я начинаю любить всех здесь. Я просто боюсь, что из-за меня пострадает еще больше людей.

— Только не в мою смену.

Заламывая руки, я расхаживала от стола к окну и обратно, пока часы приближались к полудню. Яна купила ланч в местном гастрономе неподалеку от нашего офиса. Пока они с Патриком ели свои порции в конференц-зале, у меня на столе в кабинете уже были приготовлены мамина, это трудно было сказать, и моя тарелки. Воспоминания о встрече с Полин продолжали крутиться в моей голове.

Стерлинг сказал, что Аннабель хочет встретиться со мной. Я твердила себе, что должна ему верить. Он не стал бы поощрять это воссоединение, если бы оно закончилось плохо. Честно говоря, я не была уверена, что буду делать, если все закончится также, как закончилась встреча с Полин.

Через приоткрытую дверь я услышала, как открылась дверь в кабинет Яны. Мои шаги замерли, живот скрутило сильнее. Закрыв глаза, я прислушалась.

— Извините. У меня назначена встреча с … Аранеей МакКри.

Слезы наполнили мои глаза при звуке настоящего имени. Аннабель произнесла его совсем не так, как я привыкла слышать. Она произнесла его — Аранея — как паук.

Я глубоко вздохнула и заставила ноги двигаться. Это были самые трудные десять футов, которые я когда-либо проходила. Мои конечности покалывало, голова кружилась. Кровообращение ускорялось, но не выполняло свою работу по доставке кислорода к моим клеткам. Чувствуя, что нервы на пределе, я сделала глубокий вдох и потянулась к дверной ручке.

Яна все еще сидела за своим столом, а Патрик прятался в конференц-зале, слегка приоткрыв дверь. Все это не имело значения. Мое внимание было сосредоточено на единственном человеке в комнате.

Когда мой взгляд встретился с маминым, весь остальной мир исчез.

— Должно быть, вы ко мне, — сказала я дрожащим голосом.

Глава 27

Арания

Аннабель Ландерс не шевелилась, глядя на меня так, словно я была призрачное видение, способное исчезнуть в любой момент.

Это был не первый раз, когда я видела женщину, которая дала мне жизнь.

Я видела ее отражение в зеркале в ванной комнате клуба. Я поискала ее в интернете, как только узнала о ней больше. Но ничто из этого не подготовило меня к этой секунде, к тому, как колотилось мое сердце в груди, как стучало в ушах кровь, как дрожала моя рука на дверной ручке.

Женщина передо мной была высокой и стройной, царственной. Может, лучше было бы сказать величавой. Глядя на нее, стоящую здесь, в моем кабинете, держащую сумочку, как щит, с расправленными плечами и прямой шеей, я представляла себе, как она председательствует в суде, одетая в черную мантию поверх красивого платья. Ее светлые волосы были собраны в пучок на затылке, что удлиняло шею, украшенную простой ниткой жемчуга.

Она была мной. Я была ею. Стерлинг сказал, что они нашли митохондриальную ДНК, как подтверждение моей личности и моего родства с этой женщиной. Пока мы смотрели друг на друга, в этой научной проверке не было необходимости.

— Ох, — выдохнула Аннабель, пальцы ее руки коснулись губ. — Ты такая красивая.

Хотя текли слезы, я улыбалась, грудь поднималась и опускалась, я боролась за воздух.

— Я… я… похожа на тебя.

Похожа.

Если бы я могла заглянуть в будущее, когда мне будет столько же лет, сколько Аннабель, я бы стала ее близнецом. Я читала в интернете, что ей шестьдесят семь лет. Я читала факты, например, что она вышла замуж за Дэниела МакКри после окончания юридического факультета Чикагского университета. Аннабель Ландерс начала работать в прокуратуре штата еще до того, как ее избрали в окружной суд Иллинойса. У нее был один ребенок, дочь, которая умерла. Позже она была назначена в федеральный суд; ее назначение было инициировано сенатором Рубио МакФадденом. Ее муж умер десять лет назад.

Все это было информацией, но ничто из этого не походило на то, чтобы смотреть в собственные глаза, такие же влажные, как мои.

Аннабель тоже плакала.

— Ты действительно похожа на меня. Я всегда так думала.

Я склонила голову набок.

— Я не знаю, что теперь делать.

Аннабель подошла на шаг ближе.

— Можно мне… — она сглотнула. — … можно мне тебя обнять?

Это было почти чересчур.

Я кивнула, и мы оба сделали еще один шаг вперед.

Мягкий аромат ванили наполнил мои чувства, она обняла меня за плечи. Мгновение мы стояли так, ее руки обнимали меня, а мои прижимались к ней.

Как приветствовать мать, которую никогда не знали?

Как приветствовать дочь, которую считали умершей?

Очевидно — со слезами и улыбками.

Когда мы наконец разошлись, я жестом пригласила ее в свой кабинет.

— Мы можем войти сюда. У меня обед.

Она кивнула.

— Спасибо, что согласилась встретиться со мной.

Закрыв дверь, я указала на стол.

— Я подумала, мы могли бы поесть.

Ее улыбка стала печальной.

— Аранея, ты должна понимать, что я не знала.

— Стерлинг сказал мне.

Мы сидели, глядя больше друг на друга, чем на еду.

Наконец, она произнесла:

— Мне трудно понять, как ты со Стерлингом Спарроу стали… В клубе ты сказала, что вы помолвлены?

Она посмотрела на мою левую руку.

Я покачала головой.

— Это неправда. Мы встречаемся… — улыбка скользнула по моему лицу при воспоминании о нашем единственном официальном свидании. — …у нас сейчас много всего происходит. Я сказала тебе это, потому что ты смотрела на меня. Я не знала, кто ты такая, и, похоже, у Стерлинга есть репутация. Я думала, что если скажу, что он мой жених, это защитит меня.

— Никогда не думала, что скажу такое о Спарроу, но, когда он встретился со мной, я ему поверила. Он заботится о тебе и беспокоится за тебя. Хотя я бы никогда не выбрала Спарроу для своей дочери…

Она улыбнулась. — …Мне нравится говорить слова «моя дочь». Я бы хотела, чтобы ты была счастлива.

— Я счастлива.

Мы обе потянулись за салфетками и положили их на колени.

Аннабель склонила голову набок.

— Я так много хочу у тебя спросить. Как… — она, казалось, проглотила слова. — …прошло твое детство? — Она сделала глубокий вдох. — Мне очень жаль. Я не знаю, что случилось.

— У меня было хорошее детство. Меня вырастили любящие родители.

Она снова покачала головой.

— Я ничего не понимаю. Это…? Все, о чем я могу думать, это то, что они поместили тебя под защиту свидетелей из-за Дэниела, не сказав мне.

Мои глаза широко раскрылись.

— Если это так, то мне об этом никогда не говорили.

— А как иначе они могли бы забрать тебя у меня?

— Кто они? — спросила я. — Кто мог взять меня и поместить под защиту свидетелей?

В моей голове всплыли сцены из детства. Этот сценарий я никогда не рассматривала.

— Я бы предположила, что ФБР. Я ломаю голову с той ночи в клубе. Я… — она опустила глаза на еду

— …нас обеих обманывали двадцать шесть лет.

Когда Аннабель положила вилку, ее руки заметно дрожали. Я положила свою поверх ее.

— Как мне тебя называть? — спросила я.

Ее светло-карие глаза, такие же, как и мои, посмотрели вверх, отрываясь от салата на столе. Ее внимание задержалось на моей руке и браслете, прежде чем вернуться к моему вопросу.

— Я знаю, чего бы мне хотелось, но не могу просить тебя об этом.

Она повернула свою руку так, что теперь мы были ладонь к ладони, ее рука обхватила мою, а моя — ее.

Я сжала ее руку.

— У меня была хорошая мама, — я глубоко вздохнула. — Замечательная мама. Я не хочу запятнать ее память. Это не значит, что я не хочу узнать свою мать.

— Я отвечу на любое твое обращение, — сказала Аннабель. — Как ты, вероятно, знаешь, меня зовут Аннабель. — Ее улыбка вернулась, наши руки остались вместе. — Мою мать — твою бабушку звали Амелия. Когда искала для тебя имя, я искала что-то уникальное, сильное и выносливое, что также начиналось с буквы А.

— Я ничего не знала о бабушке. Она…?

Аннабель покачала головой.

— Нет, она ушла раньше тебя. Я имею в виду, до твоего рождения.

— Я слышала историю о том, почему ты назвала меня Аранеей, от моей мамы.

— Как? Откуда она знала?

Я выдохнула.

— Не знаю. Она сказала, что вы были друзьями с детства и что мой родной отец сделал что-то, что он считал правильным, но это поставило меня в опасность, поэтому ты попросила ее взять меня, чтобы защитить.

— Мне очень жаль, Арания. Я не была настолько самоотверженной. Я мечтала о дочери. Я поклялась защищать тебя.

Произошел сдвиг в энергии, но прежде, чем я успела осознать это, комнату заполнил глубокий рокочущий тенор.

— Тогда нам нужна ваша помощь.

Хотя я чувствовала присутствие Стерлинга, но не слышала, как он вошел, и, судя по выражению ее лица, моя мать тоже.

Мы с Аннабель повернулись к Стерлингу.

Глава 28

Стерлинг

Прерывать воссоединение не было моей целью. А вот спасти Аранию, освободив ее от внимания МакФаддена, было.

Арания встала и подошла ко мне.

— Часы тикают, — сказал я, когда она положила свою нежную руку на мою и повернулась к Аннабель.

— Я попросила Стерлинга оставить нас наедине. — Она склонила голову набок. — Надеюсь, в будущем у нас будет больше времени.

Аннабель кивнула.

— Мне бы тоже этого хотелось.

Я проводил Аранию до ее кресла и помог ей сесть, прежде чем сесть напротив судьи Ландерс.

— Я сам напросился сюда сегодня. Вы были честны со мной, когда пришли в мой офис. Теперь моя очередь.

— Ради моей дочери я надеюсь, что мы всегда будем честны друг с другом.

— Вы сказали мне, — начал я, — что не верите бабушкиным россказням о том, что ваш муж передал улики Арании. — Я посмотрел на Аранию. — Она ничего об этом не знает. Я заполнил столько пробелов, сколько смог. Она знает, что знал Дэниел и с кем это было связано.

Судья Ландерс подняла руку.

— Я не знаю.

— Судья Ландерс, вы действительно можете так говорить? Можете ли вы признаться в этом, когда на кону жизнь вашей дочери?

Она заметно побледнела.

— Вы угрожаете Арании здесь, передо мной?

Рука Арании вернулась к моей руке.

— Нет, не угрожает… — Она выпрямилась. — …мама.

Титул, казалось, с трудом слетел с ее губ, но ее слова привлекли внимание судьи Ландерс.

— Стерлинг был предельно честен со мной. Ты сама сказала, что назвала меня сильной и выносливой. Я живу одна с шестнадцати лет.

Аннабель громко ахнула.

— Почему?

— Мы не знаем, — ответил я. — Все это совпадает со смертью Дэниела.

— До этого, как я уже говорила, — продолжала Арания, — меня воспитывали замечательные родители. Меня воспитывали как Рене Марш.

Глаза Аннабель сузились.

— Мне сказали, что ты называешь себя Кеннеди Хокинс.

— Когда мне было шестнадцать, моя мать… — она замялась. — …мой отец, которого я знала, погиб в автомобильной катастрофе. Мама отвезла меня в аэропорт и дала новое удостоверение личности. Она сказала мне, что в Чикаго небезопасно, и я никогда не вернусь сюда.

— В шестнадцать лет? Тебя бросили в шестнадцать лет?

В ее глазах появились новые слезы.

— Не бросили, — ответила Арания, — отослали, чтобы защитить. Это было то, что мне сказали.

— Мы думаем, — сказал я, — что Джози Марш считала, что делает то, что лучше для Арании.

— Именно тогда она сказала мне, что ты назвала меня Аранией и отдала ей для защиты. Она сказала, что за мной охотятся плохие люди, и мне нужно уехать из Чикаго и никогда не возвращаться.

— Она сказала тебе, кто? — спросила Аннабель.

Я выпрямился в кресле.

— Она предупредила ее насчет Спарроу, моего отца и меня.

— Что? А потом вы ее искали?

— Это должно быть очевидно, — сказал я, — мои намерения — помочь Арании. Да, я нашел ее, чтобы причинить вред Рубио, чтобы получить эти доказательства, но теперь… — я протянул руку и накрыл ладонь Арании. — …Я сделаю все необходимое, чтобы защитить ее. Когда я вошел сюда, вы сказали, что таково было ваше намерение оставить ее у себя. Вы сказали мне, что кто-то отнял у вас эту возможность. Сегодня у вас снова есть такая возможность. Нам нужно найти эти доказательства.

— Чтобы навредить Рубио? — спросила Аннабель.

— Если я скажу «да», — спросил я, понизив голос, — вы предпочтете его Арании?

Аннабель перевела взгляд с меня на Аранию и обратно.

— Нет. Я бы выбрала дочь. Я сделаю выбор, который мне никогда не позволяли сделать двадцать шесть лет назад. Однако, если дело дойдет до этого, мне может понадобиться ваша помощь, помощь Спарроу.

Большие светло-карие глаза Арании повернулись в мою сторону.

— Если вам это нужно, — сказал я, — вы получите её. Прямо сейчас, мы должны найти доказательства. — Я откинулся назад. — Он сказал, что у него есть копия, и у моего отца тоже. Он также сказал, что видел ее и знает, что она существует. Дэниел сказал ему… — Я не собирался говорить Аннабель Ландерс, что Рубио МакФадден убил ее мужа. — … ближе к концу своей жизни Дэниел сделал еще одну копию. Он сказал Рубио, что Арания — это ключ.

Голова Аннабель качалась взад и вперед.

— Вы хотите сказать, Дэниел знал, что наша дочь жива? И Рубио знает об этом уже десять лет?

Я глубоко вздохнул.

— Я не могу ответить на вопрос о Дэниеле со стопроцентной уверенностью. Мой отец знал. Он показал мне ее фотографию… — технически, я нашел ее фотографию. — … когда мне было тринадцать. На этой фотографии Арании было семь лет. Каждый год мне показывали обновленную фотографию. Мой отец сказал, что она моя.

— Я… я не понимаю. Ваш отец следил за ней? Он планировал вас двоих… почему?

— Все, что я знаю наверняка, это то, что он получал по крайней мере ежегодные обновления, — уточнил я. — Они закончились, когда Рене Марш стала Кеннеди Хокинс. В то время я учился в Мичиганском университете, но мне помогли. Мы снова нашли ее. До тех пор, пока я не заманил ее обратно в Чикаго, Арания, без ее ведома, находилась под защитой Спарроу. Моей, а не отца.

Аннабель откинулась на спинку стула. Стол был завален большей частью обеда, который устроила Арания. За окнами текла жизнь, такая, какой она была. «Спарроу Энтерпрайзис» зарабатывала деньги. Спарроу были по всему городу, делая то, что делали. И все же в этом маленьком офисе пришло время признаться и узнать все, что можно.

— Чего ты хочешь от меня? — спросила Аннабель. — Я никогда не видела доказательств.

— Тогда почему он сказал, что я — ключ? — спросила Арания.

Судья покачала головой.

— Я никогда не понимала, почему Дэниел так поступил. — Она снова посмотрела на Аранию, ее взгляд переместился на запястье. — Он подарил мне браслет, который ты носишь, прямо перед твоим рождением.

Арания подняла запястье.

— Он перешел ко мне от… другой матери. Она дала мне его перед тем, как отправить на самолет.

— Это тот же самый браслет. Я не поверила своим глазам, когда увидела его в клубе. Я не знаю, как все произошло. — Она наклонила голову в сторону браслета. — Ты изменила изображение в медальоне?

Пока Арания боролась с медальоном, я протянул руку и открыл его.

— Оно выцвело, — сказал я. — Я не понимаю, что это.

— Это была фотография церкви, где мы венчались.

— Как она попала к моей маме? — спросила Арания. — Дэниел подарил его мне за день или два до твоего рождения. Мы были в Висконсине… — она вздохнула. — …я винила его в том, что случилось с тобой. Я не должна была уезжать из Чикаго. Однажды утром он отвез меня туда. Пошел снег. — Ее глаза закрылись, как будто она видела сцену из прошлого. — Я боялась, что у меня начнутся схватки. Дороги были почти непроходимы. Мы остановились в этом маленьком отдаленном мотеле. Я не понимала, зачем он это сделал. Он начал рассказывать мне, что он сделал и почему мы в опасности. Я отказывалась слушать. Я была судьей. Меня нельзя заставить свидетельствовать против мужа, но если бы я знала…

Она замолчала.

Мы с Аранией кивнули.

— Он оставил меня там.

— Одну в снежную бурю? — спросила Арания.

— Он вел себя не так, как обычно. Но когда он вернулся, то был уже спокойнее. Тогда-то он и подарил мне браслет. Однако тогда на нем было только два амулета. — Она прикоснулась к амулетам. — Откуда тут ножницы и диплом?

— От кого-то очень особенного. Диплом появился, когда я закончила среднюю школу. Ножницы предназначались для того, чтобы увековечить перерезание ленты «Полотна греха».

— Я так горжусь всем, что ты сделала.

Арания засияла от похвалы Аннабель.

— Тогда, — продолжила судья, — когда ты родилась, у него были только медальон и ключ.

Мы с Аранией посмотрели друг на друга, когда я потянулся к ее запястью и поднял амулет, похожий на старый ключ. Он был меньше, чем обычная отмычка для двери. В доме моей матери все еще были внутренние двери, которые открывались отмычками. Та, что была на браслете, была меньше половины размера, часть золота откололась, обнажив металл под ней.

Повернувшись ко мне, Арания спросила:

— Он сказал, что я — ключ, или у меня ключ?

— Блять. Этого не может быть. Что он может открыть?

Мы оба повернулись к Аннабель.

— Священник, который нас обвенчал, — сказала она, — подарил Дэниелу браслет для нашей дочери. Так мне сказал Дэниел. Он принадлежал жене священника. Он хотел, чтобы тот перешел к нему, а детей у них не было. Мы обвенчались в маленькой церкви в Кембридже, штат Висконсин. Мы никогда не были особенно религиозны, но я помню, когда Дэниел вернулся после посещения священника и разговора с ним, я подумала, что у него появилось новое чувство спокойствия. Он согласился вернуться в Чикаго.

— Этот священник все еще жив? — спросил я.

Аннабель покачала головой.

— Даже не знаю. Я в этом сомневаюсь.

Арания потянулась к судье.

— Это может быть рискованно, но есть ли что-нибудь, сейф… — она покачала головой, — …шкатулка для драгоценностей, что-нибудь, что мой отец мог использовать, чтобы спрятать диски, которые, по мнению Рубио, у меня?

— Я ничего не могу придумать. Я переехала после его смерти. Дом был слишком большим и одиноким. Все было вычищено. Многое было пожертвовано.

— Рубио…? Он был рядом, когда вы переехали? — спросил я.

Она кивнула.

— Да, его люди мне помогали.

Я посмотрел на Аранию и покачал головой.

— Значит, доказательств там не было. Он бы знал.

В ее карих глазах кружились мысли. Она повернулась к Аннабель.

— Он пошел в церковь, а потом успокоился?

— Да, он сказал, что разговаривал со священником. Я предположила, что это было в церкви.

— Мама, ты можешь назвать нам имя священника и название церкви?

— Мне нравится слышать, как ты меня называешь. — Она выпрямилась на стуле. — Священника звали Уоткинс, Кеннет Уоткинс. Церковь находится… — она потянулась к Арании, — …там, где ты похоронена.

Глава 29

Джози

Одиннадцать лет назад…

Завернувшись в куртку, чтобы защититься от прохладного весеннего воздуха, я смотрела вниз на беговую дорожку, где собрались члены женской команды по легкой атлетике. Небо было голубым, но раннее апрельское солнце почти не грело.

«По крайней мере, снег не идет», — подумала я, глядя на зеленеющую траву. На деревьях начали распускаться цветы и листья.

Часто Байрон составлял свое расписание, чтобы присутствовать на соревнованиях Рене по легкой атлетике. Сегодня был не тот случай. Я улыбнулась, когда родители, которых я узнала, помахали мне и кивнули, некоторые несли одеяла. На протяжении многих лет многие из детей, которые впервые встретились в детском саду, все еще вместе. Хотя их интересы различались, они оставались друзьями. Когда Рене подросла, я стала лидером девочек-скаутов и активно участвовала в родительском комитете. Байрон беспокоился, что я привлекаю к нам слишком много внимания, но, по-моему, это был мой способ оставаться вовлеченной и защищать Рене изнутри.

Девушки, включая Рене, которая должна была бежать следующей, расстегивали свои спортивные штаны и натягивали кофты через голову. Как и у многих ее товарищей по команде, волосы Рене были зачесаны в высокий хвост. Отбросив толстовку на обочину дорожки, она потянулась и затянула конский хвост. По опыту я знала, что, когда она бежит, ее волосы будут качаться взад и вперед.

Моя спина напряглась, когда смутно знакомый мужчина занял место рядом со мной на трибунах. Я попыталась представить его как родителя одной из одноклассниц Рене. Не получалось. Кроме того, родители из всех участвующих школ сидели вместе. Возможно, он был отцом одного из противников.

Мою кожу покалывало от неприятного ощущения, когда он придвинулся ближе.

Мне хотелось избавиться от страха, который сопровождал меня днем и ночью в течение последних пятнадцати лет. Я жаждала наслаждаться жизнью, которую мы создали, и не бояться, что в любой момент она может быть вырвана из — под нас.

Каково это — не просыпаться несколько раз за ночь в холодном поту с образами Аллистера Спарроу?

По прошествии всего этого времени я не могла себе это представить.

Не то чтобы мистер Спарроу лично навещал нас на протяжении многих лет, но он посылал тонкие сообщения, достаточные, чтобы мы знали, что он наблюдает. Мы продолжали выполнять его указания, каждый год посылая школьную фотографию Рене на почтовый ящик. Адрес был тот же, что и в первый раз, когда она попала к нам. Мы жили в том же доме.

Мужчина, сидевший рядом со мной, кивнул в сторону дорожки, где девушки готовились к старту. Рене стояла на самой близкой к полю полосе, дальше, чем ее товарищи по команде и соперники. Это была оптическая иллюзия, то, как выглядели разные полосы движения. Каждая полоса дальше от поля была намного длиннее, чем соседняя.

— Одна из ваших? — спросил он.

Я вздрогнула, потому что в тот же миг, когда он заговорил, прозвучал выстрел стартового пистолета, эхом отразившийся в прохладном воздухе, и девушки побежали.

— Прошу прощения? — ответила я, думая о Рене, когда она оттолкнулась, ее голые ноги под шортами напряглись, а руки качались с палкой в руках.

Это весенний Чикаго. Спортивная форма может быть и теплее.

— Она выросла, — сказал мужчина, тоже глядя на дорожку.

Я повернулась к нему.

— Простите, мы знакомы?

Я никак не могла его вспомнить.

Я встала и захлопала в ладоши, когда Рене пробежала этап и передала эстафету товарищу по команде. Тяжело дыша, она посмотрела на трибуны и улыбнулась. Ее карие глаза светились гордостью. Передача эстафетной палочки была для нее самой трудной частью эстафеты, и она сделала это идеально. Ее товарищ по команде значительно опережал группу.

Последний бегун в эстафете обычно был самым быстрым. Во — первых, задача Рене состояла в том, чтобы заставить их догонять. Никакого каламбура.

Когда я села, мужчина повернулся ко мне.

— Как звали того кота?

Желудок скрутило, холод пробежал по мне.

— Сэр, я уверена, что вы ошибаетесь.

— Китти, — сказал он, кивнув. — Большой серый.

Следующая передача произошла, но мои глаза больше не были прикованы к трассе. Я повернулась к мужчине, кровь кипела.

— Если у вас есть что сказать или передать сообщение, сделайте это и уходите.

— Просто проверяю. Она такая хорошенькая стала. Знаете, у нее всегда есть возможности, если что-то не получится.

Еще одна идеальная передача, но я не видела смены, так как мой желудок восстал против его предложения.

Моя шея выпрямилась, разум был осажден воспоминаниями о детских историях Нила. Не нужно быть гением, чтобы понять, что его мать говорила о его способностях в математике и других атрибутах, чтобы уберечь его от того, что может случиться с детьми в команде Спарроу. Я не имела в виду людей в этом клане. Я имела в виду детей, которых они приобрели. Продавать сына проститутки было не ниже их достоинства, и она это знала.

Гонка закончилась, четверка Рене стала победительницей.

Встав и хлопнув в ладоши, я снова села и повернулась к мужчине. Стиснув зубы, я уставилась на этого человека немигающим взглядом. Как только я это сделала, то узнала его. Он был переписчиком, когда Рене была маленькой.

— Все идет просто замечательно, — сказала я. — Оставьте нас в покое.

— Я просто делаю свою работу, мэм. — Он вытащил из кармана зубочистку и заложил ее между зубами. — За папой тоже наблюдают. В механизме много деталей, и иногда некоторые из них выходят из строя.

— Байрон делает все, что ему говорят.

— Я не об этом говорю.

Я покачала головой.

— Тогда скажите мне, в чем заключается ваша работа? Устрашить меня? Напугать? Как я уже сказала, мы с мужем делаем все, что нам сказано. Ее любят и о ней заботятся. То, что делает кто-то другой, не зависит от нас. Если у вашего босса есть беспокойство, озвучьте его. В противном случае оставьте нас в покое.

Мы сидели в тишине несколько минут, пока я не обернулась и не увидела Рене, которая теперь была одета в длинные брюки и футболку команды. Она шла в мою сторону, поднимаясь все выше и выше между людьми, ее бутсы отбивали ритм по металлическим трибунам. Она уже была выше меня на несколько дюймов и почти такая же высокая, как Байрон.

— Уходите сейчас же, или я закричу, — прошептала я мужчине.

— Не самая хорошая идея.

Сделав глоток из бутылки с водой, Рене села по другую сторону от меня.

— Ты видела, как прошла эстафета?

Я положила руку ей на колено.

— Конечно, видела. Это было прекрасно. Ты молодец. Хорошая работа. Ты уже знаешь свое время?

Я говорила быстро, стараясь удержать ее внимание на себе.

— Нет, тренер сказала, что даст его нам позже. — Она наклонилась вперед, заглядывая за меня. — Здравствуйте.

Мужчина кивнул.

— Рад снова тебя видеть.

— Этот человек как раз собирался уходить, — сказала я.

Он встал.

— До скорого. Берегите себя.

Как только он ушел, Рене наклонилась ближе и прошептала:

— Кто это был? Он казался каким-то жутким.

— Если ты когда-нибудь увидишь его снова, дай мне знать.

— Я не помню, чтобы видела его раньше, — сказала она.

— И все же обещай.

— Конечно, мам, — она снова улыбнулась. — Мне нужно вернуться к команде.

Я потянулась к ее руке.

— Серьезно, Рене, передача была великолепна.

Румянец залил ее щеки, смесь прохладного воздуха, солнечного света и ее реакции на мою похвалу.

— Спасибо, мам.

Глава 30

Арания

Мы с Лорной сидели на кухне пентхауса, ожидая возвращения мужчин из того, что она называла Бэт-пещерой. После того как мы все поели, для разнообразия вместе, все трое исчезли. Кроме Патрика, который был со мной весь остаток дня, у меня было чувство, что Стерлинг и Рид работали над этим с тех пор, как он и моя мать покинули офис.

— Чувствую, есть надежда, — сказала я, потягивая сладкое вино, которое Стерлинг не любил.

Перед Лорной также стоял бокал красного вина, более густого и насыщенного, чем мое. Она покрутила бокал за ножку, наблюдая, как плещется жидкость.

— Я не могу себе представить, через какие перемены ты прошла.

— За последний месяц или за всю мою жизнь?

— Думаю, и тогда, и тогда — усмехнувшись, сказала Лорна.

— Последний месяц был… подавляющим. Я рада, что Стерлинг был со мной… — Я улыбнулась ей. — …и все вы. Я действительно чувствую себя здесь комфортно, больше, чем могла себе представить.

— Знаешь, он наблюдал за тобой много лет. Мне вообще-то не полагалось знать, но после многих лет его копания в твоей жизни, твое имя иногда всплывало у Рида. Когда Спарроу решил, что время пришло, я забеспокоилась.

— О чем? — спросила я.

Она вдохнула и выдохнула, ее зеленые глаза оторвались от бокала и посмотрели на темные окна с огнями Чикаго внизу.

— У нас динамика, которую я не могу объяснить. Я не знала, как добавить к этому еще одного человека, того, кого хотел Спарроу.

— Вы всегда были вчетвером с тех пор, как поженились с Ридом?

— Сначала было некоторое напряжение. Они не привыкли, чтобы рядом была женщина, а потом еще и Мейсон…

Мою грудь сжало при упоминании друга, о котором Стерлинг немного рассказывал мне, когда объяснял темную сторону Спарроу и МакФаддена.

— На самом деле я мало что о нем знаю. Я знаю, что он был с Ридом, Патриком и Стерлингом в армии.

— А потом еще какое-то время.

Она протянула руку и накрыла мою ладонь своей.

— Именно поэтому я всегда говорю Риду, что люблю его. Все может случиться в мгновение ока. Эти трое… — Она подняла руку, и ее глаза остекленели. — … всегда, сколько я их знаю, были неразлучны. Трое — это другая динамика, чем четверо. Когда их было четверо, они часто разделялись по двое. Обычно это был твой мужчина с Мейсоном, а мой с Патриком. — Она покачала головой. — Это еще не значит…

Мой пульс участился.

— Что я могу предположить о Мейсоне?

— Ничего. Это история Спарроу.

Поднявшись, она вышла из арки и направилась к заднему лифту. Вернувшись, она снова села.

— Знаю, они хотят, чтобы я знала. Когда-нибудь, если Спарроу захочет, чтобы ты узнала подробности, это будет зависеть от него. Мне не следовало упоминать об этом. Его имя здесь вроде как под запретом. Я думала о том, что ты упомянула об этом некоторое время назад. Ты даже знаешь, это означает, что Спарроу доверяет тебе больше, чем ты можешь предположить.

— В течение многих лет он носил вокруг себя это облако.

Она сморгнула влагу с глаз и расплылась в улыбке.

— Оно исчезло с тех пор, как ты приехала, не уменьшилось, не прервалось. Мы все счастливы за него больше, чем ты можешь себе представить. Я знаю, что это место становится странным. Я лучше, чем кто-либо другой, понимаю, что ты чувствовала той ночью. Я просто хочу, чтобы ты знала, что ты здесь… когда я впервые встретила тебя, я сразу поняла, что мне не нужно беспокоиться. Как будто тебе всегда было суждено быть с нами — с ним.

Я перевела дыхание.

— Я не могу этого объяснить, но мне тоже так кажется.

Звук открывающейся двери заставил нас обоих повернуться к арке, где только что была Лорна.

По мере того, как все трое входили, кухня наполнялась все больше и больше. Они уже не были в костюмах, все выглядели непринужденно. Мое внимание привлек тот, кто был в серых спортивных штанах и угольно-черной футболке, тот, кто смотрел на меня так, будто только что не ел, а я была его обедом.

— Что вы узнали и решили? — спросила я, не обращая внимания на то, как мое тело скрутило и соски затвердели под его взглядом.

«Прекрати, Арания. Ты находишься в комнате, полной людей.»

Этого не должно было случиться, но случилось.

— Возможно, мы на что-то наткнулись, — сказал Стерлинг.

Рид держал ключ, больше не прикрепленный к моему браслету. В его большой руке тот казался еще меньше.

— Это латунь, покрытая имитацией золота. Вот почему он шелушится.

— Как думаешь, он может что-то открыть? — спросила Лорна.

— Да. Я весь день и вечер изучал ключи и сейфы. Есть много таких, которые имеют подобный ключ. Большинство из них антикварные или сделаны, чтобы выглядеть антикварными. Судя по размеру, я думаю, что сейф небольшой, размером с почтовый ящик.

— Значит, моя мать помогла? — спросила я.

— Будем надеяться, — сказал Стерлинг, усаживаясь с нами за стол.

Потянувшись за моим бокалом, он сделал глоток, и тут же его губы и нос сморщились.

— Тьфу. Как ты это пьешь?

Я взяла бокал обратно.

— Мне нравится сладкое.

— Ящик такого размера, — сказал Патрик, — который они не могли открыть, если тот был в церкви, можно было легко переместить или выбросить. Единственный способ узнать — это посмотреть. Завтра церковь обыщут.

— Правда? — взволнованно спросила я. — Я хочу поехать.

Стерлинг потянулся к моему колену под столом. Как и в ту ночь, когда меня заперли, на мне были штаны для йоги, футболка и носки. Он нежно сжал ее своей большой рукой.

— Мы поговорим об этом наверху.

Мои губы сжались, физически останавливая меня от спора, но слова были прямо там. Я понимала, что он не хочет делать это перед другими, но, клянусь Богом, мы обсудим это.

Меньше, чем через час, сидя в нашей комнате и положив руку на бедро, я заявила:

— Я еду с вами.

— Ты та, кто не хочет покидать «Полотно греха», — сказал Стерлинг, — всегда беспокоится о потерянном времени.

Я сняла футболку через голову и вылезла из штанов для йоги. Футболка Стерлинга валялась на полу нашего гардероба, присоединившись к куче сброшенной одежды.

Я посмотрела на него, на то, как низко висели его спортивные штаны, на дорожку темных волос, спускающуюся по V-образному прессу внизу. Сделав над собой усилие, я подняла взгляд выше, пока тот не встретился с его взглядом.

— Не бросай мне в лицо мои собственные слова. Это все из-за меня. Кроме того, это церковь в маленьком живописном городке в Висконсине. Это не похоже на то, когда вы направлялись в Боулдер в разгар похищения. Мы можем выехать завтра утром и вернуться еще до полудня. Мы оба можем работать после, если ничего не найдем. Я дам знать Яне.

Стерлинг покачал головой.

— Яне пока ничего не известно. И мы не за рулем. Это всего лишь два с половиной часа, но мы обеспокоены…

Казалось, он взвешивает ъ слова.

— Чем? — спросила я, одетая только в лифчик и трусики, когда шла в ванную перед сном.

— То, что сказала твоя мать, могло быть уловкой, — сказал он, следуя за мной, — чтобы сбить нас с толку. Или это может быть подстава. Здесь слишком много возможностей.

Он подошел ко мне сзади, его темные глаза смотрели поверх моей головы на наше отражение, когда он обнял меня. Его челюсть была плотно сжата, брови нахмурены, выражение лица добавляло больше предостережения к его словам.

Я повернулась в его объятиях, мои глаза остановились на его обнаженной груди. Положив руки на его широкие плечи, я посмотрела вверх.

— Это не случайность.

— Солнышко…

— Нет, — перебила я его. — Ни в коем случае. Если это то, о чем ты думаешь, выкинь это из головы прямо сейчас.

Его грудь вздулась, он вдохнул.

— Ты должна доверять мне…

Я приложила палец к его губам.

— Я доверяю тебе. Я доверяю тебе, Риду и Патрику, как ты и сказал мне, когда мы были в хижине. Это заняло у меня некоторое время, но я поняла, что происходит, когда ты поехал в Боулдер. Мне это не понравилось. Эта ситуация была опасной. Там поженились мои родители. Я хочу это увидеть.

Он поцеловал мой палец.

— А как насчет того, что сказала твоя мать?

Что там же меня и похоронили.

— Я тоже об этом думала.

Когда он не ответил, я продолжила:

— Я хочу увидеть это вместе с тобой. Это, вероятно, будет эмоционально, но помни, ты обещал быть со мной, когда я узнаю хорошее и плохое. На самом деле я там не похоронена, но ребенок там есть. Это огорчает.

— Мы втроем говорили об изоляции, — признался он.

Я покачала головой.

— Я хочу доверять твоей матери.

— Я тоже.

Он провел рукой по волосам и сделал еще один шаг.

— Если она посылает нас ложному следу, то это может быть сделано для того, чтобы сделать тебя уязвимой.

— Ты сказал, что МакФадден согласился с тем, что я вне игры до Дня труда. У нас еще есть пять дней. — Я последовала за ним обратно в спальню. — Разве я не буду в большей безопасности с тобой?

Он повернулся ко мне, спиной к высоким окнам. В темном отражении стекла я увидела, как напряглись мышцы его спины. Его взгляд потемнел, скользнул по моему телу, как обнаженным, так и не обнаженным частям, и согрел мою кожу. Стала проступать его эрекция.

На моих губах появилась улыбка.

— А разве нет?

— Не сейчас, — сказал он как ни в чем не бывало.

Я улыбнулась.

— Ты меня не напугаешь, мистер Спарроу.

Он подошел ближе и провел пальцем по моей щеке.

— Я не хочу, чтобы ты боялась. Я хочу, чтобы ты всегда знала, что ты в безопасности. — Он потянулся к моей талии и притянул ближе, его растущая эрекция коснулась моего живота. — Единственный, кто прикасается к тебе, — это я.

Я вытянула шею, глядя на него снизу вверх.

— Ты единственный, кого я хочу. Однако, если ты не согласишься, что я поеду с тобой завтра, то дам тебе дозу твоего собственного лекарства.

— О да? И что это?

— Что хорошо для девочек, то хорошо и для мальчиков.

— Солнышко, я не мальчик.

— Нет, ты настоящий мужчина. Я тоже не девочка; тем не менее, если ты не очень хорош… — я оставила фразу незаконченной.

Он потянулся ко мне сзади, расстегивая лифчик.

— Стерлинг.

— Ты уже должна знать, что я всегда хорош.

Я сделала шаг назад.

— Обещай мне, что я поеду в Кембридж, штат Висконсин.

Внезапно я вскрикнула, когда он поднял меня и положил на край кровати.

— Это не обещание, — сказала я, пытаясь игнорировать то, что делали его губы, как они целовали и покусывали мою шею от уха до ключицы.

— Стерлинг.

Он сделал шаг назад, его темные глаза закрылись, прежде чем снова открыться.

— Будь готова к шести. Мы хотим попасть в церковь до того, как там появятся люди.

Я наклонила голову и улыбнулась из-под прикрытых век.

— Итак, на чем мы остановились?

Его ответ не был словесным, хотя включал в себя его рот — весь. Его губы, язык и зубы.

Глава 31

Арания

Самолет Стерлинга приземлился в Мэдисоне, штат Висконсин, в частном аэропорту. Когда Стерлинг сказал, что мне нужно быть готовой к шести утра, он имел в виду, что подъедет в шесть. Я не возражала. Я почти не спала с мыслями о том, что мы можем найти. Если мы не найдем доказательств, на которые намекал Стерлинг в наших беседах, мы снова не получим ответов. А если и так, то я не хотела этого видеть. Мне нужны были розовые очки, которые он описал.

Было достаточно трудно понять, что за пределами этих историй происходили такие вещи, как эксплуатация детей, что мужчины и женщины ставили знак доллара выше жизни детей, что на самом деле были люди, которые платили, чтобы исполнить больные фантазии. Знание этого было достаточно, чтобы перевернуть мой желудок. Я не могла этого видеть.

Полет из Чикаго в Мэдисон занимал меньше часа, но напряжение в самолете было ощутимым, оно исходило от Патрика и Стерлинга густыми волнами, отражаясь в воздухе. После первого приветствия Китон держался подальше от нас троих, зная о нашем настроении. От этой теории зависело многое, и мы все это знали.

Стерлинг много раз убеждал меня, что независимо от того, есть ли доказательства, которые мы должны найти, или нет, я в безопасности. Он обещал удвоить охрану моих друзей. Я не хотела верить, что улики существуют или что мой дядя или отец Стерлинга были замешаны, но в то же время я хотела, чтобы все это закончилось. Я не хотела бояться за своих друзей. Я хотела жить так, как мы жили в Канаде или на озере Мичиган. Я не хотела оглядываться через плечо или бояться остаться без Стерлинга или Патрика. Я хотела, может быть, однажды прогуляться по Мичиган-авеню или Лейк-Шор-драйв в одиночестве и насладиться пейзажем.

Патрик сказал, что в аэропорту Мэдисона нас троих будет ждать машина. Рид вернулся в Чикаго, занимаясь тем же, что и он, из своего логова, наблюдая за Лорной и остальными обитателями Спарроу.

Я вспомнила, что Стерлинг сказал, что это может быть уловкой, чтобы сосредоточить наше внимание в другом месте, оставляя уязвимыми Спарроу. Или это может быть подстава. Я не хотела верить ни в один из этих вариантов, потому что это означало, что Аннабель намеренно вела нас этим путем для Рубио.

Наряду с моими фантазиями о прогулках по главным улицам Чикаго, я представляла себе отношения с моей биологической матерью, когда мы встречались за обедом в кафе или наслаждались обществом друг друга, когда прогуливались по магазинам вдоль Лейк-Шор-драйв.

Мы все затаили дыхание, когда дверь самолета открылась. Небо было наполнено пурпурными и розовыми цветами перед восходом солнца. Было раннее утро среды, и казалось, что Мэдисон притих, ожидая, когда начнется толкотня и суета рабочего дня.

Стерлинг положил руку мне на поясницу, Патрик сделал шаг вперед.

— Ну же, солнышко. Я не выпущу тебя из виду.

Я кивнула, зажатая между телами двух мужчин, когда мы шли через взлетную полосу, через маленький аэропорт к ожидающей машине.

Мы были одеты в синие джинсы и простую футболку, Стерлинг и я вели себя непринужденно. Именно Патрик продолжал выполнять свою роль телохранителя в темном костюме, сидя рядом с водителем, которого он нанял, а Стерлинг и я сидели на заднем сиденье. Это был простой, неприметный черный седан. Поездка из Мэдисона в Кембридж длилась около тридцати минут, пока Стерлинг искал в телефоне дополнительную информацию о церкви, где венчались мои родители.

— Это старейшая в мире скандинавская методистская церковь, построенная в 1851 году, — сказал он. — Здание охраняется Национальным реестром исторических мест.

— Если мой отец, Дэниел МакКри, спрятал улики здесь, это был умный ход. Он, вероятно, был уверен, что здание останется стоять, и в качестве бонуса не было бы никаких записей, таких как сейф или контейнер для хранения.

Я сделала глубокий вдох.

— Как мы войдем и где будем искать?

— Попасть внутрь не составит труда. Здесь нет никакой системы безопасности, — сказал Патрик. — И очень старые замки.

— Откуда ты это знаешь? — спросила я и тут же добавила: — Неважно. Я должна научиться не сомневаться в тебе.

Он продолжил.

— Первоначальное строение, часовня, имеет подвал и шпиль с колокольней. Совсем недавно к зданию сделали пристройку, в которой также есть подвал. Судя по планам, которые я получил, подвал новой секции разделен на кухню и классы. На первом этаже этой новой секции есть конференц-залы, больше классных комнат и офисов. В первоначальном здании до сих пор проводятся церковные службы.

— Ты имеешь в виду подвал первоначального здания? — спросил Стерлинг.

— Его или шпиль, — ответил Патрик. — Предполагаю, что первоначальный подвал не подходит для использования в качестве части здания. Вполне логично, что это будет хорошее место для хранения.

Мой пульс участился, когда мы проезжали мимо знака «Добро пожаловать в Кембридж».

Через минуту небо стало светлее. Вдруг я забеспокоилась, что нас увидят.

— Мы обойдем сзади. Там есть входная дверь, которая ведет прямо в подвал. Забирай машину, — сказал Патрик водителю, — И жди в другом месте, где тебя никто не увидит. Возвращайся, когда кто-нибудь из нас позвонит или напишет сообщение.

— Да, сэр, — ответил водитель, сворачивая на заднюю стоянку.

Сама церковь была маленькой по нынешним меркам, но каменные стены и высокий шпиль в сочетании с витражами придавали ей романтическое очарование. Я потянулась к руке Стерлинга, когда в поле зрения появилась небольшая огороженная территория сбоку от церкви.

Он проследил за моим взглядом.

— Ты можешь остаться в машине. Тебе не нужно выходить.

Я проглотила слезы, которые пузырились в горле, образуя комок, готовый вырваться, и покачала головой.

— Я хочу остаться с тобой. Давай сначала зайдем в церковь.

Стерлинг кивнул, притягивая меня ближе и целуя в лоб.

— Ты такая сильная. Я поражен.

— Ты бы так не говорил, если бы мог читать мои мысли. Я в полном беспорядке.

Он снова поцеловал меня в лоб и выдавил улыбку.

— Тогда ты — мой любимый вид беспорядка.

Машина остановилась на стоянке возле короткого тротуара, ведущего к бетонным ступеням, окаймленным кованой оградой. Мы втроем вышли из машины, оглядываясь по сторонам в поисках свидетелей нашего взлома и проникновения. На мгновение мой взгляд задержался на огороженной площадке с множеством надгробий разного размера.

Лестница, у которой нас высадили, спускалась под землю к старой деревянной двери с грязным окном. Трава по обеим сторонам тротуара была покрыта утренней росой, поскольку поздний летний воздух начал нагреваться с восходом солнца. Несколько листьев уже не держались на деревьях, и ветер небольшими порывами обрушивался на мостовую; однако, когда мы спустились в пещеру лестницы, ветер перестал нас задевать.

Поскольку Патрик шел впереди нас, моя рука дрожала в руке Стерлинга.

Может, для этих двоих такая активность и не была чем-то необычным, но я впервые проникала на чужую территорию и нервничала не только из-за того, что меня поймают, но и из-за того, что найду улики.

Словно у него был ключ, Патрик что-то сделал с замком и повернул старую потускневшую медную ручку. Плечом толкнув липкую от старой краски дверь, Патрик отворил ту внутрь. Затхлый запах заполнил мои чувства, когда мы вошли в бетонный прямоугольник, который, казалось, охватывал всю длину и ширину часовни наверху.

Я подняла свободную руку к носу, когда наши ботинки на цементе вызвали к жизни вихри пыли. Свет от окна и телефона Патрика принес тусклость туда, где раньше была только чернота. Приглядевшись к комнате, мы увидели затерянный мир, населенный в основном пылью, беспорядком и паутиной, замысловатые узоры, которой свисали со стропил и крепились к опорным балкам.

— Не думаю, что они часто сюда спускаются, — сказал Стерлинг, пока мы продолжали поворачивать, осматривая весь подвал.

— Здесь так много коробок, — сказала я. — Как мы найдем то, что надо, если оно здесь?

Патрик протянул каждому из нас по паре голубых латексных перчаток из кармана куртки. Мы прикрыли руки и разошлись, ища и открывая коробки. Некоторые были настолько старыми, что прикосновение к ним заставляло картон распадаться в наших руках. Среди наших открытий были древние хоровые мантии и гимны, которые когда-то были стандартом. Среди других находок были файлы, заполненные давно забытыми записями, в большинстве своем неразборчивые, которые заполняли множество коробок, оставленных на ржавых металлических полках.

— Я поднимусь на колокольню, — наконец сказал Патрик.

— Я могу посмотреть часовню? — спросила я Стерлинга, не только констатируя факт, но и спрашивая.

Он покачал головой.

— Я был так уверен, что это оно. Извини. Я думал… — Его слова затихли, разочарование проникло в его тон.

— Пожалуйста, пока сюда не пришли люди. Я хочу посмотреть, где поженились мои родители.

Бросив последний взгляд на обветшалое прошлое этой церкви, он кивнул и взял меня за руку. Наши ладони в латексных печатках все еще были на месте, когда мы поднялись по деревянным ступеням. От его веса дерево застонало, а резиновые подошвы моих теннисных туфель заскрипели в тишине. Шаг за шагом мы продвигались вверх по узкой лестнице.

Несколько раз лестница поворачивала, пока мы наконец не оказались на площадке. Над лестничной площадкой были еще ступеньки. Я всмотрелась в темноту, зная, что именно туда ушел Патрик. На лестничной площадке Стерлинг взялся за старую декоративную дверную ручку и потянул деревянную дверь на себя.