Обман

Как бы я ни старалась, я никогда этого не видела.

О, я видела его умение убеждать, некоторые назвали бы это запугиванием, и с мамой, и со мной. Я также видела, как он доминировал в каждой деловой сделке и разговоре. Но очарование и благородство? Если они присутствовали, то это были качества, которые он никогда не считал нужным демонстрировать своему единственному ребенку.

В последние дни своей жизни моя мать призналась, что им трудно было завести детей. Я родилась, когда отцу было почти пятьдесят лет. Женитьба на молодой женщине должна была обеспечить его потомство. Мне оставалось только гадать, не была ли его враждебность по отношению к моей способности к зачатию ложно направленной агрессией.

Возможно, так оно и было. Может быть, он обращался с моей матерью не так, как со мной. Даже после его смерти мама утверждала, что никогда не чувствовала себя обиженной. Она назвала это готовностью подчиниться. Теперь, когда я вспоминаю об этом, я вижу, что тоже унаследовала эту черту.

Наследуется ли поведение или ему учат? Это был старый спор "природа против воспитания".

Когда была моложе, я бы сказала, что это воспитание, выученное поведение; однако теперь я не согласна. Александрия изменила мое мнение.

В моей дочери не было ни капли покорности. Хотя с трехлетнего возраста она росла без отца, она была Расселом во всех отношениях. Ее независимость и уверенность в себе были достойны уважения. Алтон никогда так не думал, но почему?

Для него любой, кто сомневался в его авторитете, был врагом. С силой, которой обладала Александрия, хотя и не знала этого, она определенно квалифицировалась как враг. Так или иначе, она остро ощущала их враждебность с самого раннего возраста. Я не могу припомнить ни одного случая, когда бы эти двое не столкнулись.

Воспоминание из детства Александрии вернулось. Я устроилась на диване, и сцена, которую я похоронила, снова ожила в моем сознании. Она была юна, еще даже не подросток. От этой мысли у меня скрутило живот.

Все в порядке, расстройство желудка долго не продлится.

Александрия швырнула салфетку на стол, ее золотые глаза метали кинжалы не только в Алтона, но и в меня.

Я знала, чего она хочет. Скрывать эмоции не было сильной стороной моей дочери. Она хотела, чтобы я не согласилась с ее отчимом. Она хотела, чтобы я высказалась и отменила приговор, отправить ее в комнату, не закончив ужин.

Я, честно говоря, не могла вспомнить ее оскорбления — только то, что это снова его разозлило.

Это было нетрудно — поджечь фитиль. Алтон Фицджеральд был бомбой со спусковым механизмом. Он уехал по делам, дав передышку всему поместью Монтегю, но ничто хорошее никогда не длилось долго. С его возвращением начался фейерверк акклиматизации. Цикл повторялся достаточно часто, чтобы стать предсказуемым.

Я не стала спорить, когда она зашагала прочь. Я знала, что она не останется голодной. Джейн позаботится об этом.

Не то чтобы я не заботилась о собственной дочери. Заботилась. Джейн была там из — за меня. Я была той, кто по сей день боролся за ее работу. Наша система работала. Александрия была не единственной, кто испытал фейерверк и толчки после возвращения Алтона в поместье. Вот что я сделала. Я рассуждала так: если бы он был занят мной, то проигнорировал бы ее. Если я понесу еду Александрии, Алтон увидит. Он бы знал.

Когда мой отец был жив, все было гораздо лучше. Как бы я ни винила Чарльза Монтегю II за свою жизнь, он сделал для Александрии все, что мог. Его озабоченность временем Алтона не было оценено, пока оно не ушло.

Я никогда не знала, что происходило во время деловых поездок Алтона. Он не делился никакой информацией о "Монтегю Корпорейшн". Количество алкоголя, выпитого по прибытии, было моим барометром успеха поездки. Судя по этому масштабу, его последнее путешествие прошло не очень хорошо. К обеду он выпил уже пятый или шестой стакан коньяка. Тот факт, что Александрия оставалась за столом, пока не подали основное блюдо, сам по себе был примечателен.

Что отличало этот вечер от любого другого, так это разговор, который последовал после оживленного ухода Александрии. Как только она ушла, Алтон вернул кинжалы, которые она послала мне.

— Твоей дочери нужно преподать урок.

Я подняла бокал с вином, молясь, чтобы частная марка "Монтегю" увеличила содержание алкоголя в нем.

— Ты отправил ее в ее комнату. Я уверена, что это будет иметь эффект.

Он усмехнулся.

— Позор. Она посещает лучшую школу, какую только можно купить за деньги, и все равно ведет себя неуважительно. В самом деле, Лаида, разве твой отец когда-нибудь позволил бы тебе так говорить?

Я подняла вилку и энергично вонзила ее в тарелку. Если я позволю ему проораться, он скоро выдохнется.

Его ладонь ударилась о блестящий стол из красного дерева.

Горничная, стоявшая у двери в кухню, подпрыгнула, и в кувшине у нее в руках заплескалась вода.

— Я задал вопрос, миссис Фицджеральд. У тебя проблемы со слухом? Может, позвонить доктору Беку? Я уверен, что он может сделать больше, чем прописать лекарства.

— Я слышала. У меня нет ответа на этот вопрос.

— Почему? Ты слишком накачалась таблетками? Знает ли добрый доктор, что ты принимаешь его болеутоляющие и запиваешь их большим количеством вина?

Я закрыла глаза.

— Не думаю, что я стала бы так разговаривать с отцом. Александрия — это не я. — И ты ей не отец. Я не сказала последнюю часть, хотя если бы Александрия присутствовала, она бы это сделала. — Алтон, давай закончим ужин. Утром ты почувствуешь себя лучше. Путешествия всегда делают тебя раздражительным.

Громкость его голоса возросла.

— Ты переводишь стрелки на меня?

Это был беспроигрышный разговор.

— Может, нам подняться наверх?

Это было не то предложение, которое я хотела бы принять, но, с другой стороны, после того, как он выпил, я надеялась, что он заснет всего через несколько минут.

Его смех был на октаву выше обычного. Я повернулась к нему, и от этого пронзительного звука у меня по спине побежали мурашки.

— Иногда, — сказал он, выговаривая каждое слово, — я удивляюсь, почему провожу ночи с тобой, когда в коридоре девка, нуждающаяся в укрощении.

Кровь больше не текла по моим венам. Она замерла, падая к моим ногам, и у меня закружилась голова. Вилка, которую я держала, упала на стол, звон остался незамеченным, когда мучительная ухмылка и серые глаза Алтона заставили меня ответить.

Только на мгновение мои глаза встретились с глазами молодой девушки с водой. Я молча наклонила голову, жестом указывая, чтобы она пошла на кухню. Когда дверь захлопнулась, я повернулась к мужу.

— Что ты только что сказал?

Его брови поднялись, исчезая под седеющими волосами.

— Ты слышала. Отправить Александрию в ее комнату, кажется, не работает. Шлепать ее по заднице не работает. Чарльз хотел, чтобы я превратил тебя в достойную жену. — Он пожал плечами. — Я так и сделал. Когда-нибудь Брайс поблагодарит меня.

Я не помнила, как потянулась за ножом для стейка, лежащим рядом с моей тарелкой. Я не помнила, как встала. Из всего, что Алтон говорил и делал со мной, я никогда не спорила. Я никогда не сопротивлялась.

Прежде чем его опьяненный разум успел это осознать, я оказалась за его стулом, лезвие ножа плотно прижалось к его горлу.

— Только тронь мою дочь, и я убью тебя. Я убью нас обоих. — Нож задел его кожу, когда я надавила. — Тебе даже не нужно спать. Я перережу тебе горло или отравлю бренди. Ты никогда этого не увидишь, но клянусь Богом, ты умрешь, и прежде, чем ты это сделаешь, я отрежу тебе член тупым ножом. Это, мистер Фицджеральд, обещание. Я бы охотно провела вечность в тюрьме или в аду. Это ничем не отличалось бы от того, как я живу каждый день.

Защищаясь, он взял меня за руку. С силой, о которой не подозревала, я крепко сжала нож и повернула его. Теперь острие ножа на несколько миллиметров погрузилось в мягкую выемку у основания его горла.

— Скажи это снова. Давай, Алтон. Мы закончим этот фарс прямо сейчас.

Кровь капала с его кожи на белую рубашку, маленький след оставлял растущее пятно.

— Лаида.

Его разум вернулся, когда он сжал мое запястье, заставляя нож упасть на пол, кровь все еще была видна на лезвии. Не успела я опомниться, как он встал. Внезапно я склонилась над столом, стаканы и тарелки разбились, их содержимое покрыло стол и пол. Мои руки были крепко сцеплены за спиной, когда щека врезалась во что-то мягкое.

Персонал Монтегю был слишком хорошо обучен, слишком боялся Алтона и слишком хорошо оплачивался. Никто не входил в столовую. Никто не остановит то, что должно случиться со мной.

Мой живот скрутило, когда эрекция Алтона толкнулась в мой зад. Он мучительно скручивал мои запястья, прислонил губы к моему уху и громко прошептал:

— Вот о чем я говорю. Может быть, она все-таки получила от тебя немного этого духа.

С каждым словом он терся об меня и взял обе мои руки в свои. Потянув меня за волосы, он поднял мое лицо, соус, который был моей подушкой капал со щеки. Его угрожающий тон не исчез, и от его коньячного дыхания у меня скрутило живот.

— Может быть, у меня и так дел по горло.

У меня не было ответа. Я могла думать только о том, что выиграла. Он бы так не подумал, но я боролась и удерживала его внимание на себе. Моя победа привела к безопасности Александрии.

— Продолжай радовать меня, Лаида. Мне нравится мысль о том, что я собираюсь сделать с тобой после твоего маленького трюка.

Я почувствовала, как он поднялся, напевая, оценивая свои раны. Он потянул мои руки выше, вызывая всхлип, который я пыталась подавить.

— Ты заставила меня истекать кровью. — Он рассмеялся. — Да, это будет очень весело. — Снова приблизив губы к моему уху, он прошептал, — Если я истекаю кровью, значит и ты будешь.

Эту ночь я предпочла бы забыть, но Александрия стоила каждой минуты.

Я дала обещание, и в какой-то степени Алтон знал, что я сдержу его.

Хотя я не вонзала нож ему в шею, мой план на этот вечер имел бы аналогичный результат. Я перепробовала все. Александрия не слушала, и я не винила ее. Она была счастлива. Я слышала это в ее голосе.

Моя дочь — это не я. Она была Расселом до мозга костей. Ей было наплевать на Монтегю. Она не любила Брайса. И с каждым днем недовольство Брайса ее решением становилось все более очевидным. Вместо того чтобы приблизиться к своей цели, как я думала несколько недель назад, мы были все дальше и дальше от нее.

Осознание того, что Алтон каким-то образом повлиял на встречу Александрии и Леннокса, стало последней каплей. Уже не в розовых очках Монтегю, я увидела надпись на стене. Черт, я могла прочесть ее, даже мелкий шрифт. Алтон верил, что победил.

Я не была уверена, почему не взяла этот курс действий раньше. Возможно, я хотела верить в судьбу. Мне хотелось верить в сказки, которые Александрия любила в детстве. Мне хотелось верить обещанию матери — если я сделаю все, что в моих силах, все получится.

Но реальность была не такой красивой. Ответ все время был у меня под рукой. Несколько звонков в кабинет доктора Бека, новые жалобы на мигрень и лекарства прибыли. Это в сочетании с последним рецептом, который я еще не использовала, дало мне много таблеток.

Я сражалась в своем лучшем бою. Теперь лучшее, что я могла сделать для Александрии — это умереть.

Ответ был так прост.

Моя смерть была одним из немногих исходов для завещания Чарльза. Если я умру, поместье автоматически перейдет к ней. Конечно, Алтон будет сражаться. Он будет бороться с ней. Но он не победит. На ее стороне было не только завещание деда, но и Леннокс Деметрий. Я не знала его, но верила, что если он хоть немного похож на своего отца, то поможет ей получить то, что принадлежит ей.

Тем не менее, лучшим оружием моей дочери был не листок бумаги или человек. Я очень гордилась тем, что самым большим оружием Александрии против Алтона и злодеяний поместья Монтегю было то, чем она всегда обладала — ее собственная решимость.

Вспыльчивость.

Я улыбнулась, и позволила моему желанию вылететь внятно из моих губ,

— Обрушь на него ад, дорогая.

Умывшись и надев свою любимую ночную рубашку и халат, я открыла оба пузырька с таблетками и высыпала их в стакан. Их оказалось больше, чем я ожидала. Но они были маленькими. Двадцать лет я была опытным глотателем. Эти таблетки — ничто.

Я уже начала наливать себе стакан воды, когда кое-что всплыло в моей памяти. Если бы я собиралась покинуть этот мир, то последней жидкостью, которая могла бы пройтись по моим губам, был бы стакан из частной коллекции Монтегю.

Я сняла трубку возле кровати и позвонила на кухню.

— Да, миссис Фицджеральд?

Мне вдруг стало интересно, придется ли мне сохранить это имя в загробной жизни. Наверное, все зависит от того, где я окажусь. Конечно, Бог не заставит меня сохранить его. Сатана подумает, что это было правильное наказание.

— Да, принесите бутылку Каберне Монтегю в мою комнату, 1986 года.

— Бутылку, мэм?

— Я заикалась?

— Нет, мэм. Один или два стакана?

Глупая девчонка. Весь персонал знал, что Алтон уехал из города до выходных в честь Дня труда.

— Один, — ответила я, вешая трубку и наслаждаясь мыслью, что на этот раз мне наплевать, когда Алтон вернется домой.

Пока я ждала, я расхаживала по гостиной, нехарактерно для себя испытывая головокружение по поводу своего будущего или его отсутствия. Я не могла припомнить, чтобы когда-нибудь была так уверена в своем решении. Тяжесть прожитых лет исчезла. Если бы я знала, какое спокойствие буду чувствовать, то выбрала этот курс много лет назад. С другой стороны, Александрия, возможно, не смогла бы справиться с этим много лет назад. Возможно, мое спокойствие было вызвано верой в то, что теперь она может.

Стук.

— Миссис Фицджеральд?

Я плотнее запахнула халат вокруг талии. Голос не был какой-то безликой служанкой. Это был тот, кого я знала, тот, кого я узнала. Он принадлежал Джейн. Услышав это, я испытала множество эмоций, которые успешно похоронила.

Она была лучшим, что случилось и с Александрией, и со мной. Много лет назад Рассел сказал, что Александрия не будет скучать по мне, пока у нее есть Джейн. Мои глаза наполнились слезами, когда она вошла, неся вино, которое заказала, и я молилась, чтобы Рассел был прав.

— Миссис Фицджеральд, вы в порядке?

Я кивнула, сжав губы.

— Мэм, вы обычно не расстраиваетесь, когда мистер Фитцджеральд уезжает.

Я покачала головой.

— Джейн, я не расстроена. Я просто… ностальгирую.

— Позвольте мне помочь вам, — предложила она.

Прежде чем я успела остановить ее, она открыла дверь в спальню. Я последовала за ней, мое сердце билось в бешеном ритме. Пожалуйста, не дай ей увидеть…

У меня не было возможности закончить свою мольбу.

Джейн взяла стакан с прикроватной тумбочки, четверть которого была заполнена маленькими белыми продолговатыми таблетками.

— Ностальгируете? — спросила она.

Я покачала головой и потянулась за стаканом.

— Джейн, забудь, что ты это видела. Обещаю, это к лучшему. Я просто… я — я…

Она обняла меня, ее объятия поглотили мои плечи.

— Нет, мэм. Вы не можете этого сделать. Ни для себя. Ни для мисс Александрии.

Моя голова продолжала двигаться вперед и назад.

— Ты не знаешь. Ты не понимаешь.

— Я знаю. — Впервые с тех пор, как мы ее наняли, ее голос стал сердитым. — Я понимаю.

— Нет, Джейн, не понимаешь.

— Мэм, я не знаю, что вы думаете, что мы видим или что мы слышим. Но мы видим все. Мэм, мисс Александрия, вы ей нужны.

— Нет. Я пыталась, но это ответ.

— Вовсе нет.

Моя шея выпрямилась, когда я сделала шаг назад.

— Не твое дело спорить со мной.

— Вы не можете уволить меня с небес. — Прежде чем я успела ответить, она продолжила, — И вы не можете гарантировать будущее Александрии оттуда.

— Могу.

Моя рука поднялась к горлу, когда я оглядела спальню, которую ненавидела.

— Это ответ, который я должна была увидеть много лет назад.

— Нет, мэм. Есть дополнение.

Я повернулась к Джейн.

— Мистер Фитцджеральд знает это, — сказала она. — Мистер Монтегю, он сказал ему, чтобы рассказать вам. Он ведь этого не сделал?

Я посмотрела в ее темные глаза.

— О чем ты говоришь?

— Я говорю… — она выпрямилась. — …вижу. Слушаю, и, мэм, я знаю.

— Дополнение? По завещанию моего отца?

— Да, мэм. Мистер Монтегю, он сделал это перед смертью.

— Знаешь, что там написано? — спросила я.

— Я никогда не читала. — Она покачала головой. — Это не мое дело, но я знаю, что мистер Фицджеральд очень рассердился.

Что не рассердило мистера Фицджеральда?

Я выдохнула, мои колени подогнулись, и опустилась на край кровати.

— Я… мне нужно прочесть. — Мой разум, который всего несколько мгновений назад казался ясным, теперь затуманился этой новой информацией. — П-почему ты мне не сказала?

— Я не знала, что он вам не сказал. — Она присела на корточки, пока наши глаза не встретились. — И это тоже не мое дело.

— Он мне не сказал. — Я взяла ее за руку. — Спасибо, Джейн. — У меня было три дня до возвращения Алтона. Воздух наполнил мои легкие, давая мне решимость, которую я думала, что ушла. Крепко держа Джейн за руку, я начала разрабатывать новый план. — Первым делом утром мне нужно в Саванну. Мне нужно навестить офис Ральфа Портера.

Джейн улыбнулась и встала.

— Да, мэм, я скажу Бентли быть готовым к девяти. — Она снова взяла чашку с таблетками. — Они вам понадобятся?

Я пожала плечами.

— Это зависит от того, что написано в дополнении.

— Как насчет того, чтобы я придержала их, чтобы никто не нашел?

Я кивнула.

— Спасибо, Джейн. Оставь вино.

— Да, мэм.

Глава 9

Нокс

Чарли́ и Сильвия обернулись на звук моего голоса. Я бездумно оглядел прекрасное тело Чарли́ — целое и невредимое. Мой разум знал, что это правда, но потребность подтвердить это была почти непреодолимой.

— Идем, — скомандовал я.

Чарли́, не задавая вопросов, шагнула ко мне, босая, с широко раскрытыми золотистыми глазами, в которых кружился калейдоскоп эмоций — страх, беспокойство и тревога соперничали за высший балл.

— Сильвия, пожалуйста, дай нам несколько минут, — сказал я, беря Чарли́ за руку.

— Сколько нужно. Я могу приготовить обед.

Я кивнул и повел Чарли́ через дом. На мой взгляд, в домике у бассейна было слишком много окон. Я не знал, о чем думала Сильвия, приведя ее сюда. Да, окна во всем доме были сделаны из пуленепробиваемого стекла. Тем не менее, это не делало их менее прозрачными. Любой, у кого было подходящее оборудование, мог заглянуть внутрь. Черт возьми, они могли бы прочесть время на часах, если бы у них был нормальный зум и желание сделать это. Мы прошли через кухню, гостиную и поднялись на половину лестницы, прежде чем Чарли́ заговорила.

— Куда ты меня ведешь?

Не отвечая, я открыл дверь в спальню, где спал последние четыре года. Интерьер был свежим, чистым и относительно строгим, оформленным в приглушенных коричневых тонах. Эта комната была не такой большой и богато украшенной, как главная спальня, но в ней было слишком много призраков. У нас было достаточно сил, чтобы сражаться, не думая ни о чем подобном.

Чарли́ остановилась у двери, а я молча подошел к окнам; они, как и хозяйская спальня, выходили на лагуну. Убедившись, что замок на балконной двери надежно заперт, я закрыл толстые деревянные жалюзи. В наш мир проникали только лучи света, и я шел обратно к Чарли́, или плыл? После того утра, что мы провели вместе, когда она была здесь, в безопасности, в моих объятиях, это казалось сном.

Я обхватил ее щеку, когда мой обычно уверенный голос дрогнул от эмоций.

— Мне очень жаль.

Хотя ее лицо было склонено к моей ладони, она покачала головой.

— Не извиняйся. Ты спас меня.

Ярость, которую я обрушил на Делорис, та же самая ярость, которая отказывалась сдерживаться во время моего разговора с Ореном, клокотала у меня в животе, кислота жгла горло.

— Ты не должна так жить.

— Например? Объясни мне.

Отпустив ее, я развернулся в темноте, желая наброситься, нуждаясь в атаке, и все же изо всех сил стараясь излучать спокойствие. Я не хотел пугать мою Чарли́ больше, чем она, несомненно, была напугана.

— Кто-то стрелял в нас сегодня утром.

Даже в тусклом свете я видел, как ее губы побледнели от напряжения, когда она крепко сжала их.

— Я поняла это из разговора, — ответила она, наконец. — Но я ничего не видела. — Ее голос стал громче. — Я ничего не слышала. Откуда мы знаем?

— Так ты ее не видела? — Моя грудь сжалась. Как же она пропустила эту бойню?

— Ее? — спросила Чарли́, опускаясь на край кровати. — Стрелявшая была женщиной?

Я глубоко вздохнул, желая, чтобы мне не нужно было говорить ей, объяснять. Однако именно ее слова прошлой ночью, ее гнев из-за того, что она не знала, подтолкнули меня вперед. Без сомнения, это не самая лучшая идея, но если она хочет знать, то я должен быть тем, кто скажет ей. Глубоко вздохнув, я опустился на колени рядом с ней и взял ее руки в свои.

— Мы не знаем, кто стрелял, мужчина или женщина. Охрана считает, что был использован глушитель. Ничего не было слышно. Нашей главной задачей было выбраться оттуда.

— Я не понимаю.

Отпустив ее руки, я потянулся к телефону. Приложение новостей обычно раздражало, но сегодня оно могло объяснить то, что я не мог. Я прокручивал ленту, пока не появилась история. Как только это произошло, я передал свой телефон Чарли́. Пока она читала, смущение на ее лице сменилось ужасом.

— О-она умерла?

— Она в операционной.

Чарли́ встала и бросилась мимо меня в ванную. Должно быть, это было ее первое предположение, поскольку я еще не показал ей окрестности. Я последовал за ней и увидел, что она стоит на коленях возле унитаза.

— Чарли́…

Она покачала головой, прежде чем положить ее на руку, в данный момент лежащую на сиденье унитаза.

— Я думала, меня стошнит. Хочу этого. Но не могу. Я даже не могу… эта женщина, она же мать. Она катала коляску!

Я протянул ей руку.

— Хочешь сказать, что кто-то пытался застрелить нас и промахнулся, вместо этого попав в мать? — спросила Чарли́ и отрицательно покачала головой.

— Мы не знаем, в кого они пытались стрелять. Все произошло так быстро. Охрана видела, как она упала, но не смогла остановить это. Она просто случайно оказалась между нами и стрелком в нужное время.

— Нужное время? Нокс, эта женщина — мать! Она сейчас в операционной и, возможно, никогда больше не увидит своего ребенка. Ее ребенок может никогда не узнать, потому что она шла рядом с нами…

Слова Чарли́ затихли, когда она рухнула на плитку.

Я потянулся к ее плечам.

— Это трагично, но она вполне могла бессознательно спасти наши жизни. Спасти твою жизнь. Я помогу ей и ее семье, насколько смогу. Но, Чарли́, да простит меня Бог, я бы пожертвовал сотней матерей, миллионом людей, чтобы защитить тебя.

Взяв меня за руку, она встала, ее тело налетело на мое.

Подхватив ее на руки, я отнес ее на кровать, откинул одеяло, опустил ее тело на простыни и сел рядом. Несколькими движениями я обеспечил ей комфорт, когда устраивал подушки и одеяла, все время стараясь не замечать слезы, которые молча покрывали ее щеки.

— Прости, — снова сказал я, вытирая слезу подушечкой большого пальца. Я сидел прямо, подавляя эмоции, вызванные этим решением. Я погрязну в этом позже. Теперь нужно быть сильным ради Чарли́. — Лучший способ обезопасить тебя — это прекратить то, что происходит между нами.

Глаза Чарли́, которые до этого были почти закрыты, широко раскрылись.

— Нет.

Ее голос звучал твердо и решительно.

— Я не могу позволить…

Она потянулась к моей груди, ее пальцы задержались на маленьких пуговицах моей рубашки.

— Могу я тебе доверять?

Я прищурился.

— Конечно.

— Значит, то, что ты мне говоришь, правда?

Мое негодование росло. О чем, черт возьми, она говорит?

— Да, однозначно.

— А ты не расскажешь мне что-нибудь, чтобы я почувствовала себя лучше?

— Если ты говоришь об этой женщине, то она в операционной. Как только я услышу больше, то…

— Нет, Нокс, — сказала она, останавливая меня. — Я говорю не об этой женщине. Я говорю о том, что ты сказал мне в парке. То, что ты сказал за мгновение до того, как разразился ад.

Склонив голову, я уперся подбородком в грудь и потянулся к ее прекрасному лицу. Даже несмотря на слезы и страшную бледность, она была потрясающе красива. Ее теперешний вопрос вернул румянец на щеки.

— Я говорил, что люблю тебя, — сказал я. — Я не произносил этих слов с тех пор.…

Она потянулась к моим щекам и притянула меня ближе.

— Я никогда не говорила таких слов, — она сказала это перед тем, как наши губы встретились, — и Леннокс Деметрий… — она нежно поцеловала меня. — …Я люблю тебя. Так легко ты от меня не избавишься.

Давление от всего, что произошло, выплеснулось наружу. Влага угрожала моему зрению, когда вид передо мной потерял фокус. Я притянул ее ближе, не желая, чтобы она видела мою слабость.

— Я так сильно тебя люблю. Я не могу потерять тебя, — сказал я с комом в горле.

— Я здесь. Я в безопасности.

Не раздумывая, я сорвал с нее одеяло, которым совсем недавно укрывал. Как только оно исчезло, я потянулся к подолу ее рубашки и снял ее через голову.

— Мне нужно тебя увидеть.

Чарли́ не спорила и не протестовала. Она подняла руки и бедра, позволяя мне снять с нее одежду, клочок за клочком, пока я не обнажил каждый дюйм ее прекрасного тела.

— Вставай.

После секундного колебания она сглотнула и сделала, как я приказал. Совершенно обнаженная, она стояла передо мной.

— Повернись.

Она медленно вращалась, когда мои глаза двигались вверх и вниз по ее великолепному телу, изучая ее сексуальные подтянутые изгибы.

Никаких изъянов. Ни единой царапины. Она была совершенна во всех отношениях.

Когда ее великолепное тело было полностью обнажено, я протянул ей руку и притянул к себе. Теплая и в безопасности, я упивался ее присутствием. Мягкие округлые груди встретились со мной почти на уровне глаз, когда я остался сидеть на краю кровати. Они идеально поместились в моих ладонях, когда мои пальцы нежно ласкали каждую из них, вызывая негромкие мяуканья с ее губ, когда ее соски потемнели и превратились в твердые, каменные пики.

Дотянувшись до ее талии, я повернулся, возвращая ее на кровать, длинные рыжие волосы развевались вокруг ее безмятежного лица. Спокойная и нереальная, она лежала неподвижно, прежде чем поднять руки над головой и отдаться мне. Кончиками пальцев я коснулся ее теплой кожи. От запястий к плечам, от ключиц к груди, обеими руками я обхватил ее талию и бедра. Всхлипы наполнили комнату, когда мурашки побежали по коже после моих исследований.

Везде.

В безопасности и целая — повторялась мантра, пока мой мозг не принял это как факт.

Ее глаза, которые следили за каждым моим движением, теперь были закрыты, и она сосредоточилась на моих прикосновениях. Больше не довольствуясь тем, что мои руки трепещут от открытия, мои губы присоединились к миссии.

— О-ох, Нокс.

Я раздвинул ее ноги и опустился к ее сердцевине. Всего несколько мгновений назад она была в полном отчаянии. Больше нет. Теперь все ее тело дрожало от желания. Я нашел выход для эмоций, которые были сдержаны внутри меня, и она была восхитительна.

Ногти Чарли́ впились в кожу моей головы, а ее колени раздвинулись, когда она поощряла мои действия. Моя первая проба была медленной и глубокой, сладкой и соблазнительной. Ее бедра дернулись, когда мой язык лизнул и закружился вокруг ее клитора. Я хотел, чтобы она забыла сегодняшний инцидент, чтобы чувствовала себя в безопасности. Я хотел увести ее мысли в лучшие места. Облизывание за облизыванием она отвечала, ослабевая под моими действиями.

А потом плотина, которую я пытался построить внутри себя, прорвалась. Мое самообладание растворилось в хоре стонов и звуков экстаза. Я больше не стремился только угодить; я изголодался по лакомству, лежавшему передо мной. Как человек, лишенный питательных веществ, я нуждался в большем.

Ее бедра извивались под моей безжалостной хваткой, пока я сосал ее клитор. Каждая капля была лишь закуской, закуской, которая только разжигала мой аппетит. Мое имя присоединилось к другим звукам, наполняющим воздух вокруг нас, когда ее ноги напряглись, а тело содрогнулось.

— П-пожалуйста, — умоляла она, задыхаясь.

Мне не нужно было больше ничего слышать. Через несколько секунд мои туфли упали на пол. Брюки и боксеры были спущены ниже колен. Я отпустил свою твердую как камень длину, теперь пульсирующую в моей собственной хватке.

Ее затуманенные глаза уставились на меня. Когда ее взгляд упал на мою эрекцию, улыбка, которую она сдерживала, засияла от предвкушения, когда нижняя губа исчезла между зубов. Мы поцеловались, мои зубы вырвали ее губу из плена, а ее язык искал свой собственный вкус. Хотя не был уверен, что это возможно, я стал еще тверже.

Не говоря ни слова, я подтолкнул ее перевернуться на живот и приподнял ее округлую попку, когда она устроилась на локтях. Только на мгновение я нашел время оценить шедевр передо мной. Мона Лиза или Звездная ночь не могли сравниться с ее красотой: установленная, готовая и желающая. Чарли́ была очаровательна. Ее тело не сопротивлялось, но толкнулось ко мне, когда она издала громкий вздох, и моя длина скользнула глубоко внутрь. Стенки ее киски растягивались и приспосабливались, пока сжимались вокруг меня. Толчок за толчком, я погружался все глубже и глубже, пока ее руки не ослабли, оставив ее крики удовольствия приглушенными подушками. Мои пальцы побелели, когда впились в ее бедра, управляя ее движениями. Все сильнее и сильнее, я был одержим. Трение было лекарственной смесью, смесью стимулятора, чтобы продолжать идти и транквилизатора, чтобы облегчить мой предыдущий хаос. Комната наполнилась ее бессловесными криками, когда она снова взорвалась, ее мышцы напряглись, прежде чем, наконец, ослабеть.

Я вышел и повернул Чарли́ так, чтобы видеть ее золотистый взгляд, больше не испуганный, ее красивые глаза были прикрыты, насыщены и удовлетворены. Она протестующе застонала, когда я снова погрузился в нее. Медленно я дразнил, входя и выходя, мой член намеренно терся о ее чувствительный клитор. Такая удивительно отзывчивая, она снова начала двигаться вместе со мной. Наши тела синхронизировались в собственном ритме. Прежняя настойчивость исчезла. Моим единственным желанием было задержаться на этой волне. Это было как-то иначе, чем когда-либо. Я не трахал Чарли́, но любил ее. Выражение ее лица менялось все больше и медленнее по мере того, как нам обоим становилось все ясно.

Мы занимались любовью.

Я был в Чарли́ и на небесах. В эпицентре бури я занимался любовью с новой любовью моей жизни.

Снова ее глаза закрылись, спина выгнулась, а губы сложились в форме буквы "О", когда мы кончили одновременно. Мое тело яростно задрожало, когда вырвалось рычание, но не из горла, а из груди, и я отпустил ее. Хотя она упала на мягкие простыни, я продолжал кончать фонтаном, выпуская больше, чем мое семя.

Я наполнил ее собой.

Я принадлежал ей.

Когда я, наконец, закончил, то рухнул, накрыв ее своим телом, защищая от зла, которое таилось вокруг нас. Если бы я мог, то держал бы нас здесь вечно. Но я не мог. У меня снова была работа в "Деметрий Энтерпрайзис", дело, которое нельзя было откладывать.

Ее дыхание замедлилось до такой степени, что я подумал, не спит ли она. Я поцеловал ее в лоб и нос, когда выходил из нее. Ее веки медленно затрепетали, а на розовых губах появилась улыбка.

— Думаю, я готова впасть в сексуальную кому.

Мои щеки вспыхнули.

— Я бы хотел держать тебя постоянно возбужденной.

— Хм.

Она пошевелилась подо мной.

Больше не соединенный, я перекатился на бок и притянул ее к себе.

— Чарли́, мне все равно придется уйти. Я опоздаю на сегодняшние показания, но я должен быть там.

Глава 10

Чарли́

— Нет, — спокойствие, которое овладело мной, убаюкивая меня до комы, о которой предупреждала Челси, исчезло. — Я не хочу, чтобы ты уходил.

Нокс нахмурился.

— Ты будешь в безопасности. Ты останешься здесь.

Потянувшись за простынями, я подтянула их к груди и села у изголовья кровати. Поднялось негодование.

— Нет. Ты сказал, что мы не знаем, кто был целью нападения. Ты не можешь поехать в Вашингтон. Вот где ты должен быть. Если ты поедешь туда, то можешь попасть в ловушку.

Лежа рядом со мной, Нокс поднял руку и прикрыл глаза. И тут до меня дошло, что он все еще был одет в свою белую шелковую рубашку. Галстука у него не было, и я предположила, что брюки зарыты где-то в груде одеял, но рубашка в темной комнате была белоснежной, хотя и помятой.

— Вот почему ты остаешься здесь, — сказал он.

— Что? Нет. У меня занятия. Я уже пропустила сегодняшний день, — хотя запах секса все еще витал в воздухе, мои бедра все еще были влажными, а мышцы напряженными, эмоции, которые я испытывала несколько мгновений назад, исчезли. — Ты не можешь ехать в Вашингтон и ждать, что я буду прятаться в этом доме.

Нокс сел и одним быстрым движением оказался передо мной, наши носы соприкоснулись.

— Могу и сделаю. Разговор окончен.

Здравый смысл велел мне дать пыли осесть, позволить ему немного показать свое превосходство, а затем вернуться к этой теме. С другой стороны, если бы он был в Вашингтоне, у него не было бы времени на переговоры.

— Нет.

Нокс сел, свесив свои длинные мускулистые ноги с кровати, и принялся искать остальную одежду, покрывала разлетелись в разные стороны.

— Неужели ты не понимаешь? — спросил он.

— Да. Я понимаю. Я понимаю, что ты меня защищаешь. Я понимаю, что сегодня произошло что-то ужасное. Я не буду гулять в парке. Я позволю Джерреду сопровождать меня повсюду. Я несу ответственность за свое обучение.

— Черт, Чарли́, я тоже. У меня есть ответственность, и это ты.

Теперь он стоял, поправляя рубашку, заправляя ее в брюки и застегивая пуговицы, молнию и ремень. Прежде чем я придумала правдоподобный ответ, он продолжил: — Я не должен был быть в Центральном парке этим утром.

— Да, я знаю. Ты был там только из-за… — холодок пробежал по моей коже, покалывая от страха. — …меня.

— У Делорис целая команда в этом деле. Было сообщение, которое отправили Джерреду и Айзеку о наших изменениях в планах. Сеть должна быть безопасной, но, черт возьми, я больше ни в чем не уверен.

— О-она узнала что-нибудь еще о взломе?

Рука Нокса пробежалась по его спутанным от секса волосам.

— Ее приоритет сместился, когда кто-то решил использовать нас в качестве мишени.

— Но они могут быть связаны?

Он кивнул.

— Могут. — Он наклонился над кроватью. — И то и другое связано с тобой.

— Что ты такое говоришь?

— Я не говорю, что ты замешана в этом деле, хотя кое-кто из ее команды намекает на это.

— Что?

— Я хочу сказать, — продолжал он, — что кто-то может попытаться добраться до меня через тебя. Сначала было нападение на Челси, потом взлом в нашей квартире, а теперь еще и это. Я говорю, что этот дом — самое безопасное место для тебя, пока мы не узнаем больше. Даже Орен согласен.

Орен? Он говорил с отцом?

— Свяжись со своими профессорами. Скажи, что заболела гриппом, мне плевать. Попроси задания на дом. Если тебе что-нибудь понадобится из квартиры, скажи Джерреду или Делорис. Они достанут это. — Его голубые глаза расширились. — Разве они не предлагают лекций через конференцию?

Я прищурилась.

— Откуда ты знаешь?

— Ты, мисс Коллинз, оставляла все свое учебное дерьмо на кухонном столе больше двух недель. Неужели ты не думала, что я хотя бы взгляну туда?

Я сложила руки на груди, прикрытой простыней.

— Нокс, я не хочу начинать свою карьеру студента-юриста с прослушивания записанной лекции. Я хочу сидеть в первом ряду и задавать подходящие вопросы. Как ты думаешь, я закончу с отличием, сделав минимум?

— Нет, принцесса, не думаю. Думаю, ты превзошла саму себя, потому что поверь мне, то, что мы только что сделали здесь, ну, позволь мне сказать, ты попала в цель. — Он поцеловал меня в макушку. — Я чертовски ненавижу это. Действительно. Я хочу, чтобы у тебя все получилось. Мне также нужно знать, что ты жива и в безопасности. Сегодня среда. Дай Делорис день или два. Позвони в Колумбию. Скажи то, что должна. Я вернусь в выходные.

— В выходные? — переспросила я. — Ты хочешь, чтобы я осталась здесь на три дня? Как насчет квартиры Патрика?

Голубой взгляд Нокса похолодел на пару градусов. Температура приближалась к нулю. Лед был недалеко.

— Александрия Коллинз, разговор окончен.

— У меня только ноутбук.

— Мой офис — это твой офис. Не стесняйся. Я оставлю все необходимые пароли на столе.

— Делорис?

— Она будет здесь позже. Дай ей или Джерреду знать, что тебе нужно, и они доставят.

Я вздохнула, откинув голову на спинку кровати.

— И оставайся внутри, — продолжал он. — Я не поклонник даже домика у бассейна, по крайней мере, пока Делорис не определится с периметром.

Периметром? Я нахожусь в проклятой зоне военных действий.

— У меня нет выбора, не так ли?

— Принцесса, у тебя есть выбор. Если ты выбираешь меня, то это твой выбор.

— Черт, Нокс, конечно, я выбираю тебя. Просто скажи мне, что я смогу вернуться и быть студенткой в первом ряду.

— Как только будет безопасно.

— А как насчет тебя? — спросила я.

— Что насчет меня?

— Как я узнаю, что ты в безопасности? Ты летишь коммерческим самолетом или на твоем Бэтплане?

— Бэтплане. Сверхсекретные устройства позволяют мне летать вне поля зрения.

Я улыбнулась его ухмылке и угрожающему блеску, но если он мог волноваться обо мне, то и я могла волноваться о нем.

— Я все еще не видела твой плащ, и сказала бы, что мы прошли третье свидание.

— Нет, принцесса, ты не видела моего плаща, но видела то, что под маской. Понимаешь, что это делает тебя частью группы избранных.

Хотя он шутил, я нашла в его юморе больше, чем чуточку правды. Леннокс Деметрий показал мне ту сторону себя, которую, сомневаюсь, многие люди видели или даже знали о ее существовании.

Я поджала губы.

— Хорошо. Я останусь здесь. Просто пообещай мне, что вернешься. Обещай, что будешь в безопасности.

Нокс снова наклонился к кровати. На этот раз он поцеловал меня, нежно и целомудренно.

— Обещаю. Спасибо, что не сопротивляешься. Мне нужно сосредоточиться на слушании. — Он посмотрел на свой телефон. — Мне нужно идти.

Я кивнула.

— Я быстро приму душ. Пожалуйста, попроси Сильвию придержать мой обед.

Когда он поднял глаза, угрожающий блеск исчез.

— Что? — спросила я.

— Посмотри, — второй раз за сегодняшний день он протянул мне свой телефон. — Возможно, ты захочешь пересмотреть то, что собиралась сказать профессорам.

Мой желудок сжался, когда я взяла его телефон в свои теперь уже дрожащие руки. На экране замерло видео, нужно было только нажать на маленький треугольник, чтобы оно воспроизвелось. На неподвижном снимке я разглядела толпу людей.

Я нажала на воспроизведение.

Звук был ужасный, в основном помехи и неузнаваемые голоса. Картинка дрожала и была несфокусированной. Несомненно, снимок был сделан с чьего-то мобильного телефона. Только ближе к концу, когда фотограф увеличил изображение пары, сопровождаемой во внедорожник, я увидела себя. Вместо того чтобы опустить голову, как это сделал Нокс, я оглянулась через плечо на толпу. Имени не было, но это не займет много времени.

В небольшом фрагменте новостей спрашивалось, знает ли кто-нибудь, как эта пара была вовлечена в расстрел невинной женщины в Центральном парке.

Я бросила телефон на кровать, мой желудок бурлил от кислоты и страха.

— Что? Что я могу сделать?

— Оставайся на месте. Дай мне поговорить с Делорис. Не звони в Колумбию и не разговаривай ни с кем, пока она не скажет тебе, что говорить.

Я кивнула.

— Принцесса, я люблю тебя. Только не вздумай меня обманывать. Со всем этим гребаным хаосом, пожалуйста, дай мне спокойно знать, что ты в безопасности.

Уголок моих губ дернулся вверх, когда я наклонила голову.

— Только потому, что вы умоляете, мистер Деметрий. Мне очень нравится, когда ты умоляешь.

Нокс подошел ближе и взял меня за руку, призывая встать.

— Нет, — покачала я головой. — Я… ну, от меня воняет.

— Прекрати, мать твою, так говорить, — предупредил он, поднимая меня на ноги. — Ты потрясающе пахнешь. — Он пригладил мои волосы. — И твои волосы идеальны. Горячий секс — лучшая твоя прическа.

Мои щеки наполнились теплом, поскольку они, несомненно, покраснели.

Он притянул меня ближе, моя обнаженная кожа прижалась к его брюкам и рубашке. Я вдохнула, когда холодная пряжка его ремня послала дрожь в мой живот.

— Александрия Коллинз, я не шутил, когда говорил, что люблю тебя. Я буду умолять тебя каждый гребаный день, если это удержит тебя со мной, но… — блеск вернулся в его сексуальные голубые глаза. — …Я ожидаю, что мне будут повиноваться. — Я заерзала в его объятиях. — Принцесса, я буду рад отшлепать тебя по заднице, только не заставляй меня делать это из-за того, что ты подвергаешь себя опасности.

— Это обещание, мистер Деметрий?

Он покачал головой.

— Ты пытаешься заставить меня опоздать?

Я кивнула.

— Виновна по всем пунктам. Я пытаюсь заставить тебя остаться со мной. Может, тебе стоит наказать меня прямо сейчас?

Он снова покачал головой.

— Должен и я действительно хочу остаться. — Он поцеловал меня, его язык дразнил мои губы, призывая их раскрыться. Я охотно открыла, принимая все, что он мог предложить. Когда он отстранился, то продолжил, — я позвоню.

— Нокс?

— Да, принцесса?

— Я тоже тебя люблю. Ты говорил мне, что всегда честен. Ты обещал вернуться живым. Ловлю тебя на слове.

— Я тебя не разочарую.

Я не могла сдержать улыбку, хотя в груди у меня было такое чувство, будто сердце вот — вот разорвется. Он был прав. Он еще не разочаровывал меня.

Я стояла обнаженная в темной комнате, свидетельство наших занятий любовью было свежо на моих бедрах, когда Нокс исчез за дверью, оставив меня одну.

Я принялась гонять салат с курицей по тарелке, отделяя виноград от орехов. Мне все понравилось, но я не была голодна. Оторвав взгляд от тарелки, я уставилась в окно, выходящее на воду, где обычно завтракали. Послеполуденное солнце казалось теплым, освещая не только кристально-голубой бассейн, но и темно-зеленую лужайку за ним. Зрелище было прекрасным, даже успокаивающим.

Мне нужно было успокоиться, пока я ждала звонка Нокса. Сколько времени потребовалось, чтобы долететь из Нью-Йорка до Вашингтона? Учитывая время, которое ушло на мой душ, а теперь еще и на обед, он отсутствовал почти час. Рассудком я понимала, что ему тоже нужно добраться обратно в город, но это не остановило мое сердце от боли.

Телефон лежал рядом с тарелкой. Если бы я не ждала его звонка, то выключила бы звук. Судя по громким звукам — уведомления, электронные письма и твиты — я подозревала, что мое имя было обнаружено как одного из людей, покидающих место перестрелки.

Что это вообще значит?

Мы же не можем быть подозреваемыми, не так ли?

Я раздраженно отодвинула тарелку, схватила телефон и высокий стакан чая со льдом. Даже с душем, я бы хотела что-нибудь еще надеть. Мои капри и топ казались измученными воспоминаниями о сцене в парке. Обходя прекрасный дом Нокса, я не замечала ни элегантной мебели, ни величественной архитектуры. Мой мозг отчаянно пытался воспроизвести утреннюю сцену.

На фотографии я смотрела поверх телохранителей, на толпу людей. И все же не могла припомнить, чтобы видела потерпевшую.

Мой почти пустой желудок скрутило.

Единственным преступлением этой женщины была пробежка. Я бегала трусцой в парке каждую субботу. Я только что разговаривала с Ноксом, рассказывала ему, как мы должны бегать в парке, а не на беговой дорожке. Это было все, чем она занималась — упражнялась, с ребенком.

Я изучала английский язык и политологию. Физика никогда не была моим коньком. После математики я занялась микро- и макроэкономикой. Я понимала математику как свойство финансов, а не углов и проекций. Каким-то образом пуля, нацеленная либо в Нокса, либо в меня, была выпущена из пистолета с одним из нас на прицеле и человеком, который, как я рискну предположить, был хорош в том, что он или она сделала, когда именно в нужный момент эта женщина вышла на его траекторию.

Какая ирония судьбы?

Пронзительный звонок телефона вырвал меня из мыслей. Я узнала мелодию. Это была моя мать. Я глубоко вздохнула, повернула экран к себе и убедилась в этом.

Я могла бы отправить ее на голосовую почту, но, в конце концов, мне нужно будет поговорить с ней. Неужели она видела мою фотографию? Знала ли она, что я, по крайней мере, связана с преступлением в Центральном парке?

Глубоко вздохнув, я провела пальцем по экрану и крепко сжала живот.

— Привет, мама, — сказала я, прижав телефон к уху,

— Александрия, я посылаю самолет. Где тебя черти носят? Ты сегодня возвращаешься домой.

Мне не обязательно было держать телефон у уха. Сильвия, где бы она ни находилась в доме, вероятно, могла слышать. Не эти слова заставили мои нервы напрячься. Это был тот самый голос.

Волоски на затылке встали дыбом, и я сделала еще один вдох.

— Алтон, где моя мать?

Глава 11

Двадцать лет назад

Орен

— Семья, — сказал Кармайн Костелло, обнимая Анджелину.

— Дядя, — ответила она с улыбкой.

— Орен, — сказал он, протягивая руку.

— Сэр, мы счастливы быть здесь сегодня.

— Да, да, — ответил мистер Костелло, проходя через дом и обнимая мою жену, свою племянницу.

То, что я сказал, было отчасти правдой. Мы с Анджелиной никогда не откажемся от приглашения в дом ее дяди. И не только потому, что он был ее семьей, братом ее отца, но и потому, что он был главой ее семьи. Никто не отказывался от приглашения.

Добраться до дома Костелло оказалось не так-то просто. Когда мы еще жили в Бруклине, то могли ходить пешком. Теперь у нас был дом в округе Вестчестер. Иногда казалось, что они забыли, что мы переехали. Я не мог сосчитать, сколько раз мне звонили поздно вечером, приглашая на семейное собрание. К счастью, поздно ночью поток машин был более снисходительным.

Сейчас была не поздняя ночь. Был солнечный воскресный день, и усаженная деревьями улица была заполнена машинами. Нам практически пришлось идти пешком от нашего старого особняка, чтобы найти место для парковки.

Дядя Анджелины Кармайн встретил нас на верхней ступеньке высокой лестницы у порога своего дома. Пока мы шли по длинному коридору к красивому внутреннему дворику, в поле зрения появились другие гости. В мире, где родилась Анджелина, для меня было честью быть среди этих людей. Мы были внутри, вместе с семьей, которая была либо по крови, либо тем, кто заслужил свой путь во внутренний круг. Зарабатывание этого права шло той же ценой — кровью.

За кровь платят кровью.

На заднем дворе было весело от голосов и смеха. Анджелина подошла к жене Винни, Белле, и поздравила ее. Мы праздновали не ее успех, а успех ее дочери. Мы все собрались, чтобы отпраздновать первое причастие внучки Кармайна и дочери Винсента, Луизы, принцессы.

Я повернулся, чтобы поговорить с Ленноксом, напомнить ему, как себя вести, но он уже ушел. Он убежал во двор, где играли другие дети. Он был с Лукой, сыном Винсента, который был того же возраста, что и Леннокс. То, как Лука вел себя среди своих братьев и сестер, больше напоминало мне его деда, чем отца.

— Орен, — сказал Винни, похлопав меня по плечу. — Хорошо, что ты здесь. Я слышал, как Энджел говорила с Роуз. Подарок, чувак, тебе не нужно было этого делать.

Подарок — серебряная шкатулка с выгравированным именем Луизы и ожерелье из белого золота с крестом. Это было дорого, но только самое лучшее для семьи Кармайна Костелло.

— Ты знаешь, как это бывает, — сказал я, наблюдая за непринужденностью, с которой Анджелина общалась с другими женами. — Твой кузен выбрал его.

Винни рассмеялся.

— Рад слышать, что покупка шкатулок для драгоценностей — не твое дело.

— Нет, но драгоценности… — я оставил намек в воздухе, когда молодая девушка принесла нам по пиву.

Недавно я навел справки о нескольких элитных ювелирных магазинах. Они созрели для выбора. Недавний жилищный бум забрал львиную долю располагаемого дохода, оставив элитный ювелирный рынок в богатых пригородах без денег. Это были большие инвестиции, которые, я был уверен, окупятся товарами, доходами и недвижимостью. Сами здания находились в отличном месте. «Деметрий Энтерпрайзис» расширит свой круг ведения, включив в него более солидные предприятия.

У меня были инвесторы и поддержка, и я разобрался с большинством проблем.

Проблема в том, что только одно из зданий находилось в районе семьи Костелло. Я не мог купить только одно. Сделка состояла из трех, а два остальных находились в районе, за которым присматривала другая семья. Лично у меня не было проблем. Я знал правила. Я буду платить либо семье за удовольствие заниматься бизнесом, либо кому — то еще.

Это сработало бы, если бы я не был женат на Костелло, но я был. Сделка не могла быть завершена без одобрения Кармайна.

— Не сегодня, — сказал Винни, кивнув на отца. — Он знает. Обдумывает. Это все, что у меня сейчас есть.

Я кивнул, поднес бутылку к губам и сделал глоток.

— Эта законная штука, — спросил он, — ты действительно хочешь, чтобы она заработала?

— Да, насколько это возможно. — Я понизил голос. — Знаю, что это никогда не стопроцентная гарантия. Я возьму все, что смогу… для нее.

Я поднял глаза и увидел, что Анджелина смотрит в мою сторону, ее голубые глаза улыбались, когда наши взгляды встретились.

— Да, я понимаю. Все уже не так, как раньше, но мы — семья. Мы присматриваем друг за другом. И есть правила, — добавил он, как будто я нуждалась в напоминании.

Моя грудь расширилась от вдоха, хотя тот внезапно стал ощущаться напряженным. Хотя Винни только что сказал мне, что вечеринка его дочери не место для деловых разговоров, по сути, он поднял этот вопрос. Мои поиски законного бизнеса всегда будут зависеть от милости семьи. Они решат, что я могу, а что нет. Пока я в их милости, у меня есть выбор. Это означало не только искать одобрения, но и позволять всему, что находится под «Деметрий Энтерпрайзис», будет доступным для семьи, когда они этого захотят.

— Орен, — громкий голос Кармайна прервал наш разговор.

— Сэр, прекрасная вечеринка.

— Да, Луиза — это мечта. Как ты знаешь, у меня никогда не было дочери. — Он похлопал Винни по плечу. — Сыновья… мужчине нужны сыновья. Но девочка, красивая девочка… мой Винсент благословлен и тем, и другим. Посмотри на Луизу. Мне жаль, что ты, Анджелина, и Леннокс не пришли на церковную службу. Ее белое платье… — Он покачал головой. — …принцесса. Она была похожа на принцессу.

— Сверкающая диадема добавила эффекта, — с усмешкой отметил Винни.

— Ничего, кроме самого лучшего, — сказал Кармайн, качнув головой в сторону сына, освобождая его от разговора.

Я обнаружил, что добился своего, задаваясь вопросом, была ли это моя тридцатисекундная презентация. Мне только что сказали не поднимать вопрос о магазинах здесь, на вечеринке. В конце концов, это был день Луизы, но как часто я встречался один на один с Кармайном Костелло?

— Дочери, ты понимаешь, что я имею в виду, — спросил Кармайн, — с единственным то сыном?

Я кивнул.

— Понимаю. Наш сын все для меня.

— Но Анжелина, она хотела бы иметь дочь?

Я пожал плечами.

— Мы оба решили, что хотим одного ребенка.

Сжав губы, он двигал головой — фактически всей верхней частью тела — вверх и вниз, то ли соглашаясь, то ли сосредотачиваясь, я не был уверен.

— Анджелина, она мне как дочь.

На этот раз я согласился. Я знал это еще до того, как набрался смелости пригласить ее на наше первое свидание.

— Вот почему она так много значит для меня. Она счастлива. Скажи мне, что она счастлива, — взмолился Кармайн.

— Сэр, я думаю, так оно и есть.

— Ты думаешь? Мужчина должен быть уверен. Эта женщина либо твой мир, либо нет. Третьего не дано.

— Она счастлива.

Я имел в виду каждое слово, когда следил за ней глазами. У нас была наша доля разногласий. У Анджелины был характер ее дяди, непредсказуемый, и все же она была также самой любящей матерью и женой.

Переезд был тяжелым для нашего брака. Она была счастлива в Бруклине, но заслуживала большего. Хотя она этого не видела, я хотел показать не только ей, но и Кармайну и остальным Костелло, что могу позаботиться об их гордости и радости. Я мог дать ей больше, чем она имела. Дом в Рае был всем, о чем она когда-либо мечтала.

От каникул, когда мы сидели у бассейна, и она рассказывала мне, как ей это нравится, до прогулок вдоль берега, где она восторгалась водой. Я помнил каждое слово, каждый раз, когда она улыбалась и говорила, что счастлива. Я попытался сложить все в один блок. Пристроенный гостевой дом был бы идеальным местом для того, кто мог бы помочь ей по хозяйству. Я построил ей роскошный дом не для того, чтобы она сама о нем заботилась.

Хотя она переехала в Рай, заставить ее принять помощь по дому еще не удалось.

— Зачем тратить деньги на то, чтобы кто-то делал то, что я люблю делать? — она бы спросила. — Я люблю заботиться о своей семье. Уборка является частью этого.

Я объяснил, что у нее будет больше времени на другие дела. Она могла гулять с друзьями, ходить по магазинам или проводить время в городе.

— Я хочу проводить время с тобой и Ленноксом, — это был ее ответ на все. Иногда я готов был поклясться, что слышал, как она шептала его во сне.

Она выросла в мире Костелло, но все же не понимала, как много времени требовала от меня ее семья. Мой путь и движение по обоим мирам были эквивалентны двум постоянным рабочим местам.

Дом был построен для нее, спроектирован с учетом роскоши и безопасности, но у единственного удобства, которое она хотела — меня — не было времени присутствовать. Мне нужно было создать имя и доказать свою репутацию.

— Перед смертью ее отца, — сказал Кармайн, — я обещал брату, что буду заботиться о ней. Если я когда-нибудь подумаю, что она несчастлива, мне придется сказать свое слово.

Я не волновался, что он скажет свое слово. Я беспокоился о том, что будет после словесной порки.

— Дядя, — сказала Анджелина, становясь между дядей и мной. — Вы ведь говорите не о делах, не так ли? Кажется, я припоминаю правило "никаких дел на семейных мероприятиях".

— Сокровище мое, ты знаешь, что я тот, кто придумал это правило, а мы не нарушаем правил, не так ли, Орен?

— Нет, сэр, не нарушаем.

Так что это была не моя возможность для презентации. Я бы не стал говорить с Кармайном Костелло о ювелирных магазинах сегодня.

Я сделал еще глоток пива и поморщился. Жидкость нагрелась в летнем зное и тепле моих рук.

— Сэр, свежее пиво? — спросила молодая девушка, которая дала мне первую бутылку.

— Да, — кивнул я и протянул ей теплую коричневую бутылку.

— Спасибо, — крикнула Анджелина вслед девушке, которая поспешила принести мне еще выпить.

— Разве это не здорово? — прошептал я ей на ухо и притянул к себе, когда Кармайн ушел,

— Что именно?

— Чтобы кто-то приносил тебе выпивку?

Ее мягкие голубые глаза задумчиво посмотрели вдаль.

— Кто-то, кто находится у тебя на побегушках и делает то, что ты говоришь, не получая благодарности?

Моя шея выпрямилась.

Какого черта?

Здесь не место начинать спор.

— О чем ты говоришь?

— Сейчас ты даже не сказал спасибо.

— Ей? Этой девушке? Это ее работа. Думаешь, люди благодарят меня за мою работу?

— Нет, — сказала она решительно.

— Ты права, они этого не делают, — подтвердил я.

Анджелина оглядела комнату с прекрасным выражением лица, широкой и счастливой улыбкой. Именно ее глаза говорили мне, что она злилась. Больше не мягкость, огонь горел позади цвета, затемняя его в расплавленную лужу темно-синей лавы.

— Не тот вопрос, на который я ответила, — объяснила она. — Мое «нет» было связано с твоим предыдущим вопросом: «Нет, я не думаю, что это было бы хорошо». Нет смысла подвергать кого-либо еще тому, что я терплю ежедневно.

Что же она терпит?

— Это вряд ли… — начал я, понизив голос.

Ее улыбка была все еще слишком широкой, когда она поцеловала меня в щеку.

— Конечно, нет. Я вижу тебя только тогда, когда мы не можем поговорить. Прости, сокровище мое, я должна помочь Белле.

Я боролся с желанием потянуть ее за руку и объяснить, что той не нужна помощь. Вот почему они привели сюда эту молодую девушку. Для нее это тоже могло быть так, но я не потянулся к ее руке. Через несколько секунд она ушла, а девушка вернулась с пивом.

— Вот, пожалуйста, сэр.

Я кивнул, но, прежде чем она ушла, вспомнил выговор жены.

— Спасибо.

Лицо девушки просияло, как будто мои слова произвели на нее впечатление.

— Всегда пожалуйста.

Глава 12

Неделю назад

Аделаида

— Ральф, я хочу видеть завещание моего отца.

— Аделаида, это неожиданно. У меня не было запланировано…

— Я не отниму у тебя много времени. Я уверена, что Монтегю держит тебя и фирму достаточно занятыми, чтобы гарантировать мне несколько минут наедине с документом.

Он провел ручкой сквозь пальцы, медленно поворачивая ее, пока та не прошла курс над одной цифрой, к другой. Скорее всего, он даже не осознавал, что делает. Моя мать ненавидела нервные привычки. Она отмечала, что это признаки слабости. Что-то такое простое, как покачивание колена, показывало уязвимость.

Я сидела, как статуя, на краешке красного кожаного кресла Ральфа Портера, поджав колени и выпрямив спину. Если кто-то думал, что сможет запугать меня после двадцати лет с Алтоном Фицджеральдом, то он серьезно заблуждался.

— Видишь ли, — начал он, — такие документы хранятся не в обычном ящике стола. Надеюсь, ты понимаешь их серьезность. Если бы ты предупредила меня или Натали о своем приезде, мы могли бы подготовить завещание, — он сделал вид, что смотрит на экран компьютера. — Приближаются каникулы, и мы очень заняты. Я могу принести его тебе во вторник.

— Нет.

Его глаза расширились.

— Прошу прощения?

— Я сказала "нет". Я сегодня здесь. Мое время тоже ценно. Наследница я Карла Монтегю II или нет?

Плечи Ральфа дернулись назад, потом вперед.

— Аделаида, я не понимаю, что на тебя нашло. Возможно, если ты просто спросишь меня, что хочешь знать, то я смогу ответить на вопрос. Формулировки этих документов являются юридическими и запутанными.

Мудак.

С таким же успехом он мог бы сказать то, что уже двадцать лет говорит Элтон.

— "Ты слишком глупа, чтобы понять".

— Вопреки общественному мнению, — ответила я, — я умею читать.

Он поерзал на стуле.

— Послушай, Лаида, я не это имел в виду.

— Миссис Фицджеральд. Аделаида Монтегю Фицджеральд, и я буду очень благодарна, если ты запомнишь это.

— Да, конечно, — сказал Ральф, его редеющие седые волосы почти не скрывали багрового оттенка кожи. — Просто мы знаем друг друга большую часть жизни. Я помогал, когда умер Рассел. Я работал на твоего отца…

— Да, Ральф, ты очень помог моей семье, нашей компании и мне. Скажи мне, почему ты не хочешь, чтобы я видела завещание моего отца.

— Я… я нет.

Я выпрямилась.

— Мистер Фицджеральд не может ограничивать тех, кто видит и не видит завещание моего отца.

— Он может…

Я прищурила голубые глаза.

— По закону, Ральф? Потому что, если я не увижу это завещание и все дополнения сегодня, я буду искать нового представителя. Я увижу завещание моего отца сегодня или по решению суда. Поэтому, если просьба мистера Фитцджеральда не имеет юридической поддержки, я предлагаю тебе пересмотреть свой ответ на мой следующий вопрос. — Я сделала паузу. — Когда ты сможешь получить завещание моего отца и все остальные документы, которые будут лежать передо мной на столе?

— Я… мне нужно хотя бы посоветоваться с мистером Фитц…

— Нет, не нужно.

— Ты не понимаешь, в какое положение ставишь меня, нашу фирму. Если бы он узнал, что ты…

Мое лицо напряглось, когда моя голова слегка наклонилась влево. Может, мне и немного за пятьдесят, но благодаря личным тренерам и пластическим хирургам я сделала то, что велел мне отец, и сохранила привлекательность упаковки. Мои слова сочились южным очарованием.

— Тогда ты получил ответ, Ральф.

Его глаза широко раскрылись.

— Ответ?

— Мистеру Фицджеральду не нужно ничего знать. Это… — я указала между нами. — … будет нашим маленьким секретом. — Я подмигнула. — Разве не так поступают старые друзья? У нас есть секреты. Видишь ли, я не собираюсь объявлять кому бы то ни было, что у нас был этот разговор, пока я не увижу то, ради чего пришла сюда. — Я поджала губы. — Но, с другой стороны, если дело дойдет до драки, если мне придется привлекать другую юридическую фирму… — размышляла я. — Кажется, появилась новая фирма "Престон, Мэдден и Оуэн"…

— Зачем? — спросил он.

Продолжая, я источала харизму.

— Послушай, Ральф, это тот самый вопрос, который друзья не задают друг другу. Видишь ли, возраст женщины, размер ее платья, и почему она делает то, что, черт возьми, она собирается сделать, все это запрещено для друзей. И мы друзья, не так ли?

Почти час спустя, сжимая сумочку, я расхаживала взад и вперед по маленькому конференц-залу. Два окна выходили на небольшую парковку. Сентябрьское солнце светило ярко и тепло. В конце концов, это же Джорджия. Осень может быть в календаре менее чем через три недели, но здесь редко бывало холодно, если только с приближением праздников.

Трудно было поверить, что я думала о праздниках, когда только вчера вечером была готова оставить этот мир. Когда мои накрашенные ногти впились в кожаную обивку сумочки, я задумалась над тем, что собиралась прочитать. Часть меня боялась, что я не пойму этого. Мне так долго говорили, какая я на самом деле глупая.

Я попыталась вспомнить, как читала оригинал документа после объявления о нашей с Алтоном помолвке. Это был последний раз, когда я видела завещание отца, и, насколько помнила, то видела только раздел и подраздел, связанные с нашим браком и браком Александрии и Брайса. Мой отец был невероятно богатым человеком со многими владениями. Вся его последняя воля и завещание были до смешного многословны.

Моя сумочка завибрировала от входящего звонка. Я посмотрела на дверь, которую хотела открыть, по крайней мере, последние сорок пять минут. Ральф сказал мне, что я могу уйти и вернуться, но я отказалась. Я была здесь и не планировала уходить, не достигнув цели.

Еще одна вибрация.

Открыв сумочку, я посмотрела на экран и вздохнула. Алтон.

Я не знала, как сделать то, что делали дети, когда присваивают каждому звонящему собственный отличительный звонок, но если бы я могла, у меня была бы какая-нибудь зловещая песня, предупреждающая меня о звонках моего мужа. Я читала книгу, в которой рассказывалось о мрачной песне под названием "Роковая Колыбельная". Прочитав книгу, я слушала песню снова и снова. Та идеально подходила для книги и, оглядываясь назад, стала бы идеальным сигналом для звонков Алтона.

Еще одна вибрация.

Даже сама мысль о том, что эта песня объявит о нем, такой тайный и крошечный бунт, вызвала улыбку на моем лице, когда я вытащила телефон из сумочки.

— Да, Алтон, — сказала я, проводя пальцем по экрану.

— Где ты?

Я покачала головой. Если Ральф позвонил Алтону, то я покину этот чертов офис и направлюсь прямиком к «Престону, Мэддену и Оуэну».

— Я в Саванне. Тебе что-нибудь нужно?

— Да, а с какой стати мне еще звонить?

Я прикусила губу. У меня было так много ответов.

— Что тебе нужно?

— Я вернусь в пятницу вечером. Эти чертовы встречи должны были длиться только до… — Я слушала, как он разглагольствовал о чем-то, что не имело для меня никакого значения, кроме как предупредить меня о своем скором возвращении. Как только разговор был закончен, я поняла, что он хотел, чтобы я проверила поставщиков еды для нашего ежегодного барбекю в День труда. Когда я заверила его, что обо всем позаботилась, он взбесился из-за того, что кто-то оставил сообщение на его сотовом. Проклятый мир не знал, насколько он важен и бла-бла-бла. Он не мог беспокоиться об обыденном… бла-бла-бла. — …И Брэнтли сказал, что отвез тебя в центр города. Обычно ты не покидаешь поместье по средам, если только не завтракаешь, но только не на этой неделе. Что ты делаешь?

— Дорогой, через несколько дней у нас состоится ежегодное барбекю. Не думала, что ты захочешь, чтобы я надела какую-то старую вещь, которую я носила на других прогулках все лето. Так не пойдет.

— По магазинам? Ты ходишь по магазинам?

— Да. Есть проблема с этим?

— Нет. Черт, да мне насрать. Возьми и мне что-нибудь.

— Конечно. Я подготовлю одежду по этому случаю.

— Мне нужно идти. Жди меня к ужину в пятницу вечером.

— Да, Алтон. Увидимся, — я стиснула зубы, хотя мои слова сочились искренностью.

Связь оборвалась, как только дверь открылась. Это был не Ральф, а какой-то молодой человек, возможно, моложе Александрии.

— Миссис Фицджеральд, — сказал он, ставя коробку на стол. — У вашего отца было много документов. Мистер Портер попросил меня помочь вам найти то, что вы хотите, — он посмотрел на коробку, покачал головой и стряхнул пыль с рук. — Хотите чашечку кофе или что-нибудь еще? Она может нам понадобиться, чтобы пройти через все это.

Было в нем что-то такое, что мне нравилось. В этом мире акул, он был удивительно наивен.

— Ты работаешь здесь?

— Да, мэм, я стажер из юридической школы Саванны.

Юридическая школа Саванны — вот куда я хотела отправить Александрию.

— Неужели? Моя дочь учится на первом курсе.

Его глаза расширились.

— Да? Я на втором курсе, — он покачал головой. — Я не встречал первокурсников. Может быть, она здесь, с вами?

— Мне бы очень этого хотелось, но она учится в Колумбийском университете в Нью-Йорке.

Он тихо присвистнул.

— Я даже не подавал туда заявление. Круто. Вы должны гордиться ей.

— Я горжусь. Сынок, как тебя зовут?

— Стивен.

— Стивен, я бы с удовольствием выпила кофе, — я сняла крышку с коробки. — Возможно, нам даже понадобятся сэндвичи до конца дня. — Я почувствовала блеск в глазах. — Ты ведь не собирался сегодня делать что-нибудь еще?

Его улыбка стала застенчивой.

Только не после того, как мистер Портер попросил меня помочь вам.

Я кивнула.

— Хороший ответ, Стивен. Принеси кофе, я буду со сливками, а я начну доставать файлы.

— Мэм, они довольно старые. Некоторые из них не видели дневного света почти пятнадцать лет. Вы можете испачкаться.

— Меня зовут Аделаида, и я уже бывала в пыли. Не волнуйся.

— Да, мэм, я имею в виду мисс Аделаида, я сейчас принесу кофе.

Некоторые из них?

Слова Стивена задели за живое.

— Стивен, — позвала я, хотя он уже отошел.

Мгновение спустя он вернулся.

— Да, вам еще что-нибудь нужно?

— Нет, у меня вопрос. Что ты имел в виду, когда сказал, что некоторые из них не видели дневного света почти пятнадцать лет? Значит ли это, что некоторые из них новые?

— В общем, да. У нас есть инвентаризация содержимого. Обычно мы не приносим все записи сразу. Обычно запрашиваются конкретные документы или даже разделы. Все это занесено в каталог.

В коробке были только файлы.

— А где каталог?

— Я могу получить к нему доступ с сервера.

— На твоем компьютере?

— Да, мэм… в смысле Аделаида.

Я отмахнулась от его поправки.

— Стивен, пожалуйста, принеси нам кофе и ноутбук. Я бы хотела посмотреть, кто получал доступ к этим файлам, к каким файлам обращались и когда.

Его лицо вытянулось. Без сомнения, он надеялся выпроводить меня до того, как понадобятся бутерброды.

— Да, прямо сейчас.

— Ах, и Стивен?

— Да?

— Если мистер Портер не станет расспрашивать тебя о подробностях, тебе незачем делиться с ним тем, что мы выясним.

— А если станет?

Я пожала плечами.

— Я наследница корпорации Монтегю. Мы всегда ищем хороших людей для работы и управления нашим юридическим отделом. Прием на работу из местных университетов — одно из любимых занятий моего мужа.

— Да, Аделаида, кофе со сливками?

— Спасибо.

Я указала на пункт. Это была последняя поправка, последнее дополнение к завещанию моего отца. В верхней части отпечатанной страницы стояла дата с инициалами моего отца и Ральфа Портера.

— Что означает эта дата? — спросила я.

Мои туфли были аккуратно сложены в углу маленькой комнаты. Край шелковой блузки свободно свисал с юбки. Стол был полностью завален бумагами, включая обертки от сэндвичей, которые мы заказали несколько часов назад. Единственное, чего мне не хватало утром и днем, — это вина. И в то время как мое тело жаждало этого, мой ум был счастлив быть внимательным и бодрствующим.

Стивену было так же удобно. Пиджак и галстук исчезли, ворот рубашки расстегнут. Жалюзи на обоих окнах были закрыты, чтобы не пропускать послеполуденное солнце. Тем не менее, температура в маленькой комнате повысилась, несмотря на наши попытки управлять термостатом.

— Это дата, когда ваш отец одобрил этот документ.

Я смотрела, как сжимается моя грудь.

— Но почему? — спросил он. — Это важно?

Я покачала головой, хотя я не могла произнести ни слова.

— Это… это день его смерти.

Молодой человек рядом со мной глубоко вздохнул.

— Э-это… — пробормотал он, — не может быть правдой. Может, это опечатка?

— Может быть, и так. Он умер вечером, от сердечного приступа после того, как заснул.

Говорят, быстрая и безболезненная смерть подобна поцелую ангела. Мне всегда было интересно, как он заслужил поцелуй. Может быть, это и есть дополнение?

Стивен покачал головой.

— Ого, это просто… странно… совпадение.

Честно говоря, это вдруг показалось слишком уж случайным совпадением.

Я выбросила из головы мысли о смерти отца.

— Хорошо, расскажи мне еще раз об этой поправке.

Он отпил воды из бутылки.

— По сути, это квалифицирует положения статьи XII, статьи, которая касается брака… — его слова смягчились, как будто он с трудом верил, что такое может произойти после смерти, — … вашей дочери, Александрии Чарльз Монтегю Коллинз, с Эдвардом Брайсом Кармайкл Спенсер.

— Квалифицируется?

— В основном это говорит о том, что любая манипуляция любой из заинтересованных сторон изменяет положение.

— Если кто-то, вовлеченный в это соглашение, сделает что-нибудь, чтобы изменить результат… — перефразировала я.

— Извините, мэм, но в нем конкретно говорится, что если кто-либо попытается отговорить вас, помешать естественному развитию или остановить запланированное соглашение, то это лицо аннулирует свои активы или любые претензии на указанные активы.

— А как насчет этого? — спросила я, указывая на следующий пункт.

— В случае если брак не состоится, как планировалось, корпорация Монтегю останется жизнеспособной организацией; однако нынешний совет попечителей будет распущен, и вся корпоративная структура станет публичной компанией.

— Но в первоначальной статье говорилось, что она будет продана, а вырученные средства пойдут в «Фицджеральд Инвестмент»?

— Аделаида, так работают дополнения, это позволяет людям изменить свое мнение.

— А как насчет активов?

Стивен покачал головой.

— Если брак не состоится или кто-то из вас женится на ком-то другом, последняя воля и завещание вашего отца снова вступят в законную силу, где все заинтересованные стороны должны будут отстаивать свои права. Предполагая, что ранее упомянутое вмешательство не является проблемой, теоретически, имущество будет поровну разделено между живыми наследниками.

— Оно существует уже пятнадцать лет, и я вижу его впервые? Почему?

— У меня нет ответа. Я могу сказать вам, что после добавления дополнения и, по-видимому, смерти вашего отца, была попытка аннулировать это дополнение, сделать его недействительным. Председательствующий судья отказался отменить его.

Мне не нужно было спрашивать, кто предпринял эту попытку.

Я достала телефон из сумочки и включила камеру. Страница за страницей я фотографировала статью XII и дополнения к ней.

— Стивен, спасибо, — сказала я, когда закончила, — давай я помогу тебе сложить все это обратно в коробку. Можно ли забыть занести увиденное в каталог?

Он покачал головой.

— Я понимаю. Тогда можно ли просто сказать, что мы изучили содержание документов, не вдаваясь в подробности?

Его лицо расцвело.

— Поле для ввода слишком мало, чтобы описать все, что мы сделали.

— А кто знает об этом каталоге? — спросила я.

— Только те, кто ищет информацию. Она никому не дается автоматически. — Он пожал плечами. — Если бы это было так, вы были бы в этом списке.

Это было правдой.

— Еще раз спасибо, — сказала я. — Я бы с удовольствием угостила тебя выпивкой. Тебе ведь есть восемнадцать, не так ли?

— Да, мэм, и после сегодняшнего я бы хотел выпить.

— Я тоже, Стивен. Мне хочется отпраздновать это событие.

Глава 13

Чарли́

— Скажи мне, где ты, — потребовал громовой голос Алтона.

Я не вчера родилась. Если мой GPS работал для Нокса, он также работал для Алтона.

— Дай мне поговорить с мамой, или я вешаю трубку.

— Я и не знал, что в Колумбии есть кампус в Рае, — он произнес это слово так, словно это была глухая точка Джорджии на карте, а не один из самых красивых и дорогих почтовых индексов в Нью-Йорке.

Кретин.

— Нет.

— Ну, очевидно, этот школьный фарс длился недолго. Второй день, а ты уже прогуливаешь занятия.

— Прощай.

— Александрия, с тобой все в порядке? — раздался голос матери в трубке, прежде чем я успела отключить телефон.

— Да, мама, я в порядке.

— Расскажи нам, что случилось.

Нокс велел мне никому не говорить о сегодняшнем утре, пока я не получу вестей от Делорес. Это относится и к моей семье?

— Я действительно не знаю, — в основном это была правда. Все произошло, как в тумане.

— Чушь собачья! — голос Алтона прогремел на заднем плане, заставив мой желудок сжаться.

— Громкая связь? Правда, мама?

Интересно, они сидели в его кабинете за этим чертовым столом для совещаний? Неужели мы теперь проводим междугородние занятия по семейной дисциплине? Скоро настанет время поговорить о том, как я снова разочаровала свою семью и запятнала имя Монтегю.

— Дорогая, твой отец очень беспокоится. В тебя стреляли! Твое лицо было в новостях. Ты хоть представляешь, какие последствия это может иметь для корпорации Монтегю?

Да, вот оно!

Так много вопросов, во-первых, он мне не отец! Во-вторых, в меня стреляли, а корпорация Монтегю — самая большая проблема?

— Я тут ни при чем. Это случилось. Мы ушли. Больше я ничего не знаю.

— Но ты не на занятиях?

— Нет. Стрельба прервала мой учебный день.

— Ты возвращаешься домой, — снова потребовал голос Алтона. — Какого черта ты в Рае, когда должна быть здесь?

Я покачала головой.

— А зачем мне там быть?

— Дорогая, — попыталась объяснить мама, — очевидно, что ты в опасности. Это тот молодой человек.

— Совсем как его отец, — добавил Алтон.

— Ты должна быть в безопасности, — продолжила моя мать, как будто не обращая внимания на слова Алтона. — Судя по тому, что я видела в новостях, это не так. Я люблю тебя, Александрия. Я хочу знать, что ты в безопасности.

— Мама, когда ты сможешь позвонить и поговорить со мной без своего мужа, мы это обсудим. Ты знаешь мой номер.

— Он прав, дорогая. Почему Рай?

Вот и все. Я выключаю проклятый GPS. Я скажу Делорес, Джерреду и Ноксу. Пока я была здесь, мне не нужно было сообщать об этом всему миру.

Я глубоко вздохнула.

— Рай — это где… — я замолчала, когда Делорес вошла в комнату, ее голова двигалась из стороны в сторону, а губы скривились в универсальном знаке "ТСС".

— Кто это? — прошептала она.

Я прикрыла ладонью трубку телефона.

— Мои родители, — я ненавидела это описание, но так было короче. — Они видели видео.

— Конечно, видели. У него было более полумиллиона просмотров.

— С кем это ты разговариваешь? — спросила мама.

— Мам, мне нужно идти. Я в порядке, в полном порядке. Я позвоню тебе позже, когда ты сможешь говорить.

— Александрия, твой отец настаивает на отправке самолета. Он ищет его прямо сейчас. Есть частный аэропорт недалеко от того места, где ты находишься…

Мои глаза широко раскрылись в сторону Делорес. Я знала, что она слышит, поскольку продолжала качать головой взад и вперед.

— Не посылайте самолет, — сказала я. — Я в порядке. Я вернусь на занятия завтра. Саванна действительно не вписывается в мое расписание.

На этот раз это была моя мать, которая прикрыла трубку. За приглушенной ладонью я слышала голоса ее и Алтона, хотя и не могла разобрать слов.

— Алекс, положи трубку, — сказала Делорес.

Я пожала плечами.

— Я пытаюсь.

Она потянулась к телефону. Прежде чем я поняла, что сделала, она нажала кнопку разъединения.

— Да, — подтвердила она, приложив ухо к телефону. — Это было нетрудно. Кнопка сработала.

Какого черта?

— Это была моя мать, и то, что ты только что сделала, было грубо.

— Возможно, это было грубо, но после того, что я только что узнала, это было оправданно.

— Это…? — у меня свело живот. Гнев на ее поведение тут же сменился паникой. — …Нокс? Боже мой, он… что-то случилось?

Она взяла меня за руку.

— Пойдем, присядем.

Туфли на плоской подошве, которые я нашла возле дивана в домике у бассейна, крепко держали меня на деревянном полу.

— Скажи мне, Делорес.

Она покачала головой и потянула меня за руку.

— Это не Леннокс. Он в полете. С ним все в порядке. Все дело в письме.

Я последовала за ней к одному из длинных диванов. После того, как мы сели, я спросила,

— Что насчет письма?

— Подумай хорошенько. Кто его трогал?

Я попыталась вспомнить. Казалось, это было недели или даже месяцы назад, а не прошлой ночью. Я вспомнила, как вошла в свой новый кабинет, увидела его на столе и взяла в руки. Нокс взял его у меня из рук, а потом Делорес взяла его салфеткой.

— Я, Нокс, а потом ты.

— Что насчет конверта?

Я пожала плечами.

— Я. Не думаю, что Нокс прикасался к нему. Это я его открыла. Он выхватил у меня листы, но конверт… не помню, выбросила ли я его или оставила на столе.

— Он лежал на столе, — подтвердила она.

— Почему?

— Потому что на конверте есть частичный отпечаток. На самом письме твои отпечатки и отпечатки Леннокса. Остальные отпечатки проверяются. Отпечатки мистера Спенсера пока не обнаружены.

Мои глаза расширились.

— Что?

— Я предупредила Леннокса, но хотела сама тебе сказать.

Моя голова двигалась из стороны в сторону.

— Может, Брайс был в перчатках или что-то в этом роде.

— Зачем ему надевать перчатки и подписываться?

Я не знаю.

— У-у тебя есть оно или хотя бы копия? — спросила я. — Может быть, если я взгляну на него еще раз, то смогу сказать, действительно ли это его подпись.

— Я не взяла его с собой, но у меня есть фотография, — Делорес полезла в сумку и достала планшет. — В нашей системе другие отпечатки, что были на бумаге, не числятся, но я нашла возможное совпадение в базе данных сотрудников.

Я ничего не понимала.

— Сотрудников «Деметрий Энерпрайзес»? — спросила я.

— Нет, "Измены".

Я ахнула.

— Тебе знакомо имя Уитни Блессингс? — спросила Делорес.

Я покачала головой.

— Карен сказала, что мы не знаем никого из других сотрудников.

— Ты не знаешь ее по "Измене". Но ты можешь знать ее по ее основной работе, — уточнила она.

— Почему? Где она работает?

— Корпорация Монтегю. Она секретарь твоего отца, то есть отчима. Личный помощник. Ее должностная инструкция не очень конкретна.

Мой желудок скрутило. Что все это значит? Алтон был клиентом "Измены"?

— Это не имеет смысла. Я имею в виду, я всегда знала, что он изменял моей маме, но почему он должен быть клиентом?

— Ты хочешь сказать, что он настолько харизматичный обаятельный мужчина, что платить за общение с ним было бы ниже его достоинства?

Я сморщила нос, желчь забурлила в моем пустом желудке.

Мерзость!

— Нет, это не то, что я имею в виду. Я никогда не думала, что он будет клиентом.

— Я этого и не говорила. Я сказала, что его помощница — служащая, и думаю, что она прикоснулась к письму, точнее, к бумаге, возможно, задолго до того, как слова были написаны, и это стало письмом. Эта теория наводит меня на мысль, что бумага, по крайней мере, появилась из офиса твоего отчима.

Я попыталась переварить услышанное.

— Может, Брайс взял оттуда бумагу. Он работает в Монтегю в корпоративном офисе.

— Вполне возможно. Но разве не твой отчим звонил тебе? — спросила Делорес.

— Да. Он звонил мне с телефона матери.

— Зачем ему это делать?

Я пожала плечами.

— Потому что он знал, что я бы не ответила, если бы он воспользовался своим телефоном.

— И он хотел…? — спросила она.

— Он сказал, что посылает самолет. Он хочет, чтобы я вернулась домой… в Саванну, — пояснила я.

Выражение лица Делорес оставалось пустым, ни обеспокоенным, ни встревоженным, как будто иметь дело с письмами с угрозами, полными секретов Деметрий, было обычным делом. Она переключила внимание на планшет.

Мой телефон зазвонил узнаваемым сигналом.

На экране появилось Алтон.

Зеленые глаза Делорес встретились с моими. Я никогда раньше не смотрела на их цвет. В солнечном свете, льющемся из окон, в их глубине сверкали золотистые и коричневые блестки. Возможно, она выказывала больше эмоций, чем обычно, хотя скрывала это гораздо лучше.

— Алекс, прости, что прервала твой разговор с матерью. Я беспокоюсь.

Мой телефон зазвонил снова.

— Леннокс, — продолжала она, — поручил мне много дел. Обеспечение твоей безопасности — одно из них, одно из моих главных приоритетов.

Еще один звонок.

— И его, — сказала я.

Делорес кивнула.

— Как ты знаешь, это мой приоритет номер один. Я должна быть с ним в Вашингтоне прямо сейчас…

Звонок.

— Если я не отвечу, он перейдет на голосовую почту.

Она дернула плечом.

— Разве это плохо?

— Ты видела экран?

— Да.

Мой телефон завибрировал, показывая, что звонок был отправлен на голосовую почту.

Хотя у меня не было ни малейшего желания отвечать на звонок или слушать сообщение, я без сомнения разозлила Алтона больше, чем обычно. Он не только думал, что я повесила трубку, но и теперь я отказалась отвечать на его звонок.

— Вот, — сказала Делорес, открывая фотографию письма, которое я нашла. Она пролистала до последней страницы с подписью. На нем просто было написано: "Брайс".

— Знаешь, — сказала я. — У него разные имена.

Делорес широко раскрыла глаза.

— Кажется, это тенденция, которую я замечаю у вас обоих.

Я склонила голову набок.

— В точку. Но я никогда не была Чарли́, до "Дель-Мара". Я даже не была Алекс до Стэнфорда. Я всегда была Александрией. Это было имя на конверте. Моя точка зрения заключается в том, что мой кузен, Патрик, знал, что Брайс… ну, всегда. Он зовет его Спенс. Я никогда не думала об этом до той ночи, когда Пат говорил о нем. Снова и снова он называл его Спенсом. Каким-то образом Нокс его знает и называет Эдвардом.

— Его первым именем.

— Да, Эдвард Брайс Кармайкл Спенсер.

— Что ты сказала?

— Я говорю, что только некоторые из нас, кто знал его всю жизнь, называют его Брайсом. По словам Нокса, в бизнесе его зовут Эдвард.

— Письмо было подписано "Брайс".

Я кивнула.

— Именно так он подписал бы его, если бы оно было от него ко мне.

— Хочешь сказать, что другие могут ошибочно использовать одно из его имен?

— Да. Например, если бы Нокс получил от меня письмо, и оно было подписано "Александрия", можно было предположить, что оно написано не мной.

— А как его называют твои родители?

Маленькая порция куриного салата, которую мне удалось съесть, наполнила тяжестью мой живот.

— Брайс. Его мать тоже так его называет.

— Что ты думаешь об этом письме?

Я пожала плечами.

— Это грязно. Это едва разборчиво, и вполне может принадлежать ему. Прошло много времени с тех пор, как мы передавали записки в Академии. Я бы сказала, что это его почерк, но… — мои глаза распахнулись. — … ты можешь попросить эксперта по почерку взглянуть на него.

— Могу, — подтвердила Делорес.

Мой телефон снова зазвонил.

Мне не нужно было смотреть на экран. Я узнала мелодию.

— Это моя мать.

— Или твой отчим пользуется телефоном твоей матери.

— Ситуация только усугубится, — предупредила я. — Доверься мне. У меня есть опыт.

Звонок.

— Моя работа — охранять тебя, — сказала Делорес. — Но ты не пленница. Хочешь поехать в Саванну? Ты бы чувствовала себя в безопасности в твоем доме?

Моем доме?

Я знала ответ. Я знала, где чувствую себя в безопасности, и это было в объятиях человека, который в Вашингтоне. Я не считала поместье Монтегю своим домом с того самого дня, как села в самолет до Стэнфорда. Мой дом был с Челси, и за последний месяц, с Ноксом.

— Нет. Я доверяю Ноксу. Он доверяет тебе. Я знаю своего отчима, и это меня не успокаивает. Я хочу заверить маму, что со мной все в порядке. Но я не хочу уезжать.

Звонок.

Она потянулась ко мне.

— Чем я могу помочь?

Неуверенность затопила мой организм, проверяя мое последнее утверждение, подталкивая меня к пределу. Если я отдам свой телефон Делорес, я совершу большой прыжок веры, доверяя ей не только в том, что касалось меня, но и моей матери, или, Боже упаси, Алтона.

Звонок.

Когда я протянула ей телефон, Делорес кивнула, не выказывая ни радости, ни недовольства моим решением.

— Алло? — сказала она.

Я снова услышала голос Алтона.

— Это миссис Витт, ассистент мистера Деметрия…

Взяв со стола стакан чая со льдом, я встала и принялась расхаживать возле окна, прислушиваясь к разговору Делорес с Алтоном. Мне нравилось ее спокойствие. Ничто не пугало ее, даже надутый хвастун, угрожающий судебными обвинениями.

— Уверяю вас, мисс Коллинз, совершеннолетняя, находится здесь в безопасности и по собственной воле…

Я огляделась в поисках часов. Который час? Был ли Нокс уже в Вашингтоне?

Я вздрогнула, когда чья-то рука коснулась моего плеча. Я повернулась к мягким карим глазам Сильвии.

— Алекс, мистер Деметрий на линии.

Мое сердце сжалось.

— Слава Богу! Наверное, он звонил мне на мобильный. Мои родители монополизировали его.

Я кивнула головой в сторону Делорес, которая все еще разговаривала с Алтоном.

— Это не Леннокс, а его отец, Орен.

Глава 14

Чарли́

— Что? — спросила я Сильвию, пытаясь осмыслить ее слова. — Отец Нокса хочет поговорить со мной?

— Да, — ответила она. — Если хочешь, можешь ответить на звонок в офисе Леннокса. — Она качнула головой в сторону Делорес. — Там уединеннее.

Что-то личное? Мне все еще не рассказали историю, которую я должна была рассказать о перестрелке. Я упрекала родителей в невежестве, но, насколько я помнила, Нокс упоминал имя своего отца, как будто он разговаривал с ним после нашего возвращения в этот дом. Если так, то, несомненно, мистер Деметрий знал, что произошло.

Еще мгновение я смотрела на Делорес, раздумывая, стоит ли поговорить с ней первой.

— Алекс, что ты хочешь, чтобы я ему сказала? — спросила Сильвия.

Я расправила плечи. Я была не очень хороша в ожидании разрешения говорить. Если Нокс говорил с отцом, то я тоже могла.

— Пожалуйста, скажи ему, что я сейчас приду. — Я огляделась по сторонам. — По-моему, я ни разу не была в офисе Леннокса, в этом доме. Можешь мне показать?

Я кивнула Делорес, которая все еще делала все возможное, чтобы успокоить мою мать, и последовала за Сильвией из гостиной. По иронии судьбы, я вспомнила, как впервые увидела Орена Деметрия в этой комнате, сидящего очень близко к тому месту, где сейчас сидела Делорес.

Кабинет был так же красив, как и весь дом. Он тоже был обнесен стеной с окнами: одна сторона выходила во внутренний дворик, окруженный зеленью, которая, как я помнила, вела к бассейну. Другая стена окон выходила на сам бассейн, за которым слышался шум.

— Как можно работать здесь с таким потрясающим видом? — спросила я, когда Сильвия подняла трубку со стола.

Она улыбнулась в ответ, прежде чем нажать кнопку и заговорить.

— Мистер Деметрий, мисс Коллинз здесь, — она протянула мне телефон. — Я попрошу миссис Витт дать вам несколько минут.

— Спасибо, Сильвия, — сказала я, садясь за стол. Прежде чем заговорить, я увидела сложенный пополам листок бумаги, лежащий на чернильнице. Снаружи размашисто написано «Чарли».

В отличие от Брайса, почерк Нокса был аккуратным, плавным и разборчивым. Однажды я спросила его об этом, и он обвинил католическую школу. Улыбка появилась на губах, когда я представила, как Леннокса Деметрия наставляют злые монашки. Возможно, именно там он приобрел свою страсть к телесным наказаниям.

Чарли~

Мой кабинет — твой кабинет, как и мое сердце. Он принадлежит тебе.

Пароль для доступа в интернет…

Мои щеки горели, когда я читала. Каждая мелочь, которую делал Нокс, нравилась мне все больше и больше. Алтон никогда не давал никому, даже моей матери, полного доступа к своему офису или компьютеру.

Хотя я не могу дождаться, чтобы принять твое предложение и наказать твою сексуальную задницу за то, что она заставила меня напрячься только от воспоминаний о тебе, мне будет легче путешествовать, зная, что ты здесь и в безопасности.

Не разочаровывай меня. Если ты это сделаешь, я гарантирую, что не сможешь комфортно сидеть.

С любовью~

Твой Нокс.

Мой Нокс.

Я поерзала в большом кожаном кресле, мой зад покалывало от призрачных последствий этой угрозы. В то же время румянец расцвел на щеках, согревая все тело, пока я сидела, благодарная, что он сложил эту записку так, чтобы Сильвия не могла прочитать его привязанность или предупреждение.

Мне вдруг стало интересно, будет ли разговор с отцом Нокса считаться разочарованием для него? У меня не было времени подумать об этом, когда в трубке раздался голос Орена.

— Мисс Коллинз, — его тон был глубоким, как у Нокса, хотя Орен говорил с большим акцентом. Если бы Нокс говорил, как его отец, я бы знала, что его корни уходят глубоко в Бруклин.

— Алекс, пожалуйста, зовите меня Алекс, мистер Деметрий.

— Алекс, похоже, я уже просил тебя называть меня Орен.

Что-то в его тоне насторожило меня и заставило выпрямиться.

— Да, Орен. Спасибо, что позвонили.

— Ты не знаешь, зачем я звоню. Возможно, тебе следует воздержаться от благодарности.

— Все в порядке? — ответила я.

— Я рад слышать, что ты в целости и сохранности. Когда я сегодня утром разговаривал с сыном, он был очень обеспокоен.

— Это был пугающий опыт, — призналась я.

— Но с тобой все в порядке, никаких травм?

Я покачала головой.

— Я в порядке. Я беспокоюсь о женщине, в которую попали.

— Это очень мило с твоей стороны, но она действительно не твоя забота.

— Ваш сын.

— Прости? — спросил он.

— Ваш сын — моя забота. Я беспокоюсь за него. Я здесь, в вашем доме. Я в безопасности. Он нет. Он на пути в Вашингтон. — Как только я упомянула место назначения Нокса, мой желудок скрутило. Что, если он не хочет, чтобы отец знал, где он?

— Да. Он делает свою работу для «Деметрий Энтерпрайзис». Поэтому я и позвонил, чтобы поговорить с тобой.

— Я не совсем понимаю.

— Мой сын очень привязался к тебе. Алекс, возможно, ты этого не понимаешь, но прошло уже много времени с тех пор, как кто-то отвлекал Леннокса от его обязанностей. С тех пор он сделал много полезного для нашей компании. Я не хочу, чтобы его таланты пропали даром.

Моя шея напряглась.

— Возможно, вам нужно говорить яснее. Я вас не понимаю.

— Да ладно. Я провел исследование. Ты очень умная женщина. Тебе должно быть очевидно, что за короткое время, прошедшее после вашей встречи, Леннокс уделял больше внимания тебе, чем своей работе. Есть сделки, которые не будут ждать. Есть обязанности, которыми мы не можем позволить ему пренебречь.

— Если вы провели свое исследование, то знаете, что у меня тоже есть обязанности. Сегодня я должна быть на занятиях, а не сидеть дома у Леннокса.

— У меня дома. А ты — гость. Добро пожаловать, пока мой сын хочет, чтобы ты была там. Однако я хочу, чтобы ты поняла: если пребывание с тобой подвергает опасности жизнь моего сына, я сделаю все возможное, чтобы помешать вашему общению.

Я несколько раз моргнула, пытаясь понять смысл его слов.

— Вы обвиняете меня в том, что произошло сегодня?

— Я никого не обвиняю. Я просто констатирую тот факт, что до того, как его внимание было отвлечено, в моего сына не стреляли.

— Может, это вас шокирует, но сегодня в меня тоже стреляли впервые.

В трубке раздался смех Орена.

— Браво, Александрия.

— Прошу прощения?

— В тебе есть форца¹! И мне это нравится. Совершенно очевидно, что Леннокс видит в тебе.

Форца? Что, черт возьми, это было?

— Сила, — ответил Орен, прежде чем я успела задать вопрос.

Возможно, это была черта Деметриев — способность отвечать на незаданные вопросы.

— Прошу прощения, — продолжал он, — за мои инсинуации. Ты не такая, как она. У меня такое чувство, что ты не тоскуешь, ожидая его возвращения. Как ты сказала, у тебя есть свои обязанности. Ты прекрасна, как твоя мать, но у тебя есть отцовская «Форца д'анимо²».

Больше итальянского. Мне понадобится переводчик, чтобы продолжить этот разговор.

— Орен, Алтон Фицджеральд не мой отец, — ответила я вместо того, чтобы спросить, что он имеет в виду. — Он мой отчим, и говорить, что у меня есть какие-то его качества, по-моему, не комплимент.

— Александрия, я говорил не об Алтоне Фицджеральде. Этот человек — свинья. Надеюсь, моя оценка тебя не обидит. Я говорил о твоем отце, Расселе Коллинзе.

Я смотрела на красивую комнату, окна, мебель, и богато украшенные книжные шкафы, но ничего не замечала.

— Вы знали моего отца?

— Знал.

Какого черта?

— Орен, мой отец умер, когда мне было три года.

— Ты права. Рассел Коллинз умер.

— Что это значит?

— Я только хотел сказать, что он бы тобой гордился. Он был бы очень доволен молодой женщиной, которой ты стала.

Весь этот разговор вызывал у меня чувство неловкости.

— Спасибо, что позвонили. Я не собираюсь причинять вред вашему сыну. Его безопасность и успех — мои главные приоритеты.

— Не отказывайся от них.

— Что?

— Не отказывайся от своей мечты ради моего сына. Он этого не стоит.

Во мне росло негодование. Как смеет Орен Деметрий звонить, ставить под сомнение наши с Ноксом отношения, а потом унижать собственного сына?

— Я бы не согласилась с вашим высказыванием, однако вопрос спорный. Он поощрял мои мечты, как и я его. Это то, что делают два человека, которые любят друг друга.

— Хм, я действительно ценю твою форцу. А сейчас, до свидания, Алекс. Этот разговор был очень поучительным.

Не могу не согласиться. Во всяком случае, это меня озадачило.

— До свидания, Орен. Я обязательно скажу Ноксу, что вы звонили.

— Это твой выбор, дорогая.

Связь оборвалась.

Я медленно положила трубку на рычаг и уставилась на телефон.

Что, черт возьми, это было? Он говорил, что не хочет, чтобы я встречалась с Ноксом, а потом сказал, что хочет? А как же мой отец? Откуда он знает и мою мать, и моего отца? Возможно, он знал их как пару.

Повторяющийся стук в дверь отвлек меня от моих вопросов.

— Войдите, — ответила я.

Дверь открылась, и вошла Делорес с моим телефоном в руке.

— Ты пропустила звонок от Леннокса.

Мое сердце упало. Я боролась с желанием встать, боясь, что колеса кресла раздавят его в клочья.

— Ты с ним говорила?

— Нет, я все еще разговаривала с мистером Фитцджеральдом. Кстати, он интересный человек. Полагаю, он не привык слышать «нет», особенно от женщины.

Моя скула дернулась в кривой усмешке.

— Я бы сказала, что это довольно точное предположение.

— Твой GPS…

— Я его выключила. Я собиралась поговорить с тобой об этом. Я делаю это не для того, чтобы спрятаться от тебя, Джерреда или Нокса. Я делаю это, чтобы мое местоположение не передавалось всем, включая мою семью.

Делорес кивнула.

— Согласна. Мы можем дать тебе другой трекер. Ты можешь держать его в сумочке или я могу встроить его в украшения? Что-то, что останется с тобой, но к чему другие не смогут получить доступ.

Сильвия тихонько постучала в открытую дверь.

— Могу я вам что-нибудь предложить?

Поскольку я все еще сидела за столом Нокса, я спросила:

— Знаете, что случилось с моим рюкзаком? — Я вспомнила, что он был во внедорожнике по дороге сюда. Я надеялась, что не оставила его там. — Раз уж я сижу за этим столом, то могу поработать над заданиями.

— Я положила его в вашу комнату. Я также положила туда вещи, которые принесла миссис Витт.

Моя комната. Мне понравилось, как это прозвучало. Несмотря на слова Орена, я знала, что это дом Леннокса. Он сказал, что мать оставила его ему.

— Спасибо, Сильвия. Я могу забрать его.

— Ерунда. Я принесу его.

Я улыбнулась, когда она оставила нас одних.

— Я принесла тебе одежду на несколько дней, — сказала Делорес. — Леннокс должен вернуться в пятницу вечером.

Я покачала головой.

— Я не могу здесь оставаться. Мне завтра на занятия.

Ее губы вытянулись в прямую линию.

— Ты же сама сказала, что я не пленница, — напомнила я ей. — Я обязана делать все, что в моих силах, на занятиях.

— Леннокс хочет…

— Он хочет, чтобы я была в безопасности. Я буду. Я надену GPS, который ты придумала. Я не буду гулять в парке или затевать какие-либо незапланированные мероприятия. Джерред отвезет меня.

— Алекс, Джерреда больше нет с нами. Айзек в Вашингтоне. А пока, если тебе придется покинуть этот дом, я пришлю к тебе одного из своих людей.

— Зачем? Я привыкла к Джерреду.

Она сглотнула, прежде чем встретиться со мной взглядом.

— Моя работа требует решений, которые большинство людей никогда не хотят принимать, о существовании которых большинство людей даже не подозревает. Ты должна позволить мне делать мою работу. Я не могу и не буду объяснять каждое решение.

— Это разумная просьба, но, учитывая все, что произошло, я должна знать, почему ты уволила Джерреда.

— Частичный отпечаток на конверте совпадает с его отпечатком.

Я откинулась назад, заставив стул отклониться, и выдохнула. Я, очевидно, онемела от минометного огня вокруг.

— Ты думаешь, он…

— Думаю, что было бы трудно нарушить систему безопасности, если ты не знаком с системой и не понимаешь, как она работает. Я должна была посмотреть на это изнутри. Я не верю, что он написал это письмо. Я считаю, что Джерред был вовлечен в его размещение.

— Для кого он это сделал?

— В настоящее время мы ведем допрос, чтобы получить эту информацию.

Допрос?

Был ли этот код для чего-то? На что пойдет Делорес Витт, чтобы получить ценную информацию?

Она кивнула на мой телефон.

— Перезвони Ленноксу. Дай ему знать, что ты говорила с родителями и его отцом.

Мои глаза расширились.

— Ты удивлена, что я это знаю?

Я покачала головой.

— Думаю, что нет.

— После того, как ты поговоришь с ним, мы с тобой придумаем историю для сегодняшнего утра. Затем мы обсудим завтра.

— Я позвоню Ноксу, но что касается нашего разговора о завтрашнем дне, то речь пойдет о том, в какое время нам нужно уехать отсюда, чтобы я могла добраться до университета.

Она кивнула.

— Если бы ты не сражалась с Ленноксом на каждом шагу, это значительно облегчило бы нам обоим жизнь.

Я склонила голову набок.

— Я не сражаюсь, и для протокола, я хорошо знаю, как он может ответить. С этим я тоже не борюсь.

Делорес подняла руку.

— Есть вещи, о которых мне лучше не знать.

— Думала, ты похожа на Оза, великая, могущественная и всезнающая.

Оставив мои слова без ответа, она подошла к окну, выходящему на бассейн.

— Периметр чист, — сказала Делорес. — Я бы не рекомендовала идти на берег, но домик у бассейна или даже терраса у бассейна безопасны.

Мне вдруг стало интересно, стоят ли снаружи люди, одетые с головы до ног в черное, наблюдая за любой необычной активностью из кустов, готовые без колебаний наброситься или выстрелить. Может быть, я смотрела слишком много шпионских фильмов, но мое воображение работало сверхурочно.

— Спасибо, — ответила я. — Мы можем поговорить после того, как я позвоню Ноксу.

— Я оставлю вас наедине, — сказала она, направляясь к двери.

Когда она дошла до порога, то встретила Сильвию.

— Позвольте оставить это вам, — предложила Сильвия, проходя мимо Делорес и ставя рюкзак на пол возле стола.

— Спасибо.

Как только я осталась одна и дверь закрылась, я нажала кнопку входящих звонков. Нокс ответил после второго гудка.

— Ты пытаешься довести меня до сердечного приступа, не отвечая? Я не мог дозвониться до Джерреда. Твой гребаный GPS не работает. Скажи, что ты все еще у меня дома.

Я не могла не улыбнуться в ответ на его любящее приветствие.

— Привет, я тоже рада слышать твой голос.

Глава 15

Нокс

После разговора с Чарли́ и еще одного с Делорес, я тихо опустился в кресло в дальнем конце галереи. Зал был почти заполнен послеобеденными показаниями перед финансовым комитетом Сената в полном разгаре. Со своего места я мог видеть спины большинства присутствующих. Согласно правилам Орена, я был там, где должен был быть, никто не сидел позади меня. В небольшом пространстве между стульями и стеной стоял Айзек, тоже наблюдая. В то время как мое внимание должно было быть сосредоточено на процессе и показаниях, его внимание было сосредоточено на окружающей обстановке и людях.

Я редко путешествовал без него. Обычно, он был со мной, независимо от того, что случилось этим утром, это была его работа, и сейчас это казалось еще более важным. Айзек был со мной уже семь лет. После Делорес он был моим самым доверенным помощником.

Мне нужно было добавить Чарли́ в этот список. Учитывая успехи, которых мы достигли в наших относительно новых отношениях, это не должно быть трудно, но это было так. Орен хорошо меня научил. Мало кто заслуживал доверия. Те, кто это сделал, заслужили это. Я знал, что если бы поговорил об этом с отцом, он сказал бы мне, что после столь короткого времени, проведенного вместе, Чарли́ не заслужила этого.

Черт!

Мне, черт возьми, было все равно, звали ли ее Монтегю или даже Дэвис, как Северуса Дэвиса, свидетеля. То, что я чувствовал, непреодолимая потребность защитить ее, то, что она заставляла меня чувствовать, будто я заслуживаю такую женщину, как она, отрицало его предупреждения. Я не был импульсивным и не думал членом, как он сказал о моей импровизированной поездке в Сан-Франциско. Я думал сердцем. Я слушал его только раз в жизни. В тридцать два года пришло время еще раз прислушаться к жизненно важному органу.

После того, как Айзек забрал меня из дома в Рае, в течение первых десяти минут нашей поездки, он много извинялся за то, что не присутствовал в Центральном парке. Я сказал ему, что все в порядке. Так и было.

Это не его вина, а моя.

Я был тем, кто сказал Айзеку высадить меня. Это я написал ему и попросил встретить в Колумбийском университете. Я был тем, кто позволил желанию Чарли́ побыть на свежем воздухе и солнечном свете чуть не стать нашей гибелью.

Если бы стрелок не попал в ту женщину, я снова был бы ответственен.

Я…

За нее.

Вот что сделала со мной Чарли́.

Я обдумывал весь сценарий с того момента, как оставил Чарли́ дома. Опасность, которую мы предотвратили, поглощала мои мысли, пока Айзек вел машину и во время моего полета в Вашингтон. Все время, пока я читал заметки и готовился к предстоящей задаче, Александрия Коллинз была в моих мыслях. В какой-то момент во время этих размышлений я принял решение. Я не мог позволить ей сделать это. Этим утром я думал своим членом или, может быть, сердцем. Было время для этого, но не тогда, когда мне нужно было держать голову в игре.

Я не позволю этому случиться снова.

Я не позволю Чарли́ ослабить мою защиту или инстинкты. Эти предрасположенности защищали меня на протяжении всей жизни. Они сохранили мне жизнь и безопасность. Если бы я слушал их вместо того, чтобы сосредоточиться на работе, Джо была бы жива.

Новый и непривычный дискомфорт наполнил грудь. Впервые в жизни меня не переполняла печаль при мысли о жене. Я любил ее. Всегда буду, но сегодня утром Чарли́ сказала что-то, от чего я не мог избавиться. Если бы Джослин была жива, я бы не встретил Чарли́. Мы бы не были вместе. Я бы никогда не оставил Джо. Я бы не стал.

Я был однолюбом.

Улыбка украсила мои губы, когда я подумал о Чарли́, когда подумал о том, что был похоронен глубоко внутри нее сегодня утром. Как, черт возьми, я могу себе представить, что делаю то, что делают так много мужчин? Как я мог себе представить, что удовлетворяю желания с другими женщинам, когда у меня дома ждет самая лучшая, самая потрясающая, сексуальная, умная, остроумная и красивая женщина?

Последние слова, которые она сказала в спальне, вернулись, прося меня наказать ее, прося остаться с ней.

Блять!

Мне нужно было подумать о свидетельских показаниях и выслушать докладчика. Если бы я этого не сделал, мне стало бы так неловко сидеть прямо здесь, среди этой галереи финансовых придурков, что я не смог бы выдержать.

Что бы ни ждало меня в будущем, я не мог представить, что изменю, оставлю Чарли́ или потеряю ее. К счастью, в этот момент я мог отвлечь свое внимание, зная, что она в безопасности с Делорес и Сильвией. Завтра будет другой день. Я отказывался думать о ее возвращении на Манхэттен или о возможности разногласий в рядах Делорес.

Я также не мог думать о Джерреде прямо сейчас, хотя Делорес рассказала мне, что происходит. Беспокоиться об этом было работой Делорес. Она узнает, что случилось.

— Нет, сэр.

Ответ джентльмена за микрофоном вновь привлек мое внимание к передней части комнаты и напомнил мне, почему я здесь, а не с Чарли́.

— Что вы можете сказать нам о последствиях этого минимального повышения налогов?

Минимального? Он читал тот же черновик, что и я?

— Доход будет иметь неоценимое значение для государств, участвующих…

Блять.

Я сжал кулаки, слушая Северуса Дэвиса. Тот факт, что этот платный рупор давал показания в роли эксперта, был смехотворен.

В то время как Дэвис красноречиво восклицал, комитет, казалось, был в восторге от его ответов. Шаг за шагом он делился цифрой за цифрой, рисуя совершенно неточную картину. Я достал из кармана телефон и быстро сделал заметки.