Оборотный случай

Глава XVIII. Круги своя

Новость о возвращении брата я воспринял сначала очень недоверчиво. Мозг сразу же решил, что это соединение важных для меня слов ему лишь показалось. Как Онир мог вернуться из Вонгского леса просто так? Из леса, в который и немногочисленные охотники заходят, понимая, что их шанс вернуться невелик?

Но факт услышанного оставался фактом. С моими чувствами Стяк шутить бы не стал, тем более зная, что я — оборотень с нестабильным внутренним миром. Откуда он мог взять эту поистине прекрасную новость? Ведь это, может, лишь обычная газетная утка. В любом случае, слишком хорошая новость для того, чтобы быть правдой.

Но своему счастью не получалось поверить даже после нескольких минут раздумий. Когда мысли, наконец, смогли развязать свой узел, я обнаружил себя сидящим на кровати, хотя, помнится, вскакивал с нее. Ктори держала еще вялого после недавних снадобий Стяка за грудки и трясла так, что трещала одежда:

— Гадина, ты врешь? Ведь он, право, не мог выжить в лесу!

Я бросился к ним, даже не спеша вникнуть в ситуацию получше. Бедному моему другу приходилось несладко, и первое, что мне нужно было сделать — это помочь ему.

Стяк коротко кивнул в благодарность, поправил замызганную куртку и продолжил:

— Несколько часов назад Онир вернулся в город и сразу же встретился со мной, Далоном, своими… вашими родителями. Об этом газеты пишут, — мне протянули свежий номер «Веорского вестника». На первой половине страницы красовалась большая надпись: «Скоро — Юбилей Главы Гильдии Фьёриаля!». Ах да, я уже возомнил свою семью достаточно важной для первой новости в газете? Вот, сразу под ней: «Старший сын мага Второй Ветви Амарзая де Лора вернулся из Вонгского леса». Быстрый взгляд на содержание статьи показал, что она написана восхищенным тоном и уступила первое место лишь потому, что так сказал Глава Гильдии. Ему, видимо, подчиняется не только Разряд Известных, но и сам Градоначальник Менерон.

Чернильные буквы на дешевой бумаге вдруг расплылись: мои глаза моментально промокли, как только я понял, что Стяк никак не может ошибаться. Заметив, что сейчас слеза капнет на газету, Стяк отнял ее у меня:

— Еще чернила испортишь! Я честно купил ее за целый вирн и потом еще матери отнесу.

Значит, наступает конец всему этому приключению…

Я сам не заметил, что повторил действия Ктори и поднял своего друга за куртку:

— Ты сам его видел? Своими глазами?

— Только не тряси меня! — простонал Стяк. — Рука не могла зажить за ночь! Уй…

Как только его ноги коснулись земли, он отошел от нас с Ктори и только с такого расстояния продолжил:

— Мы с Далоном видели Онира. Жив и здоров, только устал и наволновался. Уже встретился с родителями и теперь отдыхает дома.

Я слушал изо всех сил, одновременно с этим лихорадочно стараясь не пропустить из услышанного ни слова. Именно поэтому мысли превратились в кашу, перепутавшись друг с дружкой, и понять удалось мало. В конце концов удалось вымолить у Стяка газету. Он терпеливо ждал, пока я читал первый раз, второй, третий.

В статье рассказывалось про то, что неделю назад из Веоры похитили четырех молодых людей. Трое вернулись спустя несколько дней, один из них стал оборотнем и сбежал с Егерьской площади вместе с заразившей. Автор не преминул вспомнить, что награда за нас составляет пятнадцать тысяч, но в свете недавних убийств цифра возрастет, нужно лишь дать время на размножение листовок с обновленной информацией.

Далее печатные буквы поведали мне, что сегодня ранним утром в городе появился Онир. Его быстро узнали доблестные охранники (заслуги которых явно преувеличивали) и не только пропустили за стену, но и отвели к семье. Онир сильно исхудал и едва передвигал ноги от голода и усталости. На все вопросы отвечать он отказался, поэтому тайна его выживания пока не известна никому. Но завтра Онир обещал рассказать это на Егерьской площади всем интересующимся.

Хм, да только самые ленивые или глухие не захотят узнать, благодаря каким хитростям человеку удастся прожить две недели в Вонгском лесу! Даже я это спрошу! Хотя, как добраться до Онира? Проникнуть в дом еще раз? Я даже не помню, где ключ.

— Я хочу с ним встретиться, — произнес я вслух навязчивую мысль.

— Ты же разыскиваешься, — напомнил Стяк.

Я оскалился:

— Ненадолго. Скоро я перестану превращаться, когда не надо.

Боязливо поглядывая на Ктори, Стяк тихонько спросил:

— И как ты это сделаешь?

— Расскажу, как получится, — я улыбнулся от уха до уха, а потом подумал, что таить такое от друзей — не лучший выход, и коротко рассказал ему о противоядии.

Стяк слушал внимательно, потом часто-часто закивал и заверил меня:

— Если так, то ты сможешь появиться на людях и доказать свою невиновность. Я могу передать Ониру, что ты хочешь встретиться с ним.

— Было бы отлично. Но, когда Онир узнает, что ты говорил со мной, за тобой сразу начнется слежка.

— Если ты уже станешь человеком, а я ему скажу, то все будет хорошо, — убедительно заключил Стяк.

— В общем, это получится даже не встреча, а твое возвращение, — грустно вздохнула Ктори, которой до сих пор не хотелось меня отпускать.

Что правда, то правда.

— Если мне повезет, противоядие скоро доставят сюда. Я сразу его выпью и после этого незамедлительно пойду на встречу с Ониром, — сказал я.

«Если сердеонец не сбежит с твоим бемирием», — подмигнул Совесть.

«Если не вернется — из-под земли достану», — заверил его я.

«А я все равно против этой затеи. Придурок ты, что ли? Избавляться от меня? Да если бы не я, что монстры Вонгского леса или маги от тебя оставили? Воспоминания только! Ах, ты…»

Я старался больше не слушать злой голос, но заглушить его удавалось с трудом.

— Если так, то поспешу обо всем договориться с твоим братом, — Стяк откланялся и чуть ли не вприпрыжку выбежал из гостиницы. Что и говорить: кто не струхнет, находясь с двумя хищниками в небольшом помещении?

Ближайший час я провел, лежа на кровати и беседуя с Ктори, время от времени попивая остывшую воду из бокала. Конечно, частенько выглядывая в окно в поисках Карио. Основными темами разговора постоянно норовили стать рассказы о суровой жизни аристократа в Веоре. И как бы они ни были серы или трудны, я скучал. Ведь этой жизнью мне довелось жить… извиняюсь за повтор, всю жизнь! Не привыкнуть невозможно.

Ктори грустила, но или хорошо притворялась, или же действительно одобряла мое стремление стать человеком. На вопрос «А если бы ты могла, то стала бы человеком вместе со мной?» она, впрочем, ответила не сразу, зато утвердительно. В любом случае, девушка оказала важную услугу, заглушив скрежет Совести, который очень злился на меня за желание избавиться от оборотнизма.

Наконец пришел Карио Санальд. Копна его темных волос держалась вместе благодаря паре ленточек кровавого цвета, в тон длиннополому кафтану, а зубы держали горячую булочку, пахнущую ваокской верховодкой.

Сердеонец размашисто поставил на пол две тяжелые сумки, одна из которых металлически звякнула, а другая издала звук упавшего тюка с зерном.

Заметивший его еще издалека, я поджидал его около двери и бросился к сумкам, намереваясь чуть ли не разорвать их:

— Ну как, есть? Где оно?

Карио гордо похлопал себя по груди, где под одеждой что-то топорщилось, затем достал потертого вида медную фляжку и вручил мне:

— Нужно выпить до капли, запивать нежелательно. И встряхни, вдруг там есть осадок… хотя этичнее называть его «мякотью». Кстати, что сказал вам этот похожий на роморца друг, Стяк? Чуть не сбил меня около входа в «Кучу железа» час назад.

— Он сказал, что мой брат вернулся, — я не замедлил с ответом и уже отвинчивал пробку у фляжки.

— Ого! — округлил глаза Карио. — Я очень рад. В таком случае, тебя здесь на самом деле ничто не держит. А жаль, отличный охотник пропадет… — Кстати, вот тебе сдача, сто восемнадцать тысяч вирнов.

Он протянул увесистый мешочек с деньгами.

— Возьми себе тысяч тридцать, за помощь и труды, — щедро махнул рукой я, сознавая, что при этом у меня останется еще очень много денег.

— Благодарствую, о щедрейший из всех постояльцев! — щелкнул зубами бескорыстный сердеонец. Впрочем, их раса не очень ценит деньги и видит в них только необходимую в некоторых условиях вещь для обмена на еду.

Жидкость во фляжке пахла, как безумная смесь спирта и старой крови. От запаха сразу захотелось чихать. В общем, подсознание не запрещало пить содержимое и даже убедилось, что это не яд. От меня требовалось лишь выпить, несмотря на протесты Совести, которые продолжались и сейчас.

— Спасибо за все, дружище, — обратился я к Карио, кивнул Ктори, встряхнул флягу и залпом, на всякий случай зажав нос левой рукой, выпил содержимое. Вкус оказался соответствующим: острее сердеонского хрена, жгучий и кислый, с какими-то противными частичками, напоминающими пленку на каше. Горло так защипало, что я чуть не раскашлялся, и помогло лишь зажатие рта руками. Чуть-чуть этого зелья, имеющего ярко-бордовый цвет, вытекло из моего носа. На глаза навернулись слезы.

Неслабым усилием воли я проглотил эту массу, стараясь не особо прощупывать ее языком, и стал терпеть, пока жжение ослабнет. Но оно и не думало этого делать, даже наоборот, спокойно и неумолимо направлялось в глубины организма. Я чувствовал каждую частичку своего тела, когда это пойло касалось ее и заражало болью.

Когда мерзкая жидкость дотекла до моего желудка, все мое тело сжало болью, и ноги не смогли больше держать его. Я упал на бок, сжался, схватился за живот, а потом за голову. Сразу после этого страшно заболело сердце, а потом мышцы, как будто я упал с горы, но остался, к несчастью, жив.

Конечно, понимаю, что это — превращение обратно в человека, но почему оно обязательно должно проходить в мучениях, а лекарство — быть противным, как жизнь Разнокровного в городе с резкими социальными трениями?

В следующий раз я открыл глаза уже спустя некоторое время. Кто-то положил меня на кровать в такой же согнутой позе, в какой поднял с пола. Боль отступала рывками, но довольно быстро: видимо, из-за чрезмерно резкого рывка сознание вернулось ко мне.

Комнату не заливал солнечный свет, значит, заботящийся обо мне человек зашторил окно.

Пользуясь вновь обретенной подвижностью, я перевернулся на спину и толкнул коленом чью-то спину. Ну да, чью же, как не кторину. Как и в начале моего оборотнического путешествия, она сидела рядом, когда сознание пришло. С такой же заботливостью, а может, даже большей, смотрели на меня ее великолепные васильковые глаза. То же личико, те же руки, те же перчатки.

— Ну как ты себя чувствуешь? — нечто, обладающее мощным пугающим басом, вмиг разнесло все мое романтическое расслабленное настроение вдребезги.

Из-за Ктори высунулся Велуд, все это время стоявший за ней. В одной руке он держал компресс, смоченный в чем-то… чего я не мог учуять!

Значит, получилось?

Я ощупал языком клыки, но они не исчезли. Все так же огромны и остры.

— Ред, как твое самочувствие? — переспросила девушка, погладив мой живот несколькими неловкими движениями.

— Боль и жжение отступают, спасибо, — скривил губы я.

— Эй, на мой вопрос ты не ответил даже «спасибо»! — напомнил о своем существовании Велуд. — А я даже ухаживал за тобой. Тебе что, больше бы понравилось ухаживание этой дилетантки?

— Конечно, нет! — соврал я.

Велуд не понял юмора и удовлетворенно засопел:

— Ну вот, справедливость восторжествовала!

— Редви! — одновременно с этим послышалось из дальнего угла комнаты, где, как я впоследствии заметил, стояло несколько стульев.

К кровати подбежало несколько человек. Ими оказались Далон, Стяк и Карио. Все невообразимо взволнованы, хотя напряженность давления на их лицах смешалась с радостью. Я давно не всматривался в лицо Далона, оно сейчас выглядело куда более осунувшимся, чем две недели назад. Все тот же золотой обруч с нарциссом, но натянут на лоб как-то неровно. На переносице — небольшое пятно, вызванное наносником шлема веорской стражи. Видимо, друг на работе долго не снимал своего неудобного головного убора. Глаза его повлажнели. Стяк не изменился с нашей последней встречи, только на забинтованной руке красовалось уже засохшее, но появившееся недавно грязевое пятно. Карио надел синий халат с узором в виде голов меныров, а на его глазах слез я не заметил. И хорошо, и так в последнее время плакали очень многие.

Правда, увидев стольких людей, которые стали мне дороги за последние недели, и я сам не смог сдержать слезы.

— Мои зубы не изменились. Излечение провалилось?

— Напротив. Твои трансформационные способности, судя по плотности и весу тела, абсолютно редуцировались, и от оборотня остались лишь клыки, — попробовал объяснить Велуд. — Если тебе не нравится их длина, всегда можно укоротить или вырвать.

Зная его характер, он говорил серьезно.

— Но ты лежал часов шесть и стонал, — чуть нахмурившись, сообщил Стяк.

Шесть?! Значит, уже вечер и я потерял столько времени?

Я так быстро поднялся на локтях, что аж подпрыгнул, и напугал этим Стяка и Далона.

— Где Онир? Как он? Почему вы меня не разбудили вовремя? — закричал я.

За всех вступился Карио:

— Ты упал и не реагировал ни на что, кроме холодного компресса. Поднялась температура и начался жар. Мы сделали все, что могли, и ты проснулся тогда, когда тебе позволило это собственное тело.

— Онир готов встретиться с тобой дома в любое время дня, — добавил Стяк.

— А поскольку тебя до сих пор ищут, я прикрою тебя с помощью магии, — закончил Велуд. — Обвинения снимут только в кабинете Главы Гильдии Фьёриаля или у Градоначальника Менерона в его доме.

— Спасибо вам всем, — только и мог сказать я.

Через каких-то полчаса мы все уже направлялись к моему дому. Мы — это я, Ктори, Велуд, Далон и Стяк. Велуд навел мороку, придав Ктори вид молодой сердеонки, а мне — почтенного лысого роморца, и таким нас видели все окружающие. С воображением у него так себе: иногда наша внешность менялась. К счастью, невнимательные эгоистичные веорцы не замечали этого.

Стяк и Далон тоже хотели встретиться с Ониром и наболтаться вволю, но я попросил их предоставить нам свободу и личное пространство. Хотелось увидеть брата и поговорить с ним наедине, о своем, братском. Друзья не стали спорить и просто составляли компанию, наперебой рассказывая события недавних дней или попросту свои мысли насчет произошедшего.

Чувствовал я себя прекрасно. Боль ушла, и вместо нее в теле чувствовалась та поразительная легкость, которая осчастливливает почти каждого человека в мире. Оборотническая уплотненность мышц пропала, что несказанно радовало. Такой непринужденной свободы движений я не испытывал уже две недели! Ну, во время превращения в волка движения давались еще легче, но в форме человека я уже отвык от подобного. Зрение стало как раньше, но с непривычки казалось очень плохим; то же произошло с нюхом и слухом. В голове стояла непривычная тишина: никаких побочных мыслей, только свои. Чувство привычки старалось имитировать голос Совести, шепча то, что сказал бы злой голос, но толком ничего не вышло. Совесть пропал.

Небо стало уже довольно темным, но фонарщик пока не дошел до этой улицы, и мы шли почти в полной темноте, рассчитывая лишь на флегматичное синеющее небо. Признаться, я скучал по этому темному цвету, ведь оборотнем видел всё, на что смотрел в такое время дня.

Первые звезды поспешно, как будто боялись скрыться за косматыми тучками, занявшими самую темную, восточную часть неба, возникали тут и там. Я мог увидеть, как они мерцали, но в этом зрелище не просматривалось того великолепия, как пару дней назад: глаза уже не те. Разнокровный видел звезды в несколько раз лучше, четче, красивее. Конечно, в этом минус… Но громадный плюс в другом!

Я довольно оскалился, не заботясь о том, что кто-то из опытных магов увидит клыки сквозь мою слабенькую мороку. Вот оно, одно из любимейших моих ночных зрелищ! Выглядывает из-за дома сапожника.

Лурлен!

Вторая по частоте своих появлений луна, сейчас повернута к нам по большей части желтой стороной. Прекрасное небесное тело, на которое ранее я не мог посмотреть без риска. Резкие переливы зеленого и песочного цветов, словно кто-то обронил в пустыне целую охапку неограненных изумрудов, и зеленоватая кайма газов, испускаемых этими же «изумрудами», делают эту луну неповторимо прекрасной, как, впрочем, красивы и остальные две.

Ктори пришлось надеть зеленую широкополую шляпу из сердеонского гардероба, чтобы ненароком не увидеть желтую луну. К счастью, два слоя качественной плотной ткани защищали девушку от любого попадания света в глаза. Пусть она могла заметить свет на других людях или на себе самой, самый сильный эффект — когда видишь луну, а ее свет бьет тебе в глаза, оснащенные чувствительным зрением оборотня.

Лишней энергии у меня не наблюдалось, даже наоборот: чуть устал после сегодняшнего испытания на выносливость тела. Ктори же с этой фазой луны получила прилив сил и шла быстрее всех размашистым и энергичным шагом. Когда она чувствовала, что оторвалась на слишком большое расстояние, то останавливалась, совсем как собака, и ждала остальных.

— Как можно так медленно передвигаться! — искренне удивлялась она.

— В ушах не пищит? Во рту чувствуется металлический привкус? — Велуд задал мне уже дюжину подобных вопросов и не собирался на этом останавливаться. Видимо, хотел превратить все дальнейшее путешествие в допрос.

— Хорошо слышу, но что-то во вкусе непривычное есть. После той гадости, разумеется, — покорно ответил я.

В темноте, наверно, никто нас не заметил бы даже без мороки, но Велуд все равно продолжал коверкать нашу внешность. Мог бы, конечно, придумать кого-нибудь понеприметнее: стражник, похожий на роморца парень, высокий грязный лесник в столь же грязном плаще, старик-роморец и сердеонская девушка — компания не из стандартных. Как же хорошо, что в большом богатом городе у каждого есть более важные дела, чем следить, нет ли рядом оборотня, представляющего угрозу для его жизни! Но на патрули лучше все равно не попадаться.

А вот и мой дом, наконец-то! А рядом с ним…

Я остановился от объявших сердце сильных чувств. Старший братишка! Похудел, выглядит так, словно неделю не спал, но гладко выбрит и помыт. Глаза блестят от слез, как будто наполнены магическими искорками. Онир уже успел натянуть на себя свою любимую утепленную куртку коричневого цвета, подаренную мной на его прошлый день рождения. Он прекрасно в ней выглядит! Как же вообще отлично выглядят живые и здоровые братья!

Онир не сразу понял, почему почтенный роморец вдруг чуть не разрыдался, став напротив. Далон и Стяк быстро развеяли сомнения и удивление, сказав, что это морока. Велуд снял ее, и мой брат увидел мою настоящую внешность.

Не решаясь обняться или просто подойти к тому, кого не чаял увидеть вновь, я просто стоял на мостовой и пожирал глазами Онира. Он, вероятно, чувствовал то же самое и лишь стоял, глупо улыбаясь.

Далон кивнул мне и силой оттащил Велуда и Стяка, чтобы они не мешали своей бестактностью воссоединению семьи. Девушке он побоялся указывать, что делать, поэтому она осталась, но сразу отошла в тень соседнего дома, чтобы не отвлекать.

Другие прохожие даже перестали для меня существовать, я видел только брата. Как же хорошо, как же чудесно, как неожиданно… Словно и не произошло все то, что испортило две недели назад мою, нет, наши жизни!

— Онир, это вы? — прозвучал мелодичный женский голос.

К моему брату обратилась высокая девушка-адрейд, проходившая мимо. Чего ей надо, в такой момент?! Ах да, она из… Башни Ферра!

Ее длинные вьющиеся волосы медного цвета, искрящиеся от незаметных обычным людям потокам магии в воздухе, опоясывали мантию по крайней мере два раза. Последняя явно была сделана мастерами: молочного цвета шелк приятно гармонировал с травянисто-зеленой фланелью, на спине виднелся рисунок. Я чуть шагнул вправо, чтобы видеть ее спину. Да, гербовая химера Башни Ферра: голова меныра, волка и ворона на теле медведя с рыбьим хвостом и хвостом, похожим на червяка. В волосы, словно за пояс, она воткнула коротенький нож, лезвие которого было прикрыто толстым платком.

Я поднял глаза, на ее лицо. Оно тоже стоило исследования! По красоте девушка не уступала Ктори, хотя черты совершенно отличались. Края тонких изогнутых бровей, также медных, были невинно подняты вверх, находясь довольно далеко от больших адрейдских разноцветных глаз. К несчастью, узора мне теперь ночью увидеть не получится. Аккуратный носик с округлым кончиком, прекрасных пропорций. Очень красивые симметричные губы, небольшой подбородок. Вся внешность этой девушки словно кричала о ее наивности, а торчащие из-за волос уши лишь добавляли убедительности этому первому впечатлению.

Для моего брата появление третьего человека в его сузившемся мировидении тоже стал неожиданностью. Он вздрогнул и отвел глаза от меня, посмотрев на пришельца. Завидев существо противоположного пола, напряжения у брата поубавилось; он широко, но не раскрывая рта, улыбнулся и поклонился, одновременно с этим шагнув назад, под защиту тени дома:

— Да, это я. Чем обязан? Расскажу свою историю на площади, точно не сегодня… если ты об этом.

Адрейдка, теребя в руках прядь своих чудесных искрящихся волос, чуть отступила и рассыпалась в извинениях:

— Ах, нет-нет, простите меня! Просто заметила знакомое лицо в толпе, простите. Я читала о вас в газете, и остановилась сейчас совершенно нечаянно! Прошу простить. Вы здесь живете?

Онир сухо кивнул и раздраженно, сквозь зубы, ответил:

— Да. Рад, что меня помнят.

Его обеспокоенный взгляд пересекся с моим, и я понял, что брат хотел сказать: адрейды просто так по Веоре не ходят, особенно в мантии Башни, где изучают животных. Оборотней в том числе, и сейчас девушка в этом городе могла лишь работать на Гильдию. То есть искать меня. Надеюсь, что не узнает в лицо… нужно убраться с ее поля зрения.

«Кстати, адрейдов же не обмануть морокой! Велуд зря старается!» — подумал я и стал ждать ответа Совести. Необычно, но она молчала… да, я еще не привык к одному внутреннему голосу. Да и Велуд уже убрал мороку.

Заметив, что Онир бросил на меня взгляд, девушка-адрейд сделала то же самое. Сначала незаинтересованный, но быстро переменившийся. Она оценила мой рост, телосложение, черты лица…

А я в эти мгновения не знал, что придумать и как спастись. Из-за клыков мне никто еще не поверит, что я — человек. Мое описание не должно расходиться с действительностью, значит, перепутать нельзя. Но вдруг не узнает?

Девушка-адрейд явно заинтересовалась мной. Она сделала пару шагов в мою сторону, смотря, не отрываясь, на лицо. Руки ее не переставали теребить волосы, но лучше бы они взялись за нож! Это — куда менее страшная вещь в адрейдских руках.

А она и правда красивая.

— Редви! Вы же Редви, да?

Кивнуть или все отрицать? По-моему, любое из действий мне невыгодно. Результат один — сразу нападет и обездвижит или через минуту. В любом случае, лучше тянуть время.

Я сделал удивленное лицо и неуверенно показал на себя обеими руками. Мол, это вы мне? Продолжая вертеть в ручках свои пугающие волосы, девушка направилась ко мне. Ох, а ведь от адрейда не сбежишь.

— Да, вы, — подозрительно щуря свои разноцветные глаза, кивнула она.

— Нет, какой еще Редви? — нервно хихикнув, махнул рукой я. — Меня зовут, э-э-э, Стяк Далонский. Я здесь из Гранорега.

Адрейдка недоверчиво вскинула голову и глянула на меня свысока. Оценивающе так. Потом вгляделась прямо в глаза и нахмурилась.

— Что такое? — к нам подошел обеспокоенный Онир и подкупающе приобнял девушку за оба плеча. Она стерпела и ткнула в меня пальчиком:

— Вы знаете этого человека?

Брат сделал вид, будто внимательно присматривается ко мне, потом пожал плечами и, не убирая рук с плеч доверчивой охотницы, повернул ее на девяносто градусов:

— Впервые вижу. По-моему, он просто проходил рядом и засмотрелся на твою красоту.

Позволив себя повернуть, девушка, однако, не двинулась с места:

— Вы точно не видели его раньше? По описанию он очень похож на вашего брата.

Я глянул на Ктори. Она стояла чуть поодаль, жалобно и беспомощно блестела глазами и не знала, что предпринять против адрейда. Что же делать мне? Бежать? Она сразу увидит и прикончит, прихватив часть города. Подчиняться не хочется… К тому же, я человек! Только бы она не попросила показать зубы…

Онир деланно вспылил:

— Гражданочка, послушай! Ты думаешь, что этот грязный урод из Гранорега — мой брат? Мало ли по улицам ходит таких, как он? Я что, не отличу от черни своего родного брата?!

Эти слова подействовали на адрейдку. Поставленная на место, она уже не была настолько уверена в своей правоте и как-то сникла, притихла и потеряла пыл. Скинув с плеча Онирову цепкую руку, она попросила прощения у нас обоих (я постарался сделать вид, что продолжаю свой путь) и скрылась за углом.

Подождав на всякий случай полминуты, брат подошел ко мне, смеясь, и крепко обнял. Я в ответ тоже сжал его так сильно, как мог:

— «Грязный урод»? Что ты о себе возомнил?

Радостно смеясь, Онир отвесил мне подзатыльник:

— Ну, что грязный, я немного приврал.

— Ну что, пойдем домой? — в предвкушении вкусного матушкиного ужина облизнулся я.

— Но ты же оборотень, полгорода это знает, — остановился брат. Я лишь махнул рукой, не замедляя своего хода:

— Ты веришь им или мне? Все отлично. Я буду дома запихиваться едой и не отравлюсь. Сегодня утром принял противоядие.

— Противоядие от оборотнизма? Серьезно? Это же потрясающе! — Округлил глаза Онир. — наверно, очень много вирнов вывалил?

Я сделал очень большой и достаточно красноречивый кивок и поднялся по ступенькам к порогу родного дома.

— Эй, вы никого не забыли? — громко крикнула Ктори, выйдя из тени и в три прыжка подобравшись вплотную к нам.

Онир враз переменился. Он отпрянул от девушки и, выхватив из ножен небольшой меч, ударил ее лезвием. К счастью, эффект получился именно такой: ударил. Кожа на поднятой руке оборотня не позволила клинку зайти глубоко и оставить серьезное ранение.

Я даже не успел среагировать на случившееся: вот что значит человеческие рефлексы. Онир же их, похоже, отточил в Вонгском лесу, потому что все это случилось очень даже быстро.

— Подожди, она своя! Она не причинит вреда ни тебе, ни мне! — заорал я на ухо брату. Тот отошел и от меня, не пряча меча:

— Ты и правда с ней? Редви, что происходит?

— Она хорошая, — попробовал успокоить его я. — Пошли, я расскажу все дома.

Ктори, после того как ее попытались ранить, сразу переключилась на злую половину сознания и, с силой оттолкнув меня, придавила брата к стене, да так, что его ноги отнялись от земли. Она, почти касаясь клыками его подбородка, прорычала:

— Ты вообще обязан жизнью мне, да еще Случаю! А сейчас тебя не спасет ничто!

Хорошо хоть рядом не было прохожих, которые могли бы донести страже или магам. Что еще лучше, по этой улице не проходили и последние.

— Успокойся, подруга! Оставь его в живых хотя бы ради меня!

Она обернулась и посмотрела мне в глаза. Та же синева, так же искрится, но сколько злобы! Животной, ничем не обоснованной, словно лишь проявлением минутной слабости неисправимого убийцы.

Я постарался смотреть на Ктори взглядом подобрее. Попробовал улыбнуться, хотя получилось как-то грустно. Взял за руки и отнял от бедного Онира, к счастью, удалось это без труда: девушка расслабилась.

— Запомните оба, раз и навсегда: и ты, и ты — замечательные люди! Поэтому не старайтесь друг друга убить.

Прозвучало, по-моему, не очень убедительно… ну да ладно.

Онир морщился не переставая, пока смотрел на девушку, но пропустил ее в дом. Она еще скалилась, но коротко поклонилась ему и мне и вошла первой.

Днем в моем коридоре все иначе, чем ночью! Такое знакомое, такое чистое и опрятное… Очень светло, не горит ночник, на зеркале — ни пылинки, как и этой ночью. Но кое-что изменилось: теперь я тут — желанный и долгожданный гость!

Послышались шаги из кухни. Наверно, матушка ждала возвращения сына. Но не обоих! Вот это будет сюрприз… Надеюсь, она от счастья не упадет в обморок, а то я не успею теперь подбежать к ней и поймать.

Я так давно ее не видел! А теперь даже не знаю, готов ли.

Фальмития вышла из кухни и свернула в коридор. Она, видимо, торопилась поскорей увидеть Онира, потому что ее шаги были уж слишком частые. Мурлыкала под нос какую-то малоизвестную старую песенку с веселыми нотками.

Вот и она. Все та же сорокалетняя худенькая женщина, что и раньше, с радостным лицом и ямочками под блестящими карими глазами. Постриглась: теперь ее волосы лишь до плеч. На узеньких губах — печать счастья, но можно заметить, что до этого дня у мамы был очень нелегкий период.

И когда матушка глянула в коридор и увидела Ктори, зашедшую первой, потом перевела взгляд на меня, то, видимо, и думать забыла о моем брате. Она страшно удивилась, от радости открыла рот, но издала нечто вроде «хахах» и опасно качнулась куда-то влево и назад. Первым среагировал мой брат. Он отпихнул меня и кинулся к матери, но, вероятно, не рассчитал чего-нибудь вроде сопротивления воздуха или скольжения мраморных плит на полу и с разбегу задел шкафчик, к которому было прикреплено зеркало. Оно-то осталось стоять, но Онир растянулся на полу, предварительно совершив по нему путешествие в лежащем виде.

Матушка же устояла на ногах, ухватившись за стену. Для нее прошло две утомительно волнующих недели… Как, впрочем, и для нас с Ониром, но Фальмития всегда была натурой более ранимой, чем мы.

Перепрыгнув через брата, я оказался рядом с ней и быстренько, пока она не упала совсем, заключил в объятия. Она незамедлительно заплакала как Водопад Фрасильбель, что и должна была, по сути, сделать.

Спустя минут десять привыкания к столь неожиданным гостям усаженная на диван и окруженная сыновьями Фальмития отхлебнула холодного и очень сладкого чаю и смогла говорить. Она наговорила много банальных приятностей вроде «дорогие вы мои», «как вас мне не хватало» и других. Потом обратила внимание на Ктори и, повернувшись ко мне, шепотом уточнила:

— Это она?

Я не знал, как матушка среагирует, но честно кивнул, с трепетом ожидая последствий в виде нового водопада слез. Но нет, то ли слезы закончились, то ли из этой новости неожиданности не получилось. Спокойно повернувшись к девушке, скромно и одиноко сидящей на твердой табуретке напротив нас, хозяйка дома учтиво кивнула:

— Рада с вами познакомиться.

Не ожидая такой необычной уважительности к своей персоне, Ктори даже сменить личность забыла. Лишь мило улыбнулась и кивнула в ответ, ничего не говоря от смущения. Хотя покрасневшие щечки и чрезмерно благодарный взгляд были сильнее многих десятков слов.

Сидели мы на кухне, на боковом диване. Старый, несколько потертый, но прекрасного качества, со времен моего детства он нисколько не изменился и даже скрипеть не начал. Далее, слева от нас, стояли шкафы со столовыми приборами и посудой, потом большое окно, и уже напротив нас около стенки — стол для приготовления пищи, печь и еще один шкафчик, с серебряным рукомойником. По центру стоял длинный обеденный стол из сероокеанского водороста, расписанный какими-то жутковатого вида птицами с собачьими головами, и такого же вида стулья без обивки: полный гарнитур. Для гостей ближе к углу стояло несколько табуреток из того же дерева и с теми же узорами, на одной такой и сидела Ктори. Освещалось вся кухня большой люстрой с двумя десятками магических свечей.

Фальмития в который раз меня расцеловала и принялась завершать приготовление ужина, не пропуская ни единого слова из моего рассказа. Я честно описывал все свои приключения, умалчивая лишь про убийства и конкретное местонахождение «Кучи железа». Естественно, не сказал и названия. Начал на всякий случай с того, что я — человек. Матушка реагировала более бурно, чем Стяк: она то и дело роняла на мраморный пол слезы, но теперь, надо полагать, слезы счастья.

Иногда Ктори вставляла свои ремарки по поводу произошедших событий. Она добавляла свое видение событий или же говорила что-то в свое оправдание. Фальмития, похоже, верила ей и прониклась некой симпатией, а вот Онир злобно зыркал в сторону девушки, как только та открывала рот.

История продолжалась до тех пор, пока ужин не приготовили. Я вынужден был остановиться на встрече со Стяком, поскольку забивал рот превкусным грибным супом, бесподобными горяченькими свиными котлетами с луком, неподражаемыми бутербродами с выложенными на них сыром, утренними поджаренными ваокскими верховодочками, нарезанными яйцами и какой-то зеленью и запивал все это чаем с четырьмя ложками сахара (так я соскучился по чему-нибудь сладкому).

Пока я отдавал должное самому разнообразному ужину за последние две недели, свою историю рассказал Онир. Вопреки моим ожиданиям, в ней не было особо интересных моментов: он питался ягодами и пару раз находил раненых животных, которых убивал. Спал он, забираясь на деревья «прибежище путника», ветви которых образуют нечто вроде сферы, в которой (если проберешься внутрь) удобно и немного безопасно спать. Не попав в чащелесье, откуда живым или при здравом смысле не возвращался еще никто, заблудившемуся удалось забраться на самое высокое дерево в округе и увидеть вдалеке Веору. Обретя надежду и определенное направление, путешествие стало намного легче, пусть и заняло несколько дней. И вот, спустя почти две недели блужданий, усталый, голодный и замерзший путник доплелся до северных ворот нашего города.

Ктори с завистью смотрела мне в рот, но понимала, что ей подобного есть нельзя, поэтому помалкивала. Матушка уже и не знала, на кого любоваться — на меня или брата, и частенько поворачивала голову то влево, то вправо, чтобы по очереди видеть обоих сыновей. Я смотрел на маму, почти не глядя запихивая в рот все новые и новые порции котлет и бутербродов, пока места в желудке не осталось совсем.

Тогда я продолжил рассказ. Так слушающие узнали про приютившего нас сердеонца, пленение у Нигиза и противоядие, но я не упоминал его цены и того, что проник ночью в этот дом.

— Редви, а ты слышал новость? — вдруг оживился задумчивый Онир. — Вот почему убить его получилось легко… Маги в лесу нашли хромта и вампира, очень сильных, но с почти фатальными ранениями, и прикончили их. Этого Нигиза больше нет.

— Правда? А откуда маги знали, что это он? — подумав немного, спросил я.

Онир добавил:

— На вампире были темные очки из веорского стекла. Видишь, бояться нечего!

Я переглянулся с Ктори и встретил ее обрадованный взгляд. Когда еще наши дела оборачивались так прекрасно? Я — человек, брат вернулся, а Нигиз — мертв! Это мне положительно нравится. В таком случае, осталось лишь одно, что мне хотелось бы сделать: вернуть свое доброе имя. Но могу ли я подставить другого ради своего благоденствия? Я посмотрел на девушку.

Свалить вину на это милое существо? Только последняя гадина сможет так поступить! Она мне помогала, спасала, пожертвовала спокойной жизнью в лагере, чтобы спасти меня. Конечно, она заразила меня и, можно сказать, научила убивать… Из-за нее я сделал это впервые. Но у нее такие глаза! А улыбка… Да не смогу я никак обвинять ее. Найдем другого. Да, это Нигиз во всех наших преступлениях виноват! Точно!

Онир вдруг взглянул на часы, показывающие без пяти семь, и встал с дивана.

— Отец придет в полночь, как всегда?

— Да, дорогой. Ты так хочешь с ним встретиться? — ответила Фальмития.

— Да. Как мне сказали, в восемь — комендантский час, пойду до восьми. Не идите за мной, хочу побыть один, — сказал он и пошел в коридор, предварительно наткнувшись на первый же дверной косяк. Там он накинул на себя куртку и вышел из дома, обдав нас волной сквозняка.

— Место освободилось. Мам, может, усадим сюда Ктори? Я посижу между вами, если что. Поверь, она хорошая, — попросил я.

Матушка робко кивнула и отсела на правую сторону дивана, я соответственно оказался посредине, а Ктори уселась на мое старое место, слева. Мягкость дорогого рионарского дивана пришлась ей очень по вкусу, так как девушка еще долго немножко подпрыгивала, наслаждаясь упругостью набивки.

— Мне дюже приятно, что здесь меня так хорошо приняли, пусть я и… ну… оборотень, — сказала она.

— Я не могла тебя встретить иначе, ведь ты составляла компанию моему сыну, — ответила мудрая женщина. — Мне кажется, столько времени доверять человеку, если он негодяй, нельзя.

— О, не стоит, — смутилась Ктори.

— Тем более, как оказалось, вы не убивали тех людей, вину за убийство которых на вас повесили.

Ой. Тут уж, видимо, я должен покраснеть от стыда. Надеюсь, Ктори не ответит, что вина как раз и должна упасть на нас? Дрожа от ужаса, я быстро поднял голову и посмотрел на Ктори из-за головы матушки. Если она узнает о том, что ее сын — убийца, то без малого отречется от меня. Если она плакала тогда, когда при ней отец убил мышонка, то такой исход очень вероятен!

Но девушка, как назло, не смотрела на меня, а рассматривала узор на столе перед собой. Ничего шептать я ей не мог, так как мама бы услышала. Безвыходная ситуация.

Ктори, мне показалась, молчала слишком долго. Мучительно долго, прежде чем произнести свой ответ.

— Им бы только найти крайнего. А если оборотень — значит, всё, чудовище и убийца.

Ктори, дорогая моя, ты что, так вдохновенно врешь? Ну, конечно, ты говоришь правду, но дело в том, что мы вдвоем как раз и делали то, в чем нас винят! Но за спасение моей чести перед матушкой тебе большое душевное спасибо. Без ощущения материнской любви жить сложней стократно.

Я так и не положил головы обратно на матушкино плечо, поскольку застыл с вытаращенными от изумления глазами. Чего и говорить, способности Ктори к лганью меня поразили. А она уже продолжала болтать с Фальмитией.

— Да, правда. А ты оберегала моего сына, составляла ему компанию и помогла не потерять себя, и я это ценю. А ты из Веоры?

— Нет, — коротко ответила Ктори, нахмурившись.

— Прошу прощения за бестактный вопрос. Позволю себе задать еще один: как тебя ранил оборотень?

Сейчас выпученные глаза опять стали нужны. Как хорошо, что я не сменил выражения лица! Моя мама, сама того не ведая, спасает мою шкуру от Присяги Наемника. Подумать только: еще бы два дня, и срок истек бы! Надеюсь, Ктори не будет возражать и ответит. А если что — я между ними.

Для того ответа Ктори набрала воздух так тяжело, как будто вздохнула:

— Огромный толстый волк чуть не убил меня, если вы об этом.

Ктори передернуло несколько раз подряд. Видимо, она боролась со злобной частью себя, причем успешно.

— Извини, просто мне хочется узнать про тебя побольше, — подкупающе миролюбиво улыбнулась Фальмития.

— Ничего, я понимаю… Но вспоминать об этом очень больно. После всего, что со мной случилось, мне пришлось выживать в Вонгском лесу.

— Правда? Значит, ты бывала там же, где Онир? — спросила мама.

— Да.

— С тех пор ты безвозвратно изменилась, — понимающе кивнула Фальмития.

— Ну, я стала оборотнем. А вообще, лес как лес, если не забредать в чащу. Себя можно защитить при желании.

— Понимаешь, мой сын — обычный человек, и на его сознании пребывание в лесу отразилось сильно. К несчастью, когда вы спасались от вампиров, он побежал не в ту сторону. И теперь, я уже заметила, это не тот человек, что раньше…

— Разве? — удивился я. — Он не так уж и похож на другого.

Фальмития покачала головой:

— Когда он вернулся, то дома была одна я. Он постоянно твердил про Гильдию, что она его защитит и ему нужно туда сходить. Чаще, чем обо мне, эх. Потом пришел отец, когда услышал новость…

— Отец бросил работу? — удивился я. Широко раскрытые глаза пригодились и тут.

— Да, он пришел, как только смог, чтобы повидаться с сыном. На минутку всего лишь. Все это время Онир просился пойти с ним в башню Гильдии, и отец сказал, что к восьми часам он может прийти. Наверно, мой бедный сынок только там может почувствовать себя в безопасности. И я слышала, как Онир в своей комнате шепчет: «Какой Нигиз был страшный, какой Нигиз был страшный»…

Матушка всхлипнула.

Да, смерть Нигиза — это, конечно, хорошо, но от таких ублюдков всегда остаются следы. Сумел напугать моего брата на две недели вперед! А ведь он до этого слыл храбрецом.

— Нигиз — гадкая тварь. Хорошо, что его убили, — сказала Ктори со злостью, и вдруг напряглась, как сдавленная пружина.

В замок входной двери вставили ключ и дважды повернули. Два громких щелчка оповестили нас об этом, хоть и позже, чем слух оборотня. Я посмотрел на матушку:

— Ты ждала гостей? Или это Онир вернулся зачем-то?

Она мотнула головой, и в этот момент дверь открылась и прозвучал мужской крик. Голос принадлежал моему отцу:

— Онир, я дома! Можем пойти в Гильдию магов вместе!

А я только закрыл веки, чтобы они отдохнули! Глупец! Вот когда нужно раскрывать их, и не только от удивления, а от ужаса… Пришел Амарзай де Лор! Отец слишком крутого нрава, чтобы воспринять Ктори как свою. Он же в бешенстве разнесет половину дома! Мама подтвердила мои опасения:

— Он обещал остановить Ктори сердце, как только увидит в следующий раз. Бегите через окно, а я отвлеку его!

Своей привычкой непомерно легко взрываться в приступе ярости, а еще тупым бескомпромиссным упорством в преследовании цели, мой отец и проложил себе дорогу наверх и дослужился до Второй Ветви. То есть — от него нужно было бежать. Сначала уничтожит оборотня, а потом выслушает жену.

— А Онирчик убежал к тебе в Гильдию! Вы разминулись. Поспеши, ты его догонишь!

— Разминулись? Я же слышал голос сына, говорящего с тобой, когда проходил под окном. Или же… это был младшенький?

Объятый ужасом, я на цыпочках подбежал к окну и попробовал его открыть. Оно не поддалось, так как Фальмития уже заклеила его перед зимой и набила пуха с паклей во все щели. Я потряс его как можно сильней, но чтобы не создавать шума.

— Никакого сына тут нет, — неуверенно пробормотала матушка. Я едва слышал ее голос.

— Дай мне, а сам закрой дверь на защелку, — прошептала Ктори и взялась за ручки на раме. Я подбежал к двери и аккуратно закрыл ее, задвинув щеколду поглубже в выемку. Ктори тем временем так сильно толкнула окно, что оно раскрылось. Стекла немилосердно задребезжали, а одно вылетело, вызвав целый всплеск звона. Амарзай не мог не услышать. Как минимум потому, что в ту же секунду дверь дрогнула под страшным ударом.

— Открывай! С тобой девчонка, да? — голос отца оглушил даже меня, чего тут говорить о девушке? Мои, да и матушкины, самые страшные опасения оправдались: необузданного мага интересовала в первую очередь Ктори. Да он и мой голос не отличил от голоса брата!

— Побежали! Влево, — Ктори протянула мне руку, но это был всего лишь жест, потому что она не стала дожидаться меня и выпрыгнула первой. Я последовал за ней, осторожно приземлившись между осколков. И бросился за оборотнем, частенько оглядываясь и прислушиваясь.

Ктори рванула сквозь толпу, но не очень быстро: дожидалась меня. Я не смог не улыбнуться в душе: она понимала, что ей сейчас грозит смерть, но все равно не выкладывалась на полную. Приятно, когда тебя не хотят оставлять один на один с опасностью.

Послышался грохот, характерный для выбитой «с мясом» дубовой двери. Спустя пару секунд в окне показался Амарзай, он глянул сначала вправо, потом налево и увидел нас. Тогда Ктори отделяло от моего отца лишь около тридцати или сорока аршинов.

Маг понял, что уже не догонит нас физически, и закричал в бессильной злобе. Но я знал отца слишком хорошо, чтобы расслабляться. Он не отпустит добычу так легко, не будь он де Лор.

— В толпу! — крикнул я, несколькими бешеными по нагрузке рывками догнал бегущую впереди Ктори и утянул ее за собой в гущу народа, спешившего по домам. Фонари уже довольно ярко осветили улицу, так что я не сомневался, что отец попробует…

Так оно и случилось: какой-то прохожий в зеленой куртке схватился за грудь в области сердца и рухнул навзничь. Не спутайся Ктори с толпой, Судьба (или Амарзай в ее лице) не перепутала бы ее с этим человеком.

Мысленно поблагодарив невольного спасителя и даже не подумав останавливаться, я подтолкнул Ктори направо, в щель между домами, оттуда мы добежали до следующей улицы и опять повернули, теперь уже налево, после темного переулочка зашагали обычным шагом и слились с потоком людей. И вовремя: мое тело, казалось, собиралось распасться на части от усталости.

— Мы опять беглецы, меныр нас раздери! — сплюнул я. — Ты забыла шапку, и не вздумай смотреть наверх или даже вперед. Луна на небе.

Твой батюшка был немного… взбешен, — пожаловалась Ктори, пригнув на всякий случай голову. Неконтролируемый волк сейчас лишь усугубил бы положение.

— Это все предрассудки, он тебя не знает. Попробуем вернуться через день или два, когда мама ему объяснит, что ты не желаешь никому зла. К тому же, он пойдет на работу с утра же. Даже сейчас, я уверен, вместо извинений перед семьей погибшего горожанина он пойдет в Гильдию.

— По крайней мере, ты — человек, а Нигиза убили, — вздохнула Ктори. — Мне никогда не нравился этот мерзкий очкастый вампир.

— Да уж. Хотя, знаешь, я бы выделил в его внешности не очки, а этот идол, который он постоянно вертит в руке. На цепи который, знаешь?

— Да, я видела эту жуткую штуку. Боязно, что это за амулет такой. Или же очкастый вампир — просто безумный.

— Да конечно, Нигиз безумен! — поддакнул я, внимательно высматривая патрульных магов в идущих навстречу людях. — Но все равно, Нигиз — скорее «вампир со странным идолом», чем «очкастый».

Ктори, немножко отошедшая после погони, смогла игриво улыбнуться:

— Онир сейчас стал бы на мою сторону.

— Это почему же?

— Когда он его описывал, то назвал именно очки, а не нелепую штуку на цепочке.

Я улыбнулся и развел руками:

— Это потому, что он не знал о том, что у него есть идол.

И тут голос, чем-то напоминающий Совесть, прошептал в голове:

«Но ведь Онир не знал и про очки, он видел Нигиза лишь раз, в тот роковой день!»

Ктори, похоже, подумала о том же самом. Она озадаченно посмотрела на меня, почесала макушку, а потом и вовсе схватилась за волосы. Мне, признаюсь честно, захотелось сделать то же самое. Откуда он мог узнать? В газете этот случай вряд ли написан, а даже если и есть такая новость, то вряд ли в ней уточнялся внешний вид убитых. Мой отец рассказал ему? Я попробовал представить. В общем, выглядело бы реально, но даже отец не стал бы описывать вампира сыну, если тот никогда его нормально не рассматривал. Как-то это все очень странно…

— А Онир мог видеть Нигиза? — думая вслух, предположил я.

— Если бы он увидел этого старого вампира, то не вернулся бы в Веору, — уверенно ответила Ктори. — Очкастый слишком быстр и силен. Но ведь твой брат вернулся сюда как раз не сразу?

— Ты намекаешь на то, что Онир — на самом деле вампир? — не веря этой догадке, но понимая, что она может подтвердиться, спросил я.

Ктори кивнула и немного успокоила, потрепав по голове:

— Может, да, а может, и нет. Зубы у него вроде бы были обычного размера. Но можно навести мороку!

— Адрейды через нее видят, а та адрейдка ничего не заметила! Ну вот! Онир — обычный человек!

Я хлопнул в ладоши, радуясь своей догадке, которая сбросила с брата тень подозрений.

— Он с ней сквозь зубы говорил и стоял в тени, — напомнила Ктори. — А еще натыкался на предметы постоянно. Словно часто закрывал глаза, чтобы их не истязал свет, а на нас мороку навел.

Она права! Рот Онира был почти закрыт, и в начале разговора он шагнул в тень. Адрейдка могла попросту не рассмотреть клыков в темноте. И его неловкости логичное объяснение… Нет, не хочется в это верить, нужно вспомнить еще доказательства его человечности!

— А еще он ничего не ел дома. А после недели голодания, мне кажется, Онир должен был бы набивать живот при каждом удобном случае! — подливала масла в огонь Ктори.

— Ну, хорошо! Пусть так! Но что тогда моему брату-вампиру здесь надо? — чуть ли не рявкнул я, рубанув рукой воздух. — Нигиз ведь мертв, все прекрасно.

— Прекрасно, да не дюже. Ведь единственное, о чем говорил Онир, вспомни… Гильдия! — осенило Ктори. — Может, именно с ней связаны намерения твоего брата?

— А почему он не может просто хотеть остаться с семьей, даже если он — вампир? — упорствовал я. Ведь Нигиз мертв.

— Ты рассказывал, что он подчинил своей воле охранников Ракотлуша. Уверен ли ты, Ред, что сила подчинения пропадает после смерти? Я не знаю еще причин, почему твоего брата так тянет в башню, полную магов, которые смогут увидеть его клыки сквозь мороку.

— Резонно. Не знаю, как его еще защищать и надо ли… Версия вполне правдоподобная, — сдался я. — Если всё так, то мне остается лишь радоваться, что Онир не догадался надеть на себя очки из темного стекла и навести мороку уже поверх них.

— Это да. Но что нам сейчас делать? — вернула меня с небес на землю Ктори. — Вампир зачем-то пошел в Гильдию. Он может туда зайти без отца?

— Мой брат умеет колдовать и много времени проводил в Гильдии. Маги хорошо его знают и сейчас очень обрадуются его приходу.

— Доверие — худшее оружие. Как поступим, Ред? Ты должен понимать, что это — всего лишь наши догадки и Онир, может статься, обычный человек, навещающий в Гильдии отца и знакомых. Но если его взаправду превратили в вампира и он исполняет план Нигиза — дело плохо. Ведь очкастый вампир — редкий гад.

— Серьезный выбор. Но бездействие может быть наказано, хотя бы потому что исполнятся планы Нигиза. Они точно мерзкие, как и он сам. Но так хочется верить, что все в порядке, — вздохнул я.

— Так как? Поверить в то, что удобно или рискнуть?

Поверить или рискнуть? Эх, верить в удобное — не всегда лучший выход. Рискну и постараюсь остановить зло! Появлюсь перед магами.

— Но мне понадобится твоя помощь, — не желая делать все сам, схитрил я.

Благородная Ктори с готовностью кивнула, и мы бросились к Гильдии, благо она находилась не очень далеко.