Обратный отсчет: Синтез

Часть 21 09.02.44 — 05.11.44. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

09 февраля 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Айрон, — сказал Гедимин, недовольно сузив глаза.

— Нет, — отозвался Константин. — Работай сам.

— Ничего сложного там нет, — сказал ремонтник — уже не в первый раз и, кажется, снова без малейшего толку. — Вытолкнуть внутренние слои, взять внешние и вынести наружу.

Из-за непрозрачного защитного поля выглянул Хольгер.

— Гедимин, ты там скоро? — спросил он. — Механизм уже прогрелся.

Сармат виновато посмотрел на Айрона — тот понимающе вздохнул и отошёл от двери — и направился к хранилищу.

Достать из-под защитного купола облучённый уран было несложно — за месяц пластины ещё не успели стать хрупкими. В установке остался лежать тонкий пласт серого порошка — двадцать пять граммов ирренция — зажатый между двумя слоями обсидиана. «Возможно, придётся разобрать,» — подумал Гедимин, посмотрев в последний раз на трёхслойный источник излучения. «Посмотрим по результатам.»

Второго февраля ушёл на переработку первый экспериментальный образец — равномерная смесь окислов урана и ирренция; сейчас пришла очередь «слойки», неизученным оставался только чистый уран, смешанный с окисью ирренция. Гедимин возлагал на него большие надежды, но, на худой конец, был согласен с промышленным использованием «слоек» — по крайней мере, они не рассыпались в пыль.

Гедимин опустил урановые пластины в дробилку, снял защитное поле, и агрегат привычно захрустел хрупким металлом. Хольгер одобрительно кивнул. Константин постучал по плечу Гедимина и жестом отправил его на дезактивацию. «Мог бы и не напоминать,» — недовольно сощурился сармат. Спешить было некуда — агрегат должен был отработать по крайней мере шесть часов — но Хольгер уже сейчас мог определить массу ирренция, и Гедимину не хотелось это пропустить.

…Когда ремонтник вернулся, все сарматы — даже Иджес, единственный из всех — в полном защитном снаряжении и в защитном поле поверх него — собрались у стола Константина. Командир показывал какие-то расчёты на экране телекомпа. Хольгер, услышав шаги Гедимина, обернулся и жестом позвал его к себе.

— Три и семьдесят пять, — сказал он, кивнув на скрытый за непрозрачным щитом агрегат, отделяющий ирренций от урана. — Хороший выход.

— Против четырёх и семидесяти из сплава? — хмыкнул Гедимин. — Так себе.

Константин оглянулся и смерил его недовольным взглядом.

— Параметр безопасности ты совсем не учитываешь?

Ремонтник сердито сощурился.

— Я уже сказал — при работе с чистым ураном таких проблем не будет.

— Чистый уран огнеопасен, — напомнил Константин. — Ты ставишь под угрозу всю лабораторию.

— Хватит вам! — вмешался Хольгер. — Смотрите на удельную выработку.

Гедимин перевёл взгляд на экран.

— Ноль и двенадцать в стандартной сфере, ноль и пятнадцать в слойке, ноль и девятнадцать в равномерной смеси, — озвучил цифры Хольгер. — Гедимин, ты был прав. Если чистый уран даст такой же хороший выход…

Константин поморщился.

— Сколько месяцев жизни ты отводишь Гедимину? Он что, недостаточно надышался урано-ирренциевой пылью? Если бы меня тут слушали, я бы запретил эти сумасшедшие игры.

— Незачем дышать ни ураном, ни ирренцием, — буркнул ремонтник. — Я мог бы построить измельчитель, если бы мне постоянно не мешали. Дай мне угол в лаборатории…

— Ты и так всю её занял, — фыркнул Константин. — Возможно, ты можешь осторожно измельчить килограмм урана. Но когда дело дойдёт до промышленных количеств — я бы не хотел здесь находиться. Хочешь взглянуть на расчёты вероятности взрыва?

Гедимин качнул головой.

— Я видел расчёты стапеля для турбины, — сказал он и получил болезненный тычок под рёбра — Хольгеру его выпад показался неуместным.

— Окончательное решение за Ведомством, — сухо сказал Константин. — Я составлю для него рапорт. Если ты, Гедимин, или ты, Хольгер, хотите что-то обосновать — сейчас самое время.

…В хранилище за последнюю неделю освободилось немного места — было куда поставить новые установки, и Гедимин вытащил из угла и перенёс ближе к двери одну из них. Это было простейшее устройство — ирренциевый облучатель, урановая мишень, защитное поле вокруг, самая крупная глыба обсидиана между ними. Луч, упирающийся в камень, был заметен только под определённым углом; мощный пучок сфокусированного излучения за «линзой» — виден от самой двери. Впрочем, на защитном поле за урановой пластиной не было ни одной зелёной искры — только ровные концентрические круги красноватого цвета, блики сигма-излучения. Гедимин просунул под поле анализатор — тот сразу же выявил присутствие ирренция в пластине. Его было уже достаточно, чтобы прибор мог подсчитать массу и процентное соотношение. «Нарабатывается,» — Гедимин довольно кивнул. «Проверю через месяц.»

…Сегодня Линкена не видели ни в общественной душевой, ни у озера; он перехватил Гедимина только перед самым отбоем, в бараке. С ним был сармат из отряда «чистых»; ремонтник вспомнил, что видел его среди «локхидских повстанцев» — и несколько раз до этого, но его имени так и не узнал.

— Можно к тебе? — спросил взрывник, кивнув на закрытую дверь в комнату Гедимина. «Чистый», помедлив, вошёл вслед за ним.

— Мы были у Периметра, — вполголоса сказал Линкен. — Осмотрели местность. Есть хороший овраг, прикрытый с юга камнями. Там полно мартышечьих следов.

— Аммиачный запах и прикопанные обёртки, — пояснил «чистый», достав из кармана обрывок старой целлюлозной бумаги и протянув Гедимину. Тот изумлённо мигнул — с этим материалом он не сталкивался с тех пор, как сидел в тюремной камере Нью-Кетцаля. Резкий запах от обугленного листка заставил сармата мигнуть ещё раз — так же пахли «лечебные смеси» охранника Хосе.

— Хорошая охрана, — пробормотал Гедимин. — Мне это нравится.

— Четырнадцатое, — Линкен постучал пальцем по стене. — Бессмысленный праздник. Но хороший день для вылазки. На ближайшем отрезке — шесть «Шерманов» и восемнадцать «коз», из них десять — с ускорителем. Кого ловим?

— «Шерман», — ответил Гедимин. — Нужен РИТЭГ и нейтронные пушки.

«Чистый» уважительно покачал головой.

— Без оружия взять «Шерман»?.. Снова как в «Локхиде»?

— Шуметь нам нельзя, — строго напомнил Линкен. — Чем тише будет, тем лучше. Значит — без больших пушек. В спину не садить, беречь РИТЭГ. Содержимое… Атомщик, тебе нужна живая макака?

Гедимин пожал плечами.

— Делай что хочешь, но тихо и чисто.

Линкен расплылся в кривой ухмылке.

— Будет тихо, атомщик. Это я обещаю.

Сарматы вышли. Гедимин покачал головой, с сомнением глядя им вслед. «Кто-то сказал бы, что я напрашиваюсь на расстрел,» — подумал он. «Насколько проще было бы, отдай охранники плутоний по доброй воле…»

14 февраля 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Уже стемнело, когда Гедимин с миниглайдом под мышкой поднялся на крышу. Глайдера Линкена там не было — взрывник вместе с Иджесом отправились на юг раньше, чтобы разведать обстановку. Осмотревшись, сармат надел шлем и пристегнул респиратор — маска с зеркальным стеклом надёжно скрыла глаза, теперь опознать его можно было только по нагрудному номеру — или с помощью считывателя, если у застигнутых врасплох экзоскелетчиков будет время на считывание. Ещё раз проверив, надёжно ли закреплён генератор защитного поля, Гедимин сунул руку в ремонтную перчатку, пару раз согнул и разогнул пальцы, — механизм был готов к работе. «Attahanke», — неслышно выдохнул сармат, взлетая с крыши. Ему было не по себе.

В лесу было тихо, только ветер свистел в ушах, и откуда-то доносился странный треск — дерево деформировалось от холода, и волокна разрывались. Где-то за пять километров от Периметра Гедимин услышал необычные для дикой природы звуки — над укреплениями разносились громкие песни. Сармат вслушался, уловил несколько знакомых слов, хмыкнул и, развернув миниглайд, полетел под углом к стене. Ещё километр — и за стеной деревьев показались цепочки огней: красные принадлежали дронам, патрулирующим Периметр, жёлтые виднелись у основания постройки, розовые и белые складывались в узоры и надписи по всем плоским поверхностям. «Иллюминация,» — хмыкнул про себя Гедимин. В освещении не было недостатка, — сармату даже не пришлось присматриваться, чтобы найти заснеженный овраг с проложенными на дне тропами.

— Za tiitzki? — еле слышно спросили из-за большой обледеневшей глыбы. Линкен в пятнистом комбинезоне хорошо слился с темнотой; Иджеса Гедимин разглядел чуть раньше — механик стоял за наклонившимся деревом и в руках держал громоздкое изделие из кусков арматуры. Розовый блик на металле выдал его.

— Za, — отозвался Гедимин, шагнув на вытоптанный участок тропы. Миниглайд он прятать не стал — закрепил за спиной.

«Что там?» — жестами спросил он, освободив руки.

«Макакам весело,» — ответил Линкен, кивками выманивая кого-то из темноты. Третий сармат замаскировался лучше всех — до последней секунды Гедимин не знал, где он прячется.

«Кто-нибудь спускался?» — ремонтник указал на овраг.

«Ждём,» — отозвался Иджес. «Мимо ходят, вниз — нет.»

К югу от оврага донеслись несвязные вопли — кто-то пытался пропеть отрывок из песни, звучащей над укреплениями, но всё время сбивался и путал слова. Гедимин услышал грохот металлических «копыт» по обледеневшим камням и шагнул в тень. «Мимо,» — махнул рукой Линкен. «Не первый.»

Над Периметром взлетела петарда и разорвалась невысоко над деревьями, оставив в небе розовое пятно неправильной формы. Линкен еле слышно фыркнул.

Снова послышался стук «копыт» — в этот раз шум был громче, звучал более стройно — приближающийся охранник не путался в своих ногах — и, судя по звукам, он был не один. Линкен резким жестом разогнал сарматов по укрытиям. Гедимин вжался в камень, развернулся на полкорпуса и осторожно выглянул в полуосвещённый проём.

— Чёрт вас дери! — язык охранника слегка заплетался — видимо, контролировать одновременно и его, и ноги было слишком сложно. — И чего прятаться⁈

— Сержант засечёт — мигом поймёшь, — отозвался другой «броненосец». Теперь Гедимин различал шаги; спускающихся в овраг было трое — один тяжёлый экзоскелет, два лёгких.

Они вошли в проём, и сармат подался в сторону, уходя в тень. Он уже привык к неполному освещению и опасался, что люди тоже быстро освоятся, но нет — один из них помахал во все стороны фонарём и направил луч вперёд, на тропу. Длинная тень экзоскелета закрыла её полностью, до дальних валунов, упавших когда-то с обрыва и разделивших овраг надвое.

— Чисто, — сказал один из экзоскелетчиков, приподнимая лицевой щиток и шумно выдыхая. — А я думал, тут все кусты заняты.

— На таком-то холоде? — коротко хохотнул другой — точнее, другая: голос явно принадлежал самке. — Да у меня под бронёй зад отмёрз! Давай, что там у тебя?

— Держи, — охранник что-то протянул самке, чуть не выронив предмет на снег из стальной «клешни».

— А мне⁈ — вскинулся третий.

— Свои кури, — отмахнулась самка. — А то у тебя нет⁈

— Хоть бы раз угостил собратьев, — поддержал её первый. — Ныкаешься по углам и воняешь на весь Периметр.

— Ну затяжку-то оставьте! — охранник сдёрнул шлем, но не удержал и с грохотом уронил обратно.

Первый охранник сунул самокрутку в рот, попытался поджечь, но третий толкнул его под локоть.

— Сдурел⁈ Провоняет вся броня!

— А верно, — самка прислонила экзоскелет к скале и выбралась наружу; на ней был зимний комбинезон. — У сержанта нюх как у гончей. Встань против ветра, не то, и правда, продымимся.

Первый охранник, ворча, вылез из брони, стянул перчатку и плюнул себе на палец.

— Ветер-то в рожу, — заметил он. — Весь дым пойдёт к стене. Так сержант нас и здесь учует.

— Валите в кустики! — замахал «руками» третий. — Ещё на меня навоняете, а потом меня за вас будут таскать.

— В кустики? — первый повернул «руку» экзоскелета к тёмным валунам и направил на них фонарь. — А броня что, тут будет валяться?

Самка фыркнула.

— А что, тески из самого посёлка сюда за ней пойдут? Ладно тебе! Хоть одного ты тут видел?

— Валите-валите, — поторопил их третий. — Я тут посторожу. Ни один теск не подберётся!

Он пальнул по ближайшему камню. Разряд сверкнул в темноте, на долю секунды раскрыв маскировку сарматов и ослепив Гедимина — но никто из «броненосцев» ничего не заметил. Обругав «сторожа», двое оставили экзоскелеты и быстро пошли к груде камней. Как только они исчезли в тени, оставшийся поднял шлем и, достав из-под брони самокрутку, ловко поджёг её и сунул в рот. Развернувшись к пустым экзоскелетам, он наклонился над «Шерманом» и выпустил большой клуб дыма в приподнятый шлем. Второй раз выдохнуть он не успел — луч резака, снятого с предохранителя, взрезал шов между пластинами брони, и из-под них посыпались искры. Гедимин, уже не скрываясь, протянул руку к шлему и отломил рацию. В следующую секунду пришлось зажимать ошалевшему охраннику рот — он быстро вышел из ступора и уже готов был заорать.

— Тихо, — прошептал сармат, поднеся к выпученным глазам резак — лучевое «лезвие» светило вполсилы, на таком расстоянии жар едва чувствовался, но ужас во взгляде человека был непритворным. Он торопливо закивал и что-то промычал.

— Молчи, и тебя не тронут, — пообещал Гедимин, убирая руку. Он ожидал, что придётся применить резак, но человек действительно молчал, только таращил глаза и шумно дышал. Курительная палка догорала в снегу.

— Не отвлекайся, — тихо сказал Линкен, подходя к пленнику. — «Шерман» твой. А этим займусь я.

— Не трогай его, — сказал Гедимин, запуская ладонь в ремонтной перчатке под обшивку экзоскелета. Нейтронные пушки, отсоединённые от элемента управления, было легко снять; сармат не стал разбирать их, помня, как получил ожог на груди, просто рассовал по карманам.

Сармат, орудовавший над второй «козой», поднял вверх руку и показал два пальца, — второй экзоскелет тоже остался без нейтронных излучателей. Из вскрытого «Шермана» доносился треск, и запах плавленой изоляции пробивался даже сквозь респиратор, — Иджес потрошил броню, добираясь до РИТЭГа.

— Не трогай, — повторил Гедимин, пристально глядя на Линкена. Охранник завозился в обесточенном экзоскелете, пытаясь выбраться наружу, но сармат поднял руку, и человек замер на месте.

— Он нас выдаст, — напомнил Линкен. — Сразу. Нашёл кого жалеть!

— Я пообещал, — прошептал Гедимин, оглядываясь на «Шерман».

Иджес выбрался наружу, вытаскивая за собой массивный цилиндр со свисающими перерезанными кабелями. Гедимин поймал падающий РИТЭГ, провёл ладонью по знаку радиационной опасности на боку и довольно ухмыльнулся. Иджес и незнакомый сармат уже разбирали «руку» экзоскелета, выдирая бластеры, нейтронные пушки и станнеры, — всё, до чего могли дотянуться. Ремонтник связал концы кабелей и закинул РИТЭГ за спину на самодельной лямке; массивный генератор уравновесил тяжёлые излучатели в карманах, и сармат выпрямился.

— Эй, что там за вонь? — донеслось из-за камней. — Что за дрянь ты там скурил? Инструкцию к «Сигрену»?

«Уходим!» — резко махнул рукой Линкен, и сарматы бросились врассыпную. Гедимин, пригнувшись, нырнул в тень валуна, отстегнул миниглайд и взлетел, уцепившись за него. Подтянулся и сел на платформу он уже в полёте. Вслед ему с земли неслись отчаянные вопли:

— Тески! Тревога! Тески тут!

Гедимин уже миновал овраг, когда к первому голосу присоединились ещё два, а по деревьям заметались красные лучи прожекторов — дроны, поднятые по тревоге, искали врагов. Сармат снизился, уходя под прикрытие хвойных ветвей, — они создавали много помех для поисковой аппаратуры. Иджес, Линкен и незнакомый «чистый» растворились в темноте, — Гедимин даже предположить не мог, где они. Он устроился поудобнее и прибавил скорость, — дроны отстали, «Сигрены» пока не вступили в погоню, но над Периметром выла сирена, и сармата могли обнаружить в любой момент. «Пятнадцать градусов к востоку, от расколотой ели — прямо на юг,» — Гедимин отследил очередной ориентир и тронул штурвал, разворачивая миниглайд. «И до самых холмов.»

Когда он добрался до условленного места, сирена давно стихла за горизонтом. До города оставалось меньше километра; оттуда не доносилось никаких необычных звуков — видимо, в Ураниум ещё не сообщили о нападении на Периметр. Гедимин спрыгнул в снег, поймал миниглайд, потёр плечо, ноющее от неудобной лямки и тяжёлого груза, и огляделся по сторонам.

— А ты быстрый, — незнакомый сармат, выглянув из-за дерева, отстегнул респиратор и криво усмехнулся. К его поясу были прикреплены малые бластеры, из-за плеча торчала турель, снятая с «Шермана».

— Хорошие запасы, — хмыкнул Гедимин, кивнув на оружие. Сармат усмехнулся ещё шире.

— Ну, не всем же сразу браться за ядерные бомбы. Я вот обхожусь старыми способами. Sata! Линкен нас догнал.

Глайдер рухнул в снег, пропахав глубокую борозду. Гедимин недовольно сощурился.

— Незачем было оставлять столько следов, — сказал он. Взрывник, выбирающийся из машины, отмахнулся.

— Все здесь? Никто не ранен? — он обвёл цепким взглядом всю команду и повернулся к Гедимину. — Что скажешь, атомщик? Эти штуки ты искал?

Тот кивнул.

— Теперь надо отвезти их на станцию. Незаметно, — он прикоснулся к старому шраму от ожога и сузил глаза, — и не облучившись.

Линкен хмыкнул.

— Да, чего уж проще? Сколько весит этот твой… реактор?

— Его можно разобрать, — буркнул Гедимин. — Плутония там немного.

Он вспомнил широкую ухмылку Кенена и недовольно сощурился. «Свинец тоже нельзя оставлять. Для науки всё пригодится.»

— Постой, — Линкен поднял руку. — Сейчас тут тихо, но нашумели мы так, что на неделю хватит. Завтра — а то и сегодня — начнутся обыски и допросы. Макаки перероют всё, а ты — первый подозреваемый. Сам ты ничего не скажешь, но под сканером…

Он скривился и потёр шрам на затылке.

— Надо всё это спрятать. На станцию будем заносить понемногу, когда всё утихнет.

— Разумно, — согласился Гедимин. — Где прятать? На твоём полигоне?

Линкен ненадолго задумался.

— Нет. Давай так… — он показал на «чистого». — Ты знаешь его имя?

Гедимин покачал головой и слегка смутился — спросить, как зовут сармата, он так и не успел.

— Это хорошо, — сказал взрывник. — Знаешь, что делать?

Последний вопрос относился к «чистому».

— Возьмёшь все эти штуковины и спрячешь. Доставать будешь по одной, когда я скажу. Сам ничего не трогай — они все радиоактивны.

— Да понял, не тупой, — буркнул «чистый», приподнимая РИТЭГ за обрывки кабеля. Гедимин вынул из карманов нейтронные излучатели и протянул ему.

— Сделать для тебя что-нибудь? Я могу посмотреть, что с твоим миниглайдом, — предложил ремонтник. «Чистый» ухмыльнулся и покачал головой.

— Сделай такое, чтобы ни одна макака больше к нам не полезла. Ни с палкой, ни с бластером. Линкен думает — ты сможешь. А ему я верю. Ладно, бывай, мне ещё тайник искать…

Он пристроил тяжёлый груз на летающую платформу и поднялся в воздух. Гедимин озадаченно посмотрел на Линкена. Тот ухмыльнулся.

— Давай в город, атомщик. Нам до утра лучше сидеть тихо.

Глайдер летел над улицами. Гедимин выглянул за борт и не увидел никаких признаков тревоги. Он стёр грязь с номерной нашивки на груди, снял ремонтную перчатку, глубоко вздохнул и откинулся на спинку сидения. «Хорошо, если искать не будут,» — подумал он. «Но это очень маловероятно.»

15 февраля 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Над заводскими воротами висел крупный боевой дрон. С охранниками «Вестингауза» на посту негромко беседовал о чём-то «Шерман», окрашенный в цвета федеральной полиции. Ещё одного Гедимин заметил на Грузовом аэродроме.

— Чего им тут надо? Кого-то пришибли? — спросил Айрон, с удивлением глядя на «Шерманы». Гедимин пожал плечами — лаборанту он ничего лишнего не рассказывал, подозревая, что для того, чтобы расколоть его, не понадобится никакой сканер.

Глайдер довёз рабочих до станции, но на выходе из него возникла заминка, — сарматы долго толпились в дверях, пытаясь выглянуть наружу и узнать, в чём дело. Наконец все выбрались на платформу, и Гедимин увидел длинную очередь, упирающуюся в ворота. На проходной стояли два «Шермана». Под их присмотром двое в лёгких экзоскелетах — охранник «Вестингауза» и «федерал» — обыскивали сармата. Через пару минут его отпустили, вернув часть отнятого, но тут же выцепили из очереди ещё одного и принялись копаться в его карманах.

— Да чтоб им всем! Мы что, на станцию до ночи не попадём? — Хольгер сердито сощурился на «федералов». Со станции вышел «Рузвельт», что-то сказал им, и один из них повернулся к сарматам.

— Операторы АЭС, основной персонал, дежурная ремонтная смена, — проходите вперёд!

Толпа зашевелилась. Тех, кто вышел вперёд, проверили считывателем и пропустили без обыска, но у ворот осталось ещё много сарматов.

— Has— sulesh, — выдохнул Линкен, нервно ощупывая карманы. — Смотри, что они делают!

«Федералы» поймали ещё одного сармата — с заметно оттопыренными карманами — и, развернув его лицом к стене, стали обыскивать. Трое рабочих в это время прошли мимо них налегке, и никто их не остановил.

— Ясно, — Гедимин посмотрел на карманы Линкена и хмыкнул. Потом перевёл взгляд на свои и хмыкнул ещё раз.

— Давай мне свои вещи. Ты, надеюсь, без динамита сегодня?

Сарматы, вставшие в очередь за ними, опасливо переглянулись и подались назад.

— Я что, идиот? — обиделся Линкен. — Меня с динамитом не пускают… А у тебя своих вещей много. Не боишься обыска?

— Да пусть смотрят, — махнул рукой Гедимин. — Даже интересно, надолго ли их хватит.

Его, разумеется, поймали, — за пять шагов до проходной «федерал» посветил ему в лицо и окликнул его по номеру. Сармат подошёл и спокойно встал у стены.

— Что в карманах? — спросил охранник «Вестингауза».

— Материалы для работы, — ответил сармат. — Несколько инструментов.

— Доставай инструменты и показывай, — велел «броненосец».

Обыск занял семь минут; охранники заглянули во все карманы. Гедимин молча стоял у стены и ждал, когда они закончат.

— Тридцать фунтов хлама! — скривился один из них, отталкивая сармата. — Ты что, на помойке рылся?

Гедимин достал из кармана засунутую туда ремонтную перчатку, прикрепил её к поясу и пошёл к воротам. Все «научники» уже обогнали его, а Линкен определённо волновался — и за него, и за свои вещи…

… — Надо поставить сюда свинцовую дверь, — сказал Константин, встав на пороге пустого помещения — новой лаборатории Гедимина. — И стационарный «арктус» для герметичности.

Ремонтник пропустил его слова мимо ушей — он прикидывал, куда лучше вывести из стены трубу для каскада тяжеловодных бассейнов, и как изолировать их от трансформатора.

В коридоре задребезжало. Константин вскинулся и потянулся за рацией.

— Добрый день, месье инженеры, — донёсся из неё не слишком радостный голос Фюльбера. — Я бы хотел поговорить с Гедимином Кетом. Много времени это не займёт.

Сармат переглянулся с Линкеном. «Докопался?» — жестами спросил взрывник, стараясь не мигать слишком часто. «Умеет,» — недовольно сощурился Гедимин.

Когда они подошли к воротам, створки были слегка приоткрыты; на той стороне стоял тяжёлый экзоскелет. Фюльбер ждал сарматов рядом с ним, в коридоре. По его сигналу ворота закрылись. Гедимин изумлённо мигнул.

— Месье инженеры, — Фюльбер слегка наклонил голову и обвёл сарматов тяжёлым взглядом. — Всё как обычно, не так ли? Гедимин, у вас что, план, — в год не менее одной самоубийственной глупости?

«Докопался,» — ремонтник посмотрел на пришельца с уважением и досадой.

— Я не понимаю, — ответил он вслух. Фюльбер на секунду задержал взгляд на его лице и кивнул.

— Разумеется, мсьё инженер. Особенности марсианского менталитета… На ваше счастье, местные, как вы их называете, бабуины не умеют вести допрос. А я постараюсь, чтобы те, кто умеет, на вас не вышли. Ваш план на этот год выполнен? Постарайтесь не создавать проблем хотя бы до марта. Ещё неплохо будет, если оружие или его обломки всплывут где-нибудь в дикой местности. В сочетании с тем, что вы обошлись без убийств, — это успокоит федералов.

Он посмотрел на Линкена. Тот сощурился, но Гедимин видел, что это не проявление недовольства, — просто взрывник старается не мигать и не расширять глаза слишком сильно.

Ворота открылись, выпустив человека, экзоскелет подобрал его и зашагал прочь. Сарматы переглянулись.

— Умная мартышка, — с уважением пробормотал Линкен. — Хорошо, что таких мало. Придётся что-нибудь подбросить ему.

— Не надо было вообще брать бластеры, — буркнул Гедимин. — Зачем они тебе понадобились?

Линкен ухмыльнулся.

— Тогда тебе пришлось бы пожертвовать нейтронной пушкой. А так — обойдёшься малой кровью. Хотя бластеры у «Шерманов» неплохие. Оставлю один себе. Найдёшь завтра время его доработать?

Гедимин пожал плечами.

— Надо — приноси.

21 февраля 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Что-то негромко билось о стену водосборной цистерны, когда напор воды увеличивался; больших помех это не создавало, но Гедимин решил проверить, в чём дело. Когда лишняя жидкость вытекла, он увидел на дне два свёртка, туго обмотанных пузырчатым скирлином. Они были слишком тяжёлыми, чтобы всплыть, но обёртки всё же защитили содержимое от воды. Подняв свёртки, Гедимин удивился их тяжести — а через секунду понял, что внутри, и ухмыльнулся, прижимая находку к груди.

— А! — Линкен, увидев Гедимина с двумя нейтронными пушками в руках, довольно усмехнулся. — Принёс. Куда он их засунул?

— В водосборную цистерну, — ответил ремонтник, бережно вытирая с излучателей водяную взвесь. — Интересно, откуда он их кидал, что охрана не увидела?

Линкен качнул головой.

— Даже спрашивать не буду. Ну что, всё цело? Годится для работы?

Гедимин кивнул.

— Начну собирать установку. Дейтерия уже достаточно.

Константин на несколько секунд оторвался от телекомпа и недовольно посмотрел на сарматов.

— Защитное поле и дезактивация! Здесь будет «чистая» лаборатория. Поставлю дозиметр у входа, не прошедшие проверку пойдут наверх.

— Тут не может быть ничего «чистого», — Гедимин указал на агрегат-разделитель. — Моя лаборатория не «грязнее» этой установки.

— И скоро она переедет к тебе, — кивнул Константин. — Вдобавок к твоим… Чего ты там насобирал?

— Тяжеловодный каскад и плутониевую установку, — ответил ремонтник. Командира «научников» передёрнуло.

— Тут будет ещё и плутоний⁈

— Ведомство разрешило, — напомнил Хольгер, выглянув из своего угла. — Если Гедимину для работы нужен плутоний, не ходить же за ним каждый раз на границу…

Константина передёрнуло ещё раз.

— Банда полоумных, — пробормотал он, брезгливо морщась. — Ладно, Гедимин, ты свободен. Можешь убить себя любым доступным способом. Но дозиметр у входа я поставлю.

Ремонтник повернулся к Хольгеру.

— Ты готов? У нас остался ещё один образец, — напомнил он. Химик мигнул.

— Да, верно. Я успел забыть. Хорошо, я подготовлю разделитель. Кто принесёт образец — ты или Айрон?

Гедимин покосился на лаборанта — тот смотрел на него с надеждой — и махнул рукой.

— Айрон. Я его проконтролирую.

Константин фыркнул.

— Тебя самого должны контролировать два «Рузвельта» с ракетомётами — и то я не уверен, что этого хватит!

На пороге хранилища Гедимин покосился на закрытые ворота лаборатории и тихо хмыкнул.

— Первый, кто это сказал мне, считал, что хватит двух «Шерманов». Я, наверное, немного изменился с тех пор…

Айрон испустил негромкий смешок.

— Обо мне когда-нибудь тоже так скажут.

…Лаборант ушёл, крепко держа в руках шар защитного поля с куском урано-ирренциевой смеси внутри. Гедимин убедился, что до лаборатории он добрался без проблем, и закрыл двери хранилища. Пора было проверить, что происходит с ураном, облучаемым сквозь самую большую из существующих обсидиановых линз (по крайней мере, в научном центре Ураниум-Сити не было ни одной более крупной).

Анализатор сработал исправно, выдав процентный состав и массу составляющих. Гедимин растерянно мигнул и щёлкнул по нему ногтем. Это не изменило показания. С тех пор, как он в последний раз замерил содержание ирренция, вещества не только не стало больше — оно почти исчезло, зато откуда-то возник плутоний. «Генераторный,» — отметил про себя Гедимин, глядя на изотопный номер. «По крайней мере, Линкен не возбудится. Но что он там вообще делает? Надо связаться с Конаром. Тут что-то странное…»

Он отключил анализатор и вышел из хранилища. Хольгер уже должен был подсчитать массу ирренция и удельный выход — это никак нельзя было пропустить.

… — Четыре и девяносто шесть, — объявил Хольгер, поворачиваясь к Гедимину. — Удельный — ноль и сто девяносто восемь. Хороший результат… и, похоже, никаких проблем с выделением газа. Хотя в металле появилось много внутренних каверн… думаю, такие смесевые пластины нужно быстро заменять и перерабатывать, пока они не крошатся в руках.

Гедимин кивнул.

— В марте попробуем то же, но с плутонием. Если я не ошибся, получим больше двадцати процентов. Правда, опять будут проблемы с газоотводом…

— Форма пластин, — Хольгер задумчиво посмотрел на работающий разделитель. — Я бы начал с формы. Возможно, скрученная фольга?

Иджес, до сих пор спокойно работавший у верстака Гедимина, отложил деталь и повернулся к сарматам.

— Из чего там вы собрались крутить фольгу? — подозрительно спросил он. — Из плутония? Это точно про реактор, а не про бомбу?

— Бомба? — Линкен, временно занявший под свои опыты одну из горелок на столе Хольгера, резко развернулся и впился взглядом в Гедимина. — Что там про бомбу?

Ремонтник досадливо сощурился и, отмахнувшись от сарматов, пошёл к двери. В новой лаборатории было ещё много работы.

Погрузиться в сборку плутониевой установки ему не дали — Хольгер появился на пороге через полторы минуты после того, как Гедимин вошёл в помещение.

— Есть небольшой эксперимент, — сказал он со странным блеском в глазах. — Не найдёшь время поучаствовать?

Гедимин мигнул.

— Тебе нужна помощь? Что за эксперимент?

Они вернулись в «чистую» лабораторию, и Хольгер подошёл к столу. Горелки и большая часть посуды с него были убраны, а на небольшой подставке из рилкара лежал закреплённый кусочек серебристой фольги. Сармат не сразу его заметил — это был квадрат со стороной в один сантиметр, едва различимый на пустом столе.

— Нужно применить силу, — сказал Хольгер, протягивая Гедимину стальной штырь. — Попробуй пробить этим долотом фольгу.

Сармат озадаченно мигнул, повертел в пальцах штырь, посмотрел на тонкий листок металла. «Странная шутка. Не понимаю,» — думал он, осторожно пристраивая долото к фольге и крепко зажимая его в кулаке. «Ну хорошо…»

Бил он не со всей силы — не хотелось пробить подставку и повредить себе пальцы, но удар получился неслабым — ладонь, сжимавшая стальной штырь, ощутимо заныла. «Гедимин, ты идиот,» — дежурно напомнил себе сармат, убирая руку и потирая ушибленное место. «Что, молотка не нашлось?»

Фольга, невредимая и не получившая ни царапины, по-прежнему лежала на подставке, только теперь под ней виднелась сеть тонких трещин — Гедимин всё-таки перестарался. Сармат, не веря своим глазам, поддел кусочек металла пинцетом, — никаких повреждений действительно не было. Он озадаченно посмотрел на Хольгера.

— Ещё раз, — сказал тот. — Только бей сильно. Не бойся, подставка не последняя.

Гедимин хмыкнул, надел ремонтную перчатку, снова приставил стальной штырь к кусочку фольги и ударил по тупому концу бронированной плоскостью. В этот раз он не осторожничал, и стол, хоть и был закреплён, слегка покачнулся. Рилкаровая пластина раскололась окончательно, и невредимый обрезок фольги погрузился в осколки и вдавился в столешницу. Гедимин снял перчатку, потёр кулак и растерянно посмотрел на обломки стального штыря, рилкаровое крошево, вмятину в столешнице и тонкий листок металла, немного загнувшийся по краям. На его середине появилась небольшая точечная вмятина.

— Хватит, — Хольгер жестом «отодвинул» сармата от стола, осторожно подобрал пинцетом фольгу, положил на рилкаровый лист и разгладил. — Ну как тебе жёсткость?

Гедимин подобрал обломок штыря, посмотрел на слом, на вмятину в столешнице, и протянул руку к фольге.

— Что это? Новый сплав?

— Не совсем новый, — химик едва заметно усмехнулся. — Изобрели его в Лос-Аламосе. Я только повторил их эксперимент. Именно это вещество они назвали мифрилом. Это сплав серебра и кейзия в пропорции десять к одному. Есть ещё образец «пятнадцать к одному», по свойствам он не отличается. Кстати, в нагретом виде довольно пластичен. Но греть нужно долго.

— Что с термостойкостью? — спросил Гедимин. — А под излучатель ставил?

— Плавится при четырёх с половиной тысячах по Фаренгейту, — ответил Хольгер. — При четырёх — размягчается. Непростой материал, но свойства многообещающие. Да, излучение держит. Чуть хуже, чем чистый кейзий, и со временем может заразиться, но всё-таки…

Гедимин кивнул.

— Мне нравится это вещество. Интересно, можно ли его синтезировать…

Хольгер пожал плечами.

— Возможно, в Лос-Аламосе или Канске уже это сделали. Попробуй спросить Конара.

…Гедимин сидел со смартом в руках и медленно, осторожно подбирая слова, набирал сообщение в Лос-Аламос. Это письмо было внеочередным, и цензура должна была обратить на него особое внимание, а сармату этого совсем не хотелось. «Надеюсь, Герберт всё поймёт,» — он перечитал ещё раз и заменил несколько слов. «Как надоели эти намёки и дурацкие выражения вместо нормальных терминов…»

23 февраля 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Из мусорного бака свисал толстый аккуратно обрезанный кабель. Блеск металла на срезе привлёк внимание Гедимина на долю секунды — и сармат прошёл бы мимо, если бы не вспомнил, что кабеля такого сечения просто так под ногами не валяются, а плановой замены высоковольтных линий или ремонта трансформаторов в последние недели не было.

«Интересно,» — сармат поднял крышку бака, проследил за кабелем, уходящим под груду обёрток и смятых упаковок, и изумлённо мигнул — на самом дне лежало что-то большое, плотно завёрнутое в грязную ветошь. Оба конца кабеля — второй был замечен Гедимином на долю секунды позднее — торчали из свёртка.

Сармат вытащил тяжёлый предмет из бака, не обращая внимания на разлетевшиеся обёртки и спрыгнувшего со стены робота-уборщика, и прижал к груди. Уже за воротами, быстро нырнув в безопасный «ангар», он снова начал дышать. Очередную посылку от одного из товарищей Линкена трудно было не узнать — безымянный сармат ухитрился пронести на территорию АЭС практически целый РИТЭГ. Когда Гедимин снял грязные обмотки и перевернул агрегат набок, он заметил повреждения — устройство разбирали довольно грубо, крепления просто сбивали ломом, герметичность нарушили, и от РИТЭГа шло сильное тепло и, скорее всего, излучение. Сармат завернул устройство в защитное поле и, бросив ветошь в ёмкость для опасных отходов, пошёл вниз. Сам генератор его не интересовал, а плутоний был на месте, — лучшего и желать было нельзя.

В дверях лаборатории стояла дозиметрическая рамка, но сквозь защитное поле она ничего не разглядела — значит, Гедимин не успел вымазаться радиоактивной пылью. Облегчённо вздохнув, он положил груз на верстак и полез в ящики — нужно было вынуть плутоний, отделить четверть килограмма для нового эксперимента, подготовить оставшийся для безопасного хранения.

— Ого! — за плечом сармата возник Айрон. — Это РИТЭГ? А ты что сейчас будешь делать?

— Работать, — буркнул Гедимин, недовольный вмешательством в его мысли. — Сходи проверь облучатели в хранилище. Тут ничего не трогай — руки сожжёшь.

— Как ты сжёг? — хмыкнул лаборант, кивнув на его перчатки — под толстым скирлином шрамы от давних ожогов были не видны, но Гедимин всегда помнил, что они там, и от напоминания сердито сощурился. — Я уже проверил. Нигде ничего нового. В кольцевом — что заразилось, то превращается, что нет — остаётся чистым. Под большой линзой ирренция столько же, сколько было. Что ещё мне проверить?

«Столько же, сколько было…» — Гедимин на секунду задумался. «Установилось равновесие?»

— Замерил, сколько его там? Сбрось мне запись, — попросил он, растягивая над верстаком защитное поле и задвигая под него полуразрушенный РИТЭГ. — Скоро будешь выгружать уран. Пока — смотри на мою спину.

Айрон фыркнул.

— Это же не нитроглицерин! Почему я не могу работать с плутонием? Или принести тебе ирренций из хранилища?

Гедимин вздрогнул и сердито посмотрел на него.

— Ирренций не трогай. Тебе что, заняться нечем?

Лаборант кивнул.

— Ты ставишь опыты, а мне достаётся только простейшая ручная работа. Я тоже хочу вести свой эксперимент. Я что, такой идиот, что мне ничего нельзя доверить?

«Уран и торий…» — Гедимин с трудом подавил раздражённый вздох. «Понатащат в лабораторию мелких мартышек…»

— Доверить? Ладно, могу доверить, — он выразительно пожал плечами. — В новой лаборатории сейчас работает тяжеловодный каскад. Принцип действия знаешь? Назначение понятно? Теперь он под твоим присмотром. Весь — от входных труб и кабелей до конечной цистерны. Будешь мне отчитываться перед обедом и в конце смены. Можешь заодно составить обоснование для Константина. Я не помню, дописал я его или нет.

Константин выглянул из-за телекомпа и громко фыркнул.

— Даже проверять не буду. Разумеется, Гедимин, ты его не дописал. Но эта установка по сравнению с другими выглядит безобидной, как ком Би-плазмы. Бери её под свой контроль, Айрон. Тебя Гедимин бережёт. Ещё бы себя поберёг…

…Перед обедом ремонтник одолжил у Хольгера измельчитель и центрифугу; своей очереди ждала печь — равномерную смесь двух радиоактивных металлов надо было соединить спеканием. Дожидаясь, пока вещества, растёртые в мельчайшую пыль, перемешаются, сармат доедал Би-плазму и читал почту.

Кронион прислал из Мацоды фотографию полей орошения; судя по их виду, терраформирование Сахары шло полным ходом. О своей работе мутант писал немного, очень уклончиво, и Гедимину казалось, что его послания проходят строгую цензуру. «Да странно, что его — сармата — вообще выпустили с территорий, да ещё в другую страну,» — подумал ремонтник, дочитав, и выкинул чужие странности из головы, — ему хватало своих.

Герберт ответил на недавнее письмо так быстро, как только смог, и очень кратко: «Вы пронаблюдали омикрон-распад. Мы с этим тоже столкнулись. Глыбу вместо линзы не использовали, но есть и другие способы его увидеть. Поставьте зелёную мишень под зелёный луч — так будет нагляднее. Мы пробовали таким способом ускорить сигма-распад и получить больше тяжёлого серебра. Так это не работает. Нейтронное облучение тоже бесполезно. С нейтронами осторожнее — ускоряют альфа-распад, но уже была авария.»

«Секретность — в ядерный могильник,» — досадливо сощурился Гедимин, дочитав до точки. Ему хотелось узнать больше про аварию и ускорение альфа-распада, но было понятно, что если Конар сразу не написал об этом, то не по своей воле. «Зелёная мишень…» — он еле слышно хмыкнул. Речь, разумеется, шла об ирренции, — и в хранилище уже вторые сутки стоял образец ирренция под омикрон-лучом. Гедимин задвинул его в дальний угол, чтобы Константин не поднял тревогу, — за уровнем излучения следили датчики, и при первом же всплеске защитное поле разделило бы образец и излучатель, прервав цепную реакцию, но её вероятность отличалась от нуля, и даже Гедимину было не по себе. А что устроил бы Константин…

«Пойду проверю,» — подумал сармат, в последний раз посмотрев на центрифугу. Она заканчивала работу, и печь уже достаточно прогрелась, — через пять минут можно было высыпать смесь в форму и подвергнуть спеканию. Айрона в лаборатории не было, остальные сарматы занимались своими делами, — Гедимину нравились такие минуты, жаль, что они случались редко…

28 февраля 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Последний нейтронный излучатель, запакованный в пакет из-под кукурузных хлопьев, Гедимин вынул из бака робота-уборщика, застрявшего между научным центром и соседним ангаром. Механизм был слегка повреждён — неисправность устранялась за пять минут — но сармат не мог не отметить, что сломался он в нужное время и в нужном месте. Спрятав нейтронную пушку и включив отремонтированного робота, Гедимин задумчиво хмыкнул, оглянулся на пост «федералов» перед въездом на АЭС (они всё ещё стояли там, и с утра карманы ремонтника снова были вывернуты, а ненужные обломки, собранные им по всем знакомым сарматам, пересчитаны, проверены и сложены обратно в карман) и пошёл в «ангар».

— Кто тот «чистый», который с нами был? — спросил Гедимин, подойдя к Линкену. — Как его зовут, и где живёт?

Взрывник криво ухмыльнулся.

— Зачем тебе это, атомщик? Макаки ещё в городе, и сканер у них всегда наготове.

Гедимин досадливо сощурился.

— Я не собираюсь его выдавать. Кажется, он — толковый сармат. Спроси, хочет ли он работать с нами. Мне бы пригодился такой.

Линкен ухмыльнулся ещё шире, — всё его лицо перекосилось.

— Я уже спрашивал, атомщик. Он сказал, что он не псих. А если тебе нужна помощь — скажи мне. Я-то уже здесь.

«Знаю, что ты здесь,» — Гедимин кивнул, отворачиваясь к верстаку и делая вид, что углубился в работу. «Но не хватало ещё, чтобы ты попробовал сделать бомбу из генераторного плутония…»

Сейчас плутоний был вне опасности — всё, что не пошло на опыты, лежало в новой лаборатории в свинцовом ящике, сделанном из остатков РИТЭГа, и Линкен был предупреждён, что на бомбу не хватит (Гедимин уже оставил попытки объяснить ему разницу между изотопами). Экспериментальные установки были собраны и работали уже несколько дней; Гедимин изготовил две — «слойку» из плутония и ирренция и стержень из равномерной смеси. Замеры с утра показали, что альфа-излучение растёт, и что образующийся гелий исправно оттекает из установок в специальные баллоны. Пока стержень не трескался, и каверны на нём не появлялись, — видимо, внутренние каналы были расположены достаточно часто, чтобы газ выходил по ним, не разрывая металл изнутри. Гедимин достраивал синтезирующую установку в новой лаборатории и думал о работе с нептунием. В чистом виде это вещество существовало недолго — уран превращался в него под потоком нейтронов, и тот же поток перерабатывал нептуний в плутоний, и перехватить процесс в середине и получить хоть какое-то количество нужного металла было — по самым смелым предположениям Гедимина — очень сложно и даже опасно.

— Есть что-то новое? — спросил, подойдя к верстаку, Хольгер. Гедимин уже подготовил последний нейтронный излучатель к присоединению к установке и на вопрос пожал плечами.

— Хочу проверить зелёную мишень в хранилище. Потом пойду в новую лабораторию. Давно не синтезировал плутоний…

— Да, я помню те твои опыты, — кивнул Хольгер. — И что у тебя было с руками…

— Всё давно зажило, — буркнул сармат. — Дай мне сигма-сканер.

— Я пойду с тобой, — сказал химик, протянув ему прибор. — Интересно посмотреть, что там вышло. Цепная реакция так и не началась?

— Её и не предполагалось, — недовольно сощурился на него Гедимин. — Там два грамма ирренция! Какие ещё цепные реакции⁈

…В новой лаборатории был только Айрон — и тот, закончив осмотр оборудования, сидел в углу и играл на новом смарте во что-то пёстрое и пищащее. Увидев на пороге «старших» сарматов, он отключил звук и вопросительно посмотрел на Гедимина. «Сиди,» — жестом ответил тот: помощь лаборанта ему сейчас была не нужна.

«Зелёная мишень» стояла в свободном углу, на максимальном расстоянии от тяжеловодного каскада и плутониевой установки. Ничего сложного в ней не было — обычный омикрон-излучатель, направленный на рилкаровый диск с заключёнными внутри двумя граммами окиси ирренция, сбоку — для подстраховки — генератор «Оджи» и дозиметрические датчики. Защитное поле позади облучаемой мишени горело зелёным огнём; красных бликов на нём не было, — ирренций не испускал ничего, кроме омикрон-излучения и очень слабой «альфы».

— Мощный фон, — вполголоса заметил Хольгер. Гедимин молча кивнул, прикрывая руки кожухом из защитного поля и осторожно просовывая чувствительные щупы сканера под купол. На экране появилось несколько строк.

— Один и девятьсот восемьдесят шесть, — вслух проговорил химик. — За считанные дни… Уже четырнадцать миллиграммов плутония. М-да, обратный процесс явно быстрее прямого. Надолго ты намерен оставить тут этот ирренций?

— Пока не останется половина, — ответил Гедимин, перечитывая показания сканера. Омикрон-излучение перерабатывало ирренций в генераторный плутоний; кроме этих двух металлов, в образце уже были обнаружены следы урана — продукта распада плутония — и ядра гелия, замурованные в рилкаровой оболочке и не нашедшие выхода.

— Интересно, — Хольгер задумчиво смотрел на мишень. — Если ты найдёшь способ использовать омикрон-излучение, можно будет построить реактор. И в нём ирренций будет выгорать до плутония — и, далее, до урана. Кстати… ты заметил, что это не тот уран?

Гедимин посмотрел на изотопный номер рядом с символом элемента, мигнул и перевёл изменившийся взгляд на Хольгера. «Вот почему такая слабая „альфа“,» — он едва заметно усмехнулся. «Омикрон-излучение перехватывает частицы и соединяет их, утяжеляя ядра…»

— И можно будет запустить обратный цикл, — сказал Гедимин. — Снова перевести уран в ирренций. Интересная должна получиться конструкция…

Он выключил сканер и потянулся за ежедневником — возникшая у него идея пока не могла найти применения, но зафиксировать её следовало. Хольгер, увидев, что он занят записями, отошёл и остановился у тяжеловодного каскада.

— Айрон, — услышал Гедимин его голос, ненадолго оторвавшись от ежедневника. — Ты помнишь, что защитные поля надо заменять?

— Конечно, — ответил лаборант. — Мы это делаем еженедельно.

— Ставь более плотные экраны, — посоветовал Хольгер. — Эти не выглядят надёжными.

— Гедимин всегда делал их такими, — отозвался Айрон. — Там, внутри, не происходит ничего разрушительного.

— Как-то вольно вы обращаетесь с электролизными ваннами, — покачал головой Хольгер. — Ты знаешь свойства гремучей смеси?

— Тут есть вытяжки, — отмахнулся лаборант. — Если что и взорвётся, то снаружи.

«Надо работать,» — напомнил себе Гедимин, закрывая ежедневник, и повернулся к сарматам.

— Хольгер, хватит. Иди к своему лаборанту. У тебя что, работы нет?

Он подошёл к плутониевой установке и дотронулся до переключателя. Над дверью вспыхнул красный светодиод, подсвечивающий знак радиационной опасности. Хольгер подтолкнул Айрона к выходу и сам пошёл за ним. На пороге он оглянулся.

— Осторожно с гремучей смесью! Сам знаешь, на что она способна…

Гедимин молча кивнул и смотрел на него, не мигая, пока химик не вышел, и дверь за ним не закрылась. Теперь можно было зафиксировать её в запертом положении и приступить к работе.

01 марта 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Ты помнишь, что выгрузка на подходе? — спросил у Гедимина Константин, стоило тому появиться на пороге лаборатории. Сармат мигнул.

— До выгрузки ещё неделя, — сказал он, садясь к верстаку, сгребая на ладонь горку разнородных деталей и бессмысленно глядя на них. Это было совсем не то, чем сармату хотелось заниматься, но ничего нового сегодня не приходило ему в голову. Плутониевая пластина ещё не прошла испытания, для получения нептуния в чистом виде не хватало мощностей, — что ещё можно сделать с ирренцием, чтобы ускорить его синтез, Гедимин пока не знал.

Иджес долго присматривался к нему, обшаривая взглядом верстак, но, не обнаружив ничего опасного, решился подойти и тронуть сармата за плечо.

— Чего сидишь?

— Пытаюсь думать, — Гедимин досадливо поморщился и провёл пальцем по виску. — Я не изобретатель. А Хольгер — не атомщик. Наверное, не стоило влезать в это пари.

— Хм, — Иджес сел на корточки рядом с ним, задумчиво сощурился и посмотрел на потолок. — У тебя уже получается много ирренция. Его просто мало у нас. Когда будет тонна, работа пойдёт быстрее.

— Не пойдёт, если не поднять выработку, — буркнул Гедимин. — А что может её поднять? Всё, что имело смысл, уже опробовано.

— Пробуй всё подряд, — посоветовал Иджес, поднимаясь с пола. — Может, его надо жечь, морозить или взрывать? И вот эти… лучи, которые ничто не останавливает, — ты пробовал что-то делать с ними?

Гедимин удивлённо посмотрел на него — обычно Иджес не проявлял такого интереса к его работе — и пожал плечами.

— Сигма-излучение? Оно, похоже, никак не действует на материальный мир. До сих пор не замечено никакого влияния на что бы то ни было. Хотя… возможно, надо попробовать.

Он поднялся на ноги и огляделся в поисках лаборанта. Айрон куда-то вышел, пока сармат сидел в задумчивости, — и, как обычно в таких случаях, не сказал, куда.

— Не видел, куда пошёл Айрон? — спросил он у Иджеса. Механик пожал плечами.

— В твою комнату, наверное. За хранилище он уже отчитывался.

Константин отвернулся от телекомпа и внимательно посмотрел на Гедимина.

— Что ты собрался делать?

— Работать, — буркнул сармат, недовольно щурясь. Можно было бы поделиться планами и сомнениями — но по опыту прошлых месяцев Гедимин знал, что ничего хорошего из этого не выйдет.

— С ирренцием? — недобро сощурился командир. — Валите в свою лабораторию. Тебе что, отвели мало места?

Гедимин хотел ответить резко и уже открыл рот, когда почувствовал, как воздух на долю секунды стал упругим, а пол под ногами качнулся. Ударная волна прокатилась по стенам, отдаваясь в костях; сильный взрыв произошёл совсем рядом.

— Это ещё что⁈ — вскинулся Константин. Все сарматы уже были на ногах.

«Хранилище⁈» — Гедимин, ещё не успев ни о чём подумать, уже стоял в дверях лаборатории и заворачивался в кокон защитного поля. Ворота хранилища были плотно закрыты, сигнальные светодиоды — погашены; красный огонь сверкал только над дверью новой лаборатории.

— Гремучая смесь, — прошелестел за его спиной Хольгер.

— Hasu… — обречённо выдохнул Гедимин, но этого уже никто не слышал — защитное поле окончательно сомкнулось и поглотило звуки.

У ворот лаборатории он оказался первым; их заблокировало изнутри, но Гедимина это задержало не более чем на секунду. Он шагнул внутрь и оказался по щиколотку в воде, защитное поле задрожало, — электролизный каскад был полностью разрушен, но часть электродов ещё осталась в жидкости, и к ним добавились оборванные кабели. С плутониевой установки сдуло часть защитных полей; нижний, страховочный, слой уцелел, нейтронные пушки не торчали наружу, но часть облучаемого материала обнажилась. Гедимин метнулся к щитку и надавил ладонью на аварийные переключатели; с опозданием, но они сработали, и поле перестало рябить. Сармат набросил на плутониевую установку защитный купол — стационарный генератор не должен был пострадать, но, видимо, выгорел блок управления, и экраны не формировались даже после сигнала с щитка.

В дверь кто-то бился; Гедимин оглянулся на неё, удивившись, что слышит стук, и обнаружил, что его собственный защитный кокон растворился. «Но что…» — он не успел додумать мысль, развернувшись к дальней стене раньше, чем смог подобрать слова. Взрыв разрушил не только экраны над плутониевой установкой, — «зелёная мишень» тоже открылась, и теперь излучатель вместе с ирренциевым диском лежали в воде и светились из-под неё холодным зеленоватым сиянием. Гедимин швырнул в них пузырь защитного поля. Свет стал ярче, — всё излучение, не находя выхода из шара, зажгло его изнутри зелёным огнём. Сармат набросил поверх него ещё один купол и поднёс к воде дозиметр. Фон быстро снижался, — видимо, жидкость и поверхности не успели стать радиоактивными.

— Айрон! — крикнул Гедимин, запоздало вспомнив о лаборанте. «Мог бы — давно бы ответил,» — от этой мысли ему вдруг стало холодно. Он перевёл взгляд вбок от остатков «зелёной мишени» и увидел неподвижное тело в белом комбинезоне. Айрон сидел у стены, безвольно свесив в воду руки и откинув голову назад; он зацепился поясом за выступ над полом и только поэтому не сполз в лужу окончательно. Гедимин шагнул к нему, поднял на руки, поддерживая голову ладонью, — сармат не отреагировал никак. Его глаза оставались открытыми, зрачки странно расширились и так и не сузились, когда Гедимин повернул его к источнику света. «Без сознания. Надо звать медиков,» — сармат, не оглядываясь, пошёл к двери. Снаружи уже не стучали, и блокировка не была снята; Гедимин снял её сам, мимоходом отметив, что уровень воды в комнате быстро спадает, — переключатели открыли аварийный слив.

Сарматы ждали его за дверью. Едва он вышел, Хольгер запечатал ворота защитным полем. Константин и Линкен стояли рядом и молча смотрели на сармата. Иджес и двое лаборантов замерли в дальнем конце коридора, за экраном защитного поля. Гедимин посмотрел на них и криво усмехнулся.

— Нужен медик, — сказал он, осторожно опуская неподвижного филка на пол. — Айрон ранен.

Он по-прежнему придерживал голову лаборанта ладонью; слегка повернув её, он заглянул филку в глаза. Тот так и смотрел в одну точку, и зрачки не сужались даже от ярких красных вспышек аварийного сигнала.

— Айрон, — окликнул его сармат; не увидев никакой реакции, он резко развернулся к «научникам». Они всё ещё стояли в коридоре, молча смотрели на него, и никто не прикоснулся к смарту.

— Что застряли⁈ — рявкнул Гедимин. — Здесь нужен медик!

— Уже не нужен, — ровным голосом ответил ему Константин. — Все назад!

Хольгер и Линкен попятились, выставляя перед собой защитные экраны. Гедимин изумлённо мигнул, высвободил руку и хотел подняться на ноги и выяснить, что командир имеет в виду, но посмотрел на ладонь — и остался на месте. Она была густо вымазана кровью, вязкие потёки свисали с пальцев, и по комбинезону протянулись тёмно-красные, почти чёрные полосы. Размытое, побледневшее кровавое пятно расползалось от головы Айрона, — кровь уже не вытекала, только подкрашивала натёкшую с волос и воротника воду. Гедимин повернул филка набок и глухо застонал — весь затылок лаборанта, от основания черепа и почти до макушки, превратился в чёрно-красное месиво с торчащими розоватыми осколками. Кость была раздроблена, не выдержали и шейные позвонки, — Айрон был мёртв с той секунды, когда взрыв отбросил его к стене.

Ремонтник упал на колени и почти уткнулся лицом в похолодевшую щёку Айрона, — его трясло, и ноги, и руки дрожали так, что не могли служить опорой. «Гремучая смесь,» — мелькнуло в голове. «Грёбаная гремучая смесь! Ему нельзя было тут оставаться…» Он крепко зажмурился — глаза нестерпимо жгло, кровь оглушительно стучала в ушах, — казалось, от этого сотрясается всё тело.

— Медкоманду в научный центр! — как сквозь туман, донеслось до Гедимина из коридора. — Лучевые ожоги, подозрение на эа-мутацию! Код «FAUW»!

Через несколько секунд — так показалось сармату; сейчас ему было не до измерения времени, — Гедимина схватили за руки и оттащили от трупа. Он рванулся, швырнул кого-то в стену, вывернул кому-то локоть, на долю секунды удивившись странному жёсткому покрову поверх кожи… секундной заминки хватило — ему в спину ударил заряд станнера, и сармат растянулся на полу. В следующее мгновение перед глазами расплылось красное кольцо, сменившееся непроницаемой чернотой, и несколько часов Гедимин не беспокоился уже ни о чём.

02 марта 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

В закрытой наглухо камере карантинного барака зажёгся свет, что-то зашуршало и захлюпало в дверях, из приоткрывшегося оконца выпал запечатанный контейнер и шмякнулся на пол. Гедимин лежал у стены, не двигаясь, прижимаясь грудью к холодному покрытию; шевелиться не хотелось, но свет неприятно жёг и без того больные глаза. Кое-как он поднялся, прикрываясь от тревожащих лучей ладонью, подошёл к контейнеру и долго смотрел на него. Ни есть, ни пить не хотелось. Глаза жгло, носоглотку саднило при каждом вдохе, всё тело странно горело и чесалось, особенно — кровоточащая ранка на левой руке, след от инъекции блокатора, но сильнее всего была боль в груди — казалось, рёбра вот-вот лопнут, не выдержав давления невидимых обручей. Сармат попытался глубоко вдохнуть и мучительно закашлялся. За дверью что-то брякнуло.

— Пей, полегчает, — буркнул в приоткрытое оконце сармат-медик. Гедимин видел его силуэт сквозь толстое полупрозрачное стекло. Судя по очертаниям — и по обрывкам вчерашней стычки, всплывшим в памяти — медик был одет в пехотную броню, такую же, какую выдали патрульным. Что-то странное было в форме головы — возможно, выданные медикам шлемы были другого образца.

«Айрон мёртв,» — напомнил себе Гедимин, поднимая контейнер и неловкими пальцами отрывая крышку. «Умер мгновенно. Тяжеловодный каскад разрушен. Кажется, цел генератор плутония. А я…»

Опустошив контейнер, он бросил упаковку в дальний угол. В голове немного прояснилось, и можно было оценить собственное состояние. Глаза по-прежнему горели и слезились — кажется, слизистая серьёзно пострадала. Досталось не только ей — по рукам Гедимина, от пальцев до плечевых суставов, по груди, по ступням и щиколоткам протянулись неровные ряды красноватых пятен. Сармат потрогал пальцем одно из них — жжение усилилось. «Омикрон-ожоги,» — Гедимин вспомнил всё, что ему было известно о действии омикрон-излучения на живые организмы; страха не было — лишь вялое любопытство. «Никто не испытывал эти лучи на сарматах. Придётся пронаблюдать всё на себе. Непредвиденный эксперимент…»

— Ещё воды? — спросил из-за двери медик. Кажется, он был единственным живым существом в карантинном корпусе, — ни стонов, ни движений из-за стен Гедимин не слышал.

— Нет, — из-за обожжённой слизистой голос прозвучал хрипло. — Я здесь один? Были ещё пострадавшие?

— С подозрением на эа-мутацию — только ты, — ответил медик. — По состоянию на вчера ты не мутант. А сегодня — проверим. Давай правую руку.

Кровезаборник не причинил сармату боли — в отличие от очередной инъекции блокатора. Стиснув зубы и прижав проколотое предплечье к груди, Гедимин отошёл к стене. Вчерашний день вспоминался урывками.

— Я напал на медиков? — неуверенно спросил он, повернувшись к двери. В коридоре хмыкнули.

— Не переживай об этом. От подозреваемых в эа-мутации никто не ждёт здравомыслия. Поэтому нам выдали броню.

Следующую инъекцию должны были сделать на ночь, после вечернего приёма пищи; у Гедимина было много времени на отдых — попытки заснуть, пристальное изучение лучевых ожогов, разглядывание стен. Можно было бы подумать о дальнейших опытах, если бы любая мысль о них не вызывала резкий спазм в груди. В очередной раз восстановив дыхание, сармат перешёл на размышления о десантниках — первых, кто погиб от омикрон-излучения. «Блокатор подавляет регенерацию. Она приближается к человеческой. Если так — через два-три дня наступит смерть. Интересно, эа-мутация начнётся раньше или позже…»

Его мысли прервал звук шагов за дверью. По коридору шли четверо, один из них — в броне, трое — в шуршащих бахилах.

— Эй, атомщик, — раздалось из коридора, и оконце в двери приоткрылось. — Не спишь?

Гедимин вздрогнул и резко поднялся на ноги. Все потревоженные ожоги заныли разом, но сармат только досадливо сощурился.

— Линкен? Ты цел? Не облучился? — спросил он. Из-за двери донеслись нервные смешки.

— Похоже, твои мозги пока в порядке, — сделал вывод Линкен. — И выглядишь ты нормально. Как сармат, а не как куча слизи. Медики обещали починить тебя. Если получится, выпустят через пару недель.

— Хорошо, — ровным голосом ответил Гедимин, ещё раз вспомнив погибших космолётчиков. «Есть ли у меня эти две недели…»

— Дай я поговорю с ним, — вполголоса сказал Хольгер, оттесняя Линкена от оконца. — Гедимин, тебе там нужно что-нибудь?

— Всё, что нужно, мы ему даём, — проворчал медик.

— Что в лаборатории? — спросил Гедимин, отгоняя лишние мысли. — Там было ирренциевое заражение…

— Мы поняли, — отозвался Хольгер. — Тело Айрона тоже было заражено. Часть ожогов ты получил, пока его нёс… Не беспокойся, комнату залили меей от пола до потолка. Сейчас я выделяю ирренций из остатков твоей установки. Наверное, из меи тоже попробую выделить. Ирренций лишним не будет. Твой каскад разрушен. Иджес порывается восстановить его, но на этой неделе я его не пущу. Пока это опасно.

— Не трогайте обломки, — сказал Гедимин. — Иджес, ты слышишь? Я ими займусь, когда выйду. Что с плутонием?

— Нарабатывается, — Хольгер за дверью едва заметно шевельнул плечами. — С утра я проверял его сканером. Этот агрегат не пострадал. Ирренцием его тоже не забрызгало.

— Тело Айрона, — при произнесении этого имени боль в груди усилилась, и Гедимин едва удержал стон. — Оно заражено… Где оно сейчас?

— «Вестингауз» взял на себя погребение, — ответил Хольгер. — Его сожгли в шахте и залили бористым рилкаром. Не уверен, что в случае с ирренцием это поможет, но… Шахта далеко в лесу, предупреждающий знак очень яркий.

— А все твои вещи лежат в мее, — сказал Иджес, выглянув из-за плеча химика. — Наверное, покрасятся. А пятна у тебя на руке — тоже от меи?

На него зашипели с трёх сторон.

— Это ожоги, — ответил Гедимин. — Доза омикрон-излучения. В Лос-Аламосе считают, что оно однозначно смертельно. Хольгер, у тебя был адрес Герберта…

— Да, и твоя рация скоро будет у нас, — подтвердил химик. — Ты хочешь что-то спросить у него?

— Не сейчас, — качнул головой сармат. — Если я здесь умру, напиши ему об этом. Кто-то должен сообщить. Чтобы не думал, что я отказался от пари… из трусости или ещё почему-либо.

— Псих, — свистящим шёпотом произнёс Линкен и тут же помянул «макак» — кто-то заехал ему локтем в бок.

— Если ты умрёшь, пари примем на себя мы с Константином, — сказал Хольгер. — Тут затронута гордость всех сарматов, и Ведомство не даст нам так просто отступить. Но ты постарайся выжить. Принести тебе бумаги для записей?

Медик фыркнул.

— Да отстаньте от него! У него скоро кожа слезет. Какие, в ледяной астероид, записи⁈

— Может, позже, — ответил Гедимин, покосившись на красные пятна на коже. Шелушиться они ещё не начали, и белые пузырьки из-под них не прорезались, — но впереди было минимум три дня…

— Следи за моими установками, — сказал он. — Плутоний в конце месяца надо будет переработать.

— Ты выйдешь раньше, — отозвался Хольгер. — Но если что — справлюсь и я. Можешь спокойно лечиться. Мы тут решили — если ты вдруг не выживешь… тогда мы назовём наш центр твоим именем.

Гедимин смущённо хмыкнул. Снаружи громко и ехидно хмыкнул медик.

— А при жизни — не заработал? — спросил он. — Ладно, хватит отнимать силы у полумутанта. Ему и без вас плохо. Идите работать!

Когда с гулом закрылся тяжёлый люк, и шаги окончательно затихли, сармат сел на пол и посмотрел на пустой потолок. «Мы с Константином,» — повторил он про себя. «Он сказал — „мы с Константином“. Наверное, Ведомство всерьёз надавило, что наш командир взялся за такое дело. Ведь всё запорет со своей техникой безопасности…»

15 марта 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Всё ещё не мутант, — в голосе медика Гедимину послышалось разочарование пополам с изумлением. — И определённо не труп. Внутренние органы в порядке, функции мозга… ну, здесь приходится верить аппаратуре, кожные и слизистые покровы восстановились, сетчатка тоже. Выходи и одевайся. Не знаю, какой дрянью ты облучился, но, видимо, ты из тех крыс с иммунитетом.

Гедимин усмехнулся. Пока ещё усмешка получалась кривой. Что он не умрёт, сармат сам поверил не так давно — когда ему перестали вводить блокатор, и на второй день ожоги из красных стали оранжевыми, а потом посерели и впечатались в кожу размытыми тёмными пятнами. Сармат мельком видел себя в зеркале — его кожа стала светло-серой, кое-где появились новые рубцы, особенно много их было на руках. Примерно в тот же день перестало жечь носоглотку и глаза — регенерация справилась с повреждениями; анализы крови подтвердили, что костный мозг пережил облучение без потерь, а эа-формирование так и не началось. «Как там говорят на Севере? Дуракам везёт?» — едва заметно усмехнулся он, надевая новый комбинезон — белый, как положено спецформе рабочего «Полярной Звезды». Сармат отметил про себя, что соскучился по станции, и что ему будет приятно снова взглянуть на градирни и здание основного корпуса — и даже, возможно, потрогать реакторы, пока никто не видит. Боль в груди ослабла, но окончательно не ушла — пока её вытеснило изумление от собственной живучести и удачливости сармата. «Крыса с иммунитетом?» — он посмотрел на новые ожоги. «Надеюсь, Штибер не приедет сюда, чтобы вскрыть меня.»

…До станции пришлось добираться пешком — подвезли его только до завода «Локхида», весь транспорт «Полярной Звезды» давно вернулся на базу, — утренняя смена уже полчаса как началась. Ни реакторы, ни градирни, ни «научный ангар» за время отсутствия сармата не изменились, как и коды на воротах. Тихо, не поднимая шума, Гедимин спустился на нижний ярус, ненадолго замер в нерешительности между дверями лаборатории и хранилища — и пошёл направо.

Три урановые сферы — новые, замененные две недели назад — выглядели так, как и полагалось на таком сроке, видимых признаков газового или лучевого разрушения сармат не обнаружил. Спокойно лежал и плутониевый брусок — сложная форма позволяла выводить лишний газ, не разрывая сам металл. Сармат подошёл к кольцевому облучателю и посмотрел на образцы. Судя по их внешнему виду и свечению защитного поля, некоторые из них почти полностью превратились в ирренций; лёгкие неметаллы по-прежнему не были затронуты заражением, и тяжёлые трансформировались крайне медленно. Гедимин хотел достать для изучения образец йода, уже привёл в действие манипулятор, но вспомнил, что у него нет с собой сигма-сканера. Он оглянулся к двери, открыл рот — и тут же закрыл его и крепко стиснул зубы. Резким движением вернув манипулятор на место, он отвернулся от облучателя и вышел из хранилища.

В лаборатории было тихо; Константин, как обычно, рассчитывал что-то на экране телекомпа, Хольгер ушёл в огороженную часть помещения, туда, где облучался сольвент — сырьё для производства меи, Линкена не было. Иджес, увидев Гедимина, молча подошёл и обнял его.

— Как ожоги? Не болят? — спросил он, когда сармат выпустил его.

— Всё зажило, — Гедимин показал свежие серые рубцы и расходящиеся от них по коже сероватые пятна. Иджес присвистнул.

— Так после этого выживают⁈ Етижи-пассатижи…

Инструменты Гедимина лежали на верстаке, под защитным полем; они уже не фонили, только фриловые — и отчасти металлические — части приобрели странный красноватый цвет. Сармат опробовал их на ненужных деталях, понял, что ремонтная перчатка нуждается в починке — мея затекла внутрь и успела что-то облепить или разъесть — и, надев респиратор и маску, сел к верстаку. Было не очень удобно — работать без ремонтной перчатки он немного отвык — но в запасе было несколько отвёрток и зажимов и даже автономный лучевой резак. Гедимин вскрыл корпус механизма, чтобы заглянуть внутрь, но от неосторожного движения огрубевших за две недели пальцев одно из креплений отлетело слишком далеко и скатилось по столешнице на пол. Сармат, не оборачиваясь, протянул руку, хотел что-то сказать — но осёкся, судорожно вздохнул и нагнулся за оброненной деталью.

— Атомщик, сиди, я уже поднял, — тихим испуганным голосом проговорил Иджес, отдавая ремонтнику отломанное крепление. — Может, тебе помочь? Что-то с рукой?

— Отвык от работы, — буркнул Гедимин, досадливо щурясь. Само по себе происшествие не стоило и секунды, потраченной на мысли о нём, но эта ерунда выбила сармата из колеи. Он с трудом заставил себя вернуться к разобранной перчатке. «Соберись. Это просто. Здесь грязь. Надо почистить. А здесь — заменить гайку…» — думать приходилось над каждым движением, и пальцы на неловкой руке казались чужими, недавно пересаженными и очень плохо приросшими.

Собрав механизм обратно, Гедимин снова опробовал его, без особой радости посмотрел на разрезанный пополам металлический штырь, скрепил его половины сваркой и, отстегнув перчатку, облокотился на верстак и уставился в стену. В голове вяло крутились мысли о сигма-излучателе, разрушенном тяжеловодном каскаде, непроверенной почте и задуманных, но так и не начерченных схемах реактора. Через несколько минут сармат заставил себя встать, подобрал перчатку и пошёл в новую лабораторию.

За две недели на входе в неё появилась дозиметрическая рамка. Гедимин без удивления покосился на неё, поправил криво закреплённую планку, подумал, не блокировать ли двери, но махнул рукой и просто прошёл мимо. Из-под ног выскочил робот-уборщик и быстро влез на стену. Сармат проводил его взглядом и заметил красные потёки на полу, — мея успела въесться, и отмыть её до сих пор не удалось. Самые яркие пятна были там, где две недели назад лежали обломки «мишени» и тело Айрона. Гедимину на долю секунды показалось, что там кровь, — но это был просто обман зрения. Всю органику давно смыли.

Плутониевая установка работала исправно; судя по показаниям дозиметров, плутоний накапливался. Экран из тяжёлой воды, как и следовало ожидать, стал за две недели тоньше; Гедимин добавил немного из запасного баллона и не успел мигнуть, как запасы иссякли. «Верно. Большая часть вытекла,» — вспомнил он и, досадливо щурясь, посмотрел на сваленные в угол обломки электролизных ванн. Каскад нужно было собирать по частям — все ёмкости, трубы, фильтры, кабеля… целых деталей осталось очень мало — защитное поле отразило энергию взрыва внутрь, прежде чем испариться. Гедимин достал ежедневник, открыл на странице с чертежом каскада, посмотрел на него, потом перевёл взгляд на обломки и покачал головой. «Проще заново построить, чем это восстанавливать…»

Кто-то тронул его за плечо. Развернувшись, он увидел Константина и вздрогнул. «Ещё и этот…» — он стиснул зубы и подался назад.

— Осторожно, установка, — ровным голосом предупредил командир. — Слишком большие разрушения… Не имеет смысла всё это восстанавливать. На твоём месте я вообще бросил бы эту нелепую тяжеловодную схему. От неё больше проблем, чем пользы.

Гедимин втянул воздух сквозь зубы и приготовился резко ответить, но Константин ещё не договорил.

— Почему ты не применишь графитовую схему Канска?

Ремонтник изумлённо мигнул, пристально посмотрел северянину в глаза, — тот не шутил и всерьёз ждал ответа. Гедимин мигнул ещё раз.

— В тяжеловодной выход больше, — ответил он, решив оставить фырканье и грубости на потом. — Я знаю схему Канска. Она громоздка и малоэффективна.

— Откуда ты её знаешь? — спросил Константин. Гедимин вскинулся, ожидая подвоха, но вопрос был задан спокойно, без издёвки.

— В Лос-Аламосе показали, — ответил он. — Я учился там, если помнишь.

Константин хмыкнул.

— Понятно. В Атлантисе не всё знают. И тем более — не всему учат. Тебе показывали базовую схему полуторавековой давности. С современной она не имеет почти ничего общего. Только графит и уран не изменились. Ты думаешь, вот это… — он кивнул на плутониевую установку. — Это — базовая тяжеловодная схема? На базовой ты и грамма не наработал бы. Так вот графитовая изменилась не меньше.

Гедимин заинтересованно сощурился. Ему было не по себе — Константин сегодня вёл себя странно — но любопытство пересилило опасения.

— И где мне искать эту… усовершенствованную схему? Свои технологии северяне в сеть не выкладывают, — криво усмехнулся он.

Константин внимательно посмотрел на него и странно шевельнул углом рта.

— Я покажу. Проблема только в графите нужного качества. Не думаю, что «Вестингауз» с нами поделится.

— Я умею делать графит, — сказал Гедимин. — Нужно время, некоторые материалы и много органики. Я уже делал графит для реактора. К урану потом были претензии, к графиту — нет.

Константин едва заметно усмехнулся.

— Я помню. Изучал материалы дела. Вы тогда едва не провернули грандиозный проект. Чья помощь нужна, чтобы получить графит?

— Свяжись с Ведомством, — ответил Гедимин, задумавшись на секунду. — Нужно очень много органики. Лучше всего — антрацит. Бурый уголь — хуже, но можно очистить. Если нет — битум… сгодятся даже опилки, но возни будет много. Нужен углерод. Чем больше, тем лучше. Я прикину, что ещё потребуется.

— А я пока вспомню схему, — сказал Константин. — Лично не пользовался, но видел вблизи. Органику постараюсь добыть. Что насчёт помощников? Я могу отдать тебе своего лаборанта, и в городе есть желающие пойти к тебе. Если надо, завтра приведу хоть десяток. Филки, но толковые.

Гедимин болезненно поморщился — невидимый обруч снова надавил на грудь.

— Нет. Не тащи сюда никого. Одного трупа достаточно.

Константин протянул руку к его плечу, но сармат стоял слишком далеко, и рука, не дотянувшись, опустилась.

— Ты ни при чём. Перестань себя травить. От этого пользы не будет.

…Чертежи получались медленно, с трудом, — но безкислородная графитовая печь была всё же проще устроена, чем гипотетический ирренциевый реактор, и через пару часов Гедимин посмотрел на готовые наброски почти без отвращения. До обеда оставалось ещё немного времени — как раз набросать список материалов и ещё раз обсудить предстоящую работу с Хольгером. Химик выглядел удивлённым — и долго мигал, когда услышал о совместных разработках Гедимина и Константина — но несколько советов дал. После этого список материалов пополнился ещё несколькими позициями, и ремонтник отдал его командиру и сел к пустому верстаку — ждать обеда и читать почту.

Первым, что он увидел, было последнее письмо от Герберта Конара, — оно пришло позавчера. «Я не знаю, чего сейчас во мне больше, — радости или изумления,» — прочитал Гедимин и растерянно мигнул. «Я очень хорошо знаю, что именно могло произойти с нашим коллегой. Он изумительно легко отделался, и я не могу дождаться, когда он сам об этом напишет. Боюсь даже сообщать об этом радиобиологам, — меньше всего я хочу, чтобы Гедимин стал материалом для их опытов, а некоторые исследователи склонны чрезмерно увлекаться…»

Ремонтник весело хмыкнул — учёный из Лос-Аламоса повторял его мысли почти дословно. «Он рад, что я выжил,» — Гедимин повторил это несколько раз и недоверчиво покачал головой. «Он беспокоился обо мне. Так же, как Хольгер или Иджес. А ведь никогда меня не видел…»

«Я снова выжил,» — написал он, открыв форму ответа. «Надеюсь больше так не вляпываться. Эти ожоги ещё болезненнее тех, что я получил раньше, и долго не заживают. Но, кажется, я крыса с иммунитетом. Не говорите обо мне Штиберу. Лучше расскажите о красном свечении. Кто-нибудь ставил под него зелёные мишени? Что получилось?»

20 марта 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Запахи окалины, флюса и припоя расползались по лаборатории и, несмотря на мощную вытяжку, просачивались даже в коридор, — Хольгер, заглянувший через порог, тут же раскашлялся и поправил респиратор.

— Осторожнее там! — крикнул он Гедимину. Тот, не обернувшись, отвёл в сторону одну руку и жестом показал: «Всё под контролем».

Работа над графитовой печью продвигалась стремительно; сармат получил необходимые материалы вчера, сегодня с утра дополнил их деталями, найденными в ящике у магазина Грегори, — оставалось только собрать конструкцию воедино. Изящной и красивой она не была, но за жаропрочность и устойчивость Гедимин мог поручиться. Её поставили в совершенно пустом помещении через стенку от хранилища, — больше сармат не рисковал ставить химические агрегаты рядом с ядерными.

Из коридора, пробиваясь сквозь две пары массивных дверных створок, доносился частый грохот — работала шаровая мельница, наскоро собранная Гедимином из того, что не пошло на графитовую печь, и откуда-то добытых Кененом окатанных кусков гранита. «Не самый лучший материал,» — сказал Гедимин учётчику, получив тяжёлый пакет с камнями. «Прочнее природа не придумала,» — ответил ему Кенен. Сармат очень надеялся, что сырьё в итоге не будет смешано с осколками мельничных шаров. Сейчас за механизмом присматривал Линкен, и при малейшей проблеме он должен был подать сигнал. До сих пор от него не было никаких сообщений.

Иджес согнул и скрепил ещё два стальных листа; Гедимин, посмотрев на них, жестом велел опустить их немного ниже и поднёс руку в ремонтной перчатке к будущему шву. Металл заскрипел под шлифующим валиком и зашипел, медленно краснея. Горячий воздух лизнул руку сквозь две перчатки и ушёл вдоль листов вверх, мимо Иджеса, в вытяжную трубу.

— Уф-ф! — механик подался в сторону, пропуская поток жара; его руки при этом не шевельнулись — он крепко держал листы. — Эй, атомщик! Я высушен, как дохлая рыба на берегу! Ты не думаешь, что нам пора охладиться?

— Закончим ярус — пойдём, — отозвался Гедимин, недовольно щурясь. За работой он не чувствовал ни жары, ни усталости, ни боли, но теперь, после слов Иджеса, он и сам заметил, что скирлиновые перчатки прилипли к потным рукам, испарина стекает по надбровным выступам и просачивается под респиратор, да и стоять на коленях, вытянув руки вверх, не так уж удобно. «Ярус на высоте роста филка,» — подумал Гедимин, перенося вес на другую ногу. «Айрону тут было бы проще.»

Не вспоминать о лаборанте он ещё не мог — каждое утро, когда он видел у ворот завода двоих филков в белых комбинезонах, в груди просыпалась ноющая боль. Сейчас ощущения были схожими; сармат дождался, когда сварной шов начнёт остывать, поднялся на ноги, стянул нагревшуюся перчатку и незаметно провёл ладонью по рёбрам. Кожа и на руках, и на груди была мокрой, и Гедимин недовольно сощурился — кажется, он опять слишком увлёкся и забыл о технике безопасности…

В душевой Иджес, запрокинув голову, ловил ртом воду. Гедимин протянул ему один из контейнеров с подсоленным раствором. Утолить жажду удалось не сразу — первая порция жидкости вышла через кожу, едва-едва охладив тело.

— Закончим после обеда, — сказал Гедимин. — Выдержишь? Линкен может подменить тебя.

Иджес оглядел его с ног до головы и обиженно фыркнул.

— Хочешь сказать — ты выдержишь, а я уйду? Ну уж нет!

— Я не хочу, чтобы ты надорвался, — сказал Гедимин. — Это была моя выдумка, мне с ней и работать. А ты нужен нам живым.

Иджес фыркнул ещё выразительнее.

— А ты — дохлым? Если такой разговор, — мы с Линкеном отправим тебя отдыхать и закончим всё сами.

Гедимин изумлённо мигнул.

В душевую заглянул Амос, увидел сарматов, слегка смутился и опустил взгляд.

— Константин спрашивает, всё ли в порядке! — прокричал он, не заходя в помещение. — Альваро уже ушёл за едой!

— Давай на выход, — сказал Гедимин Иджесу. Кожа сармата уже достаточно охладилась, чтобы из красноватой стать почти белой. Окончательно побелеть ей не удалось — лучевой «загар» подкрасил её серым, как будто сармат вывалялся в пыли.

— Ну что? — спросил Константин, увидев на пороге Иджеса и Гедимина. — Хольгер уже боится за ваши лёгкие.

Гедимин потянул респиратор за ремешок и слегка покачал им, показывая командиру, что не забывает о средствах защиты.

— Смотри на экран, — Константин встал так, чтобы монитор телекомпа был виден только ему и Гедимину, аккуратно оттеснив Иджеса плечом. Механик фыркнул, но Гедимин посмотрел на него, и он отошёл в сторону, что-то бормоча себе под нос.

— Канская схема? — вполголоса спросил ремонтник, глядя на экран и чувствуя, как в груди разрастается невидимый горячий сгусток и растекается по телу. — Настоящий ядерный реактор…

— Практически да, — кивнул Константин. — Из таких устройств выросла атомная энергетика. Вам в Лос-Аламосе могли этого не объяснять, но до сих пор любой реактор Севера имеет два режима работы. Это сооружение — только один. Полноценный реактор мы не потянем. Запомнил схему? Теперь прочитай параметры. Мы возьмём по минимуму, у нас маленькое помещение.

— Ему, видимо, нужно серьёзное охлаждение… — пробормотал Гедимин, впитывая с экрана каждую цифру. «Канская схема» стояла перед глазами — стоило опустить веки, и она выстраивалась из светящихся линий посреди темноты.

— На это уйдёт много времени, — сказал Константин. — Возможно, полгода. Но работает реактор быстро. Недостатка в плутонии не будет. А что нового у тебя? Думал о новых схемах?

Гедимин досадливо сощурился и покачал головой.

— Всё сводится к одному. У слоек маленький выход, смеси разрушаются изнутри. Пока это можно вымести щёткой и собрать в кювету, одно дело, но когда будет построен реактор…

Он резко мотнул головой.

— Возможно, выход можно увеличить как-то иначе, — сказал Константин. — Какие воздействия ты опробовал? Электронную пушку? Поток нейтронов? Может, делу помог бы обстрел тяжёлыми ядрами? Или реакция в расплаве пошла бы быстрее? Или добавить давления? Если эта реакция сродни термоядерной, давление может быть очень важно. А если взять за основу плазму?

Гедимин изумлённо мигнул, с трудом удержался от того, чтобы вслух назвать себя идиотом и ударить по лбу, кое-как выровнял дыхание и криво усмехнулся.

— Ты… очень помогаешь. Спасибо. Я испытаю всё.

«У людей это как-то получается,» — думал он десять часов спустя, когда лежал на холодном камне у восточного побережья Атабаски и мысленно выстраивал чертежи новых экспериментальных установок. «Не перебирая варианты, увидеть среди них наилучший. Увидеть четвёртый там, где предложены три. Возможно, у Герберта выйдет именно так. Возможно даже, уже вышло. А мне придётся работать по-сарматски — простым перебором. И я переберу все варианты, пока не наткнусь на что-нибудь дельное…»

30 марта 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Уже две недели сарматам выдавали только летние комбинезоны, а в пассажирских глайдерах «Вестингауза» выключили отопление, но ещё не включили дополнительную вентиляцию. Снаружи было много воды и суетящихся роботов-уборщиков, очищающих трассу от лесного мусора. Один из них сидел на глайдере и вытирал окно, поминутно заливаемое дождём. Гедимин, прижатый толпой сарматов к иллюминатору, смотрел то на стекающую воду, то на манипуляторы робота, то на яркие пятна зданий, мелькающие за стеклом. Строить все постоянные конструкции из ярких материалов, кажется, было вменено в обязанность всем корпорациям, работающим в Ураниум-Сити; то же самое сармат видел в Порт-Радии, и Кронион в письмах из Цкау описывал ту же картину, хотя африканская пыль пачкала яркие стены ещё сильнее, чем канадская весенне-осенняя жижа. В относительно спокойные цвета были окрашены только предприятия «Вестингауза», но и их сложно было не заметить среди сарматских бараков и дикой флоры.

За окном потянулось ограждение авиационных цехов «Локхида»; Гедимин равнодушно посмотрел на него — и, вздрогнув, развернулся и впился в него пристальным взглядом. Сармат, которого он зацепил локтем при развороте, крепко ткнул его кулаком в спину, но ремонтник только передёрнул плечами. Ограда, ещё вчера вечером вертикальная, сегодня изогнулась плавной дугой, будто её подвергли сильному равномерному давлению по всей длине и высоте. Гедимин удивлённо мигнул.

— Линкен!

Недовольный сармат-сосед, что-то сдавленно прошипев, попятился в толпу. Линкен тронул Гедимина за плечо.

— Что там? Здесь или снаружи?

— Видишь ограду? — вполголоса спросил ремонтник. Линкен присмотрелся и хмыкнул.

— Антиграв, — прошептал он, крепко сжав плечо Гедимина. — А ты ничего не упустишь… Так и есть, барк садился вон туда. А взлетал после манёвров, развернувшись носом во-он к тому ангару. Значит, и здесь для него нашли излишки. Интересно, скоро он прилетит на АЭС?

— А там что? — пожал плечами ремонтник. — Электричество в трюм не зальёшь. А реактор вывозить им не дадут.

Линкен приглушённо хихикнул.

— Кто не даст?

— Я, — Гедимин недобро сощурился.

…Обыски на проходной прекратились, и ремонтник был этому рад, особенно последние несколько дней, когда у него из карманов и из-за пазухи торчала половина ассортимента магазина Грегори. «Эй, теск! Ты что, открыл своё дело — чинишь микроволновки?» — смеялся торговец, когда Гедимин заходил к нему вчера вечером, — до этого он несколько дней отпускал товар молча, но вчера не выдержал. Сармат кивнул, забирая медь, кабели и мощные магниты. На последние центы он взял тюбик горчицы.

— Что сегодня? — нетерпеливо спросил Иджес, пока сарматы ждали Константина, открывающего двери.

— То же, что вчера, — ответил Гедимин. — Ты собираешь последний магнетрон. Я работаю с обсидианом.

— Обсидиан? А твои излучатели? Кто закончит их? — насторожился механик. Гедимин недовольно сощурился — все объяснения были даны ещё два дня назад, но Иджес, как обычно, половину прослушал.

— Не бойся, тебе я их не дам, — буркнул он. — Покрою слоем обсидиана, потом залью рилкаром. Сегодня, возможно, закончу. Надеюсь, ты справишься с ускорителями.

— Ну да, но радий я в руки брать не буду, — нахмурился Иджес.

— С «арктусом» в руках ты ходил, — напомнил Гедимин. — А радий отдельно от «арктуса», значит, брать не будешь…

Иджеса едва заметно передёрнуло.

— Ну и зачем ты сказал⁈ — он закатал рукава и внимательно осмотрел руки. — Псих с радиацией…

— Эй, научная банда! — прикрикнул на них Константин, кивая на открытые ворота. Сарматы не заметили, как Линкен, Хольгер и оба лаборанта обогнали их и прошли вперёд, — теперь только они двое стояли перед входом.

— Отложи излучатели до обеда, — сказал Константин Гедимину, и тот растерянно мигнул. — Сегодня у вас с Хольгером другая работа. Твои плутониевые образцы отлежали два месяца, пора выгружать их и перерабатывать.

Гедимин мигнул ещё раз — за происходящими событиями и разнообразной работой он даже забыл о сроках выгрузки, и теперь ему было досадно.

— Хорошо, — сказал он, догоняя Хольгера. — Готовь разделитель. Сегодня выгружаем плутоний. Интересно будет сравнить его с ураном.

…Две тонкие прослойки обсидиана были брошены в кювету с меей; следом отправились два разобранных манипулятора и детали экспериментальных конструкций. Раздробленные в мелкую пыль остатки плутониевой «слойки» уже всплыли в разделительной ванне, и, судя по пене, реакция шла бурно; деформированный плутониево-ирренциевый стержень ждал своей очереди в плотном коконе защитного поля. Гедимин уже не мог его видеть — кокон был непрозрачным — но всё равно косился на него и недовольно щурился.

— Что не так? Он же не лопнул, — недоумённо пожал плечами Иджес.

— Много микротрещин и каверн, — поморщился Гедимин. — Зря только возился с его формой. Видимо, смеси для промышленного синтеза непригодны. Выход хороший, но выгрузка…

Он отошёл от разделителя, чтобы не мешать Хольгеру работать с установкой, и вернулся к верстаку. Там под защитным полем лежали шесть рилкаровых пластин, с одной стороны покрытых тонким слоем серой пыли. На каждую ушло десять граммов ирренция; отдельно Гедимин подготовил обсидиановые покрытия — пласты из мелкой обсидиановой крошки. Даже в таком виде линзы из вулканического стекла исправно работали — сармат уже проверил их на переносном излучателе. Оставалось закрепить покрытия и окунуть каждую пластину несколько раз в расплавленный рилкар…

… — Есть удельный выход! — громко объявил Константин, развернувшись от телекомпа к сарматам. Гедимин ждал, что результаты скажет Хольгер, и удивлённо мигнул, услышав голос командира. Оставив на верстаке остывающие излучатели, он встал и подошёл к телекомпу.

— Не хотел тебя отвлекать, — вполголоса объяснил Хольгер. — Ты работал с горячим рилкаром.

— Я же не мартышка, чтобы им облиться, — слегка обиделся Гедимин, но в долгий спор вступать не стал — интереснее было послушать, что скажет Константин.

— Твои предположения были верны, — признал командир «научников», повернувшись к Гедимину. — В плутонии синтез идёт быстрее, чем в уране. Ты получил ноль и двести двадцать шесть на «слойке» и ноль и двести девяносто девять на равномерной смеси. Кстати, я не ожидал, что стержень выдержит. Его от одного перегрева должно было порвать.

— Больше стержни делать не буду, — буркнул ремонтник. — Много возни, мало толку. А выход неплохой.

— Ноль и двести девяносто девять? — повторил Хольгер. — Чуть-чуть не дотянул до трёх десятых. Ускорение в полтора раза? А что с более тяжёлыми элементами? Есть смысл попробовать на них?

Гедимин покосился на Константина — по прежнему опыту, тот должен был сузить глаза и сказать что-нибудь резкое, но промолчал и с интересом посмотрел на ремонтника.

— Смысла нет, — качнул головой сармат. — Быстрее, чем с плутонием, не получится. Только усилится побочное излучение. Удобнее всего был бы нептуний…

— Значит, работаем дальше с плутонием, — подвёл итоги Константин. — Ирренций будет нужен, или можно отнести его в хранилище?

— Я отнесу, — сказал Гедимин. — Мне для работы достаточно.

10 апреля 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Последняя, шестая, экспериментальная установка заняла место у стены. Это была «контрольная закладка» — обычная одинарная плутониевая пластина под облучением, никаких дополнительных источников частиц, ни подогрева, ни охлаждения. Гедимин прошёл вдоль ряда, в последний раз взглянул на установки и накрыл каждую из них дополнительным защитным полем. Несмотря на все усилия по прокладке дополнительной вентиляции, температура в лаборатории ощутимо повысилась, — тепло распадающегося плутония всё-таки просачивалось сквозь защитные поля. «Как в первом убежище,» — Гедимин вспомнил влажную жару, встречавшую каждого, кто пробирался в его первую лабораторию под свалкой, и едва заметно усмехнулся. С влажностью удалось справиться, а вот охлаждение следовало усилить. Сам по себе плутоний так не нагрел бы комнату, — жара добавляли две «расплавленные» установки — облучаемый плутоний в расплаве и расплавленная смесь двух металлов. Последнее вещество, когда Гедимин смотрел на него перед включением дополнительной защиты, уже начинало пузыриться, — гелий, выходя из расплава, приподнимал колышущуюся красную массу. Сармат проверил температурные датчики — вещество пока было достаточно горячим. Оно должно было оставаться жидким до самого дня выгрузки, — Гедимин хотел проверить, как пойдёт синтез в расплаве. От опытов с плазмой пришлось отказаться сразу — не было никакой возможности забрать из неё «готовый» ирренций.

На закрытых изнутри воротах мигнул жёлтый светодиод — кто-то снаружи пытался открыть их, не обратив внимания на знак блокировки. Гедимин, ещё раз проверив подключение всех кабелей, открыл ворота и вышел, тут же закрыв их за собой. Иджес, дожидавшийся его у двери, привстал на пальцах, но ничего не успел увидеть и разочарованно хмыкнул.

— Что, и посмотреть не дашь?

— Один уже насмотрелся, — недобро сузил глаза Гедимин. — Теперь я буду работать без посторонних. Что у тебя? Проблемы с печью?

— Нет, всё работает, — ответил Иджес. — Хольгеру прислали какие-то штуковины для твоего реактора. Хочет, чтобы ты на них посмотрел. А я тут подумал — а если, наоборот, не нагревать плутоний, а охлаждать?

Гедимин мигнул, пристально посмотрел сармату в глаза, — думать о плутонии механику было несвойственно, как правило, он держался от опытов Гедимина как можно дальше.

— Охлаждать? Что это даст? — спросил он. Иджес пожал плечами.

— Ну, может, он сожмётся от холода, и проще будет слепить два атома в один…

Гедимин мигнул ещё раз.

— Маловероятно, — сказал он. — Но хорошо, что ты об этом сказал. Можно будет попробовать.

В последние недели у сармата было много работы, иногда он даже забирал её с собой в барак, — графитовая схема оказалась сложнее, чем можно было подумать по чертежам. Но возня с северянским синтезирующим реактором только отвлекала от досадных мыслей — и то не всегда; чем меньше времени оставалось до его запуска, и чем ближе был доступ к десяткам килограммов плутония, тем яснее Гедимину становилось, что он не знает, что с этим плутонием будет делать. Несколько относительно свободных вечеров он просидел в информатории, копаясь на сайтах «Тёплого Севера» и перечитывая конспекты из Лос-Аламоса, но отсутствию результатов даже не удивился. «Тут нужен человеческий мозг,» — думал он иногда, пытаясь охладить перегретую кровь купанием в озере или холодным душем. «Из трёх способов увидеть четвёртый. Придумать что-то совсем новое. Мы так не умеем.»

— Эй, атомщик, — Иджес, увидев, что глаза Гедимина потемнели, а взгляд опущен, ткнул сармата в бок. — Хватит! Твой Герберт тоже не спешит похвалиться готовым реактором. А у него там и плутоний, и целый институт ядерщиков. Видимо, не в этом дело.

Ворота «чистой» лаборатории были открыты настежь, с них временно сняли дозиметрическую рамку. В проёме стоял небольшой робот-перевозчик. Из лаборатории доносился непрерывный гул, перемежаемый приглушённым грохотом, — Иджес и Линкен поработали над звукоизоляцией для шаровой мельницы, и шума стало гораздо меньше. Механик заглянул в дверь, помахал Линкену и ушёл к печи. Гедимин вошёл в лабораторию и огляделся в поисках Хольгера.

Рабочий стол химика передвинули к другой стене, подальше от угла, занятого шаровой мельницей; вместе с ним переехал Константин со своим телекомпом. Он был в звукоизолирующем шлеме и появления Гедимина не заметил. Хольгер, тоже в шлеме, стоял рядом с Линкеном у грузовой шахты, проделанной в одной из внешних стен и помогал прикреплять ящик, обмотанный чёрным непрозрачным скирлином, к спине робота-уборщика. Гедимин подошёл и посмотрел на ящики, сложенные у выхода из шахты. Никаких маркировок на них не было, и они выглядели чистыми, но на полу рядом с ними осталось немного чёрной пыли.

— А! — Хольгер, заметив какое-то движение, повернулся к ремонтнику и приветственно пошевелил пальцами. — Ты уже здесь. Последний месяц тут громко. Тебе прислали что-то — вон те ящики ближе к двери. Константин не хотел, чтобы их вскрывали без тебя.

Гедимин кивнул и покосился на шаровую мельницу. Робот-уборщик уже поднялся вдоль стены к приёмной шахте и теперь, вскрыв ящик, вытряхивал из него остатки сырья. Гул стал громче.

— Помочь? — спросил Хольгер, кивая на запакованный груз. Гедимин отмахнулся и поднял один из ящиков. Кажется, внутри были крупные детали, судя по весу — стальные или из плотного сталистого фрила.

Возвращаясь за третьим ящиком, сармат столкнулся с Константином — тот нёс ему навстречу четвёртый. У телекомпа сидел Альваро и что-то набирал, поминутно сверяясь с листком из ежедневника.

«Не надо,» — жестом сказал Гедимин. Константин положил ящик на платформу, махнул рукой и пошёл за следующим.

Через три минуты они вышли в коридор, и перевозчик выехал за ними. На платформе уже не осталось места для сарматов, но и ехать ему было недалеко — до конца коридора, к помещению с графитовой печью. Все конструкции для реактора Гедимин обрабатывал там, за стеной защитного поля. Она немного защищала от перегрева — воздушные насосы плохо справлялись с охлаждением графитовой печи.

— Не лаборатория, а угольный трюм! — выдохнул Константин, на минуту сняв наушники и отстегнув респиратор.

— Ещё полмесяца, если не задержат поставки, и мы уйдём, — пообещал Гедимин. Командир отмахнулся.

— Я помню, что сам всё это предложил, — сказал он. — Сиди в лаборатории, сколько нужно. Теперь уже поздно убирать оттуда твои агрегаты. Но в следующий раз ставь их в своих помещениях. Их у тебя целых два.

…Ящики были вскрыты; Гедимин, увидев их содержимое, в этот раз даже не поморщился, а только пожал плечами.

— Не то? — спросил Константин, подбирая одну из железяк и роняя её обратно. — Да, вижу, что не то. Использовать можно?

— Всё можно использовать, — буркнул сармат, недовольно щурясь от лязга металла. — Я думаю — надо было сразу ставить сталепрокатный цех.

Константин хмыкнул.

— Да, по снабжению мы от Лос-Аламоса пока отстаём. Ну что, будешь работать? Прислать тебе кого-нибудь?

Гедимин качнул головой.

— Все заняты. Иджес поможет, если что. Он предложил охладить плутоний — сделать охлаждаемый образец.

Константин мигнул.

— Что, и механик уже под твоим влиянием?.. Смысла не вижу, но плутония у нас много — попробуй. Я по-прежнему за шар холодной плазмы.

— Рванёт, — уверенно сказал Гедимин.

— Да? — Константин посмотрел ему в глаза и пожал плечами. — Ладно, тебе решать. Я пойду — новое задание из Порт-Радия…

Гедимину стало неловко.

— Что там? Нужна моя помощь? — спросил он.

— Занимайся своим делом, атомщик, — покачал головой командир «научников». — Мы с Альваро справимся. В крайнем случае — Хольгер поможет.

15 апреля 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Ёмкость с жидким азотом была всего одна, к тому же тщательно термоизолированная, но в помещении стало ощутимо прохладнее. Гедимин прикрыл последнюю, седьмую, экспериментальную «закладку» защитным полем и отошёл от неё. От остальных она отличалась незначительно — только близостью к жидкому азоту и крайне низкой температурой.

— А не рванёт? — опасливо спросил Иджес, заглядывая в помещение. «Опять двери не заблокировал,» — досадливо сощурился Гедимин.

— Может, — хмуро сказал он. — Не ходи сюда.

Он не хотел уходить из лаборатории — здесь было значительно легче дышать, чем в помещении с графитовой печью и частично собранными конструкциями северянского реактора. Последние дни приходилось много резать металл, много варить и паять, и Гедимин сам не отказался бы от переносного сосуда с жидким азотом. «Водяного охлаждения» — нескольких канистр с солёным раствором, каждое утро ожидающих его на рабочем месте — было явно недостаточно.

— Всё как раньше, — сказал Иджес, в очередной раз заглянув на «половину» Гедимина. — Много странной работы — и ты с лучевой сваркой, мокрый, как из озера. И ни одна макака не знает, чем мы заняты.

Гедимин, на секунду отвлёкшийся от мыслей о синтезе ирренция, невесело хмыкнул.

— Не уверен. За Фюльбера я не поручился бы.

Он уже сам не знал, что из его занятий законно, а что — нет, и сейчас ему было не до таких тонкостей. Графитовая печь — а также Иджес, и Линкен, и даже поставщики из Порт-Радия — справлялись со своей работой, и часть «начинки» реактора должна была быть готова ещё до того, как Гедимин закончит внешние конструкции. Константин пообещал помочь с управляющим модулем — то, что мог сделать сам ремонтник, было надёжным, но слишком грубым. Дело было за ураном; с такими количествами урана Гедимин не работал давно, и это были не готовые сборки, и никакой автоматики не предполагалось. В лучшем случае, как говорил Константин, им должны были прислать «лом и некондицию» — бесформенную гору, якобы оставшуюся после аварий, сбоев оборудования и проблем на складах. Гедимин рассчитывал на поставки, но иногда думал, что в случае чего сможет проделать три-четыре незаметные скважины в лесу, — несколько фунтов сольвента всегда под рукой.

…Брошенный в глаза комок земли с остатками растительности пролетел мимо, слегка зацепив щёку Гедимина; в следующую долю секунды он перехватил руку противника и резко дёрнул вверх, одновременно закручивая немного в сторону. С приглушённым шипением Мафдет Хепри откатилась к ближайшему дереву и там уже встала на ноги, выставив вперёд левую, неповреждённую руку. Выпускать её из виду не стоило, но можно было секунду передохнуть.

«На самом деле скорость синтеза не может зависеть от агрегатного состояния или температу…» — додумать сармат не успел — от сильного удара по сухожилию его правая нога согнулась, и он наклонился вперёд. Что-то повисло на его спине, с силой хлестнуло ребром ладони по шее, чуть ниже подбородка, и у сармата зазвенело в ушах. Он хотел впечатать противника в дерево за спиной, но второй уже висел на его плечах, и спустя полсекунды Гедимин лежал ничком, а на его спине сидели сёстры Хепри.

«И вброс электронов тоже не должен на неё влиять,» — угрюмо думал сармат. Шея слегка ныла; кто-то из сидящих на спине, так и не дождавшись реакции от поверженного противника, потыкал в неё острым куском фрила.

— Heta, — буркнул сармат, рывком поднимаясь и стряхивая с себя самок. На правую ногу было неприятно ступать — на удары в живот или пах он уже почти не реагировал, и сёстры предпочитали бить по сухожилиям и не всегда соизмеряли силу.

— Атомщик! Вынимай ты голову из реактора! — хлопнула себя по левому бедру Мафдет. Её правая рука не выглядела серьёзно повреждённой, но махать ей сарматка опасалась.

— Да, пора бы, — поддержала её Сешат, вытирая кровь под разбитым носом. — С тобой драться — как бревно колотить. Может, ну их, эти тренировки? Тебе сейчас совсем не до них.

Гедимин, прихрамывая, подошёл к берегу. Уже стемнело, но небо над Ураниум-Сити было светлым от множества городских огней.

— Много работы, — сказал он, сердито щурясь. — Плохо, что она отвлекает. Я бы не хотел бросать тренировки.

— Мы боимся тебя убить, — Мафдет похлопала его по плечу. — Никогда не знаешь, ты готов — или заснул с открытыми глазами. Дай знать, когда работы станет меньше. С нами двумя ты справляешься, но когда с третьей стороны реактор…

Гедимин невесело усмехнулся. «Реактор… До реактора там ещё очень далеко. Пока там семь кусков плутония. И большая их часть — пустая трата металла.»

01 мая 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Вы в порядке, коллега? В последнее время я слышу в ваших письмах что-то странное,» — писал Герберт Конар в последнем вечернем сообщении. «Напоминаю, что я по-прежнему готов вам помочь, если вы попали в неприятности. И что я любом случае буду очень расстроен, если вы решите выйти из пари. Не беспокойтесь, если у меня будет готовый реактор, вы об этом узнаете раньше, чем руководство нашей лаборатории.»

Гедимин, прижавшись спиной к обшивке глайдера между иллюминаторами, перечитывал письмо и почти не обращал внимания на происходящее вокруг. Когда транспорт затормозил, и сарматы вокруг ремонтника зашевелились, он убрал смарт и повернулся к выходу. Линкен, уже приготовившийся схватить его за плечо и вытащить из глайдера — как ему приходилось делать несколько раз за прошедший месяц — удивлённо хмыкнул.

Сарматы выгрузились на платформу; их глайдер был последним, замыкающим, и Гедимин обычно не спешил к воротам, а пропускал основную толпу. И сейчас он отошёл к южному краю платформы и только после этого заметил странный шум.

Кусок лесного массива к востоку от шоссе исчез за один вечер; погрузчики вытаскивали последние брёвна, сарматы собирали за ними обломанные ветки, выкорчеванные кусты и всё, что могло сгодиться на субстрат для Би-плазмы. По краю расчищенного пространства уже ставили временную ограду, оцепленную красно-белыми лентами, а с юга приближалась колонна проходчиков. Её замыкала передвижная буровая установка.

Гедимин осмотрел ограду в поисках опознавательных знаков, — собственной техники, похоже, у этой организации не было, и она арендовала часть у «Вирма», а часть — у городских властей. Несколько охранных роботов модели «Джунгси» принадлежали «Вестингаузу»; экзоскелетчиков сармат вовсе не видел, за стройкой, кроме роботов, следили только местные патрули. Наконец один из рабочих повесил на ограду светло-серый щит с недорисованной пятиконечной звездой, и Гедимин удивлённо мигнул, — новый участок расчищался для «Локхида».

— Надо же, — пробормотал Линкен, подойдя к краю платформы. — Быстро они развернулись. Только вечером слышал, как въезжали в лес…

— Что они тут строят? — спросил Гедимин. — Ещё один гальванический цех?

Линкен пожал плечами.

— Пока не знаю. Болтают, будто будут делать обшивку для экзоскелетов. Но это навряд ли. Делать экзоскелеты здесь, на территориях «слизи»… Макаки тупые, но не настолько.

— Если только обшивку, то не вижу, почему бы и нет, — сказал Гедимин. — Стрелять из неё нельзя, диверсии и саботаж у нас редкость…

Линкен ухмыльнулся.

— Ты не знаешь макак, атомщик. Саргон крепко напугал их. Теперь они не доверят нам делать даже краску для этой обшивки!

…За помещением рядом с хранилищем ирренция окончательно закрепилось название «реакторный отсек»; почти всю комнату заняли разрозненные конструкции из прочных тугоплавких материалов, массивные рилкаровые блоки с выемками для сборки, многочисленные трубы и крепления. Отдельно у стены были сложены разноцветные кабели, связанные в толстый пучок; рядом с ними Гедимин и Альваро работали над будущим щитом управления. Схема, составленная Константином, была повешена на часть биологической защиты реактора прямо перед ними.

Из-за перегородки, отделяющей меньшую часть помещения, доносился металлический лязг — там в спешке демонтировали графитовую печь Иджес и Линкен. Гедимин предпочёл бы её оставить — на случай непредвиденных ситуаций сарматы изготовили запасные графитовые блоки, но ремонтник не был уверен, что их хватит; но для реактора требовалось много места. И так его втискивали впритык, со множеством нарушений, и Константин каждый раз морщился, когда заходил в отсек.

— М-да… — будто в ответ мыслям Гедимина, послышалось с порога; командир «научников» уже пришёл и теперь стоял у ворот, с сомнением глядя на расставленные по отсеку конструкции. — Бывало, конечно, хуже, но в наше время можно было бы…

— Нужен будет электрокран, — перебил его Гедимин, посмотрев на потолок. — Для выгрузки. И лучше было бы построить его сейчас, пока реактор не собран.

— Да, Ведомство уже в курсе, — кивнул Константин. — Могу даже позвать на выгрузку Бьорка. Он профессионал в своём деле. Но всё равно…

— Нужно сделать дополнительный вход к щиту управления, — перебил его Альваро. — И побольше защиты вокруг. Возможно, стационарные «арктусы»?

Константин хмыкнул и выразительно посмотрел на Гедимина.

— Я вижу, вы приспособились друг к другу. Атомщик, ты помнишь, что у нас выгрузка на носу?

Гедимин кивнул.

— Разделитель Хольгера вернули на место?

— Ещё вчера, — ответили из-за полупрозрачной стены. — Когда отмыли мельницу и стены. Можешь работать спокойно.

— Тогда через неделю у нас будет… — Константин задумчиво посмотрел на биологическую защиту реактора. — Чуть больше двухсот граммов ирренция в хранилище и около семидесяти — у Гедимина. Не такой уж плохой прирост.

— Очень мало, — недовольно сощурился ремонтник. — Я хочу заменить одну-две сферы плутониевыми. Это ускорит процесс.

— Подожди, — поднял руку командир. — Потом этот плутоний будет очень сложно изъять. Ведомство претендует на часть ирренция — не менее ста граммов. Сообщить, что мы готовы его отдать, или ты хочешь провести ещё один цикл?

Гедимин сузил глаза. «Выработка сразу же упадёт. Куда они всё время лезут⁈ Лучше бы раздобыли нептуний…»

— Ещё один, — буркнул он. — Того, что у нас есть, и так ни на что не хватает. Зачем Ведомству ирренций⁈

Константин неопределённо хмыкнул.

— Возможно, у них там свои эксперименты… Ладно, я скажу им подождать пару месяцев.

…Гудок повторно сообщил об окончании смены, и на стенах зажглись предупреждающие светодиоды. Гедимин, собрав инструменты, подошёл к воротам и остановился, глядя на помещение и расставленные по нему конструкции. Сейчас их сдвинули к углам — сарматы собирались делать углубление в полу, и нужно было освободить место.

— Сначала ты соберёшь эту штуку, — сказал Иджес, подозрительно глядя на будущий реактор. — Потом — то, о чём вы поспорили с Конаром. И всё это будет тут стоять. Я думаю, нам нужна пристройка. Это слишком маленькое здание.И ещё… к этой установке точно не нужна градирня?

— Сделаю из водосборной цистерны, — отозвался Гедимин. По данным, полученным от Константина, очень большого нагрева не предполагалось, и самодельная охладительная установка должна была справиться.

— Дела, — покачал головой Иджес. — Рано или поздно ты везде сооружаешь реактор. Если бы меня один раз так обожгло…

Он указал на руку Гедимина, прикрытую перчаткой.

— Я бы давно всё это бросил.

10 июня 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Чан с меей был закреплён на «спине» робота-уборщика — сразу после того, как Гедимин положил туда разобранные остатки экспериментальных установок и закрепил крышку, механизм отправился на верхний ярус, в дезактиваторную. Под неё отвели отдельную комнату рядом с душевой, прокинули туда трубы и установили меевые фильтры под стоками; это было одно из помещений с гермолюком на входе и встроенными генераторами защитного поля, за которыми следил лично Константин. Гедимин в его дела не вмешивался, хотя про себя ухмылялся, — работая на урановых рудниках, так бояться радиоактивной пыли — странно…

К восьми часам утра все семь экспериментальных установок были разобраны и отправлены на дезактивацию, и Гедимин отдал в лабораторию семь плотно запакованных в защитное поле контейнеров со специальными пометками. Он хотел сам проследить за их переработкой, но Константин прогнал его в санпропускник. Хольгер уже работал с плутоние-ирренциевой смесью, и беспокоиться было не о чем, но Гедимину всё же было не по себе.

— Стой! — Константин встретил его в дверях лаборатории, под рамкой дозиметрического контроля. — Проверялся?

Он щёлкнул пальцем по рамке. Гедимин недовольно сощурился.

— В санпропускнике их две, — сдержанно напомнил он. — Может, хватит?

— Ты два часа просидел по локоть в плутонии, — Константин слегка прищурил глаза. — Что могло отмыться за пять минут⁈ Я знаю, как ты подкручиваешь дозиметры. Иди под рамку, посмотрим, чего тебе хватит…

Из лаборатории на шум выглянул Иджес и сочувственно хмыкнул.

— Ладно, — буркнул Гедимин, заходя под рамку и останавливаясь под ней. Прибор громко щёлкнул, над входом зажглась зелёная лампочка.

— Ну? — ремонтник повернулся к Константину. Тот снова пощёлкал по рамке

— Сомнительно… Ну ладно, проходи. Что там с новыми установками? Есть мысли?

Гедимин покачал головой и отвёл взгляд. Его мысли последнее время крутились вокруг нептуния… и время от времени возвращались к сигма-излучению. «Оно должно что-то означать,» — думал он, рассеянно перебирая ненужные детали. «Странно, что оно ни на что не воздействует. Омикрон влияет на всё, а сигма как будто проходит насквозь…»

— Готово, — сказал Хольгер, выходя из-за непрозрачного экрана. Теперь ему было далеко идти до рабочего места Константина — после демонтажа шаровой мельницы столы не стали возвращать к стене, чтобы оставить место для грузов, спускаемых с верхнего яруса. Грузовую шахту оставили там, где она была, — далеко не все конструкции для реактора были доставлены, и Ведомство не торопилось их привезти.

— В контрольном образце — один и восемьдесят три, — объявил Хольгер, когда сарматы собрались вокруг телекомпа. — Столько же — в охлаждённом и в облучаемом электронами.

Гедимин угрюмо кивнул — этого следовало ожидать.

— Под альфа-излучением — один и семьдесят, — продолжал Хольгер. — А под нейтронами — два и десять. Любопытно…

«Лишние частицы, кажется, только мешают,» — подумал Гедимин. «Их и так больше, чем нужно. А вот нейтроны… возможно, они как раз облегчают ядро до удобной массы? И тут же идёт захват для присоединения. Надо запомнить…»

— В обычном расплаве — один и восемьдесят пять, — Хольгер удивлённо посмотрел на Гедимина. — Странный результат.

— Ты нигде не ошибся? — спросил ремонтник. Химик покачал головой.

— Не первая проверка. Видимо, что-то всё-таки влияет… В расплавленной смеси — три целых две сотых. Явное влияние, не находишь?

Константин громко хмыкнул.

— Не хотелось бы иметь дело с расплавленным реактором, — сказал он. — Но… небольшой прирост заметен.

— Осталось ещё что-то, чего ты не попробовал? — спросил Хольгер у Гедимина. Тот недовольно сощурился.

— Сигма-облучатель, — буркнул он. Хольгер усмехнулся.

— Не думаю, что это повлияет на выход. Сигма — полезное явление, но не в этом случае.

— Выходит, что самое перспективное — это плутониевая «слойка» с дополнительным потоком нейтронов, — сказал, потерев подбородок, Константин. — Или «бублик» расплава, облучаемый с нескольких сторон. У нас слишком маленькое здание для таких экспериментов, но… Я бы на твоём месте попробовал.

Гедимин угрюмо кивнул. «Это всё не тянет на синтезирующий реактор,» — думал он. «Лучше, чем просто облучаемый кусок урана, но всё равно — ничтожно мало…»

Он просидел за верстаком ещё полчаса, почти собрал несложную цацку, — ни одной полезной мысли не появилось. Отложив недоделанный значок, он вышел из лаборатории и направился в хранилище. Независимо от пользы или вреда, посмотреть на ирренций было приятно…

Он прошёл мимо урановых сфер, и его взгляд остановился на кольцевом излучателе. Этот давний опыт всё ещё не был закончен, хотя проверять состояние облучаемых образцов было практически некому — Гедимин почти всё время проводил в реакторном отсеке, а кроме него, никто не интересовался этим экспериментом. Сармат скользнул по облучателю равнодушным взглядом и почти уже отвернулся к двери, как вдруг заметил что-то странное. Резко развернувшись, он пристально осмотрел защитное поле рядом с одним из образцов. «Странно,» — подумал он, глядя на зелёное свечение. «Это бром. До сих пор не было никакой реакции…»

Он прикрыл образец небольшим куполом защитного поля и увидел, как изнутри проступают едва заметные зелёные точки. Бром, запечатанный в рилкаровую пластину, несомненно, испускал омикрон-лучи, — а значит, заражение произошло.

… — Тяжёлые металлы уязвимы, лёгкие неметаллы устойчивы, — устало вздохнул Константин, переворачиваясь на спину и подставляя заходящему солнцу грудь. — Это давно известно. Тебя интересует конкретика? Хочешь составить графики заражения?

Гедимин хотел, чтобы мысли перестали вертеться по кругу, и хоть одна из них оказалось полезной, — но Константин тут точно помочь не мог, и сармат только досадливо сощурился и потянулся к комбинезону, повешенному на куст, чтобы убрать ненужный ежедневник в карман.

— А я вообще не понимаю, кто и зачем объяснил им, что такое «свобода», — донеслось со стороны аэродрома. По одной из ограждённых платформ, протянувшихся до аэропорта, шли двое людей — судя по телосложению и странной одежде, человеческие самки — и охранник в лёгком экзоскелете, подгоняющий механическую тележку с грузом.

— Вон там характерный пример, — продолжала самка, кивнув в сторону Гедимина; он уже убрал ежедневник, но ещё не успел уйти за куст. — Много мышц и шрамов и каменное лицо с пустыми глазами. Ты думаешь, он понимает, что такое «свобода»? И что ему с этим делать? Еда, отдых и нагрузка для мышц, — вот его предел. Нет, я не говорю, что их нужно бить или подвергать вивисекции, — никаких жестокостей! Но незачем делать вид, что это люди. Что-то вроде добродушных крупных животных…

Приезжие прошли мимо. Охранник вёл их к восточному берегу озера, к небольшим строениям под оранжевыми крышами, обнесённым высокой оградой. Гедимин опустился в траву и криво усмехнулся.

— Hasu, — Линкен, не удержавшись, сплюнул в озеро. Его лицо перекосилось, шрам на подбородке судорожно дёрнулся.

— Животные, надо же. Добродушные животные… — повторил он, с силой проводя пальцем по рубцу на затылке. — Tzaat hasulesh! Когда-нибудь я увижу вас всех на Венере без скафандров…

— Тише, — Хольгер опустил руку ему на плечо. — От того, что ты злишься, этот день не приблизится.

Линкен дёрнул углом рта и повернулся к Гедимину. Тот пожал плечами.

— Еда, отдых и махание киркой… Может быть, она права. В шахте от меня было бы больше пользы.

«И мозг не перегревался бы каждый день,» — закончил он свою мысль, ныряя с берега в тёмную прохладную воду. У поверхности озеро уже прогрелось — по крайней мере, для купания сарматов и самых отчаянных охранников — но вдоль дна шли холодные течения, и Гедимин опустился в них и повис там, не всплывая, пока не закончился кислород. Его успело отнести от берега, и он, вылетев на поверхность, не сразу понял, куда плыть. «Надо закончить канский реактор,» — думал он, подгребая к заросшему кустами склону. «А там я что-нибудь придумаю.»

15 июня 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— И что? Опять сидим и ждём этого вашего суперпилота? — раздражённо вздохнул Кенен, облокачиваясь на стол. Гедимин молча взял его за локоть и отодвинул от себя. Учётчик шарахнулся в сторону вместе со стулом, едва не врезавшись в Линкена. Взрывник ничего не заметил. Он смотрел только на экран, освещаемый вспышками выстрелов, — соревнования по «Космобою» были в самом разгаре.

Гедимин, мельком просмотрев сайт новостей, лениво перечитывал почту. Новых писем от Конара не было; почему-то молчал Кронион, хотя ремонтник написал ему ещё две недели назад. Он потянулся к экрану, чтобы набрать ещё одно послание, и вздрогнул — из-под пальца всплыла крупная красная надпись: «Адрес закрыт».

— Что? — Хольгер придвинулся к телекомпу. — Кто это? Кронион⁈

Гедимин угрюмо кивнул. Никаких объяснений из техники извлечь не удалось, и ту же самую надпись при попытке связаться с Кронионом выдал смарт.

— Этого ещё не хватало, — пробормотал Гедимин, растерянно глядя на Хольгера.

Кенен посмотрел на экран, усмехнулся и покачал головой.

— Энцелад, приём! Джед, ты помнишь, что твой мутант живёт на территориях Севера?

— И? — Гедимин недобро сощурился.

— Ты новости читаешь? — Кенен свернул почту и снова вытащил на экран новостной сайт. — Смотри вот сюда…

— «Президент Атлантиса Гаспар Дюкетт отказался от встречи с президентом Северного Союза…» — вслух прочитал Гедимин и недоумённо хмыкнул. — А Кронион тут при чём?

Кенен тяжело вздохнул и потыкал пальцем в экран.

— Здесь читай. И здесь. И ещё вот это сообщение. Что, ещё не понял? Между макаками снова раздрай. Такого охлаждения между Севером и Атлантисом я не припомню за все двенадцать лет. Того и гляди, закроют границы.

Гедимин пожал плечами.

— Пусть сидят в своих странах. Нас всё равно никуда не пускали, — буркнул он. — Нас-то это всё как касается?

— А вот так и касается, — широко ухмыльнулся Кенен. — Для таких, как мы, перекрыть всё, что можно, — ещё проще, чем для граждан. Следи за политикой, Джед. У вас, на Энцеладе, хорошо, но живёшь ты пока что здесь…

Над головой учётчика кто-то громко фыркнул, и Кенен вместе со стулом отлетел к соседнему столу и там остановился, сдавленно шипя и потирая плечо.

— Опять нудел о политике? — спросил у Гедимина Линкен, кивая на учётчика. — Ты последний из нас, к кому он с этим подходит. Специалист по международным отношениям, ah-hasu…

— А ты бы слушал, — обиженно фыркнул Кенен. — Не всё решается швырками и стрельбой.

Линкен пристально посмотрел на него, и учётчик быстро нырнул за спину Иджеса.

— Кронион пропал с радаров, — сказал Гедимин Линкену. Тот сочувственно вздохнул.

— Надеюсь, не расстреляют. Твой мутант — медик и биолог? Полезный сармат. Может, отправили в какое-нибудь секретное заведение. Будет делать оружие для Севера, чтобы Атлантису не жилось спокойно.

…Полигон Линкена Лиска уже ничем не напоминал лес — бесконечные взрывы уничтожили всю флору, содрали почву и песок и обнажили слой гранита. Гранит ещё держался, но уже и в нём появились трещины и кратеры. Единственное дерево, не расколотое в щепу, Линкен держал на дальнем, почти не задействованном краю полигона; он срезал с большой сосны все ветки, ободрал кору и даже покрыл ствол водонепроницаемой пропиткой. Именно там устроились сарматы, когда взрывник и приехавшие к нему в гости Аэций и Астиаг истратили всю взрывчатку и решили отдохнуть.

— Хороший день, — блаженно вздохнул Астиаг, обнимая ствол и растягиваясь на нём. Кенен, которого опять согнали с удобного места, сердито фыркнул.

— Что вы будете делать, когда продолбите тут землю до жидкой магмы?

— Любоваться фонтанами, теск, — отозвался Астиаг. — Не каждый день видишь жидкую магму.

Аэций и Линкен что-то читали с экрана смарта; Гедимин заглянул было через плечо, но увидел длинный диалог и фотографии людей в странной одежде — примерно так одевался Джеймс Марци во время выступлений. «Опять политика,» — досадливо сощурился он, доставая ежедневник. «И у меня в голове пусто. Да, настоящие учёные…»

— До войны не дойдёт, — уверенно сказал Линкен, поворачиваясь к сарматам. — Не так быстро. Писанины будет много, но никто никому даже бластер не покажет. Сатурн делить ещё рано. Его ещё освоить надо. А там полторы базы, и те на Титане.

— На Энцеладе живут учёные, — напомнил Гедимин. Линкен отмахнулся.

— Пока они не нашли там что-нибудь на миллиард койнов — пусть хоть уживутся. Макакам чхать на науку. Хорошо, что твоих учёных туда вообще отвезли…

— А интересно, что в Канске сейчас делают с ирренцием, — задумчиво протянул Константин. — Как бы не обогнали и нас, и Лос-Аламос…

— Даже если обгонят, мы об этом узнаем лет через десять, — снова влез в разговор Кенен. — Из Канска никуда ничего не просачивается. Даже на их хвалёный «Тёплый Север».

Хольгер, уткнувшийся в смарт, внезапно зашевелился и развернулся к Гедимину.

— Подойди сюда, — попросил он изменившимся голосом, и сармату стало не по себе. — Вот это уже интересно…

— Северянский сайт? — Кенен, хоть и сидел на другом конце бревна, рядом с Хольгером оказался раньше, чем Гедимин. — Ого! А в новостях ни полслова…

— «Взрыв в одном из лабораторных корпусов Лос-Аламоса», — вслух прочитал химик. — «Предположительно взорвалась одна из экспериментальных ядерных установок. Служба безопасности отрицает случившееся, но на снимках отлично виден полуразрушенный этаж и люди в костюмах ликвидаторов. Что там случилось?»

Гедимин вздрогнул и впился взглядом в экран. Снимки были крайне размыты, как будто их делали сквозь густой дым, но лабораторные корпуса трудно было не узнать — даже при том, что сармат видел их только на фотографиях.

— Что скажешь? Могла там быть ядерная установка? — спросил Хольгер, встревоженно глядя на него. Сармат кивнул.

— Видишь щит с символом на стене? Один из корпусов лаборатории Лоуренса.

— Что, Лос-Аламос взорвал ещё один реактор? — Линкен, подошедший на взволнованные голоса, заглянул в экран и криво ухмыльнулся. — Отстаёшь, атомщик. На три реактора отстаёшь.

Гедимин стиснул зубы и молча посмотрел ему в глаза. Взрывник осёкся.

— Хорошо разнесло этаж, — сказал он уже без насмешки в голосе. — Но для ядерного взрыва вроде как слабовато. А?

— Мог быть «хлопок», — сквозь зубы процедил Гедимин. Он мог рассказать много историй о том, что и как взрывается, но сейчас все мысли сводились к одной — «Где Конар?»

— Там есть что-нибудь ещё? — спросил он у Хольгера. — Другая информация? Кто был на месте взрыва? Почему его скрывают?

— Тут больше ничего нет, — покачал головой химик. — Сам посмотри, если хочешь. В комментариях тоже спрашивают, что за странная скрытность, и почему не объявили эвакуацию. Тут есть комментаторы из Альбукерке, — у них не включали сирену, а это обычная практика под Лос-Аламосом…

Гедимин кивнул.

— Значит, ирренций, — сказал он, стараясь не смотреть на Хольгера; его глаза сошлись в узкие щели, и снова неприятно заныло под рёбрами. «Люди-учёные не стоят над каждой установкой,» — напомнил он себе. «У них там техника безопасности и всякая автоматика. Герберту нечего было делать рядом с этой штукой. Даже если это… а ведь это мог быть синтезирующий реактор?.. И именно поэтому макаки будут молчать до последнего… Hasulesh!»

Хольгер встал и положил руку ему на плечо.

— Напиши ему, — тихо сказал он. — Не всё же ему спрашивать, живой ты или нет.

…Вернувшись из леса и отмывшись от запаха взрывчатки, сарматы ушли на озеро; Гедимин остался в бараке и, закрыв дверь в комнату, снова включил смарт. Новых сообщений не было.

20 июня 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Сто десять граммов вязкого расплава — смесь ирренция с плутонием в соотношении один к десяти — лежала на дне контейнера, поддерживаемого защитным полем, плотным до непрозрачности. Тугоплавкий фрил мог выдержать вчетверо более высокую температуру, но Гедимин на всякий случай проверил дно.

— Пушка не поплавится? — спросил Линкен, глядя на пристроенный над смесью излучатель. Из контейнера откачали воздух, нейтронам было негде рассеиваться, а выделяющийся гелий уходил наружу, в специальный баллон; можно было поднять источник излучения на высоту в полметра.

— Не должна, — ответил Гедимин, накрывая установку ещё одним слоем защитного поля. Её можно было оставить так на два месяца — в постоянном наблюдении она не нуждалась.

— А тут целых две пушки? — Линкен ткнул пальцем во второй полупрозрачный купол. — А на реактор тебе хватит?

— Пока излучатели здесь, реактор ждёт. Всё равно урана нет, — напомнил Гедимин, недовольно щурясь на вторую установку. На первый взгляд она была проще — никакого постоянного нагрева и вытекающего расплава — но повозиться с ней пришлось, и до сих пор сармат не был уверен, что разместил источники нейтронов наилучшим образом.

Из-за открытой настежь двери доносился лязг и скрежет — Иджес закрепил на потолке рельсы для электрокрана и теперь испытывал механизм, катаясь на его стреле. Гедимин морщился — конструкция была достаточно прочной, но лишние царапины на металле тоже были ни к чему.

— Пойду помогу, — сказал он, осторожно подталкивая Линкена в спину — оставлять взрывника в лаборатории одного ему не хотелось. Тот ухмыльнулся.

— Уже ухожу, атомщик. Не бойся, я не заберу твой плутоний!

…Схема на листке ежедневника выглядела красиво, но сомнительно; Гедимин переставил излучатель на другую её сторону и снова задумчиво сощурился. «Хотя — сигма-излучению без разницы, для него всё прозрачно…» — он наметил место для излучателя сбоку и начал размечать параметры слоёв. Их было больше трёх, и даже больше привычных для экспериментальных «слоек» пяти, — плутоний, обсидиан, ирренций, рилкаровая подложка, ирренций, обсидиан, плутоний… Шестнадцать слоёв, вместе с внутренним стержнем из рилкара, на котором и держалась вся конструкция, — небольшой, но массивный слоистый цилиндр. Гедимин предусмотрел расходящиеся крепления, — при разборке одним движением можно было вывести весь плутоний из установки, оставив там все источники излучения. На реактор это не тянуло — в особенности потому, что основной элемент — сигма-излучатель — скорее всего, никакого действия на металлы оказать не мог…

— Что-то новое? — Константин остановился у верстака и посмотрел на лист. Гедимин, досадливо щурясь, отодвинул чертёж от света.

— Не закончено.

— Смотрится уже неплохо, — командир «научников» задумчиво потёр подбородок. — Хочешь проверить сигма-излучатель?.. Я сейчас думаю, что такое опробовали в Лос-Аламосе. Кажется, я зря попрекал тебя техникой безопасности. Твои экспериментальные установки работали по два месяца без накладок.

В другое время Гедимин порадовался бы — командир нечасто признавал ошибки — но сейчас его хватило только на кривую ухмылку и отдёргивание руки, снова потянувшейся к смарту. Ни с утра, ни в обед сообщений из Лос-Аламоса не было. Молчал и Кронион, а новости, которые Гедимин пытался понять, пока не зазвенело в черепе, не могли сказать, жив он или нет, — но что-то странное между Атлантисом и Севером, несомненно, намечалось…

Смарт загудел ближе к вечеру, когда глайдер с сарматами подъезжал к заводу «Вестингауза», и Гедимин, сразу после выхода на платформу отделившийся от толпы, зашёл за угол ограждения и открыл почту.

«Чёрт подери! Коллега, я вовсе не собирался пугать вас,» — в этот раз Конар даже забыл обычные приветствия. «Никогда не одобрял секретность — она порождает нелепые слухи. Один такой упустили в сеть неделю назад; то, что вы видели, — промежуточная стадия, а мне довелось почитать окончательную версию, и я рад, что вам она не попалась. Так или иначе — Лос-Аламос не разлетелся в пыль, лаборатория Лоуренса стоит на месте, один из корпусов пришлось дезактивировать и временно закрыть для посещений. Он будет восстановлен, я в этом не сомневаюсь, но из-за страха перед зелёными лучами его законсервировали на десять лет. Никакой необходимости в этом не было — красная слизь прекрасно его очистила, но люди, принимающие решения, не верят ни показаниям приборов, ни тем, кто с этими приборами работает. Я жив и здоров, всё недомогание, из-за которого меня пять дней продержали в госпитале, ограничилось небольшой слабостью и повышенной температурой. Я даже не получил ни одного живописного омикрон-ожога — здесь вы, коллега, меня обогнали…»

«Живой!» — Гедимин облегчённо вздохнул и дочитывал письмо уже с лёгкой усмешкой. «И всё-таки — что там бабахнуло?»

«Что касается ваших вопросов — пока я не могу на них ответить (и наши читатели на Амальтее мои ответы не пропустят). Могу только сказать, что до постройки реактора нам ещё очень далеко. С зелёным металлом всё не так просто, как казалось сначала. Надеюсь, впредь будет обходиться без таких серьёзных аварий — как у нас, так и в вашей лаборатории. И на будущее, чтобы зря не пугать вас, — непосредственную работу с экспериментальными установками у нас поручают операторам. Такой кабинетный учёный, как я, может только передавать им указания в письменном виде и изредка получать отчёты. Нелепая громоздкая система… но иногда она спасает. Нет, операторы тоже живы и здоровы. Слежу за ликвидаторами — надеюсь, у них тоже проблем не будет. Мы им многим обязаны, особенно в последнее время.»

«Операторам? И даже подойти к щиту управления нельзя, если ты не оператор?» — Гедимин недоверчиво покачал головой. «Странные традиции у людей. Я бы не выдержал. По крайней мере, меня никто не отгоняет от моих установок. И всё-таки интересно, что и как они построили, что оно так громко отключилось…»

01 июля 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Над закрытой шахтой завыла сирена, вспыхнул красный светодиод, и тут же защитное поле поднялось от края люка до потолка, полностью закрыв повисшую над ним стрелу электрокрана. Массивная крышка медленно разделилась надвое, её части втянулись под укреплённые перекрытия нижнего яруса. Стал слышен шум охлаждающих насосов. Гедимин тронул рычаг, и стрела крана медленно пошла вниз, к указанному на мониторе квадрату.

— Tza! — хлопнул ладонью по краю щита управления Линкен. Он смотрел на двигающиеся конструкции немигающим взглядом и часто дышал — даже ему передалось волнение Гедимина.

— Heta, — ремонтник вернул рычаг в исходное положение и отключил защитное поле. Крышка почти готового реактора осталась открытой. Ничего опасного в этом не было — напротив, ему после испытаний требовалась просушка, а внутри не было ни грамма урана.

— Работает, — сказал Линкен, заглянув в реактор. — По-моему, всё работает.

— Механизмы — да, — согласился Гедимин. — А сама схема… Не узнаем, пока не загрузим уран.

Под потолком снова зажёгся красный свет; сармат, вздрогнув, повернулся к щиту управления, — нет, в этот раз дело было не в нём. Сигнал тревоги коротко вякнул и замолчал, зато над дверью задребезжал оповещающий звонок.

— Гедимин Кет! Бегом в хранилище! — раздался по громкой связи голос Константина. Ремонтник удивлённо мигнул.

— Бегом? — Линкен сузил глаза. — Командир, a— ah— hasu…

Гедимин жестом остановил его и быстро вышел за дверь. В хранилище просто так не вызывали — и орать по громкой связи Константин не любил…

Командир «научников» вместе с Хольгером и двумя лаборантами ждал его посреди коридора, между «чистой» лабораторией и хранилищем.

— Начинай выгрузку ирренция, — приказал он, увидев Гедимина. — Через три часа здесь будет Ведомство. Подготовь для них сто граммов ирренция. За упаковкой я прослежу сам.

— Сто граммов⁈ — Гедимин недобро сощурился. — Можно подумать, у нас тут счёт на тонны! На что он им? Смотреть на красивое свечение⁈

— Heta! — Константин изменился в лице и, сжав кулаки, наклонился вперёд. — Приказ координатора Маркуса. Никаких обсуждений — и никакой болтовни по улицам и баракам! Действуй. Альваро, ты ассистируешь. Хольгер, Амос, — вам всё понятно?

Гедимин изумлённо мигнул и хотел задать ещё пару вопросов, но за Константином уже закрывалась дверь лаборатории, а самого ремонтника тянул за рукав Альваро.

— Выгружать ирренций очень опасно? — деловито спросил он.

— Да. Лезь в защитное поле. Общаться будем жестами, — буркнул сармат, пропуская лаборанта в хранилище. «Четыре дня до плановой выгрузки. Чего им неймётся⁈ Маркуса тут ещё не хватало…»

Спешка при выгрузке всё же была излишней — Гедимин это понял, как только первая сфера треснула в его руках и раскололась на две части. В установку высыпалось немного урановой пыли; её пришлось вычищать отдельно, когда оставшиеся сферы (их сармат извлёк неповреждёнными) были сгружены в «мешок» из защитного поля и сложены на пол. Когда Гедимин вытряхивал к ним собранную пыль, в дверь заглянул Константин.

«Готово?» — жестом спросил он, посмотрел на сферы на полу и довольно усмехнулся. «Теперь — ирренций. А это я донесу.»

Гедимин изумлённо мигнул — до сих пор Константин старался не прикасаться к ирренцию даже пальцем — но спорить не стал. Лаборант уже сложил в контейнер с меей все обсидиановые экраны и манипуляторы, и от синтезирующих установок остались только прозрачные герметичные ёмкости с серой пылью, светящейся зелёным. Гедимин погладил каждую из них, прежде чем извлечь их все и, отделив нужное количество ирренция, ссыпать в отдельный контейнер. Осталось ещё столько же — может быть, на полтора-два грамма больше; сармат осторожно разделил остаток на три части. «И ещё сорок пять или сорок семь — на сегодняшней выгрузке,» — он с сожалением посмотрел на контейнер, предназначенный для Ведомства. «Стоило выйти на объёмы, заметные без микроскопа, так надо было влезть и всё испортить…»

Дверь снова открылась. Константин, с ног до головы одетый в защитное поле, стоял на пороге с тремя контейнерами под мышкой. Один из них, судя по серому блеску, был сделан из свинца.

«Свинец бесполезен,» — жестами предупредил Гедимин. Константин сердито сощурился.

«Знаю,» — ответил он, сложив контейнеры на ближайшую «чистую» поверхность. «Только не знаю, что здесь было бы полезным. Три слоя сивертсенова поля?»

…Когда сработала сирена оповещения, Гедимин был в реакторном отсеке. Он не хотел находиться в хранилище, когда сарматы Ведомства придут за ирренцием, — и без того ему было тоскливо. Сигнал задребезжал снова, эхом отражаясь от стен, люк, ведущий в отсек, распахнулся, и помещение наполнилось красным светом и тревожным воем — пришельцы повредили блокировку, и система защиты среагировала. «Говорил же Линкен — ставь растяжки!» — успел подумать Гедимин, прежде чем двое патрульных в лёгкой броне Ведомства взяли его за плечи и поставили к стене.

— Спокойно! Вам ничего не угрожает, — сказал третий сармат, заходя в отсек и по-хозяйски оглядываясь по сторонам. — Гедимин Кет, инженер-ядерщик… Это ваше сооружение? Оно готово к работе?

— Нет, — Гедимин сердито сощурился на пришельца — тот подошёл к щиту управления и начал трогать рычаги и кнопки. — Убери руки. Сломаешь.

— Нерабочий реактор? Навряд ли, — отозвался сармат, осматривая конструкции, погружённые в пол. — Практически готовый к работе синтезирующий графитовый реактор с выходом полтора процента. Очень неплохо. Губернатору Оркусу будет приятно узнать, что вы оправдали его доверие. Сегодня ночью начнётся отгрузка обеднённого урана для ваших целей. Вы получите ровно пять центнеров. По окончании цикла вы получите ещё одну отгрузку в обмен на три четверти выработанного реактором плутония.

Гедимин изумлённо мигнул, но всего один раз — в последнее время ему часто приходилось удивляться, и веки уже устали.

— Это генераторный плутоний. Он не годится на бомбу, — сказал он. — Зачем он Оркусу?

Сармат испустил короткий смешок и, подойдя к Гедимину, пристально посмотрел ему в глаза.

— Губернатора Оркуса сейчас мало заботят бомбы. Мы знаем, что вырабатывает этот реактор. Позаботьтесь, чтобы нам было что отсюда увезти спустя четыре месяца его работы. А что касается ирренция… За ним мы вернёмся через год. Вы работаете быстро. Губернатор Оркус будет доволен.

Сармат вышел; через минуту патрульные, отпустив Гедимина, последовали за командиром. Ремонтник, потирая плечо, вышел в коридор и наблюдал, как агенты Ведомства поднимаются по лестнице, пока они все не ушли. Ему было не по себе.

— Живой? — Линкен, подойдя к нему, осмотрел ремонтника с головы до ног и озадаченно хмыкнул. — Вроде не ранен. Кто обидел?

Гедимин досадливо сощурился.

— Им нужен наш плутоний, — глухо сказал он — какой-то невидимый ком лёг на голосовые связки. — Заберут почти всё.

— Не надо преувеличивать, — сказал Константин; он выглядел озадаченным, но страха в его взгляде уже не было. — Четверти тебе хватит. Тем более — ты сам не знаешь, что с ним делать. Этой ночью привезут уран. Сколько времени займёт его обработка? Что-нибудь нужно?

— Месяца полтора, возможно, больше, — Гедимин задумчиво посмотрел на стену. — Формы есть, оболочки и механические части для стержней — тоже.

— Хорошо, — кивнул Константин. — Транспорт прибудет на станцию в три часа ночи. Сейчас вы трое — Гедимин, Линкен и Хольгер — берёте миниглайды и летите на раздаточный пункт. Там получаете двойную порцию Би-плазмы и отправляетесь в лес. Купаетесь в любом нравящемся вам озере, маетесь дурью, спите не менее восьми часов. В два ночи вы трое, выспавшиеся и готовые к работе, возвращаетесь сюда. Всё ясно?

Гедимин, Линкен и подошедший к концу разговора Хольгер удивлённо переглянулись.

— Хольгер, проследи, чтобы Гедимин спал, а не чертил всякую ерунду, — попросил Константин, резко развернулся и пошёл в лабораторию. Сарматы переглянулись ещё раз.

— Нас тут что — держали для производства плутония? — презрительно сощурился ремонтник.

— Это похоже на Ведомство, — Хольгер пожал плечами. — Плутоний, ирренций, побочные материалы и решения… Тут не ядерный исследовательский центр, Гедимин. Пора бы привыкнуть. Ну что, в каком озере будем купаться?

21 августа 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Всё в порядке, коллега. Никаких причин для беспокойства. Разве что немного… досадно.»

Гедимин вспомнил эту строку из утреннего письма от Герберта, в очередной раз пересматривая размытые фотографии лабораторного корпуса с просевшей наружу и странно деформированной стеной, накрытой защитным полем. Поверхности вокруг повреждённого места были залиты меей, она стекала вниз, к фундаменту, и слегка закапала землю, — выглядело это как кровавые потёки, и даже сармату при виде красной стены становилось не по себе.

«Ещё одна установка,» — думал Гедимин на пути к «Полярной Звезде»; глайдер, перевозящий работников АЭС, был хорошим местом для размышлений — больше ничем там заниматься не получалось. «В этот раз, судя по разрушениям, небольшая. Жаль, что не узнать подробностей. Не нарваться бы на то же самое…»

Видимо, Константин видел те же фотографии в сети и подумал о том же; не успели ещё сарматы спуститься на нижний ярус, как он уже подошёл к Гедимину.

— У тебя остались две установки в работе, — напомнил он. — Сегодня разберёшь их, весь ирренций вернёшь в хранилище.

Гедимин и сам собирался это сделать — новых идей (не считая очень сомнительной — с сигма-излучателем) у него не было, но тон Константина ему, как обычно, не понравился, и он недовольно сощурился.

— Это зачем?

— Затем, что никто из нас за твоими установками не уследит. А тебе будет не до них, — ответил Константин, не меняясь в лице. — Ты сам назначил на сегодня запуск реактора. Ты что, намерен бросить его и колупаться с ирренцием, когда придёт в голову?

Гедимин мигнул.

— Реактор будет работать. Ему не нужна никакая помощь, — буркнул он и пошёл быстрее, но командир поймал его за плечо и дёрнул на себя.

— Нет. За работающим реактором нужен постоянный присмотр. Как минимум один оператор за щитом — с той секунды, когда этот агрегат запустят, и до той, когда его остатки вывезут в могильник. Тебе что, в Лос-Аламосе об этом не рассказывали?

Ремонтник остановился, сбросил чужую руку с плеча, сердито сощурился, но дальше не пошёл — как ему ни неприятно было это признавать, северянин был совершенно прав.

— Хэ-э! Что здесь? — Линкен, услышав кусок разговора, вернулся на лестницу. — Константин, с чем ещё ты докопался до атомщика? Почему он не должен работать с ирренцием? Если он говорит, что за реактором следить не нужно…

— Стой, — Гедимин слегка сжал его плечо, и взрывник замолчал, озадаченно глядя на него. — Константин прав. Реактор нельзя оставлять. А вот опыты — придётся.

Командир «научников» тихо вздохнул и едва заметно наклонил голову.

— Конечно, это испортит нам всю работу. Я буду искать постоянных операторов на реактор, минимум двоих, но это займёт время. До тех пор… да, ночью тебе придётся быть здесь. В городе искать не будут, я договорюсь.

Он выглядел смущённым, и Гедимин уже не злился, но ему было очень досадно. Синтезирующая установка Севера, конечно, была интересна сама по себе, но заниматься только ей… «Вот куда-куда, а в операторы я не рвался,» — думал раздосадованный сармат, прикидывая, сколько продержится в ясном сознании без продолжительных перерывов на сон. Выходило около недели, а по худшим расчётам — дней пять. «Надеюсь, замену успеют найти до того, как я засну на щите…»

— Heta! — Линкен шагнул к Константину и заступил ему дорогу; лицо взрывника слегка перекосилось. — Ты что задумал? Ты хочешь, чтобы атомщик глазел на мониторы без перерыва на еду и сон все… сколько там лет эта дрянь будет работать?

Гедимин резко выдохнул и снова схватил его за плечо, уже крепче.

— Лиск, не лезь куда не просят!

Линкен развернулся к нему; Гедимин был готов к удару, но взрывник только вздохнул и беспомощно развёл руками.

— Никто не должен работать без отдыха. Мы что, макаки, чтобы так себя мордовать⁈

— Я найду подмену так быстро, как только смогу, — пообещал Константин, с тревогой глядя на сарматов. На шум уже выглянули из лаборатории Хольгер, Иджес и оба лаборанта.

— Ладно, я в ваших делах ничего не смыслю, — Линкен постучал пальцем себе по лбу. — Атомщик меня к реактору не пустит.

Гедимин угрюмо кивнул. «Линкен у щита управления… Лучше я на нём засну.»

— Но тебя-то учили тому же самому! — Линкен посмотрел на Константина в упор. — Почему ты его не подменишь?

— Потому что кто-то должен выполнять задания Ведомства, — недобро сощурился командир. — Они не ограничиваются синтезом радиоактивных материалов. Довольно того, что от Гедимина уже семь месяцев никакого толку. Накопилось много работы для Иджеса… и ты, Линкен, должен будешь ему помочь.

— Я? — взрывник недоверчиво хмыкнул. — Из меня механик, как из… А-а, в ядро Сатурна всё это!

Он развернулся и быстро пошёл вниз по лестнице. Гедимин, не глядя ни на кого, зашагал следом, но мимо лаборатории прошёл — надо было забрать установки из «грязного» помещения. За последний месяц там прибавилось опасного содержимого — Гедимин переработал уран, извлечённый из тяжеловодной установки, слил тяжёлую воду, разложил уран и плутоний по свинцовым контейнерам и убрал под массивную крышку в подвал. У научного «ангара» уже было два с половиной яруса — недостающие помещения сарматы выкапывали под фундаментом.

…Последний гермозасов закрылся час назад. Теперь тот, кто вошёл бы в реакторный отсек, не увидел бы ничего, кроме непрозрачного купола защитного поля и зачем-то подвешенного над ним электрокрана. Монитор щита управления тоже не давал никаких интересных картинок — только схему заполненных ячеек и множество цифр, показывающих, что происходит внутри реактора. Уран уже был там, как и нейтронные пушки; Гедимин медленно нажал на большую красную кнопку, приводя излучатели в действие. Защитное поле внутри было убрано чуть раньше — и гораздо более сложным сочетанием клавиш. Даже упав на щит управления всем телом, сармат не смог бы случайно повторить эту комбинацию — как, впрочем, и другие, способные повлиять на реактор хоть как-то, кроме мгновенного отключения нейтронных пушек.

— Работает? — спросил Линкен, заглядывая в монитор и недоумённо мигая. — Ни астероида не разобрать! А, вот, цифры забегали… Это оно?

— Работает, — едва заметно усмехнулся Гедимин, отвинчивая от пульта уже ненужную красную кнопку. — Забирай. Спасибо.

— Да было бы за что, — отмахнулся Линкен, но кнопку, тем не менее, бережно обернул чистой ветошью и убрал в нагрудный карман. — Тебе тут нужно что-нибудь? Я принесу.

— Нет, ничего, — ремонтник кивнул на закрытую нишу в стене — там стояла канистра с питьевой водой, и были сложены пайки на три дня вперёд. — Хочешь — приходи так.

— А лучше бы тебе не доставать Гедимина, а заняться работой, — недовольно сощурился Константин, до сих пор молча стоявший у двери. — Её у нас достаточно. Ладно, Гедимин. Здесь пока всё в порядке. Если что — дай знать.

Ремонтник кивнул и повернулся к щиту управления. Стоило двери закрыться, он почти физически ощутил, как время замедляется, и даже воздух становился вязким и тягучим. «Странный эффект,» — невесело усмехнулся он. «Будет время на его изучение.»

Через четыре часа — по хронометру, встроенному в щит управления; своему чувству времени Гедимин уже не доверял — на двери зажёгся светодиод — кто-то хотел войти.

— Мне казалось, тут душно, — сказал Хольгер, переступая порог и с любопытством оглядываясь по сторонам. — А с вентиляцией на полной мощности всё не так плохо. Как ты тут?

— Как обычно, — пожал плечами ремонтник. — Пришёл посмотреть на реактор? Тут ничего интересного. Всё внутри.

— Я знаю, — усмехнулся химик. — Станцию вместе строили… Я пришёл сказать, какой удельный выход у твоих установок. Выходит ноль и двести пятьдесят шесть у «слойки» под облучением и ноль и триста тридцать пять у расплава под облучением. На мой взгляд — неплохо.

— Лучше, чем ничего, — согласился Гедимин. — Но на качественный скачок непохоже. А я не знаю, куда теперь копать.

— Да, глядя в монитор, немного надумаешь, — сочувственно кивнул Хольгер. — Вставай. Я договорился с Константином. Будем следить по очереди — по четыре часа каждый. Можешь сходить поспать — там Иджес принёс надувной матрас. Он в «чистой» лаборатории.

Гедимин изумлённо мигнул, привстал с места, но тут же снова опустился в кресло.

— Хольгер, это уже лишнее, — он покачал головой. — У тебя своя работа. И ты не знаешь всех мелочей…

— Тогда объясняй, — Хольгер подошёл к монитору. — Ты подумал, что мы все будем спокойно смотреть, как ты сходишь с ума от переутомления? Расскажи мне, что нужно знать, и иди спать. Твой мозг нам ещё пригодится — желательно целым, а не расплавленным от перегрева.

Гедимин хмыкнул, недоверчиво покосился на химика — тот не собирался отступать.

— Иджес принёс матрас? — переспросил он.

— Да, мы скинулись, — кивнул Хольгер. — Если уж сидеть тут сутками, надо устроить спальное место. Это не комната Кенена, но всё-таки… Ладно, давай к делу. Пока ты сам помнишь, что тут где…

Матрас действительно был в «чистой» лаборатории — лежал на верстаке, свёрнутый и запакованный в белый скирлин.

— Пока не знаю, где его стелить, — сказал Константин. — Здесь шумно, в других помещениях грязно. Ты пока сходи в душевую, мы его надуем.

С надутым матрасом под мышкой Гедимин вернулся в реакторный отсек. Выгородка — отдельный купол защитного поля с предусмотренной вентиляцией — была, в общем-то, не нужна, но на всякий случай сармат поставил её. Надувные матрасы были ему в новинку; ощущение зыбкой, колышущейся поверхности напомнило о том, как он, купаясь, иногда всплывал вверх лицом и качался на волнах.

— Удобно? — Хольгер заглянул в вентиляционную щель. — Через четыре часа разбужу.

— Я проснусь, — Гедимин щёлкнул по корпусу смарта. Звуковой сигнал был установлен на условленное время.

Сармат уже закрыл глаза и почти отключился, как вдруг неожиданная мысль заставила его проснуться и вызвала кривую усмешку. «А я снова пропускаю Летние полёты. И даже их не увижу. Разве что Иджес расскажет…»

23 августа 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Первая рабочая смена вот-вот должна была начаться; Гедимин, растянувшись на матрасе под защитным полем, ещё дремал, но сквозь сон видел огоньки на щите управления и знал, что скоро придёт время просыпаться.

— Спишь? — шёпотом спросил Хольгер, наклонившись над ним. — Сейчас бы сходить на озеро…

— Скоро освободишься и пойдёшь в ду-уш, — Гедимин зевнул и перекатился набок, лениво нащупывая оставленные у матраса инструменты. Сейчас в них не было необходимости, но сармату нравилось носить их с собой.

Светодиод над дверью мигнул и тут же погас — с тех пор, как Гедимин и Хольгер установили дежурство у реактора, все сигналы, предупреждающие о гостях научного центра, были максимально заглушены, чтобы не тревожить отдыхающих операторов. «Константин здесь,» — лениво подумал ремонтник, поднимаясь с матраса и закрепляя генератор защитного поля на плече, а ремонтную перчатку — на поясе. «Зайдёт или нет?»

Между дежурствами, когда не хотелось спать, а хотелось размять мозги, сармат иногда сам заходил в «чистую» лабораторию — спросить о новых поручениях Ведомства развития, посмотреть на чертежи, посоветовать что-нибудь дельное. Константин обычно морщился и выпроваживал его в реакторный отсек, — но в отчётах Гедимин видел следы своих предложений и только ухмылялся, когда его снова начинали выгонять. Если Константин заходил сам, то обычно без чертежей и заданий — проверить, все ли живы.

Спустя одну минуту люк реакторного отсека открылся. На пороге стоял командир «научников», а чуть позади него — грузный сармат в белом комбинезоне, без шлема, но в респираторе. Слишком широкая одежда скрывала фигуру; Гедимин нескоро понял, что перед ним самка.

— Метеорная пыль, — сказала она, присвистнув, и покрутила головой. — Вот это хозяйство! И что, это сделали пятеро сарматов и два филка⁈

— Трое сарматов, если быть точным, — поправил её Константин. — И семьдесят процентов — вот этот амбал с жёлтыми глазами. Хольгер! Он вообще спал? Судя по взгляду — минут десять за всю ночную смену…

Гедимин сердито сощурился.

— Кто ты? — спросил он у самки. Она рассматривала его с большим любопытством — но щит управления точно так же привлекал её внимание.

— Хильда Хагав, — ответил за неё Константин. — Официально — один из уборщиков вспомогательных корпусов и прилегающей территории. Мистер Мартинес разрешил взять её в научный центр, как третьего оператора. Она работает в ночную смену, но сейчас пришла, чтобы пройти обучение. Гедимин, введи Хильду в курс дела.

Сармат ошалело мигнул.

— Третий оператор? — переспросил он, недоверчиво глядя на самку. — Ты знакома с ядерной физикой? Работала на реакторах?

— На реакторах — не доводилось, — ответила Хильда, уверенно глядя ему в глаза; у неё была серовато-синяя кожа и слишком много шрамов на открытых частях тела — почти как у Линкена. — Но я была оператором на базе «Харгулей» в поясе астероидов. И довольно долго. Эта работа не может быть намного сложнее той.

— Стойте, — Константин поднял руку и предостерегающе посмотрел на Гедимина. — Пока никто не наделал глупостей — мои предупреждения. Гедимин, Хильда — и ещё двое операторов вам на замену — не атомщики и не реакторщики. Они — исключительно операторы-исполнители. Расскажи им, как крутить реактор, и что делать в нестандартных ситуациях. Не нужно вдаваться в теорию строения вещества. И в особенности — не нужно давать им подробные схемы… чего бы то ни было.

«Управлять неизвестно чем? Ну… Странные бывают сарматы,» — Гедимин пожал плечами.

— Я понял. Только кнопки и рычаги. Это быстро, — он повернулся к Хильде. — Минут двадцать вместе с практикой, не более.

— Я бы так не торопилась, — отозвалась сарматка. — Система выглядит непростой.

— Девяносто девять процентов времени ей нужно от тебя только одно — чтобы ты её не трогала, — Гедимин хотел, чтобы это прозвучало успокаивающе, но, судя по фырканью Константина и странному прищуру Хильды, цели он не достиг.

— Дальше, — продолжал командир, жестом потребовав внимания. — Хильда, все восемь часов работы ты находишься в реакторном отсеке и работаешь. Замечу за исследованиями за его пределами — найду другого оператора. С Гедимином общаться только в пределах своей работы, в его работу не лезть. Один уже долазился — хоронили в ядерном могильнике. Всё ясно?

— Он всегда такой? — вполголоса спросила самка у Гедимина, глядя на него с сочувствием. — И давно ты его терпишь? А что у тебя с кожей? Не могу понять — ты вроде не с Юпитера и не с Цереры, а весь серый…

— Ядерный загар, — криво ухмыльнулся ремонтник. — Иди на место Хольгера. Я покажу, как всё это работает.

Константин молчал, и Гедимин уже решил, что он незаметно вышел, когда северянин снова подал голос.

— Теперь о вас двоих. Сегодня работаете как обычно. Первую смену Хильде может понадобиться ваша помощь. Завтра на ночь пойдёте спать в барак. У вас останется шестнадцатичасовая смена. Можете разделить её пополам, можете дежурить урывками, — ваше дело. Надеюсь, проблем не будет…

Люк за ним закрылся. Гедимин и Хольгер переглянулись, и химик ткнул ремонтника под рёбра.

— Ты всё-таки не отвертишься от Летних полётов! Я подменю тебя именно в это время. Вставай на дежурство, а я пока схожу обрадую Иджеса.

Он вышел вслед за Константином. Хильда удивлённо хмыкнула.

— Летние полёты? Но твоё звено давно распалось. Как ты можешь участвовать?

— Никак, — буркнул ремонтник. — И не участвую. Садись и смотри сюда…

24 августа 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Ночи снова стали тёмными, период белого неба с заката до рассвета прошёл; когда Гедимин и Хольгер вышли с территории АЭС, над ними горел Млечный Путь.

— Ни одной планеты, — сказал химик, посмотрев на безлунное небо. — Марс уже ушёл, Юпитер ещё не вышел. Но, должно быть, приятно лежать на воде и смотреть на звёзды. Что скажешь, Гедимин?

— Идём, — пожал плечами ремонтник. — Охлаждение нам не помешает.

Его подмывало оглянуться на станцию — ещё раз посмотреть на градирни, основной корпус и выступающие крышки реакторов, найти среди однообразных ангаров тот, у которого стены проложены свинцовыми плитами.

— Хильда справится, — Хольгер легонько хлопнул его по плечу. — Вчера всё прошло гладко.

— Не люблю оставлять оборудование, — Гедимин слегка сощурился. — Ладно, едем…

28 сентября 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Хольгер встал за спиной Гедимина, крепко взял его за плечо и настойчиво потянул на себя.

— Бери миниглайд и лети отдыхать. С реактором ничего не случится.

Ремонтник неохотно поднялся с места, и Хольгер занял его кресло и с любопытством посмотрел на монитор.

— Иди, атомщик. Через восемь часов встретимся.

Снаружи было ветрено; дождь недавно кончился — дорожные покрытия и крыши блестели от влаги, и роботы-уборщики подбирали принесённые ветром растительные остатки. На мусорном баке виднелся клок рыжей шерсти — еноты снова перебрались через ограду и начали обыскивать контейнеры. По станции бродили сарматы, по одному и целыми отрядами, из градирни доносились голоса и плеск, и указатель с запретом на купание снова куда-то исчез.

Гедимин думал, что все купальщики собрались в градирнях, но нет — берег Атабаски тоже был заполнен сарматами и занавешен сохнущими на кустах полотенцами и комбинезонами. Вдоль кустов, останавливаясь рядом с купальщиками и о чём-то настойчиво спрашивая, бродил Кенен Маккензи в широкополой шляпе и пёстрой жилетке.

— А, вот и Джед, — широко улыбнулся он, увидев Гедимина, и направился прямо к нему. Сармат покосился на кусты. Прыгать в озеро прямо с берега было глупо… в основном из-за того, что там было слишком мелко — а так Гедимин не отказался бы.

— Ты читал новости, Джед? — спросил Кенен. — Ладно, вижу, что нет. Через два года будут избирать президента Атлантиса. Уже идут обсуждения — очень много недовольных Дюкеттом из-за испорченных отношений с Севером. Лично я думаю, что он — если продолжит в том же духе — о втором сроке может не мечтать.

Гедимин озадаченно мигнул.

— А я тут при чём? — он снова покосился на кусты. «Нырнуть? Мелко…»

— При том, мой губернатор Энцелада, что сарматские территории до сих пор не выдвинули своего выборщика! — в досаде хлопнул ладонью по бедру Кенен. В другой руке он держал включённый смарт, на экране которого виднелся какой-то текст.

— Мы снова не имеем права ни избирать, ни быть избранными, — сказал учётчик, глядя Гедимину в глаза; он выглядел непривычно взволнованным. — А ведь война закончилась двенадцать лет назад! Они не должны так с нами обращаться. Я составил петицию об избирательном праве для сарматов и собираю подписи. Это очень трудно — здесь всем плевать на всё, кроме ежедневного пайка. Но ты — умный сармат. Подпиши здесь!

Ремонтник прочитал короткий текст. Ничего опасного или обидного для сармата в петиции не было. «Не понимаю, чего надо Кенену, но ладно…» — он ткнул в окошко для подписи и впечатал туда своё имя. Как он успел заметить, голосов петиция собрала немного.

— Вот, — он протянул смарт Кенену. Тот изумлённо мигнул.

— Надо же… Спасибо, Джед. Мне очень дорога твоя дружба!

Гедимин хмыкнул.

— Тогда помог бы мне с реак…

Кенен исчез раньше, чем сармат закончил фразу; его шляпа мелькнула за дальним кустом, и больше Гедимин его не видел. Ремонтник ухмыльнулся и пошёл к свободному участку травянистого откоса — там ещё можно было лечь, никого не придавив.

Сегодня облака двигались быстро, то и дело заслоняя солнце и бросая серую тень на воду. Её блеск напоминал Гедимину обычный цвет окиси ирренция — не хватало только слабого зелёного свечения. «Интересно, зачем Ведомству металл,» — думал сармат. «Есть ещё одна группа исследователей? Может быть, у них в черепных коробках будет не так пусто, как у меня…»

«Или собрать реактор из того, что есть…» — Гедимин привстал из травы и потянулся за ежедневником в кармане комбинезона. Там на одном из последних листков оставался чертёж «стержня» — многослойной конструкции из ирренция, обсидиана, плутония и поддерживающих элементов из радиостойкого рилкара. «Собрать их оптимальным способом. Заполнить промежутки циркулирующим расплавом… например, свинцом, — тем, что могло бы участвовать в синтезе и забирать лишние омикрон-кванты. Вышло бы не хуже канской схемы. В конце концов, плутоний тоже вырабатывается не тоннами…»

Он успел провести только одну линию на чистом листе, — за спиной, над откосом, что-то заскрежетало и громыхнуло, раздался громкий треск и короткий вскрик, оборвавшийся ударом. Гедимин вздрогнул и, бросив ежедневник на расстеленный комбинезон, одним движением выбрался на край аэродрома. Кричал Иджес.

За секунды, которые понадобились сармату, чтобы пробежать пол-аэродрома, он успел увидеть, как двое сарматов возятся под замершим на месте глайдером — одним из аэродромных погрузчиков, и как на краю платформы темнеет размазанная кровь. Из конструкций над колесом погрузчика выпутывали чью-то ногу — она кровоточила, распухала на глазах, её пришлось вырезать из сапога, но к телу она всё ещё прикреплялась. Гедимин покосился на погрузчик — механизм был застопорен надёжно — и спрыгнул с платформы к лежащему в колее телу.

Это был Иджес; он опрокинулся навзничь, и ремонтник видел кровь, размазанную по правой части его головы и по дорожному покрытию, на котором она лежала. Сармат на долю секунды оцепенел, но затем увидел, что веки Иджеса дрожат, и всё тело время от времени слабо подёргивается — как после разряда станнера. Он опустился на корточки, быстро ощупал шею механика, — пульс прощупывался легко, и на прикосновение Иджес отреагировал — вздрогнул и попытался открыть глаза, но тело плохо ему подчинялось. «Станнер,» — Гедимин облегчённо вздохнул. «Череп цел.»

— Кто его так? — спросил он у сармата, забравшегося на погрузчик и копающегося в двигателе.

— Я, с-сэр, — донеслось откуда-то сбоку. Гедимин развернулся и увидел рядом с неподвижным Иджесом существо, слишком мелкое для сармата. Оно было в серо-зелёном пятнистом комбинезоне — практически замаскировалось на мокрой взлётной полосе. Сидя на корточках, оно казалось ещё меньше. Одной рукой оно оттягивало Иджесу рукав, пальцем другой пыталось нащупать пульс — там, где у сарматов все вены глубоко под мышечной тканью. Гедимин изумлённо мигнул.

— Где медики? — он снова повернулся к сармату на погрузчике. Тот неопределённо пожал плечами.

— Ну, здесь, — раздался недовольный голос из-за погрузчика. Двое в белых комбинезонах спускались с платформы. За ними осторожно сползала механическая переноска.

— Не трогать, — распорядился один из медиков, кинув взгляд на Иджеса, и сам наклонился над окровавленной головой. — Ага… Повезло. Можно поднимать его. Рассечение мягких тканей на затылке, возможно, сотрясение. Глаза проверим.

Он подогнал переноску вплотную и подсунул опущенную платформу под голову Иджеса. Тот слабо шевельнулся. Его уже почти перестало трясти, и он лежал спокойно и только слегка щурился, когда задевали голову. Распухшая ступня его не беспокоила — видимо, медики успели опрыскать её анестетиком.

— Вперёд! — один из них подтолкнул переноску к платформе. Гедимин пошёл за ней.

— Эй! А ты куда? — второй медик остановился.

— С ним, — Гедимин указал на Иджеса. Медик качнул головой.

— Я не тебе. С тобой понятно. Ты — куда — собрался?

Он смотрел мимо сармата, и тот, проследив за его взглядом, снова увидел человека в пятнистом комбинезоне. У его пояса был закреплён станнер, но он не прикасался к оружию, хотя на сарматов смотрел с опаской.

— Курсант Хендрикс! — раздался зычный голос. На соседней платформе стоял ещё один человек, тоже низкорослый, но довольно широкий, в тёмно-зелёном комбинезоне с космофлотскими знаками отличия. Судя по ним, он был в звании капитана.

— Да, сэр, — неуверенным голосом отозвался человек.

— Раненому окажут помощь без вас. Возвращайтесь на базу. Немедленно!

Человек оглянулся на Иджеса — его уже довезли до госпиталя, и теперь медик, придерживая двери, ждал, когда переноска окажется внутри.

— Курсант Хендрикс! — рявкнул капитан.

— Эй-эй, — кто-то несильно ткнул Гедимина в грудь. Он стоял уже у ограды госпиталя, и один из медиков мешал ему пройти. Сармат удивлённо мигнул.

— Оденься сначала, — напомнил медик. Гедимин, спохватившись, развернулся и быстро пошёл к прибрежным кустам. Он успел увидеть, как курсант Хендрикс и его командир идут по южной стороне бывшего мусорного оврага к невысоким постройкам в лесу. Эти строения были обнесены решётчатой оградой под током и неплохо охранялись, — Гедимин, пробираясь на восточный берег Атабаски, обычно обходил их стороной…

30 сентября 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Атомщик, ты пробовал космофлотский паёк? — Иджес вынул из-под койки свёрток, обёрнутый истёртой скирлиновой бумагой. Внутри было несколько плоских банок и пакетиков. Гедимин попробовал содержимое одной из них, высыпал на язык тёмный порошок из пакета, вкуса почти не ощутил, но счёл вещества питательными.

— Откуда у тебя паёк космофлота? — спросил он, убирая остатки под койку.

Иджес лежал у окна, и его постель не была прикручена к полу, — кто-то вывинтил крепления. Гедимин даже догадывался, куда механик мог их спрятать, но выдавать его не стал. Он был доволен, что Иджес так быстро приходит в себя, — он всё ещё выглядел больным и ослабшим из-за повязки на голове, и переломанную ступню пока держали в фиксаторах.

— Помнишь ту мартышку? — Иджес неопределённо мотнул головой, указывая в сторону окна. — Ты сам её видел, когда нашёл меня под платформой… Медики говорят, этот Хендрикс приходил сюда. Хотел со мной поговорить, но его прогнали. Странные у них пайки, верно? Давали бы им нормальные порции Би-плазмы…

— Горчицы бы туда, — Гедимин вспомнил безвкусный вязкий кусок, вытряхнутый из плоской банки, и непонятную горечь на языке. В пакете, скорее всего, был стимулятор — что-то на основе кофеина; вкус у него был, но сармату не понравился.

— Странно, что он пришёл, — сказал Гедимин. — Так он стрелял в тебя?

— Да, в спину, когда я оттолкнул его и повис на погрузчике, — Иджес досадливо сощурился и поправил повязку. — Наверное, не понял, что я делаю. Решил, что это нападение, или ещё что… Он не видел, что погрузчик на него едет.

— Любят же макаки стрелять в спину, — угрюмо пробормотал Гедимин. — Он тебя чуть не убил. Что вообще эти мартышки тут забыли? С ними капитан, — тут что, где-то целая рота?

— Ну да, ты что, не видел? — слегка удивился Иджес. — Курсантская рота. Академия Космофлота тренирует их здесь. Я как раз стоял и смотрел, как их ведут на базу.

Гедимин хмыкнул.

— Странное место они себе нашли. Будут тренироваться на сарматах?

03 ноября 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Пару часов свободного времени пришлось потратить на проверку водосборной цистерны и внешней системы охлаждения, подведённой к реактору. Лучше было бы заняться этим на неделю или две раньше, — но у Гедимина редко случалось свободное время, а конец октября выдался непривычно тёплым. Похолодало последние три дня — и так резко, что вода в плохо изолированном баке успела подёрнуться льдом. Но теперь проблема была решена, и сармат вернулся в «чистую» лабораторию и открыл папку с очередным заданием Ведомства.

В последние дни поручений было много, и они все были похожи друг на друга, — Ведомство занялось модернизацией мелких производств на Канадских территориях. Гедимин посмотрел на чертёж, прочитал разъяснения — пять листов мелким шрифтом — и долго изучал фотографии. Тот, кто их делал, кажется, разбирался в механизмах, — установка была заснята со всех ключевых точек, и Гедимин мог бы воспроизвести её по одним снимкам, даже без чертежа.

«Хорошая установка,» — он снова взглянул на схему и сердито сощурился. «Но монтировали её, очевидно, еноты. И чертежа им никто не дал.»

Он вырвал из ежедневника лист, набросал пару коротких строчек и вложил его в папку поверх документации.

Кто-то рывком раздвинул дверные створки и втиснулся между ними, едва не перекосив одну из них в пазу. Гедимин удивлённо обернулся и увидел Иджеса. Тот стоял в дверях, слегка покачиваясь, его заметно трясло, с комбинезона капало, жёсткие волосы слиплись от воды и торчали в разные стороны, — но сармат широко ухмылялся и выглядел довольным.

Гедимин подхватил его и прижал к себе, помогая выпрямиться. На ощупь Иджес был расслабленным, мягким, будто у него никак не получалось напрячь мышцы.

— С-станнер, — пробормотал он и ухмыльнулся шире прежнего, с трудом дотянувшись до своей груди и похлопав себя по комбинезону. — Я с-снял троих, пока они додумалис-сь з-з-засесть в ку-устах. Жжэсс… Ат-томщик, дай сесть. Хот-ть на пол.

Гедимин усадил его в кресло, и сармат откинулся на спинку. Робот-уборщик подполз к нему и принялся вытирать мокрые следы. Кроме воды и песка, в них было много сосновой хвои.

— Мог бы полежать в душевой, — недовольно посмотрел на Иджеса Константин. — Незачем тут пачкать.

Гедимин перевёл недоумённый взгляд с механика на командира, — тот, в отличие от самого Гедимина, ничуть не удивился ни появлению Иджеса, ни его состоянию.

— Где ты был? Кто в тебя стрелял? — спросил он. — Помощь нужна?

Иджес мигнул.

— Ты что, не знаешь? — он, избавившись от необходимости удерживать себя в вертикальном положении, сразу приободрился, и речь снова стала внятной. — Космофлот тренирует курсантов на восточном берегу. Бегают по лесу и стреляют. Им нужны мишени. Платят три койна в день и угощают всякой всячиной.

Теперь мигнул Гедимин.

— Они платят сарматам… чтобы по ним стрелять? — видимо, у него потемнели глаза, — Иджес посмотрел на него с опаской и даже отодвинулся.

— Из станнера, конечно! Я встал на ноги через десять минут и сейчас уже в норме, — в доказательство он согнул руку и напряг бицепс. — И можно бить мартышек палкой, сколько хочешь. Главное — догнать.

— А меня не взяли, — сердито сощурился Линкен. Хольгер хмыкнул.

— Было бы странно, если бы взяли.

«Один я не знаю про тренировки?» — Гедимин обвёл взглядом всех сарматов — никто из них ничему не удивлялся. «Да, определённо.»

— Если ты опомнился — сходи в душ, — сказал он Иджесу. — Просохни.

Константин поднялся с места и повернулся к Гедимину.

— Атомщик, я так понимаю, ты уже ознакомился с заданием Ведомства, и тебе есть что сказать?

Ремонтник молча протянул ему папку. Константин прочитал верхний листок, хмыкнул и недовольно посмотрел на Гедимина.

— «Собирать и эксплуатировать прямыми руками»? Это всё, что ты можешь предложить?

Гедимин пожал плечами.

— В большинстве случаев этого достаточно.

Константин покачал головой.

— В десяти из десяти?.. По-моему, ты просто разучился думать. Хватит переводить ежедневники! На следующем перерыве иди тренировать курсантов. Там от тебя будет больше пользы.

Гедимин дёрнулся, как от удара, стиснул зубы и с трудом заставил себя промолчать, — ничего, кроме возмущённых возгласов, на ум не шло, а они его полезность не доказали бы. Хольгер укоризненно шикнул на Константина, но ремонтник уже ничего не слышал, — он поправил двери лаборатории и вышел в коридор. Несколько минут, проведённые в хранилище, успокоили его, но интересных идей не прибавилось. Четвёртая схема будущего реактора осталась недочерченной.

Следующий перерыв в дежурстве выпал на семь часов вечера. Гедимин снял со стены миниглайд и заглянул в «чистую» лабораторию.

— Пойду, — буркнул он, посмотрев на Константина. — Наймусь в мишени.

Все сарматы, побросав свои дела, изумлённо уставились на него. Он сердито сощурился.

— Светлая мысль, — кивнул Константин. — Проветрись. Можешь сегодня уже не возвращаться.

Выйдя на улицу и увидев чёрное небо и горящие фонари, сармат запоздало вспомнил, что люди в темноте не видят — а значит, тренировки, скорее всего, уже закончились. Но возвращаться ему не хотелось, и он миновал пост охраны и полетел к строениям на восточном берегу, — где-то там был пункт регистрации новых «мишеней».

Широкие ворота из-за позднего времени уже были прикрыты, но узкий проход — как раз на одного экзоскелетчика или сармата — остался. Двое в «Шерманах» охраняли его, сверху кружил дрон — скорее отпугивающее устройство, чем боевая единица, с яркими бортовыми огнями. Гедимина обыскали, но пропустили быстро, и он вошёл на пустой двор, освещённый несколькими фонарями. По периметру стояли одноэтажные здания — стандартные фриловые коробки, окрашенные в яркие цвета. Одна из дверей была подсвечена красным светодиодом. На пороге сидел, привалившись к перилам ограждения, сармат в оранжевом комбинезоне и жадно пил воду из поясной фляги. Его заметно трясло, волосы и лицо были мокрыми.

— Тебе плохо? Помощь нужна? — спросил Гедимин, наклонившись над ним. Сармат мотнул головой.

— Пор-рядок… И т-ты пришёл поигр-рать? Д-давай, там з-забавно. П-покажи им! — он криво ухмыльнулся и снова припал к фляге.

— Станнер? — вполголоса спросил Гедимин. Ожогов на теле сармата видно не было — равно как и оплавлений на его комбинезоне — и ремонтник заключил, что оружие у курсантов правильно откалибровано и снабжено предохранителями.

Сармат кивнул; говорить ему было тяжело, но выглядел он довольным.

На шум из-за двери выглянул экзоскелетчик в пятнисто-зелёном «Маршалле», не увидел ничего подозрительного, смерил Гедимина оценивающим взглядом, заухмылялся и жестом позвал его внутрь.

— Ещё один? — человек с лычками капитана посмотрел на ремонтника снизу вверх, чему-то ухмыльнулся и бросил на стол номерной жетон. — Слева — стойка с оружием, над ней — инструктаж. Начало через четверть часа, площадка — сразу за шлагбаумом. И чтоб никаких снежков! У нас уже двое с сотрясением.

Гедимин сдержал хмыканье, прикрепил жетон к груди и отошёл к левой стене. «Оружие» представляло из себя предельно примитивную конструкцию — палку средней длины, один из концов которой был обёрнут ветошью. Гедимин покачал её в руке, на пробу ударил себя по голени, — удар вышел мягким, почти неощутимым, видимо, под ветошью была какая-то пористая подложка.

Правила, изложенные на листе, повешенном на стену, были просты, — курсанты со станнерами должны были забрать у Гедимина жетон в обмен на чёрную ленту, добровольно или силой, и после этого сармат выбывал из игры; через час, если жетон всё ещё был при нём, он мог уйти по своей воле или остаться на следующий заход. Оставшиеся три четверти страницы были посвящены правилам безопасности для курсантов — и снизу к ним был приписан от руки запрет на снежки. Гедимин еле слышно хмыкнул, положил миниглайд к стене и пошёл к выходу. Надо было найти шлагбаум…

…Освещения в лесу было немного — ничего, кроме звёзд и изредка пролетающих дронов. Гедимин шёл медленно, широко расставив пальцы, чтобы поменьше шуметь, и вслушиваясь в каждый шорох. Пучок света мелькнул за сосной, и сармат припал к дереву и замер. Луч скользнул из стороны в сторону, на долю секунды подсветив чей-то форменный сапог, и исчез за деревьями. Звук шагов сменился чьим-то тяжёлым дыханием. Гедимин подошёл к кустам и увидел растянувшегося в снегу сармата в оранжевом комбинезоне. К руке шахтёра была привязана чёрная лента; он лежал вниз лицом и судорожно подёргивался. Гедимин осторожно развернул его набок, сармат благодарно тряхнул головой и еле слышно шикнул.

— Увести тебя? — спросил ремонтник, опустившись рядом с ним в снег. Сармат отрицательно мотнул головой и снова шикнул. Гедимин замер на месте, прильнув к земле, — он и сам уже слышал приближающиеся шаги.

— Что там? — луч скользнул по снегу, задев край рукава белого комбинезона, дотянулся до оглушённого шахтёра и качнулся в сторону.

— Ничего, битая мишень, — ответил владелец фонаря. — Тут ещё три или четыре осталось. Не ходим по кругу, парни, тески где-то рядом!

— Может, разделиться? — робко спросил кто-то. Сухая растительность захрустела под чьими-то сапогами — один из курсантов приближался к кустам.

— Назад! — крикнул другой. Луч фонаря заметался по снегу, пару раз зацепив Гедимина.

— Да тут пусто… — раздалось над головой ремонтника. Долю секунды спустя курсант, охнув, осел в кусты, — полученный от сармата тычок был несильным, но прицельным.

— Огонь!!!

Прятаться уже не было смысла; Гедимин, вскочив на ноги, швырнул обезвреженного человека в его соотрядников. Станнеры затрещали громко, но впустую, два разряда ушли в лес — каждый разминулся с сарматом на пару метров. Ремонтник наступил на шевелящуюся кучу тел. Один из курсантов зашипел от боли, разжимая руку и роняя оружие в снег, второй затих, получив по макушке мягкой палкой. Гедимин зашвырнул оба станнера подальше в кусты, огрел палкой третьего (тот уже перестал держаться за низ живота и потянулся за оружием), бросил третий станнер в ближайшую сосну и в два прыжка пересёк поляну, уходя под прикрытие сосен. То, что он искал, нашлось скоро — ещё не успели затихнуть крики «Сюда! Теск!», как Гедимин уже взобрался на особенно толстую сосну со стволом, разделяющимся на высоте на три части, и затаился там, высматривая в темноте чужие фонари. Курсанты на поляне, чертыхаясь, искали станнеры. Сармат в оранжевом комбинезоне, пошатываясь, брёл к шлагбауму; его никто не трогал, и Гедимин облегчённо вздохнул.

Одинокий луч скользнул по стволам деревьев неподалёку, потом — по заснеженной земле. Кто-то ещё охотился на сарматов — на этот раз в одиночку. Гедимин взял пригоршню снега и, скатав её в комок, швырнул к сосне в пяти метрах от его укрытия. Луч дёрнулся, шаги стали быстрее и громче, — курсант шёл на звук. «Соизмеряй силу,» — напомнил себе сармат, готовясь к точному прыжку. «А это действительно забавляет…»

…Об окончании тренировки объявила сирена, установленная на одном из дронов. Над шлагбаумом зажглись фонари, направленные в лес, и Гедимин вышел из очередного укрытия. Мимо прошли двое сарматов-«мишеней» — один поддерживал другого. За ними потянулись на выход курсанты, по пути вытряхивая снег из станнеров и шлемов. Тех, кто выходил с довольной ухмылкой и сарматскими номерными жетонами на груди, было немного. Большая часть хмурилась и недовольно косилась на «мишени». Последняя группа шла особенно медленно, вполголоса чертыхалась и судорожно приводила в порядок форму. У одного из них не было станнера — в пустую кобуру натолкали растительных остатков, но Гедимин даже в полумраке не спутал бы их с рукоятью настоящего оружия. Курсант без станнера посмотрел на него и вздрогнул.

— Белый амбал! — он толкнул соседей, и они уставились на Гедимина.

Сдав жетон и оружие, сармат вышел во двор. За спиной остались шепчущиеся курсанты, майор, начинающий «разбор полётов», и экзоскелетчики, старающиеся не фыркать в шлемы. «Странное развлечение,» — думал Гедимин, вытряхивая из карманов набившийся снег. «Надо будет завтра повторить. Днём, конечно, будет сложнее…»

05 ноября 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Что, опять туда же? — хмыкнул Константин, увидев Гедимина с миниглайдом наперевес.

— Тебя ещё пускают? — недоверчиво спросил Линкен. — Ещё остались мартышки, которых ты не покалечил?

— Я соизмеряю силы, — буркнул сармат, снимая с комбинезона все яркие предметы и тщательно заклеивая нашивки. Спецодежда «атомщика» была белой, под цвет снега; это в основном и выручало его.

— Белый амбал, говоришь? — Константин смерил сармата насмешливым взглядом. — Подходящее прозвище. Кажется, ты нашёл для себя полезное занятие. Что же, всё лучше, чем зря переводить бумагу и запчасти!

«Шёл бы ты… в Канск,» — хмуро подумал Гедимин, выходя из лаборатории. Ответить ему было нечего — новых мыслей об ирренции за время, проведённое в лесу, не прибавилось. Хуже всего, что на рабочем месте, у реактора, думалось так же плохо. То, что сармат начертил, могло сработать, а могло и нет, проверить было не на чем — плутоний ещё не выгрузили, да и после выгрузки едва ли его хватило бы на столь крупные конструкции. «Может, большая масса или сочетание множества пучков даст качественный скачок,» — думал ремонтник, пролетая над новыми заводскими корпусами «Локхида». «Проверять надо…»

… — А, снова ты, — капитан положил на стол перед сарматом номерной жетон. — Тебя ждут.

«Готов обменять жетон Белого Амбала на три любых, по выбору,» — увидел Гедимин краем глаза на узкой полоске бумаги, наклеенной на шлагбаум. Большая её часть была оторвана, но оставшееся держалось прочно.

При свете дня посторонних звуков было больше, возможностей спрятаться — меньше; Гедимин шёл очень осторожно, от укрытия к укрытию, и высматривал свежие следы. За несколько дней тренировок в лесу натоптали, а снег всё не выпадал, — местами появились широкие тропы, и понять, кто где недавно прошёл, становилось всё труднее. Зато стали заметными места использованных укрытий — сармат уже выучил их и очень неохотно к ним возвращался. Но тут пришлось — за деревьями послышались шаги и голоса.

— … И стреляйте на шорох, — вполголоса инструктировал соотрядников один из курсантов. — На любой шорох! Он где-то здесь. А я поспорил, что мы возьмём его.

Двое его товарищей угрюмо озирались по сторонам.

«Снежки запрещены. А про метание палок там ничего не говорилось,» — ухмыльнулся про себя Гедимин, дожидаясь, пока отряд пройдёт, и можно будет увидеть спины и слабо защищённые конечности. «Za ta… attahanke!»

…Уходить от погони пришлось долго — не меньше полукилометра Гедимин петлял и путал следы, иногда перемещаясь с дерева на дерево, пока голоса и стрельба не затихли в отдалении. Он мягко спрыгнул в натоптанный снег — на чью-то тропу — и огляделся по сторонам. На этот участок он ещё не заходил, а человеческих следов тут было много. «Надо проверить,» — подумал он, осторожно перешагивая через поваленные деревья. Некоторые из них распилили на части, но так и не вывезли, другие лежали нетронутыми, — своеобразная полоса препятствий, окружённая густым подлеском. «Есть где спрятаться,» — думал сармат, разглядывая молодую поросль. «И есть где свернуть ногу,» — закончил он мысль, едва не попав ступнёй в присыпанную снегом развилку между ветками поваленного дерева.

— Х-холера! — донёсся из-за кустов сдавленный вскрик. Кто-то, хрустя ветками, неуклюже протопал по снегу и тяжело опустился на упавшее дерево, — Гедимин почувствовал, как оно задрожало. Выглянув из-за пучка голых ветвей, сармат увидел пятнистую серо-зелёную форму. На дереве, сняв сапог и потирая ступню, сидел один из курсантов.

— Вот холера… — пробормотал он, собирая с земли снег и прикладывая к ноге; потом, сплюнув, сунул ступню прямо в заснеженную кочку. — Эй! Эми! Дэвид! Кто-нибудь!

Гедимин вжался в землю, прислушиваясь к звукам вокруг, но в лесу было тихо. Вдали, на главной улице, просигналил глайдер.

— Да где вы⁈ Э-эй! — крикнул курсант, натянул с размаху сапог, вскочил с бревна и, пробежав пару шагов, тяжело осел в снег. Обратно он возвращался почти ползком, еле слышно подвывая. Вокруг по-прежнему было тихо.

— Вот холера… — почти всхлипнул человек на поваленном дереве, держась двумя руками за повреждённую ногу. Гедимин не мог издалека понять, что с ней не так, — ничего, похожего на перелом или сквозное ранение, он не видел.

«Безоружный?» — сармат посмотрел на пустую расстёгнутую кобуру. Ни в руках, ни на дереве, ни в снегу станнера не было. «Не помню, чтобы я с ним сталкивался. Хотя… я их всё равно не различаю.»

— Эй, там! — Гедимин, уже не скрываясь, поднялся во весь рост. — Ты что, ранен?

— Теск! — выдохнул курсант, хватаясь за пустую кобуру. Сармат недовольно сощурился.

— Не бойся, не трону. Что с ногой? Идти можешь?

— Подвернул, теперь не наступить, — человек медленно убрал руку с бесполезной кобуры. — А тут ещё ты…

Гедимин усмехнулся.

— Могу довести до шлагбаума. Своих ты здесь долго будешь звать.

— Ну да, — вздохнул курсант. — Я уже глотку надорвал. Что, правда доведёшь?

— Донести будет проще, — хмыкнул сармат, окинув щуплого человека оценивающим взглядом. — Сиди тихо, я сам подойду.

Он успел сделать всего два шага — обогнуть кустарник и выйти на открытую местность. В следующую долю секунды что-то с двух сторон ударило его под лопатки и превратило мышцы в дрожащий ком Би-плазмы. Сармат ничком рухнул в снег.

С двух сторон зашуршали под ногами остатки растительности, с третьей — захрустело ветками поваленное дерево: кто-то встал с него и подошёл к упавшему, и никаких стонов и подвываний Гедимин не услышал.

— Да! — над телом сармата кто-то хлопнул в ладоши. — Мы его взяли! Хендрикс, тебе бы в кино сниматься. Я чуть сам не поверил!

Другой курсант смущённо хмыкнул. Он стоял совсем рядом с Гедимином и теперь наклонился над ним. Сармат почувствовал, как его голову поворачивают набок, а лицо — отряхивают от снега.

— Бёрд от зависти повесится, — хихикнул третий — судя по голосу, самка. Она держала Гедимина за руку и, оттянув рукав, привязывала что-то к запястью.

— Может, обменяться? Три жетона… — задумчиво сказал первый.

— Облезет, — буркнул Хендрикс. — Во-первых, нет у него трёх жетонов. Во-вторых, эту мишень взяли мы. Но вы молодцы, кануки! Как теперь из-под него жетон вытаскивать?

Он попытался просунуть руку под грудь Гедимина, но не смог приподнять его.

— Дай сюда палку, Чарли, — сказал он, выпрямившись. — И вот этот сук… Ну вот, теперь просунь под него и дави.

Гедимин почувствовал, как под него проталкивают мягкий конец палки — его бывшего «оружия». Тело сармата приподнимали рычагом; сквозь размякшие мышцы он, казалось, упирался прямо в рёбра, и Гедимин отполз бы, если бы тело ему подчинялось. Под его грудь быстро просунули руку, сдёрнули жетон и опустили сармата обратно в снег. Он услышал удаляющиеся шаги.

«Ловко…» — сармату было слегка досадно. «Откуда они знали, что я на это поведусь?»

Через несколько секунд бесполезных размышлений в мозгу немного прояснилось — заодно тело начало отходить от воздействия двух станнеров, и сармат смог открыть глаза. «Хендрикс? Видимо, тот, который подстрелил Иджеса на аэродроме. Тогда он мог меня запомнить. И кое-что сопоставить. За двое-то суток…» — Гедимин досадливо сощурился и попытался привстать, опираясь на руку. Лежать в снегу было неудобно, и холод вместе с талой водой начинал просачиваться под комбинезон. «Чем-то не тем я занимаюсь,» — заключил сармат, укладываясь обратно в ожидании, когда судороги прекратятся, и можно будет встать.

… — А! Знаю, Хендрикс уже приходил, — ухмыльнулся капитан, забирая у Гедимина чёрную ленту. — Приходи вечером. Нам нужны сложные мишени.

— Некогда. Работать надо, — буркнул Гедимин, разворачиваясь к выходу. Под лопатками уже не жгло, и ноющая боль в груди унялась, но неприятная слабость во всём теле ещё чувствовалась. Выйдя за пределы базы, он сел на миниглайд — стоять всю дорогу не хотелось — и полетел к АЭС. В памяти снова всплыла картинка, увиденная как бы со стороны, — сармат на пересечении двух разрядов, сходящихся в одной точке. Он потёр грудину и задумчиво сощурился на дорогу. «Два луча… А интересно, кто-нибудь сводил вместе два пучка омикрон-излучения? Или сигма-лучей? С мишенью или без неё… Там нет частиц, которые могли бы столкнуться. Только кванты. Что будет? Интерференция? Или… там не только кванты? Было бы неплохо проверить. Я ведь ничего толком не знаю об ирренции. Никто не знает. А туда же — строить реактор…»

— Что, сбили на лету? — Константин посмотрел на угрюмого Гедимина и усмехнулся. — Ничего, ты к станнерам привык.

Ремонтник не обратил внимания на поддёвку — то, что виднелось на экране телекомпа за плечом командира, заинтересовало его куда больше дежурных острот. Это напоминало лазерную установку — или бластер в разрезе, но выглядело немного не так…

— Что ты проектируешь? — спросил Гедимин, подходя к телекомпу. Константин хмыкнул.

— Не один ты работаешь над проектами, да?.. Ведомство хочет получить проект омикрон-излучателя. Что-то вроде бластера на ирренции. Проект секретный, так что держи язык за зубами.

— Помощь нужна? — спросил ремонтник, пристально глядя на экран. «Бластер» уже отпечатался в его памяти намертво. «Надо же, у Константина бывают удачные проекты,» — слегка удивился он, запомнив расчётные параметры. «Это устройство выглядит рабочим.»

— Иди лучше к Хольгеру, — отмахнулся Константин. — Твоя смена на подходе.

Реактор работал, как и раньше, требуя лишь минимального присмотра; Гедимин расстелил на свободном участке пульта лист ежедневника и начертил излучающую установку — немного не такую, какая была у Константина, но вполне удобную для новых опытов. «Странное ощущение — когда для работы всё есть,» — хмыкнул он, прикинув, что понадобится для её сборки. «Хоть сегодня приступай.»

Когда дежурство Гедимина закончилось, и он вернулся в «чистую» лабораторию и сел к верстаку, Константин не сразу его заметил, но заметив — удивился так, что даже поднялся из кресла.

— Ты что, не на тренировке?

— Хватит ерунды, — сердито сощурился ремонтник. — Есть два-три опыта, которые надо поставить.

— Интересно, — Константин насторожился. — Расскажи больше. Появились идеи насчёт синтеза?

— Хочу столкнуть лучевые пучки, — ответил Гедимин. — Два омикрона, две сигмы. Помощи никакой не нужно — установка простая, опыт недолгий.

Константин странно всхрюкнул.

— Ну да, недолгий, — покивал он. — Установку можешь собирать. Но запуск отложишь до января.

Гедимин мигнул.

— Почему?

— Реактор работает. В конце декабря надо будет выгрузить плутоний и обработать его. И кто этим займётся, если тебе оторвёт голову?

«Не оторвёт,» — хотел сказать Гедимин, но осёкся. Об омикрон-излучении он знал недостаточно — лучше было не давать преждевременных обещаний.

— Идёт, — буркнул он. — Запущу в январе.