Обратный отсчет: Синтез

Часть 23 31.12.43 — 01.05.41. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

31 декабря 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Электрокран, разгруженный в «красном отсеке», снова въезжал в реакторный. Гедимин следил за ним взглядом, не двигаясь с места. В этот раз сармат стоял у стены напротив щита управления, сложив руки на груди и молча наблюдая за работой Аккорсо. Оператор действовал чётко и быстро, все команды были освоены до автоматизма, — помощь Гедимина уже не требовалась, но на всякий случай сармат оставался в отсеке.

Кран остановился над вскрытым реактором, и в освободившийся дверной проём вошёл Константин. Он повернулся к Гедимину и с едва заметной усмешкой помахал ему смартом.

— Ведомство довольно твоей работой и разрешает тебе и дальше использовать плутоний для синтезных сфер. Твоё нововведение понравилось и Нгылеку, и Масангу.

Гедимин, ничего не ответив, перевёл взгляд на поднимаемые из реактора стержни.

— Чего не рад? — спросил Константин, убирая смарт.

— Лучше бы они не мешали мне работать, — отозвался Гедимин, разглядывая стержни. — А ты отойди с дороги. Кран поедет обратно.

«Хотя бы триста граммов,» — думал он, вспоминая чертежи многослойных стержней, — каждый новый вариант был легче предыдущего, но всё равно все запасы ирренция на «Полярной Звезде» не покрывали и половины потребности в нём. «И месяц на испытания. Дальше пусть делают что хотят. Но мне нужен этот месяц…»

К обеду выгрузка была доведена ровно до половины, и Аккорсо, отправляясь в барак, сдал вахту подошедшему Ангусу. Гедимин хотел остаться и проверить, как тот будет работать, но Хольгер силой утащил его в «чистую» лабораторию вместе с Ангусом. Там уже лежали контейнеры с Би-плазмой — Иджес, весь день просидевший на верхнем ярусе, выбрался на пищеблок и принёс не только обычную пищу, но и пару горстей каких-то образцов человеческой еды в ярких обёртках.

— Глюкоза, — определил Хольгер, лизнув образец. — Ничего интересного.

Гедимин, пристроившись за верстаком, проверял почту. Письмо от Конара задержалось в пути — судя по дате, отправлено оно было вчера утром.

«Рад, что вы живы, коллега,» — так Герберт начинал уже несколько писем — с тех пор, как Гедимин сообщил ему об открытии взрывного синтеза, что-то заставляло учёного беспокоиться за жизнь сармата. Тот привычно хмыкнул и продолжил чтение.

«Ждите двух посылок из Спрингера. Одна придёт по ветру. Мисс Эделайн надеется, что вам хватит этого до следующей удачной погоды.»

«По ветру?» — Гедимин довольно усмехнулся. Для нового проекта был необходим обсидиан, и сармат был рад, что Конар об этом не забыл.

«Также по ветру прилетит кое-что ещё. Особая информация, о которой вы просите, не для наших друзей на Амальтее,» — Гедимин, прочитав это, усмехнулся ещё шире. «Я пришлю вам диск. Постарайтесь не забывать о технике безопасности, коллега. Не хотелось бы услышать о вашей гибели.»

«Опять,» — Гедимин с досадой пролистнул абзац и перешёл к следующему.

«Я весь январь проведу далеко от Лос-Аламоса и на связь буду выходить редко,» — продолжал Конар. «Меня включили в комиссию по проверке работы нового реактора в Нью-Кетцале. Мы также будем решать вопрос об утилизации старого. Не могу обещать, что поглажу его сборки от вашего имени, — но точно встречусь с Джошуа Винстоном. Он ещё работает, его имя упомянуто в документах, которые мне передали, — и я могу проверить, помнит ли он вас, если вы этого хотите.»

«Джошуа?» — Гедимин улыбнулся. «Я помню его. И станцию тоже. Неплохо было бы с ним встретиться.»

«Скажи ему, что я стал атомщиком,» — напечатал он, открыв форму для ответа. «Что я приеду в Нью-Кетцаль, как только откроют границы. Мне интересно узнать, что с ним.»

01 января 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— И снова все сарматы ждут, когда же наш великий космолётчик наиграется, — проворчал Кенен, откидываясь на спинку кресла и со вздохом окидывая недовольным взглядом окрестные столы. Все телекомпы были заняты — очередное соревнование по «Космобою» началось сразу после праздничной речи Маркуса. Для товарищей Линкена с трудом нашли пару стульев; Гедимин, уступив место Хольгеру, сидел рядом на полу и перелистывал записи, относящиеся к плутониевому реактору. Ворчание Кенена он слушал краем уха — оно продолжалось уже четверть часа и не несло в себе никакой полезной информации.

— Эй, Джед! — учётчик, пробурчав ещё пять минут, ткнул его пальцем в плечо. Сармат удивлённо мигнул.

— У тебя в комбинезоне дырка, — Кенен поддел ногтем край прорехи на плече Гедимина. Ремонтник слегка отодвинулся и попробовал закрыть её так, чтобы она заросла, но скирлин, выпущенный из пальцев, снова расползся, даже не приступив к регенерации. Сармат попытался вспомнить, где именно он порвал одежду, но не смог. Судя по форме и размерам прорехи, это произошло не сегодня и не в бараке.

— Сколько лет ты таскаешь эти обноски? — укоризненно покачал головой Кенен. Гедимин молча снял комбинезон и теперь, надев ремонтную перчатку, осторожно заваривал дырку, — скирлин, даже не регенерирующий, всё ещё оставался плавким. Сармат вспомнил, что уже чинил так этот комбинезон — не далее как в прошлом месяце.

— Если память меня не обманывает, через месяц-другой ему исполнится ровно семь с половиной лет, — продолжал Кенен, разглядывая свежезаваренную прореху. — Джед, тебе не кажется, что это просто глупо? С инженерской зарплаты не купить себе нормальную одежду⁈

— Не лезь к Гедимину, — дежурно напомнил Иджес, исподтишка показав Кенену кулак. Гедимин молча надел комбинезон, прикрепил перчатку к поясу и смерил учётчика хмурым взглядом.

— Мне нравится эта вещь. Она — моя.

— Да твоя, твоя, — поспешно закивал Кенен, отодвигаясь вместе со стулом. — Чтоб я претендовал на это рваньё⁈ Я даже готов вместе с тобой сходить в лавку Грегори. Можешь мне поверить, там ещё очень много вещей, которые тебе понравятся. К примеру, тебе пошла бы чёрная куртка с заклёпками. Грегори как раз привёз одну…

— Hasu! — Линкен, сдвинув наушники на затылок, развернулся к Кенену. — Заткнись на пять минут!

Учётчик отъехал вместе с креслом к противоположному столу и там затих, уткнувшись в экран смарта. Гедимин снова достал записи и открыл их на следующем чертеже. Он прислушивался к звукам из кармана, где лежала рация, — сегодня, если всё пройдёт гладко, должен был прийти короткий, но важный сигнал из Спрингера. Там на связи сидела Эделайн Конар; звонки на её смарт не отслеживались службами безопасности двух рас, в отличие от звонков на смарт Гедимина. Пока рация молчала.

— Ух ты, Марс мой, и Церера, и все астероиды! — не своим голосом взвыл Кенен, разворачивая голографический экран смарта на все два метра ширины. — Все сюда! Джед, вылезь из реактора!

Линкен в раздражении ударил кулаком по столу, резко нажал на пару кнопок и сдёрнул наушники. Сарматы, сидящие в зале, переглянулись, кто-то помахал ему рукой. На экране его телекомпа мелькнули яркие надписи и пропали, сменившись силуэтом тяжёлого десантного корабля на фоне Сатурна.

— Да Коста убит! — выпалил Кенен, увидев, что взрывник приближается к нему, и как раз вовремя — Линкен, вздрогнув, разжал кулаки и растерянно замигал.

— Что⁈

От объявленной новости вздрогнул даже Гедимин — имя бывшего президента, создателя законов да Косты, было знакомо и ему.

— «Прошлой ночью на окраине города Валенса, штат Бразилиа, Южный Атлантис, был обнаружен глайдер, принадлежащий легендарному адмиралу Риккардо Васко Диасу да Коста, известному также как адмирал Родригеш, герою прошедшей войны и бывшему президенту Атлантиса. Опрокинутый глайдер был найден на мелководье под мостом через Риу-Питанга, внутри обнаружены два трупа. Один из них, со следами удушения, принадлежал водителю семьи да Коста, другой, обезглавленный, — самому адмиралу Родригешу. Опознание было проведено по ДНК — тела сильно повреждены речной фауной. Дело передано Федеральной полиции.»

Дочитав короткую заметку, Кенен перевёл взгляд на сарматов. Линкен ошарашенно покачал головой.

— Надо же, — пробормотал он, с кривой усмешкой проводя пальцем по шраму на подбородке. — И до него добрались. Лучше бы раньше…

— Вот мешал же тебе старик! — осуждающе хмыкнул Кенен. — Лучше бы подумал о предстоящих выборах. Ты даже мою петицию не подписал! Вот от того, кто станет президентом, кое-что здесь зависит. А от несчастного старика из Валенсы — уже ничего.

— Нагадить эта макака успела, — скривился Линкен. — Надо было убрать его ещё в адмиралах. Но и так тоже сойдёт.

Гедимин перечитал заметку и удивлённо мигнул.

— Кто добрался? Тут об этом ничего нет.

Линкен смерил его долгим задумчивым взглядом.

— Что нового на Энцеладе?.. Маркус, разумеется. Я бы мог поставить флот против истребителя, что без него не обошлось. Хорошо сделано. Надеюсь, руками мартышек.

Гедимин хмыкнул.

— А голова ему зачем?

— Вот уж не спрашивал, что он с ними делает, — отмахнулся взрывник. — Но ты не сомневайся, атомщик, — всё было сделано им, и сделано хорошо.

— Да ну? — Кенен ехидно сощурился. — И как это глупое убийство отменит принятые законы? Что, теперь тебе стало можно в космос? И далеко ты собрался?

Гедимин на полсекунды задумался, вставать с пола или нет, — Линкен стоял опасно близко к учётчику, и оттолкнуть его сармат не успевал. Но взрывник только ухмыльнулся и погладил шрам.

— Не всё сразу, Маккензи. У тебя ещё осталась жжёнка? Глупый вопрос. Знаю, что осталась. Семи литров хватит. Помянем старую макаку.

…Сигнал из Спрингера застал Гедимина в лесу, лежащим навзничь на снегу после очередного полёта на взрывной волне. Сармат привстал, вытряс снег из ушей и потянулся за рацией. На экране была короткая строчка цифр — координаты, уже знакомые Гедимину; точка находилась недалеко от Периметра.

— Осторожнее там, — предупредил Линкен, наблюдая за тем, как сармат выкапывает из снега миниглайд. — Сулис — хуже макаки.

— Выдаст меня — огребёт сам, — пожал плечами Гедимин. — Это он — нарушитель, а не я. Я там, где должен быть.

— А стрелять охрана будет по тебе, — хмыкнул Кенен. — Это ты — опасный агрессивный девятифутовый амбал, а не наш хрупкий юноша. И миниглайд мой пострадает ни за что…

…На дне занесённого снегом оврага чётко выделялась пропаханная борозда с двумя меньшими по краям. Гедимин недовольно сощурился. Стараясь не тревожить снеговой покров, он спрятал миниглайд под поваленное дерево и ступил на рыхлую поверхность, широко расставив пальцы. Под ней были обрубленные еловые ветки; снег не провалился под сарматом, только слегка просел.

— Эй, — негромко окликнул Гедимин, останавливаясь под прикрытием дерева. Впереди зарокотало, и из-за присыпанных снегом валунов вынырнул чёрно-синий флиппер. В его седле, не прикрываясь защитным полем, сидел рослый худощавый курсант Космофлота — почему-то с нарисованными, а не закреплёнными поверх формы знаками отличия. Только пару секунд спустя Гедимин понял, что перед ним Харольд, а «форма» — неумело сделанное подобие со множеством неточностей.

— Что уставился⁈ — с ходу ощетинился полукровка, спрыгивая с остановившегося флиппера и сбрасывая к ногам Гедимина одноразовый рюкзак. Судя по усилию, с которым он его поднимал и швырял, внутри было не меньше двадцати килограммов обсидиана. Сармат довольно хмыкнул.

— Во что ты вырядился? — спросил он, кивнув на «курсантскую форму». Теперь он понял, что и флиппер Харольда раскрашен под боевую машину Космофлота — одну из моделей «Шермана», состоящих на вооружении в патрульных частях Солнечной Системы. На борту машины, развёрнутом к Гедимину, виднелась красно-жёлтая надпись угловатым шрифтом: «Ракетчик Вивер».

— Твоё какое дело? — фыркнул сулис, копаясь в карманах. — Я иду в Космофлот. Вся моя банда идёт в Космофлот. А ты сиди тут и ковыряйся в плутонии!

Гедимин хмыкнул.

— Банда? Ты нарушаешь закон?

Сулис скривился.

— Ты хоть что-то о чём-то знаешь⁈ Мы — байкеры, банда «Ракетчик Вивер». У меня там уже шестеро, и у всех такие флипперы. Знаешь, что за модель?

— Знаю. Её слабое место — посадочные подушки, — отозвался Гедимин. — Проверяй каждый месяц, если не хочешь раздробить себе позвоночник. И что, ты в самом деле поступаешь в Академию?

Харольд сплюнул на снег, вырвал из кармана диск на шнурке и бросил в сторону сармата. Тот, не наклоняясь, небрежным движением подставил ладонь, — шнурок намотался на пальцы, и диск повис, покачиваясь, как маятник.

— Меня возьмут, вот увидишь. Я буду лучшим экзолётчиком в Атлантисе! — пообещал сулис, забираясь в седло. — Мы назовём нашу эскадрилью «Ракетчик Вивер». Знаешь Кристофера Вивера? Он хорошо сбивал таких, как ты, когда воевал в Сопротивлении Грейт-Фолс!

— Таких, как твой отец, — ровным голосом напомнил Гедимин, бережно спрятав диск под одежду. «Назваться в честь макаки-повстанца… Ничего не понимаю в обычаях сулисов!» — думал он.

— Мой отец не убивал людей, — фыркнул Харольд. — А вот его грохнул кто-то из ваших. Когда-нибудь я узнаю, кто, и украшу их черепами свой байк. А ты сиди со своим плутонием!

«От сарматов не остаётся черепов,» — хотел напомнить Гедимин, но не успел. Флиппер стартовал с места, пропахав по дну оврага ещё одну борозду, короткую, но глубокую. Защитное поле Харольд включил уже на десятиметровой высоте, вместе с маскировочным. Гедимин хмыкнул — подобные штучки, насколько он знал, запрещались не только сарматам, но и простым гражданам Атлантиса, и особенно строго штрафовали за установку их на флипперах.

«Интересно, что Маркус украсил черепом да Косты…» — рассеянно подумал сармат, заглядывая в рюкзак. Обсидиан был на месте. Также в полном порядке была информация на диске Конара — несколько схем и напечатанные мелким шрифтом пояснения к ним, то, чего Гедимину не хватало для доработки синтезирующего реактора. Можно было улетать в более безопасное место, подальше от скользящих над деревьями дронов, — охранники пока не заметили сармата, но рано или поздно следы на снегу должны были привлечь их внимание.

02 января 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Тонкостенные цилиндры из… плутония? — на последнем слове Иджеса отчётливо передёрнуло. — Не связывался бы я с плутонием…

Впервые с той минуты, как сарматы вскрыли синтезирующий реактор и начали выгрузку кассет, Иджес рискнул спуститься на нижний ярус; дошёл он пока только до «чистой» лаборатории и дальше продвигаться отказывался — в «грязном» отсеке сейчас работали с плутонием Хольгер и Линкен.

— Поздно, — отозвался Гедимин, не глядя механику в глаза; ему было неловко. Раньше он думал, что страх Иджеса перед радиоактивными веществами постепенно уменьшится или вовсе исчезнет — слишком много их было вокруг, чтобы постоянно бояться — но, похоже, со временем его радиофобия разрослась и окрепла. «Про ирренций говорить не буду,» — подумал Гедимин. «Хватит с него плутония.»

— Ага, — вяло ухмыльнулся Иджес. — Я знаю, атомщик. Если ты что решил… Ну так вот, сам-то станок несложный…

Гедимин выложил перед ним листы с чертежами. Впервые за много дней это были самые обычные механизмы — оборудование, на котором сармат собирался изготовить несколько тонкостенных цилиндров и креплений для них. Необычным был только материал для этих изделий, и Гедимин надеялся, что в полной мере учёл его специфику.

— Опять облучишься, — покачал головой Иджес. — Любишь ты всю эту дрянь…

— Хольгер поможет с дезактивацией, — пообещал Гедимин.

— И с материалами, — добавил он, вспомнив, как едва не получил смертельную дозу, выбрав для контейнера не ту марку фрила. «Хольгер вроде всё одобрил — но подойду к нему ещё раз. Плутоний почти безвреден, а вот ирренций…»

Иджес говорил вполголоса, то и дело оглядываясь на Константина, пока Гедимин не положил ладонь ему на плечо и не заставил силой сидеть неподвижно, шевеля только рукой, протянутой к чертежу. Командир «научников» получил очередное послание от Ведомства развития и не отводил взгляда от экрана телекомпа, но постоянное шевеление на периферии могло отвлечь его — и начались бы расспросы, а Гедимину менее всего хотелось делиться с ним новыми планами. «Пока не будет результата, ему точно ничего говорить нельзя,» — подумал он, покосившись на Константина. «Ничего, кроме вреда, не будет.»

… — Шесть килограммов плутония? — Хольгер, уже выдавший все разъяснения, вдруг снова потянулся к ежедневнику Гедимина и открыл его на другой странице. — А тебе хватит твоих запасов?

— В обрез, — сармат досадливо сощурился. — И это всего один стержень и четыре слоя реакции. Возможно, в таком малом объёме он действительно не заработает…

— Осторожнее с такими веществами, — нахмурился Хольгер. — Особенно — в таком количестве.

— А что, может бабахнуть? — оживился Линкен, до того наблюдавший за монитором на щите управления. Гедимин сузил глаза.

— Что я говорил про критическую массу⁈

— Там не один плутоний будет, — напомнил взрывник. — Ещё и ирренций. А я насмотрелся, как его лучи взрывают вакуум. Смотри, атомщик, без меня ничем не бабахай! Я это тебе долго спускал, но сколько же можно⁈

…Сарматы разошлись на платформе, на которую их высадил глайдер; все, кроме Гедимина, пошли к бараку. Ремонтник направился в другую сторону — к магазину Грегори. У него с собой был список деталей, и вычеркнуты из него были только несколько позиций, — сармат давно не пополнял лабораторные запасы.

Грегори был ещё на месте — как и двое экзоскелетчиков, подозрительно следящих за немногочисленными покупателями. Гедимин молча положил список на прилавок, человек быстро пробежался взглядом по строчкам и ухмыльнулся.

— А, это ты, теск? Давно тебя не видно. И что это будет? Очередная бомба?

— Я не делаю бомбы, — ровным голосом ответил Гедимин.

Грегори дочитал список до конца и отметил несколько строчек.

— Этого нет и не будет. Остальное сейчас принесу.

Сармат мигнул.

— Почему нет?

— Говорят, идёт во взрывчатку, — пояснил человек. — Эй, вы двое! Работать!

Он сунул список со своими отметками ближайшему охраннику. Тот, недобро покосившись на Гедимина, пошёл к ящикам, засунутым под полку.

— А для тебя есть кое-что ещё, теск, — вполголоса сказал Грегори, запуская руку под прилавок. Гедимин мигнул ещё раз — торговец достал и развернул новый тёмно-синий комбинезон с чёрными, белыми и тёмно-зелёными разводами, похожими на рябь на озёрной воде.

— Теск Маккензи заплатил полцены, — сказал Грегори. — Сказал отложить для тебя — мол, придёшь и доплатишь. Будешь брать?

Гедимин с сомнением посмотрел на комбинезон, приложил его к груди, — Кенен не ошибся с размером, новая одежда была сармату впору, не трещала на нём и не свисала с плеч. «Заплатил за мой комбинезон?» — запоздало удивился ремонтник. «Странно.»

— Маккензи мне ничего не сказал, — буркнул он, доставая платёжную карту. — Ну ладно, я согласен.

Грегори хмыкнул.

— Странные подарки приняты у вас, тесков, — заметил он. — Этот Маккензи — он вообще со странностями, эй?

По прилавку загрохотало — охранник принёс охапку металлических предметов и высыпал их перед торговцем. Гедимин подставил ладонь, не давая круглым деталям скатиться на пол. Грегори возвёл глаза к потолку и глубоко вдохнул, глядя на охранника с нескрываемой досадой.

— Что, ящика не нашёл? Надо прилавок царапать⁈

Гедимин молча перебирал детали. Тут было многое, но не хватало важных элементов, — и это значило, что снова придётся идти к Кенену.

… — Что ж тут странного? — широко ухмыльнулся учётчик, разглядывая Гедимина и его новый комбинезон. — Мои друзья, Джед, в обносках ходить не должны. От этого репутация портится. Давай сюда своё старьё, я позабочусь, чтобы ты в него больше не влез.

03 марта 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Итак, коллега, вы тоже видели флиппер мистера Уотерса? Нам с мисс Уотерс пришлось потрудиться, добывая разрешение, — десятилетним лоботрясам сарматской крови очень неохотно их выдают. Однако за окраску „байка“ и название банды я не в ответе — обе идеи принадлежат самому Харольду. Нет, я не знаю, почему сармат-полукровка считает себя последователем человека-повстанца, но я уверен — не потому, что он сам хотел бы убивать вас направо и налево. Да и у покойного Кристофера Вивера, можете мне поверить, были очень веские причины для ухода на фронт.»

Гедимин досадливо сощурился. «Я и не считал, что он хочет убивать,» — подумал он, пролистывая абзац. «Конар помогал с разрешением? Интересно…»

«Мистер Винстон-старший просил передать, что он рад за вас,» — продолжал учёный из Лос-Аламоса. «И поставил бы вас в пример собственному отпрыску, если бы это имело хоть какой-то смысл. Вы, как я знаю, помните его, — Джон Винстон-младший, доблестный космолётчик… увы, только в собственных мечтах. В том, что ему надо, он весьма настойчив, но на образование это не распространяется. В том году ещё удалось убедить руководство колледжа, что не следует возвращать Винстонам деньги и выкидывать лоботряса на солнцепёк, но я не уверен, что чем-то помогу в этом, — тут даже у профессора Аткинсона ничего не вышло бы. Единственное, что пока получилось, — пристроить мистера Джона в сельхозавиацию Нью-Кетцаля; там им довольны, но обработка посадок от вредителей и перенаправление облачных масс — не совсем то же самое, что обучение в Академии Космофлота. Джон рассчитывает через год поступить туда, и объяснения, что одного владения глайдером, пусть даже виртуозного, для этого недостаточно, не закрепляются в его мозгу. Вообще, Академии следует быть скромнее в своей рекламе, — конкурса по десять человек на место, на мой взгляд, вполне достаточно, и незачем сбивать с толку молодых людей. Кроме Джона Винстона, сейчас на моём попечении ещё один юный олух, мечтающий о Космофлоте… думаю, вы догадываетесь, о ком речь.»

Гедимин изумлённо мигнул, прикрыл пальцем следующую фразу, снова мигнул и только тогда открыл её. «Харольд Уотерс… Он там что, мутировал⁈ А говорят, у sulwash — иммунитет…»

Кто-то с силой опустил руку на его плечо, и сармат резко обернулся, выключая смарт. Рядом стоял ухмыляющийся Линкен.

— Я звал тебя два раза, — сказал он.

— У меня обед, — буркнул Гедимин, убирая рацию в карман. — Никаких взрывов.

— Воскресенье только завтра, — хмыкнул взрывник. — Сегодня можешь жить спокойно. Читал недавнее выступление Маркуса перед Советом безопасности?

Гедимин мигнул.

— Думаешь, надо?

Линкен ухмыльнулся.

— Коменданту Энцелада? Наверное, незачем. Но живущему на Земле лучше бы знать, что происходит вокруг. Макаки начинают что-то подозревать. Маркус полчаса оправдывался за незаконные клонарии и неучтённых сарматов на территориях. Утверждал, что ничего такого и близко нет. Я бы не поверил ему ни на микросекунду, но макаки… Чем они думали, когда ставили его координатором⁈

Гедимин пожал плечами. «Клонарии? Пусть ищут. Урановые шахты плохо сканируются.»

— Скоро пришлют крейсер?

Линкен ухмыльнулся ещё шире, так, что лицо перекосилось.

— О крейсере так просто не напишут. Но мы его заметим, не сомневайся. Трудно не заметить крейсер. Так что — найти тебе речь?

— Обойдусь, — качнул головой Гедимин.

Оглушительное дребезжание под потолком заглушило его слова и заставило всех сарматов вздрогнуть и оглянуться на командира. Константин, до того сидевший за телекомпом и изучавший чертежи, отключил устройство и поднялся на ноги. В руке у него была рация, и он переключил её на полную громкость.

— Завтра в Порт-Радий прибывает комиссия для проверки нашей деятельности — Саскатун совместно с «федералами», — судя по голосу, Нгылек хотел добавить что-то о размножении «макак», но пока сдерживался. — Но у нас они не задержатся. Их интересует научный центр Ураниум-Сити. Ждите их послезавтра, к восьми утра. Завтра к семи в научном центре буду я, проведу инструктаж. Никакой самодеятельности! Особенно это касается Гедимина Кета. Все действия — по строгому регламенту, никаких выездов, вылетов, внеплановых экспериментов и тому подобного. В семь вы все встречаете меня на верхнем ярусе. Есть вопросы?

Гедимин сердито сощурился. Линкен с ухмылкой ткнул его кулаком в бок.

— У Ведомства есть основания так о нём говорить, — буркнул Константин, обводя сарматов подозрительным взглядом. — Надеюсь, все хорошо слышали? Если нет — могу и повторить. Гедимин, Линкен, Хольгер, завтра — никаких взрывов, пока Нгылек не улетит.

— А он останется, — сказал Хольгер, вставая из-за стола. — Думаю, он обязан будет проконтролировать всё, пока комиссия здесь. Значит, задержится на несколько дней.

— Гребучие макаки! Что им тут понадобилось⁈ — Иджес поморщился.

— Это из-за клонариев, — предположил Амос, подходя к сарматам. — Будут искать следы незаконных действий. Оружие, атомные бомбы, неучтённых клонов…

— А ты — учтённый? — забеспокоился Гедимин. Амос ткнул себя пальцем в лоб.

— Все номера и записи в порядке. Я — Атабаска, а не Кэнди.

«Официальный клон,» — запоздало вспомнил Гедимин.

— Если есть неучтённые, надо их спрятать, — сказал он. Константин задумчиво посмотрел на него и тяжело вздохнул.

— Подумай о себе, атомщик. Тебя самого впору прятать.

— Эй! — Линкен втиснулся между командиром «научников» и шагнувшим к нему Гедимином. — Мы ещё не знаем, что надо макакам. Подождём Нгылека, пусть объяснит всё, как разумное существо разумным существам. Ничего, атомщик, одну неделю я проживу без взрывов.

04 марта 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Не найдут. А найдут — не страшно. Плутония там нет,» — Гедимин задвинул массивную крышку, ведущую в небольшое подвальное помещение (оно появилось под «красным отсеком» месяц назад, но пока из сарматов его видел только он) и, на секунду сдвинув маску, провёл ладонью по лбу. Теперь в отсеке не осталось никаких следов «неучтённого» оборудования — только химические реакторы для разделения урана и плутония, то, за что отвечал Хольгер.

У двери задребезжало — снаружи сработал сигнал оповещения, и сармат, помедлив у порога, вышел в коридор. Все уже собрались у лестницы — даже Аккорсо был извлечён из реакторного отсека и сейчас опасливо оглядывался на закрытый люк. «Не рванёт,» — жестом успокоил его Гедимин, заглянув на секунду в отсек. «Но оператора можно было не отвлекать,» — хмуро думал он, поднимаясь вместе с остальными «научниками» на верхний ярус. «Особенно — из-за такой ерунды.»

На лестничной площадке его тронул за плечо Линкен и показал несколько быстрых жестов так, чтобы другие сарматы не видели. Гедимин благодарно кивнул. Два плутониевых цилиндра — полметра длиной каждый — было очень непросто незаметно вынести из научного центра, но оставлять их в здании ремонтник опасался — не столько из-за комиссии с материка, сколько из-за агентов Ведомства. Теперь — как сказал жестами Линкен — обе заготовки для синтезирующего реактора были в безопасности, в одном из бесчисленных тайников взрывника и его группы «чистых» — а туда Ведомство добраться не могло. «Надеюсь, макаки быстро улетят,» — подумал Гедимин, шагнув на последнюю ступеньку.

На верхнем ярусе уже распоряжались патрульные — вдесятером они обыскивали помещения, открыв все двери нараспашку. Двое копались в душевой, и, судя по чиханию и ругани, кто-то из них уже успел сунуть нос без респиратора в дезактивирующий раствор. Посреди коридора неподвижно стоял Нгылек; он был в лёгкой броне, пол-лица закрывала зеркальная маска, — узнать его можно было только по голосу.

— Константин Цкау, вы собрали здесь всех? — спросил он, посмотрев на сарматов. Командир «научников» вытолкнул двоих лаборантов из-за чужих спин и кивнул.

— Всех, включая ночную смену. Хильда Хагав, иди сюда.

— Хорошо, — отозвался Нгылек. — Это касается всех. Макаки будут здесь завтра, с восьми утра начнётся проверка. Настроены они решительно. Это объединённая комиссия — шестеро специалистов из Саскатуна и Массачусетса, шестеро… специалистов в другой области. У них распоряжение от Комитета безопасности Солнечной Системы. Пока они здесь, моя группа будет сопровождать их и давать необходимые пояснения. Я бы предпочёл, чтобы они вообще не контактировали с вами, но они намерены собрать полную информацию — и вы от вопросов не отвертитесь. Большая их часть, скорее всего, будет обращена к вам, Константин Цкау, как официально ответственному за происходящее здесь. Но могут заинтересоваться и другими сотрудниками. Все вы — и вы, Иджес Норд, — должны с начала до конца рабочей смены находиться на рабочих местах и не покидать их без особого распоряжения. Во время проверки такие распоряжения буду отдавать только я.

Гедимин крепко сжал плечо Иджеса и притянул сармата к себе. Тот посмотрел на него затравленно, и его передёрнуло.

— Радиация… — почти неслышно, одними губами произнёс он.

— Сегодня — день подготовки, — продолжал Нгылек; он посмотрел было на Иджеса, но наткнулся на хмурый взгляд Гедимина и сделал вид, что ничего не заметил. — Всё оборудование, все помещения должны быть в идеальном порядке и работать в штатном режиме. Ничего внепланового, никаких действий, не предусмотренных инструкциями, никаких внезапных экспериментов под влиянием погоды на Энцеладе! Работает синтезирующий реактор, агрегаты в хранилище, плановый отдел в «чистой» лаборатории. Хольгер Арктус, Иджес Норд, Линкен Лиск находятся в плановом отделе и под руководством Константина Цкау работают над заданиями Ведомства. Их у вас сейчас не менее пяти — отчётов я так и не дождался.

— Третье и четвёртое давно готово, — отозвался Хольгер. — И отчёты я высылал.

— Их вернули вам на доработку, — буркнул Нгылек. — Можете заняться ими, пока здесь комиссия.

— Плановый отдел? А что с лабораториями? — спросил Константин. — Не всё получается обсчитать на экране. Мы — сарматы…

— Знаю, — отозвался Нгылек. — Знаю слишком хорошо. Если потребуется практическая проверка чьего-либо предложения — в лаборатории Хольгера или на механическом оборудовании Иджеса — действуйте строго по инструкции. Кто ещё помнит, что там прописано?

Сарматы переглянулись.

— Тройной контроль, — ответил за всех лаборант Константина. — Чтение инструкции, проговаривание действий, устный отчёт с записью в реестре.

Гедимин изумлённо мигнул и посмотрел в глаза Константину — тот, как и его лаборант, был смертельно серьёзен. «Какие-то… очень странные правила,» — ремонтник ошарашенно покачал головой. «Как по ним работать?»

— Вот именно, — сказал Нгылек. — А так как я знаю, что для некоторых сарматов…

Он смерил долгим взглядом Линкена.

— Исполнение этой инструкции невозможно физически, — эти сарматы будут на время проверки назначены операторами химического оборудования.

Линкен мигнул.

— Оно не работает, — напомнил он.

— Именно поэтому вы будете за ним следить, — сказал Нгылек. — Не покидая «грязной» лаборатории. Можете лишний раз вытереть с него пыль, только не включайте его.

Линкен сузил глаза.

— Что ещё?

— Вам будут задавать вопросы, — продолжил сармат из Ведомства. — Касательно оборудования, продукции центра, подробностей вашей работы. Отвечайте как можно короче, не вдаваясь в разъяснения. Никаких лекций на тему органической химии или квантовой физики. Самые короткие фразы и простые слова. Термины не разъяснять. Нужно будет — разъясню я сам.

Сарматы переглянулись; теперь ошарашенными выглядели все, вплоть до Ангуса и Аккорсо.

— Я объясню, — поднял руку Нгылек. — Здесь ведётся серьёзнейшая работа, эксперименты с новыми химическими элементами, излучениями и вакуумом. Когда нам позволили создать подобные центры, речь не шла о том, чтобы развивать сарматскую науку. Предполагалось, что мы — чуть более образованные ремонтники, достаточно умные для несложной доработки готовых механизмов. Именно этой легенды Ведомство до сих пор придерживается. Да, нам хватает ума, чтобы производить генераторный плутоний. Нет, мы не синтезируем ирренций из окиси кремния. Сарматы не изобретают нового и не совершают открытий. Это совершенно невозможно. Здесь нет никаких учёных. Здесь собраны толковые инженеры-исполнители. Если макаки узнают, какой наш реальный уровень, — в лучшем случае центры закроют, в худшем — вас тихо заберут отсюда, и живыми вы уже не вернётесь.

Линкен провёл пальцем по шраму на затылке и согласно кивнул.

— Умная мысль, Нгылек. Да, нам лучше не светиться. Пусть считают идиотами. Так спокойнее.

— Правильный вывод, — ответил ему агент Ведомства. — Надеюсь, действовать вы будете так же разумно. Я, в свою очередь, постараюсь, чтобы вас о работе спрашивали поменьше.

Гедимин покосился на сарматов. Хольгер потемневшими глазами смотрел в пол, Иджес нервно ухмылялся.

— Да, никаких личных занятий во время работы, — дополнил Нгылек. — Изготовление цацек не относится к вашим обязанностям. На вас их тоже быть не должно. Рабочая форма, безо всяких ненужных деталей.

Иджес прикрыл ладонью плечо, увешанное цацками в три ряда.

Дверь ангара открылась, пропустив внутрь ещё одного патрульного, подгоняющего перед собой вереницу роботов-уборщиков.

— Что ещё? За техническую часть я спокоен, — задумчиво проговорил Нгылек. — Правила поведения тоже должны быть понятны. Остаётся одна небольшая деталь…

Он повернулся к Гедимину и взглянул ему в глаза. Сармат от неожиданности мигнул.

— Завтра в шесть утра вас ждут в новом цеху «Локхида». На проходной вас встретят и проинструктируют. Нескольким технологическим линиям необходима отладка и мелкий ремонт. Мистер Мартинес согласился выделить им вас на трое суток.

— Выделить? — Гедимин сузил глаза. — Когда я могу вернуться к настоящей работе?

— Не раньше, чем разрешение придёт вам на почту, — отозвался Нгылек. — Пока здесь комиссия — можете его не ждать. Не беспокойтесь, работу вам найдут. «Локхиду» нужен толковый ремонтник. В этом качестве вы ещё никого не подвели.

Константин хмыкнул.

— Хотите сделать вид, что никакого Гедимина тут вообще нет?

— Не получится, — с сожалением ответил Нгылек. — А это был бы идеальный вариант. Но… Гедимин — наладчик оборудования, техник научного центра. Отбыл по заданию на один из заводов. И ни слова об экспериментах с вакуумом!

Гедимин встряхнул головой, незаметно всадил ноготь в ладонь, — боль немного прояснила мысли, но не изменила ситуацию.

— Как знаешь, — буркнул он, складывая руки на груди. — По крайней мере, мне не придётся выдавать себя за идиота. Я беру Иджеса в подручные. Здесь он всё равно не нужен.

— Нет, Иджес остаётся здесь, — Гедимин не видел лица Нгылека, но мог бы поручиться, что тот ухмыляется. — Как штатный механик и сотрудник планового отдела. На заводе «Локхида» достаточно сарматов, чтобы подержать ваши инструменты. И да… Можете отправляться на завод уже сегодня. Оцените фронт работ. Я предупрежу дежурных о вашем появлении.

06 марта 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

В нижней части станины было оставлено длинное углубление, чтобы робот-уборщик мог работать под ней. У роботов-уборщиков были складные «конечности»; им определённо было здесь удобнее, чем Гедимину, хоть он и ухитрился втиснуться под механизм и даже высвободить руки. Лежать при этом пришлось на спине, и при слишком глубоком вдохе он чувствовал, как станина давит на рёбра и прижатые к бокам локти.

«Поддаётся,» — отметил он про себя, осторожно пройдясь «жалом» лучевого резака по слою окалины. Когда он забирался под агрегат, казалось, что выдирать с мясом придётся только одну, но ключевую деталь; на месте обнаружился целый узел, прикипевший намертво, и уже полчаса Гедимин осторожно поддевал его с разных сторон. Руки удалось слегка приподнять над грудью — настолько, чтобы можно было работать с ремонтной перчаткой, но идти пришлось практически на ощупь — только иногда удавалось вполглаза посмотреть на участок работы, для того, чтобы поднять голову, места не было.

«Да, процесс пошёл,» — сармат свободной рукой содрал размягчившийся слой окалины и ощупал неподвижные детали. Крепления уже можно было отжать, гайки с расчищенной резьбой с трудом, но проворачивались, — можно было вынимать узел, оставалось придумать, как вытащить его из-под агрегата и не застрять намертво вместе с ним.

«Перерыв,» — Гедимин убрал руку от нагретого металла и поморщился — жар наконец дошёл сквозь перчатку до нервных окончаний. От горячих ошмётков окалины и острых стружек, летящих на грудь, кое-как защищала самодельная пластина из тугоплавкого фрила; руки защитить не представлялось возможным.

Где-то сбоку послышался гул открывающейся двери, потянуло холодным воздухом, затем раздались шаги нескольких пар ног. Судя по звукам, среди вошедших были и обычные сарматы, и филки, — и двое в тяжёлых экзоскелетах. Сармат мигнул и слегка повернул голову на шум — в ближайшие три-четыре часа сюда не должен был заходить никто.

«Это не за мной,» — напомнил он себе и снова протянул руку к расшатанным креплениям. «Снять все гайки и положить узел на грудь. Потом выползти из-под него. Вытащить его следом.»

— Гедимин Кет! — незнакомый, но явно человеческий голос окликнул его, и сармат от неожиданности едва не сломал крепление, слишком сильно сжав его в пальцах. «Что⁈»

— Гедимин Кет занят ремонтом оборудования, — угрюмо сказал Нгылек — его Гедимин не видел, но узнал по голосу. — Это его обычная работа. Вы собираетесь извлечь его из-под станка?

— Да, даже если для этого потребуется разобрать сам станок, — ответил человек. — Гедимин Кет, вы слышите меня? Выбирайтесь, к вам есть пара вопросов. Это не займёт много времени.

Сармат нехотя убрал руку от гайки, прижал к телу и рывком протиснулся наружу, едва не сорвав с себя респиратор. Выкатившись из-под станка, он поднялся на ноги и, подобрав кусок ветоши, тщательно вытер руки. Теперь он мог рассмотреть свои перчатки — и досадливо морщился, глядя на следы от горячей окалины. «Под замену…»

— Хватит чиститься, — сердито прошептал Нгылек, и Гедимин нехотя поднял взгляд на пришельцев. Их было больше, чем ему показалось по создаваемому ими шуму, — точно он определил только двоих экзоскелетчиков в «Шерманах». Большая часть пришедших была людьми в лёгкой броне; они держались поодаль, рядом с патрульными сарматами Ведомства и экзоскелетчиками. Двое стояли ближе, немного позади от Нгылека, остановившегося почти у самого станка и угрюмо разглядывающего Гедимина.

— Тяжёлая работа? — спросил человек в белой броне, глядя на сармата снизу вверх, но без малейшей опаски. «Чего ему бояться — с тяжёлым-то бластером,» — невесело ухмыльнулся про себя Гедимин, оценив вооружение чужака.

— Было бы легче, если бы это смонтировали прямыми руками, — отозвался он, прикрепив ремонтную перчатку к поясу. Повесить снятый нагрудник было некуда, и сармат отложил его на брезент, прикрывающий станок сверху.

— Вы — штатный монтажник, отладчик и ремонтник научного центра «Полярная Звезда»? — спросил человек. — То, чем вы заняты, — ваша обычная работа?

Гедимин молча кивнул.

— Он — один из лучших техников в этом городе, — сказал Нгылек. — Именно поэтому мы взяли его к себе. Отлично работает руками, но к научной деятельности непригоден.

— Я уже это слышал, — отозвался человек, пристально глядя на лицо Гедимина — ту небольшую часть, которую не скрывала маска и респиратор. — Значит, ремонт оборудования… Вы не могли бы снять шлем?

— По требованиям безопасности все мы — так же, как и вы — должны оставаться в шлемах на территории производства, — ответил Нгылек раньше, чем Гедимин успел мигнуть.

— Да… верно, — согласился человек, по-прежнему разглядывая ремонтника. — Но требования безопасности не запрещают снимать перчатки, когда вы не работаете. Снимите их. Я хочу посмотреть на ваши руки.

Нгылек хотел что-то сказать, но только буркнул:

— Делай, что он сказал.

Гедимин сдёрнул перчатку и протянул человеку правую ладонь. Тот неожиданно крепко взял его за запястье и провёл пальцем по загрубевшей коже.

— Необычные рубцы. Выглядят как застарелый ожог. А вся структура кожи — как хронический ядерный загар. Постоянная работа с радиоактивными веществами? Или… у вас было несколько радиационных аварий? В отчётах «Вестингауза» об этом ни слова.

«Где ты их взял⁈» — Гедимин изумлённо мигнул. Человек выпустил его руку и повернулся к Нгылеку.

— У всех ваших техников есть допуск к работе с радиоактивными веществами? Особенно меня интересует ирренций и источники нейтронного излучения.

Нгылек едва заметно вздрогнул.

— Он не работал… Здесь — урановые рудники. Мы все работаем с радиоактивными веществами, — сказал он, вовремя спохватившись. — До сих пор это никого не смущало.

— До сих пор я не видел никого с омикрон-ожогами на руках, — слегка нахмурился человек. — Мне кажется, вы чего-то недоговариваете. Гедимин, вы часто работаете с ирренцием? Вы знаете, что это?

Сармат молчал.

— Он выполняет распоряжения Ведомства, — снова вмешался Нгылек. — И не задаёт вопросов.

— Предположим, — пробормотал человек, не оглядываясь на него. — Гедимин, я попрошу вас снять куртку. Всего на минуту.

Нгылек ничего не сказал, только пальцы на его руке на секунду сжались в кулак. Гедимин, пожав плечами, расстегнул куртку.

— Так я и думал, — сказал человек, поворачиваясь к остальным и протягивая руку к груди сармата. — Нейтронные ожоги, омикрон-ожоги, неоднократное ионизирующее облучение, ранения, сопровождавшиеся лучевыми ожогами. Непохоже на травмы техника, ремонтирующего станки на окрестных заводах. Но очень хорошо подтверждает информацию, которую мне передал мистер Мартинес. Гедимин Кет, инженер по ядерным технологиям, выпускник Лос-Аламоса, в настоящее время — физик-ядерщик. Чем вы занимаетесь на самом деле?

Гедимин покосился на Нгылека — тот снова сжал кулаки, но остался на месте и не издал ни звука.

— Синтезом сверхтяжёлых элементов, — ответил ремонтник.

— Плутониевый реактор и синтезные сферы для получения ирренция — ваша работа? — спросил человек, разглядывая Гедимина с любопытством. Тот кивнул.

— Следовало ожидать. Мы были удивлены профессионализмом их конструкторов и сборщиков. Объяснения мистера Гьоля выглядели на этом фоне очень странно. Итак, синтез сверхтяжёлых элементов… Работаете над синтезирующим реактором для производства ирренция?

Гедимин мигнул.

— Да. Когда есть время.

— Уже есть наработки? — спросил человек, немного понизив голос. Гедимин подозрительно сощурился.

— Нет. Это… не так просто, — осторожно ответил он.

— Следовало ожидать, — человек едва заметно усмехнулся. — Эту проблему сейчас решают крупнейшие научные институты Земли. Ну что же, мистер Гьоль… Я узнал то, что хотел узнать. Отведите нас в научный центр. Можете вернуться к работе, мистер Кет. Ожидаю когда-нибудь увидеть ваше имя в научных изданиях Атлантиса. Мистер Мартинес считает, что это лишь вопрос времени.

Гедимин отвернулся к станку, скрывая смущение, и сделал вид, что тянется за курткой. Когда он застегнулся, надел перчатки и снова посмотрел на дверь, она уже закрывалась. Ремонтник хмыкнул.

«Этот проверяющий — шустрый, как Фюльбер. Нгылек теперь огребёт. А я… Мне надо работать,» — он тяжело вздохнул и снова лёг на пол и перевернулся на спину. Втискиваться под станок было сложнее, чем работать под ним; Гедимин попробовал просунуть под станину одну руку и достать застрявший узел, но дотянуться не смог.

«Сарматов не упоминают в научных изданиях,» — думал он, откручивая гайки. «Даже Хольгера засекретили. Но если у меня получится реактор, возможно, Конар… Уран и торий! Сначала надо, чтобы он получился…»

01 апреля 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Электрокран остановился, последний запирающий механизм сработал, и в реакторном отсеке наступила тишина — мея наполнила шахту реактора, и насосы автоматически отключились.

— Сколько нужно времени? — спросил Гедимин у Хольгера.

— При длительности цикла в полчаса — не менее трёх суток, — ответил химик, покосившись на монитор щита управления. — После этого внутри можно будет находиться. Только в защитном поле и не более получаса.

— Этого достаточно, — сказал Гедимин, настраивая таймер на щите. — Меи хватит?

— Я выделил всё, что мог, — развёл руками Хольгер. — Постарайся уложиться в это количество.

Константин посмотрел на монитор, поморщился и резко развернулся к сарматам.

— Не более получаса в сутки, — сказал он Гедимину. — А лучше бы ты включил мозги и вообще туда не лез. Ты это видел?

Он постучал пальцем по табло, куда передавались показания об интенсивности излучения внутри реактора.

— Через трое суток снизится, — пообещал Гедимин. — Мне тоже жить не надоело.

— Так возьми манипулятор и работай им! — повысил голос Константин. — Почему всюду надо лезть своими конечностями⁈

— Манипулятор не даст нужной точности, — отозвался ремонтник. Он смотрел сейчас не на Константина и даже не на реактор, — сквозь приоткрытый люк, ведущий наружу, был виден Иджес. Он стоял практически на пороге отсека — неподвижно, будто ступни приклеились к полу, и смотрел сквозь сарматов прямо на закрытую крышку шахты.

— Что ты там делаешь? — спросил его Гедимин, встав между ним и крышкой. Теперь он видел, что зрачки Иджеса расширились на всю радужку, а лицо заметно побледнело.

— Я?.. — механик судорожно сглотнул. — Вдруг тебе понад-добится помощь…

— Если тебе не нравится здесь, отойди, — сказал Гедимин, глядя на него с тревогой. — Тут есть кому помочь.

— Уран и торий… — Константин с тяжёлым вздохом толкнул ремонтника в плечо, напоминая о себе. — Хватит болтать! Я уже жалею, что разрешил тебе работать с реактором. Может, лучше было бы запретить?

Гедимин достал из кармана ежедневник и сунул сармату под нос листы с расчётами.

— Я всё обосновал. Ведомство разрешило. Ты не можешь ничего запретить.

Константин отодвинул его руку и снова вздохнул.

— Да, я помню. Вы как-то умудрились выйти на Масанга в обход Нгылека. Что же, это ваши проблемы. Я до сих пор не понимаю, почему Масанг дал вам разрешение.

— Потому что выработка с полутора процентов должна повыситься до пяти, — едва заметно усмехнулся Хольгер. — И потому что мы дали ему полный отчёт. Можешь не опасаться за реактор, — над планом доработки думали лучшие физики Лос-Аламоса!

Константин поморщился.

— Точнее — единственный физик Лос-Аламоса, который поддерживает с вами связь? Я не могу оценить его качество, но…

Гедимин сузил глаза. Северянин посмотрел на него и отодвинулся.

— Аккорсо, продолжай наблюдение, — буркнул он, взяв за плечо оператора и подтолкнув его к щиту управления. — Остальные — на выход. Гедимин, я лично буду стоять тут с дозиметром, пока ты работаешь в шахте. И я сам запущу этот реактор, когда ты закончишь. Надеюсь, два года работы не пойдут насмарку из-за твоих экспериментов!

03 мая 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

После двух дней почти непрерывного дождя выглянуло солнце; роботы-уборщики чистили мокрые крыши, выкачивали воду из образовавшихся луж и в очередной раз засыпали их песком и укладывали поверх фриловое полотно. «Что-то надо делать с грунтом,» — отметил про себя Гедимин, вспомнив, что в прошлом году по весне глубокие лужи образовались в тех же местах.

Заметив его заминку, Хольгер замедлил шаг и тронул его за плечо.

— Всё готово, — вполголоса сказал он. — Помнишь?

Сармат досадливо сощурился.

— Я не забываю, — отозвался он. — Сколько?

— Триста двадцать четыре, — ответил Хольгер. — Тебе хватит?

— Я возьму триста, — сказал Гедимин. — Остальное — под сферы.

— Будь осторожен, — недовольно сощурился химик. — Это не обеднённый уран. И потом… Уверен, что за два месяца ничего не заметят?

— Если ты не проболтаешься, — буркнул Гедимин. Хольгер, слегка переменившись в лице, отстранился и убрал руку с его плеча.

— Зря ты это сказал.

Гедимин растерянно мигнул — кажется, он действительно ляпнул глупость, и притом обидную.

— Зря, — он склонил голову и прижал кулак к груди. — Не знаю, о чём я думал. Извини.

— Пустяки, — отмахнулся Хольгер. — Я понимаю. Очередной сигнал с Энцелада. Помощь точно не нужна?

Гедимин качнул головой и втиснулся между закрывающимися створками — пока двое сарматов общались, остальная группа успела дойти до лестницы, и ворота уже смыкались.

Десять минут спустя сармат, с ног до головы в «скафандре» из защитного поля, стоял в хранилище и накрывал колпаком очередную плутониевую сферу. Только позавчера были убраны старые, пропитавшиеся ирренцием, и установлены новые; сегодня, если верить датчикам, скорость синтеза необъяснимо упала, — бруски обеднённого урана, смазанные окисью ирренция и люминесцентным раствором, были очень плохой заменой чистому ирренцию.

«Ровно триста граммов,» — Гедимин, отложив манипуляторы, подобрал шесть коробков из непрозрачного рилкара и выложил их на ладонь. Поместились все — тяжёлый металл занимал немного места. Сквозь защитное поле не могло просочиться излучение — ни тепло, ни потоки омикрон-квантов — но сармат чувствовал, как его ладонь нагревается, и от неё жар растекается выше — до плеча — и оттуда стекает в грудную клетку. «Странные галлюцинации,» — подумал он, рассовывая коробки по карманам. Между одеждой и телом была прослойка защитного поля, бояться облучения не следовало, — но странное ощущение тепла не оставляло сармата, пока он шёл от хранилища к «грязной» лаборатории. Через пять секунд должны были включиться камеры и датчики наблюдения, расставленные по хранилищу Константином, — северянин по-прежнему очень небрежно их маскировал и так и не смог решить проблему передачи сигнала не по кабелю.

— Оно? — шёпотом спросил Линкен, кивнув на невзрачные коробки, выложенные Гедимином под защитный экран. Сармат кивнул и жестом попросил взрывника отступить к выходу, за стену сивертсенова поля. Тот не двинулся с места.

— Ты можешь работать с этой дрянью — и я могу, — сказал он, приводя в действие генератор защитных полей. Матовый покров растянулся по его рукам и через секунду спрятал сармата целиком, оставив небольшой просвет в районе глаз. «Опасно,» — жестом сказал Гедимин. «Говори, что делать,» — пошевелил пальцами Линкен, подойдя к нему вплотную. «Следи за нагревом,» — отозвался Гедимин, кивнув на горелку и закрытую ёмкость с плотно завинченной крышкой над ней.

…Два раскалённых докрасна цилиндра, дымясь, остывали под защитным экраном. Гедимин не стал ускорять процесс, даже отключил поток тёплого воздуха, оставив только вытяжку для испарений рилкара. Третий — стержневой, не содержащий в себе ирренция — стоял поодаль, под отдельным куполом.

— И что, такого тонкого слоя хватит? — спросил Линкен, стягивая маску и вытирая лицо мокрой ветошью. Оба сармата заметно перегрелись, Гедимин чувствовал, как пот стекает по спине, но вытереть спину было сложнее.

— Даже много, — сказал он. — Если заработает, я уменьшу массу ирренция. Качественный прорыв… он предполагает, что зависимости от массы больше не будет. Хватит грамма, чтобы заразить тонну.

Линкен недоверчиво ухмыльнулся.

— Эти твои стержни… Забавно выглядят, да, но чем они так уж отличаются от сфер? Ты уже делал слоистые сферы…

— И они работали, — Гедимин слегка сузил глаза. — В этот раз должно получиться лучше.

Через два часа он, в очередной раз измерив шагами помещение и нетерпеливо взглянув на термодатчики, включил воздушное охлаждение. Красное свечение рилкара погасло, но металл всё ещё был слишком горячим.

— Трёх слоёв хватит? — спросил Линкен, подготавливающий контейнер для реактора. Внешне это был простой цилиндрический короб с небольшим вентилятором, газоотводными трубками и прикреплённым снизу баллоном; внутри, кроме слоя непрозрачного рилкара, был запрятан стационарный генератор Арктуса, создающий дополнительные «стены».

— Да, — ответил Гедимин, наблюдая за падением температуры. «Хватит на него смотреть!» — он силой заставил себя отвернуться от остывающего ирренция, но взгляд упал на плутониевые цилиндры, дожидающиеся сборки. Они были покрыты блестящей тёмной «чешуёй» — обсидиановыми линзами, плотно пригнанными друг к другу. Гедимин взвесил один из них в руке — тонкостенный цилиндр полуметровой длины был гораздо тяжелее, чем могло показаться со стороны. Это был внешний, самый тяжёлый; второй, внутренний, был немного легче.

— Ну что? Готов? — Линкен, оставив в покое защитный короб, снова подошёл к Гедимину. Тот, помедлив, посмотрел на термодатчик и медленно кивнул.

— Tza… tiitzki. Attahanke?

— Atta’an! — широко ухмыльнулся Линкен, прикрываясь сивертсеновым полем.

Гедимин движением руки убрал все экраны и взял центральный стержень. Цилиндры легко входили один в другой, хотя между ними предполагалось не более полумиллиметра пустого пространства. «Ирренций — плутоний — ирренций — плутоний,» — четыре слоя было несложно пересчитать. В последний раз проверив крепления, Гедимин поднял готовый стержень правой рукой и поставил его на ладонь левой. Шесть с половиной килограммов — небольшой вес для сармата, но рука под ним едва не дрогнула. Линкен посмотрел ремонтнику в глаза — и шагнул назад, уходя с дороги.

— Attahanke, — прошептал Гедимин, осторожно опуская стержень в короб. Счётчик Конара тревожно запищал — Линкен забыл отключить звуковой сигнал. Сармат, не обращая внимания на звук, закрепил крышку и только тогда посмотрел на табло. Излучение усиливалось; на несколько секунд рост прекратился — и тут же продолжился снова, уже гораздо медленнее.

— Работает, — выдохнул Гедимин, проводя пальцами по стенке короба. Сквозь защитное поле его никто не мог услышать. Линкен всё ещё стоял в стороне, будто не решался подойти ближе; оглянувшись, ремонтник заметил его опасливый взгляд.

— На сегодня всё, — Гедимин резким движением сбросил защитное поле. Сердце всё ещё билось слишком часто, и дышать приходилось глубже обычного.

— Глаза горят, как два прожектора, — пробормотал Линкен, покосившись на него. — Тебе охладиться бы, атомщик. За этой штукой надо присматривать?

— Не больше, чем за сферами, — ответил Гедимин. — Идём в душевую. Ты тоже перегрелся.

— Константин может сюда войти, пока нас нет, — подозрительно сощурился взрывник. — Я бы поставил небольшую защиту вокруг…

Ремонтник мигнул.

— Не надо тут взрывчатки, — сказал он. — Это не полигон. А с Константином я поговорю.

«В конце концов, он не захочет, чтобы Линкен ставил тут „небольшую защиту“,» — подумал он, стараясь не смотреть на взрывника. Раньше он никого не запугивал Линкеном, и теперь эта мысль ему очень не нравилась. «Он же любит, когда везде спокойно…»

03 июня 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Три слоя защитного поля с тихим свистом сомкнулись, затянув небольшую брешь, прорезанную вдоль кожуха «реактора». Дозиметр издал последний писк и затих. Хольгер, отключив анализатор, стряхнул с себя защитное поле и повернулся к сарматам, терпеливо ждущим у входа в «красный отсек». Посмотрев на Гедимина, он отвёл взгляд.

— Ну? — спросил ремонтник; затянувшееся молчание Хольгера ему не нравилось. Константин, ждущий рядом с ним ответа химика, негромко хмыкнул.

— Не хочу тебя расстраивать, Гедимин, — медленно проговорил Хольгер, глядя на экран сигма-сканера, — но ирренция здесь не так уж много. Обычный показатель выработки — двадцать три сотых грамма. Неплохо, на самом деле.

Ремонтник на секунду стиснул зубы.

— Это всё? Уверен?

— Проверь сам, если есть сомнения, — Хольгер протянул ему сканер. Гедимин посмотрел на экран, скрипнул зубами и отвёл руку химика.

— Я вижу. Ты хорошо обращаешься с прибором. Я не буду перепроверять. Двадцать три сотых?

— Больше, чем обычная сфера и даже слойка, — напомнил Хольгер. — Мне кажется, в этой конструкции есть смысл…

Громкое хмыканье Константина заглушило его слова и заставило химика замолчать.

— Двадцать три сотых. Неплохо, верно. Однако не тянет на качественный скачок. И еле-еле окупает потери ирренция из-за того, что ты опустошил синтезные сферы. Это всё, чем ты можешь похвастаться на сегодняшний день?

Гедимин угрюмо сощурился.

— Дай мне ещё месяц. Эта штука должна была заработать…

— Она работает, — усмехнулся Константин. — И неплохо. Но не так, как тебе хотелось бы. Я думаю, Гедимин, тебе пора бы признать свою ошибку. Я сообщу Ведомству, что ты немного повысил выработку. Через месяц ты утилизируешь эту штуку. Возможно, Ведомство разрешит заменить сферы такими стержнями…

«Месяц…» — Гедимин молча смотрел сквозь него, погрузившись в свои мысли. «Ещё месяц. А что, если реактору нужно время на разогрев? Если синтез ускорится со временем?»

— Стержень останется здесь, — сказал он, прервав очередную фразу Константина. — Я хочу пронаблюдать за ним до конца августа. Есть предположения, которые нужно проверить.

Командир «научников» изумлённо мигнул.

— Ты в своём уме? Срок выгрузки ирренция — первое июля, и ни днём позже.

— Предупреди Ведомство, что в июле они ничего не получат, — сузил глаза Гедимин.

— Нет, — отозвался Константин. — Мне надоело тебя выгораживать. Можешь сам объясняться с Ведомством, когда Нгылек явится сюда. И если тебя снова расстреляют…

Он обвёл хмурым взглядом остальных сарматов — они стояли у стены, поодаль от «реактора», стараясь не заходить за невидимую черту.

— Надеюсь, до всех дойдёт, что тебе это попросту нравится. Обычное извращение, распространённое у всех приматов. Ты сам нарываешься, Гедимин. Сколько бы тебя ни пытались вытащить, ты лезешь снова и снова. Мне надоело тебе мешать.

01 июля 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Щупы» анализатора с сухим щелчком втянулись в корпус, экран стал ярче. Гедимин убрал руку с кожуха «реактора», позволив защитным полям схлопнуться.

«Семьдесят один и одна десятая грамма,» — он перечитал строку, выведенную анализатором на экран. «Всего семьдесят один и одна десятая. Выработка ноль целых двести тридцать семь. Она всё-таки растёт. Но слишком медленно. Константин, похоже, прав… но я бы ещё подождал. Возможно, до скачка остались считанные недели. Надеюсь, Хольгер договорился с Ведом…»

На двери вспыхнул красный светодиод, дрожащий свет разлился по лаборатории, — снаружи звучал сигнал оповещения, агенты Ведомства уже вошли в научный центр. «Hasu!» — Гедимин, сердито сощурившись, бросил анализатор в карман и вышел.

— Tza atesqa! — Нгылек, спустившись по лестнице, жестами отдал приказы патрульным и вскинул руку в приветственном жесте. Гедимин нехотя ответил. Один из патрульных зашёл в «чистую» лабораторию и через пять секунд вернулся в коридор вместе с Константином. Вдвоём они вошли в открытое настежь хранилище. Гедимин стиснул зубы, ожидая удара, и долго ждать не пришлось.

— Ирренция нет, — доложил, выйдя наружу, патрульный. — Под сферами — обеднённый уран с небольшой примесью ирренция и люминесцентной краски.

— Опять? — тихо спросил Нгылек, разворачиваясь к Гедимину. По его жесту двое патрульных сорвались с места и, схватив ремонтника, попытались вывернуть ему руки. Он шагнул в сторону, уклоняясь от захвата, и спиной впечатал одного из сарматов в стену, одновременно хватая за предплечье другого.

— Heta! Я покажу, где ирренций, — сказал он.

— Heta! — крикнул Нгылек. Патрульный, припечатанный к стене, высвободился, встряхнулся и угрожающе взялся за шокер. Гедимин хмыкнул.

— Сюда, — он открыл «красный отсек» и указал на кожух «реактора». — Здесь триста семьдесят три грамма. Это новая синтезирующая установка, и мне она нужна. Возвращайтесь в Порт-Радий. В начале сентября можете забирать что угодно, но сейчас мне надо работать.

Несколько секунд Нгылек стоял молча, глядя на «реактор», потом тяжело качнул головой.

— Что мне нравится, Гедимин, так это твоя неистребимая наглость…

Он вскинул руку, и патрульные, разделившись, отрезали сармата от «реактора». Одного он успел швырнуть головой в стену, но спустя десять секунд всё было кончено — Гедимин, сложившись пополам от разрядов шокеров, направленных под рёбра, был поднят с пола агентами Ведомства, а защитный кожух был вскрыт, и Нгылек с сигма-сканером в руках сам подошёл к нему.

— Триста семьдесят три и одна десятая грамма, — ровным голосом сказал он, взглянув на экран. — Изъять. Сарматов вывести.

«Сарматов?» — запоздало удивился Гедимин, выволакиваемый в коридор. Идти самому ему не давали — при малейшем движении шокер снова утыкался под рёбра. Наконец сармата прижали к стене, и он смог отдышаться, выпрямиться и осмотреться. У противоположной стены, точно так же прижатый к твёрдой поверхности, стоял Константин. Его глаза расширились от изумления.

— Почему меня схватили? — спросил он у выходящего в коридор Нгылека. Тот мерно похлопывал по ладони рукоятью станнера и не спешил отвечать на вопрос.

— Обнаружен ирренций в «чистой» лаборатории, — доложил патрульный.

— Изъять, — приказал Нгылек. — Обыскать всё здание. Изъять весь ирренций и конструкции, его содержащие. Упаковать синтезные сферы и подготовить к перевозке.

Гедимин ошеломлённо мигнул и рванулся из рук патрульных. Ему почти удалось высвободиться, но выстрел из станнера в ногу остановил его и заставил сесть на пол. Один из агентов обшарил его карманы и вынул сигма-сканер.

— Изъять, — кивнул Нгылек. — Обыщите каждое помещение. С этого дня «Полярная Звезда» больше не работает с ирренцием. Он будет передан специалистам в Порт-Радии. Вы показали, что вам доверять нельзя.

«Что⁈» — Гедимин, забыв о парализованной ноге, рывком поднялся во весь рост.

— Это мой ирренций. Верни!

Нгылек смерил его задумчивым взглядом и поднял станнер.

— Как быстро всё выходит из-под контроля… Придётся принять меры. Сначала о вас, Константин Цкау…

Он повернулся к командиру «научников». Тот растерянно мигнул.

— Ваш подчинённый снова делает что хочет в хранилище ценнейшего радиоактивного металла, и Ведомство ничего об этом не знает. Как давно существует эта его… установка?

Константин сглотнул.

— Неделю… — начал было он, но Нгылек жестом приказал ему молчать.

— Два месяца, — сказал патрульный, держащий в руках «реактор». — Если меньше, то на день или на два.

— Два месяца, — повторил за ним Нгылек, поднимая станнер и направляя Константину в грудь. — Вы много на себя взяли, Цкау. Вот к чему приводит отсутствие контроля…

— Не трогай его! — крикнул Гедимин, но выстрел уже прозвучал. Командир «научников» качнулся к стене и тяжело сполз по ней на пол, голова безвольно запрокинулась.

— Стоять! — приказал Нгылек сарматам, застывшим посреди коридора. Патрульные встали стеной, закрывая от них Константина.

— Не спеши, Гедимин. Ты своё получишь, — пообещал агент Ведомства. — С ирренцием ты больше не работаешь. Остаёшься в научном центре в том качестве, в котором ты безвреден, — в качестве ремонтника. Ни о каких научных опытах речи больше не пойдёт. Видимо, твой повреждённый мозг не выдерживает такой нагрузки. Отныне его нагружать не будут.

Три выстрела слились в один. Гедимин повис на руках патрульных, медленно оседая на пол, но его подняли, рывком поставили на ноги. Ещё три разряда ударили в корпус. Перед глазами сармата поплыли алые круги. Ему снова не дали упасть. Когда протрещал последний разряд, Гедимин уже с трудом его слышал — всё заглушил гул в ушах. Перед глазами стояла темнота, всё тело дрожало и вспыхивало болью, — бесчисленные судороги скручивали мышцы в сотни узлов.

— Стоять! — крикнул над его головой Нгылек. — Никто не подойдёт к ним, пока мы не покинем здание. Возвращайтесь к работе!

…Контроль над телом вернулся к Гедимину незадолго перед обедом, но ещё полчаса он лежал, не шевелясь, пока Хольгер не склонился над ним и не потрогал его шею. Он и тогда не стал бы вставать, но химик смотрел на него встревоженно и почти испуганно.

— Я жив, — буркнул он, отстранив руку Хольгера, и сел. — Внутри больно.

— Выпей, — химик с облегчённым вздохом дал ему пробирку. Вещество в ней было знакомым — омерзительно горькое даже на сарматский вкус, оно всё-таки расправило внутренности, скрученные спазмом в тугой комок, и Гедимин смог вдохнуть полной грудью и выпить немного воды, не опасаясь, что она тут же вернётся назад.

— Несчастный раненый атомщик, — презрительно фыркнул Константин. Он уже опомнился достаточно, чтобы сидеть перед телекомпом, только неуверенные движения рук напоминали о недавней отключке.

— Ты получил то же лекарство, — напомнил ему Хольгер, снова вручая Гедимину пробирку. Тот поморщился, но выпил до дна.

— Я не хотел, — угрюмо сказал он, обращаясь к Константину. — Они не должны были в тебя стрелять. Ты ни при чём…

— Без тебя знаю, — фыркнул северянин, прижимая ладонь к грудине. — А ты можешь радоваться, Гедимин. Ты успешно выкинул в помойку три с половиной года работы. Если бы не плутоний, нас вообще расформировали бы.

— Без Гедимина тут не было бы никакого плутония, — буркнул Иджес. — Оставь его в покое. Его чуть не убили.

— Совершенно ни за что, правда? — криво ухмыльнулся Константин, отворачиваясь к телекомпу.

Гедимин молча смотрел на собственный кулак — пальцы как сжались, так и не разжимались, хотя ногти уже впились в ладонь и пробили кожу. «Ирренций,» — единственная мысль в одно слово пульсировала внутри черепа. «Ирренций…»

01 августа 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Гедимин, коллега, мне очень не нравится ваше состояние,» — с этого начиналось письмо; сармат попытался усмехнуться, но угол рта только нелепо и болезненно дёрнулся. «К сожалению, никто из нас не может повлиять на так называемое Ведомство развития, а выхода на координатора сарматской расы у меня нет. Если есть что-то, в чём я мог бы помочь, сообщайте незамедлительно. Что касается пари — я выхожу из него вместе с вами и вернусь тогда, когда ваше руководство пересмотрит свои взгляды. Без вашего участия весь этот спор не имеет смысла. Может быть, вас заинтересует…»

Фраза обрывалась, за ней начинались поля бессмысленных знаков, — то, что написал Герберт, сильно не понравилось цензорам. Гедимин снова дёрнул углом рта и закрыл полупустое письмо. «Надо бы ответить,» — вяло шевельнулось в мозгу; сармат посмотрел на устройство связи и, подумав несколько секунд, убрал его в карман.

Слегка обточенный булыжник красного гранита, закреплённый в тисках, уже перестал дымиться, и Гедимин развернул его к себе и заглянул в прорезанные в нём каналы причудливой формы. Это был сквозной орнамент, один на весь кусок минерала, — какие-то абстрактные узоры, точная копия рисунка с распечатки, вручённой сармату Кененом. «Остыл. Можно резать,» — Гедимин подвигал ползунок, настраивая метчик, и на округлом боку булыжника высветились красные линии через каждые четыре миллиметра. Кенен просил нарезать гранит на пластины с орнаментом — что это и для чего нужно, Гедимин не спрашивал, ему было достаточно трёх тюбиков горчицы. Учётчик пообещал дополнить плату банкой сальсы, когда работа будет закончена, но всю горчицу ремонтник забрал сразу же.

Луч резака не сдвигал уже срезанные пласты — они так и лежали друг на друге, а сами сквозные прорези были едва заметны. Гедимин осторожно шевелил кистью, смещая руку всё ниже, пока не дошёл до середины. В этот момент его тронули за плечо, и он отключил резак и обернулся.

— Девятнадцать килограммов плутония на выгрузке, — Константин, подошедший к ремонтнику, довольно усмехнулся и похлопал его по плечу. — И это только предварительные данные. От твоих доработок большая польза, Гедимин. Я уверен — при полной отработке цикла масса дойдёт до двадцати двух килограммов. Возможно, и до двадцати трёх. Вот чем тебе следовало заниматься с самого начала, а не провоцировать Ведомство на применение силы.

Гедимин молча сузил глаза и отвернулся. Лучевой резак снова прикоснулся к камню, едва заметная вспышка прорезала булыжник насквозь, отделив ещё один дымящийся слой.

— Зря, — сказал Константин; судя по голосу, он больше не усмехался. — Ты мог бы делать то, к чему приспособлен. Почему ты вообще счёл себя учёным, исследователем, а не механиком с инженерным образованием? Лично я оснований для этого не вижу.

— Уйди, — сказал Гедимин, не оборачиваясь. «Надо бы зайти к Хольгеру, посмотреть на реактор,» — вяло подумал он, но не двинулся с места. «Ладно, Хольгер всё равно придёт сюда. Тогда всё узнаю.»

28 сентября 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— «Патентное ведомство Австралии против всех — громкое дело в Межпланетном суде Солнечной Системы», — вслух прочитал Кенен. — Эй, тески! А вот это действительно интересно. Они подавали в Межпланетный уже четыре раза за последние десять лет, но дело никогда не открывали. Из-за чего в этот раз? А, нашёл: «патент на так называемый „кристалл-концентратор Сивертсена“, более известный как „сивертсенит“, был неоднократно нарушен на территории Атлантиса, Северного Союза, Сина и Мацоды, а также совместно осваиваемого Марса и спутников Юпитера…»

Линкен, фыркнув, протянул руку над плечом Кенена и закрыл страницу.

— А ничего поинтереснее там нет?

— Ты мог бы интересоваться действительно важными вещами, — фыркнул учётчик, нехотя пролистывая последние новости. — Это Джеду простительно ничего не знать — он с Энцелада. А тебе…

— Стой, — Линкен перехватил его руку и вгляделся в сообщение. К нему прилагалась фотография — собранные в кучу кости и человеческие черепа на красновато-рыжей земле.

— «Массовые захоронения на Марсе — сарматский след?» — прочитал заголовок Хольгер, помрачневший и придвинувшийся к экрану. — «В шести милях от Нью-Лос-Анджелеса были обнаружены вертикальные шахты, частично заполненные обугленными костями. По предварительным оценкам, каждая из трёх шахт содержит останки двух с половиной тысяч человек. По предположениям экспертов, захоронения под Нью-Лос-Анджелесом — следы одного из „лагерей уничтожения“, созданных после вторжения сарматов на Землю. Напоминаем, что в годы войны Нью-Лос-Анджелес носил название „Агарта“ и был столицей режима Саргона на Марсе…»

Гедимин молча умножил два с половиной на три, вспомнил общую численность населения Земли, пожал плечами и снова уткнулся взглядом в пол. Он сидел рядом с креслом Хольгера, не обращая внимания на освободившиеся места за соседним столом, — можно было бы встать и пересесть, но особого смысла в этом не было.

— Семь с половиной тысяч мартышек? Непохоже на лагерь, — сказал Линкен, криво ухмыльнувшись, и оглянулся на Гедимина. — Утилизационные шахты Ассархаддона. Тем более — прямо под Агартой. Если макаки смогли пересчитать кости — утилизация там ещё не развернулась. Во время войны уже умели избавляться от мусора. Ассархаддон любил качественную утилизацию. От макак, даже дохлых, столько мусора…

— «Также на дне шахты и некоторых костях были обнаружены остатки обугленной органики чужеродного происхождения», — продолжал чтение Хольгер. — «По составу она идентична веществу, остающемуся при разложении трупов сарматов. Могли ли искусственнорождённые использовать марсианские шахты для казни и захоронения своих соплеменников? Расследование продолжается.»

Линкен хмыкнул.

— Ассархаддону было всё равно, на ком ставить опыты, — уверенно сказал он. — Было бы нужно — поставил бы на себе. А шахты точно довоенные.

Кенен хлопнул ладонью по столу.

— Мы сегодня летим куда-нибудь или нет? Сколько можно смотреть на дохлых макак⁈

— Тебе больше по нраву живые? — ухмыльнулся Линкен. — Ладно, идём. Заглянем на станцию, все уже там. Атомщик, ты с нами?

Гедимин пожал плечами и поднялся на ноги. «Станция? Ладно, пусть будет станция.»

Сегодня у глайдера Линкена было немного пассажиров — Аэций и Астиаг не праздновали День атомщика, Константин куда-то ушёл с Айзеком и Бьорком, самки уехали на станцию с попутным прицепом, не дожидаясь, когда самцы соберутся. Гедимин втиснулся на заднее сидение.

— Когда садишься с ним в глайдер, так и ждёшь, что он вытечет за борт, — хмыкнул Кенен, садясь у противоположной двери. — Скоро надо будет возить его в канистре.

Линкен обернулся, недобро щурясь.

— Ты сейчас о чём?

— Пока что «о ком», — Кенен указал на Гедимина. — Но ещё немного — и будет «о чём».

— Отстань от атомщика, — буркнул сармат.

— Да я-то отстану! — Кенен всплеснул руками — совершенно по-человечески, будто по фильмам учился. — Но никого не удивляет, что он ходит как прибитый уже третий месяц?

— Заткнись, — бросил Линкен, берясь за штурвал. — Atta’an!

Расстояния от «Новы» до «Полярной Звезды» еле-еле хватило на то, чтобы сделать над шоссе пару «бочек»; «мёртвую петлю» Линкен с сожалением прервал на первом кивке носом, плавно снизившись на временный аэродром вдоль внешней стены станции.

На посту охраны никого не было, не считая патрульного с контейнером глинтвейна. Он медленно высасывал вещество из упаковки и даже не смотрел в сторону проходящих сарматов.

Выйдя на площадку перед главным корпусом, Гедимин огляделся. Ни одного экзоскелетчика в зоне видимости не было, и в очередной раз куда-то пропала табличка, запрещающая купаться в градирнях, — её опора одиноко стояла на краю площадки, и с неё свисал пустой контейнер.

Гедимин ненадолго отделился от остальных, чтобы потрогать стену реактора, а когда нагнал их, они стояли в паре десятков метров от ближайшей градирни. Её входы, предназначенные для осмотра и очистки, были открыты, из них, как и из верхнего раструба, шёл пар. В одной из них, судя по звучному плеску и редким коротким репликам, купались сарматы, и ещё несколько ждали у входа — в мелком бассейне места хватило не всем. Другую — она стояла дальше, но звуков из неё доносилось гораздо больше — заняли охранники.

Гедимин посмотрел на остановившихся сарматов и удивлённо мигнул.

— Пойдёте внутрь?

— Нет, — ответил ему Линкен, странно усмехаясь. — Не сегодня. Есть идея получше. Хольгер, у тебя всё готово?

Химик развернулся спиной к градирне и сунул взрывнику в карман непрозрачные пробирки, скреплённые между собой.

— Можешь забрать. Но идея на редкость дурацкая.

Линкен хмыкнул.

— Не всем же быть гениями!.. Иджес, у тебя остался доступ к насосным станциям?

Механик удивлённо мигнул.

— Пройду. Тут ничего сложного нет. А ты что там забыл?

— Хочу немного добавить им веселья, — Линкен кивнул на градирни. — В трубы можно что-то вбросить?

— Не нитроглицерин, надеюсь? — Иджес подозрительно посмотрел на него. Взрывник отмахнулся.

— Эй! Я не маньяк-убийца. Ничего опасного. Просто шутка. Макаки любят шутить. Пусть посмеются.

Иджес несколько секунд смотрел на него, потом махнул рукой.

— Идём. Только без взрывчатки!

Гедимин шагнул к ним.

— Мне идти с вами?

Линкен положил руку ему на плечо и осторожно отодвинул сармата в сторону.

— Не надо, атомщик. Тебе и без того досталось. Идея-то в самом деле дурацкая. Хоть и забавная. Стой тут, смотри, что будет.

Через восемь минут оба сармата вышли из-за пластинчатой коробки насосной станции. Линкен подошёл к Гедимину и с ухмылкой кивнул на градирни.

— Хольгер, сколько времени нужно?

— Минут шесть на реакцию, ещё сколько-то — чтобы заметили, — химик задумчиво посмотрел под ноги. — Может, отойдём?

Уйти они успели недалеко — едва подошли к строению на краю площадки, из градирен послышались растерянные и испуганные крики. Несколько сарматов выкатились наружу, едва не сбив с ног тех, кто ждал своей очереди войти, и Гедимин изумлённо замигал — их кожа тускло светилась зеленью.

— Это твоя шутка? — вполголоса спросил он у Линкена. Сарматы, пойманные на выходе, между тем встряхнулись, потыкали в себя пальцами, переглянулись с окружающими и снова скрылись в градирне. Минуту спустя группа светящихся, но уже одетых купальщиков пошла к насосной станции. Гедимин покосился на Линкена. Взрывник только ухмыльнулся.

— Шутка не для тесков, атомщик. Жди дальше.

Ещё тридцать секунд спустя вторая градирня задрожала от криков и ругани. Линкен отступил в проход между зданиями, утаскивая за собой Гедимина. Из башни охлаждения выбегали голые «макаки». Они тоже светились — кто целиком, кто частично, пятнами. Некоторые лихорадочно тёрли себя схваченной на бегу одеждой, другие успели подобрать смарты и теперь звали на помощь медиков и ликвидаторов. Линкен уткнулся лицом в стену и захрюкал.

— Это радиация, твою мать! — донеслось до Гедимина. — Мы все трупы! На грёбаной станции утечка! Вы, слизь, чего вылупились⁈ Утечка, мать вашу! Живо заткните её! Чёрррт, с меня уже кожа слезает!

Он тихо хмыкнул и ткнул Линкена под рёбра — достаточно крепко, чтобы тот перестал смеяться и повернулся к нему.

— Заметят, — напомнил он. — Мы близко. Что влил?

— Этим не найти, — отмахнулся Линкен. — Даже с анализатором. Через полчаса отсветятся. Если успеют разбудить Мартинеса — вот будет веселье…

— Мистер Мартинес! — услышал Гедимин испуганный голос одного из охранников. — Мистер Мартинес, главный пост на связи! Утечка радиоактивной воды в градирне…

— Пошутили — и будет, — сказал посерьёзневший Линкен, оглядываясь на башни охлаждения. У выхода собралось уже много охранников, большинство успело одеться, некоторые влезли в экзоскелеты. Сарматы, держась в тени стены, пошли прочь от градирен, стараясь не выходить в просматриваемые переулки. «Опять Фюльбер придёт,» — думал Гедимин, сдерживая порывы оглянуться и посмотреть, светятся ещё охранники или уже нет. «И, скорее всего, ко мне. Кого ещё подозревать…»

…Последнего светящегося сармата они встретили на берегу озера, среди купальщиков, — видимо, после градирни он захотел охладиться. Перехватив взгляд Гедимина на зеленоватые полосы на его ногах и животе, сармат посмотрел на ремонтника, на его группу, громко хмыкнул и подошёл к ним. За ним подтянулись ещё несколько, без видимых следов люминесцентного вещества, но настроенные не слишком дружелюбно, и Гедимин нехотя поднялся на ноги и незаметно отстегнул от комбинезона ремонтную перчатку.

— Линкен Лиск? — сармат посмотрел на взрывника, отступившего за куст — как бы в смущении, но Гедимин помнил, что именно с той стороны куста Линкен оставил свой комбинезон… и запасы взрывчатки. — Твой фокус с градирнями?

— Мой, — не стал отпираться взрывник. — И что, скажешь, что шутка тебя напугала? Радиация так не светится. Мне не веришь — вон, послушай атомщика.

Гедимин открыл было рот, но по изменившимся лицам сарматов понял, что никто всерьёз его слушать не собирается, и недовольно сощурился. «Нашёл чем напугать чужаков… Ладно, ещё не дошло до взрывов — это уже хорошо.»

— Дурацкая у тебя шутка, Лиск, — сармат поморщился. Линкен хмыкнул.

— Что, макаки плохо бегали? Или тихо визжали?

Кто-то из сарматов ухмыльнулся. Тот, на ком осталось светящееся вещество, недовольно покосился на них.

— Посмотрим ещё, как они над тобой пошутят.

— Откуда узнают? — спросил Линкен, слегка сузив глаза. — Ты скажешь?

Сармат фыркнул.

— Я-то нет, и мои — нет. Даже насосная станция промолчит. Но ты ведь всегда так шутишь — и они не настолько тупы, чтобы это не запомнить. В общем, жди ответа.

— Ну, спасибо, что предупредил, — Линкен едва заметно усмехнулся. — Опять карцер? Ничего, будут и у нас свои бластеры и крейсера.

— Есть растворитель для этого вещества, — вмешался в разговор Хольгер. — Если оно не стирается, и ты не хочешь так ходить — скажи, я приготовлю антидот.

Сармат отмахнулся.

— Само сотрётся. Вреда от него нет, но вот шутка была дурацкая.

Чужаки ушли под свой куст. Линкен обиженно фыркнул.

— Дурацкая… Сам он и такой не придумает.

— А он прав, — буркнул Гедимин, доставая из кармана гудящий смарт. Кто-то вышел на связь — и, судя по сигналу, не Конар и даже не Кронион.

— Мсьё Гедимин? Хорошего вечера — и с хорошим днём отдыха, — голос Фюльбера звучал, как всегда, ровно и размеренно. — О том, что он у вас удался, я уже наслышан. Подробности мне не слишком интересны. Спасибо, что выбрали предельно безвредное вещество без дополнительных эффектов. Передайте благодарность мсьё Хольгеру.

— Я не понимаю, — проговорил Гедимин, чувствуя себя довольно глупо. В трубке хмыкнули.

— Не трудитесь, мсьё инженер. Это даже на охранниках не сработает. Не беспокойтесь, никаких санкций с моей стороны не последует — по крайней мере, к вам и вашим товарищам. А вот охрана, увы, моего доверия не оправдала. Надо будет заняться дисциплиной. Вы с вашей «утечкой», пожалуй, заслужили небольшую премию. Месяца через два-три, когда сроки всех взысканий пройдут, получите её вместе с жалованием. Постарайтесь пока не попадаться охране под горячую руку. Они навряд ли сойдутся со мной во мнении…

Смарт коротко прогудел и отключился. Гедимин повернулся к Линкену.

— Фюльбер обещал премию. Разделю между тобой и Хольгером. В этот раз я точно ни при чём.

— Хорошо, что не сдал, — хмыкнул взрывник. — Да не надо, бери себе. Мне хватит. Не рассказал, как успокаивал мартышек?

Гедимин качнул головой.

— Он, кажется, доволен, что мы это сделали. Наверное, ему не нравились купания в градирнях.

— Да, люди этого не любят, — кивнул Иджес. — Пока сами не попробуют. В градирне хорошо. Линкен, только не лей больше никакой дряни в воду! Во второй раз — уже не смешно.

Гедимин запоздало вспомнил, что собирался нырнуть — для этого и снял комбинезон на прохладном ветру, а сейчас его кожа уже слегка посинела от долгого охлаждения. Он быстро шагнул в воду, оттолкнулся и ушёл на глубину. «Градирни, шутки над охраной… Это всё от безделья,» — думал он, проходя сквозь толщу воды. «Если бы мне дали вернуться к работе…»

01 октября 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Иджес замолчал. В наступившей тишине над побережьем было отчётливо слышно, как ледяные осколки наползают на берег — ветер гнал их по чёрной воде, и они тускло поблескивали в свете прибрежных фонарей. Вдалеке по волнам расплывалось мутное желтоватое пятно — светилось окошко насосной станции и цепочка светодиодов вдоль её стен. Аэродромные прожектора были направлены вверх, в пустое небо, — все шахтёрские глайдеры ночной смены уже час как улетели на рудники, чужаки в Ураниум-Сити так поздно не заглядывали. Вместе с воем ветра, звоном раскалывающихся льдин и гулом насосной станции Гедимин слышал отдалённые шаги — стальные «копыта» экзоскелетов опускались на платформу с отчётливым стуком.

— Не лезьте на воду, пока лёд не встанет, — Гедимин вытер небольшую подводную лодку ветошью и завернул её в непрозрачный тёмный скирлин. — Или хотя бы привяжите Айзека к чему-нибудь непотопляемому. В прошлый раз я сделал для эхолота гидроизоляцию. Не помогло. Что вы с ним делали?

Иджес смущённо хмыкнул.

— Его и так никто не пускал ходить по воде. Был нормальный плот. Не знаю, как он с него свалился, — сказал он. — Наверное, мы привяжем эхолокатор отдельно от Айзека. Так хоть что-то одно останется на плаву.

Он поднялся на ноги, отряхиваясь от мокрых листьев, и подобрал обе подлодки.

— Иди, — кивнул Гедимин на его вопросительный взгляд. — Я ещё искупаюсь.

— Не замёрз? — Иджес посмотрел на его ладонь, но в полутьме было не разглядеть цвет кожи — и тем более было не отличить обычный светло-серый «окрас» Гедимина от слабой синевы, проступающей на холоде. — Зашёл бы в душевую! Венерианцы, правда, уже ушли…

Он посмотрел на крыльцо общественной душевой и хмыкнул.

— Да, ходить туда незачем. Филки опять всё выстудили. Ничего не понимают в купании!

— Иди уже в барак, — буркнул Гедимин. — Скоро отбой.

— А сам что не идёшь? — прищурился Иджес.

— Надо охладить голову после твоих подлодок, — проворчал сармат, снимая сапоги и пояс. Он не был уверен, что нырнёт — чёрная вода и лёд у берега выглядели негостеприимно — однако Иджеса пора было спроваживать. План «посидеть вечером у озера и подумать об омикрон-излучении» провалился с грохотом, оставалась надежда на первые ночные часы — в такую погоду было мало желающих спускаться к берегу и мешать составлять чертежи из осколков льда.

Купание не задалось — лёд мешал всплывать, и какой-то осколок оставил царапину на щеке, когда Гедимин выныривал за воздухом. Через пять минут сармат выбрался на берег. Ветер усилился, как и холод, — задерживаться на берегу не имело смысла. Он стал одеваться, но ничего, кроме штанов и сапог, надеть не успел, — куст за его спиной затрещал, послышался металлический скрежет.

— Эй, теск! — приглушённым шёпотом сказал охранник в лёгком экзоскелете. Гедимин видел, что это «Маршалл» — и, скорее всего, один из «Маршаллов» «Вестингауза» — но опознавательные знаки то ли расплывались из-за скверного освещения, то ли были чем-то заляпаны. Сармат растерянно мигнул и повернулся к экзоскелетчикам. Их было двое — один подошёл к Гедимину почти вплотную, второй стоял поодаль, — но в притоптанной траве, а не на платформе, и слишком близко к берегу.

— Ты Гедимин Кет?

По какой-то причине оба не включали ни фонарь, ни считыватель. Сармат скользнул взглядом по экзоскелетам, — мелких неисправностей хватало в каждом из них, но серьёзных повреждений не было.

— Это я. Что, нужен ремонт? — так же тихо спросил он. Вместо ответа охранник шагнул к нему. Он не замахивался — просто ткнул «клешнёй» в грудь сармата, и Гедимин услышал треск шокера в ту же секунду, когда его тело перестало ему подчиняться.

— Этот? — услышал он, лёжа ничком в траве. Сердце снова начало биться — спустя две или три секунды после удара, но ощущение раздавленности, тяжесть во всём теле и красные пятна перед глазами проходить не спешили.

— Он, — стальное «копыто» врезалось Гедимину в рёбра. — Слизь! Повезло, что он тут был один. Поднимай его, хочу посмотреть в глаза.

Второй охранник завернул руки сармата за спину и поднял его за них — резким рывком, так, что затрещали связки. Гедимина прислонили к броне «Маршалла». Вывернутые руки болели, и он попытался встать на ноги, чтобы ослабить нагрузку на плечи, — но конечности не слушались. Даже голова не хотела держаться прямо; второй охранник приставил «клешню» к его лбу и посветил фонариком в лицо.

— Урод жёлтоглазый, — пробормотал он, коротко ткнув Гедимина «кулаком» под дых. Под весом обмякшего тела вывернутые плечи заболели сильнее прежнего. Сармат попытался вдохнуть глубже — пора было сбрасывать оцепенение и удирать, происходящее сильно ему не нравилось.

— Что скалишься, ублюдок? — стальные «пальцы» больно сдавили Гедимину кадык. — Думал, Мартинес тебя выгородит? Без него разберёмся. Вспомнишь свои шутки, когда потроха изо рта полезут. Давай, Джо, тащи его на трубы!

— Может, в овраге кончим? — охранник неуверенно оглянулся на озеро и световое пятно вокруг насосной станции. — Свет горит. Увидят.

— Там люди, Джо, — прошептал второй. — Ни одной слизистой твари. Никто ничего не скажет. Двигай!

Охранник вздёрнул сармата выше, так, что его ноги уже не касались земли. Гедимин стиснул зубы и с удивлением заметил, что челюсти ему уже подчиняются — как и веки. Медленно и осторожно он попробовал шевельнуть пальцем. Мышцы всё ещё дёргались рассогласованно, но сармат сокращал и расслаблял их, пока очередная часть тела не становилась полностью управляемой.

Трубы, присыпанные ледяными осколками, выходили на несколько метров в озеро; они обмёрзли, лёд трещал под «копытами», и Гедимин ждал, что охранники не удержатся, но кто-то вовремя поставил им зимние шипы — они даже не поскользнулись. Висеть на руках становилось больнее с каждой секундой, — кажется, насильно расслабленные мышцы не выдержали нагрузки. Нечего было и думать раскачаться на таких руках — даже в полном сознании, без пятен, плывущих перед глазами. «Он держит меня сервоприводом. Не устанет,» — с досадой подумал Гедимин. «Если бы поставил на опору…»

«Макаки» остановились. Тот, у кого были свободны руки, повернулся к сармату, посмотрел на него и снова ударил в живот.

— Меня не зашиби! — опасливо прошептал Джо — тело сармата, качнувшись, врезалось в экзоскелет. — Лучше выдави ему глаза. Хочу посмотреть, как он корчится.

— Не спеши, всё будет, — пообещал первый, снова поддевая Гедимина «клешнёй» под подбородок. — Слышал, слизь? Сначала мы выдавим тебе глаза. Потом оторвём яйца. Потом переломаем все кости в руках и ногах и выкинем под трубы. Вы — живучие ублюдки, но ты не порадуешься, что ещё жив. Попроси, чтобы я пристрелил тебя. Попроси, мразь!

Он расставил «пальцы» и поднёс к глазам сармата. Гедимин отдёрнул голову назад, насколько мог, и пнул ближайшую конечность экзоскелета — гораздо слабее, чем хотелось бы, но, судя по хрусту и сдавленному оханью из-под шлема, весьма удачно.

— Тварь! — охранник с трудом вернул утраченное равновесие и отступил немного назад, глядя на ноги сармата. — Нет, ты видел⁈ Уже очухался!

— Врёшь, — Джо дёрнул Гедимина за руки. — Видишь — молчит. Любой давно заорал бы. Говорил же — надо в овраге кончать. Потом бы сюда оттащили.

— Теперь стрелять нельзя, — прошептал другой. — С берега видно. Держи его выше, Джо. Подальше от света. Раздавлю ему яйца — больше не дёрнется.

Гедимин хотел ударить его коленом, но промахнулся — Джо резко дёрнул его за руки, и боль помешала сосредоточиться. «Клешня» сжалась на его мошонке. Сармат ожидал резкой боли — но не такой оглушающей, пробирающей до костей. Видимо, подавленная иннервация ненадолго восстановилась, чтобы подать последний сигнал тревоги, — ремонтник стиснул зубы, не желая радовать «макак» воплями, но вой сам вырвался из груди, мимо голосовых связок. Светодиоды на стене насосной станции мигнули, чья-то тень упала на освещённые трубы.

— Эй, вы! Что там⁈ — луч фонаря скользнул по воде, зацепив часть экзоскелета и бок Гедимина. Джо резко опустил сармата вниз, разворачиваясь спиной к фонарю, и ступни Гедимина коснулись опоры.

— Ниче… — закричал в ответ второй охранник, но закончить не успел — Гедимин развернулся на месте, швыряя экзоскелетчиков друг на друга. Шипы заскрежетали по металлу, «клешня», удерживающая руки сармата, разжалась, попутно содрав с его запястий кожу, но на очередную вспышку боли он уже не обратил внимания — молча, не разбегаясь, соскользнул с труб в воду и ушёл на дно.

Медленно ползти, цепляясь за камни, ему пришлось долго — пока холод воды не ослабил боль в надорванных мышцах. Руки двигались, но с трудом, каждое движение ногами неприятно отзывалось в паху. «Иннервация,» — подумал сармат, последним усилием выталкивая себя на поверхность, — в лёгких уже закончился воздух. «Она ещё там. Самое время включиться…»

Плыть пришлось на ощупь, но память и чувство направления не подвели его, — он выполз на плоский гранитный валун у восточного берега, перед обрывом с глубокими разломами, ведущими вглубь скалы. С трудом вытянув тело из воды, он посмотрел на руки. Сейчас, вдали от источников света, с неполной луной, которую затянуло дымкой, можно было различить только чёрные полосы и пятна. Липкая жидкость медленно стекала по бёдрам. Резкий запах нагретого металла висел в воздухе, — кровотечение не усиливалось, но и не останавливалось. Гедимин кое-как перевернулся, сел на камень, оглянулся на северный берег, — там по воде метались лучи прожекторов. Два дрона висели над водой вокруг насосной станции, ещё десяток размеренно прочёсывал окрестности. «Ищут,» — Гедимин стиснул зубы и рывком сполз с камня обратно в воду. Здесь было по грудь; идти было ещё больнее, чем плыть, но до берега сармат добрался. Ближайшая пещера оказалась слишком тесной, чтобы выпрямиться во весь рост, и он снова пополз.

Ему дважды приходилось останавливаться, ложиться грудью на камни и усилием воли подавлять боль. Он надеялся, что комбинезон не пропускает кровь, но резкий запах говорил об обратном, — след должен был протянуться за ним от самого входа.

Когда он остановился в третий раз, то заметил краем глаза нишу слева от себя и втиснулся туда, сворачиваясь почти в клубок. Его знобило. Сармат напомнил себе, что температура воздуха всё ещё выше нуля — ненамного, но выше, и очень скоро тело приспособится и перестанет расходовать энергию попусту. Отдышавшись, он осторожно ощупал предплечья, — рубцы оказались глубже, чем он предполагал, и всё ещё кровоточили. Попытка исследовать повреждения в промежности закончилась вспышкой боли и сворачиванием в клубок. Кажется, органы были на месте — но, по ощущениям, от них остались кровавые ошмётки. «Надо отлежаться,» — Гедимин замедлил дыхание, насколько мог, и прижался виском к камню. «Вода смоет кровь с берега. Не найдут.»

02 октября 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Прошло не менее полутора часов, прежде чем Гедимин открыл глаза. Он неосторожно шевельнулся, и притупившаяся было боль в плечах и в паху снова вспыхнула, заставив его скрипнуть зубами. Холода он не чувствовал, хотя лежать на мокром камне было неприятно; вода из озера не затекала так глубоко в пещеру, но конденсат постоянно оседал на стенах и скапливался в нишах. «Идти не смогу,» — решил сармат после очередной попытки встать хотя бы на четвереньки. Раны на предплечьях перестали кровоточить, их края немного сблизились, зато напомнили о себе вывернутые плечи. «Ползти не выйдет. Передвигаться внаклонку?» Сармат снова опустил голову на камень, решив выждать ещё полтора-два часа, — в это время года рассветало поздно, и он ещё мог до света покинуть укрытие и перебраться дальше на восток. Что он будет там делать, Гедимин пока не знал.

Через пять минут по пещере разнеслись гулкие шаги, усиленный подземной акустикой гул сервоприводов и лязг неплотно пригнанной брони. Лязгало не так уж много деталей — Гедимин, прислушавшись, пришёл к выводу, что разболтано всего три пластины на одном из экзоскелетов.

«Теск, твою мать!» — мысли о состоянии вражеской техники были совсем уж неуместными, и сармат с досадой прервал их. По своду пещеры — прямого коридора, в боковой нише которого лежал Гедимин — скользнул яркий луч, за ним — ещё один. Шаги затихли, гул — нет.

— Второй след, — сказал кто-то из людей, направляя луч фонаря вниз. — Здесь он лежал. Два пятна крови.

— Больше первых двух, — заметил другой. — Дольше лежал, или кровотечение усилилось?

— Думаю, первое, — ответил человек. — Раны на руках — поверхностные, крови неоткуда течь. Он постепенно устаёт. Он где-то здесь, навряд ли ему хватило сил выбраться.

Гедимин вжался в камень и бесшумно нашарил сбоку от себя осколок гранита — слишком мелкий, чтобы стать оружием, но способный усилить удар кулака, в котором зажат. «Нашли…»

— Гедимин! — третий преследователь повысил голос — ненамного, но в пещере громкие слова звучали как крик. — Где вы? Если вы в сознании — отзовитесь!

Сармат мигнул и запоздало сообразил, что ни один из голосов ему незнаком, — никто из переговаривающихся в пещере не был Джо или его спутником.

— Сканер уловил тепло, — сказал один из людей. — Он где-то рядом. Возможно, без сознания. А вот и третий след, размазанный.

Кто-то за углом резко выдохнул.

— Стойте все, — коротко приказал он, и Гедимин изумлённо мигнул, узнав голос Иджеса. — Я пойду вперёд.

Гедимин сам не понял, как ему удалось встать — и чем он при этом думал, что забыл о высоте потолка. Свод пещеры, за ночь не поднявшийся ни на миллиметр, врезался в его загривок, и сармату пришлось с шипением упасть на руки. Иджес вкатился в его нишу на секунду позднее, чуть не ободрал бок о гранитный выступ, обхватил Гедимина за плечи и подтащил к себе. За его спиной загрохотали «копыта» — экзоскелетчики остановились у входа в пещерку, осветили её фонарями, но внутрь заходить не стали.

— Живой? Второй час тебя ищем, — прошептал Иджес, судорожно гладя Гедимина по спине. — Макаки думали, что ты на дне, насилу согласились поискать на восточном берегу. Фюльбер поднял весь город.

Гедимин мигнул.

— Фюльбер? Откуда он узнал?

— Не знаю, — ответил механик. — Когда нас с Хольгером выдернули из барака, поиски уже шли. Говорят, на тебя напали охранники? Их схватили, но куда дели — я не знаю. Ничего, Кенен с Линкеном их найдут…

Гедимин недобро сощурился. «Да, это правда. Если они ещё не на материке — их найдут.»

— Здесь кто? Люди Фюльбера? — спросил он.

— Человек Фюльбера и двое федералов, — Иджес ненадолго выпустил Гедимина и посмотрел на него; когда он увидел руки сармата, его передёрнуло. — Надо как-то выбираться, атомщик. У выхода ждёт глайдер, но… Ты идти-то можешь?

— Никаких «идти», — вмешался один из людей в коридоре. — Ему нельзя тревожить рану. Дайте ему анестетик и готовьте носилки. Странно, что он не умер от болевого шока ещё на том берегу.

Через пятнадцать минут Гедимин снова увидел ночное небо. Он лежал на носилках — конструкции из металлических штырей и фриловых пластин, встроенной в экзоскелет — и мог растянуться во весь рост, не боясь удариться. Иджесу, идущему рядом, было сложнее, — он сгорбился и втянул голову в плечи, стараясь не задеть свод пещеры.

— Вас отвезут в госпиталь, — сказал один из федералов, когда сармата перенесли в глайдер. — К обеду вы опомнитесь достаточно, чтобы дать показания. Ваше присутствие на суде, скорее всего, не понадобится.

«Суд?» — сармат удивлённо мигнул. «Из-за раненого теска? Наверное, у „Вестингауза“ претензии. Попортили ценное оборудование…» Он хмыкнул и устроился поудобнее на сидении — слишком коротком для рослого сармата, но гораздо более мягком, чем каменный пол пещеры. «Надеюсь, руки вправят. Кости целы, вывих или разрыв связок — не так опасно.»

16 октября 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Ну как? — спросил медик у Гедимина. Тот пожал плечами.

— Больше не болит. Спариваться смогу?

Медик хмыкнул.

— Ну, гидравлику тебе починили. А вот электропривод и цепь управления… Не сможешь. Иннервация примерно та же, что в верхней части бедра. У тебя сейчас руки более чувствительны, чем область паха.

Гедимин на секунду задумался — услышанное не слишком его расстроило, скорее наоборот.

— И если макаки снова так меня схватят…

— Можешь спокойно откручивать им ненужные детали. Как от экзоскелетов, так и от тел, — закончил за него медик. — Макаки ищут уязвимые точки в привычных местах — где у них, там, мол, у всех. Им будет сюрприз.

Он хлопнул сармата по плечу и вышел из палаты. Гедимин подошёл к окну и посмотрел на аэродром. За взлётно-посадочными полосами и чередой пассажирских платформ виднелось озеро — светло-серая равнина с чёрными пятнами незамёрзших прорубей. Вчера их было больше.

Гедимин взялся за выступ карниза и потянулся, разминая мышцы. Можно было побегать по палате, сделать пару прыжков с пола на потолок и обратно и покататься кубарем между койками, но на одной из них спал сармат, которому вчера вечером вскрывали череп, — так сказал Гедимину один из пробегающих мимо санитаров. Ремонтник тихо подошёл к раненому — тот лежал на боку, придерживаясь рукой за голову даже в забытьи, дышал ровно и размеренно. В браслете-дозаторе на его плече ещё оставались полные ампулы, — беспокоиться за него не стоило, но и будить его Гедимину не хотелось. Он вернулся к своей койке, сел на неё и достал смарт. «Изучать ирренций без единого атома ирренция,» — невесело усмехнулся он. «Глупое занятие.»

Дверь приоткрылась.

— Тихо и ненадолго! — буркнул филк-санитар в спину Кенену, заходящему в палату с широкой улыбкой. — Тут лежит раненый.

— Не беспокойся, мой друг, — учётчик улыбнулся ещё шире. — Неплохой сегодня день, Джед? Лёгкий морозец, безветрие, — то, что нужно для купания!

— День, а он купается, — хмыкнул Гедимин. — Ты на работе был?

Кенен вздохнул.

— Да, это всё тот же Джед, комендант Энцелада. Не бойся, все мои действия совершенно законны. Ну, как твои дела? Заживление проходит успешно?

— Руки в порядке, — отозвался Гедимин. — Но, кажется, всех беспокоят яйца. На кой они мне, если нам запрещено спариваться⁈

Кенен криво ухмыльнулся.

— Никогда не знаешь, что в жизни пригодится, — сказал он, понизив голос. — Сегодня ввели проект «Слияние», завтра отменили, послезавтра опять введут. Лучше, когда всё на месте и в полной готовности… Как тут со связью, Джед? На Энцеладе знают, что в Атлантисе избран новый президент?

Сармат мигнул.

— Ещё один? — он попытался вспомнить предыдущего, но на ум приходил только покойный да Коста. Кенен испустил смешок.

— Тебе трудно уследить за переменами, Джед? Всё происходит слишком быстро, верно?.. Да, Джейсон Блэр, выдвиженец от демократов. Шёл ноздря в ноздрю с Франкой Гросси. Дюкетту ничего не светило — это было ясно уже после того, как проголосовал Север.

— Джейсон Блэр? — повторил за ним Гедимин, стараясь задержать незнакомое имя в памяти хотя бы на пять минут. — И что, он отменит законы да Косты?

Кенен рассмеялся в открытую — правда, быстро прервал веселье, когда Гедимин направил на него тяжёлый взгляд.

— О нет. Всё не так быстро делается, Джед. Для президента Атлантиса наши с тобой проблемы — далеко не первоочередные. Сейчас назревает конфликт с Австралией — пока что юридический, но может дойти и до стрельбы. Австралийцев сильно задела кража сивертсенита.

Гедимин озадаченно посмотрел на него.

— Сивертсенит не крали. Патент Сивертсена был куплен «Вирмом». Даже если «Вирм» его перепродал — разве макаки так не делают?

Кенен с ухмылкой покачал головой.

— Вроде бы всё правильно, Джед… Но на деле история с продажей патента довольно мутная. Подробности тебе неинтересны, но «Вирм» есть за что ухватить.

— Из-за одной корпорации, добывающей руду, начнётся война? — Гедимин недоверчиво хмыкнул. — Слишком глупо. Даже для мартышек.

— Посмотрим, — отозвался Кенен. — Пока это всё, что мы можем сделать. Совет безопасности снова оставил нас без избирательных прав — и это значит, что люди по-прежнему считают нас полезными механизмами, но не более.

— Будто это раньше было непонятно, — буркнул ремонтник.

— Вообще-то, Джед, результат уже неплох, — сказал Кенен. — Я не ожидал, что моя петиция попадёт на рассмотрение. Конечно, основная заслуга у губернатора Оркуса — но и ты мне сильно помог. По меньшей мере двести сарматов подписали петицию, когда я показал им твою подпись.

Гедимин мигнул.

— Почему?

— Не знаю, Джед. Может, им нравятся твои чертежи? — Кенен ухмыльнулся. — В любом случае — я тебе благодарен.

Филк-санитар заглянул в палату и неприязненно сощурился на учётчика. Раненый сармат на койке у стены зашевелился, отнял руку от головы и приоткрыл глаза.

— Пора уходить? — Кенен поднялся с кровати Гедимина и пошевелил пальцами у плеча, изобразив салют. — Надеюсь, тебя скоро выпишут. Тут двое арестованных охранников «Вестингауза» сбежали из-под ареста — и как им это удалось? — и федералы, прочесав весь лес, ничего не нашли. Странная история, верно?

Он посмотрел Гедимину в глаза и широко ухмыльнулся. Ремонтник криво усмехнулся в ответ.

— Может, на них напал медведь? — задумчиво спросил он. — Хотя — медведи не едят скирлин.

— Думаю, дело в заброшенных шахтах, — сказал Кенен. — Их так много в лесу, и большая часть ничем не укреплена. Так легко провалиться…

«Интересно, Линкен участвовал?» — подумал Гедимин, когда дверь за учётчиком закрылась, а сам ремонтник отошёл к окну, чтобы не мешать медикам, окружившим раненого. «Если бы он работал один, Кенен рассказал бы о подрыве карцера со всеми, кто внутри. А если их сначала выманили… работа Маккензи, определённо. Не повезло этим двоим. Линкен работает быстрее.»

01 декабря 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— «Найти пару толковых операторов и техника с прямыми руками», — вслух прочитал Константин пометки на очередной папке с распечатками. — Иджес, это всё, что ты можешь сказать по делу?

Механик угрюмо кивнул.

— Гедимин настраивал эти станки своими руками всего-то полгода назад. Что надо было делать, чтобы снова всё сломать⁈

Гедимин в разговор не влезал — сидел за верстаком, читал статью, на которую вышел по наводке Конара, и пытался вникнуть в теории о строении вакуума. Мозг почти ощутимо скрипел и искрил. «Что-то странное они придумывают,» — решил в конце концов сармат, откладывая статью. «Или я совсем отупел от безделья.»

— Константин! — он развернулся вместе со стулом, и командир «научников» от неожиданности подался назад. — Не слышал ничего из Порт-Радия? Что там делают с ирренцием? Обнаружили что-нибудь новое?

Константин покачал головой.

— Ведомство передо мной не отчитывается. А тебе, Гедимин, пора бы успокоиться. Прошло пять месяцев! Что, один лишь ирренций достоин внимания великого физика-ядерщика?

Линкен, резко выдохнув, поднялся с места.

— Ты опять? Оставь атомщика в покое!

Гедимин отвернулся.

20 декабря 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

В кармане Гедимина глухо загудела рация. Через секунду гудок повторился, через две — стал непрерывным и постепенно звучал всё громче. «Кто перенастроил сигнал?» — вяло удивился сармат, закрывая последнюю защёлку на вскрытом и вычищенном агрегате. Быстрая проверка показала, что механизм работает — не совсем так, как хотелось бы его операторам, но гораздо лучше, чем до того, как Гедимин в него заглянул. «Хватит на сегодня,» — сармат вернул на место крышку, вытер руки и пошёл к выходу.

Когда он выходил из проходной, рация замолчала. «Надо снова перенастроить,» — подумал он, сворачивая к бараку. «И поставить защиту. Нечего лезть в мой смарт.»

Возвращаться в научный центр не было смысла — рабочая смена ремонтников, распространявшаяся на него, закончилась с первым гудком смарта, и скоро все «научники» должны были вернуться в барак. На улице шёл снег, над аэродромом метались лучи прожекторов, и гудела сирена, — снова кто-то из чужаков понадеялся на лётную погоду и потерялся над Атабаской. Можно было пойти туда и узнать, что случилось, можно было заглянуть к венерианцам в общественную душевую и испытать на себе температурный перепад в сто пятьдесят градусов, или зайти к Лилит и сёстрам Хепри, запускающим подлодки с северо-западного берега, — сейчас, за одиннадцать дней до Большого Зимнего Заплыва, тренировки были в самом разгаре… Сармат на секунду остановился на обочине, выбирая направление.

— Стоять! — четверо в лёгкой броне выросли как из-под земли. Гедимин узнал патрульных Ведомства и подавил секундный порыв метнуться в переулок и удрать.

— Чего? — он вопросительно посмотрел на патрульных. Сарматы обступили его, прижав к стене, и немного потеснились, освобождая место для пятого пришельца.

Это был Нгылек; на этот раз он зачем-то сдвинул зеркальный щиток шлема, и Гедимин мог видеть его глаза — почти чёрные, едва заметные прорези на неподвижном лице. Ему стало не по себе.

— Стой где стоишь, — тихо сказал Нгылек, и его лицо странно дёрнулось, как от мимолётной ухмылки. — Хочу знать одно — как это тебе удалось? Ни следа, ни зацепки, ни молекулы взрывчатки, — два яруса вдребезги, восемь трупов. Это не Лиск, ему бы мозгов не хватило. Наследил бы на весь Порт-Радий. Это ты. Рассказывай. Что делал, как удрал, зачем тебе это понадобилось?

Сармат растерянно мигнул — он мало что понял, но происходящее ему сильно не нравилось.

— Делал что? — спросил он. — Что мне удалось? Я не понимаю.

Удар шокером под дых был привычно-ожидаемым, Гедимин даже успел перехватить и крепко сжать руку Нгылека, но тут вмешались патрульные, и спустя пару секунд сармат лежал на мостовой, и его руки были скручены за спиной обрывком проволоки. Он вяло удивился, что Ведомство до сих пор не разорилось на магнитные наручники. Удивляться и вообще думать немного мешали ноющие рёбра и колени.

— Голову не трогать, — приказал Нгылек, подбирая оброненный шокер. — Поднять его.

Гедимин выпрямился, покосился на патрульных, — по крайней мере на одном из шлемов удар его кулака оставил вмятину, другому сармату пришлось переложить шокер в левую руку, а помятую правую прижать к боку.

— Говори, слизь, — прошептал Нгылек, подходя к ремонтнику вплотную. — Кроме тебя, это сделать было некому. Восемь трупов, четверо с лучевой болезнью, полгода работы в пыль, вместо ангара — кратер… Решил отомстить за свой реактор? Думал, никто на тебя не выйдет? Надо было ещё тогда вышибить тебе мозги. Полгода выжидал, так? Дождался, когда все о тебе забудут…

Гедимин видел, что шокер в его руке мелко трясётся. Половина слов Нгылека звучала бредом, но вторая точно имела смысл — и сармат вздрогнул, как от удара.

— Ангар взорвался? Тот, где работали с ирренцием? — он рванулся из рук патрульных, но двое в броне, повисшие на нём, и несколько ударов шокером заставили его остановиться. — Когда?

— А то не знаешь, — лицо Нгылека снова дёрнулось. — Долго будешь молчать? Я хочу знать, как ты это сделал.

— Я ничего не делал, — Гедимин сердито сощурился. — Я был здесь с тех пор, как ты забрал мой ирренций. Ты бы лучше сказал, что у вас там произошло.

Второй и последующие удары тоже были предсказуемыми — так же, как и то, что пинок по голени заставит ошалевшего Нгылека потерять равновесие и вывалиться с мостовой на шоссе. Проезжающий мимо гусеничный глайдер громко загудел, но не остановился. Патрульные втащили Гедимина в малоосвещённый переулок. Нгылек догнал их через секунду.

— Не хочешь говорить? — агент Ведомства скользнул по телу сармата странным изучающим взглядом. — Значит, по-хорошему не вышло.

— Можно сломать ему руку? — спросил патрульный в помятом шлеме и в очередной раз попытался выправить вмятину.

— Heta, — бросил Нгылек, шагнув вперёд. Гедимин почти успел отдёрнуть ногу — её прижали с другой стороны, и покрытый бронёй «башмак» агента опустился на крайние фаланги двух пальцев. Боль была неожиданно резкой — казалось, сустав раздробили в кашу. Нгылек перенёс вес на носок «башмака» и ткнул Гедимина пальцем в грудь.

— Как взорвал?

«Он что, мутировал⁈» — от боли у сармата потемнело в глазах, он практически услышал хруст кости. «Hasu!»

— Это был не я! Нгылек, мутант, возьми сканер и проверь!

В этот раз пнуть агента ему не удалось — тот проворно отступил, но «башмак» с придавленных пальцев убрал, и в голове у Гедимина слегка прояснилось. «Что я с ним болтаю⁈ Он мутировал. Надо звать охрану!»

Сармат открыл рот, но крикнуть ему помешал разряд шокера в живот.

— Сканер, — пробормотал Нгылек, вытирая ногу о выступ фундамента; Гедимин увидел размазанную кровь. — Техника. Знаю, что ты с ней делаешь. Сканер покажет, что ты захочешь. Думаешь, я ему поверю⁈

— Проверься на эа-мутацию, — прохрипел Гедимин, пытаясь разогнуться после третьего разряда. — Сам додумался пытать сарматов — или научили?

Похоже, Нгылек действительно раздробил ему ногтевую фалангу — по крайней мере, одну, и серьёзно повредил вторую, — согнуть пальцы никак не удавалось, и из порванного сапога сочилось чёрное и блестящее. Распрямили сармата силой — рывком дёрнули за плечи. Нгылек наотмашь ударил его по лицу и отряхнул руку.

— Значит, по-хорошему не хочешь? Ладно, завтра поговорим. Завтра ты всё расскажешь.

Он показал патрульным несколько странных жестов. Пару секунд спустя сопротивляющегося Гедимина вчетвером затолкали в глайдер, и машина взлетела с места, едва не зацепив проезжающий погрузчик. Сармат пошевелил руками — пока он дёргался и вырывался, проволока немного ослабла, и очередной рывок сбросил её на сидение. Гедимин сдёрнул с ближайшего охранника станнер вместе с кобурой; доставать было некогда — рукоять в лицо с размаху и так сработала не хуже разряда, заставив агента с воплем схватиться за лицевой щиток. «Теперь — вниз,» — щёлкнуло в голове Гедимина, и он швырнул патрульного в дверь. Фрил захрустел, непрочный металл прогнулся. Что-то протрещало за спиной, и сармат упал на сидение лицом вниз. Перед глазами вспыхивали и пропадали белые точки. «Станнер,» — подумал он, корчась в судорогах, — тело вышло из подчинения, но мозг ещё работал. «Не вышло.»

Его долго тащили куда-то, вытряхнув из глайдера, — то на руках, то волоком по снегу — или, возможно, мокрой земле, пока не втолкнули куда-то, где горел яркий искусственный свет. Там его, проверив, насколько надёжно связаны руки и ноги, оставили лежать. Несколько минут спустя на его плечо опустилась чья-то нога, придавив сармата к полу.

— Принимайте ещё одного, подполковник Ригейра, — сказал над его головой Нгылек. — Хорошая мишень для ваших курсантов.

— Вот этот, белый? — второй говорящий определённо был человеком, а не сарматом. — Ещё один? Ладно… Поднимите его.

— Держите его связанным, подполковник, — предупредил агент Ведомства, пока патрульные ставили сармата на ноги, а он, щурясь от яркого света, пытался осмотреться. — Непременно попытается сбежать.

Человек, разглядывающий Гедимина, подошёл ближе, и сармат вспомнил, где видел схожую форму, — на тренировочной базе Академии Космофлота. Он увидел и дверь за спиной Ригейры, — там стояли двое с боевыми бластерами.

— Девять футов роста, три с половиной — в плечах, — человек разглядывал его оценивающе. — Крепкий и выносливый. Надо понимать, с этой мишенью проблем не будет?

«С этой?» — Гедимин мигнул. «Есть ещё? Нгылек притащил сюда ещё кого-то? Кого⁈»

— Никаких проблем, — заверил Нгылек. — Здоровенный амбал. Он ваш до завтрашнего вечера. А может, на всю неделю.

— Очень хорошо, мистер Гьоль, — человек усмехнулся. — Первого вы забираете?

— Не сегодня, — отозвался агент. — До завтра они оба в вашем распоряжении.

— Рад работать с вами, — Ригейра слегка наклонил голову. К Гедимину подошли двое экзоскелетчиков в «Маршаллах», но патрульные не спешили отпускать его.

— Мало, — сказал Нгылек. — Зовите ещё двоих. Я не шучу, подполковник. Этот сармат опасен.

— Ничего, до завтра он не сбежит, — сказал Ригейра, поднимая палец вверх. Гедимин обречённо зажмурился. Разряд станнера ударил в левый висок, жгучая боль вспыхнула и так же мгновенно угасла, сменившись чёрной пустотой.

21 декабря 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Ноги закрепил?

— Ага. Вот это под воротник, на шею.

Рядом с Гедимином завозились, и он почувствовал на шее — сначала слева от горла, потом справа — холодные присоски. Сверху их придавили чем-то жёстким, с краями, смыкающимися поверх кадыка. Оно, как широкий обруч, обхватывало шею, прижимая к ней присоски. «Датчики?» — сармат попытался поднять руку и ощупать горло, но не смог — обе руки были вытянуты вдоль тела, прижаты к стене и закреплены в широких браслетах.

— Гора мяса, — чужая рука хлопнула сармата по груди. — Верно, кулаком стену прошибает. В такого не промахнёшься.

— Да ты стреляешь так же, как рулишь! — хохотнул кто-то рядом с Гедимином. Первый сердито засопел.

— Заткнулись оба, сержант в коридоре! — прошипел третий, ощупывая браслеты и ошейник сармата. — Не, всё держится… А слышали — раньше так тренировались на собаках?

— Чего⁈ На живых собаках⁈ Да ты сдурел. Кто будет стрелять в собаку⁈

— Да, собака — это не теск, — мечтательно протянул другой. — Они мохнатые. И глаза у них красивые… Я бы никогда не выстрелил в собаку. А этот амбал пусть подёргается!

«Тренировки. Стрельба,» — Гедимин вспомнил, как прятался в заснеженном лесу и нападал из засады, и на секунду стиснул зубы. «Да. По привязанному стрелять удобнее. В бегущего макакам не попасть.»

Послышались торопливые шаги, что-то лязгнуло, и свет вокруг сармата погас, но ненадолго. После очередного лязга его лица коснулся прохладный воздух, а потом и световой пучок. Под потолком что-то задребезжало.

— Первый, второй, вперёд! — раздалось по громкой связи. Гедимин услышал топот и увидел перед собой тёмный проём, разделённый перекладинами. Когда он притерпелся к красному свету вокруг себя, то понял, что там не так уж темно — вдоль стены за перекладинами, в двенадцати метрах от сармата, были закреплены светодиоды, белые и красные. Сейчас белые были погашены.

Над перекладиной показался силуэт человека в скирлиновом комбинезоне. Он остановился напротив Гедимина.

— Первый, второй, подготовиться!

Человек снял что-то с пояса и отступил на полшага, держа предмет двумя руками и вытянув их над барьером. Гедимин увидел учебный станнер — с такими охотились за ним курсанты позапрошлой зимой.

— Первый — сектор «альфа», второй — сектор «альфа». Огонь! — скомандовали по громкой связи. «Сектор?» — Гедимин, увидев, как курсант поднимает станнер, скосил глаз на своё тело — подсветка с лица перешла на корпус — и увидел тонкие светящиеся линии, разделившие его на четыре части, от шеи до ступней. Повернуть голову так, чтобы рассмотреть пометки вдоль бока, он не мог.

Разряд станнера прошёл вдоль левого бока, зацепив плечо и рёбра, но сармат не почувствовал ничего, кроме лёгкого жжения и последовавшего за ним онемения. «Самая малая мощность,» — не без удивления подумал он.

— Первый — сектор «дельта», второй — сектор «альфа». Огонь!

Курсант судорожно сглотнул и сместил сопло станнера правее. Второй разряд обжёг сармату грудь — заметно левее грудины. Ненадолго заныло под лопаткой, но мощность станнера была слишком мала, чтобы нарушить сердечный ритм.

— Отбой! — скомандовали по громкой связи. Курсант щёлкнул предохранителем, развернулся на каблуках и побежал дальше по коридору. Красные светодиоды погасли, загорелись белые.

— Третий, четвёртый, вперёд!

…После двадцатого попадания в глазах у Гедимина мутилось, но отползти он, закреплённый на щите, не мог — оставалось разглядывать курсантов и думать, как быстро удастся потерять сознание. За перегородкой справа от него — там, где останавливался для стрельбы первый из каждой пары — кто-то сдавленно стонал, а после выстрелов — вскрикивал. Услышав его впервые, Гедимин вздрогнул всем телом, — кричащему было больно всерьёз. «Он меньше,» — определил ремонтник через несколько минут. «Видимо, слабее.»

Очередной разряд ударил его в солнечное сплетение, и он стиснул зубы, — меньше всего ему хотелось выдавать свою боль. «Меткая мартышка,» — подумал он, щурясь на силуэт за перекладинами. Сначала его сильно удивляло, что кто-то промахивается, потом — что некоторые смотрят на него со страхом, как будто сами висят на щите, а он в них стреляет, а потом — уже ничего.

Через полчаса красный свет погас, и сармата оставили в покое. Он закрыл глаза, попытался расслабить мышцы, — от постоянных разрядов они будто окаменели, и постоянное напряжение усиливало боль. Гедимину казалось, что он прополз под камнепадом.

За перегородкой послышались шаги. Сармат прислушался. Там кто-то тихо стонал. Раздался плеск воды. Стоны прекратились.

Через несколько минут открылась дверь в помещение, где находился Гедимин. Снова зажёгся свет — в этот раз белый — и двое в белых комбинезонах подошли к сармату. Один пощупал его запястье.

— Этому воды. Он здоровее того. Продержится до вечера.

— Кто… — попытался спросить Гедимин, но ему в рот сунули шланг, закреплённый на горлышке бутылки. Он успел сделать пару глотков, прежде чем сосуд отобрали, и люди быстро пошли к выходу. Двери снова лязгнули, и наступила тишина, только за перегородкой кто-то тяжело дышал.

«Если высвободить руки…» — сармат напряг предплечья, пошевелил скованными запястьями в разные стороны и помянул про себя ядро Юпитера. Это были магнитные браслеты — с третьим магнитом, фиксирующим их, где-то за спиной Гедимина. Никаких дополнительных креплений, способных разломать фриловую доску, на которой его растянули, не было; поднять руки и размахнуться для удара не давало притяжение — преодолеть его сармат не смог, как ни пытался. «Надёжная конструкция,» — Гедимин попытался отжать нужный элемент на браслете одной рукой, но только туже застегнул его на запястье. «Где не надо, там макаки стараются.»

… — Тридцать первый, тридцать второй, вперёд!

В глазах у Гедимина темнело, стены плыли вокруг, и он давно упал бы, если бы не ошейник. Очередной приступ слабости качнул его, и он, стараясь не удавиться, с трудом сдвинул своё тело вверх и оперся о щит. Воздуха не хватало, мышцы, скрученные спазмами, ещё подчинялись, но каждое движение было болезненным.

— Сектор «альфа»… — с трудом расслышал сармат через гул в ушах. В следующую секунду из груди окончательно вышибло воздух. Кто-то что-то крикнул, но слов Гедимин уже не слышал — он, хрипя, сползал по щиту. «Хоть бы шею сломать…» — мелькнуло в мозгу и тут же угасло.

Следующее, что он почувствовал, — как холодная вода стекает по затылку и спине, и «лапа» экзоскелета упирается в грудь, выравнивая сармата на щите. Ему что-то вкалывали в предплечье — в глазах прояснялось медленно, медика он не видел, но силы быстро возвращались. Секунд через пять Гедимин выпрямился и открыл глаза. Ему дали воды.

— Тридцать третий, тридцать четвёртый, вперёд!

Экзоскелетчик, хлопнув «кулаком» о «кулак», вышел, подгоняя перед собой пару человек без брони, — сармат не успел их разглядеть. Едва перекладина в десяти метрах от него вернулась на место, за ней появился курсант со станнером. Гедимин криво усмехнулся. «Их там ещё много?»

— Тридцать четвёртый, сектор «бета». Огонь!

Спазмы от попадания разрядов в живот проходили быстро, но были самыми болезненными. Гедимин стиснул зубы, ожидая удара, но ничего не происходило. Курсант посмотрел на него, вернул станнер на предохранитель и опустил руку.

— Тридцать четвёртый, огонь! — повторили по громкой связи. — Курсант Хендрикс, вы слышали команду?

— Да, сэр, — отозвался человек. — Я не буду стрелять.

Гедимин изумлённо мигнул.

— Что?.. Повторите, курсант Хендрикс, — тот, кто отдавал приказы, был удивлён ничуть не меньше.

— Я не буду стрелять, сэр. Это не стрельбы, а пытка. Я не буду участвовать в пытках, — Хендрикс прикрепил оружие к поясу. Гедимин попытался вспомнить, где он слышал это имя, — после интенсивного обстрела мозг работал плохо.

— Двенадцать часов гауптвахты, курсант Хендрикс, — ответили по громкой связи. — Тридцать пятый, тридцать шестой, вперёд!

…Гедимина отцепили от щита, и двое экзоскелетчиков поволокли его к выходу. Сопротивляться он уже не мог — сил еле хватало на то, чтобы дышать. Силуэты плавали перед глазами, но Нгылека он узнал. Агент Ведомства терпеливо ждал, пока Гедимину введут медикаменты, и он сможет стоять прямо.

— Хороший вечер, атомщик. Как тебе в гостях у подполковника Ригейры? — спросил Нгылек с ухмылкой. — Хочешь остаться тут ещё на неделю? Ты выдержишь, не бойся. Медики не дадут твоему сердцу остановиться. Или тебе уже надоело?

Гедимин молча плюнул ему на броню. Нгылек ухмыльнулся и похлопал шокером по ладони.

— Что нового вспомнил? Расскажешь, как взорвал ангар?

— Меня там не было, — прохрипел сармат.

— Ладно, — пожал плечами агент Ведомства. — У меня мало времени. Завтра вечером я загляну сюда ненадолго. Может быть, тебе будет что сказать, кроме этой беспомощной лжи. До завтра, атомщик…

Можно было идти своими ногами, но Гедимин притворился обездвиженным и навалился на «плечи» экзоскелетчиков, — силы следовало беречь для ночной попытки побега. Он по-прежнему был в магнитных наручниках, их развели на десять сантиметров — еле можно было пошевелить руками.

В помещении, куда его втолкнули, было светло — два светодиода тускло горели по углам. На голом полу лежало что-то тёмное, прикрытое скирлином; секунду спустя Гедимин разглядел сармата в тёмном комбинезоне, свернувшегося в клубок и прижавшего скованные руки к груди.

Забранное толстым стеклом — или, возможно, рилкаровой пластиной — окошко в двери приоткрылось, внутрь упали четыре прозрачных контейнера, скреплённые попарно, — обычные сарматские пайки. Гедимин подобрал один из них, в два глотка выпил всю воду и, уже доедая Би-плазму, оглянулся на соседа по камере. Тот так и не шевельнулся — только шумно дышал и иногда вздрагивал и тихо вскрикивал.

«Крепко его отделали,» — покачал головой Гедимин, подходя к сармату и наклоняясь над ним. От прикосновения тот дёрнулся, вскрикнул и шарахнулся в сторону. Гедимин подвинул к нему контейнеры и сам сел рядом.

— Ешь. Надо есть.

Сармат ничего не ответил. Гедимин несколько секунд смотрел на него, пытаясь вспомнить, видел его где-то раньше или нет, остановился на том, что не видел, и потянулся за контейнером с водой. Вскрыть его скованными руками было просто, сложнее — поднести ко рту сармата, не пролив по дороге. Немного воды всё-таки выплеснулось на щёку лежащего, и тот снова дёрнулся и вскрикнул.

— Это вода. Она не жжётся, — прошептал Гедимин. «Да, сильно ему досталось…» — думал он, осторожно вливая в сармата воду. Кажется, тот понял, что жидкость безобидна, — сделал судорожный глоток, потом вцепился в край контейнера губами, потом кое-как подхватил его ладонью. Гедимин перехватил падающую ёмкость и, взяв сармата за плечо, усадил его и прислонил к стене. Тот благодарно кивнул и подставил скованные ладони под контейнер. Веки сармата заметно припухли, глаза слезились, но на лице и шее не было видно ожогов и кровоподтёков — ему не стреляли выше ключиц, так же, как и Гедимину.

— Легче? — ремонтник, дождавшись, когда контейнер опустеет, заглянул сармату в глаза. — Теперь ешь. Силы понадобятся. Будем искать выход.

Сармат слабо покачал головой.

— Нельзя выйти. Вчера проверял. Тут куб, везде коридоры, там датчики и патрули. На каждом углу охранник.

— В экзоскелете? — уточнил Гедимин, глядя на сармата с пробуждающимся уважением.

— Четыре «джунга» по углам куба, — прошептал тот, с трудом проглатывая Би-плазму и прижимая ладонь к горлу. Гедимин услышал хрип и бульканье. Он ждал, что сармата вывернет, но тот, продышавшись, просто отставил контейнер и покачал головой.

— Не могу. Больно.

— Отдохни, — прошептал Гедимин, придвигаясь ближе и настороженно оглядываясь на окошко в двери; оно было закрыто, и с той стороны доносились размеренные шаги — скучающий экзоскелетчик измерял расстояние от угла до угла «куба». — Давно ты здесь?

— Два дня, — ответил сармат. Ему как будто стало лучше после еды — он даже попытался вытереть лицо и сесть ровнее, не сползая на пол.

— Тебя сегодня привели? Тоже был… там? — спросил он, пристально глядя на Гедимина. Тот кивнул.

— Нгылек Гьоль. Знаешь его?

Сармат вздрогнул и испуганно замигал.

— Я не взрывал! Скажи ему… — прошептал он, вжимаясь в стену.

— Я тоже, — угрюмо ответил Гедимин. — Но он намерен выпытать признание. Из меня, по крайней мере. То же с тобой? Ты как-то связан с ирренцием?

Сармат закивал.

— Там, в ангаре… Нам привезли сферы с ирренцием под ними. Плутониевые сферы… Мы, четверо, были операторами… посменно сидели там и смотрели. Ещё привезли установку на углекислом газе, она… она разделяла плутоний и ирренций. Был техник при ней… Нам ничего не рассказывали, только приказали следить и раз в два месяца менять сферы…

Он замолчал, испуганно глядя на Гедимина.

— Я понял. Вам привозили готовые сферы. Вы извлекали ирренций и отдавали Ведомству, — кивнул он. — Вы начали работать в июле?

Сармат кивнул.

— Нам приказали молчать… мы официально — уборщики, — промямлил он. — Нам показали, что делать… Три дня назад я вышел ненадолго из ангара. Там были патрульные, шестеро, но я ушёл по крышам. Ходил в магазин. Мы все иногда так уходили. Скучно сидеть внутри. Ничего никогда не случалось…

Гедимин осторожно взял его ладонь в свою. Пальцы сармата были покрыты холодной испариной. «Он тут два дня. Его ещё будут тут держать,» — ремонтнику стало не по себе. «Надо как-то выбираться.»

— А потом я услышал грохот, — голос сармата стал еле слышным, глаза расширились. — Прямо от магазина… А когда добежал до ангара, там был котлован. Защитное поле сработало… оно всё было зелёным, весь купол. Там, внутри… там никто не выжил.

— Ирренций, — пробормотал Гедимин, и его глаза против воли сузились. — Всё-таки натворили дел…

Рука бывшего оператора судорожно дёрнулась, он попытался её высвободить. Гедимин смутился.

— Не пугайся. Я не Нгылек. Просто… не надо было трогать мои сферы, — прошептал он. — Нгылек обвинил тебя в диверсии?

Сармат кивнул.

— Да. Что я подорвал… Я ничего не знаю! — его голос внезапно сорвался на визг. Окошко в двери распахнулось.

— Эй, теск, хватит орать! Где контейнеры?

Гедимин вытолкнул наружу пустые ёмкости и снова сел рядом с оператором. Тот сполз на пол и лёг у стены.

— Как тебя зовут? — шёпотом спросил ремонтник. — Я — Гедимин Кет.

Оператор мигнул.

— Нгылек упоминал… Ты — настоящий физик-ядерщик, да? Ты построил сферы?.. Он думает, что я в сговоре с тобой… Я — Зольт… Зольт Кларк.

«Из лунного клонария,» — вспомнил Гедимин. Клонарий на Луне существовал недолго — пару военных лет, и сарматов с такой фамилией ремонтник ещё не встречал.

— Нам надо сматываться, Зольт, — прошептал Гедимин. — Пока не убили. Помоги мне. Крепко зажми вот этот браслет здесь и здесь…

Он протянул сармату руку, но тот не шевельнулся, только испуганно мигнул.

— Я не удержу. Трясёт… — он приподнял скованные ладони, и Гедимин увидел, что его пальцы дрожат.

— Тогда я вскрою твой браслет, — сармат протянул руку к запястью Зольта. Тот рывком перекатился на другой бок.

— Не надо! — его затрясло сильнее прежнего, и Гедимин отпрянул. — Они увидят… убьют. Ты не знаешь…

Гедимин досадливо сощурился. «Это сделали за два дня,» — напомнил он себе. «Нгылек, паршивая макака!»

— Спокойно, — он провёл пальцами по виску Зольта, и тот, вздрогнув, прижался щекой к его руке. — Спи. Мы уйдём отсюда живыми.

Ещё полчаса он бродил по камере на широко расставленных пальцах, стараясь не издавать ни звука, и прощупывал стены. Похоже, Зольт не ошибся, — камера была окружена коридорами со всех сторон. Внутри были тепловые датчики (их Гедимин сломал бы легко) и камера (малополезная в темноте, особенно с выдавленным объективом). Проверить, что снаружи, сармат не мог. Он ещё раз попытался вскрыть наручники, придавив один из браслетов коленом, но защитный механизм сработал, больно сдавив сармату запястье. Так и не придумав ничего дельного, Гедимин лёг на пол рядом с Зольтом. Тот немного успокоился и уже не дрожал так и не сочился испариной — в какой-то момент даже привалился головой к плечу ремонтника и так уснул.

22 декабря 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Гедимин уже не старался сохранять ясное сознание или прислушиваться к командам за перегородкой, — в полузабытьи терпеть болезненные разряды было легче. Сегодня почти никто не промахивался, и после тридцатого попадания сармат «уплыл» так, что успел увидеть что-то вроде сна — не самого приятного, с выползанием из бесконечного туннеля под камнепадом. Иногда его вырывал из забытья жалобный крик — Зольту в соседнем помещении было уже не до гордости, он кричал всё время — когда его не поливали водой, в очередной раз приводя в сознание.

— Отбой! — донеслось из коридора. Гедимин хотел открыть глаза, но на него вылили холодную воду, и он зажмурился.

— Да он тут спит! — хохотнул человек, ощупывающий его запястье. — Здоровый амбал. Такому место в шахте.

Ему дали воды, что-то вкололи и быстро ушли, оставив его в приятной полутьме. Сармат, вернув себе контроль над телом, немного изменил его положение и несколько раз сжал и разжал кулаки, чтобы разогнать кровь. «У мартышек обед,» — определил он по сигнальным огням, голосам и звукам шагов в коридоре. «Можно отдохнуть.»

— Ну что, как тебе стрельбы? — донеслось из коридора.

— Да всё норм, только очереди не дождёшься. Теск постоянно дохнет, так стоишь и ждёшь его…

Мимо полузакрытого проёма прошли двое курсантов.

— Вам, чётным, везёт, у вас белый амбал — он живучий, — вздохнул один из них. — Только слышно, как номера мелькают.

— Поменяйся с кем-нибудь на чётный, — посоветовал другой.

— С кем? Ищи дураков… — хмыкнул первый. — Вот ты поменяешься?

Их голоса смешались с другими и превратились в невнятный гул в глубине здания.

…«Научились стрелять, hasulesh…» — с досадой думал Гедимин, получив очередную инъекцию. В этот раз сердце остановилось секунд на десять, — один маломощный разряд не мог нарушить ритм, но шесть подряд…

— Хватит, — сказал один из экзоскелетчиков, зашедших в помещение. — Скоро явится этот его… хозяин. Приводите в сознание и тащите в карцер. Второго туда же.

Вылив на Гедимина ещё ведро воды, его отнесли в ту же камеру, где он провёл ночь. Следом втащили и бросили на пол неподвижного Зольта. Прошло не меньше минуты, прежде чем оператор дёрнулся и застонал, и Гедимин облегчённо вздохнул — «Живой… Ладно, пусть лежит. Мне самому сейчас не легче.»

Он пролежал почти полчаса, пока дыхание не выровнялось, а конечности не перестали трястись. Кое-как сев на пол, сармат прислушался к звукам из-за двери.

— Ну что, вести амбала? — спрашивал у кого-то охранник.

— Да его никто не ждёт, — ответили ему. — Тот теск не прилетел и на связь не выходит. Выходной у них, что ли?

Гедимин мигнул. «Сегодня обычный день. А Нгылек… он бы зашёл сюда и в выходной,» — подумал он. «Что там опять?»

В окошко бросили контейнеры с пайками. Гедимин подвинул пару ёмкостей к Зольту и сам принялся за еду. Он чувствовал себя хуже, чем вчера, — всё тело ныло, мышцы устали от постоянных спазмов, как от самой тяжёлой работы.

— Зольт, — негромко окликнул он, придвигаясь к сармату вплотную. — Спишь?

Он хотел, как вчера, приподнять сармата и помочь ему сесть у стены, но тот дёрнулся и вскрикнул.

— Я не взрывал!

— Тихо, — прошептал ремонтник, прикасаясь к его щеке. — Это я, Гедимин. Не узнал?

— Я не взрывал, — повторил Зольт, из последних сил откатываясь к стене; его трясло. — Холодно, как же холодно…

Он прижимал руки к груди и дрожал крупной дрожью, зажмуренные глаза слезились.

— Холодно…

Гедимин поёжился. «Что с ним? Что делать?»

Он поднялся и ударил скованными руками в дверь.

— Эй, макаки! Где медик⁈

Он ждал, что охранник отреагирует — не на воззвание к медику, так на «макаку» — но за дверью было на удивление тихо. Окошко не открывалось. Гедимин пнул дверь, ещё раз постучал кулаками, — никто не отозвался.

— Tzaat hasulesh, — поморщился он, опускаясь на пол рядом с Зольтом и прижимаясь грудью к его спине. Пока он бродил, сармат успел отвернуться к стене и ткнуться в неё лбом, всё так же дрожа и шепча что-то неразборчивое. От прикосновений Гедимина он вздрогнул, но вырываться не стал.

— Холодно, — выдохнул он. — Холодно, не согреться…

Движение воздуха заставило Гедимина шевельнуться. Дверь бесшумно приоткрылась, но звучных шагов экзоскелета он не услышал.

— Эй, тески! — прошептали в коридоре. — Сидите тихо, мы на вашей стороне!

Дверь открылась чуть шире, и в камеру, подсвечивая себе путь наручным фонариком, вошёл один из курсантов. Он посветил на Зольта, и тот дёрнулся и застонал. Гедимин зажал ему рот ладонью.

— Чего надо? — шёпотом спросил он.

— Давай руки, — курсант помахал перед его носом пластиной-ключом. — Чарли, иди сюда! Им нужна помощь…

Второй курсант, настороженно озираясь, вошёл в камеру. Браслеты на руках Гедимина беззвучно раскрылись, и сармат смял их в ладони и сунул в карман. Это был единственный предмет, хоть как-то похожий на оружие, — всё остальное отняли ещё до того, как в первый раз приковали сармата к щиту.

— Потерпи, — попросил Чарли, неумело втыкая шприц в руку Гедимина. Что бы он ни вводил, получилось весьма болезненно — почти как укол блокатора, но сармат не издал ни звука.

— А с ним что? — шёпотом спросил курсант с ключами, протягивая Гедимину наручники Зольта. Бывший оператор не заметил своего освобождения — он даже не шевельнулся.

— Холодно…

— Ранен. Может быть, умирает, — коротко ответил Гедимин, поднимаясь на ноги. Он ждал, что курсанты шарахнутся, но они остались на местах, хотя на их лицах мелькнул испуг.

— Как тогда? — растерянно спросил владелец ключей. — Он идти сможет? Путь свободен, но глайдера у нас нет…

Третий курсант заглянул в камеру.

— Эй, Хендрикс, вы там скоро? — сердито спросил он (точнее — судя по голосу — она). Гедимин мигнул.

— Это ты отказался стрелять? — спросил он, поднимая Зольта с пола. Оператор был тяжелее, чем казалось ремонтнику, — или, возможно, сам Гедимин ослабел за два дня пыток.

— Дыши, — прошептал он Зольту, закидывая его руку себе на плечо; пальцы сармата слабо шевельнулись. — Остальное за мной.

— Да, сэр, — ответил Хендрикс, открывая дверь немного шире и оглядываясь. — Теперь идите за мной. Только тихо!

Зольт, видимо, слышал его слова — он не проронил ни звука, пока Гедимин нёс его по пустым коридорам. Дважды сармат видел в отдалении охранников в экзоскелетах, но оба раза они стояли к беглецам спиной. Миновав последний такой пост, Хендрикс показал спутникам большой палец и замахал рукой, указывая на небольшую дверь. Она выглядела закрытой наглухо — замок был покрыт застывшей смазкой и пылью, поверх крупными буквами по трафарету было выведено «не выходить». Хендрикс остановился, повернулся к курсантам.

— Дуйте по комнатам! Дальше я сам.

— Не прозевай обход, — напомнила самка.

Дверь открылась, не скрипнув; замок на ней был для виду — Хендрикс к нему даже не прикоснулся. Снаружи потянуло холодным ветром с озера, запахло снегом и сосновой хвоёй, — где-то поблизости лежала куча свежего валежника.

— Тут дыра в ограде, — прошептал курсант, оглядываясь на Гедимина. — Пролезете?

Сармат промолчал — сначала ему надо было вместе с Зольтом протиснуться в дверь, предназначенную для одного человека. В узкий двухметровый проём сначала прошёл он сам, едва не своротив косяки и притолоку, затем — не слишком аккуратно — вытащил наружу Зольта и перекинул его через плечо. Сармат слабо дёрнулся.

— Отлично, — прошептал Хендрикс. Он стоял у дыры в ограде. Даже ему пришлось пригибаться, чтобы туда пролезть. Гедимин остановился.

— Придержи голову, — велел он курсанту, проталкивая в дыру неподвижного Зольта. Удержать сармата человек, конечно, не мог, но тот хотя бы не проехался виском по насту и вмёрзшим в снег шишкам. Вывалившись наружу, он остался лежать неподвижно, и если бы не пар, идущий из носа и рта, Гедимин счёл бы его мёртвым.

— Теперь мы снаружи, — прошептал курсант, когда сармат протиснулся в дыру. К большому удивлению Гедимина, сама ограда при этом уцелела, а вот в комбинезоне осталось несколько длинных прорех. Как минимум четыре из них дошли до тела — сармат почувствовал слабое жжение на коже, но не придал ему значения.

— Что дальше? — спросил он, поднимая Зольта с земли.

— Тут есть дорога к озеру, — прошептал Хендрикс. — Там темно, но мы пройдём. Сначала — по оврагу, потом начинается узкий туннель. Он идёт к самому берегу. Летом мы бегали туда купаться. А вы там спрячетесь. Вдоль берега много пещер.

«Да, точно. Обрывистый восточный берег,» — вспомнил Гедимин. «Сквозной туннель — я там прятался недавно. Эти мартышки наблюдательны.»

— Выведи меня к оврагу и уходи, — сказал он Хендриксу. — Дальше я знаю дорогу. Узнают, что ты устроил побег — гауптвахтой не отделаешься.

Он облегчённо вздохнул, когда курсант с его фонарём остался на краю оврага, — полуслепая «мартышка» сводила на нет всю скрытность. Гедимин сильно удивился, что над ними не пролетел ни один дрон, пока они шли по лесу, и Хендрикс тыкал фонарём во все стороны. Теперь сарматов скрыли сосны по краям оврага и частый кустарник по склонам, и ремонтник даже рискнул остановиться на отдых и оглядеться в поисках полезных вещей. Но этот овраг был пуст и вычищен — ни обёртки, ни пустого контейнера, ни — тем более — острого куска фрила. Так же чисто было и в пещере, ведущей к берегу, — ничего, кроме замёрзшей грязи на полу.

У выхода сармат снова остановился. С берега были видны огни Ураниум-Сити далеко на северо-западе. Вдоль обрыва темнели проломы — трещины глубоко врезались в гранит, расколов монолит на множество вертикальных скал. Гедимин далеко отошёл, прежде чем обнаружил подходящий грот, — без второго выхода, слишком широких расщелин в стенах или дыры на весь потолок. Холодно было и там — но там хотя бы не было ветра.

— Лежи здесь, — сказал он, опустив Зольта на пол там, где пещера немного расширялась. Выступ стены должен был прикрыть сармата от сквозняка. Лицо Зольта, как и руки самого Гедимина, уже потемнело, — тело приспосабливалось к низкой температуре. Гедимин напомнил себе, что умереть от переохлаждения в жалкие минус двадцать пять по Цельсию не удалось ещё ни одному сармату, но всё же ему было не по себе, когда он выбирался из пещеры. «Надо поставить ширму,» — решил он, осмотрев плоские обломки гранитных плит в окрестностях грота. «Станет немного теплее.»

Через два часа, когда перегородка, заслонившая половину проёма, была готова, Гедимину действительно стало теплее — после перетаскивания камней в полтора-два центнера весом ему хотелось для охлаждения нырнуть в озеро, но он сдержался. Отойдя на гладкий лёд, чтобы не оставить следов, он посмотрел на грот снаружи, — стена, обмазанная жидкой грязью и облепленная обмерзающими и уже побелевшими водорослями, выглядела почти естественно. Проём, оставшийся между ней и самой скалой, был достаточно широк, чтобы сармат мог пройти туда боком, и он вернулся в грот с куском относительно чистого льда и подошёл к Зольту.

Сармат зашевелился и попытался сесть. Гедимин отдал ему лёд, и Зольт, растерянно осмотрев обломок, лизнул его и даже решился надкусить.

— Не во что набрать жидкую воду, — объяснил ремонтник. — Поищу ёмкость, но не сегодня. Пока ешь лёд.

— Нас будут искать, — тихо сказал Зольт, переводя взгляд с куска льда на сармата, севшего рядом с ним. — Лучше оставь меня и беги. У тебя хватит сил, чтобы выйти с территорий. А от меня пользы не будет.

Гедимин изумлённо мигнул.

— Я не собираюсь бежать, — процедил он. — Пусть бегает мутант Нгылек. Ещё неизвестно, что думает Оркус о его договоре с макаками. Раньше у сарматов таких порядков не было. Пора бы снова их отменить.

Зольт отшатнулся к скале, едва не выронив лёд.

— И чт-то ты хочешь сделать?

— Для начала — дожить до половины седьмого, — сказал Гедимин, оглядываясь на тёмный пролом за спиной. — Утром я выберусь в Ураниум. Сиди тихо, как енот под мусорным баком. Тебе надо набраться сил.

— Тебя там найдут, — покачал головой Зольт. — Ведомство нас так просто не выпустит. Нгылек… он ведёт себя как главный.

— Не он первый, не он последний, — недобро сощурился Гедимин. — Доедай лёд и ложись. Будешь охлаждать меня. До утра ещё далеко.

23 декабря 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Точка наивысшего напряжения была выбрана верно — лёд лопнул. Второй удар расширил длинную трещину и отколол от её края большой кусок. Гедимин вытолкнул его на лёд и, зачерпнув из озера, сделал большой глоток.

«Мартышки-чистюли,» — досадливо поморщился он, оглядываясь по сторонам. На берегу было много льда, немного инея, большие и мелкие обломки гранита и мороженые водоросли, — но ни одной пустой жестянки или вскрытого контейнера. «Зольту снова придётся грызть лёд.»

На всякий случай он залёг под камнем и выждал несколько минут — не поднимется ли тревога из-за ударов по льду и оглушительного треска вскрывшегося разлома? Но, похоже, никто ничего не слышал. До рассвета оставалось четыре часа, но над аэродромом уже мелькали бортовые огни, — утренняя смена отправлялась на шахты.

Сармат вернулся в пещеру и встретился взглядом с Зольтом — тот уже встал и ходил по гроту, придерживаясь за стены. Его немного пошатывало, но больше он не стонал и не жаловался на холод. «Через пару дней будет здоров,» — Гедимин облегчённо вздохнул. «Если нас обоих не расстреляют.»

— Сиди здесь, — прошептал он, отдав сармату обломок льда. — Можешь ещё поспать. Я оставлю тебе свой комбинезон.

Зольт мигнул.

— А ты?

— Придётся плыть, — Гедимин расстегнул куртку. — В воде одежда только мешает.

«Слишком мало прорубей на озере,» — думал он, разглядывая лёд, подсвеченный фонарями у насосной станции. «Первый раз я всплыву у труб. Задерживаться нельзя. Потом — у песчаного обрыва. Хильда обычно там. Темнота тренировкам не мешает. Если её там нет, придётся искать Мику.»

…Гедимин перевернулся на спину и увидел слегка подсвеченный пролом в ледяном своде. На полупрозрачной «крыше» виднелись чёрные тени. В проломе покачивался трос, прикреплённый к погружному буйку. Сам буёк проплыл мимо Гедимина, и сармат на пару секунд задержал его и подёргал за трос. Вода всколыхнулась, кто-то наклонился над прорубью, и Гедимин одним гребком преодолел оставшиеся метры и уцепился за ледяные края. Ледяной воздух обжёг его лицо, волосы моментально смёрзлись. Сарматы, обступившие прорубь, с удивлёнными возгласами подхватили его под руки и выволокли наружу.

— Ты откуда? — спросил один из них, накрывая сармата снятым с куста полотенцем. Гедимин с силой растёр шею и плечи, вниз по коже пошла волна тепла. «Не задерживаться надолго. Слишком большой перепад температур,» — напомнил он себе.

— Я ищу Хильду Хагав, — он огляделся, разыскивая знакомые лица. Кто-то из сарматов удивлённо хмыкнул.

— Атомщик? Это ты? — самка вынырнула из толпы; под мышкой она держала модель подводного корабля, небрежно обёрнутую ветошью. — В такое время? А где одежда? И… что это с тобой?

Она ткнула его пальцем в высунувшееся из-под полотенца плечо. Сармат скосил глаз и в свете фонаря увидел, что его кожа не равномерно синяя или серая, как он ожидал, — она вся покрыта большими и маленькими кровоподтёками, почти чёрными пятнами с желтизной по краям.

— Ничего себе! — один из сарматов мигнул. — Тебя что, вдесятером избивали? Медик нужен?

Толпа тихо загудела, обступая Гедимина со всех сторон. Ремонтник качнул головой.

— Медик не нужен. Если спросят — меня никто не видел. Есть большие проблемы. Хильда, найди Линкена. Скажи, что нужна еда, тёплые вещи на двоих и оружие. Пусть ищет меня после заката на восточном берегу. «Гранитный тайник» — скажи ему это, он знает, о чём речь. Справишься?

Хильда мигнула.

— Ты что, в бегах? Весь научный центр тебя ищет.

— Я не от них прячусь, — отозвался Гедимин. — Скажи Линкену, что Нгылек мутировал. Что он пытает сарматов. Пусть держится от него подальше и предупредит остальных. И ещё… У вас есть пустые бутылки или жестянки?

…Он выполз на камни напротив пещеры, глубоко вдохнул и бегом кинулся в укрытие. Зольт вскочил и шарахнулся в сторону, но Гедимину был нужен только белый комбинезон, на котором оператор спал. Подобрав куртку, сармат попытался вытереться, несколько раз с силой провёл по шее и затылку и за пару секунд, пока тело сохраняло тепло воды, оделся. Несколько секунд его знобило, затем кожа начала менять цвет, а ощущение пронизывающего холода исчезло. «А был бы макакой — сдох бы,» — мелькнуло в голове.

— Ждём вечера, — сказал он Зольту. — Хильда не подведёт. Я лягу, а ты — как хочешь.

Ему даже удалось задремать, когда он согрелся; в полусне он слышал, как Зольт, собрав мелкие камни, ил и водоросли, затыкает щели в каменной загородке. В освещённую часть пещеры оператор старался не выходить.

— Вы что-нибудь делали со сферами? — спросил Гедимин, когда ему надоело лежать, а Зольт закончил работу и лёг рядом. — Пытались их улучшить?

Оператор поёжился.

— Никто не трогал их. Делали всё по инструкции. Нгылек дал нам чёткие указания.

— Ничего странного не было? Ни на дозиметрах, ни на сканерах… Может, датчики нагрева что-то показывали в день взрыва? — Гедимин перевернулся набок, чтобы видеть глаза Зольта. Тот нервно вздрогнул и подался назад.

— Сигма-излучение, — прошептал он. — Были короткие всплески, а потом — затишья. И так несколько раз. И перед первым взрывом, и перед вторым. Всплески и затишья. Никто не мог понять, что это.

Гедимин мигнул.

— Первый взрыв? Так была не одна авария?

— Не одна, — веки Зольта задрожали — говорить об авариях он не хотел. — Была ещё… Одна сфера полностью разрушилась, остальные были разбросаны. Но тогда мы собрали всё. Это было в июле, когда всё начиналось. А в тот день мы снова увидели эти всплески…

— Сигма-излучение не может вызвать взрыв, — сказал Гедимин. — Я испытывал его на многих материалах, даже на самом ирренции. Оно ни с чем не взаимодействовало.

— Не знаю, — прошептал оператор. — Нам дали инструкцию. В ней об этом ничего не было.

У Гедимина ещё оставались вопросы, но Зольт опустил голову на пол и прикрыл глаза, показывая, что устал от разговора — а с берега донёсся звук шагов. Кто-то небольшой, но не слишком ловкий шёл по льду, пиная камешки, часто останавливался и чего-то ждал. Гедимин бесшумно подошёл к выходу и увидел курсанта с непрозрачным пакетом в руках. Он шёл вдоль берега, заглядывая в пещеры и гроты. Когда он остановился напротив укрытия Гедимина, сармат схватил его за шиворот и втянул внутрь.

— Чего надо? — прошипел он, в любую секунду готовый сжать пальцы на шее человека. Она как раз уместилась бы в ладони.

— Тихо, это я, Хендрикс, — прошептал в ответ человек, глядя на сармата. — Принёс вам немного вещей.

Гедимин мигнул и поспешно разжал пальцы и отдёрнул руку. Хендрикс ощупал шею и затылок и протянул сармату мешок, с которым пришёл.

— Мало что удалось собрать. Вот два пайка вам на сегодня. Вот пустые бутылки и банки — для воды или для рыбы, если вы её поймаете. И тут ещё свёрток с пустыми пакетами. Они из тканого скирлина, сгодятся и на подстилку, и на обмотки.

Гедимин благодарно кивнул.

— Осторожнее там, на базе, — напомнил он. — И… извини, что грубо встретил.

Хендрикс отмахнулся.

— Пустяки, сэр теск. Вас два дня пытали. Никто после этого не полюбил бы людей. А вы ещё сдерживаетесь. Как ваши раны? Второй теск… ему легче?

Зольт, как заметил Гедимин краем глаза, отступил в тень и нашарил там обломок камня, — а значит, был ещё слаб, но уже здоров. Ремонтник усмехнулся.

— Все живы. Нгылек не появлялся?

— Мн-хылек? — Хендрикс озадаченно посмотрел на него. — Я не знаю, кто это, сэр. Странное имя.

— Не знаешь? — Гедимин мигнул, но тут же сообразил, что Нгылек говорил с подполковником Ригейрой, а не со всеми командирами младшего звена — и тем более к разговору не допускали курсантов. — Тем лучше. Возвращайся на базу.

— Чарли просил передать, — курсант протянул сармату небольшую ампулу с иглой, прикрытой колпачком. — Питательная смесь для раненого. Больше ему достать не удалось.

— Спасибо, — кивнул Гедимин. — Теперь — беги. Не знаю, зачем ты нам помогаешь, но если я могу расплатиться…

Хендрикс отмахнулся.

— Наша Академия — не концлагерь, а наша база — не логово Ассархаддона, — сказал он, сдвинув брови. — У нас не будет ни заложников, ни пыток, ни стрельбы по живым мишеням. Хотя лесные тренировки были весёлыми. Но туда все приходили по своей воле, и там никого не привязывали. А вы были хорошей мишенью, сэр Белый Амбал. Вас запомнил весь курс. Надеюсь, вы придумаете, как надёжно спрятаться.

Он вышел из пещеры и, не оглядываясь, пошёл к сквозному проходу. Гедимин еле слышно хмыкнул. «Сэр Белый Амбал? Ну да, я же не назвал своего имени…» — он досадливо сощурился, вспомнив, что имя курсанта тоже не спросил — и знает только фамилию.

— Ушёл? — Зольт выглянул из-за перегородки, сердито щурясь. — О чём он говорил? Они уже что-то делали с тобой?

— Так, бегали по лесу, — качнул головой сармат. — Обычно я их догонял. Он прав — это было весело, и туда не тащили насильно. Он принёс тебе питательную смесь. Давай сюда руку. Может быть, вечером мы выберемся отсюда.

…Солнце давно село, но темнело медленно, и Гедимин, в полумраке устроившийся на краю разлома, был в любую секунду готов спрыгнуть вниз. Бортовые огни дронов мелькали на северо-востоке, там, где стояла база курсантов; когда по небу к западу от сармата мелькнула, мигнув фарой, чёрная тень, он поднялся на ноги и прислонился к дереву. Только один глайдер мог выписать такой вензель на посадке и втиснуться в просвет между соснами, едва не содрав с них кору.

— Атомщик! — Линкен обнял Гедимина, но Хольгер дёрнул его за плечо и укоризненно зашипел на ухо. Взрывник поспешно отпустил «избитого» сармата, тот недовольно сощурился.

— Спускаемся в пещеру, — прошептал Хольгер, оглядываясь по сторонам. — Константин, подожди нас здесь.

— Где же ещё, — сердито фыркнули за штурвалом глайдера. Гедимин посмотрел на Константина и увидел тёмные рубцы на его лице — поджившие следы ударов. Линкен, проследив за его взглядом, недобро сузил глаза.

— Получил за дело. Ты ещё за него заступись…

— В третий раз повторяю — я ничего не знал о планах Нгылека, — ровным голосом проговорил Константин. — Речь шла об аресте до разъяснения, а не о сдаче на опыты.

«Уже знают,» — Гедимин запоздало спохватился, что не сказал Хильде, в чём именно состоят проблемы, и от чего сармату приходится скрываться. Группа уже спускалась в овраг, когда он быстро рассказывал подробности. Его слушали молча, стиснув зубы, и пальцы Линкена судорожно впивались в его плечо.

— Хорошая стена, — сказал Хольгер, войдя в укрытие Гедимина и Зольта. Сармат, дремавший на полу, испуганно вскочил и схватился за камень. Хольгер своевременно пригнулся — обломок просвистел мимо его виска.

— Heta! — прошипел Гедимин. — Здесь свои.

— Ты умеешь окапываться, атомщик, — одобрительно кивнул Линкен, оглядевшись по сторонам. — Доводилось пересиживать по триста-четыреста часов и в худших дырах, и при минус ста. Смущает одно — макаки близко…

Он поставил на пол канистру. Её содержимое вязко колыхалось внутри.

— Би-плазма. Запасы Маккензи, — коротко пояснил он. — И комбинезон из его запасов. А это твой — держи.

Хольгер снял пакет и обмотки с тюка, который тащил на плечах.

— Спальный мешок. Линкен говорит, что этого хватит для зимовки на Титане. Два выхода по бокам.

Зольт, уже надевший комбинезон Кенена поверх собственного, жадно ощупал мешок, — видимо, из-за меньшего роста и больших повреждений он чувствовал холод острее, чем Гедимин.

— На случай макак, — Линкен сунул ремонтнику в руку что-то небольшое, но увесистое, с гладкой рукоятью и вытянутым соплом. — Не бластер, но сойдёт.

Гедимин благодарно кивнул.

— Долго тебе тут оставаться нельзя, — продолжал Линкен. — Завтра мы подготовим тебе нору получше. Вечером, если всё пройдёт гладко, перевезём тебя и Зольта в один из моих тайников. Что делать дальше, я не очень понимаю — но у тебя, атомщик, наверняка есть мысли. А моё дело — не дать макакам тебя добить.

— Нгылек появлялся в городе? — спросил Гедимин. — Что слышно от Ведомства?

Хольгер покачал головой.

— Когда ты пропал и не появился с утра, Константин связался со Нгылеком. А потом — когда переварил услышанное и вытер кровь — с Масангом.

— Пусть радуется, что я не прибил его на месте, — буркнул Линкен. — А Нгылек ещё дождётся петарды в зад.

— Так вот, — Хольгер недовольно покосился на взрывника. — Масанг таких указаний ему не давал. Взрывы были, расследование велось, но остальное — самодеятельность Нгылека. Мутировал он там или нет, без анализов не скажешь, но сегодня Ведомство отмалчивалось.

— Не трогали бы они мой ирренций, — пробормотал Гедимин, недобро щурясь на стену пещеры. — Работать не умеют, а туда же…

Сарматы ушли, на прощание осторожно похлопав ремонтника по плечам, и он снова остался в темноте вдвоём с настороженным Зольтом. Молча они поели, запили Би-плазму озёрной водой и забрались в спальный мешок. Гедимин положил под руку оружие Линкена. «Жаль, „арктус“ не достать. Пригодился бы.»

— Атомщик, — прошептал Зольт, потрогав его за плечо. — А у тебя в самом деле есть план? Насчёт Нгылека, Ведомства и нашего выживания?

— Спи, — буркнул ремонтник. В голове было пусто и гулко — что при мысли о Ведомстве, что при воспоминаниях о недостроенном реакторе. «А вот Герберт что-нибудь придумал бы,» — еле слышно вздохнул Гедимин. «Трудно быть сарматом.»

24 декабря 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Через день макаки забегают по улицам с воплями,» — думал Гедимин, глядя на разноцветные мигающие огни вдоль стен насосной станции, над аэродромом и над фортом. Они отражались в снежной корке поверх озёрного льда, и весь северный край Атабаски рябил и переливался. «Интересно, что курсанты делают на Рождество? Навряд ли они тренируются. Если даже есть желающие, то где найти тренеров?» — сармат вспомнил, как обычно выглядят и ведут себя вооружённые «макаки» в конце декабря, и ухмыльнулся.

Двое беглецов прятались за кустами на дне оврага — не того, который вёл к ограждению базы курсантов, другого, к югу от него. Сквозного разлома, ведущего прямо на берег, при нём не было, но сам обрыв там был невысок — спрыгнуть не составило бы труда. Вокруг было тихо, уже окончательно стемнело, — оставалось дождаться глайдера.

— Если выживу, никогда не подойду к ирренцию, — еле слышно прошептал Зольт, прижимая к груди кулак. — Ни к ирренцию, ни к ядерным установкам. Слышать о них не хочу.

Гедимин озадаченно мигнул.

— Тебе не причинили вреда ядерные установки, — напомнил он. — Лучше не подходи к Ведомству.

Чьи-то бортовые огни мигнули над берегом, и глайдер, обогнув ломкие кустарники, лёг на брюхо в широком проходе между соснами. Из сарматов на борту были только Линкен и Хольгер. Карманы взрывника подозрительно оттопыривались, а Хольгер не выходил из глайдера и придерживал что-то массивное одной рукой и пальцами ноги.

— Готовы? — свистящим шёпотом спросил Линкен. Света в лесу было немного, но достаточно, чтобы различить его сверкающие белые глаза. Гедимин ухмыльнулся.

— Будет стрельба? — спросил он, прикасаясь к рукояти самодельного оружия. Это был — как он успел разобрать на свету — усиленный шокер без предохранителей, устройство, швыряющее разряды на десяток метров и способное свалить «джунга».

— Как пойдёт, атомщик, — прошептал в ответ Линкен. — Все на борт, нас уже ждут.

Ослепительная белая вспышка полоснула по глазам, и Гедимин, не успев ни о чём подумать, распластался на земле. Он выстрелил дважды — наугад, в сторону светового взрыва — прежде чем что-то обожгло его руку, и шокер выпал из онемевших пальцев.

— Heta! — крикнул кто-то; сквозь красные круги, плывущие перед глазами Гедимина, проступили силуэты в пехотной броне. Пришельцы выходили с опущенным оружием, тот, кто шёл первым, держал перед собой руки пустыми ладонями вперёд.

— Hetatza!

Теперь Гедимин узнал голос чужака — это был Масанг Юнь, и никто иной. Сармат растерянно мигнул и поднялся с земли, разминая онемевшую кисть. Ещё один след от станнера появился на тыльной стороне ладони.

Вокруг зашевелились остальные сарматы — Хольгер снял с машины защитное поле, временно закупорившее его в ограниченном пространстве, и выбрался наружу, вытащив спрятанный гранатомёт на сидение. Линкену помог подняться Зольт. Взрывник кивнул, отодвинул его и подобрал что-то, лежащее на земле.

— Чего надо? — угрюмо спросил он у агентов Ведомства. Пока сарматы приходили в себя, их глайдер успели оцепить; теперь Гедимин видел ещё два транспорта, приземлившихся в лесу, и не понимал, как мог не заметить их на подлёте.

— Не стреляйте, — попросил Масанг, опуская руки. — Мы здесь не для перестрелок и не для того, чтобы забрать Гедимина или Зольта. Вам с Хольгером тоже нечего опасаться.

Линкен недоверчиво хмыкнул.

— Вы чуть не убили атомщика. С чего мне вам верить⁈

— Ни я, ни Ведомство не имеем ни малейшего отношения к тому, что случилось с Гедимином и Зольтом, — ровным голосом проговорил Масанг. — Действия Нгылека Гьоля были противозаконны. Больше он не вернётся в Ураниум-Сити. За работой научного центра буду наблюдать лично я. И я же подтверждаю, что ни Гедимин, ни Зольт не имеют отношения к авариям в научном центре Порт-Радия и не должны нести никакого наказания.

Гедимин мигнул.

— И что теперь? Кто будет работать с ирренцием?

Масанг несколько секунд молча смотрел на него, затем, помявшись, ответил:

— Это будет решено в ближайшие несколько дней. Сейчас мой транспорт отвезёт вас двоих в госпиталь — вам нужна медицинская помощь.

…Сармат-медик повернулся к Гедимину, лежащему на матрасе, и махнул рукой.

— Можешь вставать. Ночью будут приступы слабости, но к утру всё пройдёт. Внутренних повреждений у тебя нет, пятна с кожи сойдут через день-два.

— А у него? — Гедимин кивнул на Зольта.

— Его на день оставим. Сердечный ритм до конца не выровнялся, придётся отслеживать, — ответил медик. — Тем лучше — вернётся в Порт-Радий уже без синяков.

Зольт слегка переменился в лице, но промолчал.

— Через день я буду в Порт-Радии, — сказал ему Гедимин. — Твой номер я запомнил. В какую смену работаешь?

— Во вторую, — отозвался Зольт. — Не надо прилетать. Если они захотят что-то сделать, ты им не помешаешь.

— Один раз помешал, — хмыкнул ремонтник. — Не бойся. Сейчас, похоже, они сами чего-то боятся.

Он вспомнил потемневшие, прищуренные глаза Масанга под дрожащими веками, — сармат из Ведомства очень старался держаться невозмутимо, но ему явно было не по себе, и не из-за взрывчатки в карманах Линкена.

Сарматы вышли из медчасти. «Лифэн» стоял на одной из крайних площадок — там оставили его агенты Ведомства — и Линкен долго осматривал его со всех сторон и стучал по обшивке, прежде чем сесть за штурвал.

— Боятся чего-то? — хмыкнул он, повернувшись к Гедимину. — Не чего-то, а кого-то, атомщик. И теперь я поставлю флот против истребителя, что он жив. И что очень скоро мы о нём услышим.

Гедимин мигнул.

— Ничего не понимаю.

— Нгылек расстрелян, — Линкен понизил голос. — Скорее всего, ещё вчера. Масанга сместили на место Нгылека — и, судя по его роже, расстрел ему тоже светил и светит до сих пор. Так что он будет очень аккуратен и с тобой, и с Зольтом. Не из-за того, что вы для него ценны. Из-за того, что Ассархаддон Криос шутить не любит.

Хольгер хлопнул ладонью по обшивке глайдера.

— Лиск! Ты в себе? Ассархаддон взорвался вместе с кораблём на орбите Меркурия много лет назад! Ты ещё Саргона вспомни…

Линкен ухмыльнулся.

— Саргон умер, но без лидера мы не остались. А вот Ассархаддон жив. И контролирует Ведомство. Как-нибудь спроси о нём у Масанга. Только осторожно, он и так уже крепко напуган.

Гедимин, потерявший нить разговора, молча смотрел на аэродром. «Какая разница, кто там главный,» — думал он. «Пусть они вернут мне ирренций. Я и так потерял полгода.»

25 декабря 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Сигнал утренней побудки загудел в коридоре, и Гедимин нехотя открыл глаза и попытался встать. Удалось ему это далеко не сразу — его левая рука была придавлена Иджесом, перепутавшим её с подушкой, а справа к нему привалилась Лилит, обхватив его одной рукой за плечо. Комната Гедимина была выстлана матрасами, и все, кто на них поместился, спали вплотную, держась друг за друга. Шевеление ремонтника потревожило всех, и через несколько секунд недовольные сарматы расползлись по углам и сели, протирая глаза и заглядывая под матрасы в поисках недостающих частей одежды и инструментов.

— А, уже утро, — пробормотал Иджес, поднимаясь на ноги. — Пойду за курткой…

В дверь заглянул Кенен.

— Не могу понять, зачем вы все ввалились к Гедимину, — сказал он, глядя на сарматов. — У него и так очень тесная комната.

— Исчезни, — буркнул Линкен, раскладывая по карманам всё, что на ночь убрал в стенную нишу.

— Я тоже рад, что с Гедимином всё в порядке, — сказал Кенен. — Но я не тащу в его комнату взрывчатку! Ей-ей, тебя, Линкен, правильно называют психом…

К утреннему глайдеру на «Полярную Звезду» успели все; Гедимин снова прикрепил к комбинезону все инструменты и украшения и разложил по карманам сертификаты. Рация была на месте, и с ней ничего не сделали; пропал только ежедневник — вместо него Масанг отдал Гедимину другой, новый, совершенно пустой. За вечер Гедимин уже успел сделать в нём один несложный чертёж — многослойный плутониево-ирренциевый стержень с направленным на него источником сигма-лучей — и сейчас, открыв блокнот, задумчиво его рассматривал.

— Опять ирренций, — Иджес, заглянув в ежедневник через плечо сармата, поёжился. — Я же говорил — эта дрянь рано или поздно взорвётся и кого-то убьёт. Вот уже восемь сарматов из-за неё погибли. А двоих запытали чуть не до смерти. Я бы давно всё бросил и удрал — хоть в уборщики, только бы никакого ирренция там не было. Гедимин, а ты не думаешь уйти из центра? Я бы с тобой пошёл. Мы хорошо работали ремонтниками, пока не началось всё это… с ураном и АЭС!

Гедимин удивлённо посмотрел на него.

— Я никуда не пойду, — отозвался он и убрал ежедневник в карман. — И я бы не хотел, чтобы ты уходил. Но если так страшно…

Иджес фыркнул.

— Я не за себя боюсь, — мотнул он головой. — Вот Нгылек мутировал и чуть не убил тебя. А если завтра ещё кто-нибудь мутирует — и тебя расстреляют? Незачем было и связываться со всем этим…

— Ведомство мне не нравится, — кивнул Гедимин. — Но больше здесь наука никому не нужна. А я хочу быть исследователем. И не скрытно, в норе под свалкой, а официально. Общаться с другими учёными и быть с ними наравне. Ради этого можно потерпеть пару идиотов.

«А Герберту лучше ничего не сообщать,» — подумал он, вспомнив, что вынужденно не выходил на связь с того дня, как Нгылек встретил его на улице. «Со мной ничего не случилось, а Нгылек… кому он нужен⁈»

…Выгрузку кассет из плутониевого реактора начали с утра, к обеду решили прерваться, — и все сарматы снова собрались в «чистой» лаборатории. Гедимин уходил из реакторного отсека последним и в дверях чуть не сбил с ног Иджеса. Механик стоял напротив люка, под рельсами электрокрана — сейчас кран был неподвижен и не мог ему повредить — и молча смотрел на вскрытый реактор под куполом защитного поля. Кажется, он даже не заметил Гедимина, — сармату удалось перехватить его взгляд далеко не сразу.

— Что ты делаешь? — спросил ремонтник, отодвинув Иджеса от люка и позволив массивным створкам сомкнуться. Механик вздрогнул и растерянно посмотрел на Гедимина, словно тот упал на него с потолка.

— Ничего… Смотрю на реактор, — пробормотал он.

Его расширенные от страха глаза только-только вернулись к нормальному виду. Гедимин покачал головой.

— Осторожнее тут, — сказал он. — Не хочу, чтобы ты себе навредил.

В «чистой» лаборатории уже разделили контейнеры с Би-плазмой; Константин на время отвлёкся от работы и уступил телекомп Линкену, но тот, против ожидания, не играл в «Космобой», а вместе с Хольгером читал новости. Гедимин, на ходу допивая воду, подошёл к ним и заглянул через плечо взрывника.

— Hasu! — выдохнул тот, потирая шрам на затылке. Ремонтник удивлённо мигнул.

— Грёбаные макаки, — Линкен прикрыл затылок ладонью и ткнул пальцем в экран. — Ты это видел, атомщик?

На монитор была выведена одна из статей с новостного сайта — короткая заметка о происшествии в Эдмонтоне, и её заголовок был подчёркнут красным.

— «Вторжение с севера — новая сарматская угроза»? — Гедимин, прочитав его вслух, удивлённо мигнул. Заголовок повеселил бы его, если бы не фотография, приложенная к статье, — три мёртвых сармата. Они были одеты в «маскировочные» пятнистые комбинезоны, лежали вниз лицами, и на телах виднелись рваные раны, отчасти замазанные ретушью, — судя по ним, сарматов расстреляли из тяжёлых бластеров в упор.

— «Свет и странную активность в подвале торгового центра обнаружил ночной уборщик. Наряд полиции, выехавший на проверку, был встречен стрельбой, но при поддержке спецотряда злоумышленников удалось окружить. Трое искусственнорождённых на переговоры идти отказались и были убиты в последующей перестрелке. Жители Эдмонтона встревожены происшествием и опасаются, что эта группа „тесков“ была не последней. „Им удалось пройти Периметр! Скоро они начнут охотиться на людей прямо на улицах,“ — уверен один из наших информаторов…» — Хольгер прекратил чтение и оглянулся на Гедимина. — Странная история. Как им удалось пройти Периметр — и, ядро Юпитера, на кой астероид они это сделали⁈

— Опять дела Маркуса? — угрюмо спросил Гедимин, глядя на Линкена. Тот поморщился.

— Агентов Маркуса так просто не взяли бы. Обычные беглецы. Всем уже тошно сидеть за Периметром, в резервации, как зверьё в клетке! Был бы нормальный корабль — я сам сбежал бы. Без корабля там делать нечего.

Гедимину стало не по себе от его взгляда — сармат как будто надеялся, что ремонтник возьмёт и достанет корабль из кармана.

— У меня нет кораблей, — буркнул он. — Не лезь за Периметр. Когда-нибудь нас выпустят по закону. И мы будем там жить.

Линкен, скривившись, потянулся к затылку. Хольгер закрыл страницу с мёртвыми сарматами и быстро пролистнул ленту новостей.

— Тут есть более приятные новости, — примирительно сказал он. — Вот, например: «Совет безопасности Солнечной Системы предложил внести поправки в свод, известный как „законы да Косты“. Нововведения призваны смягчить условия содержания военнопленных сарматов на выделенных им территориях. Одним из наиболее обсуждаемых предложений стало разрешение на строительство индивидуальных домов на окраинах населённых пунктов. В настоящий момент все сарматы живут в пятиэтажных бараках, построенных по общему плану и вмещающих одну тысячу обитателей каждый. Автор предложения считает, что расселение бараков поспособствует лояльности сарматов к властям и усилит их мирные наклонности.»

— Новость для Кенена, — хмыкнул Линкен. — Он-то сразу отселится. И ещё Гедимина заставит дом строить. Атомщик, вот тебе тесно в бараке? Что-то не нравится?

Ремонтник пожал плечами.

— Обычно места хватает. Иногда слишком много филков в душевой…

За соседним столом громко фыркнул Константин. Линкен уткнулся взглядом в пол.

— Когда ты не спариваешься, они всё равно мешают?

— Мелкие и хрупкие. Боюсь поломать их, — пояснил Гедимин. Константин фыркнул ещё громче.

…Кенена ремонтник встретил в вестибюле — учётчик обсуждал что-то с Оллером. Комендант, увидев Гедимина, облегчённо вздохнул и, пока Маккензи отвлёкся на него, скрылся в своей комнате.

— Джед, ты слышал новости? Возможно, у нас будут настоящие собственные дома! — он помахал перед Гедимином включённым смартом. Ремонтник мигнул.

— Навряд ли это примут в таком виде, — продолжал Кенен. — Но я не отказался бы и от другого предложения. Совет хочет разрешить нам выкупать несколько комнат в бараке и перестраивать их по своему вкусу. Это не полноценная собственность, но я бы рискнул вложиться. Четыре или шесть комнат — по две или три с двух сторон коридора — и поставить двери, чтобы никто не бродил там…

Он мечтательно сощурился.

— Зачем тебе столько комнат? — недоумённо спросил ремонтник. — У тебя что, есть мастерская или лаборатория? Чем ты там займёшься?

Кенен внимательно посмотрел на Гедимина и вздохнул.

— Это трудно для твоего понимания, Джед. Дай тебе дом, так ты выстроишь там реактор, а к нему — десять заводов. А что такое — жить, как свободный гражданин Атлантиса… нет, тебе объяснять бесполезно. Когда-нибудь ты попробуешь и поймёшь сам.

01 января 41 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Плутониевые бруски, обёрнутые свинцовой фольгой и упакованные в рилкаровые коробки — всего сорок пять штук, каждый весом в пятьсот граммов — были сложены в девять штабелей, разделённых защитным полем.

— Двадцать два с половиной килограмма, — Константин посмотрел на запасы плутония и довольно усмехнулся. — Хорошая работа, Гедимин. Пусть с риском для себя и грубыми нарушениями техники безопасности — но реактор ты доработал и выработку повысил. Ведомство это оценит.

Гедимин ничего не ответил, только глаза сузились, — меньше всего ему хотелось, чтобы его оценивало Ведомство. С того дня, как его вывезли с берега Атабаски в госпиталь Ураниум-Сити, никто из агентов в городе не появлялся, и сармат был доволен. Но сегодня они должны были прилететь — выгрузку плутония они ещё ни разу не пропустили. «Пойду с Иджесом чинить водосборные цистерны,» — думал он, прикидывая, как исчезнуть тихо и незаметно.

— Много плутония, — сказал Линкен, задумчиво погладив ближайший брусок сквозь защитное поле; Константин сердито рявкнул на него, но взрывник только лениво оглянулся и сделал крошечный шаг в сторону. — Атомщик, это ещё не критическая масса? А то мы сложили его в одном углу…

— Это не тот плутоний, — отозвался Гедимин. — Он не взрывается. И тот самый — тоже взрывается не так легко. Сколько можно повторять одно и то же⁈

В коридоре задребезжало. Константин, переменившись в лице, жестом приказал сарматам исчезнуть из лаборатории и сам пошёл к лестнице. Гедимин и Линкен переглянулись. Взрывник жестом изобразил, как прячет брусок плутония в карман. Ремонтник отмахнулся.

Из «чистой» лаборатории был прекрасно слышен грохот бронированных сапог, — агенты Ведомства разбрелись по нижнему ярусу. Иногда его заглушали короткие команды Масанга. Линкен косился на дверь и болезненно морщился, потирая затылок.

— Брось их, — сказал Хольгер, тронув его за плечо. — Там просто сарматы. Ни Нгылека, ни Ригейры там нет.

— Они держали Гедимина, когда Нгылек стрелял, — тяжело качнул головой Линкен. — И стреляли в него, когда он хотел сбежать. Просто сарматы? Я бы им объяснил…

— Они считали, что помогают Ведомству бороться с преступником, — сказал Хольгер. — Выполняли приказы Нгылека — так же, как ты выполнял приказы Саргона и его генералов. Тебе что, никогда не доверяли расстреливать сарматов?

Линкена передёрнуло.

— Я никогда не убил ни одного сармата! — выкрикнул он в лицо химику; его рот странно перекосился, так, что речь стала почти неразборчивой. — Мне приказывали стрелять в макак!

Гедимин разглядывал фотографии, приложенные к статье на новостном сайте — на них были рыжеватые скалы, пучки красной травы и небольшие животные в норах на склоне холма; это была заметка о колониях грызунов, созданных на Марсе в рамках эксперимента «Плейстоцениум». Животные прижились, и последние несколько лет их численность медленно росла. Гедимин читал рассуждения о возможности завоза некрупных хищников для создания пищевой цепи и постоянно вспоминал о своих пробелах в биологии, — но даже марсианские грызуны были интереснее и понятнее громкого спора над головой. И Линкен, и Хольгер уже поднялись на ноги, и ремонтник, посмотрев на них, выключил смарт и встал.

— Heta! — негромко сказал он. — Хватит уже о Саргоне. Сами разойдётесь, или мне растащить?

Двери лязгнули от небрежного пинка, и Гедимин, забыв о спорщиках, сердито сощурился на вошедших. Первым шёл Константин, за ним — Масанг и один из патрульных.

— Осторожнее с дверью, — буркнул ремонтник. — Незачем её бить.

— Больше не повторится, — глаза Масанга под прозрачной маской слегка сузились, и Гедимину почудилась насмешка. — Рад, что застал вас на месте. Шестнадцать с половиной килограммов плутония в «красном отсеке» — в вашем полном распоряжении. Вы сами определите, сколько может забрать Ведомство со следующей выгрузки. Я надеюсь, для начала вам хватит того, что есть.

Гедимин изумлённо мигнул, перевёл взгляд на Константина, — тот был совершенно серьёзен.

— Во-вторых, — продолжал Масанг, — мы оставили для вас в хранилище запечатанный контейнер. Двести пятнадцать граммов ирренция, как и плутоний, в вашем распоряжении. Мы ждём восстановления сфер и продолжения экспериментов с синтезом, как взрывным, так и… менее опасным. Ни в этом году, ни в следующем ирренций у вас изымать не будут. Можете работать спокойно.

Гедимин силой заставил себя открыть глаза и перестать мигать — лаборатория вокруг уже рябила.

— Никто больше не полезет мне под руку? — медленно спросил он у Масанга. Тот кивнул.

— Работайте.

Он повернулся к выходу.

— Эй! — крикнул Гедимин ему в спину. — Что тогда взорвалось в ангаре? Вы узнали?

Масанг обернулся и качнул головой.

— Наши агенты не узнали ничего. Самопроизвольный взрыв ирренция… Всё, что я могу сказать, — сдетонировал он не от взрывчатки.

Гедимин не стал дожидаться, когда агенты Ведомства уйдут. Он пошёл в хранилище сразу же и даже не отключил камеры. Посреди опустевшего помещения — в прошлом июле отсюда вывезли даже постаменты сфер — стоял рилкаровый контейнер, окружённый защитным полем. Он весил гораздо больше двухсот пятнадцати граммов — свинцовый рилкар и автономный генератор поля были тяжелее, чем ирренций, лежащий внутри. Гедимин просунул руку сквозь щит и погладил холодный рилкар. «Скоро начнётся синтез,» — думал он, и его глаза медленно загорались жёлтым огнём. «Новые сферы. Новые опыты. Герберт обогнал меня на полгода. Надо навёрстывать.»

01 мая 41 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Последний из восьми хрупких, изъеденных излучением и распирающим изнутри газом, слоистых пластов выпал из защитного поля и, рассыпаясь на лету в пыль, исчез в приёмной воронке разделителя. Дробилка даже не запнулась на нём — практически бесшумно размолола его, и через считанные минуты из входного устья ванны выплыло облако густой серой мути. Зелёные блики задрожали на тёмном пласте рилкара, прикрывающем ванну. Вода, насыщенная углекислым газом, забурлила, то выкидывая сгустки мути на поверхность, то сбрасывая вниз рыхлый белесый осадок, подсвеченный зеленью и синевой. Гедимин с трудом заставил себя отвести взгляд от свечения и медленно опустил руки, всё ещё обёрнутые двумя слоями защитного поля.

«На дезактивацию!» — нетерпеливо помахал ему Константин. Сармат посмотрел на свои ладони — на белых перчатках не было ни единой серой пылинки, но это ещё ничего не значило. Он развернулся и прошёл под дозиметрической рамкой. Она испустила протяжный писк.

Гедимин вернулся в лабораторию нескоро — он отмывался тщательно, даже сполоснул ладони однопроцентным раствором меи, и всё это время он прислушивался к звукам снизу — так, что от напряжения звенело в ушах. Когда он спустился, его глаза немного посветлели, — кажется, всё было в порядке.

— Видишь? — усмехнулся Хольгер, выглянув из-под защитного поля. — Ничего не взорвалось.

— Я так и сказал с самого начала, — проворчал Линкен, поворачиваясь к Гедимину. — Зольт — неплохой теск, но в ирренции не понимает. А там все такие были. Взорвали ангар по собственной дури, обвинили тебя. У тебя когда-нибудь взрывались сферы? Или, может, на выгрузке что-то бабахало?

Гедимин покачал головой и неуверенно улыбнулся.

— Ирренций — необычный металл, — сказал он, глядя на дозиметр. Сегодня — как и два месяца назад — никаких всплесков сигма-излучения не было, хотя само оно из-под защитного поля просачивалось.

— Изучить бы место взрыва до того, как там покопались… — он вздохнул.

— Тебе что, облучения не хватает? — вскинулся Константин. — Ожог от станнера не так приятен, как лучевой?

Гедимин недовольно покосился на него. «Тут не с кем говорить о таких вещах. Одни не понимают, другие издеваются,» — угрюмо подумал он и подошёл к защитному полю.

— Сколько?

Хольгер, заканчивающий предварительные измерения, выглянул из-под купола.

— Триста двадцать — триста двадцать пять. Отложить для тебя то, что нужно для реактора?

Гедимин покачал головой.

— Хочу провести ещё один цикл. В июле — посмотрим.

— Боишься, что Ведомство передумает? — криво усмехнулся Хольгер. — По опыту прошлого года… я бы не советовал им отбирать у тебя ирренций.

— Хочу набрать побольше материала, — сердито сощурился Гедимин. — Ведомство пусть само о себе думает.

Он отошёл от защитного поля и вернулся к верстаку. Часть рабочего места занял Линкен — он придвинул второй стул и, зажав в тисках какую-то плоскую деталь, примерялся к ней с лучевым резаком. Гедимин заинтересованно хмыкнул.

— Что ты делаешь? — он посмотрел на край стола, где на расстеленной ветоши лежал разобранный электродвигатель — почти рабочий, если не считать нехватки нескольких деталей, и достаточно миниатюрный, чтобы уместиться в корпусе одной из моделей подлодок. Сам корпус лежал рядом.

— Ничего. Скорее всего, — буркнул Линкен, глядя на деталь почти с отвращением. — Как вы с Иджесом это делаете⁈ У любой самки выходит, у меня — какая-то дрянь…

Гедимин мигнул.

— Ты что, собираешь свой корабль? — недоверчиво спросил он, оглядываясь на грузовую шахту. Едва услышав о выгрузке ирренция и запуске разделительного агрегата, Иджес поднялся по ней и надёжно закрыл её за собой, — Линкену было нечего опасаться, что его подслушают.

— Надо выйти наконец в заплыв, — сказал взрывник и с опаской покосился на ремонтника. — На своём корабле. Я думал, это проще, но…

Он вынул деталь из тисков и бросил в кучу запчастей для подлодки. Гедимин, не успевший перехватить его руку, неодобрительно покачал головой.

— Не кидайся. Поцарапаешь или погнёшь.

— Из всего, что нужно, у меня хорошо получаются одни торпеды, — криво ухмыльнулся Линкен, перекладывая детали на ветошь. — У кого есть ненужные подлодки?

Гедимин пожал плечами.

— Если хочешь, я помогу тебе с кораблём, — сказал он. — До июля у меня нет никакой сложной работы. Стержень почти готов, ирренция мало…

Линкен мигнул.

— Лилит, сёстры Хепри, Мика, Иджес… Ты не разорвёшься, механик? У тебя и так есть, с чьими кораблями возиться.

Гедимин сердито сощурился.

— Все они давно работают без меня. И очень неплохо. Дай сюда то, что ты выкинул.

«Подводный корабль типа „Готланд-Европа“,» — Гедимин пропустил сквозь пальцы части двигателя и задумчиво посмотрел на них. «Ещё одно нарушение австралийского патента. Самое то, чтобы на пару месяцев дать мозгу отдых. Надеюсь, Линкену понравится.»

…Иджес наотрез отказался спускаться на нижний ярус — как ни уверял Гедимин, что разделитель надёжно экранирован, механик только отмахивался.

— Лучше ты посиди здесь, со мной, — буркнул он после очередной попытки уговорить его. — Тут не облучишься.

Ремонтник, пожав плечами, сел на свёрнутый матрас. Иджес одобрительно кивнул и протянул ему контейнер с Би-плазмой.

— Да Коста мёртв, у макак новый президент… Ты не слышал ничего об отмене законов да Косты? — с надеждой спросил он. Гедимин хмыкнул.

— У тебя такой же смарт, как у меня. Думаешь, я выхожу в какую-то другую сеть?

Иджес пожал плечами и снова взялся за еду. Гедимин, подумав секунду, достал смарт — напоминание о законах да Косты всё-таки зацепило его. Как и следовало ожидать, ничего интересного в новостях не появилось, молчал и «Тёплый Север». Однако, листая страницы, Гедимин увидел краем глаза фотографию с ярко-красным пятном — и оттенок и расположение пятна показались ему знакомыми. Он вывел статью со снимком на середину страницы и изумлённо мигнул.

— Только сейчас⁈

— Что? — вскинулся Иджес. — А… Нет, это не новость. Это же Старый Лондон. Его разбомбили ещё тогда, когда нас и в проекте не было.

— Не туда смотришь, — Гедимин ткнул пальцем в ярко-красную жижу, сплошным слоем покрывающую несколько сотен квадратных метров развалин. Над ними летел глайдер, распыляющий вещество на выбранные и отмеченные участки, — на общем плане Гедимин насчитал девять таких «пятен».

— Мея? В Старом Лондоне⁈ — теперь и механик удивлённо мигнул. — Откуда она у мартышек?

— Им её подарили, — Гедимин указал на текст заметки. — «Новая разработка Лос-Аламоса блестяще испытана в развалинах Старого Лондона (Старая Британия, протекторат Австралии). Показаны замечательные результаты… четыре квадратных километра заражённой территории очищены от радионуклидов на девяносто три процента».

— Лос-Аламос⁈ — Иджес перевёл растерянный взгляд на ремонтника. — Они тут при чём? Что, макаки опять нас ограбили⁈

— Подожди, — Гедимин и сам недовольно щурился, но всё же решил вникнуть в текст. «Я видел следы меевой очистки на фотографиях из Лос-Аламоса,» — думал он. «У них мея была давно. Они получили её от Ведомства или додумались сами?»

— «Лос-Аламос заявил о новой разработке в области радиохимии… полевые испытания в течение двух лет… держится в тайне, но по словам информатора нашего агентства, речь идёт о совместной разработке…», — Гедимин провёл ногтем по экрану под последней фразой. — Они всё-таки нас вспомнили. «Речь идёт о совместной разработке Лос-Аламоса и так называемой „Полярной Звезды“ — научного центра на Канадских территориях. Имя сармата-разработчика пока сохраняется в тайне — таковы условия дальнейшего сотрудничества двух научных центров…»

— Посмотри комментарии, — попросил Иджес. — Может, теперь до макак что-то дойдёт?

Гедимин заглянул в ленту под текстом новости и тяжело вздохнул.

— Скорее Юпитер станет звездой!

Он пробежал взглядом несколько строчек, в которых упоминались «тупые кучи слизи», «умники из Лос-Аламоса, водящие нас за нос», «наглое враньё, которому и ребёнок не поверит» и призывы «разбомбить всю слизь с орбиты», и закрыл страницу. «Так или иначе — мея пошла в ход,» — подумал он. «И название ей не сменили.»