Образование единого Русского государства

Образование единого Русского государства. Завершение объединения Руси. Иван III

Объединение русских земель в единое государство и формирование централизованного управления на Руси падает на время княжения Ивана III, когда становится реальной и действенной вся совокупность причин, обусловивших складывание Русского централизованного государства.

К тому времени, как указывает К. Маркс, Московское княжество «выросло в могущественный массив»[86].

Перед Иваном III стояла задача создания могущественного единого государства на Руси с централизованным управлением и самодержавной властью во главе, государства, способного выполнять обе свои важнейшие функции — «держать эксплуатируемое большинство в узде» и «расширять территорию своего, господствующего класса за счет территории других государств, или защищать территорию своего государства от нападений со стороны других государств»[87]. Закрепостить крестьян в масштабах «всея Руси», создать государственный аппарат и законодательство, способствующее феодалам осуществлять свои «права» на землю, на крестьянский труд, на самих крестьян, объединить все русские земли, укрепить свою власть, сбросить татарское иго, иссушавшее и оскорблявшее «самую душу народа, ставшего его жертвой»,[88] вернуть «отчины и дедины», старинные русские земли, захваченные во времена княжой «которы» и слабости Руси врагами — Ливонским орденом, Литвой и Польшей, — таковы были задачи, стоящие перед Иваном III.

Маркс отмечает, что в то время «…Польско-Литовское государство стремилось к завоеванию Московии; наконец, ливонские рыцари еще не сложили оружия»[89].

Ко времени княжения Ивана III старая удельная система уже начала разрушаться. Ослабла раздираемая внутренними противоречиями pi Золотая Орда. Маркс сравнивает Орду с умирающим человеком, у постели которого присутствует врач (Иван III), для того чтобы констатировать смерть, но в то же время отмечает, что Иван III все еще был татарским данником[90].

Иван III сравнительно скоро и успешно разрешил стоящие перед ним задачи. Немудрено, что позднее с именем Ивана связывалось представление о великих преобразованиях и огромных успехах Русского государства, за что он и был прозван «Великим».

Иван III сочетал в себе все качества, унаследованные от своих предшественников и ставшие фамильными в роде Калиты: хитрость и прозорливость, хладнокровие и расчетливость, медлительность и осторожность, упорство и стойкость. Настойчиво доводивший до конца все дела, Иван III отступал перед опасностью только для того, чтобы продумать обстановку, выждать момент и снова перейти в наступление.

Иван III продолжил и завершил кропотливую и длительную деятельность потомков Даниила Александровича Московского, которая подготовляла создание сильного централизованного государства великороссов.

Начал Иван III с покорения и присоединения Новгорода — «главы русских республик» (Маркс). Новгород клонился к упадку. В городе хозяйничала боярская аристократия. Кучка знати («триста золотых поясов», «господа») заправляла делами города. Усилился гнет народных низов, страдавших от самоуправства бояр, от налогов, поборов и ростовщичества.

Летописец пишет, что в середине XV в. «не бе в Новгороде правды и правого суда…». Классовые противоречия между «меншими» «мизинными» людьми и «большими» обострялись. Вечевые сходы перерастали в восстания. В Новгороде бушевала классовая борьба. Спасение от притеснений бояр и крупных купцов многочисленный новгородский ремесленный и мелкий торговый люд усматривал в великом князе, «государе всея Руси», который, как им казалось, был таким же «ворогом» новгородских бояр, как и они сами.

Иван III упорно считал Новгород своей «отчиной». Новгородские бояре, видя, что им не справиться с возмущением народных масс, опасаясь укрепления власти московского князя, что означало бы конец их олигархическому правлению, решают заключить союз с Польско-Литовским государством. Политический строй Польско-Литовского государства, где крупные феодалы сохраняли свою самостоятельность, был ближе политическим стремлениям новгородского боярства, нежели государственный строй централизованного Московского государства. К тому же ослабла военная мощь Новгорода, который теперь уже предпочитал не воевать, а откупаться; росла рознь и в самой боярской среде.

Во главе бояр «литовской партии» стояли сыновья и вдова посадника Исаака Борецкого Марфа — владельцы огромных земель на Северной Двине и в Поморье. Борецкие, опасаясь роста возмущения народных масс, в результате которого они могли бы лишиться своего положения и награбленных богатств, решают изменить своему народу и отдать Новгород Литве. С этой целью они в 1470 г. заключают союз с польско-литовским королем Казимиром IV, который не замедлил прислать в Новгород своего наместника, киевского князя Михаила Олельковича из обрусевших православных потомков литовского князя Гедимина. Михаил Олелькович был избран не случайно. Казимир понимал, что посадить сразу наместником «ляха» — католика — опасно. Бояре «литовской партии» уже строили планы относительно женитьбы Михаила на вдове Исаака Борецкого Марфе.

Отныне король польский и великий князь литовский Казимир, этот «непримиримый враг московитян»,[91] обязывался «сести на конь за Великий Новгород и со всею со своею радою литовскою против великого князя и боронити Великий Новгород». Больше того, из письма гроссмейстера Ливонского ордена гроссмейстеру Тевтонского ордена мы узнаем о том, что новгородская боярская знать заключила союз и с ливонскими рыцарями для борьбы против Москвы и Пскова. Измена новгородской боярской верхушки делу Руси вызвала негодование среди «менших» и среди духовенства, не желавших быть «за латиною». «Земстии же людие того не хотяху, но они, их слушающе, уладищася с королем», — сообщает Типографская летопись. Часть боярства тоже решительно возражала против превращения Новгорода в вассала Польско-Литовского государства.

Один за другим собирались бурные вечевые сходы.

Иван III давно уже враждовал с новгородским боярством за захваченные ими земли. Новгородские правители оказывали великому князю «грубое непокорство». Теперь уже шла речь об открытой измене новгородских «золотых поясов» делу Руси. Иван III попробовал было через митрополита Филиппа воздействовать на новгородских бояр, упрекая их в предательстве и увещевая отказаться от «латинской прелести» и «латинского государства». Но увещевания ни к чему не привели. Тогда Иван III созывает совещание. Собрались его братья, удельные князья, бояре, воеводы, мелкие служилые люди («вои»). И на этом собрании — предтече будущих Земских Соборов — решено было идти войной на «отпавший» Новгород. В июне 1471 г. выступили московские рати. С ними вместе пошли псковичи, вятчане, тверичи. На Руси были возмущены предательством новгородского боярства. На «отпавший» Новгород шла Русь. На новгородских бояр шли как «на иноязычников и на отступников». Не случайно современники сравнивают войско Ивана III с войском Дмитрия Донского. Новгородские же «меншие» люди не хотели воевать с Русью. Их силой заставляли покидать дома и идти в ополчение, наспех собираемое боярами. Сражались они нехотя или вовсе не сражались, как например полк новгородского владыки, отказавшийся обнажить меч против москвичей.

В первых числах июня передовой отряд князя Даниила Холмского и боярина Федора Давидовича вторгся в Новгородскую землю. Часть войска была брошена на завоевание богатой Двинской земли. Во главе всего войска стоял Иван III, в своих руках сосредоточивший верховное командование. Между тем к Новгороду никто не шел на помощь. Даже более того, наместник Казимира Михаил Олелькович еще ранее уехал из Новгорода, не забыв по дороге разграбить Старую Руссу и все остальные города, подвернувшиеся ему на пути к литовской границе.

Новгородские бояре «литовской партии» запросили помощи у ливонских немецких рыцарей. Магистр Ливонского ордена писал великому магистру, что Новгороду надо оказать помощь, так как если Москва его завоюет, то Ливонскому ордену придет конец. Представитель захватчиков-рыцарей был прав, так как Москва действительно скоро заставила Орден смириться.

Московские рати уже в отдельных стычках били новгородские войска, но большое и решающее сражение произошло лишь 14 июля на берегах реки Шелони. Против 40 тысяч новгородцев шла четырехтысячная рать москвичей, но это было особое войско. Новгородцы воевали по-старому: каждый полк, собранный и вооруженный тем или иным феодалом, действовал сепаратно. Маленькая же московская рать подчинялась единому командованию, и в этом было ее огромное преимущество. Новгородцы были разбиты и, потеряв, по свидетельству летописи, 12 тысяч человек убитыми, бежали с поля сражения. В плен к москвичам попало 1700 человек, в том числе посадник Борецкий.

Шелонская битва была победой нового централизованного и подчиненного единому командованию войска над ратью, действовавшей согласно старым удельным принципам войны.

Исход Шелонской битвы не был случайностью. Другой четырехтысячный отряд московских войск, действовавший под командованием воеводы Образца на севере, разбил на берегах Северной Двины двенадцатитысячное новгородское войско воеводы князя Шуйского.

Новгород был побежден. Своему успеху Иван III был обязан не только тому, что пошла на Новгород «вся Русь», не только единому, централизованному руководству войсками, но и тому, что новгородских бояр «литовской партии», изменников и предателей, ненавистных народным массам из-за их ростовщического и налогового гнета, самоуправства и своеволия, собственно, некому было защищать, и от новгородских низов они могли ждать в лучшем случае лишь недружелюбного нейтралитета.

Новгород вынужден был заключить мир и новый договор с князем, причем заключали его уже сторонники Москвы, ниспровергнувшие «литовскую партию». Иван III действовал осторожно. Он ограничился тем, что возобновил Яжелбицкий договор, но расширил свои права и Новгородской Судной грамотой укрепил княжой суд и власть своих наместников. Политического строя Новгорода Иван III не затронул. Оставалось вече, посадники, т. е. все то, что было признаком «вольности» новгородской, дорогой новгородским массам и дававшей им возможность в какой-то мере бороться с боярской олигархией. Свои удары Иван III направил главным образом против боярской аристократии «литовской партии», которая им была окончательно деморализована и ослаблена.

Такая политика Ивана III объясняется, конечно, не его симпатиями к простым «мужикам-вечникам» и вечевому строю вообще, все традиции которого диаметрально противоположны самодержавной власти. Слишком рано и опасно было бы для Ивана приниматься за ликвидацию вечевых порядков новгородцев. Надо было играть на внутренней борьбе и противоречиях среди самих новгородцев, которые Иван мастерски разжигает.

К. Маркс указывает, говоря об Иване III: «В Новгороде… он поддерживал несогласия и партийные раздоры»[92].

Иван III, подчеркивает К. Маркс, «счел нужным разыграть внезапную умеренность»[93] и, взяв дань в 15 тысяч рублей, возвращается в Москву. Этим воспользовались бояре «литовской партии» и снова сгруппировались вокруг посадника Василия Ананьина. Их грабеж и произвол снова вызвали волну недовольства среди «черных людей», «молодших» и даже «житьих» (богатых) горожан. Они просят Ивана заступиться за них, так как «насилье держат посадники и великие бояре» и «никому их судити не мочи». Иван «снисходит» к их просьбам и в октябре 1475 г. выезжает в Новгород «творити суд». Еще по пути, в деревнях и селах приходили к нему жалобщики, просившие унять распоясавшихся бояр. Приехав в Новгород, Иван начал судить по новгородским обычаям, в присутствии посадника, владыки и бояр. Обвиненные им в «крамоле» и «перевете» (измене) посадник Ананьин, Федор Борецкий и другие были схвачены и отосланы в кандалах в Москву. Желая привлечь на свою сторону «молодших», «черных людей», «житьих людей» и купцов, он раздает им богатые подарки, выслушивает каждого жалобщика и вообще пытается использовать свое пребывание в Новгороде для того, чтобы создать себе авторитет милостивого, щедрого и справедливого государя. Это ему удалось. К нему стали прибегать все обиженные, недовольные. Иван воспользовался этим, для того чтобы забрать весь суд в свои руки. Новгородский посадник жаловался на то, что он нарушает «старину», но Иван его не слушал. Но напрасно было бы думать, что Иван III в борьбе между новгородскими «меншими» и «лучшими» действительно чистосердечно становится на сторону первых. Если авторитет великого князя среди «менших» после Шелонской битвы значительно возрос и Иван III стал как бы олицетворением «справедливого» государя, если он был засыпан челобитными от «молодших», искавших у него управу на «лучших», которые «на них насилье держат», и искренне веривших в его хорошее к «меншим» отношение, то сам Иван III, совсем не собираясь развенчивать себя в их глазах, в то же самое время в силу узости своих классовых интересов, не отказываясь от демагогического использования симпатий к себе «молодших», опирается в Новгороде все же главным образом на определенные группы боярства. «Меншие» всегда были против новгородской боярской олигархии, против ее изменнической политики, против Польши, Литвы, Ордена, Швеции, против феодальной анархии, они всегда были за Русь, за Москву, за великого князя, за «одиначество» страны и власти, но они никогда не были сторонниками феодальных порядков, откуда бы они ни исходили, от Новгорода ли, от Москвы — безразлично, и поэтому они были за свой вечевой строй, который, оставаясь орудием в руках боярской олигархии, все же давал возможность «меншим» хоть как-то с ней бороться.

В скором времени Иван, последовательно проводя свою политику подчинения Новгорода, решил, что настало время покончить с остатками независимости Новгорода. Поводом послужило следующее обстоятельство. В марте 1477 г. в Москву приехали двое послов новгородских — вечевой дьяк Захар и подвойский Назар. В своей челобитной они назвали Ивана не «господином», как ранее, а «государем». Иван в апреле этого же года отправил послов к новгородцам с вопросом: «какого они хотят государства», хотят ли они, чтобы всюду был «един государев суд и его управление»? Представители новгородской правящей верхушки ответили, что они совсем этого не хотят, не посылали Захара и Назара и не собираются уничтожать «старину». Весть о посольстве Ивана III и его предложениях взволновала весь Новгород. Послы вернулись «с честью», но без всяких результатов. Иван придрался к этому и заявил, что новгородцы уже назвали его своим государем, а теперь вздумали отказываться от своих слов. Начались приготовления к походу на «отступников».

9 октября 1477 г. войско московское выступило в Новгород. Последний уже не имел сил сопротивляться. Навстречу Ивану едут новгородские бояре, прося его принять их на службу, едут послы, предлагая ему мир, но Иван двигается к Новгороду, оставаясь глухим ко всем предложениям боярства, и в ноябре со всех сторон окружает город своими войсками. Начинаются переговоры. Конечным их результатом было полное подчинение Новгорода Ивану. Отныне Новгород должен был управляться княжескими наместниками, новгородские земли — «колонии» — переходили к Ивану, вечевой строй уничтожался. Даже вечевой колокол, по звону которого столетия собирался на вече новгородский люд, и тот «пострадал» — он был снят и отвезен в Москву.

Часть бояр Иван отправил в Москву. Вотчины их были конфискованы в пользу Ивана. Иван обещал не нарушать прав остального боярства на вотчины и оставить старые судебные законы. Бояре попробовали было заставить Ивана присягнуть хотя бы на том, что он обещал. Иван отказался. Просили, чтобы хоть его наместники «целовали крест Новугороду», т. е. приносили присягу. И в этом было отказано. 15 января 1478 г. бояре Ивана привели к присяге всех новгородцев по концам и улицам. Все новгородские бояре, «дети боярские» и «житьи люди» присягали «в службе» великому князю. Сейчас же приступили к организации в новгородских землях великокняжеского хозяйства и общего «посошного тягла». На Ярославском дворе в Новгороде поместились наместники Ивана, князья Оболенские — Иван и Ярослав.

Так покончено было с «главой русских республик» — Новгородом. Пал древний вечевой строй. Некогда он давал возможность народным массам бороться с боярской аристократией, но к XV в. вече превратилось в арену деятельности олигархов, власть которых становилась невыносимой. В силу этого новгородские низы поддерживали Ивана, несмотря на то что он уничтожил их вечевые порядки. Кроме того, сепаратизм бояр, их попытки отдать Новгород в компенсацию за сохранение собственного господства польско-литовскому королю и магистру ордена немецких рыцарей, их явная антинациональная и антинародная политика способствовали укреплению патриотического чувства новгородцев, стремившихся к слиянию с Москвой в единое Русское государство.

Отдельные вспышки борьбы бояр против Ивана продолжались и позднее. Так, например, в 1479 г. Иван узнал о том, что некоторые новгородские бояре снова ведут переговоры с королем Казимиром и Орденом, и осенью того же года он снова осаждает Новгород. В городе уже опять орудовали бояре, выбравшие посадника, тысяцкого и установившие все «по старине». В дело вмешался сам римский папа, которому Казимир обещал отдать новгородскую церковь. Римский папа приказал собирать деньги на организацию борьбы за Новгород. Но и на этот раз просчитались «ляхи» и глава католической церкви. Иван внезапно напал на Новгород и открыл по нему стрельбу из пушек. В городе началось смятение. Действия бояр вызвали недовольство «менших» — сторонников Москвы, и они перешли на сторону осаждающих. Бояре вынуждены были сдаться. Иван въехал в город. Владыка новгородский и сто семейств детей боярских и купцов были сосланы, а их имущество конфисковано.

Казни и «выводы» бояр, детей боярских, «житьих людей» и купцов шли в течение ряда лет. Их имущество конфисковывалось, а сами они ссылались в московские города. Было конфисковано много земель владыки и монастырей. Всего до 1488 г. включительно было переселено больше 8 тысяч семейств. На конфискованных землях Иван «испомещал» (т. е. раздавал земли в поместья) московских дворян и детей боярских, которые не были связаны с местным населением, были далеки от новгородских вечевых традиций, тяготели к Москве, к великому князю и были его лучшей опорой в присоединенном крае. Боярские «послужильцы» были превращены в помещиков. В Новгороде появились и московские купцы.

С ликвидацией местной феодальной верхушки, с перенесением в новгородскую землю московских порядков, законов, обычаев, новгородская земля потеряла свои особенности, свою специфику и слилась с Москвой в единое Русское государство.

Конфискованные на севере огромные боярские и монастырские земли Иван оставил за собой и не раздавал их московским дворянам и детям боярским. Здесь господствовало государственное землевладение. Крестьяне зависели только от князя, платили ему налоги. Это крестьянство называлось «черносошным».

Так покончено было с олигархической боярской вечевой республикой — Господином Великим Новгородом. Успех Ивана III в борьбе с богатым и могущественным Новгородом объясняется тем, что и в дни Шелонской битвы, и во времена «стояний» Ивана III под Новгородом — «Городищенского», «Троицкого» и «Славенского», симпатии народных масс, хотя и тяготевших к родной вечевой старине, были на стороне великого князя, олицетворявшего единую Русь, на стороне Москвы. И как ни пышет злобой по отношению к сторонникам Москвы новгородский летописец, преисполненный желания сохранить старые порядки аристократической боярской республики, новгородец Упадыш заклепал пять пушек, для того чтобы они не открыли огонь по московскому войску, «владычнь стяг» (полк архиепископа новгородского) отказался поднять руку на рати великого князя, а простые новгородцы не хотели идти на войну, отговариваясь тем, что они «испротеряхся конем и доспехом».

Покончив с Новгородом, Иван принимается за уничтожение самостоятельности других княжеств. Еще в 1463 г. было ликвидировано Ярославское княжество, и князь ярославский Александр Федорович, князья Сицкие, Курбские и Прозоровские стали уже не «подручниками», а слугами. В 1474 г. настал черед князей ростовских, а через одиннадцать лет — князей тверских.

В Твери чувствовали, что приходит конец ее самостоятельности, и еще в 1476 г. много тверских бояр и детей боярских «отъехали» на службу в Москву. Тверской князь Михаил Борисович в 1483 г. заключил союз с Казимиром IV. Ответом было вступление в следующем году московской рати на территорию Тверского княжества. Михаил вынужден был присягнуть Ивану уже как «молодший брат» и обещал не вести переговоров с Литвой. Кроме того, он обязывался не вступать в переговоры с беглецами из Москвы, противниками Ивана III, укрывавшимися в Литве, — сыновьями Шемяки, князьями Можайскими, Боровскими и др.

Тверской князь слабеет, падает его авторитет. Сознавая силу Москвы и слабость своего князя и предчувствуя скорый конец Твери, тверские бояре переходят на сторону московского князя. Уже в 1485 г. «отъехали» на Москву удельные князья тверские Андрей Микулинский и Иосиф Дорогобужский и множество бояр. Внешне смирившись, Михаил не сдавался. В 1485 г. был перехвачен гонец Михаила, ехавший в Литву; выяснилось, что тверской князь снова пытается «отложиться» от Москвы. Иван вторично пошел на Тверь, и 10 ноября 1485 г. Тверь сдалась, причем многие удельные князьки, бояре и горожане открыто перешли на сторону Москвы. Михаил бежал в Литву, долго скитался по Литве и Польше, жил в Кракове и умер, не оставив после себя наследника. Так было присоединено Тверское княжество.

Из Твери было «выведено» много бояр и детей боярских, и, так же как и в Новгороде, в тверских землях были поселены московские дворяне и дети боярские. В начале XVI в. их там было уже очень много. Иван и здесь создавал себе этим прочную опору, ссылая в то же время тверских феодалов в разные области Московского княжества.

В этом же году был ликвидирован последний удел в Московском княжестве — Верейский.

Затем настала очередь и своевольной Вятки. В годы феодальной войны, в княжение Василия Васильевича, Вятка стояла на стороне его противников и ее «удалые молодцы» совершали нападения на земли великого князя. Правда, в 1459 г., расправившись с Шемякой и заключив Яжелбицкий договор с Новгородом, Василий Темный отправляет свои войска в Вятку — последний оплот его противников и сторонников старых порядков, союзников Шемяки. Войска князей Патрикеева и Ряполовского взяли Котельнич и Орлов, осадили Хлынов и вынудили вятчан просить мира «на всей воле великого князя».

Во времена Ивана III «меншие» люди Вятки все более и более тяготеют к Москве. Во главе группировки вятских бояр, тяготевших к Москве, и «менших» становится Константин Юрьев, организатор героического похода вятчан на Сарай в 1471 г. Влияние этих социальных сил и обусловило участие вятчан в походах Ивана III на Новгород, Пермь и Югру. Но среди вятских бояр были и противники Москвы, сторонники старых порядков. Это были Аникиев, Богодайщиков, Лазараев и др. Они совершали набеги на земли великого князя Устюг Великий, на Важскую землю (1466, 1486, 1488 гг.), поддерживали мансийского князька Асыку, сражавшегося против Ивана III, вынудили Константина Юрьева бежать в Москву. Пользуясь тем, что в 1485 г. Иван III вел войну с Казанью, они не только не поддержали его, ответив отказом на требование Ивана прислать свои войска «в помощь», но стали ориентироваться на врага Москвы — Али-Хана и «отступили от великого князя».

В ответ на это в 1498 г. войска Даниила Щени и Григория Морозова двинулись на Вятку. Осажденный Хлынов сдался. Вятка была присоединена к Москве, а противники великого князя Аникиев, Лазарев и Богодайщиков казнены. Бояр и купцов вятских Иван III «развел» по другим городам и землям, а в Вятке поселил устюжан. Везде и повсеместно по Вяткой земле была установлена московская организация управления. Вся Вятская земля с городами Хлынов, Орлов, Слободской, Котельнич стала «вотчиной» Московской.

Так завершалось объединение русских земель.

Оставались еще формально «самостоятельными полугосударствами» Псков и Рязань.

Псков еще в княжение Василия Темного, как мы уже видели, фактически подчиняется московскому великому князю, который начинает назначать в вечевой город своих наместников, не считаясь со «стариной». Правда, первого наместника, князя Владимира Андреевича, приехавшего в 1461 г. во Псков «не по псковской старине, псковичи не зван», столкнули с вечевого помоста — «степени» — и прогнали, а вступивший на престол вскоре же после этого события Иван III, «подивив», ограничился тем, что три дня не пускал к себе псковских послов и затем признал псковскую «старину». Тем не менее события развертывались в одном определенном направлении — к ликвидации Псковской вечевой республики. «Псков хитрой уступчивостью спас на некоторое время свои старинные учреждения», — указывает К. Маркс[94].

Как и в Новгороде, пожалуй даже еще в большей степени, Иван III использует в своих целях классовую борьбу в Пскове.

В 1483–1485 гг. в Пскове имели место волнения смердов. Начались они с того, что в 1483 г. псковичи «посекли» дворы посадников и «иных много дворов посекоша». Но особой остроты противоречия между «большими» и «меншими» достигли в следующем году. Причиной волнения были «великия тяготы», павшие на плечи смердов, а поводом послужило следующее обстоятельство. В «ларе» (архиве) Троицкого собора в Пскове лежала «смердья грамота», определявшая повинность смердов. Есть основания полагать, что в 1484 г. псковское боярство с ведома наместника великого князя, через Совет Господ провело решение об уменьшении повинностей смердов в пользу города, для того чтобы получить возможность увеличить повинность смердов в свою пользу, и вместо старой «смердьей грамоты» в «ларь» была положена другая. При этом, естественно, повинности в пользу города переносились на «черный люд» Пскова. «Черные люди» выступили на вече против этой попытки бояр отягчить их положение и главным образом против попытки бояр и наместника решить такой важный вопрос, минуя вече. Посадник Гаврила на вече «всем Псковом» был убит, на остальных посадников написали «мертвую грамоту». Приговоренные «черными людьми» к смерти посадники бежали в Москву. «Черные люди» посылали «силою» одно за другим посольство бояр к Ивану Васильевичу. Поднялись и смерды. Во главе восставших смердов стояли Стехно, Сырень и Лежень. Наместник Ивана III в Пскове, князь Ярослав Васильевич Оболенский, как только начались волнения, решительно стал на сторону смердов, настаивая на облегчении их повинностей перед городом и в то же самое время стараясь не затронуть и «черных людей», которые к тому же выступали не против великого князя, а отстаивали свои старые вечевые права. Во время переговоров «молодшие», «черные люди» писали Ивану: «Како нам, осподарь, укажешь, и мы всю волю твою створим о смердях и о посадниках».

Это «смердолюбие» Оболенского и диктовавшего его политику в Пскове Ивана Васильевича, «государя всея Руси» и главы «всего феодального порядка»,[95] было далеко от стремления действительно прийти на помощь страдавшим от «насилия» смердам. Расчленять, разъединять общественные силы врага, сеять рознь и противоречия было неизменной политикой Ивана. Эта политика отчетливо проявилась в попытке Ивана воспользоваться борьбой смердов и «черных людей» из-за «смердьей грамоты». «Черный люд» — «вечевики» — выступил против посадников потому, что была попрана «старина» и такой важный вопрос, как составление новой «смердьей грамоты», решился Советом Господ, без обычного в таких случаях вечевого схода. Вече было и против смердов, но в глазах «черных людей» смерды просто нарушали старые порядки, что грозило ухудшением их положения, и мятежных смердов достаточно было изолировать. К посадникам, нарушившим «старину» и больно ударившим по вечевым традициям псковичей, у «черных людей» вечевого города было иное отношение — их рассматривали как врагов и намеревались казнить.

Иван III решительно стал на сторону смердов и вернул посадников в Псков. «И тако уляже брань о смердах». Но лишь на время. «Некий поп» нашел еще более древнюю «смердью грамоту», текст которой не сулил смердам ничего хорошего. Один из псковских смердов вырвал грамоту из рук попа и «скрыл» ее, т. е. или спрятал, или уничтожил. И снова началось волнение смердов. Снова псковские послы обратились к Ивану III с челобитной, жалуясь на действия Оболенского, но великий князь, «ярым оком воззрев», прогнал их и велел прекратить преследования смердов. Псков притих.

Полным хозяином чувствовал себя Иван III и в Рязани. Рязанский князь воспитывался в Москве, а правившая в Рязани в его малолетство мать Аграфена получала указания от Ивана. Рязанские князья и бояре, «слуги вольные» и дворяне служили «государю всея Руси». В 1503 г. к Москве отошла половина Рязанского княжества. Самостоятельность Рязани уходила в область преданий.

Иван III решительно боролся с удельной системой в самом Московском княжестве. В договорных и духовных грамотах, заключенных в 80-х годах, все яснее и яснее выступает стремление Ивана Васильевича сократить число уделов в самой Московской «отчине» и установить большую зависимость удельных князей из числа родственников великого князя от этого последнего.

К концу княжения Ивана III остался только один удел князей московского дома, а именно крошечный удел Федора Борисовича Волоцкого, да сидели в Мещере, в Новом Городце на Оке касимовские татарские царевичи.

Так завершилось объединение Руси.

Ф. Энгельс отмечает: «…в России покорение удельных князей шло рука об руку с освобождением от татарского ига и окончательно было закреплено Иваном III»[96].