Общество с повышенной ответственностью

Глава 21. Путешествие с душком

Первое, что я увидел, когда очнулся — белый потолок, и долго соображал, где нахожусь. В голове заиграла песня Бутусова «В комнате с белым потолком, с правом на надежду…». Я сразу как-то пришел в себя, сознание включилось. Наверное, для этого и нужны хорошие песни.

Повернув голову, я обнаружил, что одна моя рука прикована капельницей, а другая наручниками. Подавляя невыносимую боль в боку и рвущийся стон, я слегка приподнялся в кровати. Я находился в больничной палате, других пациентов не было. На окнах решетки. Да уж попал как кур в ощип! Я подумал, что на этом моя миссия заканчивается. Желательно смыться из этой реальности пока спецслужбы не начали допрос с пристрастием, а учитывая царящий здесь тоталитаризм, возможно и с пытками. Что ж, я все-таки неплохо поработал, и если у Анны все прошло успешно, то, по крайней мере, часть здешнего мира спасена от гибели.

Стало тоскливо от мысли, что я не попрощаюсь с Гретой. Что-то в этой девушке мне чрезвычайно импонировало. Да именно так. Когда я думал о Грете, мне хотелось изъясняться именно в таких высокопарных и несколько устаревших выражениях.

Интересно, сколько времени понадобится на перемещение в этот раз? Бок болел все сильней и сильней, видимо наркоз отходил. Попал все-таки лысый гад! Я подумал, что в нашей реальности эта боль, скорее всего, исчезнет. И как там мое тело? Надеюсь, Савелий о нем позаботился.

В палату вошла медсестра. И пока дверь за ней закрывалась, я успел заметить маячившего в коридоре полицейского.

В руках у медсестры, девушки с мелкими неброскими чертами лица, были шприц и ампула.

— Можно обезболивающее, мочи нет — взмолился я.

Она вздрогнула, словно не ожидала, что я пришел в сознание.

— Конечно, сейчас.

Медсестра надломила ампулу, быстро наполнила шприц и приблизилась ко мне.

— Сейчас, сейчас…

Вдруг ее голос поплыл, стал каким-то металлическим, лицо тоже расплылось и на его месте появился огромный нарост, из которого вылезла покрытая мутной слизью рожа. Без носа, с черными пустыми глазницами. Зубастая пасть открылась, источая зловоние.

Я хотел закричать, но тварь костлявой, жилистой лапой выхватила подушку из-под моей головы и придавила ей лицо. Я забарахтался как муха, увязшая в паутине, рванул руку, выдернув капельницу, и двинул освободившимся кулаком в челюсть воплотившегося монстра. За секунду пока тот приходил в себя, мне удалось схватить подушку и с ее помощью выбить шприц из гниющей клешни. Что-то мне подсказывало, что там такое обезболивающее, после которого я ни то что боли, а вообще ничего и никогда больше не почувствую.

Тварь кинулась за упавшим на пол шприцем, схватила его и, оскалив желтые кривые зубы, бросилась на меня.

Краем глаза я увидел стеклянную колбу на прикроватной тумбочке, дотянулся свободной рукой, разбил горлышко о край тумбы. И в тот момент, когда демон занес надо мной шприц, я воткнул «розочку» прямо в покрытую чешуей и гниющей кожей шею. В глотке у воплотившегося забулькало, выронив шприц, он схватился за разрезанное горло. Я снова увидел его человеческую оболочку — бледную девушку с растрепавшимися волосами, с расстегнувшимся халатом, по тонким рукам, зажимавшим рану на шее, текли струи алой крови, кровь появилась и на губах, потекла из уголков рта, по подбородку — на белый халат. Жуткое зрелище. Стараясь сохранять самообладание, я вытащил невидимку у нее из волос и стал ковырять наручники.

В это время, захлебываясь кровью, медсестра, точнее демон в обличье медсестры повалился на пол. Я молился, чтобы полицейские не заподозрили неладное и не вошли.

Наконец, наручники щелкнули и открылись. Ну и что теперь делать?

Я слез с кровати, и стиснув зубы от боли в боку, и неприятного чувства — смеси ужаса, сострадания и отвращения, начал заталкивать еще теплое тело медсестры под кровать. За этим занятием и застигла меня неожиданно вошедшая пожилая женщина в белом халате и маске. В руках она держала металлический чемоданчик для медицинских инструментов.

Она смотрела на меня широко открытыми глазами, седая прядь сиротливо торчала из-под колпака, а я смотрел на нее и чувствовал, как на руках засыхает чужая кровь.

Я ожидал, что она пронзительно завизжит, но вместо этого женщина недовольно проворчала:

— Опять мокруху развел, — и сняла маску.

Я уже ничего не понимал, такая более чем странная реакция перевернула окружающий мир с ног на голову. В чертах лица пожилой медсестры было что-то знакомое.

— Это я, придурок, включай уже мозг, — сказала она, заворачивая рукава халата.

— Аня? — сдавленно прошептал я.

— Всего лишь профессиональный грим и киношные примочки — Тихон где-то раздобыл. Я всю ночь думала и разработала план твоего освобождения…

Вместе мы завернули тело в одеяло с соседней, пустующей кровати и затолкали под нее, потом вытерли кровь на полу.

— А дальше ляг на койку и просто доверься мне, — ответила Анна на мой вопросительный взгляд.

Эх, сколько раз в эротических мечтах я представлял, что такая вот красотка говорит мне эту фразу!

Я снова оказался под одеялом, и снова в наручнике. Анна достала шприц из своего чемоданчика, наполнила его какой-то жидкостью и присела на край кровати.

— Это вещество, — сказала она, нацеливая иглу в мою руку, — замедлит частоту сердечных сокращений до такой степени, что пульс будет неразличим. Сечешь?

— Это безопасно?

Она бросила на меня осуждающий взгляд.

— Если у тебя есть другие идеи…

— Ладно, ладно, давай!

Через несколько секунд я почувствовал дикую слабость, руки и ноги отяжелели, мозг наполнился опилками. Мысли, словно тараканы, хаотично разбегались по углам сознания. Казалось, что нет сил даже на вдох. От этого стало жутко. А вдруг я умру? Я попытался заговорить с Анной, но язык даже не двинулся, я хотел открыть глаза, но веки налились свинцом. Голос Анны доносился откуда-то издалека:

— Вот умничка, хорошо… — она раздвинула пальцами мои веки и несколько капель чего-то прохладного оросили глазное яблоко, — Это, чтобы блокировать непроизвольные движения…

Потом я услышал мужские голоса, вероятно полицейских.

— Как умер? Мы его даже допросить не успели!

Теплые шершавые пальцы коснулись моей шеи.

— И правда, сдох, вот гад!

— Нужно рапорт писать.

Я представил, как кровь убитой девушки медленно вытекает из-под кровати и ползет к начищенным до блеска ботинкам полицейского, словно живая субстанция. Подошвы увязают в алой луже…

— Я отвезу его в морг к патологоанатому, — раздался спокойный голос Анны.

— Нужно ее сопроводить, — сказал один из мужчин.

— Зачем? Ты что думаешь, жмурик воскреснет и убежит? — ответил другой и гакнул.

Они переложили меня на каталку, я услышал повизгивание колесиков. Голоса полицейских остались позади.

— Обожаю постовых медсестер — их никогда нет на посту, — хмыкнула Анна, ускоряясь. Cвернув за угол, она почти побежала.

— Господи, какой же ты тяжелый!

Я почувствовал, что силы ко мне возвращаются, и открыл глаза. Мелькали лампы на больничном потолке, проносились зеленые стены больничных коридоров. Наконец, мы остановились у лифта.

— Ну что разлегся, приехали, — грубовато сказала Анна, помогая мне сесть, — на все про все минута.

Я слез с каталки и чуть не упал, потому что ноги были ватными. Анна затолкнула меня в лифт, и пока он ехал, она умудрилась в буквальном смысле содрать с меня больничную одежду и нарядить во что-то человеческое. Я был плохим помощником — еще не отошел от инъекции, да и рана в боку сопровождала каждое движение болью.

Мы вышли из лифта, но идти нормально я все еще не мог, поэтому Анне приходилось поддерживать меня. На первом этаже, куда мы спустились, было много людей: медперсонал, больные, навещающие. Мне казалось, что нас вот-вот узнают, что вот-вот завоет сирена. И эти опасения были вполне обоснованы.

Анна углядела в одной из процедурных инвалидное кресло, и тут же вцепилась в него. Я с облегчением уселся — таким способом мы перемещались гораздо быстрее. Полицейские могли чухнуть, что их обманули в любой момент, и каждая секунда была дорога.

Анна вывезла меня за ворота больницы к забитым доверху мусорным бакам.

— К какому пункту твоего грандиозного плана мы подошли? — попытался сыронизировать я.

Но Анна только скорчила рожицу и помогла мне подняться из инвалидного кресла.

— По плану нам нужно спрятаться за мусорные баки, — деловито сказала она и оттолкнула кресло в глубину подворотен.

Едва мы спрятались за баками, как наше уединение нарушил мусоровоз.

Анна знаками показала, что пора выбираться из укрытия. Мусоровоз поднимал и опустошал один бак за другим.

Я недоуменно развел руками, как бы спрашивая — ну и что теперь?

На что моя отчаянная спасительница сделала завлекающий жест в сторону мусоровоза.

— О нет… — одними губами промолвил я, догадываясь к чему она клонит.

Мы забрались по лестнице на кузове и в промежутке между опорожнением баков запрыгнули в зловонное нутро.

Анна достала что-то из кармана и бросила мне. Это что-то оказалось огромным мусорным мешком литров на двести.

Она ловко натянула мешок на себя, проделав дырки для глаз и носа, я нехотя последовал ее примеру, но когда очередной бак заслонил небо, пришлось значительно ускориться, и когда нас накрыла лавина вонючего мусора, я по-настоящему оценил Анино изобретение.

Вскоре до нас донесся вой сирен, полицейская машина промчалась совсем рядом, но внутри зловонного брюха мусоровоза мы были в полной безопасности, если не брать во внимание возможность задохнуться от запаха.

Грузовик тронулся, перевозя нас от помойки к помойке. Анна сказала, что на десятой помойке нам нужно будет выбираться, так как от нее недалеко до квартиры Тихона. Я не стал вдаваться в подробности, как ей удалось все это просчитать, потому что из мусорного контейнера прямо мне на голову свалилась здоровенная крыса, еще несколько, поменьше, посыпались на нас дождем. Я едва успел зажать Анне рот, чтобы она не завизжала. Оставалось только молиться, чтобы машина ехала быстрей и считать помойки.

На пятом объекте мусор доходил нам уже до пояса. Приходилось отрываться и выкарабкиваться на верх кучи. На девятой помойке нас засыпало по грудь. Нас охватила паника, какая может нахлынуть, когда плывешь по штормовому морю. Кажется, что очередная волна накроет тебя с головой и больше не даст выбраться, не даст вздохнуть, утащит в холодные, темные глубины. Мы начали судорожно разгребать мусор, нащупывали ногами твердые предметы, чтобы подняться выше.

Мусоровоз остановился в десятый раз — нужно было вылезать наружу, но Анна как назло запуталась ногами в проволоке. Она с трудом отцепилась, порвав штаны, и мы успели выскочить до того, как новый шкал мусора погреб бы нас в зловонном катафалке.