Обыкновенный парень

СОСНОВЫЕ ГОРКИ

Маленький голубой автобус выскочил из зеленого бора и, надсадно подвывая на уклоне, стал медленно по-муравьиному карабкаться на очередной взлобок. Потряхивая потертым кузовом на ухабах, он одолел последнее препятствие и остановился на самой вершине горы.

Из автобуса вышло трое мужчин и девушка. Они поставили у ног чемоданы и бесцеремонно начали разглядывать друг друга. Потом девушка улыбнулась и спросила, вскидывая полукружья темных бровей:

— Дорогу-то кто-нибудь знает?

Все пожали плечами.

Автобус тронулся, и тогда увидели они указатель на сосне: «В дом отдыха «Сосновые горки».

Свежий порывистый сиверко трепал хвою, хлестко швырял в лицо колючие пригоршни снега, рвал из рук потяжелевшие чемоданы. Морозило, скрипели сосны, снег под ногами, ветер выдувал последнее тепло из-под пальто. Мужчина в меховой ушанке и в драповой рыжей москвичке, занятый своими мыслями, отстал от попутчиков. Он поднял воротник, надвинул к глазам шапку. На холоде вспомнился мартен. Горячие и длинные языки факелов из заслонок, огненное дыхание печи. «Ну и отпуск…» — подумал про себя. Представив одутловатое лицо старшего машиниста, он отвернулся и даже в сердцах сплюнул. Костерил своего начальника: страшно не хотелось зимой в отпуск идти. А убедил, пошел. В прошлом году летом отгулял, чего же еще, другие тоже летом хотят!

Потом он подумал о Витьке. Сын учится во втором классе, любит строить корабли, рисовать башенные краны и хочет первым побывать на Луне. Он очень похож на отца: круглолицый, беленький, с большими голубыми глазами. Витьку учит зимой играть в хоккей, чинить старенький «иж», удить рыбу. Жена Наталья почему-то не вспомнилась. Сегодня она приготовила ему завтрак, на прощанье сказала:

— Вот фрукты тебе на дорогу, в кулек положила, прихватишь с собой.

Он промолчал. Хлебая щи, думал о другой Наталье. О той, которая сидела с ним за одной партой в школе рабочей молодежи, работала в одном с ним цехе машинистом крана, мечтала стать сталеваром.

Над ней еще трунил:

— Баба-сталевар. Щи бы училась варить.

А вообще нравилось, что такая смелая.

Куда делась любовь?

Бывало завалку на печи делаешь, а сам на кран глаза косишь. Красивая была девчонкой Наталья. На работу одевалась чисто, просто. Но до чего ей все шло! Особенно свитер красный и берет такого же цвета. Личико круглое, белое, брови черные, живые и не давят на глаза, а парят над ними. И работала Наталья лихо. Умела за двадцать минут и чугун в печь слить, и бункер зацепить сама. А за это в мартене машиниста вдвое ценят. Искусством этим обладает не каждый.

Поженились они поздней осенью, когда на клумбах в заводском парке только ромашки еще желтели. Поначалу жили дружно. На завод вместе, в школу, в магазин тоже. Витька родился слабеньким, часто болел, внимания требовал к себе много. Ни свекрови, ни тещи у них не было.

От учебы в школе рабочей молодежи Наталье пришлось отказаться. Получили с завода участок, обрадовались: будет свой сад, свои витамины для Витьки.

Только пришла весна, загрустили. Потому что все оказалось делом нелегким, хлопотливым. Сад нужно весь перекопать, гряды сделать, посадить. Одного поливу сколько! Тут глаз да руки вон как нужны. А где их возьмешь, если оба работают… Однажды приехали в сад: крыжовник весь голый, ровно его кто-то объел и на смородине верхушки сморщились. Спросили у соседа — отчего да как. Ну дал он опрыскиватель, яда тоже не поскупился. Только под конец сказал:

— Надо было раньше приехать. Теперь-то кусты полностью заражены…

Подождал, подумал Федор да и сказал Наталье:

— Так у нас ни дома, ни в саду порядка не будет. Увольнялась бы ты с мартена. Денег всех не заработаешь, да и не женское это дело сталь варить. Да и Витька рук требует.

Промолчала Наталья, ничего на это не ответила. А через месяц начальнику цеха подала заявление о своем уходе с завода.

Ладно тут у них жизнь пошла. С работы придешь — обед горячий, вкусный, домашний. Поешь — и учеба охотней в голову лезет. Десятилетку кончил, в институт поступил. Витька присмотрен, обут, одет, уроки проверены. Всякие соленья, варенья на зиму заготовлены. А Наталье не сидится: то за ягодами, то за груздями в лес отправится.

Гости придут — хвалят. Только сама Наталья не шибко радуется. Если улыбнется, то одними губами. Если развеселится, то лишь за рюмкой в гостях. Начнет муж к занятиям готовиться, подойдет, возьмет учебник в руки, прочитает задачу:

— Объясни, Федя, как решить? — и вздохнет.

— Так ведь институт не школа, — ответит, — не поймешь.

Захлопнет задачник, на кухню уйдет и ни слова больше у нее не вытянешь.

Да о чем было говорить? Придет домой с работы, пообедает и в школу. Там он чувствует себя на месте. Есть о чем поговорить, с кем пошутить, посмеяться.

Идти бы Федору с такими невеселыми мыслями до самых «Сосновых горок» да вдруг почувствовал, что кто-то за ним подглядывает. Вскинул голову и увидел рыжие, круглые, озорные глаза. Белка. Хвост пушистый, трубой, в лапах шишка, важно, как будто перед фотографом, уселась на ветке. Заметив, что за ней следят, оттолкнула шишку и ракетой вверх подалась. Свистнул вдогонку ей Федор, шапку скинул, замахал. Нагнулся за шишкой, а на снегу следы. Пригляделся: с копытцами. Пошел по ним, они к большой сосне привели, а около нее снег до самой земли разворочен, и оттуда, что зеленый огонек, травка молоденькая торчит. Коза, видать, кормилась, не иначе.

Глянул Федор по сторонам: думал, может, и козу, где заметит, куда там, поземка кругом, сугробы длинным языком лижет, снегом в желтые стволы швыряет, бесится. А Федору вдруг смешно ни с того, ни с сего стало. Сложил ладони рупором, крикнул что было мочи:

— О-го-го-гоо!

— Оо-оо-оо! — откликнулся лес.

Спутники ушли далеко. Сильный ветер раскачивал красные лыжи на плечах тоненькой девушки, гнул и ее. Федор догнал девушку, предложил свою помощь. Девушка отдала лыжи, улыбнулась ему в знак благодарности. До дома отдыха шли молча.

Прошло несколько дней. Однажды морозным утром Федор наткнулся на две лыжни. Они уходили на бугор, поросший молодым сосняком. Федор пересек следы и в снегу увидел голубую расшитую варежку. Он поднял ее и заспешил по лыжне, надеясь, вернуть хозяйке. На вершине горы мелькнула девушка в цветистой шапочке. Федор невольно залюбовался ею. «Отчаянная, и ходит крепко».

Уже почти в ложбине на раскате девушке не повезло. Не сумев объехать последний валун, она напоролась на него и кубарем полетела в сугроб.

Федор кинулся к ней, она попробовала подняться без помощи, но не сумела.

В дом отдыха они добрались только к обеду.

— Я вас, кажется, узнала. Это вы несли мои лыжи. Правда? — сказала ему девушка.

— Да, — улыбнулся Федор. — Кстати, это ваша варежка.

— Верно. Где вы ее нашли?

Так они познакомились. Ее звали Людой.

Она рассказала, что работает инженером по технике безопасности на бетонитовом комбинате, окончила индустриальный техникум, а сейчас учится заочно в институте, что институт находится в другом конце города и беготни много. Но ее это не огорчает. Спорт любит. По лыжам у нее второй разряд.

В доме отдыха с того дня всегда их видели вместе. Когда у ней перестала болеть нога, они снова отправились на лыжах в лес. В двух шагах за крайними деревьями раскинулось зимнее озеро. Оно было большое и очень круглое, словно вычерченное громадным циркулем среди густого леса. Летом, наверное, зеркальное и в него, прихорашиваясь, смотрятся бронзоватые сосны. А теперь его завалил снег, и бурые сосны угрюмо стыли на крутом берегу. Люда предложила сделать крюк и посмотреть на зимний лов. Рыбак, к которому они подошли, был в фуфайке, ватных брюках и почему-то в разных валенках. Бутылка с водкой стояла рядом, прикрытая голубым стаканчиком. Леска у него была накручена прямо на палец. Люда взяла еще живого окунишку в ладошки и стала греть его своим дыханием. Варежки она сняла. Пальцы у ней были тонкие, гладкие, без единой морщинки. Окунишка лежал в ее розовой ладошке, притихший, большеглазый. Он был очень похож на игрушку из «Детского мира», полосатенький, чистенький. Она, заговорщицки подмигнув Федору, быстро нагнулась и пустила его в прорубь. Уходя они слышали, как выругался рыбак.

— Зачем же ты так сделала? Рыбак тебя теперь проклинать будет, — сказал Федор.

— Ну и пусть, — ответила Люда. — Не хотелось такую рыбку в руки этого собственника возвращать.

После ужина смотрели в клубе кинофильм. Федор и Люда сидели рядом, плечом чувствуя друг друга. Федору все казалось, что Люда отодвинется, и страшно этого боялся.

«Не хотелось такую рыбку в руки этого собственника возвращать» — пришли на ум вдруг слова Люды, и Федор вздрогнул. Вспомнил, что он отец семейства. В словах этих уловил какое-то сходство со своим положением в семье. Вспомнил Наталью, и ему стало стыдно. Сам от Люды уже отодвинулся.

На другой день отправился в лес один. Вышел на опушку и пошел распадком. Здесь ветер не рвал, не крутил, дул резко, постоянно. Направился к горам. Они были зеленые от елей у подошвы и голубые к вершинам. Напоминали океанские парусники и, казалось, светились насквозь.

Федору думалось, что стоит ему взобраться на их вершину — и все станет ясным. Но ноги принесли его к одинокой березке, падающей с обрыва, это была «Людина березка». Тут Федор оттолкнулся палками и бездумно помчался вниз. Ветер рванул крепче, силясь поднять его и вернуть на склон, но Федор пригнулся ниже и обманул ветер. Теперь уже не так страшен был, только сильнее свистел в ушах и гнул книзу.

У того же валуна, что и Люда, он упал. Растерев ушибленное колено, он вскарабкался на склон и снова пустился вниз. Минуя злополучный валун, громко засмеялся. Вернулся, сел на него, как на укрощенного коня, и закурил.

Так вот почему ему нравится Люда. Она сильная, упрямая, у нее цель в жизни. А Наташа? У нее нет никакой цели. Она домашняя хозяйка, даже газет в руки не берет. Их ничего не связывает теперь — ни школа, ни завод.

Но кто в этом виноват? Он же заставил ее бросить все, чтобы не ей, а ему было легче. Ну да, ему…

Федор скомкал папироску и помчался назад. Ему хотелось поскорее найти Люду и рассказать ей все: что он женат, что у него Витька, что он эгоист и что помогла это увидеть она, Люда.

Федор шел ходко. Ему помогал ветер, ровно и сильно дующий ему в спину. Вскоре он вышел на большак и побежал быстрее, пружиня и удлиняя скольжение в каждом шаге.

Смеркалось. Федор с удивлением заметил, что обычный зеленый лес наполнила какая-то голубая шелковистость и, что снег, всегда белый, теперь у самых сосен играл перламутром, на дороге был розовым, в глубине леса наливался свинцом.

Почему он никогда не замечал этого раньше? Да и только ли это не видел он?..

Почему, например, не замечал, как скучнела его Наташа? Почему не догадывался прежде, что сам в этом виноват? А теперь вот влюбился в другую. Почему? Да потому, что найти другую легче, чем поправить дело в семье.

Жаркий пот усталости выступил у Федора меж лопаток, но он, не делая передышки, гнал и гнал себя вперед.

Когда показались огни дома отдыха, он намеренно сошел с большака и побежал просекой напрямик. Огни впереди то исчезали в зарослях, то снова показывались, далекие и неверные. Еще можно было вернуться на большак. Но Федор не боялся ни заблудиться, ни замерзнуть… Он держал путь к дому и верил, что с него никогда не свернет.