Очень долгое путешествие, или Инь и Ян. Авалон (СИ)

ДОЛ БЛАТАННА. Не говори

— Розы памяти… — недовольно произнёс мужской голос. — Посмотри на куст, что они с ним сделали!

Я открыла глаза — каменный сводчатый потолок, чёрный деревянный балдахин. Стойки по углам кровати венчали резные шишки, больше похожие на ананасы. Ткань полога собрана. Подняла руки, поводила перед лицом — пальцы здоровы, кожа чистая, без следов ран. Знак на ладони светился белым. Сжала и разжала кулаки.

— Вот! Что я говорил? — снова забрюзжал голос, и я осторожно приподнялась на локтях, потом села на кровати, вытягивая шею в сторону приоткрытого окна. — Полкуста оборвали!

За окном в прохладном рассеянном свете, какой бывает только ранним утром, застыл сад, и из-за лёгкой дымки воздух стал видимым, обрёл объём и мягко светился будто бы сам по себе. На сочной траве тут и там красовались клёны с удивительной багровой, почти фиолетовой листвой, между которыми стелились тёмно-зелёные лапы можжевельника. Среди клёнов виднелись колонны беседки с полукруглой крышей.

— Не ворчи, — голос женщины. У колонн на миг показались двое — эльф и эльфийка, и я едва успела рассмотреть за листвой блеск золотых заколок в её косе, уложенной вокруг головы. — В долину вернулись молодые, вернулась любовь… А розы вырастут.

Эльфы скрылись в саду. Роза! Я схватилась за грудь — на мне ни единой цепочки. Одежды тоже не было — под тонким одеялом я лежала в чём мать родила, но одежда сейчас волновала меня в последнюю очередь. Цепочки нашлись на столике у окна, рядом с пузатым графином и синей чашкой, в которой болталась серебряная ложечка. Мысленно отметив, что на ногах тоже нет ни ссадин, ни кровоподтёков с синяками, я осторожно слезла с высокой кровати. Кольцо, амулет Саскии и медальон. «Чёрт!» — простонала я и упала обратно на подушки. Мне не приснилось — роза ушла.

— Будет дано ровно столько времени, сколько нужно, чтобы успеть проснуться, и ни мгновением больше, — сказала я бесчувственному потолку. — Ни мгновением больше…

В глубине комнаты, куда ещё не проник тусклый утренний свет из окна, что-то шевельнулось на краю зрения, и я подскочила на постели.

— Яна, ты проснулась? — донёсся хрипловатый со сна голос, зашевелилась куча тряпок, оказавшаяся парой пледов, и из-под них появились взлохмаченные светлые волосы.

— Мона! — взвизгнула я, спрыгнула с кровати, тут же бросилась назад, содрала одеяло и, наматывая его на бегу, кинулась к эльфийке, которая приподнялась на оттоманке с резной гнутой спинкой и щурилась из-под пледа на свет.

— Ты меня задушишь! — сквозь смех вскрикнула она, когда я напрыгнула на неё и сжала в объятиях. — Голову сейчас оторвёшь!

— Я думала, ты умерла! Я видела тебя там, на площади!

— Я сама так думала, но Ида успела помочь. Я и дня не провалялась больная, — Мона уткнулась носом мне в шею, похлопала по спине. — Ей не всех удалось спасти…

Она сжала руки так, что где-то в шее у меня хрустнуло и, спохватившись и одновременно рассмеявшись, развернула за плечи и подтолкнула к кровати.

— И тебе не следует скакать, как газель, — строго произнесла она. — Ида сказала лежать.

— Меня тоже она вылечила? — я направилась к графину с чашкой — в горле пересохло.

— Нет! Это лекарство! — воскликнула Мона. — Вода там.

Она выпуталась из пледов, потом зажгла свечу на незамеченном мною столе в углу.

— Спросишь у неё, — ответила она уклончиво, наливая воду в стакан. — Я не совсем поняла, что произошло с тобой и Иорветом, я же не видела.

В её голосе появились новые нотки.

— С ним всё в порядке? — тут же запаниковала я.

— С ним да, он очнулся на третий день, — Мона принесла воду, присела на край кровати и пристально и сурово поглядела мне в глаза. — Сегодня седьмой.

— Что-то не так? — тихо спросила я.

Вздохнув, она отвела взгляд.

— Ты должна была всё мне рассказать раньше, я же твой друг…

— Раньше? Что рассказать? — выдавила я.

— Про тебя и него. Я догадалась и сама, когда вы только вернулись в Верген. Вы изменились… Не отпирайся! — она категорично выставила вперёд ладонь и добавила: — Я говорила с Иорветом.

— Он сам тебе это рассказал? — я откинулась на спину и натянула одеяло, будто оно могло защитить. — Зачем?

— У него не было выхода. Ему нужен кто-то, кому он может доверять, кто будет на его стороне, даже зная правду, — Мона опять вздохнула. — Чёрт-те что тут происходит, вдобавок сам Иорвет бешеный — поцапался с Исенгримом из-за того, что тот хотел устроить госпиталь в городе, а не здесь. Потом с Идой, потому что она не пускала к тебе, а ты так долго лежала без сознания. Он почему-то решил, что ты умираешь. Вот я и вызвалась присматривать за тобой, а потом припёрла его к стенке. Сказала, что так нельзя, потому что тут такие дела творятся, а учитывая слухи…

— Боже, что тут происходит?! — застонала я. — Какие дела творятся, какие слухи?

— Сначала лекарство, — Мона налила из графина на столике в синюю чашку прозрачную, как вода, жидкость. — Пей! Глоток, не больше!

— Вот же командирша! — усмехнулась я.

Лекарство и на вкус было, как вода.

— Уже нет, — Мона улыбнулась, и её голос зазвучал по-обычному мягко. — Мы с Роэлем решили — когда всё закончится, вернёмся в Верген. С нас хватит.

Я удивлённо приподняла бровь, а Мона забрала чашку и снова раскомандовалась:

— Дай мне ту подушку, у меня спина разламывается после твоего кривого топчана. И подвинься!

Она долго взбивала подушку, потом устраивалась рядом, потом сбегала за пледом и опять взбивала подушку.

— Не нравится мне здесь, — наконец, начала она, когда улеглась. — Ни слова в простоте никто не скажет. Говорят так вежливо и улыбаются, а чувство, будто тебя в нужник макнули. Мы для них сброд.

Сев на кровати, я повернулась к Моне и смотрела на острые кончики ушей, выглядывающие из светлых волос, на утончённый профиль — более эльфийское лицо сложно было себе представить.

— К чёрту их!

— К чёрту, да не к чёрту… Эльфы раскололись на два лагеря и никак не могут договориться, как жить дальше, а Исенгрим так и молчит с Вергена. Как Иорвет проснулся, начались дебаты. У них это называется так — «дебо-о-аты», — Мона повернулась и произнесла это слово, чопорно поджав губы и опустив подбородок, отчего лицо смешно и жеманно вытянулось. — По мне это больше похоже на брань краснолюдов в таверне, только краснолюды честно дерут глотки и говорят в лоб то, что думают, а не прячутся за ядовитыми любезностями.

«Очень по-эльфийски», — подумала я, но не стала перебивать Мону.

— Не все местные такие, конечно. Многие на стороне Иорвета, особенно те, кто помнит Аэлирэнн, и старики из Шоннохи. Остальные смотрят в рот Филавандрелю, и самое ужасное, что кое-кто из наших переметнулся к нему, заслушавшись его речами.

— Я думала, что раз теперь Исенгрим король, то и решать будет он, — сказала я.

— Будет, — важно кивнула Мона. — Это традиция — после дебатов праздник примирения, потом неделя тишины, потом коронация. На ней Исенгрим объявит своё решение, выслушав все стороны. Так заведено.

— Весьма мудро заведено… — подумав, прокомментировала я.

— Я сама узнала о том, что так заведено, лишь пару дней назад, — рассмеялась Мона и тут же посерьёзнела: — Было бы мудро, если бы все играли чисто…

Она замолчала, и я не выдержала и взмолилась:

— Ну говори же!

— Кто-то пустил слух про вас с Иорветом, чтобы перетянуть как можно больше эльфов на сторону Филавандреля и настроить их против Иорвета. Дескать то, как вас нашли на крыльце… Не удивлюсь, если это придумал сам Яевинн, его бойцы постоянно отираются в коридоре.

— Вот как…

Я вспомнила истерзанную фигуру Яевинна с раскинутыми руками и склонившуюся над ним Торувьель. Похоже, что спасение от смерти не пошло на пользу характеру эльфа.

— Вы должны быть очень осторожны, — сказала Мона, откинув плед, и села. Из-за пазухи она достала сложенный клочок бумаги и вложила в мою ладонь. — Настоящую правду не знает никто, но даже мой Роэль, которому ты нравишься, услышав слухи, был вне себя — раскричался, что это бред и что такого не может быть никогда. Они все будто забыли, что благодаря тебе мы живы…

Опустив голову, я развернула записку. «Беседка с розами памяти, закат». Почерк Иорвета.

— Я уже три дня её таскаю, — улыбнулась Мона. — Мог бы на словах передать, но ты бы ведь не поверила?

— Какая беседка? — спросила я.

Мона кивнула за окно.

— Эти розы только там, — она спрыгнула с кровати. — Пойду найду Иду. И ему скажу, что ты проснулась.

Она подобрала пледы, натянула сапоги, брошенные у порога, и вдруг вернулась, обняла меня и поцеловала в лоб.

— Я помогу, если что, — прошептала она. — Только прошу — будь осторожна.

Задержавшись, она выдала порцию ценных указаний про режим приёма лекарства и о том, как её найти, и дверь за моей верной подругой закрылась. Я же слушала вполуха и сидела неподвижно на постели, вертя записку в пальцах. «Не было печали»… — с досадой прошептала я, спрыгнула с кровати и опрокинула в себя остаток жидкости из синей кружки. В тело шибануло энергией и одновременно отчаянной злостью. Столько сил было вложено — не только в марш-бросок на Дол Блатанна, но и в притворство, и мы победили, и я, в конце концов, чудом не сдохла, а теперь, когда магическая прелесть Аэлирэнн нашла хозяина, и таймер начал обратный отсчёт, благородные эльфы пытаются забрать то единственное, что имело для меня смысл! На лбу выступила испарина, сердце судорожно бухало в груди, как в пустой цистерне. Кажется, надо было внимательнее слушать Мону, кажется, она сказала, что не больше глотка за раз…

Деревянный пол был прохладным, я уселась на него голой задницей, подтянув по-турецки ноги, и закрыла глаза. Дышать. Думать. Столько времени, сколько нужно, чтобы успеть проснуться… Очередной дурацкий ребус! Чтобы проснуться, то есть вернуться, мне надо найти Филиппу. Чтобы найти Филиппу, нужно дождаться письма Геральта, если только он не забыл о своём обещании. Почему-то я была уверена, что даже если Геральт забудет, то кто-то другой даст мне знак, куда двигаться. «Путь ведёт», — говорили они, эти мудрые сверхъестественные существа. А что если Путь уже привёл? Что если Аэлирэнн, как кукловод, дёргала с того света за ниточки судьбы, чтобы я выполнила задание, и теперь контракт расторгнут, и мне предстоит барахтаться самостоятельно? «Ну и супер, выгребу, не впервой», — сердито и с обидой думала я и снова дышала. Нет, не сходится. Наверняка Драйк Кину было глубоко плевать на разборки эльфов на другой стороне континента, а он тоже знал, знал про каждого из нас, будто подсмотрел в конец сценария и пророчил загадками, посмеиваясь над нашим неведением. Я мотнула головой. Хватит! Единственное, что я могу сделать сейчас — быть готовой. К знаку ли, к новой ли информации со Скеллиге. Подготовиться к пути и отжечь напоследок так, чтобы мне не пришлось сожалеть ни о чём, когда вернусь.

В комнате посветлело. По другую сторону от кровати стояли у шкафа мои мечи и арбалет. Дверца шкафа была приоткрыта, и в нём я отыскала сложенную вычищенную одежду. Рубашка была порвана и заляпана неотстиравшимися кровавыми пятнами. Тут же была и сумка, которую, видать, принесли из пещеры под водопадами. На полке повыше лежал пояс, и в нём не было ни единого пузырька с эликсирами. Я смутно вспомнила, что пояс сорвали с меня, прежде чем дробить пальцы. На миг подступил ужас, макнул в тот момент. Вернул шум в ушах, голоса, вывернутые руки, дикую боль, и снова пришлось дышать.

Отыскав запасную рубашку, я оделась. Запас эликсиров в ведьмачьей сумке тоже оставлял желать лучшего. Слёзы жён по нулям — ну и чёрт с ними, напиваться я не собиралась. Ласточка в порядке, а вот Иволги на четверть пузырька да и Белый мёд на исходе, а он нужен для смеси с любым эликсиром.

— Ты можешь воспользоваться моей лабораторией, — раздался за спиной голос, каким сирены могли бы нашёптывать морякам сладкие обещания.

Застыв над сумкой, я справилась с тем, чтобы не дёрнуться от неожиданности, и чертыхнулась только мысленно.

— Спасибо, я с радостью приму предложение, — повернулась я к Иде с лёгким поклоном.

На чародейке было платье из многослойного полупрозрачного шифона нежных оттенков от жёлтого лютикового до мятно-зелёного. Гладкие огненные волосы шелковистой волной стекали до пояса. Когда она скользнула от двери лёгким облаком, будто лесная фея, на миг почудилось, что по комнате побежали блики солнца, пробивающегося сквозь шелестящую на ветерке листву.

Она взяла кувшин, из которого Мона наливала воду, и наполнила доверху графин с лекарством. Приложила к графину ладони, и солнечные искры замерцали в воде. Я открыла было рот, чтобы спросить про лекарство, но Ида тихонько шикнула, чтобы я не мешала, и прикрыла глаза. Искры погасли.

— Так и есть, это просто вода и щепотка сырой необработанной магии, — улыбнувшись, Ида повернулась ко мне. — Таким раствором лечат чародеев, которые не рассчитали силу заклинания и получили магическое истощение.

Она отодвинула стул с гнутыми ножками от столика у окна, опустилась на него, выпрямив спину, и внимательно посмотрела мне в лицо. Я присела на кровать и так же внимательно вглядывалась в зелёные русалочьи глаза, которые помнила в мельчайших деталях. Они были непроницаемыми, без дна, и вместе с тем, как в лесные озёра с прозрачной тёмной водой, в них хотелось погрузиться с головой.

— И уж точно так не лечат ни эльфов, не являющихся чародеями, ни ведьмаков, ведь в них так мало магии, — продолжила она.

— Так почему ты выбрала такое лекарство? — спросила я, догадываясь, что именно этого вопроса Ида и ждала.

— Потому что кроме магического истощения у вас двоих не было ничего, что стоило лечить, — с готовностью ответила она. — Кости целы, внутренние органы целы. О пытках свидетельствовала разве что кровь, но не было ран, из которой она вытекла. Вы лежали белые, один подле другого, взявшись за руки…

Ида замолчала и многозначительно приподняла брови.

— Иорвет помогал мне встать! Подать руку тому, кто упал, это что-то удивительное? — я вложила в голос искреннее удивление.

— Меня не интересуют ни ваши руки, ни кто на ком лежал, — с серьёзным видом сказала Ида. — Меня интересует феномен мгновенного излечения. Говоря по правде, даже заряжённая магией вода была не нужна, без неё восстановление лишь тянулось бы гораздо дольше. Не могу сказать, что таких случаев не было в истории — нам известно искусственное погружение в подобную кому с помощью токсина, уложение в хрустальный гроб и пробуждение от поцелуя любви.

Ида задумалась, глядя в окно, и я не могла понять, есть ли в её словах второе дно или нет.

— Да… Поцелуй принца сработал бы даже лучше моего снадобья, — она вновь посмотрела на меня и на этот раз улыбнулась. — Но принцев под рукой не оказалось, и я использовала то, что было.

Я лихорадочно соображала — из слов Иды следовало, что за то время, что мы провели на изнанке, свежие раны на наших телах исцелились, а взамен мы получили магическое истощение. Было так же похоже, что Иорвет не дал чародейке ответа на её вопрос, а значит и от меня она его не добьётся.

— Аэлирэнн, — сказала я. — Уверена, что это была Аэлирэнн. Она подошла попрощаться, и последнее, что помню, как я падала. Возможно, так она отблагодарила за то, что я несла её розу.

Ида поднялась, отвернулась к окну, и снова я не смогла распознать, поверила ли она мне.

— Про розу я тоже хотела расспросить. Поговорим в лаборатории, у нас будет время… — она смотрела в замерший сад. Потом развернулась и, не глядя на меня, направилась к двери. — Я должна идти — теперь я единственная чародейка в Дол Блатанна. Не всем повезло быть излеченными самой Аэлирэнн.

— Ида! — остановила я, несмотря на то что в последней фразе чародейка пропустила в голос точно отмеренную дозу сарказма, и задала вопрос, который не давал покоя: — Ты ведь знала, с самого начала знала, что так будет? Знала о том, что забьет Cerbin, о том, что я несу розу Францеске.

— Я же Знающая, — Ида обернулась. — Знающие… Они знают.

Она таинственно и холодно улыбнулась своей шутке, и вновь меня накрыла уверенность, что знала она гораздо больше, чем пыталась показать.

— Ты видишь будущее? — спросила я.

Ида вернулась к окну и взяла в руки серебряную ложечку.

— Мы знаем «что», но не всегда видим «как». Например, я знаю, что ложка упадёт, — сказала она. — Может случиться, что некто подбросит ложку к потолку, и тогда все скажут, что Знающий ошибся.

Она подкинула ложечку, и та, описав дугу, звякнула об пол.

— Но рано или поздно ложка всё равно упадёт, — веско сказала Ида и обернулась в дверях: — Моя лаборатория у библиотеки.

***

Высунувшись в окно, я раскрыла ладонь с запиской и зажгла Игни. Сквозняком пылающий клочок бумаги тут же втянуло в комнату, и, хлопая руками по подоконнику, я погасила пламя, а потом оттёрла пепельные следы рваной рубашкой.

За дверью уходил в бесконечность обитый дубовыми панелями коридор, моя комната была в самом торце. Следовало провести рекогносцировку в стане врага — именно так ощущала я себя в эльфийском дворце. Пустынный коридор вывел в галерею с мягкой ковровой дорожкой, по которой мы шли с Дэвином. Днём галерея была заполнена светом, зеленоватым от полупрозрачных пихт, росших снаружи, и этот тёплый свет оживлял каменную резьбу на стенах. Казалось, что дворец продолжает сад, настолько внутреннее убранство соответствовало природе за окном.

У парадной лестницы, куда вывела галерея, меня встретили часовые, и я могла только надеяться, что это были другие эльфы, а не те, что пытали нас — доспехи с цветком маргаритки на груди были теми же самыми. Однако никто из них даже не повернул головы в мою сторону в отличие от эльфов, которые поднимались и спускались по лестнице. На меня оборачивались, шептались, пока я шла на второй этаж. «Посмотри на неё, не может быть…» — склонилась к уху спутницы эльфийка, «… эта дхойне…» — донеслись в спину слова из разговора мужчин.

Поднявшись на площадку, где мы встретили оцелотов, я пошла не по правой лестнице, которая вела в зал с портретами, а налево, потому что оттуда слышались возбуждённые голоса. Огляделась — вроде никого — и метнулась к дверному проёму, завешенному портьерами. Шагнув в сторону от прохода, спряталась в плотных складках пыльной бархатной ткани.

По ту сторону был просторный зал, разбитый на половины длинным столом, по обе стороны которого, как в кинозале, поднимались ряды с креслами, заполненные зрителями: тут были и скоя'таэли, явно чувствовавшие себя неловко и скованно в солидной помпезности зала, были и долблатанцы в расшитых кафтанах. В торце стола сидел, сложив руки на груди и прикрыв глаза, Исенгрим. Но я не видела ни его, ни зрителей, я видела только Иорвета, его знакомый взгляд исподлобья и при этом сверху вниз. Он стоял в небрежной, расслабленной позе, нужной, казалось, лишь для того, чтобы бесить оппонентов по другую сторону стола. Филавандрель — сама ледяная холодность, стоял напротив, по правую руку от него застыл Яевинн. Рядом с Иорветом сидела, сцепив руки на столе, Торувьель. «Ого, они с Яевинном по разные стороны баррикад, неожиданный поворот», — подумала я.

— …первоочередная задача — восстановление экономики! — услышала я часть фразы Филавандреля. — У нас прибавилось ртов.

— Именно для этого я принёс взаимовыгодный союз с Долиной Понтара, — Иорвет говорил скучающим голосом, будто повторял это в сотый раз. — Дол Блатанна не нужно столько ювелирных украшений и уникальных мечей, сколько она производит, она отрезана от торговых путей. В союзе мы сможем…

— В союзе с дхойне! — воскликнул Яевинн.

— … мы сможем выжить после того, как землепашцы из Нильфгаарда отправятся домой, — продолжил Иорвет, будто не услышав, что его перебили. — Вы хотите отгородиться стеной от мира в надежде, что вас не тронут…

— Наш опыт говорит, что любой союз с дхойне оборачивается предательством, — вступил Филавандрель.

— Ваш опыт давно непригоден, как истлевшая тетива. Мы должны научиться выгодно сосуществовать и с дхойне, и с краснолюдами, сохраняя независимость и не отдавая ни пяди того, что отвоевали.

— Подумайте о женщинах! — со стула слева от Филавандреля вскочил эльф с волосами, как пух. — Если мы будем сотрудничать с дхойне, то мы не убережём наших женщин от кровосмешения, и что тогда останется от чистоты эльфийской расы? Сколько полукровок пришло с тобой, Иорвет? Мы это уже проходили — дай волю женщинам…

Торувьель издевательски расхохоталась, запрокинув голову, и вслед за ней по трибунам по обе стороны стола пронеслись смешки и свист, и только сейчас я рассмотрела, что среди слушателей дебатов было пополам эльфов и эльфиек.

— Наши женщины сами способны решить, с кем продолжить свой род, — сказал Иорвет, — забор вокруг Дол Блатанна не поможет.

— Твои взгляды сильно поменялись после того, как ты связался с человеческой женщиной, — протянул Яевинн, однако Иорвет не повёл даже бровью, будто не слышал его.

— Исенгрим с Иорветом привели домой молодёжь, — на нашей стороне стола поднял голову незнакомый мне эльф. — Привели тех, кого Францеска выкинула, оставила подыхать на чужбине. Полукровок среди них было бы гораздо меньше, если бы их родители могли жить в своей стране, среди своих. Что же касается союза — ты, Филавандрель, сидишь безвылазно в Дол Блатанна и не видишь, что опыт соседей показал, что мирное и, более того, эффективное сосуществование с дхойне возможно.

Филавандрель протестующие поднял руки и обратился к Иорвету:

— Я за тебя, брат, — сказал он. — Я всегда хотел, чтобы все Aen Seidhe вернулись в Долину Цветов. Но ты настаиваешь на заведомо проигрышном варианте — чтобы мы вступили в альянс с непризнанным государством, которое вот-вот разорвут на куски!

— А ты предпочитаешь, чтобы империи дхойне брали тебя силой, как это было до сих пор с Нильфгаардом, вместо полюбовного союза с Долиной Понтара? — после этих слов Иорвета по трибуне позади пронёсся одобрительный гул.

— Следи за своим языком, Иорвет, — вспыхнул Филавандрель. — Союз союзом, но ты демонстрируешь отсутствие позиции по вопросам кровосмешения. Моя цель — сохранить эльфийскую расу в чистоте!

— А моя — сохранить эльфийскую расу, — отрезал Иорвет.

Наступила тишина, по трибунам побежал тихий гул разговоров.

— На совет допускаются эльфы и только они, — сказал на ухо вкрадчивый голос. — Вам помочь, юная леди, вы что-то потеряли? Колечко обронили? Иной причиной ваше нахождение здесь я объяснить никак не могу.

Около меня, собираясь раздвинуть портьеры, стоял высокий эльф, неслышно подошедший из коридора. Правую половину рта он растянул в нечто столь же похожее на улыбку, как надпись «Злая собака!» на приглашение войти.

— Потеряла, — ответила я тихо и выдержала его взгляд. — Уважение к эльфам куда-то закатилось. Найдёте, можете не отдавать.

Развернувшись, я зашагала прочь. Мона, которая принесла с кухни завёрнутые в тканую салфетку лепешки и гигантскую кружку травяного чая, застала меня в мрачном расположении духа.

— Во дворце почти нет наших, — успокаивающе сказала она, выслушав меня. — Скоя'таэли разместились в городе, и клянусь, что после того, что произошло, друзей у тебя прибавилось.

Из-за окна снова послышались голоса. Кажется, беседка с розами пользовалась бешеной популярностью.

— Поешь, только чуть-чуть, — продолжила Мона. — Завтра мы сходим в город — из лагеря пригонят лошадей. По ту сторону реки дышится легче. Отдыхай.

— До заката мне надо ещё успеть поработать над эликсирами, — пробурчала я. — Ида пустила в лабораторию.

— Успеешь, да и Ида сейчас занимается ранеными… Поспи.

Мона ушла, а я решила воспользоваться её советом — мне хотелось побыстрее промотать время до вечера. Одного взгляда на Иорвета было достаточно, чтобы в груди тянуло и крутило, и казалось безумным расточительством тратить часы на то, чтобы быть без него. Плотно закрыла окно, и воркование влюблённых, доносящееся из беседки, стихло. Забралась в постель и неожиданно для себя мгновенно уснула.

***

— Я представляла себе лабораторию чародейки иначе, — удивлённо сказала я Иде, когда она провела через библиотеку мимо бесконечных стеллажей в неприметную дверь.

Открывшаяся взгляду комната больше напоминала продолжение библиотеки — читальный зал с мягкими креслами вокруг пары столов, заваленных бумагами, со шкафами, до потолка набитыми книгами. Лишь у дальней стены виднелся длинный стол с горелками и колбами, по обе стороны которого рядком стояли комоды с мелкими ящичками, похожие на каталожные шкафы в наших библиотеках.

— Дай угадаю, — улыбнулась чародейка. — Там должен стоять котёл, а с потолочных балок должны свисать пучки крысиных хвостов, петушиных лапок и вязанки полыни и чертополоха.

— Ну нет, — засмеялась я, — это была бы лаборатория ведьмы, а не придворной чародейки.

Ида взмахнула рукой, зажглись оранжевые стеклянные шары, такие же, как в библиотеке, а в камине около стола заплясал огонь.

— Разница не так уж велика, как может показаться, вопрос формируемого для заказчика образа, — промолвила она. — Иногда и нам нужны… особые ингредиенты, да и котёл у меня есть, только не здесь. Но чем дольше ты занимаешься магией, тем дальше уходишь от земли и примитивных заклинаний, тем больше изучаешь теорию и глубинные законы, по которым живёт вселенная.

Она обвела взглядом ряды книг, и мы прошли к столу.

— Но вёрнемся на землю. Не думаю, что среди ингредиентов найдётся хоть что-то, чего у меня здесь нет. Само собой спирт… эфир, купорос… — она достала из ящичков и выставила на стол пузырьки и колбу с ярко-голубым порошком. — Аер, ребис и… что там ещё? Ах да, киноварь.

Щипчиками Ида извлекла из очередного ящика кусочек минерала красноватого цвета, будто испачканный в крови.

— Приступай, — она пододвинула золочёные весы с крохотными чашечками, набор мерных ложек, — а я займусь киноварью и буду слушать о том, как ты встретилась с Аэлирэнн.

В ступке она ловко расколотила минерал, ссыпала кусочки в ручную мельницу. Я готовила Иволгу и без утайки рассказывала о встрече с Аэлирэнн в Шаэрраведде.

— Готово, — сказала, наконец, она, высыпала из мельницы ярко-красный с оранжевым оттенком порошок. — Говорят, что в Зеррикании этот цвет называется «кровь дракона».

Я пожала плечами.

— Итак, тот Путь, который, по словам ведьмака Геральта из Ривии, «ведёт», увёл тебя с Иорветом на поиски Исенгрима, — продолжила она, тонкой стеклянной палочкой помешивая раствор в колбе.

— Это был ложный след, как ты знаешь. Роза изначально предназначалась Францеске, но Аэлирэнн так туманно напророчила…

— Ну как же ложный, — улыбнулась Ида. — Подбавь ещё ребиса, на кончике ножа… Отдать розу Энид ан Глеанне имело смысл лишь только после возвращения Короля. Путь вёл.

Задумчиво я смотрела на грязно-бурую пену, вползающую на стеклянные стенки, потом сняла колбу с огня и процедила прозрачный оранжево-красный раствор. Иволга была готова.

— А что думают чародеи, те из вас, кто изучает глубинные законы мироздания, существует ли Путь? Весемир, мой наставник, говорил, что Путь — это пустота, и чем больше я думаю над его словами, тем больше верю, что это означает, что никакого Пути нет, а есть наш мозг, который выстраивает случайные события в закономерность.

— Твой наставник мудр, — сказала Ида. — А тебе следует подумать о том, что пустота — это не отсутствие чего-то. Пустота — это то, что мы не видим. Неизведанное, в котором скрыты все ответы.

Она смотрела на меня с лёгкой полуулыбкой Моны Лизы своими непроницаемо зелёными глазами, и мне вспомнились другие глаза — инопланетные, слегка раскосые. «Все ответы кроются в пустоте». Знакомые слова.

— Ты встречалась с ним, с Айонантаниэлом, не так ли? — спросила я.

— Скоро закат, тебе пора, — ответила Ида. — Завтра закончим.

Поднявшись из-за стола, она хлопнула ладонями, и рассыпавшиеся крошки исчезли, а колбы заблестели, будто только что вынутые из посудомойки.

— Я училась у него, — сказала она в дверях, взмахом руки погасив светильники. — Завтра я хочу узнать всё, что приключилось с вами в Зеррикании.

***

Между клёнами, казавшимися в сумерках чёрными, мелькнули тени. Я обогнула колонну, чтобы шепчущаяся парочка не заметила меня, и тут же почуяла, как кто-то приближается с другой стороны. Опять не Иорвет! Скользнула из беседки за клумбу с розами и укрылась под кленовой кроной. В полумраке белели цветы. Пока я бродила вокруг беседки в ожидании заката, я успела рассмотреть их — крупные белоснежные розы с лиловыми, будто вены, прожилками. Эльф, пришедший один, остановился посреди беседки, потом резко шагнул в сторону в тень колонны напротив. Мимо прошелестели голоса. «Зачем он прячется? — я была заинтригована. — Во дворце, кроме меня, нет ни одного дхойне, свидание с которым следовало бы скрывать». Голоса удалились в сумрак, и силуэт эльфа показался из-за колонны. Он подошёл совсем близко и стоял по другую сторону розового куста. Листья зашуршали, когда он выбирал цветок, а потом дрогнули от ножа. Я раздосадовано выдохнула, потому что, срезав розу, он не ушёл, а опустился на каменную скамейку в беседке. Согнувшись, я осторожно выглянула в просвет между стеблями — вполоборота ко мне сидел эльф с длинными чёрными волосами, склонив красивое белое лицо с аристократическим разлётом бровей. Яевинн смотрел на розу у себя в руке.

Я разогнулась и отступила, и в тот же момент ладонь зажала рот, рука знакомо и дерзко обхватила за талию. Иорвет утянул меня назад, под густую сень клёна. Ладонь переместилась на подбородок, на ощупь в темноте его губы нашли мои. «Ты сумасшедший! — пронеслась мысль. — Целоваться в двух шагах от Яевинна!», но я приникла к его губам ещё сильнее, запустив пальцы в волосы на затылке и притягивая его, мгновенно опьянев от риска пополам с восторгом. Целуя, глубоко и азартно, Иорвет нашёл мою ладонь, стиснул в своей. Перед веками посветлело — он стал белым. Оглянулась — розы фонариками мерцали вокруг беседки, ничуть не освещая нарисованный мелом силуэт сидящего Яевинна.

— К тебе ближе, — рука Иорвета отпустила талию, и мучительно хотелось вернуть её, чтобы она притянула, прижала крепко тело к телу, и, может быть, и Иорвет ощущал то же самое, потому что он стремительно потащил меня за руку через сад.

Метры до моего окна на первом этаже дворца мы преодолели в считанные секунды. Прыжок, подоконник. В комнате ярко светился графин с лекарством Иды. Молча, нетерпеливо и неистово мы нырнули в страстный морок одержимости, явственно приправленной горьким вкусом ещё не наступившей, но неминуемой потери. Грубо и с силой руки скользили по плечам, груди, сжимали бёдра, будто мы хотели притиснуться друг к другу ещё ближе, если бы это было возможно. Одновременно с этим бестолково и в спешке пытались содрать магические шмотки, которые неожиданно податливо спадали с плеч, словно на них не было ни застёжек, ни завязок.

В разваливающейся изнанке мы упали на кровать, и Иорвет вжал меня в белые простыни, придавил всем весом, и мне всё равно было мало. Я обхватила его узкие бёдра ногами, и мне хотелось впитать его целиком — с татуировкой, сводящими с ума губами, с руками, которые ласкали и не отпускали. Мы отдались этой ночи без остатка, тяжело и хрипло дыша, прижимаясь мокрой от пота кожей к коже. Без слов, которые бы всё испортили, без раздумий. Здесь и сейчас.

Потом лежали молча, опустошённые и наполненные одновременно. Кончиками пальцев касались, невесомо гладили по спине, уже привычно переплелись ногами.

— Я думал, что ты собралась уйти, не попрощавшись, — Иорвет приподнял мой подбородок, поцеловал, легонько захватив нижнюю губу.

— Готова так прощаться каждый день.

В темноте я видела, как он улыбнулся, но через миг стал серьёзен.

— Нам надо поговорить.

Нет фразы, обещающей больше неприятностей, чем эта. Я перекатилась на спину. Знаки, время, роза, эльфы — всё навалилось разом, завладело мыслями. Глубоко вздохнула.

— Не надо.

— Эти дни я думал. Что, когда ты проснёшься… Если проснёшься, то… Должен быть выход, — протянув руку, он развернул меня за плечо к себе.

— Выход?

— Чтобы ты осталась. Мы сможем что-нибудь придумать, всегда могли, — его лицо было совсем близко, и я ласково отвела ему за ухо упавшую на глаз прядь волос.

— Нет.

— Снова «нет»? — Иорвет привстал на локте.

— Просто обними меня, — я подкатилась к нему под грудь, нащупала руку, и, притягивая его, прижалась к горячему животу спиной. — Вот так, да.

В наступившей тишине было слышно, как потрескивают сами по себе деревянные половицы, и если бы я могла выбирать, в каком моменте провести вечность, я бы выбрала этот.

— Яна…

— Не говори ничего, — я поёрзала, устраиваясь поудобнее, чтобы наши тела идеально повторяли изгибы друг друга.

Иорвет помолчал, прижался теснее.

— Так сложно думать, — тихо сказал он на ухо.

— И не надо.

— Мы поговорим завтра, — уступил он, хотя по тону было ясно, что не сдался. Его рука скользнула по моему бедру.

— Завтра… — эхом ответила я, лишь бы не спорить, лишь бы не говорить, и отчаянно желала, чтобы завтра не наступило никогда.