Очень дорого сердцу (СИ)

Глава 13

Три недели сессии пролетели, как один день. А всё потому, что первый раз за время учёбы в институте я не зацикливалась на экзаменах, ведь теперь все мои мысли занимал Демид. Мне катастрофически мало было наших встреч. И, когда «мой парень» предложил отметить успешное окончание сессии, уехав на весь день на природу, я просто возликовала. Но, за полчаса до времени «Че» ликование переросло в панику. Идея мне нравилась, даже очень, мне не нравился мой купальник, который я собиралась обновить ещё позапрошлым летом, но до сих пор руки так и не дошли, для местного пляжа и этот был неплохим вариантом. На выручку, как обычно, пришла Ленка:

— Даже не смей отказываться, — сказала она, протягивая мне свой купальник, — фасончик не твой, но сидеть будет идеально.

— А с размером ты не ошиблась? — скептически посмотрела я на Городову.

— Тебе как раз будет — я его один раз в восьмом классе надела, зимой, когда примеряла. А к лету он стал мне мал… Кстати, нашла его ещё весной, да всё забывала отдать.

Я с негодованием посмотрела на Ленку (это она сейчас намекает, что у меня тело как у восьмиклассницы?!), потом на несколько лоскутков ткани, которые та упорно продолжала называть “купальником”. Делать нечего, пришлось поверить подруге на слово, тем более, что другого варианта просто не было. Паника охватила меня снова, когда я увидела своё отражение в полный рост, примерив купальник. Чёрт, Городова оказалась права — сел как влитой. Но разве в таком можно появляться в публичных местах? Хотя, с другой стороны, наши с Демидом объятия за это время были порой настолько жаркими, что удивить мне его не удастся, в принципе и удивлять-то нечем. Подведя итог своим душевным терзаниям, натянула сверху тонкую батистовую рубашку и шорты, закинула в пляжную сумку полотенце, расчёску и другие необходимые вещи, завязала высокий узел и вышла из дома.

Машина Демида была уже во дворе, а он сам нетерпеливо барабанил по рулю, не сводя глаз с моего подъезда.

— Извини, что задержалась, — я уселась в машину и легко чмокнула любимого в щёку.

— Так прощения не просят, — ответил он и «наказал» глубоким поцелуем. — Вот как надо.

— Куда едем? — спросила я, переведя дыхание.

— На наше место.

— Разве такое есть?

— Разве ты не знаешь, место, где ты подарила мне свой первый поцелуй, стало нашим — только для нас.

Демид снова потянулся ко мне, но я предостерегающе упёрлась ему в грудь ладонью:

— Если ты продолжишь в том же духе, мы никуда не попадём.

— Едем!

Через тридцать минут мы были на месте. Демид был уже в плавках, или правильнее будет их назвать короткими шортами для плавания, и суетился, выискивая самое удобное место для покрывала (критерии поиска были известны только ему). А я всё топталась около машины, борясь со своими комплексами. Делать нечего, согласилась ехать на речку — обнажайся. Сложив свою одежду поверх Дёминой, надела очки, закинула сумку на плечо и пошла в его сторону. Демид корректно промолчав, увидев меня в купальнике, лишь предложил:

— Хочешь искупаться? Вода должна была прогреться — всю неделю жара стояла.

Мы рука об руку спустились к реке по крутой тропинке, по щиколотку утопая в тёплом песке. На мой вкус вода оказалась холодной.

— Я лучше позагораю, — сказала я, в то время как Демид уже вовсю резвился в воде.

— Зря, Водичка отменная. — Может он и был разочарован моим отказом, но вида не подал. — Я поплыву на тот берег. Не против?

— Плыви. Буду волноваться за тебя и ждать на берегу, как Ассоль.

Демид только улыбнулся и, рассекая сильными руками речную гладь, отправился к противоположному берегу. Ближе к середине, он обернулся, помахал мне рукой, а я в ответ послала воздушный поцелуй. Устроившись на покрывале, с удовольствием подставила спину горячим лучам.

Я всегда любила лето, не важно, знойное, засушливое или дождливое. Наверное, потому, что родилась летом. И загорать всегда любила, чтоб до черноты, солнце любило меня в ответ, ложилось на кожу ровно и сразу, минуя поросячье-розовый, в медовый цвет. Жаль, что таких дней, когда можно спокойно валяться на солнышке, забыв о времени, у меня выдавалось не много. В прошлом году от силы раз пять довелось на пляж сходить. Через пару дней мне выходить на работу, а значит целых две недели считай вычеркнуты из жизни, то есть лета. Рука машинально потянулась к завязкам купальника — не любила быть зеброй, хоть и видела эти белые полосы только я, да и дышать сразу легче стало.

От жары меня разморило, да и подъём к экзамену в семь утра давал о себе знать. На меня накатила приятная истома, настойчиво переходящая в дремоту. Спать на солнцепёке — неблагодарное занятие, но голос разума звучал всё дальше и очень невнятно. Очнулась я от прикосновения чего-то холодного к моей шее. Ощущение было настолько приятным, что я, не открывая глаз, замурчала, как довольная кошка. Холод стал спускаться ниже по позвоночнику, заставляя меня выгибаться, остановился на пояснице и исчез, чтобы через секунду вернуться…

— А-а-а, что ты делаешь?! — завизжала я, когда холодный и мокрый Демид лёг на меня сверху.

Я не могла пошевелиться, холод казался обжигающим для моей разгорячённой кожи. Это была одновременно волнительно и отрезвляюще.

— Не обдуманно с твоей стороны подвергать свою нежную кожу такому шоку.

От его шёпота в самое ухо к моим ощущениям присоединились чувственные мурашки. Я опёрлась на локти, пытаясь встать, но сделать это под весом мужского тела оказалось не просто.

— На твоём месте я бы не стал делать резких движений, — голос Демида был спокойным, но не менее от этого интригующим.

— Почему это? — с вызовом спросила я.

— Во-первых, если я не захочу встать, ты соответственно тоже не сможешь этого сделать, просто сил не хватит. А во-вторых, верх от твоего купальника у меня…

Я резко легла, коря себя за то, что так неосмотрительно откинула лифчик в сторону, когда загорала, — рассчитывала, что успею одеться прежде, чем мой Грей вернётся из плавания.

— Мне кажется, тебе не подходит этот фасон, — начала я болтать ерунду, ища возможность выбраться из сложного положения. — Давай лучше всё останется на своих местах. Кстати, что ты там говорил насчёт «искупаться»?

— Пытаешься сбежать от меня? — губы Демида заскользили по моей шее. — Даже не подумаю тебя отпускать.

Он целовал меня так, как никогда до этого, я чувствовала себя пирожным, которое вот-вот съедят. И пирожное таяло, крошилось и распадалось на молекулы под умелыми руками, губами, языком.

Тишину леса пробила механическая трель мобильного телефона. От неожиданности я вздрогнула, мобильный не умолкал, но Демид не думал отвечать на него. Но я уже выворачивалась из его цепких рук, выскальзывала, резко почувствовав себя неуютно под его горящим страстью взглядом (и когда я только успела перевернуться на спину?!). Демид не желал размыкать объятия, отпускать меня, тянулся к моему лицу, но телефон зазвонил снова, громко и настойчиво. Он выругался куда-то в моё плечо, резко поднялся и зашагал к машине. Я на две секунды прикрыла глаза, пытаясь успокоить сбившееся дыхание, села спиной к разговаривающему невдалеке и дрожащими от волнения руками пыталась совладать с лямками купальника. Демид продолжал спорить с кем-то по телефону, но я спиной чувствовала, что он ни на секунду не отвёл от меня взгляд. Вприпрыжку спустилась по отвесной тропинке к воде и с головой нырнула в прохладную воду. Вот это, Алевтина ты дала! Как говорится «в тихом омуте…». Кто же знал, что я могу быть такой… податливой, чувственной, готовой на всё рядом с этим мужчиной. Что он обо мне теперь подумает?

Я плавала до тех пор, пока зубы не стали стучать от холода, наказывая себя за потерю рассудительности и пытаясь усмирить разгоревшееся внутри пламя. И всё это время боялась смотреть на берег, хотя знала, Демид наблюдает за мной.

Он ждал меня с полотенцем у самой кромки воды, когда я, наконец, решилась вернуться на берег:

— Хочешь заболеть? Сама ведь сказала, что вода холодная.

— Стало слишком жарко, — мямлила я, всё ещё боясь посмотреть ему в глаза, — голова плохо соображала…

Демид перестал растирать мою спину, сильнее запахнул на мне полотенце и заглянул в моё лицо, словно ждал продолжения фразы.

— …испугалась…

— Меня?! — Он прижал меня к себе одной рукой, другой потрепал по голове, как маленькую девочку. — Аленький, я никогда не смогу причинить тебе зла. Неужели ты подумала, что?..

— Я испугалась себя, — перебила, пытаясь объяснить. — Никогда не думала, что могу позволить себе так вести себя с мужчиной, тем более, если встречаюсь с ним всего две недели…

— Ну, допустим не две…

— Я не это хотела сказать. Мы ведь только узнаём друг друга. Я, например, так и не поняла, кем ты работаешь, да и фамилию твою даже ещё не знаю…

— Если расскажу всё это, мы сможем продолжить?

— Прекрати так себя вести! — вспылила я и попыталась освободиться из его рук.

— Не обижайся. Я тоже не позволяю себе такого с девушками, которых едва знаю. — Демид сильнее прижал меня к себе, сводя на нет моё трепыхание. — Но это ведь ты, Аленький. Каюсь, не смог удержаться. Увидел тебя такую хрупкую, горячую от солнечных лучей. А то, как ты отвечала на мои прикосновения…

Улыбка сошла с его лица, серебро глаз потемнело, наливаясь страстью, и снова я готова забыть всё на свете, лишь бы чувствовать эти губы на своих… Мобильный был сегодня в ударе, трезвонил в самый «нужный» момент.

— Нет, ну это издевательство какое-то! — выругался Демид, выпуская меня из своих рук. Он, широко шагая, резво преодолел крутую тропинку, выкрикивая на ходу: — Выкину к чёртовой матери этот телефон!

Я последовала за ним, не так быстро, конечно, и прилагая заметно больше усилий для подъёма. Пока Демид решал дистанционно свои рабочие вопросы, я перетащила плед в тень, достала из багажника еду и, от греха подальше, надела рубашку, тем более плечи уже ощутимо пощипывало от солнца. Алкоголя сегодня не было (пить шампанское в такую жару я категорически отказалась, а Демид, как обычно, был за рулём), но всё равно после вкусной еды нас разморило. Мы разместились на пледе, составив из наших тел букву «Т» (я оказалась «ножкой», пристроив свою голову на Дёмин бок), и неспешно болтали.

— Мне нравится твоё имя — Демид Денисович, мужественное, звучное, весомое. А вслух произносишь — словно карамельку по языку катаешь. А моё, — я разочаровано вздохнула, — Алевтина Павловна. И сразу перед глазами женщина за пятьдесят в цветастом халате и бигуди варит на кухне яйца пашот.

Демид рассмеялся, делась лёгкой вибрацией тела со мной:

— Алевтина Павловна, мне так нравится быть с вами. И не важно, в цветастом ты халате или нет. Как смотришь на то, чтобы следующие выходные тоже провести вместе? Обещаю — телефон отключу!

Слово «выходные» подразумевает ночёвку, если я правильно понимаю. И это недвусмысленное предложение заставило меня на какое-то время онеметь. Да, Демиду Денисовичу не откажешь в прямоте и настойчивости. Бояться, обдумывать и что-то решать для себя буду потом. Сейчас просто скажу правду:

— В ближайшие две недели мне не получится вырваться из города — мне придётся отрабатывать свой сессионный отпуск. А позже — посмотрим…

Кажется, во мне умер дипломат. В две секунды найти выход почти из тупиковой ситуации, не отказав при этом напрямую — Ленка бы мной точно гордилась. Теперь была очередь Демида вздыхать разочаровано:

— Ну что ж, будем ждать. — Помолчал, а потом выдал очередную идею: — Слушай, а может уволишься?

— Плохо учили трудовой кодекс, Демид Денисович, — рассмеялась я этому нелепому предложению, — всё равно придётся отработать две недели.

— По лицу вижу, что лёд тронулся, — многозначительно улыбаясь, Городова осматривала меня с ног до головы, — или правильнее сказать закипел?

Мы сидели у неё на балконе, Ленка с довольным видом курила прямо здесь, пользуясь тем, что тётя Люся уехала в очередную командировку. Я морщила нос от едкого запаха, но стойко сносила эту её блажь, надеясь, что скоро всё образуется.

— Лен, мне так стыдно, — вспомнила прошедший день и снова щёки загорелись предательским румянцем, — никогда не думала, что могу быть такой…распущенной, что ли…

— Не мели чушь! Распущенность — это не про тебя, чтобы ты там сегодня не сделала…

— Я такое делала… а что я позволяла делать!..

— Если всё было без напрягов и давления, значит вписывается в рамки приличного. — Она затянулась, щурясь от дыма, и продолжила рассуждать: — С чем тебе сравнивать? Этот малолетний придурок наверно и целоваться толком не умел. А Демид, судя по всему, практикой подкован по высшему разряду, раз ты готова была отдаться ему прямо на песчаном берегу…

— А ты откуда знаешь? — я даже рот открыла от удивления, потому что такие подробности подруге я не рассказала.

— К гадалке ходила, пока ты по лесам каталась, — сострила подруга. — У тебя же всё на лбу написано. И не только.

— Не только? — всё ещё не понимала я.

— Я бы на твоём месте несколько дней перед бабушкой не переодевалась, дня три, точно. За это время засос хотя бы посветлеет.

Я кинулась к зеркалу, моля про себя, чтобы это была очередная шутка, на ходу стаскивая с плеч рубашку. Чёрт, вот оно! Тёмно-рубиновое пятнышко ниже левой ключицы. Я рассматривала его, обводя пальцем, вспоминая, когда Демид успел его оставить. За моим плечом появилась улыбчивая Ленкина мордаха:

— Это ещё не всё. — Она развернула меня спиной к зеркалу, вручила в руки ещё одно, поменьше, и сказала: — Смотри. Хороша работа! И ведь знает, где ставить: и сойдёт быстро, и спрятать легко.

И действительно, на левой лопатке красовалось точно такое же пятнышко, как и под ключицей.

— Пронзил тебя стрелой Амура, — декламировала Городова, сопоставляя «входное и выходное отверстия». — Ладно, посиделки дома — это конечно хорошо. Но нужно и в люди выбираться. В пятницу идёшь со мной на вечеринку.

Заметьте, это была не просьба, и даже не вопрос.