Одержимость

Глава 11

Да, на следующий день было правда неловко.

Даже если Серена и знала, что случилось прошлой ночью, она ничего не сказала, но оттенки красного проскальзывали в ее ауре, и непреодолимая жажда сводила меня с ума. Эта жажда нуждалась в ином утолении. И я не мог отсюда уйти. Итак, я застрял здесь, и с каждым прошедшим часом я все больше и больше начинал волноваться.

Так больше не могло продолжаться.

Я почувствовал себя победителем лотереи, когда она задремала днем на диване, проспав несколько часов, чем дала мне некоторую отсрочку. Я уже дюжину раз проверил свой мобильник. От гребаных офицеров не было ничего, и был только один единственный способ привести их сюда и избавиться от Серены — вытащить из нее информацию.

И мне необходимо было как можно раньше избавиться от Серены.

Желая избавиться от своего человеческого обличия, я начал готовить обед. Готовка… Приготовление еды было одним из нескольких способов успокоиться в моей жизни. Мой брат часто смеялся над этим, впрочем как и Декс. Да пошли они, я был превосходным поваром.

Все, что мне действительно было нужно, — это перейти в свою истинную форму на несколько часов..

Затем Серена зашла на кухню, взъерошенная, она потерла заспанные глаза рукой. Она склонилась у холодильника и взяла бутылку воды. Тонкий хлопок ее шорт обтягивал ее зад.

Нее, все что мне действительно было нужно — так это оттрахать Серену до бесчувствия и только потом перейти в свою истинную форму.

Мой член всячески одобрял эту идею, и я захотел поднять ее, снять с нее одежду и разложить на барной стойке. Открыть для себя новые виды блаженства, и много раз входить в нее. Потерять себя в ее мягкости и теплоте.

— Ты готовишь обед? — голос Серены нарушил мои фантазии.

Я моргнул и посмотрел вниз. В моей руке нож, на разделочной доске порезанная курица, а в коробке — паста, уже ждет когда ее сварят. Ха. Я совершенно забыл, чем был занят.

— Думаю — да, — сказал я. — Паста с курицей.

— Звучит неплохо, — она встала с другой стороны барной стойки, вертя в руках бутылку. — Помощь нужна?

Моей первой реакцией было сказать нет, но она могла бы оказаться полезной. Я и так слишком много времени потратил на всякую хрень: созерцание сэндвичей, вороватые поцелуи и прикосновения, высасывание энергии из женщины. Да, настало время действовать.

— Можешь взять сковородку и оливковое масло.

Серена схватила сковородку, поставила её на плиту и начала рыться в шкафах. Найдя бутылку масла, она посмотрела на меня с опаской.

— Любишь готовить?

— Да.

Убрав за плечо густую прядь волос, она налила масло. Я задумался о том, насколько темными были ее влажные волосы. Готов поспорить, они были светло-коричневые, совпадая по цвету с ее нежными бровями.

Нежные брови? Что, блин, происходит с моим мозгом? Возвращая внимание на куриные грудки, я провёл ножом по ним так, что лезвие застряло в разделочной доске.

— Мне тоже нравится готовить, — напряженно сказала Серена, будто бы она была не уверена стоит ли ей разговаривать со мной после моего самурайского взмаха. — Мне, правда, не всегда это удается. Однажды я пыталась сделать Rice Krispies Treats пока по телевизору показывали фильм «Свободные», а там как раз была танцевальная сцена на складе, и я никак не могла ее пропустить. Я оставила лопаточку в сковороде, а когда вернулась, она уже наполовину расплавилась.

Я выгнул бровь.

— Бывает.

— В свою защиту могу сказать, что мне было всего четырнадцать и меня легко было отвлечь. Мама мне еще долго не разрешала подходить к плите. — Она медленно отошла от барной стойки и стала снова болтать в руке бутылку с водой. Едва заметная голубая аура замерцала возле нее. Она нервничала. — Я типичная девочка разогрей-и-положи-на-тарелку, но всегда мечтала научиться готовить так, как это показывают в телевизионных кулинарных шоу.

Мой взгляд скользнул по ее опущенному лицу. На ее щеках играл легкий румянец. Густые ресницы поднялись вверх, ее глаза на секунду встретились с моими, и она отвела их в сторону. Убрав волосы за ухо, она поджала губы. Воздух вокруг нее запульсировал темно-голубым цветом.

— Вот, — сказал я, указывая ножом на курицу и две чаши. — Сначала обмакни курицу в яйца, а потом обваляй в сухарях.

Ее подбородок дернулся вверх, удивление застыло на лице. Мгновенье она не двигалась, а затем кивнула.

— Позволь мне помыть руки сначала.

Я не особо переживал о микробах. Я не мог заболеть, а вот Серена вполне могла. Когда она вернулась к кухонной стойке, то подвинула к себе поближе чаши — сначала с яйцами, а потом и с сухарями. Было тесновато, и я мог бы подвинуться, давая ей больше пространства, но я не стал этого делать.

Мне нравилось теснить её.

— Давай, — призвал я, когда её руки зависли над цыплёнком, — это не сложно, и я не буду включать телевизор.

На ее губах губах заиграла улыбка.

— Сейчас меня уже не так легко отвлечь.

Я нагнулся так, что мои губы были практически у её щеки.

— Готов поспорить, что тебя также легко отвлечь, как и в четырнадцать лет.

Серена уронила кусок курицы в чашу. Весь стол был в желтке, а ее щеки стали кроваво-красными.

— Ты сильно ошибаешься, — пробормотала она.

Я усмехнулся.

— Знаю.

Наблюдать за Сереной, старательно обмакивающей кусочки курицы в чашах, было даже в некоторой странной степени забавным занятием. Я раньше не готовил ни с кем вместе. Черт, я еще ни для кого никогда не готовил. Не то, чтобы я изначально готовил для Серены. Я был голоден, я много ем.

Пока я включил плиту и наблюдал за тем, как закипает масло, Серена болтала о своей маме, иногда останавливаясь, чтобы взглянуть на меня, будто проверяя степень моего раздражения.

Я был в порядке.

— Ты никогда не виделась со своим отцом? — спросил я.

Она потрясла головой, поднося тарелку с панированной курицей к плите.

— Неа. Донор спермы в отлучке. А ты? Я имею в виду, у твоего вида ведь есть родители?

— Мы не вылупляемся из яиц, Серена. Наше размножение происходит так же, как и у человека, и у Лаксена тоже. Но я не знаю своих родителей.

Её брови взмыли вверх, когда она взяла кусок курицы.

— Что ты имеешь в виду?

Я убрал её руку со сковородки. — Ты можешь обжечься.

Затем взял курицу и положил на сковороду. Масло затрещало.

— Полагаю, что ты не можешь.

— Не так, как ты. — Я взял другой кусочек с тарелки, которую она держала. — Мои родители умерли, когда я был маленьким.

Её тихий вдох наполнил тишину, а затем, — Я…

— Не говори, что ты сожалеешь, Серена. Ты не убивала моих родителей. Тебе не за что извиняться. — Я взял последний кусок и шлёпнул его в масло, а потом забрал у неё тарелку. — Мои родители были убиты Лаксеном, также как и многие из моего рода. И не надо снова говорить, что тебе жаль.

Она закрыла рот.

— Что у тебя за «пунктик» с извинениями?

— Мне не нравится, когда люди извиняются за то, чего не делали.

— Это я поняла, но когда люди говорят «извини» — в ситуации когда кто-то потерял любимых, например, — они извиняются за то, что напомнили тебе о той боли, которую тебе пришлось пережить.

— Я в порядке, — сказал я, и Серена закатила глаза. — Мой руки, ты можешь подцепить сальмонеллу или ещё что-нибудь.

— Хорошо, папочка. — Она повернулась к раковине.

Мой взгляд упал на ее пухлый зад, и я поборол в себе желание подойти к ней сзади, схватить ее за бедра и… Те дебри, в которые забрели мои мысли, означали лишь то, что моя миссия невыполнима. Возможно мне просто следовало вычеркнуть ее из моей системы нахрен.

Звучит как план века.

Серена взглянула на меня через плечо. — Почему Лаксены убили твоих родителей?

И это уничтожило мой боевой настрой.

— Как я уже говорил, Лаксены — властолюбивые твари.

Она медленно обернулась, вцепившись в край стойки.

— Это мне ничего не объясняет.

Я сделал шаг вперёд, и её губы приоткрылись. Оу, как мне это нравится.

— Ты правда хочешь получить урок истории?

— Да.

А мне очень хотелось прикоснуться к ней. Я сделал ещё шаг, мой взгляд блуждал по её блузке. Тонкий хлопок и бюстгальтер не смогли прикрыть ее затвердевшие соски.

Оу, дерьмо.

Курицу нужно было перевернуть.

Повернувшись, я взял щипцы и перевернул курицу, игнорируя свой каждый инстинкт, требующий овладеть ею. Истинная часть меня, та тьма, которой я являлся, никак не могла понять, почему я боролся с этим. Она ведь не заботилась о последствиях или о том, что Серена может закончить в состоянии «овоща».

Она просто жаждала. Постоянно.

Я прокашлялся.

— Короче, Лаксены существуют около тысячи лет и, что вполне очевидно, они были более совершенными, нежели человеческая раса. Им нравилось путешествовать. Им также нравилось порабощать другие расы, с которыми они входили в контакт, и которые, как им казалось, представляли для них угрозу. Они правили Вселенной — многими галактиками, о которых ты даже не слышала. Они стали властолюбивыми и разрушали все на своем пути. Знаешь, что говорят про абсолютную власть?

— Что за ней следует абсолютное развращение?

— Именно. И в течение долгого времени не было ничего, что могло бы остановить их. Ничего, что могло бы противостоять им, пока не появился мой вид.

— И когда это произошло? — она скрестила руки.

Я перевернуд другой кусок курицы.

— Такой способ эволюции сохранять баланс. Это единственная вещь, которая универсальна. Аэрумы изначально появились на свет для того, чтобы охотиться на Лаксенов. Это не означает, что мы всегда были сильнее них, но мы — единственные создания, которые способны идти с ними в ногу. Мы поглощаем энергию, они ее излучают.

— Так вы, ребята, просто охотитесь на них?

Я повернулся к ней.

— Так было не всегда. Много поколений назад наш вид просто контролировал Лаксенов, держал их подальше от поглощения целых планет и от уничтожения каждого жувущего там создания.

— Вроде как НАТО?

Я усмехнулся.

— Полагаю, вроде того. Но это было задолго до меня. А потом они вторглись на нашу планету, поработили наш вид и стали убивать всех без разбору. Эта атака свалилась на нас как снег на голову. Это был геноцид. Кто знает, что сподвигло их на это, но война началась еще раньше, чем я думал, и она еще не окончена.

Она откинула волосы.

— Что случилось с твоей… вашими планетами?

Я встретился с ней взглядами.

— Мы уничтожили наши планеты. В буквальном смысле. Поэтому оба наших вида стали нуждаться в новом доме. Земля выглядела для нас вполне приемлемой. Нам не нужны были для этого космические корабли. — Я засмеялся, — Это дерьмо — всего лишь жестянка. Лаксены могут путешествовать со скоростью света и даже быстрее. Мы тоже можем, если мы конечно… насыщены энергией.

Ее кожа побледнела.

— Как когда ты борешься?

— И это делает нас такими полезными для МО. Мы убиваем Лаксенов, которые отбились от рук. Когда один из них или несколько делают что-то, что не нравится МО, мы вступаем в игру и берем ситуацию под свой контроль. Большинство Аэрумов находят это отличной работой. В конце концов, у нас действительно плохие отношения. Другие думают, что этого не достаточно. Они продолжают охотиться на Лаксенов, не спрашивая на это разрешения у МО.

— Ничего себе, — она покачала головой. — Значит, вы в основном убиваете?

В её тоне не было никакого осуждения. — Можно и так сказать.

Она притихла. — То, что ты умеешь делать, умеют и Лаксены?

— Мы можем поворачивать пространство и время, что позволяет нам передвигаться быстрее, чем скорость света. В этом аспекте Лаксены похожи на нас. Что ты тогда сказала, когда увидела как твою подругу убили? Лаксены могут контролировать энергию, манипулировать ею чтобы перемещать и останавливать предметы. Они могут замораживать вещи, включая людей. Они также могут использовать энергию в ее чистом виде в качестве оружия.

— Вот же..

— Угу. Мы поглощаем их способности манипулировать светом и энергией. Они называют это Источником. Чтобы питаться, нам приходится много путешествовать, особенно так далеко, как на Землю.

— Как вы попали сюда?

— Некоторые из нас разбросаны в других частях Вселенной, некоторые прибыли сюда, потому что здесь уже был и наш вид, и Лаксены.

— Когда?

Я пожал плечами.

— Тысячи лет с рождения человека, я думаю.

Она сморщила нос.

— Тогда почему они не пытаются поработить нас?

— Они никогда не рассматривали людей как угрозу. До сих пор.

Она нахмурилась.

— Даже и не знаю, должна ли я обидеться или начать волноваться.

— Возможно, и то, и другое. — Перевернув последнюю куриную грудку, я отложил щипцы в сторону и повернулся. — Лаксены пришли сюда первыми, и о них узнало МО, а потом прибыли мы. Очень долго правительство нас не различало, что играло в нашу пользу. Пока они кружили вокруг Лаксенов, изучая их, а потом отпускали их в контролируемые общины для ассимиляции, мы были свободны. Но вскоре они поняли, что мы два разных вида. Что мы еще более опасны.

— Более опасны? — когда я не ответил, она глубоко вздохнула. — Я хочу знать, не важно как ужасно это может оказаться.

— Есть вещи, которые мы можем делать — вещи, ради которых нас испоьзует МО. Когда они открыли для себя, что мы отличаемся от Лаксенов, они стали искать нас. А когда нашли, они предоставили нам выбор: работать на них или умереть.

— Боже, — пробормотала она, — прямо как мафия?

— Что-то вроде того. Ваше правительство умно. На их стороне есть несколько могущественных Аэрумов. Как? Кто знает. Я уверен, их хорошо обеспечивают. А если мы не питаемся, мы становимся слабыми. Многие из нас попали в МО именно так.

Используют нашу же нужду против нас, чтобы контролировать. Это уже не упоминая того, что они знают нашу слабость. — Я сделал паузу, наблюдая за тем, как на ее лице вспыхнул интерес. Ни за что на свете я не собираюсь рассказывать ей, что самый быстрый способ убить Аэрума — это поднять кусочек обсидиана и ранить нас им. Уже достаточно того, что его можно везде найти, и что МО уже используют его в своем оружии, сделав пули из обсидиана. Убить Аэрума, также как и Лаксена, не так уж и сложно, если ты знаешь как нас вырубить. — Не все Лаксены прибыли на Землю, когда наши планеты были уничтожены. Здесь десятки тысяч из них, а там — сотни тысяч. В конечном счете они придут сюда.

— И? — спросила она, её руки безвольно упали по бокам.

— И люди будут рады, что на планете находятся Аэрумы, когда настанет этот день.

Она нервно вцепилась пальцами себе в бедра.

— Вот дерьмо..

— Вот именно, — ответил я. Во мне стало нарастать странное чувтство. Я почувствовал тяжесть в груди, словно свинцовый шар. Я почувствовал себя плохо… стал переживать за нее. Это было действительно тяжелое дерьмо. — Вернемся к моему уроку кулинарии?

Прошло несколько мгновений, а затем Серена появилась на моей стороне. Она все еще была на несколько оттенков бледнее, чем обычно.

— Так что мы сейчас делаем? Цыпленок выглядит почти готовым.

— Так и есть, — я схватил чайник. — Умеешь кипятить воду?

— Ха ха, — Серена схватила чайник и прошлепала обратно к раковине босиком. Я осознал, что она давно ходит босиком.

Вместе мы приготовили лапшу, а затем салат. К тому времени, когда ужин был готов, солнце уже садилось, окрашивая небо оранжевым и красным.

Серена взглянула на стол.

— Мы можем поесть на улице? Я имею в виду, это было бы замечательно и…

— Можем. — Схватив бутылку вина и два бокала, я двинулся в ее сторону. — Веди.

Улыбнувшись, она взяла тарелки и понесла их через оранжерею на террасу.

Из бриза исчезла былая влажность.

— Ненавижу есть за столом, — сказала она, смотря как я ставлю бокалы.

Я посмотрел на неё.

— Я тоже. Слишком официально…

— И чопорно, — добавила она, передавая мне тарелку.

Мы погрузились в поедание нашей пасты и курицы в товарищеской тишине. Затем Серена начала выуживать из меня ответы один за другим. Достаточно выдающийся талант, подумал я, ошеломленный этим.

— Что произошло, когда вы прилетели? — спросила она, накручивая лапшу на вилку.

— Я скрывался с другими из моего рода. Сражался и высасывал всё из Лаксенов, когда мог. Убивал их.

Её вилка замерла.

— Это то — кто я есть, Серена. Это все, что я когда-либо знал. — Я пожал плечами. — Мы думали, что находимся вне радара правительства. Мы знали, что Лаксены — нет. Меня случайно окружили во время рейда.

Она взяла вино.

— Получается, вы работали с ними, чтобы охранять Лаксенов здесь?

Я засмеялся.

— Чёрт, нет. Я избежал этого.

— Я не понимаю. Ты здесь…

Я отвернулся, мой взгляд остановился на деревьях.

— Я здесь не по этой причине.

Серена молчала так долго, что я понял — она ищет способ, как спросить меня, почему же я здесь. Я взглянул на нее и она на миг посмотрела мне в глаза, прежде чем вернуться к своей тарелке.

— Как долго ты знала свою подругу Мел?

Вопрос застал ее врасплох, но через несколько мгновений она рассказала мне свою историю невероятной дружбы, которая осталась крепкой на протяжении многих лет.

— Значит, она рассказала бы тебе всё, правильно?

Она кивнула.

— Мел так и сделала.

— И тот раз, на балконе, был единственным, когда она видела, что сын сенатора делал что-то странное?

Немного откусив, она начала медленно жевать.

— Да. Я всегда думала, что он странный. Но кто знал, что это из-за того, что он пришелец.

Уголки моих губ приподнялись в улыбке. — Ты хорошо со всем этим справляешься.

Она выдержала паузу, вилка остановилась на полпути к ее прелестному ротику.

— Были минуты, когда я думала, что я смогу это выдержать, и были другие — когда я думала, что фактически выжила из ума и нахожусь в комнате с белыми стенами, поэтому на самом деле я не думаю, что я отлично справляюсь с этим.

Серена справлялась лучше, чем бы это сделали 98 % населения. — Так о чем они спорили по словам Мел — эти братья?

— О каком-то проекте «Орёл» и детях.

— Что это за проект?

Слегка покачав головой, она насадила на вилку кусочек курицы.

— Она ничего не сказала, а я и не спросила ее, потому что думала, что она потеряла рассудок и… — она глубоко вздохнула, — я чувствую себя ужасно из-за этого. Если бы я поверила ей, может быть я поступила бы иначе и Мел…

— Она бы не выжила, Серена. Независимо от того, что бы ты сделала. Не поверив ей, ты, возможно, сохранила себе жизнь.

Она распахнула глаза, и ее взгляд встретился с моим. В ее взгляде чувствовалась бесконечная вина. Вина и горечь потери друга. — Черт, все так непонятно. Я чувствую, что я что-то упускаю. Что я что-то забыла.

— Возможно, — и мне необходимо было, чтобы она вспомнила, потому что тогда бы я смог заманить сюда офицеров и избавиться от нее. Вот чего я хотел.

По крайней мере, это то, что я должен был сделать.

И поэтому я решил проделать одну штуку, чтобы заставить ее сфокусироваться.

— Если ты вспомнишь, вспомнишь больше, тогда это сможет помочь твоей подруге.

Взгляд Серены заострился.

— Как?

Я был таким ублюдком.

— Если Лаксены собирались что-то провернуть, и ее заставили молчать по большей части из-за того, что она подслушала, а не из-за того, что она увидела, тогда сенатор и его сыновья возможно и не ответственны за ее смерть, но им пришлось иметь с этим дело. А это уже лучше, чем ничего.

— Да, — сказала она тихо. Качая головой, она повернулась к лесу. Прошло время, но я не приставал к ней.

— Я знаю, где это было… Пенсильвания!

— Пенсильвания?

Повернувшись ко мне, она с нетерпением кивнула.

— Да. Она упоминула что-то о том, что детей держат в Пенсильвании.

Я нахмурился.

— Детей держат в Пенсильвании? Детей Лаксенов или..?

— В такие подробности она не вдавалась, но она сказала, что Филипп и Элайджа спорили об этом.

Интересно. Или же нет. Должно быть что-то еще, особенно если Лаксены в обход МО убрали Мел. Что готовят эти галактические светлячки? Может они спрятали детей Лаксенов от бдительного взгляда МО? Возможно. Есть же ведь скрытые общины Аэрумов и Лаксенов. Мало, но все же они существуют.

Серена разочарованно выдохнула.

— Я пытаюсь. Я действительно…

— Знаю, — я почувствовал себя таким же разочарованным, как выглядела она.

Она закусила губу и перевела взгляд на свою тарелку.

— Это было замечательно, — в конце концов сказала она. — Ужин.

— Было. — Удивление накрыло меня, когда я услышал из своих же уст, — Я бы не назвал это ужином.

— Не назвал? — любопытсво мелькнула в ее карих глазах, сделав их темнее.

Это напомнило мне о том, как она выглядела, когда была возбуждена. Ее глаза приобретали оттенок плодородной, необработанной почвы. Опять, все мои мысли вращаются только вокруг возбуждения.

— Нет, — сказал я, сбросив одну ногу со стула. — Я не могу вспомнить последний раз, когда ел с кем-то.

— Серьёзно, это не может быть так давно.

— Это было очень давно, — я смотрел как она отставила в сторону тарелку и подняла бокал — Полный?

— До краев, — сказала она, глядя на меня через края бокала. — Серьезно, ты ведь… общаешься с людьми, верно? Твой вид общается?

Я пожал плечами, мой взгляд остановился на темнеющем небе. Через несколько мгновений закат и сумерки исчезнут в ночи.

— Мы действительно не имеем потребность в общении.

Она опустила бокал.

— Но каждый…

— Каждый, который является человеком, Серена. Не я.

И спустя один удар сердца.

— Что насчёт других Аэрумов? Тех, с которыми я столкнулась в беседке. Они были вместе.

— Когда мы вместе, мы не общаемся. В основном мы связываемся с теми, кто, как мы думаем, является более сильными. Речь идёт о выживании. Не о дружбе.

— Ух ты. Это звучит очень одиноко.

— Нам не бывает одиноко. — Мой взгляд проследовал за тоненьким пальчиком Серены, которым она обводила края бокала.

Она взглянула на меня.

— Почему… почему ты постоянно так пристально смотришь на меня?

Я усмехнулся.

— А что, нельзя?

— Думаю, можно, но ты всегда наблюдаешь за мной.

— Мне нравится наблюдать за тобой. Это из-за твоих волос. — Неужели я только что сказал это?

— Моих волос?

— Цвет. Он необычный.

Легкая улыбка появилась на ее губах.

— Итак, что ты делаешь, когда не работаешь?

Я тщательно обдумывал это, прежде чем ответить.

— Мне нравится работать руками.

Взгляд Серены встретился с моим.

— Почему мне кажется, что это прозвучало как-то двусмысленно?

Думая о том, где были мои руки прошлой ночью, я ухмыльнулся. Ее щеки вспыхнули, а в ее ауре появились оттенки красного. Готов поспорить, если бы я сейчас положил свою руку между ее бедер прямо сейчас, она была бы уже влажной и готовой.

Мне потребовалось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не проверить.

— Мне нравится строить.

Она раскрыла рот, а потом её глаза расширились.

— Подожди. Тебе нравится вырезать?

Я выгнул бровь.

— Это ты сделал беседку в основной части домика?

Когда я ничего не сказал, широкая улыбка вспыхнула на ее лице.

— Ты! Боже мой, Хантер, это изумительно!

Я поёрзал на стуле.

— Не очень.

— Очень! Как бы мне хотелось сделать что-нибудь подобное. Этот рисунок такой на изумление запутанный. Долго ты его делал?

Серена продолжала засыпать меня вопросами о моей резьбе по дереву, а я, сожалея о том, что сказал ей об этом, бездумно отвечал на ее вопросы, словно она крепко держала мои яйца у себя в руках. Да, это я построил беседку и вырезал на ней узоры. На это у меня ушло целое лето. Нет, это было не сложно. Да, я строил и раньше. Это напомнило мне о лошадях, которые я делал, и которые получились с грудью Серены, и я засмеялся, что вызвало улыбку на лице Серены.

Блин, Серена была действительно очень хорошенькой. Но когда она улыбалась, черт, она была более чем красива.

В затишье разговора Серена села и указала на небо.

— О, смотри! Это падающая звезда? Никогда не видела её так близко.

Мои глаза отыскали тянущуюся вспышку белого света, которая стремилась вниз на Землю с невероятной скоростью. Инстинкты проснулись, заставив мою кожу покрыться мурашками.

Я резко встал на ноги.

— Это не падающая звезда.

— Что это? — страх пронзил её голос. — Это один из них?

— Серена?

— Да? — она была на ногах и подходила ко мне. — Это один из них, не так ли?

Я повернулся к ней.

— Иди в дом. — Когда она замешкалась, я наклонился, мои губы были вблизи ее, когдя я говорил. — Иди в дом, Серена.

Когда я отстранился, Серена всё ещё не двигалась. Дерьмо. У меня было ощущение, что она собиралась стоять там и спорить со мной, пока не добьётся собственной смерти.

Я проводил её обратно к двери и сказал низким голосом.

— Это один из них, и тебе следует быть внутри.

— Но…

— Никаких «но». — Я подтолкнул её в направлении дома. — Не включай свет и держи двери закрытыми. Никому не отвечай.

С этими словами я закрыл дверь, оставляя её внутри. Разделённый стеклом, я встретил взгляд Серены, желая, чтобы она послушалась меня. Тогда, наконец, она протянула руку, и щелчок замка нарушил тишину.

Я повернулся и улыбнулся.

Пришло время охоты.