Один против всех

Эпилог

- Во блин! - сказал я, глядя на то место, где еще утром стоял фрегат «Ксения».

Порфирин повернулся, посмотрел на пустую набережную, потом - на меня.

- Что делать будешь, Кастет? - повторил он свой давешний вопрос.

- Хрен знает! - честно ответил я.

- Это - плохо, это очень плохо, - было видно, что Порфирин сильно нервничает, но сдерживается, - ты командир, ты всегда должен знать, что будешь делать. Знаешь, какая разница между полководцем и великим полководцем? У полководца всегда есть готовое решение, у великого полководца готовое решение оказывается правильным. И все-таки, есть какие-то соображения?

- Пока нет, - честно признался я. - Думать надо.

- Давай думать вместе, - Порфирин покурил, успокоился, лежащие на руле руки уже не дрожали. - Утром фрегат был? Был. Сейчас его нет? Нет. Значит, он или уплыл или утонул. В то, что он утонул, я не верю. Значит, ушел. Куда днем может уйти парусное судно? Под мостами парусник не пройдет, мачты, знаешь ли, помешают. Мосты для твоей «Ксении» разводить никто не будет. Из этого следует, что ее переставили куда-то в этом треугольнике - сзади Дворцовый мост, впереди - Кировский, там - Биржевой. Все, больше ей деваться некуда!

- Логично, - сказал я и приоткрыл дверцу. - Господин милиционер, вы не знаете, куда переставили фрегат «Ксения»? Хотел пивка нормального попить, приехал, а его нет!

Господин милиционер в звании старшего сержанта подошел ближе, улыбнулся:

- Там не только пиво хорошее! Официанточки там - пальчики оближешь!

Он громко чмокнул толстыми, наверное, от частого пользования свистком, губами.

- А пароход-то где? - вмешался Порфирин.

- Пароход? - старший сержант почесал голову под фуражкой, инициируя работу разума. - Пароход отбуксировали к крепости, вон там он теперь стоит, отсюда не видно, правда. Две недели там пиво пить будете, а здесь яхта какого-то американца встанет. Уперся рогом «штатник», только, говорит, у Эрмитажа встану, и все тут. Бабок, говорят, немеряно отвалил.

Упомянув о «немеряных бабках», старший сержант глубоко вздохнул.

Порфирин протянул мне какую-то бумажку.

- Дай менту за труды!

Я передал купюру сержанту.

- Спасибо, господин милиционер!

Старший сержант с ловкостью иллюзиониста растворил десять долларов в своей ладони и уже свободную от денег руку вскинул к козырьку.

- Всегда рады! Приятно пивка попить! А официанточки там!..

Он на прощанье опять чмокнул губами, еще раз отдал честь и даже поклонился. Правда, не в пояс.

На палубе «Ксении» нас ожидали Палыч и Маша. Они пили пиво, и Палыч с интересом разглядывал коротенькие тельняшки официанток.

- А где? - спросил я, усаживаясь за их столик.

- Кто? - шепотом спросил Палыч и замер с открытым ртом, потому что к столику подошла матроска Люда.

- Лешенька, Димочка, привет!

Мы синхронно кивнули головами, Людочка уплыла, я вспомнил, что паука-Порфирина зовут Дмитрий, а Палыч тем временем вытер рот.

- Где? - повторил я свой вопрос.

- Пентелин с неизвестным в каюте, - шепотом сообщил Палыч, - он его стережет.

Кто кого стережет, я понял.

- Схожу, посмотрю, как там. Пиво мое не выпейте!

Я спустился в каюту и обнаружил там трезвого Пентелина и пьяного господина со все еще забинтованным лицом. Он хозяйственно прихватил из квартиры Палыча бутылку водки и теперь в одиночестве приговорил ее до конца.

- Сходи на палубу, Боря, воздухом подыши, пива попей.

Пентелин понимающе кивнул и на цыпочках вышел из каюты.

- Ну что, мистер Икс, снимем бинты!

- Меня Вася зовут, - обиделся он, - а бинты доктор снимать должен, я знаю!

- Так я ж доктор и есть!

Вася с натугой посмотрел мне в глаза.

- Голос знакомый, мы с тобой вместе не пили?

- Нет, - ответил я.

- Тогда ты точно доктор, - решил Вася и махнул рукой. - Снимай бинты!

Я вытащил из кармана складной нож, перерезал тугой узел на затылке и начал аккуратно сматывать бинт. Что-то мне говорило, что бинт может еще пригодиться.

Наконец, я повернул лицо Васи к свету и посмотрел на него.

Сначала лицо Васи показалось мне знакомым, потом - очень знакомым, потом я вспомнил, где видел это очень знакомое лицо и сказал:

- Е-мое!

А сказав «е-мое!», опустился на лавку.

- Что, плохо? - тревожно спросил Вася.

- Зашибись! - сказал я. - Просто зашибись! Сходство с Президентом Страны было потрясающим.

- Посиди здесь, - сказал я Васе, а сам метнулся на палубу, за Порфириным.

- Во, бля! - сказал Порфирин, входя за мной в каюту.

- Капец, - откликнулся Вася, - испортили морду, гады! Ну, я с них еще бабок срублю, век помнить будут!

- С кого, с них? - поинтересовался Порфирин.

- Ну - с него, - поправился Вася. - Мужик один уговорил операцию сделать, денег дал…

Вспомнив о деньгах, Вася замолчал и с тревогой посмотрел на нас с Порфириным.

- Много денег-то? - подлил масла в огонь Порфирин.

- Да нет, ничего, нормально, - Вася окончательно смешался, начал двигать по столу пустую бутылку и заглядывать в иллюминатор. - Зеркало дайте, хоть посмотрю, чего там напортачили.

- А вот этого пока не надо! - решительно сказал я. - Рано!

- А может, пусть? - подал реплику Порфирин.

- Пусть, - согласился я, - но - потом! Вася, выпить хочешь?

- Надо! - решительно сказал Вася и стукнул кулаком по столу. - После того, что они со мной сделали - надо!

Я вышел из каюты, чтобы послать кого-нибудь за водкой.

* * *

Вечером мы в полном составе собрались в каюте фрегата «Ксения».

Все, кроме Васи, который, залив водкой горе от утраты собственного лица, спал теперь на полу ванной. Попытка уложить его на лавку привела к тому, что он дважды падал, больно ударяясь головой о пол, и заливался после этого пьяными слезами.

Людочка принесла небольшой телевизор и перед наступлением программы «Часы» я изложил собравшимся самую насущную на сегодняшний день проблему - как спасти жизнь Светланы. Я не сомневался в том, что ответного удара Черных долго ждать не придется.

- Есть девушка, которая сейчас является заложницей одного нехорошего человека. Девушку зовут Светлана и находится она сейчас здесь, в Питере. Дело в том, что этот нехороший человек поместил в тело девушки капсулу с каким-то сильнодействующим ядом. Подчеркиваю, что мы не знаем, какой тип яда использовали наши враги, поэтому речь не идет о применении антидота, нужно каким-то образом предотвратить смерть девушки. Ампулу можно активизировать на расстоянии, с помощью радиосигнала, а извлечь ее невозможно - попытка удалить ее хирургическим путем также приведет к смерти. Во всяком случае меня об этом предупредили. И в чем тут дело, я не знаю. Вот такая проблема, господа, и нужно разрешить ее как можно скорее, я бы сказал, незамедлительно.

В каюте повисла тишина. Палыч с Пентелиным недоуменно переглядывались, Порфирин сидел, закрыв глаза, и по его лицу прочесть что-либо было невозможно, Машенька чистила ногти краем салфетки.

- Это ваша девушка, Джеймс? - спросила она, отрываясь от маникюра.

- Маша, меня зовут Алексей, если угодно - Алексей Михайлович, для близких друзей - Леша.

Вопрос о принадлежности девушки я оставил открытым.

- И все-таки, Лешенька, это твоя девушка? - Мария оказалась настырной особой, и я не преминул сказать ей об этом прямо в лицо.

- Маша, - сказал я, - вы настырны. И если вам так это важно, я отвечу - да, это моя девушка.

- Хорошо, - сказала Маша с неопределенной интонацией и вернулась в своим ногтям.

- Кто же изготовил такую ужасную штуку? - поинтересовался Палыч.

- Не знаю, японцы, наверное.

- Так и знал, - хлопнул себя по колену Палыч, - инородцы!

- Господа, не отвлекайтесь! Я рассчитываю на вашу помощь, очень рассчитываю. - Честно говоря, я начал уже жалеть о том, что затеял этот разговор. Но от событий последних дней мозги у меня совсем заклинило, а решать задачу нужно было крайне срочно.

- А что будет тому, кто предложит решение? - опять спросила Мария. Теперь она рассматривала пальцы правой руки и, видимо, была чем-то недовольна.

Я смутился, действительно, что я мог предложить своим соратникам за помощь в этом деле? Я никогда об этом не думал, как не думал и о том, что такой вопрос может вообще возникнуть.

Палыч толкнул Машку локтем, но она продолжала рассматривать свои ногти.

- Я не знаю, Маша, - честно сказал я. - Только любовь и вечную признательность.

- Любовь - это хорошо, - заключила Машка. - А какую любовь - физическую или платоническую?

- Ну, это зависит… Видишь ли, Маша, скажем мужчине я не могу обещать физической любви, только дружбу. Если ты понимаешь, что я имею в виду.

- Понимаю, - кивнула она, - а женщине ты можешь пообещать что-нибудь, кроме дружбы?

- Машка, перестань! - крикнул Палыч. - Мы тут серьезный вопрос обсуждаем, а у тебя только одно на уме!

- Ну почему только одно, из-за одного не стоит и разговаривать. Я, может быть, в принципе хочу получить ответ.

- В принципе я отвечаю - да!

- Тогда слушай сюда, Лешенька, и вы, тупоголовые мужики, тоже слушайте и восхищайтесь. Если ампула находится в теле, но ее нельзя вынуть, это может говорить только об одном. Она с фотоэлементом.

Мы дружно уставились на Машу, а она усмехнулась и спросила:

- Я вам нравлюсь?

Я быстро закивал, а она поморщилась и сказала:

- Ну, тупые… В теле же темно, а если вскрыть, то станет светло. Это единственное изменение, которое может произойти с ампулой при операции. А если удалить эту ампулу в темноте, то она не активируется. Понятно?

- Понятно! - оживился я.

Ее идея показалась мне здравой.

- Поэтому нужно сделать операцию в инфракрасном свете, и все дела. Понятно?

- Понятно, - облегченно ответил я, - ты умница, Машка, я тебя люблю!

- Все вы так говорите, - вздохнула она.

- Теперь остается найти хирурга и инфракрасное оборудование.

- Нет проблем, - в один голос сказали Порфирин и Машка.

- Так, у меня уже есть выбор! Машенька, умничка, говори, я весь внимание.

Машка опять посмотрела на свои ногти и сказала негромким торжествующим голосом:

- Я, к вашему сведению, дипломированная операционная сестра, это - раз. Я учусь в Первом медицинском, это - два. Моя будущая специальность - хирург, это - три. Я работаю в наркологической клинике, где вшивают очень похожие ампулы, только от пьянки, вшивают и извлекают, потому что мужики без пьянки не могут. - Она выразительно посмотрела на своего отца. - А извлекаю эти самые ампулы я, хирургам такие операции делать просто западло, это - четыре. Так что - хирурга вам искать не надо, хирург среди вас, это - я!

- Ну, Машка! - только и смог произнести я.

- Можно я пару слов добавлю? - поднял руку Порфирин. - В трюме этого замечательного фрегата находится некоторое количество оружия. Исключительно для самообороны! Там же есть приборы ночного видения, в ассортименте. Я думаю, что мы сможем подобрать Машутке что-нибудь подходящее.

- Bay! - крикнула Машутка. - Пойдем, посмотрим. А ты, Джеймс, оставайся тут, я с Димочкой пойду! - и она подала руку опешившему Дмитрию Порфирину.

Если он и походил сейчас на паука, то очень взволнованного…

Маша и Порфирин ушли в трюм изучать технику ночного видения. Пентелин получил нужную сумму денег и отправился за Светланой, одиноко скрывающейся пока на конспиративной квартире Годунова. Палыч сидел рядом со мной, намекал на русский народный обычай - обмывать удачное завершение какого-либо, не обязательно трудного, предприятия и заглядывал мне в глаза, ожидая положительного ответа. Я молчал и сожалел о том, что мог сам поехать за Светланой, однако получалось так, что сидение перед телевизором было сейчас важнее.

Вернулись из трюма Маша с Порфириным, Порфирин нес украшенную иероглифами коробку, а Маша была грустна и теребила обтрепанные края шортиков.

- Вот, - сказал Порфирин, - нашли.

Он сел в самый угол лавки, положив рядом с собой коробку.

Маша села рядом со мной и стала грустно разглядывать тоскующего отца.

- Включи телик, - сказал я Порфирину.

По телевизору шел концерт, судя по всему - юмористический. Артисты на сцене делали нелепые ужимки и говорили неестественными голосами, некоторые мужчины были переодеты в женщин, и это почему-то особенно нравилось публике. Несколько слов, сложенных в предложение, уже вызывали взрыв хохота на сцене и в зале, за кулисами стояли артисты и тоже веселились. Их смех был особенно непонятен.

- «Перебор», - сказал Порфирин мрачно, - передача так называется. Я смотрел один раз. В госпитале, - объяснил он странный выбор передачи, - там все смотрели.

- Больные, - с пониманием профессионального медработника отнеслась к этому Маша.

- Раненые, - поправил ее Порфирин.

- В голову, - уточнила Маша и на этом разговор прервался, потому что передача «Перебор» кончилась и на экране уже появилась заставка программы «Часы».

Сначала диктор долго рассказывал о заседании правительства и судьбоносных решениях, принятых на этом заседании. Потом показали обширный репортаж из Думы, депутаты по очереди комментировали новый закон, который обсуждался сегодня и не прошел только из-за преступного небрежения ряда народных избранников, по ошибке проголосовавших «против», вместо того чтобы отдать свой голос «за». Депутатов было много, закон большой и важный, поэтому на остальные новости времени почти не осталось.

- И в заключение, о трагическом, - сказал диктор и сделал соответствующее выражение лица. - Сегодня в нескольких городах страны произошел ряд взрывов в региональных филиалах партии «Русский путь». По сообщению компетентных органов, жертв и пострадавших нет. По фактам взрывов возбужден ряд уголовных дел. А теперь - о погоде…

- Инородцы! - воскликнул Палыч и обхватил голову руками. - По обычаю древних славян нужно почтить память мучеников скорбной, но торжественной тризной!

- Пострадавших нет, - напомнил я Палычу, но его уже понесло.

- Кровь борцов за счастье русского народа…

- Папа, заткнись! - Маша серьезно посмотрела мне в глаза. - Инструменты нужны!

- Какие инструменты? - не понял я.

- Хирургические, операцию делать. Скальпель, пинцет, иглу, кетгут, еще кое-что, по мелочи.

- Я привезу, - поднялся с места Порфирин. - Диктуй, чего надо.

- А можно с тобой? - спросила Маша. - Я бы сама и выбрала.

Порфирин посмотрел на Машу, на меня, на экран телевизора, где опять бесновались актеры-комики, и со вздохом сказал:

- Ладно, только туда и обратно, и все!

- Конечно, туда и обратно! - согласилась Маша.

Мне показалось, что слова «туда и обратно» она понимает как-то особенно, по-женски.

Они уехали, и я принялся бездумно переключать каналы, пока не наткнулся на «Криминальный вестник». Когда-то из этой передачи я узнавал о себе много нового.

- Кровь мучеников вопиет! - напомнил мне Палыч.

- Сегодняшний день не обошелся без дорожно-транспортных происшествий - сообщил ведущий «Криминального вестника». - На Каменноостровском проспекте, вне зоны пешеходного перехода, автомобиль неустановленной марки сбил неизвестного мужчину в возрасте 65 - 70 лет. Мужчина скончался на месте происшествия. Еще раз обращаемся к нашим уважаемым пенсионерам: переходите улицу только в специально отведенных для этого местах и по разрешающему сигналу светофора.

Я посмотрел на экран. На асфальте дороги, рядом с тротуаром, лежал мертвый Петр Петрович Сергачев. Крови почти не было, только за ухом виднелось небольшое красное пятнышко. В том же месте, куда вошла пуля, убившая Наташку.

Оператор долго смаковал подробности некрасивого мертвого тела, останавливаясь то на стоптанных сандалетах с пришитой вручную пряжкой, то на лежащей неподалеку кепке. И особенно долго - на крепко зажатой в мертвой руке книге в старинном кожаном переплете…

С экрана уже рассказывали о преимуществах одних прокладок перед другими, а я все смотрел, не отрываясь и не видя, потому что в глазах стояла влажная пелена и что-то соленое катилось по щекам, останавливаясь в уголках рта…

- Кровь мучеников, - напомнил Палыч.

- Да, - сказал я, - кровь мучеников… - И не глядя сунул ему пачку денег. - Возьми водки, и побольше. Помянем по-людски…

- Вот это по-нашему, это по-русски, - сказал Палыч уже в дверях.

* * *

Наконец Пентелин привез Светлану.

Она придирчиво осмотрела Людочку, которая как раз накрывала на стол, дождалась, когда та ушла, и едко заметила:

- Теперь я понимаю, почему тебя так тянет на этот фрегат. «Если что - я буду на Ксении», - передразнила она меня. - Эту полуголую девицу зовут Ксения?

- Это - Люда, - тихо ответил я.

- Значит, есть еще и Ксения?

Я потопал ногой в пол:

- «Ксения» - это фрегат.

- Ну-ну, фрегат… Зачем меня из квартиры вытащил, изменщик, сам не мог приехать?

- А тебе Пентелин не объяснил?

- Я спрашивала, молчит, как белорусский партизан. «Не велено, не велено!» - она показала язык Пентелину. - Сейчас я все узнаю!

- Мы тебе ампулу вырезать будем.

В это неподходящее время вернулся Палыч с двумя сумками бутылок.

- А это, наверное, хирург пришел, с наркозом! Не дам!

- Светка, ты чего, дура! Тут такое происходит, что для Черных тебя убить - раз плюнуть! Ты чего, жить не хочешь, что ли?

- Что случилось-то? Расскажи. А то я только вошла, и сразу под нож, операцию делать, срочно… Ты объясни девушке, в чем дело, поуговаривай немножко…

- Света, зайчик, поверь мне пока на слово. Долго объяснять, а время дорого.

- Ладно, а наркоз будет, или стакан водки нальете и - вперед, кромсать молодое девичье тело?

- Будет, все будет. Сейчас доктор подъедет и все будет, как в лучших клиниках мира!

В дверях появились Порфирин с Машей.

- Это он - хирург? - спросила Светлана, взглянув на бесстрастное лицо Порфирита.

- Нет, он - друг хирурга. И помощник.

- Значит, она? Не дам!

Полчаса я уговаривал Светлану, а остальные тем временем готовили операционную в ванной, предварительно вытащив оттуда спящего Васю.

Наконец все было готово. Закрывая за собой дверь в ванную, Светлана бросила на меня грустный и какой-то прощальный взгляд, а я, вдруг испугавшись того, что там по какой-то причине сам собой зажжется свет, вскочил и крикнул:

- Стой! Погоди!

Мне открыли, причем на лицах девушек появилось совершенно одинаковое выражение удивления, а я, проскочив в ванную, встал на цыпочки и выкрутил лампочку.

- Все. Теперь можно идти, - сказал я, облегченно вздохнув.

Светлана покрутила пальцем у виска, а Маша, кивнув мне, решительно закрыла дверь, и я услышал, как лязгнула задвижка.

* * *

Следующие двадцать минут прошли в молчании, изредка нарушаемом звяканьем горлышка бутылки о края рюмок, страстными выдохами и громким втягиванием воздуха через нос. Точнее - через носы.

Наконец задвижка лязгнула снова, и из ванной, щурясь на свет, вышла Маша, которая несла перед собой что-то маленькое, которое она зажимала в плотно сложенных ладонях, как пойманную бабочку.

- Сейчас посмотрим, как оно действует, - сказала Маша, и мы, вскочив с насиженных мест, окружили ее.

Маша медленно раскрыла ладони, и мы увидели маленькую штучку, которая напоминала пистолетный патрон с приделанной нему микросхемой.

Как только на эту штучку попал свет, что-то тихо щелкнуло, и на патроне образовалась кольцевая щель, из которой на хирургическую перчатку вытекло несколько капель белесой жидкости.

- Вот так, - зловеще произнесла Маша, - момент, и в море.

Из ванной вышел Порфирин, выполнявший роль ассистента.

- Блин, - сказал он, вытирая лицо, - во многих операциях я участвовал, но эта - самая тяжелая!

- Ты ж говорил, что никогда… - удивилась Маша.

- Это были боевые операции, - прервал Машку Порфирин. - Боевые, понимаешь? Пиф-паф, ой-ей-ой, погибает душман мой!

Я поднялся и направился в ванную, чтобы посмотреть, как там Света.

- Не дергайся, - успокоил меня Порфирин, - сейчас она оденется и выйдет.

Появилась Светлана, бледная, но живая и здоровая, села рядом со мной, положила голову на плечо.

- Неужели все? - с надеждой прошептала она, держась за поясницу.

- Боюсь, все только начинается, - так же шепотом ответил я. - Вот увидишь в полночь финальные «Новости» и «Криминал», много любопытного узнаешь…

- Включать? - засуетился Палыч. - И помянем мучеников…

- И помянем, - согласился я и добавил шепотом Светлане: - Сергачев погиб, Света.

- Ой! - она по-женски прикрыла рот рукой. - Как же так, Лешенька? Петр Петрович, милый…

Она уткнулась лицом мне в плечо и неслышно заплакала.

- Что случилось, больно? - спросила Маша.

- Нет, Маша, все в порядке, это она о своем, о женском…

Палыч тем временем по-хозяйски разлил водку, спросил: Людочку позовем? - и тут же сходил за Людой, усадил рядом с собой и начал нашептывать ей на ухо что-то смешное.

Кончилась официальная часть новостей, где долго рассказывалось о полезной работе правительства и Думы, прошла международная информация с робкой критикой президента США и американской политики на Ближнем Востоке и, наконец, начались новости криминальной жизни.

Диктор торжественно объявил о том, что взрывы в двадцати семи филиалах партии «Русский путь» организованы чеченскими сепаратистами, которым партия, отстаивающая интересы русского народа, давно уже стояла костью поперек горла.

Несколько удивленным голосом диктор добавил, что повсеместно введенный план «Перехват» не принес ожидаемых результатов, тем не менее организаторы взрывов уже известны и их задержание - вопрос совсем немногих часов. Потом начались местные, питерские, новости.

- И еще об одном происшествии сообщили сегодня наши корреспонденты. В четырнадцать тридцать на улице Лени Голикова была взорвана автомашина ГАЗ-24. В машине найдены трупы двух обгоревших мужчин, личность которых сейчас устанавливается. Как сообщил нам представитель УВД города, возможность криминальных разборок или террористического акта полностью исключается. Как мы знаем, - диктор дружески подмигнул телезрителям, - бизнесмены и «слуги народа» на «Волгах» не разъезжают. И, в заключение, хроника дорожно-транспортных происшествий…

Я не хотел еще раз видеть мертвого Сергачева и отвернулся, а Светлана оторвала голову от моего плеча и, закусив палец, чтобы не разрыдаться, просмотрела весь сюжет до конца, а потом все-таки заплакала громко, в голос, уронив лицо в ладони и дрожа всем телом.

Я обнял ее за плечи, крепко прижал к себе и сказал:

- Наливай, Палыч, помянем старика…

* * *

Поминальную тризну прервал телефонный звонок.

- Леша, здравствуй, - услышал я тихий голос Романова-Черных.

Таким спокойным я не слышал Женьку давно, и это удивляло.

- Что происходит в России, Леша?

- Ты о взрывах? Я сам только что узнал из новостей.

- И о взрывах тоже. Вообще, как обстановка в стране и что, кстати, говорят о теракте?

- Говорят - чеченцы. А в стране? Да все как всегда.

- Президент жив-здоров?

- Президент? А что с ним сделается? - я посмотрел на спящего в углу Васю-двойника. - Спит, наверное, уже. У нас ведь ночь, первый час по Москве.

- Я видел московские новости, там почти ничего не говорилось о взрывах. Евроньюс который час крутит хронику то из одного города, то из другого, а Москва молчит. Интересно, правда?

«Черт побери, - лихорадочно думал я, - почему так спокоен Черных, невероятно спокоен, словно его это и не касается? Он же наркоман, на порошке сидит, должен рвать и метать, а он - спокоен!»

- Ладно, бог с ними, этими взрывами. Взорвали - и ладно. Может, чеченцы, может, кто еще, время будет - выясним. Ты мне вот что скажи: ты когда Тимофея в последний раз видел?

- Тимофея? - переспросил я, делая вид, что вспоминаю, о ком идет речь. - А, Тимофея… Когда локатор у него получал, для того чтобы Светлану найти, тогда и видел, и все.

- Больше никак не контактировали? Может, он звонил тебе, спрашивал что-нибудь, предупреждал?

- Да нет, а номер телефона я ему не давал, на фиг нужно!

- Хорошо, может, ты и прав. Значит, так, бросай все свои дела и завтра же, ты понял, завтра же прилетай в Гамбург. В аэропорту тебя встретит твой друг - Жора Вашингтон, отвезет, куда надо. Все, жду! Да, Лешенька, и без глупостей, не забудь, что жизнь твоей подружки в моих руках!

- Ой, не забуду, - горестно вздохнул я, с трудом сдерживая улыбку, и посмотрел на Светлану.

- Вот и хорошо, - сказал Черных и повесил трубку.

- Блин! - сказал я, убирая трубку в карман. - Опять в путь-дорогу!

- Тогда на посошок! - оживился Палыч и протянул руку к бутылке.