Демон. Одиночка

Друг

– А помнишь, как мы пропустили последний автобус и пришлось пилить пешком через полгорода, чтобы попасть домой?

– Конечно, помню! – мелодично смеется Аврора. – Как и того армянина, что ехал на синей «пятерке» и пытался нас закадрить!

Я прыскаю и подпрыгиваю от возмущения.

– Аврорка, давай смотреть правде в глаза – армянин кадрил только тебя, – насмешливо щурюсь я. – А на меня запал подвыпивший десантник, что шел за нами по пятам.

Мы снова смеемся, вспоминая прошлые деньки.

– А помнишь, как я писала любовные записочки твоему брату, а ты их ему передавала?

– Обижаешь! Это был самый паршивый день святого Валентина в моей жизни! – искренне восклицаю я. – Бандит с Димкой до сих пор шантажируют меня фоткой, где я в костюме купидона!

– Согласна, – смеется подруга, – нимб тебе не идет!

Я обиженно надуваю губы и неожиданно вздрагиваю от прикосновения сидящего позади Курта.

Мы все в той же гостиной.

Невысокая женщина, что ругала Мика, оказалась действительно хозяйкой этого дома. Тепло поприветствовав новых гостей в лице Кристофа и Авроры, женщина бросила на меня недовольный взгляд и удалилась контролировать работу слуг.

Мажора сослали в его комнату, велев немного сбросить напряжение. Мы же с Авророй устроились на диване, чтобы повспоминать прошлое. Кристоф, немного сбавивший градус неприязни, уже чуть мягче поглядывает на меня. Он сидит рядом с Авророй и каким-то собственническим жестом удерживает ее за талию, так, словно переживает, что девушка вот-вот куда-то сбежит.

Под предлогом обработки раны рядом со мной на диван уселся Курт. И, надо сказать, врач из него так себе!

Вместо того чтобы достать аптечку, обработать раны и наложить марлевую повязку, мужчина принес откуда-то белое мягкое полотенце и просто приложил к пострадавшему плечу.

Иногда он убирал полотенце и наклонялся, чтобы посмотреть на ранки, оставленные клыками собственного брата. И вот в такие моменты, когда его дыхание касалось моей кожи, я почему-то вздрагивала.

– А помнишь Новый год? – возбужденно заговорила Аврора. – Ты взобралась на стремянку и держала веточку омелы…

– …а ты стояла внизу и ждала Бандита…

– …но вместо него в комнату вошел твой папа!

Мы громко хохочем, вспоминая, как вытянулось лицо папулика, когда Аврора, смущаясь и заикаясь, попросила его свалить куда подальше и не мешать охотиться на Илюшу.

– Кстати, ты так и не рассказала – понравилось тебе целоваться с Бандитом или нет, – припоминаю я.

Аврора краснеет и смущенно опускает глаза, лаэрд за ее спиной недовольно рычит, а я откровенно потешаюсь над беспричин-ной ревностью мужчины. Ревновать к прошлому… Пф!

– Да не рычите вы, Кристоф! – машу я рукой. – Брательник – это еще цветочки. Аврору всегда тянуло к плохим парням. В этом списке жутких типов Бандит еще самый приличный.

– Не надо, – одними губами шепчет Аврора, испуганно округляя глаза.

А вот у лаэрда за ее спиной мои слова вызывают явный интерес. Он как-то весь приободряется и с еще большим интересом смотрит в мою сторону.

Ба-а-а! Да меня хотят использовать в качестве информатора.

Заговорщически подмигнув Кристофу, так, чтобы не заметила подруга, торопливо меняю тему, все так же продолжая предаваться воспоминаниям.

Сколько мы не виделись с Авроркой? Четыре года или уже больше? А ощущение такое, что не прошло и четырех недель.

С Авророй мы сдружились на почве соседства – она снимала однокомнатную квартиру недалеко от универа, в то время как я обитала в студенческой общаге в маленькой комнатке на четверых.

Моя мама умерла, когда самому младшему из нас, Димке, исполнилось пять лет, поэтому большую часть жизни я росла в семье из трех мужчин. Чтобы было понятно, в какой суровой обстановке проходил мой процесс взросления, скажу, что в нашей семье мне приходилось поднимать после себя сиденье унитаза.

Собственно, чисто мужская компания и наложила свой неизгладимый отпечаток и на мое видение мира, и на характер.

О, да! Характер у меня жуткий, а еще я на редкость прямолинейна. Именно поэтому соседки невзлюбили меня с первой же секунды.

Положение ухудшалось еще и тем, что, помимо общей площади в общаге, мы все четверо были одногруппницами, а на журфаке царила дикая конкуренция – пробивались единицы, еще меньше получали престижную работу, а мне дико хотелось быть внештатным корреспондентом, летать по миру, вести репортажи из горячих точек.

Собственно, уже тогда мечта частично сбылась – соседки организовали горячую точку без всяких перелетов. Девчонки устроили самую настоящую травлю, подключив к военным действиям против меня почти весь поток.

Меня называли Горгоной и всячески пытались задеть поглубже да побольнее.

О наших баталиях знали и младшие, и старшие курсы, поэтому, когда ко мне подошла невероятно красивая и столь же скромная девушка и предложила снимать квартиру, я согласилась, не раздумывая.

Все-таки одна соседка значительно лучше трех.

– Всем доброго вечера!

В гостиную входит супружеская пара, и Кристоф с Авророй поднимаются, чтобы поприветствовать их.

Бородатого лаэрда я узнаю сразу – это тот самый «дядя», что катался сегодня вместе с нами. Мужчина одет в черные штаны и бордовый пуловер, весь из себя такой сосредоточенный и спокойный. Зато стоящая рядом женщина на его фоне выглядит чересчур легкомысленно и бодро.

– Это родители Кристофа, – наклоняясь к моему уху, поясняет Курт. – Радор и Шарлиз Дамиры.

От теплого шепота мужчины по телу бегут мурашки. Я инстинктивно передергиваю плечами и, вероятно, подаюсь назад, потому что в следующую секунду чувствую призрачно-легкое касание чужих губ к собственной коже около уха.

Я вздрагиваю и решительно отодвигаюсь от губ, рук и всего лаэрда целиком, благо, теперь на диване полно свободного места.

– Ева, иди сюда! – зовет меня подруга, и я с готовностью встаю.

Аврора знакомит меня с искрящейся позитивом мамой Кристофа, мы перекидываемся парой приятных фраз, она с какой-то странной улыбкой смотрит на укусы, оставленные Миком, потом оборачивается к Курту и…

– Шалунишка!

Я оборачиваюсь, чтобы увидеть лицо «шалунишки», застаю Курта в состоянии ступора и опять, словно мантру, мысленно твержу: «Только не смейся, Яблокова! Да, рожа у лаэрда действительно забавная, но свою постарайся удержать от смеха».

Поспешно отведя взгляд от Курта, встречаюсь взглядом с Радором и вежливо улыбаюсь. Он поступает так же.

В гостиную входит хозяйка дома и официальным тоном приглашает всех за стол.

– Конрад, – придерживает она сына в дверях, – я подобрала несколько платьев в размер. Твоя гостья, – женщина дарит мне недружелюбный взгляд, – может переодеться в гостевой комнате. Проводи ее, пожалуйста.

Курт немного рассеянно благодарит маму и поворачивается ко мне.

– Идем, – кивает он в сторону незамеченной мной ранее двери, и я послушно следую за ним.

Дом Дамиров – все равно что музей. Всюду непонятные вазы, картины, скульптуры. У одной из таких я ненадолго торможу, пытаясь разглядеть силуэт какой-то гречанки с кувшином в руках.

В результате теряю лаэрда из виду, и приходится догонять его торопливым шагом.

– Я думала, вас зовут Курт, – говорю я, стараясь не отставать от уверенно шагающего лаэрда.

– Курт – это сокращение от Конрада, – поясняет он. – А как зовут тебя?

С удивлением смотрю в спину шагающего впереди мужчины.

– Ева, – с некоторой неуверенностью произношу я. – Ева Железнова.

– Хорошо, – кивает мужчина, останавливается и встает ко мне полубоком. – А кто такие Эвелина Яблокова и Эва Райт?

Челюсть отпадает сама собой, да так качественно, что любой желающий при должном рвении сумеет осмотреть мои гланды.

– Откуда? – хлопаю ресницами и тут же одергиваю саму себя.

Он же как-то узнал мой номер телефона, адрес, имена родственников и друзей. Следовательно, привлек специалистов для сбора информации. Почему-то столь глубокое чужое вмешательство в мою жизнь раздражает.

– Эвелина Яблокова – это мой творческий псевдоним в редакции. Эва Райт – это имя, указанное в свидетельстве о моем рождении, – недовольно отвечаю я. – Меня удочерили.

Мне почему-то всегда неприятно говорить об этом. Наверное, потому, что мама и папа были для меня самыми лучшими родителями. Мои братья любили меня, как родную, и я ни для кого в семье не была приемной, чужой. Я была любимой сестренкой и доченькой, и не хотела думать о том, что где-то есть мои биологические родители. Лаэрды, которые бросили свою дочь.

– Узнали все, что хотели? – обиженно бурчу себе под нос так, словно Курт Дамир имеет прямое отношение к моей семейной истории.

– Не совсем, – качает головой мужчина и толкает одну из дверей. – Проходи…

Я захожу в комнату, бегло осматриваюсь и сразу иду к кровати, на которой разложено три платья. Надо сказать, что мама Мики предоставила мне выбор – черная классика, стильное бежевое платье-футляр и что-то очень длинное темно-красного цвета.

Все платья разные и в то же время имеют общие черты – скромность и максимальную закрытость. Не задумываясь, выбираю черную классику, показавшуюся мне более удобной, и оборачиваюсь.

За то время, пока я выбирала, Курт успел занять небольшое кресло в углу и теперь сосредоточенно что-то набирал в телефоне.

Выходить он не собирается?

Совершенно не готовая демонстрировать стриптиз перед малознакомым мужчиной, я оглядываюсь по сторонам. Приметив дверку, ведущую в ванную, торопливо иду туда и закрываю за собой двери.

Поскорее скинув испорченное зубами и кровью платье, с горечью представляю, как на меня наорут в управлении за порчу государственного имущества.

Намочив одно из полотенец для рук, смываю с себя засохшие следы крови, растерянным взглядом оглядываю по-прежнему немного кровоточащие ранки и торопливо влезаю в предоставленное мне платье.

М-да… А вот под этот наряд прическа действительно необходима.

С большого зеркала умывальника на меня неодобрительно смотрит растрепанная темноволосая девушка в черном приталенном платье чуть выше колена. Длинные рукава и закрытый верх идеально скрывают укусы, но не мое замешательство.

Может, померить то бежевое?

– Ева, – вежливый стук в дверь. – Ты скоро?

Вот деловой! И десяти минут не прошло, а он уже дергает прихорашивающуюся девушку. Сразу понятно – жены или постоянной подружки у лаэрда нет.

– Ева? – еще одно деликатное постукивание.

– Секунду! – рычу я в ответ, влезая в красные туфельки, которые в сочетании с этим платьем смотрятся совершенно неуместно, я бы даже сказала, вульгарно.

Бросив на себя еще один взгляд, негромко чертыхаюсь и решительно толкаю дверь. Красивой я уже была, и ни к чему хорошему это не привело. Посмотрим, что будет теперь, когда я вся такая скромная и деловая.

В дверях я, естественно, сталкиваюсь с Куртом, который оглядывает меня с ног до головы и морщит породистое лицо.

– Не твое, – честно говорит лаэрд, скрещивая руки на груди. – Переодеваться будешь?

– Думаю, положения это не исправит, – с сомнением кошусь в сторону кровати и двух оставшихся платьев. – Да и какая, собственно, разница, как я одета? – пытаюсь поддержать саму себя.

Курт смотрит на меня так, будто я неправильно сложила в столбик два трехзначных числа, и неожиданно спрашивает:

– Голодная?

Киваю.

– Тогда пошли.

Мы выходим из комнаты и идем по коридору обратно в сторону гостиной.

– Думаю, проблем с Крисом не возникнет, но все равно будь повежливее за ужином, – советует Курт и поясняет: – Моя мама почему-то к тебе недружелюбно настроена…

Пользуясь тем, что мужчина, как всегда, идет немного впереди и не видит моего лица, красноречиво закатываю глаза. Ну, это вполне себе нормально! Все мамы недовольны, когда их сыновья кидаются кусать посторонних девушек.

– Курт, а как ее зовут?

– Франциска, – отзывается мужчина. – Кстати, позже приедут мой отец и кузина. И они тоже будут относиться к тебе… настороженно.

Задумчиво осматриваю широкую спину мужчины в сером свитере и тихонько вздыхаю. М-да, семья в сборе… Вот только я на этом празднике жизни явно лишняя.

– Курт! – равняюсь с ним. – А Кристоф сказал Авроре, что он лаэрд?

Мужчина, не останавливаясь, кивает головой, отчего прядь волос падает на его высокий лоб. Он механическим движением поправляет ее и смотрит туда, где сквозь неплотно запертые двери слышатся голоса.

– Аврора знала об этом, еще когда устраивалась к Крису на работу, – говорит он и останавливается. – А почему ты спрашиваешь?

Не ответив, я стремительно кидаюсь вперед по коридору, дергаю дверь в столовую и влетаю в просторную комнату. Веселый разговор тут же смолкает, все поворачивают головы в мою сторону.

М-да… И впрямь, вся семья в сборе.

Во главах длинного обеденного стола уселись двое мужчин – Радор и отец Курта. Мажор с недовольным видом человека, которого оторвали от PS4, нервно стучит пальцами по белоснежной скатерти стола. Рядом с ним, по правую руку от мужа замерла Франциска.

Наконец, я нахожу глазами подругу – она сидит за дальним концом стола в компании Кристофа и Шарлиз.

– Аврорка, а ты знала, кто я?

Девушка поднимает на меня испуганные голубые глаза, краснеет и резко отводит их в сторону.

А это еще что такое?

Внезапно я припоминаю, как встретила в одном из коридоров управления ее сестру-близняшку Азалию и с удивлением узнала, что та уже много лет служит в УНЗД.

– Ты знала, – потерянно шепчу я, стыкуя факты.

В столовую входит Курт, обменивается взглядами с Кристофом и кладет мне руку на здоровое плечо.

– Эва…

– Ты знала! – обвинительно кричу я, глядя исключительно в глаза подруги. – Знала, что лаэра, и не говорила мне!

Аврора как-то неловко поднимается со своего места и тут же вздрагивает от громкого удара ненароком опрокинутого ею стула.

Кристоф поднимается следом, обнимает одной рукой за талию, стараясь приободрить. Курт остается за моей спиной, чтобы перехватить в случае трансформации. Остальные изображают деликатное молчание, и только Мажор довольно улыбается, с жадностью следя за развитием ситуации.

Аврора виновато смотрит мне в глаза.

– Ева, все не так…

Но я не хочу слушать оправдания. Если она знала о существовании в нашем мире демонов, то узнать могла об этом только из одного источника. Аврора, как и ее сестра, работала в управлении. И если это так, то ни о какой дружбе между нами не могло быть и речи… Просто у сотрудников УНЗД нет и не может быть друзей среди лаэрдов. Они их презирают, страшатся, ненавидят. Я там работаю, мне ли не знать.

– Это был приказ? – мой голос звенит от обиды.

Аврора отшатывается назад, по ее щекам катятся крупные слезы. О, да! В этом она мастак – чуть что, сразу в слезы.

– Это был приказ? – кричу я, отшвыривая руку Курта, попытавшегося придержать меня за талию.

Та, кого я считала своей подругой, закусывает подрагивающую нижнюю губу и молча кивает.

– Да как же так! – возмущенно рычу я, непроизвольно выпуская когти. – Как же так, Аврора? Я хочу сказать, что это ведь я всегда была Горгоной… Это от меня можно ожидать чего угодно! – бесхитростно смотрю в сине-зеленые глаза Кристофа Дамира. – И да, я крысятничаю против лаэрдов, но, блин! – мой голос срывается. – Аврора, ты же всегда была такой человечной, доброй, честной! Ты была для меня примером, а теперь…

Я задыхаюсь от клокочущей внутри меня смеси из возмущения и обиды. Мне хочется крушить все вокруг себя, ломать мебель, с оглушительным звоном бить посуду. Жаль, что Микаэль сидит слишком далеко – сейчас я бы с таким удовольствием почесала об него коготки.

Рыкнув, вырываюсь и бегу к выходу. Хочу уйти! Хочу домой! Хочу не видеть всех этих… Короче, этих!

– Эва!

Черт! Ну что ему еще от меня надо? Показалось мало шантажа, мало сводничества, мало предательства подруги, которая была лучшей и единственной в моей жизни?

На ходу сбросив туфли, я пробегаю гостиную, затем холл, благо, без каблуков это значительно проще и безопаснее. Оглядываюсь в надежде найти свой рюкзак, сапоги и куртку, но поблизости ничего, кроме омерзительно претенциозной роскоши и богатства.

Торопливые шаги сзади придают мне решимости, поэтому я, не раздумывая больше ни секунды, толкаю входную дверь и выбегаю на крыльцо. Босые ноги, защищенные только тонким нейлоном чулок, обжигает морозом, в лицо бьет порыв ледяного воздуха, но гнев притупляет чувство холода.

Сбежав по ступенькам вниз, делаю шаг по расчищенной белой дорожке и неожиданно взлетаю. Вот только в этот раз крылья ни при чем.

– Пусти меня! – верещу я как ненормальная, пытаясь вырваться на свободу, но Курт легко удерживает меня в поднятом положении, крепко прижимая к своей широкой груди и не давая ни малейшего шанса на побег. – Пусти! Я хочу домой!

– Хорошо, – его голос неожиданно мягок и спокоен, поэтому я слегка теряюсь.

В такой ситуации я бы поняла, если бы лаэрд наорал на меня, ударил, попытался вернуть в дом, но он просто держит меня так, чтобы я не касалась босыми ногами земли и в то же время не могла ударить его когтями.

– Машина в гараже, – очень тихо, так, что мне приходится поднапрячь слух, произносит лаэрд и в том же тоне спрашивает: – Хочешь подождать в доме или пойдешь со мной?

Я машу головой. Нет, в этот дом я теперь точно не вернусь!

– Хочу с тобой, – тоном обиженного ребенка говорю я.

Мужчина перехватывает меня и сходит с дорожки, двигаясь к боковым дверям. Чисто машинально обхватываю его шею руками и шмыгаю носом. Курт опускает голову вниз и кидает на меня неодобрительный взгляд.

Он прав, Яблокова! Ведешь себя на редкость тупо. Вылетела зимой на мороз без куртки, без рюкзака с деньгами и телефоном. Да что там – босая! И куда бы ты в таком виде добежала? До воспаления легких?

Становится стыдно, а еще холодно и как-то грустно…

Курт быстро вносит меня в гараж на четыре машины, подходит к небольшому ящику. Набрав код замка, открывает металлическую дверцу и берет один из брелоков.

– Ты же любишь скорость… – с загадочной улыбкой заявляет мужчина.

В принципе, ничего против того, чтобы оказаться дома побыстрее, я не имела. К тому же если время, проведенное в компании с Куртом, сократится до минимума, я не расстроюсь.

– А-ха, – тихо отзываюсь, почему-то чувствуя постепенно накатывающую слабость. Словно недавняя вспышка отняла все мои силы.

Все с той же улыбкой Курт зачем-то сажает меня на капот одной из машин и быстро срывает чехол с машинки по соседству. Это темно-красная спортивная модель двухдверной «Мазды».

Я, конечно, не слишком разбираюсь, но авто почему-то оставляет меня совершенно равнодушной. Ну, не понимаю я эти низенькие машинки для двоих.

Распахнув пассажирскую дверь, Курт возвращается за мной.

И все это молча, уверенно, четко. Надо сунуть нос в личное дело Дамиров, может, у них в роду немцы?

– Я могу сама, – пытаюсь соскользнуть с капота на землю и тут же попадаю в капкан из чужих рук.

– Можешь, – согласно кивает лаэрд, относя меня к машине. – Вопрос только, нужно ли проявлять самостоятельность, если взрослый мужчина может позаботиться о тебе?

Пока я обдумываю сказанное, меня быстро устраивают на сиденье и помогают пристегнуться. Быстро обойдя машину, Курт прыгает на место водителя, ревет мотор.

В ожидании, пока откроются ворота гаража, лаэрд поворачивает ко мне голову.

– Хочешь рассказать, что случилось? – в темноте салона, освещаемого только тусклым красноватым светом подсветки, его лицо кажется загадочным.

Молчу и громко соплю заложенным носом.

– Эва, – опять эти интонации, полушепот, который непонятным образом успокаивает меня и делает более мягкой. – Аврора все расскажет Крису, тот мне… Я в любом случае узнаю, что там между вами произошло и чем спровоцирована твоя вспышка. Ты же понимаешь это?

Понимаю, но тем не менее решаю не поддаваться на провокацию и молчу, хотя, надо признаться, выплеснуть обиду в слова хочется со страшной силой.

Он вздыхает и отворачивается, делая вид, что сконцентрирован на дороге.