Одна ночь и вся жизнь

ГЛАВА ПЯТАЯ

Софи с удовольствием пила кофе. Слишком сладкий на ее вкус, но сейчас именно такой ей и был нужен. Кофе постепенно согревал ее, все еще дрожащую от пережитого.

Она слышала удаляющийся стук высоких каблуков по гладкому полу холла. Слышала, как мать Костаса быстро говорит с сыном по-гречески.

Впервые Софи пожалела, что недостаточно хорошо знает этот язык. Она отказалась ходить на уроки греческого языка, когда поняла, что отношения ее матери и семьи в Греции вконец разорваны. Но теперь она многое отдала бы за то, чтобы понять, о чем миссис Паламидис говорит своему сыну. И еще больше — за то, чтобы узнать, какой ответ он ей дал.

Миссис Паламидис повела себя с Софии очень приветливо. Она была такой понимающей, так ей посочувствовала, извинившись за потрясение, которое испытала Софи, когда Элени назвала ее мамой... Миссис Паламидис проводила Софи сюда, в элегантную гостиную, чтобы та смогла отдохнуть.

Но теперь она удалилась, и Софи окажется наедине с Костасом. А потом — и с маленькой Элени.

Костас пошел укладывать дочку спать.

Тот миг, когда Элени взглянула на нее с таким волнением и назвала ее mama, не изгладится из ее памяти никогда. Софи вздрогнула. Она пришла в ужас. Почувствовала себя так, будто оказалась на месте своей покойной двоюродной сестры. Она ошеломленно перевела взгляд с девочки на Костаса и увидела на его лице такое страдальческое выражение, что поняла: он вспоминает о своей жене. И когда она это поняла, ей показалось, что у нее в груди поворачивают нож.

Почему он не сказал, что между ней и ее двоюродной сестрой есть сходство? Неужели боялся, что она откажется приехать в Грецию?

При мысли о собственной матери, глаза Софи наполнились слезами. Как бы ей, наверное, захотелось снова встретиться с семьей, которую она покинула много лет назад!.. Ее мама сочла бы как само собой разумеющееся, что при подобных обстоятельствах Софи вылетит в Грецию первым же рейсом. Несмотря на незатихающую боль, она позволила бы снова открыться старым семейным ранам, если бы это только помогло ребенку...

Софи не могла не подумать и о своем дедушке, который выздоравливал после удара где-то на этом же острове. Впрочем, здесь ее сочувствие не распространялось так далеко. Она считала, что человек, который отрекся от ее матери, мог бы жить и на другой планете, и ее это совсем бы не тревожило.

Заметив какое-то движение в дальнем конце огромной гостиной, Софи подняла глаза. В дверях стоял Костас, буквально заполняя дверной проем своими широкими плечами.

Она гордо выпрямила спину.

—Твоя мать ушла?

—Да. Мои родители живут в нескольких километрах отсюда.

Итак, они остались наедине. Она и Костас Паламидис. Но почему Софи так встревожилась при этой мысли?

Он пересек комнату и остановился возле дивана, на котором она сидела. Уселся на длинный кожаный диван напротив нее.

—Извини, — сказал Костас, — что твой приезд вызвал такие... сложности. Если бы я заранее подумал о подобной реакции Элени, я предупредил бы мою мать, попросил бы ее объяснить девочке все.

Его сожаление явно было искренним.

—Все в порядке, — прошептала Софи. — Это не причинило мне никакого вреда. Просто несколько неожиданно...

—Я уверен, что это было более, чем просто неожиданно. Ты побледнела как полотно. Я должен был...

—Это уже закончилось, — перебила она его. — Ты объяснил дочери, не так ли? Она не думает?..

—Нет. Я объяснил, что ты похожа на ее мать, потому что вы — двоюродные сестры. Теперь Элени понимает, что ты — особенная гостья, которая пересекла мир, чтобы повидать ее. Удивительно, что дочь быстро заснула: ведь она так разволновалась! Ей не терпится поиграть со своей, давно пропавшей, двоюродной тетей.

—Но, конечно... — начала Софи.

—Ты не откажешься провести с ней немного времени, не так ли? Она — единственный ребенок в семье, и ей очень одиноко. Из-за тяжелого лечения Элени лишена самого простого и необходимого — общения с другими детьми. И, конечно, ты вызываешь у нее вполне естественное любопытство.

—Я просто собиралась сказать, что, может быть, не останусь здесь надолго... — смутилась Софи. — Поэтому, наверное, мне лучше не вмешиваться в ее распорядок...

Но дело было не только в этом, призналась себе Софи. Ей почему-то не хотелось сближаться с этой семьей, с Элени и ее отцом. Вероятно, из-за суеверного желания не искушать судьбу, думая, будто она, действительно, может помочь ребенку? Или, возможно, из-за примитивного страха занять место покойной женщины, пусть и ненадолго? И это тут же заставило ее подумать о Костасе, а не об Элени.

Софи бросила на него быстрый взгляд из-под ресниц и обнаружила, что он внимательно смотрит на нее. Ее влекла к нему какая-то непреодолимая сила, сводя на нет, все предпринимаемые Софи, усилия не поддаваться его очарованию. Это влечение не на шутку пугало Софи, ведь она совсем не была готова справиться с ним.

—Я уверен, что небольшое изменение в распорядке не повредит Элени. Мы должны, как можно полнее, воспользоваться тем, что ты здесь.

Он перевел взгляд на ее губы и задержал его, прежде чем снова посмотреть ей в глаза. У Софи перехватило дыхание, а потом бешено заколотилось сердце. Она резко подалась вперед и поставила чашку на журнальный столик. Ее рука заметно дрожала. И оттого, как он на нее смотрел, рука задрожала еще сильнее. Наконец Софи вскочила на ноги.

—У тебя великолепный дом, — сказала она, чтобы хоть что-то сказать и тем самым нарушить ту атмосферу интимности, которая возникла между ними.

—Я рад, что ты его одобряешь, Софи.

—Мне никогда не доводилось видеть ничего подобного. — Она словно задыхалась. — Дом такой современный, и, в то же время, вполне соответствует местной архитектуре.

—Его проектировал один мой друг, — объяснил Костас, — с которым я учился в школе. Он знает меня и то, чего я хотел, поэтому ему было проще работать.

Из окна открывался вид на серебристо-зеленую аллею. На старую оливковую рощу, обнесенную каменной стеной, которая спускалась к морю. За ней блестели воды небольшой бухты, по обе стороны которой, располагались два мыса. Там было так спокойно, так заманчиво...

Эта бухта и берег выглядели, подобным образом, уже несколько сотен лет, неожиданно подумала Софи. Возможно, даже несколько тысяч. И было не похоже, чтобы там жили. Впрочем, если ты был так же богат, как Костас Паламидис, то не захотел выделиться этой частью земного рая с соседями.

—Ты тяжело дышишь. Плохо себя чувствуешь?

—Нет. Просто устала.

—Конечно. У нас было долгое путешествие. Пойдем со мной, я покажу тебе твою комнату.

Они, молча, пошли по роскошным апартаментам.

—Почему ты не сказал мне, что я похожа на мою двоюродную сестру? — выпалила она, когда они начали подниматься по мраморной лестнице.

Он пожал широкими плечами.

—Это было не важно.

Не важно?!

Софи остановилась, сжимая рукой перила. Не важно, что она так похожа на его покойную жену, что даже родная дочка этой женщины обозналась?

Костас, который шел впереди Софи, остановился, повернулся и посмотрел на нее сверху вниз.

—Конечно, я должен был тебе сказать. Но, как я объяснил, мне не пришло в голову, что это так подействует на Элени. Я могу только еще раз извиниться.

Внезапно Софи спросила себя, как это подействовало на него самого, когда он увидел ее в первый раз. Неужели он сразу подумал о своей покойной жене?

Конечно, он, наверняка, о ней подумал. И, может быть, именно поэтому пребывал в такой ярости в тот первый день. Встреча лицом к лицу с женщиной, так сильно напоминающей ту, которую он любил и потерял, должна была стать ужасным потрясением...

—Все в порядке, — солгала она. Она убрала руку с перил и продолжала подниматься по лестнице.

Поднялась на ступеньку, где ее ждал Костас. Она не могла понять выражение его глаз.

—Значит, мы так похожи? Фотини и я?

Его глаза засверкали. Возможно, ей не следовало спрашивать, необходимо уважать горе, которое он испытывал. Но она должна была знать.

Он покачал головой.

—Нет, — резко сказал он. — На первый взгляд есть кажущееся сходство, но различия гораздо сильнее.

Странно, но, узнав о том, что она уникальна и не выглядит как Фотини, Софи не успокоилась. Она полагала, что в глазах Костаса никто не мог сравниться с женщиной, которую он раньше любил.

Софи медленно сделала вдох и снова начала подниматься по лестнице, шагая рядом с ним. Чего она хотела? Чтобы он глядел на нее и видел свою жену? Чтобы реагировал на нее так же, как на Фотини? Как будто она была той женщиной, которую он любил?..

Нет! Конечно, нет.

—Мне не приходило в голову, что Элени так хорошо помнит, как выглядела ее мать, — сказала она. — Впрочем, я мало знаю о маленьких детях. Если прошел год с тех пор, как...

—Десять месяцев, — сказал он, когда они поднялись наверх. — Около десяти месяцев после катастрофы.

Софи прокляла собственный язык, когда услышала в его тоне сдерживаемый гнев. Ей захотелось потянуться к нему и...

И что? Облегчить его боль?

Ведь она едва могла сдержать свое собственное горе.

— В комнате Элени есть фотография ее матери, — сказал он, прерывая ее мысли. — Я поставил ее туда, когда Фотини умерла. Казалось, что она помогает Элени, когда та скучает по матери. Вот, пожалуйста. — Он отошел в сторону и указал на пару дверей. — Это твои апартаменты. Вещи уже распаковали. — С натянутой улыбкой он добавил: — Я оставлю тебя, чтобы ты смогла отдохнуть и устроиться на новом месте.

Потом он повернулся и ушел. Его движения казались скованными. Из-за того, что он был ею недоволен, или из-за боли, которую Костас до сих пор испытывал?

Да, но почему это так важно для Софи? Почему ей хочется побежать за ним и постараться его утешить? Впрочем, этого она не сделает. У нее было слишком много здравого смысла.

Остаток вечера Софи провела как в тумане. Она надеялась, что это из-за долгого полета. К тому времени, когда она приняла душ, переоделась и съела ужин, который, как настоял Костас, принесли к ней в комнату на подносе, она была в изнеможении.

Горничная поспешно вышла, пожелав ей спокойной ночи. И Софи даже рассмешило то, что ей пришло в голову, будто она окажется здесь наедине с Костасом. Она не понимала самого очевидного: в доме такого размера должен находиться персонал, занятый полный рабочий день.

Ее комната по размерам не уступала половине ее дома в Сиднее. А ванная! Настоящий кошмар для уборщицы — со всем этим сверкающим мрамором и огромными зеркалами на двух стенах.

Она накинула на плечи шаль и зашагала по толстому ковру к стеклянным дверям. Она только еще раз посмотрит на этот великолепный вид, а потом ляжет спать. Софи вышла на балкон.

Как тихо...

Софи вдохнула свежий ночной воздух. Подойдя к углу длинного балкона, она резко остановилась: чья-то темная фигура загородила ей дорогу.

—Разве ты не можешь заснуть, Софи?

Ей казалось, что его голос скользит по ее коже, как тяжелый шелк. И ей стало жарко.

Костас сунул руки в карманы. Вдохнув ее нежный аромат, он почувствовал, что они сжались в кулаки.

Он пришел сюда, чтобы подумать, чтобы собраться с силами, готовясь к очередному дню отчаянной надежды и невыразимого страха. Он начал находить утешение в безмолвной темноте.

А потом появилась она, лишив его самообладания...

Подобное искушение было пыткой. Ее тело могло привести его в восторг, но у него другая миссия: он должен был оберегать и защищать эту женщину, даже от самого себя.

—Я просто собиралась подышать свежим воздухом, — объяснила Софи, таким высоким и чувственным голосом, что он понял: она тоже чувствует ту силу, которая влечет их друг к другу.

Софи повернулась, словно собираясь уйти.

—Оставайся. Я не буду тебе мешать. Я как раз собирался уходить.

—Нет! Тебе незачем уходить. Это я не хочу мешать твоему уединению.

И снова она с трудом произносит слова, словно задыхается.

Ему вспомнилось, как мать предупреждала его сегодня утром: «Ее можно так легко обидеть, Коста. Обращайся с ней хорошо».

—Все в порядке, Софи. Я все равно собирался войти в дом и проверить, как дела у Элени.

Он прошел мимо нее — так близко, что почувствовал тепло ее тела. Вдохнул ее соблазнительный аромат и крепче сжал кулаки. Почувствовал, как напряглись его шея и плечи.

Не сводя глаз с двери в комнату Элени, которая находилась дальше, он продолжал идти.

—Наслаждайся покоем. Потом ложись спать и хорошенько выспись.

Перед завтрашним днем ей надо хорошенько отдохнуть.

Да, вот на чем ему нужно было сосредоточиться: на анализе крови, на возможностях для лечения Элени. На долгом обсуждении, которое у него завтра будет с врачами. На чем угодно, но только не на гибком теле Софи, теплом и соблазнительном, всего в нескольких метрах от него...

—Спокойной ночи, — еле слышно прошептала она, и он споткнулся.

Потом втянул голову в плечи и зашагал дальше.