Одна ночь и вся жизнь

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Софи тяжело дышала, шагая по дорожке к дому. Прогулка была долгой и утомительной, но не принесла ей спокойствия, которого она страстно желала.

Она продолжала вспоминать ту сцену в Фестосе. Она едва не поставила себя в глупое положение! Стремилась в объятия Костаса...

Софи споткнулась, вспоминая его слова... его горячность, когда он заявил, что ему не нужна замена Фотини. Другими словами, Костасу не нужна была другая женщина. И Софи ему не нужна.

Он сказал, что их брак с Фотини не был браком по любви, но потом сказал, что никто не может заменить его жену... Как же так? Софи уже ничего не понимала. Она знала лишь одно — с каждым днем ей все тяжелее бороться со своими чувствами к Костасу.

Когда она вошла в дом, уже темнело, но до обеда еще оставалось некоторое время. Она направилась к лестнице. Оказавшись в коридоре на втором этаже, Софи услышала какой-то приглушенный звук. Он донесся из другого крыла, где находились комнаты Костаса и Элени. Софи с минуту колебалась, потом повернула туда. Если Элени уже легла спать, может быть, ей снился дурной сон?

Софи остановилась в дверях комнаты Элени. Девочка лежала в кровати, с плюшевым медвежонком под мышкой, и еле заметно улыбалась. В углу уже горел ночник. Внимание Софи привлекло какое-то движение. Она повернула голову и увидела, что в кресле за дверью, ссутулившись, сидит Костас.

Он оперся локтями о колени и обхватил руками голову. Чувствовалось, что он в отчаянии. Он выглядел как человек, потерпевший крах. Потерявший надежду.

Она шагнула к нему, потом сделала еще один шаг. Положила руку ему на плечо. Он резко поднял голову. Его лицо выражало такую сильную боль!

Она провела рукой по его широкому плечу, словно могла облегчить напряжение. Открыла рот, собираясь заговорить, но он прижал палец к губам.

Софи взглянула на Элени, которая крепко спала. В тот же миг Костас пошевелился, накрыл ее руку ладонью и поднялся с места. Он повел Софи к двери, и они вышли в темный коридор. Костас остановился, только когда они дошли до поворота, откуда можно было направиться к ее комнате. Он стоял, молча глядя на нее сверху вниз.

Его глаза сверкали, но она не могла понять выражение его лица.

—У тебя все в порядке? — спросила она. — Я могу тебе чем-то помочь?

Она шагнула к нему.

Чем она могла ему помочь? Как чашка кофе или даже глоток спиртного помогут человеку, который видит, как его маленькая дочь отчаянно борется за свою жизнь, а он бессилен?

Ей пора было уходить.

Софи попыталась высвободить руку. Но он так и не разжал пальцы.

—Забудь, что я...

—Да, кое-что есть, — прошептал он.

Софи пристально посмотрела на него и увидела, что его глаза засияли. Выражение его лица изменилось, на губах появилась свирепая улыбка. Софи испытала что-то вроде страха.

—Что...

—Вот это.

Он поцеловал ее в губы. Огонь. Вспыхнувшее желание. В глубине души она поняла: это и было тем, что она от него хотела. Эта пугающая, неистовая страсть.

Он обхватил ладонями ее лицо и прижался губами к ее губам. Софи ответила на его поцелуй, в котором, кроме дерзости, чувствовалась и нежность. От прикосновения Костаса ее охватило волнение. Он поцеловал ее в щеку, потом — ниже уха, и она вздохнула.

Софи провела руками вверх по его груди, и когда ее пальцы коснулись затылка Костаса, она снова поцеловала его в губы, испытывая нестерпимое желание. Он шагнул к ней ближе, прижал ее спиной к стене. Софи почувствовала страсть, какой ей еще никогда не доводилось испытывать. Ее дыхание стало учащенным

Костас сжал ее в объятиях и поднял повыше, прижимаясь возбужденной плотью к ее животу. Страстно целуя Софи в губы, он обхватил руками ее груди. Когда Костас оторвался от ее губ и поцеловал ее шею, она принялась ловить ртом воздух. Он ущипнул ее за мочку уха, и Софи вздрогнула.

—Тебе это нравится, Софи?

Сквозь хлопчатобумажную ткань рубашки он ущипнул ее за сосок.

—Да, — выдохнула она, сжимая его мускулистые плечи, такие широкие и такие напряженные.

Он пристально посмотрел на нее. Его глаза сверкали от волнения.

—Хорошо. Потому что это и есть то, что ты можешь мне дать, Софи.

Он провел рукой вниз по ее телу, к талии, ниже и ниже, пока она не вздрогнула.

Глядя на него, она увидела, что его лицо не выражает ни мягкости, ни доброты. Только вожделение.

—Секс, Софи, — выдохнул он. Его темные, как грех, глаза глядели в глаза Софи. — Это и есть то, чего я хочу. Это и есть все, чего я хочу от тебя.

Она смотрела, как шевелятся его губы, слышала эти слова, но не могла их понять. Если она искала в Костасе что-то другое, нежность, более глубокое чувство, она была обречена на разочарование. Его глаза не выражали ничего, кроме вожделения. Он испытывал к ней чисто физическое желание, ничего более!..

А чего еще она ожидала?

Софи тяжело опустилась, все еще держась за его плечи, чтобы не упасть. Он позволил ей плавно соскользнуть по стене, и она встала на ноги. Но если бы он ее не держал, она бы упала.

—Нечего сказать, Софи?

На его губах появилась невеселая улыбка.

Внезапно у нее исчезло желание. Она была дурой! Слепой, легкомысленной дурой!

—Мне не нужно твое сочувствие, — сказал он. — Для этого нет места в моей жизни. Но я возьму твое тело, Софи. Каждый его великолепный сантиметр. Я хочу затеряться в твоей нежности. Хочу на час забыть об окружающем мире. На одну-единственную ночь. Но это все. Хочу забыться, Софи. Бурный восторг и простое, плотское удовольствие. Ничего больше. Ни чувств, ни нежности. Никаких взаимоотношений. Никакого будущего.

Он ударил большим пальцем по ее соску, снова вызвав у нее невольное желание. До чего слабо и грешно ее тело! Она все еще желала Костаса, все еще отвечала ему, даже, несмотря на то, что он ясно дал ей понять, что она не нужна ему. Что сейчас его удовлетворит любое теплое, страстное женское тело.

Боже, как стыдно! Она так легкомысленно вела себя! Софи буквально накрыла волна негодования и возмущения из-за собственного поведения.

—Итак, Софи. Ты дашь мне то, чего я страстно желал с тех самых пор, как тебя увидел? Ты дашь мне сладкое забытье?

Софи открыла рот. Попыталась найти слова. Любые слова, которые это прекратят. Но у нее ничего не получалось.

По крайней мере, Костас был честен. Ей следовало быть благодарной за то, что он точно объяснил ей это все сейчас, раньше, чем ее увлекли бы его страсть и ее сильное желание. Сильное желание любви, как она теперь поняла. Софи отвернулась, не в силах взглянуть в его проницательные глаза.

Костас сжал ее в объятиях.

—Это отказ? — протяжно спросил он.

Но в его тоне чувствовалось не только презрение, но и настойчивость.

Софи оттолкнула его изо всех сил. Она должна была убежать. Сию же минуту!

Несколько секунд он не шевелился. Потом резко шагнул назад. Его глаза потемнели, она не могла понять их выражения.

Софи не помнила, как добежала по коридору до своей комнаты, как заперла дверь, разделась и встала под душ, такой горячий, что он, наверняка, должен был очистить ее от всякой скверны.

Все, что она знала, — это то, что она забыла о чувстве собственного достоинства с Костасом Паламидисом.