Однажды…

— Какое скучное число, — сказал Харди Рамануджану. — Максимум, что можно «выжать» из него, это 1729 = 7 × 13 × 19.

— Нет, Харди, нет! — возразил Рамануджан. — Это очень интересное число. Оно наименьшее число, представимое в виде суммы двух кубов двумя различными способами:

9³ + 10³ = 1³ + 12³ = 1729.

«1,16 ЧЕЛОВЕКА РОЖДАЕТСЯ…»

Прочитав эти строки в поэме А. Теннисона, английский математик XIX века Чарлз Бэббедж не преминул указать поэту на его математическую неграмотность.

«Из Вашего стиха следует, что население Земли, — писал он, — находится в состоянии равновесия. В то же время хорошо известно, что население Земли постоянно увеличивается. Поэтому я беру на себя смелость предположить, что в следующем издании Вашей нравоучительной поэмы ошибочные расчеты, на которые я указал, будут исправлены следующим образом:

Я могу сообщить Вам и более точную цифру — 1,167, но это, конечно, нарушило бы ритм стиха…»

«…ТО ВЫ ПОСМЕЕТЕСЬ ВМЕСТЕ СО ВСЕМИ»

К австрийскому физику Э. Маху как-то раз пришел преуспевающий изобретатель, который написал труд, опровергающий закон всемирного тяготения. Убедившись, что все построения визитера основаны на одном-единственном неправильно истолкованном опыте, Мах принялся отговаривать его от намерения напечатать свою работу. Посетитель настаивал. И тогда Мах пустился на крайнее средство: «Если уж вы решились публиковать, то сделайте это анонимно или под псевдонимом. Когда этот труд начнут высмеивать, вы без опасения за свою репутацию сможете посмеяться над собой вместе со всеми».

«ОЧЕВИДНО, Я УГАДАЛ ЕГО НАМЕРЕНИЕ…»

В другой раз к Маху обратился человек, «открывший», будто электричество уничтожает атмосферное давление. Мах пригласил этого человека в лабораторию, чтобы повторить опыт. «По всей видимости, этот господин собирается приводить в движение поезд с помощью электрической машины», — сказал он вскользь лаборанту.

Едва посетитель переступил порог, лаборант огорошил его вопросом:

— Не думаете ли вы, что ваше открытие позволит приводить в движение поезд?

Не говоря ни слова, гость взял свою шляпу и исчез навсегда.

«Очевидно, я угадал его намерение и лишил его возможности посвятить меня в тайну своего „прибыльного“ предприятия», — сказал Мах лаборанту, изумленному таким неожиданным оборотом дела.

«БЕСПАМЯТНАЯ СОБАКА»

Редактор первых томов энциклопедии Брокгауза и Ефрона, ректор Петербургского университета И. Андреевский был необычайно жаден. Во время подготовки статей он несколько раз «забыл» уплатить деньги за работу сотрудникам издания, переведя причитающиеся им деньги на свое имя. Когда же ему напоминали об этом, он хлопал себя по лбу и горестно причитал: «Ах я собака беспамятная…» И тем дело кончалось.

Обманутые сотрудники жестоко отомстили Андреевскому. В соответствующем томе энциклопедии они напечатали коротенькую, в одну строчку, статью: «Беспамятная собака — собака, жадная до азартности».

ТРУДНОСТИ ПЕРЕВОДА

Когда М. Салтыков-Щедрин учился в лицее, француз-учитель, взявшись переводить на французский язык хрестоматию по русской истории, затруднился в понимании фразы: «Новгородцы та́кали, та́кали, да и прота́кали».

Разрешить затруднение взялся один из самых способных учеников лицея.

«Выражение „та́кать“, — сказал он учителю, — прообразует мнение сведущих людей, а выражение „прота́кать“ предвещает, что мнения эти будут оставлены без последствий».

БЕЗ «ЯВЛЯЕТСЯ»

Президент АН СССР С. Вавилов очень требовательно относился к языку. Доктор физико-математических наук Н. Толстой вспоминает, как однажды удивил его Вавилов.

— Вам поручается перевести книгу Принсгейма. Я буду редактировать. Предупреждаю, чтобы в книге не было ни одного «является». Это «является» пошло от немецких философов-идеалистов. Это русские гегельянцы в сороковых годах прошлого века ввели. Безобразие! Все, что угодно, можно сказать по-русски без «является».

ЛОШАДИ В МОСКВЕ, А КОНИ В ПЕТРОГРАДЕ…

Известный русский юрист А. Кони после революции читал много лекций и докладов в самых отдаленных районах Петрограда, куда старому и больному человеку добираться было очень трудно. Студенты университета добились того, что Наркомпрос выделил ему в 1920 году «лошадь с экипажем» из бывшего Конюшенного ведомства. Однако через несколько месяцев всех лошадей этого ведомства перевели в Москву, и А. Кони лишился этого средства передвижения.

«Подумайте, — шутил неунывающий ученый, — лошади в Москве, а Кони в Петрограде!»

БЕЗ ИЗМЕНЕНИЙ…

Венский врач Нотнагель брал с лечившихся у него пациентов за первый визит 25 крон, а за последующие — 10 крон. Один скупой чиновник, явившись к Нотнагелю впервые, решил представиться постоянным пациентом и обратился к врачу с улыбкой:

— А ведь я снова к вам, господин доктор!

Нотнагель осмотрел пациента, а затем, также с улыбкой, сказал:

— Без изменений. Прошу продолжать принимать те лекарства, которые я выписал вам в прошлый раз.

«САМ Я ПРОСТОЙ ЧЕЛОВЕК»

Резерфорд был убежден, что по своей сущности природа проста, и любая кажущаяся сложность отражает только недостаток наших знаний: «Я думаю, что все очень просто, так как сам я простой человек». На докладах, когда он председательствовал, Резерфорд безжалостно выискивал физический смысл в математических вычислениях, заявляя: «Я простой человек и хочу услышать простой ответ!»

«Я И ПОДНИМАЮ ВОЛНУ»

Когда зашел разговор о больших успехах, последовавших в физике один за другим, кто-то из друзей Резерфорда заявил ему: «Вы всегда на гребне волны!» — «Верно, но это ведь я и поднимаю эту волну», — ответил Резерфорд.

«ЕСЛИ БЫ Я НАПИСАЛ ВСЕ ЭТО!»

Великого систематизатора живой природы шведского биолога Карла Линнея постигла жестокая участь: в старости он потерял память. И когда на склоне лет ему попадались его собственные сочинения, он, читая их, восклицал: «Как это прекрасно! Если бы я написал все это!»

«ТЕПЕРЬ ЯСНО, КАК ЛЕГКО ЭТО СДЕЛАТЬ»

Центральным научным событием 1614 года было «Описание удивительных таблиц логарифмов», опубликованное шотландским математиком Дж. Непером. Современников Непера больше всего поразила гениальная простота его великого математического изобретения.

«Боже мой, — писал Неперу оксфордский математик Г. Бриггс, — я предпринял длительное путешествие со специальной целью увидеть вашу особу и узнать, какими должны быть ум и изобретательность человека, первым открывшего… логарифмы; узнав, как вы создали их, я удивляюсь, почему никто не создал их раньше, поскольку теперь ясно, как легко это сделать».

ВЕЛИКИЕ МАТЕМАТИКИ ВСТРЕЧАЮТСЯ ЧАЩЕ, ЧЕМ ЖУЛИКИ…

Когда в 1913 году английский математик Харди получил несколько писем из Индии, он был совершенно ошеломлен. В письмах без доказательств было приведено несколько формул, совершенно новых.

«Достаточно было бросить на них один взгляд, — вспоминал Харди, — чтобы убедиться в том, что они могли быть написаны только математиком самого высшего класса. Они должны были быть верными, так как если бы они были неверны, то ни у кого не хватило бы воображения их изобрести».

Имя автора ему ни о чем не говорило, и Харди поначалу заподозрил, что его искусно вводят в заблуждение, что под именем клерка Раманужана из Мадраса скрывается какой-нибудь корыстолюбивый жулик. Но эту мысль Харди сразу же отбросил: «Великие математики встречаются все же чаще, чем жулики или лжеученые, обладающие такой математической изобретательностью».

ЧИСЛО СВЯТЫХ НЕ СООТВЕТСТВУЕТ ЧИСЛУ БРОНЕНОСЦЕВ…

В конце XIX века английский парламент был страшно обеспокоен слухами о том, что на русских черноморских верфях заложено сразу пятнадцать новейших броненосцев. Вспомнив, что после Крымской войны Россия не имела права строить крупные корабли на Черном море, английские дипломаты направили русскому правительству протест против постройки двенадцати «апостолов» и трех «святителей». На это им дан был ответ, что на Черном море заложены два корабля: «Двенадцать апостолов» и «Три святителя», и что число святых не соответствует числу броненосцев.

ТЕПЕРЬ ЭТО НАЗЫВАЮТ ТАВТОЛОГИЯМИ…

Среди многочисленных определений математического доказательства есть и такое: математическое доказательство — тавтологическое преобразование определений и других лингвистических правил. Это значит, что процесс математического доказательства не должен привносить ничего такого, что не содержалось бы в посылках. Другими словами, каждый верный результат математического доказательства есть тавтологическое повторение на разные лады одного и того же. «Математика и своей основе есть только цепочка тавтологий…»

Это заявление венского математика Л. Виттгенштейна вызвало большое неудовольствие у многих математиков, которые привыкли связывать со словом «тавтология» представление о пустой болтовне, о предложениях, которые без ущерба для слушателей или читателей можно легко опустить.

«Теперь все это называют тавтологиями», — с горечью писал один известный современный математик в предисловии к своей книге о фигурах и числах, содержащей массу новых нетривиальных результатов.

КАКОЙ КОЛЛЕДЖ ЗАКОНЧИЛ ДОКТОР ВАТСОН?

Да, да, тот самый доктор Ватсон, который прославился описанием замечательных приключений своего друга Шерлока Холмса. Конан Дойль в своих книгах ничего не сообщил по этому поводу, поэтому за дело взялись члены американского общества «Бейкер-стрит джорнел», занимающегося уже много лет изучением рассказов о Шерлоке Холмсе.

Член этого общества В. Ветерби на основе тщательного изучения текста рассказов и культурных, географических, метеорологических и политических условий, на фоне которых развивается действие рассказов, установил, в частности, что доктор Ватсон — выпускник Йельского колледжа. В подтверждение своей мысли Ветерби приводит несколько высказываний доктора, в которых тот допустил грамматические ошибки. «Выпускник Гарвардского колледжа никогда не смог бы сделать таких ошибок, — пишет Ветерби, — следовательно, доктор Ватсон мог быть выпускником только Йельского колледжа…»

«А ВЫ ПУСТИТЕ ВАШУ ЛИНЕЙКУ В ВОДУ…»

Как-то раз один изобретатель пригласил и себе австрийского физика Э. Маха и показал ему линейку, причудливо обвитую шнуром.

— Я, — сказал он Маху, — никогда не сомневался в том, что сила действия равна силе противодействия. Но один мой знакомый рассказал мне, что в Южной Америке видел животное, которое так легко перескакивает с ветки на ветку, что не сообщает им ни малейшего сотрясения. Я специально поехал в Южную Америку и убедился: прыжки этих животных опровергают закон равенства действия противодействию. Вернувшись из Америки, я стал экспериментировать, и мне удалось построить прибор, в котором тело, обтянутое шнуром, приобретает стремление к движению в одну сторону.

С этими словами изобретатель взял в руки линейку и, шагнув к двери, объяснил Маху:

— Я чувствую, как меня тянет туда, и двери.

— Если это так, — сказал Мах, — то вы легко убедите в этом всякого, пустив линейку в воду. Тогда она без всякого вмешательства должна будет все время плыть в одну сторону.

Изобретатель обещал это сделать, и «с тех пор в течение двадцати лет я ничего не слышал об этом эксперименте», — вспоминал потом Мах.

«У МЕНЯ НЕТ КАРТОНА…»

Как-то раз в лабораторию к Маху пришел работать молодой ученый. Работа сперва пошла хорошо. Но вот однажды, когда Мах подошел к нему с вопросом: «Ну, что вы поделываете?», он получил в ответ: «Ничего. У меня нет картона для нового кружка».

— Ну, если это мешает вашей работе, — сказал Мах, — вы недалеко пойдете в науке.

ЕДИНСТВЕННЫЙ, ИСТИННО ЛЕЧЕБНЫЙ ГАЗ

Открытие в конце XVIII века сразу нескольких дотоле неизвестных газов вызвало такое большое возбуждение в обществе, что в Бристоле, в Англии, был основан «Пневматический институт» для изучения лечебных свойств газов. Инспектором института был приглашен знаменитый химик Г. Дэви. Но ожидания учредителей института были обмануты. «Из всех газов, — заявил Дэви, — истинным лечебным средством оказался лишь один: натуральный чистый воздух…»

«ВЕЛИ ЕМУ ПОЛОСКАТЬ БУТЫЛИ…»

Зайдя к своему приятелю по Королевскому институту некоему Пепи, Г. Дэви как-то сказал ему:

— Вот письмо одного юноши, который посещал мои лекции. Он просит дать ему занятие в институте. Что мне с ним делать?

— Что с ним делать? — удивился Пепи. — Вели ему полоскать бутыли! Если он согласится, то из него что-нибудь выйдет, если же нет — то он ничего не стоит.

Юноша согласился полоскать бутыли и доказал, что он стоит очень многого. Это был Михаил Фарадей.

«ЕДИНСТВЕННОМУ НЕТРУДНО БЫТЬ И ЛУЧШИМ»

Когда известный русский геодезист В. Витковский во время поездки в США осматривал достопримечательности Сент-Луиса, один местный житель, большой патриот родного города, убеждал его осмотреть городской ботанический сад. «Этот сад, — говорил он, — лучший и единственный в Штатах».

«Если он единственный, то ему, конечно, нетрудно быть и лучшим», — резонно заметил Витковский.

«РАССКАЖИТЕ МНЕ ЧТО-НИБУДЬ…»

Когда молодой Энрико Ферми учился в Нормальной школе в Пизе, его гениальная одаренность не составляла никакого секрета ни для кого из профессоров.

Один из них — профессор Пуччанти — быстро понял, что он мало чему может научить своего студента, зато сам может многое почерпнуть от него. Поэтому нередко он приглашал к себе Ферми и с величайшим простодушием и честностью просил; «Расскажите мне что-нибудь из физики…»

«ПОЧЕМУ СЕЙЧАС ТАК МНОГО ГОВОРЯТ ОБ ЭТИХ ЧЕРТОВЫХ ШТУЧКАХ?»

Ни один флот не противился так упорно принятию идеи подводного плавания, как английский. Адмиралы могущественнейшего броненосного флота в мире не могли поверить, что маленькая подводная лодка, без брони, без крупнокалиберных пушек, может представить какую-либо опасность их грозным эскадрам. Буквально накануне первой мировой войны, в которой так грозно и трагически проявилась мощь подводного оружия, один английский адмирал говорил с недоумением: «Когда я поступил на службу во флот, мало кто интересовался торпедами. Я не могу понять, почему все так много говорят сейчас об этих чертовых штучках».

«БУДЬТЕ ВЫ ПРОКЛЯТЫ!»

С другим английским адмиралом на маневрах произошел такой случай. Молодой офицер — командир подводной лодки — трижды выходил в атаку на флагманский линейный корабль и трижды успешно атаковал его. Однако флагманский корабль продолжал участвовать в маневрах. Тогда командир лодки почтительно напомнил адмиралу, что его корабль «потоплен» и должен выйти из строя. «Будьте вы прокляты!» — взвился сигнал на мачте флагманского корабля.

«СМОТРИ, КАКОЙ Я УМНЫЙ!»

Великий физик современности итальянец Э. Ферми считал, что в физике не может быть места для путаных мыслей, что физическая суть дела должна быть объяснена без сложных формул и туманных рассуждений. Будучи выдающимся математиком, Ферми, однако, не рассматривал ее как цель, но лишь как средство. «Математика сегодня, — говорил он, — это не передовая наука времен Гаусса; слишком часто сегодня математик или физик с математическим складом ума выдумает трудную задачу, решит ее, а потом ходит, приговаривая: „Смотри, какой я умный!“»

«УТЕШИЛА МЕНЯ ТОЛЬКО ПОСЛЕДНЯЯ ФРАЗА…»

В некотором роде противоположностью Ферми был американский физик Оппенгеймер, который обладал даром даже простые физические проблемы излагать языком абстрактным и туманным. Эту манеру переняли у Оппенгеймера и многие его ученики. Как-то раз Ферми довелось слушать лекцию одного из оппенгеймеровских учеников, который рассказывал слушателям о теории бета-распада, созданной Ферми.

— Эмилио, — сказал Ферми после лекции своему другу Э. Сегре. — Я становлюсь старым и ни на что не годным. Я уже не могу уследить за высоконаучными теориями учеников Оппенгеймера. На их семинаре я был подавлен своей неспособностью понять их. Утешила меня только последняя фраза: «В этом и состоит фермиевская теория бета-распада».

ПОЖЕЛАНИЕ ФАЛЕСА МИЛЕТСКОГО

В 585 году до нашей эры, когда граждане греческого города Милет ломали голову над вопросом, вмешаться им в войну лидийцев и мидян или нет, обитатель этого города философ Фалес дал им совет не вмешиваться в распрю. Фалес исходил при этом, что, по его расчетам, вот-вот должно было случиться солнечное затмение. Милетцы последовали совету философа и не пожалели об этом. Едва лидийцы и мидяне сошлись в поле, как солнце на небе исчезло.

Ужас и страх охватили сражающихся, и подоспевшие на место битвы милетцы без труда пленили и тех и других.

После этого милетцы пришли к Фалесу и спросили его, какую награду он хотел бы получить за свои открытия.

«Мне будет достаточно, — ответил философ, — если, рассказывая другим о моих открытиях, вы будете говорить, что они принадлежат мне».

ГЛУБОКОЕ УБЕЖДЕНИЕ МАРШАЛА ЖОФФРА

В годы первой мировой войны французский маршал Жоффр был заменен на посту главнокомандующего маршалом Фошем накануне знаменитого сражения на Марне.

Это впоследствии породило среди историков массу споров: кого же считать организатором победы на Марне — Жоффра или Фоша?

Наконец историки решили спросить об этом самого Жоффра.

«Я не знаю, кто выиграл сражение на Марне, — ответил престарелый маршал. — Но я знаю одно: если бы это сражение было проиграно, то виноват в этом был бы я».

БЫСТРЕЙШЕЕ ИЗ ПРЕВРАЩЕНИЙ

Эрнест Резерфорд был награжден Нобелевской премией по химии за создание теории радиоактивного распада атомов. На вопрос журналиста: как ему, физику, удалось получить премию по химии, профессор ответил:

— Мне приходилось иметь дело со всевозможными превращениями весьма различной длительности, но быстрейшее из всех, мне известных, — это мое собственное превращение из физика в химика: оно произошло в мгновение ока.

БОЛЬШОЙ ШУМ И МАЛЕНЬКИЙ ШУМ

Великий Бетховен за всю жизнь не смог освоить четырех арифметических действий. Умножение и деление остались для него тайной за семью печатями. И до конца дней своих гениальный композитор, чтобы умножить 12 на 60, писал число 12 шестьдесят раз подряд и складывал их.

Математики не остались в долгу у композиторов. Один из крупных математиков, австриец Вега, был настолько чужд музыке, что не раз говаривал: «Нет ни хорошей, ни плохой музыки. Есть только большой шум и маленький шум».

ТЕЛЕСКОП СЛИШКОМ СИЛЕН

В конце XIX века американский астроном Ловелл произвел сенсацию, заявив, что ему удалось обнаружить на поверхности Марса каналы — следы разумной деятельности марсиан. Неудивительно, что первым объектом, на который был направлен в 1904 году новейший 100-сантиметровый телескоп Йеркской обсерватории, стал именно Марс. Но, увы, астрономы, прильнувшие к окуляру телескопа, не обнаружили на Марсе ничего, что можно было бы приписать разумной деятельности… Это дало повод йеркским астрономам направить Ловеллу телеграмму: «Телескоп Йеркса слишком силен для каналов Марса».

ТЫ НЕ БОЙСЯ, Я САМ БОЮСЬ…

Визит молодого Энрико Ферми в Геттинген — Мекку квантовой механики — не увенчался установлением теплых дружеских отношений между ним и его германскими коллегами-физиками. Много лет спустя Ферми с горечью говорил, что Макс Борн и его ученики, напустив на себя вид всеведения, попросту отпугнули его.

Однако, как выяснилось позднее, геттингенские физики сами робели перед гениальным итальянцем.

«Талант Ферми был столь очевиден и внушал мне такой трепет, — вспоминал потом М. Борн, — что я сам был бы очень рад, если бы он одобрительно похлопал меня по плечу…»

«ПОЗОВИТЕ КО МНЕ ВИЕТА»

В 1554 году французский король Генрих IV принимал в Фонтенбло нидерландского посланника, который в беседе с ним заметил, что во Франции, по всей видимости, нет выдающихся математиков, так как голландец Ван Роуэн, предложивший коллегам придуманную им задачу, в числе своих соперников не назвал ни одного француза.

«Позовите ко мне Виета!» — сказал Генрих IV.

Виет явился, и посланник вручил ему письменное обращение Ван Роуэна ко всем математикам, в котором предлагалось решить уравнение 45-й степени.

45х — 3795x³ + 9563x⁵ — 1138500x⁷ + 7811375x⁹ — 34512075x¹¹ + 105306075x¹³ — 232676280x¹⁵ + 384942375x¹⁷ — 488494125x¹⁹ + 483841800x²¹ — 378658800x²³ + 236030652x²⁵ — 117679100x²⁷ + 469557700x²⁹ — 14945040x³¹ + 3764565x³³ — 740259x³⁵ + 111150x³⁷ — 12300x³⁹ + 945х⁴¹ — 45x⁴³ + x⁴⁵ = a.

В частности, при a =

Роуэн сообщил для облегчения, что значению a =

соответствует решение x

Виет прочел письмо, тотчас же написал решение и на следующий день прислал еще 22 других!

НЕФТЬ ДЫРОЧКУ НАЙДЕТ

В 1939 году в кабинет главного инженера Главнефтедобычи Наркомтяжпрома вбежала взволнованная раскрасневшаяся девушка и поставила на стол пузырек с темной жидкостью. Эта жидкость, утверждала она, появилась в недавно вырытом колодце у нее на даче. Анализ показал, что темная жидкость — чистейшая нефть…

Нефть под Москвой! Кому из специалистов не была известна эта гипотеза академика И. Губкина? Кому, как не Губкину, следовало сообщить об этом в первую очередь? Как и следовало ожидать, Губкин мгновенно примчался в Наркомат и вместе с девушкой отправился в дачный поселок на поиски нефти. И что же? Ниточка поисков привела его к прохудившейся цистерне, врытой в землю неподалеку от колодца. Нефть, которая всегда дырочку найдет, просачивалась в недавно вырытый колодец…

«Все равно я твердо уверен, — сказал Губкин, — что нефть под Москвой есть. И эта уверенность рано или поздно оправдается!»

«ОГРОМНЫЕ, КАК ВОРОТА АМБАРА…»

В ядерной физике для обозначения поперечных сечений ядерных реакций применяется термин «барн». Если заглянуть в словарь, то с удивлением обнаруживаешь, что это слово означает «амбар», «сарай». Спрашивается, какое отношение имеют амбары к ядерным реакциям?

Заинтересовавшись этим вопросом, итальянский физик Э. Сегре спросил Ганса Бете, чем он руководствовался, вводя в науку такой термин.

— Да когда мы начали измерять поперечные сечения захвата тепловых нейтронов у различных элементов, они оказались огромными, как ворота амбара, — ответил Бете. — Поэтому, кстати говоря, на обложке справочника по сечениям мы поместили изображение амбара…

«ХОЧУ ИЗБАВИТЬ АФИНЯН ОТ НОВОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ…»

Великий философ Аристотель в жизни был малоприятным и резким человеком. Поэтому, когда умер Александр Македонский — его воспитанник и покровитель, — Аристотель понял, что его может постигнуть участь философа Сократа, осужденного афинянами на смерть.

Не дожидаясь такого поворота дел, Аристотель поспешил сбежать из Афин. «Хочу избавить афинян от нового преступления против философии», — объяснил он друзьям причину своего бегства.

«…НАЗВАНИЯ КОТОРЫХ НЕ ПОМНЮ»

Люди, лично знавшие гениального итальянского физика Энрико Ферми, утверждали, что он ясно понимал, какое место он занимает в науке, и был чужд ложной скромности и самоуничижения. Но чувство тщеславия, желание потрясать своими титулами и наградами никогда не омрачало жизни этого выдающегося ученого.

Когда в зрелом возрасте Ферми пришлось заполнять официальную анкету, в которой требовалось указать эти титулы, он простодушно написал: «Состою членом ряда ученых обществ, названия которых не помню».

«БУДУТ НАЗНАЧАТЬ НЕ АСТРОНОМОВ»

Когда английская королева Анна посетила знаменитую Гринвичскую обсерваторию, она была поражена ничтожным окладом жалованья, выплачиваемого главе обсерватории. Поэтому она заявила руководителю обсерватории астроному Брадлею, что позаботится о повышении его жалованья. Испуганный Брадлей умолял ее не делать этого: «Когда место станет приносить доход, — убеждал Брадлей королеву, — на него начнут назначать не астрономов».

«Я ЗАНИМАЮСЬ ДЕЛОМ…»

Люди, знакомые с молодым Т. Эдисоном, были убеждены в том, что он был религиозным человеком, ведь каждый день он непременно посещал церковь. Каково же было их разочарование, когда выяснилась истинная причина этих посещений! Церковь находилась на половине пути между домом Эдисона и мастерской, где он работал, и он зимой заходил в нее погреться, а летом — побыть в прохладе. Эдисон был вообще чужд религии и мистики. Когда Р. Дизель спросил его, думает ли он когда-нибудь о смерти, Эдисон резко ответил: «Я занимаюсь делом, а не метафизикой!»

«ИНАЧЕ ЖАР СПУСТИШЬ»

Во время исследования фотоэффекта Столетов и его ассистент Усагин столкнулись с таинственным явлением: каждый день в определенный час зеркало высокочувствительного гальванометра начинало отклоняться совсем не в ту сторону, в какую ему было положено. Были рассмотрены и устранены все возможные причины этих отклонений — и тем не менее они неизменно происходили снова и снова.

Разгадка пришла в тот день, когда исследователи сделали перерыв: проходя по помещению, которое находилось под кабинетом, где велись измерения, Усагин увидел истопника с огромной железной кочергой.

«Это ты, что ли, каждый день в это время орудуешь своей кочергой?» — раздраженно накинулся на него Усагин.

«А то как же, — ответил тот, — самое время, иначе жар спустишь…»

ОДНО ВЫТЕКАЕТ ИЗ ДРУГОГО

Как-то раз среди сотрудников известного английского авиаконструктора Де Хевиленда зашел спор: в чем секрет его технических успехов? В конце концов все склонились к мнению: все решения Де Хевиленда оказывались правильными, ибо основывались на большом инженерном опыте.

— Это верно, — сказал Де Хевиленд, когда сотрудники спросили его самого. — Но хитрость вся в том, что большой инженерный опыт может появиться лишь в результате неправильных решений…

«МАЛО БЫТЬ ВСЕГДА ПРАВЫМ…»

Одним из самых одаренных сотрудников Эдисона был Френк Аптон. Образованный инженер, он занимался математическим обсчетом технических идей, выдвигаемых великим изобретателем. Поднаторевший в таких расчетах, Аптон нередко обнаруживал техническую бесперспективность изобретений, которые казались удачными Эдисону. И частенько упрямому изобретателю приходилось после больших затрат убеждаться, что Аптон был прав.

В один из таких моментов раздосадованный Эдисон раздраженно сказал Аптону:

— Мало оказываться всегда правым, Френк. Важно, чтобы и другие, а главное — начальство, считали, что вы правы.

«ТАК ЖЕ ТОЧНО…»

Было время, когда лауреат Нобелевской премии физик Вигнер носил фамилию — Уинстон, а Ферми — Фармер. Произошло это во время второй мировой войны, когда в целях сохранения военной тайны многим физикам, работавшим над атомной бомбой, пришлось дать вымышленные фамилии.

Однажды Вигнер с Ферми спешили на работу, а охранник, проверявший пропуска в проходной, почему-то усомнился, что фамилия Вигнера «Уинстон», и задержал его. Тогда Вигнер обратился к Энрико Ферми с просьбой подтвердить, что он Уинстон.

В ответ на эту просьбу знаменитый физик сказал охраннику:

— То, что этот человек Уинстон, так же точно, как то, что я — Фармер.

АВТОМОБИЛЬ НЕ ДОЛЖЕН ОТЛИЧАТЬСЯ ОТ СЕРЕБРЯНОГО ДОЛЛАРА

Планируя массовое производство автомобилей, Генри Форд поставил перед собой цель добиться такой постановки дела, чтобы собранный автомобиль мог идти в продажу без опробования, без испытаний. Когда утомленные требовательностью Форда сотрудники говорили ему, что достичь этого невозможно, Форд упрямо твердил:

— Серебряные доллары выходят из монетного двора совершенно одинаковыми. И автомобили, выходящие из ворот нашего завода, тоже должны быть совершенно одинаковыми…

Я СТАРАЛСЯ НЕ ГОВОРИТЬ О ТРЕХ ВЕЩАХ…

Многие ученые, инженеры и техники, работавшие с американским изобретателем Элиху Томсоном, отзывались о нем как об очень тактичном человеке, с которым легко и приятно было работать.

Как-то раз сын спросил Элиху, как ему удавалось так хорошо ладить с окружающими.

— Люди не выносят, когда им говорят о трех вещах, — ответил изобретатель. — О том, что у них плохой вкус, что они не умеют думать и что они не умеют обращаться с другими людьми. Так вот, я всегда старался не говорить с людьми об этих трех вещах…

«ЕСЛИ НЕ СЧИТАТЬ ТОГО, ЧТО ПРОИЗОШЛО ЧЕРЕЗ СОРОК ЛЕТ…»

Ходили упорные слухи, что Эдисон занялся вопросами электрического освещения, разгневавшись на газовую компанию, которая за неуплату по счетам отключила у него в лаборатории газ. В 1920 году редактор одного журнала решил проверить этот слух и послал письмо с просьбой рассказать, как было дело, самому Эдисону. Ответ великого изобретателя был написан на обратной стороне письма. Вот он:

ТРИ ОБЯЗАННОСТИ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ

В годы первой мировой войны Эдисона пригласили работать в Совещательный комитет по морским делам, от которого ожидали ценных для флота предложений.

Наблюдая за работой адмирала, возглавлявшего работу комитета, Эдисон пришел к выводу, что у председателя три обязанности.

Он должен читать бумаги для того, чтобы убедиться, что они не заслуживают этого, с удовольствием терпеть дураков и немедленно отвечать на письма.

ОППОНЕНТ — ЗНАЧИТ ВОЗРАЖАЮЩИЙ

Академику Алексею Николаевичу Крылову довольно часто приходилось выступать оппонентом на защите проектов и диссертаций. Однажды свое выступление он начал так: «Оппонентом в Древнем Риме назывался человек, на обязанности которого было бежать у колесницы Цезаря, возвращающегося с победой в Рим, — и выкрикивать ему всякие хулы и порицания, перечисляя всевозможные его недостатки, дабы он не возгордился. Так и я, начну с недостатков…»

УЧЕНЫЙ СОВЕТ НЕ БАНЯ…

Когда во второй половине XIX века во многих европейских странах начали появляться ученые-женщины, они далеко не всегда получали признание со стороны ученых-мужчин. После того как Эми Нетер была избрана профессором математики в Геттингене, среди ее коллег-мужчин возникли даже дебаты: может ли женщина присутствовать на заседаниях ученого совета университета? Спор решил известный немецким математик Д. Гильберт: «Разве ученый совет — баня, что на него нельзя допустить женщину?»

АРХИЕРЕЙ И ВОЛЖСКАЯ ГЭС

В 1913 году самарский архиерей Симеон узнал, что группа русских инженеров выступила с предложением построить неподалеку от Самары гидроузел. Он тут же написал об этом графу Орлову-Давыдову: «На Ваших потомственных исконных владениях прожектеры Самарского технического общества совместно с богоотступником инженером Кржижановским проектируют постройку плотины и большой электростанции. Явите милость своим прибытием сохранить божий мир в Жигулевских владениях и разрушить крамолу в зачатии». Что стало с архиереем — неизвестно, а идея Г. Кржижановского не пропала. Волжская ГЭС имени В. И. Ленина в 1959 году вышла на полную мощность.

«ЧТО ДЕЛАТЬ?»

Когда в 1909 году известный американский исследователь Роберт Пири достиг Северного полюса, то, возвращаясь, он телеграфировал президенту США Тафту о своих успехах и о том, что он преподносит полюс в дар президенту своей страны. Не эту телеграмму Тафт ответил: «Благодарю за щедрый дар, но не знаю, что с ним делать».

СМОТРЯ ЧЕМУ НАУЧИЛ ОПЫТ

Как-то раз помощники Генри Форда предложили повысить в должности одного работника. При этом они обосновывали свое предложение тем, что кандидат на повышение долго работал на фордовском предприятии и потому приобрел большой опыт.

«Я не возражаю, — сказал Форд. — Человек с опытом, конечно, предпочтительнее новичка… Если только этот опыт не научил его отлынивать от работы».

КОГДА ЗАКОН СОХРАНЕНИЯ ЭНЕРГИИ НЕ ВЫПОЛНЯЕТСЯ

Достраивая величайшее судно XIX века «Грейт Истерн», его создатель английский инженер И. Брюнель работал буквально на истощение. Видя это, помощники Брюнеля умоляли его беречь свои силы. На это он неизменно отвечал: «Не думайте, что если вы бережете силы, то у вас их будет от этого больше».

ЗВЕЗДА, ОТКРЫВШАЯ АСТРОНОМА

Однажды в созвездии Кассиопеи датский дворянин Тихо Браге обнаружил новую яркую звезду. Разгораясь все ярче и ярче, она вскоре стала видна даже днем, но потом начала быстро тускнеть и вскоре совсем исчезла с небосвода. Пораженный дворянин поспешил опубликовать книгу о результатах своих наблюдений, снабдив их массой астрологических пророчеств. Но, увы, все эти предсказания оказались чистейшей фантазией и ни одно из них не оправдалось. Тем не менее Великий Иоганн Кеплер высоко ценил эту первую книгу Тихо Браге. «Пускай эта звезда ничего не предсказала, — говорил он, — зато она открыла человечеству великого астронома!»

НЕ ЛАБОРАТОРИЯ ДЕЛАЕТ ХИМИКОВ

В конце XIX века химическая лаборатория Сорбоннского университета в Париже размещалась в великолепных помещениях, которые казались прямо-таки дворцами тем, кто помнил давние времена. Как-то раз французский химик профессор Фридель, показывая своему гостю эти роскошные лаборатории, случайно набрел на жалкую каморку под лестницей. «Здесь работал великий Вюрц!» — произнес он. И сам пораженный контрастом между средствами, которыми располагал Вюрц, и достигнутыми им результатами, поспешил добавить: «Видно, не лаборатория делает химиков!»

В ШВЕЦИИ ВСЕ РАЦИОНАЛЬНЕЕ, ЧЕМ В ДАНИИ

Однажды, находясь в Швеции, знаменитый датский физик Нильс Бор поехал со своими родными и друзьями встречать брата. Прибыв на вокзал, Бор отправился за перронными балетами на всю компанию. Вскоре он вернулся с билетами очень расстроенный и обескураженный.

«Все-таки в Швеции дело поставлено рациональнее, чем у нас в Дании — грустно сказал он. — У нас билетные автоматы работают на электричестве, а здесь на каждом автомате надпись, предлагающая покупателю прежде, чем опустить монету, стать на небольшую площадку. Таким образом, здесь автомат срабатывает за счет силы тяжести, не расходуя дорогой электроэнергии…»

Когда встречающие подошли ко входу на перрон, контролер отказался пропустить их.

— Это не перронные билеты, — объяснил он Бору. — Это квитанции весов-автомата, на которых вы почему-то взвешивались несколько раз…

НЕ ВПАДАЯ В УНЫНИЕ

Во время одной из пресс-конференций журналисты спросили Эдисона, в чем он видит главный секрет своих успехов. «Я никогда, ни при каких обстоятельствах не позволял себе впадать в уныние», — ответил великий изобретатель.

ЧЕМ ЖИВ ЧЕЛОВЕК?

Разработка систем жизнеобеспечения для космических кораблей потребовала уточнения многих характеристик и параметров человеческого организма.

И что же выяснилось в результате этих исследований? Оказывается, потребность человеческого организма в воде составляет около 2,5 кг в сутки. За это время он потребляет также 0,9 кг кислорода и выдыхает 1 кг углекислого газа и 190–200 г метаболической воды. Для поддержания жизнедеятельности человеку необходимо примерно 550 г обезвоженной пищи в сутки. Кроме воды и углекислого газа, человеческий организм выделяет огромное множество всевозможных химических соединений.

Так, в стоматических отходах насчитывается до 149 различных веществ, в кожных выделениях — 271, в кишечных — 196, в моче — 183.

Всего же организм выделяет около 400 химических соединений, относящихся к 22 химическим группам.

ЧТО ТАКОЕ ОШИБКА?

Известный английский физик Дирак любил выражаться точно и требовал точности от других. Однажды на семинаре, который вел ученый, в конце длинного вывода студент обнаружил, что знак в окончательном выражении у него не тот. «Я в каком-то месте перепутал знак», — сказал он, всматриваясь в написанное. «Вы хотите сказать — в нечетном числе мест», — поправил с места Дирак.

НЕ НУЖНО ИЗБЫТОЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ

Краткость Дирака хорошо известна в ученом мире. Однажды на статье, которую Дирак не хотел предавать гласности, ему посоветовали написать: «Воспрещается публикация в любой форме». На лице его отразилось крайнее неудовольствие. Он возражал против слов в «любой форме», находя их совершенно излишними.

НЕТ, НАШЕГО ПЛАНКА ВАМ НЕ ПОНЯТЬ…

Вскоре после приезда в Берлин знаменитый создатель квантовой гипотезы Планк забыл, в какой аудитории он должен читать лекцию, и зашел в канцелярию, чтобы узнать об этом. «Скажите, пожалуйста, — обратился он к пожилому человеку, который ведал канцелярией, — в какой аудитории профессор Планк сегодня читает лекцию?» Старик похлопал его по плечу. «Не ходите туда, юноша, — сказал он. — Вы еще слишком молоды, чтобы понимать лекции нашего мудрого профессора Планка».

КТО ТАКОЙ КЕЛЬВИН?

В 1892 году В. Томсону было пожаловано звание лорда. Он выбрал себе фамилию Кельвин, по названию маленькой речки, протекавшей в Глазго, около университетских зданий. Его новое имя вызвало массу недоразумений. Один выдающийся электрик писал: «Какой-то Кельвин стал претендовать на, гальванометр, который, как всему миру известно, изобретен В. Томсоном».

НЕТ СРЕДСТВ НА ОПЫТЫ

Прусский король Фридрих II, считая себя человеком эрудированным, любил беседовать с членами своей академии наук, подчас задавая во время этих бесед нелепейшие вопросы. Однажды он спросил академиков: «Почему бокал, наполненный шампанским, дает более чистый звон, чем бокал, наполненный бургундским?» Профессор Зульцер от лица всех присутствующих академиков ответил: «Члены академии наук при том низком содержании, которое назначено им вашим величеством, к сожалению, лишены возможности ставить подобные опыты».

СООБЩИТЕ ЧТО-НИБУДЬ ПОСОДЕРЖАТЕЛЬНЕЕ

Однажды кайзер Вильгельм II посетил немецкий музей в Мюнхене. Руководство музея обратилось к знаменитому Рентгену с просьбой представить кайзеру физический раздел экспозиции. Рентген согласился и очень обстоятельно и серьезно рассказал обо всех экспонатах. Вильгельм II захотел ответить любезностью и пригласил Рентгена в артиллерийский отдел музея, где он сам решил блеснуть эрудицией. Но, увы, послушав кайзера несколько минут, Рентген сказал: «Это знает каждый мальчик. Не можете ли вы сообщить мне что-либо посодержательнее?»

«Я ИССЛЕДОВАЛ, А НЕ ДУМАЛ»

В январе 1896 года В. Рентген проводил беседу с сотрудниками одного американского журнала об открытых им X-лучах. Ученый продемонстрировал своим посетителям по порядку все важнейшие эксперименты с лучами. Он также рассказал в общих чертах о своей опытной установке и описал то, что он наблюдал вечером 8 ноября 1895 года. На вопрос репортера, что он подумал при вспышке платиносинеродистого экрана, Рентген ответил: «Я исследовал, а не думал».

«НАМ ЭТО НЕ НУЖНО…»

В 1923 году канадский ученый-экономист спросил Э. Резерфорда, что он думает о теории относительности. «А, чепуха! — ответил Резерфорд. — Для нашей работы это не нужно».

СЕКРЕТ ПОПУЛЯРИЗАЦИИ

В 1932–1933 годах Э. Ферми, будучи профессором Римского университета, одновременно был одним из редакторов Итальянской Энциклопедии. Желая материально поддержать своего ученика Б. Понтекорво, Ферми предложил ему написать несколько статей для энциклопедии. Когда Понтекорво принес свой первый опыт, Ферми быстро пробежал первые фразы и скучающим тоном произнес: «Я здесь ничего не понимаю». После этого он объяснил неудачливому автору, в чем секрет писания хороших статей в энциклопедию. «Надо, чтобы по крайней мере первая часть статьи — одна десятая или первые две фразы, если статья короткая, — были понятны любому образованному человеку…»

«А КУДА МЫ ЛЕТИМ?»

Во время работы над атомной бомбой многим ученым, оказавшимся в США, были из соображений секретности присвоены псевдонимы. Так, Э. Ферми превратился в Э. Фармера, Э. Вигнер — в Э. Вагнера, Н. Бор — в Н. Бейкера. А у известного физика А. Комптона было даже два псевдонима — Комсток и Комас, в зависимости от того, в каком направлении он ехал. Если на запад — он был Комсток, если на восток — Комас. Однажды в самолете стюардесса разбудила заснувшего Комптона вопросом: «Простите, как ваша фамилия?» На что Комптон ответил встречным вопросом: «Простите, а куда мы летим?»

«ПРЕДПОЛОЖИМ, ЧЕЛОВЕК ИМЕЕТ ФОРМУ ШАРА…»

П. Чебышев как-то читал в Париже лекцию о математической теории конструирования одежды. На лекцию знаменитого русского математика пришли лучшие закройщики и модельеры, законодатели и законодательницы мод. Чебышев начал свою лекцию фразой:

«Примем для простоты, что человеческое тело имеет форму шара…»

Остальное он договаривал в пустоту, так как шокированная публика покинула зал.

СЛИШКОМ МЕДЛИТЕЛЕН…

На протяжении всей своей жизни Эдисон оставался образцом работоспособности и трудолюбия. Его требования к поступающим на службу людям были тоже очень велики. Однажды, когда его спросили о причине увольнения одного из сотрудников, изобретатель ответил: «О, он так медлителен, что ему нужно полчаса, чтобы выбраться из поля зрения микроскопа».

А ЧТО ДАЛЬШЕ?

Знаменитый немецкий ученый патологоанатом Рудольф Вирхов (1821–1902) на экзамене как-то спросил студента:

— Что бы вы сделали как врач, чтобы помочь больному, страдающему от острых болей в почках?

— Прежде всего для снятия боли я дал бы ему морфий, — быстро ответил экзаменующийся.

— Отлично! — поддержал его Вирхов. — А в какой дозировке?

Студент задумался, а потом сказал:

— Полграмма…

— А что бы вы делали потом с трупом? — деловито осведомился Вирхов.

ЗАЧЕМ НАДО БЫЛО ЕЗДИТЬ В АФРИКУ?

Вернувшись из африканской экспедиции, где он изучал сонную болезнь, немецкий микробиолог Роберт Кох (1843–1910) передал в комиссию рейхстага подробный отчет о своих наблюдениях. Через некоторое время он был приглашен в рейхстаг на прием к высокопоставленным чиновникам. Ожидая приема, Кох расположился в зале, где заседала комиссия по государственному бюджету. После, попав на прием, Кох не удержался от шутки:

— Мне кажется, что тяжелые лишения, перенесенные мной в африканской экспедиции, не были вызваны особой необходимостью. Обильный материал для изучения сонной болезни я мог бы получить и здесь, в Германии, наблюдая за поведением многих депутатов на заседании бюджетной комиссии…

ЧТО Ж ТУТ УДИВИТЕЛЬНОГО?

Как-то раз к академику И. Павлову зашел в лабораторию принц Ольденбургский и стал уговаривать его отправиться к нему во дворец, где должен быть такой необыкновенный спирит, который-де заставит Павлова изменить свое отрицательное отношение к подобного рода «чудесам». Павлов отнекивался, говорил принцу, что спиритизм — это шарлатанство, но потом согласился.

Когда его представили спириту, тот сразу же стал величать Ивана Петровича гением.

— Вот видите, — шепнул Павлову принц, — он сразу понял, кто вы.

— Что ж тут удивительного, — ответил Иван Петрович. — Кругом все в мундирах, в лентах, в орденах, а я хотя в простом пиджаке, но мне все оказывают внимание. Значит, я что-нибудь собой представляю.

КАКОЕ ТАМ ДУХОВНОЕ…

Во время этого приема Павлов крепко досадил спириту. Перед началом сеанса он подговорил одного молодого человека из свиты принца. Они сели по двум сторонам от спирита и, как только погасили свет, крепко схватили его за обе руки. Гости напрасно ожидали чуда. Выбившийся из сил спирит, тщетно пытавшийся вырвать свои руки, попросил наконец зажечь свет, заявив, что кто-то оказывает ему сильное духовное противодействие.

— Какое там духовное, — сказал ему Павлов. — Чисто физическое. Смотрите, вы у меня, да и у своего соседа с другой стороны манжеты поотрывали…

ОСМОТР СО ВСЕХ СТОРОН

Знаменитый немецкий агроном, создатель гумусовой теории питания растений А. Тэер (1752–1826) начинал свою карьеру как врач. Один из своих первых визитов он нанес некоему богатому и высокомерному торговцу. Неприятно пораженный молодостью Тэера, торговец бестактно заявил ему:

— Уж больно вы молоды. Со временем, может, из вас и получится хороший врач, но сейчас, прежде чем доверить вам свое здоровье, я должен вас внимательно рассмотреть…

Ошеломленный поначалу Тэер быстро нашелся: встав в позу перед пациентом, он покрасовался перед ним, а потом сказал:

— Теперь, после того как вы рассмотрели меня спереди, осмотрите меня внимательно и сзади!

С этими словами он повернулся к торговцу спиной и ушел.

…И ОН ПЕРЕДУМАЛ

Известному английскому хирургу, основоположнику антисептической обработки ран Дж. Листеру (1827–1912) достался в наследство старый, ветхий жилой дом. Решив его продать, Листер обратился к маклеру.

Тот долго не мог устроить сделку, но наконец покупатель нашелся. Маклер привел его в дом Листера и в присутствии самого хирурга начал расхваливать продаваемую недвижимость. Но когда замороченный покупатель наконец согласился на уговоры, Листер вдруг заявил, что он передумал продавать дом.

Раздраженный несостоявшейся сделкой маклер потом упрекал и корил хирурга, на что Листер смущенно ему отвечал: «Вы так убедительно и красочно расписали покупателю планировку дома, удобства его месторасположения, а также привлекательный внешний вид и добротность самого строения, что мне самому очень захотелось остаться его владельцем».

КТО БЫ МОГ ПОДУМАТЬ…

Когда в конце 1950-х годов в Новгороде были сделаны ценные археологические находки, туда приехал профессор, впоследствии академик И. Петрянов-Соколов. Как-то раз руководитель экспедиции профессор Б. Колчин показал Петрянову старинные оржавевшие ножницы, извлеченные из культурного слоя XI века.

— Какую удивительную сталь варили древние новгородцы, — сказал Колчин. — Смотрите, этими 900-летними ножницами, только что извлеченными из земли, без всякой заточки можно резать бумагу.

— Ну это не фокус, — возразил Петрянов. — Вот если бы они могли стричь волосы, это было бы действительно удивительно…

С этими словами он взял ножницы и, желая доказать, что волосы окажутся не под силу древнему инструменту, неожиданно для самого себя отхватил кусок своей роскошной бороды.

— Кто бы мог подумать, что новгородская земля — отличный природный консерват! — удивился Петрянов, ощупывая остатки бороды.

ЧАЩЕ СМЕЙТЕСЬ!

Когда немецкого биолога Нонне награждали почетной парацельсовской медалью, он согласно обычаю должен был выступить с ответной речью. Нонне, которому в момент награждения исполнилось 92 года, сказал:

— Многие из присутствующих здесь уже немолодые люди, для которых важно экономить свои силы. Быть может, не всем вам известно: чтобы наморщить лоб, человеку нужно привести в действие 30 мускулов, а чтобы рассмеяться — всего лишь 13!

Так вот, чаще смейтесь, дорогие коллеги и друзья!

РЕВАНШ БЕНЦА

Однажды немецкий изобретатель К. Бенц запустил мотор своей машины и осторожно выехал задним ходом на большую площадь. Окинув ее быстрым взглядом. Бенц не обнаружил на ней никаких помех для движения. К несчастью, он не заметил лошади с тележкой, стоявшей в тени дома на другой стороне площади. Тележка была доверху завалена колбасами, сосисками и ветчиной; это колбасник развозил свой товар клиентам. Как только лошадь увидела, что прямо на нее движется странная повозка, она рванулась и понесла, рассыпая по мостовой окорока и колбасы.

Чтобы замять назревавший скандал, Бенцу пришлось скупить весь извалявшийся в пыли товар. «Колбасник мне теперь проходу не дает, — жаловался Бенц своим друзьям, — все благодарит и говорит, что хорошо поторговал в прошлое воскресенье. А послать его к черту мне нельзя. Это самый богатый человек в округе. И я буду не я, если именно ему не всучу мою первую машину. Это будет мой реванш».

СКОЛЬКО СТОИТ СЛАВА МОНАРХА

Когда 13 марта 1781 года английский астроном Гершель открыл еще неизвестную планету солнечной системы, в честь своего покровителя английского короля Георга III он решил назвать ее Георгиевой звездой. Но европейские астрономы не приняли этого наименования и после неудавшейся попытки дать ей имя Гершеля согласились на том, что новую планету следует назвать подобно другим планетам. Так с всеобщего одобрения планету стали именовать Ураном. Усердие Гершеля, однако, не осталось незамеченным. Вскоре Георг III назначил его королевским астрономом с жалованьем 200 фунтов стерлингов. Это дало повод другу Гершеля сэру Уильяму Уатсону сострить: «Никогда еще монархи не покупали так дешево честь свою и славу».

ПОПРОБУЙ САМ…

Как-то раз, когда популярный берлинский врач Э. Хейм принимал экзамены на медицинском факультете, у него разболелся зуб, да так, что он вынужден был его удалить. Небольшая операция показалась Хейму более болезненной, чем он ожидал. После этого он записал в свой дневник:

«Полагаю, что всякому практикующему врачу было бы полезно хотя бы один раз за время своей практики ощутить самому более или менее значительную физическую боль… Тогда он наверняка не останется холодно-бесчувственным по отношению к болям своих пациентов, что, вероятно, часто имеет место».

«ПРОСТО КОФЕ БОЛЬШЕ…»

Известный итальянский физии Алессандро Вольта (1745–1827) был страстным любителем кофе, который он пил всегда без молока и сахара. Когда один его знакомый спросил, почему Вольта пренебрегает молоком и сахаром, знаменитый физик, улыбаясь, ответил: «Чего ж тут объяснять… Раз в чашке нет ни молока, ни сахара, значит, в ней больше кофе».

«НЕЛЬЗЯ ДЕЛАТЬ ОТКРЫТИЙ…»

Когда знаменитый Ньютон с помощью стеклянной призмы разложил солнечный свет на составные части и установил, что цвета предметов зависят от того, какие лучи они отражают, он встретил бурю негодования со стороны ученых коллег. Это так расстроило его, что он решил не печатать больше своих работ. «Я вижу, — жаловался он одному из своих друзей, — что нельзя делать никаких открытий. Иначе, защищая их, приходится становиться их рабом».

«ЗАЧЕМ МНЕ ИЗВЕСТНОСТЬ?»

Ньютон никогда не торопился печатать свои работы. Когда его как-то раз попросили опубликовать в «Трудах Королевского общества» некоторые математические работы, он дал на это согласие при условии, что в печати не будет упомянуто имя автора. «Право, не знаю, зачем мне известность, — объяснил он свое странное решение. — Это может только увеличить круг моих знакомых, а я, наоборот, стараюсь избегать этого».

ДУМАЛ, ЧТО ЗУБЫ ПРЕВРАЩАЮТСЯ В ПЫЛЬ…

Французский физик Ш. де Розье решил выяснить, что происходит с человеческим организмом, если попробовать дышать водородом. Сделав вдох и не почувствовав ничего особенного, Розье усомнился в том, что водород проник в его легкие. Чтобы удостовериться в противном, Розье направил выдох на пламя свечи…

— Я думал, что все мои зубы превращаются в пыль! — так описывал потом Розье результаты своей проверки.

ВИЖУ, НО НЕ ВЕРЮ…

Конфиллячи — ученик знаменитого итальянского физика А. Вольты — сообщил, что с помощью вольтова столба обнаружил в воде наличие хлора и натрия. Находившиеся в Италии Гумбольдт и Гей-Люссак спросили у Вольты, действительно ли это так?

— Я видел опыт, — сказал им Вольта, — но не верю ему!

«БУДУ ЧАЩЕ ВИДЕТЬСЯ С ДЕДОМ»

В честь одного из юбилеев изобретателя парохода Фультона американское правительство решило выпустить бумажные денежные знаки достоинством в два доллара с портретом знаменитого изобретателя. Узнав об этом, внук Фультона обрадовался:

— Хорошо, что выбрали двух-, а не стодолларовую бумажку. Благодаря этому я гораздо чаще смогу видеться с дедом.

НЕ НАДО УСЛОЖНЯТЬ…

Как-то раз Эдисон велел одному из своих сотрудников определить объем колбы электрической лампочки. Тот сразу же засел за работу, начал чертить и вычислять. Долго не получая нужного ему ответа, Эдисон недовольно взглянул на сотрудника, наполнил колбу водой и, протягивая ее незадачливому расчетчику, сказал: «Возьмите мензурку и измерьте количество воды!»

«ЯБЛОКО НАРИСОВАНО НЕПРАВИЛЬНО!»

Приятель немецкого ботаника К. Гебеля — художник — как-то раз зазвал ученого в свою мастерскую показать свою новую картину «Грехопадение». Гебель долго рассматривал картину, но, когда жаждущий похвал художник спросил, каково его мнение, он вдруг выпалил:

— Яблоко нарисовано неправильно!

— Как так неправильно? — удивился живописец. — Почему?

— А потому, что сорт яблока, которое протягивает Ева Адаму, был выведен всего восемьдесят лет назад!

«А ГЛАВНОЕ, ЗАРАБОТАТЬ ЕГО НАДО САМОМУ…»

Как-то раз очень тучный и весьма состоятельный человек обратился к известному русскому врачу С. Боткину за советом: как похудеть, как избавиться от лишнего веса. Он жаловался, что все данные ему до сих пор советы не помогают.

— Ну что же, — сказал ему Боткин. — Я вам дам совет, который наверняка поможет. Вам нужно питаться на рубль в день, и рубль этот нужно заработать самому…

БЛАГА ЭЛЕКТРИЧЕСТВА

Маститый немецкий историк Теодор Моммзен (1817–1903) был очень консервативным человеком. Не вынося никаких новшеств в быту, он решительно возражал против попыток провести в доме электричество.

Но однажды, когда профессор был в отъезде, в его доме по указанию жены было приведено электричество. Возвратившись домой, Моммзен пришел в ярость и заявил, что он по-прежнему будет пользоваться своей керосиновой лампой. На это перепуганная жена сказала ему:

— Ну, хорошо, пользуйся своей лампой, но посмотри, какое удобство для тебя создает электричество… Ты всегда подолгу ищешь спички… А теперь стоит тебе только нажать кнопку — и в комнате станет светло… Ты сможешь сразу найти коробку со спичками и спокойно зажечь свою керосиновую лампу…

Я ПОЖАЛУЮСЬ ЕГО ОТЦУ…

В преклонном возрасте Моммзен стал плохо видеть и слышать и частенько не узнавал встречавшихся ему на улице знакомых и близких. Как-то раз профессор с трудом освободил одного мальчика из рук великовозрастного забияки.

— Как тебя зовут? — спросил он у малыша.

— Да это же я, папа… Карл Моммзен.

— А кто же этот озорник, от которого тебе так попало?

— Да это же мой брат Вильгельм, — ответил Карл.

Не расслышав ответа, Моммзен решительно заявил:

— Я вот пожалуюсь его отцу, и тогда этот шалопай и драчун сам получит взбучку от своего папаши.

УМНЫЙ НЕ СПОРИТ

При дворе короля Фридриха Вильгельма II часто устраивались спиритические сеансы, на один из которых был приглашен известный немецкий естествоиспытатель и путешественник Александр Гумбольдт (1769–1859).

Во время сеанса Фридриху Вильгельму в темноте показалось, что стол начал двигаться, и монарх от избытка чувств толкнул стоявшего рядом с ним Гумбольдта и воскликнул:

— Вы заметили, стол движется?

— Умные вам не возражают, ваше величество, — внятно ответил королю ученый.

ОПЯТЬ УПУСТИЛ!

У известного французского астронома Камилла Фламмариона (1842–1925) работал ленивый, любивший поспать ассистент, по вине которого неоднократно срывались наблюдения Фламмариона за звездами.

И вот однажды, когда ассистент проспал очередное ночное наблюдение за звездой, Фламмарион не сдержался и возмущенно сказал своему помощнику:

— Опять упустил! За это время звезда могла «убежать» на несколько сотен миллионов километров… Ищи теперь иголку в стоге сена…

ДОКЛАД БЕЗ СЛОВ

В октябре 1903 года в Нью-Йорке на заседании математического общества слово было предоставлено профессору Коулу. Профессор Коул подошел к доске и, не говоря ни слова, начал возводить 2 в степень 67. Затем он вычел из полученного числа 1 и, по-прежнему не говоря ни слова, столбиком перемножил два числа: 193707721 и 761838257287. Оба результата совпали. Впервые в истории Американского математического общества его члены бурными аплодисментами приветствовали докладчика. Профессор Коул, так и не проронив ни одного слова, сел на место. Никто не задал ему ни одного вопроса. Так Коул доказал, что число 2⁶⁷–1 составное, а не простое, как это подозревали до него почти 200 лет.

Когда через несколько лет у Коула спросили, сколько времени потратил он на это доказательство, он ответил: «Все воскресенья в течение трех лет».

ОТВЕТ МУДРЕЦА

Однажды Диоген, древнегреческий мудрец-стоик, промывал чечевицу, чтобы сварить себе похлебку. За этим занятием его застал Аристипп — философ, ученик Сократа, который преуспел в жизни потому, что льстил и возносил хвалы царю. Аристипп с насмешкой сказал Диогену:

— Если бы ты научился льстить царю, тебе не пришлось бы питаться чечевицей.

— Ну а если бы ты научился жить, питаясь чечевицей, — ответил ему с презрением Диоген, — то тебе не пришлось бы льстить царю!..

НЕ ТРАТЬТЕ ЛИШНИХ СЛОВ!

По мнению английского физика П. Дирака, люди обычно произносят много лишних слов. Когда его спросили, класть ли ему в чашку сахар, он ответил: «Да». И был страшно удивлен последовавшим за тем вопросом: «Сколько кусков?» Этот второй вопрос показался ему излишним, ведь каждый кусок сахара являет собой меру его количества. Поэтому если человек на вопрос, класть ли ему сахар в чай, отвечает «да», то это не означает, что ему нужен один кусок.

ТОЛЬКО БЕНЗИН!

Немецкие военные весьма скептически отнеслись к сообщению о том, что инженер Г. Юнкерс смог построить цельнометаллический самолет. Приглашенные осмотреть необычную машину высшие авиационные офицеры приехали на аэродром в Деберитце.

— Итак, — сказал насмешливо один из них Юнкерсу, — сейчас мы увидим вашу знаменитую консервную жестянку. В каком же ангаре она стоит?

— Вон она летит на горизонте, — ответил Юнкерс, — и сейчас сядет около нас. Мы не смогли достать дюралюминия и были вынуждены сделать аэроплан из тонких листов железа.

— Из железа? — встрял в разговор другой офицер. — А осталось ли тогда в вашей машине что-нибудь сгораемое?

— Бензин, — невозмутимо ответил Юнкерс. — Только бензин…

«ЩЕПКА РЯДОМ С ЧУРБАНОМ…»

Как-то раз к немецкому патологоанатому Рудольфу Вирхову (1821–1902) явился молодой человек, избравший необычный способ попасть в ученики к знаменитому ученому.

— Господин профессор, — сказал он, — мне говорили о вас как о грубом и жестоком чурбане, но меня так интересуют и увлекают ваши исследования, что я готов быть хотя бы маленькой щепкой рядом с таким чурбаном…

Ошеломленный Вирхов не сразу нашелся, что ответить. Но, придя в себя, сказал:

— Ваши слова — свидетельство большого мужества и смелости, которые необходимы в нашей работе. Я беру вас к себе в помощники.

СУММА НУЛЕЙ ЕСТЬ НУЛЬ

Как-то раз, заметив, что некий юноша страшится выступать с речью перед афинянами, Сократ решил приободрить его.

— Разве ты не презираешь вон того башмачника? — спросил он.

Юноша ответил утвердительно.

— Ну а этого разносчика или вон того мастера, шьющего платки?

Юноша опять кивнул головой.

— Так вот, — продолжал Сократ, — все афиняне как раз и состоят из таких людей. И если ты презираешь каждого в отдельности, тебе следует презирать их и всех вместе!

«А ОБ ЭТОМ ВАМ РАССКАЖЕТ МОЙ ШОФЕР…»

В 1969 году известный специалист по пересадкам сердца Кристиан Барнард читал цикл популярных лекций в ряде городов Южной Франции. Его шофер, смышленый и образованный парень, сидя в зале, всегда внимательно слушал выступления своего патрона. Заметив это, Барнард как-то раз попросил шофера прочитать лекцию вместо него.

В этот вечер профессор, облаченный в форменную одежду шофера, сидел в зале, а шофер делал отличный доклад и без труда отвечал на вопросы слушателей, Но нашлась все-таки дама, задавшая каверзный вопрос, на который докладчик затруднился ответить. Однако он не растерялся.

— Прошу меня извинить, мадам! — сказал он. — Я очень устал, поэтому я заканчиваю свое выступление и удаляюсь отдыхать. А подробно ответить на ваш вопрос я попрошу своего шофера…

ПРАВИЛА ЦЕРМЕЛЛО

Известный немецкий математик Эрнест Цермелло (1871–1953) имел обыкновение, сидя в кафе, злословить по поводу своих коллег. Как-то раз, саркастически критикуя одно выступление, произведшее большой фурор на недавней математической конференции, он сформулировал два основных правила, которыми, как он, хохоча, утверждал, должен руководствоваться каждый докладчик. Правила эти таковы:

1. Вы никогда не сможете преувеличить глупость своей аудитории.

2. Делайте упор на очевидном и скользите мимо существенного.

КТО Я, А КТО ТЫ?

Один из изобретателей железобетона, Жозеф Монье, будучи простым садовым рабочим, не был силен в сопромате. Он совершенно неправильно считал, что железную сетку надо помещать в середине железобетонной стенки, то есть там, где она практически не работает. Когда немецкая фирма «Вайсс и Фрейтаг» в 1880-х годах приобрела у Монье лицензию на производство железобетонных изделий, инженеры фирмы исправили эту ошибку Монье и стали размещать арматуру у нижней поверхности плит. Во время одного из своих визитов Монье, заметив это, сделал рабочим замечание, и, когда Г. Вайсс стал ему объяснять, почему надо делать именно так, изобретатель вспылил:

— Скажите, кто изобретатель этой конструкции — вы или я?

ОН — ОДНО, А Я — ДРУГОЕ

Знаменитому Исааку Ньютону не везло — многие коллеги все время втягивали его во всевозможные приоритетные споры. Одним из них был чрезвычайно работящий и добросовестный астроном Джон Флемстид (1646–1720). Он составил очень точные по тем временам астрономические таблицы, которыми Ньютон воспользовался при работе над своей лунной теорией. Это дало Флемстиду повод ворчать:

— Сэр Исаак просто разработал руду, которую я добыл.

Узнав об этом, Ньютон спокойно сказал:

— Если он откопал руду, то я смастерил золотое кольцо…

А КТО ВАШ БАТЮШКА?

Когда в 1910 году американский физик Р. Милликен опубликовал свои работы по определению заряда электрона, они ошеломили венского физика Ф. Эренгафта. Заокеанский специалист повторил его эксперименты и получил блестящий результат, тогда как сам австриец так ничего и не добился. Позднее Эренгафт жаловался известному аэродинамику фон Карману:

— Я упустил Нобелевскую премию только потому, что у меня не хватило милликеновского терпения и кропотливости для внесения всех поправок в измерения.

— А я думаю, здесь дело в другом, — возразил фон Карман: — Отец Милликена — пастор — с детства вдолбил ему в голову мысль, что природой правит гармония, которую надо без устали искать. А ваш отец — скептический и иронический врач — внушил вам мысль, что в природе царит хаос и случайность…

«Я ШОФЕР ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА!»

В 1930 году на церемонию свадьбы наследного принца Италии был приглашен в числе других академиков и знаменитый физик Энрико Ферми. Решив пренебречь приглашением, ученый надел свой обычный костюм, уселся в старенький, обшарпанный автомобиль и поехал к себе в лабораторию. Неподалеку от работы его задержали солдаты, оцепившие улицы, по которым должен был проехать свадебный кортеж. Но Ферми не растерялся. Протянув офицеру свой пригласительный билет, он сказал:

— Я шофер его превосходительства синьора Ферми и еду за ним, чтобы доставить на свадьбу.

Офицер козырнул, и Ферми поехал по оцепленным улицам в свою лабораторию.

ЧТО ВЫ ИМЕЕТЕ В ВИДУ?

Будучи отличным математиком, выдающийся итальянский физик Энрико Ферми (1901–1954) считал, что в физике не может быть места путаным мыслям и что физический смысл любого вопроса может быть объяснен без сложных математических формул. Как-то раз, перед выступлением на семинаре, индийский физик С. Чандрасекар спросил у Ферми совета о том, как лучше выступить.

— На вашем месте, — ответил Ферми, — я бы не увлекался математическими выкладками.

— Что вы имеете в виду? — не понял Чандрасекар. — Если бы вы были таким, как я, или если бы я был таким, как вы?

А ЗАЧЕМ ЖЕ Я БЫЛ ПРЕЗИДЕНТОМ?

Фундаментальные исследования по нейтронной физике, выполненные группой Ферми в Риме в 1934 году, были обобщены в статье, отправленной в Кембридж основоположнику ядерной физики Э. Резерфорду. Согласно договоренности он должен был представить статью Лондонскому Королевскому обществу для публикации. Случившийся в это время в Англии сотрудник Ферми, Эмилио Сегре, зайдя к Резерфорду, спросил, нельзя ли как-нибудь ускорить публикацию.

— А зачем же, по-вашему, я был президентом Королевского общества? — удивился Резерфорд.

«НЕ ЗНАЮТ, А ВСЕ-ТАКИ ОПРЕДЕЛЯЮТ»

Как-то раз на одном из семинаров общетеоретической группы ЦАГИ академик С. Чаплыгин, скептически относившийся к понятию турбулентности, спросил у теоретика Г. Абрамовича, удалось ли его группе дать определение турбулентности.

— Да, удалось, — ответил тот.

— Значит, вы теперь знаете, что такое турбулентность?

— Нет, этого мы еще не знаем…

— Смотрите, пожалуйста! — удивился Чаплыгин. — Не знают, что такое турбулентность, а все-таки определяют. Молодцы!

КТО ТАКОЙ ДЖЕНТЛЬМЕН?

Как-то раз в кругу друзей и знакомых известного английского философа и логика Б. Рассела (1872–1970) зашел разговор о том, кого можно считать джентльменом. После долгих споров обратились к самому Расселу.

— Джентльмен, — ответил философ, — это такой человек, общаясь с которым каждый невольно ощущает себя тоже джентльменом.

ЧТО-НИБУДЬ ОДНО…

Знаменитый американский президент Авраам Линкольн (1809–1865) был не чужд изобретательству и технике и нередко применял технические образы и понятия в полемике со своими политическими противниками. Как-то раз он очень едко высмеял своего оппонента сенатора Дугласа, сравнив его с пароходом, у которого весь пар из котла уходил на гудок.

— Дуглас очень похож на такой пароходик, — говорил Линкольн. — Он не может думать, когда говорит, и не может говорить, когда думает!

ТОЛЬКО НЕ ВДВОЕМ…

После избрания Линкольну пришлось столкнуться с той категорией непрошеных советчиков, которые считали себя знающими государственные дела лучше самого президента. И тут Линкольн напомнил им историю об одном всаднике, чья лошадь случайно попала копытом в собственное стремя:

— Стой, стой! — закричал всадник. — Если ты надумала сесть в седло, то позволь мне его покинуть!

…ДА ДЕЛО РАЗУМЕЙ!

У знаменитого генерала северян У. Гранта (1822–1885) было немало недоброжелателей. Будучи не в силах бросить тень на его замечательные боевые успехи в гражданской войне между Севером и Югом, они стали нашептывать Линкольну, что-де Грант — пьяница.

— Ах вот как! — воскликнул президент. — В таком случае скажите, какой сорт вина предпочитает Грант, чтобы я мог приказать послать по бочке такого вина всем моим генералам!

ДА ИЛИ НЕТ?

В истории человечества только трем ученым посчастливилось стать первооткрывателями новых планет. В 1781 году англичанин Гершель обнаружил Уран, в 1846 году немец Галле открыл Нептун. Третьим стал американец Клайд Томбо…

Коллеги подняли на смех 26-летнего любителя-астронома из Канзаса, когда он приехал в обсерваторию во Флагстаффе и объявил о своем намерении открыть новую планету, чего не удалось сделать самому Ловеллу — основателю обсерватории.

— Да если бы эта планета действительно была на небе, — говорили старые сотрудники обсерватории Томбо, — ее давным-давно открыли бы.

— Мне плевать, есть она на небе или нет, — отвечал упрямый канзасец. — Но я хочу точно знать: да или нет?

И 13 марта 1930 года он получил ответ — на сделанном им фотоснимке была обнаружена неведомая миру планета, названная позднее Плутоном.

ТОЛЬКО ОДИН НЕДОСТАТОК

Германский император Вильгельм II считал себя специалистом во многих вопросах, порой весьма далеких от дел государственного управления. Как-то раз он обратился к итальянскому морскому министру, известному кораблестроителю адмиралу Брину с просьбой дать заключение о проекте корабля, который разработал лично он, кайзер.

— Этот проект, — сказал Вильгельм, — плод моих многолетних исследований, долгих размышлений и тщательного, упорного труда…

Через несколько недель Брин прислал свой отзыв.

«Корабль, который Ваше величество собирается построить, будет самым могущественным, грозным и красивым кораблем, какой когда-либо существовал на земле. Он разовьет небывалую скорость, его вооружение будет самым сильным в мире, его мачты будут самыми высокими, а орудия самыми дальнобойными. Прекрасная внутренняя отделка будет доставлять настоящее удовольствие всей команде, от командира до юнги. У этого великолепного корабля только один недостаток: как только его спустят на воду, он пойдет ко дну, как свинцовая утка».

ЭТО БУДЕТ ОЧЕНЬ УДОБНО…

В 1944 году, когда на разработку атомной бомбы были истрачены сотни миллионов долларов, некоторых чиновников Белого дома стало разбирать беспокойство. Но их волновали отнюдь не последствия использования чудовищного оружия, а соображения совсем иного порядка. Ведь если бы проект не увенчался успехом, конгресс назначил бы расследование — куда, мол, девались деньги? В связи с этим один из советников президента, генерал Сомервелл, как-то сказал непосредственному руководителю проекта генералу Л. Гровсу:

— Я собираюсь купить дом неподалеку от Капитолия. Рядом с этим домом продается еще один. Так вот, советую вам приобрести его.

— Зачем? — удивился Гровс.

— Это будет очень удобно: ведь все равно весь остаток жизни нам с вами придется провести, давая показания в различных комиссиях конгресса…

РАЗВЕ ЛИНКОР НИСКОЛЬКО НЕ ПРИПОДНЯЛСЯ?

Как-то раз на спасательное судно, работавшее в Пирл-Харборе над подъемом полузатопленного японцами американского линкора «Вест Вирджиния», прибыла комиссия, состоявшая из высокопоставленных лиц.

— Почему водолазы не приступают к работе! — спросили они руководителя работ Карнеке.

— Мы ждем, чтобы вы объяснили, что должны сделать водолазы.

— Это и так ясно! Нужно поднять линкор!

Поняв, что спорить и объясняться бесполезно, Карнеке вызвал водолаза Ратледжа и сказал ему:

— Корабль сидит на грунте. Мы должны поднять его. Начинай работать.

Ратледж ушел под воду, и вскоре по всему судну стали разноситься его усиленные трансляцией стоны, кряхтенье и сопение.

— Что ты там делаешь? — с деланной тревогой крикнул Карнеке в телефонную трубку.

— Как что я делаю? — задыхаясь, ответил Ратледж. — Я забрался под днище этого проклятого линкора и поднимаю его. Неужели он нисколько не приподнялся?

«В ОСТАЛЬНОМ ВСЕ ВЕРНО…»

Как-то раз знаменитый французский естествоиспытатель Ж. Кювье (1769–1832) зашел в зал, где заседала комиссия Парижской академии наук, работавшая над составлением энциклопедического словаря. Увидев выдающегося систематизатора животных, один из членов комиссии на всякий случай спросил Кювье:

— Скажите, месье, правильное ли определение мы дали слову «рак»?

— Как же вы определили это существо? — поинтересовался Кювье.

— Рак — это небольшая красная рыба, которая ходит задом вперед.

— Великолепно, господа! — воскликнул Кювье. — Есть только небольшие поправки к вашему определению. Рак не рыба, он не красный и не ходит задом вперед. В остальном все верно…

ЛИШНИЙ КАМЕНЬ…

После того как английский астроном Дж. Хокинс раскрыл тайну древней обсерватории Стоунхендж, он решил произвести подробную аэрофотосъемку участка. Каково же было изумление Хокинса, когда на первом фотограмметрическом плане, составленном ЭВМ, среди камней, которые были выложены в виде подковы, он обнаружил лишний.

Озадаченный астроном обратился к руководителю съемок Ч. Гершелю — потомку знаменитого первооткрывателя планеты Уран — за объяснениями. Тот запросил ЭВМ насчет таинственного «незнакомца», и машина уточнила: «Объект вертикальный, высота 178 см…»

Недоразумение выяснилось позднее. Оказалось, что в тот момент, когда самолет производил аэрофотосъемку, между камнями стоял ничего не подозревающий лысый турист. Его тень напоминала тень камня, а лысина отсвечивала как отшлифованный долерит.

НЕНАДОЛГО — НА ВСЮ ЖИЗНЬ!

— Мне было 83 года, — рассказывал как-то известный композитор И. Стравинский. — Я заболел какой-то болезнью. Мой домашний врач осмотрел меня, выписал рецепт и собрался уходить. Я остановил его вопросом:

— Надолго ли я заболел?

— Ненадолго, — ответил врач. — На всю жизнь…

Но он ошибся: Стравинский дожил до 90 лет и большую часть оставшейся жизни был здоров.

«В ЭТОМ И ВСЯ РАЗНИЦА»

После лекции «Пространство и время» школьники засыпали академика Л. Арцимовича вопросами. Один из слушателей, в частности, спросил:

— Вы говорили, что время можно рассматривать как четвертую координату некоторого пространства. Тогда какова же разница между пространством и временем?

— Вот если вы захотите вернуться в некоторую точку пространства, где уже были раньше, чтобы исправить допущенную ошибку, то в принципе это всегда можно сделать. Но вернуться в то время, которое уже прошло, даже с той же благородной целью, невозможно! В этом и вся разница.

КТО ОСТАЕТСЯ ПОСЛЕДНИМ

Как-то раз председатель проблемной лаборатории «Инверсор» А. М. Добротворский («ТМ» № 4 за 1977 г. и № 9 за 1979 г.) повстречал на Тверском бульваре знакомого, который вел на поводке холеного эрдельтерьера.

— А знаете ли, Алексей Михайлович, что эрдельтерьеры были в свое время выведены исключительно для охоты на львов? — похвалился тот.

Добротворский погрустнел и задумчиво сказал:

— Бывает же такое: львы исчезают, их уже нет, а выведенные специально для их травли собаки остаются, да еще процветают…

ХОЧЕШЬ СТОЯТЬ — КРУТИСЬ!

Однажды на заседании лаборатории «Инверсор» один из докладчиков напомнил собравшимся знаменитую притчу о колумбовом яйце. Согласно ей некоторые завистники будто бы стали говорить Колумбу, что открыть Америку было не так уж и трудно. Раздраженный мореплаватель взял со стола яйцо и спросил:

— Может кто-нибудь из вас поставить его вертикально?

Сколько ни старались завистники, никто сделать этого не смог. Тогда Колумб взял яйцо и, резко закрутив его, поставил вращающимся вертикально.

— Вот так же «легко» было открыть Америку, — назидательно сказал он завистникам.

— Мораль сей притчи проста, — заключил А. Добротворский. — Хочешь удержаться на месте и гордо стоять — крутись!

«ПЛАТОНОВСКИЙ ЧЕЛОВЕК»

Как-то знаменитый греческий философ Платон сформулировал определение, приведшее в восторг его учеников. «Человек, — сказал он, — есть животное о двух ногах, лишенное перьев». Его постоянный оппонент Диоген — тот самый, что жил в бочке, — ощипал петуха и, принеся его в рощу Академа, объявил:

— Вот платоновский человек!

После этого Платон вынужден был к своей формулировке добавить уточнение: «И с широкими ногтями»…

НЕУМЕСТНЫЕ ВОПРОСЫ

Сохранение военной тайны с древнейших времен заботило военное руководство. Когда кто-то спросил римского полководца Метелла, что он намерен делать завтра, тот ответил:

— Если бы об этом знала моя рубашка, я бы тут же ее сжег!

Другого римского военачальника, Марка Красса, один из его воинов спросил, когда он прикажет войскам выступать.

— Боишься, что не услышишь трубы? — гласил ответ Красса.

ПОПРАВКА К РОБЕРТУ МАЙЕРУ

Как-то на заседании лаборатории «Инверсор» один из докладчиков сослался на принцип, которым часто пользовался в своих построениях Роберт Майер (1814–1878), знаменитый первооткрыватель закона сохранения энергии. Принцип этот гласит:

— Причина равна действию.

— Не всегда это так! — быстро возразил докладчику председатель лаборатории А. Добротворский. — Простужаешься сразу, а кашляешь потом долго!

«ОТРИЦАНИЕ ОТРИЦАНИЯ»

Многие американцы считали президента Тафта весьма недалеким человеком. И действительно, его простота доходила до того, что, когда ему предлагали на выбор дайм — десятицентовую монету — и никель — пятицентовик, — он брал более крупный по размерам никель. Друзья Тафта очень переживали насмешки над ним. Как-то раз они стали допытываться, неужели он не понимает, что дайм ценнее, чем никель.

— Да, я прекрасно понимаю, что ценнее, — ответил им Тафт. — Но если я начну брать дайм, то кто станет мне предлагать выбирать?

КАКАЯ РАЗНИЦА?

После того как в 1911 году австро-венгерский, а впоследствии американский аэродинамик Т. Карман (1881–1963) рассчитал условия, при которых система вихрей, возникающих в потоке жидкости за круглым цилиндром, становится устойчивой, это явление стали называть «вихревой дорожкой Кармана». Такое название вызвало возражения французского ученого Анри Бенара (1874–1939), который за три года до Кармана опубликовал статью о своих наблюдениях над подобными вихрями. На нескольких международных конгрессах Бенар настаивал на своем первенстве. Наконец, Карман не выдержал и в ответном выступлении сказал:

— Я согласен, если то, что в Берлине и Лондоне называют «дорожкой Кармана», в Париже будет именоваться «Авеню де Анри Бенар».

Услыхав это, Бенар расхохотался, и мир между коллегами был восстановлен.

«ЧЕЛОВЕК С ЗАЛИЗАМИ»

В 1930-х годах выяснилось, что прямоугольный стык самолетного крыла с фюзеляжем может порождать отрыв воздушных вихрей, сопровождающийся сильными колебаниями всей конструкции самолета. Группа исследователей, в которую входил и Т. Карман, предложила предотвращать отрыв вихрей с помощью зализа стыка крыла и фюзеляжа. В 1932 году Карман сделал в Париже доклад об этой работе, и новый метод дал во Франции такие же прекрасные результаты, как и в США. После этого французские самолетостроители стали называть зализы «карманами». Термин привился, и когда через несколько лет Т. Карману довелось посетить Францию, он как-то раз услышал при упоминании своего имени недоуменный возглас:

— Карман? Человек с зализами?

СУРОВЫЙ ЯЗЫК ВОЕННЫХ ДОКУМЕНТОВ

«Англия ожидает, что каждый исполнит свой долг!» — этот флажный сигнал адмирала Нельсона перед началом Трафальгарского сражения считается образцом мужественного лаконизма военных приказов и наставлений. Немало примеров подобного лаконизма можно найти и у русских военачальников. Приведем хотя бы несколько строк из приказа генерал-лейтенанта Скобелева от 21 декабря 1877 года:

«Предваряю всех, что в случае боя поддержка будет, но смены — никогда… Отбоя и отступления никогда не подавать и предупредить людей, что это обман со стороны неприятеля… Всякий солдат должен знать, куда и зачем он идет; тогда, если начальники будут убиты, смысл дела не потеряется».

Или другой пример. Когда в 1805 году австрийские власти в Триесте задержали 20 русских торговых судов, адмирал Сенявин с тремя кораблями и фрегатом немедленно вошел в гавань и расположил свою эскадру под батареями города. Комендант Триеста попросил адмирала отодвинуть корабли на пушечный выстрел от крепости. На это Сенявин ответил ему:

— Стреляйте! Тогда я увижу, где лягут ваши ядра и где мне должно будет стать!

«ЛЕВЕРЬЕ НЕВОЗМОЖЕН В ОБСЕРВАТОРИИ…»

Знаменитый французский астроном У. Леверье (1811–1877), одновременно с англичанином Дж. Адамсом открывший путем вычисления планету Нептун, отличался твердым, энергичным и властным характером. Возглавив в 1854 году Парижскую обсерваторию, он непрестанно увольнял неугодных ему сотрудников, которые нескончаемой чередой шли жаловаться военному министру маршалу Вальяну. Встречая очередного жалобщика, Вальян тяжело вздыхал и ворчал:

— Обсерватория невозможна без Леверье, а Леверье еще более невозможен в обсерватории.

«ЭТО ЖЕ МАТЕМАТИКИ!»

Как-то раз знаменитый основатель британской геологии Вильям Смит (1769–1839) — выдающийся самоучка, открытия которого сильно продвинули вперед науку, — обедал в одном из колледжей Кембриджа. Будучи по натуре человеком общительным, Смит попробовал затеять непринужденную беседу со своими соседями — двумя хмурыми людьми, сидевшими за столом напротив, — но на все его попытки они отвечали лишь невнятным мычанием. Наконец, когда Смит взахлеб заговорил о самых интересных и животрепещущих, по его мнению, предметах, один из его соседей не выдержал и обратился к другому:

— Вы случайно не знаете, о чем он все тут толкует?

— Не имею ни малейшего представления, — ответствовал тот.

Смит окаменел от изумления и негодования, но сидевший рядом с ним ректор колледжа поспешил успокоить его:

— О, не обращайте внимания! Ведь это же математики! Мы с ними никогда не разговариваем…

ЕСЛИ ДЕНЬ ЛИШНИЙ — ВЫКИНУТЬ!

Каких только проектов по реформе гражданского календаря не придумывали для того, чтобы устранить неудобные месяцы с 28 и 31 днями. Пожалуй, самым рациональным среди этих предложений был вариант французского астронома Гастона Армелино, выдвинутый еще в 80-х годах XIX века, — День Нового Года числится отдельно от всех дней и в их общий счет не входит. Поэтому у него нет привычного «адреса» — месячного и недельного названия, он просто скромно именуется День Нового Года… Такое исключение выгодно потому, что остающиеся в 12 месяцах 364 дня свободно делятся на четыре времени года — триместры, кварталы по 91 дню. Первый месяц каждого триместра содержит 31 день, а остальные два — 30. День, который прибавляется к счету в високосном году, так же, как и День Нового Года, существует сам по себе и в общее исчисление времени календаря не входит.

Введение такой реформы, по мнению Парижской академии наук, которая рассматривала этот вопрос по представлению самого Фламмариона, значительно упростило бы традиционный календарь, ибо одни и те же месяцы разных лет отныне походили бы друг на друга как близнецы. Скажем, второй понедельник октября до «конца света» всегда приходился бы на 9-е число… Самое же любопытное состоит в том, что задолго до Армелино итальянский ученый Мастрозинни уже выступал с этим предложением, но тогда оно осталось незамеченным.

НЕ ПРОВОДНИК, А ТОРМОЗ!

Однажды на приеме у известного немецкого профессора медицины Л. Шлейха (1859–1922) один высокопоставленный чиновник вздумал пошутить.

— А скажите-ка, профессор, — спросил он, — не напоминает ли вам ваша профессия роль железнодорожного проводника, заботливо сопровождающего пассажиров в их путешествии на тот свет?

— Нет, что вы, — тотчас же ответил Шлейх. — Свою скромную роль в той поездке, о которой вы говорите, я скорее склонен сравнивать с тормозом…

САМОЕ ДЕЙСТВЕННОЕ СРЕДСТВО

Как-то раз на экзаменах известный немецкий медик Р. Вирхов (1821–1902) задал студенту такой вопрос:

— Перечислите, какие потогонные средства вы назначили бы больному?

Студент начал припоминать эти самые средства одно за другим, но экзаменатор не был удовлетворен ответом.

— А если бы все это не помогло, что бы вы предприняли?

— Тогда мне осталось бы только одно, — выпалил экзаменуемый. — Прислать пациента к вам на экзамен!

РЕАКЦИЯ И «РЕАКЦИЯ»

На одном из авиационных конгрессов к выдающемуся аэродинамику Теодору Карману (1881–1963), родом из Венгрии обратилась начинающая журналистка.

— Читатели нашей газеты, — сказала она, — хотели бы знать, что, по вашему мнению, знаменовало прогресс в авиации за последнее десятилетие?

— Применение сил реакции для движения самолетов, — ответил ученый.

Интервьюерша заметно смутилась.

— Профессор, — наконец промямлила она, — изложите, пожалуйста, вашу мысль как-нибудь иначе. Наша газета не может писать, что прогресс обусловлен силами реакции…

ШТОПОР И ЛЮБОВЬ

Опять же на конгрессе известная американская летчица Эми Джонсон спросила Т. Кармана:

— Не можете ли вы в двух словах объяснить мне, что заставляет самолет входить в штопор и каков механизм этого явления?

— Если в двух словах, — рассмеялся Карман, — то со штопором дело обстоит примерно так же, как с любовью: попадаешь в это положение незаметно, а выходишь с огромным трудом…

ВОЛЬТЕР И ПОЛ-ВОЛЬТЕРА

Знаменитый итальянский физик Александр Вольта (1745–1827) был не чужд острословия. Когда Вольтер поздравил его с успешным изобретением «вольтова столба», он вдруг рассмеялся и сказал:

— Недаром мое имя Вольта. Это значит: пол-Вольтера!

«ЭТО — ОТЦЫ, А ЭТО — ДЯДИ…»

Однажды, когда известный французский натуралист Ж. Бюффон (1707–1788) прогуливался, его остановила некая юная особа и наивно попросила:

— Разъясните, пожалуйста, в чем, собственно, разница между быком и волом?

— Гм… Как бы вам поделикатнее сказать… — погрузился в раздумье ученый. — Впрочем, видите вон тех телят, мадемуазель? Так вот: быки — их отцы, а волы — дяди…

НО ВКУС БУДЕТ НЕ ТОТ!

Как-то раз, садясь за стол, знаменитый астроном И. Кеплер (1571–1630) вдруг спросил свою жену:

— Как ты думаешь, дорогая, если бы в мировом пространстве летало множество капелек масла и уксуса, крупинок соли и перца, кусочков зелени и всего прочего, то при их случайном столкновении мог бы получиться такой салат, какой стоит сейчас на столе?

— Никогда! — отрезала она.

— Но почему же? — возразил Кеплер. — По моим расчетам, согласно законам…

— Я говорю не о том, что он не может образоваться, — перебила его жена, — а о том, что он не был бы таким вкусным!

ЛЕТАТЬ НЕ НАНИМАЛСЯ

Известный английский ученый Джордж Кейли (1773–1857) заинтересовался проблемами полета еще в 23-летнем возрасте. В 1809 году он соорудил планер с площадью крыльев 27 м³ и, не рискуя сам, усадил в него своего кучера. Аппарат успешно выдержал испытания — без приключений перелетел через неширокую долину. Но когда счастливый Кейли подбежал к «воздухобежцу», он вместо изъявлений восторга выслушал от потрясенного кучера гневную отповедь.

— Сэр! Я протестую! — категорично заявил он своему хозяину. — Вы нанимали меня, чтобы я правил вашими лошадьми, а не для того, чтобы заставлять меня летать!

«АХ, БЕДНЯЖКА!»

Французский астроном Шарль Мессье (1730–1817) известен тем, что в 1774 голу в сотрудничестве с Мешеном составил список 103 туманностей и галактик. Астрономы до сих пор пользуются обозначениями по этому каталогу. Но главным занятием Мессье, страстью всей его жизни была «охота» за кометами. В своем фанатичном увлечении он забывал буквально обо всем, тяжело переживал неудачи. Так, болезнь и смерть жены помешали ему обогнать Монтана де Лиможа и первому обнаружить очередную комету. Когда один из друзей выразил Мессье соболезнование по поводу семейной утраты, тот, беспрерывно сожалея об упущенной возможности, ответил: «Увы, на моем счету их было двенадцать, но вот Монтан отнял у меня тринадцатую». Затем, спохватившись, он вспомнил о смерти жены и добавил: «Ах, бедняжка, бедняжка!» Но его собеседник был убежден, что он имел в виду все ту же комету.

«ЗАЧЕМ ЖЕ ОН ПОШЕЛ В БИБЛИОТЕКУ?»

Центром математической жизни в Геттингене в 1920-х годах были заседания Математического клуба, где председательствовал Давид Гильберт (1862–1943). Будучи выдающимся математиком, он тем не менее с трудом усваивал чужие идеи. И это отчасти объясняет неоправданную резкость его критических замечаний, приводившую к тому, что многие известные математики просто боялись выступать в клубе.

Как-то раз Гильберт прервал докладчика словами: «Мой дорогой коллега, я очень боюсь, что вы не знаете, что такое дифференциальное уравнение». Ошеломленный и взволнованный докладчик сразу же повернулся и покинул собрание, выйдя в соседнюю комнату, где располагалась библиотека математических книг и журналов. Присутствующие набросились на Гильберта: «Право же, вы не должны были так говорить». «Но он действительно не знает, что такое дифференциальное уравнение, — упорствовал Гильберт. — Вы же сами видели: он пошел в библиотеку прочитать, что это такое».

НЕ ПОСРЕДИНЕ, А СЛЕВА!

Когда в 1957 году в опытах американской исследовательницы Ву с ядрами радиоактивного кобальта было продемонстрировано несохранение четности в слабых взаимодействиях, в среде ученых возникло страшное возбуждение. Они ожидали фундаментального переворота в физике, в то время как люди, далекие от науки, никак не могли взять в толк, из-за чего возник переполох.

Как-то раз друг гуманитарий спросил об этом индийского физика Абдус Салама.

— Скажите, — ответил вопросом на вопрос ученый, — а есть ли среди мифологических персонажей одноглазые?

— Конечно, — ответил гуманитарий. — Это циклопы, гиганты с одним-единственным глазом посреди лба…

— Так вот открытие, потрясшее всех физиков, состоит в том, — сказал Абдус Салам, — что если уподобить умозрительное пространство в слабых взаимодействиях этому умозрительному чудовищу, то глаз у него, оказывается, расположен не посредине, а слева!

ПРИНЦИП ДОВЕРИЯ

В математике формальная строгость и чистота доказательства нередко ценятся гораздо больше, чем то, что собственно доказывается. Все утверждения, кроме аксиом, должны получить полное доказательство, все понятия, кроме исходных, должны быть формально определены — таков символ веры математиков. И под толстым слоем аксиом, лемм, определений, теорем бывает трудно разглядеть те математические идеи, которые все и порождают, те алгоритмы, которые практически и полезны… Впрочем, самим математикам никогда не удается до конца следовать своему идеалу.

Как-то раз знаменитый французский ученый Жан Лерон Даламбер (1717–1783) после долгих и безуспешных попыток втолковать доказательство математической теоремы одному из своих знатных учеников в отчаянии воскликнул: «Даю благородное слово, эта теорема верна!»

Реакция непонятливого ученика была мгновенной: «О сударь, этого совершенно достаточно! Вы человек чести, и я человек чести, и ваше заверение — лучшее из доказательств…»

ХОРОШО БЫТЬ ВУНДЕРКИНДОМ

Итальянский ученый XV века Пико де ла Мирандола в детстве поражал окружающих своим преждевременно развитым интеллектом. Как-то раз один кардинал, глядя на чудо-ребенка, хмуро заметил:

— Все эти дети-скороспелки блещут умом только в ранние годы, а потом чем больше взрослеют, тем сильнее глупеют.

— Если это верно, — живо поддакнул мальчик, — то вы, видно, были вундеркиндом…

ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА МАТЕМАТИКА

Когда французский ученый П. Мопертюи узнал, что его коллега ученый аббат Ш. Боссю (1730–1814) — создатель знаменитого курса математики и гидромеханики — тяжело болен, он немедленно отправился навестить больного.

— Пациент при смерти! — сказал ему врач. — Он уже не в силах произнести ни одного слова.

— Ничего, я знаю одно универсальное средство! — заявил Мопертюи и, подойдя к умирающему, громко спросил Боссю, сколько будет двенадцать в квадрате?

— Сто сорок четыре! — прошептал математик и испустил дух.

ОДНО ИЗ ДВУХ…

Демонстрируя студентам опыты с лейденской банкой, знаменитый немецкий физик В. Рентген (1845–1923) предупредил слушателей:

— С этой банкой надо обращаться очень и очень осторожно. Если в ней накопить достаточно большой электрический заряд, то, замкнув обкладки, можно убить даже быка.

Лекцию ученый завершил весьма эффектно — для большей наглядности он самоотверженно разрядил прибор через самого себя. Получив при этом легкий щелчок, Рентген инстинктивно отдернул руку и, переведя дух, спросил:

— Ну как, видели? То-то… Кто объяснит, что сейчас произошло?

Студенты растерянно переглянулись, и один из них наконец промямлил:

— Одно из двух, герр профессор… Или ваше утверждение было несколько преувеличенным, или вы значительно здоровее быка!

ЛАБОРАТОРИЯ НЕ КАРНАВАЛ…

Когда стало известно об открытии Рентгеном удивительных лучей, насквозь пронизывающих человека, далеко не все поверили в то, что это правда. Один видный немецкий профессор-хирург так комментировал это событие своим студентам:

— И вас, вероятно, не миновали слухи о том, что мой коллега из Физического института в Вюрцбурге якобы обнаружил некие лучи, которые делают видимым скелет, находящийся в человеческом теле. Надеюсь, кто-кто, а мои питомцы четко понимают, насколько несерьезны, лженаучны подобные разговоры… У нас в городе недавно был карнавал. Так вот, один чудак, видимо, наслышавшись о фантастических лучах, на своем черном балахоне изобразил белой краской скелет. Ничего не скажешь — остроумно! Но ведь лаборатория не карнавал…

НЕ СЛОВОМ, А ДЕЛОМ…

Знаменитый греческий мудрец Платон (428–347 гг. до н. э.) считал, что начало всего сущего — идеи, которые трансформируют бесфигурную, безобразную материю в тот или иной предмет. В ученых диспутах он часто доказывал, что всякая конкретная вещь как бы «причастна» к своей идее.

Такие рассуждения смешили киника Диогена из Синопа (404–323 гг. до н. э.) — того самого, что жил в огромной глиняной винной бочке, врытой в землю. Как-то раз, когда он ел сушеные фиги, к нему подошел Платон.

— Прими и ты участие, — любезно пригласил его Диоген.

Мудрец съел несколько плодов, и тут-то оппонент и продемонстрировал ему разницу между миром идей и миром вещей.

— Я сказал: прими участие, — заметил он. — Но я не говорил: поешь…

ГРАЖДАНЕ, БУДЬТЕ НАЧЕКУ!

Скитаясь по стране, Диоген однажды пришел в Минд и с изумлением обнаружил, что этот маленький городок честолюбиво украшали непомерно огромные ворота.

— Граждане Минда! — испуганно закричал философ. — Скорее запирайте ворота, чтобы ваш город не убежал!

ЧИСТОТА — НЕ ЗАЛОГ ОТКРЫТИЯ!

Как-то раз английский бактериолог Александр Флеминг (1881–1955) получил приглашение посетить большую американскую лабораторию. Готовясь к приему знаменитого гостя, ее сотрудники навели образцовый порядок в помещениях и на своих рабочих местах. Все оборудование сверкало первозданной чистотой, нигде не было видно ни пылинки.

Пораженный такой показной аккуратностью, Флеминг скептически заметил:

— Если бы я в свое время работал в столь стерильной лаборатории, то мне никогда не удалось бы открыть пенициллин!

Здесь следует заметить, что сам Флеминг сделал свое открытие, принесшее ему всемирную славу, случайно, когда опытная культура бактерий, которую он исследовал, была загрязнена спорами плесени.

УВАЖИТЕЛЬНАЯ ПРИЧИНА

У известного немецкого химика Роберта Бунзена (1811–1909) был двоюродный брат Карл, который в последние годы жизни трудился над обширным богословским трактатом. Видимо, Карл пообещал одному американскому богослову выслать ему сей опус сразу же по выходе издания в свет, но так и не успел закончить работу. И вот американец, перепутав братьев, начал атаковать знаменитого химика напоминаниями о том, что пора бы и выполнить обещанное. Заокеанский проситель настолько надоел Бунзену, что он, потеряв всякое терпение, написал ему:

— Мистер! Сочинение, которое вы так настойчиво просите прислать, осталось, к сожалению, незавершенным из-за моей преждевременной смерти, и, надеюсь, эта уважительная причина хоть в какой-то мере послужит оправданием того, что оно не может быть отправлено вам…

ВКУС ДЕЛО ВКУСА

Хотя французский бактериолог Л. Пастер (1822–1895) много сделал для развития пивоварения, сам он пива не любил и находил вкус его отвратительным. Поэтому для ученого было малоприятной процедурой дегустировать пиво, полученное в результате экспериментов с различными бродильными бактериями.

Как-то раз его помощник достал, как обычно, два стакана, наполнил их только что приготовленным напитком, отхлебнул глоток и воскликнул:

— Луи! Пиво — блеск!

Пастер тоже попробовал, и лицо его передернулось от отвращения. Поместив каплю под микроскоп, он внимательно поглядел в окуляр и, все еще не согнав гримасу с лица, подтвердил:

— Ты прав. Оно в самом деле отличное…

ПЕРЕВОД СДЕЛАН ОТЛИЧНО!

В 1856 году известный русский геодезист и картограф А. Тилло (1839–1899) перевел основополагающие труды по геодезии трех крупнейших немецких специалистов и издал их под названием «Геодезические исследования Гаусса, Бесселя и Ганзена». Когда книгу показали П. Ганзену (1795–1870), который не знал русского языка, он поспешил открыть ее на странице, где была помещена формула, приведенная в его собственной работе с ошибкой. Увидев, что опечатка исправлена, Ганзен облегченно вздохнул:

— Перевод сделан отлично!

УРОК ДИАЛЕКТИКИ

Создатель кайзеровского броненосного флота адмирал А. Тирпиц (1849–1930) дубоватой прямолинейностью своих речей не раз вызывал такое сильное раздражение, что рейхстаг отказывался удовлетворять его требования. После особенно бурного заседания канцлер фон Бюлов с досадой сказал адмиралу:

— Милый Тирпиц! Вы совершенно не улавливаете нюансов и считаете, что дела обстоят или так, или этак. А в действительности они обстоят то так, то этак или и так, и этак…

СТАТИСТИКА ЛОРДА ЧЕРУЭЛЛА

В 1942 году в недрах британского правительства возник конфликт между членом кабинета министров лордом Черуэллом и главой Комитета по изучению средств противовоздушной обороны Тизардом. Черуэлл предлагал немедленно приступить к стратегическим бомбардировкам фашистской Германии, утверждая, что за 18 месяцев можно будет разрушить 50 % зданий всех крупных немецких городов. Тизард же, проверив расчеты Черуэлла, считал его цифры завышенными, по крайней мере, в 5 раз. Высшие чиновники, знавшие о дружеских отношениях Черчилля с Черуэллом, поспешили стать на сторону последнего, чем повергли в крайнее изумление молодых ученых, привлеченных к работе в правительственном аппарате.

— Есть статистика Ферми―Дирака, — горько шутили они. — Есть статистика Эйнштейна―Бозе. А теперь появилась новая неколичественная статистика лорда Черуэлла…

Послевоенные подсчеты показали, что эта удивительная статистика давала результаты, завышенные против действительности в 10 раз!

БЛАГОРОДСТВО УЧЕНЫХ

Человеческие качества ученых, к сожалению, не всегда соответствуют их высоким профессиональным дарованиям, и в летописи науки встречаются порой сведения о ссорах, о зависти, о малодостойном поведении людей, открытия которых снискали заслуженное признание потомков. С тем большей гордостью и радостью узнаешь о тех, кто умел стать выше личной неприязни, кто умел по достоинству ценить достижения своих коллег.

Как благородно и достойно поступил, скажем, великий Л. Эйлер: прочитав присланную ему Лагранжем рукопись по вариационному исчислению, он специально задержал публикацию своего собственного трактата на эту тему, чтобы молодой туринец мог напечатать важную для его будущности работу первым.

Другой пример: как-то раз три знаменитых англичанина — К. Рен, Р. Гук и Э. Галлей — заспорили о законах, управляющих движением планет. Через некоторое время один из них — Галлей — разговорился на эту тему с Ньютоном, и тот между делом поведал ему об установленном им законе всемирного тяготения. Собеседник был настолько потрясен, что начал заклинать Ньютона как можно скорее сообщить Королевскому обществу о великом открытии. Больше того, он поспешил сам заявить обществу о том, что видел у Ньютона рукопись, содержащую замечательные теоремы, а затем вместе с кембриджским математиком Пэджетом буквально заставил его написать в Королевское общество письмо о намерении напечатать свои работы. После этого Ньютону деваться было уже некуда, и через год — в апреле 1686 года — общество получило рукопись. Великие «Математические начала натуральной философии»…

О другом примере благородства мы узнаем из замечательного письма, присланного в феврале 1903 года председателю отделения химии русского физико-химического общества известным русским химиком М. Кучеровым (1850–1911). В этом письме ученый просит принять от него в кассу общества 500 рублей. «Это сумма, которую некогда я получил от общества в качестве премии за свои работы в ряде ацетиленовых углеводородов, — писал Кучеров. — Навсегда сохраняя из нее за собой самое существенное и драгоценное, что заключается во всякой почетной награде, — оказанную ею высокую честь, я охотно возвращаю ныне весь ее материальный состав для того, чтобы он мог еще раз сослужить прежнюю свою службу — в виде премии… за лучшее в области чистой химии исследование, имеющее появиться у нас в ближайшем будущем…»

«ПРОСТО» НЕ ЗНАЧИТ «ЛЕГКО»

Как-то раз один из докладчиков действующей при нашей редакции творческой лаборатории «Инверсор», обсуждая проблемы развития техники, выразил удивление по поводу того, что простые конструкции создаются с гораздо большим трудом, нежели сложные.

— Что же тут удивительного, — заметил председатель лаборатории, авиаконструктор Алексей Михайлович Добротворский (1908–1975). — Поясню на примере из близкой мне области… Самый простой способ летать — это подняться в воздух, взмахивая руками, как птица крыльями. Но никто не скажет, что это легко. Сложный путь оказался куда более легким: создали мотор, крылья, фюзеляж рули и элероны, короче говоря, самолет…

ПРИБЕГАТЬ К ВОЛЕ ПОНЕВОЛЕ…

В другой раз речь зашла о том, какую роль в творческой работе инженерного коллектива играют волевые качества его руководителя.

— Вот вам, Алексей Михайлович, при руководстве конструкторским коллективом часто доводилось принимать единоличные волевые решения, быть, если так можно выразиться, «волюнтаристом»?

Добротворский задумался, а потом сказал, улыбаясь:

— Знаете, когда запутаешься так, что стыдно коллегам в глаза посмотреть, тогда поневоле становишься «волюнтаристом».

РУГАНЬ — НЕ АРГУМЕНТ

Древнегреческий мудрец Стильпон из Мегар, принадлежавший к школе Евклида, отличался простым, открытым характером, был чужд какого-либо притворства и приобрел известность среди современников своим замечательным полемическим даром. Как-то раз в споре с киником Кратетом он последовательно загнал своего оппонента в тупик, и тот в бессильной злобе стал попросту браниться.

— Конечно, Кратет, — заметил ему мудрец, — тебе легче сказать что угодно, чем то, что нужно!

«СЧИТАТЬ ОСЛОВ КОНЯМИ»

Другой мудрец — Антисфен Афинский — современник и оппонент великого Платона — как-то раз посоветовал гражданам Афин принять такое постановление: «считать ослов конями». Когда же ему возразили, что это нелепость и что ослы от такого решения все равно не перестанут быть самими собою, он заметил:

— А разве вы путем «кто кого перекричит» не делаете из невежественных людей полководцев?

НЕ СОТВОРИ СЕБЕ КУМИРА

Великий афинский философ Сократ глубоко презирал роскошь, считая, что ценно только то, что необходимо для жизни. Гуляя по базару и дивясь обилию товаров, он говаривал:

— Сколько же есть на свете вещей, без которых можно обойтись!

А геометра Евклида, навострившегося в пустых отвлеченных спорах с софистами, он сурово предупредил:

— Софистам, Евклид, ты сумеешь заморочить голову, а вот людям — навряд ли!

РЫБАЛКА — СПОРТ, А НЕ БИЗНЕС!

Основоположник антисептики, знаменитый английский хирург Дж. Листер (1827–1912) был заядлым рыболовом. Как-то раз к застывшему над удочками престарелому профессору подошел праздный зевака и от нечего делать затеял с ним разговор.

— Извините, сэр, давно вы занимаетесь рыбалкой?

— Более полувека.

— Еще раз извините, сэр, а много вам удается наловить за каждый сеанс?

— Обычно ничего.

— Ничего? — изумился зевака. — Какой же тогда смысл тратить драгоценное время на столь невыгодное, бесперспективное занятие? Разве это бизнес?

— Да что вы тут городите! — возмутился Листер. — Неужели не видите, что это самый увлекательный вид спорта на свете!

БОЛЬШЕ СВЕТА!

Однажды на банкете некий профессор агрессивно напал на австрийского химика К. Ауэра (1858–1929) и стал весьма высокомерно допытываться у него, как он попал сюда и что он сделал в науке.

— Тайный советник, достопочтенный В. Гёте перед смертью воскликнул: «Больше света! Даже теперь, уходя в иной мир, я хочу светом радость доставить!» Вот точно так же, коллега, стараюсь делать и я! — любезно ответил Ауэр.

Когда недоумевающий забияка отошел, ему разъяснили, что Ауэр имел в виду свои работы по источникам света, принесшие ему всемирную славу.

ПРЕДСТАВИТЬ НЕВОЗМОЖНО

Репортеры, осаждавшие знаменитого американского изобретателя Т. Эдисона (1847–1931), нередко задавали ему весьма экстравагантные вопросы. И в его ответах-экспромтах не раз проявлялось незаурядное остроумие и здравый смысл. Так, однажды Эдисона спросили: нужно ли ставить громоотвод на некую строящуюся церковь?

— Непременно, — ответил он. — Ведь бог бывает иногда так невнимателен.

Но когда ему задали вопрос, а как он, собственно, представляет себе бога, изобретатель заявил:

— Абсолютно никак. Существо, не имеющее ни веса, ни массы, ни формы, представить себе невозможно.

ЧТО ТАКОЕ МЕЧТА

Когда выдающийся немецкий биохимик и бактериолог П. Эрлих (1854–1915) еще учился в гимназии, ему было задано сочинение на пространную тему «Жизнь — это мечта».

Эрлих, в мировоззрении которого уже тогда проявлялась вполне определенная тенденция, кратко написал: «Мечта является результатом деятельности нашего мозга, иначе говоря, окисления его клеток. Мечты — нечто вроде фосфоресценции мозга»

Прочтя столь необычное сочинение, учитель словесности ужаснулся:

— Разрази меня гром! Да ведь с вашей точки зрения бессмертная «Джоконда» гениального Леонардо да Винчи — просто-напросто двести граммов красок, размазанных по холсту!

САМОЛЕТЫ ИЗ БРЕВЕН?

Как-то раз видный английский специалист по сопротивлению материалов Дж. Гордон разговорился на банкете с миловидной супругой одного из своих коллег-сопроматчиков. Видимо, стараясь произвести впечатление на собеседницу, он несколько переусердствовал в воспевании своих исследований по применению древесины в авиации, потому что в самый разгар его вдохновенного монолога она низвергла ученого «с небес на землю» недоуменным вопросом:

— Вы всерьез утверждаете, будто самолеты строят из дерева? Из досок и бревен? Вам не кажется, что вы заблуждаетесь?

НЕ СТОЛП, А КОНТРФОРС

Об известном английском государственном деятеле лорде Мельбурне (1779–1848), яростном защитнике англиканской церкви, современники говорили как о человеке, весьма далеком от того, чтобы проявлять мало-мальский интерес и точным наукам. Тем не менее в одной из своих речей лорд показал, что он не прочь пококетничать некоторыми терминами из области строительного ремесла.

— Хотя мне и льстит сравнение со столпом официальной церкви, — заявил он, — я все же скорее контрфорс, ибо подпираю ее извне…

В ГОСТЯХ КАК ДОМА

О рассеянности великих ученых ходят многочисленные анекдоты, но она лишний раз подчеркивает, какого огромного внутреннего сосредоточения требует творческая работа в науке. В полной мере этими качествами был наделен и знаменитый русский эмбриолог К. Бэр (1792–1876).

Как-то раз, придя наведать своего заболевшего друга академика Пандера, Бэр, увлеченный интересными научными разговорами, засиделся у него до глубокой ночи. В конце концов жена Пандера намекнула, что, мол, пора бы и честь знать. Бэр, по рассеянности решивший, что он находится у себя дома, а Пандеры пришли к нему в гости, спохватился.

— Ах, какая жалость, что уже так поздно! — запричитал он. — Я сейчас провожу вас до дома, а завтра вы снова приходите ко мне…

ОБОЮДНЫЕ МНЕНИЯ

Когда один из знакомых Бэра собрался в заграничную командировку, тот попросил его передать привет известному чешскому физиологу И. Пуркинье.

— Вы знаете, — добавил он при этом, — Пуркинье — блестящий ученый, но, увы, очень плохой лектор!