Однажды и навсегда

ГЛАВА 19

— Мертв не более получаса, — объявил доктор Костоправ. Он выпрямился, поднявшись от тела. Дейви был все еще щеголевато облачен в новую белую рубашку, камзол, ладно сшитые панталоны до колен и начищенные ботинки.

Дейви Хемпер, или то, что от него осталось, лежал на боку в переулке между гостиницей и церковью. У него было перерезано горло. Сара почувствовала, как в спину от камней кладбищенской стены потянуло холодком. Она подняла руку, сжала пальцами рот, чтобы не закричать. Изнутри ее скручивала жгучая боль. За Дейви, за Эйвбери, за свалившиеся на всех несчастья и беды.

— Значит, это были не цыгане, — сказала она.

Преподобный Эдвардс, наконец-то, отвел испуганный взгляд от мертвого тела. Он был бледен и дрожал, первый раз в жизни увидев убитого человека, да еще таким жутким способом. Священник еле сдерживал позывы рвоты, видимо, его здорово тошнило.

— Цыгане? — бессмысленно повторил он.

— Цыган здесь больше нет, — твердо сказал Фолкнер. — Поэтому нового убийства на них не навесишь. Но коль они неповинны сейчас, то, скорее всего, они не замешаны и в первых убийствах.

Молодой священник растерянно таращился на Фолкнера.

— Вы хотите сказать?

— Убийца кто-то из местных, викарий. Вам надо бы примириться с этой мыслью.

— Не может быть, — протестовал Эдвардс. — Здесь у нас живут порядочные люди. Они…

— Его также ударили по голове, как и тех двоих, — сообщил доктор, — отчего он тотчас же потерял сознание. Убийца спокойно довершил свое ужасное дело.

Фолкнер внимательно осмотрел место преступления.

— Никаких следов оружия. Как по-вашему, доктор, что бы это могло быть?

Лекарь пожал плечами, вытирая лоскутом тряпки окровавленные руки.

— Нож, судя по всему. Однако лезвие не слишком велико. Такой нож можно носить с собой. Например, для того, чтобы содрать шкуру с добычи, нарезать веток или проделать дырку в упряжи. Если подумать, такой нож, наверняка, найдется у каждого встречного и любого мужчины.

Фолкнер кивнул.

— Никаких отпечатков. Земля суха.

Склонившись к Дейви, он легонько прикоснулся к нему.

— И что это ты делал здесь на задворках, мой мальчик? — тихо спросил он. — Шел себе, прогуливаясь? Или ждал встречи с кем-то еще?

— Теперь он вам уже не ответит, — отозвался Костоправ.

Фолкнер выпрямился, не отводя взгляда от убитого.

— Вы и не поверите, на что способны мертвые. Мы отнесем его к вам в приемную, доктор. Я хочу, чтобы вы изучили каждый клочок его одежды. Викарий, отыщите констебля Даггина. Передайте ему, чтобы он явился. Скажите ему также, что мне нужны люди, которым он доверяет, если таковые имеются. Надо будет полностью оцепить это место, прежде чем мы его хорошенько обыщем.

Он повернулся вполоборота и глянул в сторону гостиницы.

— Придется также допросить мисс Морли, но беседа с ней может и подождать.

Аннелиз первой обнаружила тело. Именно она переполошила деревню криком, таким образом оповестив о своей ужасной находке. Впрочем, трудно было поставить ей это в вину. Папаша загнал рыдающую и дрожащую девушку домой. Они больше не высунули носа наружу. Хотя Саре казалось, что время от времени Морли украдкой поглядывает на них.

Фолкнер дотронулся до ее плеча. Она обернулась, вопросительно посмотрела ему в глаза.

— Вы не согласитесь сходить к его матери?

Сара молча кивнула. Ее переполняли ужас и чувство непоправимости случившегося. Но она была не в силах отказать ему. Это ее долг. Она — хозяйка Эйвбери. Кому, как не ей, делить с жителями деревни как лучшие, так и худшие времена. Кому, как не ей, утешать их насколько это возможно.

Окна небольшого домика под соломенной крышей были темны. Сара постучала в дверь. В домике по-прежнему было тихо. Ни звука, ни шороха, ни вспышки света. Постучав еще раз, Сара осторожно приоткрыла дверь и вошла.

— Миссис Хемпер?

Никакого ответа. Лишь когда глаза привыкли к сумраку, Сара смогла разглядеть сгорбленную фигуру. Миссис Хемпер сидела на табурете у погасшего очага. Сара снова окликнула ее.

— Миссис Хемпер?

Женщина слегка пошевелилась, послышался тонюсенький голосок.

— А, это, значит, вы…

Старуха сидела, закутавшись в шаль, обхватив себя руками, словно пыталась согреться. Сара глубоко вздохнула, собралась с духом, опустилась на колени возле табурета, взяла руку старой женщины в свои холодные ладони.

— Мне очень жаль, Дейви…

— Его унесла белая кобылица, не так ли? Это самая страшная пора, скажу я вам. Жестокая весна. Как мы, бывало, называли ее. Ягнят валил мор. Первые зеленые ростки в полях гибли.

Иному бормотание пожилой женщины могло показаться бессмысленным, ничем иным, как проявлением помешательства от страшного горя. Но Сара сразу же поняла, что к чему. Когда Эйвбери пребывала в младенчестве, белая кобылица считалась вестницей смерти.

— Мы обязательно отыщем виновного, — пообещала она, сжимая ладонь миссис Хемпер. — Я вам клянусь, поверьте. Но вы должны нам помочь. Может, он что-нибудь рассказывал или случайно обмолвился о каких-либо своих делах. Нам важно узнать все.

— Ничего он мне не говорил, — ответила старуха, сердясь на своего покойного сына за то, что он не доверял своих тайн. Потому она и не смогла уберечь его от гибели. — Уж так он гордился собой, так и вышагивал в новом костюме, как павлин. Но и словом не заикнулся, откуда у него в карманах завелась звонкая монета. Я его буквально умоляла открыться мне, матери. Я так и знала, что деньги его не доведут до добра, — она безутешно зарыдала.

— Говорил, что собирается в Лондон, — притихнув, продолжала миссис Хемпер. — Ему, видишь ли, хотелось повидать свет и поискать для себя место в жизни. И что нашел он вместо этого, для себя? Земляной холмик на кладбище? А впереди у него была целая жизнь, — она уронила голову на ладони и рыдала негромко. В ее плаче слышалось беспросветное отчаяние женщины, ставшей свидетельницей смерти собственного ребенка. А что страшнее может быть для матери?

Сара обняла старуху и долго сидела рядом с ней, нежно прижав к себе. Что еще могла она сказать и сделать ей в утешение? Иногда боль бывает настолько глубока, что нет никакой надежды на ее исцеление.

На крыльце послышались шаги. В комнату вошла миссис Гуди. Она поспешила сюда, как только до нее долетела печальная весть. Следом за ней явилась миссис Дамас. Одна за другой деревенские женщины собирались здесь, в маленьком домике. Они были потрясены, испуганы, возмущены убийством Дейви. Однако кому-то надо было браться за дела, готовить чай, разжигать огонь в очаге. Миссис Хемпер уложили в постель. А еще надо было говорить о том, какая ясная была улыбка у Дейви, какие добрые услуги оказывал он, будучи мальчуганом, как хорошо пропалывал гряды, каким был добросовестным разносчиком. О более поздних временах не было сказано почти ни слова, у парня был довольно тяжелый характер. Но теперь его характер не имел никакого значения.

— Ангелы с пением ведут его на вечный покой, — тихо сказала миссис Дамас и утерла слезы. Это были непритворные слезы. Они лились от души, ибо она оплакивала горе, обрушившееся на всех. Миссис Дамас положила руку Саре на плечо. В тишине комнаты голос звучал твердо и четко:

— Необходимо что-то делать, мистрис.

Рука, державшая чайник, чтобы разливать из него в чашки чай, замерла па полпути. Горящая щепка так и не упала на поленья в очаге. Взгляды женщин Эйвбери обратились к Саре.

— Да, — спокойно, но жестко сказала она, открыто глядя на присутствующих. — Мы обязаны покарать убийцу.

Женщины переглянулись, снова взглянули на Сару и медленно, словно в раздумье, кивнули ей. Убийца не избежит кары. Каждая из них и все вместе — они добьются этого.

Фолкнер знал, что ему делать. Два года назад, во время расследования хищений военных припасов, наиболее ценные улики попали ему в руки с одежды одного полковника, погибшего от несчастного случая. Тот разбился, упав с лошади. Документы, оказавшиеся у него в карманах и подшитые за подкладку мундира, послужили ключом к раскрытию преступления. И все равно, он чувствовал себя неловко и неуютно от мысли, что должен копаться в вещах Дейви Хемпера.

— Не представляю, что вы там хотите найти? — спросил констебль Даггин. Он прибыл, как только до него дошла весть об убийстве. И теперь жался в угол приемной лекаря. Разок пристально посмотрев на мертвеца, он отвел глаза в сторону.

— И я не представляю, — согласился Фолкнер. — Никогда ничего заранее не угадаешь. А ткань какая добротная. И работа недурна. А?

Даггин на этот раз глядел на одежду и тело долго и внимательно.

— А действительно наряд хорош, — согласился он с нескрываемым удивлением. — Интересно, откуда он у такого парня, как Хемпер?

— Именно в этом мне и хотелось разобраться. У него была работа?

— Он помогал своей престарелой матери. Батрачил на фермеров, если у них подворачивалась для него какая-нибудь работенка.

— Такая, как сейчас?

— Кто знает, — пробормотал Даггин с сомнением в голосе, — сейчас самая посадка, работы в поле и на огородах уйма. Только платят за нее негусто.

Фолкнер подошел к столу, на котором лежал Дейви, бледный и недвижимый. Фолкнер поочередно поднял и осмотрел руки покойного.

— Ногти у него чистые и необломанные.

Даггин взглянул украдкой, а затем снова отвернулся.

— Работай он в поле, такого бы не было.

— Значит, он заработал деньги где-то в другом месте. У вас есть какие-нибудь догадки?

— В Данфорде частенько играют на деньги или устраивают петушиные бои, ну и все такое прочее. Может быть, он замешан в каком-либо из подобных дел?

— И его из-за этого убили?

— Кто знает? — переминался констебль.

— А какое отношение это имеет к цыганам?

— А с какой стати? Это совершенно разные случаи.

Фолкнер рассмеялся резким жестоким смехом.

— Ах, вот куда мы гнем? Цыган убил кто-то из своей братии. От убийцы потом и след простыл. А бедный Дейви нашел себе смерть из-за каких-то петушиных боев в Данфорде. Тут явная натяжка, констебль. Вам не кажется?

— Но у меня до сих пор нет причин полагать, что во всем виноват кто-то из местных, — не унимался Даггин. Он с недовольным видом упрямо цеплялся за свою точку зрения, зная при этом, что доказать ничего не сможет. Однако не желал сдаваться с какой-то туповатой упорностью.

— Да бросьте вы, — отозвался Костоправ. — Дейви, так или иначе, связан с убийством цыган. Они все нашли здесь конец. Поэтому вам следует искать убийцу именно здесь, в деревне.

— А как насчет пассажиров, прибивших на карете из Бата? — спросил Даггин, — убийцей мог быть и кто-то из них.

— Ради Бога! — не выдержал Костоправ. — Их всех давно и след простыл, прежде чем это случилось. Протрите глаза, приятель. Пока вы еще при исполнении обязанностей. Попытайтесь взглянуть на события непредвзято. Решение лежит на поверхности. Дейви Хемпер был тоже из местных. Родился и вырос в Эйвбери. Я, честно говоря, невысокого мнения о нем. Но, чтобы мы о нем ни думали, он имеет полное право требовать от нас добросовестного расследования его убийства. Мы должны найти преступника.

Даггин тяжело вздохнул, его широкие плечи заметно поникли. На загорелом румяном лице запечатлелось уныние.

— Это свыше моих знаний. Ума не приложу, как нам выманить убийцу из норы? Как сделать, чтобы он выдал себя?

— Вот почему к нам и приехал сэр Уильям, не правда ли, милорд? Он раскусит этот орешек.

— Ваша уверенность приводит меня в восторг, — пробормотал Фолкнер.

Состроив гримасу. Костоправ потянулся к буфету. Он извлек оттуда бутыль и пустил ее по кругу. Фолкнер отрицательно покачал головой, а вот Даггин не отказался сделать глоток. И тотчас же ужасно закашлялся, поперхнувшись, что изрядно позабавило Костоправа. Он снова сделал длинный и жадный глоток, вытер рот тыльной стороной ладони и посмотрел на Фолкнера вопросительно.

— И что теперь?

— Одежда. Просмотрите дюйм за дюймом, шов за швом, если понадобится. Я хочу знать, где ему ее сшили и кто.

— Никто из нас двоих вам этого сообщить не сможет, — отказался Даггин. — Мы в этом слишком мало смыслим.

— А кто тогда?

— Спросите кого-нибудь из женщин. Кто…

— Мистрис Хаксли? — неуверенно предложил Костоправ.

Всем было хорошо известно, что Сара не отличалась особенным пристрастием к новомодным веяниям.

— Пожалуй, лучше обратиться к дочке Морли. Она вечно щеголяет в кокетливых нарядах.

— В любом случае, ее необходимо допросить, — сказал Фолкнер, собирая ворох одежды. — Что ж, заодно я выясню, что она знает об этом.

— Желаю вам удачи, — напутствовал его Костоправ и снова приложился к бутылке. Потом протянул ее Даггину. Тот немного поколебался, махнул рукой и отпил несколько глотков.

Фолкнер захватил одежду Дейви и вышел из приемной. На деревню опускалась теплая весенняя ночь. Фолкнер шагал мимо домов. Ущербная луна слабо освещала дорогу. В домике миссис Хемпер горел свет. Парадная дверь была распахнута. Фолкнер замедлил шаги и заглянул в комнату. Несколько женщин стояли у стен, сидели на стульях и тихо о чем-то переговаривались. Услышав его шаги, женщины оглянулись.

И Фолкнеру вдруг захотелось узнать, здесь ли Сара.

— Нет и еще раз нет! — решительно отказался Морли. Он гордо выпрямился. И не выглядел сейчас, как обычно, затравленным и забитым человеком. Твердо и упорно он отказывался позвать Аннелиз или допустить к ней Фолкнера. — Я ни за что не позволю вам ее беспокоить, — заявил он.

— Мне необходимо поговорить с вашей дочерью, — настаивал Фолкнер. Он старался говорить спокойно, мягко и даже несколько ласково. Вполне естественно, что Морли сопротивлялся. На его месте так поступил бы любой отец. Однако Фолкнер не сдавался. Аннелиз придется поговорить с ним. И именно сегодня, пока впечатления в ее памяти еще не стерлись.

— Она спит, — упирался Морли.

— Сомневаюсь. Она пережила слишком сильное потрясение. Наша беседа поможет ей придти в себя и успокоиться.

— Откуда вам известно, что ей поможет? — не выдержал Морли. — Она рыдает и трясется с той самой минуты, как наткнулась на него. Я беспокоюсь о ее здоровье.

— В таком случае, позвольте мне поговорить с ней. Я задам ей несколько вопросов, необходимых для расследования, и на этом все закончится. Тогда она сможет расслабиться и выбросить из головы мысли о случившемся.

Морли резко и испытующе посмотрел на Фолкнера.

— Вы уверены?

— Она молода и, наверняка, оправится. Но если она не поговорит со мной сегодня, ей придется сделать это завтра. А если не завтра, то послезавтра. В конце концов, ее просто-напросто вызовут к коронеру с присяжными.

— Только не это! — возмущенно воскликнул Морли, — она не переживет, если ее заставят давать показания в суде!

— В таком случае, она беседует со мной сейчас, полно и правдиво отвечает на мои вопросы. Или же она предстанет перед присяжными. Выбирайте.

Даже будучи загнанным в угол, Морли все еще колебался. Однако другого выхода у него не было. Они оба об этом знали прекрасно. Наконец, Морли согласился, но при условии.

— Я пойду наверх и сам приведу ее. А вы будете задавать свои вопросы здесь и в моем присутствии.

Фолкнер и не ожидал ничего другого. Он кивнул. Морли начал подыматься по лестнице. Не успел он уйти, как появился Криспин и сообщил:

— Сэр Исаак прислал меня, милорд. Он очень устал, однако, желает знать, верно ли то, что убили парня?

— Верно. Его обнаружила дочка Морли. Однако я очень удивлюсь, если она сможет сообщить мне хоть что-то полезное.

— Странно, не правда ли? Три убийства за месяц в такой махонькой деревушке?

— Более чем странно, — согласился Фолкнер.

— Но, в таком случае, это довольно странное место, полное каких-то таинственных событий.

— Вы имеете в виду привидения? Монахов под окнами Морли?

— И это. И все другое. Повсюду эти круги. Куда ни глянь, курганы да насыпи. Вчера среди бела дня я видел сову. Где это такое видано, а? Скажите мне?

— Да, Криспин, такого и мне раньше ни видеть, ни слышать не приходилось. И все-таки это обыкновенная деревушка. Передайте сэру Исааку, чтобы он не волновался. Мы, во что бы то ни стало, докопаемся до истины.

— Я убежденно верю, сэр, — сказал Криспин. — У Лондона полно своих недостатков. Однако если принять во внимание случившееся, он покажется райским местом.

Он ушел, оставив Фолкнера наедине с печальными думами. Тот уже заподозрил, что Морли вовсе не намерен возвращаться, когда на лестнице послышались шаги и шелест платья. Сначала появился сам трактирщик, а вслед за ним — дочь. Аннелиз была при полном наряде. Вот только волосы спутаны и взлохмачены, словно девушке никак не удавалось уложить их в аккуратную прическу, что было ей несвойственно. Она присела на стул, куда указал ей отец, опустила глаза, крепко сцепила пальцы, положив руки на колени.

— Как вы сами видите, — начал Морли, — она не в себе. Устала и все еще не оправилась от потрясения. Надеюсь, вы не станете долго ее задерживать.

— Вы словно прочли мои мысли, — успокоил Фолкнер. Он улыбнулся девушке, пытаясь хоть немного приободрить. — А теперь, мисс Морли, будьте добры, постарайтесь точно рассказать, что вы увидели, когда вышли в переулок.

Ее ответ прозвучал настолько сдавленно, что он ничего не расслышал. Но Фолкнер был терпеливым человеком.

— Чуть погромче, пожалуйста. Я понимаю, что вам тяжело, но без объяснения никак не обойтись.

— Тело, — прошептала она. — Я увидела его, Дейви Хемпера.

— А вы не заметили еще кого-нибудь?

— Нет. Только его.

— Он двигался?

— Она быстро посмотрела на отца.

— Нет, не двигался. Сначала я решила, что он спит. Однако странно, что человеку взбрело в голову уснуть посреди переулка. Я пригляделась и тогда… — ее голос прервался. Аннелиз вздрогнула всем телом.

— Тише, успокойся, — сказал Морли и положил руку на плечо дочери. — Я же говорил, что она не в состоянии отвечать на вопросы, — он вздохнул, глядя в сторону.

— И тогда вам стало ясно, что он мертв? — продолжал Фолкнер, стараясь не раздражаться и не обращать внимания на выпады трактирщика. Разумеется, девушка пережила страшное потрясение. Но сейчас она вряд ли станет падать в обморок. Ей следует понять, что без ее показаний невозможно дальнейшее расследование.

— А вы не заметили там никакого оружия — например, ножа?

Она покачала головой.

— Ничего, только его. Прошу вас поверить, сэр, это все, что я могу вам сказать.

— И еще одно, — Фолкнер разостлал на столе принесенный камзол. — Вы когда-нибудь видели это раньше?

Аннелиз внимательно посмотрела на одежду и нахмурилась.

— Нет. Погодите… Это же его камзол, верно? Вы сняли его с Дейви. Первый раз я видела его в этом наряде сегодня утром, а затем снова… — она умолкла, поднесла руку к губам, словно пыталась унять дрожь. Но губы вздрагивали.

— Когда вы увидели Дейви сегодня утром в новом наряде, вы сказали ему что-нибудь на этот счет?

— Да нет, зачем же? Он, к тому же, шел по другой стороне улицы. Я отметила про себя мимоходом.

— А теперь, будьте так добры, посмотрите внимательней на этот наряд. Дейви приобрел его недавно. Может, только вчера. Вряд ли в округе найдется много таких мест, где можно приобрести подобное платье.

Аннелиз сразу же стала немного раскованней. Хотя напряжение ослабло, но нельзя сказать, что девушка успокоилась совсем. Несмотря на пережитый ужас, она заинтересованно осмотрела камзол. Это была безвкусная вещица, сшитая по позапрошлогодней моде. Но мода дошла до глубинки только сейчас. Камзол был сшит из бархата на атласной подкладке. Спереди нашиты позолоченные пуговицы.

— Вы не имеете права нервировать ее подобными расспросами, — вдруг заволновался и запротестовал Морли.

— Ничего страшного, — тихо сказала Аннелиз. — Сэр Уильям прав, тут у нас не слишком много мест, где Дейви мог заказать себе такой наряд. Собственно говоря, по-моему, только в одном месте. В Данфорде у мадам Шарлотты.

— А кто эта мадам Шарлотта? — поинтересовался Фолкнер.

— Прекрасная портниха, она приехала сюда из Парижа. Во Франции она шила для самих Бурбонов.

— Подумать только! — мужественно попытался скрыть недоверие Фолкнер. — И вдруг ей пришло в голову переехать в… как там? В Данфорд?

— Верно. Она открыла мастерскую, и дела у нее пошли неплохо. Я сама заказывала у нее кое-что из одежды. Поэтому, мне кажется, это ее работа.

— Благодарю вас, — искренне сказал Фолкнер, без всякого притворства. Теперь у него появилась надежная зацепка. И если он правильно ей воспользуется, она поможет ему выяснить, откуда у парня завелись деньжата.

— В таком случае, все, — объявил Морли, будто последнее слово оставалось за ним. Он помог дочери подняться и, поддерживая за локоть, твердой рукой направил ее к лестнице. — Я полагаю, милорд, больше вам ничего не понадобится.

Фолкнер не мог пообещать, что ему больше не понадобится помощь Аннелиз, но позволил девушке уйти. Было уже довольно поздно. Фолкнеру, однако, хотелось получше рассмотреть наряд убитого, чтобы хорошенько обдумать, какие шаги предпринять дальше.

Ах, да. Еще кое-что. И очень важное. Как быть дальше с мистрис Хаксли? Ему ужасно не хотелось оставлять ее в эту ночь одну.