Оффлайн

8

Еще в тот момент, когда Йенни увидела Томаса, она поняла, что это зрелище навсегда отпечатается в ее памяти. Совершенно голый, он сидел в углу прачечной, неестественно бледный, и Нико придерживал его сзади, обхватив рукой поверх груди, чтобы тот не заваливался вперед. Объемистый живот лежал на рыхлых бедрах, милостиво прикрывая заросшую волосами область паха.

Перед ними сидела на коленях Эллен. У нее было заплаканное лицо. Она закрыла рот ладонью и повторяла, словно мантру:

– О господи, какой ужас, боже-боже…

Рядом стояла, как парализованная, Анна и молча смотрела на Томаса и Нико.

Йенни не знала, в сознании ли Томас. Дыхание его было прерывистым, голова качалась из стороны в сторону как при кошмарном сновидении. При этом сквозь сомкнутые губы вырывался стон, то нарастающий, то стихающий. Это звучало так жутко, что приводило Йенни в ужас, какого она прежде не испытывала.

Лицо у Томаса, несмотря на холод в прачечной, было покрыто потом. Глаза и борода вокруг рта перепачканы грязью. Руки безжизненно висели вдоль туловища, словно чужие.

Йенни опустилась на колени рядом с Эллен и, после секундного колебания, тронула ладонью блестящий лоб Томаса. Тот застонал громче, но – возможно, в знак того, что ощутил прикосновение – перестал двигать головой. В этот момент Йенни увидела, что глаза его запачканы не грязью, а кровью, веки слиплись и распухли.

– Боже правый, – выдохнула Йенни и машинально отдернула руку. – Его глаза… Что с ними?

– Не знаю точно, – ответил Нико сдавленным голосом. – Но выглядит так, будто… – Он сглотнул и посмотрел на Йенни, так что она прочла ужас, написанный на его лице. – Будто их как-то выжгли, что ли?

– Боже-боже, – снова запричитала Эллен и заплакала.

Йенни вспомнилась сцена из фильма, когда заключенному выжигали глаза раскаленным клинком.

Снова взглянув на жуткие раны, она подумала, что должна что-то сделать, помочь Томасу. Да,она должна помочь Томасу, потому что конкретно в этот момент никто, кроме Нико, не был в состоянии это сделать. Но тот уже был занят тем, что удерживал грузное тело Томаса, дабы оно не завалилось на кафельный пол.

Йенни сосредоточилась, заставила себя отсечь все чувства и действовать собранно, по существу. Однажды такой подход уже помог ей в крупной аварии на шоссе, с несколькими убитыми и ранеными. Вплоть до прибытия спасателей и врачей Йенни, ни о чем не задумываясь, помогала пострадавшим, как заведенная перевязывала покалеченные конечности и обрабатывала рваные раны. И только спустя полчаса рухнула в траву возле шоссе и исторгла из себя ужас последних тридцати минут.

– Что за… – Давид вошел в прачечную, и в следующую секунду последовало тихое, но различимое: – Твою ж мать!

И возглас Йоханнеса, вероятно, вошедшего вместе с ним:

– Господь всемогущий!

Йенни поднялась и увидела, что Флориан тоже пришел и потрясенно смотрел на Томаса. В сознании вдруг мелькнула мысль, настолько чудовищная, что пол едва не ушел у нее из-под ног. Если в отеле, кроме них, никого не было…

Она сделала над собой усилие, чтобы не додумывать эту мысль до конца. Чтобы логичный вывод, который последовал бы из этого, не парализовал ее.

– Нужно перенести Томаса наверх, – распорядилась Йенни. – У него явно переохлаждение. И нам нужны аптечка, мазь и перевязочный материал, чтобы обработать раны.

Она огляделась в поисках смотрителей и остановила взгляд на Тимо. Тот прислонился к дверному косяку и не выказывал особого участия к сидящему на полу Томасу. В памяти вспыхнула сцена перед полиэтиленовым тентом, но Йенни отбросила и эту мысль.

– Тимо, здесь должна быть комната первой помощи, где есть носилки и аптечка, ведь так?

– Такой комнаты нет, – отозвался Тимо и встал прямо. – Ее ремонтируют. А вот носилки остались. И бинты, и мазь, и все такое. Хотя наверняка все просрочено.

– Но ты же все принесешь? И поспешишь при этом? – У Йенни не осталось терпения на раскачку.

– Придется кому-то еще пойти. Тяжело одному все тащить, носилки и остальное…

– Я пойду, – вызвался Флориан.

– Поторопитесь, – крикнула Йенни ему вслед, когда он вслед за Тимо скрылся за дверью. Затем снова опустилась на колени перед Томасом и спросила: – Что это у него со ртом?

– Не знаю, – ответил Нико. – Я об этом еще не думал.

– Ладно, посмотрим наверху. Для начала нужно вынести его отсюда и одеть потеплее.

Йенни взглянула на блестящее от пота, обезображенное лицо. Томас опять замотал головой из стороны в сторону. Она положила руку на обмякшее правое предплечье.

– Томас?

Никаких признаков, указывающих, что тот распознал свое имя.

– Томас, ты меня слышишь? – повторила Йенни громче. – Можешь как-нибудь показать, что понимаешь меня?

Никакой реакции.

– Должно быть, у него страшные боли, – вымолвил Давид за ее спиной. – Наверное, он так оглушен, что даже не воспринимает происходящего вокруг. Дьявол, что за скотина могла сотворить с ним такое?

– Это еще не всё, – с болью в голосе сказал Нико. – Когда я поднял его и прислонил к себе, он даже не шевельнулся, хотя был в сознании. Не попытался хоть как-то помочь, передвинуться. Просто… ничего.

– Вот носилки! – Флориан положил на пол рядом с Томасом два деревянных шеста, перемотанных зеленой материей, и принялся разворачивать. – Тоже мне, «тяжело одному все тащить», – процедил он сквозь зубы и принялся собирать носилки, скрепляя шесты двумя изогнутыми поперечинами.

Краем глаза Йенни заметила, что Тимо снова стоит в дверях, с оранжевым кейсом в руках. Хорст еще не появлялся – во всяком случае Йенни его не видела.

– Давид, Маттиас, помогите Флориану и Нико положить его на носилки, – распорядилась она.

Мужчины без возражений встали по обе стороны от Томаса и взяли его за руки. Очевидно, они приняли тот факт, что Йенни взяла на себя руководство. Возможно, даже были рады этому.

Флориан пододвинул носилки поближе и помог взвалить грузное тело на полотно. Даже для четверых это оказалось едва ли не непосильной задачей. Массивное и обмякшее тело Томаса, когда его подняли, провисло, как мокрый мешок.

Йенни вместе с другими дождалась, пока мужчины вынесут носилки из прачечной, и задержалась, когда Сандра, Йоханнес, Анна, Эллен и Анника последовали друг за другом, словно в процессии.

Когда все вышли, Йенни огляделась по сторонам. Круглые темные оконца стоящих в ряд покрытых пятнами ржавчины стиральных машин представлялись ей глазами монстров, которые таращились на нее и подпитывались ее страхом.

Место, на котором лежал Томас, поблескивало влажным, и рядом – неровное, частично стертое пятно примерно десяти сантиметров в диаметре. Йенни опустилась на корточки и пригляделась. Вероятнее всего, это была кровь. Вопрос только, откуда она натекла, с какой части тела. Йенни поднялась, покинула прачечную и после некоторых раздумий повернула налево.

По потолку тянулись изолированные трубы различного диаметра. Оставалось надеяться, что коридор выведет ее к лестнице. Йенни уж не могла вспомнить, как примчалась сюда, заслышав крик. Припоминала только, что у лестницы несколько раз крикнула, пока ей не ответили, и потом пошла на голос.

Когда Йенни нагнала остальных, они уже поднимались на второй этаж, чтобы уложить Томаса в его номере. Спустя еще две минуты Нико, Флориан, Давид и Маттиас из последних сил взвалили носилки на кровать.

Эллен накрыла обнаженное тело Томаса белым покрывалом. Тот снова застонал и принялся мотать головой. У Йенни возникло ощущение, что этот стон звучал как зов отчаяния. Очевидно, Томас испытывал невыносимые боли.

– Где аптечка? Мне нужны лекарства и бинты.

Тимо в комнате не было, но из коридора донеслось:

– Здесь!

Еще через мгновение смотритель появился в дверях и протянул Йенни оранжевый кейс. При этом ей показалось, что в этот момент он ухмыльнулся. И вместе с тем ей хотелось думать, что это не так, что она ошиблась. Просто невозможно, чтобы человек был таким черствым.

Быстрыми движениями Йенни отщелкнула крышку. Остальные между тем, собравшись в комнате за ее спиной, начали тихо переговариваться. Кто-то всхлипывал. Она торопливо перебрала упаковки с медикаментами. На первый взгляд они оказались вполне пригодными и в достаточном количестве. Прочие принадлежности вроде ножниц, бинтов и пластырей Йенни пока не интересовали.

Ей попались таблетки парацетамола, а также ибупрофен в каплях, это годилось в качестве болеутоляющего. Йенни предпочла капли, потому что Томасу, вероятно, было бы проще принять их.

– Нашла что-нибудь? – спросил Флориан за ее спиной.

Йенни кивнула, показала ему флакон и присела на край кровати, взглянула на слипшиеся от крови губы. Томас уже не мотал головой и перестал стонать. Вероятно, он потерял сознание.

– Томас? – позвала Йенни.

Тот никак не отреагировал. Тогда она повторила его имя громче и тронула его запястье, но результат был тот же. Только когда Йенни коснулась его лба, Томас вновь застонал и мотнул головой. «Он чувствует, только когда касаются его лица», – заключила Йенни, хоть и надеялась, что заблуждается.

Чтобы проверить свою догадку, она снова сжала его запястье. Томас, как и ожидалось, не отреагировал. Тогда Йенни захватила участок кожи большим и указательным пальцами и сдавила так, чтобы человекдолжен был почувствовать боль.

Ничего.

– И как? – спросила Сандра тихим голосом. Она села рядом с Йенни на край кровати и наклонилась к ней. – Он не чувствует?

Йенни взглянула на нее с отчаянием. Сандра кивнула и добавила так же тихо:

– Я еще в подвале обратила внимание, как обмякло его тело, пока его укладывали на носилки. – Она говорила спокойно, и Йенни была благодарна ей за это. – И заметила еще кое-что.

– Он не реагирует, когда я зову его, – ответила Йенни. – Только если трогаю лицо. Ты об этом?

– Да, я обратила внимание, но не было уверенности. Ну, для начала дай ему обезболивающее.

Йенни кивнула и отвинтила колпачок с флакона.

– Только надо придумать, как закапать это ему в рот. Томас? – Она предприняла еще одну попытку, хотя уже заранее знала, что он не отзовется на ее голос. – Ты можешь открыть рот? Томас!

Краем глаза Йенни заметила, что Сандра поднялась. В следующую секунду рядом оказался Давид. Он неожиданно протянул руку ко рту Томаса и большим и средним пальцами разжал слипшиеся губы, так что обнажились зубы и десны.

– Так, а теперь лей чертовы капли между зубами.

Томас застонал громче, и сквозь разжатые губы это прозвучало еще пронзительнее. Но, к удивлению Йенни, он не отвернул голову. Напротив, раскрыл рот и при этом издал такой звук, от которого по телу пробежал холод. Изо рта пахнуло чем-то гнилостным, так что у Йенни взбунтовался желудок. Но подлинный ужас она испытала, когда заставила себя наклониться ближе. Уже поднесла флакон к его губам, но рука ее вдруг замерла. Йенни, как завороженная, уставилась в раскрытый рот.

– Язык… – произнесла она едва слышно. – Его… нет.