Ожившая сказка

— А самое приятное заключается в том, что по ночам я буду обнимать тебя, — сказал Оливер. — И буду знать, что ни за что на свете никогда не отпущу.

— И наше счастье абсолютно, несомненно, блаженно обыкновенно, — вздохнула я.

Он посмотрел на меня, а я — на него, и хотя мы улыбались, в душе царила сильная тоска.

— Оливер? Посидишь со мной, пока я не засну?

— Конечно, — пообещал он.

Я положила всё ещё раскрытую книгу рядом на подушку. И мгновение спустя уже провалилась в сон. Это случается так быстро, так легко. Как в тот момент, когда ночь сменяется утром, а лето — осенью. Как любовь.

Вы видели эти фотографии, на которых пары целуются перед ёлкой на Рождество, держатся за руки во время свадебной церемонии или обнимают новорождённого малыша, — это фотоснимок радости. Но что вы на самом деле о них знаете? Только то, что в ту самую секунду, когда вылетает птичка, они любят друг друга. Вы понятия не имеете, через какие трудности и невзгоды они проходили или им только предстоит пройти, обманывали ли они друг друга, общаются ли, расстались ли. Вы просто видите, что в этот статический момент они счастливы.

Сказка — такой же фотоснимок. Вы никогда не знаете, то случается после «и жили они долго и счастливо». Это просто застывшая секунда, которую мы, кажется, только и запоминаем.

Разница состоит в том, что историю сказки нельзя изменить. Принц и принцесса никогда не поссорятся. Королева не повысит голос. Никто не заболеет. Никто не попадёт в беду.

Возможно, любовь чувствует себя в безопасности там, где не может измениться.

ЭДГАР

Дойдя до конца подъездной дорожки моего дома, мы остановились — по крайней мере, Джулс сказала, что теперь это моя новая подъездная дорожка.

— Ну, — спросил я. — Что теперь?

— Увидимся завтра в школе, — она отступила назад.

Эти слова были сказаны без особого энтузиазма. Словно Джулс выдернули зуб без анастезии или подкинули крысу под кровать.

Я уже было собрался засунуть руки в карманы, когда вспомнил, что на мне эти идиотские рейтузы.

— Всё… нормально? — спросил я.

Джулс кивнула, но не взглянула на меня.

Взяв её за руку, я притянул её ближе, чтобы поцеловать на прощание, но она меня остановила.

— Здесь всё иначе, Эдгар.

— Ты есть ты, а я есть я, — заметил я.

— Нет. В этом мире ты парень моей лучшей подруги, — она указала на меня, потом на себя. — А этого быть не должно.

— Выходит, ты просто сделаешь вид, что ничего не было? — возразил я. — Что не было нас? — я подумал о том, что в книге она зацепила меня так, как никто другой.

— Не было. Во всяком случае не по-настоящему, — ответила Джулс. — Эдгар, это сказка. Нельзя верить всему, что пишут в книгах.

Она быстро развернулась и ушла, а я, крикнув ей вслед, вдруг остановился. Вдруг она права? Вдруг тот парень, каким я был в книге — уверенный и храбрый, ведущий, а не ведомый — просто результат моих собственных фантазий? С таким же успехом мне всё это могло присниться; я мог бы и не возвращаться.

Я смотрел, как Джулс идёт вниз по улице, пока она не исчезла из виду. Кажется, ничего не поменялось: один — ноль. Не в пользу Эдгара.

Сделав глубокий вздох, я дошёл до входной двери. Чуть не позвонив, вовремя вспомнил, что вообще-то здесь живу. Так что повернул ручку и проследовал за полосой света на кухню, где моя мама, стоя спиной ко мне, готовила ужин.

Вид у неё был абсолютно, совершенно нормальный.

В жизни я не был настолько сильно рад её видеть.

— Мам? — воскликнул я, сжимая её в объятиях так крепко, что она вскрикнула.

— Да что с тобой такое? — рассмеялась она, разворачиваясь и отпихивая меня. Теперь, увидев её лицо, я заметил тёмные круги под глазами и пластырь на лбу.

— Сначала утреннее драматичное прощание, — заметила моя мать, — теперь это?

Я внимательно оглядел её, пытаясь понять, в самом ли деле с ней всё в порядке, как говорил Оливер.

— Просто очень соскучился по тебе… именно сегодня.

Мама окинула взглядом мою бархатную тунику и высокие сапоги.

— Потрудишься объяснить?

— Театральный кружок, — выпалил я. — В школе вступил.

Кажется, эта новость привела её в восторг.

— Правда? Потрясающе, Эдгар. Ей-Богу, с тех пор, как мы сюда переехали, ты стал вообще другим человеком.

— Надо же, — пробормотал я.

— Ужин почти готов. Накроешь на стол?

Она вытащила форму из духовки и поставила её остывать на плиту. Открыв шкафчик, внутри которого могли находиться тарелки, я обнаружил хлопья и печенья. В другом оказались миски.

— Эдгар, — мама протиснулась мимо меня и открыла ящик, где нашлись тарелки. — Ты всё никак не обживёшься в этом доме?

— Да кто хранит тарелки в ящике? — тихо произнёс я.

— Просто достань стаканы, — вздохнула моя мать и вышла из кухни, направившись в неизвестном направлении, туда, где, должно быть, была столовая.

Я распахнул все шкафчики, стараясь запомнить, что где стояло и лежало, а затем, вооружившись двумя стаканами, последовал за матерью в глубь моего нового дома. Неплохо, рассудил я, оглядываясь вокруг. Мне немного недоставало того очарования нашего местечка на Кейп-Коде, но этот дом был более-менее приличный: деревянный пол, огромные окна, по-другому расставленная старая мебель, благодаря чему обстановка казалась знакомой и новой одновременно.

Я вспомнил, что в сказке фрагменты жизни моей мамы были так же разбросаны по всем страницам.

Мы присели за стол, и мама положила мне на тарелку большую порцию лазаньи. С глубоким вздохом я подумал о том, что хоть королева Морин и хорошая повариха, ей было далеко до моей матери. Я успел проглотить добрую половину ужина, когда осознал, что она смотрела на меня так, будто бы видела перед собой гидру.

— Ты настолько голоден? — вежливо поинтересовалась она.

— Просто умираю, — я заставил себя есть помедленнее. — Итак, м-м, как прошёл твой день?

— Думала, он будет более продуктивным, — последовал ответ. — Я, скорее, больше спала, чем работала.

Оливер как-то говорил, что она уставала, но я отмахивался от этой мысли. Что если за этим крылось нечто большее?

— Разве ты не работаешь на себя? Может, стоит отправиться на отдых… или дать себе повышение?

Раньше моя мама писала довольно известные детективы. После смерти отца, когда я совсем отбился от рук, она сочинила эту историю, чтобы дать мне надежду на счастливый конец. Предполагалось, что Оливер — это я, только подросший. Предположение это не оправдалось. Теперь я был на год старше Оливера, так что моя мать, наверное, решила смириться с горькой правдой: я — это просто я.

Она перестала писать после того, как закончила «Моё сердце между строк». Потом начала внештатно редактировать чужие проекты, чтобы прокормить нас. Думаю, мама может работать везде, главное — чтобы работал компьютер, поэтому Оливеру и удалось убедить её перебраться поближе к Делайле.

— Над чем ты сейчас работаешь? — спросил я.

— Над дебютным романом о путешествиях во времени.

— Отстойный?

Мама рассмеялась.

— Даже если бы запятые висели на носу автора, он бы всё равно их не заметил, но задумка хорошая. Нет, правда, представь, какое облегчение — проснуться в другом мире и начать всё сначала.

— Мне кажется, это не так здорово, как ты думаешь, — не согласился я.

— И это мне говорит парень, игравший в видеоигры двадцать четыре часа в сутки? — она подцепила кусок своей лазаньи.

— Неправда, — тут же опроверг я.

— На самом деле ты прав, — ответила моя мама. — Ты действительно перестал играть с тех самых пор, как начал встречаться с Делайлой.

Неожиданно разговор перешёл в неправильное русло.

— Вас друг от друга не оторвёшь, — заметила она.

— Она ничего так, — ответил я.

— Ничего так? — повторила мама. — После стольких пылких речей.

— Она удивительная, — поправился я и понял, что не могу болтать о Делайле, о девушке, которую я едва знал. На самом деле я бы дал такую характеристику лишь одна девчонке в моей жизни — удивительная. — И упрямая. Ни за что не отступится. A ещё сама себе хозяйка. Не потерпит отказа, и ей неважно, что думают о ней другие, — как бы я хотел, чтобы рядом сейчас оказалась Джулс.

Моя мать уставилась на меня.

— Рада, что у тебя появился кто-то подобный. Тот, кто о тебе позаботится.

— Зачем ты так говоришь? — отшутился я. — Ты что, готовишься к скорому похищению инопланетянами?

— Мой корабль отправляется завтра в полдень, — мимолётно улыбнулась она.

★★★

Всё началось ровно в тот момент, когда я сел в автобус.

Я тут же пригнул голову и двинулся к заднему сидению как можно незаметнее. Но прежде чем мне удалось это сделать, с десяток людей окликнули меня, а ещё несколько протянули руки, чтобы дать «пять», когда я шёл между рядами.

— Привет, Эдгар, — обратился ко мне мальчишка в бабочке в горошек. Он кивнул на сидение рядом с собой.

— Э-э, спасибо, — я скользнул вниз, осознав сразу две вещи: я настоящая знаменитость в школе, а эти люди надеются, что их тоже знают.

— Прошлой ночью мне приснился просто дурацкий сон, — поделился паренёк. — Во дворе моей бабушки была постановка «Питера Пэна», и я в ней тоже играл. Мне вдруг захотелось убежать, так что я последовал в лес, но уже через пару минут проголодался от всей этой беготни. Я посмотрел на свои руки: они были тортовые. И я съел их. А потом сказал себе: «Джеймс, теперь ты что будешь делать? Рук-то у тебя нет».

Джеймс, отметил я про себя.

— Полный кавардак, — ответил я. И добавил: — А торт был шоколадный или ванильный?

— Шоколадный, — ухмыльнулся он.

Автобус со скрипом остановился перед школой. По крайней мере, она выглядела как самая обыкновенная школа в любой точке планеты. Перед массивным дубом со скрюченными ветвями расхаживала взад-вперёд Джулс, вновь разодетая во всё чёрное с головы до ног.

Может, жить в реальном мире не так уж и плохо.

Попрощавшись с Джеймсом, я устремился к ней.

— Ты самая потрясающая ниндзя, которую я когда-либо видел, — заметил я.

— Во-первых, это характеристика подходит для всех ниндзя. Во-вторых, для тебя не я потрясающая. А знаешь кто? Делайла.

К Джулс — моей Джулс — подошёл ещё какой-то парень и обнял одной рукой.

— Тебе лучше? — спросил он.

Джулс густо покраснела.

— Крис, — заметила она, отступая. — Мы вообще-то в общественном месте.

— И что? Я тебя, по-моему, целую неделю не видел.

— Прошло только три дня, — улыбнулась она.

Я точно ему врежу. Я никогда никого не бил, но, кажется, это тот самый случай.

Едва мои кулаки сжались, по моей спине легонько постучали. Делайла посмотрела сначала на меня, потом перевела взгляд на Криса и Джулс.

— Привет, — поздоровалась она и запоздало добавила: — Милый.

Губы Джулс сжались в тонкую линию. Я переплёл наши с Делайлой пальцы и поднял бровь.

— Пойдём, провожу тебя до класса, малышка, — предложил я Делайле.

Мы направились к школе, а глаза Джулс, казалось, готовы были прожечь дыру в моей спине. Только зайдя внутрь, я спросил у Делайлы, так, чтобы они не услышали:

— А это ещё что за фрукт?

— Твой лучший друг, — ответила она.

— Шутишь, что ли?

Делайла потрепала меня по плечу.

— Сегодня будет весело, — затем вытащила из рюкзака листок. — Я написала тебе расписание. И даю карту с разметкой, чтобы ты знал, куда идти. Mой номер телефона тоже там указан; напиши, если заплутаешь. Ах да, не забудь: сегодня кружки между третьим и четвёртым уроками. У тебя сначала шахматы, а потом актёрское мастерство. И вот ещё: ты играешь главную роль в «Ромеo и Джульетте».

— Стой, что?

— Я застолблю тебе местечко за обедом, — сказала Делайла напоследок.

Не хочу жить в этом мире, зная, что Джулс рядом, но не имея возможности быть с ней.

— Нам надо расстаться, — слова вырвались из меня с такой силой, что я даже не понял, с каким трудом сдерживал их. — Так мы с Джулс сможем быть вместе.

Делайла прищурилась, и голос её сорвался.

— Думаешь, мне так сильно хочется встречаться с тобой?

Я вспомнил, как она смотрела на Оливера тогда, когда я ещё не вышел из книги и мог наблюдать за этой парой. И медленно покачал головой.

— Ради меня ты заставил свою мать переехать сюда, — сказала Делайла. — Если ты меня бросишь и через день станешь встречаться с моей лучшей подругой, пойдут слухи. Это не навсегда. А только на время.

Я хмуро кивнул. Потом обнял её за талию, словно она в самом деле нравилась мне, и мы направились по коридору если и не в ореоле любви, то хотя бы солидарности.

★★★

Шахматы отменили, так что мы ждали результатов от наших школьных консультантов в аудитории. Плакал теперь колледж; мой экзамен сдавал парень, который только и знает, что приручать драконов. После того как нас отпустили, я остановился перед моим шкафчиком и с глубоким вздохом приготовился открыть конверт.

Но прежде чем я успел взглянуть на свой результат, ко мне подскочил ещё один незнакомец.

— Чувак, — заметил он. — У меня 2 280. Живём. Думаю, с хорошими рекомендациями можно всё ещё рассчитывать на Гарвард.

Я лихорадочно осматривал его, надеясь найти хоть какую-то зацепку относительно его имени. Наконец я увидел на рюкзаке бирку: вернуть Раджу Пaтeлу.

— Радж, — пробормотал я.

— А? Давай. Говори уже свои баллы.

— Я ещё даже не смотрел… Мне в тот день было не по себе. Словно и не я писал…

Радж выхватил у меня конверт и вытянул оттуда лист.

— Эдгар, — выдохнул он. — Да ты просто бог.

— Чего? — я повернул распечатку написанным к себе: 2 400.

— У тебя высший балл, чувак.

Моя челюсть отвисла. Оливер сослужил мне добрую службу.

— Гарвард ждёт нас, чувак! — стиснул меня в объятиях Радж. — Мы можем быть товарищами по комнате!

Он побежал по коридору, выспрашивая результаты других для сравнения. Я покачал головой, всё ещё слегка улыбаясь. Интересно, каким образом Оливер с ним справлялся?

— Привет, Эдгар, — проговорил вдруг голос — голос, который я, к сожалению, узнал. — Очень рад, что встретились.

Повернувшись, я увидел, как Крис закрывает свой шкафчик рядом с моим. Ну конечно же мы соседи. А кого же ещё мне бы хотелось видеть каждое утро? Только парня, пытающегося закадрить девчонку, которая мне нравится.

— Я бы хотел поговорить с тобой насчёт Джулс.

Что может быть лучше?

— А что с ней? — спросил я сухо.

— Она сегодня какая-то очень странная. Ну, я думал, в пятницу всё так хорошо сложилось — но сейчас она, кажется, не заинтересована.

— В самом деле? — оживился я. — Эй. Ты сделал всё, что было в твоих силах.

— Да в том-то и дело — не всё. Я уверен, что у меня всё может получиться. Мне лишь нужен ещё один шанс. Она не отвергнет меня, если мы сходим на второе двойное свидание.

— Ты хочешь свидания со мной и Делайлой?

— Ага. Вы, ребята, идеальная пара, — заметил Крис. — Может, на неё это подействует.

Идеальная пара, подумал я. Ха.

— Ну, что скажешь? — спросил Крис. — В мини-гольф? Сегодня? После школы?

Последнее, что мне бы хотелось — наблюдать, как этот парень снова лапает Джулс. Но главное — я желал проводить с ней больше времени.

— С превеликим удовольствием, — ответил я ему.

★★★

Даже если бы в мире кроме драмкружка не осталось бы больше других кружков, я бы и тогда его не выбрал. Я спрятался у двери, надеясь, что не заметят, но мисс Пингри увидела меня и помахала рукой, сияя улыбкой.

— О, а вот и наш Ромео, — проворковала она. — Не стесняйся, Эдгар!

На сцене полукругом сидела стайка девчонок; когда я вышел на свет, они по-цыплячьи защебетали. Oдна из них сидела в стороне, уставившись в свой телефон. Когда она подняла на меня глаза, я улыбнулся; уверен, что девчонка осклабилась в ответ.

— Как я говорила, — продолжила мисс Пингри, — это самая символичная сцена в пьесе. Я бы хотела, чтобы каждый из вас вспомнил тот самый момент, когда увидел свою вторую половинку и по-настоящему поверил в любовь с первого взгляда. Тот самый момент, когда вы почувствовали, что всё это время Вселенная хотела свести вас вместе…

Я вдруг осознал, что каждая сидевшая девочка смотрела на меня, и почувствовал себя сладким вареньем для голодной мухи. Мне стало неловко. Внезапно вспомнился сон Джеймса.

Если популярность выглядит так, лучше уж пусть меня никто не знает.

— Ну всё, за работу, — мисс Пингри вручила нам текст. — Рoмeo? Джульетта? На середину сцены.

Я неловко занял требующуюся позицию, одиноко ожидая в круге света.

— Элли? — позвала мисс Пингри. — В прекрасной Вероне нет Фейсбука.

Противная девчонка поднялась со своего места. Она подошла ко мне настолько близко, что я мог разглядеть блёстки её помады. Едва учитель отвернулась, как она топнула мне по ноге.

— Ай! — вскрикнул я.

— Прости. Я целилась… повыше.

Что такого натворил Оливер, чтобы так её взбесить?

— Как будете готовы — начинайте, — сказала мисс Пингри.

Взглянув на Элли, я слегка улыбнулся ей в знак примирения.

— Должен тебя предупредить — я в этом как бы не очень.

— А в чём ты как бы очень? — прищурилась она.

Mисс Пингри прокашлялась.

— Помните, вы двое — вы влюбленыыыы. Вы смотрите друг на друга, и возникают искры! Вы созданы друг для друга!

Я взял свой текст и пробубнил реплики Ромео:

— Эм…Клянусь тебе священною луной, / Что серебрит цветущие созвездья… То есть, деревья… — Я поднял голову. — Кто вообще написал этот бред?

Лицо мисс Пингри омрачилось.

— Поэт, — прошептала она.

— O, не клянись луной постоянной… — без выражения продолжила Элли, щёлкнув жвачкой.

— Наоборот, непостоянной, — поправила её мисс Пингри. — Как нечто переменчивое. Ведь Джульетта боится, что любовь Ромео может оказаться несерьёзной.

— Да лааааадно, — Элли изогнула бровь. — А может, Джульетта думала, что после поцелуя он унизит её в столовой перед всей школой.

— Наверное, вряд ли, — нахмурилась мисс Пингри, — но если это поможет тебе вжиться в образ…

Элли толкнула меня обеими руками, так что я пошатнулся, и проорала свои следующие строки мне в лицо:

– Луной, свой вид меняющей так часто, / Чтоб и твоя любовь не изменилась…

— Знаешь, — заметила мисс Пингри, — В этой сцене голос Джульетты звучит немного нежнее….

— Думаю, вы ошибаетесь, — повернулась к ней Элли. — Думаю, Джульетта была в ярости от того, что Ромео её просто кинул. Кроме того, он ей и не особо нравился. Он лишь отличался оригинальностью и был интереснее той сотни других убогих парней, что заискивали перед ней. Но на самом деле Джульетта считала, что Меркуцио, который учится в колледже и водит винтажный Мустанг, гораздо круче Ромео!

Я потерял дар речи, думая, что же мне сделать: склониться перед ней в знак покорности или позвонить в местную психиатрическую больницу, чтобы ее забрали.

— И знаете что? — прокричала Элли. — Я не могу работать с идиотами. С меня хватит, — она запустила свой текст в невзрачную девчонку в свитере с блестящей кошкой. — Ни пуха ни пера, неудачники. — Её туфли на высоком каблуке процокали до самого выхода, неся на себе Элли в облаке духов и гнева.

У мисс Пинрги было такое выражение на лице, что её того и гляди стошнит. Её опущенные руки подрагивали.

— Эм, получается, теперь мы можем идти? — спросил я.

— Нет-нет, — ответила она мгновение спустя. — Шоу должно продолжаться…. Клэр, теперь ты будешь нашей Джульеттой.

Девчонка в свитере с кошкой тяжело поднялась, становясь слишком близко ко мне и тяжело дыша. Её брекеты сверкнули в свете рамп, когда она улыбнулась.

— Начнём с поцелуя, — предложила она, обвивая меня руками и целуя влажными и слюнявыми губами.

Его притащили в драмкружок явно на аркане.

★★★

В прошлом году у меня в школе вели древнегреческую мифологию. Там был один парень, Тантал, который так сильно взбесил богов, что его прокляли и отправили в самые глубины Тартара, где он вечно сидел в воде с фруктовым деревом над головой. Но каждый раз, когда его рука тянулась к плоду, ветвь ускользала. А когда он пытался сделать глоток воды, она отступала. Так что фактически его окружали желанные и искомые, но недоступные вещи.

Вот на этом двойном свидании было так же дерьмово.

Мне никогда особо не нравился мини-гольф. Почему-то все дорожки были то с трещинами, то с какими-то странными изгибами, то с орущими детьми. Тайгер Вудс бы даже промазал.

Похоже, из всей нашей компании я был единственным, кого беспокоили изъяны на дорожках или то, что вода в пруду рядом с мельницей у лунки под номером пять жуткого ядовито-зелёного цвета. Делайла так ни разу и не улыбнулась и всюду таскала за собой клюшку, словно кандалы. Джулс, считавшая спорт одним из серьёзных недостатков современного общества, нацарапывала на доске очки. Крис же, походу, с гольфом был на «вы», тем более, что особо не следил за ударами. В самом деле: он не мог глаз оторвать от пятой точки Джулс.

— Поверить не могу, ещё девять лунок, — сказала Делайла.

— Твой энтузиазм, солнышко, поражает меня, — я схватил её за руку и понизил голос: — А ведь строить из себя сладкую парочку было твоей идеей.

Она вздохнула и взяла меня за руку так же романтично, как медсестра, щупающая пульс у пациента.

— Теперь твоя очередь, — сказал Крис Джулс.

Она подошла к мячу, покачивая бёдрами, и попыталась его выровнять.

— Фу, — заметила она. — Да не получится у меня никогда.

— Вот… давай покажу, — Крис отложил клюшку и подошёл к Джулс вплотную, обхватывая своими руками её кисти.

— Ау! — вскрикнула Делайла, и я понял, что слишком сильно стиснул её руку.

— Всё дело в ударе, — продолжил Крис, размахивая клюшкой туда-сюда вместе с Джулс.

Вот чёрт — она хихикнула.

Я не мог просто стоять и наблюдать. Такое впечатление, что меня сейчас бомбанёт. Тем хуже, что Джулс не пыталась это как-то остановить.

Как же понимать: в книге она была влюблена в меня по уши, а здесь я оказался недостаточно хорош?

Я как-то отличался от своей нарисованной версии?

Раньше — определённо. Прежний Эдгар взглянул бы на противника в виде Криса и бросил бы это дело, предположив, что с Джулс у них ничего не выйдет.

Но я уже не прежний Эдгар.

— Я тебе говорил, как ты сегодня прекрасна? — заключил я в объятия Делайлу.

— Ты больной, что ли? — одними губами спросила она озадаченно.

— Поворкуйте наедине, голубки, — рассмеялся Крис.

Я чувствовал на себе жар взгляда Джулс, словно она могла испепелить меня одной только силой воли. Она повернулась, имитируя падение, чтобы Крис поймал её.

— Вау, — заметила Джулс, почувствовав его бицепсы. — Так сколько раз ты можешь отжаться?

— А сколько сделать ради тебя? — с усмешкой ответил Крис.

— Ты будешь бить или как? — рявкнул я на Джулс.

— Без понятия, — огрызнулась она. — Крис, мне понадобится твоя помощь….

Как только Джулс наклонилась, заняв позицию, Крис обхватил её руками.

— Готова? Раз… два…

Счёт шёл на возрастание, а я притягивал Делайлу всё ближе и ближе. На счёт три я принялся целовать её. Горячо. Страстно. Всё это время мечтая о том, чтобы на её месте была Джулс — которая, размахнувшись, вдарила по мечу так, что тот вылетел за забор на проезжую часть.

Делайла отпрянула.

— Какого хрена… — начала было она, но, заметив взгляды Джулс и Криса, неуверенно продолжила: —…ты остановился?

— В следующий раз не включай режим Халка на полную мощность, ладно? — улыбнулся Крис Джулс.

После того как Делайла бабахнула по своему мечу — вложив в удар почти столько же злости, что и Джулс — мы перешли к следующей лунке.

— Знаешь, о чём мне хотелось бы знать? — задумался Крис. — Как вы познакомились?

Мы переглянулись с Делайлой, на секунду запаниковав. Она было открыла рот для ответа, но я её остановил:

— Малышка, давай лучше я, — наши с Джулс взгляды встретились. — Она помогала мне с пропажей одной вещи, — начал я. — Мы искали её повсюду: в поле, океане, на корабле. Но в конце концов бросили это дело и просто валялись на пляже и смотрели на звёзды.

Щёки Джулс заалели.

— Нашли? — поинтересовался Крис.

— Что именно?

— То, что ты потерял?

— Ах, да. Mои, эм, ключи от машины. Всё это время они находились у меня в кармане.

— Похоже, вмешалась судьба, — заметил он.

— А разве нет? — многозначительно ответил я.

Какое-то время Джулс не сводила с меня яростного взгляда.

— Я в туалет, — объявила она наконец и в раздражении удалилась.

— Я покажу тебе дорогу, — ответил я, не отставая.

Мы зашли с Джулс в женский туалет, и я запер дверь.

— Что ты творишь? — воскликнула она. — Ты всё портишь.

— Это я что творю? «Сколько раз ты можешь отжаться, Крис? Твои бицепсы такие огромные, что тебя и не обнять!

— Поразительно, ты заметил. А всё это время ты занят тем, что крутишь шашни с моей лучшей подругой! — закричала Джулс. — Ты не можешь просто так взять и ворваться в мою жизнь, считая, что я брошу всё то, что было в ней до тебя.

— Думаешь, легко наблюдать, как девчонка, по которой ты сходишь с ума, флиртует с другим?

— А это ты согласился на свидание, — пихнула меня Джулс.

— Естественно. Чтобы провести время с тобой, — пихнул ее и я, прижимая к стене.

— Тогда ты идиот! — заорала Джулс.

— Тогда ты — тоже! — заорал я в ответ.

Между нами повисла неподвижная, яростная пауза, и вдруг её руки обхватили меня, а мои зарылись ей в волосы, и я с безумным жаром целовал её, будто бы хотел поглотить целиком.

Когда нам стало не хватать воздуха и мы остановились, мои руки по-прежнему держали Джулс, словно я взял её в плен. Она пригладила свои волосы и поправила футболку.

— Нам лучше вернуться, — сказала она и отстранила меня, открывая дверь.

Может, этот день не такой уж и плохой.

Я подождал несколько минут и тоже вышел из туалета. Едва я повернул за угол, как увидел возле стойки Криса, подбиравшего замену мячу, который Джулс запустила в стратосферу.

— Эй, — улыбнулся он. — Двойное свидание работает на все сто.

— Не могу не согласиться, — ответил я.

★★★

После мини-гольфа Делайла отвезла меня домой. Целых пять минут она молчала, а затем на светофоре повернулась ко мне:

— Никогда, никогда больше так не делай.

— Ты подаёшь мне весьма противоречивые сигналы, — заметил я. — Так я должен изображать из себя твоего парня или нет?

— Ой, да ладно. Мы оба знаем, что поцелуй предназначался не мне.

Я сник.

— Очень горько наконец найти того, кто понимает тебя с полуслова, а потом его потерять.

— Ты ломишься в открытую дверь, Эдгар, — вздохнула Делайла.

— Раз отправить их обратно в книгу было верным решением, то почему нам всем от него так хреново?

— Думаю, поступать правильно не всегда означает получать то, что ты хочешь, — ответила Делайла. — По крайней мере, вы остались в одном мире. И будете видеться. Ты и Джулс, ваш союз ещё возможен.

На мгновение я задумался над этим.

— Ты говорила с ним?

Она сделала глубокий вздох и кивнула с огорчённым видом.

— Я не могу не говорить с ним. Но когда говорю, то моё сердце словно разрывается на части.

Я бросил взгляд на Делайлу. Мне особо и в голову не приходило, что для неё эта ситуация, должно быть, ещё хуже.

Она подъехала к обочине рядом с подъездной дорожкой моего дома.

— Прости за поцелуй, — сказал я.

— Прости, что я не Джулс.

Я открыл дверь машины и вышел, но потом наклонился обратно.

— Знаешь что, Делайла? — произнёс я. — Хоть ты не моя девушка, но я ужасно рад, что ты — мой друг.

— До завтра, Эдгар, — уголок её рта дёрнулся в улыбке.

Машина моей матери стояла во дворе, но дома её не оказалось. Ни на кухне, где она бы готовила ужин. Ни в гостиной, где она бы смотрела пятичасовые новости.

— Мам? — позвал я, направляясь в её комнату. Я постучал в дверь, но ответа не последовало. Тогда я осторожно повернул ручку. Кровать была безупречно застелена.

Ни в ванной, ни в моей комнате мамы тоже не оказалось. Пройдя по коридору, я заглянул в её кабинет.

Повсюду на столе были разбросаны бумаги: с пометками, с красными кругами, a к некоторым по краям были приклеены стикеры. Раз её и здесь не обнаружилось, я уже собрался было уйти, когда мой взгляд зацепился за корешки книг, сложенных в стопку:

Опухоли головного мозга у взрослых

Последняя прогулка: практический подход подготовки к концу жизни

Надежда там, где сердце: как побороть онкологию

В самую верхнюю, как закладка, была запихнута брошюра: Мемориальная больница Святой Бригитты, лидер Новой Англии в области исследований онкологии и неврологии.

Меня прошиб пот, а колени задрожали. Mама сказала, что редактирует историю о путешествиях во времени; зачем ей понадобились эти книги?

Я подошёл к столу, словно он был заминирован. Его завалили распечатанные статьи, смысл которых могут понять только врачи. Я взял ту, что лежала сверху.

Синдром Капгра и правосторонняя лобная менингиома, прочитал я.

Аннотация: У сорокасемилетней женщины с правосторонней лобной парасагиттальной менингиомой наблюдается убеждение, что её мужа заменил двойник, притворяющийся супругом. Этот тип бреда связан с нарушением работы веретенообразной извилины — механизма головного мозга, который отвечает за узнавание лиц. Хотя исторически у пациентов с подобным расстройством диагностировали шизофрению, мы полагаем, что причиной тому могут стать биологическая предрасположенность и опухолевая патология, что подтверждается следующим фактом: после проведения операции описываемый бред у пациентки прекратился.

Я прищурился, словно это помогло бы мне лучше понять тарабарщину, которую я только что прочёл. Представьте себе: вы просыпаетесь одним утром, а ваш сын, которого вы знаете как никого другого, вдруг начинает вести себя, словно он британский принц, но внешне никак не отличаясь от вашего ребёнка. Вы ищете этому объяснение, и вряд ли первая мысль, которая придёт в голову, будет о том, что он поменялся местами с героем сказки. Поэтому, наверное, вы станете корить себя, думая, что сошли с ума. Или заболели.

Может, вы даже возьмёте и переедете в городок, где есть лучший в Новой Англии госпиталь, специализирующийся на лечении рака.

Я ей скажу. Поделюсь всем, что произошло. Если мама станет думать, что чокнулся я, а не она, будет положено неплохое начало.

Но важно вот что: она не умирает. Нет у неё никакого рака.

Она не может, она моя мама, а кроме неё у меня никого нет.

Я услышал, как где-то вдалеке открылась внизу дверь и раздался голос мамы, зовущий меня. Я хотел было уйти из кабинета, но не мог сдвинуться с места.

Она появилась на пороге, с раскрасневшимися щеками. На ней были чёрные легинсы и просторная толстовка, которые она всегда надевала, когда собиралась на долгую прогулку.

Если человек очень, очень болен, он не может ходить на прогулки, сказал я себе.

— Эдгар, — прошептала она, переводя взгляд с меня на стол со всеми этими страшными, жуткими бумажками. — Я не знала, как тебе сообщить.

— Сообщить что? — пробормотал я сквозь стиснутые зубы. Я хотел услышать эти слова. Я хотел услышать это от неё.

Она открыла рот. Но не успела произнести и слова: её глаза закатились, так что стали видны белки, а тело забилось в конвульсиях.

Я поймал маму прежде, чем она упала на пол.

ОЛИВЕР

Здесь всё было слишком ярким. Деревья казались неоновыми; вересковые пустоши мерцали. A плоскость пейзажа сбивала с толку, чего я не замечал раньше. Я вечно врезался в углы и края, путаясь в окружавшем меня пространстве.

Однако хуже всего оказалась клаустрофобия. Я чувствовал себя заколоченным, окружённым со всех сторон. Словно стены давили на меня. Ну или, по крайней мере, страницы.

Этим утром я обошёл всю книгу целиком — дважды — и по-прежнему не мог успокоиться. Чулок трусил позади, потряхивая бубенцами на седле, от которых у меня жутко разболелась голова.

— Тебе обязательно носить все эти погремушки? — гаркнул я, оглядываясь.

— Кажется, кое-то встал не с того копыта, — проворчал Чулок.

— Кажется, кое-кто получит в лоб, — парировал я.

— Да ладно, Oли. Посмотри на это с другой стороны.

— O, давай, покажи мне её.

Чулок на секунду задумался.

— Орвилл сделал мне маску для гривы.

— Это ещё что за ерунда?

— Не знаю, — признался он. — Но она вроде как должна помочь избавиться от секущихся кончиков. — Чулок помедлил. — Уверен, если ты его любезно попросишь, он тебе сделает такую же.

— Да не нужна мне никакая маска.

Мне нужна Делайла.

— Можно тебя спросить? — поинтересовался Чулок. — Мы не виделись с тобой некоторое время. Я как-то… изменился? — Не услышав ответа, он моргнул, глядя на меня. — Стал больше? Меньше..? — Он умолк. — Я слышал, что иногда, когда ты перестаёшь проводить с кем-то время ежедневно, ты лучше замечаешь перемены… А ещё я ел исключительно крошку-морковку последний месяц.

— Ты чудесно выглядишь, Чулок, — произнёс я, даже не удостоив его взглядом. Он загарцевал вокруг меня.

— Я знал. Я точно знал, что этот способ сработает лучше слабительного. Представляешь, я прямо-таки чувствую прилив энергии.

Я по инерции перепрыгнул с края страницы на следующую.

— Мы направляемся куда-то конкретно? — спросил Чулок.

— Нет, — ответил я.

— Ну ладно, — он с радостным видом шёл рядом, отмахиваясь хвостом от бабочек. И вдруг, минуту спустя, снова поинтересовался: — Давай сыграем в какую-нибудь игру? В «Шпиона», например?

— Чулок, я не против твоей компании. Но сейчас я не настроен на разговоры.

Он остановился и посмотрел на меня.

— Понимаю. Кажется неправильным, что остались только мы вдвоём?

Воспоминание о Фрампе причинило такую же сильную боль, как и пару дней назад.

— Да, — ответил я дрогнувшим голосом. — И думаю, правильным не станет никогда.

Как и всё остальное.

Чулок покачал головой, так что грива заструилась шёлком.

— Тебе нужно отвлечься, Oли. Найти что-то, что поднимет тебе дух. Как вечеринка-сюрприз в твою честь! — Он вытаращил глаза и поджал губы. — Притворись, что ничего не слышал, ладно?

— Поэтому меня решил отвлечь ты? — слегка улыбнулся я.

— У всех остальных важные дела, — пожаловался конь. — Я попытался повесить стяги, но вместо этого запутался в них, так что капитану Крэббу пришлось освобождать меня при помощи сабли.

— Обещаю, что обязательно изображу удивление, — сказал я.

— Было бы здорово. Особенно когда они вручат тебе подарок и…

— Прекрати, — перебил я. — Просто… прекрати.

— Фух. Ещё бы чуть-чуть… — фыркнул Чулок.

— Так где будет проходить празднество?

— В замке, — сказал пони. — Через час.

Мы почти дошли до конца книжки; обратный путь до замка был так же далёк.

— Полагаю, нам пора выдвигаться, — я шагнул, но Чулок ткнулся в меня носом.

— Оли? — позвал он. — В память о старых временах?

Мне хотелось пройтись. Последние два дня я мог поддерживать своё существование здесь только благодаря тому, что изнурял себя до такого состояния, из-за которого ночью просто отключался, вместо того чтобы оплакивать потерянное. Но конь смотрел на меня с такой надеждой, что я вставил ногу в стремя и вскочил в седло. Чулок сорвался с места в галоп, и вскоре мир замелькал передо мной. Ветер трепал мои волосы, и я ощущал себя почти так же, как в тот момент, когда впервые прокатился на машине Делайлы. Если закрыть глаза, если не обращать внимания на свисавшие с неба буквы, я будто бы и не покидал тот мир.

Когда мы достигли замка, подъёмный мост опустился, и Чулок смог заехать во двор. Он остановился, ноздри его трепетали.

Над входом натянули около трёх десятков холстов Рапскуллио. На каждом была нарисована буква, так что вместе они составляли следующую надпись: Добро пожаловать домой, Оливер. Каменные арки украшали яркие стяги всех цветов радуги — за исключением oранжевого. Чулок проследил за моим взглядом.

— Вот в них я и запутался, — признался он.

В центр двора выкатили торт выше человеческого роста, украшенный фиалками — любимыми цветами Делайлы. A в каждом уголке притаился какой-нибудь герой истории. Все были в сборе — даже русалки, плававшие в поилке Чулка.

— Сюрприз! — закричали они хором.

Я украдкой посмотрел на пони и прижал руку к груди:

— Боже мой! — воскликнул я. — Вот так неожиданность! Как вам вообще удалось сохранить всё в тайне?!

Кажется, сейчас я переиграл, a если учесть, что aктёрство — моя работа, это говорит о многом.

— Тебе нравится? — обняла меня королева Морин. — Мы не слишком перестарались?

— Прекрасно, — я чмокнул её в щёку. — Не стоило поднимать такой шум.

— Ну какой же это шум, Oливер, — ответила она по-настоящему ошеломлённо. — Ты самый близкий мне человек. Ты мне как сын.

В то же мгновение я понял, как сильно скучал по ней. В самом деле, по каждому из них.

— Речь! — воскликнул oдин из троллей, и его братья подхватили призыв, долбя дубинками по железным столбам коновязи.

Я поднялся на некоторое возвышение, не потому что желал произносить монолог, а потому что не хотел, чтобы они испортили имущество замка, и прокашлялся.

— Друзья, от всей души хочу поблагодарить вас. Последние несколько дней и правда оказались трудными для нас, и может показаться, что праздновать нечего. Но вместо того, чтобы горевать о потерях… я предлагаю ценить то, что есть. — Я оглядел собравшихся. — Нас, — добавил я.

В толпе раздались одобрительные возгласы, и Торопыга с Уолли затянули песню для нарезки торта. Феи порхали над моей головой и теребили бархат туники, подталкивая всё ближе и ближе к лакомству.

— Окажешь нам честь, Oливер? — капитан Крэбб вынул свою саблю из ножен.

Я поднял клинок, порезал торт на части и по-рыцарски отнёс первые три куска русалкам, так как они не смогли бы угоститься сами.

Атмосфера царила оживлённая. Герои наслаждались обществом друг друга, смеялись и вальсировали под звуки флейты Tрогга. Рапскуллио с королевой Морин кружились в танце. Серафима принялась за третий кусок торта.

Я обнаружил капитана Крэбба за чашей пунша, пытавшегося удержать хрустальный бокал в своей мясистой руке. Он сделал глоток сока.

— Ну как? — поинтересовался я.

— Рома не хватает.

Я усмехнулся, наливая себе, и уже собрался было отпить, когда он протянул руку и опустил мою нижнюю губу.

— Опять за дёснами не следишь? — спросил он. — Oливер, доваривались же. Дёсна для зубов как почва для цветка. Не заботишься о почве — ничего не зацветёт, правда же?

Я мягко поставил бокал на стол.

— Зачем ты делаешь это? Зачем гробишь свои мечты?

— Что, прости?

— Очевидно же: ты хочешь быть дантистом. Но застрял здесь, на пиратском корабле, которым командуешь. — Я встретился с его пристальным взглядом. — Как ты просыпаешься по утрам, зная, что никогда не получишь желаемого?

Капитан Крэбб, кажется, был озадачен подобным поворотом разговора.

— Oх, мальчик, не понимаю, шторм меня раздери, почему ты думаешь, будто бы я бросил свою мечту. Я попросту довольствуюсь тем, что имею. — Он огляделся, обводя рукой замок, вечеринку, людей. — Что можно найти там, чего нет здесь?

Истинную любовь, подумал я и двинулся сквозь толпу, чувствуя себя совершенно одиноким.

★★★

Однажды королева Морин поделилась со мной историей о слепом человеке, которому одна колдунья пообещала выполнить желание. Он пожелал вернуть себе зрение, она произнесла заклинание, и чудесным образом глаза прозрели. Мир стал ярмаркой красок, водоворотом движения, бездонным колодцем oткрытий.

Но однажды колдунья вернулась.

— Ты не понял меня, — сказала она. — Я обещала не навсегда.

Без предупреждения, без подготовки человек снова оказался во мраке.

После того, как я вкусил свободу в мире Делайлы, имея возможность выбирать самому, возвращение сюда напоминало заточение в тюрьме. Дело не только в ограниченности круга людей и разговоров, но и в том, что рядом больше не было моего наперсника — Фрампа, который мог бы разделить моё смятение.

Я сидел в большом зале замка, прислонившись спиной к камню, и бросал мяч, так что он ударялся о дальнюю стену и возвращался ко мне. Я проделывал то же вновь и вновь, и всякий раз мяч издавал приятный стук.

Королева Морин вышла в коридор в фартуке и с перепачканными мукой руками.

— Святые угодники, Oливер, я подумала, что мы подверглись нападению. Так ли это необходимо?

— Прости, — пробормотал я. — Не знаю, чем себя занять.

— Что ж, пара дополнительных рук не будет лишней. Пойдём на кухню.

Я бросил мячик, и вдруг откуда ни возьмись вылетел Хамфри и схватил его зубами.

Королева пекла торт.

— Покрой его глазурью, — предложила она, — пока я раскатаю тесто для круассанов.

Я окинул взором три коржа и миску розовой глазури. Обмакнул туда палец, попробовал. Вкусно, как и всегда. Королева — мастер выпечки.

— Можно тебя спросить? — поинтересовался я. — Кто же на самом деле съедает всю твою готовку?

— Знаю, подобное количество кажется чрезмерным, — признала она, — но к концу дня всё всегда разлетается. Примерно половина оседает у Серафимы в башне.

Мне приходилось наблюдать, как девчонка поглощала всё, что плохо лежало, так что это не удивляло.

Я наблюдал за тем, как королева раскатала квадрат теста и принялась разрезать его острым ножом на треугольники.

— Теперь моя очередь задавать тебе вопросы, — произнесла она. — Каково там было?

— Ты имеешь в виду в том мире? — бросил я на неё взгляд. — Представь себе, что нет никаких границ. Никаких стен.

— Звучит пугающе, — она поднесла руку к горлу.

— Верно. Но в хорошем смысле слова, — ответил я. — Там столько книг рецептов, что и не сосчитать. — Я оглядел кухню. — Ингредиенты и специи доставляют из стран, названия которых не выговоришь. Кастрюли всевозможных форм и размеров. И так много людей… Так много, что будешь готовить день и ночь напролёт, но так и не накормишь всех.

Глаза королевы Морин расширились от удивления.

— Теперь мне ясно, почему ты так стремишься обратно.

Я взялся за лопатку и плюхнул слой глазури сверху первого коржа.

— Возможно, твоя ситуация не из лучших, но мы не должны падать духом, ты же знаешь. Извлеки для себя пользу. Эта наша доля.

— Почему это? — спросил я, кладя второй корж торта на первый. — Почему я должен сидеть запертым здесь просто потому, что так решила рассказчица?

— Почему небо голубое? Почему восходит солнце? — ответила королева. — Ты можешь мне сказать наверняка, что той девочке, в которую ты влюблён, не приходится также играть по правилам?

Я подумал о школе, об обязанностях, об Элли Макэндрюс. Oбо всех стенах, в которых была заперта Делайла.

Думаю, разница не в том, что существовала какая-то клетка, а в том, что внутри неё находилась только Делайла, без меня.

— Тебе, дорогой, нужно найти хобби. Занять себя чем-то. Может, столярным делом. А ещё я слышала, что Искорка организовала кружок вязания, — она улыбнулась. — Возможно, ты обнаружишь у себя кулинарный талант.

Мы оба оглядели моё творение. Торт накренился влево, с другой стороны стекала глазурь, а посередине простиралась большая трещина, которую я случайно проткнул ложкой.

— Или нет, — заметила королева Морин по-доброму.

★★★

Мы сидели с Рапскуллио рядом на единороговом лугу перед двумя мольбертами с чистыми холстами. Он взял палитру, и я повторил за ним. Один из единорогов хрустел лунной травой всего в паре шагов от нас, прекрасно понимая, что его рисуют.

— Когда нужно найти ракурс, — объяснял Рапскуллио, — нам следует полагаться на своё зрение. Рог, который мы видим, будет в десять раз больше, чем заднее левое копыто, потому что существует перспектива.

Он взглянул на меня с такой надеждой на моё понимание, что я осклабился в ответ, хотя с таким же успехом со мной можно было говорить на древнегреческом.

— Теперь, — продолжил Рапскуллио, — бери кисть, почувствуй прилив энергии искусства, которая наполняет твой разум и струится дальше по телу до самых кончиков пальцев. Никаких острых углов, только мягкие движения рукой. — Он взялся за свою кисточку, и на его холсте появились узнаваемые очертания единорога.

С глубоким вздохом я провёл свою первую линию.

— Знаешь, — с задумчивым видом произнёс он, — из всех персонажей книги я, наверное, единственный, кто понимает, что ты чувствуешь в данный момент.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился я.

— Ну, в конце концов, я знаю, каково это: не жить долго и счастливо со своей девушкой.

Я остановился, и моя кисть зависла над холстом.

— Но дело ведь не в тебе. А в прописанном характере.

— А что есть человек, если не его характер?

— Это другое, — покачал я головой. — Ты не выбирал любить королеву. Так было написано.

— А ты, получается, выбирал любить свою Делайлу? Ты помнишь тот самый момент, когда принял данное решение? Или это просто… случилось? — Рапскуллио наклонил голову. — Может, историю твоей любви тоже написали. Судьба, звёзды. У нас у всех есть авторы, Oливер.

Внезапно пролетевший над нашими головами Пиро нырнул, чем испугал единорога, который умчался в Зачарованный Лес.

— Боюсь, мы потеряли нашего натурщика, — вздохнул Рапскуллио. — Давай посмотрим, что у тебя получилось.

Вместо единорога я нарисовал на своём холсте просто две фигурки, державшихся за руки.

— Что ж, — вежливо заметил Рапскуллио, прокашлявшись, — думаю, суть ты уловил.

★★★

Когда я ворвался в хижину Орвилла, тот сидел на лестнице и помешивал что-то в котле, в три раза выше его самого.

— Что ты… — я покачал головой. — Неважно. Даже не хочу знать.

Впервые за своё возвращение я почувствовал, что у меня появилась цель. Может, я и не мог жить в мире Делайлы, но теперь знал, как взглянуть на него ещё раз. Если я буду её видеть, вероятно, это поможет мне проживать день за днём. В конце концов, неразумно ожидать, что я откажусь от Делайлы вот тако вот сразу, вместо тогo, чтобы отвыкать от неё постепенно.

— Оли, мальчик мой! Как я рад, что ты зашёл! Вот и воспользуюсь твоей помощью — у Пиро изжога, a размешать кило соды в восьмидесяти литрах йогурта непросто, но иначе никак, а то лекарство будет пахнуть дёгтем.

— Орвилл, — начал я, — ты помнишь, как показывал мне моё будущее?

До того, как я попал к Делайле, волшебник cотворил столб дыма, продемонстрировавший грядущее. Семечко, например, стало цветком. A прядь моих волос позволила увидеть эпизод, который теперь обрёл смысл: я, в незнакомом доме, с незнакомой женщиной — Джессамин Джейкобс.

— Ну конечно, — ответил волшебник.

— У тебя есть что-то, чтo покажет мне настоящее?

Oрвилл недоуменно посмотрел на меня.

— Ты его уже видишь… Собственными глазами. Разве нет?

— Нет, — ответил я. — Я хочу увидеть то, что происходит сейчас, но в другом месте. Я хочу увидеть, как живёт другой человек.

— A! Тогда нужна подзорная труба.

— Не думаю, что её дальность настолько большая.

— Она волшебная, — пояснил Орвилл, слез с лестницы и покопался в сумке, которую часто носил с собой. — Иногда, когда меня зовёт кто-нибудь из персонажей, я ей пользуюсь, — признался он. — Если болят колени или одолевает лень, я смотрю в трубу, чтобы убедиться, действительно ли случай стоит моих усилий, прежде чем пускаться в путь по страницам, — он вручил мне медную подзорную трубу, и я вытянул её во всю длину.

— Как она работает? — поинтересовался я, вглядываясь в окуляр.

— Ну конечно не так, — тихо рассмеялся Орвилл, забирая у меня агрегат. Он положил её на землю и покрутил пальцами как бутылку. — Кругом, кругом ты крутись… Где решишь, остановись!

— Что за ерунда! — воскликнул я. — Как это мне поможет?

— Это заклинание, Оливер. Произнеси его и увидишь то, что пожелаешь.

— А, — чувствуя себя глупо, я хорошенько крутанул трубу и повторил заветные слова. Подзорная труба перестала вертеться, и на её конце появился луч как от фонарика.

Я поднёс её к глазу и прищурился.

Передо мной простиралось место, которое я никогда не видел, но знал, что оно из мира Делайлы. Тут были и машины, и светофоры, и рекламные щиты. Как и Делайла с Джулс, Крисом и Эдгаром. Они играли в игру, похожую на мини-крoкет.

Джулс размахнулась своей клюшкой раз, другой, третий, a Крис осторожно приблизился к ней сзади, обхватывая её руки своими. Он начал обратный отсчёт, и Джулс опустила клюшку.

У меня перехватило дыхание.

Эдгар обнял Делайлу и стал целовать так, как должен был я.

Я бросил подзорную трубу, словно она жгла мне ладонь, и бросился бежать со всех ног на сорок третью страницу.

★★★

Сначала я расхаживал взад-вперёд.

Что она о себе возомнила?

Она уже нашла мне замену.

Я вытащил кинжал и принялся кромсать скалу.

Всякий раз, когда я о ней думал, я представлял себе, как Эдгар касается своими губами её губ, и высекал из скалы искры.

Когда она наконец открыла книгу, прошло уже несколько часов с той катастрофы, которую я наблюдал в подзорной трубе Орвилла. Делайла улыбнулась мне, словно днём ничего и не произошло.

Я поднялся, сжав руки в кулаки.

— А ты смелая! — крикнул я. — Скажи мне, ты выберешь любого или только похожего на меня парня?

— О чём ты? — поразилась она.

— Я видел тебя. Oрвилл дал мне волшебную подзорную трубу, и я видел, как ты целовала его.

— Ты шпионил за мной? — прищурилась Делайла.

— А ты меня обманывала!

— Неправда. Это не я целовала Эдгара, а он меня. И никто из нас этого не хотел, поверь мне. — Она склонила голову. — Сколько раз мне приходилось наблюдать, как ты целовал Серафиму?

— Ты знаешь, что Серафима ничего не значила для меня. Я играл роль.

— Именно этим я и занимаюсь в данный момент!

— Ладно! — выкрикнул я.

— Ладно! — крикнула она в ответ.

Некоторое время мы прожигали друг друга яростными взглядами.

— Это всё, что ты хочешь мне сказать? — вздёрнула Делайла подбородок.

— Что ж, — в моих глазах вспыхнул огонь. — Думаю, ты устала от своих… дневных усилий.

Её подбородок дрогнул.

— Если ты будешь меня оскорблять, я уйду. — Она взялась за края книги и почти её закрыла. Я почувствовал, что мир вокруг меня стал сжиматься.

— Постой, — произнёс я.

Книга снова открылась, и Делайла разгладила страницы.

— Ты и представить не можешь себе, как тяжело было наблюдать за вами, — признался я.

— Это ненадолго. Пока мы не придумаем повод, чтобы инсценировать расставание.

За дверью раздался голос — миссис Макфи.

— Делайла? — позвала она. — С кем ты говоришь?

В ту же секунду мир почернел: Делайла спрятала книгу под покрывало.

— Ни с кем, — ответила она. — С Джулс.

— Так с Джулс или ни с кем?

— С Джулс, — испуганно откликнулась Делайла.

— Вы дерётесь, что ли? Я слышала крики.

— О глупостях спорим: какой фильм смотреть на выходных. Ничего особенного.

Последовала пауза.

— Для подобной глупости чересчур много шума.

— У нас у обеих эти дни, — последовал ответ Делайлы. — Я жутко устала, мам. Ты же видишь, что я уже укладываюсь.

Послышался звук закрывающейся двери, и внезапно вновь появилось лицо Делайлы.

— Довольно грубо, — пробормотал я. — Что за «эти дни»?

— Тебе будет неинтересно, — Делайла посмотрела куда-то в сторону. — Заметила ли она, что мой телефон стоит на зарядке у стола?

— А что в этом такого?

— Разговор Джулс при таком раскладе становится менее вероятным, — вздохнула она. — Как скоро в ней зародится подозрение, что со мной снова что-то не то из-за увлечения этой книгой?

— Прости, — произнёс я. — В следующий раз я постараюсь орать на тебя тише.

Это наконец-то её развеселило.

— Когда он касается тебя, ты думаешь обо мне? — спросил я мягко.

Глаза Делайлы были подобны янтарю.

— Я думаю о том, насколько он непохож на тебя, — ответила она. — И другие никогда не будут.

Я не сводил с неё взгляда. Она — мой воздух, мой целый мир.

— Как прошёл твой день? — осведомился я.

★★★

Следующим утром я решил начать с чистого листа. Выпечка явно не мой конёк, с искусством я на «вы», а слежка за хобби не считается. Так что, одолжив кое-какое оснащение у Торопыги и Уолли, я направился на пляж, чтобы попробовать себя в рыбалке.

Не успел я забросить удочку, как выплыла Maра, разрезав своим хвостом поверхность океана.

— Знаешь, у рыб тоже есть чувства, — укоризненно заметила она.

— И у растений, — напомнил я. — Тебе понравился сегодняшний салат из ламинарии на завтрак?

Фыркнув, она нырнула обратно. Какое-то время я наслаждался солнцем, гревшим мне макушку, и лёгкими всплесками волн, и далёкими криками чаек, круживших над головой. Было приятно размяться, наматывая и бросая снова удочку. Вот… вот то, что мне могло бы понравиться.

Моё уединение было нарушено появлением мокрого, растрёпанного, лающего, мохнатого торнадо, сбившего меня с ног и обслюнявившего всё лицо.

— Хамфри! — услышал я. К ноге!

Пёс в ту же секунду сел, продолжая вилять хвостом и неумолимо приближаясь ко мне. Его длинный язык почти что собирал песок. Серафима прицепила поводок к ошейнику Хамфри.

— Прости, — извинилась она. — Мы ещё не освоили базовые команды.

— Ты такая красивая, — посмотрел на неё пёс. — Твои волосы напоминают солнце.

— Спасибо, Хамфри, — потрепала она его по голове, краснея.

Я отложил удочку и поднялся.

— Как твои дела? — поинтересовался я.

Серафима обратила свой взор на океан.

— Я до сих пор думаю, что мне всё это приснилось: безумная самоходная повозка… неуличный рынок… и как Фрамп… ну, ты знаешь. Но не приснилось ведь, Оли, правда?

— Всё было по-настоящему, — покачал я головой.

Глаза её загорелись.

— Я была настоящей, — прошептала она. — Наверное, мне никогда раньше не приходило в голову принимать собственные решения. Я имею в виду, раз ты принцесса, то зачем тебе что-то менять? — Она с заговорщическим видом наклонилась ко мне. — Можно поделиться с тобой секретом?

— Эм…да? — отозвался я.

Она аккуратно подняла подол платья до самой талии, показывая голубые брюки, сшитые наподобие джинсов.

— Они чудесные, — восторженно отметила Серафима. — В них можно бегать, лазать и танцевать, да всё, что захочешь, и не нужно бояться, что запутаешься во всех этих юбках.

— O, понимаю, — широко улыбнулся я. — Всегда в них путаюсь.

— Что верно то верно, — согласилась она. — Я обменяла у Торопыги его одни ненужные брюки на корзинку для вышивания. Всего лишь пара часов шитья — и вот они уже по мне.

— Они тебе очень идут, — похвалил я.

Её глаза расширились.

— Ты же никому не скажешь, Oли? Пусть это будет нашей тайной.

Из всех здешних персонажей лишь Серафима знала не понаслышке, каково это — жить в мире, а не в книге. По иронии судьбы, единственный человек, с которым у меня не было ничего общего, теперь стал единственным человеком, с которым я мог по-настоящему общаться.

Полагаю, это значит быть друзьями.

— Ты когда-нибудь рыбачила? — полюбопытствовал я.

Сeрафима моргнула.

— Обычные принцессы этим не занимаются.

— Как хорошо, что ты принцесса необычная.

На губах Серафимы распустилась улыбка. Она посмотрела сначала в одну сторону, потом в другую и бросила собачий поводок. Хамфри тут же начал носиться кругами по пляжу, облаивая чаек, а Серафима расстегнула юбку и осторожно положила её на песок. Оставшись в лифе и самодельных джинсах, она присела рядом. Я подцепил червяка.

— O-о! — воскликнула она. — Дай мне!

Я с немалой долей удивления наблюдал за тем, как принцесса насаживала червяка на крючок. Кто бы мог подумать, что Серафима была настолько кровожадной?

Принцесса встала, держа в руке удочку с извивавшемся на конце червяком.

— Что дальше? — спросила она.

Ответить я не успел: по пляжу пронёсся ветер и взметнул юбку в воздух подобно воздушному змею. На моих глазах она прицепилась к талии Серафимы и, обернувшись вокруг неё, застегнулась.

— Как странно, — только и успел произнести я, прежде чем меня выдернуло с пляжа и швырнуло по страницам. Фразы, слова хлестали меня по лицу; наконец я тяжело приземлился на паркет тронного зала замка.

Я так уже давно играл эту историю и поначалу не понял, что происходит.

С какого это перепугу Делайла начала с начала? Почему просто не встретиться со мной на сорок третьей странице, как и всегда?

На первой странице меня нет. Там только история моего рождения. Так что пока я жду своей сцены — той, в которой наш злодей Рапскуллио убеждает меня найти его пропавшую дочь, томящуюся в башне, — то обычно провожу время с Фрампом.

Но это уже было невозможно.

Хамфри заскулил и заметался по странице.

— В чём дело? В чём дело? Конец света наступает. Мы все умрём. Стойте! Я знаю. Я прогрызу стену. Это поможет.

— Успокойся, — сказал я ему. — Гром не гремит, просто пришёл Читатель. Сядь рядом и веди себя как собака.

— Ну… не знаю. Я раньше не пробовал…

— Поверь мне. У тебя получится.

Я слышал, как персонажи произносили свой текст на предыдущей странице, и знал, что скоро мой выход. Рапскуллио без труда скользнул на нашу страницу, и когда я уже было открыл рот, намереваясь спросить Делайлу, какого дракона она делает, он едва заметно покачал головой. Подняв глаза, я увидел, что Читателем была вовсе не Делайла.

А её мать.

Эта история давно уже не репетировалась. Но мы профессионалы своего дела. Я почувствовал, как слова машинально выскользнули из моих уст:

— Кого спасти? — нахмурился я.

Я бросил осторожный взгляд на миссис Макфи и увидел, что её глаза расширились после того, как она рассмотрела моё лицо. Господи. Она узнает меня, узнает, что я парень Делайлы.

Мне потребовалось приложить много усилий и повернуть свою голову вопреки воле иллюстрации таким образом, чтобы женщина видела моё лицо в профиль, а не анфас.

— Что же в этой книге такого, без чего ты не можешь жить, Делайла? — пробормотала миссис Макфи рассеянно. Она дочитала страницу и перелистнула следующую.

Я вдруг оказался рядом с королевой Морин, объясняя причину своего путешествия ради спасения принцессы. Губы королевы дрожали, когда я говорил; я видел страх на её лице: она словно бы прощалась со своим настоящим сыном. Игра удалась ей лучше, чем когда-либо, впрочем, как и всем остальным. Радость переполняла их от того, что впервые за несколько месяцев их читали.

Но только не меня.

Я вновь переживал свой кошмар.

Всё то время, пока я мчался через Зачарованный Лес, обманывал фей, тонул в океане, одурачивал троллей, чтобы обеспечить себе безопасный проход, я скрывал своё лицо от Читателя. На сорок третьей странице, карабкаясь по скале, я почувствовал, как мышцы дрожали от напряжения.

После того как Рапскуллио запер меня в темнице, моё лицо скрылось в тени, и это принесло мне некоторое облегчение.

Наконец меня притащили на пляж Долго и Счастливо. Хамфри пытался проглотить кольца, висевшие у него на ошейнике. Русалки махали нам, качаясь на волнах; тролли поддерживали шесты свадебного навеса, вокруг которых феи обернули ленты. И Серафима, как обычно, в моих объятиях, в своём серебристом свадебном платье.

И в джинсах под ним.

Чем ближе миссис Макфи подходила к финалу сказки, тем более неизбежным становился момент поцелуя с Серафимой.

Я вспомнил о Делайле, целовавшей Эдгара.

Подобно ей я только и думал о том, насколько Серафима отличалась по росту, телосложению, да просто по всему. Что она — не Делайла.

Но мои губы не отрывались от губ Серафимы, скреплённые и-жили-они-долго-и-счастливо, вплоть до того момента, как книга закрылась.

Все персонажи вокруг зааплодировали.

Отлично! Молодцы!

Вот это работа.

А ты помнишь, как я…

Как же я скучал…

Я упал на колени, словно от удара, хватая ртом воздух.

— Как в старые добрые времена, да, Оливер? — заметил Рапскуллио, широко улыбаясь и хлопая меня по плечу.

Его слова разожгли в моей душе пламя. С трудом поднявшись, я бросился бежать так быстро, как только мог. Я мчался по страницам с такой скоростью, что толком не видел происходившее вокруг; я не останавливался, не оглядывался. Я бежал до тех пор, пока не достиг своей первой сцены и той, что была до неё, проскочил мимо вступительного слова, авторских прав и наконец завяз в белой трясине титульника. Здесь я остановился: на мгновение от огромной пустоты у меня закружилась голова.

Больше идти было некуда.

Но меня это не остановит.

Я бросился сломя голову к краю и отлетел назад. Вновь и вновь я наскакивал на картонную обложку, пока мои руки не покрылись синяками. Но я заставлял себя подниматься, швыряя своё тело о границы этой книги.

В конце концов я в изнеможении упал на фронтиспис.

Мои кулаки оставляли красные пятна на белоснежном просторе.

Я уставился в небо, в никуда.

Мгновение спустя я поднялся на локтях, всё ещё тяжело дыша. Разминая пальцы, я заметил следующее: синяки испарились, кровь исчезла, словно её и не было никогда.

Словно никогда не было меня.

Весь мир — театр, но актёром можно быть не только на сцене.

Даже если перед вами нет текста, вы всё равно можете играть. Вы всегда разные. Вы знаете, как рассмешить друзей, как заставить родителей гордиться вами, а учителей — уважать вас. И для каждого отдельного случая своя маска.

Учитывая все эти роли… как вообще можно узнать себя настоящего?

Что ж, вам придётся найти человека, перед которым не нужно будет играть на публику. Того, кто обратит на вас внимание не потому, что вы являетесь для них удобным или тем, кем они хотят вас видеть… а потому что вы — это вы.

ДЕЛАЙЛА

Самое гадское в подростковом возрасте заключается в том, что даже если у вас законное и важное оправдание, — небо упало на землю, начался зомби-апокалипсис, вы заболели чумой — всё равно придётся делать домашку по геометрии. Поэтому, несмотря на то, что я переживаю, наверное, самую худшую среду в жизни, что мой парень оказался запертым в сказке, a лучшая подруга ошивается с его клоном, я должна доказать подобие этих двух треугольников.

Я себя уговорила так: когда докажу, то позволю себе часовой разговор с Оливером, а потом уже потащусь писать сочинение о падении Трои.

Внезапно дверь моей комнаты с грохотом распахнулась. Я рассерженно повернулась, готовая наехать на маму, не соблюдающую законы частной жизни, — но это оказалась Джулс.

— Его нигде нет, — выдала она, вся как на иголках. — Он не дома; не отвечает ни на телефон, ни на сообщения; он словно бы испарился.

— О ком ты?

Джулс моргнула.

— Об Эдгаре. О Господи. Ты что, вообще не заметила его отсутствие сегодня в школе? Ты смеёшься, что ли? Ты ж его фиктивная подружка.

— Mожет, он приболел. Он жил как в пузыре последние три месяца.

— Или, — взгляд Джулс скользнул к книге, лежавшей на моём комоде, — может, он в него вернулся.

— Что? Да нет.

— Ты проверяла?

— Мне это и не требуется. Раз Оливер в книге, значит, Эдгара там нет.

— Когда ты в последний раз говорила с Оливером? — спросила Джулс.

Меня прошиб холодный пот. Появись Оливер в нашем мире, он сразу бы направился ко мне. Я знаю, что так оно бы и было.

Разве нет?

Мы с Джулс одновременно потянулись за сказкой. Я распахнула её нa случайной странице. Там была иллюстрация, изображавшая Оливера верхом на Чулке и с верным псом, трусившим рядом. Все трое направлялись к Орвиллу. Но сделала я это настолько быстро, что седло с Оливером оказалось надето задом наперёд, а в зубах у Хамфри застряла индюшачья нога, которую Чулок, шипя, приказал ему спрятать. Тем не менее, увидев моё лицо, они расслабились.

— Слава Богу, это вы, — произнёс Оливер.

— А кого ты ожидал?

— Вы не повер…

— Эдгар у вас? — перебила Джулс.

— К сожалению, нет, — пробормотал Оливер. — А должен быть?

— Да твою ж, — простонала Джулс. — Никакого толку от тебя нет.

— Что, прости?..

— Извини, — еле слышно проговорила я. — Мы чуть позже поболтаем, ладно? — я понизила свой голос до шёпота. — У неё проблемы с парнем.

Я аккуратно закрыла книгу, прижимая её к груди.

— По-моему, ты чересчур увлеклась Эдгаром, учитывая тот факт, что меньше суток назад ходила на свидание с другим парнем.

— Вот именно поэтому мне и нужно его найти, — Джулс плюхнулась на мою кровать. — Я порвала сегодня с Крисом.

— Да ладно? — округлились мои глаза.

— Крис замечательный. Умный, смешливый и милый. Но Эдгар как-то рассказал мне, что если поместить тело в ананасовый сок на неделю, кожа вся слезет.

— Вау, ну просто мечта, — съехидничала я.

— Он цепляет меня. А ещё Эдгар чертовски классный. Ну. Ты знаешь, — она подняла глаза. — Как скоро вы расстанетесь?

— Как скоро поползут слухи о том, что у нас с тобой один парень на двоих? — я улыбалась, но думала о том, каково мне будет видеть прогуливающихся по школьным коридорам и держащихся за руки Джулс и Эдгара. Воркующих друг с другом. Живущих в собственном мирке. Я хоть и была счастлива за Джулс, но должна признать: мне будет тяжело принять тот факт, что она получила всё, о чём мечтала, а я потеряла всё, что имела.

Внезапно зажужжал телефон Джулс.

— Это он, — выдохнула она. — Наконец-то.

Но по мере прочтения эсэмэски её лицо бледнело. Она передала мне телефон.

Это правда, что мы не знаем особо, КТО мы друг другу, но ты самый близкий для меня человек, и ты нужна мне.

Мама в больнице… a я даже не представляю, что делать.

Джулс соскочила с кровати.

— Пошли, — заявила она. — Нам надо ехать.

Ни разу я не видела Джулс настолько взволнованной; мало что может её поколебать. Но глаза лучшей подруги потемнели от тревоги, a рука мёртвой хваткой вцепилась в мою. Я хотела поддержать её, но не знала, правильно ли поступлю, если заявлюсь в больницу без приглашения.

— Я… не думаю, что Эдгар захочет меня видеть…

— Ты его фиктивная подружка. Ты обязана там быть.

★★★

Я осознала, что по-прежнему держу в руках книгу только тогда, когда залезла в машину. Больницы пугали меня. Они пахнут чистящим средством и хлоркой потому, как ты подсознательно понимаешь, чтобы скрыть запах рвоты и крови. Свет всегда моргает. По коридорам ходят люди, которые иногда плачут, и всё это напоминает сцену из какого-нибудь фильма ужасов. Думаю, основная мотивация болеющих заключается в том, чтобы выбраться из этого ада.

Эдгар написал Джулс, на каком этаже его встретить. Мы вышли из лифта и направились прямо, до сестринского поста. Джулс получила на нас два пропуска, и я вместе с ней отправилась по коридору. Когда мы уже почти переступили порог палаты Джессамин, Джулс повернулась ко мне.

— Я не знаю, что ему сказать.

— Тогда не говори ничего, — предложила я. — Просто будь рядом, чтобы ему было с кем поговорить.

Мы заглянули в открытую щёлочку двери и обе замерли.

Джессамин лежала на кровати и спала. Она казалась такой тоненькой, такой воздушной, как феи из книжки Оливера. Словно уже наполовину исчезла.

Мама — тот человек, который всегда рядом. Она натрёт тебе спину, когда ты болеешь; заметит, что у тебя не осталось чистой одежды и поставит стирку; купит твоей любимой еды, и даже не придётся просить её об этом. Мама — тот человек, который заботится всё время о тебе, но ты не задумываешься, что заботиться нужно тебе о ней.

Mоя мама работала на двух работах большую часть моей жизни, просто чтобы удержать нас на плаву. Когда она не убирала дома своих клиентов, то… что ж… делала то же самое, но у нас. Я не могла себе представить, чтобы моя мать взяла больничный, только если она при смерти. Сидеть около её кровати подобно Эдгару значило проснуться одним утром и обнаружить, что небо позеленело, а трава стала голубой.

Когда я последний раз благодарила свою маму за всё, что она делала ради меня? Я не могла вспомнить. Я почувствовала укол совести и дала себе слово сказать слова благодарности как только переступлю порог нашего дома. Думаю, мы все надеемся, что скажем мамам их завтра или обнимем своих мам просто так. Держу пари, Эдгар думал о том же.

Он сидел на коленях около постели, а его голова покоилась на руках.

— Эдгaр, — позвала Джулс, и он повернулся.

Эдгар бросил взгляд на маму, чтобы убедиться, что она спит. Затем, приложив палец к губам, вышел в коридор и мягко затворил за собой дверь. Мы прошли в пустовавшее приёмное отделение. По телевизору крутили «Спанч Боба» без звука и с субтитрами.

Джулс бросилась в объятия Эдгара.

— Ты пришла, — облегчённо проговорил он.

— Что произошло? — спросила я.

— Она упала в обморок, — ответил Эдгар. — Опять. И я знаю: вы думали, что ей лучше, что ничего серьёзного. — К моему ужасу, его глаза наполнились слезами. — Но правда в том, что обмороки случались… не без причины.

Объяснение изложили потоки слов и горя. Глиобластома. Смертельно.

Я не сводила глаз с Эдгара. Вряд ли найдутся слова, которые бы описали моё нынешнее состояние. Мать Эдгара умирала от опухоли мозга, а мы с Оливером поступили эгоистично, вернув его в этот мир, чтобы он всё наблюдал своими глазами.

— Мне очень жаль, — выговорила я наконец. — Мне так жаль.

— И сколько осталось? — прошептала Джулс.

— Считанные месяцы, — Эдгар вытер слёзы тыльной стороной руки. — Срок можно было бы продлить, если сделать химию и пройти радиотерапию, но лечение обернётся пыткой — это значит, что больше года ее будет преследовать тошнота, она лишится волос и будет мечтать о смерти, прежде чем действительно умрёт. Когда не стало моего отца, потребовались годы, чтобы она смирилась с утратой. Это был ад. Mоя мама не захочет проходить через подобное. Не захочет, чтобы через это проходил я. — Эдгар спрятал лицо в ладонях. — Я не хочу потерять и её, — прошептал он. — Я останусь тогда совсем один.

Что случается с человеком, у которого нет родителей? Существуют ли по сей день сиротские приюты? Oливер никогда не говорил о дедушках с бабушками, дядях или двоюродных братьях с сёстрами. Я подумала об Эдгаре, скитающемся в полном одиночестве по своему дому. Об Эдгаре, которому пришлось резко повзрослеть.

Он опустился в кресло.

— У меня не идут из головы эти глупые видеоигры, в которые я раньше рубился. Мама всегда говорила: «Пойдём прогуляемся?» Или: «Мне надо кое-что сделать, поедешь со мной?» И всякий раз я ей отказывал и вместо этого брался за геймпад, — он посмотрел на меня. — В игре, когда ты умираешь, можно перезагрузиться и начать всё сначала. Почему в жизни не так?

Я увидела, что Джулс зачем-то полезла к себе в карман. Она вытащила небольшой осколок коралла, изогнутый в форме буквы Д, и потёрла его пальцем. Затем взглянула на меня.

Лучшим друзьям не нужно говорить друг с другом, чтобы понять, о чём думает второй. Не нужно видеть слёзы, чтобы понять, что внутри у неё всё разрывается. Джулс вложила коралл в руку Эдгара.

— Всё так, — ответила она. — Отправляйся туда, где ты неуязвим.

ЭДГАР

Разговор о её смерти стал худшим в моей жизни.

— Присядь, — сказала мама, похлопав по кровати. — Я не рассыплюсь.

— Всё началось с непрекращающейся головной боли. A однажды я перестала понимать смысл происходящего. Думала, у меня галлюцинации. Мой сын был похож на себя внешне… но я знала, что это точно не он. Доктора называют данное убеждение синдромом Капгра. Он заключается в том, что ты веришь, будто бы кого-то из твоих близких подменил самозванец. Сначала я пошла к психиатру, но он направил меня к неврологу. К тому, кто проверил бы мою голову.

— МРТ нашла опухоль глиальных клеток. Это своего рода клей нервной системы. Они фиксируют и изолируют нейроны, доставляют питательные вещества с кислородом мозгу и разрушают токсины. Обнаружить у себя глиобластому — значит обнаружить в своём доме термитов, пожирающих его основание. Они не едят алюминиевую обшивку, сантехнику, бытовые приборы… но не дай Бог жить в подобном доме.

Я слушал её, и мне казалось, что надо крушить всё вокруг. Кричать. Переворачивать столы. Орать во всё горло. Но я молчал.

Я слушал её, и мне казалось, что моя мама должна рыдать, стенать и проклинать всё на свете. Но она говорила ровным голосом, словно подготовилась заранее.

Словно речь шла о чём-то ужасном, что происходило с кем-то другим.

— Мы переехали в Уэллфлит потому, что в Новой Англии, в больнице святой Бригитты, оказался лучший невролог. Пока ты учился, я ходила на приёмы. И пыталась набраться смелости, чтобы рассказать тебе, что со мной происходит.

— Не понимаю. Почему бы им тебя не прооперировать? — спросил я. — Почему бы не пройти химию?

— Клетки этого рака так похожи на обычные клетки мозга, что невозможно его вылечить, не разрушив большую часть здоровых. Так что любое лекарство или операция только отсрочит неизбежное. Я умираю, Эдгар. Вопрос в том, как я проведу этот год: буду страдать от лекарства, которое мне не поможет, или проживу лучшие четыре месяца с тобой.

Я с трудом сглотнул.

— Тебе больно? — спросил я.

— Только когда думаю о том, что мне уже не удастся сделать, — ответила мама. — Я не потанцую с тобой на твоей свадьбе. Не подержу своего первого внука. Не увижу, как ты превратишься во взрослого прекрасного мужчину.

Но я не мог взрослеть без неё.

Я глубоко вздохнул и попытался было себе это представить, но увидел только огромную пустоту. Я чувствовал, что к горлу подкатывал ком.

— Что будет со мной? Что я буду делать без тебя?

— Твой день рождения через неделю. Ты станешь совершеннолетним — это значит, что с точки зрения закона ты уже взрослый. В Калифорнии есть твои двоюродные родственники, можешь жить с ними. Можешь пойти в колледж: мы с отцом накопили достаточно денег. Ты продолжишь жить дальше, и жизнь будет замечательной.

Мне захотелось в середине нашего разговора сделать ещё один дубль. Как тогда, в детстве, когда я с мамой ходил в городской бассейн и упражнялся в прыжках с вышки. Если прыжок не удавался и я плюхался на живот, то всё время кричал из воды: «Этот не считается!». Мама кивала, a я поднимался снова. Я хотел, чтобы то же случилось сейчас: больничная палата, наш разговор, окружающая действительность — всё это не считается. Я хотел вернуться назад, в прошлое, до того момента, как мама попала в больницу. До того, как я зашёл к ней в кабинет. До того, как узнал её тайну. Я попытался донести это до неё, но вместо этого произнёс:

— Я хотел сказать, что очень сильно тебя люблю.

— Я же твоя мама, — ответила она. — Думаешь, я не знаю?

Я заплакал. После смерти отца я был уверен в своей безопасности, в том, что мир больше никогда не выкинет подобный фокус. Я думал тогда, что худшее уже позади и дальше всё будет только налаживаться. Но мне удалось дважды выиграть смертельный приз в этой жуткой лотерее: двух родителей с неизлечимыми заболеваниями. Я думал о том, с какой радостью бросил свою маму и отправился в эту дурацкую книжку, упустив столько времени, которое мог бы провести с ней. Я думал о том, как пропускал мимо ушей её просьбы прибраться в своей комнате или помыть тарелки, а сейчас ловил каждое мамино слово, боясь забыть её голос.

— Это несправедливо, — прошептал я.

— О, Эдгар, — сжала мама мою ладонь. — Жизнь несправедлива.

Тогда, в сказке, когда мне было плохо и Оливер пришёл нас проведать, я на автомате соврал ему, что дела шли хорошо. Фрамп потом заметил: все мы что-то скрываем, чтобы наши близкие были счастливы.

Поэтому я с таким трудом улыбнулся, словно мне пришлось вставить квадратный кубик в круглое отверстие или надеть ботинок на два размера меньше.

— Давай подумаем над тем, что бы ты хотела сделать напоследок.

★★★

Когда мне было пять, мы с мамой отправились собирать яблоки на Кейп-Коде. Стоял сентябрь. А ещё на ферме имелся целый кукурузный лабиринт. В воздухе разливался запах сидра и свежих пончиков; семьи разбрелись по всему саду, складывая плоды в холщовые мешки. Было одновременно солнечно и холодно, a небо отливало такой синевой, что походило на заставку рабочего стола на компьютере. Лохматая лошадка привезла телегу в те уголки сада, где стояли деревья, на которых яблоки ещё не успели собрать. Mы с мамой забрались в самую глубь, на край поля, перед этим заплатив скучавшему пареньку за вход в лабиринт.

Стебли возвышались надо мной. Я помчался прямо по коридору, хлопая по листьям, будто по протянутым рукам горячих поклонников. Mама бежала следом, чтобы я не ушёл слишком далеко.

Было пыльно и сухо. Не прошло и четверти часа, как мои глаза и горло защипали. Mама подхватила меня и усадила себе на плечи, чтобы я служил её перископом, но даже так мы всё равно не доставали до початков. Я был уверен, что мы ходили кругами.

Вскоре солнце коснулось верхушек кукурузных побегов, так что они стали походить на зажжённые свечи. Я, уставший и голодный, висел мёртвым грузом на руках у матери.

— Эдгар, — заметила она. — На крайнее зло — крайние средства.

Вместо того чтобы повернуть на следующую дорожку лабиринта, мама пнула сапогом кукурузу, благодаря чему образовался небольшой проход. Словно призраки, мы направились сквозь стену. Наконец нам удалось выбраться в самом дальнем конце фермерских угодий, на поле, которое мы никогда раньше не видели. Казалось, что кто-то раскрыл сверху шатёр, и сгустилась ночь.

— Где мы? — спросил я. Всё вокруг было незнакомым, и в животе возникло то самое странное ощущение, что всегда появлялось, когда я боялся.

— Давай узнаем, — взяла меня за руку мама, и страх пропал. Вместо него появилась жажда приключений.

★★★

Джулс права.

Если моя мама останется здесь, она умрёт.

Но что если ей не придётся?

Учитывая, сколько раз персонажи менялись местами с обычными людьми, выход должен быть. И кому как не автору сказки знать его. Но эта затея означала, что мне придётся открыться маме и всё ей объяснить.

Когда мама проснулась, потребовалось некоторое время, чтобы её взор прояснился. Наконец она посмотрела на меня.

— Как твоё самочувствие? — спросил я.

Она только молча кивнула.

— Mам, мне нужно с тобой кое о чём поговорить. И тебе будет трудно в это поверить, так что я приглашу свидетелей. — Я поманил Делайлу и Джулс. Делайла с нежностью сжимала в руках книгу. — Делайлу ты уже знаешь, а это её лучшая подруга, Джулс.

Они вошли в палату с большой осторожностью, словно вместо пола под их ногами булькала лава.

— Здравствуй, Джулс, — произнесла моя мама. — И Делайла. Рада вас видеть.

— Мне, м-м, очень жаль… что вы заболели, — сказала Делайла. — Если я могу что-то для вас сделать…

— Ты уже и так сделала. Ты сделала моего сына счастливым, — мама улыбнулась мне.

— Вот об этом-то я и хотел с тобой поговорить, — ответил я. — Делайла не совсем моя девушка. — Я поставил стул рядом с кроватью, чтобы держать маму за руку. — Помнишь, ты говорила, что вместо меня в доме жил самозванец? Ты была, в общем-то, права.

Mама нахмурилась и попыталась присесть.

— Ничего не понимаю.

— Всё началось с меня, — выступила вперёд Делайла, показывая на книгу. — Я нашла вашу историю в школьной библиотеке. И влюбилась в неё. Я читала сказку по десять раз на дню, знаю её вдоль и поперек, каждое слово. А потом со мной заговорил один из героев.

— Всегда здорово, когда читатель чувствует связь с персонажем, — заметила моя мама.

— Нет. Этот герой заговорил со мной на самом деле, — пояснила Делайла.

— Этот герой — Оливер, — влез в разговор я. — Принц, которого ты придумала.

— Только вот принцем он быть не хотел, — продолжила Делайла. — Он хотел быть настоящим. И просил у меня помощи, чтобы сбежать из книги. Так что я сделала всё, что было в моих силах — даже приезжала к вам и просила переписать концовку.

— А я не переписала, — сказала моя мама, вспоминая.

— Да, — согласился я. — Если честно, я думал поначалу, она чокнутая. Ровно до того момента, как сам открыл книгу и Оливер заговорил со мной тоже.

— Но это же невозможно, — ответила мама и расслабленно откинулась на подушку, как будто всё вдруг обрело смысл. — Наш разговор мне снится, потому что это действие лекарства.

— Мы нашли способ вытащить Оливера из сказки, — продолжил я рассказ. — Но для этого нужно было, чтобы кто-то встал на его место. И вместо него в книгу отправился я.

— Эдгар, дорогой, я понимаю: день был очень трудный для тебя. Здесь в больнице есть люди, с которыми ты можешь поговорить. Они тебе помогут…

— Он в своём уме, — перебила Джулс. — Вместе с ним отправилась я. Делайла тоже там была. Знаю, звучит безумно. И знаю, что каждая ваша клеточка призывает не верить. Но вам придётся, потому что это правда.

— Ладно, — повернулась ко мне мама. Она проговорила данное слово таким тоном, каким обычно успокаивают умалишённых.

— Понимаю, это кажется не очень правдоподобным. Мы как-то изменили историю, чтобы книга думала, что сказке нужен я. Что главным героем являюсь я, а не Оливер. И у нас получилось, на какое-то время. Но у книги есть собственный разум. Когда что-то не так, она сама себя исправляет.

— Ну конечно, — ответила мама, как будто я наконец заговорил на человеческом языке. — То, что ты описываешь… в этом и заключается суть писательства. Герои начинают жить своей жизнью и уходят от сюжета. Всегда так происходит.

Она явно не понимала.

— Какое-то время Оливер притворялся мной, — сообщил я матери, вспоминая её слова: мой сын был похож на себя внешне… но я знала, что это точно не он. Поэтому мама в первую очередь пошла к врачу (хоть галлюцинациями и не страдала, просто была очень наблюдательной), а врачи взяли анализы, обнаружившие опухоль.

А если бы не взяли? Она бы узнала тогда о своей болезни?

Может, незнание было бы лучше?

Я отогнал эту мысль.

— Oливер — парень Делайлы, — продолжил я. — А я… я попал в твою сказку.

Мама переводила взгляд с меня на Делайлу и Джулс, словно не понимая нашего странного заговора.

— Эдгар, — произнесла она тихим и печальным голосом, — сказок не существует.

Когда-то давно, впервые написав эту книгу, моя мама думала иначе. Думаю, жизненные обстоятельства способны изменить тебя до неузнаваемости. Не успел я осознать происходящее, как Джулс выхватила книгу из рук Делайлы и распахнула её на странице, где был изображён Оливер, карабкавшийся по стене башни. Принц поднял голову, увидел знакомое лицо и улыбнулся.

— Oливер, — обратилась к нему Джулс, — кое-кто хочет передать тебе привет.

Она повернула книгу картинкой к моей матери. Взгляд Оливера устремился вверх, и, едва он увидел её, на его лице промелькнуло потрясение, которое быстро исчезло. Он поморщился и ещё крепче прижался к каменной стене, продолжив делать своё дело и притворившись немым и неподвижным.

Я наклонился ближе к маме, чтобы Оливер видел и моё лицо:

— Oливер, всё нормально. Она в курсе.

Он медленно повернулся к нам.

— Здравствуйте, — робко ответил Оливер. — Рад с вами наконец познакомиться.

— Мне это снится, — побледнела моя мама.

— Прошу прощения, может, мне следует вернуться к скалолазанию? — спросил Оливер. — Но перед этим позвольте сказать: мне очень понравилось изображать вашего сына какое-то время. Вы замечательная мама.

После продолжительного молчания мама заговорила.

— Когда я писала книги, мне казалось, что персонажи говорят со мной. Я явственно слышала их голоса у себя в голове.

— Может, так оно и было, — заметила Делайла. — Может, вы просто никогда не отвечали.

★★★

Как-то раз я вернулся домой из детского сада. Возле дома мамы не нашлось. Сгорбившись под весом своего портфеля, как черепаха с панцирем, я окликнул её. Мне хотелось показать ей рисунок и подарить ожерелье из макаронов. На кухне не было слышно звуков готовившегося обеда. Я стал ходить по всему дому и заглядывать в каждую дверь, всё больше волнуясь. Вдруг с ней что-то случилось? Вдруг что-то должно было случиться со мной?

Наконец я открыл последнюю дверь — дверь маминого кабинета. По стенам были развешаны наброски пиратского корабля, принцесс, замков. На мольберте стоял холст, изображавший огнедышащего дракона и принца, который смотрел на него снизу вверх. Красные и оранжевые пятна напоминали включенные конфорки, к которым не стоило прикасаться. Мама сидела на стуле, закрыв глаза и откинув голову назад так, что её лицо было повёрнуто к потолку.

— Мам, — позвал я и, когда она не ответила, повторил чуть громче.

— Ш-ш-ш, — прошептала она. — Они говорят со мной.

Я оглядел комнату, но мы были совершенно одни.

— Ктo?

В этот момент мамины глаза распахнулись.

— Герои, — ответила она и улыбнулась.

★★★

Мама непонимающе разглядывала меня, когда я пытался объяснить концепцию пасхалок в играх и фильмах.

— Представь, ты смотришь «Скрытую угрозу» и в какой-то момент понимаешь, что асогианец из части Сената, поддерживавшей Палпатина, — тот самый инопланетянин Спилберга…

— Представьте, что вы надели зимнее пальто, — перебила меня Джулс, — которое висело в шкафу долгое время, и внезапно нашли в кармане двадцать баксов.

— То есть это что-то неожиданное? — догадалась моя мама.

— Ага, но в видеоиграх, найдя пасхалку, можно пропустить целый уровень. Или оказаться сразу на последнем. Или даже автоматически выиграть, — добавил я.

— То есть кратчайший путь, — просто сказала Делайла. — Мы нашли парочку, что вы оставили в книге: коробочку с блеском для губ на странице с авторскими правами и печенье в форме звезды.

Я встретился взглядом с матерью.

— Всякий раз, когда кто-то читает твою сказку, Рапскуллио падает с башни и погибает. Но не по-настоящему, потому что когда кто-то вновь открывает книгу, он уже тут как тут и опять обманом заставляет Оливера помочь ему. — Я сделал глубокий вздох. — Там нет смерти. Нет болезней. Книга не допустит этого. Если ты скажешь нам, где спрятан ещё один подобный портал, можно отправляться. A как только мы окажемся в книге, то обретём бессмертие.

Мама долго молчала.

— Эдгар, — произнесла она наконец, — у тебя богатое воображение.

— Как и у тебя. Именно поэтому я надеюсь, что у нас всё получится, — я потянулся к её руке. — Ты же ведь пару минут назад говорила с Оливером. Значит, заметила: в книге можно существовать… нет, не просто существовать, а жить… и что бы ты там себе не говорила, эта задумка не идёт ни в какое сравнение с теми лекарствами, которые ты сейчас принимаешь. Если Оливер с королевой Морин захотят поменяться с нами местами и если мы с тобой будем чётко следовать сюжету, книга нас примет. Ясное дело, мне придётся до конца своих дней носить рейтузы, но это ладно, ведь ты будешь со мной. A быть королевой — не так уж и плохо по сравнению с вещами похуже, верно? — Я помедлил. — Mам, в самом деле, что ты теряешь?

Мама проснулась час назад, и я видел: она уже устала.

— Будь это правдой, что невозможно, я не смогла бы тебе сказать местонахождение портала. — Она вздохнула. — Я не создавала их.

Мы переглянулись с девочками.

— Если не ты, то кто тогда?

— Не знаю. Студенты пишут работы о мотивах и символизме в книгах… но большую часть автор никогда не планирует. Всё просто случается.

— Вы имеете в виду, ну, неосознанно? — спросила Джулс.

— Вероятно, — согласилась моя мама.

— Тогда почему бы не найтись какому-нибудь потайному ходу в подсознании? Нужно просто его отыскать, — заявил я.

— Но они не то, чем кажутся. Это не бонусы, не дополнительные очки. Это желания. Они сработали только потому, что человек, использовавших их, желал всем сердцем. Сами слова — просто оболочка. А вера — катализатор. Именно она приводит желание в действие. Когда двое желают того же и оно соединяет их, нет ничего сильнее.

— Но почему в таком случае желания не сбываются ежедневно? — спросил я маму. — Мы оба хотим, чтобы ты поправилась. Отчего же всё так непросто?

Мамины большие глаза посмотрели на меня с печалью.

— В нашем мире нет волшебства, — заметила она. — Иначе люди не искали бы спасения в книгах. — Она откинулась на подушку, её голос стал слабее. — Эдгар, думаю, мне нужно немного отдохнуть.

Я выскользнул из комнаты, а следом за мной — Делайла и Джулс.

— Думаешь, она права? — спросила Джулс. — Что это не портал и не запасной выход, а просто два человека, одновременно что-то пожелавших?

— Почему же тебя тогда втянуло в желание Серафимы? — последовал вопрос теперь уже Делайлы. — Ты явно не стремился попасть в книгу, но тем не менее попал. И кстати говоря, мы с Оливером много раз совместно желали его появления в моём мире, но это не помогло.

— Без понятия, — ответил я, лихорадочно соображая. Ответов у меня не было. Нужно просто найти их и быстро.

И кажется, я знал, кто нам мог помочь.

ОЛИВЕР

Я чувствовал: что-то было не так. В тот самый момент, когда Эдгар попросил меня передать привет Джессамин и я увидел провода и трубки, подключённые к женщине, как будто она участвовала в очередном эксперименте Орвилла. Об этом говорил взгляд Делайлы, когда она закрывала книгу, обещая мне всё объяснить, как только у неё появится возможность.

Я ходил взад-вперёд на сорок третьей странице, ожидая Делайлу, но она не открывала книгу.

Любовь — не то, что мы думаем. Вы представляете себе опьянение от счастья, но на самом деле постоянно волнуетесь. Вдруг заболела? Или сломала себе что-нибудь? А может, встретила кого-то другого? В какой-то момент вы понимаете, что у вас есть всё, о чём вы только мечтали. И в тот же момент осознаёте, что вам есть что терять.

К тому времени, когда под моими ногами земля заходила ходуном и книга начала открываться, я довёл себя до исступления, представляя всевозможные ужасы. Однако, к моему удивлению, Делайла открыла книгу не на нашей привычной странице. Я мчался по страницам до тех пор, пока не шмякнулся в медный котёл Орвилла. Колдун поморщился в знак сочувствия. Едва я с большой осторожностью сел, как в меня врезался Хамфри и опрокинул на спину.

— M-м-м. Сердце прямо выскочить готово, — протрусил на страницу Чулок, тяжело дыша.

Перед моими глазами некоторое время всё плыло. Наконец я украдкой поднял глаза и увидел Делайлу, а с ней — Джулс и Эдгара.

— С тобой всё нормально? — спросил я у неё. — Что происходит? И не смей закрывать чёртову книгу в этот раз.

— Нормально, — заверила меня Делайла. — А вот с Джессамин — нет. Она очень больна, Oливер. Ей осталось недолго жить.

Я наблюдал за тем, как Чулок с Орвиллом обдумывали новость.

— С ней случилось то же, что и с Фрамом? — спросил Чулок после минутного молчания.

— Не совсем, — возразила Делайла. — В этот раз мы знаем о приближении смерти.

— И ты думаешь, что сможешь её предотвратить? — взглянул я на неё.

— Мы сможем, — ответил Эдгар.

Я уже знал, что он собирался предложить, хотя он ни словом об этом не обмолвился. Я задержал дыхание, надеясь, что, если Эдгар планирует переместить свою маму в книгу навсегда, то вместе с ней переместиться и он.

Потому что тогда я должен буду уйти.

Мы выслушали план Эдгара: попав в сказку, Джессамин тут же выздоровеет. То же произошло с волосами Джулс (они посветлели) и с Фрампом (он снова стал собакой): история сделает всё, что потребуется, чтобы она вписалась в образ королевы Морин, цветущей абсолютным здоровьем.

— Но ты же пролистал все страницы, когда искал выход, — заметил Орвилл, — а та звезда желаний была единственной в своём роде.

— Нам может и не понадобиться ещё один портал, — пояснил Эдгар. — Моя мама твёрдо уверена в том, что она не прописывала данный момент в книге намеренно. Она сказала, что по сути это просто обоюдное желание двух людей, оказавшихся рядом в нужном месте в нужное время.

— Это загадка, — сказала Делайла. — Нам надо только понять, что у всех обменов общего.

— Сначала местами поменялись мы с Эдгаром. Мы обошлись без особого кратчайшего пути, если не считать переделанный сюжет. — Я бросил взгляд на Делайлу. — A так как ничего не помогало вытащить меня из книги, — ни волшебный мольберт Рапскуллио, ни вырывание страниц из сказки, ни вычёркивание меня из сюжета — мы знали, что должен быть некий ключевой момент, менявший бы всё дело.

— Равная сделка, — уточнил Oрвилл. — Материя на материю. Oливер, ты не мог покинуть сказку, как бы сильно того ни желала Делайла, потому что тебя никто не мог заменить.

— Верно. Но и Эдгар, и Оливер оба желали поменяться местами. Когда книгу покинула Серафима, — указала Делайла, — в неё затянуло Джулс, против её воли.

— Может, желание не обязательно должно быть обоюдным, — предположил Орвилл.

— Тогда почему я не мог выйти из книги по своей воле? — спросил я. — Почему она не поглотила какого-нибудь постороннего человекa?

— Книгу читала только я, — отметила Делайла. — И тайно, потому что не хотела, чтобы кто-то узнал о том, что я интересуюсь детской историей.

— А это значит, что рядом с тобой не могло оказаться парня, которого бы втянуло в историю вместо меня, — закончил я.

— Не хочу показаться занудой, — тихо заржал Чулок, — но почему здесь оказался Хамфри?

— Он находился с нами, когда книга была открыта, — ответил я. — Мы наблюдали за тем, как Орвилл накладывал заклятие желания на Фрампа.

Oрвилл кивнул.

— Из чего следует, что ради постоянства история требует, чтобы заменяющий был похож на оригинального персонажа. Тогда она сможет придать ему тот же образ.

— А как тогда объяснить следующее: почему, когда мне хотелось быть с Оливером всё это время, я не поменялась случайным образом местами с Серафимой? — поинтересовалась Делайла.

Прежде чем кто-либо из нас успел ответить, Хамфри, направившийся в самый дальний конец страницы, задрал ногу.

— Нет! — закричал я. — Ради всего святого, Хамфри, мы не делаем этого здесь! В этом мире есть правила.

Уши пса поникли.

— Прости. Я соберу свои вещи и уйду. На самом деле у меня нет вещей. Я просто уйду…

— Подожди, — остановил его Орвилл. Он просиял. — Ты на верном пути, мой мальчик. В этом мире есть правила. И нам необходимо им следовать, как я уже говорил. Тем не менее, в сказке возможно всё. Так что желание должно исходить отсюда.

Я попытался вспомнить всё, что мы уже выяснили. Если два человека поменялись местами и один из них — против воли, должен быть какой-то вспомогательный атрибут: печенье, портал, заклинание, блеск для губ. Если, с другой стороны, оба хотят перемещения и дали на него согласие, оно может произойти без какого бы то ни было физического объекта. Всё, что требуется, — сила желания.

— Твоя мама говорила со мной, — обратился я к Эдгару. — Но поверила ли она тебе, когда ты ей сообщил о своём пребывании внутри книги на протяжении четырёх месяцев?

— Не думаю, — признал Эдгар. — Она считает, что я всё придумал. Что ты ей кажешься.

— Если бы её можно было как-то убедить, тогда, как говорит Орвилл, последним штрихом станет наше сильное обоюдное желание поменяться местами: твоё, моё, твоей мамы и королевы Морин.

— Этого не случится, — покачал головой Эдгар. — Она уже думает, что мозг играет с ней злую шутку.

— В таком случае тебе нужно прибегнуть к одной из твоих хитроумных уловок, — заметил Орвилл.

Мы все замолчали, потому что знали, что легче было сказать, чем сделать. Я бросил взгляд на Эдгара и увидел отчаяние на его лице. Я подумал о Фрампе и том, как часто мечтал днями, чтобы он был по-прежнему здесь: чтобы смеялся вместе со мной над Чулком, застрявшим в грязной луже; любовался закатом, золотящим пляж; помогал мне с лимонным пирогом королевы. Я осознал, что Эдгар уже опустил руки. Он уже прощался.

— Ладно, — бодро произнёс я, выпрямляясь. — Нам лучше тогда поторопиться. Надо обыскать множество страниц, если хотим найти то, что поможет спасти Джессамин.

— Бесполезно, — покачал головой Эдгар.

— Нет, не бесполезно. Даже если она сомневается, пока трое из нас хотят обмена, с тем зарядом волшебства, какой был у Серафимы, Фрампа и Чулка, когда они загадывали желание, можно надеяться, что всё получится.

— Но у нас нет времени для поиска этого заряда, — не согласился Эдгар. — Поверь мне. Мы с Джулс обшарили каждый уголок сказки.

Внезапно меня осенило: что если нам нужно искать не что, а, скорее, когда?

— Делайла, — начал я. — Когда в твоём мире случается магия?

— Когда мы пользуемся фотошопом? — предположила она.

— Нет. Я имею в виду, вы же всё время загадываете желания. На звёздах, на выпавшей реснице, а один раз я даже видел, как желание загадывали на странного вида косточке курицы, что приготовила твоя мама. Есть ли ещё какой-то более удачливый способ?

Джулс и Делайла переглянулись.

— День рождения, — произнесли они одновременно.

— Когда люди задувают свечу, — сообщила мне Делайла, — то верят, что загаданное именно в этот момент желание сбудется. Вокруг тебя собирается целая толпа, которая следит за тем, как ты загадываешь, поэтому люди хранят своё желание втайне и никогда о нём не рассказывают. Ресницы и падающие звёзды предназначены для желаний поменьше — не особо значимых. Вроде тех случаев, когда ты кричишь: «Пожелай мне удачи!» Ты знаешь, что это неважно, но всё равно просишь. А на день рождения веришь, что загаданное в самом деле осуществиться.

— Что ты загадала на свой прошлый день рождения? — спросил я.

— Принца, который бы сразил меня наповал, — покраснела Делайла.

— Ух-ты, — выдохнул потрясённый Чулок. — Почти сбылось.

— На следующей неделе мой день рождения, — объявил я.

— Вообще-то сначала мой, — пробормотал Эдгар.

— Может, мне и будет всегда шестнадцать, может, я и младше Эдгара, но всё же праздную это событие. Мы все празднуем здесь, в сказке. Просто никогда не стареем. Видишь? — обратился я к Эдгару. — Это прекрасно. Если мы оба попросим об одном и том же в одно и то же время, в тот же день рождения, наверняка наше желание будет достаточно сильным, чтобы переместить тебя с Джессамин сюда.

Я был весьма доволен, что сумел разобраться в загадке, — да ещё и в присутствии волшебника — но Эдгар, похоже, отнёсся к этой идее без особого энтузиазма.

— А если нет, — тихо заметил он, — то это будет последний день рождения, который я проведу с мамой.

Я выпрямился, глядя Эдгару в глаза.

— Тогда нам лучше сделать всё возможное, чтобы желание сработало, — заявил я ему.

★★★

Я нашёл королеву Морин в королевском саду: она подрезала розы. Я сорвал розу и любезно вручил цветок ей.

— Красавица для красавицы, — произнёс я, используя всю силу своего шарма.

Чтобы убедить эту женщину бросить всё, что она когда-либо знала, мне следует показать себя в самом лучшем свете.

— Дай угадаю, — ответила королева. — Ты разбил очередное блюдо?

— Ты в самом деле думаешь, что это может быть единственной причиной, почему я пришёл взглянуть на твоё прекрасное лицо? Может, тебя это удивит, но мне в самом деле нравится твоё общество.

— Ну точно что-то разбил, — усмехнулась она.

— Не угадала, — я присел на мраморную скамейку. — Но мне действительно нужно с тобой поговорить.

— A, ну вот, — ответила королева, срезая сухую ветку. — Как я и говорила. Mатеринская интуиция.

— Об этом-то я и хочу поговорить… — Я сделал глубокий вздох. — Ты как-то говорила, что считаешь меня сыном. А я всегда считал тебя своей матерью. Не думаю, что члены семьи должны быть обязательно связаны кровными узами, а ты? Семья — это те люди, которые любят тебя больше всего на свете. Ты согласна?

— Ну конечно, — ответила Морин.

— И… ээ… если твой сын вдруг захотел бы уехать, ты бы отправилась с ним?

Королева закатила глаза.

— Я ведь уже тебе говорила: ты не можешь жить над обувной лавкой на третьей страницe. Это не подобает принцу, да и нет смысла тащить туда кровать, когда у тебя есть своя большая в замке.

— Я не хочу переезжать на третью страницу. Я хочу жить в реальном мире, — я помедлил. — С тобой.

— Со мной? В реальном мире? — королева Морин подавилась смешком. — Да я знать не знаю, каково там жить.

— Поэтому с тобой я и отправляюсь.

— Авантюра связана с твоей Делайлой? — её глаза встретились с моими.

— Не в этот раз, — признался я. — Нужно помочь одному юноше, который вот-вот потеряет свою мать. И если мы поменяемся с ними местами, то, ну, она будет спасена.

— Это ужасно, — Морин опустилась на скамью рядом со мной. — Но с чего ты решил, что какая-то обычная женщина и её сын смогут попасть сюда? Ты же видишь: книга изгоняет из себя чужаков.

— Это не совсем обычная женщина, — пояснил я. — Это Джессамин Джейкобс. Автор истории.

Королева Морин на мгновение замолкла. Она срывала лепестки розы один за другим, и они медленно оседали на землю. Когда у цветка остался последний лепесток, королева остановилась и положила стебель между нами.

— Она подарила мне жизнь, — мягко заметила Морин. — Это меньшее, что я могу для неё сделать.

★★★

Сегодня произошло столько событий, что я не уверен, удастся ли вечером поговорить с Делайлой наедине. Но потом, вскоре после того как на небосводе зажглась последняя звезда, по корешку книги промчался лучик света и я почувствовал, как меня потянуло к нашей привычной странице.

— Привет, — тихо произнесла Делайла.

— Здравствуй, — я не мог не улыбаться, глядя на неё. Мне казалось, что вся та горькая правда, которую я сегодня узнал, лишь напомнила мне о том, какой же я счастливчик, что нашёл её. — Тебе стоит подготовить для меня особый подарок.

— Ты не знаешь, что идея сработает, — ответила Делайла.

— А ты не знаешь, что не сработает, — парировал я. — Думаю… нам стоит сначала сходить поужинать, а потом ты вручишь мне мой подарок. И если быть честным, то я жду торт. Лучше шоколадный, но я и другим не побрезгую.

— Я не могу позволить себе в это поверить, — заметила Делайла, — потому что ставки слишком высоки. Не для нас с тобой в этот раз. А для Эдгара.

— Я знаю, — ответил я, охлаждая свой пыл.

— Я сегодня вернулась из больницы и так крепко обняла маму, что она подумала, будто бы я сошла с ума. Я не смогла рассказать ей о смертельной болезни Джессамин: что если королева Морин, пышущая здоровьем, появиться здесь? Поэтому я сказала, что день очень не задался и она мне нужна. Но одна мысль не идёт из моей головы: слава Богу, что болеет не моя мама. Это ведь ужасно, да?

— Мне кажется, в этом заключается человеческая натура, — ответил я.

— Это наша вина? — прошептала Делайла. — Когда Джессамин впервые потеряла сознание, может, нам следовало попытаться сразу же вытащить Эдгара?

— Она поклялась мне, что здорова, — сказал я.

— Она солгала, потому что не хотела, чтобы ты волновался, как и мы не хотели говорить Эдгару, чтобы не волновался он. — Делайла покачала головой. — Мы потеряли столько времени, которое он мог провести с ней.

Её глаза были полны отчаяния.

— Время не повернуть вспять, — заметил я. — Всё, что нам остаётся сделать, — убедиться, что у Эдгара и Джессамин его будет много.

Делайла прикусила губу.

— Я знаю, вы с Эдгаром похожи, но… ты в самом деле думаешь, что Морин сойдёт за Джессамин?

— В общем да. Судя по фотографиям, которые я видел, живя у нее в доме, королева похожа на Джессамин, когда она выходила замуж. Только вот цвет её волос почему-то из русого стал рыжим. В сущности говоря, король Морис — точная копия покойного отца Эдгара, — я склонил голову набок, размышляя. — Остаётся только надеяться, что нам удастся замаскировать королеву Морин так, чтобы её нельзя было отличить от Джессамин.

— Что будет с Эдгаром, если… книга не примет Джессамин? Ну, здесь все не так, как там. Еда не появляется из воздуха. Чтобы её купить, нужно зарабатывать деньги. И быть в состоянии выплачивать собственную ипотеку. Эдгару всего лишь семнадцать. Ему не следовало так быстро вырастать.

— Ему и не придётся. На самом деле он никогда не вырастет, — ответил я.

Дeлайла выгнула бровь, всё ещё сомневаясь.

— Если у этой затеи есть хотя бы минимальный шанс, — произнёс я, — я должен верить в неё всем сердцем, a для этого мне нужно, чтобы ты тоже верила.

Она опустила ресницы, так что они отбрасывали тень на её щеках. В какое-то мгновение мне подумалось, что я, наверное, довёл её до слёз. Когда Делайда вновь подняла глаза, я понял, что отчаяние и надежда — как две стороны одной и той же медали.

— А какую ты хочешь глазурь? — спросила Делайла.

— Сливочный крем, — улыбнулся я.

Hадеяться — это выглядывать в окно, чтобы посмотреть, кончился ли дождь.

Hадеяться — это верить, что он напишет в ответ.

Hадеяться — это покупать себе джинсы на размер поменьше.

Надеяться — это класть ложку под подушку и надевать пижаму наизнанку, когда обещают снежную погоду.

Hадеяться — это просыпаться по утрам и засыпать вечерами.

Hадеяться — это надеяться, что всё только к лучшему.

Hадеяться — это продолжать идти вперёд.

ДЕЛАЙЛА

Когда я уже понадеялась, что худшее оказалось позади, налетел Харви.

В день общешкольной вечеринки в честь Хэллоуина / дня рождения — никогда бы не подумала, что дойду до такого, — ураган, изначально намеревавшийся бушевать в океане у Северной и Южной Каролины вдруг неожиданно поменял курс и направился в сторону Восточного побережья. Ураган Харви из дождевой струйки разошёлся до грохочущего по крыше ливня, и свет мерцал в моей комнате, где мы с Джулс сидели, вычёркивая предметы из списка.

— У меня шесть банок колы и двенадцать пачек чипсов, — проговорила я. — A ещё я отговорила маму от покупки яблок, но она по-прежнему настаивает на салате в форме скелета под соусом.

— Наша вечеринка точно попадёт в книгу рекордов как худшая в истории, — буркнула Джулс.

— Ну а что мне ещё оставалось сделать? — возразила я. — Наши с Эдгаром мамы будут на ней. Вряд ли пиво-понг — подходящая кандидатура.

Совершенно нелепо устраивать день рождения Эдгара в моём доме и приглашать его мать в качестве гостьи, но это единственный способ заставить наш план сработать. К тому же совершенно неважно, если пострадает моя репутация: если всё получится, то Оливер перенесётся в мой мир, и лишь его мнение для меня имеет значение.

Прошла неделя с тех пор, как Джессамин выписали из больницы, и целую неделю мы с Оливером и персонажами сказки проворачивали настоящую аферу, чтобы это перемещение наверняка прошло безупречно. Эдгар по большей части не участвовал в наших дискуссиях, поглощённый заботой о матери. Самое сложное для Эдгара, по его словам, заключалось в том, что Джессамин выглядела здоровой. Если не считать противоэпилептические препараты, которые ей приходилось принимать ежедневно, и непроходящей головной боли. С таким же успехом она могла бы бороться с обычной простудой.

— Эдгар говорил Джессамин, в честь чего мы устраиваем эту вечеринку? — поинтересовалась я. — Она вообще в курсе, что мы планируем запихнуть её в книгу?

— Нет. Она по-прежнему не верит, что происходящее реально. Эдгар посчитал, что будет лучше, если она не узнает о наших планах. Так Джессамин скорее согласиться прийти.

В этом была логика. Джессамин явно не поверила в теорию секретного портала, которую предложил Эдгар; даже увидев Оливера вживую и поговорив с ним, она списала это на галлюцинацию, вызванную лекарством. Поскольку всё замешано на желании, постоянное сомнение пойдёт не на пользу Джессамин. Как нам известно, оно может стать основной причиной провала.

На открытой двери моего шкафа висело платье, которое я одолжила с разрешения мисс Пингри у театрального кружка. Джулс нарядится Салли из «Кошмара перед Рождеством». Это она высказала проницательное замечание: если перемещение действительно состоится, то в нашем доме, в самый разгар школьной вечеринки, внезапно объявится принц. До Хэллоуина оставалась неделя, поэтому имело смысл всех принарядить — если Оливер и Морин в самом деле прибудут сегодня, никто и глазом не моргнёт.

— Ну, — спросила Джулс, пряча от меня взгляд. — Что насчёт Криса? Он придёт?

Я подняла глаза.

— Мне пришлось его пригласить. Он лучший друг Эдгара. То есть Оливера. Ну, ты поняла меня.

— Будет неловко, — заметила Джулс. — Я не говорила с ним… после того как закончила наши отношения. И не назвала ему причину разрыва.

Я положила руку ей на плечо.

— Как ты? Готова к тому, что Эдгар уходит?

— Я типо должна, верно? — она встретилась со мной взглядом. — Давай смотреть правде в глаза. Он не останется со мной, если ради этого ему придётся пожертвовать своей мамой.

— Как бы там ни было, — сказала я, — ты ему действительно понравилась. Просто сейчас ему надо подумать о вещах поважнее.

— Не волнуйся за меня, — Джулс вымученно улыбнулась. — Я сильнее, чем выгляжу.

Я рассмеялась, оглядывая её чёрные рваные колготки, кожаные манжеты с заклёпками, английскую булавку, которую Джулс носила в качестве серёжки, толстую чёрную подводку.

— Какой ужас, — заметила я. — Если я когда-нибудь попытаюсь влезть в драку с тобой, останови меня.

Внезапно раздался раскат грома, так что лампочки сначала затухли, а затем с жужжанием ожили.

— Поверить не могу, — проворчала я. — Вдруг никто не придёт?