Огненный остров

БОИ ЗА ГОРОД

Сосредоточившись в районе Старая Отрада, в резерве армии, дивизия 31 августа не имела активной задачи. Это позволило нам подсчитать свои ряды и кое-как пополнить их теми, кого можно было поставить в строй, изъяв из тыловых подразделений, часть из которых пришлось расформировать. Начальнику медицинской службы и командиру медико-санитарного батальона была поставлена задача разыскать легкораненых и выздоравливающих больных в армейских госпиталях и просить госпитальное руководство направлять наших солдат и офицеров по выздоровлении в дивизию.

В связи с угрозой прорыва противника со стороны Воропоново на стыке 62-й и 64-й армий второго сентября в 14 часов наша дивизия получила приказ командующего 64-й армией занять оборону во втором эшелоне армии на стыке с 62-й армией. На левом фланге этой армии оборонялась 35-я гвардейская дивизия генерал-майора В. А. Глазкова, а на правом фланге 64-й армии — 422-я стрелковая дивизия под командованием полковника И. К. Морозова. Это направление было оперативно важным, им постоянно интересовался командующий армией М. С. Шумилов.

6 сентября вечером на наш командный пункт в район Лапшинского сада приехал заместитель командующего 64-й армией генерал-лейтенант В. И. Чуйков с целью проверить состояние обороны дивизии. Василий Иванович и я на газике поехали в полки. Командиры полков четко доложили обстановку.

Убедившись в том, что в частях правильно понимают обстановку и свои задачи, мы возвратились на командный пункт, поужинали и под одной кавказской буркой легли спать. Однако сон был недолгим. Около четырех часов утра Василий Иванович с начальником штаба дивизии Шубой поехали в район высоты 143,5. Это был главный узел обороны в полосе нашей дивизии. Убедившись, что и там все организовано правильно, я уехал в штаб армии.

7 сентября утром в дивизии была получена газета «Красная звезда» за четвертое сентября 1942 года с передовой статьей: «Отбить наступление немцев на Сталинград».

Прочитав статью с комиссаром дивизии Н. И. Титовым, начальником штаба В. И. Шубой и начальником политотдела дивизии М. С. Немцевым, мы решили ознакомить с нею личный состав частей и подразделений, чтобы все знали, как высоко оценена наша стойкость на подступах к Сталинграду.

Седьмого сентября во второй половине дня обстановка нам позволила собрать командиров и комиссаров полков, отдельных батальонов и дивизионов, чтобы подвести итоги боев и обсудить передовую статью «Красной звезды».

«Обстановка под Сталинградом остается напряженной, — говорилось в газете. — Бои, разыгравшиеся северо-западнее Сталинграда, не имеют себе равных по количеству введенных с обеих сторон в действие сил и по ожесточению.

Немцы еще в начале своего наступления на юге поставили себе целью захват Сталинграда, поэтому они с такой настойчивостью бросили крупные силы к излучине Дона, стремясь вырваться на подступы к городу. К этому же был направлен нажим со стороны Котельниково.

Больше месяца шли упорные бои в излучине Дона. Стойкость советских войск, их сильные контрудары разбили первоначальные планы немцев. Немецко-фашистские войска несли огромные потери. Как стало известно из захваченных нашими частями немецких приказов, Гитлер выражал недовольство провалом плана операции и требовал любой ценой взять Сталинград.

…Значительно более серьезное положение создалось к юго-западу от Сталинграда. Крупными силами танков и мотопехоты немцам удалось прорваться в глубь нашей обороны. Стойкое, самоотверженное сопротивление наших частей наносит огромный урон врагу. Но немецкое командование бросает на сталинградский участок фронта все новые и новые силы. Стремясь во что бы то ни стало овладеть Сталинградом, немцы ввели в бой около тысячи самолетов, в том числе переброшенных с Запада, массу танков, стягивали отовсюду свежие дивизии для пополнения своих изрядно потрепанных ударных группировок. Установлено, что под Сталинградом дерутся летчики, переброшенные из Египта, войска, прибывшие из Франции.

…Там, где создана несокрушимая оборона, где защитники боевого рубежа полны решимости умереть, но не пропустить врага, — никакое преимущество в танках, никакое воздействие с воздуха не помогает немцам. В боях за Сталинград многие части Красной Армии проявляют выдающийся героизм и стойкость. Примером могут служить гвардейская дивизия, которой командует генерал-майор Глазков, стрелковая дивизия под командованием полковника Людникова. Упорно защищая подступы к Сталинграду, мужественные воины этих дивизий беспощадно уничтожают немцев и уничтожают их технику»[8].

Когда участники совещания ознакомились с содержанием передовой статьи «Красной звезды», выступил я и подробно остановился на наших задачах в битве за Сталинград, отметил, что каждый из нас, все бойцы должны ясно представить всю сложность создавшейся обстановки и определить свое место в жестоких сражениях за город, которые ждут нас.

Фашисты сосредоточили на юго-западном направлении 4-ю танковую армию и румынские армейские корпуса, действовавшие совместно о 6-й армией генерала Паулюса, которая, не считаясь с потерями, наступала на северо-западе от Сталинграда. Им удалось подойти к стенам города.

Мы начали ожесточенные бои с врагом на Дону у Цимлянской. За 45 дней, понеся огромный урон в живой силе и технике, гитлеровцы подошли к окраинам Сталинграда. Таким образом, расстояние в 150 километров они смогли преодолеть лишь за полтора месяца, что в среднем составляет около 3,5 километра в сутки. А все потому, что всюду встречали на пути упорное сопротивление наших доблестных воинов, которые день ото дня все больше мужали и закалялись в битвах.

Теперь их ожидали еще большие испытания. Нельзя было позволить врагу перерезать жизненную артерию страны, отторгнуть от Родины богатейшие области юго-востока, утвердиться на Волге. Священная тревога за Сталинград должна была поднять в наших солдатах ярость для беззаветной борьбы с врагом. Многие дни и ночи сдерживали они наступление от Дона к Волге. Лучшие сыны Родины, наши боевые товарищи и друзья отдали свои жизни, чтобы остановить фашистов. Сотнями сожженных и изуродованных танков, трупами десятков тысяч гитлеровцев были усеяны донские и приволжские степи. Танки горели от наших снарядов, гитлеровцы падали от наших пуль. Значит, коварного врага можно бить, можно остановить. Значит, можно отстоять родной город, отбросить и разбить фашистские орды.

Руководимые волей великого Ленина, вдохновленные железной решимостью умереть, но победить, бойцы молодой республики Советов проявляли чудеса героизма, отстаивая город Царицын в годы гражданской войны.

Сыны и братья защитников Красного Царицына обороняли теперь землю, обагренную кровью их отцов и братьев. Солдаты, сержанты, офицеры должны были проникнуться одной мыслью: отступать некуда, нельзя отдать в руки захватчиков важный центр на пути к нашей нефти и хлебу, к землям, богатствам, добытым нашим трудовым потом. Вспомнились еще раз слова великого Ленина: «Удержать Царицын необходимо… Напрягайте все силы».

«Напрягайте все силы, доблестные защитники Родины! Истребляйте немцев на подступах к Сталинграду. Родина требует от нас, дорогие товарищи, отбить наступление немцев, не допустить их к берегам Волги, уничтожить фашистские полчища!» — призывала газета «Красная звезда». Мне захотелось пойти с этими словами в роты, батареи, прочитать газету, чтобы каждый солдат и офицер поняли оценку его ратного труда, и донести до каждого из них задачи по уничтожению немецко-фашистских войск, которые поставила перед нами Родина.

На совещании выступил комиссар дивизии Н. И. Титов. Он коротко рассказал о том, что коммунисты дивизии находятся на самых ответственных участках, всегда впереди, личным примером вдохновляют на ратные подвиги всех воинов. Комиссар изложил задачи, стоящие перед партийными организациями в столь ответственный период. Выступили также начальник штаба дивизии подполковник В. И. Шуба, командир полка Печенюк и многие другие. Каждому хотелось поделиться всем тем, что наболело на душе, высказать ту ненависть, которую питают бойцы к фашистским оккупантам. А. Печенюк в заключение сказал:

— Я думаю, мы будем биться еще лучше, еще ожесточеннее, чем бились до этого.

После совещания все его участники отправились в части, подразделения, чтобы всюду рассказать о высокой оценке наших ратных дел, воодушевить воинов на новые боевые подвиги. Я побывал в этот день в 344-м стрелковом полку. Провел здесь беседы в трех группах. До этого газета уже была прочитана солдатами по нескольку раз. Они припрятали ее в походные мешки, чтобы сохранить, потому что очень дорожили высокой оценкой их подвигов. Беседа с бойцами получилась оживленная, задушевная. Вспоминали эпизоды из недавних боев под Цимлянской, Варваровкой и Гавриловной. Вспомнили о беспримерной отваге и мужестве пулеметчика Белова, командира орудия Вардаваняна, старшего политрука Макарова, младшего лейтенанта Кушныря, комиссара артдивизиона Лейбы, сержанта Смышляева и многих других, которые были отмечены высокими правительственными наградами. Солдаты в своих выступлениях или репликах заверяли, что отстоят Сталинград, потому что уже знают, как бить врага, и он это надолго запомнит.

Возвратившиеся из частей офицеры штаба дивизии и политотдела также доложили, что весь личный состав с большим моральным подъемом воспринял оценку их ратных дел и полон решимости биться с врагом до победного конца.

8 сентября в 5 часов 30 минут после сильной артиллерийской и авиационной подготовки противник прорвал оборону на стыке гвардейской дивизии генерала Глазкова и стрелковой дивизии полковника Морозова. Одновременно до двух полков пехоты, до 50 танков при поддержке самолетов-пикировщиков атаковали с направления Воропоново боевые порядки 344-го и 650-го стрелковых полков нашей дивизии, а с направления Песчанки до двух батальонов вражеской пехоты устремились на 768-й стрелковый полк.

Завязался ожесточенный бой. Огнем артиллерии и стрелкового оружия пехота была отсечена от поддерживающих ее танков и залегла на северных и северо-западных склонах высоты 143,5. Вражеские танки стремились оказать содействие своей пехоте, беспрерывно «утюжили» боевые порядки 344-го стрелкового полка и особенно его первого батальона. Гитлеровцы пытались во что бы то ни стало уничтожить храбрых воинов. Но хорошо окопавшись, они огнем из стрелкового оружия отразили все атаки.

С наблюдательного пункта мне хорошо было видно поле, где разыгрывались главные события: огневой бой то разгорался до высокого накала, то на мгновение притихал, чтобы снова разгореться до высшего напряжения. Для уточнения деталей сражения, я несколько раз связывался с Печенюком.

— Все в порядке, — непременно слышалось в ответ.

Начальник штаба 344-го полка Маслов, замещавший в это время командира полка, тоже докладывал, что полк геройски отражает атаки.

— Хотя первому батальону и трудновато, — сознался он однажды, — но солдаты держатся упорно. Хорошо помогает и Тычинский метким огнем своей артиллерии.

14 часов длился бой, но части дивизии продолжали успешно отражать атаки противника, следовавшие одна за другой. В этом бою героизм личного состава дивизии был массовым. Исключительно стойко держались на занятых рубежах, например, воины первого батальона 344-го стрелкового полка, которым командовал старший политрук Николай Щербак. Они отразили несколько атак пехоты и танков. Гранатами, огнем из противотанковых ружей и бутылками с горючей жидкостью были подбиты и сожжены пять вражеских танков.

Нескольким танкам удалось прорваться за передний край нашей обороны, но батальон все равно продолжал сражаться. Комиссар батальона старший политрук Корнеев всегда появлялся там, где было особенно трудно, подбадривал воинов, совершал с ними смелые вылазки.

А часом позже командира батальона Николая Щербака накрыло в окопе вражеским танком. Помянули мы добрым словом этого храбреца и весельчака, а он, будто чудом воскресший, объявился на новом наблюдательном пункте и оттуда сообщил, что продолжает руководить боем. Выскочив из щели, Щербак автоматной очередью сразил офицера-танкиста, высунувшего голову из люка машины, и уже через минуту был среди своих солдат.

Враг бросал в бой свежие силы, пытался любой ценой добиться успеха.

Командир полка Гуняга доложил, что в первой траншее погиб почти весь взвод младшего лейтенанта Калинина, но гитлеровцев через эту траншею не пропустил. Потом здесь вступили в рукопашную схватку воины другого взвода.

В разгар боя оборвалась связь с 344-м полком. Когда ее восстановили, мне доложили о подвиге младшего сержанта Беляева. Раненный в спину, истекая кровью, он продолжал ползти вперед, пока нашел обрыв провода, устранил повреждение.

Были ранены связисты младший лейтенант Бобалев и красноармеец Батлер, но продолжали выполнять свои обязанности до конца боя. Они быстро устраняли обрывы проводной связи наблюдательного пункта командира дивизии с командными пунктами полков, что позволяло оперативно руководить боем.

Артиллерийская батарея 76-миллиметровых орудий, которой командовал младший лейтенант Кушнырь, стояла на огневой позиции южнее высоты 143,5. Все было готово к отражению атаки фашистов.

В гуле и вое пикирующих самолетов Ю-87, в лязге и скрежете гусениц, идущих в атаку танков противника, потонули другие звуки. Земля содрогалась от взрывов мин, снарядов и авиационных бомб.

Но вот в каких-нибудь двухстах метрах от нашего переднего края вздрогнул и остановился один танк, за ним вспыхнул второй, а через несколько секунд и третий. Окутанные клубами черного дыма, они неподвижно застыли на месте. Только тут мы поняли, что это была работа батарейца Кушныря и в это время, словно в подтверждение нашей догадки, яркие языки пламени заиграли и на броне четвертого танка. Остальные восемь машин, увеличивая скорость и стреляя на ходу, еще стремительнее подходили к нашим позициям. Артиллеристы подбили еще один танк. Через минуту вражеские танки устремились и на батарею. В грохоте боя не было слышно коротких отрывистых залпов, но по тому, как часто вздрагивали небольшие 76-миллиметровые пушки, можно было догадаться, в каком темпе ведется огонь.

Кто кого? В этом неравном поединке секунды решали все.

Вот еще три танка горели на подступах к нашей батарее. Но и батарея от бомбежки, от артиллерийского и танкового огня сильно пострадала. У единственного уцелевшего орудия остался в живых лишь заряжающий. К нему и подбежал командир — офицер Кушнырь. Каких-нибудь сто метров отделяло вражеские танки от двух советских воинов, вступивших в единоборство с бронированными машинами. Еще два подбитых танка остановились. А два уцелевших продолжали наседать.

Мне с наблюдательного пункта было видно, как один из них шел прямо на орудие, а второй стал обходить его с фланга. Положение казалось безвыходным… Однако Кушнырь не дрогнул. Он быстро повернул орудие и почти в упор выстрелил в наползавшую громадину.

В тот миг, когда Кушнырь на секунду оторвался от прицела, в орудие попал снаряд — заряжающего убило, а самого Кушныря ранило. Будто вымерло все на огневой позиции. На нее со скрежетом наползал последний из атаковавших фашистских танков. И вдруг произошло неожиданное: перед самыми его гусеницами во весь рост поднялся человек. Это был Кушнырь. С автоматом наперевес, волоча правую ногу, он шел навстречу бронированной махине. И такова была сила этого человека, что танк остановился в нерешительности и вдруг пополз назад.

Все это продолжалось несколько секунд. В невысокой, коренастой фигуре советского воина было столько величия и мужества, что тот, кто видел эту картину, невольно затаил дыхание.

Танк продолжал пятиться, потом остановился. Раздался выстрел. Офицер упал, сраженный фашистской пулей. Только после этого вражеский танк снова пошел вперед, но, не пройдя и двадцати метров, был подожжен орудийным выстрелом соседа.

Кончился день, стихла канонада, лишь на поле боя то на одном участке, то на другом закипали пулеметная стрельба или артиллерийский огневой налет по какой-либо цели. Но сильный дневной бой продолжал отдаваться эхом в голове и в ушах. Требовалось время, чтобы мозг, нервы и мышцы отдохнули от четырнадцатичасового беспрерывного грохота. Немцы ценой огромных потерь овладели только северо-западными склонами высоты 143,5. Они дорого заплатили за этот «орешек». На участке шириною до тысячи метров на поле боя стояло 16 подбитых и 12 сожженных танков (5 из них подожгли бутылками с горючей жидкостью), 6 автомобилей — тягачей орудий, 4 орудия, 6 минометов, 4 станковых пулемета. Не менее пятисот трупов противника остались на этом участке.

Наша дивизия за 8 сентября потеряла убитыми 137 человек, ранеными 116. Соотношение убитых и раненых свидетельствовало о мужестве и стойкости личного состава, высоком воинском мастерстве. Командиры и политработники в течение дня докладывали, что легкораненые, как правило, из боя не выходили, только тяжелое ранение или смерть лишали бойцов и командиров возможности продолжать бой. Тут мы теряли воинов, прошедших славный боевой путь, по мужеству и стойкости оцениваемых в десятой степени.

9 сентября части дивизии отразили пять атак пехоты и танков противника. Но сила натиска была не та. По всему чувствовалось, что в бою восьмого сентября враг понес большие потери. Поэтому 10 сентября он вел только сильную боевую разведку, и по многим признакам было видно, что готовился к активным действиям.

11 сентября в 11 часов 30 минут вражеская пехота численностью более полка при поддержке 50 танков повела наступление в направлении совхоза «Горная поляна». Делалась попытка прорвать оборону нашей дивизии. В течение восьми часов шли ожесточенные бои. Но все атаки противника были отбиты. Враг оставил на поле боя значительное количество убитых солдат и офицеров, более десяти сожженных танков и немало другой техники. Групповым огнем стрелкового оружия был сбит самолет-бомбардировщик Ю-87.

В последующие дни противник особой активности в полосе дивизии не проявлял, лишь периодически отдельными группами вел разведку боем. Основные же его усилия в боях за город здесь были направлены на участках Ельшанка — Купоросное.

Так как дивизия понесла большие потери, Военный совет 64-й армии решил подчинить нам Краснодарское и Винницкое пехотные училища, действовавшие как два отдельных батальона.

В ночь на 15 сентября дивизия по приказу штаба армии вышла в резерв — в район высот северо-западнее Бекетовки.

17 сентября в связи с вручением большой группе солдат и офицеров правительственных наград состоялся митинг, на котором воины клялись упорно бороться за каждую пядь советской земли и добиться полного уничтожения врага.

До 25 сентября дивизия получила пополнение. Хотя оно и было не так многочисленно, но все же позволило укомплектовать роты примерно наполовину.

За это время воины-ветераны немного отдохнули. Командиры, политработники и партийные организации знакомили новичков из пополнения с боевым опытом и традициями дивизии, старались скорее сплотить и приобщить их к нашим делам и заботам. Это позволило сделать дивизию снова готовой к активным боевым действиям.

В числе командного состава, прибывшего на пополнение дивизии, был полковник Д. А. Реутский. Когда мне доложили о нем, я заинтересовался. Реутский воевал всю гражданскую войну на Восточном фронте, был ранен, в мирные годы закончил военную академию имени М. В. Фрунзе, продолжительное время преподавал тактику на высших офицерских курсах «Выстрел». Обычная биография для человека, связавшего свою судьбу с армией. Необычным было одно: назначение Реутского на должность командира 344-го стрелкового полка. Полками у нас командовали майоры. В дивизии, кроме меня, полковником был лишь мой заместитель по строевой части И. И. Куров. Поэтому я попросил представить мне Реутского.

Через несколько минут ко мне подошел высокого роста, крепко сложенный офицер, четко представился:

— Прибыл в ваше распоряжение на должность командира полка.

Я предложил ему сесть. Начал расспрашивать: кто он, откуда прибыл, воевал или нет, большая ли семья и где она.

— Воевал всю гражданскую войну, — ответил Реутский. — А сейчас по личной просьбе прибыл из глубокого тыла с должности преподавателя курсов «Выстрел».

— Долго ли вам пришлось ждать удовлетворения вашей просьбы?

— Долго. Но события между Волгой и Доном ускорили решение.

Он выслушал внимательно мой рассказ о боевых делах дивизии и не смутился, когда я прямо спросил:

— Что побудило вас принять должность командира полка? Изъявили желание или это не имело значения, куда пошлют?

Мой вопрос был продиктован вовсе не праздным любопытством. Доверяя полк офицеру, еще не воевавшему в этой войне, я хотел знать о нем больше, чем мог почерпнуть из анкеты.

— Были у меня три желания и все исполнились, — улыбнулся Реутский. — Настойчиво просил начальника курсов отправить меня на фронт, несмотря на нежелание моего начальства меня отпускать, своего добился. В резерве командного состава Сталинградского фронта читал в газете и слышал рассказы о вашей дивизии. Очень просил направить меня к вам. Как видите, вняли моей просьбе. Затем… — полковник чуть помедлил, понимая, что меня интересует несоответствие его военного образования и звания последнему назначению, — затем я просил дать мне полк. Для практического опыта бывшему преподавателю тактики именно это и надо. Если на первых порах даст о себе знать отсутствие опыта…

— Это не будет служить для вас оправданием, — поспешил я вставить фразу.

И не пожалел, что сказал так. Принял командование — неси полную ответственность за бой, который может грянуть в любой момент. Ссылки командира на «недоработки» предшественника, на нехватку опыта на войне не прощаются.

— Хорошо, товарищ Реутский, надеюсь, вы быстро втянетесь в боевую жизнь, и все пойдет нормально, — добавил я. — Не стесняйтесь лишний раз позвонить, если что будет не так.

Находясь в резерве армии, дивизия проводила несколько частных наступательных боев в особо трудные моменты обстановки в Сталинграде. В этих случаях нас активно поддерживала армейская артиллерия. В таких наступательных операциях больших территорий мы не захватывали, бои шли за отдельные опорные пункты. Однако к участку нашего наступления противник стягивал резервы, сосредоточивал танки и артиллерию, что в какой-то степени облегчало борьбу непосредственным защитникам города.

После двух-трех дней боя, с установлением относительной стабилизации обстановки, дивизия снова отходила в резерв.

5 октября около 18 часов позвонил командующий армией М. С. Шумилов и спрашивает:

— Иван Ильич, чем занимаешься?

— Сейчас думаю пить чай, товарищ командующий.

— Если чай хороший, то это приятное занятие, — говорит Михаил Степанович. — А что бойцы дивизии делают?

— Собираются тоже ужинать, а потом и отдохнуть.

— Да, это все хорошо, — вздохнул командарм. — Но сделать надо вот что, товарищ Людников. С наступлением темноты дивизию необходимо вывести в район переправ через Волгу у Бекетовки, чтобы за ночь всю переправить на остров Сарпинский. Отдашь распоряжение и сейчас же о комиссаром приезжайте сюда и здесь на месте получите все организационные указания.

По пути в штаб армии мы с Николаем Ивановичем Титовым высказывали разные предположения по поводу столь срочного отвода дивизии. Одно лишь было ясно, что не для отдыха, а чтобы ввести в бой на другом участке фронта. Я знал, что В. И. Чуйков назначен командующим 62-й армией. Он хорошо знает нашу дивизию, и, может быть, по его просьбе нас передадут в 62-ю армию. А возможно, и в штабе фронта что-нибудь придумали для нас?.. На войне всего ожидать можно.

Начальник штаба армии полковник И. А. Ласкин вручил мне распоряжение штаба фронта; 138-я стрелковая дивизия переходит в резерв фронта, переправляется на левый берег Волги и располагается в лесах восточнее заводской части Сталинграда.

За ночь дивизия переправилась на остров Сарпинский. Части разместили в рощах, чтобы бойцы могли спокойно отдохнуть до вечера.

Утром с Н. И. Титовым мы прибыли на КП армии с докладом Военному совету о прибытии дивизии на остров. Нас приняли командарм М. С. Шумилов, члены Военного совета З. Т. Сердюк и К. К. Абрамов. Они выразили благодарность воинам дивизии за ратные дела и пригласили нас к столу. За завтраком мы выпили по чарке и затем отправились к берегу Волги на катер. Такое теплое прощание не всегда бывало. Мы это восприняли как дань уважения всему личному составу дивизии за мужество и героизм. Возвратившись на командный пункт, я решил отдохнуть. Чтобы не беспокоить своих помощников, попросил оперативного дежурного разбудить меня в случае чего и уснул на походной бурке.

Но не успел проснуться, как подошел Шуба и спросил:

— Что будем делать дальше? — Печенюк и Гуняга уже по нескольку раз звонили и спрашивали по этому поводу.

— Хорошо, соберите командиров и комиссаров, чтобы всем сообщить, что будет дальше, — сказал я.

На совещании прежде всего была обрисована обстановка в Сталинграде. А она в первых числах октября была здесь чрезвычайно сложная и тяжелая. После захвата немцами Орловского выступа и заводских поселков, бои подошли непосредственно к территории сталинградских заводов. Врагу удалось также овладеть частью центра города и выйти к Волге в районе пристани Купоросное, что в значительной степени осложнило связь с левым берегом реки. Ограниченность территории, занимаемой нашими войсками, очень затрудняла организацию обороны.

Вся глубина обороны 62-й армии простреливалась артиллерией, минометами и пулеметами. Передвижение даже мелкими подразделениями было возможно лишь непосредственно вдоль берега Волги и только ночью.

Вопреки чрезвычайным трудностям соединения и части 62-й армии продолжали упорно обороняться и в ожесточенных уличных боях перемалывать живую силу и технику врага.

Рассказав о положении в Сталинграде, я сообщил собравшимся, что дивизии предстоит совершить ночной марш и сосредоточиться в районе Цыганская Заря — Рыбачий. Район сосредоточения дивизии удален от переднего края сражающихся войск в Сталинграде на 12–15 километров. Все говорило о том, что и нам, наверное, придется воевать в Сталинграде.

Это было 6 октября. Позднее я узнал, что 5 октября из Ставки Верховного Главнокомандования на имя командующего Сталинградским фронтом пришла телеграмма следующего содержания: «Требую, чтобы вы приняли все меры для защиты Сталинграда. Сталинград не должен быть сдан противнику, а та часть Сталинграда, которая занята противником, должна быть освобождена. Сталин»[9].

7 октября утром в штаб дивизии приехал заместитель командующего Сталинградским фронтом генерал-майор Советников. Он весь день знакомился с тем, что в дивизии есть и в чем она нуждается. В результате подробного изучения генерал Советников пришел к выводу, что дивизия имеет мужественный, храбрый состав. Но он очень малочислен. Стрелковые роты имеют по 15–20 человек, то есть 20 процентов их штатного состава, а в артиллерийском полку только 25 процентов орудий (против нормы), средств связи настолько мало, что трудно установить связь со всеми частями, несмотря на короткие расстояния между ними. Дивизии необходимо пополнение как в людях, так и в технике. Генерал Советников выслушал все наши просьбы и перед отъездом из дивизии пообещал сегодня же доложить обо всем Военному совету фронта.

На второй день меня вызвали в отдел укомплектования штаба фронта, где сообщили о возможном пополнении. Это подняло настроение.

Отдел кадров был щедрым. Почти на пятьдесят процентов удовлетворил нашу заявку на командный и политический состав. Остальная часть офицеров должна прибыть с маршевыми ротами.

Сложность обстановки продолжала нарастать. Хотя мы и находились на левом берегу Волги, но расстояние, отделяющее нас от Сталинграда (всего десять километров, близость переднего края и сильных боев в городе), не выключало нас из боевой действительности, мы продолжали жить боем.

Беседую с командирами, комиссарами и начальниками штабов полков. Но особенно меня интересуют разговоры с командирами батальонов. Обстановка заставляет полагать, что нам предстоит вести ожесточенные бои в городе. Основная тема нашего разговора состоит в том, что на степных просторах между Доном и Волгой, несмотря на ожесточенность боев, управление частями и подразделениями организовать было проще, там правофланговый солдат полка мог видеть левофлангового солдата своего полка, а командир полка видел одновременно бой на всем участке полка. А в городе каждый солдат должен самостоятельно уметь воевать, так как он часто может оказываться в изоляции от своих боевых товарищей, в этом существенная и главная особенность тактики боя в условиях города.

Забегая несколько вперед, хочу рассказать о сержанте Иване Злыдневе из 344-го стрелкового полка, начальнике гарнизона второго этажа одного из домов. При моем посещении этого гарнизона он доложил:

— Начальник гарнизона сержант Злыднев.

— А где же ваш гарнизон?

— Товарищ полковник, утром в моем гарнизоне нас было три человека. Но после десятой атаки я остался один, двоих раненых перенес в подвальное помещение дома. Их оттуда эвакуировали на медпункт. Но оружие раненых осталось в бою. Видите, вон там ручной пулемет, а вон там винтовка, — показал мне сержант, — у меня автомат. И в зависимости от того, откуда и какой силы пойдет противник, я веду огонь из пулемета, винтовки или автомата. Пусть противник думает, что наша огневая позиция не обессилена и гарнизон всегда готов к бою.

Вот это и есть пример правильной тактики городского ближнего боя и стойкости советского воина.

Сегодня был в 344-м стрелковом полку. Им уже больше полумесяца командует полковник Д. А. Реутский.

— Ну, как дела, Дмитрий Александрович? Что нового и каково настроение командира полка?

— Новое для меня то, что я, кажется, понял мои обязанности командира полка в настоящей войне и думаю, что дальше все пойдет лучше. Что же касается моего настроения, то оно определяется настроением воинов. Я хорошо познакомился с людьми, они имеют отличную боевую практику, стойко держат себя в бою, у всех бодрое настроение, непреклонная вера в нашу победу над фашизмом. Прислушиваясь к тому, что творится в Сталинграде, ветераны-солдаты, улыбаясь в «гвардейские усы», говорят: «Если нам будет дано право оборонять Сталинград, мы постараемся вывернуть фрицам души наизнанку». Точно такое настроение и у меня. Одно только неважно — людей в полку маловато, необходимо пополнение.

— Да, народ у нас замечательный, когда вы получите пополнение, надо организовать так воспитательную работу по передаче боевого опыта, чтобы новички в короткий срок усвоили и впитали боевые традиции дивизии и стали такими же, как и наши «старые» воины.

Когда возвратился в штаб дивизии, Василий Иванович Шуба доложил, что получено распоряжение штаба фронта приготовиться к приему пополнения. Первая партия в несколько маршевых рот прибудет уже этой ночью.

— А наряды на оружие есть? — поинтересовался я.

— Пока нет, — ответил подошедший Тычинский.

— Надо немедленно и активно хлопотать оружие, — сказал я ему. — Здесь обстановка сложней той, которая была на Дону, и нехватка оружия может создать для дивизии большие неприятности. А вам, товарищ Шустов, — сказал я своему заместителю по тылу, — ко времени прибытия пополнения надо подготовить хороший обед. Неважно, что он будет даже в середине ночи. Дать каждому по сто граммов фронтовых. И обязательно курево, нашей русской махорки, она лучше греет.

— Товарищ полковник, мы же сейчас не на передовой, — взмолился прижимистый Шустов. — И такая роскошь не положена.

— Знаю, знаю, что не полагается, а вот пополнение нужно принять достойно. К тому же, говорят, у вас есть кое-какой запасец. Вот и растрясите его.

Утром, после короткого доклада начальника штаба дивизии о составе пополнения, я предложил комиссару дивизии поехать поговорить с прибывшими людьми. По предварительным данным, пополнение ожидалось хорошее. Люди были в боях и в маршевые роты попали после излечения в госпиталях. Но некоторые были недавно призваны, и что такое война по-настоящему не представляют.

Встретившись с вновь прибывшими, я прежде всего поинтересовался, как их приняли.

— Приняли, что надо, — раздалось в ответ несколько голосов, — хорошим обедом угостили. И даже с водкой. Видать, хороший у вас порядок, о людях забота есть.

— По мы и воевать требуем по-настоящему, — сказал я, — и держать на высоте славные традиции дивизии. А вы, видимо, уже знаете, в какую дивизию пришли. О воинах нашей дивизии месяц тому назад писала в передовой статье газета «Красная звезда».

Вперед выступил один бывалый с виду солдат и попросил слова.

— Товарищ полковник, нам еще в запасном полку подробно рассказывали об обстановке в Сталинграде и о вашей, а теперь, стало быть, и о нашей дивизии. И насчет нас можете не сомневаться, не посрамим чести прославленной дивизии. И обстановка такая, что надо бить и бить вражину так, чтобы он и ноги отсюда не унес.

За день до получения приказа штаба фронта о переходе дивизии в состав войск 62-й армии к нам прибыл командующий Сталинградским фронтом генерал-полковник Андрей Иванович Еременко. В беседе с личным составом он подробно обрисовал серьезность обстановки на фронте и особенно в городе, на отдельных примерах показал, как героически сражаются солдаты 62-й армии.

— О вашей дивизии у Военного совета фронта тоже хорошее мнение, — сказал он. — Мы знаем, что воины дивизии крепко били врага. А вы, — адресовался командующий к пополнению, — народ крепкий. Надеюсь, что также будете хорошо воевать. Какое у вас мнение, товарищ Людников?

— Личный состав хороший и воевать будет хорошо, товарищ генерал-полковник. Но у нас есть и одно «но»: дивизия воевала на степных просторах, а сейчас нам придется воевать в городе, надо в ходе боя научиться всем, в том числе и командиру дивизии, вести ближний бой в условиях города.

— Вы правильно понимаете свою задачу, к этому надо готовиться, — заключил беседу генерал-полковник А. И. Еременко.

С прибывшим пополнением командиры частей и подразделений организовали учебу по ведению ближнего боя в условиях города. Политработники и партийные организации дивизии проводили большую работу по передаче боевого опыта. В беседах с прибывшими солдатами и офицерами назывались имена героев, отличившихся в недавних боях на пути к Сталинграду. А начальник штаба В. И. Шуба уже готовил всевозможные варианты переправы через Волгу в осажденный город.