Охота на флагманов

...Но на корабле мораль была на высоте. Капитану Линдеману доверяли, знали, что он сделает все возможное и не теряли надежды.

Лейтенанты Гизе и Рихтер с командой плотников заделали переборку над рулевыми отсеками, остановили приток воды через разбитые гидрофоны и откачали воду из левого отсека. Но в главный рулевой отсек ни один водолаз пробраться не смог. Оставалась единственная возможность: попытаться держать курс только с помощью винтов.

Линдеман испробовал на машинном телеграфе все мыслимые комбинации, но с тем же результатом: поначалу корабль следовал нужным курсом, но потом отклоненный под 15 градусов руль неизбежно разворачивал его к северо-западу, в сторону врага и прочь от безопасной цели. Корабельные машины и оружие были целы и невредимы, но злосчастное отклонение руля делало линкор беспомощным.

К этой безнадежной ситуации добавился ещё один удар: от сигнальщиков стали поступать на мостик донесения, что эсминцы, которые они заметили уже давно, начали окружать корабль, явно готовясь к атаке.

Радиообращение адмирала Тови:

"Команде "К. Дж. V". Потопление "Бисмарка" может оказать огромное влияние на весь дальнейший ход войны, гораздо больший, чем просто потеря неприятелем одного линкора. Да пребудет с вами Бог и дарует он вам победу!

Дж. Т. 26. 5. 41"

Горячка перед боем.

В ночь на 27 мая, когда Уинстон Черчилль ещё не знал, как фатально поврежден "Бисмарк", он приказал подготовить радиограмму Тови: "По вашим донесениям нельзя составить представление о ситуации. "Бисмарк" должен быть потоплен во что бы то ни стало. Если для этого нужно участие "Кинг Джордж V", пусть он останется, даже если потом его придется тащить на буксире".

Приказ свидетельствовал о крайней нервозности Черчилля. Пока не был восстановлен "Принц Уэльский", "Кинг Джордж V" оставался единственным британским линкором, способным и бронированием, и скоростью сравниться с "Бисмарком". Если бы оставшийся без топлива "Кинг Джордж V" был потоплен, "Бисмарк" после ремонта смог бы пиратствовать в Атлантике почти безнаказанно.

Паунд отправил радиограмму, в целом повторяющую указание премьера, на следующий день в 11. 37 утра, когда битва почти закончилась.

Тови был возмущен.

"Это был приказ беспримерный по бессмысленности и невзвешенности. Я никогда бы исполнять его не стал, пусть даже под угрозой трибунала".

"Тартар" и "Маскона" были эсминцами типа "Трайбел" из шестой эскадры эсминцев, "Кассак", "Маори", "Зулу" и "Сикх" - из четвертой. Это были самые новые и самые крупные эсминцы британского флота, построенные перед самой войной (в 1938 году; несколько позже, в 40 - 41 годах, была реализована серия "Лайтинг" с несколько улучшенными ходовыми качествами, двумя четырехторпедными аппаратами, но меньшим артиллерийским вооружением).

Их высокие форштевни и длинные плавные линии производили не менее элегантное впечатление, чем "Бисмарк". И командовали ими исключительно опытные и обстрелянные моряки, элита капитанов миноносцев.

Два эсминца должны были держаться по левому борту "Бисмарка" - один немного впереди, другой сзади, два - по правому борту, и "Коссак" - позади.

Эффективность оружия.

Когда "Перун" и "Майори" двинулись на север, чтобы занять позиции слева и справа перед "Бисмарком", Шнайдер открыл по ним огонь.

Капитан Плавский на "Перуне" приказал рулевому держаться ближе к "Бисмарку" и с дистанции почти в семь миль открыл огонь из своих маленьких 120-милиметровых орудий. Яростная перестрелка между "Перуном" и "Бисмарком", кораблями водоизмещением в 1700 тонн и 50000 тонн, продолжалась с полчаса. Когда одним из залпов "Бисмарк" взял "Перуна" в вилку, причем ближний снаряд взорвался всего в двух десятков метров, Плавский решил, что честь нации спасена, и под защитой дымовой завесы удалился. Из-за этого вынужденного маневра Плавский потерял контакт с остальными миноносцами и "Бисмарком" и никогда уже больше не увидел своего врага.

В 23. 24, через полчаса после захода солнца, Виан приказал всем кораблям своей флотилии занять позиции для координированной торпедной атаки. Но в жестокий шторм, в условиях ограниченной видимости и весьма точного артогня с "Бисмарка" осуществить это не удалось.

В результате ночной темноты, непрерывных дождевых зарядов и точного огня "Бисмарка" почти все эсминцы Виана потеряли контакт с неприятелем. Когда вскоре после полуночи "Кассак" встретился с "Перуном" и "Зулу" в таком месте, где по расчетам им нечего было делать, Виан понял, что координированная торпедная атака невозможна, и отправил всем кораблям радиограммы, чтобы те атаковали самостоятельно, когда представится случай.

Первым атаковал эсминец "Маори". Капитан Армстронг на юго-восточном курсе увидел "Бисмарк"; тот приближался к нему со скоростью 29 узлов, причем все время шел зигзагами. Когда между ними оставалось около двух с половиной миль, "Бисмарк" открыл огонь, и в 2. 21 Армстронг развернулся и выпустил все четыре торпеды. Во время атаки "Бисмарк" разворачивался на северо-восток; ни одного попадания отмечено не было.

Капитан Грэм на эсминце "Зулу" заметил "Бисмарк" в свете залпов линкора, выпущенных по "Маори". Он зашел с кормы слева, и выпустил осветительный снаряд, чтобы подсветить цель. Когда в 1. 37 тот взорвался над "Бисмарком", Армстронг с дистанции в две мили выпустил две торпеды, и "Бисмарк" сразу открыл стрельбу.

Пересечь курс "Бисмарка" у того перед носом, чтобы выпустить торпеды правого борта, Грэм не решился - огонь "Бисмарка" была слишком интенсивным. Наблюдатели заметили "яркую вспышку пламени, которая осветила всю надстройку корабля от носа до кормы", и через несколько секунд "ослепительную вспышку между мостиком и кормой", что, по их мнению, было вызвано вторым попаданием.

Через три минуты, в 1. 40, в атаку пошел "Кассак" капитана Виана. Пока противник огрызался левым бортом, он незаметно зашел справа от "Бисмарка" и использовал его стычку с "Маори", чтобы занять позицию для торпедной стрельбы. С дистанции в три мили из четырех торпед он выпустил три. В соответствующее время заметили, как на носовой настройке "Бисмарка" вспыхнул пожар, и это было сочтено "несомненным попаданием".

Капитан Стокс на эсминце "Сикх" был гораздо дальше к югу. Оказавшись справа от "Зулу", он с расстояния три с половиной мили выпустил все четыре торпеды. Акустики сообщили, что слышали подводный взрыв.

Эффективность оружия.

В действительности ни одна торпеда в "Бисмарк" не попала. На это и не стоило рассчитывать. В нормальных обстоятельствах попадание торпеды считалось вероятным на расстоянии от мили до двух. Здесь торпеды запускали на дистанции от двух до трех с половиной миль в крайне ненормальных условиях - бурное море, крайне ограниченное время атак, резкие маневры цели на высокой скорости. Но риск и усилия отчаянного соединения эсминцев не были напрасны. "Бисмарк" потерял ещё почти час и драгоценное топливо, маневрируя на полном ходу.

...Примерно к 4 часам все миноносцы потеряли контакт с "Бисмарком", хотя знали, что он где-то неподалеку.

В 5 часов Виан передал на "Перун", чтобы тот возвращался в "Плимут", потому что топлива у поляков почти не осталось. Но в отличие от "трайбелов" на "Перуне" было десять торпед, и потому эсминец ещё питал надежду достать-таки "Бисмарк". Еще целый час Плавский игнорировал приказ Виана и продолжал поиски "Бисмарка", но потом, горько разочарованный, повернул в сторону Ла Манша.

В 5. 50 с "Майори" вновь заметили "Бисмарк", медленно зигзагами шедший на северо-запад. Через сорок минут линкор, вынырнувший из-за пелены дождя, заметили с "Сикха". Уже почти рассвело, когда около семи часов "Майори" выпустил две свои последние торпеды. Попаданий зафиксировано не было.

Теперь четыре эсминца заняли позиции с четырех сторон вокруг поврежденного линкора. Виан сделал то, что обещал: всю ночь поддерживал контакт с противником, чтобы утром передать его главнокомандующему. И теперь оставалось ждать, когда появится Тови.

На мостике "Бисмарка" отчетливо сознавали, что оттянуть развязку не удастся. Незадолго до полуночи Лютьенс оправил ещё одну радиограмму Гитлеру:

"Мы будем драться до последнего дыхания с верой в вас, мой фюрер, с полной верой в конечную победу Германии".

Через два часа Гитлер ответил из Бергхофа: "Благодарю от имени немецкого народа", и направил одновременно, видимо с подачи Редера, послание команде "Бисмарка": "Вся Германия с вами. Будет сделано все, что ещё можно сделать. Исполнив свой долг, вы укрепите наш народ в битве за Германию".

Послание от Редера гласило: "Наши мысли с вами и вашим кораблем. Желаем вам успеха в вашем тяжелом бою".

Адмирал Карлс Вильгельмсхафена прислал радиограмму: "Все с верой и гордостью думаем о вас".

Заальвахтер телеграфировал из Парижа: "Успеха, друзья. Мысленно мы с вами, и убеждены - вы победите."

Из штаба морского командования "Запад" сообщили, что все наличные подлодки идут по направлению к "Бисмарку", и потому с корабля следует передавать сигналы радиомаяка на волне 852 м и частоте 443 кГц.

Вышли в море и спасатели, чтобы взять "Бисмарк" на буксир. Танкер "Эрмланд" отправился в море в запасом топлива. Более 80 тяжелых бомбардировщиков готовились вылететь с рассветом.

Реальные результаты маленького успеха,

или Изменения в стратегической обстановке.

Захват шифровальной машины с подводной лодки U. 110 и ещё кое-какой полученный разведкой материал привел к уничтожению судов снабжения "Бисмарка".

3 июня крейсеры "Аврора" и "Кения" потопили танкер "Бельген" (команда была спасена подводной лодкой U. 93), 4 июня крейсер "Лондон" потопил танкер "Эссо Гамбург", а крейсер "Нептун" - танкер "Гонценхайм", 5 июня "Лондон" потопил "Эгерленд", 12 июня "Шеффилд" - "танкер "Фридрих Бреме", и наконец 15 июня танкер "Лотринген" был уничтожен самолетами с авианосца "Игл" и крейсером "Дандин".

После таких потерь немецкие тяжелые боевые корабли могли действовать в Атлантике только в коротких операциях - выходя из Бреста и вновь в него возвращаясь.

Мораль и психология

... На линкор стал проникать дух смерти. Матросы начали открыто говорить о том, что с каждым прошедшим часом неуклонно сокращается расстояние между ними и "Родни" и другими преследователями. В одном машинном отделении матрос сошел с ума и хотел остановить корабль.

Хуже всего было тем, кто уже сделал свое дело и понимал, что уже не сможет участвовать в предстоящей схватке: расчеты зенитных орудий, у которых уже кончились боеприпасы, доктор Экстернбринк со своими метеорологами, капитаны и матросы призовых команд для захваченных судов, пилоты и наблюдатели самолетов "арадо", повара и сапожники, портные и стюарды, музыканты, чьи инструменты тоже теперь были не нужны.

Примерно в 5 утра из репродукторов раздалась команда:

- "Палубный самолет на старт!"

Лютьенс решил спасти корабельный журнал, чтобы Редер получил полный отчет о плавании, о подробностях боев и мог сделать выводы на будущее. Еще он хотел отправить в Германию фильм о потоплении "Худа", снятый выдающимся кинооператором Дрейером, и репортаж о битве, написанный военным журналистом Ханфом.

С мостика принесли корабельный журнал; вместе с бобинами кинопленки и репортажем Ханфа его запаковали в непромокаемый мешок и уложили в самолет. Летчики получили массу указаний...

Знак судьбы.

Самолет стоял на рельсах, мотор газовал вовсю, но катапульта не сработала. Оказалось, что серьезно поврежден трубопровод сжатого воздуха. Тот же снаряд "Принца Уэльского", который смел в море капитанский катер, продырявил трубопровод и вывел катапульту из строя.

Специалисты заявили, что ремонт невозможен. Корабельный журнал снова отнесли на мостик, бобины с пленкой вернули Дрейеру, а корабельную хронику - Ханфу.

Самолет оттащили к краю палубы и сбросили за борт.

Прощание Парсифаля

Когда "Арк Ройял" и "Ринаун" прошли мимо, Вольфарт взял курс туда, где, по его прикидкам, мог находиться "Бисмарк". В 23. 30 он заметил один из эсминцев Виана, скомандовал погружение и на глубине 30 метрах слышал гул винтов проходивших над ним кораблей. В полночь лодка всплыла и вдали Вольфарт увидел вспышки орудий "Бисмарка".

Вольфарт сообщил командованию подводных сил истинное положение линкора и некоторое время подавал кодированные сигналы для немецких радиопеленгаторных станций. Вскоре неподалеку от него появился капитан Айтель-Фридрих Кентрат на поврежденной подлодке U. 74.

Вольфарт мог только не упускать из виду "Бисмарк" и регулярно передавать донесения. У него снова появилась возможность исполнить свою клятву защищать линкор в морях и океанах по всему свету, и снова не мог ничем помочь.

"Как ужасно, что мы совсем рядом, - записал он в вахтенный журнал, - и можем лишь бессильно наблюдать".

У Вольфарта кончалось топливо, держаться за "Бисмарком" он не мог, зато в рассветном полумраке появилась U. 74. Кентрат тоже не мог выпустить торпеду - та застряла в поврежденном глубинной бомбой аппарате - но у него оставалось достаточно топлива, чтобы продолжить наблюдение и регулярно сообщать свое местонахождение. Подлодки сблизились, Вольфарт пожелал Кентрату удачи, а потом с тяжелым сердцем повернул свою U. 556 к Лориенту и увел её на глубину.

U. 556 добралась до базы буквально на последних каплях топлива. Когда Вольфарт отшвартовался у причала для подлодок в Лориенте, его оставалось всего восемь литров.

На следующий день на лодку прибыл адмирал Дениц и наградил Вольфарта Железным Рыцарским крестом.

Во время следующего выхода в Атлантику U. 556 была потоплена, и Вольфарт с большей частью офицеров и матросов попал в плен.

Помощь от Люфтваффе

Гитлер в тот вечер был в Бергхофе и в компании гостей слушал последние известия. С момента потопления "Худа" Редер непрерывно был на связи и сообщал ему о развитии событий. Когда Гитлер узнал о попадании торпеды с "Викторьеза", он позвонил Герингу, чтобы тот приказал бомбардировщикам атаковать английский авианосец. Геринг ответил, что корабль вне зоны досягаемости его авиации. Когда самолеты с "Арк Ройял" вновь атаковали "Бисмарк", Гитлер снова позвонил Герингу и услышал тот же ответ.

В три часа командование люфтваффе сообщило по телефону, что в воздух поднялись первые самолеты с целью найти линкор и атаковать британские корабли, хотя те находятся на самом пределе их досягаемости12.

В пять утра Шнеевинд позвонил немецкому военно-морскому атташе в Мадриде капитану Майер-Донеру и приказал ему попросить руководство испанского флота "направить в район ожидаемого столкновения военные, вспомогательные и госпитальные суда, чтобы оказать помощь". Вскоре капитан Майер-Донер сообщил, что через пять часов из Эль Феррола в море выйдет крейсер "Канариас" с двумя эсминцами, и что британский военно-морской атташе капитан Хилгарт не будет информирован об этом, пока корабли не выйдут в море.

...Эсминцы удалились за пределы досягаемости, почти скрылись из виду, и потому было объявлено снижение боеготовности.

Но в рассветные часы перед боем "сломался" железный капитан Линдеман.

Первая примета была в том, что Линдеман надел и надул спасательный пояс. Мюлленхайм-Рехберг сказал так: "Он выглядел, как человек, обреченный на казнь. Капитан явно до смерти устал и терпеливо ждал конца."

Появились и другие признаки, что у Линдемана исчерпаны последние резервы его выдержки.

В машинном отделении получили сигнал с мостика: "Стоп машины!" Но оставить машины в бездействии было слишком рискованно - их могло заблокировать; механик Юнак снял телефонную трубку и позвонил на мостик, чтобы получить разрешение оставить машины на малом ходу. Ответ капитана его просто ошеломил: "Делайте, что хотите! Мне уже на все наплевать!".

В начале девятого впередсмотрящие сообщили о появлении слева по курсу неприятельского крейсера.

Лютьенс с Ашером схватились за бинокли и узнали старого знакомого крейсер "Норфолк", которого впервые заметили в Датском проливе три с половиной дня назад. После 36 часов хода с максимальной скоростью тот поспел на сцену в тот самый момент, когда должен был в последний раз подняться занавес. Крейсер скользнул по "Бисмарку" прожектором и тут же удалился. Хлынул ливень, видимость сократилась до считанных метров, а когда он перестал, с мостика "Бисмарка" прямо по курсу увидели два линкора. Один был класса "Кинг Джордж V", другой, судя по всему, "Родни".

По всему линкору в последний раз загремели колокола громкого боя.

Последний акт

В час ночи Тови со своей эскадрой зашел на северо-восток так далеко, как собирался, развернулся и взял такой курс, чтобы на рассвете оказаться к западу от "Бисмарка". Около пяти часов милях в двадцати перед "Бисмарком" он пересек его маршрут, но из-за плохой видимости не заметил семафоры с эсминцев.

Тови ещё ночью выбрал боевую тактику и теперь ознакомил с ней капитана Робертсона и его штаб. "Кинг Джордж V" и "Родни" будут сближаться с неприятелем, держась на расстоянии в шесть кабельтовых (около 1100 метров).

"Я полагал, - говорил позднее Тови, - что от вида двух линейных кораблей, идущих прямо на них, дрогнут нервы у прислуги дальномеров и офицеров-наводчиков, за плечами которых уже четыре беспокойных дня и ночи."

Оба линкора, по замыслу адмирала Тови, приблизятся к противнику на дистанцию 7-8 миль, потом развернутся и дадут залп. "Родни" будет предоставлена свобода маневра.

Адмирал Тови не сомневался, что его корабли потопят "Бисмарк", но опасался понести при этом слишком большие потери. Но все вокруг отмечали, что он вышел на мостик "освеженный и наполненный уверенностью".

В 7. 30 Тови со всей эскадрой начал поворот налево и по вытянутой к востоку дуге стал сближаться с "Бисмарком", о положении которого ему непрерывно сообщали сигналами наведения с "Маори".

Через час в пределах видимости оказался и "Норфолк", который подоспел на поле боя в последний момент. Заметив "Бисмарк", на крейсере его приняли за "Родни" и попытались обменяться световыми сигналами. Только не получив ответа, ошибку обнаружили и поспешили убраться за пределы досягаемости, как четыре дня назад в Датском проливе.

Но тогда на "Бисмарке" были бдительны и открыли огонь через несколько секунд. Теперь линкор устало переваливался на бушующих волнах и стрелять даже не пытался.

"Норфолк" тоже не стрелял.

"Я не считал ненужным лишний раз дразнить врага, прежде чем его не атакуют отовсюду", - писал Уэйк-Уокер; он так и не понял, что на "Бисмарке" порог раздражимости был давно перейден...

И вот "Бисмарк" появился перед британскими линкорами.

"Призрачный корабль, скрытый далекой завесой дождя, - вспоминал Гернси, - огромный, приземистый, широкий в боках, двигался прямо на нас".

Время 8. 43. расстояние - двенадцать с половиной миль. Через четыре минуты из стволов носовых орудий "Родни" вырвались клубы черного дыма первый залп.

Снаряды упали, когда "Бисмарк" отворачивал направо, чтобы вести огонь из всех башен. Со всех сторон вокруг корабля выше мачт вздыбились белые водяные столбы. Но теперь заговорил в ответ и "Бисмарк". На британских кораблях увидели, как вдоль его борта вспыхивает гирлянда оранжевых вспышек и взвивается стена черного дыма, куда темней и гуще, чем их собственный.

- Время полета 55 секунд, - объявил педантичный офицер флагманского штаба и принялся отсчитывать время.

- Ради Бога, заткнитесь! - рявкнул Тови.

Залп был дан с недолетом, снаряды упали перед "Родни", вздыбив тонны воды.

"Норфолк", оставшийся к востоку от флагмана, вступил в бой и с дистанции в 10 миль открыл огонь из своих восьмидюймовок.

"Кинг Джордж V" и "Родни" продолжали вести огонь из носовых башен, вскоре стали поступать доклады о вилках и попаданиях. Но и "Бисмарк" пристрелялся, третьим залпом взял "Родни" в вилку, и на палубу полетели осколки. Один из них пробил правую стену кабины зенитного дальномера, разбил дальномер горизонтальной наводки и ранил наводчика.

Далримпл-Гамильтон принял влево, чтобы уклониться от следующего залпа и иметь возможность вести огонь из кормовой башни. И вот загрохотали все восемь шестнадцатидюймовых орудий. Снаряды весом в тонну с шелестящим свистом вылетали из стволов со скоростью 2575 километров в час и мчались по пологой дуге к горизонту; раз за разом они находили цель, и под мощью их ударов и разрывов прорывалась мощная броня, сокрушались надстройки, орудия и механизмы "Бисмарка".

Незадолго до девяти утра, когда дистанция сократилась до 8 миль, Тови приказал "Родни" и "Кинг Джорджу V" сменить курс с юго-восточного на южный, чтобы полностью использовать свои орудия. Как раз когда "Родни" начал поворот, капитан Коппигер, стоявший рядом с капитаном Далримпл-Гамильтоном на мостике и записывавший ход битвы, заметил, как на носовой настройке "Бисмарка" взорвался тяжелый снаряд, а вдоль надстройки полыхнуло пламя нового разрыва. Когда британские корабли завершили поворот, стало видно, что и "Бисмарк" принимает вправо, чтобы получить возможность вести огонь из всех орудий, так что противники теперь шли почти параллельно на встречных курсах.

...На сцене появился четвертый английский корабль. Это был "Дорсетшир", которому пришлось поспешать ещё отчаяннее, чем "Норфолку". Он промчался по штормовому океану 600 миль со скоростью от 20 до 32 узлов, и теперь открыл огонь по противнику с юга.

Крейсер появился в нужный момент, потому что линкоры теперь шли по ветру, дым из труб и от сгоревшего пороха закрывал обзор с мостиков и постов управления огнем, так что целиться в "Бисмарк" было непросто.

..."Бисмарк" сменил цель, и теперь мишенью его залпов стал не "Родни", а "Кинг Джордж V". На экране радиолокатора английского линкора можно было проследить, как приближаются снаряды: отметки появлялись в трех милях от "Бисмарка" и исчезали с экрана в полумиле от их собственного корабля. Можно было наблюдать и за полетом собственных снарядов - до расстояния в пять миль.

Поскольку теперь мишенью неприятеля стал "Кинг Джордж V", "Родни" лег на циркуляцию и взял курс на север. Через несколько минут Тови последовал его примеру.

Зрители.

На больших кораблях были слишком заняты боем, чтобы могло сложиться представление о битве в целом. Иначе обстояло дело с эсминцами флотилии Виана, "Тартаром" и "Масконой". Капитаны этих двух эсминцев в самом начале операции получили от Тови приказ вернуться в Лондондерри пополнить запасы топлива. Но, зайдя уже так далеко, никто, конечно, не хотел лишиться такого зрелища.

Моряки на эсминцах замечали то, на что у сражавшихся не хватало времени. Впервые за несколько дней среди белых стремительно мчавшихся облаков проглянуло солнце; ветер покрывал мрамором пены темную зелень воды, рисовал на глади призрачные картины, срывал гребни крутых валов.

Синева неба, очистившегося впервые за несколько дней, мрачность "Бисмарка", серая сталь британских кораблей, бурые облака порохового дыма, оранжевые вспышки выстрелов, снежно-белые фонтаны воды от разрывов, поразительное зрелище, величественная картина, даже слишком выразительная и ясная...

Все знали, что "Бисмарк" означал угрозу, которую следовало уничтожить, иначе это чудовище разорвет сосуды, обеспечивающие существование их страны. Но теперь, окруженный со всех сторон врагами, он сражался против чудовищного превосходства в силах, и зрелище было мучительное. Ведь это был самый красивый корабль, который они когда-либо видели, а корабли были сутью их жизни, её смыслом. При виде того, как безжалостно уродуют его снаряды с линкоров и крейсеров, возникали мысли о его команде, таких же моряках, как они сами...

Уход зрителей.

Эсминцам катастрофически не хватало топлива, они и так уже оставались тут дольше, чем нужно. На мачте "Тартара" взвились сигнальные флаги, оба эсминца развернулись и со скоростью 15 узлов двинулись к Лондондерри.

На "Родни"

Линкор "Родни" был теперь всего в четырех милях от противника и продолжал сближаться с ним, поэтому "Бисмарк" вновь перенес огонь на него. Но "Родни" более всего пострадал от огня собственных орудий. Основная электросеть отказала, из полопавшихся труб текла вода, матросы работали в мутноватом свете аварийных ламп и нескольких фонарей.

Повреждения, нанесенные попаданием снаряда с "Бисмарка" ниже ватерлинии, только добавляли неприятностей, и матросы знали, что если на палубе над ними взорвется следующий и окажется деформированным люк, им вряд ли удастся выбраться наружу. Тут они услышали громовой удар, весь артиллерийский погреб содрогнулся. Справа по носу упал снаряд с "Бисмарка", взрывом заблокировало люк торпедного аппарата правого борта и вывело его из строя.

Это было самое точное попадание с "Бисмарка" за все время боя, затем огонь немцев стал заметно слабеть...

Итог для "Родни":

Он был действительно серьезно поврежден, но не только снарядами с "Бисмарка", а и огнем своих собственных орудий.

Корветтен-капитан Веллингс из американского военно-морского флота писал в своем докладе в министерство: "Родни" серьезно поврежден своим собственным огнем через полубак. После боя серьезно нарушена герметичность палубы. На баке пришлось снять деревянный настил вплоть до башни В, чтобы удалить обломки. Сотрясения от залпов передались и на среднюю палубу и вызвали повреждения переборок и силового набора. Жилая палуба также получила серьезные повреждения при стрельбе их башни Х в корму."

Дым из труб и от сгоревшего пороха уже не закрывал британским кораблям прицел, они сблизились с неприятелем и выпускали залп за залпом. "Норфолк" неустанно продолжал огонь с востока. А на юго-востоке крейсер "Дорсетшир", ненадолго прервавший стрельбу, поскольку невозможно было разобраться в фонтанах слишком часто падавших снарядов, теперь снова открыл огонь.

Огневая мощь слабела

...На "Бисмарке" была разбита гидравлика башни А, потому что два её 381-милиметровых орудия уткнулись в палубу. Как заметил один из матросов, "сломленные, как увядший цветок". Задняя часть башни B наклонилась в сторону, одно из её орудий, словно огромный перст, торчало прямо в небо.

Башни А и B довольно быстро были выведены из строя, как и главный пост управления огнем.

В кормовой башне один ствол разорвало, от него остался лишь обрубок, похожий на очищенный банан (в башне D снаряд взорвался в стволе и обратным выбросом газов в башню убило несколько членов орудийной прислуги). Оставалась только башня С, но когда был поврежден один из двух её стволов, оберлейтенант - командир башни, - приказал прекратить огонь.

Среди тех, кто пережил свой корабль, не оказалось никого ни из носовых отсеков, ни из башен А и B.

Главный дальномер был разбит, носовая мачта рухнула. В разных местах из нутра корабля пробивалось пламя, а огонь ещё уцелевших орудий становился все менее точным. Теперь "Бисмарк" едва продвигался к тому месту, где, по мнению адмиралтейства, были собраны немецкие подлодки.

Расстояние между противниками было меньше четырех миль и продолжало сокращаться. С расстояния в три с половиной мили линкор "Родни" выпустил ещё две торпеды из единственного неповрежденного торпедного аппарата, но ни одна в "Бисмарк" не попала.

Эффективность оружия.

Из почти шестидесяти торпед (не считая "финальных" торпед с "Дорсетшира"), выпущенных по "Бисмарку", попали в него только три, максимум четыре. Только одна причинила серьезный ущерб...

Агония

...На "Бисмарке" все ещё сохранялись признаки жизни. На мачте развевался флаг, и потому в корабль всаживали все новые и новые тяжелые снаряды. "Не могу сказать, что мне это занятие очень нравилось, - заявил впоследствии капитан Далримпл-Гамильтон, - но что ещё оставалось делать?"

Эффективность оружия.

Орудия главного калибра "Кинг Джорджа V" давали отказ за отказом, так что в один момент их боеготовность снизилась до 20 процентов. Матросов бросало в холодный пот при мысли, что случилось бы с их кораблем, встреться он с "Бисмарком" один на один.

Тови казалось невероятным, что вражеский корабль после стольких попаданий все ещё оставался на плаву.

- Принесите кто-нибудь мне пистолет, - не выдержал он. - Может, мы хоть так добьем это чудовище.

Первый итог:

...К десяти часам от "Бисмарка" остался лишь изуродованный и обгорелый остов. Умолкли деформированные стволы орудий, борта и надстройки пронизали сотни пробоин, сквозь которые выбивался огонь, из тысяч дыр валил дым, который относило ветром. Корабль тяжело кренился на левый борт, но на фок-мачте все ещё развевался адмиральский вымпел, а на грот-мачте - боевой флаг германского военно-морского флота. С британских судов на "Бисмарк" смотрели со смесью удивления и сочувствия.

Сочувствия, что от такого изумительного корабля осталась жалкая развалина.

Уважения - потому что его команда так решительно сражалась до конца.

"Дай нам Бог никогда не узнать, - сказал Гернси, - что натворили наши снаряды там внутри."

Пока англичане наблюдали за изувеченным гигантом, на том стали проявляться признаки жизни: крохотные фигурки забегали по верхней палубе, переваливались через борт и прыгали в море. Британские корабли прекратили огонь, поскольку "Бисмарк" уже никому не угрожал - пришел его последний час.

Когда канонада затихла, Соммервиль запросил Тови по радио, уничтожен ли неприятель. Ответ его поразил. "Бисмарк" все ещё держался на плаву.

Дав команду строиться в походный ордер, адмирал Тови приказал передать всем кораблям: "Если у кого остались торпеды, отправьте "Бисмарк" наконец на дно."

Торпеды оставались лишь на "Дорсетшире", и капитан Мартин рвался выполнить адмиральский приказ. Он подошел к "Бисмарку" с правого борта на полторы мили, выпустил две торпеды, и обе удачно. Потом обогнул останки "Бисмарка", и с другого борта с дистанции около мили выпустил ещё одну, последнюю торпеду. И тоже попал.

С мостика флагмана "Кинг Джордж V" Тови наблюдал в бинокль, как огромный вражеский линкор медленно ложится на борт, так что трубы коснулись воды, и ещё медленнее переворачивается вверх дном.

Донесение адмирала Тови:

"Бисмарк" весьма достойно противостоял превосходящим силам противника и не уронил традиций немецкого императорского флота".

Ответ адмиралтейства:

"По политическим соображениям ваша оценка действий противника оглашению не подлежит".

К вопросу о плавучести

Торпеды с "Дорсетшира" нанесли тяжелые, но не окончательные повреждения. Линкор затопила его собственная команда: были открыты кингстоны и подорваны специальные заряды ниже ватерлинии. Так что можно сказать, что могучее соединение британских кораблей победило, но не уничтожило "Бисмарк".

...Под воду ушла корма, потом киль, и последним - гордо задранный форштевень. Теперь на поверхности остались только сотни моряков в спасательных жилетах, барахтавшихся в нефтяной пленке.

Рассказали спасенные.

Те, кто пережил гибель линкора, не знали или знали слишком мало о происходящем в других отсеках, потому что оставались на своих постах за броневыми плитами, пока не пришел приказ оставить корабль.

...Ганс Ридель, заряжающий башни С, вспоминал, что перед боем все ощущали какое-то напряжение, неуверенность, но едва "Бисмарк" открыл огонь, настроение сразу поднялось.

...Матрос Хайнц Штаат, находившийся на боевом посту глубоко под броневой палубой в недрах корабля, рассказывал об офицере, который нервничал и, возможно, трусил. "Но остальные не нервничали, - рассказывал Штаат, - казалось, все были совершенно спокойны и уверенны, по крайней мере внешне".

В трюмах слышали грохот и удары высоко наверху, но не могли отличить стрельбу собственных орудий от попаданий британских снарядов. Свет ещё горел, машины работали на малом ходу. Необычным было только то, что в вентиляционных трубах журчала вода - значит, вражеские снаряды падали совсем близко. Потом в трубы стал проникать дым от взорвавшихся снарядов и огня пожаров, дышать стало трудно, и в некоторых отсеках надели противогазы.

...Матрос Эрцог как в тумане слышал, как по трансляции передали, что адмирал и Линдеман убиты, потом, что Линдеман не погиб, - и тут раздался страшный грохот, лязг металла и крики раненых, которые он слышал словно через вату.

...Командир аварийной команды, главный механик Вильгельм Шмидт из Фридрихсхафена видел, как английские снаряды пробивают верхнюю палубу - а некоторые и нижнюю, - взрываются внутри замкнутых отсеков, наполняя их пылью и дымом, выгибают и деформируют трапы, двери и люки.

...Когда разорвало орудие главного калибра в башне D, Вайнанд запустил насос и принялся заливать хранилища снарядов; неизвестно, удалось ли тем, кто находился там, спастись, или они утонули, или погибли ещё раньше при разрыве орудия.

...Матрос Блюм отправился в каптерку за трубой, но тут в соседнем отсеке взорвался снаряд. Двери распахнуло ударной волной, и Блюм сквозь дым увидел, как уносят раненого, а другой лежит с оторванной рукой. Он отправился наверх и там снова попал под чудовищный взрыв. Всего в паре метров от себя увидел красный огненный шар, услышал страшный грохот, почувствовал, как закололо в ушах, и рухнул на пол.

...Штаат перебрался через мертвых и потерявших сознание, пробрался к корме по узкому коридору, увидел трап, ведущий к какому-то люку, с помощью пятерых соседей открыл люк и выбрался на верхнюю палубу.

...Блюму удалось выбраться на верхнюю палубу через деформированный иллюминатор. Как и Штаат, Блюм был потрясен увиденным: всюду трупы и огромные пробоины, из трюмов поднимался серый дым, на палубе - груды мертвых тел и раненых.

...Матрос Пауль Халлер работал в снарядном погребе. Когда пришел приказ покинуть корабль, Халлер выбрался наружу по шахте подачи снарядов и потом через маленький люк на среднюю палубу, затем на артиллерийскую палубу и через шахту снарядного подъемника наверх.

...Матрос Адольф Эйх выбрался по соединительной шахте с кормового поста управления артиллерийским огнем.

...Герхард Шэпе встретил моряка, который сошел с ума и с пеной на губах кричал, что прилетели немецкие "штукас".

...Одними из последних, кто выбрался наверх, стали офицеры и матросы из машинного отделения.

Герхард Юнак был в центральном машинном отделении, когда капитан Леман отдал приказ провести операции по шифру 5. Из котельной ещё поступал пар и все три машины работали на малых оборотах. Юнак приказал свои матросам заложить подрывные устройства с часовыми механизмами в емкость охлаждающей воды и открыть кингстоны. Матросы Юнака подожгли бикфордовы шнуры, рассчитанные на время горения 9 минут и поднялись наверх. Отсеки были полны дыма, но свет ещё горел вовсю. Горел свет и на броневой палубе, хотя там никого не было.

- Стрельба стихла, - рассказывал Юнак, - и стояла мертвая тишина, как в порту воскресным вечером. И в этой тишине было слышно, как глубоко под нами взрываются подрывные заряды.

По следующей палубе они попытались пробраться в нос, но пожар загнал их обратно, а на следующей палубе они наткнулись на толпу матросов в спасательных жилетах и противогазах. Юнак велел всем идти за ним, нашел полуоткрытый люк, велел матросам снять противогазы и жилеты, и все они с трудом протиснулись в люк на верхнюю палубу.

На верхней палубе к ним присоединился ещё и Мюлленхайм-Рехберг со своими матросами с кормового поста управления огнем и расчетом башни С, из которого, как рассказывал Ганс Редель, никто не был даже ранен.

Юнак собрал моряков, среди которых был и Блюм, и сказал:

- Трижды крикнем ура, а потом все прыгаем за борт. Не волнуйтесь, друзья, мы ещё будем в Гамбурге обнимать девчат, ещё встретимся на Репербане.

Кеннет Патиссон, пролетавший над местом боя в "суордфише" с "Арк Ройяла", видел сотни голов тех, кто спрыгнул с линкора во все ещё бурное море. С палубы "Бисмарка" валил дым; вместо главного командного мостика летчик увидел гигантский пылающий факел.

...Уцелевшим удалось немного отгрести от корабля, прежде чем тот начал медленно ложиться на борт и переворачиваться вверх дном. Штаат видел, как на киле перевернувшегося корабля сидят двое матросов, даже не пытавшихся спастись. Вот ушла под воду корма... а вот и весь корабль, унося в своем нутре сотни мертвых и раненых.

Крейсер "Дорсетшир" подошел слева - с той стороны, откуда выпустил последнюю торпеду - и остановился неподалеку от терпящих бедствие. Они поплыли к крейсеру, хотя из-за высоких волн, растекшейся нефти из цистерн "Бисмарка" и ранений многим это оказалось не под силу.

Плыть пришлось почти час, прежде чем первый из них добрался до борта крейсера, где были спущены плоты, канаты, спасательные сети, кранцы и прочие спасательные средства. У Штаата так онемели пальцы, что он вообще не мог ухватиться за конец, стиснул его зубами, и так его и вытянули на палубу. Мюлленхайм-Рехберг зацепился за канат с петлей и два матроса выбрали конец; оказавшись на уровне палубы крейсера, он попытался ухватиться за леер, но сорвался и рухнул в море. И вновь ухватился за тот же конец, снова его вытащили те же два матроса, но на этот раз он не стал рисковать и сказал на безупречном английском: - Пожалуйста, помогите мне попасть на палубу! - и ему помогли.

Блюм очутился перед форштевнем "Дорсетшира", его затащило под воду, он оказался под килем и выплыл только с другой стороны. Волны отнесли его от крейсера, но неподалеку находился эсминец "Майори", подошел к нему и принял на борт.

Крейсер "Дорсетшир" спас примерно 80 человек, эсминец "Майори" - около 20, очередных ещё вытаскивали на палубу, и сотни ещё ждали в воде, когда штурман "Дорсетшира" заметил впереди в двух милях по правому борту какой-то дым. На мостике решили, что это немецкая подлодка и капитан Мартин дал в машину команду "Полный вперед!".

Моряков с "Бисмарка", которые уже были почти на палубе, перетащили через леера, но те, кто находился на полпути, оказались за кормой и остались одни в открытом море, покинутые на волю волн. И один за другим они теряли сознание и умирали.

Все, кроме пятерых.

С той минуты, когда рано утром Кентрат на своей U. 74 встретил Вольфарта, он неустанно крейсировал поблизости от "Бисмарка". Целый день он прочесывал район трагедии, и примерно в 19 часов увидел плотик, на котором плыли Мантей, Эрцог и Хонч. Их взяли на борт, накормили, обогрели и уложили спать.

Возвращение в Лориент выдалось нелегким, потому что в аккумуляторы попала морская вода и подлодка не могла погрузиться. У французских берегов британская подводная лодка, высланная в тот район навстречу "Бисмарку", выпустила по U. 74 пять торпед, но Кентрат ловким маневром от них уклонился.

Немецкое метеорологическое судно "Саксенвальд", которым командовал обер-лейтенант Шютте, возвращалось после пятидесятидневного метеорологического патрулирования в Северной Атлантике. Ему приказали указание искать уцелевших. Поиски весь день 27 мая не дали результатов, но 28 мая в 13 часов заметили большое масляное пятно, потом - множество спасательных поясов, одни - пустые, другие - с мертвыми телами, и множество обломков.

В 22. 35 по левому борту заметили два красных огонька. Шютте разглядел в бинокль спасательный плотик с двумя моряками и направил корабль в ту сторону. Один из моряков спросил: - Вы немцы? - и когда Шютте ответил утвердительно, несчастные возликовали - насколько им позволила их слабость. Это были Отто Маус и Вальтер Лоренц.

Шютте оставался в том районе всю ночь и весь следующий день, но не нашел больше ничего, кроме спасательных поясов и обломков. На рассвете 30 мая "Саксенвальд" ушел в Бордо.

Эсминец "Маори" с 24 спасенными с "Бисмарка" пришел в Клайд следом за "Родни" и "Норфолком". Крейсер "Дорсетшир" шел в Ньюкасл. На его борту было 79 уцелевших с "Бисмарка", среди них 4 тяжелораненых. Один из них умер и был погребен в море в присутствии друзей и почетного караула с "Дорсетшира". Его тело завернули в флаг старого немецкого имперского военно-морского флота. Когда останки покойного спустили за борт, трубач протрубил торжественную зарю, а один из немецких матросов сыграл на губной гармонике, одолженной у английского моряка, "У меня был друг".

В Британии новость о потоплении "Бисмарка" была воспринята скорее с облегчением, чем с восторгом.

В Германии были потрясены известием о гибели "Бисмарка", Предчувствия Гитлера сбылись. Корабль был символом военной мощи нацистов, от гибели его престиж Германии непоправимо пострадал.

7 июля немецкое министерство военно-морского флота получило список 102 моряков с "Бисмарка", попавших в плен. Еще трое спаслись на U. 74, да двое на "Саксенвальде" - всего 107 человек из более чем 2000 членов команды линкора...

"Откуда ты, парень, где дом твой, скажи..."

Второй Эпилог.

Охота на "Бисмарк" навсегда останется одним из великих событий в истории войн на море. Эти события разыгрывались на бескрайних океанских просторах от Балтики до Арктики, от Арктики до Атлантики, от Атлантики до Бискайского залива, и все это за каких-то восемь дней.

За это время погибли более 4000 английских и немецких моряков. Воинское счастье с драматическими переменами склонялось то на одну, то на другую стороны, так что налицо были все атрибуты античной мифологии: погоня, обнаружение, бегство, опять погоня, страх, трусость и геройство, надежды сбывшиеся и несбывшиеся, усталость до полного изнеможения, радость и отчаяние, смерть и сознание смерти, победа, поражение, преодоление.

Действие - как в греческой трагедии - развивалось под знаком рока: его финал был задан с самого начала, а начало предопределило конец.

Для того, чтобы выследить, окружить и потопить единственный линкор, понадобились восемь линкоров и линейных крейсеров, два авианосца, одиннадцать крейсеров, одиннадцать эсминцев, шесть подводных лодок и свыше ста самолето-вылетов.

Некоторые выводы

Уинстон Черчилль:

(из личной записки Первому лорду адмиралтейства и Первому лорду флота)

"Когда я руководил адмиралтейством, я неустанно требовал уделять больше внимания возможности пополнять запасы топлива в море. Теперь мы видим, что немецкие линейные крейсера могут оставаться в море целыми неделями, не возвращаясь в порт или на базу. Но если они в состоянии дозаправляться в море, полный скандал, что мы на это неспособны. Нам приходится вновь и вновь отзывать наши корабли с важнейших операций и проходить по 600-700 миль, чтобы пополнить запасы топлива. Нужно устроить так, чтобы на подходящих местах вдоль обычных судоходных трасс были размещены несколько танкеров, чтобы наши корабли могли назначать с ними встречу в ходе операций вроде нынешней."

Сейчас все крупные флоты на свете имеют в своем составе танкеры и корабли снабжения. Так что в этом Черчилль во многом опередил свое время.

Еще о топливе:

Если бы Лютьенс вышел из Норвегии с полными цистернами, как должен был это сделать, он бы мог - несмотря на попадание с линкора "Принц Уэльский" уйти дальше на запад, вглубь Атлантики, чтобы уйти от преследователей, пополнить запасы горючего с одного из танкеров и только потом направиться домой. Или мог идти прямо в Брест, но на гораздо большей скорости, и эскадра "Н" никогда бы его не догнала.

Стратегический вывод

Комбинация действий авианосцев, гидропланов с большим радиусом действия и радиолокаторов означала, что как только немецкий военный корабль будет обнаружен посреди Атлантики, ему уже наверняка не удастся ускользнуть: самолеты с авианосцев будут поддерживать контакт днем, радиолокаторы - ночью, пока не подойдут главные силы.

Гитлер быстро это понял, побоялся дальнейшей утраты престижа и запретил Редеру на будущее отправлять немецкие боевые корабли в Атлантику.

Редер - опытный моряк - сам все понимал.

"Потеря "Бисмарка" - писал он, - оказала решающее влияние на всю войну на море."

Из неё вытекал главный вывод (подкрепленный успехами люфтваффе против британского военно-морского флота у Крита): повышенная эффективность авиации сделала линкоры устаревшими. Редер попытался в очередной раз поднять вопрос о срочном создании полноценного комбинированного соединения, в котором совместные действия сил авианосного, тяжелого, легкого и подводного флотов обеспечивали бы оперативную успешность. Но в очередной раз это было отложено - на сей раз в связи с окончательной близостью начала удара по СССР.

Увязка всех военно-технических программ с событиями на Восточном фронте началась ещё до первого выстрела и завершилась с праздничным салютом над поверженной Германией.

Предварительные итоги

Урок, который получили немцы, англичанам, к сожалению, пришлось усвоить на собственном горьком опыте. Когда в конце 1941 года стала ухудшаться ситуация на Дальнем Востоке, Уинстон Черчилль решил отправить в Сингапур только что отремонтированный линкор "Принц Уэльский" и линкор "Рипалс". Он надеялся, что такая демонстрация силы может заставить японцев отказаться от осуществления их агрессивных планов. Командующим эскадрой Паунд назначил своего заместителя вице-адмирала Тома Филипса. Оба линкора в сопровождении эсминцев прибыли в Сингапур 2 декабря.

7 декабря японцы напали на Пирл Харбор и высадили сухопутные войска в северной Малайе. Вечером 8 декабря Филипс со своей эскадрой вышел в море и направился на север, чтобы атаковать высаживаемые войска, но вечером следующего дня был обнаружен японскими разведывательными самолетами и решил вернуться в Сингапур. Утром 10 декабря корабли, не имевшие никакого прикрытия с воздуха, - авианосец "Индомитабль", назначенный для их прикрытия, наскочил на риф ещё у Ямайки, - были атакованы японскими бомбардировщиками и торпедоносцами. "Принц Уэльский" и "Рипалс" получили несколько прямых попаданий и затонули. Среди тех 2000 моряков, которым удалось спастись, ни адмирала Филипса, ни капитана Лича не оказалось.

Так англичане ценой куда более тяжелых и болезненных потерь, чем немцы, убедились, что линейный корабль без надежного прикрытия с воздуха становится почти беспомощной мишенью, и вся эпоха линейных кораблей стала клониться к закату.

Великие военно-морские державы ещё использовали их до конца войны, но ни в коем случае не в драматических морских сражениях, а лишь для поддержки сухопутных сил и авианосцев. При выполнении подобных задач и были потоплены большинство японских линкоров.

Сегодня линкоры и линейные крейсеры уже почти ушли в прошлое. Лишь единицы доживают в доках, как напоминание о былой славе.

Те из нас, кто провел часть жизни на этих изумительных, великолепных, огромных и загадочных кораблях или по крайней мере поблизости от них, вспоминают о них с гордостью...

ГРОЗА БЕЗ СЛАВЫ

"Только точная разведка делала возможным все остальное."

Капитан Роскилл,

"Война на море"

Вмале узриша мя...

Летом 1941 года, когда в центре внимания всего мира находилась великая битва в России, в Атлантике произошло событие, внешне по своим масштабам никак не сопоставимое с тем, что происходило на полях Украины и Белоруссии. Англичанами была потоплена немецкая подлодка U-110, одна из многих, ничуть не более "знаменитая" и опасная, чем сотня других пиратов Деница. Лодка затонула на небольших глубинах и англичанам удалось её поднять. Немецкий экипаж погиб, не успев уничтожить документы и оборудование. В руки британских моряков попала неповрежденная шифровальная машинка "Энигма", с помощью которой производилась шифровка и дешифровка радиопереговоров с командованием, или сигналов "Ультра", которые передавались от немецких военных кораблей на военные базы и обратно.

Теперь вся система сигналов была раскодирована английскими специалистами из Бентчли Парк.

Строго говоря, термин "Ультра" просто-напросто означает "совершенно секретно". Однако этим термином позднее обозначалась всякая расшифрованная морская переписка, его удобно использовать для облегчения восприятия.

История с "Ультра" была опубликована всего несколько лет назад, скорее всего потому, что и после войны несколько стран продолжали пользоваться немецкой шифровальной машиной "Энигма", которая, в частности, кодировала сигналы "Ультра", - что позволило, по крайней мере английскому разведывательному ведомству и правительству, быть в курсе их дипломатических и военных телеграмм.

Практическое использование полученной возможности проникновения в военно-морские секреты Германии началось сразу же по расшифровке: перехваченные ранее и не расшифрованные до того времени радиограммы дали возможность, едва только их расшифровали, в частности, быстро выявить и уничтожить практически все вспомогательные суда в Атлантике - об этом было сказано ранее.

В том, что касается линкоров, можно отметить, что "Ультра" давала информацию, которая позволила направить в марте 1942 года конвой PQ-12 в сторону от Тирпица, предпринять на следующий день на него торпедную атаку, потопить "Шарнхорст" в декабре 1943 года, предпринять удачную воздушную атаку на Тирпица в апреле 1944 года в момент, когда корабль был особенно уязвим.

Из "Ультра" стало известно об атаке неизвестного самолета13 на Тирпица в сентябре 1943 года, о результатах налета английской морской авиации в апреле 1944 года и последовавшей атаке "Ланкастеров".

Парадоксально, но факт: неправильное истолкование шифрограмм по "Ультра" в июле 1942 года (сообщение о том, что Тирпиц шел к Альтенфьорду во время прохода конвоя PQ17) оказалось одним из факторов принятия роковых решений, что в конечном итоге привело к одной из самых больших морских неудач союзников в прошедшей войне14.

Удивительно, что немцы даже не задумывались о том, что их коды могут быть расшифрованы - и те многочисленные случаи, когда команды и прочие сообщения либо не передавались по радио вообще, либо не давали реальной информации для принятия ответных действий, связаны с общими, традиционными, рутинными маскировочными или контрразведывательными операциями, но никак не сомнениями в надежности шифра.

Анализируя этот тайный аспект военно-морских действий, современные английские авторы справедливо отмечают, что "...Мы могли бы получить от "Ультра" ещё больше пользы, если бы не то время, которое терялось между подачей сигналов и их появлением в дешифрованном виде на столе в Центре оперативной разведки Адмиралтейства."

Еще больше пользы это принесло бы всем союзникам, если бы англичане своевременно поделились с ними разведывательной удачей, но этого не произошло ни в те, ни в последующие годы. Разведслужбы крайне редко делятся своими достижениями, даже когда это выглядит просто абсурдно. Но это уже было отмечено в других книгах...

БОЛЬШОЙ БРАТ

...Вечером 4 мая 1941 года в Готтенсхафене (так теперь называлась захваченная в ходе кампании 1939 года польская Гдыня) командир нового немецкого линкора Тирпиц капитан 1 ранга Карл Топп готовился к встрече и разговору с Фюрером.

Открытая дверь капитанской каюты вела к просторной столовой и кают-компании с большой фотографией Фюрера и портретом основателя Кригсмарине, большого немецкого военно-морского флота, седобородого адмирала фон Тирпица на стене.

Карл Топп принял командование Тирпицем в Вильгельмсхафене 25 января 1941 года, почти через два часа после того, как внучка Тирпица фрау фон Хассель в присутствии Гитлера отправила его в плавание со стапелей.

(Злые языки при этом непременно добавляют, что "В знак признательности за это в 1944 году Гитлер прикажет казнить её мужа, тогда посла в Риме, за участие в заговоре 20 июля".) Но случилось это значительно позже, спустя три с половиной года войны - в сущности, уже в другой эпохе; неизвестно даже, вспомнил ли Гитлер во время жесткой гестаповской чистки после мистическим образом пережитого покушения о происхождении жены фон Хасселя. Среди казненных заговорщиков были и фигуры посерьезнее...

Топп выглядел внешне как настоящий морской офицер: резкие, квадратные черты лица, толстая бычья шея. Командиром он тоже проявил себя достойным: компетентность и жесткость приказаний, требовательность к подчиненным удачно сочеталась с вниманием к команде. Матросы с любовью и уважением звали его Чарли.

Вся его предыдущая морская карьера прошла на подводном флоте; специфика подводных лодок, в которых спаянность экипажа, слаженная работа всей команды является непременным залогом не только боевых успехов, но и самой жизни, сказывалась и на его стиле командования громадным линкором.

Важно было и то, что у подводников капитан необходимо должен быть лидером, не только главным, но и лучшим. На линкоре у Топпа было более двух тысяч подчиненных, офицеры все без исключения являлись опытными и компетентными специалистами - но "Чарли" выделялся не только по званию. Топп уже к тому времени, за месяцы ходовых испытаний и маневров, прославился тем, что водил тяжелый Тирпиц с легкостью эсминца. Вся команда с гордостью припоминала, что Топп ввел самый большой корабль Кригсмарине в гавань Гдыни с помощью только одного буксира, в то время, как "Бисмарк" запросил целых четырнадцать. А Тирпиц с его 56. 600 тоннами при полной загрузке был даже немного крупнее "Бисмарка" с его 50. 900 тоннами водоизмещения.

Что собирался сказать фюреру Топп? Наверное, прежде всего то, что линкоры составляли "естественную пару", что кораблям следовало сражаться вместе.

Линкоры были однотипны и внешне схожи: Тирпиц, также как "Бисмарк", были массивными, величественными и в то же время элегантными кораблями округлые надстройки, широкие бимсы, наклонные трубы, высокие и чуть вытянутые носы, гармонично скомпонованные надстройки. Оба корабля могли развивать скорость до 31 узла, несли на себе по восемь 15-и дюймовых орудий в четырех сдвоенных башнях, от четырех до шести самолетов, насчитывали команду в 90 офицеров и 2300 матросов и имели широкую сеть водонепроницаемых переборок.

Вооружение Тирпица было ещё мощнее и разнообразнее, чем у "старшего брата" (в частности, добавлялись торпедные аппараты), бронезащита и системы живучести были ещё сильнее, оборудование ещё совершеннее - в условиях чрезвычайной, по военному времени, мобилизации конструкторских и технологических усилий даже считанные месяцы между постройкой и достройкой кораблей имели определенное значение.

Ни один немец не мог смотреть без гордости на эти корабли, ни один противник или нейтральный наблюдатель - без опаски и восхищения.

Но Топп знал, что между ними имеется существенное различие. "Бисмарк" уже прошел все долгие ходовые, морские и боевые испытания и находился накануне получения приказа о выходе на Атлантические операции - именно поэтому Фюрер и прибывал сюда завтра. А для Тирпица большинство испытаний ещё было впереди.

Топп знал, что скоро "Бисмарк" и "Принц Ойген" отправятся под командованием адмирала Гюнтера Лютьенса в трехмесячное крейсерство по Атлантическим торговым коммуникациям. В общих чертах Топп знал и об организации рейда, о том, что штабами Редера и Заальвахтера она проработана досконально и педантично. На просторах Атлантики, встречаясь в четко запланированных потайных местах с танкерами и вспомогательными судами для заправки и пополнения припасов, они постараются перерезать "нить жизни", которая помогала Британии продолжать в ту пору в одиночку борьбу против Германии.

В какой-то мере - как это планировалось - это должно было стать повторением в гораздо больших масштабах набега Лютьенса в начале года, когда линкоры "Шарнхорст" и "Гнейзенау" за два месяца потопили 116. 000 тонн союзного груза; совместно с нарастающей активностью действий подводного флота это могло, это должно было привести к потерям, которые ни одна стана вынести бы не смогла.

После зимнего похода Лютьенс отвел оба линкора в Брест, и намерением Редера было присоединить к ним в мае "Бисмарка" и "Принца Ойгена" в Атлантике, чтобы начать действовать объединенной мощной силой. Если бы к ним присоединился ещё и Тирпиц, то они стали бы просто непобедимыми...

...В тот вечер специальный поезд Фюрера вышел из Берлина и к утру прибыл в Гдыню.

Фюрер и его окружение погрузились на яхту "Хелла" и направились к тому месту, где находился "Бисмарк". Адмирал Лютьенс принял их на юте, отдав не фашистский, а морской салют. После осмотра корабля и обсуждения с Лютьенсом плана предстоящей операции, Гитлер возвратился на берег.

После обеда Лютьенс снова принял его, - на этот раз на борту Тирпица, - и представил фюреру капитана Топпа.

Принимая фюрера в своей каюте, Топп выбрал удачный момент и обратился к Гитлеру. "Прошу Вас, мой фюрер, разрешить Тирпицу сопровождать "Бисмарка" и "Принца Ойгена" в предстоящей Атлантической операции."

Видимо, Топп надеялся, что, увидев мощь корабля и желая достичь большой морской победы, Гитлер охотно согласится на эту просьбу15.

Гитлер кивнул, но ничего не сказал.

Судьбоносное решение.

Общее место всех исторических исследований - сентенция о том, что Гитлер мало что понимал в морских делах, да и не стремился к этому.

Более того, известно, что фюрер вообще боялся и не любил море, никогда не стремился не только к морским путешествиям, но даже прогулкам. Не его стихия. Он долго и небезосновательно доверял не только оперативно-тактические, что естественно, но и стратегические вопросы Редеру, затем Деницу. А уж такое, как боевая подготовка конкретного корабля, всегда оставалась на усмотрение Редера и штабов: политический лидер и верховный главнокомандующий просто не может заниматься таким, разве что в отдельных случаях и скорее как бы в порядке хобби. А Редер, как хорошо понимал Топп, ни за что не разрешит кораблю приступить к боевым операциям до завершения всей длительной и тщательно составленной программы подготовки, обязательной для всех кораблей немецкого флота.

Но очевидный в ходе всей Второй мировой консерватизм Редера был только одним и не решающим фактором, который повлиял на судьбу Кригсмарине. Главное было в том, что исторический выбор Германией уже был сделан. В мае 1941 года входила в завершающую стадию подготовка к нападению на СССР и действия на Западе, в том числе и в Атлантике, уже были для Гитлера вторичными.

Если бы сражение за Атлантику и, шире, битва против Англии в ту пору рассматривались как важнейшие, можно смело предположить, что авантюра с отправкой в поход не "доведенного" Тирпица состоялась бы.

Даже у "образцового" Королевского флота Великобритании такие вещи происходили - вспомним хотя бы участие далеко не полностью готового к действиям в сложной боевой обстановке "Принца Уэльского" в попытке перехвата "Бисмарка".

Очень многие операции гитлеровской Германии были авантюристичными - но "цена" победы над этими авантюрами оплачена десятками миллионов жизней, прежде всего советского народа. А период 40 - начала 41 гг был именно таким, когда состояние британского флота (состояние в комплексе, здесь надо учитывать и наличие в строю современных тяжелых кораблей, и морскую авиацию, и подводный флот, и уровень морской разведки, и оперативно-тактическое мастерство) давало Кригсмарине последний шанс. Уже несколькими месяцами спустя ситуация стала иной...

...Через тридцать дней Топп с завистью смотрел с мостика Тирпица, как "Бисмарк" и "Принц Ойген" снялись с якоря и отплыли на запад. Операция "Маневры на Рейне" началась.

Несколько дней не было никаких сообщений. Затем пришли по очереди сообщения о триумфе и катастрофе. Первым было сообщение о победе адмирала Лютьенса в Датском проливе, потопление знаменитого линейного крейсера "Худ" и повреждении новенького линкора "Принц Уэльский". Затем сообщалось сначала о повреждении "Бисмарка" от попадания торпеды - всего в 400 милях от Бреста! Затем - о его последнем бое с мощной английской эскадрой под командованием адмирала Тови...

Конечно, размышлял Топп, присутствие Тирпица в составе отряда, несмотря на отсутствие у корабля опыта проведения боевых операций, могло бы привести и к потоплению "Принца Уэльского" (как и "Худа"), и завершить операцию "Маневры на Рейне" полной победой, а не трагическим финалом...

Итак, все лето и осень 1941 года Тирпиц проводил свои морские и боевые испытания в закрытых водах Балтики и вдали от нежелательного внимания английских бомбардировщиков. Испытания состояли в основном в учебной стрельбе по кораблю-мишени "Гессен" (кораблю ещё додредноутной эпохи), стрельбе по привязным аэростатам, которые тянулись самолетом, торпедным стрельбам (торпедные аппараты Тирпица располагались в середине корабля), опытных работах по ремонту повреждений, запуске и приему гидросамолетов "Арадо". И, чтобы команда привыкла к боевым условиям в Атлантике, корабль по несколько недель постоянно находился в море, пополняя запасы от танкеров и других грузовых судов.

Знак судьбы.

Однажды, когда корабль стоял на якоре, мимо него проходила подлодка У-556 под командованием капитана Герберта Вольфарта. Как младший по званию, Вольфарт первым приветствовал Топпа. Топп ответил на приветствие. Затем Вольфарт прокричал: "Капитан, следуйте за мной!". Топп недоуменно смотрел, как подлодка, пройдя несколько кабельтовых, быстро погрузилась...

Только однажды Тирпицу выпало участвовать в боевых операциях. В июне Гитлер напал на Россию.

Здесь я считаю необходимым на некоторое время сойти на сушу и ещё раз внимательно проанализировать перелом, который произошел в ходе войны (войны в целом, не военных действий) с началом нападения Германии на СССР.

Может быть, это странно, может быть, закономерно, что спустя полвека после решающих событий всплыл и стал широко популярным вопрос о вынужденности нападения Германии на СССР, о том даже, что это был своего рода упреждающий удар и вообще чуть ли не единственный шанс для нацистской Германии спастись.

Не исключено, что некое ощущение авторского сочувствия к лихорадочным метаниям руководства Кригсмарине в описываемый период могло возникнуть у читателей.

Это, уверяю вас, поверхностное суждение. Какой-то элемент если не сочувствия, то сопереживания профессиональной работе обязательно присутствуют, не могут не присутствовать, если стоит задача не только описать, но и проанализировать деятельность, понять, что, как и почему получилось; не случайно раз от разу возникают аналогии с классической трагедией или трагическими мифами. Но если выйти за очень узкие рамки профессиональных действий и задуматься о её первопричинах, ситуация выглядит совершенно иначе.

Дела у Германии шли с каждым днем все хуже (даже когда многим немцам казалось, что они на подъеме и в полушаге от триумфа) именно в силу подпадения страны и народа под руководство национал-социалистов. В сущности, нельзя говорить ни об одной серьезной ошибке нацистского руководства (а это один из главных "пунктиков" большинства немецких военачальников и историков): ошибкой является само существование нацизма, принятие его как власти, следования курсом, проложенным вожаками наци.

Нападение на СССР было естественным, логичным, неизбежным следствием самой природы и практики нацизма.

В дальнейшем изложении с доброго согласия автора я буду пользоваться некоторыми материалами из исследований историка Е. А. Лепехова.

...Генерал вермахта К. Типпельскирх в труде "История Второй мировой войны" (Бонн, 1954 г., стр. 241) описал, как Гитлер объяснил причину начала войны против СССР.

"... - Фюрер в воззвании к народу заявил, что Советский Союз постоянно усиливал свой войска на восточной границе Германии, в союзе с Англией подстрекал Югославию враждебно относиться к Германии. И что в последний недели русские все более и более открыто нарушают германскую государственную границу,

Поэтому он решил снова вверить солдатам судьбу и будущее Германской империи и народа.

Заключил воззвание уверенностью: "Немецкий народ спасет мировую культуру от смертельной угрозы большевизма".

Имперский министр пропаганды Й. Геббельс в дневнике записывает З1 мая 1941 г.: "Операция Барбаросса" развивается. Начинаем большую маскировку."

Одним из самых больших "маскировочных" мероприятий была демонстративная подготовка к операции "Морской лев" ("Зеелёве") - уже неоднократно упоминавшееся здесь якобы вторжение немецких войск в Англию через Ла-Манш.

Вторжение не могло состояться по простой причине: у гитлеровцев не было десантно-переправных средств. Ведь на побережье Южной Англии нужно было доставить минимум 60 дивизий. А все их мероприятия были ширмой прикрытия агрессии против СССР. Но эта совершенно секретная "маскировка" проводилась весьма убедительно. Разрабатывались и дополнялись (даже не проявляя обычной для военного времени строжайшей секретности) планы десантирования. Французские, бельгийские и голландские порты были забиты различными судами. Непрерывно шли тренировки по посадке на них войск и высадке десантов.

Запись в дневнике Геббельса от 7 июня: "Мы форсируем тему вторжения. В Англии царит исключительная нервозность".

Это - в то время, когда к восточным границам направляются едва не все боеспособные сухопутные войска, когда уже завершаются приготовления по "Плану "Барбаросса".

15 июня Геббельс отмечает: "Совещание у фюрера в узком составе. Это будет массированное наступление самого большого масштаба. Пример с Наполеоном не повториться. Русские располагают 150-200 дивизиями. Примерно столько же, сколько и у нас. Но в отношении материальной силы они с нами не могут сравниться. Фюрер располагает закончить эту операции примерно в 4 месяца."

Гитлер, подписывая план "Барбаросса", заявил: "Я не сделаю такой ошибки, как Наполеон. Когда я пойду на Москву, то выступлю достаточно рано, чтобы достичь её до зимы".

В это время посол Германии в Москве граф фон Шуленбург докладывал министру иностранных дел Риббентропу: "Все наблюдения подтверждают, что Сталин и Молотов делают все, чтобы избежать с нами конфликта. Они продолжают выполнять поставки в соответствии с торговым соглашением".

В ночь перед вторжением командование вермахта докладывало немецкому генеральному штабу: "В Бресте закончились последние киносеансы. С вокзала слышится, как Москва транслирует вечерний концерт. Вся полоса границы ярко освещена. За рекой Муховец, что южнее Бреста, горит дом. Это - сигнал нашей агентуры, она готова сразу же истреблять советских офицеров, когда они начнут выбегать из домов по тревоге.

В "икс-ноль" наши люди отключат электроэнергию от Брестской крепости и перережут все телефонные провода.

Только что в Германию проследовал пассажирский состав. Через оконные занавески видно, как женщины укладывают детей спать. Вывод: русские ни о чем не догадываются".

И вот Геббельс в восторге записывает 22-го июня: "...3 часа 30 мин. Загремели орудия. Я провозглашаю по всем радиостанциям воззвание фюрера к немецкому народу.

Да, это наш крестовый поход против большевизма. Мы начали всеевропейскую освободительную войну против мирового коммунизма. Итак, вперед! Богатые поля Украины ждут..."

Гитлер же об этом сказал откровенно в своем кругу: "0бщеевропейскую войну за свободу не следует понимать так, будто Германия ведет войну для Европы. Выгоду из этой войны должны извлечь только немцы".

18 июля 1941 года фюрер провел совещания с участием Геббельса, Розенберга, Геринга, Бормана и Кейтеля. Он инструктировал подчиненных: "...ни в коем случае не раскрывать перед внешний миром подлинные цели начавшейся войны.

А действовать таким же образом, как мы действовали в отношении Норвегии, Дании, Голландии и Бельгии. Следует всячески скрывать наши подлинные намерения"

"0 какой "превентивной" войне может идти речь?!

Ведь документально доказано, что 18 декабря 1940 года Гитлер утвердил план "Барбаросса". В нем были сформулированы грабительские цели нападения на СССР, намечены территории, которые должны быть захвачены. Были также установлены меры их ограбления и истребления советского населения. По генеральному плану колонизации и германизации Восточной Европы "0ст" ставилась задача уничтожения Советского государства. Было намечено вначале истребить 5-6 миллионов евреев. Затем в течение 30-ти лет выселить в Сибирь 30 миллионов человек с территории Польши и Западных районов СССР. И поселить на эти земли 10 миллионов немцев.

Оставшееся местное население должно быть онемечено и заниматься обслуживанием германских граждан.

Предполагалось истребить 30 миллионов русских людей. Оставшихся в живых превратить в послушных рабов. И в итоге уничтожить русский народ.

Германия заблаговременно отмобилизовала свои вооруженные силы и придвинула к границам с СССР 170 полностью подготовленных дивизий, которые ждали лишь условного сигнала "Дортмунд".

Агрессия фашистской Германии, обнародованные подлинные документы гитлеровского правительства, разоблачают всю лживость фашистской пропаганды о якобы "превентивном" характере начатой против СССР войны".

Прошло почти шестьдесят лет. Ни один историк на Западе (кроме нацистских адвокатов) даже и не пытался упоминать такую провокационную версию.

Уж слишком многое в ходе и исходе войны неопровержимо подтвердило исторический факт агрессии гитлеровского правительства против СССР.

Правда же в том, что Германия, в течение шести лет (с 1934 по 1939 годы) хотя и лихорадочно, но по-немецки организованно, вооружалась.

Правда в том, что нацистская Германия не могла не напасть.

И дело не в том, что в 1940-1941 годах она разгромила 8 стран. Гитлеровские вооруженные силы применяли самые передовые на то время методы ведения войны и приобрели богатый боевой опыт. А у Красной же Армии был только тяжкий опыт незнаменитой войны с Финляндией. Дело в том, что перманентная экспансия, в тех условиях - война была парадигмой существования нацистского режима. Неважно, насколько глубоки у них были (а у многих есть до сих пор) иллюзии о расовом и национальном превосходстве. Важно то, что нацизм, паразитическая форма правления, могла существовать только в условиях непрерывной подпитки извне, только в процессе экспансии и военной агрессии, только за счет других народов. Причем результаты им были нужны немедленные, ощутимые, конкретные. Война с Англией - не стоявшая, в общем-то, в ближних планах нацистской верхушки, в известной мере вынужденная для них (очень долго политическая верхушка наци надеялась, что это как бы не всерьез и может завершиться "логичным" перемирием) - не давала и в общем-то и не сулила Германии быстрых, осязаемых, конкретных выгод. Завоевание же СССР обещало (и какое-то время давало) Германии быстрые, осязаемые, конкретные выгоды... Это, в сущности, представлялось паразитическому режиму неким неисчерпаемым кладезем, который мог бы на сколь угодно долгое время представить себя не подменщиками, не лицемерами, а настоящими.

Конечно, теоретически советские лидеры могли организовать (или по крайней мере замыслить) агрессию против фашистской Германии, но практически такой возможности у них не было.

...Начальник Центрального информотдела Главного разведуправления Красной Армии подполковник В. А. Новобранец ещё в декабре 1940 г., подготовил "Разведсводку № 8". В ней советская военная разведка докладывала наркому обороны маршалу Тимошенко и Сталину о фактах подготовки Германии к войне.

Однако, сводка шла в разрез с мнением руководства страны о том, что главные силы вермахта находятся на севере Франции и готовятся к вторжению в Англию.

Журнал "Знамя" в июле 1990 года опубликовал воспоминания В. А. Новобранца "Накануне войны". И в них он начисто отрицает, что за период его службы в ГРУ - (апрель 1940 - май 1941 г.) в Красной Армии велась подготовка агрессии против Третьего рейха.

Опытный генштабист, окончивший две военные академии, он, после скрупулезного аналитического труда над совершенно секретным материалом разведдонесений, доложил руководству свой однозначный вывод.

В апреле 1941 года он предупреждает: "Немцы боятся наших весенних дорог, распутицы. Как только подсохнут дороги, в конце мая - начале июня можно ждать удара Германии".

Да, две мощные армии, разделенные реками Нисой, Наревом, Бугом, Вислой, Саном, настороженно вглядывались друг в друга.

Но на восточных берегах, выбиваясь из сил, нервничая, принимая порой и неоправданные решения, спешно строили 20 укрепрайонов - от Сартовальского до Нижнепрутского.

Объем бетонных и земляных работ равнялся многим Днепрогэсам. На западных же берегах с цементом не возились. Нападения там не ждали. Знали: 22 июня недостроенные русские доты и дзоты окажутся в тылу победоносной германской армии...

Нацисты действительно на Нюрнбергском процессе, в поисках хоть каких-то оправданий и объяснений в агрессии, заявляли о якобы вынужденном вторжении на территорию Советского Союза. Но в подтверждение этого международному трибуналу главный фашистский штабист генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель привел лишь факт начального развертывания советских войск на собственной территории вдоль границы.

Нужен ли был Гитлеру повод для нападения на СССР и какими были действительные планы фашистской Германии?

Все документы, исторические факты и логика событий в тот период полностью опровергают утверждения о вынужденном характере начала войны со стороны гитлеровцев.

Они убедительно свидетельствуют об их надуманности и несостоятельности.

Немецкий историк Иоганес Цукертот отмечал, что гитлеровская выдумка о превентивной войне преследовала две цели:

- во-первых, придать нападению на Советский Союз хоть какую-то видимость морального оправдания;

- во-вторых, спекулируя на антикоммунизме, попытаться привлечь на свою сторону западные державы в качестве союзников".

Все эти обстоятельства, внимательное изучение документов показывают:

- гитлеровское руководство шаг за шагом, целеустремленно готовило агрессию против СССР, не ожидая какого-либо нападения с его стороны.

...12 лет существовал фашистский рейх во главе с Адольфом Гитлером. В сознании миллионов людей германской фашизм ассоциируется с этой зловещей фигурой.

Это и понятно. Гитлер бессменно, с 1920 г., руководил нацистской партией. Написал с помощью Гесса книгу "Майн Кампф" ("Моя борьба"), в которой проповедывал антикоммунизм, расизм и милитаризм.

Он изложил в книге программу германского фашизма: война за "жизненное пространство" на Востоке и установление мирового господства германского империализма.

А с января 1933 г. Гитлер возглавил государственный механизм "третьего рейха". На выборах в рейхстаг Гитлера поддержали 13, 5 млн. немцев - 44 % избирателей.

Главной причиной гитлеровской победы был экономический кризис: в 1928 году за буханку хлеба или отправку письма платили миллионы марок. Приходя в булочные, простые люди с ностальгией вспоминали кайзеровскую Германию. Ведь тогда батон хлеба стоил 30 пфеннингов... А Гитлер обещал им "обеспечение старости", "народную экономику". И утверждал, что служит всем - и рабочим, и предпринимателям.

"Вы можете смотреть на меня, как на человека, который не принадлежит никакому классу... Я принадлежу только немецкому народу и борюсь только за немецкий народ", - заявлял он в речи перед рабочими электрозавода Сименса.

На самом деле его не интересовали ни рабочие, ни предприниматели. Ему нужно было только одно - власть.

Второй причиной было ощущение национального унижения, охватившее Германию после поражения в Первой мировой войне.

В результате территориальных уступок по Версальскому договору 7 миллионов 325 тысяч германских граждан оказались иностранцами во Франции, Польше, Чехословакии, Литве...

Приходя к власти, Гитлер утверждал: он тоже за социализм, но не за всемирный, а национальный.

И, говоря о себе, как о стороннике "воссоединения страны", выдвинул лозунг: "Немцы, за один стол!"

В программе НСДАП было сказано: "Мы не отрекаемся ни от одного немца в Судетах, в Эльзас-Лотарингии, в Польше, в Австрии".

Гитлер в своей пропаганде использовал чувства озлобленности и национального унижения, которые испытывали люди от обнищания и развала страны...

Став рейхсканцлером, он постепенно сосредоточил в своих руках все нити политического и военного управления.

В августе 1934 г., после смерти Гинденбурга, Гитлер присваивает себе полномочия президента страны.

В феврале 1938 года объявил себя верховным главнокомандующим вооруженными силами Германии.

И, наконец, 26 апреля 1942 г., фашистский рейхстаг на своем последнем заседании даже поставил Гитлера над законом и провозгласил его неограниченным владыкой над жизнью и смертью миллионов немцев.

Почему же именно фигура Гитлера, - сына австрийского таможенного чиновника Шикльгрубера, неудачливого художника, ефрейтора, - оказалось столь удобной для кругов, определявших экономическое и политическое развитие Германии в период фашизма?

На Западе историки, публицисты и писатели обычно объясняют это личными качествами Гитлера. Полки западных библиотек буквально ломятся от книг, посвященных "феномену Гитлера". Нет сомнения, что его личные качества наложили определенный и немалый отпечаток на политику Рейха и методы её осуществления.

В тоже время не следует упускать из виду, что само появление на политической арене Германии нацистской партии и Гитлера, не было случайностью. Оно произошло из-за общего поворота руководящих кругов немецкой буржуазии к реакционным и диктаторским формам правления. Сводя все к личным качествам Гитлере, адвокаты фашистского режима пытаются снять историческую вину за преступления гитлеровцев с тех, кто стоял за его спиной и кто определял его агрессивный курс.

Чем же заслужил Гитлер доверие подлинных хозяев Германии, как оттеснил других, жаждущих власти, деятелей?

Как он смог занять руководящее положение и в нацистской партии, а затем и в Третьем рейхе?

Для этого Адольф Гитлер обладал рядом личных качеств. И это:

- безудержная самоуверенность и мания величия;

- фанатизм и авантюризм;

- садистская готовность жертвовать миллионами человеческих жизней, чтобы добиться поставленной цели.

Все, кто сталкивался с Гитлером, отмечали его крайнюю агрессивность, постоянное стремление и готовность к нападению.

Вилли Брандт - Председатель Социал-демократической партии Германии (СДПГ) называл Гитлера "дьяволом в образе человека".

Издатель и собственник еженедельника "Шпигель" Рудольф Ауфштейн 16 ноября 1989 года написал: "Гитлер находился за гранью, где человек превращается в агрессивного тигра, дикого волка". Члены фашистской верхушки так и называли его между собой: "волком". Гитлер же и сам любил сравнивать себя с этим хищником. И, видимо, не случайно он дал своим ставкам наименование "Волчье логово" ("Вольфсшанце") и "Дикий волк" ("Вервольф") 16. Гитлер изрекал: "Чем больше я узнаю людей, тем больше я люблю собак". "Народ - раб, лишь немногие призваны быть господами".

Пожалуй, никто в истории, кроме нацистского фюрера, не умел так ловко и беспардонно манипулировать лозунгом антикоммунизма. Вот как разъяснял свою стратегию фюрер в узком кругу нацистского руководства: "Мне придется играть в мяч с капитализмом и сдерживать версальские державы при помощи призрака большевизма. Я заставлю их верить, что Германия - последний оплот против красного потопа.

Для нас - это единственный способ пережить критический период, разделаться с Версалем и снова вооружаться"

Рисуя перед западными политиками заманчивую картину "уничтожения Советского Союза и подавления руками нацистов демократического движение народов Европы", гитлеровцам удалось:

- перечеркнуть ограничения по Версальскому договору;

- вооружиться и развернуть стотысячный рейхсвер в миллионную армию;

- поработить Австрию и Чехословакию;

- а затем ввергнуть народы во Вторую мировую войну.

И вот первый итог: в ноябре 1937 года на совещании фашистских руководителей, именно по предложению Гитлера, было принято решение:

- первый удар военной машиной рейха нанести не по СССР, а по самим западным державам...

...Наступил роковой 1939 год.

В Европе начались интенсивные переговоры, которые должны были определить расстановку сил в неизбежной войне.

Для советской дипломатии существовала альтернатива:

- достигнуть договоренностей с Англией и Францией,

- или же с Германией.

Переговоры велись параллельно. Сначала более активно с Лондоном и Парижем, а затем и с Берлином.

Но первые зашли в тупик. Ведь Польша отказалась, в случае агрессии, пропустить советские войска через свою территорию навстречу германским армиям. Советский Союз должен был не допустить, чтобы фашистские войска вышли к нашим границам. После настойчивых инициатив Берлина, 23 августа 1939 г., был заключен германо-советский договор о ненападении, "Пакт Молотова - Риббентропа".

К договору прилагался секретный протокол о разделе сфер влияния.

Протокол обеспечивал геополитические цели Советского Союза в условиях надвигающейся войны. Это статьи:

- о прибалтийских странах;

- о Западных Украине и Белоруссии;

- о Бессарабии, которая ранее была аннексирована Румынией.

Ориентация этих стран на Германию была очевидной. Кроме того, мы возвращали территории, которые ранее принадлежали России.

Критика советско-германских соглашений продолжается вплоть до наших дней.

Видимо, справедлив вывод Президента Академии военных наук, доктора исторических наук, генерала армии М. А. Гароева:

"До сих пор ругают Сталина за договор с Гитлером в 1939 году.

Но в конечном счете наша дипломатия одержала великую победу. Мы избежали войны на 2 фронта - против Германии и Японии. А США, Англия и Франция, толкавшие Гитлера против нас, оказались на нашей стороне.

Да ещё мы получили хотя и малую, но мирную передышку в полтора года, чтобы подготовиться к войне"

...В июне 1940 года была повержена великая Франция. Флаг с фашистской свастикой взвился над Эйфелевой башней.

...Осенью 1940 года непосредственная угроза фашистского вторжения нависла над Англией.

Чтобы оккупировать европейские страны, гитлеровской Германии потребовалось:

1 день - на Данию; 5 дней - на Голландию; 19 дней - на Бельгию; 35 дней - на Польшу; 44 дня - на Францию; 63 дня - на Норвегию.

В ходе этой захватнической войны к территории Германии почти в 500 тысяч кв. км. была присоединена территория в 4, 5 млн. кв. км.

Впоследствии в мемуарах Уинстон Черчилль с горечью отметил: "Эта битва была проиграна нами ещё несколько лет назад. Запад проиграл её политикой "умиротворения" в Мюнхене в 1938 году. Проиграл после ввода германских войск в Рейнскую область в 1936 году. И даже годом раньше, когда Англия и Франция позволили Гитлеру создать мощную армию".

И живым воплощением агрессивности германского империализма был Адольф Гитлер.

Немецкая реакция в течение ряда лет настойчиво трудилась над созданием культа Гитлера. Не раз выступали с публичными заявлениями, прославляя фюрера, представители немецкой промышленной и финансовой олигархии - Крупп, Флик, Тиссен, Шредер и другие магнаты. Так, в 1939 году Вильгельм Цанген генеральный директор концерна ''Маннесман", вещал: "0 гигантских успехах может написать на своих знаменах молодая немецкая армия, руководимая гениальным Адольфом Гитлером. И мы с радостной уверенностью переходим к выполнению великих задач будущего".

В период успехов фашистских войск в Европе, немецкая пропаганда создала Гитлеру славу "величайшего полководца всех времен".

В военном деле фюрер считал себя прямым наследником короля Фридриха I и Наполеона. Примечательно, что во время блиц-поездки в оккупированный Париж 23 июня 1940 года он удостоил своим вниманием лишь саркофаг Наполеона в Доме Инвалидов...

Руководителям фашистского рейха Гитлер разъяснял свои дальнейшие замыслы: ''Нам нужна Европа и её колонии. Не страны, а континенты, не поражения, а уничтожение противника, не перемещение границ, а перетасовка всего земного шара. Не мирный договор, а смертный приговор - такова цель войны".

Откровенно расистские, шовинистические агрессивные устремления фашистов соединялись ими с самой беззастенчивой социальной демагогией и ложью. В системе фашистского господства, наряду с открытым насилием и физическим порабощением, наряду с тюрьмами, концлагерями и виселицами, большое внимание уделялось пропаганде, идеологической обработке масс, духовному манипулированию их сознанием и поведением.

О том, сколь важное внимание фашистская Германия уделяла пропаганде, свидетельствуют факты:

- за годы гитлеровского правления в стране было произведено свыше 2-х тысяч фильмов;

- опубликованы тысячи романов, сотни антологий стихов;

- организованы сотни художественных выставок,

- созданы тысячи памятников и скульптур.

Все это служило прославлению фашистского режима, воспеванию его мощи и силы. И в конечном счете - одурманиванию людей и порабощению их мышления. Им удалось превратить ординарного бюргера в преступника и убийцу.

Все это они достигли благодаря использованию психологии мелкой буржуазии. Ведь фашизм опирался именно на мелкую буржуазию, как на свою массовую социальную базу.

Обращаясь ко всем слоям немецкого общества, фашисты обещали:

- трудящимся - все привилегии социализма;

- всем мелкобуржуазным и буржуазные слоям - сохранение частной собственности.

Они обещали рабочим право на труд, крестьянам - на землю, женщинам охрану материнства, молодежи - образование, а всем вместе - "национальную немецкую политику".

Фашистские главари, обращаясь к рабочим массам, постоянно оперировали антикапиталистической и псевдосоциалистической фразеологией. Уже само название фашистской партии - "Национал-социалистическая немецкая рабочая партия" - было подобрано специально для обмана масс. В этом наименовании было сосредоточено все, что могло иметь притягательную силу для трудящихся. Еще бы! Партия - и "социалистическая", и "национальная", и "немецкая", и вместе с тем - рабочая.

Одним из ключевых слов фашистской пропаганды было слово "труд". Труд, всеобщность труда - это были главные лозунги фашистов. И на фоне продолжающегося кризиса в европейских странах, эти лозунги в Германии имели сильный психологический эффект. Ведь неважно было, что выход из экономического кризиса начался ещё до прихода гитлеровцев к власти, а безработица была ликвидирована в результате подготовки к агрессивным войнам.

Цель была достигнута: рабочий класс Германии был введен в заблуждение Многие вчерашние безработные не понимали, что после этого страшного кризиса, кажущийся расцвет немецкий экономики обусловлен подготовкой к войне. И что вместо "работы и хлеба" фашизм несет им войну, что миллионы и миллионы будут принесены в жертву войне исключительно ради интересов германских монополистов.

Однако, никакая фашистская демагогия, никакой обман не смогли бы оказывать длительное воздействие на людей и подчинить их себе, если бы фашизм не сумел дать определенных материальных выгод довольным широкие прослойкам немецкого общества.

Если бы, по выражению философа В, Хайзе, "они к святости имени немецкого гражданина не прибавляли бы гешефт буржуа"

Иоганнес Бехер, немецкий государственный деятель:

"Нацистская идеология сумела обеспечить материальные преимущества и временами действительно представляла их для широких слоев. Наживались сотни тысяч маленьких людей, участвовавших в бизнесе вооружения, в строительстве казарм, в поставках обмундирования. Сотни тысяч получали прибыли, участвуя в уничтожении свободных народов"

Ценой эксплуатации и грабежа оккупированных территорий, благодаря быстрым победам и потоку "военных трофеев" в фатерлянд, нацисты получили возможность подкармливать обывателей, заражать их головы шовинистическим угаром, жаждой повой наживы и грабежа.

Генрих Белль в романе "Бильярд в половине десятого" рассказывает, как во время войны, германская газета рисовала "недалекое будущее" немцев:

"...1958 год. Двадцатилетний унтер-офицер Моргнер стал тридцатипятилетним крестьянином Моргнером. Он поселился на берегу Волги.

Его рабочий день кончился. Моргнер наслаждается заслуженным отдыхом, покуривая свою трубочку. На руках у него один из его белокурых малышей. Моргнер задумчиво смотрит на свою жену, которая как раз в этот момент доит последнюю корову. Немецкое молоко на берегу Волги...

Вот выдержка из воспоминаний германского офицера: "Для нас, немцев, тогда все шло неожиданно хорошо. За какие-нибудь три недели поход на Польшу победоносно завершился. Сердца многих немцев забились чаще. И все это при нескольких тысячах погибших с нашей стороны! В октябре в армии разрешили танцевальные вечера. Жизнь почти вошла в нормальное русло. С теми пайками можно было жить!

Да, немецким фашистам удалось одурманить, ослепить ядом национализма и расизма, ненавистью к другим народам широкие народные массы своей страны. Но такая идеология не могла не погибнуть... Но режим мог существовать только осуществляя её, в ней - его суть. Не могло быть "мирного" национал-социализма, не соответствует это сегодняшнему духовному состоянию человечества; а превышение этого состояния обязательно предполагает отказ и от нацизма, и ещё от ряда измов, упрощающих социальную реальность.

Практика.

Рубежом, от которого начался отсчет времени непосредственной подготовки фашистской Германии к войне против СССР, является поражение Франции.

На третий день после подписания условий капитуляции в Компьене 22 июня 1940 года, Гитлер впервые в узком кругу заявил о необходимости поворота Германии на Восток.

22 июня 1940 года состоялось совещание у Гитлера с командующими видами Вооруженных сил. На нем официально было принято решение начать всестороннюю подготовку войны против Советского Союза.

Цели войны были сформулированы фюрером на новом совещании 31 июля 1940 года. Они состояли в том, чтобы одним стремительным ударом разгромить все Советское государство целиком. Ибо, как записали в решении: "Захват какой-либо части территории недостаточен."

Далее Гитлер стал вдохновлять свой генералитет, а заодно и немецких обывателей: "Когда Урал с его безграничными природными богатствами, Сибирь с её богатыми лесами и Украина с её безбрежными полями зерновых культур перейдут к Германии, то каждому немцу хватит для жизни".

И закончил задачей: "Надо Россию поставить на колени как можно скорее. Срок операции - май 1941 г."

5 августа 1940 года ставка фюрера детально рассмотрела план "Ост" ("Восток"). Закрывая обсуждение, Гитлер заявил: "Русские не окажут нам услуги своим нападением на нас. Мы должны рассчитывать на то, что русские сухопутные войска прибегнут к обороне"

Разработка плана войны была поручена главнокомандующему сухопутными силами генерал-фельдмаршалу Вальтеру Браухичу, его начальнику штаба генерал-полковнику Францу Гальдеру. Привлечены также были самые опытные высшие чины генштаба вермахта - генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, генерал-полковники Фридрих Паулюс и Альфред Иодль, генерал-лейтенанты Эрнст Маркс и Курт Типпельскирх.

Судьба жестоко подшутила над генералом Паулюсом. В дальнейшем именно он стал командующим 6-ой полевой армии, которая была окружена и уничтожена под Сталинградом. A он стал первым пленным немецким фельдмаршалом.

...Этот коллектив высоких генштабистов создал один из самых продуманных и отработанных завоевательных планов.

18 декабри 1940 года Гитлер подписал его и дал плану название "Барбаросса" - по имени Фридриха I Барбароссы. Так называлась директива № 21 Верховного главнокомандования германских Вооруженных Сил.

Фюрер при этом исходил из того, что СССР будет отражать агрессию в одиночестве.

Для такого предположения были существенные основания. Франция была побеждена, Англия не представляла рейху серьезной yгpoзы - она оборонялась и требовалось сочетание весьма немалого количества факторов, чтобы перейти от обороны пассивной к активной. Более того, состоянием войны с ней немцы намеревались маскировать подготовку к нападению на Советский Союз. Считалось, что не окажут помощи и США. По мнению Гитлера, они в 1941 г. не будут готовы для прямого вмешательства в войну в Европе. Да ещё предполагалось в недалеком будущем втянуть Соединенные Штаты в войну с Японией.

Опасность для Советского Союза была особенно велика. К тому же возник военный блок Германии с Италией и Японией. А это угрожало нашей стране войной не только на западе, но и на востоке.

Гитлер знал, что Красная Армия ослаблена, она не оправилась от неудач в финской войне и от репрессий 1937 и 1938 годов. Знал фюрер и об отсталости нашего вооружения. Поэтому у Гитлера не было страха перед Красной Армией.

Руководители "третьего рейха'' учитывали значительно возросший экономический потенциал немецкого государства и, следовательно, вермахта. Между их политикой и планам крупных немецких промышленных и финансовых фирм существовала самая тесная связь.

Если перед приходом к власти Гитлер рассчитывал получить от них 10 млрд. марок на военные приготовления, то с 1933 по 1939 годы военные расходы "третьего рейха" составили 90 млрд. марок. А с 1 сентября 1940 г. по 1 сентября 1941 г. для ведения войны было выделено 70 % бюджетных средств.

В предвоенные годы США и Англия инвестировали в германскую экономику 1 миллиард долларов. Кроме того, из Великобритании, Франции, США и из контролируемых ими территорий поступало 50 % стратегического сырья и материалов, необходимых для военной промышленности.

Его военное производство с 1934 по 1940 годы:

- увеличилось в 22 раза,

- численность армии увеличилась в 36 раз.

В результате оккупации ряда стран Европы, сумма награбленных материалов и имущества вдвое превысила довоенный национальный доход Германии.

В начале 1941 года уже около 5 тысяч предприятий оккупированных стран выполняли заказы вермахта. Широко использовалась и трофейная техника. Только французскими автомашинами гитлеровцы обеспечили более 90 своих дивизий. Всего же за счет трофейной техники Германия в несколько раз увеличила свой военный потенциал. В мае 1941 года численность иностранных рабочих на предприятиях рейха превысила 3 миллиона человек.

Преимущество Германии состояло в том, что она целиком перевела экономику на рельсы военного производства. А её промышленный потенциал заметно превышал потенциал Советского Союза. Так, немецкий станочный парк превосходил по численности советский в 2, 5 раза. В 1940 г. Германия в границах 1937 г. (т. е. без оккупированных стран) выплавляла значительно больше, чем СССР, алюминия, магния, производила больше электроэнергии, цемента, локомотивов, грузовых машин. Пропускная способность немецких железных дорог была примерно в 2 раза выше советских.

С мая 1939 года по май 1941 года в Германии возросла более чем в 2 раза численность рабочих в военной промышленности и составила 5, 5 миллионов человек.

Это позволило рейху в 1941 году произвести 12 тысяч самолетов, более 1600 танков и штурмовых орудий, 7200 орудий калибра свыше 75 мм, 1684 тысячи винтовок, карабинов и автоматов.

В 1939 году население Германии (вместе с Австрией) составляло 76, 7 млн. человек, из них мужчин - 34 млн.

Мобилизацию объявили 25 августа 1939 года. До 1 сентября были развернуты вооруженные силы численностью 2, 7 млн. солдат и офицеров и миллионная армия резерва. Это равнялось 5 % от всего населения страны и 11 % от мужской его части.

После разгрома Франции, немцы провели только дополнительный призыв резервистов (сентябрь 1940г.), что позволило им увеличить численность вермахта с 5, 7 млн. человек в июне 1940 г. до 7 млн. к январю 1941 г. Кроме того, для восполнения потерь действующих войск имелось 350 тысяч солдат и офицеров армии резерва и 80 тысяч человек в полевых запасных батальонах.

Более того, в начало 1941 года для повышения боеспособности полков и дивизий, военнослужащие, уволенные летом 1940 года, были призваны вновь и возвращены в свои части. В итоге численность вермахта с мая 1940 г. по июнь 1941 года выросла на одну треть и составила 7 млн. 300 тыс. человек.

И в том числе в действующей армии в сухопутных войсках находились З млн. солдат и офицеров. На одну треть выросло и количество дивизий. Их к началу агрессии стали 208. Более высокими темпами - на 71, 1 %, - выросли ВВС.

Но основное внимание командование направило на достижение качественного превосходства своей армии. Была проведена большая работа по обновлению военной техники и оружия. Поступило в вермахт значительное количество новых средних танков. Старые же танки были оснащены новой мощной 50-мм пушкой. Удельный вес средних танков и таких же мощных штурмовых орудий составил в войсках - 45%.

Вся противотанковая артиллерия пехотных дивизий была переведена на механическую тягу. Войска получили:

- более сильные противотанковые орудия калибром 50 мм, которые пробивали броню в 65 мм;

- счетверенные зенитные орудия;

- шестиствольные минометы;

- установки метания тяжелых реактивных мин калибром в 280 и 320 мм.

Большая ставка делалась на увеличение в 2, 5 раза оснащенности автоматическим оружием.

Особое внимание уделялось возросшей, после кампаний на Западе, роли подвижных соединений.

Уже в конце 1940 года были сформированы: 11 танковых, 8 моторизованных дивизий и 4 легких пехотных соединения. А к июню 1941 года число танковых дивизий было доведено до двадцати. Они были сведены в четыре танковые группы, для целенаправленного использования танков как ударной силы.

Руководство немаловажное значение придавало обучению личного состава с учетом советского театра военных действий:

- организации взаимодействия войск (особенно авиации и сухопутных сил);

- созданию резерва офицерского состава (около 1000 человек для замены в ходе боев).

Сам же план "Барбаросса" (Barbarossa) занимал центральное место в программе германского фашизма на пути к мировому господству. Он предусматривал "...нанести поражение Советской России в быстротечной кампании".

Замысел заключался в том, чтобы "...расколоть фронт главных сил Красной Армии, сосредоточенных в западной части России, быстрыми и глубокими ударами мощных подвижных группировок севернее и южнее Припятских болот. Затем, используя этот прорыв, уничтожить разобщенные группировки вражеских войск".

Основные силы Красной Армии предполагалось уничтожить западнее линии Днепр - Западная Двина и не допустить её отхода вглубь страны.

В дальнейшем намечалось овладеть главными стратегическими объектами Москвой, Ленинградом, Центральным промышленным районом, Донбассом и выйти на линию Волга - Архангельск.

Все эти обстоятельства, внимательное изучение немецких документов, показывают: гитлеровское руководство шаг за шагом целеустремленно следовало плану "Барбаросса".

Оно готовило агрессию, не ожидая нападения со стороны СССР. Как бы не вел себя Советский Союз, нападение на него состоялось. И для этого Гитлеру не требовалось никаких поводов.

План "Барбаросса" был разработан ещё в 1940 году. Гитлер принял решение об агрессии задолго до выступления Сталина 5 мая 1941 года. И переброска Советских войск к западным границам началась лишь в середине того же мая. Никаких агрессивных приготовление по превентивному удару у СССР не было.

Для оправдания своих захватнических действий фюрер всегда придумать "повод", как это было с Польшей.

В ночь на 1 сентября 1939 года эсэсовцы, переодетые в польскую форму, захватили радиостанцию приграничного немецкого городка Глейвиц. У микрофона прозвучало несколько выстрелов. Затем в эфир пошел текст на польском языке. Смысл его в том, что, мол, "пришло время войны Польши против Германии". Этот "спектакль" и стал предлогом нападения на Польшу. В отношении СССР фашисты действовали подобным же образом. Вот как на Нюрнбергском процессе объяснял это заместитель Геббельса - Фриче: "Наша главная задача, показывал он, - это оправдать необходимость нападения на Советский Союз. И мы все время подчеркивали, что он, а не Германия, ответственен за эту войну".

Действительную же ситуацию накануне войны четко описал гитлеровский генерал - уже упоминавшийся К. Типпельскирх.

Занимая должность начальника разведывательного управления генштаба вермахта, он отвечал за оценку состояния войск противника. Отставной генерал опубликовал в Бонне в 1954 году исследовательский труд "История второй мировой войны 1939 - 1945 гг". На странице 240 он свидетельствует:

"Осторожные и трезвые политики в Кремле не могли замышлять наступление на Германию. Русские в 1941 году чувствовали, что они были слабее немцев. Советский Союз был занят модернизацией своих устаревших танков и самолетов. И переведением значительной части своей военной промышленности на Урал. Советский Союз по-прежнему стремился к тому, чтобы точно выполнять свои обязательства по торговому соглашению".

Естественно, что столь крупномасштабные мероприятия по милитаризации немецкой экономики и развертыванию вермахта у границ СССР были известны военно-политическому руководству Советского Союза. Однако удар, нанесенной военной мощью гитлеровской Германии, 22 июня 1941 года оказался внезапным...

Драматург Э. С. Радзинский пишет (и это повторили в телефильмах): "Уже в марте 1941 года разведка представила Сталину фактически весь план "Барбаросса".

На самом же деле этот план, Директиву ОКХ № 21, не получила ни одна разведка мира. Она была распечатана в девяти экземплярах. Три - розданы командующим видами вооруженных сил, а шесть пролежали в сейфе Гитлера до окончания войны. Они были извлечены оттуда уже после того, как наша Армия взяла Берлин.

Были донесения и о том, что Гитлер принял решение о нападении на СССР. Но они часто сопровождались выводом: ''Это может случиться после окончания войны с Англией".

Обобщив ряд таких донесений в докладе Сталину 20 марта 1941 года, начальник ГРУ, генерал-лейтенант (впоследствии маршал Советского Союза) Ф. И. Голиков сделал вывод: "Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки".

Берия сумел внедрить в Министерство иностранных дел своего доверенного человека - Деканозова, который был назначен полпредом в Берлин. На основе его донесений Берия угрожал "стереть в лагерную пыль" авторов сообщений о возможном нападении Германии. И он заверял вождя: "Я и мои люди твердо помним Ваши мудрые предначертания: в 1941 году Гитлер на нас не нападет".

Если бы Сталин знал о плане "Барбаросса", и знал, что Гитлер нападет на СССР до окончания войны с Англией, то тогда не было бы метаний "до и после".

Сталин мог занять определенную позицию и по-другому оценивать поступающие разведдонесения...

А в плане Генерального штаба от 11 марта 1941 года отмечалось, что документальных данных о конкретных намерениях противника у Советского командования нет.

Следует также учесть, насколько изощренную дезинформацию проводило фашистское руководство:

- распространялась сведения, что 15 мая начнется массированная переброска немецких войск от границ СССР на запад;

- что ожидается личная встреча Гитлера со Сталиным.

При таких обстоятельствах Сталин всячески избегал шагов, которые могли бы спровоцировать войну.

А для нанесения упреждающего удара необходимо было иметь готовую, отмобилизованную и развернутую для войны армию. Но по изложенным соображениям, Сталин не хотел идти на полное мобилизационное и оперативное развертывание Вооруженных сил. Попытки командующих выдвинуть к госгранице хоть какие-то дополнительные формирования жестко пресекались. Их объявляли паникерами, наказывали в партийном и дисциплинарном порядке.

Введение же в действие мероприятий, предусмотренных оперативным и мобилизационным планами, могли быть осуществлено лишь по особому решению правительства.

Это особое решение и последовало в ночь на 22 июня 1941 года. Но и тогда оно не было полным.

При рассмотрении директивы, подготовленной Генеральным штабе о приведении войск в боевую готовность, Сталин заметил: "Такую директиву давать преждевременно. Может быть, вопрос уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений."

Известно, что при утверждении стратегического плана Генерального штаба, для соответствующей разработки планов округов, армий, дивизий и полков, а также для практической организации их выполнения, и то, если напряженно и очень интенсивно работать, потребуется не менее трех-четырех месяцев.

Значит, если замысел действий по докладной от 15 мая был бы утвержден, то:

- тогда ни при каких обстоятельствах он не мог быть реализован на практике до конца 1941 года.

Войска не могут действовать по запискам и "соображениям", которые хранятся в штабах. Войска выполняют только те боевые задачи, которые им четко поставлены.

Однако, Сталин по-прежнему полагал, что Гитлеру разумнее вначале покончить с Англией, а уж потом нападать на СССР. Поэтому-то он и считал, что сосредоточение германских войск у наших границ имеет цель оказать давление на Советский Союз, вынудить его пойти на уступки.

Ведь и он действовал аналогичным способом:

- частичное отмобилизование 800 тысяч резервистов,

- выдвижение 4 армий из Сибири и Северного Кавказа;

- досрочный выпуск слушателей академий и курсантов училищ, в результате чего войска в мае-нюне 1941 года получили почти 70 тысяч комсостава, и многое другое.

Все это было рассчитано не только на усиление войск, в первую очередь приграничных округов, но и на демонстрацию нашей военной мощи и на сдерживание Гитлера.

В чем же тогда смысл разработанных под руководством Жукова "Соображений" от 15 мая 1941 года?

Эта рукопись написана рукой генерала А. М. Василевского синими чернилами, подписей на листах нет, нет пометок и резолюций. ''Соображения" отражают Жуковский стратегический почерк.

Это означало: Не отдавать инициативу противнику, упредить его и навязать свою волю - вот в чем суть действий нашего великого военного стратега, верно оценившего сложившуюся в середине мая 1941 года обстановку у наших границ.

В любом Генштабе стратегическое планирование должно предусматривать различные варианты действий. Применительно к обстановке 1941 года такие действия Советских Вооруженных Сил могли потребоваться в случае, например, начала вторжения гитлеровского вермахта на Британские острова.

СССР нельзя было допустить поражение Англии. В таком случае Советскому Союзу пришлось бы приходить на помощь.

14 июня 1941 года Советское правительство предприняло ещё одну попытку оттянуть войну с Германией. В этот день было опубликовано заявление ТАСС. В нем говорилось:

"По мнению советских кругов, слух о намерении Германии порвать Пакт и предпринять нападение на СССР лишен всякой почвы".

По существу, Москва неофициально приглашала Берлин вступить в переговоры о состоянии отношений между двумя странами.

Ответа из Германии не последовало, да и не могло последовать.

Ведь именно 14. 06. 1941 года у Гитлера состоялось совещание, на котором были заслушаны личные доклады командующих группами армий, танковыми группами, командующих ВВС и ВМС о готовности к нападению на СССР. Были также уточнены все детали по вторжению.

Руководство нашей страны не разъяснило в войсках, что это "Заявление" было дипломатическим шагом. В результате была допущена крупная ошибка: в армии произошло притупление бдительности. И это в то время, когда фашистские войска развертывались у наших границ.

"У командного состава, - писал после войны генерал Л. М. Сандалов, оно породило уверенность в том, что есть какие-то неизвестные обстоятельства, позволяющие нашему правительству быть спокойным и уверенным в безопасности советских границ. Командиры перестали ночевать в казармах. Бойцы стали раздеваться на ночь"...

Анализ действий советского правительства показывает, что оно понимало неизбежность столкновения с Германией и готовило страну к отражению агрессии, одновременно стараясь оттянуть сроки начала войны.

Однако, при этом были допущены серьезные ошибки. Прежде всего, ошибочной была ориентация на то, что враг нападет тогда, когда страна подготовится к отражению агрессии. И здесь основа такого подхода связана с эмоциями, а не с тщательным изучением логики развития событий. В этом крупный просчет Сталина.

То, что И. В. Сталин не сумел уловить переломного момента в действиях фашистской Германии и вовремя не принял решение о приведении войск в боевую готовность - является его серьезнейшей политической ошибкой.

Вместе с этим, Маршалы Советского Союза Г. К. Жуков и А. М. Василевский после войны пришли к выводу, что в середине июня 1941 года уже наступил тот предел, дальше которого уже нельзя было откладывать приведение войск в боевую готовность.

Нацистское руководство Германии подняло бы шум. Да и в мире резонанс был бы неоднозначным. Но ведь наши войска границу бы не переходили. Стало бы ясно, что мы не собираемся нападать, а готовимся защищаться. Тогда бы не было внезапное нападение. Следовательно, война шла бы совсем по-другому.

Об этом самокритично сказано в мемуарах Г. К. Жукова: "В период назревания опасной военной обстановки, мы, военные, вероятно не сделали всего, чтобы убедить И. В. Сталина в неизбежности войны с Германией в самое ближайшее время. И не доказали необходимость провести несколько раньше в жизнь срочные мероприятия, предусмотренные оперативно-мобилизационным планом."

Наряду с этим надо отметить, что в неготовности армий прикрытия границы, есть доля вины командования округов и командующих армиями. Разве можно считать нормальным то, что в Западном и в Киевском особых военных округах артиллерийские полки, противотанковые и зенитные дивизионы некоторых стрелковых дивизий находились на артиллерийских полигонах. Там они проводили артиллерийские стрельбы по учебному плану. Тем самым принцип постоянной боевой готовности в процессе боевой подготовки, на который особо обращали внимание воинские уставы и приказы наркома обороны, был нарушен командованием округов и армий.

Итог:

Ставка на то, чтобы не дать Германии повода для агрессии против СССР, себя не оправдала.

Просчеты и упущения в подготовке советских войск к отражению вторжения трагически сказались на ходе боевых действий в начале войны.

Но нападение на СССР не только окончательно проявило органическую, имманентную сущность нацизма, но и поставило перед всем остальным миром однозначный вопрос выживания.

Гипотетическая и по большому счету весьма маловероятная возможность успеха Восточной кампании по-настоящему бы изменило соотношение сил в мире. Нацизм бы получил в свое распоряжение огромные материальные и природные ресурсы и необходимое время - и тем самым действительную предпосылку завоевания мирового господства. Более отчетливым языком - возможность уничтожения всех остальных стран.

"...войну за свободу не следует понимать так, будто Германия ведет войну для Европы. Выгоду из этой войны должны извлечь только немцы". А. Гитлер.