Охота на хранителей

Глава 12

В зале царила напряженная тишина. Даже потрескивание огня и далекий свист сквозняка органично вплетались в молчание. Густые тени и отблески пламени играли в чехарду. Помещение словно ожидало прихода кого-то очень важного, начала мистического таинства. Темноту разгонял красноватый свет факелов, множества свечей. В зале господствовал уютный полумрак. По стенам развешаны стяги и гербы, древнее оружие: мечи и щиты, копья, арбалеты. Пол устлан толстым ковром. Мебели мало. Лишь массивный круглый стол из дорогой древесины, несколько стульев с резными спинками. В дальнем углу тумбочка заставленная графинами, высокими стаканами и вазами. Пахло дымом и свечной гарью, немного сыростью.

Раздался тихий щелчок, скрип двери и легкие шаги. Огоньки свеч дрогнули, покачнулись. Из мрака начали выходить люди в строгих деловых костюмах, молча усаживаться на стулья. Устраивались удобнее, раскладывали бумаги, ручки. Кое-кто — и маленькие ноутбуки. Тишину развеяло множество звуков: сопение и сухое покашливание, шелест бумаги, скрип ножек стульев.

Золотисто-алый свет обрисовал лица и фигуры присутствующих. Ровно двенадцать человек. Мужчины, давно переступившие грань зрелости. Лица равнодушные, чем-то похожи на гипсовые маски. И лишь глаза в коей-то мере выдавали внутреннюю суть каждого. Флегматичные, вдумчивые, холодные и колючие, яростные, подозрительные…

Старейшины закончили с приготовлениями, застыли. На долгую минуту вновь наступила тревожная тишина. Отблески пламени алели на бледных холеных лицах, отражались в неподвижных глазах. Слышалось потрескивание, гул воздуха в вентиляционных отверстиях.

Раздался легкий вздох, шорох ткани. С места поднялся высокий темноволосый мужчина. Черты лица яростные и энергичные, глаза – чуть притухшие угольки. Глава Старейшин окинул собратьев пристальным взглядом, кивнул. Холодно улыбнулся и произнес:

— Друзья, приветствую на внеочередном Совете. Не буду разливаться маслом по столу, обойдусь без пафоса. Для начала обсудим успехи Гвиона. Подумаем, как быть с молодыми магами. Рассмотрим несколько вариантов развития будущего. Поразмыслим, на какое государство сделать ставку в очередном нефтяном конфликте. Я буду рад выслушать доклады и предложения каждого. Далее обычная рутинная работа, разберемся по ходу. А теперь начнем. Надеюсь, Гвион, тебе есть что сказать?..

Взор главы Совета обратился на Повелителя Ветра. Седой Старейшина коротко кивнул, изогнул губы в легкой улыбке.

– Есть, Ричард. Дорогие собратья, рад поведать…

Гвион осекся, медленно опустился на стул. Один из присутствующих, худощавый и смуглый араб поднял указательный палец. В комнате мгновенно похолодало. Тени испуганно колыхнулись, забились в углы. Лицо Повелителя Ветра осталось бесстрастным. Но взор бесцветных глаз стал колючим и угрожающим.

Лев поморщился, нехотя склонил голову. По регламенту любой член Совета имел право прерывать доклад другого, если дело требовало незамедлительного рассмотрения. Но на деле подобные случаи можно посчитать на пальцах. Даже старшие Властители редко рисковали прерывать менее влиятельных. Месть оскорбленного Старейшины могла вызвать нежелательные последствия, послужить толчком к борьбе за власть.

— Мухаммед, — коротко произнес Ричард.

Араб победно ухмыльнулся, быстро стрельнул глазами в Носителя Тотема Весов. Гвион напоминал ледяную статую. Равнодушный, бесстрастный. Ни одна черточка не дрогнула на лице седого Властителя. Повелитель Ветра опустил голову, выражая покорность воле Главы. Но буквально каждый в зале ощутил вокруг Гвиона ауру колючего бешенства. Соседи седого дрогнули, невольно отсели чуть подальше.

Послышалось шуршание. По кругу из рук в руки передали толстый конверт. Лев принял, надорвал уголок и извлек стопку бумаг. Быстро пробежался взглядом по строчкам. Перевернул страницу, принялся изучать дальше. Лицо Ричарда медленно мрачнело. Темные угольки-глаза разгорались яростью. Глава отложил бумаги, посмотрел на Повелителя Ветра.

– Гвион, тебе выражают вотум недоверия, – отрывисто произнес Первый Старейшина. — Имеются доказательства предательства.

Властители зашевелились. Переглядывались, шептались. Посматривали на Повелителя Ветра с недоверием и злостью. Пламя факелов и свечей заволновалось, задрожало. Гвион продолжал сидеть неподвижно. Выдержал паузу, бесстрастно проскрипел:

– В чем обвиняют?

– Покушение, — веско обронил Ричард, развел руками. — На нас всех. Мощный синтетический яд подсыпан в вино. В твоем кабинете найдены флаконы из-под отравы. Явно «фонят» твоей аурой. К тому же документы подтверждают: занимаешься подрывом нашей мощи. Бумаги свидетельствуют о тайной подготовке к диверсии нескольких крупнейших мировых банков. Даже без помощи аналитиков понятно — твое влияние возрастет неимоверно.

Голоса стали громче. Седой Старейшина оказался в перекрестье злобных и недоуменных взглядов. Властители потрясали кулаками, брызгали слюной, кривились и скалились. В глазах многих вспыхивали угрожающие огоньки. Зазвенело стекло, раздался треск. По полу рассыпались осколки, потухло несколько свеч.

– Прошу тишины, – сказал Глава Совета.

И хотя произнес негромко, голос перекрыл всеобщий гул. Старейшины будто проглотили языки, многие побледнели. Успокоились, откинулись на спинки стульев. Ричард подождал, задумчиво пожевал губами. С подозрением посмотрел на спокойного и умиротворенного араба. Интриги и подставы - не редкость среди Властителей. Но Старейшины понимали: любой конфликт отразится на мировой арене, может нарушить хрупкое равновесие. А это опасно в мире, где каждая более-менее развитая держава обладает ядерным оружием. Игра по переделу влияния шла. Но никогда не переходила разумную грань.

Ричард сжал кулаки, глубоко вздохнул. Вновь обратил взор полыхающих яростью глаз на седого. Гвион сидел молча, будто чего-то ждал.

– Твое слово, – ровно сказал Глава Совета.

– Обвинения беспочвенны, – холодно проскрипел Гвион, не поднимая взора. – Более того – глупы.

– Объяснись, – потребовал Лев.

– Неужели думаете, я способен на подобную дурость? – медленно сказал Повелитель Ветра. – Яд? Да, мы ослабели. Но не настолько, чтобы отрава могла убить. Максимум, что грозит любому – несварение желудка. Если бы я задумал сбросить вас, поверьте… никто бы не догадался. И оставить флаконы в собственном кабинете – очередная глупость. Документы сфабриковать раз плюнуть.

– То есть ты отрицаешь вину? – кивнул Ричард.

– Естественно, – ответил Гвион. – Бездарные попытки уличить в предательстве просто смешны.

Старейшины затаили дыхание, переглядывались. И лишь трое сидели с кривоватыми улыбками на губах. Высокий красавец-араб. Сухой и темноволосый, глаза – как две маслины. Лицо гордое и холодное. И два грека. Один непомерно толст. Лицо одутловатое и широкое, жирные щеки в нездоровом румянце. Губы полные и слюнявые, глаза маленькие как пуговки и масленые. Любой специалист по физиогномике сразу б определил, что человек подвержен страстям и порокам. А вот его брат по крови был чрезмерно худым и даже иссохшим. Настолько маленького роста и хрупкого телосложения, что казался карликом. Лицо узкое, будто расплющенное по вертикали, и неприятное. На фоне впалых щек выделялся горбатый как орлиный клюв нос, и карие немного косящие глаза… Дева, Скорпион и Рак.

Глава Совета пожевал губами, побарабанил пальцами по столу. Пламя в глазах притухло.

– В твоих словах есть логика, Гвион. Но порядок следует соблюдать. Доказательства присутствуют, обвинения выдвинуты. Перейдем к голосованию. В случае согласия членов Совета, тебя на двадцать лет отстранят от правления, владения разделят поровну. Суд произойдет на очередном заседании. Тебе есть, что сказать в защиту?

– Есть. Кто выражает вотум недоверия? – сухо спросил седой Властитель. – У меня есть право узнать этих… людей.

Лев поморщился, красноречиво посмотрел на араба. Улыбка умерла на губах южанина. Дева медленно поднял руку. Вслед за ним – толстяк и карлик.

– Так и думал, – скрипуче засмеялся Повелитель Ветра. – Мухаммед, Архил и Тигран. Самоуверенный и честолюбивый, но глупый араб. А еще неразлучная парочка наивных простаков.

– Гвион! – жестко произнес Глава.

Седой Властитель поднял голову. В бесцветных глазах отразилось пламя. Повелитель Ветра ни на кого конкретно не смотрел. Но каждый из Старейшин внезапно почувствовал себя неуютно. Люди влипли в спинки стульев, спрятались в тени. Лица троицы обвинителей помрачнели. Рак и Скорпион быстро переглянулись. Дело шло совершенно не так, как предполагалось. Весы слишком уверен в себе.

Губы Повелителя Ветра дрогнули.

– Вынужден огорчить, дорогие собратья. Я не позволю оклеветать себя. Кроме того бедный глупый Мухаммед не учел одной вещи – сейчас я обладаю чрезвычайными полномочиями. Соответственно… Да-да, я препредил попытку.

– К чему ты ведешь? – спросил Ричард.

– Чтецы Астрала, – ответил седой. – Запись кое-какого разговора.

Улыбнулся, положил на стол продолговатый молочно-белый кристалл. Вновь возник шум. Старейшины заволновались, переглядывались. Кто-кто бормотал о нарушении внутреннего пространства. Но неуверенно и вяло. Глава Совета жестом заставил умолкнуть, кивнул. Кристалл осторожно передали из рук в руки. Ричард принял, что-то беззвучно шепнул и закрыл глаза. Лишь секунду прислушивался к чему-то далекому, мыслил. Властители замерли. Установилась зловещая, гробовая тишина. Толстяк и карлик помрачнели, занервничали. Араб остался невозмутимым. Но в темных глазах появились отблески гнева, предчувствие поражения.

– Доказательства приняты, – низким рычащим голосом сказал Ричард. Открыл глаза и посмотрел на южанина, мельком взглянул на испуганных греков. – Стыдно, собратья. Очень стыдно! Наговаривать нехорошо.

– Есть аргументы, – сухо сказал араб.

– Молчать, – ласково произнес Глава Совета. – Ты знаешь, что полагается за подобное, Мухаммед. Наша власть держится на порядке и подчинении. Если неспособен сыграть умно, лучше не пробуй. А попавшись, признай поражение и прими наказание. Будешь прощен, со временем вырастешь в глазах Совета. Так достойнее.

Дева побледнел как полотно. Но в лице не изменился, остался равнодушным и сонным. Медленно склонил голову.

– Прошу прощения, – ровным голосом сказал Мухаммед. – Мое поведение недостойно. С благодарностью и надеждой отдаюсь на суд Совета.

Греки держались гораздо хуже. Карлик Тигран щерился в жесткой крысиной ухмылке. Нервно заламывал пальцы, хрустел суставами. Маленькие глазки пугливо бегали в орбитах. Толстяк хрюкнул, тряхнул щеками. Несколько раз порывался сказать, шумно сопел и отдувался. Потное лицо пошло красными пятнами, заплывшие жиром глаза зло сверкнули. Но натолкнувшись на взгляд Ричарда, Архил вздрогнул и опустил голову. Неопределенно махнул рукой, буркнул:

– Приношу… да, сожалею.

– Присоединяюсь, – эхом добавил хмурый Тигран. Согнулся на стуле, подарил арабу кислый взгляд.

– Замечательно, – подытожил Глава Совета. – Значит, Суд проведем позже. Решим, какое наказание понесут заговорщики…

– Я не выдвигал обвинений, – перебил Ричарда Повелитель Ветра.

– Разве? – непритворно удивился Лев, приподнял брови.

Старейшины разом обратили взоры на седого Властителя. На лицах многих проступило изумление. Гвион никогда не прощал измен и попыток подсидеть. По логике вещей заговорщикам грозила та же кара, коей желали подвергнуть Повелителя Ветра. А то и хуже – заточение на пару столетий в глухом каменном кармане. Или частичное развоплощение, жизнь в облике животного или птицы. Но Гвион также отличался непредсказуемостью. Частенько поступал совсем не так, как ожидали и прогнозировали. И никто не знал, что побуждало седого: холодный расчет или эмоциональный порыв.

– Именно, – подтвердил Весы. Изобразил улыбку, добавил: – Оно не стоит моего внимания.

Первым догадался гигант-Асмунд. Грохнул кулаком по столу, запрокинул голову и громогласно захохотал. На лицах остальных проступили вялые улыбки. Архил и Тигран с облегчением переглянулись – повезло. А Мухаммед смертельно побледнел. Умный и гордый араб догадался, что его унизили. Сжал кулаки, выпрямился на стуле. Подарил Гвиону гневный взгляд. Весы вежливо кивнул, отвернулся.

– Хватит, – сдержанно произнес Лев, перехватив инициативу. – Вопрос закрыт. Предлагаю забыть досадный инцидент и перейти к главному вопросу на повестке Совета. Гвион?..

– Благодарю, Ричард, – кивнул Повелитель Ветра.

Поднялся со стула. Свет факелов сделал лицо Старейшины хищным, похожим на птичье. Тени сгустились в глазницах, у носа и губ. Секунды хватило, чтобы установилось молчание. Если Льва боялись и уважали, то Весов просто боялись. До икоты и дрожи в коленках.

– Итак, – проскрипел Гвион, выдержал небольшую паузу. – Как говорил, рад поведать – поимка молодых магов увенчалась успехом. Операция завершилась буквально сорок минут назад. Новое Поколение почти в полном составе взято в плен. Сейчас находятся под неусыпной охраной в магически экранированном подвале дома.

– Почти? – подал голос гигант Асмунд.

– Единственная неудача, – спокойно ответил повелитель Ветра. – Впрочем, временная. Один паренек сумел сбежать. Но поверьте – вскоре займет место среди своих друзей. У меня есть то, что привлечет к нам.

– Играешь на слабостях? – фыркнул Козерог.

– Конечно, – подтвердил Гвион.

– Когда можно будет провести ритуал передачи Силы? – спросил Глава Совета.

Седой Властитель дернул уголком губ, окинул собратьев странным взглядом. Задумался, потер подбородок. На секунду показалось, что Гвион колеблется. Старейшины насторожились, вонзили в Повелителя Ветра ожидающие взоры.

– Как только последний маг займет место в темнице, – бесстрастно ответил Весы. – Способ найден, Ритуал довольно прост. Каждый почувствует приток сил. Смерть потеряет власть над нами еще на две тысячи лет.

– Посвяти в детали, – опять подал голос потомок викингов.

Козерог нахмурился, поставил локти на столешницу. На широком грубом лице застыло заинтересованное выражение. Ученый не упускал возможности повысить квалификацию, проникнуть разумом в новые тайны… Весы замер и ушел в себя. Блеклые глаза остекленели, на лбу собрались морщинки.

– Поддерживаю, – сказал Ричард.

– Ритуал предельно прост, – тускло, словно читая скучную лекцию, ответил Повелитель Ветра. Медленно и как-то механически пригладил волосы. – Основывается на магии наших злейших врагов былых веков – вампиров. Одурманенных чародеев расположим по кругу. Каждый из вас станет напротив своих Знаков. На полу будет расчерчена звезда с двенадцатью лучами. Несколько простейших заклятий, немного крови – и сила жертв перейдет нам.

– Так просто? – хмыкнул Асмунд.

– В принципе да, – заторможено сказал Гвион. – Но заклинания несколько специфические. Вампиры многие столетия охраняли знания, прятали от нас. И не зря. Силу можно пить из кого угодно, не становясь при этом классическим кровососом.

Повелитель Ветра замер, блеклые глаза окончательно остекленели. Две минуты прошло в напряженном молчании. Старейшины сидели неподвижно, казались статуями. В сумраке белыми пятнами выделялись лица, поблескивали внимательные глаза. Свечи тухли, мрак сгущался. Легкий сквозняк трепал пламя. Живые тени метались под потолком. Слышалось потрескивание, дыхание. А еще легкое поскрипывание и шуршание. Но на него никто не обратил внимания: сквозняк или мыши, выжившие благодаря невнимательности прислуги.

Первым рискнул шевельнуться Мухаммед. Араб зябко передернул плечами, с удивлением взглянул на остальных. Странно. Властители редко теряли контроль над собой. А сейчас в легком трансе. Холодный змеиный взгляд Гвиона гипнотизировал. Но первое движение разбило оковы оледенения. Старейшины начали шептаться.

– Откуда заклятия знаешь ты? – рискнул полюбопытствовать один из Старейшин, досель молчавший.

– Пользуясь полномочиями, я вызвал из заточения Носферату, – спокойно ответил седой Старейшина.

Гулкая тишина стала реакцией на слова Гвиона. Но лишь на секунду. Властители зашумели, заволновались. Ричард грохнул кулаком по столу. Сверкнул глазами, спросил:

– Надеюсь, ты осознаешь всю опасность подобного решения? Вампиры – зараза и проклятие прошлого. Их бы воля – пожрали мир.

– Более чем, – парировал Повелитель Ветра. Улыбнулся шире. – Но если уж начистоту… Совет не меньшая опасность для Земли. И отчасти мы схожи с кровососами.

– Ты испытываешь на прочность наше терпение, – с угрозой произнес Лев, положил кулаки на столешницу. – Неосторожными действиями можно сотворить большие беды. Если помнишь – мы все-таки призваны хранить человечество. И пусть пошли по иному пути, но отходить от предназначения не должны.

– Разве? – хмыкнул седой маг. Перевел взор на Козерога. – Или кто-то давно обманул нас?.. Разве грешно идти так, как желаешь? Миру и людям порой нужна встряска. А раз мы являемся Поколением Перемен, то почему бы и нет?! Земля будет такой, какой пожелаем мы. Но, честно говоря, я разочарован, господа. Вы – сильные, умные, лучшие и обличенные властью – возитесь в мусоре подобно тараканам. Смотреть вперед и идти к будущему не способны. Тлеете как гнилушки, боитесь за свои жалкие жизни. А чтобы пошевелить пальчиком, решиться на риск – ни-ни!.. Вопрос – достойны ли вы занимать столь высокое положение?..

– Гвион! – прорычал Глава Совета. – Что за крамольные речи?..

– Крамольные? – скрипуче расхохотался Повелитель Ветра. Встал со стула, поправил галстук. – Для вас да. Дряхлые старики, забывшие, кем являются.

– Ты переступил допустимые грани, – угрожающе сказал Ричард, нахмурился. – Или хочешь попасть под Суд?.. Устроим.

Слова Главы утонули в зловещем шипении. На Гвиона смотрели с бешенством и ненавистью. Глаза Старейшин грозно мерцали, лица кривились в брезгливых гримасах. Но Повелителя Ветра это нисколько не смущало.

– Мне жаль вас, – проскрипел Весы.

Седой Властитель медленно повел головой. Натолкнулся на внимательный и умный взгляд ученого. Неожиданно подмигнул и несколько виновато развел руками. Козерог понял. На грубом лице Асмунда отразился испуг, злость. Вокруг громадных кулаков вспыхнуло синеватое сияние. Пол дрогнул, фонтанчиками взвилась пыль. Бывший пират рванулся, попытался вскочить. Но не успел.

Огоньки свеч и пламя факелов сдуло порывом ледяного ветра. Тени разлились вширь, заполонили комнату холодными чернилами. Раздался частый треск. Помещение просто перестало существовать. Исчезло, провалилось в пустоту. Но спустя миг появилось вновь. Беспросветный мрак окрасился в сероватые призрачные тона. Возникли контуры потолка и стен, невесомые очертания мечей и щитов, копий, арбалетов. Свет рождался прямо в воздухе, мягко струился. По полу ползли мокрые клубы тумана. Комната изменилась, стала чужой и страшной.

Стол возвышался посреди зала подобно неукротимому скальному плато. Старейшины восседали на стульях, обратились в статуи. Позы неестественные, застывшие. Лица искажены в гримасах испуга и ненависти. Асмунд со сжатыми кулаками, по-бычьи наклоненной головой. Поднялся, присел для прыжка. Толстяк Архил прикрыл глаза руками, втянул голову в плечи. Так и замер. Кроме викинга лишь Ричард почти успел. Лик Главы Совета неуловимо поменялся, приобрел хищные черты. Уже не руки, а когтистые лапы опирались на столешницу. Еще бы секунда и Лев вошел в Тотемный облик.

Гвион закончил поправлять галстук. Окинул помещение любопытным взглядом, потрогал толстый нарост инея на столе. Хмыкнул, возвел глаза вверх. На потолке клубился черный вязкий дым. Медленно уплотнился, обрел форму. За каменные плиты держалось жуткое существо. Огромное, отвратительное. Похожее на помесь человека и летучей мыши. Худую впалую грудь и тонкие конечности покрывала короткая сероватая шерсть, кожистые крылья хлопали как полотнища. Уродливая харя злобно кривилась, с длинных клыков капала слюна. Глаза – кроваво-алые щели. Сверкали в сумерках, горели жаждой и злобой.

Ловко цепляясь когтями за выступы, тварь переползла по потолку. Застыла комком шерсти, кожи и костей. Что-то неразборчиво прошипела.

– Давно пора, – холодно ответил седой маг.

Опустил взор, с милой улыбкой осмотрел собратьев. Достал из кармана короткий толстый нож, попробовал пальцем остроту. Существо на потолке хрюкнуло. Низким загробным голосом прорычало нечто на непонятном языке. Короткая пауза… и вновь рычание. Свет мигнул, туман окрасился в алый цвет. Мгла раздалась вширь, отхлынула от стола. Из пола брызнули огненные брызги, взвилось красноватое призрачное пламя. Ковер обратился в пепел. Показались серые каменные монолиты. А на них – огромная магическая фигура. Звезда с одиннадцатью лучами.

– Говорил же, – пробормотал Носитель Тотема весов. – Если задумаю свергнуть – никто не догадается. Простите, собратья! Но вы не годны для правления Миром. Лишь попусту тратите остатки Силы, роетесь в каждодневных делах как в навозе. А цивилизации и людям нужны пинки и толчки, нужны настоящие правители. Вы пережиток и уйдете в прошлое. Останусь я.

Седой маг подошел к ближайшему Старейшине. Положил руки на плечи, приставил нож к горлу. Раздался противный хруст. Кожа лопнула, исторгла поток горячей крови. Свет мигнул, фигура на полу загорелась ярче. Гвион перешел к другому Властителю, повторил действие. Задержался ненадолго, полюбовался кровью на пальцах.

– Я не свершаю убийства, – задумчиво проскрипел Весы. – Вы давно тяготитесь существованием. Но боялись признаться даже самим себе. Я освобождаю вас. И остаюсь. Потому что хочу жить, жажду идти дальше.

Гвион перешел дальше, взял Мухаммеда за волосы и отогнул голову назад. Резко полоснул по горлу. Не глядя на кровь, сделал шаг в сторону. Быстро расправился с худосочным Тиграном. Таким образом, обошел стол по кругу. Замешкался лишь с двумя Властителями. Гиганту Асмунду шепнул на ухо: «Сожалею, ты достойней других. Но так надо…» Еще минуту разглядывал Главу Совета, задумчиво тер подбородок. Ричард едва заметно шелохнулся, моргнул. Лицо Льва исказилось в бешенстве и ненависти.

– Ты был хорошим врагом и неплохим другом, – холодно сказал Гвион. – Я буду помнить тебя, Ричард. Сам понимаешь, недолго. Но буду. Обещаю.

Маг медленно воткнул нож в мускулистое горло Льва. Толстая кожа нехотя пропустила короткий клинок. Брызнула упругая алая струя. Горячая кровь забрызгала костюм, села на бледном худощавом лице Второго Властителя черными крапинками. Но Гвион не моргнул и не отстранился. Пристально смотрел в глаза Ричарда до тех пор, пока бывший Глава Совета не обмяк. Сделал шаг назад, засмеялся.

Голос уродливой твари стал громче. Возвысился, загремел. Алые глаза полыхали жаждой и злобой. Крылья то и дело обращались рваными полотнами мрака. В комнате стало жутко холодно. Туман поднялся выше. Взвихрился, забурлил. Гвион бросил быстрый взгляд на существо. Одним движением запрыгнул на стол, стал посередине. И едва поставил ноги на ширине плеч, свет умер во второй раз.

Краткое мгновение полного мрака, громогласный рычащий голос. И вновь свет. Но теперь алый и тусклый, липкий. По полу стелился черный туман, под потолком сияли звезды. Гвион застыл посередине столешницы. Сжал кулаки и просто ждал.

Кровь, что стекала из разорванных глоток Старейшин пришла в движение. Собралась в черные ручейки, образовала целые озера у ножек стола. Заволновалась, забурлила. А когда существо на потолке отдало приказ, из кровавых водоемов поднялись алые щупальца. Помедлили, качнулись. И впились в Повелителя Ветра. Раздался мерзкий хлюпающий звук, крик боли, хруст костей. Человек на столе исчез, обратился слизистым столбом. Поверхность заволновалась, выгнулась сразу в нескольких местах.

Голос твари не затихал. Рычал, твердил одно и то же слово. Бил, словно набатом. Призывал и повелевал. Кровавые ручейки источали свет, паровали. Впитывались в слизистый кокон. И одновременно с мертвыми Старейшинами начали происходить изменения. Плоть стремительно тлела, осыпалась ломкой шелухой. Тела морщились, скукоживались. Раздавался хруст и треск. Целый сегмент кожи осыпался с лица Ричарда. Но вместо костей показались языки пламени. Голова толстяка Архила лопнула, из обрубка шеи плеснули струи воды… Трупы Властителей взрывались, рассыпались прахом. А на их месте оставались сгустки пламени, пылевые облачка, небольшие воздушные вихри. Сгустки стихийных энергий устремились к кокону, впитались и растворились.

На мокрой пленке показались очертания ладоней, головы. Человек внутри столба рвался на волю, пытался продавить упругие стенки. И как только последняя капля энергии впиталась в кокон, пленка с мокрым хрустом лопнула. Пальцы прорвали мембрану, слепо пошарили в воздухе…

Алый свет прорезали белые всполохи. Кокон замерцал изнутри, по поверхности пошли кривые трещины. Мембрана лопнула, разлетелась по залу мокрыми полотнищами. На столе остался человек. Высокий и худощавый, но широкоплечий. На сильном мускулистом теле истлевшие обрывки одежды. С ног до головы измазан в крови. Даже сквозь алую маску виднелись черты лица. Гвион. Но молодой, полный сил. Морщинки исчезли, кожа упругая и гладкая. В бесцветных глазах бушевала Сила и ярость, вокруг фигуры сверкала белая аура.

Повелитель Ветра пошатнулся, упал на одно колено. Захрипел и заклокотал, напряг мускулы. С изумлением и восторгом посмотрел на руки, ощупал себя. На молодом лице менялись выражения: настороженность, удивление, радость.

Во мраке мелькнула тень. Послышался глухой удар, хруст. Тьма колыхнулась, выпустила мелкого тщедушного старика. Отблески ауры сверкнули на лысине, сероватой коже. Злыдень низко поклонился.

– Приветствую, Гвион! – сипло произнес Мельников. – Спешу поздравить. Трансформация произошла на удивление гладко.

– Благ-годарю, Носф-ферат-ту, – прохрипел чародей.

Закашлялся, схватился за грудь. Мотнул головой, сжал кулаки. По волосам мага побежали искорки, с груди ударили молнии. Вампир благоразумно отступил. Еще раз поклонился, сказал смиренно:

– Владыка, тебе нельзя пока говорить. Должно пройти немного времени, прежде чем уйдут побочные эффекты ритуала.

– Все… в порядке, – с усилием произнес Гвион.

Сияние вокруг мага притухло, на лице отразились страдания. Старик знал – слабость временная, трансформация скоро закончится, Повелитель Ветра восстанет в блеске Силы. Но пока... Бывший колдун хитро прищурился, задумчиво посмотрел на чародея. Еще около часа тому назад почувствовал открытие большого портала, изменение магического фона. Молодое Поколение в подвале, под семью замками и в сдерживающих клетях. Но это ведь не трудности для настоящего вампира.

– Повелитель, – сладкоголосо пропел Платон. – Я принесу вам воды. Немного полегчает, обещаю.

Старейшина не обратил на слова внимания. Сидел на коленях, тяжело и надрывно дышал. Тело мага скручивали судороги, лицо кривилось от боли. Аура то вспыхивала, то затухала. Молнии непрерывно били с груди и плеч. Чужая кровь стремительно сохла, частично впитывалась. Короткие вспышки озаряли комнату. Стал виден страшный разгром. Стены и потолок в крупных трещинах, повсюду обломки дерева, щебень и пыль. Клинки и щиты оплавлены, на полу лужи крови смешанные с прахом.

Вампир попятился. Жадно облизнул губы, улыбнулся. Пока кот невменяемый, мышам можно наесться власть. Хотя еще неизвестно, кто станет котом в ближайший час. Гвион клятвенно обещал отдать одного из молодых магов на заклание. Но Мельников сильно сомневался, что Старейшина выполнит обязательство. И потому рассчитывал поживиться в момент слабости временного союзника. К тому же чувствовал присутствие следящих артефактов. Слова, действия и заклинания записывались. А это значило, что Повелитель Ветра знает ритуал в точности. Платон не питал надежд, да и сам бы поступил в точности… Помехи надо устранять.

Мельников бросил последний взгляд на Гвиона. Отступил, слился с мраком. Черным дымом проник в замочную скважину и соткался в коридоре.

Один из боевых волшебников почуял неладное, начал оборачиваться. И тут же рухнул на пол с разорванной аортой. Второй не успел даже шевельнуться. Хищная, вооруженная острыми когтями и зубами тьма окутала воина. Раздались чавкающие и всасывающие звуки. На стены хлюпнуло алым, из смоляного облака вывалился обглоданный скелет.

Мрак превратился в тщедушного лысого человечка. Сыто облизнулся, настороженно осмотрелся. Коридор терялся в золотистой полутьме. Ровно горели светильники. Отблески играли на лакированных дубовых панелях стен. Виднелись статуи, украшения, ковровые дорожки. Тишина и спокойствие. Убийства никто не заметил.

Путь по особняку выдался легким. Многие волшебники отдыхали. Остальные сидели по комнатам и старались не высовываться. Привыкли, что Владык нельзя тревожить во время Совета. Редкие охранники просто не замечали смутную тень. Злыдень бесшумно крался. Иногда обращался в черный туман, преодолевал особо опасные места.

Без приключений спустился на первый этаж. Тут задержался. Несколько минут прислушивался, сканировал пространство магическими чувствами. Уловил направление, двинулся дальше. И в одной из комнат обнаружил ход в подвал.

Платон не стал отворять крышку люка. Вновь превратился в дым, просочился сквозь щель. Скользнул вдоль винтовой лестницы, спустился на три витка и очутился в длинном узком коридоре. Свет давали несколько тусклых электрических ламп. Стены –грубо отделанные монолиты. В воздухе витали запахи сырости и тлена, на полу поблескивали небольшие грязные лужицы. По обе стороны ряды толстых металлических дверей.

Меры предосторожности оказались оправданными. Подвал хорошо охранялся. Трое волшебников дежурили у лестницы. Еще двое прохаживались по коридору. Эти Посвященные не чета тем, что наверху. Старые и опытные. Гвардия, элита Старейшин. И ведь верно – кому еще поручить следить за могучими молодыми магами?.. И хотя Злыдень ничем себя не выдал, воины насторожились. Выпрямились, стали плести боевые заклятия.

Черный туман сгустился под потолком. На людей с отвратительным визгом свалилась уродливая крылатая тварь. Захрустели кости, одного из чародеев чудовище изодрало на ремни. Второй закричал, попытался ударить. И тут же лишился руки. Выпученными глазами посмотрел на кровоточащую культю, упал на колени. Но мучился недолго. Когтистая лапа снесла половину черепа, отбросила прочь. Третий Посвященный развернулся и с воплем помчался по коридору. Но сразу раздался скрип когтей, рычание. Последнее, что видел волшебник – страшные алые глаза, измазанную в крови харю…

Остальные часовые успели отреагировать. Один швырнул парализующее заклятие. Второй – Сферу Света и сразу потянул из кобуры пистолет. Но вампир с дьявольской ловкостью избежал оба заклинания. Паралич просто стряхнул, от сгустка солнечного света уклонился. Моментально оказался рядом с Посвященными. Изощряться не стал, просто и деловито оторвал головы. Облизал пальцы и когти. С плотоядным интересом глянул на брызжущие кровью тела, поколебался. Но отступил.

Крылья втянулись в спину, сквозь черты монстра проступили человеческие. Злыдень встряхнулся, поежился. Трансформация теперь получалась безболезненно и легко. Часть плоти чудовища превращалась в одежду, создавала видимость глухого плаща. Но в людском облике мистик ощущал себя намного слабее и уязвимее. Однако понимал – необходимо. Монстр менял разум, погружал в слепые инстинкты. К тому же лучшая маскировка для хищника-одиночки – волк в овечьей шкуре.

Следовало спешить. Старейшина мог очнуться в любой момент. Мельников не тешил себя иллюзиями: Повелитель Ветра намного сильнее. Если он опоздает, придется убегать. И возможно с боем. А седой Властитель не простит предательства. Рано или поздно найдет, вновь заточит на дне Дороги Сна. И человеку Платону, и демону Носферату подобный оборот внушал страх.

Под ногами мокро чавкнуло, хлюпнуло. Злыдень перешел на сухое место. Прислушался и принюхался, безошибочно определил – крайняя дверь. Оттуда тянуло сладковатым запахом человечины. Магический взор скользил по поверхности – стены экранированы.

Мельников кривовато ухмыльнулся, потер руки. Переступил трупы, быстро двинулся вперед. Но на середине коридора споткнулся, втянул голову в плечи. Острый слух вампира уловил где-то вдалеке мощный удар. Стены подвала завибрировали, долетели смутные крики, грохот.

Гвион очнулся раньше?.. Вряд ли. По расчетам Платона маг еще пять минут должен находиться в трансе. Какая-то заваруха? Нападение? Вполне возможно. У Старейшин много врагов. Во всяком случае, надо спешить.

Бесшумной тенью Злыдень метнулся по коридору. Ударом когтей сбил навесной замок, дернул тяжелый засов из пазов. Легко приоткрыл дверь, зашел внутрь.

Длинное помещение с низким закопченным потолком. Тусклые красноватые отблески на грубо отесанных камнях. Воздух затхлый и горячий, напоен смрадом немытых тел, дыма, крови и испражнений. В углу жаровня, полки с палаческими инструментами. Вдоль стен большие клетки. Прутья ржавые, но в магическом диапазоне явно просматривались ряды символов. Энергетическая система, подавляющая волшебство.

Тут царила почти кромешная тьма. Но для глаз вампира – лишь приятный сумрак. Злыдень разглядел людей в клетках. Молодые маги! Многие без сознания. Другие бодрствовали. Но настолько измученные и избитые, что даже не обратили внимания на лязг засова. Лица бледные, во взглядах беспросветная тоска и равнодушие. Слышались тихие жалобные стоны, кто-то всхлипывал.

В душе старика родилось ликование, злобная радость. Наконец-то! Плевать на прошлые унижения. Ведь он победил. И завтра Гвион будет лизать его сапоги, ползать на коленках и умолять, умолять… Грядет новая эра для человечества. Власть сама упадет Мельникову в руки. Стоит просто обратить в вампиров глав государств, банкиров, генералов. Для людей жизнь останется прежней. Из рабов превратятся в еду. А править будет гораздо легче, чем Старейшинам. Ведь кровавые узы удержат избранников крепче стальных цепей. Не надо ухищряться и интриговать. Просто, но очень эффективно.

Злыдень подошел к одной из клеток, заглянул внутрь. На полу сидела пухлая светловолосая девушка. Личико грязное, в глазах безразличие. Одурманена сдерживающим заклятием. Платон с наслаждением понюхал воздух. Как же хороша! Даже сквозь смрад пробивался легкий и чистый запах. Немного терпкий, но удивительно сладостный. Мельников облизнул губы, с нетерпением подергал прутья клетки. Заперто к сожалению. Надо ломать. А просочиться не выйдет, магия не действует.

Глухой злобный рык родился в груди Платона. Демон требовал крови, жаждал поглотить силу, переварить. Впервые за всю историю вампиру так повезло с жертвами. Мельников оскалился, резко ударил. Раздался скрежет и визг, но дверца устояла. Злыдень взвыл, ударил еще. Толстый металл лопнул как сухое дерево. Замок со звоном покатился по полу.

– Ну, здравствуй, милая, – ласково произнес старик.

Цокнул языком, отворил дверь клетки. Несколько мгновений смотрел на девушку. В воображении вампира пронеслась череда сладостных грез. Он на троне в собственном дворце, вокруг придворные, слуги. И кровь таких беспомощных человечков. Несколько миллиардов тех, кто годится в пищу. Со временем, конечно, придется разводить как домашних животных. И могут возникнуть проблемы. Но к тому моменту власть укрепиться. Вампиры станут господами нового мира, аристократами и сеньорами. Остановить будет некому, Зодиакальные маги исчезнут. И в прошлом обыкновенный колдун, станет властелином.

Мысли и ощущения потонули в боли. Платон не почувствовал удара. Но спину пронзила пламенная игла. Хрустнул позвоночник, ребра. Мельников вздрогнул, опустил глаза. Тупо посмотрел на ножку стула, что торчала из груди. По дереву стекала вязкая черная жидкость. Капли стучали о пол, отмеривая последние секунды. Кровь шипела и пузырилась, обломок дымился. Боль разрослась, заполонила грудь пламенным вихрем. Половодьем растеклась по телу. С великим удивлением Злыдень глянул на руку. Кисть сморщилась, усохла. Показались желтые кости, нити мышц. Мир подернулся дымовой завесой, растворился в боли.

Из горла вампира брызнула кипящая кровь. Глаза лопнули словно перезрелые виноградины. Кожа пошла крупными волдырями. Из язв потекла белесая жидкость. Череп треснул, тело объяло жаркое трескучее пламя. Секунда… и на полу осталась лишь горстка пепла, обугленные кости.

В сумраке показалось лицо мужчины. Утонченное, но мужественное и яростное. Сверкнули тигриные глаза. Дэвид тускло улыбнулся, посмотрел на останки вампира. Жесткие губы шевельнулись, в тишине прозвучали слова:

– Самоуверенная тварь. Я предугадал, что придешь сюда. Слишком хорошо знаю вашу паразитическую натуру. И Гвион ошибся, если думал, что никто не видит твоих ночных полетов. Гори в аду или там, куда бросило твою черную душонку.

Волшебник задумчиво осмотрел подвал. Поколебался, подошел к столу. Взял железную полумаску, повертел в руках. Новенькая и блестящая. На металле магические символы, завитушки и узоры. Лучше прежней. Не прогнется под ударами, защитит и прекрасно скроет эмоции. Желтоватые блики плавно перетекали по поверхности, сталь холодила пальцы. Рядом на столе колечком свернута серебристая цепь.

Дэвид тихо вздохнул и аккуратно положил маску на стол. Лишь мельком глянул на Глейпнир, провел пальцем по звеньям. Развернулся и медленно вышел из узницы. На пороге замер, начал поворачивать голову. Но так и застыл. Сжал кулаки и, чеканя шаг, скрылся в темноте…

Сознание купалось в волнах теплого забвения. Ни желаний, ни памяти. Тяжелые удушающие одеяла тьмы, вязкая смола. И лишь четкое ощущение: я есть, живу и существую, – не давало раствориться во мраке. Я витал на самой грани Дороги Сна. Завис между видениями и пустотой. Но мягкие волны все ближе прибивали к миру иллюзий. Вскоре возникла тревожная мысль, обрывок чувства. Я понял – меня ждут где-то еще. Чернота образовала воронку. Разум затянуло внутрь, бросило навстречу серой мгле и вселенным-миражам.

…Раздался грохот, лязг дверного засова и твердые шаги. Сквозь тьму проявились контуры помещения, вспыхнул тусклый красноватый свет. Показался низкий грязный потолок, цепи, мокрые каменные стены. Пол присыпан гнилой соломой. В углу чадили несколько жаровен заполненных желтыми углями. Жарко и душно. Воняло кровью, мочой и дымом.

Изображение дрогнуло, неведомая сила потянула чуть дальше, перевернула. Ракурс сместился. В поле зрения показался грязный угол. В полу толстые железные кольца, продето множество цепей. Несколько людей лежали у стены. На шеях и запястьях ошейники. Три мускулистых мужчины без сознания, избиты до полусмерти. Еще один сидел. Лицо опухшее, покрыто коркой крови. Одежда грязная и изодранная в клочья. Но парень держался. Могучие плечи расправлены, спина прямая, а подбородок задран кверху. Густые косматые брови сошлись на переносице, глаза грозно сверкали. На лице упрямое выражение. Парень пытался порвать узы. Мускулы чудовищно напряжены. Ходили ходуном под кожей, проступали даже сквозь лохмотья. Цепи скрипели и трещали, но держались. С запястий пленника обильно капала кровь, железо врезалось в плоть. Но парень не оставлял попыток, упрямо боролся.

«Вадим», – мелькнула смутная мысль.

Послышался щелчок, в воздухе сверкнула сталь. Гибкая металлическая змея обвила грудь парня, оставила глубокую кровоточащую царапину. Ученик волхва охнул, отшатнулся и упал. Глаза закатились, с губ сорвался тихий стон.

Из тени выползла худенькая девушка, склонилась над парнем. Погладила по щеке, что-то шепнула… Выглядела плохо. Волосы растрепаны, одежда измазана. Личико бледное и изможденное. На щеке громадный фиолетовый кровоподтек, губы разбиты в кровь.

Послышался резкий неприятный смешок, звон и шаги.

– Что, Роберт, попались неугомонные пленники?..

– Да, командор, – отрапортовали в ответ. – Люди Джека притащила минут двадцать назад. До сих пор не могу справиться. Этот русский медведь постоянно пытается порвать цепи. Уж не знаю чем думает. Отсюда не выбраться. Но не сдается. Плети для него как пуховые перья.

– Мильтон опять выслуживался перед Гвионом? Черт! Жалко, я пропустил потеху. Прибыл из Африки, только костюм сменил, – вновь раздался скрежещущий голос, по стене метнулась тень. – Зачем нянчишься? Или человеколюбие проснулось? Если не помогают плети, бей палками. Орудий у тебя предостаточно. Или заклятием. Могу подсказать пару изощренных. Но стариковские методы лучше. Удовольствие больше и результат виден сразу.

– Простите, командор, но парни ясно выразились – пленники составляют определенную ценность для Владыки Гвиона. Убивать нельзя.

– А никто и не говорил об убийстве. Запомни раз и навсегда – пленника нужно сломить любой ценой. Запугать, растерзать душу. Иначе в самый неподходящий момент вцепиться тебе в горло и сбежит. Дай-ка мне плеть, я покажу как надо.

– Но командор! Весы нас по голове не погладит!

– Боишься, Гвиона? Правильно. И я опасаюсь. Но Повелитель Ветра будет не в претензии, если я проведу небольшой воспитательный процесс.

Шорох, тяжелый вздох и позвякивание металла. Тени испуганно шарахнулись по стене. Ракурс опять сместился. Рядом с пленниками стояли двое. Один – крепко сбитый и мускулистый. Лицо квадратное и глуповатое, одет в черную форму. Другой высокий и лощеный, худощавый. Черты лица утонченные и холодные. В голубых глазах высокомерие и жестокость.

Высокий отобрал у охранника плеть, щелкнул в воздухе и удовлетворенно хмыкнул. Быстро облизнул губы, маслено посмотрел на пленников.

Девушка погладила парня по щеке, резко обернулась.

– Не смей! – высоким ломким голосом сказала она. – Не тронь, скотина!..

– О!.. Вот те раз! – захохотал командор, удивленно выпучил глаза. – Ведьма! Откуда, Роберт?..

– Команда Мильтона была в России, – угрюмо ответил охранник. Неуверенно помялся, отвел взор от горящего гневом лица девушки. – Владыка Гвион проводил какую-то операцию. Более важные пленники находятся в магически экранированной камере. Но эти тоже нужны.

Командор пропустил слова подчиненного мимо ушей. Опять облизнул губы, провел пальцами по щеке девушки. Ведьма ощерилась. Сжала кулаки и попыталась ударить. Но длины цепи не хватило, браслеты расцарапали запястья. Девушка застонала от боли, с ненавистью взглянула на врагов.

– Убери лапы, урод! – прошипела она, задрожала от ярости и омерзения. – Оторву с корнем!

– Хорошенькая, – с удовольствием произнес высокий. – И с норовом. Люблю укрощать таких. А еще слушать, как кричат. Что сказала, Роберт? Не понимаю русского.

– Попросила убрать руки, – проворчал охранник.

– Надо же, – хмыкнул офицер, качнулся на носках. – Как мило. Но можно и подразнить…

Наклонился, опять провел ладонью по щеке девушки. Ведьма замерла. Подняла взгляд на командора, улыбнулась. А через миг рванулась на цепях. Зашипела, плюнула в лицо. Взвыла как дикая кошка, рявкнула несколько слов. Тени заметались по стенам, фонари мигнули. Плеть в руках офицера ожила, рассекла воздух и ударила в холеное лицо.

– Тварь! – зарычал командор, выпустил орудие наказания.

Отшатнулся и сжал кулаки, оскалил зубы. Лицо офицера пересекала красная полоса. С губ и разбитого носа капала кровь, на лбу – глубокая царапина. Командор потрогал, глянул на пальцы. Лицо медленно расслабилось, в глазах загорелось бешенство.

– Я же говорил, – пробормотал охранник, развел руками. – Русские – дикари.

– Сука! – холодно произнес офицер.

Быстро шагнул вперед и схватил девушку за волосы. Намотал локоны на кулак, пару раз мощно ударил. Раздался хруст, хлюпанье. В воздух взвился веер алых брызг. Симпатичное лицо превратилось в кровавую маску, глаза закатились. Сосед ведьмы зарычал, рванулся к мучителю. Но охранник не дремал. Схватил с полки дубинку обитую резиной, оглушил парня коротким тычком в висок.

– Сэр, пленников нельзя убивать, – повысил голос подчиненный.

– А я и не буду, – ответил командор.

Снова потрогал губы, сплюнул кровью. Кривовато ухмыльнулся, прошипел в лицо пленнице:

– Зря, девочка. Ты ответишь за сотворенное. И на всю жизнь запомнишь – с боевыми волшебниками нельзя шутить… Роберт! Каленый прут!..

– Сэр! – возмутился охранник. – Гвион нас четвертует.

– Под мою ответственность! – взвизгнул офицер, требовательно вытянул руку. – Тебе ничего не грозит. Я под защитой Ричарда. Глава Совета оградит от гнева Весов. К тому же убивать не буду. Русских сучек надо учить уму-разуму, вдалбливать простые истины: господа мы!.. Прут!

Подчиненный поколебался, с сомнением и сожалением посмотрел на девушку. Нехотя взял со стола грязную тряпку. Подошел к жаровне, аккуратно обернул конец железного прута. Вытащил, подал начальнику. Тот выдернул из рук охранника, полюбовался раскаленным наконечником. Ухмыльнулся, обернулся к девушке. Туже намотал волосы на кулак, приподнял ведьму над полом.

– Тварь! – ласково повторил командор. – Ты ответишь.

Девушка пришла в себя. Вздрогнула, но на мучителя посмотрела без страха. Сверкнула глазами и вновь плюнула в холеное лицо. Тугой комок крови и слюны прилип к щеке командора, медленно потек вниз.

– Ты умрешь, – шепнула разбитыми губами ведьма. – Он придет, убьет тебя… и остальных. Вы все погибнете. Я знаю…

– Заткнись! – бешено гаркнул офицер.

Каленый прут приблизился к лицу девушки. Оранжевый наконечник рассыпал искорки, чуть слышно потрескивал. Волосы и ресницы сразу же начали скручиваться, на щеке ведьмы проступили волдыри. Но она не обратила внимания. Смотрела с гневом и презрением. Бесстрашно. Пристально.

Мучитель хрипло расхохотался. Медленно довел движение до конца. Подвал огласил протяжный женский крик. Яростный и гневный, отчаянный и беспомощный. Раздалось шипение, к потолку потянулся дымок. Сразу же завоняло паленой плотью. Левый глаз девушки лопнул. Ресницы и брови воспламенились. Крик перешел в задушенное хрипение. Ведьма задергалась, выгнулась дугой. Но вскоре потеряла сознание, уронила руки.

Командор отнял прут, полюбовался проделанной работой. Вместо левого глаза – черная зияющая дыра с обугленными краями. Из глазницы шел дым, сочилась кровь. Внутри – сплошная рана. Офицер расхохотался, вдавил подстывшее острие в правый глаз ведьмы. Отвратительно зашипело, хлюпнуло. Губы ведьмы шевельнулись, исторгли лишь одно слово. Тихо, почти неслышно. Но для меня прозвучало, как гром.

– Саша…

– Соня!..

Ярчайшая вспышка стерла образ подвала, ослепленную и изуродованную девушку, ее мучителей. Сознание омыли волны мрака. Постарались растворить, шептали на ухо: «Успокойся. Расслабься. Скоро станет лучше. Скоро ты будешь с нами. И тогда боль исчезнет». Но я не обращал внимания. Огонек разума полыхнул как звезда, рассек мрак и безвременье. Бешенство и ярость придали сил, помогли пробивать преграды. Тьма трусливо раздалась в стороны, отхлынула с дороги.

Нарастающая боль в груди и боку. Жуткий холод, пожар в душе. Быстрые толчки в сознании, неровное биение сердца. Целый водопад ощущений, муть и туман. Чувства говорили странное, конфликтовали. Руки и ноги – сухие ветви, торс – замшелое бревно, плоть – ворох листьев. Но между тем я слышал грохот крови в ушах, пульсацию, сиплое дыхание.

– Саша!..

Губы шевельнулись. И тут же я осознал, что существую, живу. Навеянные заклятием ощущения стерлись. Освобожденные мысли взорвали мозг. Сердце застучало, нагрело околевшее тело. Я ощутил: лежу в ворохе листьев. Спину выстуживала холодная земля, кожу щекотали травинки. На животе горячая липкая лужица, в кишках засели раскаленные угольки.

Но боль телесная блекла на фоне боли душевной. Жуткое ощущение страшной потери терзало изнутри. Перед взором скользили обрывки недавнего и такого реалистичного видения. Грудь вымораживало, сжигало и резало острыми ножами. «Сон, – пытался я успокоить себя. – Просто сон». Но вместе с тем почему-то знал – реальность. Твердый ком забил горло, рыдания перехватывали дыхание. Пламенные слезы, словно божьи коровки, бежали по щекам. Жгли кожу, оставляли на губах соленую горечь.

Я плакал. Пытался встать, ползти. Но руки и ноги прижимала к земле страшная тяжесть. Холод и слабость превратили в манекен. Я цеплялся пальцами за траву, скреб ногтями неподатливую землю.

– Соня!

– Саша!

Лишь спустя минуту дошло – не показалось. Раздались легкие шаги, голоса. Холодная женская ладошка гладила по щекам, шее. Мягкие волосы задевали нос, уши и губы. Сквозь полуоткрытые веки видел смутные тени, чувствовал кожей движение. На миг окунулся в молчаливый мрак. Мысли затухли, ощущения умерли. Я даже успел испугаться, что не выберусь. Вцепился в душевную боль, как в спасательный круг. А она вгрызлась в меня…

Голоса вернулись. Я слышал, отмечал краем сознания. Но осмыслить не мог. Боль в боку усилилась, растеклась по телу расплавленным свинцом.

– Дядюшка Моховик! Скорее! Тут он! Помоги, ради землицы нашей!.. – раздался женский голос. Смутно знакомый, наполненный отчаянием и мольбой.

– Кхе… Что случилось, молодки?.. Зачем разбудили старика?..

– Дядька! Помоги! Молодец загибается. Спаси! Ты ведь можешь.

– Кхе… кхе… Человек. Да-да, помню. Друг Елистрата, приятеля сердешного.

– Дядька, поможешь?

– Отчего ж не помочь, помогу. Крепко басурмане помяли. Лес сказал, много тут ошивалось. Жаль, не разбудили раньше. Я б им, заразам… ухх… Повадились злыдни. То тварюжки заморские, то чужаки зловредные. Крр…

– Дядька!!!

– Уже делаю, молодки. Сейчас оживет, молодец. Крепче и краше прежнего станет.

Краткий миг полной тишины. Тьма, пустота. И далекая мощная волна. Почти физически я чувствовал ее. Незримую, но осязаемую. Плотную и тяжелую, стремительную и сокрушающую. Внутренности сжались в ожидании страданий. И боль последовала. В живот словно влили кислоты. Суставы выкручивало, кости и органы сдвигались. Сгорали и оживали вновь. Пустоту прорезал дикий вопль. Я забился в судорогах. Кусал и царапал землю, выл и плакал.

– Соня! – закричал я, пробил волей тенета мрака.

Резким рывком оказался на ногах, ошеломленно огляделся. Вокруг та самая полянка, стена деревьев. Над головой звездное небо, на западе тусклая алая полоска зари. Прогалина озарена призрачным зеленоватым светом. Сияла трава и листья. Между ветвями плавали золотистые огоньки. Слышалось журчание, над ручьем клубился светящийся голубоватый туман. Струи воды переливались, вспыхивали изнутри. Картина странная и прекрасная, удивительно волшебная. Но я даже не обратил внимания. Мотнул головой, увидел три человеческие фигуры. Нет, не человеческие…

Предо мной трое. Две прекрасных обнаженных девушки до пят укрытые зеленоватыми волосами. Фигурки точеные, пышные и красивые. Кожа нежная, но несколько бледная. Глаза подобны теплым звездам. Лица очаровательны, утонченные и красивые. Одна из девушек поглядывала исподлобья, строго и таинственно. Вторая заламывала руки, кривилась. Во взгляде океан беспокойства, заботы.

Рядом с красавицами маленький сухонький старичок, мне едва ли по пояс. Лицо морщинистое и темное как древесная кора. Тело укрыто одеждой из сухих листиков, молодых побегов. Борода длинная и разлапистая, наполовину из пышного мха. Нос – короткий сучок, глаза – загадочные зеленоватые гнилушки.

Лишь мельком я глянул на русалок и лешего. Сжал кулаки и заскрежетал зубами. Боли и слабости как не бывало. Но в груди бушевала огненная вьюга, трещало пламя.

Лана шагнула вперед, спросила с мукой:

– Саша, ты как?..

– Хорошо, – прохрипел я. Медленно поклонился. – Спасибо, русалоньки. Благодарю, дядюшка Моховик. Простите, но мне надо идти.

– Саша! – воскликнула древесная русалка.

– Стой, дуреха! – проворчал леший, удержал Лану. – Не видишь что ли? Погано молодцу. Не тереби душу, пусть оклемается.

Я кивнул, медленно попятился. Развернулся и помчался прочь. Вломился в кусты, побежал сломя голову.

– Саша! – раздался крик позади.

Ветки били в лицо, царапали до крови. Я отмахивался кулаками, ударялся плечами о невидимые в темноте стволы. Задыхался, спотыкался и падал. Упрямо вставал, бежал дальше. В мозгу барабанила кровь, грудь жгло, жгло… хуже огня или кислоты. Страшная боль выворачивала наизнанку. По щекам градом катились слезы, разумом овладела лишь одна гложущая мысль. Слабая надежда теплилась в душе. Хотелось убедиться, что все приснилось.

Дыхание с сипением вырывалось из груди, горло горело огнем. Я пытался дышать ритмично, берег силы. Но плюнул, рванулся сквозь чащу.

В просветах между деревьями сверкнуло красноватое зарево. Ноздри уловили запах гари и крови. В груди сгустился плотный ледяной комок. В несколько прыжков я пролетел оставшиеся метры. Споткнулся и полетел кубарем. Больно ударился о твердый корень. Но сразу вскочил, приготовился бежать. И встал как громом пораженный.

Я на краю обширной прогалины, подворья. А впереди… Вместо избушки – несколько глубоких воронок. Бревна разметало, изломало в щепки и присыпало землей. Из ям поднимался толстые столбы дыма. Красноватые язычки пламени вяло лобзали древесину. Чуть поодаль жарко полыхал дровяник, сарай. Слышался треск, злобное шипение.

Отблески пожара позволяли узреть картину разрушений во всей неприглядной красе. Поляна изрыта и истоптана, залита кровью. Повсюду обломки, изуродованные трупы «храмовцев», фрагменты брони, оружие. Поблескивали стреляные гильзы, под ногами противно хлюпало. Нос забивала вонь паленой плоти, пороха и дыма.

Взгляд перепрыгивал с одного на другое, ухватывал детали. В голове лишь тревожный звон, отупение, пустота.

В нескольких шагах труп бойца. Взор единственного глаза стеклянный и мертвый. Другая половина лица сожжена напрочь. Виднелись обугленные кости черепа, красноватые обрывки мышц, темный провал глазницы. Чуть поодаль еще труп. Левая рука оторвана по локоть, грудной панцирь вскрыт как консервная банка. Сквозь дыру поблескивали сизые внутренности, обломки ребер.

Я переступил тело спецназовца, медленно двинулся вперед. Дико вращал глазами, пошатывался. Слева оторванная рука, впереди труп с размозженным черепом, глубокая выжженная борозда в земле – след заклятия. Чуть дальше еще трупы, трупы, трупы… «Храмовцы» изломанные и расстрелянные, порезанные, изуродованные. На другой половине поляны раскидано оборудование и ящики. Темными горбами возвышались палатки, тенты. Несколько изорвано в клочья, забрызганы кровью.

В ногу толкнулось нечто твердое, раздался стук. Глаза опустились сами собой. Данилов. Ноги командира спецназовцев, словно бритвой срезаны. Броня искорежена, разбита. Но видно, Алексей Григорьевич жил еще довольно долго. На губах застыла по-детски светлая улыбка, в глазах отражались отблески пламени. Почему-то показалось, что Данилов еще живой. Но небритые щеки иссиня бледные, во лбу аккуратная черная дырочка.

Я охнул, попятился. Удерживал взглядом счастливое и умиротворенное лицо грозного командира спецназовцев. Пытался разбить онемение, но не мог. Клацал челюстью, кусал горячий смрадный воздух. Усилием воли старался отвернуться. Но смог лишь, когда труп Данилова скрылся в тени.

Спину ожгло раскаленным воздухом, у самого лица взвились искры. Колени подогнулись, я рухнул в грязь. Рядом, у догорающего бревна сидел Елистрат. Домовой горестно качал головой, незряче смотрел в пустоту. В темноте поблескивали маленькие глазки. Личико кривилось и морщилось от боли, подрагивали кошачьи ушки. Борода обгорелая, рубашечка из лоскутов измазана в саже. На теле никаких видимых ран, но почему-то показалось – Елистрат ранен смертельно.

– Вот так и бывает, молодец, – печально вздохнул домовой, глянул искоса. – Живешь, радуешься солнышку и небу. И не знаешь, что завтра придет беда…

– Елистратушка! – шепнул я.

– Молчи, молодец! – строго сказал дух. – Времени мало, дай сказать на прощанье… Домовой гибнет вместе с жилищем, если не успевает перебраться в новый. Я слишком долго топтал землицу. Тут хорошее место. Прости! Хотелось побыть с тобой дольше. Глупый и слабый еще, заботиться надо. Но так случилось… Вот, возьми. Последний мой тебе дар. Коль обзаведешься жильем, посади семечко в горшочек. Ежели будешь присматривать, случится чудо и появится новый домовой. А тебе поможет, силушки прибавит, когда надо. Я долго растил…

Елистрат не договорил. Порылся за пазухой, протянул руку. На ладошке блеснула маленькая зеленая жемчужина. Я принял как великую святыню, сжал в кулаке. Кожу пощекотало, на миг появилось ощущение тепла и умиротворения. Словно шершавая отцовская ладонь погладила по голове, дала понять – все хорошо.

Домовой кивнул и помахал ручкой. Сбоку налетел порыв ветра, пламя колыхнулось. Маленький старичок стал полупрозрачным. Истаял буквально на глазах, улетел облачком дыма. Последнее, что я увидел – светлая улыбка духа.

Пустота пожрала душу. Но вслед за ней ударила колючая молния. В груди затрещал огонь. Мир покачнулся, рухнул. Я ударил кулаком в вязкую грязь. Закричал и ударил опять. Боль рвала на куски, боль прошибала заслоны воли. Я сам стал болью, обратился сгустком ненависти и ярости.

– Нет! – взвыл я. – Не надо!..

Вскочил на ноги, вновь оглядел подворье. Кровь, пламя, трупы тех, с кем разговаривал и делил пищу. Но среди тел не было Вадима, Сони, молодых магов. Волшебники забрали с собой, утащили в логово. И да… сон…

– Не надо, – шепотом повторил я.

В глаза заглянула звездная тьма, на грани слышимости раздался сонм смутных голосов. Я застыл, стиснул зубы. На щеках вспухли твердые желваки, мышцы спины затвердели. Ветер драл лицо, продувал насквозь. Пустота в душе заполнилась решимостью, черной ненавистью.

Я аккуратно расстегнул замок сумки, пошарил внутри. В пальцы уткнулось холодное гладкое стекло. Уши уловили далекий и тусклый голос Велимира: «Твой последний шанс». Я поколебался, но вытащил колбочку и сжал в кулаке. Глубоко вздохнул, шепнул:

– Не ходите к нам с мечом, люди. Не ходите… Неужто прошлые века ничему не научили?..

Раскрыл кулак, посмотрел. На ладони лежала маленькая колбочка, внутри плескалась густая алая жидкость. Отблески пожарища отразились в стекле. Состав замерцал, заблистал грозным багровым светом. Раздался слабый треск, пузырек пересекла трещинка. Жидкость вылилась на ладонь и растеклась по линиям, впадинкам. Мгновение молчания, смутного удивления… Зелье быстро впиталось в кожу. Но я ничего не чувствовал. Прислушивался, ждал. Смотрел на руку до рези в глазах.

За спиной раздались шаги, голоса. Я оглянулся. На краю подворья стояли русалки и леший. Глаза девушек широко раскрыты, во взглядах ужас и неверие. Отблески огня играли на бледных телах, ветер колыхал волосы. Студена и Лана держались за руки, жались друг к другу.

Леший подошел ближе. Грозно нахмурился, пожевал губами. Голос Хозяина Леса показался скрипом древесного ствола:

– Умер Елистрат?..

– Да, – прошептал я.

– Жаль, – с горечью произнес Моховик. – Из стариков, что помнили настоящую Русь, он да я остались. Теперь лишь я… И людишек побили. Нехорошо. Обнаглели басурмане. Того и гляди придут, поселяться на нашей земельке.

– Не придут, – твердо ответил я.

Леший пристально посмотрел. Косматые брови слегка приподнялись, зеленые огоньки глаз сурово заблистали. Моховик кивнул, отступил на десяток шагов. Стал ростом с нормального человека, присоединился к русалкам. Взял девушек под руки, удержал. Лана рыдала, порывалась броситься ко мне. Студена кусала губы, сжимала кулачки.

– Прости. Я не смогу помочь, – проскрипел леший сурово. – Лес – дом мой. И тюрьма тоже.

– И не надо, – спокойно ответил я. – Охраняй русскую землю, дух! Делай то, для чего родился. Я справлюсь. У меня есть, что предъявить по счетам.

Моховик угрюмо кивнул. Глаза-гнилушки засияли во тьме как фонари, раздался скрип. Девушки перестали вырываться, успокоились. Я услышал шепот.

– Иди, Саша! – сдавленно сказала Лана. – Ты достоин ее. И она лучше. Она… живая.

– Иди, русич! – вторила сестре Студена. – Твой путь только начинается. Ты пробудился, очнулся. Покажи им, что за люди живут на этой земле.

Силуэты духов стали двумерными, картонными. Русалки и леший стояли неподвижно. Нелюди… но более человечные, чем многие из моих знакомых. Я отвернулся. Холодный комок горечи, ненависти и боли разорвался в груди. Мысли расшвыряло, разум забился в самый темный уголок. А из глубин подсознания вырвался древний дикий зверь.

Я закричал. Кровь превратилась в жидкий огонь. Мир изменился, цвета исчезли. Остался лишь кроваво-алый и черный. Я задрожал от ненависти, сжал кулаки. Свирепо оскалился, взвыл. Оглянулся и увидел. Прямо в воздухе рядом с останками избушки висело туманное облачко. Эфемерное и легкое, почти незримое.

Подчиняясь наитию, я подошел ближе. Погрузил пальцы в облако, нащупал нечто упругое. Зарычал, раздвинул в стороны. Раздался сухой треск, словно рвалась ткань. В пространстве возникло широкое окно портала. Я скрипнул зубами. Не задумываясь, шагнул внутрь.

Местность разительно поменялась, в лицо ударил холодный свежий ветер. Вокруг ночь, снежные головки гор, темные полосы леса. А впереди огни, громада здания. Большой особняк окружен оградой из кованых прутьев. Под ногами твердый асфальт, прямо предо мной створки больших ворот.

В душе толкнулась злобная радость, ликование. Нашел! Наш-ш-шел! Не спрячутся твари!.. Кожу пощекотало, я почувствовал множество заклинаний. Дозорные, защитные… окружали подворье дома, словно танковые ежи, колючая проволока и минные поля. Но знание не вызвало страха. Наоборот – предвкушение. Я запрокинул голову и расхохотался. Алое… вокруг лишь кроваво-алое. Небо, кусочек луны, земля и даже сам воздух… Алое!..

Мрак у ворот колыхнулся, выпустил человека с автоматом в руках. Охранник выставил руку, резко окликнул. Но я даже не прислушивался. Свирепо ухмыльнулся, ступил навстречу. Вновь окрик. Предупреждающий, испуганный. Щелканье затвора, расширенные в ужасе глаза. Тьму рассекла оранжевая черта, горячая пчела прожужжала над головой.

– Получи! – с бешенством зарычал я.

Пространство сдвинулось. Воздух заревел в ушах, нехотя пропустил. Прямо предо мной из темноты проявилось лицо. Обычное, мужское. Впалые щеки, щегольская бородка а-ля мушкетеры, густые брови и глаза… полные мистического страха, изумления, злости. Чуждые, бездушные и мертвые. В мозгу болью отдались чужие суматошные мысли. Вызвали волну гадливости и отвращения. Ярость прорвала запруду.

Охранник кричал, брызгал слюной. Стрелял в упор, вжимался в толстую металлическую створку ворот. Алый туман сгустился. Я поднял руку и взял это отвратительное лицо. Легко надавил, послушал дробный хруст. Сквозь пальцы плеснули черные струйки. Человек забулькал, выпустил из ослабевших рук оружие. Я отшвырнул безвольное тело. Мокро хлюпнуло, на каменной колонне появилось липкое пятно. Словно муху прихлопнули.

Алое… алое… Алое!..

Захохотав как безумец, я шагнул вперед. Увидел туманную пелену заклятий, почувствовал щекотку. Но не остановился, пнул ногой. Защита лопнула, словно мыльный пузырь. В воротах появилась глубокая вмятина. Уши уловили грохот, скрип и скрежет. Створки покачнулись, тяжело рухнули. Взвилась пыль, полетели мелкие камешки.

В груди сладко защемило от бешенства. Костер полыхнул жарче, кровь взбурлила. Даже поры кожи, казалось, разошлись шире и выпускали струйки пара. Я медленно пошел к входу в особняк.

Из мрака выбежал человек в черной униформе и шлеме. Что-то взвизгнул, вскинул автомат. В ночи распустились цветы-вспышки выстрелов. Еще несколько охранников появились справа. В окнах первого этажа заметались тени. С порога посыпались люди. Заорали нечто на своем лающем языке, разбежались вокруг. И вновь выстрелы, длинные злые очереди.

Горячие пчелы жужжали вокруг. Попадали, прошивали насквозь. Я чувствовал легкие толчки, тусклую и незначимую боль. Раны зарастали, кожа разглаживалась. Алый туман сгущался в грудной клетке, сворачивался в тугой кулак. Я шел вперед и хохотал.

Наперерез бросилась гибкая тень в кожаном комбинезоне и маске. Громыхнуло, засверкало. Краткое мгновение абсолютной черноты… Я стоял на дне глубокой дымящейся воронки, а вокруг бушевало пламя. Трещало, ревело. Жадно лобзало ноги, цеплялось за одежду. Но тут же трусливо отпрыгивало, пряталось в земле. Я вышел из впадины, поймал взглядом фигуру в униформе. И опять сдвиг в пространстве, рев воздуха.

Волшебник попытался убежать. Прыгнул, ударил в полете россыпью злых искорок. Амулет Рода на груде кольнул холодом, потушил заклятие. Я поймал врага за ногу, рывком вернул на место. Ухмыльнулся и сжал пальцы на толстой мускулистой шее. Хрястнуло, голова вывернулась под неестественным углом. Сквозь ткань маски брызнули струйки крови.

Я подбросил волшебника в воздух и вновь ухватил за ногу. Раскрутил, швырнул в группу охранников. Троих будто ветром снесло. Остальные засуетились, бросились врассыпную. Заняли позиции и снова начали поливать горячим свинцом. Черное окрасилось алым. Тьму разрезали раскаленные дорожки, всполохи.

Откуда-то справа прилетело заклятие, еще одно. Я пошатнулся, невольно попятился и прикрыл рукой глаза. На кратчайший миг реальность изменилась, стала прежней. Уши терзали крики и грохот выстрелов. Перед взором мельтешили вспышки, метались тени. Сердце кольнуло страхом. Я ощутил боль в израненном и изрешеченном пулями теле. Легкая слабость, головокружение, тошнота, дезориентация… Но почти сразу ярость и сила вернулись. Я почувствовал ненависть, омерзение. Вокруг не люди. Тараканы. Мерзкие насекомые. А паразитов надо давить, чтобы не плодились.

Туман колыхнулся в груди, потек с пальцев. Затянул землю, упругой волной помчался вперед. Ближайший боец уронил автомат, упал на колени. Тело распухло как надувной матрац. С треском лопнуло, брызнуло костьми и черной жижей.

Раздались испуганные вопли. Охранники попытались скрыться. Но красный туман захлестнул, поглотил. Раздались мокрые хлопки, плеск. На землю обильно полилась кровь, посыпались кости. Погибло около двух десятков бойцов, стрельба немного ослабла. Но остальные рассредоточились, спрятались за автомобилями и домом. Послышался звон стекла, в окне затарахтел пулемет. Заклятия посыпались чаще. Сферы Света, какие-то отталкивающие, разжижающие и обездвиживающие.

Я попятился. Боль терзала каждую клеточку тела. Меня выжигало изнутри. Чудовищно быстро, стремительно. Время заканчивалось. А я должен завершить, найти…

Вторая волна тумана ударила в машины припаркованные неподалеку. Небо лизнули столбы жирного чадного пламени, взлетели обломки железа и стекла. Алая мгла захлестнула врагов. Отбросила, вцепилась в тела десятками щупалец. Отхлынула, оставила на земле голые скелеты в истлевших обрывках одежды.

Третий удар был не столь эффектным, но гораздо сильнее прочих. Асфальт покрылся сетью трещин. Из разломов метнулись гибкие красные плети. Словно побеги лиан вцепились в стены и фундамент особняка. Дом покачнулся, вздрогнул. Брызнули камни, пыль. Окна плюнули мелким стеклянным крошевом. Крепкая кладка выдержала. Но щупальца не отступали, вгрызались в неподатливые монолиты. Теперь время пошло на минуты.

В душе взвихрилась злобная боевая радость. Алый туман застлал взор, кровь закипела в жилах. Мой гулкий страшный смех смешался с шумом битвы. Сила толкнула в спину. Иди же!

У крыльца поджидала последняя организованная группа волшебников. Несколько заклятий ударили в грудь, сожгли рубашку, исцарапали кожу. Но мощь удара поглотил амулет Рода, а туман залечил раны. Я засмеялся, бросился вперед. Само пространство подчинялось мне, перебрасывало с места на место. Я налетел как вихрь, занес кулаки.

Первый волшебник был не робкого десятка. Несколько раз выстрелил из пистолета, потянул из заплечных ножен клинок. Мой кулак обрушился на макушку врага. Череп хрустнул, вмялся внутрь. Кровь хлюпнула из ноздрей и рта, волшебник рухнул как подкошенный.

Сбоку прилетели брызги какого-то едкого раствора, ожгли кожу. Я развернулся, ребром ладони снес наглецу голову. Переступил тело, поднялся на ступеньку.

Остальные не выдержали, заорали от страха и бросились внутрь дома. Толстая дверь захлопнулась у моего носа. Но я лишь хохотнул, ударил. Твердые камни крошились как сухари, брызгали пылью и щебнем. Дверь взорвалась облаком обломков и щепок. Стена содрогнулась, дала глубокие трещины и частично ввалилась внутрь.

Вперед хлынула волна тумана. Следом вошел я, медленно огляделся. Просторный холл, обставленный богато и со вкусом. Но сейчас завален обломками, затянут дымом и пылью. Слышались отчаянные крики, метались тени. Из мрака вылетели пули, выбили штукатурку рядом с плечом. Следом метнулись орды каких-то призрачных тварей. Взвыли разноголосо, набросились. Но едва соприкоснулись с туманом, растаяли без следа.

Мир вновь исказился, исчез в красной пелене. Я шел практически на ощупь, хохотал как безумец. Отовсюду били пули, заклятия. Но здесь и сейчас мне было наплевать. Жадный древний зверь в душе получил свободу. Алкал кровь, ярость и страх врагов. Я убивал без жалости и сострадания, давил людей как мерзких насекомых. На лицо и грудь брызгала чужая кровь. Я слизывал с губ, щерил зубы. Шел вперед. Неумолимый и бесстрашный, равнодушный и яростный.

Волшебники поначалу пытались обороняться. Отчаянно стреляли, бросались с мечами наперевес. Я подходил вплотную, догонял. Крушил кулаками, отрывал руки и ноги, откручивал головы. Враги взвыли и побежали. Я настигал, убивал каждого. Кости ломались под моими ударами как сухие веточки. Плоть напоминала ветхую ткань.

Я обошел первый этаж, вернулся в холл и заметил лестницу наверх. Поколебался, но развернулся и двинулся прочь. В одной из комнат почуял множество врагов. Но даже заходить не стал. Туман скользнул в замочную скважину. Послышались предсмертные вопли, хруст, чавканье. Из щели под дверью выкатилась вязкая волна. Я нагнулся, макнул пальцем и повернулся на свет. Алое… багровое… Кровь цвета ярости, вкуса смерти.

Мгла сгустилась, разум отключился. Я мало что запомнил. Лишь слабые толчки, смутные крики, боль. В дом ворвался Ад. Я кого-то убивал, шел куда-то. Дикое животное во мне получило сполна. Напилось и наелось досыта. И сквозь ярость вновь прорвалась боль.

«Соня», – мелькнула мысль.

Туман развеялся, отхлынул. Я с удивлением осмотрелся. Небольшая темная комната, тела людей на полу. И люк в подвал. За спиной слышались тяжелые удары, грохот, выстрелы и крики. Я с ног до головы забрызган кровью, обожжен и изранен. Но боли нет. Алый туман клубился вокруг тела, сочился сквозь поры кожи. А в груди – страшный жаркий костер.

Обостренные чувства подсказали, что в комнате не один. Чувство опасности взвыло как милицейская сирена. Я резко развернулся, зарычал и приготовился к удару. Но неожиданно для себя сдержался, опустил руки.

Из тени вышел Дэвид, бесстрашно ступил навстречу. Лицо спокойное, но в глазах огоньки странного чувства. Или скорее смеси эмоций: боль, надежда, великое облегчение. Отшельник встал рядом, чуть повернул голову. В душе возникло странное чувство сродства. Мы похожи, едины. Делим память на двоих. Дикарь уже свершил месть, стал свободным. То же предстоит и мне.

– Мы встретимся, – прохрипел я.

– Обязательно, – ответил Дэвид, кривовато улыбнулся. – Жизнь сведет. Но в ином качестве.

Волшебник прикрыл глаза и легко поклонился. Отступил, смешался с тьмой и багровыми отблесками. Я проводил взглядом, невольно поежился. Дэвид строг и сдержан. Но каждым миллиметром кожи я ощущал его боль. Кошмарную, нечеловеческую. Как держится? Разве в силах людских терпеть подобное и не превратиться в злобного мерзавца?.. Да. Можно, наверное. Чародей благороден и силен. Найдет новую цель, мечту… ведь знает, что может спасти. И мы обязательно встретимся. А пока…

Я помедлил лишь секунду. Прыгнул в проем люка, скатился по винтовой лестнице. Внизу замер, огляделся. Безошибочно определил дверь. Подбежал, пнул ногой.

Страшный грохот отдался болью в ушах. В лицо ударил затхлый воздух напоенный вонью крови и паленой плоти. Предо мной открылось низкое помещение. В углу жаровни с раскаленными углями, бочки с водой. Повсюду цепи, ворохи грязной соломы на полу. Все как во сне.

Двое мужчин испуганно вздрогнули, повернули головы. В полумраке бледными пятнами выделялись лица, сверкнули блики в расширенных глазах. Низкий широкоплечий охранник чуть не свалился со стула, хлопнул рукой по кобуре. Командир вскочил на ноги, посмотрел прицельно и холодно. Холеное лицо пересеченное кровавой полосой исказилось в гримасе страха и бешенства.

– Ты кто такой? – воскликнул офицер по-английски.

– Твоя смерть, тварь! – низко зарычал я.

– Убирайся в ад! – гаркнул командор.

Пронзил ненавидящим взглядом, вытянул руки в ритуальном жесте. С ладоней потекло зеленоватое сияние, ударило в мою грудь. Вспыхнула резкая боль. Краем глаза я заметил, что плоть стремительно гниет, мышцы отваливаются целыми пластами. Алая мгла латает, заживляет. Но чересчур медленно.

Бешенство придало сил. Я шагнул вперед, взревел:

– После тебя, тварь!

Командор почувствовал неладное. Аристократическое лицо исказилось в страхе, челюсть отвисла. Офицер попятился, пошарил на поясе и ухватил длинный резной жезл. Но я не позволил воспользоваться магией, бросился вперед. Громыхнул выстрел, грудь ожгла боль. Из глубокой раны выметнулся язычок красноватого дыма, затянул плоть. Я взревел, ударил крепыша. Кулак прошиб ребра, словно картон. Из громадной раны широким потоком плеснула кровь. Пальцы нащупали горячее и трепещущее, схватили и вырвали с корнем. Раздался хряск, охранник рухнул на пол. Я швырнул сердце в лицо командира, протянул окровавленные руки.

Офицер взвизгнул как баба и выпучил глаза, вжался в стену. По штанам растеклось мокрое пятно, отвратительно завоняло мочой.

– Не убивай! – заверещал волшебник.

Я схватил офицера за горло. Легонько стукнул о стену. Заметил краем глаза жаровню. Перехватил чародея за загривок, потащил за собой. Волшебник брыкался и упирался. Отчаянно орал, молотил кулаками. Я встряхнул, словно щенка, сжал пальцы крепче. Зачерпнул ладонью раскаленных углей, силой разжал рот врага и запихнул внутрь.

Раздалось шипение, в ноздри ударила вонь паленой плоти. Глаза офицера вылезли из орбит. Изо рта брызнула кровь, потянулся дымок. Но мне было мало. Я схватил крепче. Испытывая злобную радость, окунул холеной мордой в жаровню. Командор забился, как кролик в силке, сдавленно захрипел. Огонь мгновенно объял волосы, вгрызся в кожу. Но я надавил крепче. Вжимал в желтые угли, пока чародей не обмяк. Приподнял, посмотрел в обгоревшее обезображенное лицо и отшвырнул врага прочь.

Алый туман обступил. Ярость загорелась с новой силой. Я зарычал от внутренней боли, повернулся. Стремительно бросился к пленникам у стены. Разорвал цепи, порыскал взглядом.

Сердце замерло, обратилось куском льда. Грохот крови в ушах сменился комариным писком. Туман колыхнулся, втянулся в кожу. Пустота и смерть заглянула в глаза черными слепыми буркалами. Что-то надорвалось в груди, лопнула незримая струна.

– Саша… – шепнула она. – Ты пришел.

– Да, милая, – ответил я.

Обнял, погладил по нежной щеке. Сцепил зубы, боясь разрыдаться. В горле застрял твердый ком, земля ушла из-под ног. Комната закружилась вокруг, свет и тени смазались. Часто закапали слезы. Оставляли на коже горячие дорожки, падали на ее лицо. В душе лишь пустота и боль.

– Саша! – позвала она.

– Я тут, – прошептал я. – Тут. Все будет хорошо.

Соня повернула голову, отблески скользнули по лицу. Губы разбиты, нос распух. Кожа грязная, исцарапанная. Вместо глаз – запекшиеся раны. Уродливые и страшные. Кожа вокруг сожжена, обуглена. Брови частично выгорели. Из глазниц сочилась кровь, редкими каплями сбегала по щекам. Казалось, девушка плачет.

– Саш, уйдем отсюда, – сказала ведьма. – Мне страшно. Тут… слишком светло. И люди… плохие.

– Конечно, дорогая, – прохрипел я.

– Ты плачешь?..

– Нет, родная, – соврал я.

– А я почему-то не могу… больно. Пойдем.

– Пойдем, – согласился я.

Обнял девушку, прижал к себе. Вытер слезы и встал на колени. За спиной почудилось движение. Я обернулся, увидел Вадима. Лицо друга темнее тучи, глаза метали грозные молнии. Избит и изможден, но еще силен, идти сможет.

Вадик мотнул головой, поморщился. Я кивнул, скрипнул зубами. Да, пора уходить. Здесь больше нечего делать.

Оставшиеся в живых «храмовцы» стояли у выхода, переминались с ноги на ногу. Пытались смотреть куда угодно, но не на меня. Один держал пистолет охранника, двое других отыскали толстые стальные пруты.

Лед поглотил пламя, в душе возникла черная дыра. В алчущую глотку засасывало эмоции, чувства. Словно в полусне я взял девушку на руки, встал и пошел к выходу. Спецназовцы метнулись дальше по коридору, забежали в другие камеры. Через минуту в коридоре показались знакомые лица молодых магов. Ребята ошеломленные, слабые. Помогали друг другу. Тех, что без сознания несли на руках. Кое-кто пытался задавать вопросы. Но Вадик грозно цыкнул, махнул рукой – за нами. Маги послушались.

Мир застлала горючая мгла. Я моргнул. Бережно, боясь доставить боль, понес Соню к выходу. Осторожно поднялся по лестнице, побрел по коридору. Рядом шел Вадим. Помогал, поддерживал. И молчал. Любые слова излишни.

«Храмовцы» умчались вперед, расчищали дорогу. Я слышал крики, удары и бешеную стрельбу. Сломленные духом Посвященные разбегались, сопротивлялись лишь единицы. Но таких бойцы уничтожали быстро и безжалостно. Спустя минуту вернулись лишь двое. Один прижимал руку к ране на животе, пошатывался. Тускло улыбнулся, сплюнул кровью и кивнул – путь свободен.

Коридоры застилала дымовая завеса. То тут, то там трещало пламя. Стены содрогались. С потолка сыпалась пыль и штукатурка. Где-то вдалеке раздавался грохот обвалов, стон перекрытий. Вызванные мной из неведомых глубин алые щупальца разрушали дом. Скоро от особняка останется лишь груда камней.

Повсюду трупы, кровь, обломки. По особняку, словно смерч прошелся. Не верилось, что это был я. Действие зелья закончилось, рассудок вернулся. Остатки красного тумана еще бурлили в жилах. Давали силу, заживляли раны. Но дикий зверь ушел на дно подсознания, спрятался во тьме.

Я аккуратно переступал, огибал пламя. Старался нести плавно и бережно. Соня прижималась к груди, дрожала как маленькая птичка. Тельце легкое, невесомое. Я мягко обнимал, шептал что-то успокаивающее и теплое. Стискивал зубы, изо всех сил сдерживал рыдания. Но злые слезы все равно бежали по щекам, застилали взор. В груди выла и рычала ледяная вьюга. До щенячьего визга хотелось просто подохнуть. Злость и отчаяние терзали душу. Боль выжигала разум. Но я держался. В мозгу билось: « Вынести. Спасти… И будь что будет».

В холле у лестницы немного замешкался. В лицо ударил порыв ледяного ветра, развеял дымовую завесу. Открылась картина жутких разрушений, горы изорванных в клочья трупов, целые реки крови. Я ощутил затылком пристальный холодный взгляд. По спине побежали мурашки, сердце трепыхнулось. Пришло понимание – тут. Я развернулся, посмотрел наверх.

Он стоял на площадке между первым и вторым этажом. Высокий и худощавый, очень бледный. Волосы полностью седые, глаза – ужасные белые бельма. Одежда изорвана, на теле столько же крови, сколько на мне. Но лик озарен белым сиянием, между пальцами проскакивали мелкие молнии. От врага веяло холодной силой, нешуточной угрозой.

Взор седого прошелся по молодым магам, выжившим «храмовцам» и прикипел ко мне. Губы изогнулись в жестокой красноречивой усмешке. Алый туман вновь колыхнулся в груди. За спиной ахнули. Я не оборачивался, но знал – ребята застыли, боясь пошевелиться.

– Саш, что случилось? – шепнула Соня.

– Все хорошо, милая, – ответил я. – Вадь, возьми.

– Саня! – с беспокойством воскликнул друг.

– Я знаю, что делаю, – спокойно произнес я. – Идите, сейчас догоню.

Осторожно передал девушку Вадиму, мотнул головой – уходите. Друг посмотрел пристально и серьезно. В глазах блеснуло понимание. Ученик волхва развернулся, пошел к выходу. За ним потянулись маги. Настороженно оглядывались на меня и человека на лестнице. Втягивали головы в плечи, торопились. Быстро выскользнули наружу, растворились во тьме. Я проводил взглядом. Откашлялся и повернулся к врагу.

– Вновь встретились, Александр, – проскрипел человек, медленно спустился на ступеньку ниже. – Я знал, что придешь. Правда, не предполагал, что с таким шумом.

На губах играла вполне дружелюбная усмешка. Бледное лицо лучилось доброжелательством и спокойным участием. Но на фоне остального… Человека окружала плотная аура, свитая из белого сияния, воздушных потоков и мелких молний. В блеклых глазах сверкали искорки чистого пламени. Маг полон Силы, залит под завязку.

Я всмотрелся в такое знакомое лицо, отметил: а ведь изрядно помолодел, лет эдак на пятнадцать. Помню тридцатипятилетним мужчиной. А теперь предо мной двадцатилетний.

– Ярополк? – прохрипел я.

– Гвион, – хохотнул маг. – Так зовут на самом деле.

– Очень приятно, – съязвил я.

Сжал кулаки, невольно подогнул колени. Ярость вновь толкнулась в груди, объяла сердце жарким огнем. Старейшина заметил движение, улыбнулся шире.

– Не советую, Александр. Тебе не победить, – проскрипел враг. – Даже Кровь Перуна не поможет в этом поединке. Я убью тебя. Догоню твоих незадачливых друзей и верну обратно.

Маг спустился еще на пару ступенек. Дохнуло холодом, щеки усыпало мелкими водяными каплями. Я не пошевелился, следил за врагом. Мысли метались под черепом, судорожно искали выход. Но не находили. Я ослаб, а Старейшина пылает как факел. Проиграл?.. Нет.

Мое молчание позабавило чародея. Гвион засмеялся, качнул головой.

– Должен признаться ты хороший враг, Козерог. Неугомонный, упрямый. Но глупый. А глупые всегда проигрывают. Будет по-моему.

– Зачем? – коротко спросил я.

– Как же? – хмыкнул маг, приподнял брови. – Благо человечества, естественно. Я поведу народы к светлому будущему, создам идеальное общество. И никто не помешает. Мои собратья поплатились за забывчивость. Слишком погрязли в мелких распрях, рутинной работе. Тлели, тянули лямку. Их устраивал порядок, шаткое равновесие в мире. А меня нет. Люди станут великими. Достигнут звезд. Изучат мироздание. Я дам им хорошее будущее. Даже твоя Россия сольется со иными народами. Войны прекратятся. Настанет вечный мир!

– И будешь править ты? – пробормотал я отстраненно, пошарил взглядом по усыпанному обломками полу.

– Естественно, – заулыбался Старейшина. – Это будет моя награда за труд.

– Вынужден тебя огорчить, – медленно произнес я. – Не будет твоего будущего. И русские останутся русскими. Мы пойдем туда, куда захотим.

– Это еще почему? – улыбнулся Гвион.

– Я тебя убью, – ответил я.

Наклонился, подобрал с пола большой револьвер. Взвесил в руке, провел рукой по гладкому металлу, крепко сжал рифленую рукоять. Оружие тяжелое и холодное. Сразу ощущалось – эта вещь несет смерть.

– Застрелишь? – расхохотался Старейшина. – Глупец! Я впитал Силу одиннадцати. Пуля просто пощекочет.

Невдалеке жарко трещало пламя, дым стелился под потолком. Слышались скрипы, грохот. Каменные блоки дрожали, из стыков бил щебень. Особняк рушился прямо на глазах. Но это мало волновало. Внешние ощущения притупились. Я чувствовал вяжущую усталость, боль в теле и окровавленной душе. Голова кружилась, меня поташнивало. Дышать трудно, дым забивал ноздри. Во рту отвратительный солоноватый привкус крови и гари.

Я улыбнулся с усилием, поднял взор на врага. Гвион смотрел с презрением и превосходством. Вокруг головы и плеч врага ярко сверкал белый ореол. Силы столько, что не умещалась в теле.

Глубоко вздохнув, я вскинул пистолет и прицелился в Старейшину. Улыбка на губах Гвиона стала шире. Пренебрежительная, веселая… Я щелкнул предохранителем, погладил пальцем курок. Стрелки призрачных часов, что появились в разуме после посещения Храма, передвинулись на последнее деление. «Пора», – понял я. Руку дернуло, ствол изрыгнул пламя и свинец.

Облачко порохового дыма развеялось. Гвион по-прежнему стоял на лестнице, покачивался. Во лбу всемогущего и хитроумного Старейшины зияла круглая дыра. По стене позади мага стекала кровь, сползали ошметки мозгов. Презрительная ухмылка умерла на губах. Белое сияние мигнуло и потухло.

Враг пошатнулся, медленно завалился вперед и с грохотом покатился по лестнице. Я остановил тело ногой, заглянул в бледные буркала глаз.

– Вот и закончилось время Зодиака, духи ушли с Земли. А ты не знал… – пробормотал я устало. – Достали вы. Благо человечества, Сила, власть. Да идите в ж… хм… к черту. Мы, русские, будем жить, как хотим. И ни одна басурманская свинья не ступит на нашу землю.

Прицелившись в глаз, я нажал на курок. Еще и еще… Ствол подпрыгивал, руку дергало. Короткое злое пламя рассекало сумрак. Я давил до тех пор, пока грохот не сменился сухим бессильным щелканьем. Дым снесло сквозняком. Голова врага превратилась в месиво костей, мозга и крови, обрывков седых волос. Я отбросил пистолет. Развернулся и, не оглядываясь, пошел к выходу.

По щекам бежали горькие слезы, в душе осталась гложущая пустота… Победа!..